На окраине большого города, между промзоной и частной застройкой, у объездной дороги, в землянке на бугорке в зарослях камыша проснулся Борис Борисович Гущин. День Борисыча, где бы он ни пробуждался, неизменно начинался с одного и того же ритуала. Проснувшись, он вытягивался на лежанке, и какое-то время лежал неподвижно с закрытыми глазами. Он давно выработал способность, очнувшись ото сна, какое-т время не допускать возникновения никаких мыслей, не позволять впечатлениям, эмоциям и прочим волнениям завладеть сознанием и в таком "новоявленном" состоянии творить молитву. Эта манера молиться скрытно зародилась очень давно, ещё в студенческом общежитии, потом закрепилась в его первой геологической партии, где все его товарищи были комсомольцами и потом во множестве других экспедициях. Теперь он просыпался один, но по-прежнему молился скрытно - ему было нелегко открыть глаза и начать день сегодняшний. Помолившись, Борисыч крестился и вставал. Быстрыми привычными движениями зажигал примус, ставил чайник и выходил во "двор" - утоптанный в чаще камыша пятачок. Глядя на встающее солнце, ещё раз крестился, потом здоровался с Галкой и Рыжей, собаками, кормил их, чем было, и принимался умываться. И только умывшись и причесав голову и густую чёрную бороду, он выпивал, обязательно оставленные с вечера полстакана. Выпив, Борисыч заваривал чай. Пока чай настаивался, он выносил спальные принадлежности, развешивал просушиться. Жить в землянке для Борисыча было привычно. Он всю жизнь проработал геологом и физического дискомфорта в таких условиях не испытывал. Развесив вещи, он наливал чай и с кружкой в руке садился на ящик, служивший и порогом и лавкой, закуривал и клал на колени старый полевой планшет. В планшете хранились карты, письма, фотографии... Раскрыв планшет, он прикасался рукой к бумаге, поглаживал, перебирал пальцами корешки... Крайне редко он доставал, разворачивал и читал что-либо - он помнил всё наизусть. Память у него была хорошая. Письма.... Из его родной деревни от отца и матери. Потом только от матери. Последнее от соседки: "Документы на дом у меня. Хош приежай живи. Хош продай. Только продать некому. Нас старух в селе 13 осталось". Потрогав письма, Борисыч поглаживал карты. Он помнил каждую экспедицию, каждую партию, все маршруты, все раскопы, в которых он отыскал столько богатств земли родной... Вот здесь и вот здесь, а вот тут...Там, лёжа в палатке, они воображали себя благодетелями человечества, строящими новую жизнь. Но потом всё это почему-то оказалось никому не нужным и результаты всех трудов и образцы куда-то пропали, и уж совсем кому-то стало не нужно, чтобы эти богатства земные стали богатством этого народа. Или они уже не принадлежат народу этой страны? Но об этом Борисыч уже даже думать не хотел. За картами лежали конверты с фотографиями. Фотографии он не рассматривал очень давно. Даже прикасаться боялся. Жена умерла давно, он был под Анадырем, и в памяти она осталась, как и всё светлое и доброе - словно в другой жизни, как на карте значок "золото" - также дорога и так же недосягаема. Дети...Дети - это значок "уран", так же... Память у Борисыча была хорошая, но он не помнил того момента и уже не спрашивал себя, когда он просмотрел и как так получилось, что его дети стали уродами.
Вот эти мысли и переживания он и не допускал в сознание до молитвы.
На "большой земле" Борисыч чувствовал себя пришельцем с планеты динозавров, который никому не нужен со своим "философским камнем" в обществе, живущем по условным ценностям.
Убрав планшет с картами былого, Борисыч намечал маршрут сегодняшний. Дела его шли тоже по своему распорядку. Вчера он ходил на станцию, сегодня пойдёт на оптовую базу. После ночной разгрузки всегда бывает бой, не кондиция или просрочка.
Когда солнышко заиграло на "тарелках" дальнего коттеджа, Борисыч взял тележку и двинулся по тропинке в высоком камыше. Идти было недалеко. Собственно, выбирая место под землянку, он отыскал равноудалённый меж "рыбных мест" бугорок, станция, оптовка, рынок, всё рядом. Дойдя до забора оптовки, он достал из тележки фирменную куртку с логотипом базы, приказал собакам ждать и полез в лаз.
В это же время, в аэропорту этого же города с воздушного судна, среди прочих пассажиров, ступил на землю молодой мужчина субтильно опрятной наружности: светловолосый, голубоглазый, в синем новом, но уже несколько измятом костюме и лёгких туфлях. Багажа у прилетевшего не было, только ручная кладь - перекинутая через плечо спортивная сумка. В толпе пассажиров он не выделялся ничем - его можно было принять за вечного студента или учителя младших классов. Только глаза учителя младших классов усталые и тёплые, а голубые глаза прилетевшего казались замороженными. Не теряя времени на ориентировку, не путаясь в толпе встречающих-провожающих, не откликаясь на предложения таксистов, мужчина спокойно пересёк зал аэровокзала, площадь, дорогу, и вошёл на парковку. С парковки он выехал на чёрном "мицубиши" и со знанием местности, вырулил на шоссе, ведущее к городу.
В это же время по шоссе к городу мчался автомобиль "БМВ" М5. В машине сидели две девушки и двое юношей. Они возвращались из загородного клуба, где они "кайфово тусонулись". За рулём сидел Дима, он гнал очень быстро, ему надо было оказаться дома до того, как проснутся родители. "Заряженный" "БМВ" ему купили за гладкое поступление в институт (хотя сам он и пальцем не пошевелил), и оформлена машина была на него, и в принципе его не напрягали контролем, но всё же, пока стоит демонстрировать как бы соблюдение определённых как бы рамок. Новая "ламбаргини" всё же будет покруче. Рядом сидела его подруга Настя. Сегодня Настя была в прикиде школьницы: банты, передничек, гольфики. Откинув голову, она теребила пальцами край фартучка и постоянно облизывала сухие по-детски пухленькие губы; она, как всегда сразу "перехапала" и теперь её мучил "отходняк" и "сушняк". Пить в машине ничего не было, и Настя страдальчески ныла, прося хоть воды из бачка омывателя. Дима просил её потерпеть до города, она злилась и приближалась к истерике. На заднем сиденье сидели Лёля и Паша. Лёля, коротко стриженная смуглая метиска, вся затянутая в кожу, тоже "перехапала", её мутило, но она молча сдерживала тошноту. Павел всегда знал меру, умел себя контролировать и "закатился" вовремя и потом удачно "дунул в догонку" и ловил сейчас нормальный "приход".
В это же время из города на шоссе вырулил белый "форд". Машину вёл привлекательно брутальный молодой человек, пассажирами были три молодые девушки. Сидящая на переднем сиденье, стройная брюнетка в чёрном платье, курила сигарету и, глядя в лобовое стекло красными глазами, нервно покусывала костяшки пальцев. На заднем сиденье одна девушка, сняв туфли и белый парик, сжавшись калачиком, спала, положив стриженую голову на ногу подруги. Её подруга, плечистая блондинка с пышным хвостом, сидела прямо и неподвижно, только периодически прикладывалась к бутылке "виски". Прежде чем сглотнуть она держала "виски" во рту и, глядя за окно большими удивлёнными глазами, перекатывала крепкий напиток с одной щеки в другую. Ехали молча. Водителя звали Олегом, девушки были "девушками по вызову", которых он забрал с адресов и теперь торопился развести их по домам, заехать в "салон" отчитаться "мадам", получить деньги и скорее вернуться домой, где его ждала жена, которой он обещал засветло выехать на турбазу.
Антон Пахомов, таксист, пришёл на смену, как обычно пораньше. Его напарник дремал с бутылкой пива в руках на пассажирском сиденье уже чистой машины. Антон завёл двигатель и потихоньку тронулся, напарник открыл глаза, они выехали из гаража, и всю дорогу до дома, утомлённым голосом сетовал, что на даче всё "прёт, как на дрожжах", что жена одна не управляется, и он не успевает, и когда же он вырвется из города и т. д... Они давно уже при пересдаче смены не делились впечатлениями о пассажирах, не ругали "любителей", ментов, дороги и проч. не пересказывали случившееся, критические или комичные ситуации, не поминали даже о выручке, вообще никак не касались работы - и о чём бы они ни говорили, всё было в минорном тоне - обрыдло всё. Высадив напарника, Антон уже хотел принять первый заказ, но тут позвонила "бывшая".
- Не отвезёшь Оксану? У нас сегодня аврал, Володю срочно вызывали...- после обычных приветствий, зная ответ, спросила она.
Оксана была их дочь, Володя "теперешний" "бывшей".
- Конечно, - сказал Антон.
- Спасибо.
- Ну, тогда я её потом и заберу?
- Ну, это пока не знаю...Видно будет. Созвонимся.
Незапланированная встреча с дочерью для Антона было всегда счастливое событие. И всякий раз перед встречей он делал определённую внутреннюю настройку - живу хорошо, как все люди живут, хорошие родительские отношения, как у многих отцов и это главное.
Антон Пахомов был "несостоявшийся" актёр. И в училище и в начале своей актёрской карьеры в театре, он благодаря некоторой задержке в развитии, сохраняющей детскую одарённость, был "подающим надежды" и даже "многообещающим". Мельпомене служил он самозабвенно; играл ярко, виртуозно, профессионально - насколько профессионально может играть актёр бесталанный. И всё шло превосходно; были и овации и поклонницы и завистники - всё, что есть в образе актёра "состоявшегося". И неизвестно, как сложилась бы его карьера дальше, если бы однажды новый режиссёр, по какой-то своей новой системе не открыл ему "ху из ху". Слиться в массу "человек с гармошкой" Антону не позволило всё то же юношеское самомнение и он эффектно хлопнул дверью. К его удивлению, так же эффектно хлопнула дверью и жена. Оказалось, что она уже не могла жить вне образа спутницы "жертвующей собой" ради чьего-то "горения". И как выяснилось, она уже давно "жертвовала собой" ради "горения" "подлинного таланта", Антошиного друга и партнёра по сцене Владимира. Пережить такие апперкоты судьбы Антону помог годовой запой. Пережить годовой запой ему помогли синенькие чёртики, которые набились в печень и грозились сожрать её. Изгнать чёртиков ему помогла молитва, и открывшаяся через неё сакральная мудрость - не всем же быть звёздами.
Антон жил в ощущении, словно он в антракте присел в гримёрной и нечаянно заснул, и никак не может проснуться.
Он сутками колесил по дорогам ради того чтобы колесить по дорогам. Иногда он развлекался тем, что "разговаривал" пассажиров и разгадывал характеры и, разгадав, копировал их. И случалось, что выходя из машины, некоторые оставляли в ней "родственную душу". Редкие дни или часы, когда он "просыпался", были те, когда он встречался с дочерью или выезжал за город на рыбалку.
Сегодня Борисычу повезло: на отгрузке было много не кондиции, в цехах много просрочки. Он перетаскал к лазу много голов горбуши, мятых, но не вскрытых банок пива и слегка помятых пакетов сока. Сколько влезло, он уложил на тележку, остальное спрятал, придёт позже и двинулся в обратный путь. Конечно, так много ему не съесть, ни выпить, но излишки он обменяет на хлеб, сигареты и спирт, не каждый день такая удача. Тянуть тяжёлую тележку по топкой тропинке было тяжело, и Борисыч вышел на дорогу и пошёл по ровной обочине. Когда он уже собирался спуститься с насыпи в камыш к землянке, тележка хрустнула и опрокинулась, добыча вывалилась. Осмотрев поломку, Борисыч понял, что ремонт предстоит серьёзный, сварка на раме разошлась. Борисыч решил перетаскать всё в пакетах, благо недалеко осталось. Когда он, освобождая тележку, составил аккуратными стопками банки и пакеты, рядом резко затормозил красный "БМВ", потом задним ходом быстро сдал назад и остановился рядом с ним.
- Дед, дай сока, - закричала из окошка школьница с бантами, - Скорее, блин, дай скорей сок!
- Дед, давай скорей! - кричал парень за рулём. - Что стоит-то?
Борисыч подал девочке пакет сока, она быстро открыла и стала жадно пить, машина дёрнулась, сорвалась вперёд. Но через несколько метров опять резко затормозила, сдала назад и остановилась на обочине.
Машина опять дёрнулась вперёд, круто взяла влево и резко выскочила на проезжую часть. Чёрный "мицубиши", мчавшийся по шоссе, уклоняясь от столкновения, взял ещё левее и выскочил на встречную полосу, перед белым "фордом". "Фокус" резко затормозил, его развернуло, "мицубиши" резко вильнул вправо, опрокинулся, слетел с шоссе, вращаясь, пролетел метров сорок и упал в высокий камыш. "Форд" выровнялся, газанул и умчался. "БМВ", который в эти секунды продолжал движение, проехал уже метров двести и продолжал ускоряться, но потом затормозил, опять задним ходом вернулся к тому месту, где слетел "мицубиши" и остановился. Из машины вышли два парня, спустились с насыпи, пересекли лужу и вошли в камыш. Борисыч в эти секунды остолбенело стоял с купюрой в руке и смотрел на происходящее. Когда парни скрылись в камыше, он опомнился и тоже поспешил к месту падения "мицубиши". Он видел, где рухнул автомобиль и, ориентируясь в зарослях, не пошёл через топь, которая была вдоль самой насыпи, а обогнул её, продрался до тропинки в камыше и по ней двинулся к месту крушения.
Как только Антон подъехал к подъезду, из него вышла Оксана, "бывшая" помахала из окна ручкой, и он повёз дочь в гимназию, во второй класс. Забравшись на заднее сиденье, Оксана дотянулась, звонко чмокнула Антона в ухо и быстро заговорила:
- Привет па. Па, давай заедем за Сашкой, он мне мороженое должен. Па, а у тебя нет гарнитуры? У меня мама забрала. Нету? Блин...А у нас новые доски в классе, стеклянные, к ним шарики липнут, представляешь. Да, мама сказала, чтобы ты не гнал. А ты мне дашь на обед? А ты после школы заедешь? Давай через мост погоняем, как в тот раз! Ты туда поверни, а то там опять пробка будет. Па, а что такое переходный период?
- Ну, переходные периоды разные бывают, во многих областях...
- Мама говорит, что ты застрял в переходном периоде, и теперь будешь вечным шофёром. А мне нравится, что ты в таксисты пошёл. Катаешься себе целый день... Но лучше бы ты в киллеры пошёл.
- Что? Куда?
- В киллеры.
- Дочка, ты что говоришь? Где ты это услышала? Ты хоть знаешь, что это такое?
- Знаю, знаю. По телеку показывали. Это такой снайпер. Он плохих дядек отстреливает и ему за это чемоданчик денег дают.
- Оксана, ты уже взрослая девочка и должна понимать, что это всё кино, вымысел. По телеку могут показывать всё что угодно, не надо путать реальную жизнь с художественной фантазией. Ты меня ещё в бэтмэны завербуй или в спайдермены, - на светофоре Антон развернулся к дочери. - Сколько раз я тебя просил, не смотри всё подряд. Не говори так запросто про убийства, ты пока к счастью не можешь знать, что это такое...Но ты уже не маленькая, пора уже учиться правильно трактовать...
- Па, зелёный.
- В жизни есть масса других, интересных вещей...
- А мы на каникулы на море поедем!
- Кто?
- Я, мама и дядя Володя.
- На море?
- Да.
- Втроём? - Антон быстро обернулся.
- Ну да.
- А мы же с тобой на дачу хотели...
- Па, ну есть разница, дача и море.
- Да, это конечно...Но вот после моря мы с тобой поедем на дачу. А на следующий год вдвоём поедем на море.
- Поедем. А поехали на эти каникулы с нами. А то следующий год, когда ещё будет.
- Нет уж Оксана, мы с тобой вдвоём поедем.
- Па, ну какие сейчас могут быть комплексы? Поехали сейчас. Стой! Вон, вон Сашка, тормози!
Оксана чмокнула Антона в ухо, выпрыгнула из машины и побежала догонять мальчика с большим рюкзачком. Антон принял вызов и поехал работать.
В предместьях этого же города, в усадьбе с особняком в сорок комнат, гаражом на пятнадцать парковочных мест, английским парком, зимним садом, оранжереей, кортом, бассейном и проч. и проч., в своей спальне проснулась Анна Андреевна Алова. Проснувшись, она долго лежала неподвижно вытянувшись в постели и смотрела в потолок. Она заснула совсем недавно и не выспалась и не была рада пробуждению и не хотела вставать. У неё был жуткий невроз, бессонница, мигрень и что-то с поясницей. Средства, которые она употребила вечером и потом ночью, не помогли. Она знала, как только её ноги коснутся тапочек и она примет вертикальное положение - всё тело наполнится болью (Анна Андреевна была уверена, что её мучают "нечеловеческие" боли и она терпит "страшные муки") и лёжа без движений, глядя в потолок, она старалась оттянуть этот момент. Но через какое-то время, она взглянула на себя со стороны, и её властная натура зашипела от возмущения и унижения таким положением. Гордыня вспыхнула гневом и подхлестнула амбицию, амбиция подстегнула самолюбие, самолюбие выдало энергию, Анна Андреевна встала и полная решимости покончить с проблемой, шагнула в новый день. Из своих покоев она вышла в деловом костюме и таким же выражением на лице. Из своих покоев напротив вышел Сергей Викторович Алов, её супруг.
- Доброе утро, - учтиво улыбнулся Сергей Викторович.
- Доброе утро, - лаконично ответила Анна Андреевна, и они прошли в столовую.
Завтракая (тост с джемом и горячий 39,5 градусов шоколад), Анна Андреевна поинтересовалась:
- Дима ещё спит?
- Дмитрий Сергеевич ещё не вставали, - ответила горничная.
Отодвинув чашку, Анна Андреевна встала, стараясь не смотреть, как Сергей Викторович на другом конце стола энергично уписывает блины в сметане с лососевой икрой, трюфелями и кетчупом, сказала:
- Я сегодня поздно, - и вышла из столовой.
Пройдя в южное крыло, Анна Андреевна приоткрыла дверь и заглянула в спальную сына. Посмотрев в полумраке на контур спящего юноши, она тихо закрыла дверь и удалилась. Через минуту она спустилась с западного крыльца, села в "майбах", сказала водителю: "В комитет", и уехала.
А спустя ещё минуту через восточное крыльцо вышел Сергей Викторович, сел в "мерседес", сказал водителю: "В офис", и тоже уехал.
Борисыч по тропинке вышел к лежащей на крыше "мицубиши". Рядом с машиной никого не было, всё было тихо. Собаки, настороженно поглядывая то на хозяина, то на машину, принялись обнюхивать находку. Водительская дверца была распахнута и свёрнута. Борисыч опустился на колени и заглянул в салон. На водительском месте, прижатый подушкой безопасности и пристёгнутый ремнём, висел мужчина в синем костюме. Мужчина не двигался. Борисыч нащупал на его шее пульс - пульс слабый, но был, осмотрел, крови нигде не видно, явных повреждений тоже. До кнопки ремня Борисыч дотянуться никак не мог. Тогда он достал перочиный нож, ткнул подушку, она со свистом сдулась. Борисыч дотянулся до кнопки, но она не прожималась, не отпускала ремень. Тогда он, держа ладонью голову мужчины, перерезал ремень, мужчина упал, Борисыч стал осторожно тащить его из машины. Он долго тянул пострадавшего за руки, подправлял голову, высвобождал ноги. Собаки, подскуливая суетились вокруг, старались помочь. Наконец Борисыч вытянул мужчину, ровно уложил его на примятый камыш и, задыхаясь, сам присел рядом. Но отдыхать времени у него не было. Он быстро осмотрел пострадавшего на предмет переломов - вроде бы нет, и стал грамотно делать ему искусственное дыхание. Повторив несколько раз необходимые манипуляции, Борисыч сам стал задыхаться, и он привалился рядом, отдышаться. Всё это время в кармане мужчины звонил телефон, но "скорую" Борисыч не вызывал: он не мог себя заставить засунуть руку в чужой карман. Он видел, что серьёзных повреждений нет, пульс есть, цвет лица нормальный, и он надеялся, что мужчина скоро придёт в себя. Он сходил к месту, где оставил тележку, взял флакон спирта, пакет сока, посмотрел на мчавшиеся в обе стороны машины, и вернулся. Мужчина лежал так же. Борисыч смочил тряпку спиртом, растёр его лоб, виски, грудь. Потом присел рядом, глотнул спирта, запил соком, достал сигарету, закурил и ответил Галке на её встревоженный взгляд: "Покурю, возьму телефон, вызову".
Среагировав и уклонившись от столкновения с "мицубиши", Олег, быстро работая рулём, выправил машину, сжал зубы, стиснул баранку и вдавил педаль газа. Девушки даже ничего не поняли, только большая блондинка равнодушно и отстранённо выругалась. Высаживая девушек, Олег пытливо взглядывал в их лица, но все они, как обычно, молча и отрешённо, не глядя на него, выходили из машины и шли прочь.
В "салоне" он торопливо отчитался "мадам" о ночной смене, которая и так всё знала от "пасущих" и требовала этой формальности только для дисциплины, и замолчал, ожидая свою долю. "Мадам", которая в любое время суток выглядела одинаково собранной, долго смотрела на него, потом, наконец, спросила:
- Не надумал?
- Нет.
- Будешь брать?
- Да.
- Полную?
- Да.
- Ну, смотри, - она отдала ему уже отсчитанные деньги. - Считать мы оба умеем. Время мне на руку работает.
Олег направился к двери.
- Как дома? - спросила она.
- Нормально.
Подъезжая к дому, Олег увидел во дворе "газель" и сразу понял, что происходит. Оставив машину у ворот, он вошёл во двор и оказался в центре скандала. Его брат Геннадий с двумя узбеками выгружал из "газели" двухсотлитровые бочки спирта. Это означало, что в его "цехе", где он "катал" водку, опять предвидится облава. Жена Олега, Нина, используя эту ситуацию, опять демонстративно требовала раздела недвижимости. Она истерично орала на всю улицу, чтобы он (Геннадий) убирался со своим спиртом куда подальше, что они все когда-нибудь взлетят на воздух, что это их дом по документам, что ей надоело жить на пороховой бочке, что она их засадит и т.д. и т. п.. Жена Геннадия, Светлана, проводница, в долгу не оставалась.
- Если так приспичило, - кричала она, - сами катитесь! Кто вас держит?
- Это пока ещё наш дом!
- Выжили свёкра, подделали документы и хотят нас выжить! Половина дома так же наша, как и ваша. Что же ты размен не ищешь?
- Да это вы свёкра выжили!Какой размен? Вы нам кучу денег должны и вам ещё размен подавай! Совсем оборзели!
- А я вот риэлтора зарядила! И скоро вам придётся настоящие документы предъявить!
- Какого ещё риэлтора!? Пока документы на нас, мы решать будем!
- Ты только орать можешь, а ничего реально решить не можешь. Найдём вариант, с радостью отделаемся от бешенной дуры! Глаза б мои тебя не видели!
- Ты достанешь, я точно вас сдам!
Олег, молча, прошёл в душ.
- Это такой же наш дом, как и ваш! - орала Светлана. - Найдём вариант, подпишетесь, как миленькие! И уж тогда я всё подсчитаю, - грохнув дверью, она заперлась в кухне.
- Отдай мне за половину и катись, куда хочешь! - крикнула Нина и направилась к душу.
- Сколько это будет продолжаться? - распахнув дверь, зашипела она на Олега. - Мы едем на турбазу или нет? Я больше не могу жить с этой тварью! Сделай что-нибудь! Куда ты дел документы? Когда всё это кончится? Мужик ты или тряпка?
Олег, молча, вытолкнул жену и закрыл дверь.
Документы на дом Олег отдал в залог "мадам", когда выпросил у неё денег, чтобы отдать карточный долг Северному. В карты он сел играть, надеясь выиграть сумму, которую должен был банку по официальному кредиту. Кредит он брал, чтобы войти в дело с Хохлом, другом Северного - "окно" на таможне, в которое входил "конфискант", а выходил "сертифицированный" товар. С товаром их накрыли. Отдал последнее, всё, что смог наскрести. Помог отмазаться Северный. Теперь Олег должен был всем и подозревал, что Северный всё это и состряпал.
Ударив по двери ногой, Нина пересекла двор и спустилась в подвал. Геннадий, заплатив узбекам, строго им говорил:
- Заляжете у Хамзы и не высовывайтесь. Пару дней меня не будет. Потом позвоню. Всё ясно?
Парни, молча, закивали.
- Всё. Уходите через зады.
Узбеки ушли, Геннадий, склонившись над бочкой воды, стал умываться.
- Что правда риэлтора наняли? - тихо спросила его Нина и положила ладонь на спину Геннадия.
- Ну, да, - равнодушно ответил он. - Она ведь вушлая, как... Просчитала: в Заречном сейчас можно в полцены коттедж взять. У неё там, в правлении кто-то.
- А как же мы ...
- А что? Так даже удобнее будет. Она скоро на дальний рейс пересядет, - Геннадий вытерся, повесил полотенце и сказал: - Мы сейчас на дачу.
- Мы на турбазу, - сказала Нина. - И...?
- Ну может у меня ночью груз прийти? - улыбнулся Геннадий.
- Я звякну, когда он уедет.
Когда Нина поднялась во двор, Олег за воротами разговаривал с незнакомым грузным мужчиной. Незнакомец спокойно, шевеля одними губами, что-то говорил, Олег, молча, слушал. Потом, когда Олег торопливо заговорил, похоже, уверяя в чём-то собеседника, было видно, как у него подёргивается челюсть. Мужчина, не дослушав, кивнул, сказал что-то, похлопал Олега по плечу, и направился к стоявшему в сторонке джипу. Когда джип уехал, Нина подошла к Олегу.
- Кто это? - спросила она.
- Северный, - ответил он.
- Тот самый? Что ему нужно?
Олег, молча, сел в свой "форд" и уехал.
Проходя через свою приёмную, Анна Андреевна, не глядя на секретаршу, сухо сказала:
- Меня не для кого нет. Ни с кем не соединять, - и вошла в свой кабинет.
Сев за свой стол, Анна Андреевна разложила перед собой ровно вряд три мобильных телефона, положила руки ладонями на стол, как всегда она это делала, когда надо было принять серьёзное решение, и сосредоточилась, как полководец над картой сражения. Через несколько минут она уверенно взяла первый телефон и набрала номер.
- Госпожа Шернак? Добрый день, - официально учтиво и в тоже время по-деловому жёстко заговорила она. - Госпожа Шернак, мне неприятно это говорить, но вынуждена констатировать, что результаты нашего сотрудничества, на сегодня, меня не устраивают. Я даже выражусь яснее - просто нет никаких результатов. Позвольте вам напомнить, госпожа Шернак, что заключая контракт с вашей фирмой, напомню тут же, что вас нам рекомендовали очень, очень влиятельные люди, мы надеялись, и вы гарантировали, что работы будут проведены безупречно, на высшем уровне, и в полном объёме. И ещё позвольте напомнить, что вы лично меня заверяли, что заказчиков, недовольных услугами вашей фирмы просто не существует. Так вот, результаты, вернее их отсутствие, нашего сотрудничества, к сожалению, это опровергают и заставляют меня пересмотреть наши договорённости. И если вы не хотите, чтобы первый недовольный клиент появился, то должны проявить максимум профессионализма и найти какое-то креативное решение. Мне казалось, что в сегодняшних условиях жёсткой конкуренции, сумев занять определённое положение, что бесспорно имеет место быть, вы должны особо заботиться о своей репутации. Но... Пока результат оставляет желать лучшего. И меня тревожит тот момент, что временные рамки в нашем контракте обозначены как-то не конкретно, по результату. Но, позвольте, так ведь и до очередного потопа тянуть можно. Если вы всё же по-прежнему гарантируете выполнение взятых на себя обязательств, то давайте кое-что уточним и с корректируем наши действия. Так вот, во-первых: все, предложенные вами, технические средства и методы, не дают пока требуемого результата. И мы убедились, хотя с самого начала было ясно, что никакое даже самое высокотехнологичное, самое совершенное оборудование не даст результата, если нет специалиста соответствующей квалификации. Да, да, нам нужен профессионал, самый лучший профессионал, и не просто профессионал, а талантливый, работоспособный специалист высочайшего класса, способный выполнить поставленную задачу. Да. Так. Во-вторых: давайте посмотрим на пункт, который, к моему сожалению, боюсь, для вас является главным - на тарифы. Я говорю, к сожалению, потому что ожидала с вашей стороны несколько, более творческого подхода. Так вот. Я напомню, что мы утвердили, предложенные вами тарифы без обсуждения. Одно это уже должно было повлиять на вашу ответственность за взятые обязательства. Но увы... Так вот. Исходя из ситуации, мы подумали, что может быть, есть необходимость как-то пересмотреть тарифы. Возможно, вы просто не укладываетесь в рамки финансирования. Может быть, в этом всё дело. Возможно, вы не всё предусмотрели...Проще говоря, госпожа Шернак - деньги не вопрос. Главное - решить проблему. Прекрасно. Надеюсь, наше сотрудничество продолжится более плодотворно. Попозже мы обсудим новые конкретные изменения.
Отложив трубку, Анна Андреевна посмотрела на часы на дисплее второго телефона, и он зазвонил, именно в этот момент, когда и должен был зазвонить.
- Анна Андреевна? - услышала она сладкий баритон, - доброго здравия.
- Здравствуйте.
- Сегодня пятнадцатое, я просто, как обычно, хотел убедиться, вы получили наш отчёт?
- Минутку, - сказала Анна Андреевна и, взяв третий телефон, спросила: - Никита, северо-восточный отчёт пришёл?
- Нет, Анна Андреевна.
- Вы на месте?
- Да, Анна Андреевна. Никого не было.
- Ну, подождите ещё немного, - Анна Андреевна отложила третью трубку и сказала во вторую: - Нет, Василий Алексеевич, отчёт не пришёл.
Дыхание в трубке сказало Анне Андреевне, что Василий Алексеевич, ожидал не такого ответа.
- Э-э...Вот география наша...У нас тут со связью, знаете ли не всё в порядке...Ну, время-то ещё ведь терпит.
- Терпит, - равнодушно сказала Анна Андреевна и отложила трубку.
На столе замигал селектор.
- Анна Андреевна, - робко проговорила секретарша, - бумаги на подпись.
- Давайте.
Вошла секретарша с бумагами. Пока она шла от двери к столу, Анна Андреевна убирала телефоны и не смотрела на неё. Но она по-особенному чувствовала её приближение, и даже боковым зрением, во всём дресс-кодовом облике девушки - в строгом протокольном костюме и причёске, в лишённом макияжа и всякого выражения лице, в движениях и походке - чувствовала уверенное спокойствие счастливой женщины - и ненавидела её. Но уволить, выгнать, сместить, задушить, убрать её она не могла. Её определил к ней "сам".
- Чаю? - предложила девушка, когда Анна Андреевна подписала бумаги.
- Сделайте милость, - процедила Анна Андреевна.
Через минуту на столе стоял поднос с фарфоровым чайничком и чашкой, сухариками и конфетами. Не прикасаясь к чаю, Анна Андреевна встала из-за стола, подошла к окну, отодвинула штору, и замерла, глядя на улицу. Через какое-то время, она резко задёрнула штору, словно отгораживаясь ей от каких-то мыслей, и вернулась в кресло.
- Настасья Михайловна, - обратилась она через селектор к секретарше медовым голосом, - если вас так утруждают мои просьбы или вы так загружены работой, и я отнимаю ваше внимание, или вам так уж обременительны некоторые тонкости, то можете не стесняться, просто скажите, я закажу чашку чая в буфете.
- Что, холодный? - пролепетала секретарша.
- Ничего, ничего, не беспокойтесь, не отвлекайтесь. Простите, что отрываю вас от зеркала.
Девушка появилась в дверях.
- Анна Андреевна, сегодня нечётное, - залепетала она, теребя кончики пальцев, - я сделала Чоу с душицей, как всегда по нечётным.
- Ах, извините, Настасья Михайловна, это я не способна отличить душицу от жасмина. Не беспокойтесь, я выпью и это.
- Я сейчас сделаю с жасмином, одну минутку.
- Ах, оставьте. У меня нет время на эти мелочи. Идите, работайте.
За две тысячи километров на северо-восток, в другом крупном городе, Василий Алексеевич Найдёнов, держа трубку у уха, всё ещё осмысливал услышанное от Анны Андреевны. Найдёнов был высоким представительным мужчиной со статусным брюшком и значительной лысиной, который в великолепном английском костюме совсем бы казался магнатной личностью, если бы кардио и гастроэнтерологические диагнозы на округлом лице и бегающие водянистые глазки не выдавали натуру слабую, трусливую, алко-алчно зависимую. Он ещё не разобрался в ситуации, не понял, что это могло означать, как так может быть, а испуг уже покрыл каплями пота его лысину. Его глазки долго метались по экрану навигатора GPS, лежащего перед ним, потом поплутали по столу и наконец, поднялись на человека, который сидел напротив. Напротив, сидел Герман - седой, костлявый мужчина в кожаном пиджаке, с тёмным морщинистым лицом, который совсем казался бы тщедушным, если бы ястребиный взгляд его карих глаз не показывал натуру волевую, двужильную. Герман пытливо смотрел на Василия Алексеевича.
- Что там? - спокойно спросил он.
- Э-э...Я что-то не понял...
- Что?
- Непонятка какая-то.
- Да говори ты толком. Что она сказала? Получила?
- Нет.
- А спутник, что показывает?
- Показывает - у неё.
- И курьер не отвечает, - подытожил Герман и трескуче рассмеялся, потом закашлялся. Найдёнов вскочил из-за стола, распахнул дверь, рыкнул по-генеральски:
- Кольку сюда! Быстро!
В кабинет влетел паренёк с зализанной на лоб чёлкой.
- Николай, - стараясь грозно глядеть на паренька, сказал Найдёнов, - ты у нас спец по связи. Посмотри, с этой штукой всё в порядке? Может она ошибаться?
- В принципе, нет, - сказал Коля, осматривая приёмник.
- В принципе, нет. Или нет, в принципе? - заорал Василий Алексеевич.
- Да нет. Всё в порядке, всё чётко.
- Вообще, эта хрень, может врать? - спросил Герман.
- Ну, если бы сигнал вообще пропал или метался... Показывает ведь. Сигнал устойчивый. Пароль не взломан. Маяк я сам крепил. Мы же весь путь отслеживали. Ну, я сейчас проверю код. А, что, что-то не так? - робко спросил Коля.
- Язык у тебя не так короток, - рявкнул Василий Алексеевич. - Ладно, иди. Проверь всё как следует. Будь на месте.
Герман подошёл к бару, налил в рюмку коньяка, пригубил.
- Либо она, либо курьер, - проговорил он, не оборачиваясь.
- Не спеши, - Василий Алексеевич, опустился в кресло, сопя, достал из кармана пластину таблеток, трясущимися пальцами выковырял одну, положил под язык. - Не спеши. Давай сориентируемся без паники. Это просто непонятка какая-то. Что-то где-то не... Всё ведь отлажено, как часы. Не надо паниковать. Надо как-то уточнить, как-то выяснить.
- Вась, хватит кудахтать. Времени нет. Надо заряжать команду, - спокойно сказал Герман.
- Не спеши. Это не та поляна, чтобы шашкой махать. Тут надо семь раз отмерить. А то таких дров наломать можно...что потом...
Как только Анна Андреевна закрыла дверь спальни, Дима откинул одеяло и вскочил с кровати. Дверь шкафа отодвинулась, и из него вышел Паша. Из ванной вышли Настя и Лёля.
- Ну, и никто не вошёл, - громко зашептала Настя, - чего ты боялся? Давай, неси сюда.
- Нет, нет, - запротестовал Дима, - отец ещё может зайти, прислуга по утрам убирается. Давай сначала всё обсудим, а потом уж...
- Чего тут обсуждать-то? Иди, принеси, - сказал Паша.
- В багажнике, считай, как в сейфе, - твёрдо сказал Дима. - Усадьба охраняется, ключи от машины только у меня. Куда вы спешите?
- А что тянуть-то? Разделим и разбежимся.
- Вы разбежитесь, а ко мне менты заявятся. Надо всё обдумать.
- Чего тут думать-то?
- Может он помер там?
- А что же ты сразу ментов не вызвал?
- Да живой он, - уверенно сказал Паша. - Я сам пульс чувствовал.
- Да никто ничего не видел.
- А тот мужик, у которого Настя сок покупала?
- Да брось ты...
- Да всё понятно, - зашипела Лёля, - он же у нас самый умный, просто хочет всё себе заграбастать.
- Я? - Дима напрягся. Все они стояли посередине комнаты и все смотрели на него с агрессией. - Да вы, что?
- А что, нет? Ты же у нас особенный...
- Не начинай, - вступился Паша. - Правда, торопиться некуда, давайте всё обсудим.
- Разделить не долго, - подхватил Дима.
- Вот и тащи сюда! Чего тянуть-то?
- Да тише вы, - Дима включил музыку.
Девушки надвинулись на него и все заговорили одновременно.
- Ты и так весь в шоколаде...
- Не пудри нам мозги, тащи сюда или идём все в гараж.
- Там механики могут быть...
- Тебе-то чего не хватает? У тебя и так всё есть.
- Я думаю о возможных последствиях.
- О своей заднице ты думаешь!
- А ты, вообще, из машины даже не выходила!
- Маменькин сынок!
- Да тише вы.
- Вот если не хочешь, чтобы все узнали...
- А ты вообще иди отсюда...
- Закрой рот!
- Я сейчас охрану вызову!
- Да я сама сейчас ментов вызову!
- Давайте по-честному.
- Про честность он вспомнил...
- Да что ты можешь?
Не понятно было, кто кого толкнул первым, кто в ответ ударил - началась свалка.
Телефон в кармане пострадавшего, наконец, перестал трещать. В камышах стало тихо. Только с дороги доносилось шипение проносящихся машин. Борисыч затянулся, сунул окурок под подошву, придавил, погладил собаку, посмотрел на мужчину и увидел, что глаза у него открыты, и он смотрит в небо. Борисыч потянулся, склонился над ним.
- Эй, парень, ты ожил, что ль?
Мужчина дёрнулся, перевернулся, вскочил, кинулся к машине, быстро, как кошка двигаясь, обшарил всю машину, весь салон, под креслами, вокруг машины, потом остановился и, обернувшись, внимательно посмотрел на Борисыча, на камыш вокруг и бросился, как он себе предположил по направлению полёта машины. Пока он шуршал в камыше, Борисыч опять приложился к пузырьку, запил соком, опять закурил и сказал Галке весло: "Ожил!". Вернувшись, мужчина ещё внимательнее глядя на Борисыча, спросил:
- Мужик, где сумка?
- Я никакой сумки не видел, - спокойно ответил Борисыч.
- Дед, ты кто? - чуть склонившись и, всё вглядываясь своими холодными глазами, спросил мужчина.
- Прохожий, - весело ответил Борисыч. Ему не понравились первая реакция и первые действия вернувшегося к жизни человека. - Случайный свидетель, твоего блин падения и твоего блин воскрешения.
- Случайный...А кто ещё тут был?
- Когда я подошёл - никого.
- Ты ментов не вызывал?
- Нет. У меня нет телефона, - Борисыч открыл флакон. - Будешь? Ну, как хочешь. Твоё здоровье, - он сделал большой глоток, запил соком, затянулся и рассказал всё, что видел.
- Ты уверен, что они подходили к машине? - выслушав, спросил блондин.
- Да вот же следы. Видишь, камыш раздвинут и примят, аккурат дорожка. Как раз там они и остановились.
В кармане блондина опять запищал телефон. Он посмотрел на дисплей, на камыш, на небо, не отвечая, сунул телефон в карман и шумно вздохнул. Потом опять уставился на Борисыча, и напряжённо что-то соображая, спросил:
- И уехали?
- И уехали.
- И никто ни полиции, ни скорой не вызвал?
- Этого я не знаю. Ну, приехали б уж неверно. Видать никто не вызвал. Звони теперь сам.
Блондин упорно что-то соображал.
- Ты где живёшь-то? - спросил он.
- Да тут рядом.
- В коттеджах?
- Ближе. В землянке.
- В землянке?
- В землянке.
- Понятно, - блондин помолчал, всё обдумывая что-то. Потом проговорил: - Школьница говоришь...