Домашняя жизнь шла своим чередом. Всё чаще и чаще в семье обсуждался вопрос по поводу кормления скота. Пойло, в состав которого входила в основном картошка да хлеб, ну если ещё что из овощей, катастрофически беднело в плане хлеба. Считалось, что благодаря ему и появляется сало с прослойками. Но не только это угнетало. Кое-когда и для семьи хлеба не стало хватать. Коля не видел в этом, в отличие от взрослых, никакой трагедии. Ему-то он исправно доставался и он также из его мякиша делал шарики, правда, теперь, после чувствительного подзатыльника отца, который до этого не позволял себе так обходиться с ним, остерегался очень. Иногда он замечал, как бурно дискутировали мать с отцом о том, что много сил и времени уходит у бабушки на стояние в очередях и как сильно стала уставать его мать взяв на себя часть функций бабушки по уходу за скотиной.
Вот это многочасовое стояние в очередях на морозе и подкосило бабку Настю. Она заболела. Кашель буквально забивал её, не давая покоя ни днём, ни ночью. Поползла температура. Она перестала вставать с постели, перестала есть. Коля часто подходил к ней и с тревогой вглядывался в её потное, искорёженное страданиями лицо. Её вымученная улыбка обращённая к нему для его же успокоения вовсе и не достигала своей цели. Она не подбадривала Колю, она его расстраивала. Ему было жалко свою бабушку, которая часто крестилась в постели что-то пришёптывая. В этот момент Коля весь превращался в слух. Но услышать вразумительно что-либо не удалось, настолько слаб был её голос. Этот ритуал его сильно интересовал и он однажды попросил отца разъяснить ему такого рода поведение бабушки. Но отец, как часто бывало, постарался отмахнуться от домогательств чада.
- Просит у Бога здоровья, - не детализируя, пояснил он.
- Руками? - поразился Коля.
- И руками тоже, - согласился отец.
- И Он есть даст? - с надеждой глядя на родителя, продолжил расспросы сын.
- Даст, - выразил уверенность отец. - Хорошим людям Он всегда даёт.
- Кто Он?
- Господь наш, Иисус Христос.
- Пап, а кто Он такой? - Коля почувствовал, что вот сейчас должен, наконец, узнать то, что давно занимало и на что невнятно постоянно получал ответы. Однако ошибся. Отец пошёл в другую комнату ничего ему не пояснив.
Обстановка в доме была авральной целую неделю, пока как-то не обратили внимание, что второй уже день к бабки Насти приходит сон. А признак этот, как известно, показателен. Постепенно и хрипы, кашель стали отступать. Она начала вставать, конечно же, только для того, чтобы стоя на коленях перед иконами помолиться. Все повеселели, все были приятно обрадованы. А когда бабка Настя стала уже не на коленях молиться, а стоя, тут уж и решение всех было единым - выздоровела. И совсем успокоились, когда перестала молиться.
В том, что крестное рукоположение помогает, убеждения Коли подтвердились. Вслед за бабушкой пришёл черёд заболеть и ему. Он долго мучился, температурил, обливался холодным потом, чуть не теряя сознание, напугав до смерти всех. Одна Дашенька всей опасности такого положения братика не осознававшая, часто отвлекалась весёлым настроением.
Но вот братику её стало лучше до того, что взрослые решались даже и оставлять его ненадолго без присмотра. Тогда Коля и вспомнил: надо как бабушка креститься и всё будет нормально - выздоровеет. Смущаясь взрослых, он проделывал это втайне. Однако, вот незадача. Получалось всё хорошо до тех пор, пока дело не доходило до плеч. Он никак не мог сообразить - на левое ли плечо надо было положить руку или вперёд на правое. Не долго мучаясь, он мудро решил: и так, и так будет - поочерёдно. Какая разница. И вот на этой разнице однажды и попался. Как ни хоронился, а мать всё же заметила. Она подошла, поцеловала его в ещё горяченький лобик.
- Горе ты моё маленькое, - нежно умилилась она. - Да кто же это так крестится? Не на левое сначала плечо рукоположение делается. Делается это на правое вначале, так как там сидит твой ангел-хранитель, а уж потом на левое, где находится дьявол.
Ошарашенный Коля, повернув голову к правому плечу, долго в него всматривается. Но никакого ангела-хранителя там обнаружено им не было. Не видел он и дьявола.
Эти новые для него понятия оказались также таинственны, как и Бог. А мать, сообщив об них, пояснить толком не сумела, ибо и её понятия в этой области, можно сказать, были слишком низки.
- Так говорят, - выкрутилась она не подозревая, что обрекает своё чадо таким ответом на долгие размышления, когда мозгам ребёнка по всем канонам для этого возраста требовались менее сложные и быстро разрешаемые задачи.
Эта склонность Коли к набожности и удивила Машу и поразила. Всем этим она поделилась с супругом.
- Надо от этого его отвращать, - озаботился муж.
- А я хотела попросит маму сводить его в церковь, - растерялась Маша.
- Ты что, с ума сошла? Да ты понимаешь какую жизнь мы ему устроим укрепив в вере? Да над ним все будут смеяться. Ему проходу не будут давать ребятня. А взрослая жизнь будет какова? - Михаил задумался. Да и я дурак.
Он не стал уточнять, а Маша не стала спрашивать в чём заключалась его дурость.
- Нет, нельзя его укреплять в вере. Ум так ещё слаб. Он же будет изгоем. Нет. Нельзя. Пусть подрастёт - сам определится. У нас мать вон, уж какая верующая... - Михаил отчего-то тяжело вздохнул и не стал продолжать.
- А сына... сына, Маша, надо отвлекать от этих дум. И где он только интерес к Богу мог подцепить? Уж и не сказать, чтоб кто-то в доме верующим был до беспамятства. Хорошо бы иконки спрятать, - рассуждал Михаил, - да бабка не даст. А вера в Бога ни к чему хорошему не приведёт. Это ему не надо.
Коля поправился, приобрёл жизнерадостность. Стал опять обычным хулиганом своих лет. И то, что против него существует заговор, и заговор уже воплощается в жизнь, он как-то и не заметил. Будь он постарше, по внимательней, что с такого возраста вообще невозможно требовать, коими достоинствами и зрелые люди не все обладают, он бы наверняка обнаружил в себе перемены. А так, опять же учитывая его возраст, отбить желание верить в Бога, тем более в каких-то непонятных ангелов-хранителей или какого-то дьявола не составило родителям особого труда.
Так пошла его жизнь без Господа. Правда, однажды попытался к Нему вернуться, но тщетно.