До февральской революции 1917 года в России было много монархических организаций. Они имели собственные газеты и штаб-квартиры, миллионы преданных сторонников, многочисленную фракцию в Думе и т.д. Однако сразу после отречения Николая IIвся эта "гвардия" тихо исчезла с политическойсцены. Почти год о монархистах в стране не было ни слуху, ни духу...
Только в начале 1918 года они стали делать хоть что-то для освобождения царской семьи. Правда, попытки эти были робкими и непоследовательными, а некоторые - откровенно карикатурными.
Видные монархисты-германофилы Трепов, Нейдгард и Бенкендорф начали в Москве переговоры с послом Мирбахом, пытаясь через него заручиться поддержкой кайзера... Немцы не говорили ни "да", ни "нет". Они явно тянули время, используя эти контакты для давления на большевиков: делайте, что велим, вы же видите - в крайнем случае, у нас есть на кого опереться в России. Надо ли говорить, что дальнейшие действия группы Трепова проходили под контролем Дзержинского. А от ВЧК царской семье ничего хорошего ждать не стоило... В отличие от самой группы Трепова, все члены которой успешно пережили годы "красного террора", а затем спокойно отбыли в эмиграцию.
Кроме них в дореволюционной России имелась обширная и влиятельная прослойка монархистов-распутинцев. Осенью 1917 года лидерство в этой группе захватил молодой поручик Борис Соловьёв, 5 октября женившийся на дочери покойного "старца" - Матрёне. Получив через родство с Распутиным "карт-бланш" у его сторонников, Соловьёв поселился в Тюмени, узловом пункте по дороге в Тобольск, и через горничных императрицы наладил контакт с царской семьёй. Опираясь на монаршее доверие, Соловьёв в считанные дни поставил под свой контроль не только связи арестантов с "волей", но и "денежные потоки" от различных монархических групп.
Банкиры к тому времени уже поняли значение слова "экспроприация" и средства на "благое дело" поступали сотнями тысяч рублей. Государь и "спонсоры" были уверены, что под Тобольском собраны более 300 боевиков-офицеров, ждущих сигнала к решительному штурму... А чтобы "освобождению" не мешали случайные факторы, Соловьёв жёстко контролировал прибывающих в Тюмень эмиссаров, запрещая большинству из них проезд в Тобольск. Пытающихся ослушаться - "сдавал" большевикам... В реальности, естественно, никаких 300 боевиков у группы Соловьёва не было, и вся её "благая" деятельность сводилась к банальному "распилу" поступающих в Тюмень немалых сумм. Понятно, что пока спасением царской семьи занимались такие - с позволения сказать - "друзья", враги монархии могли спать спокойно.
Эту, благоприятную для себя, ситуацию вскоре изменили большевики, к концу апреля 2018 года переправившие Николая II в Екатеринбург. Официально - чтобы вскоре отвезти его на суд в Москву. Однако затем путешествие в столицу было отложено, и царскую семью поселили в Ипатьевском доме. Теперь вопросом их спасения занялся "Союз тяжёлой кавалерии" - монархическая организация, созданная после революции. В боевиках недостатка не было - ведь, по странной случайности, в Екатеринбург недавно эвакуировали Академию Генерального штаба. А это - сотни кадровых офицеров, участников войны. Героев-фронтовиков не требовалось даже организовывать! Они и без того были собраны в учебные роты под командованием генералов и полковников, получивших звания и должности в царские времена.
Надо заметить, что Ипатьевский дом не был неприступной крепостью - обычное двухэтажное здание, вокруг которого большевики на скорую руку сколотили дощатый забор. Охрану царской семьи несли местные рабочие, не имевшие не только боевого, но и обычного армейского опыта. Понятно, что в случае штурма один слушатель академии, прошедший множество рукопашных схваток, стоил в боевом отношении десятка таких стражников. Руководство большевиков тоже не блистало талантами. Караульная служба была поставлена плохо: часовые сменялись редко - раз в четыре часа; охрану, особенно ночью, несли "спустя рукава". Передав пост, караульные уходили в город, к семьям. Их начальник, Юровский, на объекте не ночевал, а жил вдали от него - в гостинице, где квартировал отряд ЧК.
В общем, взять дом Ипатьева ночным штурмом проблемы не составляло. Однако "Союз тяжёлой кавалерии" не предпринял ни одной попытки. Вместо этого слушатели АГШ в одиночку и группами бежали на восток (однажды в полном составе к белым ушла офицерская рота полковника Румши). Позже в эмигрантский кругах их порицали за нерешительность... Но были ли к тому основания? Кто готов поверить, что руководители ВЧК - такие мудрые в Москве и Тобольске - вдруг потеряли чутьё в Екатеринбурге? Да, этот хилый караул не смог бы отбить штурм офицеров-боевиков. Но задержать их на пять-семь минут рабочим было по силам. Да, Юровский в Ипатьевском доме не ночевал... Но где гарантия, что он не оставлял там двух-трёх преданных фанатиков с приказом: убить Николая II после первых же выстрелов? Скорее можно поверить в то, что чекисты ждали штурма... И специально создавали условия для него. Это позволило бы переложить вину за гибель царя на заговорщиков. Представить убийство узников как вынужденный, в чём-то даже "оборонительный" шаг...
Значит, шансов спастись не было? Ведь все массовые организации монархистов находились под контролем революционеров: сначала деятелей Временного правительства, а потом и большевиков. Успешную попытку мог предпринять только талантливый одиночка... Да ещё и отвечающий множеству важных условий. Во-первых, он должен быть сказочно богат, чтобы финансировать операцию из личных средств - иначе огласка неизбежна. Во-вторых, иметь сотни, а ещё лучше тысячи сторонников, которые встанут под его знамёна. В-третьих, у него должен быть полководческий дар, который позволит пройти с боями по охваченной смутами стране. В-четвёртых, весьма желателен практический опыт подобных рейдов. В-пятых, ему не обойтись без хорошего знания географии... Наконец, в-шестых, он должен быть кровно заинтересован в спасении Николая II... Это всё - не считая ума, энергии, честолюбия и авантюризма. Без них в лихие времена об успехе даже мечтать не стоит. Планировать спасение царской семьи имело смысл в конце 1917 - начале 1918 года, когда власть Временного правительства уже пала, а лидеры большевиков были по горло заняты столичными проблемами.
Кто мог стать спасителем?
И как ни странно, такой человек был! С 1878 года в Ташкенте под именем графа Искандер проживал двоюродный дядя свергнутого императора - Николай Константинович Романов... История его жизни изобилует такими крутыми поворотами, что способна довести до экстаза даже прожжённого писателя-романиста.
Николя - как звали его родные - был первенцем в семье великого князя Константина, второго сына Николая I, и принцессы Александры Саксен-Альтенбургской. Как часто бывает в аристократических семьях, родители сыном почти не интересовались. Отец - один из инициаторов отмены крепостного права - дневал и ночевал на работе. Мать была занята своим любимым мистицизмом и рождением следующих детей, а старшего мальчика поручила заботам воспитателя. Подростком Николя стал свидетелем скандального распада семьи. Отец закрутил роман с балериной Анной Кузнецовой, родившей от него нескольких внебрачных детей. Мать укрылась от позора в Павловске, одном из их фамильных имений. Николя остро переживал крушение родительского брака. Одиночество и бесприютность выливалось в буйные поступки, когда он крушил все вокруг, а потом по-детски горько плакал от тоски и бессилия.
В те годы юноши из великокняжеских семей ограничивались домашним образованием, хотя и весьма серьёзным. Николя пошёл дальше. Получив офицерский чин, он на общих основаниях поступил в Академию Генерального штаба, которую окончил в положенный срок с серебряной медалью, став первым из Романовых дипломированным специалистом.
После этого он отправился в путешествие по Европе, где начал собирать коллекцию живописи, позже ставшую основой Музея изобразительных искусств Узбекистана. На одном из маскарадов молодой великий князь познакомился с американской танцовщицей Фанни Лир. Их бурный роман встревожил родителей Николя. На семейном совете было принято решение - срочно разлучить влюблённых.
В 1873 году князь получил чин полковника и с экспедиционным корпусом отправился в поход на Хиву. Как всякий толковый офицер, жизни своей он в боях не щадил, но всеми силами старался беречь подчинённых, за что пользовался заслуженной любовью солдат и казаков. За военные подвиги Николя получил орден Святого Владимира 3-й степени, золотую шпагу и генеральский чин. Средняя Азия сильно заинтересовала великого князя. Он стал принимать участие в работе Русского географического общества. Учёные были, разумеется, рады августейшему вниманию. Они избрали Николя почётным членом РГО и поручили ему подготовку Амударьинской экспедицией. Однако этим мечтам не суждено было осуществиться.
Николя снова сошёлся с Фанни Лир. Пара поселилась в одном из великокняжеских дворцов. За дамой сердца он ухаживал "истинно по-царски", а её прихоти были "непомерно королевскими". Средств, отпускаемых казной, на это не хватало. Николя стал занимать деньги у знакомых - и ему охотно одалживали... Затем в царской семье начали исчезать дорогие безделушки и "компактные" ценности. А в апреле 1874 году мать Николя, Александра Иосифовна, обнаружила пропажу бриллиантов с оклада иконы, которой Николай I благословил её брак. Полиция начала следствие и вскоре камни были найдены в одном из ломбардов. Скупщик рассказал сыщикам, что бриллианты принёс Варнаховский, адъютант Николая Константиновича. На допросе офицер заявил, что камни ему передал великий князь. Николя отрицал своё участие в краже, клялся на Библии, что не виновен. Не помогло. Поверили не ему, а Варнаховскому.
На собрании царской семьи предлагали предельно жёсткие наказания: разжаловать в солдаты, предать публичному суду, отправить на каторгу. В результате приняли два взаимосвязанных решения. Первое - для публики: совет медиков официально признаёт Николя безумным. Он должен находиться под стражей, на принудительном лечении. Второе - для семьи: в официальных бумагах больше не упоминают его имя, а имущество и права на наследство достаются младшим братьям. Николя лишается званий и наград, вычёркивается из списков полка и навечно высылается из Петербурга. В дальнейшем он будет жить под арестом там, где укажут власти.
Ссыльный великий князь
Так в 24 года у баловня судьбы началась новая жизнь - жизнь бесправного узника. За семь лет он сменил более десяти мест жительства. Все старые связи оборвались... Кроме контактов с географическим обществом. При его участии Николай Константинович организовал три большие экспедиции в Среднюю Азию, выпустил несколько книг и брошюр по физической и экономической географии российского Туркестана.
В 1877 году, вернувшись в Оренбург из очередного похода по степям и пустыням, Николай Константинович женилсяна девице Надежде фон Дрейер, дочери обер-полицмейстера. Когда весть об этом дошла до Петербурга, Синод выпустил указ о расторжении брака, а семейству Дрейер Александр II велел покинуть город. Однако молодую жену так просто было не сломить. Какие бы фортели ни выкидывала судьба, Надежда теперь всегда была с Николаем Константиновичем. Дочь казачьего офицера, она прекрасно ездила верхом, сопровождая мужа в походах. Николай Константинович восхищался её отвагой и в честь Александра Македонского (Искандера Двурогого) шутливо называл "княгиней Искандер".
Когда на трон взошел Александр III, ссыльный написал ему письмо с просьбой разрешить приехать на похороны убитого террористами дяди. Новый император ответил: "Вы недостойны того, чтобы склоняться перед прахом моего отца, которого так жестоко обманули. Не забывайте, что вы обесчестили всех нас. Пока я жив, вам не видать Петербурга". Вскоре Александр III узаконил брак Николая и Надежды, но выслал супругов в Ташкент. Шутливое прозвище в Петербурге признали фамилией, а Надежда и её потомки стали графами Искандер.
В Туркестане великий князь слыл бунтарем против устоев и едва ли не социалистом по убеждениям. Естественно, он был под неусыпным надзором "шпиков". Однако внешне местные власти не реагировали на выходки ссыльного. Они просто не знали, как с ним себя вести. С одной стороны, формально Николай Константинович находился под домашним арестом, с другой - был не только видным представителем царствующего дома, но и очень популярным в Ташкенте человеком!
Секрет народной любви предельно прост: ссыльный оказался талантливым предпринимателем и щедрым меценатом. Откуда брались деньги? Из Петербурга великому князю присылали на содержание по 200 тысяч рублей в год. На них Николай Константинович открыл множество больших и малых предприятий: мыловаренный завод, фотографические мастерские, бильярдные, торговлю квасом, переработку риса и т.д.Он создал хлопкоочистительные заводы и оснастил их по последнему слову техники. Процесс был практически безотходным. Из хлопка делали волокно, из семян - масло, а жмых шел на удобрения или на корм скоту. В одном из доносов сообщалось, что "...им был организован базар возле железной дороги. Прежде чем начать торговлю, необходимо за определенную плату купить квитанцию с надписью "Базар Великого князя в Голодной степи". Все торговцы обязаны пользоваться весами хозяина, выдававшимися из специальной будки. Люди с удовольствием посещали базар, знали, что здесь их не обвесят и не обсчитают. За право торговли князь установил "тарифы": с проданного пуда картофеля - одна копейка, с арбы арбузов или дынь - 30. Казалось, его высочество умеет делать деньги даже из воздуха!Доходы были огромными - до полутора миллионов рублей в год.
Часть их сразу уходила на благотворительность. Великий князь озеленял улицы города и мостил их камнем. На его средства был построен первый в Ташкенте водопровод, театр и пять кинотеатров. Николай Константинович учредил десять стипендий для выходцев из Туркестана, оплачивая им учёбу в ведущих российских ВУЗах. На его средства строились и содержались дома для ветеранов среднеазиатских походов.
Великий князь вкладывал огромные деньги в освоение Туркестана. Под его руководством были построены мосты через Сырдарью и Чирик, проложены сотни километров каналов в Голодной степи, распаханы сотни тысяч десятин земли, заложены многочисленные сады. Секрет ударных темпов строительства был чрезвычайно прост. Прежде в Средней Азии на земляные работы принудительно сгоняли дехкан. А русский князь использовал труд наёмных рабочих и щедро платил за него, чем добился огромной популярности у местного населения. Конкуренты жаловались властям, пытались сами урезонить князя. Но, как доносил начальству полицейский, "поднадзорный всех прогнал" и продолжил действовать по-своему.
К 1913 году на орошённых им землях выросло 119 селений, в каждом из которых проживали сотни семей. В одном из посёлков, Княжеском городке, разбитом на месте ташкентских трущоб, Николай Константинович возвел 200 типовых домиков для неимущих. Правда, вскоре поселок был разрушен властями, которые заявили, что он возведён слишком близко от крепости, и застройка там запрещена.
Два несостоявшихся похода
Великий князь писал письма в Петербург, предлагая проложить в Туркестан железную дорогу, разработал проект поворота Амударьи в Узбой, чтобы получить водный путь до Каспия. Правительство отклонило эти идеи. Создавалось впечатление, что министры не желают даже слышать о нём. Оставалось только ждать и надеяться... Но вот Александр III умер, трон занял Николай II, и ничего не изменилось - ни амнистии, ни разрешения вернуться в столицу. В отчаянии узник решился на крайние меры - используя связи со ссыльными казаками-староверами, призвал под свое начало оренбургское и уральское войско. Одновременно, именным указом, он вызвал под Ташкент кочевавших в окрестности казахов. Николай Константинович уже готов был идти с этим ополчением к Оренбургу. Но властям удалось уговорить батыров разъехаться по кочевьям. Мятежника арестовали и под конвоем отправили в Читу.
Много лет назад Александр II сломал племяннику жизнь, поверив обвинению, которое даже в царской семье считали сомнительным, а то и вовсе несправедливым. Новый император сделал наоборот - простил двоюродному дяде реальное преступление. Николай Константинович получил приглашение приехать на отдых в Ливадию, в одну из царских резиденций. Семейству графов Искандер разрешалось даже там поселиться, но они вернулись в давно обжитый Ташкент.
Февральскую революцию Николай Константинович сначала воспринял с восторгом. Он поднял над домом красный флаг и послал приветственную телеграмму Временному правительству. Однако в столицу не вернулся и с Керенским, семью которого хорошо знал по Ташкенту, контактов не поддерживал. В декабре 1917 года по степи пошли слухи, что великий князь снова созывает батыров для дальнего похода. Куда, зачем? Это навсегда осталось тайной. Да и сам факт сбора нигде документально не зафиксирован. Казахи в кочевьях канцелярий не держали, дневников не вели. Возможно, он собирался увести своих сторонников за кордон... Возможно, решил выручить из ссылки царственного кузена.
Так или иначе, но в начале 1918 года Николай Константинович простудился и 14 января умер на своей даче под Ташкентом. Официально - от воспаления лёгких. В некоторых публикациях утверждалось, что его убили большевики, но архивы этого не подтверждают. Можно ли верить их записям? Не знаю. Существует немало ядов, поражающих органы дыхания, а многие из знакомых великого князя были сосланными в Туркестан революционерами. Планы спасения царской семьи им понравиться не могли.
Николая Константиновича похоронили в Ташкенте, у кафедрального собора Святого Георгия. В советское время церковь "перепрофилировали" в кукольный театр и кафе-пельменную, а недавно и вовсе снесли. Теперь там разбит небольшой скверик. И мало кто знает, что на этом месте покоится не только ссыльный князь из династии Романовых, но и последняя надежда на спасение Николая II...