Путник : другие произведения.

Антисоветчик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  АНТИСОВЕТЧИК
  
  "...еще не знал, что всё, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему."
  М.Булгаков "Белая гвардия"
  
  "Делай, что делаешь, и будь что будет!"
  Жизненный принцип
  
  ПРОЛОГ
  
   - Как ты думаешь, если бы ты не пошел на тот сеанс или сел на свое место - мы бы больше не встретились?
   - Ну что ты, дорогая! Мы не могли не встретиться!
   - Какой ты уверенный... А как же случайности?
   - Случайности бывают у тех, кто не слышит себя...
  
  1
  
   - А что, милый, не пора ли тебе познакомиться с моими?
   Взгляд милого, неспешно блуждавший где-то в окрестностях звезды Ригель, быстренько вернулся в околоземное пространство, затем сфокусировался на давно не беленном потолке, потом потихоньку сполз по крашеной еще в "застойное" время стене до уровня дивана и, наконец, резво прыгнул на сосредоточенное лицо девушки. Виктор не столько услышал вопрос, сколько прочитал его в глазах подруги. "О-па! Дождался! А ты что думал - до конца дней своих останешься тенью? Фигушки! Любишь кататься - люби и всё остальное". Он внимательно посмотрел в ее серые глаза - надежда на шутку, хоть и последней, но всё же умерла. И ему, видимо, отшутиться, как обычно, тоже не удастся: на этот раз Саша смотрела до противного серьезно.
   - А что я о них еще не знаю? - Виктор всё-таки попытался уйти от однозначного ответа.
   - Ты-то знаешь практически всё, а вот они страстно желают увидеть человека, который встал между мной и семьей, - Саша продолжала наступать.
   - Не говори так - я еще, не дай бог, испугаюсь!
   - Ух ты какой пугливый! - Саша приподнялась и строго посмотрела на Виктора. - Кинуться на льдину за сумочкой незнакомки не испугался, а побеседовать с родней ему, видите ли, страшно.
   - Сравнила! Во-первых, вселенский ужас на твоем лице и калеку вдохновил бы на подвиг. А во-вторых, щелкнуло так громко, что я уже себе не принадлежал - полез бы хоть на лед, хоть в полымя!
   - Это что же получается? Тогда ты готов был на всё, а теперь для любимой не можешь такой малости сделать? Чуднов, противоречишь сам себе!
   - И нету никакого противоречия! - как бы со смертельной обидой возразил Виктор, в тайне радуясь, что разговор медленно, но уверенно уходит в сторону от неприятного предложения. Осталось немного передернуть, и диспут не за горами. - Я же тебе объяснял: щелчок - это осознанный мгновенный переход из одного качественного состояния в другое. Классики называли это скачком после накопления количественных изменений, революцией. Поэтому тогда щелкнуло, а сейчас идет эволюция, постепенное...
   - Хватит зубы заговаривать! - чуть не крикнула Саша. - Мне твои классики не интересны. Хоть раз ответь прямо и конкретно: ты пойдешь со мной к родне?
   - Конечно! Я с тобой куда хошь! Хошь - на гору высоку, хошь - на дно окияна!
   - Но только не к родителям, да?
   - Ну, если родина скажет...
   Саша вскочила на корточки, диван от неожиданности обиженно крякнул.
   - Так моего слова тебе мало? Надо, чтобы еще и родина сказала? - она сорвала с него одеяло и со всей силы толкнула в бок - Виктор едва не свалился на пол. - Давай, топай к своей родине, проси разрешения! И без письменного не приходи! - Саша крутнулась на диване и улеглась калачиком лицом к стенке. Обычно следом начинали дергаться плечи - явление, как известно, мужчинами переносимое с трудом-с.
   Виктор немного побалансировал на краю и бодренько встал с постели. Не оборачиваясь, дошел до двери, на секунду задержался, спросил через плечо как ни в чем не бывало:
   - Кофе черный или с молоком? - хотя знал: обычно утром она пьет черный.
   Подергивания прекратились, но он этого не увидел. Как не увидел и запущенной ему вслед подушки - мягкий, но ощутимый толчок недвусмысленно ответил на дурацкий вопрос. Из района солнечного сплетения по всему телу весело побежало тепло. "Так, у меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая - инцидент, кажется, исчерпан; плохая - проблема осталась", - подвел баланс Виктор.
  Он поставил на огонь доставшийся в наследство от предыдущих владельцев квартиры пуленепробиваемый чайник и уединился в санузле. Нарочно дольше обычного, с упоением, добивался равномерного здорового сияния от всех титульных элементов физиономии. Удовлетворившись результатом кропотливой работы косметических фирм и своей, Виктор закрыл воду и прислушался: в квартире тихо - стало бы, маневр не удался, кофе всё-таки варить ему. Как не оттягивал он этот момент, пришлось покинуть гигиеническое убежище и плестись на кухню.
   Чашка заняла свое место на блюдце, блюдце - на подносе, поднос плавно поплыл из кухни в спальню, сопровождаемый прилепившимся Виктором. Будоражащий аромат кофе обогнал процессию и бесцеремонно полез в ноздри Саше. Выждав для приличия еще несколько мгновений, она повернулась на спину и уставилась в потолок, изображая Виктора в те минуты, когда он, поглощенный своими думами, улетал в межзвездное пространство. Виктор привычно полюбовался ее античным профилем, отметил красноречивую игру "на публику", но виду не подал - просто присел на краешек дивана и водрузил поднос ей на грудь - грудь позволяла. Саша как будто бы ничего не заметила и продолжала сосредоточенно подглядывать за утренней жизнью верхних этажей. Подождав пару минут и не дождавшись положительной... да что там положительной - хоть какой-нибудь реакции, Виктор шумно поднялся и принялся тщательно шевелить шарнирами туловища, изображая зарядку. Нагружаться не было желания. Так, пощелкал суставами, дабы ощутить подвижность составляющих. Пройдясь, как собака при отряхивании, от головы до хво... ступней, он несколько раз глубоко и вызывающе вздохнул, но Саша по-прежнему держала паузу. "Ладно, буду ум... нет, добрей", - сдался Виктор.
   - Когда? - как бы невзначай спросил он.
   Тело на диване молчало, то ли продолжая воспитательную работу, то ли на самом деле увлеченное астральным путешествием. "Ну-ну. Не вижу состава преступления, чтобы мазохировать", - оправдал себя Виктор.
   Часы пискнули, намекая, что давно пора выдвигаться на работу. Сборы заняли минимум времени: действия отточены, ничего лишнего, уже через три минуты узел галстука расположился точно посередине. Виктор прошелся расческой по коротко остриженным волосам не столько для их упорядочивания, сколько чтобы церемонию не нарушать; заглянул в глаза - взгляд достаточно уверенный и жизнерадостный. "Всё, к взлету готов!".
   Энергично вышел из спальни во вторую комнату, недвусмысленно зашуршал бумагами, собирая их в черный незатейливый портфельчик. Вернулся в спальню в полной боевой, готовый обуться и уйти. Наклонился, легонько прикоснулся горячими губами к безучастным губам Саши, надеясь, что улетевшая царевна проснется. Но нет, чудо не приключилось. "Ну всё, мавру некогда ждать, мавру на работу пора".
   Он уже взялся за ручку входной двери, когда из спальни донеслось:
   - Во вторник, на той неделе, у брата день рождения.
   "Заработало! - с удовольствием отметил Виктор. - Сегодня среда, еще почти неделя, видно будет".
   - Постараюсь! - крикнул он в ответ и бесшумно закрыл за собой дверь.
  
  2
  
   Поглощенный новым поворотом в доселе вялотекущих отношениях, Виктор даже не обиделся, как обычно, на солнцезащитное небо, заметно портившее радостное впечатление от жизни. Он посмотрел на часы: чуточку опоздал - на остановку набежало много народу, сесть в маршрутку в это время гораздо труднее, чем десять минут назад. Нехорошее предчувствие его не обмануло: микроавтобусы, плотненько набитые "кильками" с остановок выше по течению, и не думали останавливаться. Однако, удача ласково улыбнулась и преподнесла свой нежданный подарок: подкатил троллейбус, приятно удививший изрядными просветами, и Виктор легко внедрился на заднюю площадку. Правда, места возле окон оказались заняты - пришлось повиснуть на подпотолочном поручне, телепаясь в потоке входящих-исходящих на каждой остановке.
   Навязчивая близость разгоряченных броуновским движением тел не давала думать о чем-то еще, кроме полураспятого, полувзвешенного состояния. Зато ему повезло: подслушал разговор настолько интересный, что чуть не проехал свою остановку. Говорили две женщины несколько старше его. Одна рассказывала другой о поездке с мужем и детьми к ее родителям в село. Сначала шла речь о каких-то передовых агрономических изысканиях, совершенно не интересных Виктору: он терпеливо, но без особого внимания - как журнал перед фильмом - просмо... прослушал подробную инструкцию по применению новейшего препарата против проклятого колорадского жука и детальнейший отчет о полученных результатах. Когда Виктора уже начало тихонько мутить от одной мысли о химических средствах борьбы с вредителями, дама внезапно сменила тему - начался фильм. Докладчица гневно зашептала о том, как "старый хрыч" уволок "молодого" с отработки сельхозповинности на якобы интеллектуальную работу по устранению каких-то катастрофических неполадок в погребе. "Эти два бездельника" занырнули в домашнее бомбоубежище, на вопросы отвечали односложно и недовольно, а когда их удалось выманить на поверхность ужином, оказалось, что рыльца у них в пушку, то есть - в прошлогодней наливке, невесть как заначенной предусмотрительным батей. Но этой легкой разминки им показалось мало и они решили под ужин, за встречу, так сказать, и за урожай приложиться по-взрослому. И только рассказчица принялась в красках, с эпитетами и метафорами воспроизводить фрагменты перекрестной перепалки своей с отцом и, что более всего заинтересовало Виктора, тещи с зятем, как ему пришлось впопыхах выпрыгивать наружу.
   Оставшийся отрезок дороги до завода Виктор прошел на автопилоте, снова сосредоточившись на решении бытового уравнения со многими неизвестными. Из математики он по частям вынес железное правило, которое, как оказалось, очень даже годится для большинства жизненных ситуаций: чтобы система имела решение, количество уравнений должно быть не меньше числа неизвестных. Чем более запутанная житейская задачка ему попадалась, тем старательнее, всеми доступными способами, он собирал "известные" и составлял из них достаточное множество логических "равенств".
  "Хоть бы не дергали сегодня по пустякам", - подумал Виктор, подходя ко входу в здание и кланяясь знакомым.
   День, как он и просил, начался относительно спокойно: высокое начальство собрало руководителей подразделений для встречи с зарубежными хозяевами предприятия, начальник отдела с утра был там, поэтому можно спокойно "запустить землечерпалку", дабы основательно прочистить рабочее русло от нанесенного неутомимой текучкой бумажного ила на столе и в его окрестностях.
   В отделе, кроме Чуднова и начальника, плодотворно трудились еще три человека, и все - мужики. Образцовой дисциплиной чудновского отдела можно было пугать нерадивых: шеф недавно стажировался у капиталистов и по достоинству оценил прелесть своевременного начала рабочего дня. Вернувшись и получив под начало свежеиспеченный отдел, он самозабвенно боролся с истинно славянской необязательностью и, как ни странно, победил: все вверенные ему люди на работу приходили вовремя, поскольку тех, кто не смог выдавить из себя страсть к опозданиям, попросту "ушли". Жесткая позиция начальника довела коллектив до безобразного с точки зрения обычной логики состояния: даже в такой день, когда шефа с утра нет, за пять минут до свистка подразделение в полном составе расселось по местам.
  Места эти располагались в ряд под окном, чтобы, по официальной версии, свет не падал на экраны мониторов. Но все понимали - руководителю так удобней со своего бастиона (справа, сразу возле двери) наблюдать занятия подчиненных. По молодости отдела - его создали меньше года назад - шеф пока не имел своего кабинета, потому иногда между лопаток сотрудников аккуратно вонзался "теплый" штырь начальницкого взгляда.
   Стол Виктора стоял крайним справа, противореча известному правилу: ближе всех остальных к начальству и дальше всех от кухни - невысокого столика в самом углу слева от входа.
   - Всем привет! - поздоровался Виктор и пошел "по рукам".
   - Здорово, - буркнул, не оборачиваясь, сидевший крайним слева Сергей Матвеич, увлеченный чтением статьи в газете.
   - Привет, Чуда! - Коля Сенцов небрежно шлепнул своей расслабленной пятерней по ладони Виктора. Почти два метра роста служили Коле достаточным основанием, чтобы вести себя покровительственно-развязно по отношению к любому сотруднику. Снисходительный тон Сенцова порою бесил Виктора, но сразу он его не пресек (Сенцов работал в отделе с первого дня и был на четыре года старше), а потом смирился.
   - Здрасьте, - весной закончивший институт Митя привстал, здороваясь. Этот пока набивал свои первые шишки, потому был скромен и учтив. Хотя нет, учтив он был от природы.
   Закончив обход, Виктор плюхнулся на свое кресло, крутнулся, включил комп и окинул оценивающим взглядом заваленный бумагами стол. Прикинул: на чистку конюшен уйдет часа полтора, шеф же вернется не раньше обеда, так что времени у него полно.
   - Суки блудливые! - Матвеич со злостью отбросил газету, едва не плюнув на нее. Его порезанное длинными морщинами лицо пылало нездоровым румянцем и благородным гневом.
   - О ком это вы? - Сенцов, удивленный нестандартной выходкой обычно спокойного Матвеича, оторвался от "Цивилизации".
   - Да о ком же еще - о бабах наших насучных!
   - А чего с таким сердцем? Смею вас уверить, что по части блуда наши далеко не самые выдающиеся. Вот я где-то читал, что...
   - Да мне пофиг, как у других! - видимо, статья конкретно дернула за патриотическую струну Матвеича - он всегда отличался непоколебимой задорновской гордостью за "наших людей". - Нам о своем генофонде думать надо!
   - Что вы там вычитали? - Сенцов потянулся и бесцеремонно, не обращая внимания на недоуменный взгляд хозяина, ухватил со стола газету. - Господи, Матвеич, да что же вы такую бульварщину читаете? - саркастически воскликнул он, увидев название. - Несолидно для вашего возраста!
   Матвеич, взбудораженный статьей, пропустил выпад мимо ушей.
   - Да причем тут... Корреспондент дал объявление в интернете от имени немца-пенсионера о том, что хочет поиметь себе советскую жену.
   - Ну?
   - Баранки гну! Пятьдесят наших дур клюнули - послали свои фото в самом что ни есть порнографическом виде и с лизоблюдскими уверениями! Суки! Им что, наших с деньгами не хватает? Чем же бюргер лучше нашего, что они готовы за ним и утку выносить, и детей ему рожать?
   - Так вы невнимательно читали, Матвеич! - съехидничал Сенцов, успевший по диагонали просмотреть статью. - Тут же четко написано: они рассчитывают на достойное наследство. Да вы гордиться должны, что есть в наших рядах героини, готовые взять на себя нелегкий труд по улучшению генофонда Европы.
   - А наш кто будет улучшать? - Матвеич кипятился, источая перегретый пар и брызгая капельками.
   - Наш и так самый лучший. Даже такие женщины, о которых вы столь нелестно высказались, и то больше пользы принесут, чем ихние местные. Все говорят, что немки - чуть ли не самые страшные, - заметил Чуднов.
   - А как по мне, так француженки тоже не очень, - вспорхнул самый юный сотрудник.
   - Малыш! - Сенцов резко повернулся к соседу всем телом. - А тебя никто не спрашивает! Некрасиво влазить в разговор взрослых без приглашения, понял? - и так же резко отвернулся.
   - Да чего это наши должны унижаться перед их деньгами? - продолжал Матвеич, не обративший внимания на урок вежливости в исполнении оппонента.
   - Кто вам сказал, что они унижаются? То вы ничего не поняли. Это же чистой воды бизнес! Надо вложить немного денег и сил, выждать время и ловить удачу. Всё нормально! Зато какой экономический эффект!
   - Дожились! Даже на святых чувствах стали деньги делать! - не унимался заведенный Матвеич.
   - Ладно вам причитать-то. Скажите, что вам бы, размести вы объявление, ни одна немка бы... да что там немка, и наши-то не очень-то поспешили писать, тем более - фотки эротические слать, вот вам и обидно, - Сенцов продолжал подливать маслица в огонь.
   - Коля, пойдем покурим, - Виктор понял, что сейчас начнется бой не ради славы, и поспешил его прервать.
   В тесной курилке завсегдатаи из других отделов вяло делились впечатлениями от вчерашнего - у каждого своего.
   - Зря ты прицепился к старику, его уже не изменишь, - парни, поздоровавшись, втиснулись в свободное пространство между дымящими, как вигвамы, кучками. Виктор прикурил сам и протянул огонь Сенцову.
   - Да ладно, оскорбленная невинность! - тот, похоже, еще не остыл и выпускал с дымом остатки заряда. - Жаба его давит, что через год выйдет на пенсию и окажется у разбитого корыта: вместо загородного домика - двухкомнатная "хрущеба", вместо молодухи - старая больная женщина, да денег на старость не скопил. Вот и бесится. А я чего должен его стенания слушать?
   - М-да. Как говорил Жванецкий: "О чем можно спорить с хромым, если сразу ему сказать, что он хромой?" Ладно, закроем тему, - Виктор заговорил тише и по-английски, который оба знали прилично. - Я тебя вот что хотел спросить: ты как с родней жены знакомился?
   Сенцов удивленно вытаращился на Виктора.
   - Ты что, жениться собрался? Неужто?
   - Коля, я не говорил ничего подобного, я задал простой вопрос и хотел бы услышать простой ответ. Без комментариев.
   - Да ладно! Кого бы это просто так интересовала встреча с родней. Так и скажи, что тебе сие действо предстоит, а не строй из себя этнографа! - маленькие глазки Николая засверкали в предвкушении свежей новости.
   "Удивительная способность никогда не отвечать на вопрос по существу. Зря спросил", - немного расстроился Виктор. Хорошо хоть, что Николай, при всей запальчивости, колючести и неутолимой жажде вкусных новостей, сплетни не распространял: как скупой рыцарь, он млел от обладания.
   - Прости, я, видимо, не то спросил. Это достаточно интимные вещи. Можешь не отвечать, я не настаиваю, - Виктор сказал сухо, пытаясь закончить разговор. Он выбросил жирный окурок и двинулся к двери. Сенцов остановил:
   - Да ничего, что тут скрывать? Я сначала с тестем познакомился. Мы еще встречались, ни о каких серьезных делах речи не было. Я ждал ее у подъезда, подъехала машина, вышел мужик, а тут и моя Маруся выходит. Так и познакомились. А с мамой увиделись недельки через две. Я зашел за Машкой, а она, мама то есть, оказалась дома. Папаня, видать, уже что-то про меня наплел, так она сразу: "Вы Коля? Очень приятно!", ну и в том же духе, а сама всего меня облапала глазами, оценивала, нет ли каких изъянов. Вот и всё. Про сватовство рассказать? - не удержался от подначки Сенцов.
   В курилку зашла свежая толпа курцов, невыносимо стеснив и без того спертую атмосферу.
   - Спасибо за информацию, - искренне поблагодарил Виктор. - Пойдем, а то не дай Бог шеф позвонит.
   Они вышли в коридор.
   - Послушай, Чуда, - заговорил Николай по пути к отделу. - Знаю, что ты советы не любишь, но все-таки скажу, а там как хочешь. С тестем ты всегда общий язык найдешь, постарайся понравиться теще. Теща, конечно, не свекровь, но тем не менее. Если, разумеется, тебе надо понравиться...
   Виктор сел за стол и вспомнил подслушанный в троллейбусе разговор. "Итак: теща - самое сильное звено! Буду иметь в виду. Если - тут Коля прав - если мне это надо".
  
  3
  
   Шеф вернулся минут за пятнадцать до обеда, устало бросил всем "Здрасьте!", упал на свое место, потом сделал пару звонков и сказал:
   - Витя, пойдем покурим.
   Все замерли. Эта фраза означала одно: надо поговорить с глазу на глаз. Шеф, если он действительно собирался выбросить немного денег на ветер, никогда никого не приглашал.
   Виктор вышел в коридор вслед за начальником. Как и следовало ожидать, тот свернул не направо, где сизоватый туман выдавал газовую камеру для самоубийц, а налево: там, в торце возле окна, задвинутая в дальний угол пальма сиротливо протягивала к проходящим на лестницу ятаганистые ладони-листья.
   - Я на сегодняшнем совещании встретил одного хорошего знакомого оттуда, - начал Павел Васильевич, едва они заняли интимную нишу возле пальмы. - Когда я у них стажировался, он был непосредственным моим куратором, а сейчас дошел до руководства службой повышения квалификации. Так вот, он мне сказал, что в конце года из нашей конторы наберут человек десять стажироваться у них.
   - Надолго?
   - Где-то на полгода. Но срок значения не имеет, важно засветиться там, чтобы всерьез рассчитывать на карьеру здесь.
   - Понимаю, - поддакнул Виктор, хотя пока смутно догадывался, как всё это касается его лично. Он, конечно, слышал о возможности попасть в число счастливчиков, имевших удовольствие пожить и поучиться "на шару за бугром". Положа руку на сердце, не стал бы лицемерно отрицать, что не мечтал попасть в их число: успешная карьера для него - не пустой звук. В конце концов, не зря же он всю сознательную жизнь, начиная с детского сада, провел во всякого рода специализированных группах, классах и школах, в числе детей, отданных сердобольными родителями на углубленное потребление английского языка. Но, честно говоря, проработав на предприятии всего восемь месяцев, он не думал, что так быстро...
   - Хорошо, что понимаешь. Понимание тебе сейчас понадобится. Мой бывший куратор обещал мне, что от нашего отдела кто-то обязательно поедет - они лучше нас знают, что надо в первую очередь развивать. А теперь подумай, кого я могу предложить? Матвеичу уже ничего не надо - пенсия не за горами; Митя еще слишком юн, пусть ума наберется. Остаетесь вы с Колей. Но я говорю с тобой потому, что хочу, чтобы поехал именно ты.
   - Спасибо за доверие, но чем я лучше?
   - Тем, что задал этот вопрос - Сенцов бы спросил, когда ехать и не стал бы разбираться, достоин ли он такого поощрения. Да что я тебе объясняю: ты прекрасно понимаешь, что потраченные капиталистами на сотрудника деньги должны вернуться, поэтому стажер обречен на руководящую должность после возвращения. А я не хочу, чтобы Сенцов хоть чем-нибудь руководил.
   - Вам виднее, конечно. Коля неплохой специалист, да и язык он знает не хуже меня. А что лезет во все дырки - так...
   - Я не понял, - перебил Виктора шеф. - Ты что, считаешь себя хуже или не хочешь ехать?
   - Простите. Хочу, конечно!
   - Тогда слушай сюда. Я тоже там пожил и знаю, как они относятся к вещам, на которые мы внимания не обращаем. При прочих равных условиях они скорее предпочтут холостого, чем женатого. Сенцов женат, а ты - нет. Улавливаешь?
   - А чем холостой лучше?
   - Витя, ты опять не тот вопрос задаешь, - раздраженно поморщился шеф. - А говорил, что понимаешь! Короче, мой тебе... если ты хочешь поехать на стажировку со всеми вытекающими отсюда последствиями - не женись пока. Я не спрашиваю, есть ли у тебя нечто подобное в планах, меня просто интересует результат.
   - Да, собственно, я еще не... У меня есть девушка, мы встречаемся почти год и как раз сегодня мы говорили о знакомстве с ее родителями...
   - Это твои проблемы! Я прокукарекал, а там - хоть не рассветай! Пока будешь в отпуске, подумай, что тебе важнее сейчас: любовь или карьера, - шеф достал сигарету и, не оглядываясь, пошел в курилку.
   Пальма неслышно вздохнула, в очередной раз удивившись замысловатости человеческих хитросплетений. Постояв еще пару минут, вслед за начальником побрел в другой конец коридора и Виктор, разорванный на несколько кусочков непримиримыми устремлениями.
  
  4
  
   Уставший от дневной суеты Виктор медленно перебирал ногами серые ступени. Лифт работал, но он предпочитал ходить на седьмой этаж пешком: хоть какая-то нагрузка. Возле самой его двери, на ступеньках, прислонившись к стене, сидел сосед по лестничной площадке Шурик: кощеистый мужичок за "полтинник". Одет он был по-домашнему, в синее трико советских времен, когда-то желтую, а ныне выцветшую футболку со слабо различимыми олимпийскими кольцами и бесцветные тапочки. Увидев Чуднова, Шурик радостно подпрыгнул и чуть не завилял хвостом.
   - Ну наконец-то! Чё так долго-то? - воскликнул сосед укоризненно, будто они накануне договорились встретиться, а Виктор неучтиво опоздал. - Ты сегодня один, тезки не будет? - Шурик без предисловия ухватился за инициативу и последние слова произнес заговорщицки.
   - А это что-нибудь меняет? - Виктору не хотелось даже язвить.
   - Нет, ну, всё-таки, нешто я не понимаю, личная жизнь там, невмешательство, добрососедские отношения и принципы взаимоуважения, - Шурик молол всякую чепуху, вожделенно посматривая, как неторопливо Виктор достает ключи, медленно выбирает нужный, спокойно вставляет его в замочную скважину, не спеша, со смаком, проворачивает, затем также не спеша вынимает, задумчиво ищет в полумраке лестничной площадки второй ключ, аккуратно вставляет теперь его, а там что-то заедает... Еще бы малость, и стонущий от нетерпения сосед загрыз бы Виктора прямо здесь и сейчас. Наконец, проход открыт, Шурик буквально на плечах Виктора врывается в квартиру и, захлопнув за собой дверь, переводит дух.
   - От кого ты так? - задал почти риторический вопрос Виктор, безошибочно зная ответ на него. - Благоверная свирепствует?
   - Да кто ее боится? - возмутился сосед слишком громко, забыв, что от ушей супруги его отделяет звукопроницаемая стена. Спохватившись, он быстренько прошел на кухню вслед за хозяином и продолжил потише: - Это она на людях права качает, а так я ее вот где держу! - продемонстрировал Шурик свой вовсе не впечатляющий кулак. - Нынче у них численный перевес - теща подтянулась. Я уж с ними воевал-воевал, как мог держал осаду, но силы уже не те, отступил. Раньше хоть сын помогал, а как женился и съехал - тяжело мне стало бороться. Вот. Ну, я, значит, ретировался. Сказал, что пошел в гараж, мол, надо мне колодки поменять, а то моя хочет маманю завтра на дачу везти, у них там симпозиум по выращиванию каких-то трав - ерунда, короче. А я-то уже две недели, как всё наладил, теперь вот призовое время, пару часов могу оттянуться в приятном обществе. Уже полчаса потерял, пока тебя ждал, - закончил он с некоторой обидой.
   Пока сосед делился "горем", Виктор успел переодеться.
   - А чего на самом деле в гараж-то не пошел? - Виктор вернулся на девятиметровую, изрядно закопченную за добрый десяток лет кухню, и деловито задвигал кастрюлями.
   - Да если бы надо было клапана регулировать или там коробку перебрать - пошел бы, а из двух часов полчаса на дорогу - жалко! - серьезно ответил Шурик, доставая из микроскопических карманов трико чудом поместившуюся там пару свежих огурцов.
   - Так и перебрал бы коробку! - Виктор немного пришел в себя и ощутил вкус жизни и еды.
   - Не, Витя, всё не так просто, - горестно покачал головой сосед. - Память у моей та еще! Я уже месяц назад перебирал.
   - По-настоящему или...?
   - Уже и так, и так.
   - Да мало ли что! Опять полетела! Это же техника! - Виктор сунул в руки Шурику консервы и нож, а сам грузил на стол остатки вчерашнего почти домашнего ужина, дежурную колбасу, недобитую в прошлый раз поллитру.
   - Пробовал. Она ж у меня диспетчером в таксопарке - там столько консультантов - мигом просечет, если часто буду, не по делу. Приходится следить, - Шурик корпел над банкой, похотливо поглядывая на сексуально вспотевшую бутылку.
   - Скажи спасибо, что теща тебе иномарку не купила - хрен бы вообще в гараж выбрался! - наполненные рюмки заманивали крутыми бедрами.
   - Это точно! Я свою "трешку" ни на что не променяю, - в экстазе предвкушения воскликнул Шурик. Подумал секунду, заглядевшись на стол, как полководец на поле боя, и с едва уловимой тоской добавил: - А теща такого подвоха не устроит - уже не те доходы.
   Мужчины ласково обхватили хрустальные точеные фигурки с возбуждающим содержимым, подняли их, звонко чокнулись, и залпом залили в себя волнующую кровь жидкость. Тут же Виктор захрустел зеленым лучком и девственно пупырчатым огурчиком. Шурик целомудренно коснулся угощения и практически ничего не съел, дабы не объедать холостяка. Но после третьей глаза соседа голодно заблестели и он, отбросив нездоровую скромность, тоже приложился к лучку, явно маскируясь перед предстоящим контактом с домашними. Полируя первую волну наслаждения, он достал из-за пояса мятую пачку "Примы" и сладко затянулся. Хозяин, утолив голод, присоединился.
   - Хороший ты мужик, Витя! - вместе с дымом выдохнул из себя дежурный комплимент Шурик. - Так я к тебе привык, будто живем рядом не год, а все двадцать лет. Сергеич, ну, тот, что до тебя тут жил - царство ему небесное! - тоже душевный был дядька, фронтовик, много чего повидал, но даже мухи зря не обидел. Я, говорил, уже норму на жизнь настрелял, теперь надо долги отдавать. Всегда поможет, поддержит...и компанию в том числе. Жена его, Зинаида Прокопьевна, ворчит, бывало: что это ты молодежь-то спаиваешь? А он отвечал: у каждого своя голова на плечах, я и моложе на фронте наркомовские принимал - так что? А кому на роду написано пить, так тот и с одной рюмки шею себе свернет! Вот. А уж когда помер он, так скучно стало, поговорить по душам не с кем.
   - А в гараже? - поддержал монолог Виктор.
   - Не, там не то общество, - Шурик болезненно поморщился. - Разные все. Так, пузырь давануть - дальше интересы не идут.
   - Да? А что еще надо?
   - Удивляешь ты меня, Виктор, - строго сказал сосед. - Неужто не заметил, что для меня горючее - повод, а не причина. Мне общения не хватает. Целый день просидишь в кране, только что и выйдешь по нужде, а человеку без общения нельзя. Моя вот тоже, за проявлением не видит побудительной причины, думает, что я бытовой алканавт.
   - А я, стало быть, типа доктор?
   - Не без того. Ты человек молодой, образованный, рассудительный. И неженатый, что в нашем деле немаловажно.
   - Чем же?
   - Ой, не прикидывайся! Сидели бы мы тут с тобой, кабы у тебя хозяйка суетилась. Ты бы не расслаблялся со мной, а чинно общался с домашними.
   - Так что, плохо что ли? - это была провокация. - Мне теперь не жениться никогда?
   - Да что ты, что ты! - замахал на него руками Шурик. - Я же не против. Но, как ты понимаешь, всякая связь в чем-то ограничивает подвижность, - закинул одну скелетоподобную ногу на другую. - Лишь бы самому хотелось, - достал еще одну сигарету, закурил. - А кралечка твоя хороша! - чмокнул с видом председателя жюри конкурса "Мисс мира". - Эх, ушло мое время, - с сожалением протянул Шурик.
   - Слушай, расскажи-ка мне, как ты с тещей знакомился? Хочешь ты этого или нет, но мне сие удовольствие предстоит, а опыта, как ты понимаешь, маловато.
   - С тещей-то? Да мы жили на одной улице, она знала меня с детства, - ответил Шурик просто, не задавая лишних вопросов.
   - Ну когда-то же ты пришел первый раз в новом качестве? - не унимался Виктор.
   - Так то уже было со сватами, там ритуал, чё там интересного... - задумался, припоминая детали, - ну, там, у вас товар, у нас купец..., - больше ничего память не выдавала, - выпили, закусили. Что еще рассказать-то? - недоумевал Шурик.
   - Да, пожалуй нечего, - Виктор в сердцах воткнул окурок в огрызок жестяной банки, приспособленный под пепельницу.
   - Прости, не знаю, что тебе и посоветовать, - Шурик нервно переложил ноги с амплитудой, чуть меньшей, чем у Шарон Стоун в "Основном инстинкте".
   - Советов-то как раз мне и не надо - мне информация нужна, - горестно покачал головой хозяин.
   - Давай, Витя, дернем по стопочке за успех предприятия, да я пойду, - Шурик нашел спасительное, универсальное средство от неловкости. Виктор налил. - Жаль, и тебя засасывает бытовуха. Начнется потом: свадьба, дети, родня... некогда по-человечески поговорить. Опять моей душе негде будет притулиться!
   - Молись, чтобы я им не понравился, - ухмыльнулся Виктор.
   - Брось ты! - испуганно отмахнулся Шурик и залил в себя водку. - От моих молитв ничего не зависит: коли на роду написано - так тому и быть!
   - Уверен? - покачал головой хозяин то ли от свежей порции согревающего, то ли не соглашаясь. - Может от человека зависит больше, чем он представляет себе?
   - Опять ты за свое! - Шурик, приподнявшийся было, чтобы уйти, плюхнулся назад на самопальную, смастеренную еще прежним хозяином табуретку. - Ты же согласился в прошлый раз, что от предначертания никуда не денешься!
   - Я? Согласился? Да ты чё, не мог я с таким согласиться! - подначил внезапно отдохнувший Виктор.
   - Как не мог? - загорячился Шурик, не заметивший подначки соседа. - Мы ж еще говорили, что плиту краном выставить можно в любом месте, а вниз она уже пойдет прямо и бесповоротно. Ты забыл, что ли? Мы ж тогда немного выпили! - Шурик схватился за пачку сигарет как типичный герой вестерна хватается за кольт.
   - Да помню я, помню, - хозяин вальяжно протянул огонек гостю.
   - Так чего ж очки мне втираешь? Ты тогда сидел и головой кивал, а сейчас... передумал, что ли? - Шурик опасливо посматривал на Виктора.
   - Всё ты правильно говорил про кран да про плиту. Но то ж плита! А человек - в отличие от плиты - существо разумное, может и скорректировать свой полет, - Виктор достал сигарету и несколько секунд внимательно ее рассматривал. Потом прикурил и еще некоторое время столь же тщательно изучал замысловатые завитки дыма, неутомимо стекавшего с кончика сигареты. Вернувшись из полета мысли, продолжил: - Мне больше нравится сравнивать человека не с железобетоном, а с легким перышком. Оно тоже в целом летит к земле, но может поддаться ветерку, полететь туда-сюда, даже вверх. И никто не знает, когда оно упадет... в отличие от плиты - часы можно проверять. Хотя, наверное, есть люди-плиты, а есть люди-перья. Природа так многообразна!
   Шурик смотрел на Виктора несколько заторможено, пытаясь зрительным вниманием компенсировать пониженную алкоголем скорость соображения. Через несколько секунд его внутренний компьютер обработал последние произнесенные слова и выдал соответствующую реакцию:
   - Ну ты загнул! Перья, говоришь? Не хочется тебе плитой быть... А я, по-твоему, плита? - Виктор попытался ответить, но Шурик, громыхая костями подобно Кащею, перешел в атаку и не дал ему такой возможности. - Если я считаю, что у человека прямая дорога от точки А до точки Б, то я, значит, уже и дуб дубом, то есть - железобетон! Подожди, - он снова жестом заставил оппонента остаться при своих. - А я и не хочу быть каким-то там невесомым перышком и мотаться "туда-сюда" (он перекривлял интонацию Виктор), куда непонятно какой ветер занесет. Моя дорога пряма и понятна, и я горжусь этим! - воскликнул побледневший Шурик с каким-то неуместным пафосом.
   Виктор уразумел: дальнейшее нагнетание напряженности наверняка выбьет соседа из колеи.
   - Человек таков, каким он себя ощущает, - примирительно сказал он после паузы, необходимой собеседнику, чтобы переключиться с передачи на прием. - Хочешь быть плитой - будь ею. Хочешь парить пером - пари. В том-то и кайф, что выбор за тобой.
   - Не, Витя, ни хрена ты не выберешь, - бортовой компьютер снова с видимой задержкой переключился с приема на передачу. - Разве что захочется тебе того, что на роду написано - вот и будешь радоваться, что сам выбрал, и хорошо тебе станет. А не туда сунешься - будешь ходить и нудеть - мол, чего только не делаю, а всё не выходит.
   - Тебя послушать - так надо сидеть и ждать манны небесной!
   - Нет, дорогуша, под лежачий камень сам знаешь что, - судя по скорости ответа, Шурик, поскольку его несло по волне вдохновения, реплику обработал влёт, как теннисист, вышедший под сетку. - А что ты спрашивал про тещу? - перегрев плат вызвал сбой логически правильного течения. - На смотрины собрался? А чё не вижу радости на твоем лице? И чего до сих пор не познакомился? Уже, почитай, с полгода она тут у тебя бывает. Вот чует мое сердце, прости за откровенность, что не пара она тебе, и ты знаешь это, потому и не спешишь с родней брататься. Ты не душой, а рассудком прикидываешь: нужна, мол, хозяйка в доме, отношения более-менее, в постели всё в порядке - что еще надо? Так?
   - Эх, Шурик, чего я тебя слушаю, а? - вставил, наконец-то, свои пять копеек Виктор. - Да твоего ли ума дело, а? Не знал бы тебя - уже бы давно выгнал взашей за такие слова, ей-богу!
   - Намек понял, не дурак, - обиженный Шурик нетвердо поднялся с табуретки. - Мне пора, спасибо за компанию, за угощение, за слова добрые, - не дождавшись желаемой реакции, он осторожно, чтобы не занесло, развернулся и медленно двинулся к выходу. В дверях остановился и, не в силах сдержаться, добавил, полуобернувшись, через плечо: - А слушаешь ты меня потому, что я твои мысли озвучил. Ты внутри мечешься... советов никогда не слушаешь... и сам не даешь... а пустить всё на самотек жизненная концепция не позволяет!
   - Иди уже, о рупор моих мыслей, - вполне дружелюбно, но решительно подтолкнул Шурика Виктор. - Разберусь как-нибудь... хоть с твоими молитвами, хоть без.
   Шурик дошел до двери, постоял немного, как будто пытаясь открыть ее, но не выдержал и вернулся.
   - Хочешь, давай забьем? Ничего у тебя с ней не выйдет, как бы ты не старался. Не будешь слепым - увидишь: судьба тебя от нее отводит.
   - Ты это, давай, топай! - Виктор начал сердиться. - Ты тут мне программу на безбрачие не ставь!
   - Да какая программа! - горячо затарахтел Шурик. - Что я, слабый человечишко, могу сделать против силы судьбы? Если хочешь, я даже молиться буду, чтобы ты женился, только не поможет это.
   - Да ты в своем уме или уже пропил всё? - в глазах Виктора засиял нехороший холодный блеск. - Мне не нужны ни твои молитвы, ни твои советы. Еще раз влезешь в мою жизнь - больше на порог не пущу, понял? Пойди со своей разберись, чтобы не прятаться по углам от жены да тещи.
   Шурик, как побитый щенок, поджался, отвел глаза, робко махнул рукой, подошел к двери, открыл ее с первого раза, переступил порог, толкаемый в спину "ласковым" взглядом хозяина. Пересилив робость, уже на лестничной площадке он пробормотал:
   - Юпитер, ты сердишься? Значит, ты не прав. Дай Бог тебе счастья!
   Виктор молча захлопнул за ним дверь. В голове стоял невообразимый шум, будто все те, с кем он сегодня встречался, заговорили одновременно, не слушая друг друга. "Не надо было пить", - перекрикивая остальных, пробился внутренний голос. До времени, когда дадут горячую воду, остался час. Виктор не стал убирать на кухне, упал на диван и провалился в полудрему.
  
  5
  
   Разбудил его шум воды, бушевавшей в санузле. Сквозь дрему до него дошло: дали горячую воду, а Сашка, по необъяснимой халатности, плохо вязавшейся с ее упорядоченным характером, оставила кран открытым. Виктор вскочил, ругая коммунальщиков за украденное излюбленное удовольствие - прогулку между сном и не-сном.
   Ванная успела превратиться в турецкую баню. Душ, конечно, манил, но не принимать же его в таких нечеловеческих условиях! Виктор надежно перекрыл воду, открыл настежь дверь, потом окно на кухне и, дожидаясь, пока рассосется пар, пошел курить на балкон.
   Принудительное пробуждение и - в большей степени - парнАя немного напрягли его. "Уж сколько раз говорил: проверяй всё, когда уходишь! Строить меня - это запросто, а кран за собой закрыть..." - мысленно, отгородившись расстоянием от прицела ее глаз, а потому жестко и смело выговаривал он подруге. - "Хорошо еще, что вернулся вовремя, ни на работе не задержали, ни к маме не поехал. Кстати, надо ей позвонить, а то всю неделю не объявлялся. Заодно и новостью поделюсь".
   Трубка довольно долго истязала его длинными гудками. Виктор живо представил, как перепуганная мама истерически мечется по всему дому в безуспешных поисках хорошенько замаскировавшейся радиотрубки, причитая и беззлобно поругивая Попова, Белла, Эдисона и всех вместе взятых японцев, придумавших вечно прячущиеся в самых заковыристых местах телефоны. Максвелл, Ом, Вольта и Фарадей облегченно вздыхали, радуясь, что к изобретению чуда связи они приложились опосредованно, да и фамилии их уже давно и надежно стерлись из памяти Елизаветы Федоровны Чудновой. Наконец, злополучная трубка запеленгована и вынута на свет Божий.
   - Да-да, алё! - весело и торопливо зачирикало на том конце. - Говорите! Витя, ты?
   - Я. Привет!
   - Здравствуй, Виктор, - тон сразу сменился с жизнерадостного на замогильный. - Спасибо за звонок: вспомнил, наконец, что у тебя есть больная мать.
   - Мама, - укоризненно начал Виктор. - У меня работы - выше крыши, а ты нет бы поддержать, так опять начинаешь. Я, кстати, звонил на неделе, ты трубку не брала. И сейчас чуть не положил уже, - ринулся в решительное контрнаступление сын. - Чего не берешь?
   - Да я пока..., - мать не ожидала дерзкого выпада и на всякий случай отошла на заранее подготовленные оборонительные рубежи.
   - Трубку искала?
   - Ну да! Только что в руках держала, а как зазвонила - не пойму где, - тут ей не было равных. - Я уже и по дому бегала, и в летнюю кухню..., - привычно застрекотала она.
   - Я, пожалуй, куплю специальную штучку, чтобы телефон у тебя на боку висел: и под рукой, и не мешает, и мне сказки не надо рассказывать.
   - Да ладно, зачем на старую больную женщину деньги тратить, - мать не могла долго сердиться на единственного сына, ставшего после преждевременной смерти мужа главной ценностью на свете. - Ну как у тебя дела? Ты один или с фельдфебелем?
   - Мама, ты не права. Между прочим, если бы Саша не напоминала, я бы гораздо реже тебе звонил. Ты должна была заметить, что я с ее появлением стал больше уделять тебе внимания.
   - Ну конечно! То каждые выходные приезжал, а теперь звонки... по команде.
   - Мама!
   - Ну что мама? Я что, не смею мнения иметь? Я человек прямой: как думаю, так и говорю. А лицемерить не умею и учиться не собираюсь. И твой отец...
   - Мама, мама, приём! Мы не о том говорим. У меня всё в порядке. Более того, у меня есть шанс поехать за границу на стажировку.
   - На стажировку? О, Господи! Когда?
   - А чего ты испугалась? Это не скоро, если всё получится, то в начале следующего года.
   - Надолго?
   - Нет, где-то на полгода.
   - Я так и знала!
   - Что такое? Ты не рада?
   - А огород я что, сама копать буду?
   - Так мы его с осени перекопаем! Не переживай, всё решим! - Виктор неприятно удивился, что такие вещи надо объяснять матери. - Неужели ты не понимаешь, как это важно для дальнейшего продвижения?
   - А как же...где уж мне понять, мать у тебя старая и дурная.
   - Всё, больше ни слова, пока не сглазили! - сын прервал развитие конфликта. - И не говори никому, ладно? еще сплошной туман. Когда решится - тогда и будешь подружкам ля-ля. У тебя-то как дела?
   - А вот приехал бы, да посмотрел, как дела. По телефону-то оно всегда нормально, - мама тоже отказалась от дальнейшего "наезда". - Ладно, считай - отметился. Пойду я по этим самым делам да спать. Не пропадай.
   - Хорошо, мам. Не обижайся. Звони, если что надо будет, - на последние слова ответили короткие гудки.
   Виктор положил трубку и полез в душ, пока горячую воду опять не отключили.
  
  6
  
   Тугие струйки воды злобно покусывали его нежное тело, не давая отвлечься от реальности и улететь куда-нибудь, хотя бы к Плутону. Потому и крутились в голове лингво-математические конструкции, из которых он пытался вывести уравнение дальнейшего поведения. Виктор не собирался принимать решение сегодня, однако систематизировать услышанное за день стоило. Настоятельная рекомендация шефа всей тяжестью навалилась на чашу весов и здорово сдвинула указующий перст беспристрастной стрелки против знакомства со столь сильно заскучавшей по нему родней Саши. Фатализм соседа, натянутое, мягко выражаясь, отношение мамы к предмету его сердечной привязанности, его сомнения в своих чувствах (о чувствах Саши он судить не брался: разобраться бы в своих!), как и множество камешков помельче, уже давно лежали на этой чаше. Некоторые из них, подобно драгоценностям, заиграли иными красками, но дополнительные отблески чистого света не изменили первоначальную стоимость.
   Вторая чаша не пустовала - на ней главным грузом лежало удовлетворение. Почти восемь быстролетных месяцев их близкого знакомства его всё устраивало: тут Шурик был прав. И даже чересчур командный стиль ее поведения не вызывал у Виктора категорического неприятия, как у мамы. В самом деле, умышленно отдавая инициативу Саше, он малой кровью избавлялся от необходимости постоянно принимать неинтересные решения по мелочам, да и по крупному тоже. При удовлетворительном совпадении бытовых вкусов можно практически не вдаваться в ежедневные подробности и переложить муки житейского творчества на плечи того, у кого лучше результаты и кому сам процесс явно доставляет массу эстетического удовольствия. Эту жизнеоблегчающую практику он потихоньку опробовал и остался вполне ею доволен. Да, со стороны воинствующей матушки он выглядел типичным подкаблучником, но за душевное спокойствие, заметную экономию личного времени и жизненных сил, сохраненных для работы внешней и внутренней, надо чем-то платить! Вот он и платил, не реагируя всерьез на постоянные мамины едкости.
   Неистовые струи воды искусали его вконец. Он закрыл краны и протянул руку за полотенцем, обычно висевшим рядом, на двери. Там его не оказалось - оно висело на трубе полотенцесушителя на противоположной стороне ванной. Опять в нем занудело только что подавленное раздражение. Он повторно выругал Сашу - на этот раз ей заочно досталось за граничащее с упрямством самоуправство - ему теперь надо тянуться черте куда. Продолжая непрерывный зудеж, Виктор грациозно изогнулся и, бесполезно держась одной рукой за старосоветскую ванну (предусмотренный первоначальным проектом умывальник отсутствовал еще с времен предыдущих хозяев), второй дерзко попытался достать труднодоступное полотенце. В ту секунду, когда в голове звякнула упавшей на кафель монетой незатейливая мысль вылезти и, не выпендриваясь, уверенно стать ногами на пол... нет, пожалуй, в следующую - ноги синхронно скользнули и пол этот - малоприятный, неровный, с облупившейся краской - стремительно понесся ему навстречу. В замысловатом рисунке из мест, где последняя краска еще держалась, и вытертых многолетним шарканьем проплешин, обнажавших следы предыдущих культур, как в замедленном кино он рассмотрел уродливое лицо, злобно хохочущее над его детской неловкостью. Пролетая дальше, над мысом неуместного здесь и сейчас унитаза, отметил удручающую неизбежность физического контакта с его бездушно холодным краем - ушибленное плечо взвыло и полетело дальше. А там и трогательный в буквальном смысле пол. Что-то было еще, промелькнувшее не в замедленной, а в ускоренной записи, потому не замеченное сознанием, но отметившееся болью в разных частях такого любимого туловища.
   Наконец, мнимые скорости всех процессов уравнялись - самое время провести опрос тела на предмет целостности. Сильнее всего болело правое плечо, немного меньше ноги повыше колен и совсем капельку тюкнулся головой. Пошевелился - новых настораживающих сигналов не обнаружено. Сел, соображая. Подстегнутое адреналином сердце постукивало учащенно. В унисон в уцелевшем при жестком приполении мозгу отчетливо и навязчиво, как припев эстрадной жвачки, стучало: "За-ра-за!". Виктор осторожно приподнялся, недоверчиво придерживаясь за однажды предавший его край ванны. Ушибленные ноги немощно тряслись. Немного успокоившись, аккуратно встал в полный рост, зло рванул с трубы доступное теперь полотенце и нетвердой походкой вышел из ванной. Бодрящая свежесть заполнившего квартиру вечернего воздуха успокоила быстро и окончательно.
   "Достойное окончание именно сегодняшнего дня, - подумал Виктор, вытираясь. Некстати, потому противно зазвонил домашний телефон. - О-па! Еще не конец".
   Виктор в сердцах отбросил мокрое полотенце и обреченно плюхнулся в кресло.
   - Алло!
   - Привет! - Саша говорила привычно громко и с легким напором. - Чем занимаешься?
   - Нынче случился трудный, но необычный день. Расслабился, принял душ, а теперь сижу, тебя вспоминаю, - Виктор произнес таинственно и с придыханием. В трубке пауза продолжалась чуть дольше, чем достаточно.
   - Да? - Саша, похоже, не поверила, что ее всегда логичный и взвешенный в поступках друг мог в одиночку предаваться столь несвойственному ему романтическому занятию. - Фотографию рассматриваешь или подушку обнимаешь?
   - Ах, до чего ты банально рассуждаешь! - Виктор умышленно сдерживал себя, всё оттягивая сладкий миг расплаты. - Я сижу (пауза) в кресле (чуть большая пауза) абсолютно голый (пауза еще больше) и думаю о тебе!
   Несколько секунд на том конце с трудом переваривали сногсшибательную новость, потом, не дождавшись еще более драматичного продолжения, пришли в себя.
   - Ты кончай этот секс по телефону! Признавайся - что случилось? - Решительный тон говорил сам за себя: голую и чистейшую правду Саша по обыкновению приняла за стопроцентно натуральный юмор. Он оставил игривый тон - пришло время главного удара.
   - Да так, ничего особенного.
   - Конкретно, пожалуйста.
   - Чуть не разбил унитаз, - начал Виктор издалека.
   - Чем? Только давай без куплетов про лошадь, конюшню и всё такое прочее.
   - Дык, чем же обычно унитазы бьют? Головой, конечно!
   В трубке послышалось потрескивание: то ли от вольного электричества, то ли от движущихся шариков, периодически заходящих за ролики.
   - Откуда я знала, что ты поленишься вылезти из ванны, - "Да, в быстроте и логике мышления ей не откажешь", - оценил реакцию Виктор. - Ты хоть не ушибся? - наконец-то в голосе послышались приятные нотки искреннего сострадания.
   - Подумаешь, плечо отбил, да ноги ушиб, да бедро тихо постанывает - а в остальном, прекрасная маркиза...
   - Я сейчас приеду, - безапелляционно заявила Саша.
   - Куда ты на ночь глядя? - Виктор заметил, что одной этой фразой она чудесным образом все его боевое давление выпустила в свисток - уже не хотелось рвать на части виновницу трагедии. - Не переживай, всё в порядке. Уже и пожаловаться нельзя, что ли?
   - Ну, скажем, жалельщица из меня никакая, ты знаешь. Ты точно в порядке? Спасать не надо?
   - Да говорю тебе: полный орлайт!
   - Сходи утром в поликлинику, сделай снимок и покажи врачу: может быть трещина, чтобы не запустил. Ты мне к ремонту нужен здоровый, понял?
   - Так точно!
   - Чуднов, не ёрничай! Что у тебя нового? Ты что-то собирался рассказать или мне показалось?
   - Да есть чуть-чуть, - Виктор не подал виду, а сам в очередной раз подивился ее интуиции. - Шеф завел меня за пальму и сказал на ушко, что выдвинет меня претендентом на стажировку за бугор в начале того года. Но пока это неофициальная информация.
   - Что будет стажировка или что выдвинет?
   - Конечно, про стажировку! Впрочем, о моем выдвижении тоже пока не объявили. Теоретически, всё может быть.
   - Так, понятно. Ну, Матвеич ваш, да и хлопчик - не конкуренты. А что насчет Сенцова? Он тоже может претендовать?
   - Опять же - теоретически. Шеф сказал, что хочет послать меня.
   - Ну да, понятно, ты не такой сноб, как этот... Так что, тебе теперь надо трудовыми победами отрабатывать?
   - Об этом речь не шла. Я что, мало работаю? Я не собираюсь, как тот оруэловский конь, работать еще больше.
   - Куда ты денешься, - горестно вздохнула Саша. - Тебе перед носом повесили приманку, попробуй откажись. Шеф тебя загрузит по уши, а ты и не пикнешь. Молодец твой начальничек! А ты уверен, что он того же не сказал Сенцову?
   - Зачем? - искренне удивился Виктор, хотя ход мысли стал уже неприятно-пугающе понятен.
   - Святая простота! "Разделяй и властвуй!" - слыхал такое? И потом, у капиталистов за сверхурочные принято платить, а вы, глупые, пашете за так. Нет, теперь не за так, а за светлую перспективу поехать "на шару" за границу. В конце года начнется аврал, надо или чем-то вас заинтересовать, или платить. Теперь сами побежите, да еще спрашивать будете: не надо ли чего сделать? Ты спросишь, зачем ему это?
   - Спрошу, - промямлил Виктор по инерции, а не потому, что этот вопрос на самом деле у него возник.
   - А я отвечу! Шеф твой разлюбезный к Новому году за вашу повышенную производительность получит благодарность, очки наберет перед начальством, а может и премию из сэкономленной на вас зарплаты. Секи главное: он совершенно ничего не теряет, особенно - своего лица: состоится стажировка - хорошо, нет - скажет, что ничего не получилось: информация-то была неофициальной!
   Виктора неприятно потряс такой поворот. Как ни противно, а возразить-то ему нечего! Аргументы Саши неубиенны; и только глубоко спрятанное чувство тихо шептало, что она не права, что шеф не может так нагло врать. Но, с другой стороны, будь он руководителем, он тоже, видимо, не погнушался бы легким способом отличиться. Но он - это он, а Васильич...нет, никак не допускал Виктор гаденькой мысли о завуалированном вероломстве человека, ни разу не давшего повода усомниться в своей порядочности. "Хотя, как говорится, всё когда-то в первый раз", - напугал сам себя Виктор.
   - Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь, - Виктор попытался добавить светлых красок в мрачноватую картину. - Если бы он вздумал столкнуть нас лбами и на этом поднять свой рейтинг, то он не стал бы говорить о... - тут он осекся, поскольку докладывать о выдвинутом условии не входило в его планы. Сейчас, по крайней мере.
   - Говорить о чем? - не дождалась продолжения Саша.
   - Говорить об этом нам порознь, - дубовенько выкрутился Виктор. - Он бы объявил нам на совещании, при всех, организовал бы открытое соревнование, под наблюдением публики...
   - И принимал бы ставки на победителя, - съехидничала Саша. - Чуда, ты в каком веке живешь? Прошли времена революционных шароваров. Глупенький ты мой! Да если он объявит о стажировке во всеуслышанье, то каждый будет рвать на понятных основаниях и конфликты неизбежны, а виноват в них будет он сам. А так, если он говорил с вами порознь, вы лишены возможности поговорить друг с другом, тем более - хоть как-то объединить свои усилия. И еще: при таком раскладе в ход можно запускать любые пакости - никто не будет знать наверняка, из-за чего, а потому с ними бороться тяжелее. Понял?
   - Что-то в этом есть, конечно, но я не до конца уверен. Откуда ты всё знаешь?
   - У меня уже были такие случаи в практике. И вообще, нельзя так наивно смотреть на мир, Витенька! Уж сколько раз я тебе говорила: будь бдительным! В каждом благодеянии для тебя, если ты не можешь найти ему разумных объяснений, наверняка таится подвох.
   - Да-да, я знаю, где обычно лежит бесплатный сыр.
   - Умница! Но надо не только знать, но и руководствоваться знанием.
   - Ты складно всё разложила, но я пока не собираюсь отказываться, - буркнул Виктор со скрытым недовольством и даже немного с вызовом.
   - Тю! Ну что ты так буквально! Будь внимательным, не поддавайся на провокации - вот и всё! Можешь что-то сделать - делай, но без фанатизма и нездорового энтузиазма, - Саша помолчала. - Надо было мне приехать.
   - Правда, сегодня не стоит, я уже засыпаю. А что у тебя завтра?
   - Еще не знаю. Созвонимся после обеда.
   - Хорошо.
  - И сходи в поликлинику.
  - Ладно.
  - Обещаешь?
  - Крест на пузе!
  - Ну?
  - Целую!
  - И я тебя. Спокойной ночи!
  - Если получится, - проговорил Виктор, услышав короткие гудки.
  Он как в дистиллированную воду глядел: только удобно умостился на диване и в изнеможении закрыл уставшие за день глаза, как в затихающих звуках не менее уставшего города, из-за звукоусиливающей стены роскошным бархатным набатом гневно зазвучал иерихонский голос монументальной жены Шурика, требовавшей каких-то срочных объяснений от своей философствующей половины. Подавляемая грубым напором половина что-то неразборчиво поясняла, испуская раза в три меньше децибел. Иногда в задушевный разговор судейским свистком вклинивалась высокочастотная трель тещиных ценных комментариев. Далее следовали новые пояснения, опять набат, комментарии, опять набат, и так, не ослабляя взятого накала, начавшаяся раз дискуссия продолжалась долго-долго. "Как пОшло столько времени уделять одному поступку, - думал Виктор, невольно наблюдая замысловатую игру звука за стеной. - Ну выпил человек, чего трагедию делать? И где они здоровье на бесконечный гомон берут? Нет, надо Шурика отваживать. Если каждый раз после его визита я не смогу заснуть спокойно, то мне это без надобностев. Когда же этот день закончится?" Он так и уснул под несмолкаемый аккомпанемент ноющей боли в плече и канонады за стеной.
  
  7
  
  До обеда голову поднять было некогда, во время обеда - грех, поэтому спокойно проанализировать поведение конкурента удалось только по дороге от общепита до отдела. Виктор замедленно прокрутил запись первой половины дня и не нашел в ней ничего настораживающего. Сенцов, как и все, обыденно делал свое дело. В свойственной ему развязно-поучающей манере не наблюдалось неожиданных отклонений, поэтому Виктор немного успокоился и решил, что Саша в чем-то, возможно, и права, но ему вблизи все-таки виднее. А может - еще не вечер. "Если все время только об этом и думать - и то, что надо, не сделаешь", - подвел он итог и больше на глупости не отвлекался. Заметно полегчало, он даже заметил, что денек выдался... ну, выдался, короче.
  Чуднов с наслаждением плюхнулся в кресло, привычно проткнул сверхскоростным взглядом голубое небо, чуть отдаленное околоземное пространство, а за пределами Солнечной системы потек равномерно и спокойно. Сенцов и Матвеич, уже посадившие желудки на столовских псевдохарчах, мерно дожевывали приготовленные любезными женскими руками альтернативные домашние обеды. Митя, еще не поглотивший необходимого количества тлетворной пищи, и Виктор, не обзаведшийся этими самыми женскими руками, продолжали глушить пищеварительную систему традиционным способом. Как питался Васильич, никто не знал: на месте не ел, в столовой не появлялся. Подчиненные считали, что ездит домой или еще куда.
  Клиенты гастроэнтеролога синхронно затарахтели посудой и потянулись к чайнику за кипятком. Виктор вернулся из межгалактического пространства и тоже сгоношил себе кофейку. Сенцов, посербывая горячий напиток, отошел от кухонного столика и, прежде чем сесть на свое место, бесцеремонно выудил из-под вороха бумаг на Митином столе тоненькую книжечку с яркой обложкой. Он опустился в кресло, не глядя поставил чашку и принялся листать добычу. Виктор тоже с любопытством глянул на заголовок - там значилось: "Успех и благополучие без проблем!". "Самое время читать", - усмехнулся он про себя.
  - Дешевка, - презрительно процедил Сенцов через несколько минут и брезгливо бросил неугодную книжку на Митин стол. - Пособие для неудачников и шаровиков, - смачно припечатал он уничтожающий диагноз.
  Виктор и Матвеич переглянулись. Первый видел название и вполне ожидал именно такой реакции, а второй, не уловив, о чем шла речь, спросил:
  - Как называется?
  - "Успех и благополучие без проблем!", или о том, как собирать бабки с халявщиков, - хохотнул Сенцов.
  - Что, так и называется? - удивился Матвеич. - Дожили!
  - Нет, Матвеич, это Коля вам сразу краткое содержание выдал. Квинтэссенцию, так сказать, - за Сенцова ответил Виктор.
  Матвеич не поленился встать, дойти до Митиного стола и лично узнать, как же все-таки называется книжка. Более того, в отличие от Сенцова, быстренько пролиставшего брошюрку, Матвеич внимательно прочитал аннотацию, содержание и даже несколько строк из предисловия. Вчитаться глубже помешал Митя, влетевший веселым ветерком с широкой послеобеденной улыбкой. Увидев около своего стола Матвеича, он притормозил полет и вопросительно посмотрел на старшего сотрудника. Тот, застигнутый врасплох, стушевался, аккуратно положил книгу на Митин стол и невозмутимо пошел к себе. Митя окинул беглым взглядом свой стол, убедился, что тронута только книга, немного успокоился и еще раз вопросительно посмотрел на остальных. Первым не выдержал Матвеич:
  - Интересуешься, видимо, как разбогатеть? - сказал он до тошноты буднично, как будто речь шла о простом карандаше, который он, Матвеич, попросил одолжить.
  - Я удивлен, Сергей Матвеич, что этот вопрос занимает вас настолько, что вы стали рыться у меня на столе, - столь же буднично, но твердо заметил Митя, как бы говоря: "Карандашик? Извольте! Пользуйтесь, пожалуйста".
  - Сынок, не надо на меня наезжать, - мягко сказал Матвеич. - Я ведь не в карман к тебе залез, а на работе всё производственное, - "спасибо за любезность, милейший!"
  - Книга моя личная, в ней могли быть и какие-то интимные вещи, не находите? - Митиного запаса аргументов хватило бы надолго: "ну что вы, не стоит благодарности!"
  - А на рабочем столе, кстати, личных, а уж тем паче - интимных - вещей быть не должно. Чтобы не отвлекали от производительного труда. Это кто хочешь тебе подтвердит, вот и у Павла Васильича можно спросить, когда придет. Правильно, ребята? - Матвеичу надоело препираться и, вместе с убойным аргументом, он призвал в свидетели Виктора и Николая. Те на призыв не откликнулись, хотя один из них вполне тянул на зачинщика.
  - Да ладно вам, не ссорьтесь, - Виктору тоже надоел спектакль. - Ты бы лучше рассказал нам, о чем книга-то? А то может нам надо бросать это гнилое дело и скорее бежать за нашими денежками?
  - Ага! На поле чудес, только не к Якубовичу, а в страну дураков, - усмехнулся Сенцов, сообразив, что обстановка разряжается без осложнение для него. - А книгу, часом, не Базилио с Алисой написали? - Сенцов привстал и взглянул на обложку, как в первый раз. - Да черт их разберет, псевдонимов напридумывали.
  Митя быстро сел на свое место, взял книгу и быстро засунул ее в нижний ящик стола. Он колебался: то ли ответить по существу и без особых шансов на победу вступить в неравный бой с отпетыми скептиками, то ли непринужденно отшутиться и дипломатично уйти от бесперспективного разговора. Совсем промолчать не позволяла врожденная учтивость, поэтому Митя натужно выдавил из себя:
  - Зря вы недооцениваете роль...
  Дверь резко распахнулась, благоразумно увернувшись от удара яростного урагана, из которого материализовался шеф.
  - Чуднов, - начальник называл своих сотрудников по фамилии только тогда, когда работа предстояла либо ответственная, либо неприятная. Или то и другое, - возьмите вопросник, подготовите завтра до конца дня ответник, а на понедельник поедете сдаваться.
  - Павел Васильевич! - взмолился Виктор, пробежав глазами текст и оценив объем работы как немыслимый. - Да мне тут на неделю работы, как до завтра? Они же обычно в конце месяца запрашивали, что за нетерпеж?
  - Во вторник наши заморские хозяева проводят семинар плюс, если ты не забыл, международная выставка, вот они и решили сэкономить: всё равно собирать представителей, так пусть уже и отчеты привезут. Кроме того, ты через неделю уйдешь в отпуск - я за тебя буду отчет готовить? И, пожалуйста, не заставляй меня объяснять им, что они не правы.
   Виктор тяжело вздохнул и понимающе покачал головой.
   - На выставку обычно вы сами ездили, - попытался в последний раз бесполезно возразить Чуднов.
   - Вы позволите мне самому решать, кому, что и когда делать? - спросил шеф со сталью в голосе, но пока еще не повышая голоса.
   - Разумеется, - верноподданно квакнул Виктор.
   - Вот и хорошо. А чтобы вы успели, возьмите в помощники Дмитрия. - Митя со смешанным чувством гордости и страха приподнялся в кресле. - Дайте ему то, что он сможет сделать, и возьмите его с собой. Ему тоже не помешает поучиться. Вопросы есть?
   - Разрешите выполнять? - обреченно спросил Виктор. И только сейчас его обожгла мысль: "Знакомство-то - в пролете!" Радовало одно: его вины в этом нет.
   Он плюхнулся на место, быстренько прикинул, что отдать Мите, что делать самому. Круг вопросов типовой, особых сложностей не вызывал, просто на систематизацию надо много времени. Он уже не раз готовил ответники, ездил с ними в головной офис, сдавал их - проблем никогда не возникало. Наверное поэтому шеф никому другому эту работу не поручал: хороший тренер выигравший состав не меняет. Зная свою негласную обязанность, Виктор к сроку готовил проект ответов, и надо сказать, он редко существенно переделывал свои заготовки.
   "Ну всё, вечер пропал. И в поликлинику отпрашиваться язык не повернется, - Виктор прислушался к нытику в плече: тот тихонько постанывал, но не буянил. - Ладно, если бы там было что-то серьезное - уже бы скрутило. Воно попустэ, як нэ парализуе", - вспомнил он любимую поговорку бабушки. Больше о себе не думал: пошла пахота без конца и без края, прерываемая лишь редкими перекурами. Да, еще однажды позвонила Саша. Участливо спросила про плечо, но Виктор в присутствии шефа не стал говорить, сухо сказал, что работы по горло и пообещал позвонить вечером.
   Митя, вдохновленный небывалым доверием руководства, остервенело грыз брошенную отнюдь не сахарную кость. Виктора впечатлила Митина производительность, граничащая со скорострельностью обреченного на сдачу студента в ночь последней отчаянной схватки с курсовым проектом. Суворовский напор поражал, тем более, что до этого молодой специалист отличался разве что повышенной учтивостью, излишней погруженностью в себя, зачаточным чувством юмора и бытовой рафинированностью, чтобы не сказать - чистоплюйством. Чуднов прожил весь институт в общаге, где неоднократно на живых примерах убеждался: "домашние" - не бойцы, им труднее напрячься в критический момент, они хуже приспособлены к неизбежным контактам с физической и духовной грязью; и Митя, типичный "домашний", до этого из привычной схемы не выпадал.
   Где-то к восьми, не раньше, Виктор окончательно перестал беспокоиться за судьбу ответника. Правда, за своевременность его рождения заплачено существенной переработкой, что привычно, и плановым свиданием с подругой, что не смертельно. Если добавить - точнее - убавить боль в плече, постепенно смолкшую перед героической песнью трудового подвига, то и вовсе день состоялся. Вот и Сашины опасения пока не подтверждались(тьфу-тьфу-тьфу). Скорее наоборот. Чуднова осенила мысль: шеф, отправляя с ним юное дарование, готовил ему, Виктору, замену на случай, если стажировка состоится. От осознания собственной важности Виктор проникся сладкой гордостью и в ответ на высокое доверие решил поделиться всем, что знает, с "практикантом".
  
  8
  
   В десятом часу вечера рука не поднялась готовить себе полноценный ужин, максимум - порубать колбасу и батон. Компромисс между накопленной усталостью и голодным желудком воплотился в дежурный чай с примитивными бутербродами.
   Чуднов неторопливо похлебывал кипяток, предвзято осматривая кухню. Покрашенные еще доблестными советскими строителями в голубоватый цвет стеновые панели; пару раз в течение долгой жизни беленный, но всё равно пожелтевший как зубы курильщика потолок; вытертый мебельными ножками до девственного древесного основания пол; облупившиеся от ежегодной оклейки бумагой рассохшиеся кое-где рамы - на чем бы не остановился придирчивый взгляд, всё взывало к его эстетическим принципам со слезной мольбой о немедленном ремонте. "Не орите! - отмахнулся от всех сразу Виктор. - До отпуска осталось всего ничего, ужо я за вас возьмусь". Он лениво ополоснул чашку и поплелся курить на балкон: там вопиющих о помощи не было.
   "А может не переводить отпуск на ремонт? - вдруг пискнула крамольная мысль. - Авось там денег заработаю, можно будет и что-то покапитальней замутить, а не только обои переклеить". Он погрузился в арифметические расчеты, прикидывая, во сколько обойдется полная замена дышащей на ладан сантехники, перестилка скрипящих даже без нагрузки, просто от старости полов, остекление продуваемого любыми ветрами балкона и устройство дополнительной звукоизоляции. По всему получалось, за такие деньги можно и трехкомнатную купить. "Отставить разговорчики! - скомандовал он себе. - Нечего делить шкуру, еще не найдя медведя", - торопливо, как будто опасаясь чрезмерного расцвета фантазий, затушил сигарету и потопал звонить Саше.
   - Слушаю вас, - отчеканила в трубку Сашина мама, Евгения Александровна.
   - Добрый вечер!
   - Добрый! Это Витя? - официальный тон тут же сменился на сладкий домашний.
   - Да, Евгения Александровна, это я. Саша дома?
   - Сейчас позову, - Виктор отчетливо ощутил привкус меда во рту.
   - Слушаю, - почти сразу раздался звонкий Сашин голос.
   - Говорю, - как бы поздоровался Виктор. - Шеф был на месте, выдал сегодня досрочно вопросник, завтра надо вынуть и положить. Хорошо, хоть Митю дал в помощь, - Чуднов бесперебойно тарахтел, стараясь подавить возможные замечания плотностью огня. - А на понедельник придется ехать сдавать отчет, - выпалил он в конце самое неприятное.
   - Ну, бессребреничеством ты меня не удивил, я ж тебе вчера сказала, что будешь теперь горбатиться по полной программе, - спокойно приняла его дневной отчет Саша. - Ты и раньше в тунеядцах не ходил, а уж под страхом потери высочайшего доверия - так и вовсе переломишься.
   - Зря ты так, - Виктору не понравилась прочитанная ему антиальтруистская мораль. - Я не собираюсь до пенсии подавать надежды. Если не сейчас зарабатывать имя, то когда? Тот же Васильич, хоть ты и считаешь его коварным, использовал шанс, засветился - теперь только работай да глупостей не допускай. Чем плохо?
   - Ладно, дерзай, - милостиво разрешила Саша. - А что ты там про понедельник сказал? - в ее голосе послышалась скрытая угроза.
   "Ну вот, началось", - напрягся Виктор, но заговорил бодренько:
   - Надо перед отпуском исполнить священный долг и сдать отчет. Ты же знаешь, никто не сделает это лучше меня, - он неуклюже попытался пошутить.
   - Меня мало интересует, что ты там себе придумал по поводу собственной значимости, - попытка и правда не удалась. - Ты, видимо, уже прошел тест на незаменимость.
   - Какой тест? - Виктор обрадовался малейшей возможности спрыгнуть с темы в любом направлении.
   - А ты не слышал? Странно, это же классика. Берешь ведро воды, вставляешь туда палец, вынимаешь и по величине оставшейся дырки определяешь степень собственной незаменимости.
   Виктор заставил себя непринужденно рассмеяться.
   - Забавно! Вот положу трубку и пойду попробую, - нарочито весело.
   - Ты зубы-то мне заговаривать перестань, ладно? - Саша жестко прервала его неуемную радость. - Надеюсь, ты не хотел сказать, что во вторник...
   - Боюсь, что так, - как в американском кино подсластил пилюлю Виктор. - Там еще семинар, потом выставка. Я вообще не знаю, когда отпустят, - он постарался придать голосу побольше трагичности.
   - Понятно, - холодно. - Типа - так получилось?
   - Ну ты же знаешь...
   - Да-да, конечно...работа такая. Блин, как она мне надоела!
   - Другой нету, - притворно горестно вздохнул Виктор. - Слушай, а давай не будем гнать волну! За отпуск сделаю, то есть - сделаем ремонт, будет повод: новоселье. А? Как такой вариант? - воскликнул он с надеждой и всамделишной радостью от изящной красоты только что придуманного выхода.
   - Это не вариант, - безжалостно отрезала Саша. - Знаю я эти ремонты: ты его в лучшем случае к Новому году закончишь.
   - Да конечно! Кто ж такое испытание выдержит?
   - Не спорь, я точно знаю. Лучше я договорюсь на субботу со своими.
   - Мы же собирались в ту субботу начинать ремонт! - вытащил из погребов подсознания последний козырь Виктор.
   - Правильно! Тогда в пятницу. Чуда, будь хорошим, вернись к пятнице! - Саша будто бы попросила, но требовательным тоном.
   - Постараюсь, - бодро.
   - Что с плечом? - твердо.
   - Не дошел, - признался Виктор. - Некогда было, чесслово! Да и не к чему: боль утихает, - он оптимистично выдал желаемое за действительное.
   - Точно?
   - Чтобы мне в лифте сутки просидеть! - и сам поверил, что стало легче.
   - Это смешное? - по тону ее голоса Виктор понял, что успокоил девушку. - Если завтра не пройдет - поведу в поликлинику сама, за ручку, как маленького, понял?
   - Только не это, шеф, только не это! - голосом Джулико Бандито запричитал Виктор.
   - Потом на работу позвоню и расскажу, как ты с перебитым крылом, на морально-волевых, тянешь в светлое будущее, - Саша безжалостно сыпала страшнейшими угрозами.
   - Ммммм, - Виктор замычал, как от зубной боли. - За что?
   - Капиталисты должны знать своих незаметных героев! - она, кажется, продолжала наслаждаться ролью строгого воспитателя.
   - Ой-ой-ой! Живота прошу, милости! Я больше не буду! Чтобы у меня парашют не раскрылся! Чтобы мне никогда огород не копать! Клянусь георгинами моей мамы! - истошно, как перед смертной минутой, голосил наказуемый.
   - Ладно, живи пока, - Виктор живо представил ее довольную улыбку в этот момент, - но наказание получишь.
   - Приму со смирением...
   - Еще бы. Послезавтра пойдешь на рынок и купишь обои.
   - Сам? - Виктор возмутился искренне. - Лучше в поликлинику...
   - Что тут страшного? Купишь что-нибудь типа тех, что мы тогда видели. Всего-то делов!
   - Но ты же обещала... - что-то дернуло в плече - Чуднов чуть не застонал.
   - Ты тоже обещал сходить к врачу, - легко парировала Саша. - Тем более, что я не могу на эти выходные.
   - Не понял? - потирая ушибленное место.
   - Ты думаешь, только у тебя неприятные сюрпризы? - кажется, изощренная месть ей самой понравилась.
   - Да в чем дело? - Виктор не сдержался и чуть не крикнул, и не от физической боли.
   - Мы завтра вечером всей семьей, в том числе и брат с домочадцами, отбываем на дачу до воскресенья, если вы позволите, сэр, - спокойно, не обращая внимания на его эмоции.
   - Не позволяю, - буркнул Виктор.
   - Что ж, поедем без разрешения, - вздохнула Саша.
   - Так ты не вернешься до моего отъезда? - дошло до брошенного на произвол судьбы.
   - Боюсь, что так, - любезно вернула аналогичную пилюлю девушка.
   - Один-один, - смирился пропустивший "банку".
   - Ну?
   - Целую ручки...глазки...ушки...губки, - привычно отработал обязательную программу Чуднов, довольный, что в целом всё закончилось более-менее благополучно.
   - Пока! - и трубка равнодушно запищала.
  
  9
  
   Шеф внимательно прочитал сверстанный отчет, сделал несколько ценных замечаний и перед подписанием чистового экземпляра негромко сказал:
   - На выставке будет мой знакомец, о котором я тебе говорил, - он вопросительно посмотрел на Виктора, тот понимающе и едва заметно кивнул. - Его фамилия Шутман. Я передам для него кое-какие сувениры, как повод встретиться. Постарайся поговорить с ним, расположить к себе, - шеф сделал паузу, оставляя размашистый автограф. Потом поднял голову и еще более внимательно осмотрел стоящее перед ним тело. - Если оно тебе еще надо.
   - Надо, - внезапно для себя твердо, но так же тихо ответил Виктор. - Спасибо за доверие, не подведу, - как торжественную пионерскую клятву произнес он, отвернувшись от мигом возникшего перед внутренним взором белесого призрака Саши со скептическим изломом тонких губ.
  
   10
  
   Утром Виктор сознательно попытался проспать базар, но увы, поднялся раньше девяти под несмолкаемый аккомпанемент распевки за стеной. "Господи! Они спят хоть когда-нибудь? - ворчал он про себя. - Не знаю, как там с новой квартирой, но на звукоизоляцию я обязан заработать! Иначе зачем все эти поездки за границу?" Не открывая сонных глаз, он коротенько, с полчаса, полетал где-то рядом, не дальше альфы Центавра, с томящей теплотой во внезапно ставшей тесной груди воображая, каких сияющих высот можно запросто достичь, благополучно постажировавшись там. Он легко убедил себя, что достойное место в центральном аппарате - не предел вселенной возможностей, тогда как без громкого выхода в "тот свет" простому парню, без протекции, всерьез можно рассчитывать лишь на руководство средним звеном в одном из филиалов.
   Виктор вылез из удобного "Лимузина", захлопнул дверцу и сел на кровати. "Может ну их, эти обои?" - снова чирикнула слабенькая мыслишка, но второй раз за одну неделю ослушаться Сашу - это уже слишком!
   Хозяйственный рынок привычно копошился. Ощущение - как на берегу моря: продавцы-материки и покупатели-океан размеренно жили каждые своими делами, соприкасаясь лишь тоненькой полоской берега. Непоколебимая твердь ежедневно выставляла соответствующий ее пониманию спроса товар, болезненно заботилась о его открытости, отрешенно грызла всевозможные семечки, увлеченно играла в карты, заинтересованно обсуждала коммерческие проекты, успехи и неудачи соседей, изредка вынужденно отрываясь от привычных приятных дел на докучливых покупателей. Спрос же, озадаченный своими трудноугадываемыми пристрастиями, упрямо искал что-то необыкновенное, то, чего в природе нет и быть не может, категорически не желая приобретать замечательное предложение, политое благородной кровью добрых покупателелюбивых продавцов. Нет лучшего образца неустанного движения: одни вечно ищут, не находя, другие предлагают, не понимая, почему первые не берут.
   Вот и Виктора вынесло из тихих морских глубин, оттуда, где "дом-работа", к верхнему пограничному слою, вспененному от постоянного трения о кромку суши. Потолкавшись минут десять, он с боем определил правильный азимут и вскоре уткнулся в бесконечные ряды пестрых, как и торгуемый товар, обойщиков. От невообразимого изобилия в нетренированных глазах мгновенно зарябило, буквально на втором продавце. Когда-то, еще в советские времена, отец виртуозно достал простейшие по нынешним капиталистическим понятиям обои, и речь тогда, безусловно, не шла о таких мещанских извращениях, как расцветка. Главное - достать. Этого уже хватало для домашней гордости. Нынче гораздо труднее без нервного срыва пережить астрономическую бесконечность предлагаемых любому покупателю вариантов, да так, чтобы не было мучительно больно...
   В конце первого ряда у него засосало под ложечкой. Не спас и вовремя проведенный перекур. Бумажная сухость во рту, проклятое чувство долга и врожденная вежливость не дали ему смачно плюнуть на все обои разом. Тяжко вздохнув, он зашел на второй круг.
   - Спрашивайте, молодой человек, - через губу с прилипшей лушпайкой инициировал диалог колобкообразный продавец. - У нас есть всё, на любой вкус. Какая у вас комната?
   - Проходная, - едва сдерживая клокочущее раздражение, ответил Виктор, не собираясь останавливаться.
   - Подберем, нет проблем, - колобок то ли не понял, то ли ему такая характеристика уже всё сказала. - А цвет? Или тональность? - продолжил допрос продавец.
   - Нет ли у вас анкеты? Я бы с радостью ответил на ваши вопросы письменно, - Виктор не отказал себе в удовольствии съязвить.
   - Пока еще нет, но мысль интересная, надо подумать, - парень, похоже, соревновался в изяществе подколок с покупателем. - Так что у вас? Гостиная? Спальня? Кухня?
   - Ванная, - Виктор брякнул не думая, чтобы отцепился.
   - Извольте, - колобок неожиданно резво повернулся к торцам сложенных дровяным штабелем рулонов, быстренько порылся в них и тут же метнул на прилавок штук пять поленьев. - Вот эти можно клеить в мокром помещении, они хорошо моются, но я бы вам не советовал...
   - Спасибо, обойдусь без ваших советов, - Виктор зло оборвал продавца и скоренько утёк, унесенный людским течением дальше по ряду.
   "Ну чего ты кипятишься? Работа у них такая - впаривать свой товар любыми путями", - монотонно уговаривал себя Чуднов, но кто-то там, глубоко внутри, ничего не слушал, а только мелко рвал и далеко метал. Огромных усилий стоило отвлечь внутреннего от внешних событий. Несколько глубоких вдохов и сигарета практически успокоили его. "Обои-то всё-таки нужны", - бессильно скрипя зубами, согласился внутренний.
   Но это был его, внутреннего, день: после пятого "советую вам" изнутри поднялся беспощадный ураган, разве что не снесший неповинный базар вместе с остальным безмятежно отдыхавшим городом. Вынести буриданову муку под постоянным прессингом со стороны бесцеремонных продавцов-советчиков Чуднову не судилось. И Виктор постыдно бежал, доведенный доставучими торгашами до белого каления. "Я на рынок ходил? Ходил. Ну не понравилось мне ничего! Так что совесть моя чиста, - придумывал Виктор душещипательные оправдания по дороге домой. - Не мое это дело - обои выбирать. И вообще - выбирать...так тяжело".
   Взбаламученный бесславным походом во торговлю, он успокоился ближе к вечеру, после мини-шоппинга в близлежащем супермаркете. "Это чудо капитализма придумал такой же, как я, - он тихо радовался, беспрепятственно катая тачку по бессловесным рядам. - Его, видать, достали почище моего: я пар выпустил - и всё. А человек вон как обозлился - придумал магазин без продавцов".
  
  11
  
   Скорый поезд мерно отстукивал второй час пути. Чай выпит, постели расстелены, путники облачены в спальные одежды, парадные же тщательно развешены по всему купе. Митя и Виктор заняли соседние верхние полки и приготовились преобразовать дармовую энергию мерного покачивания в потенциальную биоэнергию, такую нужную им завтра. Старший товарищ бездумно пролистал прихваченный на вокзале бульварно-просветительский листок, младший читал ту самую книжку, из-за которой два дня назад чуть не поссорились Дмитрий - как его там? а, пока, по молодости, не важно - и Сергей Матвеич. Дочитав "эстонские" анекдоты - единственное, на чем смогло сфокусироваться перед сном размякшее сознание - Виктор бросил на стол "огрызок" частично проглоченной прокламации, собираясь, пока не заснет, бесцельно пошататься между дальних звезд в приятных размышлениях о будущей поездке за границу, но взгляд его зацепился за обложку книги раздора.
   - Так о чем все-таки она? - снисходительно зацепил Виктор младшего. - Наши с тобой сотрудники, как я понял, отнеслись к содержимому весьма скептически.
   Митя с трудом оторвался от глубокого чтения, внимательно посмотрел на старшего, пытаясь угадать, с какой долей иронии следует ответить, но ничего насмешливого во взгляде сокупейника не уловил.
   - Да они даже и не попытались вникнуть, - начал Митя осторожно, готовый в любой момент спрятаться за шутку. - Если бы так выразился Сорос или Билл Гейтс - я бы понял. А так, с ходу всё отметать...
   - Митрич, я же не про твое мнение об их мнении спросил, а о содержании - улавливаешь разницу? - даже сурово отрезал Виктор.
   - Я начал с конца, - Митя убедился в серьезности разговора и успокоился.
   - Оставь конец в покое и начни с головы.
   - Да-да, конечно. Книга, если коротко сказать, о том, что человек гораздо сильнее, чем думает или хочет казаться.
   - Что ж тут нового? - нехотя изрек Виктор, глядя в потолок. - "Человек - это звучит" - в школе проходили.
   - Нет, речь не об этом. Мы привыкли обходиться левым полушарием мозга и сочли, что вся наша сила - в нем.
   - А где же? Не хочешь ли ты меня убедить, что цивилизация достигла бы чего-то существенного, если бы только плакала над слезоточивыми трагедиями Софокла?
   - Ну, по поводу нынешнего состояния человечества есть разные мнения. На Востоке, например, люди видят цель в самопознании...
   - И поэтому они живут в дикой грязи. Кому нужно такое самопознание, когда их там два миллиарда, сидящих друг у друга на голове, с нищетой, кастовостью, эпидемиями, потопами? Они для меня - не авторитет.
   - А мы - для них. Они тоже не понимают наших болячек и считают их следствием распутно-ненасытного образа жизни. Нет, тут дело не в стандартах и навязывании Востоку или Западу своего образа жизни как единственно верного.
   - Да, мы отвлеклись.
   - Дело в том, что мы, люди с ориентацией на западный путь развития, плохо используем правое полушарие, а то и вовсе его отвергаем, даже тогда, когда оно с боями прорывается к нашему сознанию. Мы настолько самоуверенны, что даже в случаях очевидно немотивированных озарений склонны искать какие-то логические цепочки. Вот вы, например, разве не вспомните ни одного случая, когда принятое интуитивно решение пытались потом себе или другим объяснить рядом блестящих рассуждений?
   Виктор задумался. Конечно, такое бывало. Отматывая затем пленку назад, он запросто находил объяснения любому событию, но, положа руку на сердце, не стал бы утверждать, что и свои действия, и - тем более - их последствия продумал в одно мгновение. Это-то как раз его и напрягало. Ему гораздо больше нравилось, когда результат вытекал из предварительных логических построений, осознанно и планомерно. В минуты исполнения замыслов, тщательно спланированных и аккуратно осуществленных, он чувствовал себя... ну, пусть не Богом, но особой, весьма приближенной.
   - Это ни о чем не говорит, - вместо ответа возразил Виктор, не согласный с умалением собственной значимости. - Никто не знает, что там, в котелке, происходит в момент принятия решения. Очень может быть, что как раз блестящая цепочка и мелькает там на огромной скорости, но в сознании проявляется чуть позже, как, скажем, изображение промчавшейся мимо машины на фотобумаге.
   - И что вам даст эта фотография? - Митя позволил себе спросить немного иронично.
   - Как что? - лениво, не обращая внимания на дерзость, почти прошептал Виктор. - Сделаю много снимков - чему-нибудь да научусь. Если не дурак, - добавил он, зевнув. Первая сладкая волна рыхлой сонливости, овладевшая незаметно всем телом, наконец-то начала подбираться и к голове. Заснуть во время разговора Виктор считал не достойным старшего товарища, поэтому последние усилия стоило потратить на плавное завершение дискуссии.
   - Так в том-то и дело! - радостно воскликнул Митя, от избытка чувств усевшись на полке. - Чтобы чему-то научиться, изучать надо не машину, и даже не траекторию ее движения, а цель, нет, не цель - изначальный импульс, что ли, заставивший вообще сдвинуться машину с места. А вот его-то на снимке не увидеть! - еще вдохновенней заключил Митя, как будто он только что доказал теорему Ферма.
   - Не повезло тебе, Митя, - сочувственно откликнулся Виктор, ловя себя на том, что заметно теряет нить. Он собрал остатки сознания и добавил: - Я верю только фактам. Предоставишь их мне - соглашусь, нет - никакая теория меня не убедит. Тем более - такая шаткая, эмпирическая.
   Виктор первый раз окунулся с головой и вынырнул через несколько секунд. Митя, похоже, не заметил окунания и упорно продолжал что-то доказывать. До угасающего слуха Виктора пунктиром долетали отдельные клочки, которые связать воедино он, затянутый ласковой волной в океан неги, уже и не пытался:
   - ...дуализм восприятия мира... согласование сознательных и подсознательных целей... обращать внимание на подсказки...визуализация...инту...смтр...
  
   12
  
   Окончательно проснувшись утром, Виктор попытался свести воедино сохранившиеся в памяти обрывки услышанных вечером фраз, но цельной картины не получилось, как из обрывков сновидений далеко не всегда складывается связный сюжет. Прекратив бесплодное сочинительство, он решительно сел на полке и посмотрел в сторону Мити - тот еще сладко посапывал. "Ладно, какое значение имеют объяснения? - успокоил он себя. - Практика - критерий истинности. Вот пусть он мне докажет жизнью - тогда и будем разводить антимонии".
   Тем не менее, Виктор не удержался и за утренним чаем сам продолжил вчерашний разговор:
   - Я не стану вникать в подробности умозаключений, о которых ты вчера так горячо говорил, пока не увижу своими глазами, что всё это работает. Ты можешь доказать мне на практике?
   Митя осторожно отхлебнул горяченького, тщательно дожевал бутерброд и сосредоточенно покачал головой:
   - Я еще не всему научился и не каждый раз всё получается, но давайте попробуем!
   - Попробуем? Так ты мне грузил голую теорию, не зная, какие результаты она дает?
   - Ну что вы! Конечно я проверял. На себе и только на себе. Я же говорю: работает, но не всегда. А на двоих... интересно попробовать. Тем более, что я не знаю, где и какие... О! Вы скажите мне, какие у нас будут узкие места, а я попробую с ними поработать.
   - Узкие места, говоришь, - Виктор отхлебнул чайку и задумался: "Проверять надо на мелочах, на бытовухе: вдруг оно в самом деле работает, а Митя что-то не так сделает? Рисковать миссией я не имею права". - Ну, для начала хотелось бы попасть на место вовремя, а для этого надо, как минимум, сесть на маршрутку и уповать на то, чтобы не было пробок.
   - Нет, подождите, давайте конкретно: во сколько мы должны быть на месте?
   - В 9. Ну, максимум - в 9.15; с утра не поймаем Степашина - привет, полдня пропадет. А чтобы приехать к девяти, мы должны выехать с вокзала не позднее 8.15. Поезд прибывает в 7.45, вот и считай.
   - Хорошо. Только считать мне нечего. Я задаю конечный результат, не думая, как он состоится.
   - Если ты заранее не просчитаешь свои шаги, ты наверняка что-то упустишь и ошибешься, - поучительным тоном возразил Виктор.
   - В том-то и дело, что когда вы включаете правое полушарие, вам не надо планировать каждый шаг! Это даже вредно. Надо позволить подсознанию выбрать лучший вариант, причем о некоторых вы можете и не подозревать!
   - Да? - скептически ухмыльнулся Виктор. - Но если я о них не знаю, то откуда знает оно?
   - Оно считывает... впрочем, сейчас это не важно. Эксперимент так эксперимент, не будем вдаваться в подробности.
   - Правильно, не будем, - согласился Виктор, опасавшийся, что Митя начнет опять оперировать вчерашними терминами, а он установочную лекцию бессовестно проспал.
   Тем временем начинающий волшебник дожевал домашний пирожок, второпях допил чай и откинулся на спинку, прикрыв глаза. Несколько минут он сидел молча, не шевелясь. За это время Виктор допил свой чай и переоделся. Митя, наконец, очнулся и весело взглянул на Чуднова.
   - Ну как, получилось? - насмешливо спросил Виктор.
   - Узнаем через, - Митя не заметил насмешки и посмотрел на часы, - два часа, когда будем на месте.
   Поезд, как это не странно для фирменного, опоздал на десять минут. Еще пять минут ребята не могли выйти из вагона: кто-то вез все сокровища Креза и основательно загромоздил ими проход. Эти задержки потянули за собой еще одну: на соседний путь пришла электричка, из нее мгновенно вылилась безразмерная толпа спешащих дисциплинированных работников, которая тут же плотненько забила ближайший подземный переход, заблаговременно забаррикадированный эвакуаторами сокровищ. Митя вопросительно посмотрел на Виктора, тот в сердцах выругался и поспешил в дальний конец платформы, на второй переход. Времени для счастливого попадания в маршрутку осталось катастрофически мало, а тут всё идет наперекосяк.
   - Виктор Петрович, вы не переживайте, всё образуется, - бубнил идущий в кильватере Митя.
   На бьющуюся в утренней истерике привокзальную площадь они вышли из дальнего от остановки маршрутки перехода в десять минут девятого. Змееподобная очередь задушила последнюю надежду - даже при самом интенсивном движении им раньше, чем через полчаса, не уехать. Оценив ситуацию, Виктор опять выразился тихо и точно. Митя не расслышал, что сказал ведущий, но тайный смысл уловил запросто.
   - Ну, маг-недоучка, сделать хотел козу, а получил хрен знает что? - в сердцах, уже громче, припечатал к позорному столбу незадачливого экспериментатора Чуднов. - Такси за твой счет, волшебник непутевый.
   Митя плелся сзади с обреченностью незабвенного Паниковского и так, сердешный, расстроился, что не заметил, как вышел на дорогу. Оживил его истошный визг тормозов, подкрепленный для верности рявкнувшим сзади сигналом. Митя без дополнительных напоминаний вспорхнул и приземлился на тротуаре, откуда испуганно взглянул на агрессора - микроавтобус, замерший в сантиметрах от еще не успевшего остыть места, где он только что стоял. Сквозь лобовое стекло в его сторону нежно смотрел пожилой водитель и красноречивыми жестами подробненько иллюстрировал пункты правил дорожного движения, касающиеся поведения пешеходов. Митя густо покраснел от собственной автодорожной необразованности и готов был немедленно искупить очевидную вину если не кровью, то хотя бы мытьем стекол. Он экспрессивно приложил руку к сердцу и покорно замер. Потом радостно заорал:
   - Виктор Петрович, смотрите, - позабыв о приличиях, он вызывающе ткнул указательным пальцем в табличку с эмблемой их фирмы на "торпеде".
   - Сам вижу, - спокойно ответил Виктор, лихорадочно роясь в карманах в поисках фирменного удостоверения.
  В это время боковая дверь откатилась и оттуда высунулась аккуратно подстриженная голова. Голова удивленно спросила:
   - Чуднов, ты что ли?
   Виктор прекратил бесполезные поиски и всмотрелся в образец парикмахерского искусства.
   - Сева? Вот это удача! Ты в офис? Подбросишь? - он улыбнулся как можно жизнерадостней и поспешил навстречу доброму самаритянину из микроавтобуса.
   - Конечно! Садитесь быстрей, а то нас порвут на клочки, - скомандовал тот.
  Действительно, сзади уже отчетливо слышались нетерпеливые и настойчивые намеки.
   Ребята мигом влетели внутрь. Машина тронулась и медленно поплыла, постепенно выбираясь из привокзального омута.
   - Ну спасибо, вот свезло, - весело тараторил Виктор, еще раз, со сладким чувством избавления от нависшей неприятности, оценивая железобетонный монолит проплывавшей мимо очереди. - А то я чуть было на извозчика не разорился.
   - Ладно, чего там, - Сева, с видом доброго барина, позволившего крестьянам больше принятого, вальяжно развалился в кресле. - Скажи спасибо, что я кума встретил, да задержался малость. И вообще, что меня сегодня утром снарядили за билетами для высоких гостей, да еще Михалыча дали.
   - И еще спасибо чудной реакции Михалыча, - вставил неприкрытую лесть пытавшийся окончательно загладить вину Митя. - А то меня сейчас отскребали бы от асфальта.
   Михалыч, проглотивший с удовольствием подлизательство, для порядка буркнул еще что-то типа "здоровья не хватит за всех вас отвечать", выгреб, наконец, на стремнину проспекта.
   - Ты с отчетом? - по-хозяйски осведомился Сева.
   - Ага. Шеф-то на месте?
   - Степашин? А где ж ему быть! Завтра семинар, потом выставка, там презентацию собрались учинить, так что он сегодня в мыле. Я думаю, что на этот раз отчет покатит по облегченной программе, - изрек Сева с таким видом, будто это он, инженер, своей доброй волей определяет, с какой степенью пристрастности руководству следует принимать отчеты.
   - Твои бы слова - да шефу в уши! - немного наигранно вздохнул Виктор. - Как бы не наоборот: отложит прием на после выставки - заторчим тут... под фанфары! Кстати, разрешите представить: Дмитрий, наша подрастающая смена, - плавный жест в сторону Мити, тот аристократично склонил голову. - Всеволод Ясно Солнышко, - Сева болезненно сморщился, - пардон, Солонец, главный в отделе, гений организации чего бы то ни было: от расслабиться после работы до международной выставки. Скромен до беспамятства. Вот и сейчас, говорит, что у шефа что-то там в мыле, а на самом деле весь процесс у него в руках. Хотя... шеф, пожалуй, действительно в мыле, поскольку он где-то один, а Сева здесь.
   Скромняга Солонец расплылся в саблезубой улыбке и даже не пытался протестовать. Свежепредставленные поручкались.
   - И не буду умалять своих скромных заслуг, народ не обманешь. Да и вредно это - надо любить себя таким, какой ты есть.
   - Вы совершенно правы! - встрял Митя. - Самоедство не менее вредно, чем гордыня. Все люди одинаково хороши, каждый в своем. Неправильно говорить: плохой или хороший человек. Точнее: что-то он умеет, а что-то нет.
   Сева подозрительно посмотрел на Митю, потом, усмехнувшись, сказал:
   - Я бы не стал делать такие выводы, мне больше нравится просто и со вкусом любить себя, чего и всем желаю.
   - Митя у нас человек продвинутый, он даже наколдовал...
   - Виктор Петрович! - укоризненно воскликнул Митя. - Не надо раньше времени, - умоляюще посмотрел он на Чуднова.
   - Ладно-ладно, - смирился Виктор, - не буду. Подождем, для чистоты эксперимента.
   - Чего ждать будем? - зацепился Сева.
   - Да так, потом расскажу, когда приедем, - пообещал Виктор.
   Автобус замер у проходной в тот момент, когда автомобильное радио скрупулезно отсчитало шестой сигнал. На Митю было больно смотреть: он весь излучал как минимум неприкрытое самодовольство, а если присмотреться - то и непростительное счастье.
   - Ну молодец, молодец, - скупо, по-мужски, похвалил его Виктор. - Только... тебя, надеюсь, учили, что один замер не дает достоверного результата?
   - Это для вас замер первый, а я уже намерил достаточно, - с изрядной долей хвастовства.
   - О чем вы? Не темните! - Сева, имевший частью организаторской профессии неугасимую страсть к знанию всего мало-мальски интригующего, не мог пройти мимо столь загадочного разговора. - Ты же обещал - когда приедем. Колись!
   Виктор вкратце рассказал об утреннем разговоре в поезде.
   - Вот, пытается меня убедить, что это он состроил всю комбинацию, - подытожил Чуднов.
   - Я не подстраивал, - как маленький надул пухлые детские губы Митя. - Я только поставил задачу и внимательно слушал ответ.
   - Так вы, сударь, эзотерик? - спросил Сева таким тоном, будто речь шла о половом извращении.
   - Не могу пока себя так назвать, - с вызовом ответил Митя.
   - Ну, считайте себя кем угодно, - пропустил вызов мимо ушей Солонец, - но позвольте дать вам совет: не бравируйте своими знаниями в нашей конторе. Народ подобрался конкретно-материальный, в лицо не скажут, но выводы сделают не в твою пользу.
  
  13
  
   - Виктор Петрович, давно хочу спросить: а почему вы так негативно относитесь к советам окружающих? - спросил Митя, когда они уже улеглись по кроватям.
   - Почему только окружающих? Я и сам никому советов не даю.
   - Но почему?
   - Видишь ли, в совете, на мой взгляд, есть элемент унижения того, кому советуешь, а унижая другого ты унижаешь и себя.
   - Да? Никогда не думал...
   - Подумай. Когда ты говоришь: сделай так или так, ты принимаешь решение за того, кому советуешь, как бы подразумевая, что он сам до этого решения не додумается. Это ли не унижение? Кроме того, давая совет, ты еще и разделяешь ответственность, если подсоветный тебя послушает. А у него свои соображения, свое видение. Вдруг ты ошибся? Даже возьму на себя смелость сказать: ты наверняка ошибешься, поскольку не владеешь всей ситуацией и твои мозги - это твои, а его - его.
   - Вот как? Так что же делать?
   - Ты просишь у меня совета?
   - Нет, пытаюсь найти выход. Как вы поступаете в таких случаях?
   - О! Молодец! Уловил суть. Я могу дать - и жду того же от окружающих - известную мне информацию, не более. Но решать должен каждый сам за себя и для себя. Убедил?
   - Отчасти.
   - Тебя что-то смущает?
  - Да, - Митя помолчал, глядя в потолок. - Ну, например: у кого-то может действительно не хватать соображалки... или вам что-то кажется само собой разумеющимся, а для кого-то - темный лес. Что тогда? Надо подумать.
   - Думай, - лениво согласился Виктор. - В конце концов, я не призываю тебя поступать также, - он повернулся на бок. - И давай уже спать, завтра тяжелый день. Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи! - Митя послушно выключил свет и замер в предвкушении сна.
  А Чуднову не спалось. Обычно дневная суета и немного "на грудь" за плотным ужином вгоняли в крепкий сон с первого касания подушки, а тут... Завтра семинар, надо хорошенько отдохнуть, но даже любимая пробежка по Млечному пути не действует. "Да что же такое? - Виктор бесцельно ворочался и ужасно скрипел вместе с пожилой кроватью. - Неужто проделки Митрича? - он прислушался к ровному сопению напарника. - Вряд ли. Сам-то дрыхнет".
   Чуднов лениво переворачивал сегодняшние страницы, не столько для обстоятельного анализа, сколько от нечего делать. Митины утренние штучки немного позабавили его, но даже куда более невероятные совпадения, о которых ему приходилось слышать или читать, не могли поколебать материалистических свай, прочно забитых школой, институтом и жизнью в фундамент его мировоззрения. Когда-то у него в цеху трудились два мужика, так у них совпадали фамилии, имена, отчества, год рождения, и жили они на одной улице. Единственное различие - дата появления на свет. По сравнению с этим, встреча на вокзале выглядела железной закономерностью и особого впечатления не производила.
   И успешная ускоренная сдача отчета, и более-менее приличный номер в гостинице с окнами не на круглосуточно шумный проспект, а в сторону парка, и прочие везения - всё это само по себе мелочь, хотя статистика, конечно, штука пакостная: может сломать любую, самую красивую теорию.
   Цепь сегодняшних событий, на которые Митя обратил его внимание, после пристального рассмотрения выглядела не оборванной, и даже не упиравшейся в поддерживающий столбик, а как бы не бесконечной. По крайней мере, потянув за видимую часть, из густой тьмы минувших дней постепенно выползали и другие звенья, вполне объяснимые Митиной гипотезой.
   Виктор вдруг припомнил, как он попал на нынешнее место работы. Оборонный завод, куда его слепо распределили, уже тогда, почти шесть лет назад, безуспешно пытался прокормиться мелочной конверсией. Но, как в том анекдоте, из любой продукции, как ее не собирай, всё равно предательски торчали военные уши. Послонявшись по разным цехам и весям, он добрался до отдела главного технолога. Старое, доперестроечное руководство буйно агонизировало и тщетно металось в поисках спасительной "фишки", а Виктор, от нечего делать, старательно приобщался к последним достижениям технологической мысли, похороненным в пыли на полках.
  Всё это было интересно, но его задорного рвения никто не оценил. Однажды Чуднов физически ощутил бродившую где-то внутри гремучую смесь из молодой энергии и поглощенных знаний, способную вытолкнуть его на высокую орбиту. Тогда он задумал подыскать другое рабочее место - зря, что ли, пыль глотал? По дороге домой и на опостылевшую в один миг работу, он методом от противного точно определил, чего дальше хотела его душенька: достойный уровень зарплаты; возможность дальнейшего роста; небольшой мужской коллектив, причем - без досиживающих срок пенсионеров; передовой рубеж, и чтобы работать не вхолостую, не в стол, чтобы новое находило поддержку и внедрялось. Логически рассуждая, он быстро вычислил, что определенные им прелестные условия могут быть, скорее всего, только на предприятии с иностранным капиталом. В небольшом городке, десятилетиями припеваючи жившем исключительно за хребтом оборонного монстра, упитанные акулы большого бизнеса не могли появиться в принципе. Тогда Виктор смело рванул с плесневевшего на глазах завода в погоню за своим выигрышным билетом. К счастью, билет этот терпеливо ожидал его в почти родном городе, где сразу за окружной дорогой жила теперь мама.
   На третий день он уверенно отнес давно состряпанное резюме в отдел кадров облюбованного бывшего радиозавода - ныне филиал известной европейской фирмы. Сердобольные родные и разной дальности знакомые, хоть и знали его патологическую ненависть к непрошеным подсказкам, настоятельно советовали не выпендриваться, а подкрепить мало кому интересные бумажки традиционными подпорками от вульгарной "дать на лапу" кадровику до пасть в ножки дальнему родственнику, служившему где-то при губернаторе и хорошо знавшему цену и себе, и вопросу. Как же удивились все советчики, когда его приняли с первого захода и без протекции! Удивлялись и не верили ("не иначе как не обошлось без родственника!") все посвященные, кроме Виктора и Елизаветы Федоровны, которая одна неизменно поддерживала сына в его отвердевшем намерении.
   Только сейчас Чуднов заметил, что его "профессиональная заявка" выполнена практически на 100 процентов. Да, без пяти минут пенсионера не обошлось, но Матвеич, при всей возрастной специфичности, для успешной работы был необходим. Он "тормозил", но иногда закоренелый практицизм и огромный опыт позволяли отсеивать не новое, а забытое за профнепригодностью старое.
   Вот и последний элемент "заявки" проклюнулся: появилась реальная возможность быстро и точно сделать долгожданную карьеру.
   Сейчас, четко припомнив недавние события, он каким-то высшим, надлогичным пониманием, преодолевая глухое сопротивление рационального ума, который исступленно упирался как хрестоматийный осел, вынужденно признавал: нынешнего желанного состояния он добился если не полностью, то не без деятельного участия интуиции. "Да ерунда это всё, - блеяла логика. - Счастливый случай: я просто попал в нужное время в нужное место. Сидел бы на заводе - никто бы за мной не прибежал и не повел под белы ручки к светлым далям" ... "Подумай сам: Сева был на вокзале независимо от того, приехали мы или нет" ... "Но не опоздай поезд, не попади мы на другой выход..." - шелестело откуда-то сверху. Битва железных аргументов выдалась изнурительной, без видимого конца и без однозначного победителя, потому Виктор, отдав ей последние силы, все-таки заснул.
  
  14
  
   Серенькое утро исподволь просочилось в рассветающее сознание вместе с приглушенным шелестом бьющейся в дУше воды. Электронные часы флегматично пискнули начало следующего часа, стало быть - пора вставать. Виктор последовательно прозвонил основные узлы организма: все работают удовлетворительно, за исключением плеча, конечно. Причем, пока лежишь, боль едва слышна, но стоило двинуть руку, как вот она, здрасьте. "Ну, хуже не стало - тоже хорошо", - успокоил он себя.
   Дождался, пока Митя, фыркая и фукая, вышел из ванной, не торопясь встал и, по причине не вылеченной до сих пор травмы, снова освободил себя от зарядки. Когда Чуднов насладился водолечением и оставил санузел в покое, Митя уже в полной буржуазно-деловой выкладке сосредоточенно созерцал дома на противоположной стороне мини-парка.
   - Эка ты скор, не угонишься, - удивился Виктор. - Жди теперь, пока я свои старые кости обтяну кольчугой.
   Митя, похоже, реплику не заметил.
   - Знаете, я, кажется, понимаю, почему вам трудно согласиться с моими аргументами.
   - Интересно, почему? - поддержал разговор Виктор, чтобы занять напарника.
   - Вы привыкли к взвешенному логическому расчету и не доверяете иррациональному. Более того, вы его не слушаете вовсе.
   - Допустим.
   - Но вы же теряете огромный пласт... Помните, по анатомии проходили: есть левое полушарие, оно, грубо говоря, отвечает за логику, и правое - это интуиция, образы. Мне кажется, что мозг у человека работает по принципу эхолота: левое работает как передатчик, оно формулирует задачи и посылает волны-запросы, а правое принимает ответы. Причем запросы уходят регулярно, я бы даже сказал - автоматически, не зависимо от нашего сознания, и ответы на них тоже обязательно поступают по мере решения. А вы их слышите, но не слушаете потому, что считаете, будто вам хватит одного, левого, на все случаи жизни, - Митя оторвался от окна и повернулся к Чуднову.
   - А мне действительно хватает, - с вызовом сказал тот. - Что тут плохого?
  - Ну как же! У вас в руках калькулятор, нет, даже не калькулятор - счеты, и вы пытаетесь решать на них жизненные нелинейные задачи численными методами. А рядом стоит компьютер, который может выдать вам решение быстрее и точнее, но вы им не пользуетесь только потому, что не знаете, как он работает. Абсурд!
   - Но при чем здесь советы?
   - Как при чем? Продолжаю аналогию: компьютер иногда, давно вычислив решение, пишет его на экране, выдает на принтер, через динамики, но вы добровольно заткнули уши и отвернулись от него.
   - Ты считаешь, что мне кто-то - еще вопрос: кто? - пытается чужими устами что-то сказать, а я не слушаю, так что ли?
   - Так.
   - Допустим и это. Но почему не сказать мне прямо - к черту твой компьютер - прямо в виде мысли? А то ведь у меня есть сосед, так он под это дело, - Виктор звонко хлопнул себя по шее, - такое иногда несет, что если его послушаться... бррр.
   - Не знаю. Может с вами и говорят мыслями, да вы не слышите или не слушаете. Если человек сразу и адекватно воспринимает внутренние сигналы - зачем ему советчики? Но раз они к вам постоянно лезут, значит вы их притягиваете. Знаете, так часто бывает: человека что-то раздражает, и это явление преследует его всюду. А стоит спокойно к нему относиться - оно мигом исчезает. Зря вы боитесь слушать и слушаться себя - ваше "я" не сделает вам плохо, оно всегда выполняет ваши желания.
   - Ну хорошо, ты говоришь - "сигналы". Давай конкретно: какие сигналы сказали, что нас ждет автобус? И почему ты их услышал, а я - нет?
   - Можно, я опять с конца?
   - Валяй!
   - Вы их не увидели потому, что и не собирались их увидеть. Вы любите фигурное катание?
   - Могу смотреть.
   - А вы замечали ошибки у спортсменов?
   - Ну, разве что кто-то упадет.
   - Вот! Вы увидите только то, что грубо лезет в глаза. А вы не задавали себе вопрос: почему две пары откатали визуально одинаково, а оценки заметно разные?
   - Бывало.
   - Это потому, что судьи - при всей их предвзятости и субъективности - видят такие вещи, которые ваш глаз замечать не научен. Так и здесь: натаскайтесь вы на определенные элементы, и вы всегда их увидите. Ведь можете же вы с первого взгляда отличить полированную поверхность от шлифованной.
   - Ну да, и водку от пива на запах отличу.
   - Ага. У меня такое было. Спрашиваю как-то у одной барышни: "Какая у него машина?", в смысле - марка какая, а она отвечает: "Зеленая!", потому как других отличий между машинами не знает.
   - И всё-таки, что я не увидел на вокзале?
   - Тут всё просто. Мы не смогли спуститься в переход - значит, нам подали сигнал, что надо идти на другой.
   - А если бы поезд пришел вовремя?
   - Вот давайте не будем гадать - случилось именно так, поэтому все остальные варианты рассматривать нет смысла.
   - Ты хочешь сказать, что поезд опоздал...и вышли мы не сразу только потому, что нам надо было пойти через другой переход?
   - Не без того. Нам, к сожалению, редко удается узнать, что и как сыграло. Да это и не важно, поверьте.
   - Как это не важно? Если я не соберу статистику, как я смогу сделать выводы, установить закономерности? Если я хочу пользоваться инструментом, я должен знать пусть не инструкцию, но хотя бы правила!
   - А правило тут одно и простейшее, как всё гениальное: верное решение всегда приятное. Вряд ли то, что вы делаете через "не хочу", окажется лучшим выходом.
   - Даже если мне нравиться ширяться и я не утруждаю себя "завязкой"?
   - Во всяком случае, всё в ваших руках и только вы отвечаете за принятое решение.
   - Ладно, хватит дискуссий! Нас ждут иногда малоприятные, но неизбежные трудовые будни. Пойдем! - Виктор прихватил мягкий черный портфельчик, бегло окинул себя требовательным взором, не нашел существенных изъянов и, кивнув головой Мите, двинулся навстречу разгоревшемуся дню.
  
  15
  
   Выставки бывают разные. По старой советской традиции за границу ездят первые лица с женами и заместителями, в столицу же, как правило, из глубинки съезжается среднее звено: от главных специалистов до начальников отделов, цехов и втершихся к ним в доверие хитромудрых сопровождающих. Съезд якобы заинтересованных лиц обычно длится не меньше двух дней. Этого времени при любом раскладе хватает и на дотошный осмотр стендов, и на облегченные переговоры, больше похожие на обмен животрепещущими новостями, и на отметить редкую встречу с иногородними коллегами, которых только на выставке и встретишь. Наиболее поворотливые успевают пробежаться по магазинам. Виктор и Митя старых знакомых не имели, поскольку на выставку попали впервые, по магазинам - и дома с головой хватает, поэтому вынуждены были заняться делом, ради которого, собственно, и затеваются подобные полуувеселительные слеты - сбором свежей информации.
   Роящиеся в зале наблюдатели из числа забугровых шишек (для нас: там-то они обычные менеджеры) и опознавательные таблички на груди (бейджик по-ихнему) дружно подталкивали к небывалой активности: не просто собирать в изобилии разложенную макулатуру (типа рекламные проспекты), но и прочитывать ее содержимое, разбираясь в тонкостях. Только сейчас Виктор понял, до чего же правильно рассудил шеф, посылая с ним не Сенцова, а Митю: Коля вынюхивал бы только ему нужную "клубничку", а юноша, еще не избалованный поездками на подобные мероприятия, с видимым удовольствием вникал во всё, обнаруживая природную склонность к основательному изучению любого попавшегося ему на пути предмета. Во второй половине второго дня Митя запросто мог бы водить экскурсии по залу и не хуже хозяев стендов представлять их продукцию. Чуднов смотрел на избыточный энтузиазм младшего товарища с некоторой снисходительностью. Ему захотелось внести свой вклад в дело обучения "практиканта" неочевидным премудростям работы с вышестоящей организацией, для чего он по мере попадания на глаза показывал ему тех, кого знал из руководства, и познакомил со всеми, с кем по рангу мог познакомить.
   На второй день Виктор поймал пролетавшего мимо Севу и попросил представить его мистеру Шутману.
   - Зачем тебе? - удивился Солонец, как будто Чуднов просил представить его Папе Римскому.
   - Шеф попросил передать презент, - безучастно ответил Виктор. - Второй день таскаю, надо бы поймать да разгрузиться.
   - Ты его не поймаешь: он где-то с руководством зависает, - "порадовал" Сева.
   - Хреново, - расстроился Чуднов.
   - Сегодня в четыре состоится итоговая пресс-конференция, - Солонец молвил заговорщицким тоном. - Если он там появится - я тебя представлю, а нет - оставишь мне - всё равно в аэропорт я повезу - передам.
   - Лучше самому, - озабоченно покачал головой Виктор. - А то что я шефу скажу: за четыре дня не нашел человека?
   - Ну тогда молись! - хохотнул Сева. - Встретимся без десяти четыре у входа в конференц-зал, - бросил он небрежно, растворяясь в людской массе.
   Виктор, задумавшись, не успел выбежать за Плутон, как услышал:
   - Что-то случилось? - Митя подошел с очередной, уже, наверное, одной из последних, пачек листовок.
   - Ничего военного, - буркнул Виктор. Потом внимательно посмотрел на Митю, и его осенило: - Митрич, есть работа!
   - Я что-то пропустил? - серьезно и озабоченно спросил тот.
   - Нет, из другой области, - Виктор коротко обрисовал ситуацию. - А ну, давай еще раз проверим!
   - Вы каждый раз вгоняете меня в цейтнот, - обиделся Митя.
   - Тем приятнее победа, Митя! И если не получится - есть отмазка: поздно сказали. Давай, дерзай! Токмо на тебя, батюшка, уповаю, - жалостливо простонал Чуднов.
   - Хорошо, я попробую. Но если вам эта встреча нужна, вы тоже подключайтесь, вероятность выше.
   - Я готов. Ты скажи, чё делать-то? Заговоры заговаривать или шаманить?
   - Да ничего особенного, представляйте себе максимально подробно, как вы с ним разговариваете, и всё.
   - И всё? Митя, ты меня правильно понял? Во-первых, я его не знаю в лицо, а во-вторых, где тайные священнодействия? Где замысловатые пассы? Ну хотя бы заклинания - "Сезам, откройся!" или что-то в этом роде?
   - Виктор Петрович, не выдумывайте! - Митя, похоже, принял всё за чистую монету. - Я же в поезде не бегал с бубном!
   - Как скажешь! - перестал шутить от греха подальше. - Разрешите выполнять?
   - Выполняйте, - отошел Митя. - Только старайтесь сосредоточиться на результате, и не отвлекайтесь на окружающее. Посвятите этому пять минут и забудьте. Чем лучше забудете, тем выше вероятность.
   - Ну да, попробуй не думать о белом медведе... Ну хорошо, всё равно других вариантов нет. Пойдем-ка в кафе, выпьем чайку, подумаем там, а потом побежим дальше.
   На том и порешили.
   Без четверти четыре чародеи с тихим трепетом ждали приговора. Без пяти в длинном ярко освещенном коридоре показался Сева, немного опередивший чинно топавший за ним взвод начальников. Поравнявшись, он легким кивком обнадежил волшебников. "Сейчас некогда, после этого", - прошептал он Виктору, пока делегация проходила мимо них в зал. Сева пошел за ними, усадил на отведенные места и вернулся к магам.
   - Пойдем, перекурим, пока они тут побазарят, - пригласил Солонец гостей.
   - А не сбегут? - осторожно спросил Виктор.
   - Не-е-е, они же без меня как дети малые, даже куда бежать не знают, - самодовольно успокоил его Сева.
   Они вышли на улицу.
   - Тебе крупно повезло, - заметил Солонец. - Я думал, уже не поедут сюда. За минуту собрались и вжик. Дошли молитвы!
   Виктор с Митей понимающе переглянулись. Сева не мог представить, что творилось у них внутри. Но оба шамана не подавали виду, сберегая сладостное удовольствие для себя.
   - Сегодня домой? - спросил Сева.
   - Да, вечерком, на поезде, - ответил за двоих Виктор.
   - Ты не убегай после прессухи, - повелительно изрек Солонец. - Очень может быть, что к вам пойдет бусик с гостями, попробую вас пристроить.
   - А это удобно? - на всякий случай спросил обрадованный Виктор.
   - Нормально, - царским жестом отмел сомнения Сева. - Я же не просто так, с умыслом.
   - Не понял...
   - Покажешь гостиницу поприличней, ОК?
   - Замётано! Это мы могём, - поторопился согласиться Чуднов.
   - Ну, вот и договорились. Пойдем, чайку попьем.
   Они с полчаса убили в буфете. Сева, довольный окончанием полосы непрерывных действ и наличием благодарно-восторженного слушателя, что-то оживленно рассказывал о политической жизни конторы. Виктор же практически не слышал его: готовясь к встрече с Шутманом, он прогуливался где-то в районе Полярной звезды. Хорошо, что был Митя - он внимательно "конспектировал" залихватское вещание Солонца.
   Наконец, из конференц-зала повалил очумелый от изнурительной работы народ. Сева поднялся и сделал знак следовать за ним. Митя вопросительно посмотрел на Виктора: тот, немного поколебавшись, взял его с собой - колдовали они все-таки вместе.
   Сева вскоре вывел из бурлящего остаточной энергией зала высокого мужчину с топорным лицом, плохо вязавшимся с повышенной холеностью, неуловимой, но точно выдававшей в нем иностранца. Сева представил ему Чуднова и притаившегося за его спиной Митю. Шутман демократично, с истинно западной улыбкой, пожал руки обоим.
   - Я вас оставлю, если вы позволите, - сказал по-английски Сева и убежал по своим делам, не интересуясь, позволили ему это сделать или нет.
   - Павел Васильевич просил передать вам вот это, - Виктор достал из портфеля сверток и передал Шутману. - Он приглашал вас в гости, если программа вашего пребывания позволит вам вырваться к нам еще хотя бы на пару дней.
   - Спасибо, - продолжал дежурно улыбаться Шутман, пристально рассматривая Виктора. - Я, к сожалению, послезавтра улетаю. Павел звал меня на рыбалку и в прошлый раз, но время! - воскликнул он с таким видом, будто рад и этому.
   - Время - деньги, - ни с того, ни с сего брякнул Митя.
   - Да-да, точно! - энергично подтвердил жизненное кредо иностранец. - В следующий раз постараюсь выкроить побольше времени. Как вам выставка?
   Виктор сообразил, что это уже вопрос по существу. Он постарался блеснуть основательностью проведенной работы, но говорить коротко, не вдаваясь в мелочные подробности. При этом он чувствовал себя студентом на экзамене, с той лишь разницей, что рядом стоял Митя и можно было обратиться за помощью к другу. Они поговорили минут десять, но примчался Сева и без особых церемоний потянул за собой Шутмана.
   - Передавайте Павлу мою благодарность, - сказал тот уходя. - Я рад был с вами познакомиться, - пожимая руки Виктору и Мите. - У вас хороший английский. Думаю, мы еще встретимся.
   Сева окончательно уволок Шутмана и велел им ждать. Пока довольные чародеи пили кофе в ожидании решения своей участи, Виктор прокручивал в голове запись разговора и после скрупулезного анализа счел его в целом положительным. По крайней мере, ему не хотелось что-то переписать.
   - Да, Митя, мы с тобой сегодня удачно справились, - за разговорами Виктор забыл о прелюдии. - Скоро нам и на работу ходить не потребуется!
   - Ну что вы, - серьезно возразил Митя. - Это же средство, а не цель.
   - Что ты говоришь! А я уже начал представлять себе кресло-качалку, сигару и крем-брюле.
   - Должен вас предостеречь: с мыслями надо обращаться аккуратно. Говорят: будьте осторожны - мечты сбываются.
   - Так это же здорово!
   - Здорово, если вы тщательно продумали результат. Стоит упустить какой-то элемент, и ложка дегтя испортит всю бочку.
   - Заметано! Буду начеку! - милостиво согласился Виктор.
   Прибежал Сева и сказал, что буса не будет.
   - Жаль, - искренне разочаровался Виктор, - придется таки поездом. Но и на том спасибо! - Вот видите, Шура, - вздохнул он, когда Солонец, попрощавшись, убежал, - не всё коту масленица.
   - Так надо было хоть что-то сделать для этого! - виновато улыбнулся Митя, будто он лишил их поездки на машине.
   - Истинно, сын мой! Чтобы выиграть в лотерее, надо купить хотя бы один билет, - Виктор на секунду задумался. - Ладно, пусть уже так, а то привыкнешь к хорошему, потом с иглы не спрыгнешь. Поехали на вокзал!
  
  16
  
   - Как нет билетов? - Виктор не мог поверить ни Митиным словам, ни его виновато-подавленному виду. - Сегодня же не пятница! А бронь?
   - Уже продали, - тихонько взвизгнул Митя.
   - Что, не сработала установка или ее не было? - ехидно кольнул Виктор. Митя недоуменно взглянул на него, а потом изобразил плечами, что захвачен врасплох. - Ладно, не унывай, студент. Билет в этом деле не главное. Пойдем с протянутой рукой.
   Митя по щенячьи обрадовался, не столько альтернативе, сколько тому, что на него больше не сердятся.
   - Постойте! - вдруг радость опять улетучилась. - А как же мы за командировку отчитаемся?
   - Эх ты, "домашний", - беззлобно покачал головой Виктор. - Надо чаще ездить, тогда будешь знать, что билеты продаются не только в кассе. Те, что б/у, - продолжил он рекламным голосом, - вы всегда можете приобрести у наших проводников по самым доступным ценам. Экономьте свои время или деньги, покупайте использованные билеты!
   Митя опять повеселел.
   - Я тебя научу не зависеть от провидения, - наставительно продолжал опытный командированный. - Надо сразу идти к бригадиру, обычно он распределяет. Смотри, короче, и учись.
  Сквозь бестолковое движение в тесном переходе и на платформе они догребли до начальной точки. Виктор безошибочно выхватил взглядом командира и решительно направился к нему.
   - Добрый вечер! Выручите двух несчастных, - тон получился средний между просительным и заговорщицким. - Так домой хочется!
   Бригадир, по внешнему виду достойный сниматься в сериале "Бригада", из-под козырька форменной фуражки смерил просителей недобрым взглядом поросячьих глаз и небрежно брякнул, как сплюнул: "Берите билеты - и поедем". Не дожидаясь реакции, равнодушно отвернулся и хозяйской походкой пошагал вдоль состава. Теперь остолбенел Виктор. Спину ему до пота согрел ласковый и все понимающий взгляд юноши. Чуднов обернулся и с видом умудренного учителя, удачно поставившего жесткий опыт исключительно для полноценного развития ученика, продолжил:
   - Следующий шаг - обход состава, - и решительно двинулся к ближайшему проводнику.
  Не успел он вытянуть из-за пазухи гармошку, хлопнуть оземь фуражкой да пожаловаться, как следует, со слезой и соплями, на судьбу-злодейку, как флегматичная проводница отрицательно покачала головой и без слов показала глазами вслед удалявшейся пеналообразной фигуре начальника.
   - Что это у вас за поезд строгого режима, а? - в сердцах, стараясь не перешутить лишнего, сказал Виктор. - Вам что, денег не надо?
   - Не знаю, - равнодушно ответила проводница. - Будто бы сегодня какая-то проверка будет.
   - Внезапная? - риторически спросил Виктор, уже отходя от вагона.
   - Наверно, - так же риторически ответила хозяйка, занятая изучением билетов счастливчиков, толпящихся у входа.
   - Ничего, - подбодрил Чуднов как бы Митю, а на самом деле себя, - шансов еще много.
   Он двинулся дальше, но Митя его остановил:
   - Не лучше ли нам пойти в другую сторону?
   - Действительно, чего это я за этим паханом прусь?
   Безбилетники развернулись и потекли в противоположном направлении. Но и этот маневр ничего путевого им не дал: все проводники единогласно отправляли их к бригадиру. Отчаявшись, Виктор даже отважился на унизительный блеф и уже открыл рот, чтобы сказать: мы, дескать, от него, великого и ужасного, но в последний момент услышал, как по рации, торчавшей из кармана проводницы, "бугор" грозно вправлял мозги кому-то из подчиненных, осмелившихся спросить про сверхплановых попутчиков.
   Для очистки растоптанной совести они дошли до конца состава и бесповоротно убедились, что хорошо организована у нас не только преступность.
   - Гири распилили, а золота всё нет, - Виктор пытался шутить, чтобы поддержать вовсе упавшего духом напарника и себя, любимого. - Какие у тебя есть соображения?
   - А других поездов нет? - осторожно спросил Митя.
   - Есть, но сегодня не наш день: он ходит по четным.
   - А автобус?
   - Мы на последний, видимо, уже не успеем, - Виктор поднял голову, чтобы взглянуть на табло с часами. - Да, за пятнадцать минут не доберемся, - сказал он и зачем-то перевел взгляд на ближайшее окно последнего вагона.
   Изнутри на него, также бесцельно блуждая взором по платформе, посмотрел стоящий у окна пожилой холеный мужчина, сединой здорово похожий на Лесли Нильсена. Их взгляды встретились, и у обоих расширились глаза: они узнали друг друга. Мужик интенсивно замахал руками и что-то заговорил, но из-за задраенного окна слова не доносились. Улыбнувшись, Виктор показал на уши и покрутил головой. Дядька сообразил и побежал по коридору к выходу.
   - Знакомый, - ответил Виктор на немой вопрос Мити. - Посмотри за вещами, я сейчас.
   Пока седой добежал до тамбура, радио огласило отправление поезда.
   - Витя, ты что, не едешь? - перекрикивая вокзальный гомон, спросил отъезжающий.
   - Как видите!
   - Так тебе надо ехать?
   - А есть варианты?
   - Часа через два Стас будет ехать машиной, у него есть место.
   - Нас двое.
   - Позвони ему, договорись, - дядька не слушал Виктора, - сейчас я тебе дам номер, - он побежал назад, в купе.
   У Виктора засосало под ложечкой: "Куда он помчался? Сейчас поезд уйдет! Надо же, только забрезжил вариант - и так бестолково сорвется". Проводник смотанными флажками загнал отъезжающих и закрыл собою амбразуру выхода. Из недр вагона в тамбур просочился седой с мобилкой в руке и, подслеповато щурясь, продиктовал номер. Предполагая такой расклад, Виктор приготовил свой телефон, быстренько набрал цифры и сунул трубку в тамбур.
   - А на нее билет есть? - с деланной строгостью спросил проводник, с интересом наблюдавший за манипуляциями, но не забывавший о безопасности пассажиров. - Сейчас тронемся, мне "зайцы" не нужны.
   - Алло, Стас? - "Ура!" - Это я. Тебе позвонит с этого номера Витя, - поезд тихо скользнул вперед, - возьми его с собой, договоритесь, - и мужик чуть не выбросил трубку назад, на перрон.
   - Спасибо! - догадался прокричать вслед удалявшемуся спасителю Виктор. Он глянул на экран пойманного аппарата - соединение сохранилось. - Стас? Это ты? Ты даже не представляешь - как приятно тебя слышать! Где и как мы встретимся?...
   Чуднов обговорил детали и подошел к очумевшему Мите.
   - Учись, студент! - покровительственно похлопал его по плечу Виктор. - Вот как вопросы решаются!
   - Да, виртуозно, - думая о чем-то своем, произнес тот отрешенно. - Не перестаю удивляться фантазии...
   - Чьей фантазии?
   - Ну...там...не знаю даже, кто такие повороты устраивает, - продолжал говорить на своей волне Митя. Потом встряхнулся и перешел на частоту общего пользования. - Как бы то ни было, у нас больше нет повода отчаиваться. Поздравим себя с еще одной победой! Да, кстати, если не секрет, кто этот белоголовый ангел, посланный нам на выручку?
   - Во-первых, не надо хвалить себя за то, чего не делал: по крайней мере это нескромно, а говоря грубо - плагиат. Во-вторых, сей, как вы изволили выразиться, ангел приходится мне каким-то далеким родственником, но с детства я его знаю как друга отца. После похорон я его не видел, он окончательно поседел за это время. Да и до того, как школу закончил, виделись редко, отец как-то поддерживал отношения, иногда рассказывал о них, но не более. С его сыном - ты понял, кстати, что именно он повезет нас? - мы не виделись, - Чуднов прикинул, - как говорили раньше - с младшего школьного возраста. Он на два года старше меня, особо дружеских отношений у нас не было, но и вражды тоже. Я удовлетворил твое любопытство?
   - Вполне. Куда мы теперь?
   - Неподалеку от места встречи есть чудное кафе. Предлагаю там забазироваться, поужинать и за теплой беседой скоротать оставшиеся пару часов. К посадке нас пригласят. Возражения?
   - Отсутствуют! Разрешите выполнять?
   - Выполняйте!
   Они подхватили сумки и с каким-то вдруг обуявшим обоих восторгом двинулись на "точку", довольные собой и жизнью вообще.
  
  17
  
   Ужин съели, а "час икс" еще не наступил. Виктор вяло курил и, поглядывая на окружающую веселящуюся действительность, тихо радовался, всё еще не веря в случившееся. Себе он мог откровенно признаться, что с того момента, как появилась призрачная возможность уехать домой на машине, он, при всей шаткости обещания Севы, только на него и рассчитывал. Даже когда зерно шанса так и не взошло, он почему-то надеялся на чудо. Чудо и произошло, только совсем не так, как он предполагал. "Ну и что? В конце концов, чудо красно результатом, а не техникой. Если бы знал секреты фокусов, смотреть на лицедейство Копперфильда - тоска смертная!"
   Митя, похоже, перетирал те же зерна. Он крутил в руках вилку, то размазывая остатки пищи равномерно по тарелке, то скрупулезно изучая химический состав нержавейки на глаз.
   - Вот видите, Шура, что может получиться из обычной жизненной ситуации и без всех заклинаний, - Виктор лениво выдохнул фразу вместе с дымом. - Надеюсь, ты не станешь снова убеждать меня, что по твоему велению или моему хотению дядя Леня оказался в этом поезде именно в том окне, под которым два добрых молодца истекали слезою? И что сын его приехал сюда на машине тоже исключительно для нас? Если ты все-таки собираешься возразить, то я попрошу тебя сразу объяснить мне, малосведущему и задвинутому, откуда они знали, что у нас вообще такая проблема возникнет?
   - Возражать не стану...
   - Это правильно...
   - ...потому как тоже не нахожу объяснения некоторым фактам. То ли...да нет, скорее всего не мы...нет, не так: мы не...нет.
   - Что ты буровишь? Сам-то понял, что сказал?
   - А, ладно. Что-то сработало так, чтобы вывести нас на лучший из имевшихся вариантов. Если бы мы не послушались - проиграли бы и сидели бы до завтра, а раз подчинились - выиграли. Так всё обычно и происходит: нам дают лучший шанс, а наше дело распознать его и воспользоваться. Нет - жди следующего шанса. Не будешь слушаться вообще - никто и беспокоиться о тебе не станет.
   - Да Бог с тобой! Я всю сознательную жизнь пользуюсь исключительно своим умом - и ничего, жив пока.
   - В том-то и дело, что пока...
   - Что такое? - Виктор аж поперхнулся дымом. - Ты мне эти дурацкие предсказания брось!
   - О чем вы? - Митя непонимающе посмотрел на собеседника; медленно, но дошло. - А! Ну что вы! Господи! Я говорю, что видимо пришло время узнать вам и об этой стороне медали.
   - В самом деле? - сиронизировал Виктор. - До того, значит, не созрел, что ли?
   - Дело не в годах.
   - А в чем, позвольте полюбопытствовать?
   - Я где-то читал, что человеческая сущность, ну, это если отбросить тело, разум, эмоции, а оставить чистый опыт, она от воплощения к воплощению развивается от собирателя благ до раздавателя.
   - "Время разбрасывать камни и время их собирать".
   - Да, только наоборот. Сначала человек гребет под себя, а когда насытится, то поймет, что всё собранное не приносит ожидаемой радости. Тогда он становится раздавателем, и не только потому, что должен быть баланс между одними и другими, а потому, что сам процесс приносит ему гораздо больше удовольствия.
   - А в пределе?
   - Христос, он же Будда, он же Магомет, да и сейчас, говорят, есть люди того же уровня.
   - Которые перековывают собирателей на раздавателей?
   - Что вы! Это невозможно! Нельзя перескочить через этапы или существенно ускорить движение...да и смысла, пожалуй, нет. Должен быть баланс, любой перекос вреден... наверное.
   Приятная музыка из мобилки вежливо, но безапелляционно прервала разговор.
   - По коням! - скомандовал Виктор, закончив короткий разговор по телефону. - У нас еще будет время договорить.
  
  18
  
   Стыковка прошла успешно, к точке встречи все участники успели вовремя. Виктор, на правах знакомого и старшего, плюхнулся на переднее сиденье.
   - Здорово, бродяга! - с искренней радостью приветствовал он водителя. - Сколько ж мы с тобой не виделись?
   - Привет, Витек! - тоже благодушно ответил заметно выбившийся из среднестатистических размеров Стас. - Страшно сказать, лет пятнадцать, наверное?
   - Господь с тобой, так долго не живут, мы что, уже такие старые? Знакомься: - кивнул головой в сторону заднего сиденья, - Дмитрий, мой соотделец, а это - кивок в сторону водителя, - наш спаситель Стас, - опять повернулся к Мите, - я его тебе уже заочно представил.
   Стас не без труда повернулся и, пожимая руку Мите, почти полностью обволок его узенькую ладошку своей как будто надутой изнутри пятерней. Митя попытался из учтивости привстать. Машина была не очень маленькой, но вольностей таких не допускала, поэтому от всего церемониала осталось искреннее движение и кивок головой, почти незаметный в темноте.
   - Ну что, сразу в путь? - поинтересовался Виктор. - Мы уже заправились, готовы к передвижению в любом направлении.
   - В целом - да, только заедем по дороге, я прихвачу еще сестричку, - машина плавно тронулась.
   - О-па! Так ты сестрат?
   - Чего?
   - Да есть такой анекдот: идет "Евгений Онегин", а в сцене, когда князь представляет свою жену - Татьяну, то есть - Онегин должен спросить: "Скажи мне, князь, не знаешь ты, Кто там в малиновом берете С послом испанским говорит?", князь отвечает...не помню дословно, но говорит: "Жена моя", на что Онегин восклицает: "Так ты женат! не знал я ране! Давно ли?" и так далее. Всё бы ничего, но актриса по чьей-то дурости вышла не в малиновом, а в зеленом берете. Актер, играющий Онегина, на секунду замешкался, а потом говорит: "Кто там в зеленовом берете?" Тот, что играет князя, уже в осадке от берета, да тут еще этот, но выкручиваться надо. Он от избытка чувств ляпает: "Сестра моя". Онегин смотрит на князя испепеляющим взглядом, тот понимает, что лоханулся, но сделать уже ничего не может, и только неизбывная собачья тоска в глазах. Онегин продолжает: "Так ты сестрат?" и далее по тексту.
   - А! Смешной анекдот, - хохотнул Стас, содрогнувшись всем желеобразным телом. - Всё так, только это двоюродная сестра, она у нас учится, а живет здесь.
   - Я ее раньше не видел?
   - Вряд ли. Мы с тобой уже сколько не виделись, а она моложе нас.
  - Так, стало быть, возраст подходящий. А как насчет других достоинств? - хитро улыбнулся Виктор.
  - Э, братец, так ты интересующийся? - Стас повернулся к нему, пытаясь в фотографических проблесках света от фонарей и встречных фар разглядеть, насколько серьезно тот говорит.
   - Да кто же таким не интересуется? Вот и Митя с удовольствием составит компанию прелестной попутчице. Правда, Митя?
   - Почту за честь! - опять по укороченной программе вскинулся Дмитрий.
   - Парни, вы, часом, не на зимовке полгода были, а? Что за ажиотаж?
   - Как это пошло, Стас! Мы же не похотливые самцы, а гурманы, истинные ценители творений природы, а ты нас так...нехорошо, - с шутливой укоризной покачал головой Виктор.
   Стас зарулил в запутанный лабиринт между высотными домами, повозил, аки Моисей, пассажиров по местным тропам, остановился под темным подъездом, вышел из машины и помахал рукой куда-то в черное небо. Через некоторое время оттуда спустилось малоразмерное существо, волокущее непропорционально огромную сумку. Как Виктор не пытался рассмотреть лицо, темень тщательно его замаскировала. Стас загрузил баул в багажник, хлопнул крышкой, Митя передвинулся за водительское сиденье. Пока Виктор раздумывал, стоит ли попросить его вернуться назад, задняя дверь открылась, и девушка села за ним.
   - Добрый вечер! - прозвенел ее голосок.
   Виктор эфирным телом (к чему эти непонятные фибры непонятной души?!) мгновенно ощутил: юная обладательница этого замечательного голоска не может быть...он даже не мог сформулировать: не может быть кем? Глупой куклой? Да, в какой-то мере. Дурнушкой? Скорее всего. Развязной самкой? Безусловно. Железобетонным сухарем, на который уже и мыши не смотрят? Только не это! Ворох спутанных мыслей прошелестел в одно мгновенье, ему безумно захотелось взглянуть на попутчицу, он повернулся вполоборота, но она сидела слишком близко к двери, да еще эта чертова темнота!
   - По паспорту Света, - Стас представил сначала девушку, - Про Виктора я тебе когда-то, наверное, рассказывал, а рядом с тобой - Дмитрий, сослуживец Виктора. Так, экипаж, все в сборе, взлетаем, - и он опять теми же замысловатыми тропами выехал на столбовую дорогу.
   За первые минут сорок, пока выезжали из города, члены экипажа разобрались кто, где, куда и зачем. Наступила неминуемая в таких случаях пауза, когда дежурные ознакомительные темы исчерпаны, а к вещам более интимным еще не переходили. Всё это время Виктор, слушая Светин голос, пытался нарисовать себе ее образ, он получался какой-то невыразительный, блеклый, а уточнить не удавалось. Сначала вынужденная невидимость удручала Виктора, потом бесила, но к первой паузе уже забавляла: удастся ли угадать ее облик? Поддерживая разговор, задавал себе вопросы: "А какие у нее волосы? Цвет? Длина? Стрижка? Как зачесаны? Глаза: цвет, разрез, подкрашены? Рот: ... Тьфу, ерунда какая-то! Прямо фоторобот получается!" Он прекращал вольное рисование, встревал в разговор, но тут же ловил себя на продолжении антропологических изысканий. Пауза позволила Виктору привести в порядок разрозненные догадки и в самом деле слепить из них что-то конкретное. Картинка выходила куцая, наподобие старинной фрески с облупившимися кусками в самых интересных местах, а потому неубедительная и совсем не вдохновляла. "Осталась малость: проверить степень собственной прозорливости путем сличения фантазий с оригиналом. Где-то читал, как отец говорил сыну: если на улице понравилась женщина со спины - не обгоняй, чтобы не разочароваться. Мужик был прав...Тот самый случай: стоит ли оборачиваться?"
   Радиоголос постепенно превратился из жизнерадостного, "Европоплюсового", в хрипящий "Шансоновый", который, впрочем, тоже немного позахлебывался, а затем и вовсе зачах. Стас не глядя ткнул торчащую в магнитофоне кассету, и из динамиков две девочки-припевочки принялись настойчиво доказывать, что никто их не догонит.
   - Ох, братец, - преодолевая навязчивое утверждение, почти прокричала Света, - когда я тебя к нормальной музыке приучу! Сколько можно попсу потреблять!
   - Да ладно тебе, это же не "Руки вверх!", - огрызнулся Стас. - Мне как раз и не надо за рулем Баха слушать, тут лишь бы не отвлекало от дороги. И вообще, чем критиковать, лучше подарила бы чего умненького, воспитательница.
   - Тебе повезло - да сделай ты потише! - Виктор вперед Стаса поспешил убавить громкость - у меня как раз с собой есть кое-что, сборничек, сама составляла, на студии.
   - У тебя своя студия? - хохотнул Стас, встряхнув немного отвислыми щеками.
   - Да зачем своя? Связи есть, - с некоторой таинственностью заявила девушка.
   - Ой, только не надо грузить про связи! - Стас повернулся к Виктору. - Это у нее ухажер из подъезда трется в околомузыкальных кругах, вот и пускает ей пыль в глаза, типа он что-то там для этих - он кивнул головой в сторону магнитофона - значит. А эта - кивок головы назад - слушает и верит.
   - А мне всё равно, что он для них значит, - парировала Света. - Может он и ноль без палочки, но на самую настоящую студию водил, его там нормально воспринимают.
   - У нас на работе уборщицу тетю Дусю тоже нормально воспринимают, - саркастически заметил Стас. - Но она не водит своих знакомых на компьютерах в игрушки играть.
   - Ну что с тебя взять! Я же не заставляю тебя с ним общаться...
   - Еще не хватало!
   - ...а вот кассетку давай все-таки поменяем, ладно? - мирно, даже немного подхалимски предложила Света.
   - Ну как тебе отказать? - Стас вытолкнул взашей "Тату".
   Виктор с интересом слушал диалог. Он и сам громко ненавидел откровенно коммерческие проекты, где оголенные части тела полностью вытесняют музыкальную мысль в произведениях (песнями, несмотря на регулярное участие такого рода коллективов в фестивале "Песня-...", называть сие язык не поворачивался). Чуднов автоматически отметил этот вкусовой штришок, поскольку Саша, например, находила безмерное удовольствие в созерцании яркой обертки, хотя он более предпочитал вкусное содержание - бесконечное обсасывание внешних данных исполнителей и надетого на них отрепья навевало на него волчью тоску. Разница восприятия иногда так громко кричала и взывала к анализу, что невольно выползали тут-как-тутовые черви сомнений. Он загонял их назад, по норам, расхожим в бульварной прессе мнением, что люди с противоположными темпераментами дополняют друг друга, находя в этом изюм, сгущенку, мед, пахлаву и прочие сладости. Знал он и то, что на вкус и цвет любовника нет, ему, по крайней мере, пока не попадалось, но очень хотелось.
   - Виктор, вставьте, пожалуйста, вот это, - голос девушки прервал его метания по теме. Он заметно дернулся, повернулся вполоборота и увидел рядом с плечом руку, держащую кассету. Свет встречной машины на мгновенье осветил салон, и Виктор успел сфотографировать взглядом подсказку, любезно предоставленную ему для создания образа. "Пальчики тонкие, даже музыкальные, с маникюром, - Виктор осторожно раскладывал на элементы сохраненный в зрительной памяти снимок, опасаясь, чтобы он не растаял. - Хозяйка таких рук не может быть баскетболисткой, грузчицей и дорожной рабочей. Молодец! Шерлок Холмс отдыхает... Что еще? Да, маникюр! Значит, следит за собой. Хотя, трудно найти девушку в ее возрасте, которая за собой не следит. Нет, найти, конечно, можно, но с трудом. Не следят за собой те, кого никакая косметика не спасет...и те, кому она ни к чему. Значит, не идеал. Это хуже. Я слышал о случаях, когда парни до свадьбы не видели невесту без маскировки, а потом - вплоть до развода на второй день. Бррр! Типун тебе на язык! Тоже мне, Кювье выискался!"
   - С удовольствием! - Виктор аккуратно взял протянутую кассету.
   Они держали ее вместе какое-то мгновенье, но его хватило на энергетический разряд, приваривший пальцы к ничего не подозревающему куску пластмассы. Виктор даже испугался, не слишком ли затянулась пауза, не показалась ли она со стороны больше приличествующей, не посыпались ли искры, откуда не надо, и вообще, как бы окружающие не заметили и не подумали чего. Но нет, Стас внимательно следил за дорогой, Митя уже дремал, а что происходило на другом конце кассеты - то ему было не видимо и не ведомо.
   - Ну что же, посмотрим, что для тебя есть хорошая музыка, - обращаясь к водителю, произвел контрольную разрядку Виктор. - А эту кассету, - он потряс перед Стасом извлеченной из магнитофона "Татой", - как говаривал незабвенный профессор Преображенский: "В печку ее!" - и с этими словами Чуднов опустил стекло и махнул рукой с обреченной записью за борт.
   - Что ты делаешь! - закричали с двух сторон двоюродные.
   - И даже и не вспоминай о ней больше! - строго отрезал Виктор. - Слушайся свою сестру и не разменивайся на ширпотреб!
   - Я, конечно, его увлечение попсой не одобряю, - упавшим голосом сказала Света, - но если иногда хочется это послушать... В конце концов, ему виднее, что лучше идет за рулем.
   - Вот как? - удивленно спросил Виктор. - А я считаю, что сорняки надо удалять с корнем, художественная стрижка ничего не даст.
   - Так-то оно так, - ответила Света, - но выводить сорняки должен сам хозяин огорода. Если за него это сделаете вы, то он или выгонит вас за нарушение его частных пределов - и будет прав, между прочим, вплоть до разрыва дипломатических отношений - или сядет вам на шею, и тогда вы до конца дней будете чистить и свой, и его огород. Вам какой вариант больше нравится? - с вызовом закончила она.
   - Есть и третий вариант: спасибо скажет. Стас, рассуди!
  - Ладно, с тебя что-нибудь свежее, - буркнул Стас, не сильно, видимо, удрученный потерей кассеты.
  - Вот! - воскликнул удовлетворенный Виктор, - вот настоящий человечище! Ему не жалко дурацкой кассеты, он даже факт потери оценивает с положительной стороны, как повод к обновлению, к переходу на новый уровень. Митя, ты слышишь, я уже твоими словами говорю, эзотерик ты наш красноречивый!
  - Да, правильно, - сквозь полуприкрытые веки отмазался Митя, - так и надо относиться к потерям. И не только кассет, но и более серьезным. Тут эзотерика ни при чем, это сермяжная правда жизни, - и он снова закрыл глаза.
  - Все равно, никто не вправе брать на себя ответственность за мою жизнь, за то, что я хочу или не хочу, что мне нравится, а что нет, - упрямо и твердо отчеканила Света. В ее голосе послышались металлические нотки, но они даже понравились Виктору, этакий "хэви метал" на скрипке.
  - Истинно в дырочку! - Чуднов приятно удивился совпадению взглядов. - Я тоже так думаю и делаю. Точнее - думал и делал: ни чьих советов не слушал и сам не давал...
  - Антисоветчик, - не открывая глаз, произнес Митя.
  - Это точно, это у него с детства, - подтвердил Стас. - Сколько раз ему говорили: не лезь в воду, не зная броду, а он пер. Ты помнишь тогда, нам лет по десять было, говорили тебе, не лезь в воду, холодная, водовороты, а ты все равно полез? Мы тебя всем берегом искали, а ты минут через двадцать пришел откуда-то снизу и про каких-то человечков рассказывал. Ну еще на следующий день на том же месте утопленника вытащили. Помнишь?
  - Еще бы! Я с тех пор на трупы смотреть не могу, - поддакнул Виктор, - в гробу - еще куда ни шло, когда отца хоронили - сдюжил, а свежеиспеченный для меня - вилы!
  - А что за человечки? - спросила Света.
  - Да грузил нам, будто ему под водой что-то померещилось, - Стас, улыбаясь, посмотрел на внезапно ставшее серьезным лицо Виктора. - Неужели правда что-то видел, а? Покайся хоть сейчас, - Стас всё еще пытался продолжать разговор в шутливом тоне.
  - Не в чем каяться, дружище, - Виктор обрадовался, что напряженность из-за кассеты спала. Воспоминание особой радости ему не доставляло, но, чтобы окончательно переменить тему, он заставил себя распаковать его из давно заархивированного файла, - всё так и было, как я тогда рассказал. Было бы сомнительно, если бы я тогда ничего не сказал, а потом что-то придумал. Первичная информация - самая верная.
  - Это точно, - подтвердил Стас, - в ГАИ тоже, первым объяснениям верят, а всё последующее считают от лукавого, даже если человек действительно вспоминает что-то важное.
  - Так что это было? - переспросила Света.
  - Не знаю, - пожал плечами Виктор. - Когда я ушел под воду, то понял, что сил уже не хватит выплыть, а кричать - только последний воздух потерять. Ситуация, как у Шарика из Простоквашино: хоть ложись на дно и помирай. Вдруг вижу, из водорослей ко мне выходят два человечка, типа гномов, что ли. Лица добрые, улыбаются. Спрашивают: тонешь? Да, говорю. Но рот не открываю, как-то так, беззвучно сказал. Они переглянулись, один спрашивает: идти можешь? Куда, говорю, идти, я же на дне! Так по дну, говорят, и иди. Плыть-то тяжело, течение, а ты ползи, это легче. А куда ползти, спрашиваю. Они показывают: туда! А чтобы ты не сбился, ползи поперек наклону водорослей. Тут близко, доберешься. Они помахали мне на прощание руками и нырнули в траву. А я стал на четвереньки и пополз туда, куда они показали. И выполз на берег, он и правда был рядом. Упал на песок, отдышался, смотрю по сторонам - место незнакомое. Пошел вверх по течению, минут через десять подхожу к пляжу, а там суета, все в сторону воды смотрят, мужики вдоль берега носятся, пацаны орут, девки верещат. Не сразу и понял, что меня ищут. Подхожу - а они меня не замечают. А когда заметили - все в шоке, потом вдогонку дома ремня получил за троих.
  - Да, мы тогда здорово труханули, - добавил Стас, тоже скользнувший мыслью в то время. - Что бы мы потом мамане твоей говорили? Что сын ваш, тетя Лиза, по упертости любому ослу сто очков вперед даст? Сами, мол, знаете, каков характер, потому извольте идти искать его в районе плотины, где-то там к утру всплывет.
  - Ой, Стас, ну тебя, такое говоришь, - девушку, видимо, передернуло от живописной картинки. - А вам больше эти человечки не помогали? - спросила она у Виктора.
  - Вот видишь, Стас, человек даже сомнений не высказывает насчет человечков. А вы мне и тогда не поверили, и сейчас ты - покайся!
  - Да как же тебе верить? Приперся чуть ли не через полчаса и рассказывает байки про гномов. Мы-то решили, что ты специально нас разыграл, прикололся, а потом, когда увидел, что шутка не удалась, решил вывернуться и всё придумал. Что-что, а придумывать ты был мастак.
  - Да я же вам сразу руки и колени показывал, все исцарапанные, да в трусах тины и водорослей, как у водяного было. Какие придумки?
  - Ну, исцарапать руки-ноги - много ума не надо, и водорослей по берегу насобирать - только не ленись. А то, что двадцать минут в холодной воде просидеть и живым выбраться - ни в жись не поверю! Ты вспомни того пловца, что на следующий день утоп. Куда старше и сильней тебя был, весь натренированный, и вытянули через пять минут - а уже всё, клиент созрел!
  - Да я и не заставляю никого верить, - спокойно ответил Виктор. - Для меня есть один факт: я жив. А как это произошло, помогали человечки или образ такой родился в состоянии измененного сознания - меня мало волнует.
  - Значит, срок еще не пришел, - подал реплику Митя.
  - Не судьба, - добавил Стас.
  - Ага! - Виктор решил разрядить обстановку. - Как в том анекдоте: "Что такое судьба?" - "Это когда вам на улице на голову падает кирпич" - "А если рядом?" - "Тогда - не судьба!"
  Экипаж рассмеялся, дышать стало легче. Виктор дожал кассету, из нее полились звуки, куда более приятные, чем предыдущие.
  - Вы сказали, что не любили советы. А теперь? - спросила Света через некоторое время.
  - Теперь? - Виктор задумался. - Не могу сказать уверенно, что буду слушаться всех, но Митя поколебал мою прежнюю веру в собственную непогрешимость. По крайней мере, буду слушать...попытаюсь, во всяком случае.
  - Да, Витя, ты меня поражаешь, - сказал Стас. - Это что же должно было произойти, чтобы горбатый - пардон - исправился до могилы?
  - Что же он вам такого сказал, что вы столь серьезно изменили мировоззрение? - не унималась девушка. - Я тоже считаю, что человек сам в ответе за свое состояние, и не вижу повода отказаться от этого мнения.
  - Вы совершенно правы, Света, - Митя открыл глаза, поскольку в воздухе запахло его любимой темой, - никто не виноват в том, что с вами происходит, кроме вас. Но ответственность за результаты и умение работать с информацией не исключают друг друга.
  - Но это же очевидно, что такого нового вы говорите? - недоуменно спросила Света. - Виктор, неужели вы были с этим не согласны?
  - Я считал, что совет - это умаление способностей того, кому советуешь, а это не в моих понятиях. Или я не прав?
  - А! Я поняла! Всё дело в том, что вы исходили - как говорили нам на философии - из ложного постулата: вняв совету, человек снимает ответственность с себя и как бы перекладывает ее на вас! Правильно?
  - Что правильно? Что я так думал или что эта мысль не верная?
  - И то, и другое?
  - Да, я так думал...и по сей день еще не до конца уверен, что сей постулат, как вы изволили его сформулировать - не верен.
  - Ну вас, ей-богу, с вашими постулатами, - недовольно пробурчал Стас. - Нашли тоже тему. Какая разница: сам придумал или посоветовал кто? Главное - результат.
  - Абсолютизатор ты, Стасик, - снисходительно проговорила Света. - А вот нам рассказывали, что был такой дядечка - не помню уже фамилию, немец какой-то - так тот говорил, что цель - ничто, а движение - всё. Так что не умаляй процесс!
  - Ладно, Светик, будете спорить - считайте меня дуалистом. А лучше давайте музыку послушаем: надо же перевоспитываться!
  - Ну так и быть - внемли, не отвлекайся и про дорогу не забывай, - великодушно согласилась девушка.
  И правильно. Машина резво глотала бесконечную, как интернет, асфальтовую полосу, мягко покачиваясь на неровностях, из динамиков ласкала слух музыка - только наслаждайся! Виктор не мог сопротивляться и остаток пути бездарно проспал. Он очнулся только тогда, когда первые городские ямы подымают любого. Оказалось, что ему выходить первым. Он попытался пригласить всех на чашку кофе, но время было позднее, Стасу еще на другой конец города ехать, поэтому и этот вариант провалился. Прощаясь, Виктор в знак искренней признательности вернул уставшему Стасу якобы выброшенную кассету, догадался обменяться с ним телефонами, поблагодарил всех за компанию и, не оборачиваясь, вышел. Последняя, инстинктивная попытка увидеть светлый лик через боковое стекло была заранее обречена: в тонированной машине, ночью, без света изнутри...
  На этаж поднялся пешком. В прихожей в зеркале торчала записка: семейное торжество по поводу дня рождения Сашиного брата таки перенесено на пятницу. "Уже сегодня", - горестно подумал Чуднов, глянув на часы. Дальше шло предписание прибыть по известному адресу к 19.00.
  По-прежнему душа не лежала туда идти. "Ладно, утро вечера мудренее", - решил Виктор и отправился спать под аккомпанемент нежного воркования за стеной. "Видать, теща еще не уехала", - успел он подумать на грани сна, различив третий голос в привычном плачитативе.
  
  19
  
   Работы выдалось не просто много, а очень много. Виктор хотел попросить у шефа в помощники Митю, но у того и своей накопилось невпроворот. А тут еще Матвеича отпустили в отгул. О том, чтобы к 7 вечера успеть на торжество, речь уже не шла, Виктор даже не побоялся сказать об этом Саше, когда она позвонила справиться о его приезде. Та многозначительно помолчала и заявила, что раз так, раз он ради такого случая не может хотя бы раз в жизни уйти вовремя, то они начнут без него. А он волен вкалывать до умопомрачения за одну блестящую приманку, она не намерена без конца учить его уму-разуму.
   Виктор положил трубку с чувством не то облегчения, не то удовлетворения. По крайней мере, не осталось привычного чувства вины за свою безалаберную жизнь, с которой, как утверждала Саша, "ни одна уважающая себя женщина смириться не сможет". Подобные упреки всегда подхлестывали его на трудовые подвиги не столько из любви к профессии, сколько в пику несправедливым представлениям о его поведении. Сегодня он впервые подумал: "А может и правда, я слишком увлекаюсь? И дело не в неумении отказать - с этим у меня всё в порядке. Может не стоит делать что-то вопреки? Надо иногда и по течению проплыть? Поговорю с Митей на эту тему на перерыве", - решил для себя Чуднов и нырнул в гущу сражения.
   Вынырнул оттуда уже после того, как шеф пошел на обед. Измученный Митя нервно отпихнул клавиатуру и, потянувшись, откатился на кресле.
  - Ну что там слышно, - поинтересовался Сенцов, неспешно разворачивая запасы провизии.
  - Не приставай! Пресс-конференция - по команде начальника, - отшил его Чуднов, - а сисяс кУсать осень хосеца.
  - Давай-давай, зачем ты мне голодный нужен, - с легкой обидой ответил Сенцов.
  После обеда и в самом деле шеф потребовал прилюдного отчета по командировке. Витя с Митей бойко отчеканили всё, что удалось узнать в кулуарах выставки, предъявили гору макулатуры из проспектов и прочей обычной выставочной дребедени. Васильич внимательно выслушал, а в конце, похвалив за плодотворную работу, велел к понедельнику подготовить письменный обзор по материалам выставки.
   - Разошлем заинтересованным подразделениям, - безапелляционно подвел он черту.
   Докладчики переглянулись, но Виктор не стал стонать по известной причине, а Митя не посмел, раз старший молчит. "Хорошо, что Сашу предупредил, а то приняла бы за отмазку", - только и порадовался Чуднов.
   На перекуре Сенцов опять стал приставать с расспросами: что еще слышно в королевстве?
   - Коля, отстань, - не выдержал Виктор, когда товарищ в очередной раз потребовал слухов, - ты же знаешь, какой из меня разведчик!
   - Да знаю, что никакой, - с грустью вздохнул голодный. - И зачем шеф тебя посылает? Послал бы меня - всё бы разузнал!
   - Что надо, он и так знает, а чего не надо - зачем голову себе забивать? Можешь еще Митю поспрашивать - он тоже парень цепкий да любопытный. Может у него свежим взглядом больше впечатлений собралось.
   - Юное дарование? - скептически ухмыльнулся Сенцов. - Верится с трудом, но попробую.
   Вечером, уходя, как белый человек, почти в шесть часов, Сенцов шепнул на ухо Виктору:
   - А парнишка-то ничего, глазастенький, поболе тебя интересуется жизнью вышестоящих - учись!
   - Оно мне надо? - отмахнулся Виктор.
   - Ну-ну, смотри, - загадочно прошептал Николай, а громко добавил: - Желаю вам продуктивно потрудиться, о сознательные рабы Рима!
   - Топай-топай, бездельник, - беззлобно подпихнул его к выходу Чуднов, - без тебя тут обойдемся, о Спартак моей души!
   В половине восьмого зазвонил телефон. "Саша", - догадался Виктор, но пока он раздумывал, какой расклад лучше, Митя схватил трубку и, не подозревая о душевных муках соседа по галере, сдал его.
   - Слушаю тебя, о свет моей жизни! - проелеил Виктор как можно слаще. "Что это у нас вечер восточных манер выдался?" - захлебываясь от приторного привкуса во рту, подумал Виктор.
   - Ну и? - не приняла игры трубка.
   - Заканчиваю и вылетаю ближайшим ковром-самолетом! - бодренько отрапортовал Чуднов, удивившись собственной внешней жизнерадостности, совершенно не соответствовавшей внутреннему состоянию.
  - К чему этот форс? Возьми простое такси, - скомандовала трубка.
   - Жаль, так хотелось полетать, - Виктор почти правдоподобно изобразил в голосе сожаление.
   - Меньше разговоров, давай скорей, - с того конца полетела очередь гудков.
   Виктор положил трубку, опасливо глянул на часы и понял, что если он сейчас же не выдвинется, то объясняться будет сложно.
   - Ладно, я, пожалуй, пойду, - огласил он решение. - Успеем. В понедельник я еще на работе, куда оно денется. Правильно?
   - Вы правы, я тоже иду, - засобирался Митя. - Простите, что встрял, но я бы по дороге купил цветов.
   - Пожалуй, - согласился Виктор. - Видишь, как благотворно ты на меня подействовал: я уже начал прислушиваться к советам!
   - Ну, во-первых, не я, я только озвучил то, что вам надо было услышать в это время. А во-вторых, благотворно всё, что вы услышите. И лучше, если вы научитесь слушать себя и вовремя воспринимать сигналы извне, чем каждый раз кто-то станет вам указывать.
   - Заметано! Я буду учиться, клянусь георгинами моей мамы! - Виктор уже в дверях вскинул руку с раскрытой ладонью.
   - Так начните прямо сейчас!
   - Что ты имеешь в виду? - Чуднов уже приоткрыл дверь, но задержался.
   - Простите еще раз, но мне показалось, что эта встреча вам неприятна. Не делайте того, чего вам не хочется.
   "Дипломат!" - Виктор оценил тактичность молодого человека. Но виду не подал.
   - Видишь ли, Митя, есть в жизни вещи, которые приходится делать...не то чтобы против, хотя и такое бывает, но - без особого желания.
   - В том-то и дело, - вздохнул Митя, - что сначала мы делаем что-то - как вы говорите - без особого желания, из чувства какого-то долга, а потом удивляемся: отчего у нас дела не идут и всё плохо?
   - Ой, Митя, не заводи меня, некогда мне спорить, - немного раздраженно ответил Виктор. - Потом поговорим. Пока!
   - Да, всё потом, - в раздумье произнес Митя, - до свидания.
   Белый лимузин почему-то не ждал у порога, обычно вездесущие "грачи" куда-то разом пропали, - ни одного попутного транспортного средства быстрее самоката! Все знакомые автомобилисты, да хоть бы уже и мотоциклисты, тоже стройными рядами двигались прочь из города, на волю, в пампасы. "Надо было брать с собой Митю, у того всё схвачено", - разочарованно скулил в душе неудачливый ловец на живца. Подкатил практически пустой троллейбус и водитель, словно издеваясь, объявил, что он тоже устал и едет в парк. Пришлось соглашаться на эту подачку в расчете, что на оставшиеся две остановки подвернется что-нибудь еще. Тем более, что после такого дерзкого опоздания без роскошных цветов явиться - чуть лучше, чем приползти на карачках, а базарчик-то как раз на оставшемся отрезке имелся.
   Цветы выбирал в медовых сумерках, при свете уже остывшего солнца и еще слабо разогревшихся фонарей. Купил две розы в отдельных упаковках: Саше и Евгении Александровне. Жаба задавила ехать остаток пути на такси: десять минут при общем опоздании в два часа ничего не решают, поэтому пошел пешком. Кроме того, стоило еще раз настроиться, правда, не знал точно - на что. Пока дошел - совсем стемнело. Сашин дом вознесся вычурным памятником сталинской эпохе среди пятиэтажек, утративших архитектурную самобытность при массовом производстве. Сашин подъезд - он помнил: когда-то подвозил ее на такси - самый крайний.
   Виктор выскочил из-за угла, из плотной темноты, в полосу неожиданно яркого света от лампочки над парадным. На мгновенье он ослеп и не заметил нечто, лежащее на площадке перед входной дверью поперек входа. Пока утраченное зрение восстанавливалось, он по инерции зашел на две ступеньки и замер, разглядев, наконец, что это человек. Растерянно оглянувшись по сторонам, он с трудом заставил себя нагнуться, чтобы разбудить не к месту заснувшего бомжеватого вида мужика. Рука его потянулась к плечу беспардонного выпивохи, как вдруг из плотной темноты, сбоку от крыльца, материализовался еще один, прилично одетый, с папкой подмышкой.
   - Не стоит, - буднично произнес человек из темноты, - вы ему не поможете.
   Виктора прожег разряд. Ему показалось, что кто-то в одно мгновенье впрыснул в кровь весь имеющийся адреналин и заодно - также мгновенно - намочил всё тело. Он застыл в полусогнутом положении с протянутой, на несколько секунд парализованной рукой.
   - Что такое? - скрипнул Виктор, тяжко ворочая чугунным языком в таком же металлическом рту.
   - Да помер, прямо здесь, на ступеньках, - также буднично продолжил человек. - Не волнуйтесь, я участковый, уже всё оформили, - он сделал движение папкой, будто Чуднов переживал именно о своевременности и точности соблюдения формальностей.
   Виктор так резко выпрямился и отшатнулся от лежащего, что едва не свалился с двух несчастных ступенек. Участковый успел его поддержать.
   - А чего он тут? - Виктору удалось членораздельно вымолвить вопрос.
   - Да хрен его знает! Он чужой, в смысле - не из этого подъезда, пришел, упал - и готов, что-то в сердце коротнуло, - участковый помолчал несколько секунд, отдав дань вежливости ушедшему. - Документов при себе нет, морока еще предстоит - личность устанавливать. Вам, кстати, не знаком?
   - Нет, - прохрипел Виктор и глотнул первую порцию слюны, - я тоже не местный, в гости шел.
   - А! Ну ладно, идите себе.
   - Как? Он же проход перекрыл!
   - Да переступайте и идите, - спокойно посоветовал участковый, озадаченный тем, что взрослому человеку надо объяснять такие простые вещи.
   - А чего он здесь лежит? Почему не забирают?
   - А! Вот вы о чем! Да "труповозка" одна на город, не успевают.
   - Так он давно уже здесь?
   - Смерть наступила около семи вечера, - отчеканил привычную формулировку участковый. - Заберут, не волнуйтесь, ну, может, часик еще полежит, и заберут. Ступайте себе!
   Виктор, наконец, немного очухался. Кровеносная система работала еще с перегрузкой, распуганные мысли не спешили слетаться к месту постоянного обитания.
   - Да вы идите, идите, - попытался ободрить его недоумевавший милиционер, - переступайте, он теперь не обидится.
   - Не могу, - как зомби, уставившись в одну точку, проскрипел Виктор. И пока его родные, привычные мысли всё еще испуганно кружились вдали, с опаской посматривая со стороны и не торопясь возвращаться, откуда ни возьмись - он вряд ли мог бы объяснить: откуда, из каких потаенных уголков вылезло это решение - с ослепительным блеском, как только что, когда он вышел на свет из кромешной темноты, его изнутри приятно осветила спокойная уверенность: он туда не пойдет. События последних дней наконец-то четко, с пугающей однозначностью, сложились в одну блестящую цепь: каждое звено на своем месте, нет лишних, нет пробелов. Мелкие детали не видны, но есть ощущение великолепного целого, издалека вызвавшего пульсирующий в груди резонанс, сродни трепету от колокольного звона.
  Поглощенный неожиданным открытием, Чуднов на глазах ошеломленного участкового развернул обе шикарные розы, положил их на грудь умершего, шагнул в сторону и мгновенно слился с темнотой.
  
  20
  
  Она недоуменно посмотрела на трубку телефона: "магнитофонная" девушка чистосердечно уверяла, что абонент находится вне зоны связи, и настоятельно рекомендовала позвонить как-нибудь позже. Саша ощутила противный холодок вдоль позвоночника на мгновенье раньше, чем из гостиной долетел предсказуемый вопрос:
   - Что, спрятался?
   - Не знаю, может села трубка...приедет, - Саша не столько отвечала матери, сколько убеждала себя.
   - Ну да, дозвониться особенно трудно, когда телефон выключен.
   - Откуда ты знаешь? Он вообще мог завтра утром вернуться, человек и так постарался...
   - Ага! Прямо-таки последний герой!
   Саша села за стол, физически ощущая на себе взгляды родных: насмешливый брата, сочувственный его жены, недоуменный отца и укоризненный матери. Даже пятилетний племянник, который ничего не понимал, и тот смотрел на потерянную тетю вопросительно. Но ему-то что? Он тихо радовался, что сегодня его долго не укладывают спать, потому со свойственной маленьким детям быстротой переключился на сладкое и забыл обо всем на свете.
   Разговор не клеился. Мероприятие, задуманное как домашний ужин по поводу и для случая, лишенное главной изюминки, превратилось в обычное коллективное поглощение пищи, пусть даже и торжественное, и с некоторыми кулинарными выкрутасами. Брат давно собирался увести семью: обязательная часть состоялась, малого в самом деле пора укладывать, но все надеялись, что вот-вот на белом коне явится главный гость, а именины без именинника как-то не смотрятся.
   - Ну ладно, вы извините, но пока доедем, пока уложим, - завел прощальную песнь брат после того, как чай был допит и даже младшенький закончил победоносную битву с куском торта. - Интересно было сегодня, как никогда, - не удержался он от шпильки, за что получил сразу три оплеухи взглядами от жены, матери и отца, и конкретный удар между глаз от сестры.
   В тот момент, когда Евгения Александровна дежурно предлагала посидеть еще чуть-чуть, мол, завтра выходной, на работу и в садик не идти, так редко видимся, - в прихожей раздался требовательный звонок. Увещевания мигом прекратились, брат с женой замерли в полуприсяде. Немая сцена закончилась, когда Саша, мгновенно выскочив из-за стола, помчалась открывать - уходящие опять с надеждой опустились на стулья.
   Замки как назло бесконечно долго не открывались, Саша ежесекундно повторяла самопальное заклинание "сейчас-сейчас", и этой паузы хватило, чтобы вся ее злость и напряженность растаяли вместе со звуком открывающихся механизмов. Она набрала воздуха, чтобы выпалить заготовленное: "Что, не на тот ковер сел?" и рванула сдавшуюся ей на милость дверь.
   На пороге стоял невысокий широкоплечий мужик преклонного возраста с пронзительными глазами и с открытой папкой перед собой. Он смерил Сашу профессиональным взглядом, уловил мгновенную смену настроения на лице и, дождавшись вопросительного выражения, заговорил:
   - Я ваш участковый, майор Кудрявцев. Простите, что в столь поздний час, но есть неотложный вопрос. Позволите? - он сделал едва уловимое движение зайти, но Саша, потрясенная обманом ожидания, на движение не отреагировала, а только сказала:
   - Пожалуйста.
   - Ну хорошо, - продолжил участковый. - Вы гостей сегодня не ждали?
   Сашино настроение вновь прыгнуло, но только не вверх, а вниз.
   - Ждали, - выдавила она из себя упавшим голосом, лихорадочно пытаясь связать не состоявшийся до сих пор визит с любопытствующим человеком при исполнении, - а что случилось?
   - Позволите мне задавать вопросы? - ласково отшил ее милиционер. - Спасибо. А в котором часу он должен был прийти?
   - Ну, вообще-то на семь приглашали, - Саша еле сдерживала себя.
   - Что там? Кто там? - за столом не услышали из прихожей ожидаемых нежностей и тоже заволновались. Мама не вытерпела, вышла и удивилась не меньше дочери. - Что случилось?
   - Разбираюсь, - не оборачиваясь, ответила Саша. - Это наш участковый, прошу любить и жаловать.
   - Майор Кудрявцев, - галантно кивнул головой нежданный гость. - А вы не могли бы описать того или тех, кого ждали. Я вам после этого всё объясню и вы поймете, что по другому нельзя.
   - Что вас интересует? - уже деловито спросила Саша.
   - Возраст, как выглядит, рост, волосы, видимые особые приметы - думаю, этого будет достаточно.
   - 29 лет, 182, худощав, выглядит на свои годы, волосы русые, ближе к темному, прямые, короткие, шрамов нет, уши-нос-глаза на месте. Теперь ваша очередь.
   - Ну хорошо. Это единственный гость, которого вы ждали?
   - Да. Других быть не могло, мы никого не приглашали.
   - Ага, - мужчина сделал вид, что сличает полученные данные со своими секретными данными. Потом резко захлопнул папку - хлопок прокатился по лестничной площадке и затих где-то внизу - и с видом заговорщика произнес: - Дело в том, что на крыльце вашего подъезда около семи вечера обнаружили труп неизвестного мужчины...
   Саша с матерью переглянулись, но дочь сразу успокоилась.
   - Это не мог быть он, - она говорила не столько участковому, сколько маме, - я же говорила с ним в половине восьмого.
   - Да, этот был заметно старше и я теперь вижу, что он вряд ли мог идти к вам, - милиционер снова открыл папку, что-то отметил в своих бумагах, опять закрыл. - Простите за беспокойство, благодарю за помощь, - он повернулся к лестнице, но на секунду задержался, что-то припоминая. Девушка, почти закрывшая дверь, заметив это, тоже задержалась. - Позвольте, так это к вам, видимо, шел тот молодой человек? Под описание вполне подходит.
   - Шел? - в один голос спросили женщины. - И куда же он делся? - у Саши опять началось волнение.
   - Таки не дошел, - как бы сам себе проговорил участковый, потирая подбородок и ступив уже на лестницу.
   - Майор! - окликнула его Саша, вновь выходя в коридор. - Будьте взаимно любезны, ответьте на мои вопросы.
   - Можете их не задавать, я сам. Около девяти подошел к подъезду парень, с двумя розами порознь, стало быть - для двух дам. Увидел труп и очень испугался. Я ему объяснил ситуацию, но он в дом не пошел. Сказал, что не может его переступить. Ерунда какая-то, правда? - Саша не отреагировала, участковый продолжил: - Потом он развернул цветы, бросил их на тело и ушел, - девушка по-прежнему молчала. - Смотри-ка, я думал, что дождется, пока увезут, а потом вернется, но таки нет, совсем ушел. Странно, да?
   - Странно то, что у вас трупы поперек дороги часами валяются, - врезала Евгения Александровна. - Если бы вы знали...
   - Мама! - Саша взглядом оставила прорыв красноречия. - Спасибо и вам за информацию, - чуть мягче сказала она майору и закрыла дверь.
   - Что там стряслось? - за всех оставшихся в неведении спросил отец.
   - Приходил участковый, сказал, что у подъезда сегодня вечером умер человек, спрашивал, не к нам ли шел, - холодно, как репродуктор, доложила Саша.
   - Так это не...
   - Не.
   - Ну, слава Богу!
   - Так это же еще не всё! - мама мельком глянула на дочку, одобрения не увидела, но оно ей не очень и нужно было. - Наша пропажа пришла, увидела труп, сказала: "Не могу переступить!" и ушла с концами. Как вам это нравится?
   - Он что, дюже нэрвный? - брат не мог пропустить такой шикарный случай грызнуть сестричку. - Ты подумай, а то начнет потом в обмороки падать от избытка чувств.
   - Прекрати, - жестко пресек нападение отец. - Дай спокойно разобраться. Рассказывай, - велел он дочери.
   Саша передернула плечами:
   - Мама уже всё сказала, мне нечего добавить.
   - Когда это случилось?
   - Что - это?
   - Когда он приходил?
   - Около девяти.
   - Ты куда ему звонила?
   - На мобильный.
   - А домой?
   - Сейчас попробую, - Саша выбежала в коридор, набрала номер, но результат был тот же. Она вернулась в комнату с недоумением на лице: - Не отвечает.
   - Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы поехали, - брат взял за руку уже немного сомлевшего сына и двинулся к выходу, мама пошла их провожать. - Не сердись, ладно? - требовательно обратился он к сестре.
   - На кого: на тебя или на него? - безучастно, больше по инерции спросила Саша.
   - На него, конечно! За себя я уже не прошу, - брат несколько секунд подождал ответа, не дождался и добавил: - Объявится, разве от тебя можно уйти!
   - Если ты думаешь, что сказал комплимент, то не обольщайся, получилось весьма сомнительно, - холодно огрызнулась сестра.
   - Иди уже, - отец взглядом указал сыну правильное направление, - без тебя разберемся.
   - Не сомневаюсь, такие спецы, да чтобы не разобрались, - он сам почувствовал, что перебрал по части наступания на хвосты и лапы, потому удалился, не прощаясь, чтобы не брякнуть еще чего.
   Евгения Александровна закрыла дверь, вернулась к столу и взялась переставлять посуду, не особенно вникая, зачем. Ее подмывало выступить с гневной речью, но не хотелось в очередной раз начинать первой, а муж молчал, сложив руки на столе и тупо уставившись на них.
   - Он всегда такой, - отец замялся, подыскивая нейтральное слово, - впечатлительный, - ничего лучше не нашлось, - или это, - он опять потерял темп в поисках подходящего определения, - настораживающий признак? - выдавив из себя необидную фразу, от оторвал взгляд от рук и вопросительно посмотрел на дочь.
   Саша пожала плечами.
   - Во время прогулок нам под ноги трупы не попадались - откуда мне знать? Когда-то он рассказывал про утопленника, в детстве было сильное впечатление, но по его прагматичности не скажешь, что встреча с трупом так закончится.
   - И всё-таки? - переспросил отец.
   - Насколько я его знаю, скорее второе, чем первое, но верить этому не хочется. В любом случае - он должен объясниться.
   - В таких делах никто никому ничего не должен, - заметил отец, - но послушать его не помешало бы, поэтому...
   - Не должен? - не выдержали тормоза у Евгении Александровны. - Ты что несешь? Морочил голову полгода, выкинул такой фортель и ничего не надо объяснять? Я вот что тебе скажу, доченька. Самое ценное в мужчине - надежность, а не красота и кошелек. Если на его плечо нельзя рассчитывать - грош ему цена. И если даже в мелочах - а то, что он сегодня заставил нас ждать - это мелочь - поступает непредсказуемо и неприятно, то я бы серьезно подумала, нужен ли тебе такой спутник. Тем более, что надежный в моем понимании человек - любого пола - в такой ситуации должен, ты слышишь, отец? - должен предупредить пусть даже и о столь экстравагантной причине своего отсутствия. Или я не права?
   - Лестно слышать, дорогая, - улыбнулся отец. - Конечно, ты права, но стоит ли говорить о ненадежности парня по одному, хоть и яркому, но все-таки неоднозначному факту?
   - Посеешь поступок - пожнешь привычку, посеешь привычку - пожнешь характер...
  - Мама, мы хорошо знаем эту мудрость, - не выдержала очередного нравоучения дочь. - Позвольте мне самой разобраться, я уже не маленькая!
   - Это для кого-то двадцать пять - взрослый возраст, а нам ты...
   - И это я тоже знаю, - раздраженно перебила мать Саша.
   - Плохо, что ты знаешь, но ничегошеньки не делаешь, - постарался сказать мягко папа. - Знание без практики бессмысленно.
   - Папа, давай я сама буду отвечать за себя!
   - То ты на Страшном суде будешь за себя отвечать, а пока мы живы, мы тоже кое о чем думаем. И нам совсем не безразлично видеть мучения нашего ребенка.
   - Да какие мучения? О чем вы говорите? Я прекрасно себя чувствую! - попыталась произнести чуть ли не игриво Саша. - Вот еще! С чего бы это мне мучиться? Подумаешь - парень не пришел! Всё бывает, - задора не хватило даже окончить фразу.
   - Только не говори нам, что тебе всё по барабану! - опять взяла слово Евгения Александровна. - Если бы тебе было 20, я бы сказала: ерунда - по первой любви не женятся! Но ни в школе, ни в институте так и не попалось ни одного приличного юноши: то самовлюбленный нарцисс, то маниакальный ревнивец, то просто тряпка какая-то.
   - Ну что я могу сделать, если нету таких, как папа? - чуть не со слезами выкрикнула девушка. - Тебе хорошо было: в институте на два десятка парней - три девки, а у меня - всё наоборот! Зачем ты меня в инжек задвинула?
   - Так это я, по-твоему, виновата? - мама привстала со стула. - И что бы ты сейчас делала с техническим образованием? Или ты думаешь, что в жизни, кроме удачного замужества, больше ничего нет?
   - Ничего я не думаю, - в сердцах ответила Саша, на вылете поймав чуть было не стрельнувшее продолжение: "Это ты так думаешь".
   - Вот и плохо, что не думаешь - думать надо всегда! А если бы ты думала, ты давно бы уже прикинула, почему эти парни тебе попались, и чем ты их от себя отпугнула!
   - Это я-то их отпугнула? - опешила дочь. - Да ты же сама только что сказала, что они все левые какие-то...
   - И даже левые не задержались: что тут нелогичного? Ты вскрой себя, разложи по полочкам, разберись, что не так. А то завтра попадется приличный человек, но уйдет вслед за теми.
   - Я и так уже обглодала себя до белых косточек, что еще надо?
   - Девочки, прекратите, - отец взял обоих за руки. - Ну чего вы ссоритесь? Какой-то посторонний человек сделал глупость, а вы из-за этого режете друг другу хвосты на кружочки! Да пусть у него голова болит, как объясниться, а вы чего завелись? Всё, хватит, закрываю дискуссию, идите вон лучше посуду помойте!
   - Я сама, - твердо сказала Саша и, прихватив со стола приборы, ушла на кухню.
   Евгения Александровна дернулась вслед за ней, но, больно ударившись о каменный взгляд мужа, тихо и безропотно опустилась на стул.
   - Пускай одна, не кудахтай над ней.
   - Да я не собираюсь лечить, я просто рядом постою... Моя же все-таки, жалко.
   - Послушай меня - не сейчас. Пусть перегорит.
   - Ладно, подождем до завтра.
  
  
   21
  
  Едва подошел к остановке, тут же подъехал его троллейбус. Он устало плюхнулся на латаное-перелатаное дерматиновое сиденье, откуда открывался панорамный вид на убегающую картинку - любимое с детства место на заднем колесе оказалось, как по заказу, свободно. Никто на задней площадке городских пейзажей не закрывал, только бархатная непроглядная темнота надежно прятала ландшафтные прелести, дабы они не мешали думать. А зря. Насмерть перепуганные мысли всё еще не решались занимать свои ниши, оттого зеркальная пустота в опустошенных мозгах возвращала гулким эхом надрывный стон разогнавшейся не на шутку машины.
   Сразу домой не пошел. Его завлекли не заметные обычно мерцающие огоньки современной землянки, по какой-то странной иронии названной кафе. Внутри тихонько шумела публика. Посидев у стойки около часа, Виктор насильно влил в себя несколько рюмок водки, а та, на голодный желудок, еще сильнее отпугнула чуть успокоившиеся было мысли.
   Ни выпитое, ни равнодушная атмосфера не принесли желанного успокоения. Опустошенный финансово и морально Виктор приплелся домой, автоматически выдернул вилку телефона из розетки, ускоренно, пока не выключили воду, принял прохладный душ и в изнеможении завалился спать, заметив, однако, необычную тишину за стеной. О причинах столь удивительного события подумать не успел - провалился в небытие.
  
   22
  
   Утро началось не рано, после девяти. Долго не открывал глаза, наслаждаясь прыжками вернувшихся глубокой ночью перепуганных мыслей с одной необязательной темы на другую, еще более необязательную. Радовался, что ни разу не занесло во вчерашние события. Так, прикоснулся издалека, будто включил с утра, перед завтраком, телевизор и наблюдаешь даже не отстраненно, а вообще из-за экрана, по ту...нет, по эту сторону реальности, за каким-то малоинтересным действом, выдуманным далекими режиссерами, давно исчерпавшими свою фантазию на бесчисленных, но легко прогнозируемых поворотах очередного "мыльного" сериала. Стало быть, внимания к этому действу - чуть, смотреть в полглаза, без интереса. И финал еще далек, и разгадывать пошлые изгибы чужого воображения нет желания.
   А еще особое удовольствие в субботнее утро - услаждать ум смутными раздумьями. То покажется, будто давно состарился и неподвижно лежишь в теплой постели, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть плотоядные боли, притаившиеся в разных уголках израненного не самой праведной жизнью туловища. Они только и ждут настоящего пробуждения, чтобы злобной голодной сворой алчно наброситься на его уставшее тело, разорвать его на удельные кусочки и глодать - каждой свой, лакомый, причмокивая от животного удовольствия.
   Или наоборот, с неописуемой ясностью видится живая картинка из настоящего, не выдуманного детства: еще мгновенье, и он обязан в единственный выходной, когда можно выспаться всласть - за всю неделю - встать не позднее проклятых ежедневных восьми часов, взять ненавистный трехлитровый бидон, пойти в опостылевший гастроном, отстоять там, стараясь не заснуть, не меньше сорока тягостных минут в малоподвижной очереди, получить, наконец, заветные три литра отвратительного молока, принести его домой и порадовать только что проснувшихся родителей. Но так не хочется выползать из-под теплого одеяла неоконченных сновидений!
   "Надо включить телефон и позвонить маме, - обожгла его внезапно мысль. - Небось, ищет меня со вчерашнего вечера. Не позвоню сам - будет мне на орехи!"
  Торжественно открыл глаза: "здесь и сейчас" терпеливо поджидало пробуждения рядом с диваном. Сегодня оно имело симпатичный вид хрупкой полоски света уходящего из окна солнца, пахло через открытую форточку щекочущим ноздри тонким дымком первых, уже почти осенних, крематориев для опавших листьев, мерно рокотало из-за стены соседскими голосами. Вслед за чувственными ощущениями из пограничного состояния выпрыгнула последняя скачущая мысль, стукнулась о видимую действительность и рассыпалась в малюсенький бисер. "Что мы имеем? - спросил себя Виктор. - Труднообъяснимое поведение вечером, как следствие - малоприятные разборки утром. Вот попробуй, донеси до другого секундное состояние, вобравшее в себя всю предыдущую жизнь. Или не жизнь, но хотя бы минувшую неделю. Что, не Чехов? А кто тебе виноват? Тренируйся! М-да. Если утро действительно мудренее вечера, то всю свою мудрость оно должно явить прямо сейчас".
   Он величественно встал, блаженно потянулся, хворостно хрустнув суставами. Послушал себя: все системы работали спокойно и уверенно, разве что в плече выдавали себя остаточные явления. Только аристократическое смятение в неподвластной грубоматериальным чувствам душе мешало громко, в полную грудь, тарзановским воплем обрадоваться жизни. Да и соседей пугать не хотелось. Подошел к телефонной розетке, но не вставил вилку, подумав, что умыться и позавтракать лучше с хорошим настроением. Так и сделал, тем более, что есть-то практически нечего: пополоскал желудок свежим кипятком с заваркой - и всё. "Не, надо звонить и ехать к маме, хоть подхарчиться за неделю!" - твердо решил Чуднов и уверенно соединил провода. Телефон издал трель и затих. "Кто же это был?" - задумался Виктор. Поколебался и немного малодушно уверил себя, что к объяснительному разговору с девушкой еще не готов, поэтому набрал номер мамы.
   - Витя, это ты? - буквально на втором гудке спросила трубка.
   - Молодец! Вот это я понимаю! - сын от души порадовался собственным педагогическим успехам. - Я! Так это ты сейчас мне звонила?
   - Нет, не я. Я хотела набрать минут двадцать назад, но побоялась, что разбужу. Что, скажешь зря?
   - Нет, не зря, низкий тебе поклон, что даешь мне отоспаться, я как раз вспоминал школьные походы за молоком.
   - А чего?
   - Да так, вспомнилось почему-то, - ответил сын, а сам подумал: "А нет ли в этом... Надо будет у Мити спросить, что там его наука по этому поводу думает". - Ты никуда не собираешься?
   - Если ты обещаешь приехать - хоть гром грянет - не сдвинусь.
   - Договорились. К обеду буду.
   - Сам? - осторожно спросила мать.
   - Сам.
   - А что случилось? - в голосе было больше любопытства, чем обеспокоенности. - Неужто увольнительную дали?
   - Мама, что за разговоры? - недовольно, с шуточным наездом ответил Виктор. - Нет, если ты не хочешь...
   - Ну что ты, что ты, когда б такое было, - запротестовала Елизавета Федоровна. - Тебе приготовить что-нибудь?
   - Всё, что хочешь, ты не умеешь готовить плохо.
   - Подхалим, - сказала мама с нескрываемым удовольствием. - Когда ты будешь?
   - Только я тебе ничего не говорил! Когда приеду - тогда приеду, постараюсь до трех. И не надо пять раз греть еду, ладно?
   - Хорошо, - мама помолчала и не удержалась: - не опаздывай, а то я буду волноваться.
   - Это на здоровье! До встречи! - Виктор положил трубку.
   Настроение медленно, но уверенно ползло вверх, но еще не достигло отметки, после которой объяснение могло его испортить. Чуднов несколько секунд туповато разглядывал розетку и...и опять отключил телефон от греха подальше.
   Вышел на балкон, закурил. Под окнами, выходящими на тыльную сторону дома, растут десятка полтора одичавших груш, яблонь и абрикос, одновременно посаженных первыми жильцами при заселении, отчасти для озону, отчасти по велению сердец и ЖЭКа. Никто постаревшими насаждениями не занимается, родящиеся по инерции плоды вконец измельчали, да и те сметаются вездесущей детворой еще зелеными, как в голодные беспризорные годы. На исковерканных ветках повсеместно висят выброшенные заботливыми жильцами в окна с целью сохранения мусоропровода всевозможные предметы обихода от газетных крыльев до широко внедренных в жизнь в перестроечную эпоху цилиндрических емкостей для сбора оплодотворительного материала. Между деревьев там и сям просматриваются металлические люки персональных бомбоубежищ, искусно замаскированных под невинные (вино здесь ни при чем) погреба. В это время, ближе к десяти, относительную тишину в садочку не нарушали ни уже отгулявшие со своими питомцами собаковладельцы, ни еще не вырвавшиеся из цепких лап мультсериалов дети. Августовское утро мгновенно окатило ментоловой свежестью, по поверхности замершего от контраста температур тела в разных направлениях заметались табуны мурашек, наследив повсюду рябью "гусиной" кожи.
   Увлеченный окрестным пейзажем, Чуднов не сразу услышал звонок в дверь. "Шурик, бодуна погонять", - он уверенно определил гостя и, докурив тремя жирными затяжками сигарету, нехотя пошел открывать. Уже в коридоре его оглушил второй звонок.
   - Иду, не шуми, - развязно и недовольно крикнул он пришельцу, повернул ключ в замке и резко толкнул входную дверь, демонстрируя свое несогласие со столь навязчивым вторжением в его частную жизнь в такую рань. Дверь послушно распахнулась, и заготовленный комментарий надежно застрял в горле: на пороге, нервно крутя в руках ключ, стояла Саша. Несколько секунд они со смятением смотрели друг на друга: он совсем не ожидал ее, она тоже не верила, что застанет его дома. Виктор, очнувшись, торопливо отошел вглубь коридора, галантно пропуская гостью внутрь, но та не зашла, задержавшись на пороге. Ее рентгеновский взгляд тщательно прошелся по измятому телу хозяина, но придирчивый осмотр не выявил ничего предосудительного.
   - Проходи, - Виктор неуверенно махнул рукой в сторону покоев. - А я подумал, что это сосед с утра на опохмелку ломится.
   - Действительно, кого же тебе еще ждать? - бездумно ответила Саша, сделав пару нерешительных шагов и продолжая внимательно изучать видимое пространство.
   Немая сцена немного затянулась. Виктор лихорадочно думал, приличествует ли зазвать повторно, втянуть ли ее силой или безучастно ждать продолжения. Он вдруг заметил, что шаривший по сторонам прилипчивый взгляд остановился. Не поворачивая в ту же сторону головы, Чуднов догадался: взгляд зацепился за телефон, точнее - за вынутую из розетки вилку. "Прокололся", - передернуло хозяина. Внутри стало гаденько, как перед очередной двойкой.
   - Так, понятно, - издевательски процедила Саша и резко глянула в глаза Виктору. Тот, казалось, прижал уши, а в зеркале души виднелась только муть какая-то.
   Девушка швырнула ключ на полку у коридорного зеркала, резко развернулась, выскочила на лестничную площадку, и по ступенькам застучали каблучки. Виктор несколько бесконечных секунд простоял в якорном оцепенении, потом откуда-то издалека, как будто из-за стены, прозвучал незнакомый голос: "Может, стоило бы догнать?", на что знакомый голос ответил: "Не знаю". Тем не менее, оковы пали и Виктор выбежал на площадку:
   - Саша, постой! - крикнул он вниз, вслед затихающему цокоту, потом пробежал несколько шагов по лестнице, но вовремя сообразил, что босиком, в одних, пусть даже и приличных, трусах, по дому бегать не стоит, тем более - выбегать на улицу. Он чертыхнулся, рванул назад, успокаивая себя: "До остановки не так уж близко, транспорт по выходным ходит редко - успею!" Надев что попало, он прыжками промчался вниз, вылетел на улицу, остановился и осмотрелся: во дворе никого, кроме нескольких кучек детей. Виктор быстренько прикинул, куда могла так быстро исчезнуть Саша. Вариант "спряталась в подъезде и смотрит, выйду ли я за ней" он отбросил. Теоретически, конечно, возможно, хотя... нет, вряд ли. Но не бежала же она бегом!
   - Ее ждало такси, - услышал он сзади. Обернулся и только сейчас заметил копающуюся в палисаднике консьержку. Как их набирают - неизвестно, люди попадают разные, чаще ленивые и невнимательные, но эта тетушка, начального пенсионного возраста, в два обхвата, росту за метр семьдесят, эта при своем деле: она благополучно совмещает функции швейцара, наружного наблюдателя и контролера. При исполнении она всегда знает, кто внутри, кто снаружи, благодаря ее рукам импровизированный цветник радует глаз, и когда она, загромождая проем входной двери, интересуется, заплачено ли за дежурство - ей трудно отказать. - Номер машины интересует? - спросила тетка то ли в шутку, то ли всерьез.
   - Нет, - выдавил из себя Виктор, развернулся и пошел назад, только сейчас припомнив, что не закрыл дверь.
   Чуднов, медленно топая вверх по лестнице, заметил, что не просто перебирает ногами неразличимые между собой ступеньки, он аккуратно считает их, как в детстве, когда возвращался из школы. Почему-то вспомнил головокружительное тогда впечатление от первой экскурсии в девятиэтажку. Родителей Стаса за какие-то особо выдающиеся достижения (возможно - трудовые) премировали дефицитной в то время квартирой в многоэтажке, и немедленно по переезду они созвали друзей на новоселье. Тогда, когда дома с лифтами еще не сравнялись по численности с "хрущебами", получить фешенебельное жилье и не обмыть его с бывшими соседями считалось дурным тоном. Чудновы всей семьей долго ехали на край географии, где среди огромного пустыря, исковерканного человеческим гением, гигантскими квадратами грозно стояли свежесданные оборонительные сооружения, тем же гением замаскированные под жилье. Сходство с крепостью усиливала полоса разнообразных препятствий из рвов, заполненных то водой, то мусором; оказавшихся лишними разбитых плит; закрученных похлеще Гордиева узла обрывков проволоки, норовивших намертво прицепиться к ногами зазевавшегося прохо...нет - пролезающего. Живописные подробности со временем ушли в дальние подвалы памяти, но он четко помнил, как дядя Леня, аки Сталкер, осторожно вел его и родителей через все замаскированные ловушки Зоны. И так же, как у Стругацких, в конце их ждала комната, нет - три комнаты исполнения желаний. Только - в этом состояло отличие - они попали не в заброшенную халабуду, а в отдельный дворец улучшенной планировки с лоджиями, лифтом и мусоропроводом, избавлявшим от нестерпимой ведровыносной повинности, требовавшей к себе внимания в самые неподходящие моменты. На восьмой этаж рая их вознес лифт, еще не тронутый наскальной росписью. Родители при подъеме сдержанно молчали, дядя Леня сохранял солидное спокойствие, а Витя чуть ли не пищал от восторга. Стас, как будто всю жизнь живший в еще пахнущих краской и строительной пылью хоромах, со знанием дела и плохо скрытым чувством превосходства долго водил его по забитым еще не распакованными вещами комнатам, на продуваемый всеми ветрами балкон с видом на перепаханный строительной техникой двор, в сказочно раздельные удобства, учил пользоваться мусоропроводом и газовой плитой.
   После недолгого, но бурного застолья, уже добравшись до твердой земли и отпустив счастливого поводыря, Витины родители грустно замолчали и почти всю дорогу обменивались впечатлениями скупо, междометиями, на только им известном языке. Витя язык этот не понимал, но нутром почуял противный холодок, потянувший в отношениях его семьи с семьей дяди Лени. И мама как-то помрачнела, и папа озаботился решением производственных проблем, и он, топая после новоселья по своей унылой лестнице, чуть ли не каждый раз тихонько завидовал олимпийскому населению заоблачных райских кущ. Он часами безнадежно мечтал о времени, когда вырастет и заживет в шикарном доме с лифтом и мусоропроводом.
  Теперь все мыслимые в то время удобства у него были, но сбывшаяся детская мечта приволокла с собой неистребимую вонь в подъезде, расписные панели лестничных пролетов и норовящий в любой момент остановиться без видимых причин лифт. "У мечты всегда есть ложка какой-нибудь гадости", - думал Виктор, закрывая за собой дверь.
   Он посмотрел на предательски сдавший его телефон, ругнулся про себя, но раздражение удивительно быстро прошло. "При чем тут аппарат?" - спросил он себя, не нашел состава преступления и благородно вынес злосчастной коробке оправдательный приговор. Еще с десяток минут он пошатался по квартире, раздумывая: звонить ей сейчас, по горячим следам, или вечером, когда остынут? Система уравнений и не собиралась определяться: стоило нечеловеческим усилием воли сосредоточиться на деталях, как мысли с диким хохотом грациозно разбегались врассыпную, шуганутые одной, тяжелой и малоприятной: "Как она могла, не выслушав меня, по выключенному телефону, сделать ... да какой бы ни был вывод?! Напридумывала себе чего-то, а я теперь должен бегать за ней и оправдываться!"
   Череда перекуров только замутила и без того завитые мозги. "А может Митя прав? - мелькнула спасительная молния. - Чего я гребу против течения? Не хочется звонить - чего напрягаться? Когда вопрос окончательно созреет - сам упадет. А на чем еще проверять? Не на кошках же тренироваться! Всё, поеду к маме, а там видно будет. Не только утро вечера, иногда и вечер мудрее утра", - уговорил он себя и засобирался на удивление спокойно.
  
  23
  
   Саша выскочила из подъезда, впрыгнула в машину на сиденье за водителем, хлопнула дверью и объявила:
   - Назад, откуда приехали, и побыстрее.
   Пожилой водитель благородного вида глянул в зеркало на раскрасневшуюся девушку, потом на дверь подъезда, завел двигатель и поехал, еще раз оглянувшись на выход из дома. Не удержавшись, спросил:
   - Что, дочка, за тобой гнались?
   Саша, тоже взглянув назад, откинулась на спинку сиденья и нехотя буркнула:
   - Нет, - потом подумала, еще раз обернулась и добавила: - Не знаю.
   - От кого ж ты так улепетывала?
   - Я должна отчитаться? - Саша пришла в себя и потому спросила с вызовом.
   - Да Господь с тобой! Оно мне надо! - водитель посмотрел по сторонам и выехал на дорогу. - Так, интересно, от кого с такой скоростью люди тикАют. Не хочешь - не говори, - через пару минут машина остановилась у светофора, и он продолжил: - Просто по себе знаю, надо же иногда пар выпускать. Матом обложить кого-то, родню его припомнить, сначала всю, списком, потом каждого в отдельности, - загорелся зеленый, машина незаметно покатилась дальше, - или пожалиться, но не своему и не знакомому, а совсем чужому, как в поезде - попутчику. Я вот на работе с разными людьми общаюсь - еще лучше, чем в поезде, бо недолго. Долго тоже плохо - надоедает, по себе знаю. А так переговорили быстренько: я пассажиру своё загрузил, он мне - своё, вот и полечили друг друга. Я сегодня уже поправился с утра, теперь могу и послушать, так что жарь, не томись.
   - Нет уж\ спасибо\ не люблю я делиться интимным со всеми вокруг, - отрезала Саша.
   - Ну смотри, как хочешь, я не обижаюсь. Мое дело - предложить, твое право - отказаться. Только не держи в себе гадость. Не хочешь со мной говорить - пойди вон к дереву или в поле куда, и выскажись, обязательно вслух и не стесняясь - полегчает, по себе знаю. Это лучше, чем подружке или маме, у них свои расклады, будут их тебе втолковывать, говорить, что им виднее, что сделай то-то и то-то, а природа-мать, та выслушает и перечить не станет. Иногда выслушать - самое лучшее лекарство, по себе знаю.
   Остаток дороги оба молчали. Наконец, машина остановилась возле дома, Саша молча протянула водителю оглашенную сумму, вышла и, не оборачиваясь, пошла к подъезду.
   - Счастья тебе, дочка, - донеслось сзади через открытое окно.
   - Спасибо, - не останавливаясь, чуть повернув голову, бросила она через плечо.
   Дверь открыла мама. Одного взгляда ей хватило, чтобы понять главное. Хоть и не терпелось побыстрее узнать красочные детали, Евгения Александровна стоически выдержала приличествующую паузу. Саша мышкой прошмыгнула в свою комнату, устало упала в кресло и закрыла глаза. Мама присела рядом, на широком подлокотнике, терпеливо ожидая неминуемого отчета. Девушка буквально на лбу ощутила устремленный на нее голодный взгляд, без труда угадывая бушующий внутри у измученной матушки ураган, поэтому по-хорошему уступила ее молчаливому напору и заговорила:
   - Он был дома, один, телефон выключил, - Евгения Александровна, дождавшись начала пресс-конференции, открыла было рот, но дочь, упреждая вопросы, продолжила: - я не стала слушать объяснений, оставила ключ и уехала, - потом уточнила: - на такси, попросила подождать десять минут. Тоже еще, скорая помощь нашлась, - в сердцах добавила она.
   - Скорая помощь? - не поняла мама. - Кому нужна была скорая помощь?
   - В том-то и дело, что никому, - Саша открыла глаза, - но сердобольный водила изо всех сил пытался лечить меня всю дорогу.
   - От чего лечить?
   - От жизни, мама, от жизни. Он по себе знает, что в таких случаях надо поорать в дупло или выговориться кому попало - сразу полегчает, все проблемы растают, и не о чем будет беспокоиться!
   - Бред какой-то... А сколько ему лет?
   - Да он мне в отцы годится, а у тебя одни мысли.
   - Что же делать, если никто, кроме меня, об этом не думает. Отец всё время на работе, ты принципиальность проявляешь к месту и не к месту. У кого-то должна голова болеть?
   - Мама, я тебя сколько раз просила: не влазь, я сама разберусь. Тебе больше не о чем думать?
   - А какая, по-твоему, должна быть главная мысль у матери взрослой незамужней дочери? Ты думаешь, я могу спокойно смотреть на твои ... проблемы?
   - Но ты же не можешь их решить!
   - Решить - не могу, но и ты их тоже не очень чтобы решала.
   - Да я не об этом. Не ты их и должна решать.
   - Давай я сама буду думать, что мне решать, что не мне, что вообще не решать.
   - И я тоже сама хочу думать!
   - И что толку с твоего думанья? Ничего же не получается! Раньше ты меня слушалась хоть чуть-чуть, а теперь...повелась со своим..., всё сама, всё сама, неуправляемая стала, а результат какой? Плачевный!
   - Ну и ладно. Еще не вечер. Я не умираю. Но и вешаться на шею каждому встречному...
   - Да? Дорогая моя, это был не первый встречный, ты с Виктором полгода встречалась и даже спала с ним, между прочим.
   - Вот не надо только меня попрекать...
   - А я не попрекаю, я констатирую факт, - холодно заметила Евгения Александровна. - Когда я предупреждала тебя: не подпускай его близко, ты что мне говорила? "Я взрослая, у нас всё серьезно". А теперь, стоило ему вильнуть хвостом, ты готова спокойно его отпустить? Прости, но я этого не понимаю. В конце концов, за любовь надо бороться!
   - С кем? С ним? Ладно бы появилась соперница, а так что?
   - Да откуда ты знаешь? Может и появилась.
   - Ой, ну откуда ей взяться, если он работает каждый день часов до восьми, домой приходит выжатый, куда там еще приключений искать...и потом, я же вижу, я чувствую!
   - Тоже неправильно. Чего это он сидит на работе допоздна? Поставь вопрос ребром, позвони начальнику, наконец. Будет домой приходить вовремя, времени с тобой больше проводить - оценит, никуда уже не побежит. А из трудоголиков мужья никакие. Ты знаешь, зачем он вкалывает? Денег, что ли, много платят?
   - Не знаю точно, он почти не рассказывает\ но немало. Он - карьерист в хорошем смысле\ на будущее работает... А теперь ему еще и стажировку за границей с нового года пообещали.
   - Ах, вот оно в чем дело! Надолго ли?
   - Несколько месяцев, что ли. Но это еще вилами писано. Я ему говорю: это приманка, так, чтобы пахал безропотно, а потом скажут: прости, ничего не вышло.
   - А вдруг выйдет? Ты что! Если он сейчас колеблется, а потом еще на стажировку поедет - ты уверена, что он к тебе вернется?
   - Вот и проверим...
   - Моя ты прелесть! - мама всплеснула руками. - Так ты еще год собираешься проверять? А если нет? Так, покувыркались - и до свидания? Ну, не ожидала... Ты же всегда была реалистом, и вдруг такой идеализм. Он и сейчас не хочет с нами встречаться - представляю, что будет через год.
   - Что ты предлагаешь? - Саша с интересом посмотрела на мать.
   - Ага! Значит, мамин совет не лишний? - обрадовалась та.
   - Можешь не говорить, сама решу. Прав был таксист, надо было пойти в поле, - Саша резко поднялась, но Евгения Александровна ухватила ее за плечи и усадила назад.
   - Ну что ты сразу, я же не в обиду, - она погладила дочь по спине, прижала к себе. - Не знаю, как ты, а я бы не стала год ждать - тебе уже не двадцать лет. Я не заставляю лезть в глаза, но если он тебе интересен, надо что-то делать, под лежачий камень - сама знаешь. Когда твой папа собирался дернуть на БАМ, мне стоило немалых трудов отговорить его. И что? Ни разу потом не пожалел: место приличное нашлось, работа интересная, и комаров кормить не надо, а денег всё равно всех не заработаешь. Главное - знать, что ты хочешь. Ну, конечно, чтобы овчинка, то есть мужик, стоил того. Тряпку поднять с пола - невелика премудрость, а вот кораблем управлять - много чего надо знать. Это тебе не в дочки-матери, тут, в жизни, в отличие от кино, всё серьезно, всё по крупному, и без дублей. Так что за результат надо бороться. И не с ним, а с обстоятельствами.
   - Да как же с ними бороться? - всхлипнула Саша.
   - Так ты же умная, взрослая - вот и думай. Позвонит на выходных - не ругай, назови недоразумением.
   - Не позвонит он...
   - А не позвонит - позвони ему сама, на работу, договорись вечером встретиться, как ни в чем ни бывало. Он же в отпуск идет, кажется?
   - Со вторника...
   - Вот и замечательно! Пока будете обои клеить - всё наладится, посмотришь. Ничто так не стирает острые углы, как совместная работа на домашнее благо, - мама убедилась, что ее слова подействовали, и принялась развивать успех: - И подумай, может стоит всё-таки с начальником поговорить? Не привьешь тягу к семье сейчас - потом поздно будет, будешь видеть его по большим праздникам. Нет, если тебя устраивает...
   - Мама, давай не будем загадывать. У тебя муж тоже не очень-то домашний.
   - А я и не говорю, что я всё правильно сделала. Потому и тебя учу, чтобы не наступила на те же грабли. Расслабилась в какой-то момент - теперь кушайте полной ложкой. Но хорошо, хоть что-то сделала, если бы пустила тогда на самотек - и не знаю, в какой дыре мы бы сейчас жили. И потом: я что, для себя одной старалась? Ты думаешь, ему удалось бы реализовать себя где-то в провинции? А так он главный инженер солидного предприятия, почет и уважение, достаток, в конце концов. Это разве мне одной надо?
   - Ладно, ладно, поняла, подумаю.
   - Вот и умница. Пойдем обед готовить, скоро отец приедет.
  
  24
  
   Елизавета Федоровна терпеливо ждала, пока сын поест, а тот нарочно растягивал трапезу, не торопясь под обстрел. Наконец, Виктор выпил чашку свежесваренного компота и вышел на улицу перекурить. Мама не бросилась, как обычно, мыть посуду, а пошла за ним.
   - У тебя что-то случилось? - закинула она удочку.
   - Ничего серьезного, - сытый сын и не думал бросаться на крючок. - С чего ты взяла?
   - Будут у тебя дети - поймешь. Что-то не поделили?
   - Нам еще нечего делить, мама.
   - Прости, но я уже не помню, когда ты приезжал на выходные: всё с ней да с ней. Если я вижу необычный результат, я предполагаю необычную причину.
   - Мам, давай не будем сейчас, ладно, - устало, но твердо сын оборвал крючок. - Когда я пойму сам, я расскажу и тебе. Давай-ка помогу тебе чем-нибудь.
   - Да отдохни, потом, - мама погладила Виктора по спине. - Не заводиться же сейчас по крупному.
   - А есть что?
   - Да забор вот надо подправить, да крыша прохудилась: как дождь - так тазики подставляю.
   - Пожалуй, - согласился Виктор. - А доски, смола есть?
   - Откуда?
   - Хорошо, я завтра займусь заготовками, а со вторника пойду в отпуск - тогда и сделаю. Устраивает?
   - Ты же ремонт собрался делать, когда ж до меня руки дойдут? - усомнилась Елизавета Федоровна.
   - Не боись! Пацан сказал - пацан сделал! Заметано!
   - Будем посмотреть. Ну, если тебе так хочется, я тебе в огороде работу найду.
   - Давай, грузи, пока я добрый!
  
  25
  
   Виктор насилу дождался обеда: ему не терпелось поговорить с Митей по своим личным делам. Он долго колебался: стоит ли вообще кому-то рассказывать о случившемся, тем более - юноше, не нюхавшему житья. Сенцову-то он точно ничего не скажет - тот не упустит шанса куснуть, а вот с Митей стоит поговорить, даже не рассчитывая на особую помощь. Он, правда, подумал, что столь резкий поворот от полного неприятия советов к настойчивому поиску толкований последних событий может вызвать как минимум настороженность. "Ну и пусть, - смирился Виктор. - Твердолобость никого не украшала. Умение перестроиться - это не измена, а гибкость".
   Пока они шли в столовую, Чуднов коротко описал тронувшее его пятничное свидание с трупом и свою реакцию, пока не обращая внимания на субботние последствия. Митя внимательно выслушал, ни капельки не удивляясь тому, что Виктор попросил его прокомментировать этот необычный случай, потом задумался и сосредоточенно молчал всё время, пока они обедали. Когда дело дошло до чая, Митя, наконец, заговорил:
   - Знаете, я всё-таки не возьмусь однозначно что-то утверждать, наверняка знать можете только вы, - парень пристально смотрел в стакан, будто на поверхности воды разбирал какие-то магические символы. - Мне кажется, что вы верно восприняли сигнал. С одной стороны, потому, что любое принятое и осуществленное решение - правильное по умолчанию, а с другой стороны, потому, что такой фейерверк устраивают только в особых случаях, - Митя оторвал взгляд от чая и сделал глоток.
   - Это ты в чае прочитал? - не удержался Виктор. - А я думал, что гадают только на кофейной гуще.
   - В чае? - не понял Митя. Потом до него дошло, и он скупо рассмеялся. - Нет, это общие принципы, они лежат на поверхности...не чая, а бытия.
   - А что ты понимаешь под фейерверком?
   - Я имел в виду... Помните, у Оруэла в "1984"-м, главный герой больше всего боялся крыс? - Митя вопросительно посмотрел на Виктора, тот согласно кивнул. - Для вашего подсознания, видимо, образ мертвого человека - самый яркий и самый неприятный из всего, что вы могли бы увидеть. Раз его достали и показали вам - значит, иначе вы могли не заметить предостережения. А так мимо не прошли.
   - Митя, если ты говоришь обтекаемо, то как я могу быть уверен, что мы с тобой правы? Вдруг я зря спожарил, а за этим несчастным нечего не стоит?
   - У меня критерий один: душевное и физическое состояние. Как вы себя чувствовали после того, как ушли?
   - Да нормально, а о чем ты?
   - Ну, было ли ощущение легкости, как говорят: камень с души упал. Спали как? Ничего не заболело?
   - Да всё в порядке. Легкость, говоришь? Было. Я бы даже сказал не легкость, а какое-то спокойствие не по моменту. И на следующий день, и вчера. Пугающее спокойствие, - добавил Виктор.
   - Так о чем вы волнуетесь? - недоуменно спросил Митя. - Любой поступок потянет за собой следствия, это аксиома. Если вы спокойно их встречаете - значит, вы к ним готовы и на правильном пути. Поверьте, когда крупно ошибаешься, двух дней хватает\ чтобы ощутить неверный результат на собственной шкуре в буквальном смысле. Ничего вам на ногу не упало, не порезались, не ушиблись?
   - Нет, но разве удар молотком по пальцу вызван предыдущими ошибками?
   - Похоже, что так. Когда из виду выпадают промежуточные звенья, очень трудно поверить в целостность цепи, не так ли?
   - Так, так, кто же спорит, - Виктор давно выпил свой кофе и пытался вытянуть из собеседника побольше информации. - Меня пугает легкость, с которой я принял решение. Даже не легкость, а какой-то вакуум внутри, что ли.
   - Что же тут страшного? - удивился Митя. - Я вам так скажу: в литературе рекомендуют подобные состояния "якорить".
   - Что делать?
   - Ну, запоминать, но не так, как обычно, как стихи или номер телефона, а на мышечном уровне: пальцы сложить каким-то особым образом, ущипнуть себя в удобном для вас месте, даже язык легонько прикусить - всё равно.
   - Ты не мазохист?
   - Нет, - серьезно ответил Митя, не заметив иронии, - суть в том, что ваше тело запоминает соответствие телесного и душевного состояний, а когда вы захотите в другой раз через телесное вызвать душевное состояние, вам достаточно будет нажать на привычную точку, сложить пальцы или прикусить язык - и оно вернется.
   - Забавно, - Виктор присматривался к собеседнику, надеясь, что тот шутит, но ничего подобного не заметил, - а где гарантия, что запомнится то, что надо, а не сопутствующее что-то? Скажем, прикушу я в следующий раз язык, а меня стошнит, как от вида трупа.
   - Тренируйтесь! Пожалуй\ и с третьего раза вы не заякорите ощущение, но со временем организм сам определит, что вы от него хотите.
   - Ладно, попробую.
   - Вы же завтра уже в отпуске - вот и пробуйте на здоровье! Легче учиться новому в совершенно незнакомой обстановке: всё необычное воспринимается нормально, как атрибут смены места. Вы поедете куда-нибудь?
   - Еще не думал. Собирался заняться ремонтом, маме помочь, выспаться, - Виктор слышал свой голос как со стороны, и отпускные планы показались ему какой-то нелепой суетой. - Впрочем, я подумаю.
   - Будете долго думать - ничего не получится. Решайтесь быстро, мы уже проходили с вами, не так ли?
   - Так, так, но только трошечьки не так, - улыбнулся Виктор, подымаясь из-за стола. - Ты, кстати, не спешишь домой вечером? Я выставляюсь, по случаю отпуска.
   - Не очень, час-полтора у меня есть. Всё равно меня с нашей работой дома рано не ждут. А где? В отделе или как всегда, в "Шпоре"?
   - Как всегда. Надеюсь, что шеф нас не задержит - ему самому до ночи сидеть не дадут.
   Едва он добрался до рабочего места, подошел Сенцов, вытаращил микроскопические глазенки и заговорщицки прошептал:
   - Звонила твоя, вся такая официальная. Ты что, в пятницу с родней не сошелся?
   - Не сошелся, - буркнул Виктор.
   - Чего?
   - Потом, ладно? - звонить сейчас не хотелось, на всякий случай он спросил: - Перезвонит?
   - Ничего не сказала, - с видом обиженной невинности ответил Сенцов. - Позвонил бы сам...- продолжил Николай и тут же осекся, ожидая - в лучшем случае - испепеляющего взгляда. Но реакции не последовало, что напугало еще больше. - Ты не заболел? - участливо осведомился он.
   - Не дождешься, - чуть не скрипнул зубами Виктор, нехотя встал и по-терминаторски, рывками, пошел к телефону на столе шефа. Стоило ему набрать номер, услышать гудки и с великим трудом сосредоточиться, как в отдел зашел шеф. Виктор мгновенно положил трубку, обрадовавшись, что есть причина не звонить. Причина подошла к своему рабочему месту и вопросительно посмотрела на Чуднова.
   - Занято, - как можно спокойнее сказал Виктор и, чтобы увести едва начавшийся разговор в иное русло, спросил: - Надеюсь, вы не откажете мне в любезности поучаствовать в мероприятии по поводу моего очередного тарифного? После работы, в "Шпоре".
   - Святое дело, - без особого энтузиазма, но и без натянутой озабоченности ответил Васильич. - Раз так, давайте быстренько, чтобы не оставалось на вечер хвостов. Ты отчет доделал? дела передал?
   - А как же! Мы службу знаем! - воскликнул Виктор, в целом обрадованный высочайшей милостью. - Отчет я сдал, остается только текучка. Чай, за десять дней не захлебнутся наши орлы!
   - Твои бы слова - сам знаешь куда, - улыбнулся шеф.
  26
  
   Через проспект от их предприятия, в бывшем комплексе бытовых услуг, уютно расположились новокапиталистические увеселительные заведения, которые мало искажали первоначальное назначение здания: тоже услуги, тоже далекие от производственных. Усиленная капитализация бывшего советского пространства не только безжалостно покромсала карту мира, она бисквитно-кремовую общность превратила в общество типа "Наполеон" и постепенно приобрела видимые и осязаемые формы. Одними из первых на толщину кошелька отреагировали места приема пищи. Желающие после работы снять накопившуюся усталость четко делились по домбытовским "точкам": клиенты с уровнем достатка "и слава Богу!" словно стружка прилипали к магниту типа "забегаловка", с какой-то радости названному "Пит-стоп", в простонародии "Пить сто" или еще короче - "Стопарик", что куда больше соответствовало сути происходящих внутри нее опрокидывательных процессов. Категория "бывало и хуже" чинно беседовала в кафе с претенциозным именем "Фристайл", перекрученным в "Кустарь". В "Шпору" же (на самом деле заведение значилось как "Три мушкетера", внутри на всех стенах пылились пасторальные картинки и предметы доавтомобильной амуниции, в том числе и давшие народное название блестящие от пасты гои шпоры), так вот - "Шпору" посещал уровень "работа такая" (представители рангов "покормите водителя" и выше здесь не столовались).
   В половине седьмого личный состав подразделения занял исходные позиции за припасенным заранее столиком в отдельном кабинете, куда не долетали снаружи ни снаряды, ни шум, ни зной. Сенцов тут же принялся заполнять хрустальную тару жидким противострессовым средством: ему нравилось тамадить, и он использовал малейший повод потренироваться в точности разлива.
   - Итак, дорогие сослуживцы, прежде, чем перейти непосредственно к теме сегодняшнего заседания, прошу возбудить ваши принимающие органы сим благородным напитком, - Николай поднял рюмку, призывая последовать его примеру. Никто не отказался, процесс пошел по ухоженной дорожке, на которой до пятого тоста разговоры касаются только гастрономических нюансов и "передайте, пожалуйста...".
   - Где будешь отдыхать? - первым поинтересовался шеф, закуривая в перерыве между холодными закусками и "горяченьким". - Надеюсь, не у телевизора?
   - Отнюдь, Пал Васильич, - ухмыльнулся Виктор. - Гораздо интересней: ремонт буду делать. Почти год живу, а руки не дошли даже обои переклеить, не говоря уже о большем.
   - Ты как в анекдоте, - хохотнул Матвеич. - Один сосед говорит другому: "Видал? Иван в отпуск собрался!" - "С чего ты решил?" - "Да смотрю, завез песок и цемент".
   - Почти, - улыбнулся Виктор. - Только я еще ничего не завозил, и на базар пойду, когда высплюсь хорошенько.
   - Так ты что же, даже на рыбалку не съездишь? - удивленно вытаращился Сенцов.
   - Нет, к маме съезжу, обещал помочь, а там и речка не за горами: хоть купайся, хоть рыбу лови.
   - Да, планы у тебя наполеоновские, - хмыкнул шеф. - Отдохнуть-то успеешь?
   - А как же! Смена занятий - лучший отдых!
   - Эх, Витя, - сочувственно вздохнул Матвеич, - оклейка обоев - сомнительный отдых. Дожились! Раньше я каждый год брал семью, грузил в машину и ехал в Крым. Денег хватало на всё: и пожить в частном секторе, и мороженого детям купить, и себе в ресторане посидеть. Золотое время было! А сейчас? Вон, молодые да одинокие не очень-то наездятся, а уж нам, старикам, и вовсе дорога заказана.
   - Ну, допустим, на Крым-то ему зарплаты должно хватить, - шеф вопросительно посмотрел на Виктора.
   - Конечно! - уверенно заявил Чуднов. - Нынче как раз приличный ремонт сделать дороже, чем поехать отдохнуть.
   - Давайте выпьем за благополучное выполнение планов нашего дорогого отпускника! - огласил свежий тост Сенцов и твердой рукой наполнил емкости. Инициатива нашла всестороннюю поддержку и тут же была воплощена в жизнь.
   - Неужто сам будешь ремонтом заниматься? - дожевывая закуску, провокационно спросил Николай. - Помощница нужна в таком деле, а то наделаешь черте чего, потом нельзя будет приличного человека привести.
   - Сам, - решительно ответил Виктор. - Я что, понятия не имею? Тем более, что, - он сделал паузу, раздумывая, стоит ли что-то объяснять, но пока воздержался, - что есть некоторые нестыковки, - нашел он какое-то дурацкое слово и тут же выругал себя за него. "Да вы, батенька, уже того, малость захмелели", - отметил он свою повышенную плавучесть.
   - Так ты подумай, может и не стоит сейчас на ремонт деньги палить, - продолжал накручивать Сенцов. - А то, глядишь, не успеешь одни вкусы удовлетворить, как вскоре другие появятся.
   - Я хочу прежде всего удовлетворить свои желания, а потом уже чьи-то, - холодно сказал Виктор. - Вот и Митя говорит, что надо прежде всего себя слушать. Так ведь? - он в упор посмотрел на молчавшего до сих пор самого юного участника заседания.
   Митя, увлекшись каким-то внутренним процессом, безнадежно потерял нить разговора и ничего, кроме последнего вопроса, не вспомнил. Чтобы не попасть впросак, он ответил неопределенно: "Почти так", и умоляюще посмотрел на Чуднова. Тот сообразил, что Митя только что вернулся откуда-то издалека, потому переспросил:
   - Ты меня убеждал, что самое правильное решение приходит изнутри. Я так понимаю, что и ремонт в хате надо делать по своему вкусу, а не потакать кому бы то ни было. Или я неправильный сделал вывод? - Виктор взглянул на Митю, как бы спрашивая: "Включился?", на что тот ответил взглядом, до краев наполненным благодарностью.
   - Ага! - Николай опередил еще не раскачавшегося Митю. - Это ты потому такой смелый, что ни разу с женой ремонта не делал и мебель не покупал, а то я бы посмотрел, где твой вкус окажется.
   - Он прав, - добавил Матвеич, кивнув головой в сторону Сенцова. - Я тоже подпишусь, что женам не стоит перечить в таких вопросах: они лучше нас знают, что и как, - он посмотрел на Васильича, рассчитывая и на его поддержку.
   - Я думаю, что при любых отношениях надо уметь находить компромисс, - шеф, как всегда, отличался дипломатичностью и взвешенностью. - Это не только ремонта касается, это во всем.
   - Позвольте, - Виктор и трезвый не очень-то соглашался с чужим противоположным суждением, а уж разогретый алкоголем и вовсе авторитетов не признавал, - так это что, я должен безжалостно наступить себе на горло и другие части тела только для сохранения малопонятного равновесия? Интересно! - заключил он, а про себя подумал: "Я представляю, что бы это было", - и живо ощутил свое плачевное состояние при самой робкой попытке что-либо отсудить у Саши даже в теоретическом споре по поводу цвета обоев или чего-то там еще.
   - Давайте выпьем за отсутствующих за нашим столом дам, - Сенцов быстренько наполнил рюмки, не дожидаясь, пока "именинник" разовьет опасную тему. Он попутно перебил готового было ответить Митю. - Пусть нам их общества хватает за пределами отдела, чтобы в рабочее время ничто не отвлекало нас от выполнения производственных задач! - он выразительно посмотрел на шефа.
   - Пожалуй, ты прав, - поддержал Васильич тамаду. - Женщины в коллективе... Лучше мы будем с радостью идти домой и наши любимые не будут переживать по поводу служебных романов!
   - Золотые слова! - поддакнул Матвеич.
   - Как всегда в точку, - подхватил Николай.
   - Спасибо вам за монополизм, - вставил свои пять копеек Виктор.
   Сотрудники недоуменно переглянулись.
   - Что ты хотел сказать? - тихонько спросил Матвеич.
   - Сомнительная благодарность, - буркнул себе под нос Николай.
   - Я говорю об однополости отдела, а вы что подумали? - с трудом выдержав долгую паузу, досказал Виктор.
   Все облегченно рассмеялись и выпили, наконец. Только Митя, хоть и вплеснул в себя выделенный объем, всё еще сохранял тормознутую серьезность. Видимо, такова была его форма опьянения. Дождавшись неминуемой тишины после тоста, он закончил рожденную глубоко в недрах сознания адекватную, на его взгляд, мысль:
   - Вы сделайте ремонт, а потом посмОтрите, кто согласится с вашим выбором. Кому понравится - та и ваша. По крайней мере, по вкусам проблем не будет, - улыбнулся Митя, довольный, что смог связно выразить мысль.
   Все "взрослые" уставились на "юношу". Каждый по-своему пережевал его утверждение. Первым проглотил Виктор.
   - О! Слышали? Вот это мне подходяще! Правильно, вкусы - не предмет для спора. Тут или совпадение, или кому оно надо. Я так понимаю! - ввернул он с кавказским акцентом, ритуально подняв указательный палец.
   - Ну, Витя, дело твое: хоть мирись, хоть ищи, хоть плюнь да разотри - всё в твоих руках, - примирительно, в духе горьковского придонного Сатина, сказал Матвеич. - Но попомни слова: все мы любим прекрасных девушек - откуда берутся злые жены?
   - Да мы сами себе их и воспитываем, откуда же еще? - с непоколебимой уверенностью сказал Митя.
   - Ну, это ты на себе экспериментируй, - фирменно зло резанул Сенцов, не особо утруждая себя определением, в чей адрес полетела стрела.
   Не прошло и часа, а Виктор уже чувствовал, что плывет на всех веслах. Он стал меньше говорить, а в компании пятерых мужчин долгое молчание одного сразу бросается в глаза. Тем более, молчание "именинника". Когда подали горячее, Васильич, пожалуй, первый заметил свинцовую тяжесть во взгляде, необычайную плавность в движениях и не к месту вычурную замысловатость высказываний Чуднова. Он выразительно глянул на часы, пожелал Виктору хорошенько отдохнуть и вежливо расшаркался.
   Через полчаса после ухода шефа засуетился Матвеич, вместе с ним навострился отбыть и Митя - ему давно уже было пора и по времени, и по состоянию. Прощаясь, выпили "на посошок". Митя взялся произнести тост.
   - Виктор Петрович! Не знаю, почему, но мне хочется сказать... наверное, это вам надо узнать...не переводите отпуск на бытовуху. Лучше поедьте куда глаза глядят, по первому желанию - хуже не будет! - он обвел сотрудников рассеянным и каким-то влюбленным взором.
   - Ты это, не сбивай человека с пути избранного, он и сам собьется, - недовольно выступил Сенцов. - Жираф большой, ему видней!
   - Ну ты сказал: куда глаза глядят! - присоединился Матвеич. - Эх, молодость!
   Митя собрался было возразить, но "ласковый" взгляд Чуднова остудил его.
   - Тогда давайте выпьем за доверие самому себе! - нашел решение юноша и, не дожидаясь возражений, опрокинул в себя содержимое рюмки.
   - Это другое дело, - согласились коллеги.
   Матвеич увел, нежно поддерживая, малость поплывшего Митю.
   - Так что там у тебя произошло? - спросил Сенцов, когда они остались вдвоем. "Бедняга! - мысленно пожалел его Виктор. - Столько терпел".
   Чуднов, хоть и не собирался посвящать Николая, всё-таки сухо и скупо выложил ему факты, едва удержавшись от комментариев. "Если не знаешь, что сказать - скажи правду: не ошибешься. Это точно. Кто же это сказал? Это сказал мудрец!" - оправдал он себя перед судом совести.
   - И что теперь? - спросил Сенцов, когда Виктор замолчал.
   - Не знаю, - пожал плечами Чуднов. - Что я должен делать, если она не захотела меня слушать?
   - Так ты же, как я понял, ничего и не говорил!
   - А что я скажу, если она развернулась и ушла? Нет, не ушла, а сбежала, даже такси предусмотрительно не отпустила, - зло и жестко ответил Виктор. - Бегать с объяснениями и писать слезные письма я не буду. Я собирался объяснить, но мне не в чем каяться! В конце концов, я что, не имею права на непредсказуемость?
   - Имеешь, конечно, - не очень уверенно согласился Сенцов. - Но знаешь, Чуда, вряд ли кого прет от хаотичности партнера.
   - Будем искать, раз такое дело, - театрально развел руками Виктор. - Ведь жизнь кончается не завтра.
   - Ладно, сам решай свои проблемы. Ну что, по последней, и располземся? - Николай разлил остатки по рюмкам.
   - Еще детское время! - запротестовал "именинник". - Десяти нет, - он ткнул Сенцову свои часы.
   - Ага! Тебе завтра спать, а мне на работу и за двоих. За тебя, между прочим.
   Они расстались на остановке. "Не такой уж он и... - затуманенный разум Виктора "затормозил", подыскивая определение. - Странно, что шеф его не хочет двигать. А может, Санька права? Никто никого никуда не двигает?"
  
  27
  
   К дому Чуднов осторожно подлетал на глухом, беспросветном "автопилоте". Ручное управление включилось на миг, когда, виновато сославшись на алкогольное утомление, Виктор позволил себе прокатиться на лифте. Еще на пятом этаже, в тишине отходящего ко сну дома, он услышал, как надрывается его телефон. Но долгие переливистые трели не заставили его ускорить движения: он плавно достал ключи, тщательно прицелившись, попал с первого раза в узкую скважину, неторопливо провернул механизм, спокойно открыл дверь и подошел к аппарату. Он уже подносил трубку к уху, когда мелькнувшая искорка осветила во мраке "автопилота" вопрос: "А если это Саша?". "Ну и пусть", - равнодушно ответила следящая система и опять силой отобрала штурвал у подгулявшего сознания.
   - Алло, - выдохнул Виктор в трубку. "Хорошо, что телефон пока не передает запахи", - зажглась неоновая надпись во мраке и тишине "отключки".
   - Ну наконец-то! - радостно воскликнула трубка до боли знакомым, но в нынешней дремучести не узнаваемым голосом. - Ты что, спишь уже?
   - Я только пришел, - защитные анализаторы отключены, поэтому в эфир пошла правда.
   - А, вот оно что, - понимающе ответила трубка. - Отпуск начал отмечать?
   - Ага, - внутри бортового компьютера замелькали огоньки, защелкали разряды, и в считанные секунды "на гора" вынырнул результат. - Стас? Это ты?
   - Нормально? Говорю-говорю, а он через полдня сообразил. А! Ну да, "состоянье у тебя истерическое", - пропела трубка арию короля из "Бременских музыкантов", - но раз ты меня узнал, значит, с тобой можно говорить.
   - Само собой, - промямлил Виктор, с трудом соображая, какие могут быть дела в такое время.
   - Ты завтра уже в отпуске?
   - Я уже сейчас в отпуске.
   - Отлично! Не спрашиваю, какие у тебя были планы, а сразу предлагаю поломать их. Ты готов?
   - Смотря что ты предложишь.
   - Э-э, братец, так ты мало принял, раз еще торгуешься. Дело в следующем. Мне завтра раненько надо выскочить на Крым, в командировку, а напарник заболел. Тысячу километров самому тяжело пыхтеть, вот я и подумал: может, хочешь прокатиться? Я там по месту буду неделю где-то мотаться, товар по точкам развозить, а ты в море покупаешься. База там есть, квартира в Новом Свете. Ты был в Новом Свете?
   - Нет.
   - Не пожалеешь - место сказочное. Ну как, неужели откажешься?
   Виктор молчал, напряженно пытаясь перейти на ручное управление.
   Что-то щелкнуло - то ли в голове, то ли в трубке - и он вновь управлял полетом. Опустился поближе к земле, и как только вынырнул из облачности, смог различить кое-какие подробности. Ну, ремонт не мог перевесить море: по чуть-чуть, выходными, вечерами, косметические мероприятия можно...в чем-то Коля прав - а вдруг еще и вкусы поменяются? Маме обещал помочь. Ну, тоже решаемое, до зимы еще далеко, и забор, и крыша - успеется. Стало быть, если отложить ремонт - вовсе нет проблем. Саша. Да, пожалуй,...
   - Эй, на баке! Ты там не заснул? Я всё жду твой положительный ответ, - Стас вернул его с высоты полета на пол прихожей.
   - Нет...
   - Ты посмел отказаться?! - возмутился благодетель.
   - Нет. Поясняю для торопливых. Первое "нет" - не заснул. Второе - не отказался.
   - Так я за тобой заеду часиков...
   - Но еще и не согласился.
   - В чем ты сомневаешься? Спроси меня, я тебе помогу избавиться от всех преград!
   - Нет, в смысле - я сам. Мне надо подумать еще...
   - Да хватит уже. Раз не придумал сразу - остальное вовсе глупости несерьезные. Короче, я у тебя в 6 утра, там, где я тебя высадил. Возьми плавки, футболку, кроссовки, зубную щетку и шорты - больше ничего не надо.
   - Да подожди ты, дай сообразить, - взмолился Виктор, потерявший под напором товарища способность летать и мыслить аналитически. Нет, второе, пожалуй, потерял раньше, еще в "Шпоре".
   - Ну какой же ты упертый, блин! Я уж думал, что Митя тебя подправил, а то было так, понты на людях, а на самом деле ты такой же упрямый, как был.
   Если бы Стас знал, какой тяжеленный аргумент он обрушил на Чуднова! Мимолетное упоминание о Мите тут же подняло со дна отстоявшиеся и свежевыпавшие ощущения. Ему показалось - или так оно и было? - что внутри установилась та самая гулкая пустота, что и тогда, возле мертвеца. "Что там он говорил надо делать - тормозить? Нет, я и так торможу, что-то другое... А! Якорить! Интересно, если сейчас зацепить, оно потом без водки сработает?" Вопрос повис в тишине. "А в самом деле, чего это я кочевряжусь? Хочешь попробовать жить иначе? Так делай же что-нибудь! Тебе такой шанс дают. Митя же говорил, что всё неспроста. Так что надо принимать, а не раздумывать. Как он сказал? За доверие себе?"
   - Ты на чем едешь?
   - О! Заработало? Молодец!
   - Это что за машина такая: "молодец", что-то не слышал раньше.
   - Никакая это не замашина, а очень даже бусик "Транспортер". Не "Мерс", конечно, но и не "Газель".
   - Договорились. В 6 буду на дороге. Нет, знаешь, позвони мне утром, когда будешь выезжать, а то не ровен час просплю.
   - Подыму, не бойся. До завтра, - и трубка устало запикала.
   Виктор положил ее, горемычную, на ложе, а сам пошел на кухню, ставить чайник. "Хоть бы сосед не приперся", - подумал он, вспоминая, не слишком ли громко он говорил. Посчитал, что не слишком, а потом сообразил, что конспирация ни к чему, скорее наоборот: если Шурик не заявится, придется идти самому - договариваться, чтобы присмотрели, ключи и всё такое.
   Посмотрел на часы: начало одиннадцатого. "Мама - самое слабое звено, надо звонить сейчас", - он пошел к телефону, но остановился. "Пусть спит спокойно, а то до утра еще придумает себе какой-нибудь кошмар. Лучше разбужу, все равно рано встает". Сварил себе кофе, взял чашку и аккуратно, не цепляясь за мебель, вырулил на балкон потравить себя кофеином и никотином.
   Свежий вечерний воздух, бодрящий напиток и сигарета вернули ему ясность мысли. Ну, может и не они вернули, может и не совсем вернули, но густой изначально туман заметно поредел. "Или не ехать? Переться в такую даль на несколько дней, неизвестно куда, без подготовки - верх безрассудства. С другой стороны, почему бы не побаловать себя? Транспорт есть, база - какая бы ни была - есть, деньги есть, время есть - столько совпадений просто так не бывает, к Мите не ходи, я и сам вижу. Хотел попробовать жить без расчетов, на одних порывах? Так что тебе еще надо, хороняка? А, была не была, чего выдумывать - действовать надо!"
   Он еще немного постоял, добивая наркотики и всё больше вдохновляясь на первый нелогичный, незапланированный поступок за...за очень долгое время. Он вспоминал и не мог вспомнить, когда последний раз что-то сделал, не раздумывая. Пока мыл чашку, поймал себя на том, что и "необдуманный" шаг он сделал после достаточно долгих раздумий. Тогда он пообещал себе, что там, на море, на любое решение будет тратить не больше... Виктор самозабвенно торговался сам с собой, и остановился на минуте. "Там будет видно, может и это время сокращу".
   Вышел в коридор, прислушался: за стенкой шло обыденное брожение по всей территории, стало быть, еще не спят. Позвонил. Дверь рывком распахнулась, открыв разгоряченную чем-то полноразмерную хозяйку. Выражение лица чуть запоздало, не успев смениться с боевого на недовольно-укоризненное, а затем - на приветливо-участливое.
   - Добрый вечер! - мило улыбнулся Виктор, стараясь не дышать в сторону женщины. - Простите, что поздно, так получилось.
   - А, Витя! - перегруппировка мышц на лице закончилась. - Ничего-ничего, мы еще развлекаемся, - она кивнула головой назад, где за ее крутым (крутым, а не "крутым") плечом виднелись взъерошенные вихры благоверного, тоже вышедшего взглянуть на татарина, посмевшего вклиниться в их разговор о роли Солженицына в победе российской демократии. Ему таки удалось увидеть уважаемого соседа в узкую щель между стальным корпусом супруги и немного отставленной рукой. Поздний визит его тоже заинтересовал, потому, крикнув "Привет!" через голову закрывшей просвет жены, он остался послушать.
   - Я завтра утром уезжаю на недельку в отпуск, хочу попросить вас приглядеть за моей квартирой, цветы там разок полить. Не затрудню? - Виктор тщательно выговаривал слова, стараясь не выдать легкой взбудораженности.
   - Какие проблемы, конечно, - ответила с уже и вовсе приветливой улыбкой соседка. - Ключи утром занесешь?
   - Я вам второй комплект оставлю, чтобы утром не тревожить, - Виктор протянул колечко, - тут от входной двери и от почтового ящика.
   Соседка взяла ключи и повесила их на крючок вешалки.
   - Не беспокойся, все будет в порядке.
   - Я там возле телефона оставлю номер своего мобильного на самый крайний случай. ПозвОните, если что, ладно?
   - Да ну тебя, не забивай себе глупостями голову, - из-за облака спины крикнул Шурик. - Тут никого не будет, пока ты будешь в отъезде? - из вопроса откровенно выпирал неуклюже спрятанный намек.
   - Нет, - коротко и однозначно.
   - А что такое? - из-за плеча таки показалась взволнованная физиономия соседа. - Неужто?...
   - Чего ты к человеку пристал? - гаркнула хозяйка и для убедительности повернулась к мужу вполоборота.
   - Да не, я так, мы с ним как-то говорили... - начал оправдываться Шурик.
   - Когда это вы говорили? - ледяным тоном, за которым таилась горячая угроза, спросила жена.
   - Да так, встретились у подъезда, ну и разговорились. А в чем дело? Я что, со своим соседом и поговорить не могу, - Шурик и не старался как-то замаскировать вызов.
   - Да можешь, конечно, почему нет, - она повернулась к нему спиной, лицом к Виктору, - отдыхай, Витя, не переживай, всё будет нормально, - и стала прикрывать дверь.
   - Большое спасибо! - поторопился закончить разговор Чуднов. - С меня причитается!
   Он зашел к себе, закрыл дверь. Замер, представляя, как первые осколки взорванного перемирия ударят в стену и грохот боевых орудий сотрет тишину. Но ожидаемого не случилось. "Чудненько! Хоть бы подождали, пока соберусь", - обрадовался Виктор и бросился складывать немудреные вещи.
  
  28
  
   Виктор ухватился и потянул за отслоившийся краешек и легким движением снял огромный лоскут старой кожи. "Надо же, - посетовал он. - До чего же пошло облазить уже на пятый день! Эх, грош цена всем титаническим усилиям - не довезу морской загар до дома, приеду пятнистым оленем". По правде сказать, ему, не избалованному югами, не пришло в голову сделать хоть что-нибудь для плавного превращения изначальной молочности кожи в нежный шоколад загара. Один солнечный день бездумного валяния на не особо затененном пляже - и получите предсказуемый результат на лице и всем остальном теле. На второй день, с безнадежно красной рожей, он с пристрастием присмотрелся к окружающим сопляжникам и обнаружил: наиболее живописным, не ожоговым, загаром, на зависть даже мулатам, обладали те, кто интенсивно увлажняли кожу какими-то жидкостями. Но Виктор целебное средство не купил: поздно, все подсолнечные неприятности, которые могли произойти, уже произошли. Так что оставалось трепетно обдирать себя как липку и мотать на ус бесценный опыт непосредственного общения с не таким уж ласковым южным солнцем.
   Но и в досрочном сгорании он ловко выудил пользу. Дело в том, что во время исследования берега на предмет кто как спасается, ему на глаза попалась одна интересная особа... Нет, конечно, их там было более чем достаточно, на любой вкус, всяких размеров и цветов, разных степеней ухоженности и свободы: от представительниц труда на свежем воздухе, закованных в броню закрытых купальников, до измученных непрерывными изнурительными фотосессиями "голосистых" куколок с двумя тонюсенькими веревочками-спагетти вместо плавок. Да, на крымском пляже можно найти всё, но его внимания удостоилась все-таки одна: традиционной средней раскрытости, повышенной загорелости, достаточно юная обладательница когда-то тренированного тела и свежеосветленной растительности на голове.
  Он заметил особу и сопровождающую ее нелепую, но, к сожалению, неотъемлемую в таких случаях спутницу, в конце второго дня, а утром третьего целенаправленно высматривал ее (ну да - их, но "нагрузка" его не интересовала вовсе, поэтому все-таки ее), не спеша прогуливаясь по условной набережной над придавленным солнечной активностью пляжем. Первая попытка, естественно, не удалась, поэтому, предусмотрительно забив себе прохладное местечко в одном углу подковообразной бухты, под маяком, он время от времени дефилировал в другой конец, к базарчику, то за пивом, то за мороженым. Во время рейдов он спрашивал себя: "Виктор, зачем тебе это курортное кобелирование? У тебя еще с одной не распутано, а ты снова лезешь?" Но на каждый подобный провокационный вопрос у него в рукаве хранился непобиваемый ответ: "Мне так хочется!". Он дал себе нерушимое пацанячье слово ни над одной проблемой не думать больше минуты, вот и прекращал нерешительную болтовню точно как в "Что? Где? Когда?".
  На четвертом проходе объект попал в прицел. Чуднов незаметно переместился ближе к своему очаровательному магниту, тайком наблюдая его на малом расстоянии, так, чтобы можно было подслушать разговоры. Аудиоразведка прошла на редкость удачно. Он по крупицам узнал, что девушки вторую неделю живут в "Полете" и сегодня вечером собираются на гремящую в прямом и переносном смыслах по всему Новому Свету дискотеку. Естественно, грех было не воспользоваться подвернувшимся случаем и не перевести общение из удаленно-наблюдательного в непосредственное. Как ему показалось (по крайней мере, он старался), девчонки тоже "срисовали" его - пару раз боковым зрением Виктор с замиранием сердца ловил их щекочуще-приятные взгляды - поэтому всерьез рассчитывал на благосклонность фортуны и особы. Стоило немалых трудов уговорить до головокружения накатавшегося по местным серпантинам Стаса выйти в люди и сыграть незавидную роль нейтрализатора "нагрузки" (о чем Виктор не предупреждал его, дабы не спугнуть).
   Вечер состоялся: он легко познакомился с особой, звали ее Виктория, к тому же еще оказалась землячкой. "Надо же! - отметил Виктор. - Совпадения продолжаются! Или это не совпадение? Митя бы сказал, что все случайности только кажущиеся, а на самом деле мы не видим всех звеньев. А как хотелось бы посмотреть на всю картинку!" Быстро устав от дискотеки, Стас взмолился отпустить его: утром надо ехать, хорошо бы поспать чуток. Пришлось воевать одному. Неспешно погуляв подруг еще немного по берегу, Виктор с неудовольствием убедился, что на троих ничего путного не выйдет, поэтому по первому, даже не настойчивому, требованию проводил девушек на базу, железно договорившись на следующий день встретиться на пляже.
   Встретились. Вместе купались, бездумно трепались ни о чем: от Бен Ладена до разумных пределов применимости косметики. Время от времени Виктор как джентльмен скромно угощал подруг кулинарными богатствами крымского побережья. Хиты сезона - "пахлава медовая", "качан гарячий" и "семочки жареные" - как наиболее типичные представители национальной кухни Крыма, наглухо забили экзотические блюда типа "рыбка к пиву".
   Постепенно выяснилось, что девушки почти осмотрели почти все многочисленные местные достопримечательности. Теперь они с видимым удовольствием непрерывно грузили Виктора бородатыми легендами, историческими анекдотами и фантастическими байками от местных самодеятельных экскурсоводов и проводников. До конца дня он досконально изучил стандартный набор новосветовской топонимики и при случае, дома или в компании, запросто мог поведать о Царском пляже, сквозном гроте, йодовой бухте или гроте Шаляпина, хотя и не бывал там. Впрочем, нет, последний грот он таки посетил: там вечером, при свечах, давали этакий камерный концерт под аплодисменты неугомонного прибоя. До углубления в скалах, именуемого в честь как будто выступавшего там великого певца, добирались по узкой тропе, вырубленной в скале до исторического материализма, и как настоящий полковник, Виктор с удовольствием подавал руку дамам. На обратном пути Виктория с видом знатока ткнула пальчиком в склон полукилометровой горы, ограничивающей Новый Свет с востока, и сказала, что зовут эту гору Сокол, но если присмотреться к ней с этой стороны в лунную, как сейчас, ночь, то при некотором уровне образного мышления среди застывших каменных всплесков можно рассмотреть профиль девушки с распущенными волосами. Поэтому ее, гору эту, некоторые аборигены зовут Дианой, а то место, где рассыпаны волосы - "лунным пейзажем". Как Виктор не присматривался, лика девы не увидел, но Диана ему понравилась больше Сокола. Скалистый же пейзаж в свете ночного светила в самом деле выглядел голубоватым и вполне лунным.
   На следующий день подружки наметили прогулку в пешем строю под командованием экскурсовода по Новосветовскому заповеднику, наглухо закрытому в советские времена, но теперь, за ограниченную плату, доступному любому желающему. Позвали и Виктора, тот согласился, не раздумывая даже отведенной минуты. Он определенно нашел удовольствие в мгновенном принятии решений. По крайней мере, с тех пор, как он вышел рано утром к бусу Стаса, еще ни разу не пожалел ни об одном.
   И вот вчера, во время упорядоченного похода, он с удивлением открыл в себе еще одну дремавшую доселе страсть: ему чертовски понравилось лазить по скалам. Не самая простая дорога с вертикальными подъемами, с такими же крутыми спусками, со щупальцеподобными корнями деревьев поперек тропы и прочими природными преградами, за несколько часов для некоторых обернулась изощренным истязанием, а Виктор, не обращая ни малейшего внимания на радиотреп и увещевания проводника, постоянно куда-то отлучался. Ему не хватало желто-серой тропы, отполированной миллионами подошв, он всё время как маленький непослушный ребенок норовил залезть куда нельзя. Пока экскурсоводша, аки акын, заунывно пела хрестоматийные легенды о происхождении дивных названий и самих сооружений в горах, Чуднов успел в скипидарном темпе промчаться по ним, рискуя кое-где свалиться с высоты. С каменного пятачка площадью меньше одного квадратного метра, торчащего на высоте метров где-то триста над уровнем неслышно плещущего далеко отсюда моря, и гордо именуемого в тутошних понятиях Караул-Оба, он увидел окрестности как-то иначе: в цикадном звоне почудилось ржание верного коня, терпеливо ждущего вон там, в долине Рая, плечи оттягивали не сумка с водой и бутербродами, а лук и колчан со стрелами, на поясе висел не мобильный телефон, а кривая сабля. Там же, далеко впереди, угадывалась трудно различимая пока точка неизвестного корабля, и от зоркости его глаз, а скорее - сердца, зависит, сколько времени останется у его соплеменников на подготовку к отпору врагу, если тот неопознанный корабль несет угрозу. Эх, кабы эти неугомонные и вездесущие туристы дали спокойно посидеть, пофантазировать... А тут еще позвонила Саша. Спросила, где он. Он ответил, не раздумывая: в Крыму. Саша положила трубку. Дома столь содержательный разговор выбил бы его из колеи, заставил перезванивать, что-то объяснять, уверять в чем-то... Здесь и сейчас он спокойно уложил телефон в футляр и самозабвенно поскакал по скалам дальше.
   В его кажущемся сумасбродстве не было ни пижонства, ни попытки пустить пыль в глаза наблюдавшим за ним с придыханием девушкам. Он искренне уважал горы, он почитал их величественную твердость и невообразимую для человеческой жизни стойкость, он почти сливался с ними и ему казалось, что он иногда ощущает их вечное дыхание. Взглянув с Караул-Оба на Диану, ему безумно захотелось ею обладать, ну, то есть хотя бы забраться на нее. "Так вот что имел в виду Высоцкий, когда пел: "Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал"! Стоило полдня поскакать по камням - уже не остановишь. Так это мелочи, а там, где высота в тысячах, каково? Там и вовсе голову потеряешь!" - раздумывал Виктор, возвращаясь назад и взглядом высматривая на "лунном пейзаже" маршрут, по которому можно пройти без альпинистского снаряжения. Зайти на вершину по тропе "для всех", в обход, он счел поступком низким, не достойным себя, почти предательством.
  
   29
  
   Вот и сейчас, лениво отрывая белесыми лоскутками себя от себя, он периодически посматривал на невозмутимую гору, нетерпеливо ожидая, когда же неторопливое солнце хорошенько осветит интересующее его сомнительное место. Вчерашний порыв к штурму радостно волновал, внутри задорно пели какие-то смычковые в предвкушении необычного приключения. Сегодня, конечно, идти нет смысла: и дорожка до конца не высмотрена, и ноги сладкой истомой недвусмысленно напоминали о вчерашних горных скачках. Плюс еще вечером душевно напрыгались на дискотеке, потом гуляли полночи, пока Чуднов замысловатым кружным путем провожал девушек на базу. Он, кстати, уже не горевал по поводу "нагрузки", объясняя себе, что четыре дня - не повод, а если взаимный интерес окажется стойким, как запах тройного одеколона, то всегда есть возможность наладить продолжение, для чего предусмотрительно обменялся с Викторией телефонами.
   Так вот, ожидание штурма совершенно не напрягало. Наоборот, умиротворенность в душе - аж до звона! Наслаждаясь нынешним состоянием, он изо всех сил старался получше его запомнить, чтобы не пропустить в следующий раз и как следует "заякорить". "Ну и что тут не ясно? - ласково спрашивал он себя. - Разве такой кайф можно пропустить? Руп за сто - ни с чем не спутаешь!"
   Покрывало из человечьих тел на пляже с каждым днем дырявилось: активно покидали теплые места дисциплинированные студенты и родители с детьми школьного возраста. Виктор неторопливо искупался, улегся на живот и чуть не заснул в непривычной тишине, оставшейся после изъятия бесконечного визга детворы. Из блаженной полудремы его вывела устроившаяся рядом семейка с "почемучкой" лет трех-четырех во главе. Любознательный малыш методично изводил бесконечными вопросами родителей, да и ни в чем не повинных окружающих тоже. Ему до всего было дело: откуда прилетел этот дельтаплан (что это такое и почему оно летает, для него, видимо, уже не секрет); как получаются тети с красными волосами, если дети бывают черными, белыми и рыжими; где зимуют медузы - без конца в том же духе. Молодые родители на удивление терпеливо отвечали, старательно подбирая понятные ребенку слова. "Да, вот это задача, - восхитился их небывалой выдержкой Виктор. - Попробуй-ка растолковать малому по-простому, без понятий. Тут и взрослому-то иногда не знаешь, как доступно объяснить, а уж ребенку... Хорошо, что деточка больше про видимый мир, а то бы были хуже собаки: и не всё понимаешь, и сказать не можешь. Крыша запросто съедет. Я бы точно не выдержал. Хотя... Все родители через это испытание проходят... Да, проходят все, но успехи разные".
   - Мам, а чей это кораблик? - пацан ткнул пальчиком в одинокую моторку, стоявшую на якоре недалеко от берега.
   - Это спасательный катер, - спокойно ответила женщина. - Если кого море вынесет далеко от берега или кто-то будет тонуть, дядя спасатель сядет в него и быстренько приплывет куда надо.
   - Мам, а катер почему не выносит? - не унимался хочувсёзнайка.
   - Он привязан, поэтому не уплывает. Ты же видел у бабушки: и собачка привязана, и корова, и козочка. Так и тут.
   - Собачка к будке привязана, а катер к чему? Он что, за воду держится?
   - Нет, у него есть специальная тяжелая такая железяка, якорь называется, он лежит на дне и держит катер. Вон, видишь цепочку? Она одним концом привязана к якорю, а другим к катеру.
   - Мам, а где якорь?
   - Я же говорю тебе - на дне, его под водой не видно, но он там есть.
   Виктор, невольно слушавший разговор, вспомнил эпизод из фильма "ДМБ": "Ты суслика видишь?" - "Нет" - "И я нет. Но он есть". "Блин, как Митя прав, - в очередной раз отметил Виктор. - Если не знаешь, что на дне лежит якорь, действительно кажется, что катер держится за воду. И суслика не всегда видно, хотя точно знаешь..."
   - Привет облезлым, - насмешливый голос Виктории прервал его раздумья. - Как нижние конечности?
   Виктор, поскрипывая, перевернулся и сел.
   - Говорят, что они есть и толсто намекают, что не мешало бы их нагружать почаще, чем раз в год. Зарядка зарядкой, походы на седьмой этаж - тоже хорошо, но надо бы бегать не только за троллейбусом. А как вы?
   Девушки расстелили свои покрывала рядом и принялись священнодействовать с волосами.
   - Аналогично, - ответила за двоих Вика. - По лестницам ходить - одно удовольствие. Пойдем поплаваем. Говорят - помогает.
   - Это точно, я уже искупался, и мне такое счастье стало! - подтвердил Виктор.
  
   30
  
   Утро выдалось пасмурным. Проснувшись и не обнаружив на небе солнца, Виктор обрадовался: не будет жарить его и так погоревшее тело. "Надо торопиться, скоро прояснится - мало не покажется". Легонько перекусив, прихватив только военную флягу с водой на поясе да сигареты, Виктор с развевающимися флагами, с барабанным боем, двинулся на штурм. По пути он зашел к девушкам и сказал, куда идет. Он этот визит нанес умышленно, немного обеспокоенный безмятежным покоем в душе. "А вдруг я по неопытности пропустил какие-то предупреждения? Что, если выходка моя нежелательна? Лучше перебдеть, чем недобдеть", - думал Чуднов, но не больше договоренной минуты. Он загадал: если девчонки станут отговаривать, значит, таки да, что-то не услышал и, вероятно, идти не стоит. Но, к его радости, девушки не нашли в его желании ничего вредного и опасного, любезно пожелали ему благополучно дойти до вершины и даже пообещали следить за его подвигом с балкона, благо, он как раз выходит на "лунный пейзаж". Успокоенный результатом "контрольного выстрела", Виктор смело ступил на круто уходящую вверх тропу, облюбованную вчерашним досмотром.
   Первые десять минут он без особого удовольствия, но смиренно, тупо и энергично пёр в гору по сыпучей дорожке. Он постоянно прислушивался к своему телу: все системы работали штатно, даже мышцы ног практически не напоминали о позавчерашних перегрузках. Когда земляная тропа закончилась, Виктор первый раз перевел дух и с интересом осмотрелся. Внизу, за спиной, бархатно расстилался живущий своей жизнью, равнодушный к его поступку, но всё равно прекрасный кусочек земного рая, справа, на почти отвесных участках, тренировались альпинисты, обвязанные паутиной веревок, слева его манил более-менее пологий скалистый склон, снизу расцененный им как вполне проходимый. "Ну, герой, давай, дерзай! - подпихнул он себя. - Вон, видел? Люди вооружены от ботинок до зубов, а ты... Хам, что еще сказать! В кроссовках, с голыми руками - и на скалы? Ну да! А что тут хамского? Не смогу пройти - всегда можно вернуться", - успокоил он себя, хотя возвращение почел бы унижением.
   Виктор заметил, что все его саркастические замечания не находят отклика внутри. Там так же тихо и безмятежно, как и вчера.
   - Ну что же! - сказал он вслух, не опасаясь быть подслушанным. - Чем труднее борьба, тем слаще победа! На абордаж!
   Следующий отрезок пути снизу представлялся совершенно ровной скалой, но на самом деле - и он рассчитывал на это - был основательно испещрен выступами, трещинами, мелкими деревцами и прочими зацепками, и по ним он легко поднялся на следующий участок, поровнее. "Да не такой уж ты крутой, Бэтмэн", - вспомнил он анекдот и усмехнулся. Посидел, радуясь удачному старту и любуясь конусными скальными сооружениями, перекурил, попил водички. Поискал с высоты балкон, однако его закрывал выступ. Дежурно опросил работавший на немного повышенных оборотах организм - тот ответил готовностью.
   Поднялся, осмотрелся. При отработке маршрута снизу, он точно знал, что сначала надо дойти до этого места. Куда идти дальше - снизу не видать. "Чего я себе голову ломаю? - прекратил он вчера бесплодные поиски лучшего продолжения. - Во-первых, не известно, доберусь ли я туда, а во-вторых, если все-таки дойду, на месте и разберусь". Разборка показала, что плодотворное - одно-единственное направление. "Вот видишь? - спросил он себя. - Зачем заранее мучился? Пришел, увидел, пошел дальше". А дальше Виктор прогулочным шагом перевалил складку, преодолел невесть как выросшую здесь, на голых скалах, минирощу можжевельника и уперся в невысокую, метра два с половиной, но практически отвесную стену. Даже и не в стену, а в гигантскую ступеньку, этакий природный бастион, защищавший солидную гору от всякого праздношатающегося малокомпетентного люда. И словно издеваясь над неумехами и дилетантами, природа устроила так, чтобы подошедший отчетливо видел, что там, за ступенькой, его ждет ровная площадка, а за ней - легкая дорога к желанной цели.
   "Ну-с, дорогуша, не пора ли возвращаться? - спросил он себя, оценив по достоинству сложность препятствия. - Дык... Это мы завсегда успеем. Так, спокойно, надо передохнуть и подумать". Достал сигарету, сел неподалеку и под аккомпанемент надрывно вопящих цикад принялся дотошно исследовать морщинистый бок. "Так, там где текла вода, не пройти: отполировано тщательно, без целлюлита. Справа - высокая стена, трещин много, зацепиться можно, только с нее потом еще надо будет перебраться на площадку. Слева тоже круто, но зато сразу на месте. А за что ухватиться?" - Виктор, отбросил окурок и ощупал взглядом правый край. Где-то на уровне солнечного сплетения бросался в глаза уступчик, достаточный, чтобы поставить либо одну ногу целиком, либо две носками. "Стану на него - площадка будет чуть ниже плеча. Если на ней есть хоть что-то, за что можно ухватиться - вылезу на руках". Только сейчас Виктор поймал себя на том, что привычно решает замысловатую систему, а не слушает внутренний голос. "Э, брат, - утешил он себя. - Тут не до экспериментов. Над пивом и мороженым, даже над знакомством с девушкой раздумывать не обязательно, а вот когда дело касается жизни - тут уж прости, Митя, а я все-таки возьму тайм-аут". Он походил, размышляя, еще минут десять, но ничего нового не придумал.
   - Береженного Бог бережет, - сказал он для надежности вслух, хотя присказка прозвучала не очень уверенно.
   Виктор подошел вплотную к стене: он оказался на небольшой, не больше метра шириной полоске земли между ступенькой и уходящим далеко вниз обрывом, густо поросшим колючим можжевельником. "Да, если полететь - вспотеешь, кувыркамшись, - оценил он глубину перспективы. - Правду говорят: вниз лучше не смотреть". Виктор отвернулся от пропасти и сосредоточился на подъеме. Прислонившись к стене, он произвел контрольный опрос организма - ничто не привлекло внимания.
   Зацепившись за микроскопические щели кончиками пальцев вытянутых вверх рук, он оттолкнулся от земли и с первого раза попал правой ногой на уступ. "Отлично! - похвалил он себя. - Теперь надо стать на нем. Подтянулись!". Виктор со всей силы напряг правую руку, которая держалась лучше левой и должна была вытащить его. Так и вышло, он поставил и левую ногу рядом с правой, но стоило ему расслабить руки, как в плече что-то дернулось и оно надрывно заскулило, отчетливо напомнив и о недавнем ушибе, и о том, что в мире существует рентген, и что запущенная, недолеченная, а тем более - вообще не леченная болячка опасна рецидивом. "Надо же! Как своевременно я обо всём вспомнил. А тебе говорили: сходи в поликлинику".
   Виктор собирался отдышаться и успокоить сердце, запрыгавшее то ли от нагрузки, то ли от осознания патовости ситуации, но дрожь в ногах и нарастающая боль в плече раскачали внутренний маятник до опасной амплитуды. Время в испуге замерло. Перед глазами угрожающе поплыли серо-зеленые круги. "Только бы сознание не потерять", - не на шутку перепугался Виктор. Из всего многообразия телодвижений, свойственных человеческому телу в спокойном состоянии, он мог... Ну, разве что головой покрутить. С каждой сотой или тысячной долей этой бесконечной секунды силы таяли, а он никак не мог решиться, куда двигаться. Слабые попытки сосредоточиться в пыль разбивались о твердь дурацкого вопроса: "Что делать?". Гора медленно поплыла вверх, навстречу облакам, постепенно расплываясь и превращаясь в грозовую тучу. Вдруг он услышал смешок на площадке. "Кто здесь может быть? - безучастно спросил себя Виктор. - Почудилось? Или глюки пошли?" Он попытался сфокусировать зрение. С наведением хоть какой-то резкости ему показалось, что из тумана сложились два человечка, стоящих на площадке. Они как будто тихонько посмеивались, глядя на торчащую из-за скалы голову.
   - Ну чего ржете? - взбесился Виктор.
   - Да не каждый день здесь идиоты лазят, - ответил, выдержав издевательскую, непомерно длинную паузу один из человечков.
   - Повеселил, молодец! - усмехнулся второй.
   - Чем издеваться, лучше помогли бы, - уже попросил Виктор.
   - Сам справишься, - немного надменно сказал первый.
   - Не могу.
   - Можешь, - жестко добавил второй. - Залазь сюда! Это же просто, посмотри!
   Виктор глянул на площадку прояснившимся взором, мгновенно ухватился одной рукой за тонкий можжевеловый корень, пальцы второй всунул в трещину, едва достаточную для них, и не мешкая, наплевав на жало боли, рванул руками одновременно с толчком почти уже непослушных ног. Усилия хватило лишь на то, чтобы лечь грудью на горизонтальную поверхность. Боль дернула руку так, что он выключился на несколько мгновений. Но как только сознание вернулось, он понял, что худшее позади. Забросить одеревеневшие ноги туда, где уже лежало измученное тело, сверхтруда не составило. Он перевернулся на спину и отрешенно уставился в такие близкие, полностью окутавшие его и закрывшие весь остальной мир грязно-серые облака. Постепенно к нему возвращалось аналитическое мышление, как в радиоприемнике звуки эфира набирают силу с вращением ручки громкости. "Так, дружище, и что же ты наделал?... Да, если говорить объективно, вариантов у тебя было не так уж много... Скажу больше, их было-то всего два: вниз и вверх... Вот скажи мне на милость, зачем ты их послушался и попер сюда, а не вернулся назад? - Почему не вернулся? Хороший вопрос, когда уже залез сюда. - Тем не менее, почему? - Потому, что они однажды уже спасли меня. - Ха! Ты опять расскажешь про гномиков? Тебе уже не десять лет! - А я не собираюсь никого посвящать... - Но себе-то ты объяснишь? - Я могу теперь придумать миллион объяснений: например, не хотел ударить лицом в грязь и в скалу, или, скажем, будто бы у меня принцип такой - "Только вперед!". Да мало ли какую героическую туфту я сейчас могу нафантазировать. Я даже думаю, что все эти "В последнюю секунду я подумал о любимой Родине..." тоже придуманы журналистами гораздо позже той самой секунды, когда герой действовал... Но это так, мысли по поводу... А если отбросить пижонство, то могу еще сказать, что видел пропасть за спиной, в которой наверняка бы оказался, попытавшись спрыгнуть назад. Но самое главное - если уж совсем честно - самое главное то, что всё это было бы неправдой. На самом деле в эту секунду я ни о чем не думал. Я услышал одну команду: вперед! И я выполнил ее, вот и всё. Теперь можно рассуждать, искать мотивы, толковать, выстраивать логические цепочки - всё что угодно! Только я вот что скажу: все последующие умозаключения не имеют к тем мгновениям никакого отношения. Даже если этот поступок сочтут потом глупым. - Кажется, ты уверен, что ты прав? - Практически да. - А если дальше попадется вовсе непроходимое место, что ты будешь делать? Рука болит - хоть оторви, ноги трусятся. Еще на один такой рывок тебя уже не хватит, а до спасателей не скоро докричишься. Вдруг ты загнал себя в ловушку необдуманным решением? - Когда это станет очевидным, тогда и подумаю".
   Виктор сел. Ноги еще свисали с края ступеньки. Он оглянулся по сторонам: естественно, никого не видно. Посмотрел вниз: в самом деле, вернуться гораздо труднее, чем подняться. "Вперед - страшно, назад - невозможно. Значит, вперед!"
   Он отполз от края ступеньки, неуверенно встал. На трясущихся ногах, с горем пополам, перевалил через еще один гребень. За ним вниз уходил отполированный водой склон, а вверх вела реденькая, с пропусками, цепочка из кустов и кочек. Идти назад, на ступеньку, что-то не улыбалось. Виктор вздохнул и пополз вверх, стараясь не нагружать правую руку. Этот кусочек, несмотря на изначально грозный вид, покорился легче, чем ступенька. Пройдя его, Виктор взглянул на часы: минул всего лишь час, а ему показалось, будто подъем начинался вообще в другой жизни.
   Сел на камни, отдохнул дольше, чем требовалось для рядового перекура. Еще полчаса малоинтересного хода по каменному склону, густо усыпанному битым бутылочным стеклом, и он выбрался на вершину. Постоял безучастно на ветру около геодезического знака, сплошь замотанного ленточками и тряпочками "на память", потом подошел к самому краю и опасливо глянул вниз, туда, где метрах в трехстах вилась единственная автомобильная дорога, соединявшая Новый Свет со всем остальным светом. Солнце наконец-то выжгло в поредевших облаках небольшую дырочку и сквозь нее торопливо выливало недоданное тепло на вершину Дианы. Ветер, недовольный проигрышем светилу, в сердцах толкнул Виктора в спину: тот пошатнулся и резко сел. "Э, нет, так не пойдет! Я не затем прошел через всё это, чтобы банально кувыркнуться со скалы. Мне теперь есть зачем жить, я кое-что понял".
   Виктор бездумно сидел, курил и любовался видами побережья, когда услышал приближающиеся голоса. Он дернулся и осторожно обернулся: на этот раз не они - по тропе вдоль гребня, со стороны Судака, бодренько приближалась группа упитанных псевдотуристов, явно не из тех, что с рюкзаками, а иногда и с велосипедами на горбу, яростно и самозабвенно продираются по скалам вдоль берега. Эти причащаются красот Крыма в перерыве между завтраком и обедом, стоически пожертвовав пляжными радостями, в сопровождении говорливого проводника, чуть ли не на каблуках. "О, Господи! На какую же высоту надо подняться, чтобы от них спрятаться? На Эверест, что ли? - бурчал под нос Виктор, спасаясь бегством от надвигающейся людской массы. - Надо же! Каких-то полтора часа провел наедине с природой, а как меня уже раздражает это общество!"
  
   31
  
   Назад он шел по хорошо видимой дорожке, протоптанной поколениями любителей погулять. Минут через сорок выбрался на горячий полуденный асфальт и сообразил, что после первого перерыва, он больше ни разу не вспомнил о зрительницах. Гулкая тишина в душе не располагала к бесполезному общению. Он успокоил себя тем, что вряд ли они до сих пор сидят на балконе. Скорее всего, давно уже ушли на пляж.
   Когда Виктор вышел к морю, ноги, почти вернувшиеся в условно нормальное состояние, понесли его не туда, где они обычно встречались. Совесть пока еще легонько покусывала его за мягкие места, пытаясь убедить, что джентльмен не должен заставлять леди волноваться. Тем не менее, почуявшие прежнюю власть ноги упорно тащили тело в другую сторону, отмазываясь тем, что никто никому ничего не должен, тем, что у леди вряд ли возникли какие-то волнения по поводу джентльмена, и вообще: зачем делать то, чего не хочется? Окунувшись не плавая, он тряпкой упал на камни и только сейчас заметил гранитную окаменелость мышц не хуже, чем заунывный стон в плече. Но всё равно, чувствовал себя прекрасно.
   Часа два неугомонная совесть продолжала бодренько грызть его, и когда она деловито обсасывала последнюю косточку, Виктор сдался.
   Девушки загорали там же, где и всегда. Его появление вызвало легкое оживление в их рядах.
   - Ты что, только идешь с горы? - удивленно спросила Виктория.
   - Нет, я уже успел перекусить и окунуться, - дипломатично ответил Виктор.
   - Ну и как успехи? Диана сдалась на милость победителя?
   - Как настоящая леди, она не могла поставить меня в неловкое положение. Мы остались довольны друг другом. По крайней мере, у меня к ней претензий нет.
   - Каковы твои дальнейшие планы?
   - На этот год, пожалуй, достаточно покоренных дам, - Виктор почувствовал, что фраза получилась немного двусмысленной, однако исправляться не стал, поскольку заметил, что Виктория, уловив подтекст, ждала опровержения. Пауза, внезапно появившись из ниоткуда, стала стремительно расти, но никто не брал на себя смелость ее прервать.
   - Что, силы уже не те? - ликвидируя неловкость, встряла "нагрузка".
   - Да сил бы, наверное, хватило, а вот времени... Мы, видимо, завтра уезжаем, - Виктор неожиданно для себя выдал вероятное за действительное. - А то бы я еще очень и очень! - постарался закончить шуткой.
   - Ну что же, приятно было познакомиться, - Виктория, похоже, шутку не поняла или не приняла. Она улеглась и накрыла лицо книгой.
   - Мне тоже, - просто, как само собой разумеющееся, ответил Виктор, подымаясь. - Даст Бог - встретимся, - добавил вслух, а про себя додумал: "Если надо будет". Он повернулся и решительно пошел к выходу с пляжа. В мгновенно наступившей тишине явственно послышался знакомый колокольный звон.
   Мало кто из отдыхающих обратил внимание на бредущего по берегу парня с загадочной улыбкой на губах.
  
  32
  
  Виктор открыл дверь своим ключом. Быстренько пробежал по комнатам - придраться не к чему, порядок блюли. Глянул на часы - десятый час, мама, пожалуй, уже спит, но ради того, чтобы обозначиться, можно и разбудить.
  - Алло, - голос еще не сонный, значит, не ошибся.
  - Привет, я приехал, всё в порядке, - быстренько отрапортовал сын. - Не разбудил?
  - Витенька! Нет, я еще не сплю, что-то ноги крутит. Вот молодец, что сразу позвонил, а то мне позапрошлой ночью плохой сон приснился, и вчера до обеда сердце болело. Я даже хотела позвонить, но потом передумала - чего тебя глупостями отвлекать. Как ты отдохнул?
  - Как никогда! - а сам подумал: "Позавчера сон, вчера сердце... как раз, когда я по горе лазил. Как она чувствует на таком расстоянии? Впрочем, чему ты удивляешься?" - Море, солнце...
  - ...девочки?
  - ... и девочки тоже.
  - Не нашел себе замену?
  - Мама... с чего ты взяла?
  - С чего? Да с того, что я - твоя мама, я чувствую тебя за тридевять земель.
  - Чего тогда спрашиваешь, как отдохнул?
  - Подробностями интересуюсь.
  - Местечко и правда райское. Горы, море, солнце...
  - Это я уже слышала, и это меня интересует меньше, потом расскажешь, при встрече. Давай по существу.
  - Да какое существо? Всё нормально.
  - Когда всё нормально, она тебя у меня не ищет.
  - Искала?
  - Дня три-четыре назад звонила, пропал, мол, говорит.
  - А ты?
  - А я мировая мама, я всё понимаю. Только я не понимаю, почему я должна решать твои проблемы?
  - Так и не надо решать!
  - А я и не решала.
  - А что сказала?
  - Сказала, чтобы звонила на мобильный.
  - И всё?
  - Всё.
  - Мама, ни в жись не поверю, чтобы всё. Что еще?
  - Да ничего особенного...
  - А не "особенного"?
  - Ну что? Я ей сказала то же, что и тебе: не надо решать внутренние проблемы через родителей, вот и всё.
  - Точно всё?
  - Да что ты прямо допрос устроил? Если человек звонит, я что, молчать должна? У меня тоже есть голова на плечах, я тоже могу иметь свое мнение и свободно его высказывать. Тем более, когда мне звонят. Не я же ей звонила!
  - Так что еще?
  - Я сказала, что причиной всех своих проблем является сам человек, его поступки и мысли. Поэтому прежде всего ей надо разобраться в себе.
  - И что она?
  - Сказала спасибо за совет и положила трубку.
  - Ты в своем репертуаре...
  - Нет, подожди. А что я такого сказала? Лидия Николаевна всегда и всем это говорит, это закон. Что я ее, матом обложила, что ли?
  - Добрая, могла и шашкой, напополам...
  - Сын! Что это за неуместная сердобольность? Правдой обидеть нельзя, этому я тебя всегда учила.
  - Ты права, конечно. Только не все ее кушают за обе щеки.
  - Нормальный человек на правду не обидится, а если обижается, то зачем тебе иметь дело с ненормальным человеком?
  - Ладно, давай пофилософствуем в другой раз. У тебя всё в порядке? Что там твой забор?
  - Стоит пока, - недовольно, еще не выйдя до конца из предыдущей пикировки, отрезала мама.
  - Я завтра отосплюсь, приеду, тогда и поговорим, ладно?
  - Конечно, выспись, отдохни с дороги. Когда приедешь, тогда и приедешь. У тебя в квартире тоже порядок?
  - Как в музее, соседи свое дело знают.
  - Ты им хоть привез чего-нибудь?
  - А как же! Фирменное шампанское, купил коллекционного.
  - Ну, молодец. До завтра. Спокойной ночи!
  - Спокойной ночи, мама!
  Не успел Виктор разобрать сумку, как во входной двери щелкнул замок и в квартиру крадучись зашел Шурик с бутылкой чего-то белого под левой рукой.
  - О! Ты уже приехал? - похоже, он еще не ждал хозяина и встреча с ним в его планы не входила.
  - Как видишь!
  - Как отдохнул? - Шурик задал дежурный вопрос на автомате, пытаясь быстренько сообразить, можно ли остаться или надо топать восвояси.
  - Замечательно! - Виктор сказал искренне и благодушно, верно распознав колебательный процесс внутри соседа и стараясь не спугнуть его, поскольку испытывал жажду к расслаблению после двенадцати часов скачки.
  - Ну как мы тут у тебя службу служили? Подходяще? - пошел контрольный.
  - Еще бы! Мне надо чаще в отпуск ездить. Проходи, - контрольный прошел успешно, соседи плавно переместились в более привычную обстановку - на кухню.
  - Не понял! - Шурик уже источал нежный аромат чего-то плодово-ягодного, поэтому соображал, видимо, с трудом.
  - Такого порядка я и сам не соблюдаю!
  - А! - Шурик расплылся в улыбке. - Теперь понял. Я своей хвоста накрутил, - он сделал несколько кругов рукой, демонстрируя свои выдающиеся способности по биостимуляции у женского пола непреодолимого желания качественно убрать в квартире приятного соседа. Выглядело неубедительно, особенно учитывая соотношение весовых категорий, но Виктор сделал вид, будто поверил, - так она тут тебе и пыль повытирала, прибрала малость.
  - Уж не знаю, как и благодарить, - Виктор кинулся к частично распотрошенной сумке, больше похожей на результат действия маломощного взрывного устройства или последствия извержения минивулкана. Из-под слоев вещевой лавы извлек бутылку шампанского и метнулся назад, - вот, не знаю, смогу ли хоть как-то компенсировать потраченные время и силы.
  - Ну, еще бы! - глаза Шурика блеснули вожделением, но он тут же подавил предательский всплеск эстетической похоти и с отстраненным видом добавил: - Для меня, конечно, это не аргумент, а моя оценит. Любит она эксклюзивчик, - Шурик усмехнулся, потом - совершенно серьезно: - Даже и не знаю, что должно произойти, чтобы она ее открыла. Разве что на золотую свадьбу.
  - Ну, раз так, придется мне раньше в Крым съездить, а то обидно будет: простоит бутылка, напиток скиснет, а ты так и не узнаешь его вкуса.
  - Да и Бог с ней, с кислятиной этой, - очнулся Шурик. - Я чего шел-то. Слышу, какое-то шевеление за стенкой. Дай, думаю, проверю. К тому же, - он достал, наконец, бутылку, - вот, завалялась. Чего, думаю, зря испаряется. Предчувствие меня не обмануло - ты вот приехал, как не отметить!
  - А не боишься? - на всякий случай, упреждая недоразумения, задал очищающий совесть вопрос Виктор и красноречиво качнул головой в сторону общей стены.
  - Я? Боюсь? - Шурик выпятил губу - это, видимо, означало крайнюю обиду. - Ты, Витя, так и не понял сути наших земных отношений, - он сделал паузу, подобрал губу, одновременно повелительно и милостиво, свысока глянул на собеседника. - Я не обижаюсь. Это не всем дано понять. Скорее даже - никому.
  - Ну ладно, мое дело прокукарекать, а там сам будешь разбираться в хитросплетениях отношений, - как бы оправдываясь, сделал последнюю попытку избежать осложнений Виктор.
  - Я должен тебе сказать, - от Шурика веяло необычной солидностью и твердостью, - что все разборки остались в прошлом.
  - Да-а-а? - удивился Виктор. - То есть я теперь буду засыпать под умилительное воркование, а не...
  - Воркования не обещаю, но спокойствие гарантирую! - с гордостью заявил Шурик.
  Виктор достал из холодильника заначенные консервы, открыл банку, но ее содержимого показалось маловато.
  - У меня совсем нет закуски, - печально отметил он. - Кроме этого, могу предложить пару персиков.
  - Ты меня не ценишь, - с удовольствием воспользовался растерянностью соседа Шурик. - Я уже позаботился, - и он достал из одного кармана спортивных штанов два огурца, а из другого - чуть не четвертушку хлеба.
  - Шурик! С тобой явно что-то происходит, - восхищенно воскликнул хозяин. - Колись, я сгораю от нетерпения!
  Шурик твердой рукой разлил содержимое початой бутылки по рюмкам и понимая, что действует на нервы сгорающему, поднял свою.
  - Ну, с возвращением! - мгновенно влил в себя водку отработанным до автоматизма движением.
  Виктор не стал сопротивляться. Похрустели огурцами, тщательно обнюхали хлеб.
   - Хорошо! - категорически заявил Шурик.
   - Аналогично! - согласился Виктор. - Так с каких это пор ты со своей...даже и не знаю, как сказать, - закинув ногу на ногу и закурив, спросил он.
   - Душа в душу, ты это имел в виду? - подсказал сосед. - Да вот уже скоро три десятка лет, а всё так же свежо наше чувство, как в первый день.
   - Ну ладно, голову-то мне морочить не надо. Изменю вопрос: а с каких пор у вас идеологические разногласия прекратились? Помнится, спорили вы частенько, и выход с пузырем за пределы семейной территории однозначно расценивался как преступление.
   - Видишь ли, Витя, - менторским тоном заговорил Шурик, - я последнее время вплотную занялся применением на практике, - он тормознул, припоминая, - техник формирования событий.
   - Чем-чем? - чуть не поперхнулся консервами Виктор.
   - Видишь ли, Витя, - Шурик будто бы и не слышал вопроса, - человек на самом деле способен если не полностью, то во многом направлять развитие событий по своему желанию. Умные люди давно уже, тысячи лет, разрабатывают методики, как они говорят - техники, позволяющие сознательно участвовать в подготовке будущего.
   - Да какие, блин, методики? Ты вот бутылку принес, я консервы открыл, ты налил - вот мы с тобой и сформировали - очень даже сознательно, заметь - акт поглощения алкогольного напитка.
   - Смеетесь, уважаемый. А если бы вы внимательно меня послушали...
   - Подожди, дорогой, а кто тут мне про плиту втирал? Кто меня убеждал, что от судьбы ни спрятаться, ни скрыться? Не ты ли?
   - Я, Витя, я. Был слеп, - Шурик развел длиннючие скелетистые руки, закрыв при этом глаза. - Но последний наш разговор будто пинка мне дал, - глаза открыл и дернул нижней костью, изображая внешнее воздействие. - Задумался я: чего же, в самом деле, я как плита окаянная? Неужто не могу ничего, кроме как бренными костьми о землю хряснуть?
   - И оказалось...
   - Да! Могу все ж таки что-то! - сосед вскочил с табуретки и тут же сел назад.
   - Где ж ты ума-то набрался? Кабы знал, давно бы тебя выгнал с теми словами, авось раньше бы поумнел, - хмыкнул Виктор.
   Шурик снова налил, благоразумно оставив на третий тост. Выпили.
   - Да пошли со своей на книжный рынок внуку в первый класс накупать карандаши с тетрадками. Пока старуха бегала цацки эти выбирала, я заинтересовался новинками книгоиздательства. Ну и попалась мне одна, тоненькая такая. Брошюрка, можно сказать. Там всё про формирование - ну ты понял. И практические советы, не то что голая теория. Я втихаря купил ее, да на работе глотнул. Руки сразу зачесались - проверить охота. Прихожу домой, и ну жену на уборку в твоей квартире настраивать.
   - И получилось? - подыгрывая соседу, воодушевленно воскликнул Виктор.
   - Ну ты же видишь! - описал рукой неровную дугу Шурик.
   - Да мало ли что. Она, может, и так собиралась. Одно испытание - не показатель, - усомнился Виктор.
   - Так это что! Я уже не раз проверял - работает! - радостно выпалил Шурик. - Вот сейчас в открытую взял бутылку и пошел: хоть бы слово сказала!
   - Ты страшный человек, Шурик, - с деланным испугом сказал Виктор. - Ты жену сначала зазомбировал, теперь меня, а там и за весь мир возьмешься. Берегись! Власть над миром - тяжелая штука!
   - Опять смеешься, - не обращая внимания на пафос, уныло покачал головой Шурик. - Во-первых, я же не каждое движение задаю...
   - Добрый...
   - Во-вторых, не всё и получается...
   - Понятное дело! Потренируешься еще...
   - А в-третьих, на кой мне твой мир? Мне бы с женой не ссориться, да в ЖЭКе не толкаться. Большего мне не надо!
   - Ой, не говори! Аппетит-то, как известно, во время еды ох как развивается, - с шутовским страхом заговорил хозяин. Потянулся за сигаретой, потом отдернул руку от пачки, как будто его осенила неприятная мысль, задумался на секунду, скорчил ужасную рожу и гробовым голосом заговорил: - Ну, если ты так просто научился, то любой наполеончик начитается и начнет народ гнобить? Кто такие книги только в свет выпускает?
   - Э, Витя, не бойся, - подпитый сосед не заметил Витиного актерского мастерства, - не все так просто. Есть кое-какие нюансы. Каждый, - он покачал длинным указательным пальцем-карандашем перед носом Виктора, - не сможет! Я потом дам тебе полистать, сам убедишься, - облагодетельствовал Шурик, разливая остаток по рюмкам. - Ну, ладно, хватит о глупостях! Третий - за женщин!
   Выпили. Консервы с хлебом - что может быть ностальгичней для женатого человека!
   - Ты прости меня за назойливость, но я все-таки тебя спрошу, можно? - Шурик выразился со всей свойственной ему корректностью.
   - Давай, спрашивай. Разве от ясновидящего что-то можно утаить?
   - Витя, не передергивай, - Шурик долго собирался с мыслями, замаскировавшись под поиски сигареты и разведение огня. Наконец, раскурил, пыхнул дымом, собрался и спросил: - Так что у тебя с тезкой? Неужто разошлись?
   Виктор по основательности подготовки давно понял, о чем пойдет речь. Но ответил не спеша, изобразив столь же серьезную работу по подготовке ответа.
   - Однозначно подтвердить не могу, но некоторую натянутость отношений отрицать не буду, - остался доволен навороченностью выражения. - Я удовлетворил ваше любопытство?
   - Да дело не в любопытстве, - поморщился Шурик, - ты скажи, когда это у вас произошло?
   - Что - это?
   - Ну, натянулись вы когда?
   - Тебя дата интересует или хронология?
   - Давай дату.
   - В пятницу, а во вторник я уехал в Крым.
   Шурик опять вскочил с табурета, на этот раз удачно, и нервно заходил по кухне. Он что-то про себя вычислил, остановился, прибитый результатом, потом с растерянным выражением лица потихоньку опустился на табурет.
   - Да что случилось? - с искренним на этот раз недоумением спросил Виктор. - Пойди глянь в зеркало.
  - Зачем?
  - На тебе лица нет, - улыбнулся хозяин.
  - Еще бы. Все получается, - упавшим голосом добавил Шурик.
  - Вы меня изводите своими загадкам, уважаемый, - Виктор начинал сердиться. - Или говори, или я пошел мыться и спать. С дороги, между прочим.
  - Я вот что подумал, - все так же в трансе, не обращая внимания на конкретные намеки, продолжал сосед. - Я прошлый раз тебе сказал, что не пара она тебе, а ты мне говорил, чтобы я тебе программу не ставил.
  - Ну, говорил. И что? Мало ли кто что сказал? - Виктор, пытаясь подчеркнуть свое безразличие к сказанныму когда-то, вынул из пачки сигарету и закурил. Шурик же снисходительно покачал головой, зачем-то почмокал тонкими губами, и торжественно изрек:
  - В том-то и дело, что не кто попало и не что попало, - Шурик хлопнул себя по острому колену. "Как не проткнул руку?" - удивился Виктор, но шутки шутками, а этакого самовозвеличивания он от соседа не ожидал.
  - Да ты за кого себя принимаешь? - на самом деле возмутился он. - Ты там, часом, не считаешь себя богом?
   Новоявленный мессия невозмутимо перенес злобные обывательские нападки.
  - Эх, Витя, если бы всё было так просто: ты знаешь, что я бог, я знаю, чего стоят мои слова и отвечаю за них... - горестно, с какой-то наболевшей травмой, проскрипел Шурик. - А то вот так брякнешь, не думая, а потом человеку жизнь поломал.
  - Та иди ты, пророк нашелся, - не на шутку вспылил Виктор. - Если ты такой крутой и чувствуешь вину передо мной, то давай, искупай свою вину!
  - Правильно! - засиял Шурик. - Хороший ты парень, Витя! Такой камень с души снял! Господи, что же я раньше-то не подумал! Точно! Надо искупить вину! Надо снять препятствия! А может всё и не поломалось? Может, на прочность проверялось? И всё получится!
  Виктору надоела несвязная бестолковая болтовня соседа. "Всё, пора его домой отправлять, а то его сейчас понесет, начнет дома двигать, мышей на город напускать, а потом жена придет и достанется нам обоим".
  - Александр батькович, Христом тебя прошу, остановись! - молитвенно сложив руки на груди, запричитал хозяин. - Давай в другой раз о чудесах, устал я очень.
  Шурик глянул на Виктора, будто проснувшись. До него дошел смысл просьбы, он молча встал и нетвердо пошел по коридору к двери, постоянно отражаясь от стен. У выхода остановился, положил ключ от квартиры и взглянул на Виктора взглядом князя Мышкина из недавнего нашумевшего сериала "Идиот".
   - До свидания, Витя! Спасибо тебе...за всё. Я исправлю свою ошибку, - он быстро повернулся и ушел, как растворился в эфире. "Во, блин! - недоумевал Виктор, все еще глядя в ту сторону, где только что разложился на элементы бывший сосед, а нынче тайный маг. - Или народ правда съехал с катушек, или одно из двух. Ладно Митя: молод, жажда знаний, готов поверить любой новой идее, и это нормально - а иначе откуда взяться прогрессу? Ладно я: не первой свежести, осторожный, проверяющий любые гипотезы жестокой практикой, что тоже правильно - кто будет оценивать достижения молодых? Но Шурик, тихий подкаблучник, готовый под любым соусом вырваться и тайно опрокинуть сотку, на склоне лет, под воздействием какой-то брошюрки, вдруг преображается в доморощенного укротителя жен и жэковских бюрократов? Этого мне еще не хватало! И чего они все меня обсели-то, а? Жил себе спокойно, имел квартиру и почти любимую девушку, делал потихоньку карьеру, и на тебе: за три недели всё перевернулось! Если так пойдет дальше, монашества не избежать".
   Виктор закрыл входную дверь и прислушался: из-за стены не доносилось привычных боевых криков. Он перешел в спальню - аналогично. "Неужели он правду сказал? Тогда надо держать ухо востро! Не ровен час, обидишь чем, а он тебя превратит в жабу", - вполне серьезно, с опаской подумал Виктор.
  
  
  
  33
  
   Виктор проснулся в девятом часу и первым делом прислушался к застенкам: тишина мертвенная. "Поди, на базар ушли", - на всякий случай успокоил он себя. Быстренько собрался и поехал к маме.
   Мама благоразумно выставила на стол почти полную супницу свежесваренных вареников, да сметанку, да компотик. Виктор жадно на всё накинулся и не оставил соблазнительным блюдам ни малейшего шанса на выживание. Мама тихо радовалась и терпеливо ждала, пока он добросовестно фаршировал себя вкусностями, но как только изнурительная трапеза благополучно закончилась и сын, тяжело переваливаясь, выполз на крыльцо покурить, она приступила к своему пиршеству. Пропустив практически без внимания его велеречивый рассказ о неописуемых красотах Нового Света, тихих радостях и непреходящих проблемах черноморского отдыха, она дождалась паузы в докладе и спросила без маскировки:
   - Ну что, звонила тебе командирша?
   Виктор, конечно же, давно ждал этого вопроса и удивился, что мать смогла дождаться аж до послезавтракового перекура. Уходить и вилять бесполезно, лучше выдать всё сразу, чем по капле выдавливать из себя ответы на вопросы: "А ты что?", "А она что?", "А ты же что?", "А она?".
   - Звонила, когда я был там. Я сказал, что в отпуске - она положила трубку. Больше ни я не звонил, ни она, - четко, без эмоций, выдал Виктор. Мать открыла рот для новой атаки, но он ее упредил и коротко рассказал о знаменательных событиях накануне своего отъезда.
   Мама выслушала, не перебивая. Когда он закончил и отправился деффектоскопировать больной забор, она осталась сидеть на крыльце в задумчивости. Зазвонил телефон, она вспорхнула, побежала в дом, коротко поговорила, потом вышла с трубкой и всё еще молча пошла рядом с Виктором вдоль израненного временем забора, подсказывая иногда, что бы ей хотелось поменять. Виктор в полглаза наблюдал за притихшей матерью, удивляясь ее небывалому молчанию и пугающей сосредоточенности, даже отстраненности какой-то. Они прошлись до конца, сын пошел переодеваться, а мать по-прежнему молчала.
   - Слушай, что тебя так прибило? - не выдержал Виктор. Он достал гвоздодер и стоял, готовый приступить к последней расправе с дряхлыми досками.
   - Присядь, - попросила мама.
   - Ты скажешь мне что-то, от чего я упаду? - ухмыльнулся Виктор, - Ничего, говори, у меня нервы крепкие.
   - Причем тут нервы? - непонимающе посмотрела на него мать. - Впрочем, как хочешь. Видишь ли, недавно я говорила с Лидой и спросила, что у тебя с ней.
   - С кем "с ней"? С Лидией Николаевной?
   - Не передергивай, Витя. Ты же понимаешь, о ком я.
   - Ну и?
   - Она давно говорила мне, что у вас ничего хорошего не может получиться по каким-то объективным причинам. Потому и я вела себя несколько агрессивно, пытаясь тебя отвести от этой девушки. А в этот раз она сказала, что приближается решающий момент, и всё зависит от тебя: если ты не сможешь переступить через труп, то ничего не будет.
   - Так и сказала? - удивленно спросил Виктор.
   - Один в один. Ты же знаешь, она часто говорит образно, иносказательно, как во сне, потом приходится расшифровывать. Я и в тот раз решила, что она говорит в своей манере, прикидывала, чья смерть сможет остановить тебя. Грешным делом думала, что мои дни сочтены. А оно вот как вышло. Труп-то, оказывается, в буквальном смысле...
   - Да, интересно, - сказал Виктор, чтобы что-то сказать, положил гвоздодер, достал сигарету и закурил, присев рядом с матерью. Хлопнул себя по коленке и вскочил: - Мать! Радуйся! Ты же, считай, воскресла!
   - Дурак ты, Витя! Я тебе серьезные вещи говорю, а тебе всё хаханьки, - мама поднялась, ощутив все-таки прилив сил от внезапно свалившейся на нее радости. - Ладно, иди, работай, потом поговорим.
   - Есть, мой генерал! - сын шутливо вскинул два пальца к голове, подхватил инструмент и ринулся в бой с рядами штакетника.
   К полудню павшие в неравной схватке ветераны охранного дела лежали в штабеле, ожидая своей незавидной участи, а новые бойцы, нарезанные по мерке, готовились занять освободившиеся места в строю. Виктор окинул взором бывалого полководца изрядно поредевший строй и отложил решительную атаку на вторую половину дня. "Война - войной, а обед - по расписанию", - издал он себе приказ и тут же взялся его выполнять.
   Мама накрыла стол на улице, под виноградом. Дымящийся борщ сводил с ума и видом, и запахом. Миска салата манила к себе, разрывая на части сердце и желудок, еще не отошедший от битвы с варениками. "Да нехай я лопну!" - бросил боевой клич Виктор и отчаянно накинулся на еду.
   Елизавета Федоровна снова терпеливо перенесла буйное слюнопролитное пиршество, и только под послеобеденную сигарету вернулась к прерванному разговору.
   - Что будешь делать? - спокойно, без эмоций.
   - Не знаю, мам, - так же спокойно, выдохнув дым, ответил Виктор. - Я за последнее время узнал одну вещь: чем дольше думаешь, тем хуже решение. Когда вопрос окончательно созреет - решение придет само, без натуги, без поисков и метаний, притом - самое лучшее. Сейчас никто не требует от меня однозначного ответа - я и не ищу его. Завтра еще что-нибудь произойдет, ситуация поменяется - кому нужны будут мои сегодняшние придумки? Правильно?
   - Разумеется! Да я и не требую ответа, - пожала плечами Елизавета Федоровна, довольная в глубине души тем, что сын в кои-то веки отнесся серьезно к информации из нетрадиционного источника. - Не придумал - не надо. Но раз уж я тебе всё рассказала, будь добр, учти и этот момент.
   - Конечно, учту. Раз уж я о нем узнал, он обязательно как-то учтётся, - почти равнодушно согласился Виктор. - Ну ты меня накормила! Кто же так работника обедает? Он же шевелиться не может!
   - Полежи, отдохни, кто тебя гонит?
   - Э, маманя! Разлягусь - до вечера не подымите, а мне завтра на работу. Ты же первая скажешь: опять не сделал! Нет уж, пойду мучиться!
   - Коли так - иди, трудись, нечего тут рассиживаться! - шутливо подтолкнула сына Елизавета Федоровна.
   "Смотри, какой расклад вышел, - лениво размышлял Виктор, заполняя вакансии в заборе. - Надо завтра у Мити спросить: мужик помер потому, что я трупов боюсь, или он и так бы перекинулся, а меня просто вывели на него? Приди я в назначенное время - не сработало бы. Или не мог прийти вовремя? Во каша! Пойди - разбери!"
   Солнце безвозвратно затонуло в зелени садов, когда восстановленный строй окончательно сомкнулся. Изнутри ограда напоминала клавиатуру рояля, собранную в конце квартала пьяным "роялистом": где-то одни черные, где-то - одни белые, и только изредка пелена опьянения спадала с залитых глаз сборщика, и он укладывал клавиши правильно.
   Виктор сложил инструменты в сарай и сел на крыльце подымить.
   - Слушай, мам, а эта твоя Лидия Николаевна, она всю жизнь такой была? - спросил он, любуясь свежепоправленным забором.
   Мама ожидала от сына всего, чего угодно, только не этого. Она внимательно посмотрела в его глаза, но не увидела в них ни малейшей искорки привычного подвоха.
   - Нет, не всю, - ответила она, тем не менее, осторожно, опасаясь глубоко законспирированной насмешки. - А зачем оно тебе?
   - Да вот, вчера ее собрат по чародейскому цеху нашелся, - почти серьезно сказал сын.
   - А! - мать немного успокоилась. - Кто таков? Небось, объявление на глаза попалось? Их, "левых", теперь столько, что впору чемпионат разыгрывать или как попов, на приходы делить. Настоящие, как Лида, себя не рекламируют, а люди к ним тянутся.
   - Кто, говоришь? Сосед мой.
   - Шурик? - мать замерла на мгновенье.
   - Ну да! Вчера зашел, занес ключ, и ну мне рассказывать, как он выучился людьми управлять.
   - Кроме жены, конечно, - с улыбкой уточнила мама.
   - В том-то и дело, что женой в первую очередь. А еще в ЖЭКе, говорит, пробовал, но не с целью каких-то выгод, а так, из спортивного интереса. Не всегда, правда, но довольно часто получается.
   - Ты смотри, - задумчиво прошептала Елизавета Федоровна. - А ты знаешь, он, пожалуй, может. Есть у него в глазах что-то... потустороннее.
   - Так это понятно! Будешь принимать регулярно, - Виктор сделал характерный шлепок по шее, - и у тебя блажь в глазах появится, это никуда ходить не надо.
   - Да ну тебя! Я что, по-твоему, алкоголика от блаженного не отличу? Хорошо же ты о своей матери думаешь, - обиделась Елизавета Федоровна.
   - Не сердись, я же не об этом. Так твоя ведунья тоже когда-то была нормальной?
   - Она и сейчас нормальная, - ледяным голосом, четко, с расстановкой, ответила мать. - И понормальней нас всех, между прочим.
   - Не цепляйся к словам, ладно? - миролюбиво попросил Виктор. Потом добавил: - А в чем это она нормальней нас, хотелось бы знать? Я всегда считал себя нормальным. Без видимых существенных отклонений, по крайней мере.
   - Мы нормальны с точки зрения собственного видения. Воробью, если ты помнишь, тоже кажется, что он правильный и нормальный, а вот эти бескрылые такие тупые: и прыгать не умеют, и не летают, и крошек не клюют.
   - Да, помню: "Вот я, вот я, превращаюсь в воробья".
   - Именно. Она - это маяк для нас, чтобы видели, что человек может.
  - Мам, если я вижу, как Бубка на шесть метров прыгает, это не значит, что я должен равняться на него. А он тоже, судя по твоей логике, маяк. Но я не хочу идти на его свет, - он выделил "его".
   - На Бубку равняться не надо: в его прыжках нет повседневного практического смысла, а вот...
   - Не скажи, мам, - перебил ее Виктор. - Если бы мы все могли так прыгать, нам бы и лифты ни к чему были! Блохи вон, могут, а мы почему нет?
   - Всё смеешься, - укоризненно покачала головой мать. - Блохи тебе пример. Да Бубка твой без шеста такой же ноль, как и все, а блоха, если уж ты лучшего ничего не придумал, та сама скачет, без костылей. Вот научись на шесть метров подпрыгивать без ничего - я первая начну тренироваться.
   - Да, пожалуй, не самый удачный пример, но мы не об этом говорили.
   - А если об этом, то Лидиа куда больше пользы приносит.
   - Ну, скажем, польза - дело относительное: кому польза, кому вред.
   - Да кому же от нее вред? - искренне удивилась мама. - Человек причины скрытые помогает рассмотреть, как законы не нарушать учит, картину видит вперед на десять ходов и не молчит себе в тряпочку, а делится всем с людьми - что ж тут плохого?
   - А то, мама, что ты вот подсела на нее, как на иглу, и без ее совета шагу не сделаешь. Если бы она тебя научила тому, что сама умеет, или ты бы, на маяк свой глядя, развивалась в том же направлении - я бы понял. А когда ты своей головой думать не хочешь, всё на нее переложила - тут я извини, не поддержу тебя.
   - Ну, милый мой, - мать взвилась на ноги и заговорила как оратор на митинге, - чтобы чему-то научиться, надо еще иметь дар Божий. Нет его - толку не будет...
   - А грамоте всех учат, не разбирая, есть дар или нет...
   - Не перебивай меня, - крикнула мать. "Ого! Кажись, я переборщил", - испугался Виктор. - Что ты дураком прикидываешься? Ты же знаешь, о чем я говорю!
   - Догадываюсь...
   - Так я тебе объясню, раз ты у меня непонятливый. Не может быть в каждом и швец, и жнец, и на дуде игрец. У каждого есть пред-наз-на-че-ни-е! Нравится тебе всё уметь в этой жизни - иди и учись, трать на это хоть всю свою не безразмерную жизнь. Я не осуждаю, не подумай. Может, в этом твой опыт как раз и состоит. Но! Если я не собираюсь терять время на неинтересные или непривлекательные для меня вещи, почему бы не воспользоваться услугами профессионалов, тех, кому этот род занятий интересен, и кто делает что-то лучше меня? Ты же сам не печешь хлеб, черт тебя подери! И на троллейбусе ездишь - тоже ведь костыли! Но ничего, проходит? Вот и не надо меня упрекать, - мать закончила тираду и ушла в дом.
   "Да, точно, перегнул палку", - с досадой подумал Виктор и пошел вслед за ней - просить прощения.
   - А что у тебя с крышей? - начал Виктор как ни в чем ни бывало: за годы совместной жизни у него выработалась тактика гашения пожаров. Первым делом следовало проявить хозяйский интерес.
   - Что с крышей, что с крышей. Что может быть с крышей? Течет! - раздраженно, однако уже помягче ответила мама. Значит, пора переходить ко второму пункту: выразить готовность сделать что-то.
   - Надо просмолить, наверное. Покажи где, пожалуйста, - сын уверенно выводил ситуацию из пике.
   - Прежде, чем смолить, надо полезть и посмотреть, - "О! Потеплело!" - отметил прогресс Виктор, - сейчас уже поздно, ночь на дворе, куда ты полезешь, - мать вздохнула тяжко. - Опять всю осень буду тазики подставлять, - у нее свои способы достижения домашних целей.
   - Нет, я сделаю, - непреклонно заявил сын.
   - Когда, горе ты мое луковое? - жалобно пропела мать. - Завтра тебе на работу, а на выходных - уже сколько их было, выходных тех, и что?
   - Давай так: я завтра выйду, разберусь, что к чему, и если запарки нет - попрошу еще день за свой счет. А за три дня всю твою крышу можно перекрыть, не то что дырки залатать, - третий пункт "Инструкции по гашению межродственных пожаров" требовал определения конкретного срока, иначе два предыдущих пойдут насмарку.
   - Да, конечно, - продолжала свою игру мама, - а там окажется, что дел - выше крыши, потом еще какое-нибудь мероприятие. Знаю я твои завтра, - как бы обиженно продолжала она гнуть свою линию, - ты вон забор поправил, а красить опять мне. Так и с крышей будет, я знаю, - она только что не всхлипывала. - Может завтра отсюда позвонишь на работу да отпросишься?
   - Нет, мам, слишком высока ставка, чтобы по телефону. Да и зачем? Как раз ты завтра утром сходишь на базар, купишь краску, какая понравится, а я после работы приеду к тебе, переночую, и в пятницу, как проснусь - сразу в бой! - Виктор увидел скептическую ухмылку матери и вынужден был исполнить четвертый, самый опасный и малоприятный пункт "Инструкции": взять повышенные обязательства. - Клянусь твоим здоровьем: приложу все усилия, чтобы отпроситься. Вот увидишь, всё получится, я за три дня еще и забор успею покрасить, - обреченно выдавил он из себя признание. - Только купи валик, а то кисточкой так долго мучиться.
   Мама, довольная результатом, не стала требовать большего, на том и порешили. Взаимными усилиями напряжение преобразовали в безобидный разряд, да и тот ушел в землю, точнее - в забор и крышу.
  
   34
  
   - О! Что-то ты, братец, больно почернел. Кто бы мог подумать, что от обойного клея так смуглеет лицо, - Сенцов улыбался во весь рот, удерживая руку Виктора в своей руке и пристально его разглядывая. - Ты потом расскажешь мне по секрету, что это были за обои такие, ладно?
   - И нам тоже, - добавил Матвеич, когда Виктор подошел поздороваться с ним. - Я за лето на огороде так не загорел, как ты за неделю. Тут дело югАми пахнет, а? - он понимающе подмигнул экс-отпускнику.
   - И правильно сделали, - в свою очередь сказал Митя, - что уехали. Не жалеете?
   - Ну что ты! Отдохнул - во! - Виктор выставил большой палец. - Удовольствий - во! - провел ребром ладони по горлу. - И впечатлений - во! - рукой над головой.
   - Стало быть, энергией запасся, - сзади раздался голос шефа.
   - Полные бомболюки! - с воодушевлением подтвердил Виктор, пожимая протянутую руку.
   - Да ты, я смотрю... - шеф тоже пристально посмотрел на него, потом улыбнулся. - Ох и хитрец! Ремонт, говорит, буду делать, а сам, значит, пузо греть?
   - Не поверите, Пал Васильич. Вечером, после "Шпоры", позвонил друг детства, позвал с собой в Крым, в Новый Свет - я и не удержался!
   - Ну и правильно! Понравилось?
  - Сказка!
  - Ну, для сказок у нас есть перерыв. А сейчас - за работу, джентльмены!
  Весь день Виктор трудился самозабвенно, с удовольствием, удивляясь во время перекуров, отчего работа вдруг пришлась по душе. Нет, она и раньше не вызывала стойкого отвращения, но сегодня он заметил в себе нездоровый энтузиазм, коим никогда не отличался.
  Весь обед ушел на цветистый рассказ о внеплановом отдыхе и коллективное поедание крымских плодов. Пока шеф ходил обедать, втихую раздавили пузырь шампанского "оттуда". Не водка, конечно, однако добропорядочные сотрудники, в меру своей недалекой продвинутости в дегустационном деле, как могли - оценили икэбанистый букет, и что там еще положено оценивать.
  Ближе к вечеру Виктор окончательно разобрался с делами и набрался смелости попросить у шефа отгул на завтра. На удивление, шеф безропотно подписал ему заявление под обещание повышенной производительности труда в понедельник.
  - Святое дело - матери помочь. Иди, крой свою, э-э - ее крышу, - напутствовал шеф Виктора.
  Прямо с работы Чуднов поехал к матери. Та несказанно обрадовалась.
  - Неужто отпросился? - всплеснула она сухими ручками. - У тебя не аврал, не сверхурочные? Ну надо же! Так ты теперь мой! - довольная, Елизавета Федоровна не могла нарадоваться подарку.
  - Ты могла бы обратиться к своей провидице и не переживать так уж сильно, - с усмешкой, но без издевки, ответил Виктор. - Она по телефону еще не консультирует?
  - Ты опять? - поджала губы мама. - Будешь издеваться - кормить не стану.
  - Трепещу! Вы выбрали самое страшное оружие, мадам! Замолкаю и посыпаю голову мукой, пылью или что тут у тебя есть сыпучего.
  - Чем глупостями заниматься, сходил бы лучше, познакомился - глядишь, не стал бы надо мной смеяться, - закинула осторожно удочку Елизавета Федоровна.
  - Нет, сначала - крыша, только крыша, ничего кроме крыши. Затем - забор. А потом посмотрим, - сын дипломатично уклонился от прямого ответа, но и не отверг категорично предложение, чем потешил сердце матери еще больше.
  - Ну, ты долго не смотри, с ней надо еще договориться - у человека свои дела, чтобы не уехала куда, - продолжала развивать успех Елизавета Федоровна. - Мы можем к ней вечерком сходить, чаю попить да поговорить заодно. Я напеку печенья, и пойдем. Она тоже любит стряпать. Скажу, что новый рецепт. Так что? - мама поняла, что надо ковать железо и торопилась вырвать согласие.
  "А почему бы и не сходить? - подумал Виктор, отчасти поддавшись маминому напору. - Для полноты картины стоит поговорить и с таким человеком. Заодно и спрошу что-нибудь".
  - Замётано! Давай, договаривайся, - сын сдался на радость матери.
  Не успел он переодеться и залезть в душ во дворе, как мама постучала в дверь.
  - Я на завтра, часиков на восемь договорилась, - прокричала она сквозь шум воды.
  - Орлайт! - крикнул Виктор и в то же мгновенье ощутил знакомую, звенящую колокольно пустоту. "Ну вот, что и требовалось доказать!" - похвалил он себя за правильное решение.
  
   35
  
   Лидия Николаевна жила через две улицы, минутах в пятнадцати ходьбы. По дороге Виктор заметил, что мама аж светится от обуявшей ее гордости. Она с подчеркнутым удовольствием раскланивалась направо и налево со всеми любопытствующими головами, внезапно, как чертик из табакерки, с завидной регулярностью возникавшими над срезами заборов. Чтобы как-то отвлечь маму от бесконечного расшаркивания, он спросил ее:
   - Ты так и не рассказала мне об этой женщине.
   - А что тебя интересует? - удивилась Елизавета Федоровна столь пристальному вниманию сына.
   - Ну, как вести себя с ней, что можно говорить, чего нельзя. Она хоть не бегает с колокольчиками?
   - Да что ты! - рассмеялась мама. - Она обычная женщина, только видит больше нас. Иногда, правда, забудется, да ввернет что-то, чего никто не может знать, кроме тебя.
   - Ты давно ее знаешь?
   - Да как переехала сюда - почти сразу и познакомились.
   - Давно, стало быть...
   - Причем тут срок? - возмутилась Елизавета Федоровна. - Есть такие люди - пять минут поговорил, а кажется, будто всю жизнь знаешь. И доверяешь больше, чем себе.
   - Есть. И когда у нее началось?
   - А началось у нее после гибели мужа. Она осталась одна, без родни, в чужом городе, с двумя пацанами на руках, да еще муж долги оставил, в карты много проиграл. Пережила - врагу не пожелаешь! Но ничего, выкрутилась. Как-то раз - она тогда на почте работала, посылки принимала - зашел мужик, отдал посылку, бумажки оформили, она уже унесла ящик, а потом возвращается и говорит мужику: вы забыли положить лекарства. Все в шоке, в том числе и она сама. Мужику тоже плохо стало: действительно забыл положить! Стали у нее допытываться, а она ничего толком не говорит. Сама, мол, не знаю, вырвалось. Потом другие странные вещи стали приключаться, и пошло-поехало. Всё, в другой раз расскажу, пришли уже.
   Они остановились у скромного одноэтажного дома, типичного в ряду собратьев по улице: тот же красный кирпич, тот же слегка позеленевший шифер, тот же виноград над вытянутым перпендикулярно улице двором, тот же надрывный лай из-за ворот. Мать позвонила. Из огорода послышалось: "Иду-иду!", - потом традиционное: "Иди в будку!", - и быстрые шаркающие шаги от дома до калитки.
   - Лиза, привет, заходи, - в проеме дверей появилась такая же, как Елизавета Федоровна, маленькая худощавая женщина, на вид явно моложе своих шестидесяти. Она отступила вглубь двора, пропуская гостей, потом закрыла за ними калитку.
   - Привет, - ответила Елизавета Федоровна. - А это мой сынок, Витя, прошу любить и жаловать! - она с гордостью предъявила свое чадо подруге.
   - Здравствуйте, - поздоровался Виктор. - Мама так много о вас говорила, что я не устоял перед соблазном познакомиться с вами лично.
   - Очень приятно! Я тоже знаю вас по рассказам, так что мы почти друзья, - улыбнулась какой-то детской, застенчивой улыбкой Лидия Николаевна. - Проходите, я уже и чайник поставила!
   - Лидок, а где же твои мальчики?
   - Да на рыбалку пошли, бросили меня одну.
   - Ну вот! А кто же будет печенье осваивать? Мы с тобой те еще едоки, а Витя уже и дома натрескался.
   - Ничего, вернутся когда-нибудь, так и быть, сохраню им.
   - Так не интересно! То я бы им в глаза посмотрела...
   - Я их сфотографирую, а потом тебе покажу. Честно говоря, зрелище это - когда они вкусное что-то едят - не для слабонервных: горящие очи, разверстые уста, плотоядные взоры. Бр-р-р...
   - Не выдумывай! Все они такие, меня этим не испугаешь.
   Лидия Николаевна усадила гостей за стол под навесом, где уже испускал пар электрический чайник. Виктор развернул принесенный пакет, из него потянуло слюноточивым запахом свежей выпечки. Хозяйка налила кипяток в заварник, и оттуда пошел не менее дурманящий аромат. Виктор не удержался и принюхался, но состава не разобрал: чай от кофе он еще мог отличить, а в подробности никогда не вдавался.
   - Как тебе букет? - спросила мама, заметив его движение. - У Лиды свой состав, специальный, целебный.
   - Да ладно тебе, Лиза, - засмущалась хозяйка, - расскажешь тоже. Мята, чабрец - так, по мелочам. А травы - они всегда полезны.
   - Да уж, лучше этой дряни из пакетиков, - поддакнула Елизавета Федоровна. - Вы там на работе поди одним кофе травитесь?
   - Почти, - согласился Виктор. - Нет, есть у нас один специалист - Матвеич, тот иногда из дому приносит что-то специфическое, а так - некогда возиться.
   - Вот все им некогда, - жалобно сказала Елизавета Федоровна. - Еле упросила забор поправить и крышу перекрыть, а то осень подбирается, думала, опять с тазиками зимовать.
   - Ну, Лиза, что с них взять - молодежь! И погулять хочется, и телевизор посмотреть, и в отпуск на море съездить, - прихлебывая чай, сказала Лидия Николаевна. - Как там, кстати, у моря? - посмотрела она на Виктора.
   - Там хорошо. Причем независимо от того, есть мы там или нет, - ответил тот. - Тем более, что я успел и отдохнуть, и по хозяйству.
   - Видишь, Лиза, твой хоть и живет в городе, хоть с ушибленной рукой, а маме помогает.
   Елизавета Федоровна при этих словах внимательно посмотрела на сына. Тот сосредоточился на чае, делая вид, что поглощен его ароматом, тем более, пока говорят не о нем.
   "Блин! Надо было сказать про руку, теперь будет мне, - без помощи провидения предсказал сам себе Виктор. - А хорошо, что я готов к таким штучкам! В средние века ее бы давно сожгли".
   Он прислушался к банальному, казалось, разговору женщин. Тема, как обычно, скакала от кулинарных рецептов к большой политике, от огородных к уличным новостям, и дальше, по здоровью, деньгам и погоде к оценке урожая. Да, и по детям, конечно, тоже прыгала. Виктору надоело полировать косточки правительству, и, немного разочарованный слабенькой демонстрацией способностей хозяйки, отошел от стола на перекур. Стоило только ему затянуться в первый раз, как он боковым зрением уловил заговорщицкие выражения лиц подружек, их болтовня резко прекратилась, и они зашептались о чем-то с тщательно скрываемым усердием. "Обо мне, что ли?" - прикинул Виктор, но приближаться не стал: мало ли о чем надо пошептаться девочкам? Он растянул, насколько смог, сигарету и вернулся к столу. Заговорщицы тут же включили громкость и преувеличенно небрежно защебетали про каких-то общих знакомых. Виктор не стал смущать их своим умом и сообразительностью.
   - Да, забыла тебе рассказать, - всплеснула руками Елизавета Федоровна, - про соседа Витиного, Шурика. Начитался там чего-то - да, Витя? - и пришел к нему хвастаться своими успехами: жену, мол, построил. А она у него - бой-баба.
   - Ага, - добавил Виктор, - боюсь теперь, не рассердить бы его чем, а то, не ровен час, пакость какую устроит, - полушутя, полусерьезно пожаловался он.
   - Зря вы так, - по-доброму улыбнулась Лидия Николаевна. - Сосед ваш безобидный, вы же знаете, мухи не обидит. Человек сам себе проблемы создает, а как он за них отвечает - значения не имеет. Это всё равно, что обижаться на топор, которым голову секут.
   - Ну хорошо, это я уже понял. Но на самом деле он что-то умеет, или по пьяне треплется?
   - Может, - спокойно сказала хозяйка так, будто речь идет о рядовой способности воду из колодца носить или на велосипеде ездить. - В принципе, все могут. Как и на скрипке любой способен играть, но Паганини один. А у соседа вашего есть задатки, если не прозевает - многое освоит.
   - Ладно скрипка. Но если человек в состоянии кому-то навязать свою волю, то не опасно ли это? Вдруг завтра ему захочется президентом стать или в адольфики податься? - недоверчиво спросил Виктор.
   - Нет, этот не опасен, ему власть не нужна. Да и способности такие даются только тем, у кого нет властолюбия. Закон такой...
   - Бог шельму метит... - задумчиво произнес Виктор.
   - Не так, - перебила его Елизавета Федоровна. - Говорят: "Бодливой корове Бог рогов не дал".
   - Во-во, точно, - улыбнулась радостно Лидия Николаевна. - Тут что-то одно: или силу получить, или людьми управлять.
   - Силу? - переспросил Виктор. - Это как в "Звездных войнах"?
   - Примерно.
   - А много у нас настоящих, - Виктор замялся, подбирая слово, - джидаев? А то вон в газетах пруд пруди вещателей и очистителей.
  - Их есть у нас, - засмеялась Лидия Николаевна. - Не считала, не знаю, но если силы не хватает, всегда кто-нибудь поможет. Если дело, конечно, стоящее.
  - Вопрос интересный: какое дело считается стоящим? Впрочем, не отвечайте, это я себе примерно представляю. Лучше скажите: вы себя куда относите?
  - Витя! - укоризненно вступила мама. - Мы пришли чаю попить, а не классификацией заниматься.
  - Ну что ты, Лиза! - хозяйка мягко положила руку на руку подружки. - Если человек хочет что-то узнать, а ты знаешь это - нельзя отказывать, - она повернулась к Виктору. - Я не знаю, кто я, почему мне дали такие возможности, я не знаю, как оно работает, но я знаю, что есть существа гораздо сильнее меня, а есть те, кто гораздо слабее, но умудряется делать на этом деньги.
  - А вы не думали об этом? Бросить огород, переехать в город и практиковать? Вам бы это тоже зачлось и опыта набрались бы, - попытался спровоцировать хозяйку Виктор.
  - Знаете, Витя, Христос говорил апостолам: не берите за чудеса деньги. Даром получили - даром отдавайте, - Лидия Николаевна задумалась. Видно было, что вопрос для нее не праздный, что она и сама об этом не раз думала. Наконец, отбросив сомнения, улыбнулась: - Не хочу я в город. Тут дом, речка, огород. Да и люди ко мне ходят - помогаю, чем получается.
  - Тот же Иисус говорил, что нельзя таланты в землю закапывать...
  - Но и раздавать без толку он тоже не призывал, не так ли? - вступилась за приятельницу Елизавета Федоровна. - Чего ты пристал к человеку? Да она тут для нас луч света, а ты что предлагаешь? Уедет она - кто нам поможет? Будем в город ездить, в очереди стоять, чтобы на пятнадцать минут прорваться между крутыми? Нет уж, мы ее не отдадим! - с пафосом воскликнула мама и глянула на хозяйку в поисках поддержки.
  - Никуда я не поеду, Лиза, что ты. Это мы так, вообще говорим, правда? - теперь она искала помощи у Виктора.
  - Да, конечно! - не сплоховал и он. - Я же так, теоретически.
  - Ну, смотри мне, а то возьму ремень, - пригрозила Елизавета Федоровна. - Хватит теории, пойдем домой, тебя не остановить - будешь философствовать до утра.
  - Да куда ты? - искренне огорчилась хозяйка. - Тебя там что, скотина недоеная ждет? Посидите еще! Налить чайку?
  - Не откажусь, - зацепился за приглашение Виктор. - Вот вы, кстати, говорили, что если знаешь, нельзя утаивать. А как вы поступаете, если видите что-то плохое в будущем?
  - Ну, если его еще можно изменить - скажу, - просто сказала Лидия Николаевна.
  - Почему так? - удивился Виктор.
  - Я раньше говорила всё, но люди почему-то очень сильно расстраиваются, когда узнают о том, что уже не изменишь. К плохому можно только приготовиться, но, знаете ли, иногда не стоит лишать человека нескольких дней или часов счастья, правда?
  - Не знаю, - ответил Виктор. - Как по мне, так лучше знать всё, тем более, если результат неизбежен.
  - Вы уже переживали подобное или думаете, что так лучше? - спросила Лидия Николаевна.
  - Скорее - думаю, а что?
  - Хотите себя проверить?
  - Пожалуй, у меня нервы крепкие, - он посмотрел на немного озабоченную чем-то маму, - на крышу мне уже не лезть, за руль не садиться. Так что давайте, выкладывайте, что вы знаете про меня.
  - Ну, раз вы так хотите - пожалуйста. Вас в понедельник на работе ждут неприятности, и с этим уже ничего нельзя поделать.
  - Какие неприятности? - в голове Виктора пронесся вихрь возможных катаклизмов. - Вы можете сказать точнее?
  - А я вас предупреждала: не стоит узнавать заранее. Вы теперь будете мучить себя и меня, но зря: я точнее не скажу.
  - Но вы же что-то видите! Скажите мне - что? Может я сам разберусь!
  - Нет, чтобы сказать точнее, нужен...как бы вам сказать...другой уровень доступа, что ли. Моего на большее не хватает, к сожаленью. Или к радости, иначе вы бы начали что-то делать и напортили бы себе еще больше.
  - Веселенькое дело! - завелся Виктор. - Где же брать этот уровень доступа?
  - Да успокойся ты, - одернула его мать. - Ну, поругает начальник, ну, премию не дадут - тоже мне трагедия! Если бы кирпич на голову тебе светил - другое дело, правда, Лидок?
  - Конечно! Вот в таком случае я бы обязательно сказала. И потом, я вижу, что вам нечего расстраиваться. Та неприятность, что ждет вас, в целом полезна, как и все неприятности. Вы, по крайней мере, по прошествии времени не будете жалеть о том, что случится именно так. Сейчас, секундочку, - она несколько мгновений отрешенным взглядом смотрела в непроглядную темноту огорода, потом кивком головы стряхнула оцепенение и с улыбкой сказала: - Ах, вот оно что! - посмотрела на Виктора и добавила: - Благодаря этой неприятности вы встретите очень нужного вам человека.
  - Кого? - взволнованно спросила Елизавета Федоровна. - Мужчину или женщину?
  - Не знаю...темно, не видно. Да вы не спешите, ждать-то осталось немного.
  - Лидок, - подружка порывисто ухватила ее за руку, потом, вспомнив о конспирации, молча глянула в глаза, что-то там прочитала и, довольная ответом, отпустила. - Ну ладно, пойдем, дорогой, хватит чай дуть.
  Женщины тепло распрощались. Виктор тоже совершенно искренне благодарил за радушный прием, сногсшибательный чай и приятную во всех отношениях беседу, хотя в душе бушевал вышедший из-под контроля холодного разума пожар. Но как только они отошли от дома, мать не дала ему заняться тушением пламени, пожиравшего последние островки безмятежного спокойствия.
  - Что у тебя с рукой? - сразу же перешла в атаку Елизавета Федоровна. - Почему я не знаю?
  - Ой, мам, да пустяки, - как можно спокойнее ответил сын. - Об угол зацепился, ушиб, вот и всё.
  - Про такое "всё" Лида не говорила бы. Рассказывай.
  - Поскользнулся, когда тянулся за полотенцем, ударился об унитаз.
   - О Боже! - мама схватилась за сердце.
   - Да не переживай ты так... Унитаз целый...
  - Рентген делал?
  - Да некогда было. Мам, ну нет причин для беспокойства, уже все прошло. Давай не будем о прошлом, ладно? Меня больше волнует будущее.
  - Его, как и прошлого, тоже еще нет, чего ты о нем волнуешься? - как бы между прочим ответила Елизавета Федоровна. - А чего ты за полотенцем тянулся? Оно же у тебя на двери всегда висит.
  - Саша перевесила.
  - Саша? - чуть ли не с ужасом воскликнула мама. - Опять она! Как ты вовремя... Я тебя прошу...поверь мне...и Лиде - ты же видел, она правду говорит - не звони ей, не восстанавливай отношения, ладно? Ты же и сам видишь - дело дошло до травм.
  - Да не могла она специально. Так, по бестолковости, - Виктор говорил серьезно.
  - Какая разница? Да еще хуже, если не специально!
   - Ты думаешь?
   - Я больше чем уверена. Планы сознательные можно сознанием же и разгадать, а когда работает подсознание - ни за что! Разве что интуитивно, - мама просительно посмотрела на сына. - Сынок, умоляю...
  - Да ладно, что ты. Я и сам почему-то...не знаю, не хочется звонить, и всё тут.
  - Вот и не надо, договорились?
  - Заметано.
  
   36
  
   Больше они на эту тему не говорили, но видели, что размышления не дают покоя обоим. Мама переживала, чтобы сын сдержал слово и не звонил Саше, а Виктор пытался угадать, что ждет его на трудовом фронте. Правильно представляя себе предмет маминого беспокойства, он даже не поехал ночевать домой, а в понедельник утром отправился прямо на работу.
   Мама, как могла, подбадривала его во время завтрака, но старания ее были лишними: пожар за два дня перегорел, и проснулся Виктор совершенно спокойным. По дороге, стиснутый в троллейбусе, он опять забеспокоился, но уже не так остро, как в первый день. Теперешнее волнение скорее напоминало хроническую боль, которая время от времени возвращается и воспринимается как верный признак жизни.
   Он через сутки согласился с Лидией Николаевной: ни к чему человеку знать неизбежное, каким бы оно не было. Он утвердился в мысли, что принцип "Меньше знаешь - крепче спишь" несет большой заряд житейской мудрости.
   Работа-река равномерно текла своим руслом, никаких отклонений от обычного ритма. Ну, разве что, показалось, что Николай излишне напряжен и сверх меры развязен. Но такое бывало, да и что от него ждать? Шеф же благодушно справился о маминой крыше, Виктор доложил об исполнении, короче - ничего страшного! "Еще не вечер, - подумал Виктор, когда шефа перед обедом вызвали к руководству, - а может и ошиблась", - тешил он себя спасительной мыслью.
   Шеф до обеда не вернулся. Чуднов ангажировал Митю на обед, где и поделился своими впечатлениями от встречи с Лидией Николаевной. Митя выслушал рассказ очень внимательно, задал несколько уточняющих вопросов и, в свойственной ему манере, нырнул в себя. Вернувшись, объявил:
   - У меня нет способностей к видению чего-то тонкого, но в существовании таких людей не сомневаюсь ни минуты. Не меньше я уверен и в способности людей читать из поля событий. Насколько точно удается делать это вашей знакомой, вы скоро узнаете, потерпите до конца дня. А сосед ваш... Почему бы и нет? Обычно, правда, такие просветления наступают в результате стрессовых воздействий...но известны случаи внезапного включения без видимой причины. Пришло время - открылись возможности. Как говорится - проснулся в новом качестве, - улыбнулся Митя.
   - Ну, может быть, может быть. Пойдем-ка, заболтал я тебя, не дай Бог опоздаем, будет нам на орехи.
  Молодые люди быстренько собрали посуду и помчались на рабочее место.
   - Кстати, может быть и хорошо немного опоздать, - заметил Митя, торопясь вслед за Виктором. - Есть такой способ нейтрализации больших неприятностей: создать маленькие и предсказуемо разрядить негатив. Сотворить рукотворное меньшее зло, этакий тонкий молниеотвод, - Митя договаривал, прыгая за старшим товарищем по ступенькам вверх по лестнице.
   Митя уже собрался дернуть дверь отдела, но Виктор его остановил. Он прислушался: из комнаты слышался голос шефа, говорившего, видимо, по телефону.
   - Опоздали, - обреченно произнес Митя. - Вот вам и требуемая неприятность.
   - Не кисни, - приободрил его Чуднов. - Это должна быть моя проблема, тебя она не коснется. Пойдем-ка в курилку, отдышимся. Лучше получить нагоняй за пристрастие к никотину, чем за опоздание.
   - Да я же не курю, - так же подавленно продолжал Митя. - И потом, нас могут сдать: они же не знают, что мы якобы курим.
   - Легенда такая: я позвал тебя по подготовке отчета о выставке. А ребята не сдадут, догадаются. Пойдем, - Виктор увлек собрата по опозданию в курилку, сделал там несколько торопливых затяжек и сказал: - Ну что, готов? Вперед!
   Чуднов, продолжая что-то говорить на производственную тему плетущемуся сзади Мите, неспешно зашел в комнату и как ни в чем ни бывало пошел к своему месту. Краем глаза он отметил, что шеф немного взвинчен. И Сенцов... нет, он точно как-то напряжен. Матвеич привычно одел непроницаемую маску озабоченности: не поймешь, увлечен ли он работой или сосредоточился на урожайности зерновых. Чуднов и Митя сели на места и углубились каждый в свое дело.
   Шеф положил трубку и несколько секунд выпускал пар из всех дырок. Потом достал сигарету, помял ее между пальцев и положил назад, в пачку. Провел широченными ладонями по крупноэлементному скуластому лицу, как будто стирая с лица гримасу неприятного удивления. Чуднов почувствовал сверло шефова взгляда, аккуратно впивающееся ему между лопаток. "Что-то случилось, - определил Виктор. - И дело не в трудовой дисциплине. Небось, позовет на перекур".
   - Чуднов, пойдемте покурим, - шеф предусмотрительно выдержал достаточную паузу и вышел из комнаты, не дожидаясь согласия.
   Виктор в замешательстве последовал за начальником. Как он и предполагал, тот и не собирался идти в сторону курилки, а сразу отправился к пальме.
   - Ты можешь мне объяснить, откуда Сенцов узнал о стажировке? - довольно спокойно начал он, едва они дошли до конца коридора. - Меня вызвали перед обедом и очень аккуратно, но столь же конкретно упрекнули в протекционизме и прочих подобных смертных грехах. Как ты думаешь, оно мне надо?
   - А при чем здесь Сенцов? - Виктор удивился настолько, что неучтиво ответил вопросом на вопрос.
   - Ты, наверное, не знаешь, но один из наших замов - родственник жены Николая, вот он-то меня и вызывал. А сейчас звонил мой шеф. Но ты не ответил на мой вопрос.
   - Я ему ничего не говорил, честное слово, - Виктор постарался сказать убедительно. В голове с грохотом разорвалась энергетическая мина, и разлетающиеся осколки перерезали все логические связи. "Вот оно!" - единственное, что точно пульсировало в остатках мозгов.
  - А тогда, в "Шпоре"? Точно не говорил? Вы позже уходили, - шеф испытующе смотрел в глаза Виктору.
   - Да что я, до беспамятства напился, что ли? Я же потом и домой сам добрался, и с другом о поездке еще договаривались. Нет, я всё помню: не говорил я ему ни прямо, ни косвенно. Да и зачем оно мне надо, посудите сами? - Виктор замолчал, задумавшись. Потом осторожно спросил: - А не мог родственник узнать оттуда? - Чуднов красноречиво ткнул пальцем в потолок.
   - Не мог: официальных бумаг еще не было, да если бы и были, они пошли бы мимо него, поэтому источник один - Коля, а вот откуда узнал он? Кому ты говорил?
   - Маме, но она вряд ли, они даже не знакомы, и Саше, она знает Сенцова, но мы с ней...как бы это сказать - в размолвке, мы не разговаривали уже довольно долго...
   - Но, собственно, теперь это не имеет значения, - произнес шеф тоном, которым, видимо, объявляют приговор. - Ты, надеюсь, понимаешь, что после всего этого мне придется подавать документы на всех, и руководство само решит, кто поедет. И что тебя рекомендовать не буду. Надеюсь, понятно - почему?
   - Так точно, - обреченно выдохнул Виктор. - Неужели она могла? - спросил он сам себя.
   - Разбирайся, если интересно, а я умываю руки, - холодно отрезал Васильич и твердой, уверенной походкой пошел в курилку.
   Потрясенный Виктор несколько минут стоял, глядя в окно, на стремительно сгущающиеся пока еще облака. "Вот и осень", - безучастно подумал он. Не укладывалось в голове, что вот так бесславно закончилась, не начавшись, его вожделенная заграничная поездка, а с ней и расчет на существенное повышение, капитальный ремонт, новую квартиру и прочие прелести. "Впрочем, почему закончилась? Было сто процентов, стало тридцать три, но это вовсе не ноль. Поборемся!" - волна энтузиазма быстро схлынула, на мельчайшие брызги разбившись о бетонную твердь реальности. Из оставшейся на берегу пены, не такой красивый, как Афродита, сложился другой вопрос. - "Но какова, а? Чего-чего, а этого я от нее не ожидал. Как ты говорил? Это не измена, это гибкость? Пожинай плоды, созрели".
   Виктор зашел в комнату раньше Васильича. Матвеич обернулся, посмотрел сочувственно и молча уткнулся в свои дела. Митя глянул искоса, тоже ожидая объяснений, но разочарованно отвалил с тем же результатом. А всё потому, что Виктор пристально изучал спину Сенцова, но тот как раз и не отрывался от экрана, хотя ему-то всегда больше всех надо. Чуднов сел на свое место и попытался сосредоточиться на работе. Не вышло. Встал, подошел к чайнику, включил и остался стоять, ожидая, когда закипит.
   - Оно? - тихо спросил Митя, изобразивший неутолимую жажду.
   - М-да, громоотвод не сработал. Заряд слишком силен, - так же тихо ответил Виктор.
   Он терпеливо, как хороший охотник, дождался момента, когда Николай отправился на водо... перекур, и незаметно скользнул за ним следом. В курительной комнате веселые соседи забавляли друг друга непрерывными рассказами о приключениях на рыбалке, смачно заправляя их анекдотами и прибаутками. Но почему-то Виктор не находил в их весельи ничего забавного. Он подошел к Сенцову и спросил тихо, на всякий случай по-английски:
   - Когда ты с ней разговаривал?
   - С кем? - недоуменно переспросил Николай, вытаращив свои миндальные глазки на Чуднова. Что-то ему подсказало, что выкручиваться нет смысла. - А, ты про Александру?
   - А ты думал - про Шарон Стоун? - Виктор злобно пресек неуклюжую попытку собеседника изобразить из себя Незнайку.
   - Она позвонила вчера...
   - Вчера?
   - То есть - в пятницу. Я взял трубку, она спросила тебя, я сказал, что ты в отгуле, - произнес Николай спокойно, глядя на кончик сигареты, будто добросовестно читал текст оттуда. - Она удивилась, что ты набрался смелости просить отгул сразу после возвращения из отпуска. Я говорю: а что тут такого? Не успел дела доделать, бывает. А она говорит: как же, ему надо выслуживаться...
   - Так и сказала?
   - Не помню, но в этом смысле. Я говорю: он у нас не карьерист, чего ему рвать? Она тогда: карьерист - не карьерист, а так можно стажировку профукать - рухнет светлое будущее, - Сенцов докурил, выбросил окурок и уверенно встретил проникающий взгляд Виктора.
   - Всё? - на всякий случай уточнил Чуднов. Подробности дальнейших действий Николая его уже не интересовали.
   - Всё, о свидании мы не договаривались, - похоже, Сенцову правдивый рассказ существенно облегчил душу и он полностью овладел собой.
   - Понятно, - по-русски, задумавшись, прокомментировал ситуацию Виктор.
   - Ну, хорошо, если понятно, - с радостью сказал Николай. - Рад, что помог. Идем, что ли?
   - Да, спасибо, в самом деле, кто бы еще так помог...
  Вернувшись на свое место, Виктор конкретно раздвоился: один, добросовестный сотрудник, трудолюбиво лопатил бесконечные страницы текста, сводил сводки, разводил разводки, готовил отчеты и что там еще надо. Второй сдувающимся шариком летал в замкнутом пространстве черепной коробки, больно ударяясь о стенки "сосуда" и радикально меняя при этом направление полета и мысли. "Зачем я ей рассказал о стажировке? Да кто же мог подумать! Интересно, это умышленная сдача или "так получилось"? Надо все-таки позвонить и спросить. И что ты надеешься услышать в ответ? Я, мол, стерва, решила отомстить? Не дождешься! Что тогда? Ах, я думала встретиться с тобой, а тебя не оказалось, я не хотела! Ну, теплее. А в чем, собственно говоря, дело? Я что, военную тайну разгласила? Чего ты прятался? Зато ты точно знаешь, говорил шеф с Николаем или нет. Так что скажи спасибо! Ага! Щас! Всё брошу и в ножки паду! Нет, звонить не надо: что ответит - понятно, лишний раз...еще, не дай Бог, останусь должен. Маме, опять же, обещал. Но расставить точки надо! Или туда, или сюда, чего морочить друг друга? Пусть даже прекратить, но чтобы определенно. Кажется, вопрос дозрел! Есть повод, и это неспроста: мне дали шанс. Грех не воспользоваться. Если я ей не объясню, что такими путями отношения не восстановишь, то кто? В конце концов, чему-то и она должна научиться". Он рванул было к телефону, но вовремя сообразил: при этих свидетелях говорить неудобно. "Позвоню из дому. Если не пропадет настроение".
   К половине восьмого Виктор выполнил обязательную программу. "Да чего я буду ждать? - вдруг сообразил он. - Все уже ушли, можно и отсюда позвонить".
   Он торопливо, опасаясь, что легко налетевший позыв также легко улетучиться, набрал домашний номер. Трубку взяла мама:
   - Алло!
   - Добрый вечер! Сашу можно? - как обычно попросил Виктор.
   - А кто ее спрашивает? - нарочито официально спросила Евгения Александровна. "Так, быстро у них память поотшибало, голос мой уже не узнаем", - с неприязнью констатировал Чуднов, но воспитывать не стал.
   - Это Виктор, - он удивился своему спокойствию.
   - Одну минутку, - проворковала трубка. Не беспокоясь о том, что ее услышат, а возможно и намеренно, мама прокричала: - Саша, тебя к телефону...какой-то Виктор.
   - Слушаю, - через минуту раздался в трубке знакомый голос, напрочь лишенный самых отдаленных намеков на радость. "И эта туда же, - Чуднов мысленно поздравил себя с верно угаданной реакцией. - А чего ты хотел? Да мало ли чего..."
   - Привет, - тоже без придыхания. - Вот видишь, я оказался прав: Коля ничего не знал про стажировку.
   - Это всё, что ты хотел мне сказать? - холодно.
   - Нет. Еще я должен выразить свою благодарность за столь неоценимую поддержку. Теперь мои шансы уменьшились как минимум в три раза, - ледяным тоном.
   - Рада была помочь, - подвезли свежего снега. - Вот уж действительно: нам не дано предугадать! Честно говоря, не надеялась тебя услышать, но оказался таки один общий животрепещущий вопрос... - звенящий мороз.
   - Ну что ты! Загрязнение окружающей среды меня тоже волнует, - Виктор слышал весь разговор как будто со стороны и поёживался от холода. "Диалог двух отморозков, ей-богу! Никогда бы не подумал, что люди могут разговаривать столь механически".
   - Ну да, конечно. Что еще может человека волновать после отдыха в чистых крымских местах? Хорошо отдохнул?
   - Замечательно!
   - Молодец! Если ты хочешь еще что-то сказать - говори, а то начинается мой любимый сериал, хочу посмотреть.
   - Приятного просмотра!
   - Пока!
   Виктор положил трубку. Только сейчас заметил, что сердце молотит на грани возможного. Он попытался проанализировать разговор, но ускоренный поток горячей крови тщательно смывал все мало-мальски оформившиеся мысли и уносил их куда-то вниз, в район солнечного сплетения. Мысль о том, чтобы проследить за дальнейшим маршрутом их движения, едва появившись, тоже была смыта.
   "На волю, в пампасы!" - скомандовал себе Виктор и засобирался на выход. Он автоматически оделся, закрыл компьютер, а затем и комнату. Спустя пять минут вышел за проходную. Накрапывал мелкий, вполне осенний дождь. Дойдя всего лишь до остановки, Виктор уже озяб: три дня назад еще было лето, а сегодня после обеда оно как-то внезапно закончилось. "Да, вовремя крышу починил", - по внутренностям потекло тепло от осознания собственной хорошести. Впрочем, когда мерзнешь, годится любое согревающее. Через дорогу манили огоньками места опрокидывания за воротник теплоносных жидкостей, но что-то туда не шлось. Не тянуло и домой: там или новоиспеченный властелин Шурик, или тихо сам с собою - но это всегда успеется.
   Виктор запрыгнул в подошедший полуполный троллейбус. "А ведь Лидия говорила еще про какую-то встречу", - вспомнил он и потихоньку, но придирчиво осмотрел пассажиров: ни одного знакомого. Он посматривал и на улицу, но что можно рассмотреть в сумраке вечера, из окна, на такой скорости?
   - Кинотеатр "Победа", - устало объявил остановку водитель. Двери распахнулись, желающие торопливо вышли и вошли, а двери оставались открытыми. Вдруг Виктора толкнуло что-то изнутри и он выскочил, не раздумывая. Двери тут же закрылись, троллейбус быстро уехал, оставив Чуднова одного в недоумении и ожидании. В правильности сомневаться не приходилось: перебивая наружный городской шум, внутри слышался знакомый колокольный звон. "По ком нынче звонит колокол?" - ухмыльнувшись, спросил себя Виктор.
   Кроме, как в кинотеатр, идти здесь некуда: сплошные "хрущебы", слегка разбавленные студенческими общагами. "Почему бы и нет? Давненько я в кино не хаживал! Все телевизор да телевизор. Тем более фильм дают весьма жизнерадостный - "Армагеддон". Интересно, живи сегодня Ленин, какое из искусств он бы назвал важнейшим? Старик, небось, интернет бы выбрал".
   Сеанс начинался через пять минут. "Это тоже неспроста?" Хилая очередь из несчастных трех человек институтского возраста и близко не напоминала те человекообразные чудовища, что с детства накрепко впечатались в память. Получив через две минуты билет, Виктор немного разочарованно отправился в зал. "Так просто? А как же малолетнее бандформирование перед амбразурой кассы? Что это за хилая очередишка? Где колышущаяся пирамида из жаждущих? Да, капитализм лишил нас кое-каких национальных особенностей, в частности - похода в кино. Надеюсь, внутренности меня не разочаруют".
   На входе вместо суровой конролерши стояла милая девушка - суровый охранник притаился поодаль. "И тут минус", - огорченно покачал головой Виктор. Он прошел мимо буфета: тут всё нормально, только вместо лимонада наливали всё что хочешь. В зрительный зал заметные изменения и вовсе не заходили: сиденья советские, противозасыпательные. Судя по билету, ему надлежало сидеть на краю, однако радужная перспектива регулярно вставать как швейцар перед каждым проходящим, мало его радовала. Сеанс должен был вот-вот начаться, дисциплинированная публика практически уселась, аншлага не ожидалось, поэтому, дождавшись начала затемнения, он скользнул на облюбованное свободное местечко в центре зала. Пошли титры, Виктор расслабился и приготовился к действу.
   Но не он оказался последним: уже Брюс Виллис носился с ружьем по платформе, как сзади, на места сразу за ним, прилетела стайка опоздавших девчушек. Они еще пару минут гнездились, отвлекая Виктора от действа. Потом принялись шумно делить какие-то съестные припасы. Чуднов решил сделать им замечание, но вдруг ему показалось, что он узнал один из голосов. Прислушался: да, похоже, что так. Он собрался было повернуться, но девчонки замолчали, лишив его повода. "Ладно, подожду, как только заговорит - посмотрю". Сеанс был испорчен: подружки сидели тихо, не придерешься. А оборачиваться просто так он счел неучтивым. "Во блин! Опять в темноте и без права посмотреть назад. Нарочно не придумаешь! И почему в кино не делают паузу на рекламу?" - с досадой подумал Виктор.
   Он еле дождался окончания фильма. В зале зажегся свет, он чуть ли не первым вскочил и боковым зрением прошелся по заднему ряду: девушки молча собирали свои вещи. Из четырех он мгновенно, со щелчком, выделил одну и с нетерпением, как будто решается вопрос жизни и смерти, ждал, когда они заговорят. Но те как сговорились: издевательски неторопливо передавали друг другу сумочки, пакеты, обертки, обмениваясь односложными междометиями. Виктора взбесил недвусмысленный идиотизм положения: он вынужден стоять в полупустом проходе перед ними, вскочив одним из первых и никуда не двигаясь. А девушки, собрав манатки, не замечая его, пошли себе потихоньку на выход. Двинулся и Чуднов. Они переговаривались между собой, но слишком тихо. "Всё! Сейчас вольемся в поток, разделят, и привет! Ну и черт с ним. Велика проблема", - зло отчищался от неприятного осадка Виктор. В этот момент именно та, отмеченная им девушка, обернулась к шедшей сзади подруге и на миг их взгляды встретились. Виктор чуть не оглох от набата.
   - Простите, вас не Света зовут? - доносился откуда-то со стороны до его протестующего против спонтанной выходки сознания заглушенный колоколами, совершенно чужой, как на магнитофоне, собственный голос.
   - Допустим, - неуверенно ответила девушка. Подружки остановились, заметив его наконец и рассматривая с любопытством. - Мы разве знакомы?
   - Отчасти, - уже уверенней сказал Виктор. - Чтобы облегчить вам припоминание, я назову свидетелей нашей предыдущей встречи: Стас и Митя. А меня зовут...
   - Виктор! - воскликнула Света, улыбнувшись спокойно и приветливо.
  
  ЭПИЛОГ
  
   - Ты говоришь прямо как Митя. Кстати, когда у него закончится стажировка?
   - 25-го.
   - Ты его пригласил?
   - А как же!
   - Приедет?
   - Написал, что на роспись точно не попадет, а в кафе может и успеет. Если самолет не задержится.
   - Надеюсь.
   - Слушай, я тэбэ адну вэщ скажу, только ты нэ абыжайса.
   - Конечно. Разве я могу на тебя обидеться?
   - Так вот. Когда ты выбирала эти обои, я сразу хотел тебе сказать, что они мне совсем не нравятся...
   - Чего же не сказал? Я бы ни за что не купила...
   - ...но теперь, на стене, я от них балдею...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"