Пушыстый : другие произведения.

Серокрылец.Лэди Кришер.Убийца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть 1. Начатая в 1999 году, отредактированная раз пятьдесят, откорректированная, трижды "переизданная", моя эпопея

  1. Лэди Кришер: убийца
  
  Я попрошу тебя о малом - всего лишь выслушать мою жалкую историю. Мне не к кому больше обратиться... Я никогда бы не стал жаловаться, хотя сейчас мне начинает казаться, вся моя жизнь барахло, которое лежит на помойке так долго, что не привлечёт внимания даже крыс... Но когда каждый оборот приходится слышать, что ты ничтожнее вчерашних объедков, в конце концов и сам начнёшь верить, будто твоё место среди отбросов. Неисчислимое количество раз я спрашивал себя: 'Зачем я здесь? Для чего пришёл в этот мир?' - но не находил ответа... А как только научился анализировать мысли и поступки окружающих, осознал, что совершил самую ужасную ошибку в жизни, появившись на свет. Мне было не понятно, почему все восхищённо улыбались и умилённо сюсюкали моим братьям и сёстрам, брали их на руки и угощали сладостями, а я всегда оставался в стороне. Не мог понять, почему им всегда дарили красивые игрушки и роскошную одежду, угощали вкусной едой и приглашали на театральные представления, мне же запрещалось прикасаться ко всем этим замечательным вещам. Почему, глядя на меня, взрослые брезгливо морщились или делали вид, будто я пустое место. Да и много ли понимают дети? Однако вынужденный развиваться в атмосфере этой отчуждённости, я раньше остальных научился разбираться в сложных законах, по которым живут взрослые. Со мной никто не разговаривал, возможно, поэтому я довольно рано обнаружил в себе способность читать чужие эмоции по оттенкам фэруэр .
  Я узнал, что человек, которого мне было приказано называть 'господином' (именно приказано, до конца жизни мне не забыть этих безжалостных ударов тростью), на самом деле являлся моим родным дядюшкой - братом-близнецом моего настоящего отца. Я редко встречался с дядей, только на Большие праздники, и он никогда не интересовался мною, зато всегда заваливал подарками комнату для Тея, Леона, Сцилии и Кипры. Его раздражение ощущалось довольно остро, оно иглами впивалось в сознание, и мне пришлось научиться уворачиваться от его белой трости, окованной на наконечнике тонкими золотыми пластинами.
  А после Танцев Огненного Круга случилось нечто, гораздо сильнее обострившее эту неприязнь: прошла эпидемия чумы, и мои двоюродные братья и сёстры оставили этот мир. Почему никого из взрослых не оказалось рядом в тот момент? Да, всем детям вживили имплантанты распознавания дополнительных образов, но даже эта дорогостоящая операция не помогла. Я вместе со всеми лежал, прикованный к постели жестокой головной болью и неутолимой жаждой. Галлюцинации были настолько реальны, я не понимал, где жизнь, а где смерть.
  На моих глазах Тей взобрался на подоконник, распахнул окно и шагнул в пустоту. Леон рассмеялся и нырнул в аквариум с золотыми рыбами, лег на дно и уже больше не поднялся. Сцилия разбила большой шар-люстру из хрусталита и осколком разрезала себе горло. Кипра долго возилась со скакалкой у вешалки, а потом обмотала один конец вокруг шеи... Все это напоминало невинные детские игры. Блуждая по комнате, сонно улыбаясь, они расспрашивали своих невидимых друзей, что им сделать, чтобы убить скуку... Я не смог бы остановить их, даже если б захотел, их капризные голоса и жуткий шёпот тех, кто за Гранью, звучали в моей голове с такой силой, что всё, что я мог - крепче зажимать уши руками и плакать... Я сам едва сопротивлялся уговорам взять в руки что-нибудь поострее.
  Никто не стал выяснять, каким образом мне удалось справиться с болезнью, всё списали на кровь. Точнее, гены химеры . И когда я, наконец, почувствовал себя свободным от голосов, открыл глаза и сел на постели. Гения , прибиравшая в тот момент в детской, выскочила из комнаты с диким воплем и в коридоре упала в обморок. Потом я ещё не однажды пожалел, что не умер вместе с другими детьми. Болезнь унесла двенадцать жизней и оставила на мне свой тяжёлый отпечаток. Я невероятно побледнел, исхудал, ходил, едва переставляя ноги, и детская стала моей тюрьмой. И если раньше мне хотя бы разрешалось выходить из комнаты вместе с другими детьми, то теперь её стали запирать. И всем было наплевать, что я жутко боялся оставаться в этой комнате. Один. В темноте. Временами ко мне являлись образы братьев и сестёр, моменты их смерти глубоко отпечатались в памяти. И каждый оборот я боролся с этим кошмаром, убеждая себя, что всё уже в прошлом, что я ни в чём не виноват, поэтому меня они не тронут. Гения по-прежнему присматривала, но не за мной, а скорее за комнатой. Она больше не читала историй, не пела колыбельных и не приносила по утрам коктейлей с печеньем. И уже больше никогда не играла со мной в оранжерее в 'охотников джунглей'. Я очень редко видел её, она приходила, когда я спал или когда спускался к обеду в Золотую столовую.
  Целыми днями я бродил по комнате, пытаясь придумать себе занятие, а в итоге взбирался на подоконник и сидел, глядя в окно. Зеркалитовые поверхности блоковых конструкций отражали яркие блики мечущихся сюжетов рекламных афиш, огни аэростралей, текущих мимо нескончаемым потоком техноходцев и кибкэбов. Я часто мечтал, что когда вырасту, обязательно куплю белоснежный кибкэб и на его дверце непременно будет красоваться герб нашего рода. Хотя я прекрасно понимал, что моя мечта на самом-то деле совершенно неосуществима. Вовсе не из-за дороговизны машины. Просто мне, как бы сильно я не старался, никогда не стать представителем этого Рода...
  Перемены в моё тошнотворно-однообразное существование внёс техноходец сто двенадцатого рейса, на котором прибыла старшая двоюродная сестра Кристиана. Узнав о смерти младших, она добилась экстерна и, сдав все необходимые экзамены, вернулась в Ксенклад. В её честь была устроена шикарная вечеринка, я слышал как громко дребезжит стеклит от звенящей музыки, и видел отблески фейерверков и радужных шутих. Вечер был потрясающим, а на следующее утро зашла гения и сообщила, что господин Шон желает меня видеть. Объявление прозвучало настолько абсурдно, что я понял: дело вовсе не в нём. И мне стало противно от мысли, что придётся стоять, точно манекену на витрине.
  Она была очень красивой, с утончёнными манерами, в изысканном костюме. Один раз взглянув на неё, я уже не смел вновь поднять глаз.
  - Что с ним? - обратилась она к отцу. - Он похож на восставшего мертвеца...
  - Так и есть, - мрачно бросил Глава рода, - он исчадье ада и его место под могильным камнем!
  - Отец, разве не он единственный наследник нашего рода? - заметила Кристиана.
  - Я раньше закопаю его! - разъярённо прошипел тот. - Пока жив, не позволю этому отродью занять моё место!
  - Да, но разве после твоей смерти...
  - Ты родишь сына, и наследником станет он!
  - Ты уже и мужа мне выбрал? - вздохнув, поинтересовалась она.
  - Разумеется.
  - Ты изменился, отец...
  - Тебе прекрасно известно, кто в этом виноват! - резко ответил он.
  - И все же он Ксенклауд.
  - Он химера!
  - Его отец был твоим единоутробным братом! Старшим, - вежливо напомнила она.
  - А мать - магичкой! - рявкнул он, и его трость ударилась о край стола. - И закончим этот нелепый разговор!
  - Как скажешь, отец, - она спокойно опустила глаза и продолжила трапезу.
  Меня отвели наверх. Снова оказавшись в детской, я забился в самый тёмный угол (не знаю с каких пор, но я полюбил темноту, иногда мне казалось, она защищает от призраков, которые просто не замечают меня, принимая за обычную тень, как от игрушечного пони...) и просидел там довольно долго, обдумывая услышанное. Мне показалось Кристиана, в отличие от остальных взрослых, не настроена против меня и захотелось снова увидеть сестру, но я не знал, как это сделать. Страх был слишком велик, чтобы я смог преодолеть его за один вечер. Я боялся всего, что окружало меня, тем более выйти в коридор.
  И снова я сидел, прижавшись к холодному стеклиту. Казалось, моя жизнь никогда не изменится, и даже став взрослым, буду торчать на этом подоконнике. Мимо проносились техноходцы, длинные прозрачно-серебристые змеи, извивающиеся по тоннелям аэростралей. Они ослепляли своими огнями, а потом снова всё замирало, пока не проносился следующий техноходец. Через равные промежутки времени они пролетали друг за другом, перенося пассажиров в своих мягких сиденьях. И я думал, почему у других есть всё и им так много позволено, а я должен целыми оборотами находиться взаперти и довольствоваться видом из окна. Разве это справедливо? И внезапно я возненавидел весь этот яркий и красочный мир за окном, всех его радостных и счастливых обитателей. Ненависть накатила удушающей волной, и мне захотелось, чтобы они все узнали, что такое одиночество в тёмной, страшной комнате, наполненной дыханием смерти. Очень сильно захотелось увидеть их страдания и боль!.. Всем этим личностям было наплевать на ребёнка, сидящего на окне, единственным развлечением которого являлась возможность наблюдать за мимолётными вспышками габаритных огней. Вряд ли хоть кто-нибудь из них догадывался о моём существовании, поэтому и мне было наплевать на них всех. Особенно в тот момент, когда небо ярко запылало, вспыхнув и заискрившись среди вечерних огней. Я с восторгом наблюдал за невероятным событием. Огненные обломки сыпались на трассы, аэростраль раскололась, и осколки стеклита разлетелись сверкающим дождём. Это было непередаваемо-потрясающее зрелище. Кибкэбы, сталкиваясь друг с другом, расцветали такими же удивительными цветами, чьи лепестки опадали серебристой россыпью. И вскоре над семьдесят восьмой аэростралью появились представители спецслужб - синие кибкэбы с красными габаритными огнями. Я, затаив дыхание, наблюдал за происходящим и радовался, что простаер разбился именно здесь, а не где-нибудь ещё. По какому-то необъяснимому стечению обстоятельств он сбился с курса и, проявившись в квадрате семьдесят восьмой аэрострали, столкнулся с техноходцем восемнадцатого рейса. Это было настоящим чудом.
  Потом прибыли фурги с эмблемами корпорационных транс-видов. Никогда до этого мне не приходилось видеть такую массу народа. И в тот момент, наблюдая за ними, я понял, что тоже могу изменить своё существование, если захочу. Нужна одна-единственная мимолётная, пусть даже губительная, вспышка. И жизнь изменится так же круто, как существование этой аэрострали. Ведь до последнего момента о ней никто ничего не знал, ну а те, кто знал, не обращали внимания. Однако после этой катастрофы о ней заговорят все в Корпорации!
  Я оглядел огромную детскую комнату, забитую всяческими безделушками из цветного древениума и волокнистого пластилита, так называемыми 'игрушками'. По стенам и потолку метались яркие вспышки кинокамер, прожекторов и габаритных огней. Неожиданно в неописуемо-мрачной комнате стало так светло, как никогда не бывало даже днём, все тени разом исчезли, как смываются водой потоки грязи. На миг моё сердце замерло, словно ночное насекомое, застигнутое врасплох ярким лучом света, и забилось так часто, как заведённая игрушка, заяц-барабанщик. Внезапно я почувствовал, как где-то внутри открылась некая потайная дверь. Страх хлынул в эту глубокую пустоту и исчез, оставив после себя лишь необъяснимый голод. И неожиданно стало ясно, что теперь я не успокоюсь до тех пор, пока эта пустота не заполнится.
  Вот что подтолкнуло меня тем же вечером к безумному поступку: я решился не просто выбраться из своей темницы, но вновь увидеться с Кристианой. Выйдя на балкон и перебравшись на соседний, я отправился в Западное крыло. Наверное, мне полночи пришлось бы блуждать по коридорам в поисках её комнаты, но я услышал музыку и, следуя за звуками, оказался у нужных дверей. Они открылись, когда датчики среагировали на живое присутствие. Если бы перед дверями стоял серв-швейцар, он бы ни за что не пропустил меня, удачно, что сестра оказалась такой увлечённой архаикой личностью. Комната оказалась совсем не такой, как мне представлялась. Переступив порог, я ожидал оказаться в роскошном саду или шёлково-хрусталитовом раю, но никак не в библиотеке! Книги - старинные и потрёпанные, редкого ручного переплёта, на всевозможных наречиях громоздились повсюду. Они лежали на специальных полочках, стояли на подставках и высились стопками на столиках и спинках кресел. В центре всего этого находилась круглая кровать, на которой лежала Кристиана с декой в руках. Она занималась архивными переводами, оцифровывая рукописные тексты. Рядом на полу стоял разнос с белым заварником и чашкой ароматного кофе. Я замер возле кресла, не решаясь нарушить её сосредоточенности, но она, потянувшись за чашкой, заметила меня. Музыка тут же оборвалась. Я испуганно зажмурился, однако она не рассердилась и не стала звать охранников, а очень мягко сказала:
  - Добрый вечер, Ландерлэнд .
  Очень странно было услышать это необъяснимое имя. Даже не предполагал, что оно может быть кому-то известно. И уж тем более то, что кто-то будет когда-нибудь произносить его вслух.
  - Тебе тоже не спится?
  То, что она первой заговорила со мной, подтолкнуло поддержать беседу. Я кивнул.
  - Почему?
  Она была первой, кто заговорил со мной. Первой, кто поинтересовался моим существованием вообще...
  - Кошмары, - я не посмел поднять взгляд, однако каким-то образом она догадалась сама. О моём страхе перед детской комнатой. Но вместо того, чтобы расспрашивать предложила:
  - Раз уж ты здесь, возможно, согласишься составить мне компанию и выпьешь чашечку кофе?
  - Мне можно... остаться здесь ещё немного?
  Она тихо рассмеялась и кивнула:
  - Ну, конечно. Присаживайся.
  Я сел. Кресло оказалось очень удобным, словно живое существо, погрузившее меня в свои мягкие объятия. Совсем не таким, как мебель в детской. Кристиана тем временем заказала и наполнила вторую чашку.
  - Горячий, - предупредила она, подавая мне чашку на фарфоритовом блюдце. Я принял этот жест с немым удивлением. Она не должна была обслуживать меня и, тем не менее, сделала это. Мы пили молча, и она даже отложила свою деку.
  - Ландерлэнд, позволь кое о чём спросить тебя... - она замолкла, явно ожидая моей реакции. 'Неужели она не станет меня наказывать, если откажусь?' - подумал я тогда и робко кивнул.
  - Тебе известно что-нибудь о том, как умерли мои братья и сёстры? - то, с каким выражением она задала вопрос, дало понять, что он очень сильно мучил её.
  Мне никак не удавалось поднять голову, чтобы взглянуть на неё и тогда она, протянув руку, коснулась моего подбородка. Я зажмурился от страха, потому что это было первое в моей жизни прикосновение другой личности, но оно оказалось мягким и осторожным, словно она боялась спугнуть одичавшую домашнюю зверушку, обозлившуюся на то, что её выгнали из дома. Впервые я подумал, что, возможно, зря так обижен на весь мир.
  - Пожалуйста, взгляни на меня...
  Она всегда так делала, постоянно пыталась поймать мой взгляд. Со временем я привык к этому и стал смелее смотреть ей в глаза. Должно быть, я выглядел действительно жалким, раз она решила облагодетельствовать меня своей опекой.
  Отставив чашку, я молча кивнул.
  - Но... тогда... это должно означать, что ты... был...
  - Да, я был с ними... - я не мог снова взглянуть ей в лицо, чувствуя себя жутким чудовищем. Ведь она, живя вдали от дома, помнила и любила их, а я, каждый час находясь рядом, ненавидел и в тайне желал им всем смерти. И вот теперь она сидит передо мной и разговаривает так ласково.
  - Ты... был с ними? - едва слышно переспросила она. - Но ведь это значит, что и ты... тоже...
  - Был болен? Да. Я тоже был болен.
  - Но как же... Это ведь невозможно!
  - Я знаю.
  - Как ты смог выжить?! Почему именно ты, а...?! - она вдруг зажала рот ладонью, когда наши взгляды встретились. В них я увидел не ненависть, как ожидал, а раскаяние и вину. Кристиана вдруг бросилась ко мне, обняла и зашептала:
  - Прости, прости меня, я совсем не то хотела сказать! Я имела в виду... То есть... Ты ведь тоже мой брат! Как хорошо, что выжил хотя бы ты!
  Я ничего не ответил, потому что растерялся, не зная, что можно сказать, а она, быстро утерев слёзы, снова улыбнулась мне. Какой-то особенной очень тёплой улыбкой.
  - Ты совсем не такой, каким я тебя представляла, - призналась она. - Я-то всегда считала, что ты... - она, вдруг покраснев, замолчала. - Прости, я всегда думала о тебе только плохое, а ты на самом деле очень славный.
  Я взглянул на сестру и она, взяв себя в руки, отстранилась.
  - Сколько тебе лет? - вдруг спросила она, и я вынужден был пожать плечами. - Ты не знаешь?! - удивилась она и весело рассмеялась. - Как это ты не знаешь? Разве ты никогда не отмечал свой день рождения?
  Я продолжал молчать, и она перестала улыбаться. В её глазах появилось какое-то странное выражение, как будто она снова готова была вот-вот расплакаться или с кем-то подраться.
  - Неужели... никто никогда... ни разу не отмечал твой день рождения? - прошептала она с болью в голосе, и когда я покачал головой, снова обняла меня, но уже намного крепче, нежнее и искреннее, чем в первый раз.
  - А ты? - тихо спросил я.
  - Что? - переспросила она, погружённая в свои глубокие пережиѓвания.
  - Ты стала бы?
  Тогда она коснулась моего лба губами, и я почувствовал, что она уже давно плачет.
  - Именно этим я и собираюсь заняться, Ланди. Именно этим!..
  Мне было шесть, ей шестнадцать, и то, что она дала мне, невозможно сравнить ни с чем самым ценным и бесценным в этом мире. Это было больше, чем грамотность, больше, чем прозрение, больше, чем вера в себя... Я не понимаю, как мог существовать без сестры, без её фантастического мира, который составляли не столько книги, сколько убеждения и принципы. Не знаю, что такое смысл жизни, но для меня Кристиана стала путеводной звездой.
  - Ланди... что это? - я старался не поворачиваться к ней спиной и не раздеваться в её присутствии. Она была уверена, что причина в стеснительности, поэтому частенько подшучивала надо мной. Но в тот день предложила сходить в бассейн, и увидела шрамы на моей спине.
  - Да ерунда! - я хотел спрыгнуть с вышки, но она успела поймать меня за руку и крепко сжала запястье.
  - Кто это? - спросила она тем особенным тоном, который заставлял меня вспоминать всякий раз, чья она дочь.
  - Твой отец.
  - За что?!
  - В наставление.
  - За что?! - завопила она, и я испугался.
  - Кристи... что с тобой? - пробормотал я, сбитый с толку.
  - За что?! - простонала она, опускаясь на колени и обнимая меня. - Прости меня, Ланди! Прости!
  Она очень часто извинялась, иногда по несколько раз в оборот. Я не всегда понимал за что, и часто её извинения сбивали с толку.
  - Если бы я была рядом, никогда бы ему не позволила! Этого бы никогда не случилось!.. Никогда бы...
  - Кристи, не надо. Ну, перестань, пожалуйста, - я не знал, как успокоить сестру. - Это давно было, я и забыл уже...
  - Подобного вообще не должно было случиться! - сквозь рыдания выдавила она.
  - Кристи, хватит. Прошу тебя... - я обнял её.
  Постепенно она успокоилась. Утерев лицо обеими ладонями, глубоко вздохнула. - Прости... Никогда не думала, что мой отец... способен на такое...
  - Кажется, он недолюбливает меня.
  - Не... недолюбливает?! - изумлённо переспросила она.
  - Ну... я не знаю... почему он...
  - Прости его, пожалуйста! Не сердись на него, хорошо? Просто... это из-за дяди Николаса... Он на самом деле очень сильно любил его. Ты ведь ничего не знаешь, да?..
  Мы сидели на вышке бассейна, накрывшись большим махровым полотенцем, словно спрятавшись от остального мира в секретном убежище.
  - Я знала его очень хорошо, потому что добрее этого человека не было никого ни в этом Доме, ни во всём мире... Он проводил со мною времени даже больше, чем отец, который постоянно был занят важными делами. А дядя Николас всегда находился рядом, сколько помню себя здесь. Дарил подарки и устраивал пикники, он умел всё на свете! Безумно любил молочные коктейли, и пил их без трубочки, хотя другие взрослые всегда ругали нас за это и говорили, что это верх неприличия и маргинальность прямой признак аморальности. А дядя Ник смеялся и отвечал, что страшна не аморальность, а бездушность. И мне кажется, отцу больно видеть тебя потому, что ты напоминаешь ему о нём. Взрослые... иногда не знают, как преодолеть свои слабости. Когда им больно, они становятся жестокими, - она сжала мою ладонь, но я сидел молча. Я не собирался плакать, потому что, каким бы замечательным человеком не был мой отец, я совсем не знал его...
  - Ты словно его отражение, - продолжала Кристиана, - но в то же время твоя внешность... У леди Леаны были такие же рыжие волосы и глаза... У тебя её глаза.
  - Ты знаешь, что с ним случилось? - с безразличием спросил я, но она почувствовала, как сильно я напряжён.
  - Я была маленькой, наивной, избалованной девочкой и не понимала, что происходит, но теперь... Твой отец был сторонником реформ. Он пытался убедить Совет, что Корпорация нуждается в новом порядке, который уровнял бы права всех рас. Он преподавал летопись в Университете Истории, но уволился. Сказал, что устал лгать и лицемерить. Целыми оборотами сидел у камина, глядя в огонь, а иногда играл на флейте... Но однажды исчез. Никто не знал, что с ним случилось. Его искали, но никак не могли найти. Отцу пришлось взять на себя ответственность за управление нашим Домом. Он был очень зол тогда на дядю и заявил, что его имя следует вычеркнуть из списка наследников. А дядя Николас каким-то образом связался с бандой Кибоев. В те времена она считалась одной из самых влиятельных и жестоких. Но он не только не погиб, но сумел завоевать их доверие и место Первого советника при Главате. Именно среди них он встретил свою любовь - твою маму, Ландэр, леди Леану. Чистокровную магиню с редким даром аллуярха . Благодаря тактическим советам и кредитным вливаниям дяди Николаса банда Кибоев сумела значительно расширить территорию влияния и стала реальной угрозой старому порядку. Тогда правительство объявило членов банды вне закона, и на них началась кровавая охота. За их головы было обещано огромное вознаграждение, не удивительно, что каждый стремился поймать и разорвать их. Дядя Николас просил помочь им, но отец заявил, что не намерен покрывать преступников. Он вынужден был отказать, действуя во благо Рода. А после... никогда не забуду ночи, когда в Ксенкладе появилась леди Леана с телом дяди Ника на руках. Отец, помню, зарыдал тогда и сказал, что если бы не она, брат вернулся домой и был бы жив. Она ушла, но оставила рядом с телом тебя, завёрнутого в грязную рубашку. Отец похоронил дядю без почестей, как полагалось, даже не в семейном склепе... А тебя решил воспитывать сам. Но он так и не смирился с фактом твоего существования и, наверное, никогда не примет в семью... Для него ты, прежде всего, сын своей матери...
  - Спасибо, Кристи.
  - Это самое меньшее, что я могу сделать для тебя. Я пыталась разыскать леди Леану, но...
  - Возможно, её уже нет в живых.
  - Ты не должен так говорить! - воскликнула она. - Ты должен верить в лучшее!
  - Было бы лучше, если б она умерла, - тихо ответил я. - Разве это не очевидно?
  Сестра вздрогнула.
  - Это так не справедливо!
  - Это жизнь, Кристи...
  Больше мы с ней никогда не затрагивали эту тему. Да и вообще того, что касалось моих родителей.
  Раньше я боялся всего, что окружало меня, теперь же, казалось, ничто не способно напугать. Помню, как сбегая из дома, бродил ночами по улицам, разглядывая коллекции, выставленные на продажу, и думал, неужели у кого-то действительно найдётся столько кредита, чтобы купить всё это?! С наслаждением выкрикивал ругательства тем, кто ругал меня, безжалостно толкаясь локтями на стоянке техноходца. Помню, с каким удовольствием разглядывал обложки комиксов и кривлялся из-за решётки торговцу, как это делали другие мальчишки. Как и они, выбивал из автопоера бесплатные порции апельсиновой шипучки, играл с бродячими щенятами вервольфов. Меня привлекал этот шум, звоном отдающий в ушах, крики и оскорбления, свежий воздух, холодный и насыщенный, разные запахи, сбивающие с ног. Эта громкая жизнь, в которой все куда-то спешили и, торопясь, проходили мимо меня. Я устал сидеть в тишине и одиночестве, наверное, поэтому и был восхищён всем этим. Хотя и несколько разочарован, впервые оказавшись на улице. Потому что мир по-прежнему оставался отгороженным стеною. Точнее сказать, я чувствовал себя, словно в скорлупе. Чужим. 'Где же моё место? Где тот, кому я нужен?' Это всё, о чём я мог думать в те дни. Мне надоело просто наблюдать за миром, я жаждал стать его частью. Хоть на несколько шагов, но приблизиться к толпе и суете, став ещё одним прохожим в шумном потоке. Прокатиться на техноходце, заказать мгновенный ужин, прочесть стереожурнал с последними новостями. Но на всё требовался кредит, которого у меня и не могло быть. И оставалось только наблюдать за тем, как всё это делают другие, для кого эта обыденная скучность приелась и обесценилась.
  Забредя в тупик, по характерным запахам и звукам понял, что оказался в мусорном отсеке. Такие места считались исключительной редкостью для Первого Уровня, а на Втором встречались, наверное, на каждом шагу. Третий, говорят, являлся одной сплошной выгребной ямой, а в наличии Четвёртого многие сомневались. И даже если бы он существовал, предполагалось, что там невозможно было выжить из-за недостаточной концентрации кислорода.
  Раньше мне не приходилось бывать в подобных местах, поэтому я забрался довольно глубоко в дебри, пытаясь понять, что могло послужить оправданием для корпорационных Глав, закрывающих глаза на подобные факты. Крысы визжали, ссорясь из-за куска сырного хлебца, пахло плесенью и мочой, спиртным и разлагающейся плотью. Громадные контейнеры тускло освещались огоньками едва мерцающих лампочек, которые напоминали праздничные гирлянды. Под ногами хрустели осколки стеклита. Вокруг контейнеров высились груды хлама, среди которого виднелось множество любопытных и отвратительных вещей. Огромная крыса с пятнами лишая на теле важно рыскала среди объедков, суя в гнильё нос и разгребая ненужные ей огрызки. Она лишь на мгновение оторвалась от своего занятия, когда моя тень упала рядом, оскалила жёлтые клыки, и я свернул в узкий переулок, заметив, что её сородичи сползаются со всех сторон огромной кучи. Отпихнул ногой какой-то непонятный предмет и сверху послышался шорох, а потом небольшая лавина двинулась по склону и если бы я не успел отскочить, меня, наверняка, сбило бы с ног и с головой похоронило под этим барахлом. Среди прочих вещей я заметил книгу, руки сами потянулись к ней. Пришлось здорово потрудиться, прежде чем удалось разобрать хоть что-то на грязной, облезшей обложке. Наречие показалось незнакомым, хотя благодаря урокам Кристианы я уже свободно владел эльфнаром (языком знати), магнаром (родным наречием) и одним из 'мёртвых' наречий. Знак в виде пирамиды со всевидящим оком на вершине дал понять, что это очень редкий коллекционный экземпляр. Сестра успела объяснить мне ценность подобных вещей. Листы слиплись, заляпанные кровью, грязью и жирным соусом с зелёной плесенью. Некоторые страницы были вырваны, многие исчёрканы, но по характеру и расположению символических ключей я понял, что держу в руках словарь, явно с набором заклинаний. Наиболее употребляемым символом являлся 'Власть Высших Сил'. Я спрятал находку, сунув под куртку. Осквернённая не только животными, но и разумными личностями, она могла ещё послужить мне. Огромная крыса заверещала, очевидно, откопав что-то удобоваримое, и полчища её серых собратьев бросились к ней. Я же поспешил убраться оттуда, удовлетворённый своим неожиданным обретением, не догадываясь, что именно оно послужит той искрой, из которой расцветёт огненный цветок, как в тот памятный оборот над семьдесят восьмой аэростралью.
  Я не ощутил страха, когда двери лифта раскрылись передо мною, и навстречу вышел дядя Шон. Хотя в тот момент показалось, что ужаснее этого человека не выглядят даже демоны Хаоса. Схватив за шиворот, он поволок меня в детскую.
  - Где тебя носило, ублюдок?! Кто позволил тебе выходить из этой проклятой комнаты?!
  Мне хотелось закричать ему, что я всё знаю про своих родителей, что ни в чём не виноват, что он не имеет никакого права так обращаться со мной, но молчал, отчётливо сознавая, что любое, даже случайно оброненное слово сейчас может навредить мне.
  - Я спрашиваю, кто позволил тебе шататься по моему дому, магичье отродье?! - его трость больно ткнулась мне в грудь и если бы не книга, силой удара мне вполне могло проломить грудную клетку. Но я упал на пол и только больно ушибся затылком. Дядя быстро наклонился и, дёрнув за воротник, поставил снова на ноги. Книга выпала, и он изменился в лице. Оно перекосилось и потемнело, в глазах блеснуло безумное выражение, какое бывает у больных людей, способных убить ради развлечения. Он швырнул меня на пол и замахнулся тростью. Избивая, сквозь зубы повторял, что не потерпит подобной гнуси в своём доме. Очевидно, имел в виду шаманство...
  Не знаю, сколько пролежал без сознания, но нашла меня Кристиана. Я очнулся у неё на руках. Сквозь слёзы она повторяла, что завтра же увезёт меня из Ксенклада так далеко, где он никогда не найдёт. Через несколько оборотов мы действительно уехали. И хотя Кристиана не являлась совершеннолетней и не могла стать моим официальным опекуном, она уже имела право пользоваться такими же, как и все, Правами. Опираясь на Условие про родственные связи и Дополнение про свидетельство о высшем образовании, она на правах моего личного и единственного Наставника заполучила возможность воспитывать меня.
  На сборы ушло немного времени, прощаться мне было не с кем, я никого не знал в этом огромном Доме. Мы зашли в лифт на сто восьмом этаже и вышли на триста сорок пятом, где на площадке уже ожидал простаер, вызванный Кристианой. Сестра решилась вывезти меня на удалённую территорию.
  Тяжестью сжатого пространства сдавило виски, вслед за этим последовала вспышка околопространственной пустоты. Туннель изгибался множеством поворотов, на самой границе зрения слепящие глаза образы сплетались в светосеть, которая удерживала реальный поток времени, оставляя по ту сторону барьера пустоту. Впервые в жизни я путешествовал сквозь пространство. Приятного было мало - по прибытии на место назначения меня стошнило и носом пошла кровь.
  Кристиана рассказывала, что Локх является родовым поместьем её матери, бывшей первой женой дяди Шона, поэтому не входит во владения рода Ксенклаудов. Локх принадлежит Ладвудам, и даже если бы дяде Шону удалось разыскать меня, он не имел прав ни на какие действия на этой земле. Она говорила торопливо и через чур радостно, наверное, чтобы успокоить меня. Вряд ли она на самом деле чувствовала ту же уверенность, с которой говорила. Чтобы на поиски не отрядили спецкоманду, она оставила сообщение, где просила не беспокоиться о ней. И я подумал, что если нас всё же оставят в покое, это будет означать, что как бы сильно дядя не любил свою дочь, он готов расстаться с ней, лишь бы избавиться от меня.
  По прибытии электронный голос сообщил: 'Вы совершили пространственный скачок, место отбытия корпорация Интернет, место прибытия удалённая территория Локханани. Благодарим за то, что воспользовались нашими услугами!' - и когда заданная программа возвращения вступила в действие, компьютерный мозг, подчиняясь ей, повёл машину обратно сквозь пространство.
  - Ну, вот Ланди, мы и в Локханани.
  Я скорчился под ближайшим кустом. Кристиана тактично промолчала, подав мне платок.
  - Посмотри, вон там родовой замок моей матери. Красивый, правда? Скучать тебе не придётся, уверяю тебя.
  - Здорово, - без всякого энтузиазма отозвался я.
  Первым делом сестра вызвала представителя службы услуг. Оказалось, что даже за пределами корпорации СУ остаётся СУ и оставляет желать лучшего. За секунду до его появления я ощутил, что мы не особо поладим. Он оказался 'Б'-моделью из серии освещающих. Подобные ему обладали расширенной памятью, приличной базой данных и обижались, когда им давали клички спиртных напитков, хотя их внешние параметры сами располагали к этому. Он был похож на пивную банку, которую решил модифицировать какой-нибудь безумный гений, вмонтировав в неё компьютер.
  Как только служебный канал закрылся, ПСУг, мигнув экраном, заявил:
  - К вашим услугам! Я очень рад быть чем-то полезным вам. Надеюсь, путешествие было приятным и благополучным, не очень утомительным и познавательным! Код Модель-'Б' и я готов...
  - Заткнуться? - предложил я.
  Мне показалось, что даже для ПСУга он слишком болтлив.
  - Вы не желаете, чтобы я поведал вам историю возникновения замка Локх, одного из величайших творений известнейшего энергоконструктора? - удивился он. - Вы ведь прибыли сюда на экскурсию, не желаете ли осмотреть...
  - Желаем, - улыбнулась Кристиана и зашагала по тропинке на вершину холма.
  - История Локха весьма интересна и насыщена присущими ему своеобразными тонкостями... - затараторил ПСУг и я мысленно окрестил его 'Моди Би' - этот сорт напитка был таким же приторно-сладким и со столь же быстро истекающим сроком годности.
  С холма действительно открывался великолепный вид, Кристиана объяснила мне, что неслучайно выбрала это место. Именно отсюда, по её мнению, начиналось почтение к Локху. Либо с этого холма, либо оно не рождалось вообще...
  У ворот, украшенных родовым гербом Ладвудов - древо-солнце, нас встретили охранники и к моему удивлению они оказались людьми. Настоящими чистокровными людьми. Помню, как сильно меня это поразило, когда Кристиана объяснила, что на удалтерриях Порядки отличаются от корпорационных. Здешнее общество не приемлет смешение кровей, поэтому расы ниже первоуровневых считаются недостойными существования. Мутантов и химер безжалостно уничтожали. Это сообщение шокировала меня. Сестра поспешила заверить, что никто не посмеет даже пальцем ко мне прикоснуться, но не это напугало меня, а суть философии местного общества: 'Они не такие, как мы, значит, жить не достойны!' И тогда я впервые подумал о том, что мой отец, должно быть, боролся и погиб за правое дело.
  Весть о том, что в Локх вернулась хозяйка, распространилась мгновенно и уже на следующий оборот Кристиана с почётом принимала помпезных гостей, прибывших засвидетельствовать ей свою любовь и почтение. После смерти матери Локх официально стал наследством Кристианы, но за ним присматривал доверенный человек, которого наняла госпожа Ладвуд перед тем, как подписать брачный договор с Шоном Ксенклаудом. И теперь этот человек - аккуратный маленький старик со сморщенным лицом в строгом костюме с добродушной улыбкой, будто породистый ручной пёс, всюду следовал за Кристианой, не уставая кивать и кланяясь повторять: 'Как будет угодно молодой госпоже!'. Меня он раздражал. Я никогда не видел, чтобы люди так унижались друг перед другом. Для меня само понятие 'слуга-человек' было немыслимо и неприемлемо. Потому что в корпорации для этих целей существовало множество сервов - специально спроектированных механизмов и автоматов. Роботы, в конце концов, выполняли работу намного качественнее! С моим воспитанием я оказался слишком далёк от Порядков удалтеррий.
  Кристиана всё больше времени стала тратить на планирование и устройство благотворительных вечеров, торжественных приёмов и просто встреч со своими новыми друзьями. Она отличалась общительностью и здесь от недостатка внимания не страдала. Чего нельзя было сказать обо мне. Всё чаще я искал уединения на Розовых террасах, не находя смысла в грандиозных балах-маскарадах, которые устраивала новая хозяйка Локха. Каждый вечер, приходя пожелать мне приятных снов, она извинялась, что уделяет мне слишком мало времени. Но я успокаивал сестру заверениями, что вовсе не скучаю, а совсем наоборот, чудесно провожу время. Однако она всё же волновалась, поэтому отдала распоряжение охране наблюдать за мной. Ребята восприняли приказ слишком уж буквально и стали повсюду таскаться следом. Куда бы ни пошёл, я спиной ощущал их пристальные взгляды. Они из кожи вон лезли, исполняя приказ, и по их старанию можно было понять, что они воображают себя конвоирами опасного преступника. Поэтому, когда они окончательно вывели меня из себя, я стал дурачить их, находя забаву в том, чтобы ускользать от их назойливого внимания. Вероятно, они пожаловались на моё ребячество Кристиане, и в один тоскливый вечер ко мне был приставлен личный охранник. Худшего наказания я, очевидно, не заслужил!
  - Отвяжись от меня, куча хлама!
  - Госпожа велела позаботиться о вас, я обязан соблюдать все нормы, правила и инструкции, чтобы заботиться о вашем здоровье и настроении, в мои прямые обязанности входит...
  - Мне наплевать! Заткнись!
  - Я с удовольствием удовлетворил бы вашу просьбу, но в мою программу не заложена функция 'молчание', я создан для того, чтобы развлекать и...
  - Иди, развлеки кого-нибудь другого, я в твоих услугах не нуждаюсь!
  - Но госпожа велела позаботиться о вас, я обязан соблюдать все нормы, правила и инструкции, чтобы заботиться о вашем здоровье и настроении...
  - О БОГии! - я зажал уши руками, даже не представляя, как можно избавиться от этой напасти.
  - Если вас не удовлетворяют мои услуги, и вы имеете жалобы на мою программу, тогда вам необходимо обратиться в бюро Службы Услуг с указанием конкретных поправок, программу поведения откорректируют, чтобы я полностью удовлетворял вашим запросам...
  - Меня полностью удовлетворило бы твоё внезапное исчезновение! - буркнул я, направляясь к воротам, ведущим в парк.
  - Этот процесс невозможен в связи с тем, что я являюсь...
  - А ты не являйся! - отрезал я.
  - Простите, я не в полном объёме дешифровал ваше последнее распоряжение.
  - Дурак, - вздохнул я и толкнул дверь. Она оказалась запертой. Это было и не удивительно в двадцать два часа ночи, время пса - Стражи Твиеля. Кстати, это было ещё одной абсурдной прихотью знати. В отличие от второуровневых рас они измеряли ночные часы Стражами Ангелов. Суть оставалась единой, но люди всегда с крайним презрением отзывались о тех, кто, по их мнению, принадлежал к 'жалкому' сословию. 'Те животные, измеряющие ночь звериной стражей', - говорили они о мутантах и 'грязнокровниках' - химерах и гибридах.
  - Проклятье! - я снова дёрнул за ручку, злясь на тех, кто запер ворота, и на себя, за то, что не могу избавиться от этого раздражающего изобретения высших технологий. Я продолжал дёргать, надеясь, что каким-то чудом дверь всё же откроется, хотя понимал, насколько глупы подобные ожидания.
  - Желаете иметь допуск в данное за-пространство? - поинтересовался Моди Би.
  - А ты сам как думаешь? - огрызнулся я.
  Выдохшись, прислонился к тяжёлой высокой двери.
  - Желаете, чтобы я осветил для вас ключ для данного варианта замыкающего устройства?
  - А разве это не будет внезаконно? - с сомнением и долей азарта спросил я.
  - Я должен следить за вашим здоровьем и настроением, а по моим анализам выходит, что это препятствие на вашем пути...
  - Может быть, прекратишь болтать и возьмёшься за дело? - рассердился я.
  - Разумеется, как вам будет угодно, - заявил он.
  Отклонив ось камер наблюдения, чтобы отвлечь их внимание, он просканировал затвор, затем срезал крохотным плазменным резцом кусочек каменного изваяния и закинул деталь в свои недра. Процесс не занял и минуты. Пикнул таймер, внутри его металлического тела что-то загудело, пару раз глухо рыкнуло, и боковая панель отъехала в сторону. В специальной камере лежала точная копия столь необходимого мне предмета.
  - Здорово! - без притворства похвалил я, извлекая каменный ключ.
  - Всегда к вашим услугам. Надеюсь, вы снова воспользуетесь моими способностями, когда сочтёте нужным...
  - Ты не можешь знать, что такое надежда, - хмыкнул я, - ты же машина.
  - Я высококлассная машина, - не без гордости заявил он.
  - Только через чур уж болтливая.
  С этого момента наши отношения несколько изменились. После прогулки по ночному парку и беседы у пруда нельзя сказать, что мы стали лучшими друзьями, но всё же более близки друг другу, если такое вообще возможно при определении отношений между личностью и машиной.
  - 3десь тихо, правда? - я присел на край бассейна, глядя в чёрную воду.
  - Тишина весьма абстрактное понятие, определяемое наличием и степенью шумовых эффектов и отсутствием таковых. Я не могу согласиться с вашим утверждением, потому что мои сенсоры более чувствительны и улавливают значительно более широкий частотный звуковой диапазон...
  - И очень красиво... - лепесток рыжей лилии упал, и по чёрной воде плавно растеклись круги.
  - Красота не менее архаичное понятие, включающее в себя эстетические и нравственные понятия, суть параметров которых...
  - Ты не мог бы помолчать хоть минутку? - вздохнул я.
  - Я уже объяснял вам, что функция с подобным определением не заложена в мою программу. Если желаете отказаться от моих услуг, вам нужно всего лишь отключить меня.
  - Очень жаль.
  - Однако я умею быть лаконичным.
  - Верится с трудом, - пробормотал я.
  Тогда Моди Би издал в ответ несколько гудков и замолк. Я ждал, что последует продолжение, но на целых сорок секунд над прудом воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом листвы.
  - О, - удивился я тогда, - потрясающе, и что же это было?
  - Мехнар. Я ответил, что вы напрасно сомневаетесь, и я могу вам это доказать!
  - Ого! Кроме мехнара тебе известно какое-нибудь другое наречие?
  - Разумеется, в мою базу данных заложены более шестидесяти наречий, включая архаичные, так называемые, 'мёртвые' языки, которые...
  - Вот это да! - впервые мне в голову пришла мысль, что из общения с ним можно извлечь какую-то пользу. Осознав это, я осторожно придвинулся к нему поближе и шепнул:
  - Моди, а ты не мог бы оказать мне одну неоценимую услугу?
  - Конечно, ведь для этого я и создан!
  - Научи меня тому, что знаешь...
  - Это невозможно, - вежливо отказал он. - Во-первых, это внезаконно. Особый запрет не позволяет машине каким-либо образом влиять на сознание личности. Во-вторых...
  - Ладно, можешь не учить. Просто поделись со мной своими знаниями.
  - Но моя база данных слишком велика, чтобы быть усвоенной сознанием обыкновенной личности.
  - Моди, а если я скажу... попрошу тебя сделать это не как машину, а как друга?
  - Понятие 'дружба' не принято распространять на сервов, официальных представителей Службы Услуг и любые другие формы машинерии.
  - Да, но что если бы... - я внезапно нашёл выход, он оказался таким простым, что мне даже стало смешно, - Моди, я неудовлетворён твоими услугами и хочу подать запрос в бюро СУ с требованием изменить некоторые параметры программы! Ты сам говорил, что мне можно это сделать, - заявил я. - Это индивидуальный запрос, поэтому запрещаю тебе разглашать информацию о нём.
  - Будет исполнено, - немедленно согласился он.
  Я потребовал внести в его память и закрепить термин 'дружба' и 'Друг', связав со своей личностью. Между нами больше не возникало недоразумений. Я стал наслаждаться общением с ним.
  - Мы же с тобой лучшие друзья, верно? - я всегда начинал с этой фразы, когда хотел попросить о чём-то официально запрещённом.
  - Разумеется, - без запинки отвечал Моди и незамедлительно выполнял все мои требования.
  Он научил меня многим вещам, и я понимал, что, по сути, он дал мне столь же много, как в своё время Кристиана. Хоть она и отдалилась, но по-прежнему оставалась для меня самой важной личностью, даже несмотря на то, что видеться мы стали совсем редко. И когда накануне празднования своего двадцатилетия она пришла ко мне и невероятно вежливо попросила погулять где-нибудь за пределами Локха, я всё понял и даже сделал вид, что совсем не обиделся. Хотя пока мы жили в корпорации, всегда вместе отмечали этот день...
  Ни разу до сих пор мы не забредали в своих вылазках так далеко. Внезапно мне показалось, что я стал бездомным и мне некуда идти, меня никто нигде не ждёт... Лёжа на холме, слушал шелест трав. Сквозь густые стебли виднелись облака, которые ослепляли своей белизной. Они выстраивались в причудливые фигуры, подобно тем, какие можно вылепить из ватилина, если распотрошить подушку. Я лежал долго, пока пылающий шар-солнце не закатился за горизонт. Мне нравилось смотреть на небо возможно потому, что в корпорации я не имел подобной возможности, а это было столь прекрасно, что любые слова замирали в груди.
  'С днём рождения, Ланди!'
  Не знаю, было ли это неким неведомым предзнаменованием, но в ту ночь звёзды скрылись за облаками, и на небе осталась сиять лишь холодная полная луна. Кажется, разглядывая её в гордом одиночестве чернильной бездны, я впервые допустил мысль, что моя путеводная звезда погасла, исполнив своё предназначение... Едва стоило подойти к границе леса, Моди предложил вернуться в Локх, потому что госпожа Кристиана начнёт волноваться. Я спокойно ответил, что не начнёт, и мы шагнули в чащу. Этот лес выглядел странным - глухой, обомшелый и дремучий, казалось, ни одна ветка не способна пошевелиться в нём, не вскрикнет ни одна птица. Не было слышно ни шелеста трав, ни шороха насекомых. Он показался отражением моих самых потаённых мыслей, поэтому я так отчаянно поспешил углубиться в него, в надежде увидеть хоть какой-то нечаянный проблеск.
  На ночлег решили устроиться под старым дубом, между корней которого обнаружилась глубокая просторная нора. Разбудил меня случайный звук - должно быть, хруст ветки, и я обнаружил себя лежащим в полном одиночестве в лесном логове. Моди Би бесследно исчез, я не успел понять, почему он вообще оставил меня. Звук больше не повторился, я хотел подняться, но тут же невидимая петля затянулась на шее и я замер, испугавшись, что она задушит меня. Чья-то воля попыталась подавить моё сознание, овладев разумом. Я сопротивлялся изо всех сил, мучительно пытаясь противостоять ужасным образам, возникающим перед мысленным взором. Пытался вспомнить всё то немногое из прекрасного и чистого, что случалось в моей жизни. Я боролся, сколько мог с волнами безумия, захлёстывающими разум, потом темнота сгустилась, стала холодной и враждебной, и я, не выдержав этого давления, сдался...
  - Очнись, кицунэ !
  Я открыл глаза, медленно осознавая, что почему-то всё ещё жив.
  - Вставай, лисий выродок! Хочу, чтобы ты встретил свою смерть на коленях!
  Я с трудом приподнялся, чувствуя слабость в ногах и петли, уже не только на шее, но сковавшие всё тело и затянувшиеся значительно туже. Не проходящие приступы тошноты и головокружения заставили пошатнуться, но я устоял, ухватившись за корень дуба.
  - На колени, мразь!
  Я поднял взгляд, пытаясь рассмотреть фигуру, нависшую надо мной.
  - Мне не нужно доказывать твою вину, она очевидна, так что приготовься к смерти, уродыш, прямо сейчас! - петли начали затягиваться, я услышал сквозь чей-то смех хруст собственных костей и прохрипел:
  - За что... ты так зла на оберов?.. - рухнув на землю, усыпанную опавшей листвой, снова потерял сознание.
  Приходить в себя после этого было значительно тяжелее. Непонятная слабость сдавливала грудь, а рук и ног я не чувствовал, не мог пошевелить и пальцем. После оказалось, что они сломаны. Однако, даже не открывая глаз, понял, что лежу не на земле, а в тёплой постели под мягким одеялом. Первой мыслью было заблуждение, будто недавно произошедшее всего лишь странный и неприятный сон, но потом послышался знакомый голос, последний, который я слышал, перед тем как провалиться в черноту бессознательного. Говорила девушка. Резко и вспыльчиво, но она оправдывалась перед кем-то. Я сразу понял, что речь идёт обо мне.
  - Откуда мне было знать! Я выслеживала его три оборота! И сделала всё правильно, как ты учил! Ловушка должна была сработать, и она сработала! Я не виновата, что этот сопляк оказался в лисьем логове! Я думала, это один из его выродков! Негодяй хитёр и вполне мог послать на расправу своё отродье, если учуял опасность! - она замолкла и продолжила уже несколько спокойнее: - Но даже этот стервец, думаю, сохранил остатки гордости. 'Обер' - это лунатик. Жаргон магов. Мальчишка не может быть ни его выродком, ни шпионом, если он действительно маг...
  Хлопнула дверь, и во внезапно наступившей тишине стал различим треск пламени и поскрипывания кресла-качалки.
  - Открой глаза, я знаю, что ты слышишь меня.
  В этом новом голосе послышались и мягкость шёлка, и звон стали. Я не посмел ослушаться приказа. Мужчина был молод, но похож на старца. Его лицо не покрывали морщины, только шрамы, но волосы, спадающие на плечи, выбелила седина. В карих спокойных глазах светилась некая сила, предостерегающая каждого, что не стоит оценивать эту личность в антрацитовом по первому впечатлению, каким бы верным оно не казалось.
  - Как твоё имя?
  Я хотел, но не смог ответить. Сковавшее бессилие не позволило выдавить даже звука. Странный мужчина в серых одеждах шепнул:
  - Не бойся... Позволь мне узнать.
  Он закрыл глаза и в следующее мгновение я почувствовал его прикосновение внутри сознания, как если бы он вошёл в мою память информационным сгустком, заполняя пустую ячейку, как это бывало, когда Моди делился со мной своей информацией. Но эта личность, точнее его сущность во мне, могла свободно перемещаться по моей памяти и брать то, что было нужно ему. Когда он, наконец, оставил меня в покое, вздохнув, тихо произнёс:
  - Искра, из которой разгорится неугасимое пламя божественного гнева... Что ж, твой долгий путь едва начался.
  Я попытался понять, к чему он это сказал, но глаза сами собой стали слипаться, и я заснул. Страха или сомнений во мне не родилось, почему-то я полностью доверился этому странному отшельнику.
  Несколько позже я узнал, что девушка-охотница - её звали Кейлер - являлась приёмной дочерью Молчуна. Она готовила ловушку для лесного вора, но кицунэ сумел удачно выкрутиться, подставив меня. Не удивительно, что она приняла меня за одного из его лисят. В тот момент, перепуганный до полусмерти, взъерошенный и испачканный с ног до головы, я действительно походил на затравленного рыжего зверька.
  - Твоё сознание было скопировано до мельчайших подробностей, а потом воплощено.
  'Так создаются големы, - понял я, - она сильный шаман...'
  - Куда отправился твой двойник, - тем временем продолжала девушка, - я не знаю и, откровенно говоря, мне начхать, теперь его личность продолжит свою жизнь, а ты - свою.
  Кейлер кормила меня с ложки, хотя вначале наотрез отказывалась ухаживать за мной. Заявила, что эта вовсе не её вина, что я таким глупым образом угодил в ловушку. Молчун же сказал:
  - Это была твоя ловушка, значит и проблему решать тебе.
  После этого она не отходила от меня ни на шаг. Мыла меня, меняла постель, стирала бельё, готовила для меня и кормила с ложки. Как сейчас.
  - Это была гениальная идея! Ловушка, продуманная до мелочей! Но ты спугнул его. Я видела следы, он приходил.
  - Из... ни, - выдохнул я. Постепенно, с трудом, но дар речи возвращался ко мне. - Я н... тел...
  - Ничего, он своё ещё получит, - сквозь зубы процедила она и сунула мне в рот ложку с похлёбкой. - Глотай! - скомандоѓвала она, и я послушно проглотил. Несмотря на свой колючий характер, готовила Кейлер чудесно.
  - Не хочу, чтобы его смерть навлекла подозрения на нас, мир между нами и зверьём на грани разрыва. Будет скверно, если они разнюхают о ловушке... Но хватит даже царапины на нём, чтобы убить двойника, поэтому я рассчитываю на его мгновенную необъяснимую кончину. Эх, как же хочется прикончить выродка своими руками! Но ты не волнуйся, с тобой всё будет в порядке. Я позабочусь об этом, - тут же заявила она, смягчившись. Очевидно, заметив мой испуг. Но в тот момент её глаза были очень злыми.
  Постепенно я начал выздоравливать. Кейлер откровенно удивлялась, что я вообще сумел выжить. Молчун молчал. Он вообще показался мне необычайно загадочной личностью. Не только потому, что его замутнённую фэруэр мне так и не удалось прочесть. Сутками неподвижно просиживая в кресле у очага, он не выходил из дома, и казалось не ел и не пил. По крайней мере, обычной пищей он точно не питался. Кейлер приносила ему дичь, но я никогда не видел, чтобы она готовила для него. Очевидно, он поедал мясо сырым. Кроме того, называла его 'стариком', наверное, видела именно таким - старым калекой. Мне было не понятно, почему он скрывает от неё свой истинный облик. Ему с лёгкостью удалось узнать не только о моём происхождении, но и многие другие факты биографии, возможно, его неординарные способности были причиной. Его нельзя было сравнить ни с вампиром, ни с оборотнем, но всё же он являлся пьющим кровь монстром. Скрываясь в глуши, очевидно, не хотел, чтобы его тревожили. Выглядело так, словно ему были противны все живые существа в мире, однако всё чаще я стал ловить на себе его задумчивый взгляд.
  Как только Кейлер поняла, что я способен сам удержать ложку в руках, стала надолго уходить в лес, объяснив, что за ней остался должок. Однажды она исчезла на довольно длительный срок, не появлялась уже четвёртый оборот. Я лежал в постели и каждое мгновение ждал, что вот сейчас откроется дверь и Кейлер мрачно и торжественно сообщит, что прикончила гада, но она всё не возвращалась. Мне очень хотелось есть, но сам бы я не смог дотянуться до стола. Поэтому, набравшись смелости, я обратился к Молчуну.
  - Извините... Вы бы не могли подать мне воды? - тихо попросил я. Он, откровенно проигнорировав мою просьбу, остался сидеть в плетёном кресле.
  - Извините, пожалуйста, - чуть громче повторил я, - Вы не могли бы...
  - Нет, - ответил он, продолжая глядеть на огонь в печи.
  - Пожалуйста, я очень хочу пить... - взмолился я.
  - Возьми сам, - равнодушно ответил он.
  - Но я не могу!
  - Просто не хочешь, - усмехнулся он и поднял взгляд. Я хотел возмутиться, но слова застряли в пересохшем горле. В его глазах кроме язвительной насмешки я прочёл непоколебимую уверенность. Он верил в меня больше, чем я сам! Именно эта его искренность вынудила меня решительно отбросить одеяло и сесть на постели. Я почти не чувствовал ног, но злое упрямство заставило попытаться подняться. Конечно, у меня ничего не получилось, я упал на пол, больно ударившись плечом, едва не вывихнул ключицу.
  - Ты сильный, вставай, - услышал я его спокойный голос. - Ты же не безногий калека.
  Снова эта уверенность, придавшая мне сил. Попытавшись забыть о боли, я дополз до стола. Цепляясь за стул, сумел сесть. Отдышавшись, накинулся на еду. Чёрствый хлеб, орехи с мёдом, сыр, сушёные ягоды и вяленая рыба - запихнул в себя всё, что подвернулось под руку, а, утолив первый голод, спросил:
  - Откуда Вам знать?
  - Ты же химера. Кроме того, ты слишком много говоришь, научись слушать, - и он сноѓва закрыл глаза.
  Я с изумлением опустил плошку с водой, и некоторое время таращился на него. Когда-то я не мог общаться с Моди Би из-за его чрезмерно раздражающей болтливости, теперь, похоже, сам занял его место! Это позабавило меня, и я стал размышлять, пытаясь обосновать его утверждения. Отчего-то я ни на миг не засомневался в правоте отшельника, хотя долго не мог понять и, тем более принять, его суждений. 'Твоя голова забита чушью, - однажды сказал он. - Очисти сознание. Засоренная земля не даст хороших плодов'. Я возразил, что знания вовсе не чушь, но Молчун ничего не ответил. Он не любил спорить, да и вообще разговаривать. Мог просидеть несколько часов, не проронив ни звука, а потом выдавал что-нибудь вроде: 'Упиваясь жалостью к себе, ты выглядишь особенно жалким' или 'Грязные слова засоряют мысли, грязные мысли иссушают источник силы - волю. Хочешь стать сильнее, перестань болтать глупости!'
  Беспрестанно размышляя над его словами, я осознал, что во мне всё вперемешку, словно перетасованная крупье колода игральных карт. Возможно, из-за этого я не чувствовал уверенности в себе. Нужны были порядок и система. Даже в знаниях. И когда я занялся поиском подходящей концепции, оказалось, что в моём сознании нет места для ненависти дяди Шона, нет места для обиды на Кристиану, на мать, за то, что бросила меня, на сожаления о том, что никогда не видел отца, ведь подобные эмоции крайне разрушительны и отбирают слишком много сил...
  Разумеется, к тому времени, когда вернулась Кейлер, я снова лежал в постели. Она не узнала о том, что произошло. Молчун ей ничего не рассказал, поэтому и я не стал распространяться о случившемся. Но каждый оборот начал упражняться, уверенный в том, что однажды смогу подняться с лежанки. Я не знал, чем бы хотел заняться в будущем, но в мои планы точно не входило пролежать в этой постели всю оставшуюся жизнь. Молчун изредка одаривал меня своими едкими насмешками, но это доказывало, что он наблюдает за мной и ему не безразличны мои старания. И однажды настал оборот, когда я понял, что здоров и прежние силы вернулись ко мне. В тот вечер Кейлер вернулась поздно, но дверь ей открыл я. Она едва не выронила свою ношу, споткнувшись на пороге. Я помог ей сложить дрова и запер за ней.
  - С возвращением, Кейлер.
  - Я вернулась, - пробормотала она, в растерянности поглядывая то на меня, то на пустую, аккуратно заправленную кровать.
  - Ты поймала лиса?
  - Нет. Но скоро это случится, - я остро ощутил прозвучавшую в её голосе неуверенность.
  - Почему ты до сих пор...
  - Не твоё дело! - рассердилась она.
  - Я могу тебе помочь.
  - Соображаешь, что несёшь? - вспыхнула девушка.
  - Вполне, - непроизвольно усмехнулся я, и усмешка получилась кривой и односторонней. Так усмехался Молчун. Кейлер с подозрением уставилась на меня.
  - Я человек, недомерок, ты что, не понимаешь? Мне позволено охотиться, но ты... ты же сам мутант!
  - Я химера, а значит наполовину...
  - Отвали! - неожиданно зло рявкнула она, вновь обернувшись колючкой.
  - Но, Кейлер...
  - Заткнись, я сказала!
  - Но я действительно хочу помочь тебе!
  - Тогда оставайся дома и следи за стариком! - жёстко отрезала она, отсекая малейшую возможность вновь затронуть эту тему.
   И я не стал продолжать разговор, а на следующее утро Кейлер снова исчезла.
  - Как долго она охотится на него? - спросил я Молчуна и тот, полдня изображавший спящего, не открывая глаз, к вечеру всё же ответил:
  - Он убил её родителей. Это дело всей её жизни.
  - Понятно, - пробормотал я и подумал, что был бы не прочь при возможности как-нибудь отомстить виновнику смерти своих, но Молчун вдруг задумчиво произнёс:
  - Бестолочь, ты так ничего и не понял.
  - Всё я понял, - пробормотал я, одёргивая себя, пока с языка не сорвались вертящиеся в голове слова: 'Ты читаешь все мои мысли или только самые глупые? Зачем-то притворяешься немощным стариком перед Кейлер, тогда почему не скрываешься от меня? Не хочешь обманывать или у тебя просто не получается?'
  - Хм, ты стал немного наблюдательнее, - усмехнулся он и, не смотря на всю его скрытность и умение владеть собой, я почувствовал горечь в его словах.
  - А почему Вы не хотите... - на миг под его пристальным взглядом я запнулся, но заставил себя закончить свою глупую мысль, - помочь ей, ведь Вы могли бы...
  - Это не моё дело, - холодно ответил он, - а я не обязан решать чужие дела.
  Тогда я был не способен понять его слов, и меня возмутило безразличие, с каким он относился к проблемам Кейлер. По сути, единственного близкого ему, хоть и не родного человека!
  - Она слишком импульсивна и грубо нарушает законы миробытия. Ей никогда не постичь Души мира.
  - То есть, по-вашему, она должна сидеть и ничего не делать? - удивился я.
  - Не путай бездействие с не-деянием, - возразил он. - Пассивное созерцание - это спонтанность. И самым главным качеством Недеяния является отсутствие причин для действий. Отсутствие размышлений, расчётов или желаний. Между внутренней природой существа и действием его в мире не должно быть вообще никаких промежуточных шагов. Действие должно происходить внезапно, тогда лишь оно достигнет цели самым коротким путём, опираясь на восприятие здесь и сейчас. Для этого необходима мягкость ума, дисциплинированность и полное подчинение своей глубинной природе. Лишь тогда ты сможешь обрести просветление.
  Внезапно я понял, что он говорит уже совсем не о Кейлер.
  - Запомни, если кто-либо хочет овладеть миром, того постигнет неудача, ибо мир - священный сосуд. Кто хочет манипулировать им, уничтожит его. Если кто хочет присвоить, потеряет ...
  - Я не совсем понимаю... - вынужден был признаться я, но моё признание его не расстроило, наоборот, казалось, он даже несколько оживился. - То есть, это ваше 'не бездействие', типа постижение действительности без стереотипов? И если говорить о метафизической силе, придающей форму вещам и всё творящей, то недеяние - это вроде как способ взаимодействия с ней? Типа способ её реализации?
  - И изымая излишки жизненной и психической энергии из реалий повседневности, ты должен научиться перенаправлять её на духовный рост.
  - Но разве духовный рост не связан с жизнью тела и способом бытия? Ведь бессмысленные действия, вроде подметания прутиком двора, и есть суть строжайшей дисциплины ума, и выполнять их так же хорошо, как и полезные. Разве благодаря им не постигается суть недвойственности - отсутствия в объективном мире разделения вещей на 'хорошие и плохие', 'полезные и бесполезные'? Ведь понимание именно подобных вещей должно вести к успокоению, умиротворению, а затем и просветлению...
  - В столь легкомысленном возрасте не пристало рассуждать о таких возвышенных материях.
  - Ну, уж простите, что не выказываю должного трепетного почтения, но до сих пор моими наставниками были архаисты и ПСУг, я не научен общению с живыми личностями.
  - Слишком много болтаешь, - фыркнул Молчун. - Чеши мести двор прутиком!
  Помню, тогда он ещё сказал мне:
  - В этом мире много дорог и ты сам должен выбрать свой путь, потому что именно тебе придётся идти по нему, никто не сделает этого за тебя. Даже если ты у бездорожья, дорога существует до тех пор, пока ты способен шагать.
  Не знаю, что заставило меня остаться с ним. Возможно, его отношение ко мне? Впервые ко мне обращались так, словно я что-то значу. Почти как к равному. Он больше не позволял Кейлер нянчиться со мной. Именно от него я получил первые уроки шаманства. Они давались мне легко. Намного легче, чем усваивала их Кейлер. Это происходило не только благодаря моим врождённым способностям, но и потому, что Молчун относился ко мне с каким-то особенным вниманием. Всегда требовал большего и более совершенного. Когда однажды я пожаловался Кейлер на то, что он, очевидно, терпеть меня не может, и решил избавиться, она рассмеялась. Очень тихо и печально вздохнула:
  - Дурачок, он же любит тебя, неужели ты до сих пор не понял этого?
  - Любит? Что это значит?
  - Тебя никогда не любили? Ты что, был нежеланным ребёнком?
  - Да нет, мои родители были очень рады моему появлению... - так всегда говорила Кристиана, а у меня не было причин сомневаться в её словах. Когда ей хотелось похвалить меня, она повторяла одно и то же: 'Твой отец гордился бы тобой!'
  - Значит, смирись и позволь ему заботиться о тебе.
  - Это и значит 'любить'?
  - Фу, какой же ты глупый!
  - Кейлер! Скажи, что такое 'любить'?
  - Отвяжись, бестолочь!
  
  За те два года, что я провёл в лесу, Молчун успел научить меня не многим, но довольно важным вещам. Он часто отправлял меня на поиски исключительно редкой травы или каких-нибудь невызревших ягод, произрастающих глубоко в дебрях леса, заявляя, что если не вернусь к вечеру, останусь без ужина. Говорил: 'Научись различать голос леса: шепоты его трав и ягод, и узнавать их маленькие тайны - горькие и сладкие, жгучие и терпкие, сонные и бодрящие. Научись, слушая, слышать'
  Вначале у меня сложилось впечатление, будто он просто бросает меня на произвол судьбы, как вышвыривают в воду того, кто не умеет плавать, чтобы научить его плыть. Но со временем научился замечать удивительные вещи. Непостижимым образом он оставлял для меня следы. Значительно позднее стал замечать, что он вовсе и не бросает меня. Его ментальный дух стремительной тенью летящий рядом, в любую секунду был готов наказать за оплошность. Мне стала нравиться эта игра. И если раньше я старался вернуться как можно быстрее, и бежал, сломя голову, чтобы распахнув дверь хижины, увидеть его сидящим в плетёном кресле с кривовато-едкой улыбкой, совершенно отчётливо говорящей, что мне, немощному сопляку, ещё расти, развиваться и крепнуть; то со временем научился контролировать каждый жест соответственно мгновению, тратить на дорогу ровно столько сил, сколько она того стоила...
  Он мог многому научить меня, но не стал. Он часто повторял, что это не его дело - учить меня. 'Я тебе не учитель!' Его слова часто огорчали, но эти особенно. И однажды, очевидно, потеряв терпение, он сказал мне: 'Твоим учителем должна стать по-настоящему великая личность, иначе ничего путного из тебя не вырастет!' И тогда я понял, что он не желает браться за моё обучение не потому, что меня считает недостойным... Себя.
  Как-то после особенно долгого молчания в своём углу он тихо произнёс:
  - Тебе пора.
  Я штопал рубашку и, уколовшись, сунул палец в рот. Подняв голову, встретился с ним взглядом и всё понял. Всегда понимал. Но чтобы потянуть время пробормотал:
  - Что Вы имеете в виду, Учитель?
  - Тебе хорошо известно! - возразил он, и я удивлённо моргнул, впервые услышав, что Молчун не только не поддёрнул меня, как обычно, но и повысил голос. - Здесь тебе не место. Тут нет никого, кому бы ты был нужен. Собирайся и уходи. Прямо сейчас.
  Его исключительно жестокие слова укололи больнее тысячи булавок. Но я прекрасно понимал, что он гонит меня сегодня, пока может, потому что завтра у него уже не хватит сил отпустить меня. Мы оба понимали это.
  - Мне даже нельзя попрощаться с Кейлер?
  - Я сказал прямо сейчас! - гневно выкрикнул он.
  Мне не приходилось видеть его в плохом настроении, но в тот день он пребывал в ярости. Я вскочил и лихорадочно стал собираться. На пороге не выдержал и обернулся. Хотел сказать ему прощальное слово, но увидел в его глазах боль, которую ему не удалось сдержать. Слёзы. Они медленно потекли по его щекам и, выскочив из хижины, я захлопнул дверь. Это было невыносимо. Я бежал, не разбирая дороги. Конечно, мне было понятно с самого начала, что он поступает правильно, что мне не место рядом с ним в лесной глуши, но даже это понимание не могло притупить боль. И грудь рвало не от быстрого бега. Я отчётливо сознавал, что как бы далеко не убежал, эта хижина с её молчаливым хозяином навсегда останутся со мной.
  Сидя на берегу лесного озера, я смотрел в воду и горько рыдал. Неужели этот рыжий мальчишка, стройный и подтянутый, тот самый бледный несчастный Ландерлэнд Ксенклауд, которым я был когда-то? Кейлер нарекла меня Лэдом, что на магнаре означало 'лис'. И я в полной мере ощутил, что данное в насмешку прозвище стало ближе и роднее настоящего имени. Вытерев лицо и умывшись, поднялся. Да, от запуганного ребёнка, прячущегося от мира, осталось мало. Я снисходительно улыбнулся своему отражению, получив болезненный укол в сердце. Понял, что перенял от Молчуна нечто большее, чем просто учение о том, как выжить в лесу. Я отнял у него частицу его души. И пока эта часть была малой, а нить, связывающая нас, тонкой, её можно было разорвать.
  Закинув за плечи котомку, двинулся к зарослям малины. Так, как учил меня Молчун, чтобы ни один сухой листок не зашелестел под ногой. Уходя, я чувствовал себя частью леса, и прощаться было трудно, но я заставил себя подумать про Локх. Впервые захотелось увидеть голема. Каким бы я стал, останься жить в замке вместе с Кристианой и Моди Би? Странно, но до этого момента я не так часто задумывался об этом. Почему-то на мысли о них не хватало ни времени, ни сил.
  К Локху я подошёл на третий оборот пути и понял, что уже успел забыть, каким завораживающим выглядит замок с вершины холма! С наступлением сумерек, приблизившись к воротам, некоторое время настороженно разглядывал сквозь прутья решётки благоухающие сады. Охранников заметно не было, и это удивило меня. Вначале я предположил, что причина в очередной вечеринке, устроенной добрейшей хозяйкой Локха, но, постояв ещё немного, уловил в воздухе незнакомый неприятный запах. Из-за кустов, скаля клыки, медленно выползла огромная зверюга в шипастом ошейнике. Заглянув ей в глаза, я ужаснулся. Это был вервольф, силой сковывающих заклятий удерживаемый в зверином обличье. Волк заскулил и пополз к воротам, припав на передние лапы. Но стоило его носу ткнуться в решётку, голубые искры проскочили по прутьям, и оборотень рухнул, как подкошенный. Я закусил губу. Кристиана никогда бы не заменила своих слуг оборотнями, а даже если и так, не стала бы обращаться с ними столь жестоким образом!
  Я припомнил, что в замок можно проникнуть со стороны террас, открыто выходящих на луга. Однако и там мне пришлось столкнуться с решёткой, зловеще поблескивающей голубыми искрами. Как же изменился Локх! Впрочем, как и я сам, наверное. Преодолев ограду и шлепнувшись в колючие кусты живой изгороди, я основательно изодрал любимую рубашку, сшитую для меня Кейлер, пока выбирался на кирпичную дорожку. Многочисленные двери всегда гостеприимного Локха оказались запертыми, поэтому пришлось воспользоваться окном. Раньше в коридорах замка встречалось множество людей - обслуживающего персонала, гостей Локха, праздно шатающихся туристов и я никогда не обращал на них внимания. Как будто они были всего лишь частью красивого интерьера. Многие жаловались Кристиане, но когда она пыталась разговаривать со мной на эту тему, я отвечал, что не могу уважать тех, кто стремится уничтожить мою расу. Тема разговора исчерпывала себя. Теперь же, пробираясь в лунном свете и толстом слое пыли и паутины, я не мог понять, как пришёл замок к такому состоянию за время моего отсутствия. Я не только не мог встретить ни одной живой души, но не чувствовал это место обитаемым. Исчезли даже крысы и летучие мыши, гнездившиеся в подвалах и на чердачных балках. Присутствие потустороннего зла было слишком явственным. Только оно могло настолько противоречить Душе этого мира... Кем же я стал? Вернее, кем бы я мог стать, не встреться на моём жизненном пути Молчун?
  Спальня Кристианы оказалась пустой. Из неё исчезли все предметы, остались голые стены, грязный пол и заляпанный плесенью потолок. Что здесь могло произойти? Я заглядывал в каждую из комнат, но красок в картине не добавлялось. Мне не верилось, что именно я мог стать причиной бед этого замка. Ведь я же так привязался к нему!
  Ожидая самого худшего, толкнул дверь своей комнаты. Представшая картина повергала в шок. Я страшно раскаялся в том, что меня не было рядом с ними, что ничем не помог. Хотя это ведь всё я! Именно я сотворил всё это! Больше всего хотелось упасть на колени и отчаянно просить у них прощения, но я не знал к кому из них кидаться первому. Кристиана сидела прикованной к стене длинной тяжёлой цепью с ошейником. Моди Би прибит к противоположной стене огромными гвоздями. И даже если бы они захотели, не смогли бы дотянуться друг до друга. В центре комнаты стояло кожаное кресло, весь пол вокруг испещрён пентаграммами и печатями. Пантакли зла светились мрачным красноватым сиянием. У меня тошнота подкатила к горлу. Неужели ЭТО я?! ЭТИМ мог бы стать я, если бы не Учитель?!
  Кристиана подняла голову и дрожащим голосом спросила:
  - Кто здесь?
  Выглядела она ужасно, сильно изменившись с момента последней нашей встречи, словно постарев лет на сорок. Очевидно, из неё качали жизненную энергию. Хозяйка стала заложницей собственного дома. А Моди Би... я всегда считал, что ПСУгов создают из лучших материалов, из сплавов, не поддающихся коррозии, однако он рассыпался на глазах. Стоило ему слабо пошевелиться, как тут же на пол сыпались мелкие запчасти его хрупких внутренностей. Меня начало мутить. ЧЕМ я стал, если позволил себе подобное обращение с самыми дорогими мне созданиями?
  - Я здесь, чтобы помочь тебе, - опустившись рядом с сестрой, я осторожно взял её за руку.
  - Кто ты? - судорожно выдохнула она, словно не веря, что разговаривает с живым существом.
  - Разве это имеет значение? - вздохнул я, глубже пряча свою боль.
  - В самом деле... Тебе лучше уйти отсюда, иначе он убьёт тебя!
  - Надорвётся! - попытался пошутить я, но она заплакала.
  - Пожалуйста... уходи отсюда...
  - Не могу. Однажды я уже оставил тебя...
  - Что... это значит?
  - Прости, что не был рядом, - шепнул я и коснулся её седых волос. В воздухе разлилась дрожь - явный признак передвижения в субпространстве. Он поплыл, уплотнился и стал туманной дымкой. Когда туман рассеялся, предо мной появился голем. Взглянув на него, я понял, что безмерно рад счастливому стечению обстоятельств, приведших меня к лесной хижине, но не к замку Локх!
  Он выглядел не просто отвратительно, а отталкивающе мерзко. Наверное, я бы скорее покончил с жизнью, зная, что когда-нибудь могу превратиться в нечто подобное! Он даже не был похож на труп. Бледная до прозрачности кожа со светящимися сквозь неё тёмно-фиолетовыми венами - явный признак стабильных передозировок, тонкие руки с длинными кистями и белыми ногтями. Пальцы свело судорогой, и он с трудом мог шевелить ими. Ссутулившийся и тощий. Единственное, что осталось от прежнего Ландерлэнда Ксенклауда - это, пожалуй, коротко остриженные огненно-рыжие волосы (в тот момент я поклялся себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не остригу своих!) и янтарно-медовые глаза, глубоко пропитанные ненавистью ко всему миру. Однако его нельзя было недооценивать. Он стал довольно сильным шаманом. Значительно сильнее меня.
  - Ну, здравствуй, - его губы растянулись в подобии улыбки, болезненной и слабой, словно это доставляло ему физическое страдание.
  Я промолчал, отмечая, как за его спиной вытягивается неясная тень. Бледная, но обладающая хищно горящими зрачками, которые сузились в щёлочки, впившись в меня. Этот взгляд был очень неприятен, я внутренне закрылся, не позволяя ему проникнуть в сознание.
  - Ты кто такой?
  - А ты?
  - Не груби мне, ошибка природы, иначе я быстро тебя исправлю, - шикнул он.
  Пройдя мимо, пнул тяжёлую цепь и уселся в кресло. Тень, величественно колыхаясь, устроилась за его спиной.
  - Ну, зачем явился? - он принялся разглядывать ногти, и на кончиках пальцев заплясали белые огоньки.
  - Разобраться с прошлым, - спокойно ответил я, - то есть, с тобой.
  - Очень остроумно, - хмыкнул он, склонив голову к плечу, словно прислушиваясь к беззвучному шёпоту. - И как же ты собираешься это сделать?
  - Пока не придумал.
  - Да ты, оказывается, тот ещё шутник! - неожиданно заявил он. - Ты похож на моё отражение в кривом зеркале! Мы могли бы стать братьями, не находишь?
  - Никогда!
  - Не стоит спешить с ответом. Ты силён, но мне не ровня. Предлагаю объединить усилия ради общей великой цели!
  - Это ради которой?
  - Вместе мы смогли бы свергнуть дядюшку Шона, ведь Ксенклад по праву принадлежит Старшей Крови!
  - У Ксенклада должен быть один правитель, - напомнил я. - Что ты сделаешь со мной после? Запрёшь в детской?
  Монстр зашипел. Всё-таки некоторые воспоминания у нас были общими, и они причиняли ему такую же боль. Однако он быстро сумел взять себя в руки.
  - Я не желаю быть твоей марионеткой! - хмыкнул я, отмечая, что он точь-в-точь повинуется тени за своей спиной. Значит, моим противником являлся не маг вовсе, а демон, вызванный им из глубин Хаоса и подчинивший своей воле слабое духом существо.
  - Не стоит так драматизировать, - фыркнул он, - ты ведь должен понимать, что дядюшка Шон вполне заслуживает покоя! Вспомни, как он обходился со мной! Что он позволял себе! Это непростительно!
  - В тебе говорит ненависть, - спокойно ответил я, ощущая, что сеть уже сплетена и заклятья её достаточно мощны. Если попытаюсь бороться, наверняка лишь сильнее запутаюсь и проиграю. - Остановись, иначе сам разрушишь себя.
  - А ты из тех недоумков, которые верят в Великое Прощение и раз ударили по правой щеке, подставят левую?
  - Возможно, - кивнул я, медленно отступая к стене. - Но меня учили, идя на зверя, соблюдать закон звериной правды, идя на людей - людской. Что есть закон правды для людей и зверей, но нет закона правды для чудовищ. Потому что у чудовищ нет жалости .
  Сорвав охотничий нож, занял оборонительную позицию, чувствуя, что демон уже начал действовать и нити его липкой паутины натягиваются, сковывая мои мысли и движения.
  - Но месть не выход, - прохрипел я, задыхаясь, чувствуя, что слабею с каждой секундой.
  - Да что ты говоришь! И поэтому ты вздумал угрожать мне? - он лениво откинулся на спинку кресла. - Чем? Вот этим жалким куском металла?! Думаешь, что сможешь причинить мне вред? - это было неожиданно, но он вдруг рассмеялся. Хрипло и коротко, очевидно высасываемая из меня сила начала вливаться в его немощное тело. Я стиснул зубы, и он вдруг подавился, хрипло вскрикнув.
  - Жалкий червяк! Чем сильнее станешь трепыхаться, тем больше силы я получу!
  - Так подавись, ничтожество! - выплюнул я, когда во внезапно просветлённых мыслях ярко вспыхнуло воспоминание о том, кто из нас Исток.
  Он не успел отреагировать. Я полоснул лезвием вдоль вен, и кровь потоками хлынула на пол, гася зловещее сияние пентаграмм.
  - Ты не можешь! - захрипел он, хватаясь за руку, из которой брызнула чёрная кровь. - Не смей!... Иначе... - договорить он не успел, потому что мрачная тень его господина рассеялась, и осмысленное выражение исчезло из глаз моего двойника, потом померкла и последняя искорка жизни. Возможно, он успел понять, что произошло, но слишком поздно.
  Стены замка стали расплываться, но я раньше понял, что означало его зловещее 'иначе'. Со смертью шамана погибает и его заклятье. Выронив нож, я потянулся к Кристиане, но она с благодарной улыбкой на почерневших губах рассеялась прахом, словно зыбкий мираж. Моди Би рассыпался ржавчиной, которую развеял порыв ветра. Тёплого и ласкового, пахнущего цветами. Я оказался совершенно один среди пустыни. Осталось только чёрное кресло с высокой спинкой, изрезанное проклятиями. Всё, что некогда было прекрасным замком, обратилось в пыль. Не выжило ни единой травинки, только голые камни. Я стоял, зажимая рану, а кровь сочилась сквозь пальцы. Стоял безмолвно и слушал ветер, пока его шёпот не разорвал шум десятков простаеров. Меня окутало туманом, и когда он развеялся, я увидел машины, окружившие серую чумную проплешину плотным полукольцом.
  - Мне нужно было удавить тебя ещё в колыбели! - ко мне направлялся Глава рода Ксенклаудов. Седины на его висках и морщин на лице значительно прибавилось. И ненависти во взгляде - тоже.
  - Ландерлэнд Ксенклауд? - обратился ко мне капитан технокопов и я молча кивнул. - Вы имеете право... Вы имеете Права?
  Я покачал головой.
  Капитан, мужчина в строгом тёмно-синем мундире с белой каймой, обернулся к Шону Ксенклауду.
  - Я не могу поступать подобным образом с несовершеннолетней личностью...
  - А мне плевать! - рявкнул Ксенклауд. - Он угрожал мне, убил мою дочь! Разве этого вам недостаточно?!
  - Вы уверены, что это именно он?..
  - Да, чёрт возьми!
  - Но, господин Ксенклауд, нет такого закона, который бы...
  - Тогда найдите такой закон! - процедил он. - Если нет, купите Большинство, чтобы Сенат таковой одобрил! Но этот ублюдок должен сесть! Я хочу видеть его за решёткой! Вам ясно?!
  
  Сейчас эти двенадцать оборотов, проведённых в ОбщЯГе, кажутся мне не такими уж страшными, но тогда... Мы были похожи на игрушки, разложенные по полкам в лавке старьёвщика. Становилось жутко при мысли, что в любой момент можешь умереть, и никто даже не заметит твоего исчезновения. Словно наши жизни пылинки, о которых забывают, едва смахнув с плеча...
  ОбщЯГа называлась так не только потому, что всех содержали в одной большой клетке, но и из-за того, что сюда попадали представители всех рас. Даже люди и эльфы. Для каждого находилась ячейка размером три на три и на три. Механизированые стены и потолок в любое мгновение могли раздавить тебя, как насекомое. Смотритель, недовольный твоим поведением, имел право не только уменьшить объём твоей жилой площади, но и запросто перевести на 'иной' уровень проживания, размазав по стенам.
  Решётка представляла собой лучевой барьер, поэтому если ты дорожил своей шкурой, не стал бы и близко к ней подходить. Впрочем, как и жаловаться на соседей, на завтрако-обедо-ужин или на то, что тебе нечем дышать. После 'наглядно-показательных' представлений с передвижением стен, камеры не очищались. Подобная находилась тремя уровнями ниже и вонь стояла такая, что я даже не представлял, каково бедолагам, оказавшимся непосредственными соседями. Когда я спросил об этом, мне ответили, что ко всему можно привыкнуть.
  Моими соседями оказались человек и оборотень. У обоих взгляд светился безумием. Говорят, что если кто-то и выживал отмеренный срок, отправлялся прямиком в психушку с самым серьёзным расстройством, не поддающимся лечению, или же просто кончал с жизнью.
  Помню, как очнувшись посреди камеры в центре белого круга, куда меня телепортировали из следственного изолятора, не знал, как побороть отчаяние, переполнившее всё моё существо. Мне даже не установили срока пребывания. Не знаю, о чём думают обычно новоприбывшие, но я не думал ни о чём. Меня наизнанку выворачивало от отвращения. И просто стоял, наивно ожидая чего-то. Что вдруг выяснится ошибка, и они поймут, что осудили невиновного. С другой стороны я понимал, как глупо на это надеяться. Вряд ли дядя Шон когда-нибудь стал бы слушать меня, а тем более не поверил бы, что я спас ему жизнь.
  По стене настойчиво постучали, и я понял, что привлёк внимание. Повернув голову, увидел человека, который ухмыльнулся и начал медленно облизывать стеклит. Меня чуть не стошнило.
  - А ты на вид ничего, малыш, сладкий, наверное? - он поманил меня. - Ну-ка подойди поближе!
  Я попятился, силясь подавить чувство стыда и унижения, усилившее тошноту.
  - Не стоит с ним так, - услышал я за спиной и резко обернулся. Оборотень сочувственно улыбнулся, и стали видны его подпиленные клыки.
  - Чего дрожишь, ведь не слабак, это же видно! - заявил он, и эта реплика в какой-то мере успокоила меня и даже вселила некоторую уверенность.
  - Как тебя зовут?
  - Лэд, - пробормотал я, подумав, что не могу позволить себе позорить имя рода в подобном месте, пусть даже никогда не буду являться официально признанным его представителем.
  - Лэддил? Ты и в самом деле похож на лисёночка, - он недобро прищурился, скользя по мне взглядом, - но ты ведь не оборотень.
  - И что? Можно подумать, из-за этого у меня появятся какие-то привилегии!
  - За что сидишь?
  - А ты?
  - Это долгая история, - ухмыльнулся он.
  - А ты разве куда-то спешишь? - удивился я.
  - Кто тебя учил так разговаривать со старшими? - оскалился он.
  - Ты первым нагрубил, - возразил я. - В отличие от тебя, я хотя бы представился!
  Оборотень тихо рассмеялся.
  - Хитёр, шельма. Я - Гертер Тириам.
  - Демон разврата? - нахмурился я. - Тебя за что-то мама так серьёзно невзлюбила или это у тебя такое самомнение?
  - Я бы с удовольствием откусил твой остренький язычок! - тихо прорычал он, пуская пену. - Потом вспорол брюхо и заставил сожрать собственные же кишки!
  - Ну, для этого тебя должны бы были звать Гертероном - демоном падали, - усмехнулся я. - А его как зовут? - решив сменить тему, я оглянулся на человека, который по-прежнему сидел у стены, прижавшись к ней губами и жадно следя за каждым моим движением.
  - Спроси его сам! - огрызнулся оборотень.
  - Он больной какой-то, - заметил я. - Всегда так слюни пускает?
  - Привыкай, тебе с ним рядом спать! - фыркнул оборотень и отвернулся.
  - Я лучше сдохну, чем соглашусь жить так, - пробормотал я, обхватывая плечи, чтобы унять дрожь.
  Оборотень, обладавший тонким слухом, наверняка услышал меня, но виду не подал.
  - Привет, я - Вильям, почти как Шекспир, - захихикал человек, словно выдал только что потрясающую шутку. - Ну, и за что тебя к нам?
  - Не знаю.
  - А на сколько?
  - Не знаю.
  - А что ты вообще тогда знаешь?
  - Что здесь не останусь!
  - Глупенький, отсюда только две дороги - в психушку или в морг!
  - Я найду третью!
  - Малыш, ты мне нравишься! - захохотал человек.
  - А ты мне нет! - буркнул я и всю ночь просидел, не смыкая глаз, гадая, кто же из этих двоих раньше порвёт мне горло. Я не мог понять, кто пугает сильнее: человек, у которого всё на лице написано, или оборотень, который прятал свои намерения за небрежными кривыми усмешками.
  К обеду заключённых выпускали из камер в общую столовую, точнее телепортировали на строго отведённые за обеденным столом промаркированные места. Кормили два раза в оборот, но прилично. Не изысканно, однако сытно. Конечно, никакого мяса, зато натуральные консерванты. Справа от меня сидел Вильям, слева - Герт. Оба начали с десерта. Я постарался закончить трапезу поскорее, чтобы оказаться наконец-то в камере. Там, где меня от них отделяла бы стена.
  - Не торопись, а то подавишься, - ласково посоветовал оборотень и сжал под столом моё колено. Поперхнувшись, я схватил пакет с соком, зубами вырвал трубку и осушил залпом.
  - Вот видишь, я же предупреждал, - озабоченно сказал он и пару раз хлопнул меня по спине, приложив гораздо больше силы, чем требовалось на самом деле.
  Торопливо запихав в рот остатки яичного рулета, я вскочил из-за стола. Специально вмонтированные датчики веса сработали почти мгновенно. Оказавшись в своей камере, я смог с облегчением вздохнуть. При попытке к бегству, телепорт отключали, и безумец погибал медленной мучительной смертью. Такие становились особым развлечением для охранников, они делали ставки на то, сколько протянет жертва. Поэтому на них никогда не опускали потолок, ведь это было бы для смертников самым быстрым и лёгким избавлением...
  У меня появилось время обдумать своё положение. Молчун говорил, что даже на бездорожье можно выбрать путь, нужно только сделать шаг. Однако те пути, которые предлагала ОбщЯГа, меня не устраивали, но как ни старался, третьего я разглядеть не мог.
  Когда вернулись соседи, оборотень сразу же накинулся на меня:
  - Щенок, впредь не смей так вести себя в обществе! - рявкнул он, злобно сверкнув глазами.
  - А то что? - совершенно спокойно спросил я, глядя в потоѓлок.
  - Я выпущу тебе кишки!
  - Прекрати скандалить.
  - Ты непозволительно нагл для своего возраста и положения! - вспылил он и оскалил клыки, с которых клочьями полетела пена. Явный признак того, что оборотень доведён до бешенства.
  - Не смей орать на меня! - неожиданно грубо оторвался я на него. - Если у меня нет Прав, это не означает, что я должен стать твоей подстилкой и позволить вытирать об себя ноги!
  Внезапно присмирев, он вдруг прищурился и уставился на меня. Потом тихо сказал:
  - Я совсем не это имел в виду.
  - Неужели? - со злой раздражённостью огрызнулся я. - А по твоей манере общения этого не скажешь!
  - Ну... я просто немного удивился, увидев тебя здесь... Я разве не сказал, что знал твоего отца?
  Я зажмурился и отвернулся к нему спиной, но он всё равно успел заметить мою реакцию. Ещё тише произнёс:
  - Прости. Не плачь, пожалуйста. Если хочешь, я расскажу тебе о нём, что знаю.
  Не дожидаясь ответа, он начал говорить снова, а я сидел, уткнувшись лицом в колени, и думал: 'Ну, почему? Почему должно было случиться именно так?! Ведь всё могло быть совершенно иначе! Я мог знать своих родителей! А моё детство могло быть счастливым! И, тем не менее, в этом никто не виноват! Почему это должно быть именно так?!'
  - Поэтому любили и уважали, - закончил оборотень. - Даже я... В нём было что-то особенное. Я вижу это и в тебе... Мне кажется, ты смог бы стать такой же великой личностью.
  - Интересно, каким же это образом, если он сгниёт в этой дыре, - задумчиво протянул человек.
  - Заткнись, Вил! Лэд обязательно выберется отсюда!
  - Ну, наверное, чудо ему поможет, - захихикал Вильям.
  - Я, во всяком случае, сделаю всё, что от меня зависит, - мрачно пробормотал Герт.
  - Ого, может у тебя уже и гениальный план проработан до мельчайших подробностей? - весело подмигнул Вильям.
  - Может.
  - Тогда что ж ты до сих пор здесь сидишь, умник?
  - Не твоего ума дело!
  - Прекратите ссориться, - буркнул я, утирая нос. - Не знаю, кто из вас умнее, но сидите вы в соседних камерах!
  - Малыш прав, - усмехнулся человек.
  - Ещё бы, ведь он потомок великого Рода...
  Я метнул на оборотня гневный взгляд, и тот послушно замолк.
  На следующий день на меня попытались нагло наехать. Парень вампир, сидящий за столом напротив, ухватил с моего обеденного разноса рыбный рулет, но вилка оборотня воткнулась ему прямо между пальцев.
  - В следующий раз, приятель, это будет твоя рука, - прорычал Герт, а Вил, подвинув деликатес обратно, добавил сквозь чрезмерно вежливую улыбку:
  - Нет. Следующего раза же не будет. Мы ведь поняли друг друга?
  Вампир что-то прошипел и отвёл взгляд. На этот раз я ел спокойнее, наслаждаясь вкусом пищи. У нас даже нашлось несколько общих тем для разговора. Начали с обсуждения политики правительства, плавно перешли на поэзию и закончили тем, что жизнь дерьмо, а смерть - универсальное чистящее средство.
  После этого моё существование превратилось в череду однообразных часов, которую заполняли лишь болтовня Вила и редкие, но достаточно точные высказывания Герта. Девять оборотов прошли кое-как, и я удивлялся, как оборотень сумел протянуть целых три года.
  - Да здесь только одна радость, - ответил он тогда, - новички. Они приносят новые запахи. Тогда я вспоминаю, как пахнет свобода. И ты, малыш, пахнешь безумно приятно.
  - Завязывай со своими извращениями, - буркнул я. - И много их было, этих новичков?
  - Ты девятнадцатый. Мой последний.
  - Почему ты так думаешь?
  - Я так решил. Это моё счастливое число...
  Тогда ещё я не мог понять смысла его слов. И до сих пор сожалею, что не попытался, хотя вряд ли способен был что-либо изменить. Это был его выбор.
  - Эй, Лисёночек, хочешь, покажу фокус? Смотри, я выучил его специально для тебя, так что улыбнись.
  Это было строжайше запрещено. Я знал. Все знали. Заключённым запрещались любые виды развлечений. За такое сразу наказывали. Но он всё равно сделал это. Сжал руку в кулак, дунул в него, а потом легонько хлопнул ладонью по стеклиту. По контуру отпечатка расплылись радужные кольца, а в центре - маленькая фигурка лисички, которая кружилась, пытаясь поймать свой хвост. Простейший из иллюзионистских трюков. Потрясающее зрелище. Но уже через минуту я увидел, как стены его камеры сдвигаются. Я бросился к нему, а он спокойно приложил свою ладонь к стеклиту и сказал:
  - Всё в порядке, Лисёнок. Не грусти.
  Я не мог на это смотреть, но и отвернуться сил не было. Я видел его глаза до последнего мгновения... Повторяя его имя, словно заклинание, всё стучал и стучал по стене. И скорее от давления мучительной боли в душе, нежели от этих бессильных ударов, толстый стеклит покрылся глубокими трещинами. После того как стены разошлись, в камере появилась новая личность. Я, не желая видеть её, отполз к противоположной стене. Прижался к холодному стеклиту. Вильям лежал рядом, повторяя сквозь зубы: 'Дерьмо... вот ведь урод! Вот дерьмо! Это ж надо быть таким уродом!..'
  - Зачем? - простонал я. - Зачем он так? 3ачем это сделал?
  Смерть Герта напомнила мне, что я не тот, для кого написаны правила этой сложной игры, называемой первоуровневой жизнью. Для них я был и навсегда останусь маргиналом, утратившим социальный статус. Лицом, находящимся вне характерных для общества зауженных рамок светских отношений, проклятых норм и идиотских традиций. Нищим безродным бродягой.
  Наверное, чтобы утешить меня, Вил начал читать матерные стихи. Я рыдал и почти не слышал его голоса, из соседней камеры кто-то кричал, чтобы он заткнулся, но, не обращая внимания, он продолжал читать. Красиво, с выражением, вкладывая остатки души, и когда я спросил, кто их сочинил, Вил тихо ответил: 'Он, конечно'. Уже через час и в этой камере обнаружился новичок, затравленным взглядом шарящий по сторонам. Сжавшись в комок, мечтая забыться беспробудным сном, я смотрел на радужную печать - самое простенькое, почти детское заклинаньице, и думал о том, что больше никому не позволю причинить мне такую боль.
  Оставшееся время я провёл в полной апатии к окружающему миру и совершенно никак не отреагировал на внезапную смену обстановки. Даже оказавшись в следственном изоляторе, продолжал думать, что всё ещё сплю. Слова, обращённые ко мне, теряли смысл, едва доходя до сознания.
  - Заключённый, осознаёте ли вы свою вину?
  Разве я в чём-то виноват?
  - Заключённый, готовы ли вы понести ответ за совершённое вами внезаконие?
  Внезаконие существует в пределах Закона. При беззаконии без веры и правды все преступники...
  - Срок вашего пребывания в общественной тюрьме закончен. Вы проданы в монастырь ордена Серокрылых, куда и будете депортированы немедленно!
  Каждая личность, пусть и не обладающая Правами, должна иметь защитника, которого вы даже не потрудились предоставить! Ваши Суды лживы, а судьи продажны! Вы будете наказаны. Я покараю вас всех!!!
  
  - И вот я стою перед тобой и не знаю, что будет дальше. Мне страшно, потому что однажды Молчун рассказывал об Ордене... совсем немного, но... они с раннего детства воспитываются, чтобы стать убийцами. Главы Ордена позволяют не только покупать, но даже похищать детей. Их существование внезаконно, поэтому монастыри спрятаны в такой глуши, где никто никогда не сможет найти их... А дети, воспитываемые ими, вырастая, забывают своих родных и близких... Я не хочу так... Не хочу забывать. Да, каждый имеет право выкупиться, но размер выкупа настолько велик... Это почти невозможно. И для этого нужно убивать, убивать, убивать... Молчуну повезло, он сумел вырваться, но что они сделали с ним... Он никогда не снимет серых одежд - цвета ученичества, хотя прошло уже столько лет. Почти не спит и всё вокруг видит сквозь пелену, едва преодолевая жажду крови... Он говорил, что можно стать мастером и получить свободу. Относительную, конечно. Стать одним из Ордена Серокрылых непросто. Получится ли у меня?.. И я не хочу... совсем не хочу этого... - он прижался к стволу дуба-великана.
  Охранники спали, поэтому мальчик говорил шёпотом, дабы не потревожить их сон. Он должен был выговориться. Слишком многое накопилось, осев на дно души и въевшись, словно копоть на стеклите масляной лампы. Но кто бы стал слушать его? Поэтому Ландерленд Ксенклауд, по прозвищу Лэд из Локханани, рассказал свою историю огромному дереву, раскинувшемуся над дорогой. Руки стягивала за спиной металстёжка, и чтобы ощущать собеседника, он прижался к старому высыхающему дереву лбом.
  - Хотел бы я знать, сколько дядюшка Шон выторговал за меня! А может, наоборот?.. Отдал задаром...
  Неожиданное тепло, будто кто-то коснулся его лица, согрело кожу.
  'Я умираю... мне уже совсем недолго осталось... но у тебя всё впереди, дитя, поэтому цени жизнь... - услышал юный маг шелестящий шёпот в своей голове. - Я так благодарен... Ты последняя живая душа, говорящая со мною за прошедшие триста семьдесят лет... Как же хочется жить... Мне бы очень хотелось благословить тебя, но всё, что я могу - наложить печать смерти... О, путник, идущий мимо, не примешь ли последнюю частицу меня?.. Моё благословение?..'
  Лэд глубоко вдохнул. Значит, есть кто-то, кому ещё хуже и больнее? Кто страдает значительно тяжелее?
  - Согласен, - кивнул он и зажмурился. Лёгкое касание, словно по губам провели мягким пёрышком, оставило привкус мёда и вина. Мальчик устроился поудобнее в корнях мёртвого дерева и заснул.
  
  На закате его подвели к огромному камню и оставили. Лэд отметил, что угольно-блестящий валун, совершенно гладкий, без единого изъяна, покрыт какими-то бурыми пятнами, но самое главное - глубоко в камень был вогнан обломок ножа с широким чёрным лезвием.
  - Это кровь.
  Вздрогнув от неожиданности, юный маг обернулся и увидел фигуру в непроницаемо-чёрном, словно вывалянном в саже, плаще. Капюшон скрывал лицо, так что можно было разглядеть лишь губы, плотно сжатые и чётко очерченные. Лэд не мог понять, когда и каким образом за его спиной появилась эта личность.
  - Чья кровь? - спросил он.
  - Наша, - ответил незнакомец.
  - Для чего?
  - Чтобы открыть Врата.
  - И так каждый раз?
  - Каждый.
  - И как часто вы выходите?
  - Это решает Совет, - монах протянул руку и Лэд увидел, как незнакомец быстро провёл ладонью по краю лезвия и на поверхности камня появился новый след. То, как он это сделал, дало понять, что он проходил эту процедуру довольно часто. Монах обернулся, пройдя мимо камня.
  - Ты идёшь или предпочитаешь, чтобы тобой отужинали волки?
  Лэд подошёл к камню, гадая как же ему поступить, если занемевшие руки до сих пор стянуты за спиной. Тогда он склонился, целуя лезвие, потом прижался губами к камню и провёл по холодной шершавой поверхности языком. И в этот самый миг камень словно ожил, отвечая ему... Лэда обдало огнём, и вместо солёной крови во рту он почувствовал сладкий привкус, похожий на букет изысканного старого вина. Мальчик не успел прийти в себя, а монах уже молча шагал к вершине холма.
  - Почему бы Вам не избавить меня от этого? - Лэд звякнул металстёжкой, но монах ответил:
  - Это решит Совет.
  - У вас здесь всё решает Совет?
  - Всё.
  - Странно, почему Молчун никогда не рассказывал об этом...
  Если бы понуривший голову Лэд не шагал сзади, если бы фэруэр мастера не скрывал психо-щит, юный маг непременно заметил бы неожиданный всплеск противоречивых эмоций, отразившийся не на лице, но глубоко в глазах серокрыльца.
  Поднявшись на холм, Лэд сразу же обратил внимание на узкую каменную лестницу, выдолбленную в горной породе и убегающую куда-то ввысь. Казалось, она поднимается к самым небесам.
  - А что там? - Лэд кивнул в сторону лестницы.
  - Если придёт время, узнаешь сам, - глухо ответил монах. - И тебе лучше прекратить эти глупые расспросы.
  Проходя мимо утоптанной площадки, на которой в неподвижности застыли серые фигуры, Лэд с тоской подумал, что в скором времени и ему предстоит точно так же стоять в ряду со всеми. Он отметил, что учеников не так уж и много. Личностей двадцать пять в возрасте от семи до тридцати лет. Его поразило одинаковое выражение безразличия на их лицах, словно высеченных из холодного камня. Никто не косился по сторонам, даже не перешёптывался. На него никто не обратил внимания. Проследовав за провожатым, Лэд попал в высокое серое строение - такое же каменное и холодное, как и всё здесь. Из большого зала наверх поднимались две лестницы. Одна направо, другая налево. Его повели по той, что была застелена сажно-чёрным ковром. Направо.
  Длинный мрачный коридор с одинаковыми дверями в ряд закончился внезапно. Перед Лэдом приоткрылись высокие створки, и он вошёл в большую комнату, утопающую в полумраке. Обладающий тонким чувством пространства и времени, он понял, что размеры её значительно больше, чем может показаться на первый взгляд. В центре стоял квадратный стол, углы которого строго соответствовали расположению сторон света. Четверо в сажном даже не повернули голов.
  'Это и есть Совет?' - подумал Лэд, покосившись на застывшего рядом монаха, хотя ответ был очевиден.
  - С настоящего момента ты перестанешь существовать как личность, и будешь числиться собственностью монастыря и Ордена Серокрылых. Лазерон, ты провёл его или Страж встретил?
  - Я его провёл, - спокойно ответил монах, и мальчик вяло подумал, что странные личности обязаны задавать какие-нибудь странные вопросы. Вроде только что прозвучавшего.
  - Отведи его куда следует, освободи и просвети.
  - Будет исполнено.
  Поднявшись по второй лестнице, Лэд увидел точно такой же коридор, с такими же дверями, только ковёр под ногами был грифельно-серым.
  - А как должно выглядеть приветствие Стража? Разве это не просто камень?..
  - Замолчи, - неожиданно резко бросил монах и толкнул дверь. - Твоё место здесь.
  Лэд даже не успел заикнуться про металстёжку, как почувствовал, что руки его, наконец, свободны. Монах прошёл за его спиной и на ходу снял наручники. Каким образом это было сделано, Лэд терялся в догадках. Он потёр запястья, на которых от тугих колец-браслетов остались багрово-фиолетовые отпечатки.
  - Эй, а как на счёт просвещения? - окликнул мальчик удаляющегося монаха. Тот, не оборачиваясь, ответил:
  - Вначале вымойся, от тебя несёт хуже, чем из помойной ямы.
  Лэд равнодушно пожал плечами. Как ещё от него должно пахнуть, если его доставили прямиком из Общественной Ямы Гнилья? Переступив порог, он очутился в комнате, заставленной кроватями и рядом шкафов, похожих на книжные стеллажи, на полках лежали вещи, среди которых не было ничего из личного. Окна оказались плотно закрыты ставнями, но сквозь щели пробивалось достаточно света, чтобы можно было разглядеть, что в комнате убрано, а кровати аккуратно заправлены. В первом же шкафу он обнаружил серый костюм, а за дверью налево - душевую. Вымывшись, Лэд переоделся. Не зная, чем заняться, присел на кровать, но долго ждать не пришлось. Послышался колокольный звон, точнее один-единственный удар, а потом дверь распахнулась, и в комнату стали заходить ученики. Каждый, подходя к своей кровати, падал лицом вниз и мгновенно засыпал. К Лэду подошёл высокий худой парень с отсутствующим взглядом и шрамом в виде знака 'Оуз' на левой щеке.
  - Это моё, - бросил он и Лэд подскочил, уступая ему место. Ученик улёгся и повернулся к нему спиной. Лэда поразило то, как быстро они засыпали, очевидно, постели были каким-то образом специально зачарованы для сна. Юный маг постоял немного, дожидаясь пока все улягутся, а потом и сам лёг. Как только голова коснулась подушки, он почувствовал усталость и тяжесть в теле, которой раньше даже не замечал. В следующее мгновение глаза закрылись сами собой, и он крепко заснул. Разбудил его колокольный звон. Вместе со всеми Лэд поднялся и направился в душевую.
  Так, вынужденный следовать за остальными, он стал частью серой массы, однако никак не мог смиѓриться с мыслью, что придётся превратиться в антрацитовую глыбу.
  - Эй, а ты давно здесь?
  - Отвали!
  - Давай хоть познакомимся, меня Лэдом зовут, а тебя? - он протянул руку, но парень прошёл мимо, даже не взглянув на него.
  - Эх, ну что ж вы все как зомби...
  - Не мешайся! - его толкнули в плечо, и маг молча потёр его, больно ушибившись о дверной косяк. - Бесишь!
  Он быстро освоился и заучил распорядок оборота. Расписание строго соответствовало Звону. Лэд сразу понял, что Колокол, как и многое другое в монастыре, является творением Высших Сил. Столь же древним, как и камень-Страж у ворот и Барьер - невидимая стена, окружающая холм и скрывающая от посторонних глаз монастырь, выстроенный на его вершине.
  Первый удар означал пробуждение и звучал ещё до восхода. Второй вызывал учеников на четырёхпутье - ту самую площадку, от которой расходились тропинки в строгом соответствии со сторонами света. По третьему являлись мастера. Всего их было восемь личностей, не считая тех, кто входил в Совет. Те четверо являлись иерархами и никогда не покидали Зала Совещаний.
  С восходом солнца начинался молитвенный час. И мастера, и ученики стояли неподвижно со склонёнными головами, сложив руки за спиной. Лэд пытался повторять всё в точности, но смысл ритуала оставался для него не понятным. Он ведь не знал ни одной молитвы. После четвёртого удара происходило нечто вроде переклички, на которой выясняли, кто присутствует, кто жив, а кто, вероятно, уже никогда не вернётся с задания. Юного мага поразило, с каким равнодушием ученики выслушивали заключения о смертных приговорах. Здесь никого не волновали чужие проблемы, каждый думал только о себе. Лэд содрогался от мысли, что возможно и про него когда-нибудь скажут: 'Этот ученик не вернулся, значит, погиб, следовательно, был недостаточно внимателен или слишком самонадеян и подставил голову под удар!'. Он не понимал, как вообще можно говорить подобное про личность, которая умерла. Тем более если она была тобою же и послана на смерть!
  После пятого тошнотворные нравоучения и проповеди заканчивались, и начиналась тренировка, а кое-кого из провинившихся отправляли на кухню. Провинностью могло считаться что угодно на усмотрение мастера. Самым тяжёлым наказанием считалось стояние у Позорного Столба. Жертву не привязывали, но после истечения срока всегда уносили. Простоять даже один оборот без малейшего движения было мучительно тяжело. Чаще всего после двух полных оборотов ученики просто теряли сознание. Выстоять три полных ещё никто не сумел. Однако страшнейшим наказанием являлось осуждение на Безвременье. Его назначали за тягчайшие нарушения и неподчинение воле Совета.
  Шестой удар был самым долгожданным и означал обед, а после седьмого начиналось учение точным наукам. Каких-либо ограничений по возрасту не существовало. Для всех предметы чиѓтали один раз без права на дополнительные вопросы и разъяснения. Восьмой объявлял предвечернюю молитву, и ученики вновь выходили на площадку четырёхпутья, но уже без мастеров. После девятого положено было отужинать и принять душ. Десятый, завершающий звон, предписывал сон, но это было единственное правило, которое ученики могли позволить себе нарушить. Некоторые из них перед сном занимались личными делами, зубрёжкой или тренировками.
  Спустя два оборота он уже мог свободно ориентироваться, и его заинтересовала комната за запертыми дверями. Туда не заходили даже мастера. Лэд не мог предположить, что находится за ней, но чувствовал, что это что-то должно быть очень важным. Не зря же двери постоянно держали запертыми!
  Ученики появлялись и исчезали, их отправляли на задания и Лэд, просыпаясь, постоянно видел новые лица. Однажды не заметил лица Оуза - парня со шрамом. Это почему-то огорчило его. Тот не был более внимателен или вежлив, но в нём маг почувствовал что-то особенное. Возможно, капельку человечности в его вздорной крови. Как успел заметить Лэд, монастырь, как и ОбщЯГа, не разделял личности на представителей рас, все были одинаково бесправны.
  Зачем-то он прилёг на постель Оуза, но в ту же ночь его разбудили, довольно бесцеремонно спихѓнув с кровати.
  - Эй, сопляк, это не твоя койка!
  - Но сегодня она ведь свободна, - пробормотал Лэд спросонья, и его пнули под рёбра. Боль мгновенно вытеснила сон, и Лэд, зажмурившись, сжался.
  - Ты что, урод, собрался спорить со мной? - под его горлом оказалось жало заточки и Лэд, сглотнув, хрипло выдавил:
  - Нет, мне не нужны неприятности...
  - Ты кто такой вообще? Откуда здесь взялся?
  - Я?.. ну, я просто... - мальчик заморгал, не зная, что отвечать.
  - Да это новичок, Гора, его недавно из ОбщЯГи притащили.
  - Из ОбщЯГи? Правда что ли?
  - Да, - прохрипел Лэд, когда жало обожгло кожу под подбородком.
  - Что ж ты сразу не сказал, мелкий! Тебе, наверное, скучно с этими дебилами, хочешь развлечься со мной?
  Лэд вгляделся в лицо склонившегося над ним парня, в чьих глазах застыла жестокая решимость, хотел закричать, но ему зажали рот.
  - Не стоит, куколка, уверяю, тебе понравится!
  Маг впился зубами в ладонь и его противник грязно выматерился.
  - Кто-нибудь, подержите эту стерву!
  - Гора, не надо!..
  - Я сказал, подержите ублюдка!
  Лэд взвыл и отчаянно задёргался, когда ему заткнули рот и стали скручивать руки за спиной.
  - Лежи спокойнее, красавчик, а то и мать родная не признает!
  Беззвучно рыдая, Лэд уткнулся носом в холодный пол.
  - Скажешь кому хоть полслова, сдохнешь, - предупредил парень и Лэд завопил. Сквозь кляп, сквозь повязку на рту. Он надрывался от крика, но его никто не слышал. Никому не было до него дела... Материя рубашки с треском разошлась.
  - Не дёргайся, цыпа, а то появятся жабры! - безжалостное остриё, скользя, прожигало спину, но даже оно не способно было заглушить боль, когда чужая плоть пронзила его тело. Лэд сквозь ненависть и слёзы уже почти не мог ничего различать, но его переполняло отвращение, и он подумал, что Вил и Герт никогда бы никому не позволили сделать с ним ничего подобного... Никогда бы!
  - Мне было хорошо с тобой, что скажешь? Пожалуй, нам следует встречаться почаще. Что, было так классно, что рыдаешь от счастья? Эй, кто-нибудь ещё хочет поиграть с нашей куколкой? Нет? Тогда всем спокойной ночи!
  Жестоко раздавленный чудовищным унижением Лэд лежал на полу. Его тошнило, и горечь стояла поперёк горла, не позволяя дышать. Сквозь кроваво-солёный туман, застлавший всё вокруг, он на ощупь стянул с кровати простыню и закутался в неё, чувствуя, как ткань, пропитываясь кровью, тут же прилипает к телу. Не в силах встать на ноги, он пополз на четвереньках под кроватями. Сдавленно рыдая, выбрался в коридор и, цепляясь за высокие перила, кое-как поднялся. Шатаясь, сошёл по лестнице, оставляя после себя красные пятна, которые тут же впитывались, жадно поглощаясь серым ковром. Он не помнил, как вышел на улицу, пересёк двор и, натолкнувшись на невидимую преграду, молча ударил. Вложил в удар всю свою ненависть, боль и отвращение. Стена разлетелась со звоном, точно лопнувший хрусталит. Он прошёл по осколкам, но боли уже не чувствовал. Остались только рыдания с хрипом рвущиеся из груди. Лэд всхлипывал и не мог остановиться. На краю обрыва застыл. Где-то далеко внизу ревела падающая вода. Дрожащей рукой попытался вытереть слёзы и только размазал кровь по лицу.
  'Лучше умри... Зачем тебе жить? У тебя нет ничего, никого не осталось... Зачем ты до сих пор живёшь, дурак? Кристиана умерла... Моди Би умер. Тебе никто не поможет! Молчун? 3абудь о нём! Ты же больше никогда не увидишь его!.. Даже Герт и Вил!.. Никого... Кому ты нужен? Тем более... после...' - дрожа от холода и безнадёжности, Лэд закутался в простыню, подобрав её концы.
  'Вот и траурный саван. Как раз по тебе размерчик!..'
  Мысли появлялись из пустоты и исчезали, словно камни, брошенные в пропасть. Лэд, ступив на самый край обрыва, вытер нос о плечо. Мелкие камешки посыпались из-под босых ног. Он почувствовал, как начинает соскальзывать в бездну, и закрыл глаза, но внезапно чьи-то пальцы впились в плечо.
  - Эй, ты что здесь делаешь?..
  Лэд распахнул глаза. Не со страхом, а с невыразимой яростью взглянул на личность в сажно-чёрном плаще, возникшую из тьмы.
  - Отпусти! - воскликнул юный маг, ослеплённый жаждой смерти.
  - Ты чего?! - выдохнул со стоном незнакомец, и Лэд стряхнул с плеча его руку. Испачканные кровью пальцы соскользнули, и мальчик бросился в бездну. В последнее мгновение он увидел бледное лицо, показавшееся знакомым, но не стал вспоминать чьё оно. Закрыл глаза. Сквозь свист ветра в ушах ему почудилось хлопанье крыльев огромной птицы. Очевидно, монах прыгнул за ним.
  'Мне всё равно, - подумал Лэд. - Теперь уже всё равно!'
  А потом дикая боль и ледяное безумие бурлящей воды захватили его в плен. Сквозь тьму он снова почувствовал холодные пальцы на теле и забился в истерике.
  - Нет! Не трогай меня, урод! Не смей прикасаться ко мне!!
  Руки исчезли, но Лэд захлебнулся от сковавшего его панического страха. Тело горело, охваченное лихорадкой, дышать становилось всё труднее, и боль не отпускала. Разве такими должны быть ощущения после смерти?
  - Борись, малыш, - почудился ему вдруг чей-то далёкий голос, - ты же химера... ты очень сильный маг. Ты точно сможешь!
  Лэда вырвало. Такую уверенность он слышал только однажды. В лесной хижине неподалеку от Локха. Он с трудом разлепил глаза. Человек, склонившийся над ним, отбросил мокрые пряди волос со лба и Лэд, рыдая, кинулся к нему.
  - Учитель! - выдавил он, повторяя, словно заклинание. - Учитель, это Вы? Неужели Вы всё-таки пришли за мной? Простите меня, Учитель, я не должен был уходить от Вас. Я так хотел остаться с Вами! Я, правда, очень хотел остаться с Вами!
  Он уткнулся в широкую грудь, сминая в кулаках мягкую материю безрукавки.
  - Ты... бредишь, ученик... - пробормотал тот, но отстраняться не стал, а вместо этого осторожно погладил по мокрой голове.
  - Нет! Это Вы! Вы же пришли за мной, чтобы забрать отсюда? Пожалуйста, заберите меня отсюда, Учитель! Я не хочу быть там, быть с ними, они же... они не... Они даже не звери! Потому что зверей я понимаю! И даже звери никогда бы... не стали... такое... Почему же Вы не рассказали мне об этом, Учитель?!
  - Успокойся. Дыши глубже. Выпей это.
  - Я так рад, что Вы здесь... - выдохнул Лэд, доверчиво глотая то, что дал ему монах, - и мы снова вместе... Спасибо Вам... Молчун, - последние слова он пролепетал едва слышно, но рука, перебирающая его мокрые волосы, дрогнула и замерла на миг, а потом прижала крепче, накрывая мягким чёрным плащом.
  - Подонки, они ответят за это, клянусь... ответят за всё!
  Лэд плакал во сне, боясь выпустить из рук мягкую материю плаща. Почему-то хотелось истерично смеяться и кричать до потери голоса, и он тихонько всхлипывал на груди монаха. На рассвете юный маг пришёл в себя. Всё тело ломило, голова гудела от тяжести, а желудок сводило спазмами. Тошнота всё так же стояла поперёк осипшего от крика горла. Он поднял опухшие глаза на светлеющие небеса, там всё ещё были видны звёзды, а потом сел, сжимая край плаща. Медленно натянув его на плечи, Лэд прижал к щеке мягкий тканин. Но ведь Молчун был учеником, он носил только серые одежды!
  - Учитель? - прохрипел Лэд, робко оглянулся и увидел мастера. Тот застыл в позе молитвы, склонив голову, и мальчик не осмелился прерывать его. Судя по сосредоточенному лицу, молитва была очень серьёзной. Дождавшись пока мастер закончит, Лэд медленно поднялся.
  - Поклонись ему, хотя бы сделай вид, что уважаешь наш Аспект БОГии! - тихо произнёс монах, пристально глядя на юного мага, и тот торопливо исполнил указание, несколько неуклюже, но правильно.
  - Тебе лучше? - небрежно поинтересовался мастер и Лэд торопливо кивнул, смущённый его задумчивым пристальным взглядом. Так же смотрел Молчун, когда Лэд пытался не соврать, но скрыть правду.
  - Выглядишь неважно, - заметил монах, на ходу подбирая одежду и облачаясь в сажный наряд.
  Лэд следил за каждым его движением. При первом взгляде он показался точной копией лесного отшельника, но теперь в лучах восходящего солнца стала видна колоссальная разница. Белые волосы коротко острижены, черты лица не резче, но выражение более ожесточённое, на нём больше шрамов, а в глазах - сталь. Та самая, изредка звенящая в голосе Молчуна. Движения мягкие, словно перетекающие одно в другое, грациозная походка хищника. Как будто делая танцующий шаг, он готовился напасть или отразить нападение.
  - Пойдём, - проходя мимо, монах даже не взглянул на мальчишку.
  - Куда?
  - Туда, где есть люди.
  - Зачем?
  - Ты задаёшь слишком много вопросов, - ответил монах ровным тоном, но Лэд смутился, разглядев в его фэруэр раздражённый упрёк.
  - Простите, - пробормотал он, - но зачем нам туда идти?
  - По двум простым причинам: первая - я голоден, вторая - ты ещё не заслужил право носить чёрного!
  - О!.. - Лэду пришлось прибавить темпа, чтобы поспеть за монахом, но идти босиком по острым камням было неприятно. Он изранил ступни и уже у самого подножия холма, когда они ступили на землю, юный маг тяжело опустился на валун, не в силах продолжать путь. Монах не остановился и Лэд подумал, что ему всё равно.
  'Пусть уходит, я лучше умру здесь и сейчас, чем сделаю ещё хоть шаг...'
  Но монах ушёл недалеко. Склонившись, сорвал несколько стеблей пахучей травы и вернулся. Молча встал рядом, растирая между ладоней толстые, наполненные белым молочком стебли. Лэд узнал траву по запаху - маримка, обжиг-трава. Лучшего антисептика не найти, только вначале нужно перетерпеть первые прикосновения, похожие на катающиеся по телу угольки.
  - Раздевайся.
  Лэд распахнул глаза и, невольно вцепившись в чёрный тканин, вытаращился на монаха. Медленно помотал головой.
  - Твои раны начали гноиться. Хочешь заработать заражение крови?
  Лэд, сглотнув, снова помотал головой.
  - Тогда раздевайся.
  - Нет!
  Монах вздохнул, а в следующее мгновение его рука коснулась лба упрямого мальчишки. Лишь кончиками пальцев, но Лэд почувствовал, как немеет тело. Упав в траву, он хотел завопить, но мускулы отказывались повиноваться. Мастер, аккуратно разжав скрюченные пальцы, отбросил полу плаща. Лэд хотел зажмуриться, но даже этого не смог. Горячие, обжигающие слёзы покатились по щекам. Монах, казалось, не обратил на это никакого внимания, только глаза на сосредоточенном лице потемнели от бешенства. То, что он увидел, оказалось ещё отвратительнее, чем ему представлялось. Очень осторожно прикасаясь к израненной коже, он стал поглаживать её, втирая сок травы. Дойдя до ступней, перевернул ребёнка на живот и короткий хриплый выдох, полный ярости, сорвался с губ. Вся спина была 'исписана' глубокими ранами. 'Ничтожество', 'Шлюха', 'Тварь'... Мальчонка был прав. Даже звери так жестоко не поступают с себе подобными...
  Мастер тщательно и очень осторожно растирал плечи и спину, руки и ноги мальчика, пока кожа не покрылась тонкой шершавой плёнкой. Потом закутал в плащ и остался сидеть, держа на коленях дрожащее хрупкое тело. Янтарные глаза слепо уставились в небо, по щекам непрерывно текли слёзы. Мастер осторожно вытер правую, потом левую щёку и крепче прижал к груди самое несчастное существо, которое ему доводилось видеть. Он ещё многого не знает о нём, но то, что стало известно, заставляет содрогаться от ужаса и... сострадания. Этого ребёнка привело не по воле слепого случая. Отмеченный печатью смерти, он оказался здесь, ведомый Высшей Силой. И для него только два пути - либо он сломается и будет повержен и забыт, либо выстоит, окрепнет и свершит пророчество.
  Серокрылец, прикрыв глаза, с грустью подумал, что не случись чего-то подобного, он бы, наверное, так и не обратил на пришельца внимания. Даже, возможно, позволил бы затухнуть искорке его жизни. Но теперь... Он не имеет права отступать, когда так ясно видит, кому предназначено переступить черту. Почему? Огонёк бунтарского духа всегда тлел глубоко в его собственной душе, однако он никогда бы не осмелился раздувать его. Но если верить глубинным предначертаниям, пламя этого существа выжжет грешный мир. Его глазами узрит БОГии, его устами он заговорит...
  Монах вновь опустил взгляд, изучая загорелое, иссечённое царапинами лицо, янтарные глаза с застывшими в них болью и страхом. Поправил рыжие пряди, прилипшие ко лбу, и тихо произнёс:
  - Ничего не бойся. Я останусь с тобой. До конца.
  Медленно сосчитав до ста, он поднялся и поставил мальчонку на ноги. Тот покачнулся, но устоял.
  'Очень сильный, - подумал тогда удовлетворенный мастер. - У него непременно выйдет...'
  К полудню они подошли к небольшому селению. Монах предупредил Лэда, чтобы тот не раскрывал рта.
  - Пусть думают, что ты немой.
  - Почему?
  Мастер покачал головой.
  - Хм, как же он это терпел?
  Лэд, покраснев, прикусил губу, когда, понял, что речь идёт о Молчуне. Его действительно раздражали глупые Лэдовы вопросы, и большинство из них он попросту игнорировал, не утруждаясь ответом.
  В селении монаха встретили вежливо, но настороженно. Конечно, профессиональный наёмный убийца, за плату готовый выполнить любую самую грязную работу! Кто знает, на что он способен. Им позволили искупаться в бане и хорошо накормили. Лэду выдали одежду и, хотя она не совсем подошла по размеру, цвет соответствовал. Несмотря на жалкий вид, ученик старался держаться с достоинством рядом с мастером. Было слышно, как шепчутся люди за их спинами, но никто так и не отважился открыто выразить протест или даже высказаться по поводу того, что грязнокровка осмелился заявиться в людское поселение.
  'Ещё бы, вы должны бояться его! - думал Лэд, медленно пережёвывая тушёные овощи и наслаждаясь вкусом. - Как огня. Ведь огонь даёт тепло и свет, но он способен так же легко убить, если обращаться с ним непочтительно!'
  Тайком он взглянул на монаха, который с явным удовольствием цедил красное вино. Лэд отметил, что его взгляд, мельком обежавший зал, остановился именно на нём. Юный маг тут же опустил глаза, уткнувшись в тарелку, и до конца трапезы уже не поднимал головы. На ночь им предложили устроиться в сеннике. Упав в ворох свежескошенной травы, Лэд закрыл глаза, готовый уснуть, но вдруг услышал:
  - Как ты преодолел Стену?
  Лед повернул голову, чтобы взглянуть на монаха, сидящего прислонившись спиной к столбу, и жующего сухой стебелёк.
  - Наверное, я разбил её, - неуверенно ответил Лэд.
  - Ты ведь даже сам с трудом веришь в это, - заметил монах.
  - Но, кажется, так и есть. Простите.
  - Что ж, пусть так и будет. Расскажи... про него, - неожиданно сказал мастер и Лэд сразу понял о ком речь, и не стал переспрашивать.
  - Гм... он живёт в лесу, в хижине. Наверное, сам её построил. Практикует У-Вэй. Хорошо знает лес, но никогда не охотится. Не убивает даже вредителей. Кейлер позволяет, а сам - никогда... Говорит, что запахом крови сыт по горло.
  Монах внезапно улыбнулся, и у Лэда защемило сердце, столько мягкой ласки было скрыто в этой небрежной улыбке.
  - Кто это - Кейлер?
  - Его приёмная дочь. Он воспитал, найдя в лесу заблудившуюся малышку. Ещё... он почти не спит и не выходит из дома, всегда в кресле сидит... Притворяется старым калекой... А ещё каждый вечер зажигает свечу на окне и оставляет на всю ночь. Свеча догорает, но он всегда зажигает новую... - Лэд замолк, заметив, как побледнел закрывший глаза монах. Из-под ресниц медленно потекли слёзы. Он не стал отворачиваться, чтобы спрятать боль, а попросил срывающимся шёпотом:
  - Расскажи... что-нибудь ещё. Пожалуйста.
  Лэд постарался припомнить все мелочи, которые могли бы показаться бессмысленными и незначительными на первый взгляд, все привычки и правила белоголового отшельника. Слёзы стекали по щекам, но монах сидел спокойно и очень тихо, а когда Лэд закончил говорить, выплюнул сухую травинку и хрипло сказал:
  - Благодарю тебя... ученик... Как он называл тебя?
  - Лэдом.
  - Спасибо, Лэд.
  Утром монах разбудил мальчишку, легонько встряхнув.
  - Вставай, уже пора.
  - Что пора? - Лэд с трудом заставил себя сесть и разлепить глаза. Остаток ночи он пролежал, глядя на монаха, раздумывая над тем, что заставляет его так относиться к этой личности. Что рождает в нём это чувство безграничного доверия? Неужели только потому, что они братья?..
  - Пора идти.
  - Куда?
  - В монастырь.
  В широко распахнувшихся янтарных глазах мелькнуло затравленное выражение.
  - Нет... я не хочу! Я не вернусь туда. Вы меня не заставите!
  - Если ты не придёшь сам, придут за тобой, но тогда у тебя не останется шансов.
  - Они убьют меня? 3а что?!
  - Ты нарушил Законы.
  - Я? Когда?!
  Монах молча протянул ему руку, чтобы помочь подняться.
  - Ты должен вернуться.
  - Но... я не хочу!
  - Зато я хочу! - отрезал мастер, рывком поставив упрямца на ноги.
  - Я боюсь... - не в силах скрыть свой страх, простонал Лэд.
  - Не нужно. Я же сказал, что буду рядом, - тихо произнёс мастер, легонько сжимая его плечо, - ты же веришь мне?
  - Да, - пробормотал Лэд, позволяя ему вывести себя во двор.
  - Значит, всё будет в порядке. Выше нос, ученик... Лэд.
  Они поднялись к Сторожевому камню к часу тигра - Страже Фрасиеля, уже после захода солнѓца, и Лэд жалобно попросил:
  - Пожалуйста, не могли бы мы... остаться здесь, потому что я... просто не смогу...
  Монах коротко кивнул и быстро разложил костёр. Лэд долго не мог заснуть, а когда сон пришёл, обратился кошмаром. И Лэд закричал, зовя на помощь, прекрасно зная, что ждать её не от кого, но чьи-то руки, крепко сжав плечи, вдруг выдернули его из тошнотворного ужаса. Лэд, судорожно глотая воздух, осознал, что сон ушёл. Мир задрожал и, искривившись, расплылся, когда Лэд открыл глаза.
  - Снова дрожишь? Я же сказал тебе, что буду рядом. Ничего не бойся! - услышал он спокойный голос, и всё те же сильные руки заключили его в надёжные объятия, а сажный мягкий плащ, укрывший с головой, непроницаемой стеной отгородил от остального мира.
  - Не плачь больше, оказавшись во тьме. Ибо тьма - это я. И обещаю, что укрою тебя от всех твоих страхов.
  Постепенно Лэд затих, вслушиваясь в размеренные удары сердца безжалостного убийцы.
  - Вы... почему Вы делаете это для меня? - робко спросил Лэд, не решаясь поднять голову.
  - Разве не ты был его учеником?
  - Но он постоянно твердил, что не желает быть моим учителем...
  - И всё же заботился о тебе, разве нет?
  - Я так и не понял...
  - Многие из нас не помнят своих настоящих имён. Не помнят своего дома и лиц родных. У нас не может быть семьи, а поэтому, единственное, на что мы можем рассчитывать - это ученик. Отцовство в чём-то схоже с учительством. Мы передаём кому-то свои знания для того, чтобы однажды ими воспользовались. Я делаю это не для тебя, а для себя... Есть и ещё одна причина, но о ней тебе знать не обязательно.
  - Но вы ведь помните свою семью, Мастер?
  - Потому что... забыть... Я не могу позволить себе такой роскоши. Он мой младший брат и ради меня пожертвовал всем, даже своей жизнью. Отказался от наследства и статуса Главы Рода и добровольно продал себя, чтобы защитить... Всё, хватит об этом! Спи. Завтра будет тяжёлый день... Для нас обоих.
  Его судили и признали виновным. Самое отвратительное заключалось в том, что именно его и обвинили в смертном грехе. Но больше всего Лэда унизило присутствие на суде Руби Лазерон. Ему показалось, что мир с грохотом обрушился, когда монах произнёс, почти выплюнул, как ругательство, сквозь зубы единственное слово: 'Согласен!'
  Согласен с нелепым судом, согласен с тем, что Лэд виновен в произошедшем, с тем, что его необходимо наказать за недопустимый разврат в стенах монастыря! Юный маг был настолько ошеломлён, что уже ничего не смог услышать. Ни осуждающих речей, ни строгого приговора. Он не видел ничего, кроме равнодушного лица мастера Лазерон. Неужели он лгал ему? Зачем? Только для того, чтобы вернуть сбежавшего ученика? 3ачем же ему понадобилось его спасать?!
  Лэд пришёл в себя лишь у Столба и понял, что ему придётся собрать все силы, чтобы вынести наказание. Ведь он даже не знал, обусловлен ли срок стояния или они просто дождутся того, когда он сломается?
  'Этого не будет! - с яростью подумал Лэд. - Никогда! Я не подарю вам этого! Вы больше никогда не увидите меня на коленях! Никогда!'
  Первое время он наблюдал за площадкой, всякий раз пытаясь отыскать среди мастеров того, кто так жестоко обманул его. Но их чёрные плащи выглядели одинаковыми, а фэруэр искусно маскировались специальными заклятьями. Чем больше Лэд позволял себе думать обо всём произошедшем, тем больше уверялся, что его предали. Перед мысленным взором застыло лицо Лазерон, и его губы, шепчущие: 'Согласен!'
  'Ты же один из них! Я такой идиот! Как я мог поверить твоим словам? Как ребёнок, проглотивший конфетку. Браво, Мастер, Ваше лицемерие достойно похвалы!' - при этих мыслях в Лэде просыпалась жгучая ненависть, отравляющая душу. Он стоял, забыв о времени, глядя прямо перед собой, и в глазах полыхал гнев, способный ослепить любого, осмелившегося в тот момент заглянуть ему в лицо. Неведомые, будто кем-то запечатанные силы, дремлющие глубоко в душе, время от времени ворочались в подсознании и когда выплёскивались, взгляд юного мага тяжелел. И под этим свирепым взглядом закипающие камни покрывались чёрными пузырями. Они плавились и застывали, когда в нём бушевали, сменяя друг друга, яростная ненависть и ледяное отчуждение. Воздух вокруг Столба пропитался этим ядом, став густым и зловещим.
  Лэд не следил за временем, солнце садилось и вставало, ученики с мастерами приходили и уходили, а он стоял. Стоял, не шелохнувшись с крепко стиснутыми зубами, глядя в никуда, вновь и вновь переживая в памяти лишь одну ночь страдания и один день унижения.
  Когда к нему подошли четыре фигуры в чёрном, он не обратил на них внимания. Даже когда один из монахов, очевидно, самым старший, выйдя вперёд, произнёс:
  - Ксенклауд, ты свободен.
  Лэд не шелохнулся. В голове зазвенели отзвуки фразы, но он не поверил им.
  - Ландерлэнд Николас Ксенклауд, ты свободен, - громко повторил монах.
  Лэд не без злорадства отметил, что они пытаются скрыть замешательство. Им трудно дышать пропитанным ядовитой ненавистью воздухом, но выбора нет.
  - Ты доказал свою невиновность... Но, прежде всего, тебе самому необходимо было избавиться от своего страха и понять, что ты не виноват в произошедшем... так что усмири свой гнев.
  Против воли Лэд заинтересовался, хотя совершенно не намеревался вслушиваться в их проповеди и нравоучения.
  - Если бы мы поступили иначе, ты бы обвинил себя, затравленный страхом. Начал думать о том, как мог избежать случившегося. А в итоге отравился бы, как погибает скорпион от собственного жала. Ты ведь ничего не мог... Мы вынуждены признать свою ошибку. Нужно было должным образом позаботиться о том, чтобы никто не узнал, откуда ты прибыл. На это нам указал мастер Лазерон.
  При звуке его имени глаза Лэда сузились и загорелись, сухой воздух едва не зашипел, словно кипяток. Казалось, должно запылать всё вокруг, включая монахов.
  - И ты преодолел себя, обвиняя другую личность, - торопливо утирая пот с лица, через силу продолжал говорить монах. - Это спасло тебя... Но если ты не найдёшь способа контролировать свою ненависть, погубишь одного из лучших наших мастеров! - монах замолчал, вглядываясь в мёртвенно-безразличную маску, застывшую на изнурённом лице ученика. Подобной силой воли могли похвастать, пожалуй, лишь несколько из Старших мастеров...
  Очень медленно вперёд вышел пятый, которого Лэд даже не заметил, должно быть, его поддерживали стоящие сзади. Он не вполне твёрдо держался на ногах, руки тряслись крупной старческой дрожью.
  - Я... горжусь тобой, Лэд, - прохрипел он, даже не пытаясь вытереть с губ пузырящуюся кровавую пену. Он откинул капюшон, и тот складками упал на вздрагивающие плечи и сгорбленную спину. До последнего мгновения Лэд был убеждён, что они издеваются над ним. Что никогда, ни при каких обстоятельствах он не простит им того позора и унижения, которые ему пришлось пережить в зале суда. Особенно ни за что не дождётся прощения предатель! Что легче всего оскорбить личность, но не так просто вновь завоевать доверие! Однако стоило ему увидеть лицо монаха, понять, что это всё сделал он, Лэд! Ярость липким осадком опустилась на дно души, и разум пронзило острое, неимоверно болезненное чувство раскаяния. Лэд пошатнулся. Ещё мгновение он смотрел на мастера, не в силах поверить, что мог натворить нечто подобное, не в силах выговорить ни слова, а потом, бросившись к нему, крепко вцепился в чёрные одежды и зарыдал.
  - Простите меня!... Мастер, я не хотел... Простите!..
  Рука монаха, изрезанная жуткими кровоточащими ранами, легла ему на голову.
  - Мне... нечего тебе прощать, - губы с запёкшейся и почерневшей коркой медленно растянулись в улыбке, - ты ни в чём не виноват, Лэд... - он всё же потерял сознание и юный маг, не в силах удержать тело, вместе с монахом повалился на посеревшую, испепелённую землю.
  Всю следующую ночь Лэд просидел, разглядывая обескровленное, словно выбеленное лицо мастера, хранящее яркий отпечаток жестокости ученика. Раны затянулись быстро, но рубцы разглаживались значительно дольше. Неосознанно Лэд наносил те же удары, которые получал сам, расплачиваясь с предателем собственной болью. Но теперь он успокоился, и его осторожная забота и искренняя признательность постепенно исцеляли ужасные шрамы.
  Руби Лазерон выкупил Лэда, назвав своим учеником. Это означало, что с настоящего момента жизнь мальчика принадлежала лишь этой личности, и только он один имеет право распоряжаться ею. Лэд понимал, что мастер копил на собственную свободу, но сделал выбор, отдав предпочтение ученику.
  Наутро Лазерон очнулся и его затуманенный взор прояснился, едва различив лицо мальчишки.
  - Клянусь именем нашего БОГии... Я даже не предполагал, насколько ты силён, Лэд. Ты многого сможешь добиться...
  - Мне не нужно многого, - пробормотал Лэд, - я только хочу, чтобы Вы поправились.
  Монах слабо улыбнулся, но хищная улыбка преобразила его лицо.
  - Об этом можешь не беспокоиться. Я поправлюсь... Уже скоро, ученик! - взгляд его стал неприятно острым.
  Лэд тут же вспомнил, где находится и с кем разговаривает. Он сполз с широкой кровати и сел на ковёр, сложив руки на коленях.
  - Простите, Мастер, я не должен был...
  - Очень скоро мы будем общаться на равных, Лэд! - криво усмехнулся монах. - Ты ещё покажешь им, что не стоит судить книгу по обложке!
  Лэд удивлённо поднял взгляд.
  - О чём Вы?
  - В ту ночь, когда ты стоял там... над бездной, я даже представить себе не мог, насколько тебе было паскудно, но теперь... Я знаю! И, клянусь, они ответят за это! 3а то, что осмелились прикоснуться к тебе! Я им этого не прощу...
  - Но... я... Я ничего не помню! - пробормотал Лэд бледнея.
  - Неужели? - холодно улыбнулся монах. - После того, что они сделали с тобой?
  - Пожалуйста, не нужно!.. - губы Лэда задрожали, и он опустил голову.
  - Никто не имеет права на существование после подобного внезакония! И, будь уверен, за эти шесть оборотов я достаточно хорошо запомнил их уродливые лица! И сделаю всё, чтобы избавиться от них навсегда!
  - Пожалуйста, только не безвременье... - пробормотал Лэд, кусая побелевшие губы.
  - Они заслужили! - глаза Мастера приобрели нездоровый красноватый оттенок. - И не смей на суде защищать этих подонков!
  Лэд крепко сжал колени. Он уже многое узнал о 'послесмертии', ученики довольно часто пугали друг друга историями о душах тех, кто был изгнан во вневременье. Одни говорили, что монастырь выстроен на холме, скрывающем в недрах Серых Демонов, питающихся душами смертных. Другие утверждали, будто там запутанный, заполненный тьмой, леденящим холодом, жестокими ловушкам, кто знает, чем ещё лабиринт без выхода и надежды на спасение. Но самое главное заключалось в том, что души, попавшие в Лабиринт Послесмертья, не имели права на перерождение. Их хоронили заживо.
  Осуждая троих учеников на жизнь без времени, Судьи, конечно же, не думали об этом, но Лэд дрожал не в силах поднять взгляд и вымолвить хоть слово. Его спросили, согласен ли он со справедливостью решения Суда. Вместо него ответил Лазерон, процедив сквозь зубы жёстко и холодно:
  - Разумеется, согласен!
  Зачем-то от него всё же настойчиво потребовали личного подтверждения. Лэд, почти до крови прикусив нижнюю губу, чтобы не дрожала, выдавил:
  - Да...
  После мастер строго отчитал его, запретив жалеть кого-либо из учеников.
  - Очень скоро ты поймёшь, что чем больше жалеешь их, тем сильнее они будут ненавидеть и презирать тебя!
  За обедом Лэда довели до бешенства пошлыми намёками и грязными шутками о том, что он тоскует по любви настоящих мужчин, которые умрут с честью.
  - А, по-моему, они обделаются от страха, - сквозь зубы процедил Лэд.
  Всё обеденное время он вынужден был проводить в обществе учеников, потому что даже мастера посещали обеденный зал, хотя их столы стояли отдельно.
  - Тебя, кажется, Леди зовут, не так ли? - ухмыльнулся одни из старших. - А может, дамочка пожелает себе нового защитника, и будет ублажать его? 3наешь, мне нравится, когда грубо...
  Лэд уничтожающе взглянул на ученика, и тот прижал ладонь к груди, откидываясь на лавке, словно потеряв равновесие.
  - Ого, дорогая, своим взглядом ты разбиваешь мне сердце! - его смех был дружно подхвачен и разлетелся по всему залу.
  - Парни, я, кажется, влюбился!
  - Серьёзно?
  - Всю жизнь мечтал про маленькую рыженькую стерву!
  - Тебе недолго осталось! - яростно сверкнул глазами Лэд. - Ты сдохнешь на следующем задании, и найдут тебя в выгребной яме. Когда будешь корчиться в своей блевотине, вспомни обо мне.
  Смех как-то сразу стих. Старший ученик, весь подобравшись, прищурился.
  - Ты что, умеешь читать судьбы? - прошипел он.
  - Твоя уже решена, - хмыкнул Лэд, возвращаясь к еде.
  Со следующего задания этот ученик не вернулся. Его тело нашли на одной из свалок, обглоданное крысами. Выслушав утренние поучения, Лэд удовлетворённо закрыл глаза и погрузился в молитву. После этого случая нападки не прекратились, но стали более жестокими и извращёнными. Его стали бояться, но не перестали презирать.
  - Ты слишком бурно реагируешь, - заметил Лазерон, медленно ступая по восточной тропе, ведущей к Столбу. Собственно, западная вела к Лестнице, южная к Стражу, а северная к самому монастырю.
  - Но Мастер, они же...
  - Ты не прав, - спокойно ответил он.
  - Но ведь!..
  - Уймись, Лэди!
  Лэд насупился и замолчал.
  - Во-первых, твоё имя 'Лэд' означает 'Лис', но любое слово в наречии магов двугранно, а иногда имеет и больше значений. Ты должен это знать.
  Лэд кивнул, конечно, он знал.
  - Как и то, что 'лэди', равно как и 'лэддил' означает ласкательное 'лисёночек' или 'рыженький'. И то, и другое в равной мере соответствует, разве нет?
  - Зачем они дарят мне цветы? Причём, с мёртвыми...
  - Чем сильнее тебя будет это задевать, тем большее они будут получать удовольствие, Лэд. Это во-вторых. Откажись от эмоций.
  - Но почему они...
  - Ты привыкнешь. Никогда не позволяй им видеть, что у тебя внутри. Никому не позволяй, - небрежно улыбнулся Лазерон.
  - Но я же не могу просто взять и перестать чувствовать...
  - Научись! И поскорее, иначе... - монах резко оборвал себя на полуслове и Лэд прибавил шагу.
  - Что 'иначе', Мастер?
  - Узнаешь, когда наступит время! - холодно ответил Лазерон и Лэд понял, что эта тема обсуждению не подлежит.
  - А куда мы идём?
  - Уже пришли.
  - Что? Столб Стояния? - Лэд вытаращился на мастера. - Зачем мы здесь?
  - Зачем столько глупых вопросов? - нахмурился Лазерон и Лэд сразу же прикусил язык. Это выражение на лице монаха означало, что он чем-то крайне недоволен. В данный момент, и это очевидно, поведением своего ученика.
  - Не знаю, почему его принято считать наказанием, но он вторая после Лестницы удивительнейшая вещь в этом месте! - монах прикоснулся к гладкой, отполированной почти до зеркалитового блеска поверхности и погладил столб.
  - Это твой первый урок. Любым способом ты должен покорить его.
  - Однажды... - Лэд запнулся и опустил голову, прошептав: - разве однажды я уже не совершил этого?..
  Монах обернулся, его ладонь легла на рыжий затылок:
  - Я говорю о равновесии, а не о выдержке, - мягко пояснил он и Лэд поднял на мастера взгляд. Вряд ли он смог забыть хоть один из тех шести оборотов, которые его ученик простоял у Столба.
  - Я хочу, чтобы ты научился на нём танцевать.
  - Танцевать?! - Лэд задрал голову, прикидывая расстояние до вершины. Локтя двадцать три, не меньше!
  - У тебя плохо со слухом, ученик?
  Лэд мотнул головой.
  - Тогда в чём дело?
  - Но я не уверен, что смогу.
  - Конечно, сможешь, ты же такой сильный маг! Честь. Храбрость. Учтивость. Великодушие. Истина. Справедливость. Преданность ! Ты обязан покорить все семь столпов - основу истинного учения.
  Это стало любимым упрёком Руби Лазерон. Всякий раз, когда Лэд жаловался, что не может чего-то понять или сделать, мастер невозмутимо отвечал: 'Можешь, ведь ты же такой сильный маг!'. Интуитивно юный маг чувствовал, что в эти слова монах вкладывает некий иной смысл, но не понимал какой, а серокрылец не намерен был объяснять. Однако в его голосе он слышал ту же непоколебимую уверенность, которая однажды заставила его в лесной хижине подняться с кровати и сесть за стол. 'Искорка пламени божественного гнева' - так однажды назвал его белоголовый отшельник.
  Ученики не прекращали издеваться, но Лэд перестал обращать на них внимание. Однажды его попытались задеть, напомнив о том, что он внезаконник. Все оживились, ожидая развития дальнейших событий, но Лэд насмешливо скривил губы, пристально взглянув обидчику в глаза. Старые раны заныли, но Лэд медленно поднялся и с грохотом поставил ногу на край скамьи.
  - Видишь эту грязь, Снежок? Думаешь, ты чище? Даже если я сидел по статье, которой не существует в Законе, могу сказать тебе, что ребята ОбщЯГи намного честнее и благороднее многих закону угодных граждан! Что с того, что я внезаконник? Зато мне удалось сохранить честь рода моего отца, - Лэд обвёл взглядом помрачневшие лица учеников. - Да что вам объяснять, вы ведь даже имён своих не помните!
  Удар пришёлся в цель, тема была довольно болезненной для каждого серокрыльца.
  - Да как ты смеешь?! - его обидчик взвился, чтобы броситься на наглеца.
  - И в чём же я ошибаюсь? - криво усмехнулся Лэд. - Вот ты, например, разве свою кличку получил не в монастыре? За то, что первое задание выполнял на удалтеррии в Северной зоне и почти весь оборот пролежал на холоде, поджидая цель. Но когда ты завалил её, началась буря, и тебя замело. Твой напарник спас тебя, вынеся на своих плечах. А ты смотрел в небо и повторял синими губами: 'Ой, снег! Это же снег!'. Тебе было семь и никогда раньше не приходилось видеть снега, - Лэд замолк, глядя на ученика, который стоял, безмолвно сжавшись, словно непомерная тяжесть давила на плечи.
  - А на следующем задании ты сдал его, чтобы выкупить свою шкуру!
  - Заткнись, сволочь... - дрожащим голосом выдавил тот, сглотнув.
  Лэд хмыкнул.
  - Ты боишься своего прошлого, а я горжусь им! Своей матерью, благодаря которой являюсь тем, кто я есть! Своим отцом, которого я не знал, но который известен всей корпорации Интернет! Своим учителем, одним из лучших, кто когда-либо жил в стенах этого монастыря. Ты же проклинаешь судьбу, которая привела тебя сюда. Вот в чём разница между нами. И если быть внезаконником означает быть гордым собой, тогда - да! Я - внезаконник! И утри сопли, мне стыдно за тебя перед твоими товарищами! - Лэд замолк, с насмешкой глядя на ученика, который обеими ладонями старался вытереть лицо, а в следующее мгновение раздался звон Колокола.
  Лэд развернулся и зашагал прочь. Он ждал и терпел все насмешки исключительно ради этого момента, рассчитав каждую секунду до звона. Ведь даже мастер Лазерон вынужден был признать, что у мальчишки до безобразия развито чувство времени.
  А вечером, когда он лежал на полу, глядя в потолок, послышался удовлетворённый шёпот: 'Я горжусь тобой, Лэд!' - и мальчик моргнул, уверенный, что ему почудилось. Почему-то вспомнился Столб и тот первый день попытки 'подъёма'. Он сумел подняться на вершину, но устоять на ней не удалось. Улыбнувшись, мастер сказал ему, что со временем это пройдёт.
  - Что пройдёт? - просопел тогда Лэд, потирая ушибленное место.
  - Глупость, - обронил Лазерон.
  Со временем Лэд понял, что многие пугающие вещи в этом странном месте совсем не те, какими кажутся. Пытаясь разглядеть вершину Лестницы, 'внутренним' взором он увидел очертание величественно-сияющих золотых Врат, и простоял довольно долго, любуясь удивительным зрелищем. Лазерон ответил, что вблизи творение выглядит во сто крат прекраснее.
  - А кто их выстроил?
  - Не мы, - хмыкнул монах.
  - БОГии?
  Лазерон промолчал, но Лэд продолжал выжидающе глядеть на него и тогда серокрылец тихо произнёс:
  - Многие, позабывши живых Богов, сотворили мёртвых Живичей и верят в них. Каждый верит в ту сказку, которая ему дороже.
  - Значит, Вы действительно верите, что БОГии на самом деле...
  Мастер предупреждающе одёрнул ученика.
  - Никогда не вздумай даже на секунду усомниться в этом, - шепнул он, больно сжав его плечо, и юный маг торопливо кивнул. Больше он не позволял себе задавать подобных вопросов.
  Лэда никогда не волновало, что думают о нём другие мастера. Он не знал, а Лазерон молчал об этом, но новооборотно повышалась сумма его выкупа. Мастера кивали друг другу, что-то похожее на подозрение проскальзывало на их лицах. Это беспокоило Лазерон, но он не готов был расстаться со своим учеником. Хотя Лэд всё чаще слышал от него, что блиѓзится время, когда придётся запачкать руки кровью.
  - Учитель, год прошёл, но я до сих пор ни разу не был на задании... Уже и Сверчок в свет выходил, а ведь он куда младѓше меня...
  - Ты не готов.
  - Почему Вы так думаете?
  - Потому что я твой мастер!
  - Когда-то Вы говорили, что БОГии сами позовут меня...
  - Тебе так сильно хочется искупаться в крови?
  - Нет, но... - Лэд не знал, как объяснить мастеру, что происходит с ним. Каждую ночь он видел один и тот же сон. Голос, иногда ласковый, иногда угрожающий расправой, настойчиво звал его куда-то. Во сне Лэд не мог понять чего от него хотят, но однажды ему пришлось подчиниться, потому что он услышал голос мастера, а за всё время ученичества Лэд ни разу не ослушался его.
  Руби Лазерон вскинулся, когда кто-то вышел из его комнаты, тихо скрипнув дверью. Он бросил взгляд на пол, где находилась лежанка ученика, и убедился, что она пуста. Мастер поднялся, решительно отбросив покрывало. Устав запрещал ученикам нарушать комендантский час, за такое нарушение серьёзно наказывали, и его ученик знал об этом! Это могло означать только одно - мальчишка не владеет собой. Лазерон бесшумной тенью выскользнул за дверь, кутаясь в необъятный сажно-чёрный плащ. Быстро пройдя по коридору, миновал семь одинаковых чёрных дверей и спустился по лестнице. Всем своим существом он внезапно ощутил присутствие того, что бросало в дрожь и заставляло ощущать ничтожеством каждую личность, не зависимо от того, верила ли она в сверхприроду. Всеми силами подавляя внутреннюю дрожь, мастер двинулся к дверям библиотеки, потому что именно оттуда тянуло невероятно мощным потоком надъестественного. Той силы, которая способна была прикосновением разрушить не этот монастырь, но стереть само его существование из прошлого, настоящего и будущего!..
  Приоткрыв двери, он замер на пороге, в немом изумлении глядя на своего ученика. Юный маг стоял посреди огромного зала, забитого свитками и рукописями, в самом центре, где находилась основа монастыря, его святыня, ценнейшее из сокровищ, ревностно оберегаемое Советом на протяжении веков - проскинитарий с Речением Серого Пера. Тяжёлый фолиант лежал раскрытым на странице с перечнем правил и порядков монастыря, и никто не осмеливался не то, что дотронуться до него, но даже сдуть пыль с пожелтевших, изъеденных временем страниц. Затаив дыхание, Лазерон зашёл в библиотеку, осторожно обходя архивные стеллажи. Сквозь бреши в рядах с книгами он видел своего ученика, уверенной рукой перелистывающего хрупкие страницы. Лазерон отметил, что в библиотеке неестественно отчетливо видны все углы и самые мелкие надписи. И этот свет, мягко вплетающийся в библиотечную пыльную темень, исходил от мальчишки. Ровный, холодный он струился от его тела - рук, лица, босых ног... Лэд начал громко нараспев читать и Лазерон вздрогнул, осознав, что ученик цитирует последние дни мира, описанные Серым Пером - основателем этого монастыря и всей религии Серокрыльцев. Мастер затрепетал, его прошиб холодный пот, когда звуки юного чистого голоса взметнулись во тьму под потолок.
  - Да падут небесие на землие, ибо сойдут БОГии на ние мьортвыя, дабы судить не живыя сути, но души бессмертныя, как предначертано, что смерть есть не конец всему, но начало! И будет землие сия содрогатися от сего и тоей жестокостии и несправедливостии, кои чинили души во вред не самим себе, но всему сущнему! Изыйдут демоны из Подземий Судных дабы пролить кровь неблагодарныях и затопить еию землие, дабы заполнилися моря и рекие, и искупатися в крови ихния и лишь тогда очиститися, искупя грехи своя и поднимутися вместе с БОГии на Небеси. А тени живых, БОГии осуждьонныя, падут и поглотит оне землие, и станут запертыя навеки Подземьями Судными, ибо воплотятся души бессмертныя в шкуры демонов серыях. Но истинно будет, говорю вам, спасутся те лишь, кто самия по подобию оне демонов серыях проливать кровь станет. Кровь, которая грязна и порочна, коия осуждена будет на безвременье! Посему, говорю вам, Храбрость! Честь! Учтивость! Великодушие! Истина! Справедливость! Преданность! Вот семь столпов - основа учения истиннаго.
   Монах содрогнулся всем телом, когда его ученик без особых усилий одной рукой захлопнул тяжёлый том и пыль, облаком взметнувшаяся со страниц, окутала юного мага. На мгновение воцарилась тишина, свет померк и в непроницаемой тьме, которая залила огромный зал, раздался кашель и хриплый голос Лэда:
  - Мастер?.. Я не хочу оставаться один, пожалуйста, вернитесь...
  Лазерон, добравшись до ученика, крепко сжал его руку, почувствовав, как вспотели его собственные ладони.
  - Поиграли, и хватит! - дрожащим голосом выдавил он и потащил до полусмерти напуганного мальчишку прочь из библиотеки.
  - Как ты там оказался?
  - Вы же сами позвали меня!
  Лазерон глубоко вздохнул, присаживаясь на кровать, и заставил ученика сесть рядом, а не на пол, как обычно.
  - Давно это началось?
  - Что именно, Мастер? - растерянно спросил Лэд.
  - Эти голоса. Давно ты слышишь их?
  - С тех пор как решил увидеть, что на вершине Лестницы, - признался Лэд.
  - Ясно. Вот почему ученикам не позволяют помнить снов. Их держат для выполнения грязной работы. Многие из них даже не знают, что давно уже были призваны. Однако они не слышат Гласа БОГии своего... Но тебе нельзя восходить на Лестницу... не сейчас.
  - Почему?
  - Ты не готов.
  - Но почему?!
  - Послушай, Лэди, - Лазерон осторожно сжал его тонкие пальцы. - Прежде чем совершить Восхождение, ты должен исполнить не одно убийство. Иначе БОГии отвергнет тебя и тогда мне придётся...
  - Что? Убить меня?
  - Таковы законы...
  - Какие-то... дурацкие законы, - всхлипнул Лэд. - Но почему Вы не хотите отпускать меня?
  - Потому что боюсь... - Лазерон сильнее сжал его руку. - Если они поймут, кто ты, тебя ничто не спасёт, никто не поможет... Знаешь, существует древняя легенда, не многие помнят о ней, но те, кто помнят, сделают всё, чтобы уничтожить тебя.
  Лэд вовремя успел прикусить язык и Лазерон медленно разжал пальцы, но не выпустил его ладонь из своих рук, а обхватил запястье.
  - Маленький камешек упадёт с небес. И будет этот камешек угольком. Из него родится искорка, из которой разгорится неугасимое пламя божественного гнева. Однажды явится к вам Отмеченный. Будет он слеп, как ребёнок, и речи его будут неразумны. Но БОГии проведёт его и посвятит не именем своим, но рукою. И когда случится это, Посвящённый сойдёт с Небес. И узрит его глазами БОГии и заговорит устами его. Берегитесь, ибо очистит Посвящённый место очернённое...
  - Я не понимаю, - прошептал Лэд, отказываясь верить очевидному. Верить своему мастеру.
  - Этот Отмеченный ты, Лэди. Пророчество гласит, что избранник сам войдёт в монастырь. Вот почему всех учеников принято проводить через Стену... И, входя, коснётся Стража, и холодный камень запылает в ответ.
  - Но ведь... я не мог иначе! - пробормотал Лэд с отчаянием. - Вы же помните, мои руки, они были...
  - Отмечены, - тихо перебил Лазерон, - после браслетов на них остались следы. И я тоже почувствовал это. Камень ответил тебе, я слышал. И ещё сказано, что избранник будет выходить из рода Великих.
  - Да разве кроме меня здесь больше нет... - голос Лэда ослаб и затих под сумрачно-пристальным взглядом монаха.
  - И в крови его будет сила мага, вторая же часть - от человеческого... Они хотели затоптать уголёк, но искорка всё равно разгорелась.
  - О чём Вы?.. То есть... хотите сказать, моих родителей... их заказали? То есть, их заказали сами Серокрыльцы? - раньше это наверняка имело бы огромное значение, но сейчас мальчик с отрешённым видом отметил, что это просто слова. Такие же, как 'завтра, возможно, пойдёт дождь' или 'вчера разорилась крупная компания, и штат безработных увеличился на пятьдесят тысяч личностей'. - А дядюшка... всё это время... знал ли он?
  - Вот последняя причина, почему ты стал моим учеником, Лэд, - тихо закончил мастер.
  - Да потому что любой другой уже давно бы избавился от меня, - обречённо кивнул юный маг. - Но Вы же не сможете опекать меня вечно... Рано или поздно я должен буду выйти в свет.
  - Я надеялся, что это случится позже, - вздохнул монах.
  - Но он зовёт меня. Мне нужно идти. Вы должны отпустить меня... неужели Вы не понимаете? - Лэд, резко оборвав себя, сполз с кровати. - Мне ведь приказывает наш БОГии... - пробормотал он.
  - Так ты готов пойти против меня? - тихо произнёс Лазерон и Лэд с головой накрылся своим тонким покрывалом. Он закрыл глаза, но так и не смог уснуть, снова и снова вспоминая бледное лицо мастера и его плотно сжатые губы.
  'Ты пойдёшь против меня?'
  'Если БОГии приказывает мне... Если он зовёт меня наверх, разве могу я ослушаться?.. Разве у меня есть право?.. Нет! Никогда!! Я не смогу, просто не смогу... Простите, Мастер!' - Лэд вытер нос об подушку, чувстѓвуя спиной пристальный взгляд, сильнее сжался под покрывалом.
  'Ты пойдёшь против меня?'
  На следующий день на перекличке Лэд услышал своё имя в списке получивших задание. Имя напарника ему ни о чём не сказало, но когда за обедом к нему подсел ученик из старших, Лэд сразу узнал его. Эльфопир оценивающе-хмуро взглянул на него, а мальчишка в свою очередь вызывающе-откровенно принялся разглядывать ученика. Старше лет на десять, он был выше на целую голову и казался уже в плечах, как и Лэд. Хотя благодаря тренировкам, худощавый от природы, юный маг теперь обладал гибким мускулистым телом и любой, не рассчитавший его сил при первом взгляде, мог жестоко поплатиться за ошибку. Но этот ученик, он действительно выглядел худым, точно тростинка, с не вполне здоровым, слишком бледным оттенком кожи и пронзительным взглядом, который мог пригвоздить противника, лишив возможности защищаться. Серые глаза угрюмо блестели на мрачном лице с отметиной на левой щеке. Шрамом в виде знака 'ОУЗ', что означало 'опасный яд', точнее 'Ядовит и опасен'.
  - Так ты и есть тот самый Ландерлэнд Ксенклауд? - наконец нарушил молчание старший.
  - Смотря, что ты подразумеваешь под 'тем самым', - спокойно ответил Лэд, возвращаясь к еде. Взглядом он пытался отыскать мастера Лазерон. С самого утра они не разговаривали. Проснувшись, Лэд встретил его жестокие, холодные глаза и понял, что не просто провинился, а совершил непростительную ошибку. Перед мысленным взором стояло его бледное лицо с плотно сжатыми губами.
  - Не тупи, подразумеваю Локх со всеми вытекающими последствиями! - заявил ученик.
  - А, не, это не про меня, - равнодушно пожал плечами Лэд. - Я Лэд из Локханани, а ты?..
  - Барракуда, - ученик лениво и без особого желания пожал протянутую ему руку.
  - Это потому, что ты так любишь рыбный паштет?
  - Заткнись. Не хочу даже думать, за что тебя прозвали Карамелькой.
  Лэд прикинул, что, судя по характеру рукопожатия, парень может стать отличным спутником. Чисто теоретически. Только нужно найти в нём что-то, за что можно было бы его уважать. А ещё доказать ему, что он стал чьим-то другом, что сделать будет, очевидно, значительно сложнее.
  Барракуда разорвал ленту на пакете. Задание получал он, как старший и более опытный. Да Лэду и не хотелось бы томиться под дверями комнаты Старшего Мастера, дожидаясь очереди.
  - Нелюди предпочитают сбиваться в стаи, но я не из таких, понятно? - медленно произнёс эльфопир, жуя ломтик сырного хлебца и изучая содержимое пакета.
  - Так ты тоже грязнокровник?
  - Ни рыба, ни мясо, - криво усмехнулся ученик, мельком подняв на него взгляд. - Мне так тебя называть?
  - Как тебе нравится.
  - Мне действительно нравится здешний паштет, - заявил Барракуда, облизывая пальцы, - больше, чем твоя рожа, так что если хочешь, чтобы я её терпел, делись тартинками! - и Лэд нашёл, что этот парень может быть забавным, если захочет. Ученик намотал серую ленту на запястье и одёрнул рукав рубашки.
  - Зачем это?
  - Что? - переспросил он, возвращаясь к изучению досье жертвы.
  - Зачем это? - повторил Лэд после того как молчание затянулось.
  - Зачем что? - Барракуда казался всецело поглощённым изучением данных.
  - Зачем ты это сделал?
  - Что сделал? - ученик поднял на него взгляд, в котором читалось удивление и раздражение.
  - Зачем ты намотал ленту себе на руку? - терпеливо спросил Лэд, прекрасно понимая, что это своего рода испытание.
  - Так надо.
  - Зачем?
  - Ты совсем пустоголовый, да? Из-за того, что никогда не доедаешь мясо? - ученик подцепил с его тарелки кусок жареной рыбы и отправил себе в рот. Жуя, ответил: - Так велит Устав. Световой номер. Он проявится после смерти клиента, тогда сможешь забрать кредит, который за выполненное задание положено выплачивать исполнителю. Сразу видно, что ты ни разу не выходил в свет! Это даже зелёным соплякам известно!
  Последнюю фразу Лэд пропустил мимо ушей, потому что как раз в тот момент заметил мастера Лазерон. Привычный жест, каким он всегда одергивал капюшон, выдал серокрыльца. Лэд вцепился взглядом в фигуру монаха, сидящего к нему спиной. Он выглядел бы несчастным, не окутывай его мрачная пелена с головы до пят. Зловещая и неприступная преграда помешала Лэду понять мысли мастера, которые явно предназначались ему.
  - Хватит ворон считать, лучше соизволь ознакомиться с делом! - Барракуда швырнул на стол папку и украл с его тарелки новый кусок.
  - Хватит крысятничать! - фыркнул Лэд и подтолкнул ученику свою тарелку. - Можно просто попросить.
  - Я никогда не прошу! - глаза ученика, опасно сузившись, ядовито сверкнули. - Я всегда беру сам!
  - Ну, да, и работаешь в одиночку, и напарники, тем более такие неучи, тебе не нужны, - насмешливо закончил Лэд, открыто глядя ему в лицо. - Да по фигу! Хватит щетиниться, угощайся, если предлагают.
  - Ну, знаешь, сопляк, подачки будешь раздавать тем неудачникам, кто тебе цветочки дарит! - процедил ученик и оттолкнул тарелку. Лэд едва успел поймать её на краю стола.
  - Жри сам! - прошипел эльфопир и Лэд пожал плечами, заметив:
  - Вот видишь, у меня это подучилось значительно лучше, - и раскрыл папку.
  - Что? - проскрипел зубами ученик.
  - О чём ты? - спокойно переспросил Лэд, листая досье и бегло просматривая информацию, которая ему совершенно не понравилась.
  - Что у тебя получилось, по-твоему, лучше? - на грани едва сдерживаемой вспышки процедил Барракуда.
  Лэд улыбнулся, медленно подняв взгляд.
  - Ментальное доминирование, а ты о чём подумал?
  Выматерившись, ученик сплюнул и, поднявшись из-за стола, наградил Лэда зверским взглядом. Лэд тоже почувствовал это - внутреннее напряжение, перерастающее в ускоренное движение на грани безумного полета. Вскочив со скамьи, быстрым шагом направился к столу мастеров. Ему нужно было успеть сказать... Он обязан успеть сказать своему мастеру, что...
  - Что за выходки, ученик? Сейчас же вернись на место!
  Лэд, не обращая внимания на младшего мастера, преклонил колено.
  - Я был не прав, простите, Мастер, - тихо произнёс он.
  - Ты будешь наказан!
  - Никто не заставит меня отречься от самого себя, - спокойно продолжил он, даже не оборачиваясь в сторону спешащего к нему монаха, по-прежнему обращаясь лишь к одной личности.
  - Оборотом стояния!
  - Даже наш БОГии.
  - Двумя!
  - Потому что теперь у меня есть только Вы...
  - Три оборота!
  - Но я должен идти, ведь нужен ему.
  'Мне тоже!.. Оставайся со мной! Мне ты тоже нужен!' - с изумлением расслышал Лэд крик в ушах, отдавшийся звоном Колокола в глубине сознания.
  - Четыре оборота!
  Лэд оскалился, поднявшись на ноги. Раздался удар и звон разнесся по всему монастырю.
  - Я сожгу его! - медовые глаза юного мага презрительно сверкнули, и с кривой усмешкой на губах он растворился в окутавшей его дымке субпространства.
  
  Раньше ему уже приходилось путешествовать подобным образом, реакция организма последовала незамедлительно. Лэд согнулся пополам, сотрясаемый приступами рвоты. Барракуда сни-зошёл до разъяснения, что субпространство просчитано по структурам человеческой ДНК, поэтому мутантам тяжело пользоваться транспортными Каналами. Из-за наличия в цепочке тех самых нуклеинов, которые отвечают за характерные признаки, присущие каждой отдельной расе, что и определяет второсортность рода и чистоту крови.
  Барракуда и сам страдал головной болью и дезориентацией в пространстве, но никогда бы не позволил кому-нибудь догадаться об этом.
  - Хватит корчиться, можно подумать, ты сейчас сдохнешь от такой ерунды! - он вытащил из-за пояса картограф и сверился с показаниями. Данные не соответствовали. Он огляделся.
  - На похороны не рассчитывай, у меня нет времени на возню с чушью, понял?
  Лэд молча утёр губы и сплюнул в последний раз. Ощущение было таким мерзким, словно из него пытались вытянуть кишки. Когда-то он читал, что в Древнем мире так пытали ведьм и алхимиков. Теперь он мог понять, что они чувствовали...
  - Проклятье, какого ляда здесь? Это... немного западнее...
  - И намного ниже! - заметил юный маг, отшвырнув самую наглую крысу, которая вцепилась в его штаны. - Тебе не кажется, что работу должен был выполнить мастер, а не два ученика, один из которых, к тому же, новичок?
  - На что ты намекаешь, мелкий? - Барракуда засунул картограф за пояс.
  - Мы должны убить сына посла и у нас на это всего два оборота. Каким образом мы сможем провернуть дело?
  - Время дано, и оно не подлежит обсуждению, - презрительным тоном изрёк эльфопир, - обсуждаешься ты, подчинённый ему!
  - Меня вовсе не время беспокоит.
  - Мы даже не взялись за дело, а ты уже скулишь! - прошипел старший ученик и сжал виски. Боль уже давно должна была пройти, но приступ не только продолжался, но и обострился.
  'Это всё, наверняка, из-за нудного нытья сопливого гадёныша. Он специально действует мне на нервы!', - раздражённо подумал Барракуда.
  - А что если кто-то решил отправить нас с заведомо невыполнимой миссией?
  Неуловимо-быстрым движением эльфопир схватил напарника за горло и подтянул к себе.
  - Слушай, головастик! - угрожающим шёпотом просвистел он. - У меня нет времени для того, чтобы вправлять тебе мозги!
  - Но если мы не сможем...
  Он встряхнул мальчишку так, что у того перебилось дыхание.
  - Мы - серокрыльцы! Для нас не существует 'не могу' или 'не хочу', только 'должен'! Тебе понятно, отродье?! Да я прямо здесь и сейчас могу прикончить тебя, и никто ничего не узнает!
  Лэд захрипел, и Барракуда оттолкнул его, швырнув на кучу вонючих лохмотьев, сваленных у дальней стены.
  - Если не хочешь запачкаться, не путайся под ногами! - процедил он. - Я сам всё сделаю!
  'Не понимаю тебя! Что ты в нём нашёл, в этом сопливом поганце?! - с яростью подумал Барракуда. - Меня ты посчитал недостаточно сильным... В каком месте этот сопляк сильнее?!'
  Лэд неуклюже поднялся, отдышавшись, отряхнул одежду и поплёлся за напарником, который уверенно зашагал к тёмному тоннелю, откуда несло плесенью и перебродившими отбросами растительного происхождения. Хлюпающая под ногами жижа распространяла стойкий запах гнили и нечистот. Некоторое время они передвигались молча. Запах становился всё боле невыносимым.
  - Ляд, почему нельзя было строить эти лядовы отстойники по одной всем понятной схеме? - буркнул Барракуда, сверяясь с отметками.
  - Это же наслоения, - Лэд прекрасно понимал, что реплика адресована не ему. Просто ученик за долгие годы работы привык общаться с самим собой. - Они нагромождались веками...
  - Заткнись, мелкий! Не желаю выслушивать от таких, как ты, поучительные басни! - рявкнул старший ученик.
  - Но мы уже третий раз проходим мимо этой дряни! - Лэд пнул облезлый, уже начавший разлагаться труп крысиного оборотня.
  - И что?
  - Разве это не означает, что мы заблудились?
  Барракуда, подавив тяжёлый вздох, устало опустился на опломбированный ящик с отметкой устойчивой радиации. Сжал голову. Он бы с удовольствием выбил всю дурь из рыжей башки мелкого сопляка, но на уроки не было времени. Как-нибудь потом.
  - Дерьмо! - сквозь зубы яростно процедил он. Мальчишка неслышно подошёл сзади, и его тонкие пальцы коснулись напряжённых плеч напарника. Тот, вскинувшись, грубо оттолкнул его, свирепо рявкнув:
  - Отвали, урод!
  - Дурачок, - беззлобно ответил Лэд, - я просто хочу помочь.
  - Тогда иди и сдохни, этим ты меня просто спасёшь!
  - Тебе ведь больно... - тихо заметил Лэд. - Зачем так мучить себя?
  - Заткнись! Я раньше сам сдохну, чем...
  - У тебя кровь носом. Твоё состояние серьёзнее, чем пытаешься показать...
  Барракуда быстро провёл ладонью по лицу и уставился на свои пальцы, испачканные кровью.
  - Позволь мне... - Лэд снова приблизился.
  - Не смей прикасаться ко мне, придурок!
  - Это не надолго, поверь... потерпи... Если я тебе противен, подумай о чём-нибудь приятном, - тихо предложил он.
  Молчун научил его лечить деревья. Кейлер утверждала, что разумные существа, не намного отличаются... Только отнимают значительно больше сил.
  - В последний раз предупреждаю, отвали от меня, паршивый... - следующего мгновения Барракуда не уловил. Капкан тьмы захлопнулся, лишая сознания. Что-то произошло, но он не успел оценить. Однако за секунду до того, как полностью прийти в себя, словно очутившись во сне, он ощутил тепло. Чья-то ладонь лежала на его лбу. Прикосновение было невероятно мягким... Так же нежно к нему прикасалась в детстве мать, обещая на ночь приятных сновидений. Открывать глаза совсем не хотелось. Возникло странное желание натянуть одеяло на голову и попросить завтрак в постель. Она бы рассмеялась и назвала его капризным ребёнком, но всё равно бы принесла... Барракуда резко сел, неожиданно вспомнив, где и с кем находится. Его напарник - худенький рыжий мальчик - отшатнулся, невольно прикрывая голову.
  - Прости... я не...
  - Все говорят, ты сидел. Это правда? - прищурился Барракуда.
  Лэд, разминая затёкшие пальцы и запястья, встряхнулся, восстанавливая связь с реальностью, пытаясь сбросить навалившуюся тяжесть непомерной усталости.
  - Тебе лучше?
  - Это правда?
  - Да, - мимолётная радость от свершившегося его руками чуда тут же угасла.
  - За что?
  - Просто так, - с безразличием отозвался юный маг. - Было много свободного времени, решил задуматься о жизни...
  - Дерьмо всё это. Твоя жизнь и все эти размышления о ней, понял?
  - Возможно... - тихо согласился Лэд, хотя Барракуда заметил, что младший ученик не готов спорить сейчас только потому, что слишком измучен.
  - Поэтому они дразнят тебя? - неожиданно спросил он.
  - О чём ты? - Лэд отвернулся, но даже в неверном дрожащем свете эльфопир заметил, как побледнело его грязное лицо.
  - Почему все дразнят тебя? Обращаются как с девчонкой, называя женскими прозвищами?
  - Это... неправда... - выдавил мальчик, с тоской взглянув на ученика, которому случайно удалось поймать его взгляд. - В этом нет... ничего такого...
  Барракуда медленно поднялся. Запоздалое понимание пришло к нему и ему стало одновременно противно и немного жаль этого ребёнка, которому какой-то подонок так искалечил душу.
  - Не пытайся отрицать очевидного... за это... будут презирать ещё больше! - буркнул он. Запинаясь и не представляя, что можно сказать и нужно ли вообще что-то говорить.
  - Так... значит, я всё-таки тебе противен?..
  - Дурак что ли?! - рявкнул Барракуда, пытаясь подавить неожиданно захлестнувшую его ярость. - Да мне вообще начхать на тебя, понял?!
  'Он же полное ничтожество! Жалкое ничтожество!! Руби Лазерон, почему ты выбрал его?!'
  - Пожалуйста, пойдём отсюда! - всхлипнул Лэд. - Здесь такой дрянной воздух, мне дышать нечем! - он первым рванулся в ближайший тоннель, не разбирая дороги и расшвыривая ржавые мусорные баки.
  - Ляд, мелкий, стой! - крикнул Барракуда, бросаясь за ним. - Не суйся туда!!
  Он успел пробежать лишь несколько шагов, когда грохнула крышка люка, где-то загудел насос и поток мутной воды обрушился на голову. В его руку вцепилась худая загорелая ладонь напарника. Лэд стиснул зубы, когда тонкие прутья решётки, переплетённые мелкой ячейкой, прогнулись под его пальцами.
  - Брось меня, кретин! - закричал Барракуда. - Иначе утонем вместе!
  - Нет!
  - Бросай, идиот, тебе жить надоело?!
  - Храбрость! Честь! Учтивость! Великодушие! Истина! Справедливость! Преданность! Вот семь столпов истинного учения! - несколько секунд спустя Лэд разжал грязные скользкие пальцы, решётку вырѓвало из дрожащей руки, их подхватило мутным потоком и поволокло куда-то вглубь, во тьму.
  'Тьма - это ты! - как заклятье стал твердить про себя Лэд. - Ты со мной! Тьма - это ты! Мне совсем не страшно!'
  Их вынесло в общий сток, оттуда, выбив заслонку, задыхаясь и выхаркивая слизь из лёгких, но они выбрались на крошечную площадку. Поднявшись по изъеденным ржавчиной скобам, вбитым в стену подобно ступеням, оказались в тупиковой улочке. Барракуда стянул с себя почти всю одежду, облепленную какой-то вязкой мерзостью, и раздавил тварь, присосавшуюся к шее. Лэд попытался выбрать из спутавшихся волос комки гнили, но они лишь сильнее запутывались.
  - Что ты делаешь, придурок? - хмыкнул старший ученик и выхватил двойное перо.
  Мальчик, испуганно уставившись на него, невольно попятился.
  - Я сейчас... - залепетал он, - погоди, я точно смогу...
  - Заткнись! - прикрикнул на него Барракуда и схватил за длинную рыжую прядь. Лэд зажмурился. Услышал, как свистнуло лезвие, потом снова... и ещё раз.
  'Значит... он не собирается убивать меня...'
  Когда он впервые увидел эту личность, ему почему-то показалось, что они поладят, но сейчас он уже не был в этом так уверен. У него совершенно не получалось разглядеть, о чём думает его напарник. Словно его сознание было шкатулкой с секретом, которую не открыть обычным ключом.
  - Лучше прикончи их, - посоветовал эльфопир, пряча нож, - или потом они найдут тебя по запаху. И переоденься, если твари вгрызутся под кожу, потом их не вырежешь. Сгниёшь заживо.
  Лэд решил промолчать, что прекрасно осведомлён по поводу того, каким образом необходимо поступать с представителями местной фауны. Проведя рукой по голове, понял, что у него нет никакого желания смотреть на себя в зеркало.
  'Это ужасно... Он обрезал их... так коротко...'
  - Чего копаешься, мелкий, время для тебя не замрёт!
  Они выбрались из колодца на верхнюю площадку. В мусорных баках рылись полулюди и с рычанием отбирали друг у друга объедки.
  - Цивилизация во всей своей красе, - цинично улыбнулся Барракуда, оглянувшись на напарника. Тот отряхнул и раздавил остатки слизи с ботинка.
  - А ты ждал запаха роз и блеска зеркалита? - хмыкнул Лэд, натягивая куртку.
  - Рассуждаешь не по годам философски, это тебя ОбщЯГа научила? - фыркнул Барракуда, но Лэд ответил ему мрачным взглядом и совсем не по-детски.
  - Ого, мелкий, а мамочка тебя не отшлёпает за такие страшные словечки? - с издёвкой поддел Барракуда и на лице мальѓчишки появилось совершенно неуместное скучающее выражение.
  - Моей мамочке нет до меня никакого дела, если я оказался здесь, разве не так? - Лэд направился к полулюдям, а Барракуда, глядя ему вслед, понял, что, совершенно забывшись, непростительно сглупил.
  'Абсолютно тупая... дебильная шутка!.. Ляд, почему я чувствую себя таким идиотом?.. Неужели только потому, что... он прикоснулся ко мне, и я вспомнил... об этом и... его руки были такими...' - утопив замки, Барракуда подтянул рукава серой куртки и невольно прикоснулся ко лбу. След, уже едва различимый, но всё ещё присутствовал. Старший ученик снова разозлился, но уже на себя.
  'Какого рожна!.. Разве этот сопляк не полное ничтожество? Почему я продолжаю думать о нём?!'
  Юный маг приблизился к тому, кто выглядел более-менее прилично одетым, что свидетельствовало о зачатках интеллекта. Субъект пытался грызть банку с рыбным соусом, пережившим срок своей годности и, вскинув голову, утробно зарычал, когда Лэд протянул руку.
  - Я помогу, хочешь? - предложил мальчик, двигаясь как можно медленнее, давая понять, что не намерен никому причинять вреда. Агрессия среди такой толпы воспринимается мгновенно, тебя разорвут на части, а потом обглодают кости. Подобрав обломок ножа, Лэд осторожно поднял банку, которую отбросил получеловек, решивший, что она несъедобная, всадив в крышку, вскрыл консервы. Понюхал и постарался не сморщиться.
  - М-м-м! Кажется в томатном соусе... Но тебе ведь всё равно, что жрать, верно? А тут целый ящик. Если хочешь, научу, как пользоваться этим, - Лэд помахал обломком ножа, но дикарь уже тянулся к банке, принюхиваясь и пуская слюни.
  Барракуда, наблюдавший за всем этим издали, крикнул:
  - Хватит валять дурака, мелкий! Нужно найти отсюда выход! Или ты решил устроить благотворительный обед местному населению?
  Лэд, вертя банкой перед самым носом дикаря, удачно увернулся от взмаха когтистой лапы.
  - Ладно, я тебя угощу, а ты покажешь выход, идёт? Ну, что скажешь?
  - Угощать!
  - Сначала выход!
  Дикарь закивал, подкрадываясь к нему и жадно скаля клыки.
  - Угощать!
  - Эй! - Барракуда одним прыжком преодолел разделяющее их пространство, когда гибрид набросился на Лэда и повалил в грязь, пытаясь вырвать из рук консервную банку. Но младший ученик, ловко извернувшись, сжал коленями рёбра твари.
  - Вначале выход! - ласково повторил юный маг, капая на разъярённую морду содержимым банки. Зверь зафыркал, облизываясь, заурчал. Остальные стали оглядываться, свирепо скаля клыки. Барракуда хотел выхватить металлический прут, но Лэд крикнул:
  - Стой!! Иначе они кинутся!
  - Что это ты задумал, мелкий гадёныш? - пробормотал Барракуда. - Заигрываешь тут с этими тварями... Я тоже, может быть, хотел пригласить их на танец.
  - Не нужно, - спокойно ответил мальчик. - Я сам разберусь.
  - Кто бы мог подумать, что ты такой самостоятельный! - пробормотал Барракуда едва слышно, с предельным вниманием следя за каждым движением тварей, подкрадывающихся к мальчишке со спины.
  Лэд снова склонился над дикарём.
  - Ну что? Дорога, большие огни, много двуногих, шум. Всё время. Где это? Покажешь?
  - Там! - рыкнул гибрид и мотнул лохматой головой.
  - Где?
  - Угощать! Есть! Вкусно! Рыбу!!
  - Хорошо, - Лэд влил ему в глотку порцию соуса. Громко чавкая и разжёвывая хребты, тот довольно засопел.
  -Теперь дорога!
  - Ещё!
  - Нет, сначала дорога!
  - Сначала ещё!
  - Дорога или ничего! - Лэд замахнулся, сделав вид, что хочет вышвырнуть банку крысам.
  Гибрид заскулил.
  - Хорошо! Дорога! Сначала дорога! - согласился тот.
  Лэд поднялся, гибрид проворно прыгнул на кучу мусора. Дикими повизгами разогнав сородичей, стал разгребать завал, расшвыривая в стороны мусор.
  - Что ты ему наплёл? - удивился Барракуда, отойдя подальше, чтобы не уворачиваться от летящих во все стороны обломков.
  - Попросил показать дорогу.
  - Ты что, понимаешь их бессвязные бредни?
  - Нет.
  - Тогда какого рожна так долго трепался с ним?
  - Мы делили рыбный соус, хочешь проверить? - Лэд протянул банку, из которой несло тошнотворным запахом протухшей рыбы. - Правда, ты любишь паштет, но это тоже довольно аппетитно, если не есть четыре оборота.
  - Издеваешься, мелкий? - хмыкнул Барракуда.
  - С чего ты взял? Налаживаю дипломатические отношения.
  Из-под обломков мебели, неисправного оборудования, старого тряпья, каких-то рваных лохмотьев и битых рам показалась маленькая, обитая железными болтами, круглая дверь ревизионного вентиляционного люка.
  - Дорога! - объявил с гордостью гибрид.
  - Угощение! - Лэд поставил банку на ящик, вокруг которого тут же завязалась потасовка. - Скорее, чего ты ждёшь? - крикнул он Барракуде, кидаясь к двери.
  - Дамы и дети вперёд! - буркнул старший ученик и, втолкнув напарника внутрь, захлопнул за собой крышку люка и задёрнул задвижку.
  'Это было опасно, а рыжий сопляк даже ни разу не шморгнул! - подумал эльфопир, продираясь сквозь плотный слой паутины. - О чём он думал вообще, кокетничая с этими тварями?'
  Круглый коридор с осыпающейся за шиворот ржавчиной вывел их в колодец со множеством зарешёченных окон и дверных проёмов, залитых жидким бетониумом.
  - Дорога? - Барракуда брезгливо отряхнул паутину с серой куртки. - По-моему, это тупик, мелкий!
  - Сам ты тупик, - пробормотал Лэд, осматривая ближайший проём. Лист был не очень свежим, размякшим от времени и легко крошился. Мальчик, примерившись, ударил каблуком в центр, выбив несколько болтов, остальная часть рухнула сама.
  - Отлично, а теперь пропусти профессионала!
  Лэд позволил напарнику бесцеремонно отодвинуть себя в сторону и последовал за ним, осторожно ступая по кускам битого бетониума. Когда они поднялись на стоянку, над которой проходила трасса, Лэд задрал голову. Невольно маг застыл, глядя на бешеные огни техноходцев. Они всё так же мелькали и мелькали, как будто совсем ничего не изменилось...
  - Эй, мелкий! - одёрнул его Барракуда. - Насмотришься! Двигай давай!
  - Уже насмотрелся! - буркнул Лэд и запрыгнул вслед за напарником в подошедший техноходец. Он не стал заходить в салон, остался на подножке, держась за поручень, и глядел на размытую полосу уличных огней. Ветер трепал волосы и Лэд закрыл глаза. Миг свободы вскружил голову и мальчик представил, что это не поездка на рейсе техноходца, а полёт... Самый настоящий, стремительный, раскаляющий вскипающую кровь. Эта мысль глубоко взволновала его, необъяснимая тоска сдавила сердце.
  - Ты когда-нибудь был в корпорации? - Барракуда, развалившись на сидении, разглядывал напарника.
  - Какая тебе разница? - пробормотал Лэд.
  - Ты же из Локханани, это одна из самых удалённых территорий.
  - И что?
  - Ну, можно было бы вначале немного осмотреться. Если хочешь... - Барракуда запнулся, когда мальчишка пристально взглянул на него из-под рыжей чёлки. - Могу показать парочку достопримечательностей. Я здесь кое-что знаю, это интересный район...
  - Хочу.
  Барракуда отвернулся и уставился в окно.
  'Зачем я это делаю? Мне-то какое дело, что у этого сопляка мало радости было в жизни?.. Что из того, что мне повезло больше, что я знал своих родителей и они любили меня? Теперь-то мы на равных. Носим одинаково-грифельные шмотки. Ведь он может решить, что ты чувствуешь себя виноватым. Брось, старик, нуждается ли он в твоём сочувствии? И вообще в чьём-нибудь? Гадёныш такой, как и все! В нём же нет ничего особенного... Абсолютно такой же!..'
  Они зашли в кафе. Барракуда, усевшись за столик, подтолкнул напарнику цветную пирамидку заказов.
  - Выбирай. Я угощаю.
  'Он что, решил извиниться таким образом?' - подумал Лэд, стянув перчатку и медленно проведя пальцем по гладкой грани с перечѓнем фирменных блюд и напитков. Одно за другим над вершиной пирамидки, сменяя друг друга, промелькнули гологра-оттиски. Лэд остановился, когда палец коснулся острия. Молочный коктейль...
  - С корицей, какао и маршмеллоу, - развернулась рекламная визуализация, - приведёт в восторг любого ребёнка! Для взрослого возможен вариант замены какао растворимым кофе с добавлением крем-ликёра.
  Лэд вспомнил, что именно его заказывал себе какой-то мальчишка, болтающий ногами, сидя на коленях толи старшего брата, толи отца, а Лэд стоял на улице и молча вытирал рукавом лицо.
  - Этот? - переспросил Барракуда. - Хочешь молочный? Может чего покрепче?
  Лэд, очнувшись от воспоминаний, отдёрнул руку и оттолкнул пирамидку.
  - Мне всё равно! - буркнул он, и Барракуда сделал заказ.
  Лэд пил долго, не с трубочки, как это было положено, а как тот мальчишка, прикасавшийся губами к холодному краю бокала и получивший тогда звонкую затрещину от взрослого... Его откровенно разглядывали, он чувствовал это, но знал, что никому не нужны лишние неприятности. Никто не захочет ссориться с личностью в сером, тем более, если их двое! Это было бы равносильно подписанию смертного приговора.
  - Пойдём, здесь есть неподалёку аквапарк, - Барракуда неожиданно дёрнул его за рукав и потащил к выходу. Лэд ни за что не стал бы кататься на аттракционах, но напарник насильно запихивал его в кабинки, на аэро-лавочки и неожиданно выталкивал на игровые площадки. Лэд робко улыбнулся только один раз, когда плавал в огромном бассейне и к нему подтолкнул воздушно-разноцветный мяч молодой дельфин. И смутился, когда ему вручили резиновую уточку в награду за то, что он забросил мяч в кольцо. Ощущение было странным, но приятным. Однако настроение резко пропало, когда Барракуда предложил прокатиться с водяной горы.
  - Я... туда не пойду! - пробормотал Лэд бледнея. Стремительный поток, летящий вниз. Внезапно острой болью пронзило старые шрамы, которые до сих пор не удалось залечить. Очень уж похоже на водопад, тот самый, из которого его вылавливал мастер Лазерон.
  - Чего ты испугался, дурачок? Это очень весело! Вот увидишь, тебе понравится!
  - Пожалуйста, хватит! - воскликнул Лэд и выдернул свою руку. Барракуда, взглянув на младшего ученика, заметил слёзы в его глазах и осёкся.
  - Ладно... Мелкий, но зря ты так...
  - Я ухожу! - Лэд, лихорадочно скинув с себя гидрокостюм, поспешил к выходу.
  'Ляд, а ведь могло быть весело', - подумал Барракуда и направился, проталкиваясь сквозь толпу, вслед за напарником. Тот остановился у ворот и по лицу мальчишки Барракуда понял, что дело вовсе не в акрофобии, как ему показалось вначале. Всё намного серьёзнее и глубже, чем простая боязнь выѓсоты.
  - Мелкий, чего ты? - тихо спросил эльфопир, присаживаясь на скамью с водяным матрасом.
  - Ничего! - огрызнулся юный маг. - У нас ведь неотложное дело, ты забыл? - он не мог обернуться, Барракуда понимал, что сейчас это выше его сил, он видел, как напряжена спина и сведены судорогой плечи. - У нас всего два оборота и нет времени на развлечения!
  - Фигня, - равнодушно ответил Барракуда, и голос его стал жёстче и неприятнее. - Это плёвое задание, я с ним в одиночку справлюсь за три часа, у меня уже есть план. Ты будешь пиво? - это было произнесено одним ровным тоном, поэтому Лэд не сразу понял, что ему адресован вопрос. Он обернулся и уставился на серокрыльца. Тот меланхолично выцарапывал кончиком пера символ 'Оуз' на спинке скамьи. Краем глаза заметив, что мальчик смотрит на него, стремительно поднялся.
  - Пойдём, я знаю классное место, там пиво всегда подают холодным!
  Местечко оказалось вполне уютным, хотя немного шумным. Стоило Барракуде небрежно бросить на стол пластиковую карточку, как рядом с ними появилась подающая, словно материализовалась из шумной толпы. Девушка была миловидной, ростом немного ниже среднего со складной фигуркой и приятной улыбкой.
  - Что будете пить, мальчики?
  - Пиво, конечно, - хмыкнул Барракуда и рука его скользнула по бедру и вокруг талии девушки. Движение получилось мягким и ненавязчивым. Подающая кивнула.
  - Что ещё?
  - Как на счёт десерта, конфетка? - подмигнул Барракуда, аккуратно усаживая девушку себе на колено.
  - Я на работе, мальчики! - возразила девушка, но без возмущения и возгласов недовольства. Лэд отметил, что она наоборот, даже не против заигрываний.
  - А мы много времени не отнимем, - криво усмехнулся Барракуда. - Обеденный перерыв здесь по старому графику?
  - Мы работаем без перерывов и выходных, - улыбнулась девушка, отбрасывая пшеничную прядь, - так вам пиво подавать?
  - Обязательно! - кивнул Барракуда, склонив голову, чтобы коснуться губами плеча, с которого сползла бретелька белой кофточки. Девушка быстро поправила её и поднялась.
  - Так значит, выходные тоже не светят?
  - Разумеется.
  - А если я скажу, что хочу отпраздновать свой день рождения в приятной компании и приглашаю тебя?
  - Я принесу вам пива, - бросила она и растворилась в толпе.
  - Гляди в оба, - предупредил Барракуда, - я проверю эту красотку, а ты проследи за её прикрытием.
  - Каким прикрытием? - не понял Лэд.
  - Эта аппетитная цыпочка агент, - усмехнулся Барракуда, - у неё обязательно должно быть прикрытие!
  - Откуда ты знаешь, что она агент? - удивился Лэд.
  - Знаю, - ухмыльнулся эльфопир. - Уж поверь моему опыту!
  - Откуда? - упрямо повторил мальчик.
  Барракуда вздохнул:
  - Это заведение работает без перерывов и выходных, но хозяин никогда не запрещал своим девочкам подзаработать, если ты понимаешь, о чём я, мелкий! Ни одна бы не отказала в столь категоричной форме... К тому же её тело маркировано маяком ОВБ, символика весьма неоднозначно указывает, что цыпа на задании.
  Лэд принялся внимательно осматривать помещение. Он-то был уверен, что старший ученик просто решил пофлиртовать, но теперь понял, что недооценил его. На столе появился разнос с двумя графинами и тарелкой с желеобразной массой в ней.
  - Что это? - нахмурился маг, взглянув на напарника. Барракуда не ответил, всецело поглощённый вернувшейся девушкой-подающей.
  - За счёт заведения. Это едят руками, - промурлыкала она и что-то шепнула Барракуде на ухо. Тот криво, но довольно обаятельно улыбнувшись, поднялся из-за стола.
  - Расслабься, - бросил он на ходу, - и получай удовольствие, - и с этими словами увлёк за собой девушку.
  Оставшись в одиночестве, Лэд подвинул к себе тарелку с непонятным блюдом и графин. Второй прихватил Барракуда с явным намерением совместить приятное с чрезвычайно приятным.
  - Эй, приятель, а не велика ли доза для одной личности? Ты хоть являешься совершеннолетним?
  Лэд поднял взгляд, готовый, если потребуется, вступить в агрессивный контакт и немедленно скрыться.
  - Это не моё, - пожал плечами мальчик. - А почему это вас интересует, вы что, законник?
  - Да нет, - тут же стушевался парень, - ну... просто подумал, ты угостишь меня.
  - Без проблем, - Лэд подтолкнул графин. Парень присел за столик и приложился к пиву. Лэд медленно сунул руку в тарелку и выловил кусочек фрукта.
  - Как же зовут моего щедрого благодетеля?
  - Рыжий.
  - Ты здесь один скучаешь?
  - Нет, мы с приятелем пришли развлечься.
  - О. И где же он?
  - Отошёл на пару минут.
  - В уборную?
  - Возможно. Но он был с симпатичной блондинкой, если ей все равно где этим заниматься, то может, и в уборную.
  Парень хмыкнул и Лэд отметил, что тот незаметно пытается вытянуть оружие.
  Лэд провёл рукой по волосам, как будто поправляя рыжую прядь. Из широкой кожаной ленты, повязывающей голову, выскользнула длинная, тонкая игла с цветным наконечником.
  - Это очень хорошо, потому что я как раз собирался... - игла воткнулась в шею человека с графином и тот застыл, успев поставить на стол графин, но не дотянувшись до оружия. Руки его задрожали от напряжения.
  - Это что такое, паршивец? - выдавил он хрипло. - Яд?
  - Хм, дайте-ка взглянуть, - безмятежно улыбнулся Лэд, - синий кончик, значит капелька гипнотина и крепкий раствор сыворотки правды. Итак, сядь нормально и скажи, кто ты такой?
  - Специальный агент... Отдел Внутренней Безопасности, - выдавил парень, краснея от бесполезных усилий заставить себя молчать.
  - Понятно, - кивнул мальчик, как ни в чём не бывало, продолжая поедать фирменное блюдо. - Ты здесь один? Твоё полное имя и звание.
  - Нет. Датарион Илая. Старший офицер третьего ранга...
  - Сколько вас? Где остальные? - Лэд говорил тихо, расслабленно развалившись в кресле напротив, словно не допрос вёл, а беседовал с давним приятелем про былые времена.
  - Двое. Моя напарница занята... вторым объектом, - он говорил сквозь крепко стиснутые зубы, прожигая мальчишку взглядом, а тот только весело улыбался в ответ, словно офицер потчевал его приятными шутками, а не полными ненависти взглядами.
  - И чего ты там собирался? Какова цель?
  - Объект первый - Баррет Силлах, объект второй - Ландерлэнд Ксенклауд.
  - Хм, откуда вам известны наши имена?
  - Вы сделали заказ в кафе 'На углу зари'.
  Лэд, чертыхнувшись, быстро облизал пальцы и натянул серые перчатки из тонкой кожи, которые снял, чтобы попробовать фирменное блюдо. Выходит, угощение было не таким уж и бесплатным...
  - Ваше задание?
  - Найти и обезвредить любыми доступными методами и способами.
  - У вас был конкретный заказчик?
  - Не располагаю информацией.
  - Кто вам предоставил сведения?
  - Не располагаю информацией.
  - Ну, выходит не так уж ты и крут, Илая, - вздохнул Лэд. - видимо, начальство тебя недолюбливает, раз не доверяет секретов. Что ты об этом думаешь?
  - Ты... ублюдок!
  - Тоже мне новость. Подкрепление вызывали?
  - Нет.
  - Ну, вот и отличился, - удовлетворённо кивнул Лэд и агент побагровел.
  - Вам не скрыться! - выдавил он. - Приказ на вас уже оформлен, твоего дружка ждёт Общественная Яма Гнилья, а тебя отправят в исправительные колонии!
  - Это что-то новенькое, - криво усмехнулся Лэд. - Но сказку про ОбщЯГу мы изучили вдоль и поперёк, она скучна в своей примитивности. Ты уж постарайся сочинить что-нибудь более захватывающее.
  - Ты что... уже сидел?
  - Что тебе известно о после Гиртии? - перевёл тему Лэд.
  - Наори Нуом Старший, прибывший в корпорацию Интернет с миссией...
  - Твоё личное мнение?
  - Полный кретин. Нет, даже скорее законченный. Замешан в теневом бизнесе, но сам не понимает, во что впутался. Подозревается в скупке, хранении и перепродаже архаичного оружия. Имеет связь со сторонниками, слабость к дурману и мальчикам...
  - А его сын? - резко оборвал его Лэд.
  - Наори Нуом младший является единственным наследником...
  - Что ты думаешь о нём?
  - Щенок, ворующий высокие технологии ради развлечения. В принципе, безвреден. Вопреки запретам отца серьёзно увлекается шаманством. Его держат взаперти, что же ему остаётся...
  - Хм, шаман... взаперти? До боли знакомо, - медленно проговорил Лэд. - Адрес?
  - Блок Нуомов, площадь Куполов.
  - Как туда добраться?
  - Никак. Территория хорошо охраняется.
  - Ладно, вызову такси, - решил Лэд. - А теперь расслабься, давай-ка встретим твою подружку!
  К столу подошла девушка-подающая. Оценивающим взглядом окинув агента, она улыбнулась.
  - Может, познакомишь меня со своим новым приятелем?
  - Хм, а разве этот тип не твой бойфренд? - пока девушка изображала удивление и придумывала, что бы ответить, Лэд воткнул тонкую иглу ей в бедро.
  - Проклятье! - выдавила она и застыла.
  - Успокойся, это всего лишь гипнотин, - объяснил Лэд. - А теперь проведи туда, где оставила моего напарника.
  Комната оказалась маленькой, в ней едва хватало места для дивана и журнального столика. На диване, полураздетый, лицом вниз лежал эльфопир с зажитым в руке наполовину пустым стаканом.
  - Что с ним? - Лэд быстро проверил пульс.
  - Проспит до следующего обеденного перерыва, только и всего! - хмыкнула девушка.
  - На пол, - распорядился Лэд, и оба агента медленно опустились на ковёр. - Лицом вниз.
  Они подчинились. Лэд оглянулся, выходя из комнаты.
  - Почему ты сразу не усыпила его?
  Девушка, слегка покраснев, взглянула на серокрыльца, в беспамятстве лежащего на диване.
  - Это было более чем приятно, - призналась она, - если, конечно, ты понимаешь, о чём я говорю.
  Мальчик захлопнул дверь. Да, не смотря на весь свой яд, его напарник всё-таки умел быть приятной личностью.
  
  Лэд, рассеянно бросая крошки птицам, разглядывал верхушки деревьев. Охранники, прогуливающиеся вдоль ограды, не обращали на него внимания. Кроме него в парке находилось ещё примерно двести личностей, и треть из них была детьми. С воплями и визгами они носились по аллеям парка, увлечённые своими играми, и роллер в антрацитовом костюме не вызывал подозрений, поэтому он спокойно сидел на лавке у фонтана и кормил голубей.
  Дожевав кусок кукурузного пирога, Лэд поднялся. На дорожке за высокой решётчатой оградой появился юноша в сопровождении сервов телохранителей. Он выглядел отрешённым и замкнутым, во взгляде ясно читалась тоска. Лэд медленно поехал по дорожке, объезжая фонтан. Ребята, с которыми он заранее договорился, подбежали к нему и стали уговаривать показать пару фокусов. Лэд вначале отнекивался, чтобы подогреть любопытство посторонних наблюдателей, а потом присел на край бассейна, так чтобы всё, что он будет делать, увидел Наори младший. Взяв у кого-то из детей рекламный флажок, он сложил бумажного голубя, а через секунду между пальцев замелькали белые перья. Из его ладоней вылетела голубка, но он успел выдернуть перо из хвоста. В руках осталась белая роза. Он сжал бутон, выдул из кулака лепестки, а когда раскрыл, малыши расхватали леденцы на палочках. Дети восторженно завопили, требуя повторить фокус. Для мага с врождёнными способностями подобная иллюзия являлась элементарнейшим приёмом.
  Наори действовал чётко по плану. Потребовав немедленно привести к нему фокусника, поспешно отправился в усадьбу, расположенную на подвесном балконе. Двое телохранителей последовали за ним, а третий направился к воротам. Лэд не сопротивлялся, но изобразил искреннее удивление, когда его не очень вежливо и без лишних вопросов попросили пройтись. Он не рассчитывал, что его станут угощать чаем, пряниками с джемом и вишнёвым мороженным, но принял приглашение и сел за стол. Юноша изо всех сил старался выглядеть взрослым и хладнокровным.
  - Как тебя зовут?
  - Лэд.
  - Смешное имя.
  - Это на магнаре, означает Рыжий.
  - Ты маг? Умеешь шаманить? - Юный хозяин попался в ловушку стереотипного мышления. Люди, редко пересекающиеся с представителями второуровневых рас, были убеждены, что все маги непременно должны быть шаманами. Все феи повелевают стихиями, а все вампиры пьют кровь...
  Лэд кивнул, отмечая огонёк, зажёгшийся в глазах Наори, и сделал вид, что увлечён разглядыванием обстановки. Роскошь, выставляемая напоказ, была чрезмерной и кричащей. Ни изящества, ни утончённости не чувствовалось в этом зале и Лэд невольно поймал себя на мысли, что жалеет собеседника.
  - Только не говори, что здесь красиво, - хмуро предупредил Наори, внимательно наблюдавший за гостем.
  - Не обижайся, - пожал плечами Лэд, - но я видал места и покрасивее.
  - Я бы тоже хотел, - вздохнул сын посла и поставил фарфоритовую чашку на золотое блюдце.
  - Так в чём дело? - подтолкнул Лэд, аккуратно беря пряник из вазочки. - Сходи сам.
  - Я не могу. Я же хозяин этого дома и должен следить за порядком.
  - А прислуга на что?
  - Без меня они не разберутся, - уверенно отчеканил Наори-младший.
  - Понятно, - Лэд откусил кусочек и сразу же проглотил. Жевать это было невозможно, угощение, изумляющее тонким вкусом, просто таяло во рту.
  - Я живу как какой-то внезаконник! - не сдержавшись, выпалил юноша, позавидовав беспечности и свободе с какой вёл себя его гость. - Мне иногда так хочется выйти за ограду!
  - Так это ведь не проблема, - улыбнулся Лэд.
  - Не проблема? - воскликнул Наори. - Меня охраняют сорок восемь часов в оборот, я не имею права даже в туалет сходить самостоятельно! Это, по-твоему, не проблема?!
  - Не для меня, по крайней мере. Я же маг! - непринуждённо рассмеялся Лэд. - Сейчас я здесь, а через мгновение могу оказаться где угодно!
  - Ты шутишь! - глаза Наори восхищённо расширились.
  - Нет.
  - А ты можешь меня научить?
  - Ну, не знаю, - протянул Лэд, замечая как вытянулись лица охранников и личных телохранителей Наори-младшего.
  - Можно конечно попробовать, но это очень трудно. Сразу может и не получится.
  - Ну, пожалуйста, постарайся! - Наори схватил его за руку.
  - А где бы ты хотел оказаться?
  - В Сурьяде! - не задумываясь, выпалил юноша.
  - Замётано! - Лэд сжал руку сына посла, и они оба исчезли прежде, чем телохранители успели выхватить оружие под завывание сирен.
  Их специально этому обучали, тщательно и достаточно жёстко, так что любой серокрылец умел раскрывать личный Канал в субпространстве. Ненадолго, конечно, и прыжок получался незначительным, но нередко при погонях это спасало жизнь. Лэд знал, что это опасно и внезаконно, но ведь само существование серокрыльцев и вся их деятельность являлась внезаконной, поэтому он не особо волновался по этому поводу.
  Оказавшись в небольшой комнате, где находились его напарник и два агента ОВБ, Лэд толкнул Наори на диван и, пошатнувшись, шагнул к окну. Его мутило, сильные спазмы сжали горло, затрудняя дыхание. Он захрипел, сползая по стене. Наори, уверенный, что непременно должен был оказаться в мега-роскошном парке развлечений, расширенными от недоумения глазами уставился на него, пытаясь понять, что происходит. Лэд выплюнул на ковёр кровавое месиво. Сознание плыло на грани реального, он из последних сил цеплялся за звуки, краски и запахи.
  - Мелкий! - услышал он издалека сквозь шум в ушах. - Эй, что с тобой?..
  Когда ударили по лицу, стало легче. Лэд приподнял тяжёлые веки и увидел взбешённые глаза Барракуды. Напарник схватил его за воротник и прошипел:
  - Сопляк, ты в своём уме?! Кого ты сюда притащил!? Ты соображаешь, что творишь!
  - Конечно, - хрипло ответил Лэд, отчаянно цепляясь за его руки и пытаясь приподняться. - Это Наори младший...
  - Это наша цель, идиот! - рявкнул Барракуда, встряхивая напарѓника. Лэд задохнулся и зашёлся хриплым, разрывающим лёгкие кашлем. Сплюнув кровь, прошептал:
  - Я знаю.
  - И ты убьёшь его здесь? Сможешь? Потому что если нет, я сам вышибу тебе мозги! - Он толкнул мальчишку и тот, не устояв, упал на колени, уцепившись за подоконник.
  - Но ведь монастырь получил заявку на отстранение от должности посла... - выдавил Лэд.
  - Это нас не касается! - зло рявкнул Барракуда, ударив каблуком ботинка по стене, еда не раздробив пальцы юного мага. - Нам заплатят только за убийство его сына! И если ты не выполнишь задание, можешь забыть об оплате! Световой номер останется закрытым! Ты до сих пор ничего не понял, придурок?
  - Барри... забудь, - зашептал Лэд, - пожалуйста...
  - Что? - прорычал Барракуда, он и сам выдохся от крика, но ему пришлось склониться, чтобы расслышать шёпот напарника.
  - Пожалуйста... Я рассчитаюсь с тобой... потом... Клянусь, заплачу. Сколько скажешь... В три... В четыре раза больше. Только сейчас... оставь его.
  Эльфопир уставился на своего напарника, словно впервые увидел.
  - Да ты просто псих больной!
  - Ведь это неправильно... он же не виноват. Ни в чём не виноват, почему он должен... отвечать за грехи отца... почему? - по щекам медленно поползли слёзы, и Барракуда в который раз мрачно подумал, что это намного серьёзнее и глубже, чем простая жалость.
  - Ты ведь с самого начала не собирался этого делать, верно? Что ж... поступай, как знаешь, - медленно ответил он и поднялся. В комнате стало тесно и душно, и он поспешил выйти, хлопнув дверью.
  Лэд, отдышавшись, пришёл в себя, потом сел на пол и потребовал обеспечить ему качественную связь.
  
  - Господин посол, ваш сын на связи.
  - Линия?
  - Тридцать три и восемь.
  - Почему она закрыта?
  - Идёт блокировка сигнала.
  - Проверьте источник. Соединяйте.
  На экране появился образ Наори-младшего. Юноша с каким-то отсутствующим взглядом смотрел перед собой, словно ослеп за секунду до связи.
  - В чём дело, Наори, ты же знаешь, как я занят!
  - Да, отец.
  - И я не раз просил тебя, чтобы все наши семейные проблемы мы с тобой обсуждали дома!
  - Да, отец.
  - Значит, поговорим, когда я вернусь домой!
  - Нет.
  Посол, который уже готов был разорвать линию связи, замер. До сих пор он ни разу не слышал протестов со стороны будущего наследника рода.
  - Ты только что сказал мне 'нет'? - переспросил он, не веря своим ушам.
  - Потому что мы не сможем поговорить дома.
  - Это почему же? - нахмурился посол, уже заранее определив меру наказания для сына.
  - Потому что меня нет дома, папа.
  - Вот как? - он медленно поправил, потом ослабил узел галстука. - Разве я не говорил тебе, что запрещаю выходить из дома?
  - Говорил. Но меня выкрали, - равнодушно сообщил юноша. - И убьют, если не выполнишь их требований.
  - Если это шутка, Наори, то клянусь... - посол побелел.
  - Это не шутка, - совершенно спокойно ответил юноша.
  Его абсолютно не волновал ни отцовский гнев, ни наказания и посол вдруг понял, что его сын не лжёт.
  - Кто же... это сделал?
  - Орден Серокрылых.
  Посол, побелев окончательно, начал краснеть. Откинувшись на спинку кресла, он заорал:
  - Немедленно выясните источник сигнала!
  - Сожалею, - учтиво ответил охранник, отступая на шаг. - Но если это дело рук Серокрыльцев, то ваш сын, скорее всего уже мёртв.
  - Как ты смеешь?! - зашипел посол.
  - Они профессионалы, господин посол, и отлично знают своё дело. Лучше вам выполнить их требования. Все. В точности. Или завтра, возможно, вы и сами не проснётесь...
  - Проклятье!.. Я их достану, - выдавил посол. - Достану!.. Я...
  - Сожалею, - повторил охранник и вышел, оставив посла в одиночестве.
  
  Сын посла сидел, уставившись в стену. Лэд отпустил его руку и тот очнулся.
  - Почему я до сих пор здесь? - он наморщил нос.
  - Потерпи.
  - Я не собираюсь больше сидеть в этом гадюшнике! - заявил он, но Лэд успокоил его:
  - Не волнуйся, мы здесь проездом. Хочешь пива? Холодного. Может пасьянс? Я умею раскладывать на исполнение желаний! Загадывай.
  Они просидели до вечера, а потом в комнату ввалился Барракуда и швырнул на журнальный столик поверх разложенных карт стереожурнал.
  - Тебе стоит прослушать последние новости!
  Лэд раскрыл журнал на ярком развороте. Первый же заголовок бросался в глаза: 'Проект Альфа-500 отменён! Неужели за это нужно благодарить серокрыльцев?!' Лэд раскодировал статью, ткнув в название, и перед ним возник миниатюрный посол Гиртии с объёмной голографии. Посол рассказал, что кто-то в правительстве ведёт грязную игру и он помешал чьим-то личным планам, в общем всё то, что обычно рассказывают репортёрам, а потом снова стал всего лишь объёмной голографией.
  - Он заявил об отставке, доволен? - мрачно поинтересовался Барракуда.
  Лэд медленно закрыл журнал и взглянул на Наори.
  - Твоё желание исполнится, - тихо сказал он.
  - Но ведь... ты же не закончил...
  - Это неважно. Посиди здесь, через минуту эти ребята очнутся и доставят тебя домой. Прощай.
  - Подожди! - окликнул его Наори. - Ты обещал мне сказать Слова!
  - Ах, да... Слова, - пробормотал Лэд и, склонившись, шепнул:
  - Возлюби ближнего своего, как брата единокровного!
  Губы юноши задрожали.
  - И... это всё?
  - Да, - кивнул Лэд. - Но это непростые слова. Вспомни о них, когда унаследуешь власть своего рода!
  И оба серокрыльца шагнули в серебристую дымку.
  
  - Я с тобой больше не работаю, мелкий! Ты даже не псих! Ты законченный...
  - Сиди спокойно, - Лэд сжал голову напарника, чьё тело сотрясалось в конвульсиях, кровь из носа хлестала ручьём.
  - Как мы мотивируем отказ от задания?
  - Никак.
  - Оборот стояния! - простонал Барракуда, закрывая глаза. И судорожно выдохнул, когда по телу волной разлилось приятное ощущение спокойствия и тепла.
  - Ерунда, - пробормотал Лэд, медленно опуская руки.
  - Твои руки... - не выдержал Барракуда, - почему они всегда... такие тёплые?
  - Это твои воспоминания... это они тёплые... Тебе лучше?..
  - Да... - после некоторого молчания ответил Барракуда, и поднял взгляд. - Я должен... поблагодарить тебя... или...
  Маг покачал головой.
  - Ерунда, - повторил он и грустно улыбнулся.
  - Ясно.
  'Для тебя это и в самом деле ерунда или ты просто хочешь избежать привязанностей?.. Лишённый всего в жизни, ты считаешь, что не стоит обретать чего-то нового, потому что боишься не пережить очередной утраты?.. Но я не позволю тебе так просто отделаться от меня, мелкий гадёныш!'
  
  По возвращении в монастырь Барракуда предстал перед ликом Старшего мастера. Тот вынес вопрос на общий Совет и так как ученик ничем не смог объяснить провал задания, назначил наказание - оборот стояния. Лэд, пытаясь вымолить прощение у своего Мастера, так же беспрекословно отправился к Столбу.
  Когда последний звон погрузил монастырь в безмолвие, на восточной тропе появилась тёмная фигура. Личность в сажном обошла Столб и остановилась за спинами учеников. Лэд почувствовал, как кто-то осторожно обнял его за плечи.
  - Я ждал... - услышал он хриплый шёпот, от которого сердце болезненно сжалось, - что это случится... Они знают... Про тебя. Я сказал, что не заметил в тебе ничего особенного, но... Они знают про всё. И про Стража, и про Речение... Тебе нельзя надолго оставаться здесь. Они начнут охоту. Баррет, прошу тебя, позаботься о нём! Если вдруг со мной что-нибудь случится... Я знаю, что именно он и есть тот, кто поставит их на место, потому что серокрыльцы уже не те, кем были раньше. Они не чтят Законов своего БОГии. И ответят за это. Сделай всё возможное, чтобы этот малыш дожил до дня Восхождения! Я рассчитываю на тебя!..
  Монах медленно разжал объятия, руки его опустились. Он отвернулся и зашагал по тропе к обрыву. Лэд почувствовал, как по щекам сползают слёзы, а потом кто-то осторожно, но крепко сжал его руку. Лэд изумлённо скосил взгляд. Эльфопир стоял, глядя прямо перед собой, в темноте его бледное лицо выглядело маской мертвеца. Губы едва заметно шевельнулись.
  - Клянусь, - расслышал Лэд, - жизнью своей...
  
  При выполнении второго задания никаких трудностей не возникло. Вдвоём они расправились с целью, пятью его телохранителями и девятью законниками, вызванными ими же самими. С точки зрения профессионала, работа была проведена грязно, но Барракуду волновала не оплата, а желание научить напарника 'делать работу правильно'. Третье задание особенно запомнилось Лэду, потому что оно вышло 'встречным'. Такое случалось нечасто, но ситуации становились забавными. Одна из крупных компаний наняла серокрыльцев, чтобы устранить главу конкурентов, в свою очередь и компания-конкурент обратилась к 'грязным, но надёжным' методам. Четверо серокрыльцев нос к носу столкнулись на банкете в честь открытия уникального изобретения, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, переросший в междоусобную войну. Таким образом Лэд и познакомился с Кречетом и Книжником. Вчетвером они отлично провели время, насладившись банкетом, а потом отправились на охоту, поспорив, кто раньше доберётся до цели.
  Потом уже Лэд перестал запоминать лица и события, всё как-то вошло в привычный ритм: монастырь, задание, его выполнение, снова монастырь, новое задание... Мастер Лазерон делал всё возможное, чтобы его ученик как можно меньше времени проводил в стенах монастыря, поэтому задания следовали одно за другим, иногда с интервалом в полчаса.
  Если Лэда не удовлетворяли предоставленные на жертву данные, он проводил собственное 'дознание', тогда оказывалось, что заказ не просто не терпит отлагательств, а, по словам юного мага, 'тварь живёт в долг'. Однако случалось и такое, что жертва оказывалась не невинной, но не причастной к 'делу', и тогда Барракуда предоставлял полную свободу действий напарнику, прекрасно понимая, что переубедить мальчишку уже не выйдет и он всё равно поступит по-своему, но жертву в обиду не даст. Это его упрямство порою доводило старшего ученика до бешенства, но в глубине души он прекрасно понимал, что если бы не страх перед Советом, и сам бы поступал точно так же. Рыжий сопляк, являясь личным учеником, мог позволить себе руководствоваться правилами своей извращённой чести и проклятой морали. Вначале Барракуда пытался игнорировать это, потом завидовал. Но со временем понял, что рад делиться с юным магом своими мыслями и замечать, как мальчишка действует всё более уверенно, набираясь опыта. У него вошло в привычку выкупать эти партнёрские задания, что было несложно - никто не желал работать в паре с 'рыжей стервой', а одиночных мастер Лазерон своему ученику не подбирал. Барракуда никак не мог понять, почему рука, словно сама собой, всё чаще тянется к рыжей голове. И не смог бы объяснить, в какой же момент увесистые подзатыльники превратились в бережные потрёпывания непослушных кудрей. 'Почему ты не острижёшь их? Может именно из-за них тебя дразнят...' - спросил он однажды. Взгляд напарника стал непримиримо-жёстким и эльфопир понял, что тема не подлежит обсуждению, но мальчишка всё же ответил: 'Если сделаю это, превращусь в чудовище'. 'А сейчас ты, значит, ангел во плоти!' - рассмеялся эльфопир. 'Разумеется! - фыркнул мальчишка. - Разве не нас называют Ангелами смерти?'
  С каждым новым выходом в свет Лэд чувствовал, что за ним всё пристальнее кто-то наблюдает. Это незримое присутствие не давило и не тяготило, наоборот, в трудных ситуациях придавало уверенности, словно кто-то оберегал от случайных ударов, прикрывая его сердце надёжным щитом. Каждый раз, возвращаясь в монастырь, Лэд заваливался спать на полу, а просыпался на постели мастера. Но его самого встречал довольно редко. Лэда смущала мысль, что мастер Лазерон приходит к нему спящему, чтобы сидеть и смотреть на него.
  Однажды, когда они справились с заданием раньше положенного срока (и это стало случаться всё чаще), решили провести ночь в шикарном отеле. Лэд, лёжа в мягкой постели и ощущая кожей гладкость атласной простыни, тихо спросил:
  - Барри, ты ведь из благородных и был рождён для высокой жизни. Почему же живёшь в монастыре?
  - Это самообман, - вздохнул эльфопир, отметив про себя, что всего несколько уделов назад не стал бы трепаться о чём-то подобном ни с этим мальчишкой, ни с кем-либо другим. Буркнул бы 'Не твоего ума дело!', чтобы его оставили в покое. - Если ты горстка грязи, твоё место на обочине.
  - Но это лишь, если ты сам видишь себя таковым. Разве тебе не хотелось бы лучшей жизни?
  - Что ещё за 'лучшая жизнь'? - фыркнул Барракуда. - Я неплохо зарабатываю, никому с легальной пропиской не снились такие доходы!
  - Но разве наша жизнь должна быть такой?
  - Тьфу ты, мелкий, я-то думал у тебя что-то серьёзное на уме! - с досадой буркнул его напарник.
  - А ты заметил, что нас выслеживают?
  - Ой, да брось!..
  - Каждый раз, стоит нам появиться в корпорации, нас встречают! То банда, то законники, то спецслужбы.
  - Мелкий, так всегда бывает. На нас всегда кто-то натыкается!
  - Нет, создаётся впечатление, будто они точно знают, где и когда!
  - Да у тебя паранойя! Обычное дело! - натянуто улыбнулся Барракуда, занятый мыслями о чём-то своём.
  - Барри, я серьёзно...
  - Отстань, я хочу спать!
  Лэд хмыкнул. Было похоже, что эльфопир не находит себе места из-за того, что его бесцеремонно отшила обворожительная девчонка, на которую он положил глаз, однако Лэд уже узнал напарника достаточно хорошо, чтобы понимать, что для таких глубоких переживаний должна быть более серьёзная причина.
  - Я вот подумал, разве не странно...
  - Да заткнёшься ты или нет?
  - Но если они и в самом деле знают о том, что я тот самый, почему же до сих пор не убили меня?
  - Не имеют права. Кодекс, дурачок. Ты всё-таки личный ученик. А вот если что-нибудь случится с твоим мастером...
  - С Руби?! - Лэд засопел, получив увесистую затрещину и поучительное наставление о том, что обращение ученика к мастеру должно быть уважительным, а сокращение его имени - это непростительная грубость.
  - Значит, им достаточно отправить его на задание и...
  - Он имеет полное право не браться за первое попавшееся, - напомнил Барракуда, - он же мастер.
  - Значит, они спланируют такую ловушку, из которой даже он не сумеет выбраться или... А сколько у тебя на свету?
  - Не твоё дело! - неожиданно злобно огрызнулся эльфопир.
  - А если ты погибнешь, сумма будет перечислена монастырю?
  Барракуда долго молчал и Лэд почувствовал напряжённость в его молчании.
  - На что ты намекаешь, мелкий? - он медленно обернулся и Лэд увидел на его бледном лице отпечаток тревоги.
  - Это же очевидно. Разве не будет удобнее убрать нас обоих? Одним ударом, - прошептал Лэд. Ему и самому стало не по себе от таких мыслей. - Если бы нам удалось выяснить, кто за всем этим стоит... Совет не в счёт, они повёрнутые фанатики, но им невыгодно лишать себя прибыли.
  - Кого-то подозреваешь?
  - Всех. Но среди них есть кто-то, кому это выгоднее остальных.
  - Ты хоть представляешь, чем тебе грозят подобные высказывания?
  - В данный момент меня это не волнует! А ты ведь давно уже мог выкупиться, разве нет?
  - Нет.
  - У тебя проблемы?
  - Нет.
  - Счёты?
  - Нет.
  - Неужели?
  - Да, - тихо вздохнул Барракуда. - Семья. Младшая сестрёнка.
  - Они знают?
  - Никто не знает, кроме тебя.
  - Барри, а что если...
  - Хватит! - перебил его эльфопир и придавил своей подушкой. - Спи уже! - и, закутав в одеяло, осторожно обнял мальчика, а все мысли до рассвета были лишь о том, как перенесёт эта рыжеголовая бестия предстоящую адскую пытку.
  Лэд, засыпая, подумал, что стал самой настоящей машиной, которая послушно подчиняется хозяевам. Только рано или поздно любая машина ломается. Этот момент неизбежен. Наступит час, когда он почувствует в себе силы, чтобы заявить о том, что его не устраивает нынешнее положение вещей! Однажды мастер Лазерон сказал ему: 'Ты узник своей судьбы, но от тебя зависит, станешь ли ты достойным её!'. Тогда Лэд не понял слов мастера, не до конца понимал и теперь, но они проникли глубоко в душу, и основным принципом всех его действий стало одно - чувство достоинства.
  На рассвете, когда подающий доставил в номер завтрак, клиенты уже не могли расплатиться по счёту. Оба исчезли и только на полу у дверей темнели пятна подсохшей крови.
  
  Лэд медленно приходил в себя. Яркий свет слепил глаза, но вокруг было темно. Он ощущал духоту и пыль. Далёкие голоса несколько раз повышались, произнося ругательства. Кто-то с кем-то спорил. Маг слабо пошевелился и тут же почувствовал пронзительную боль. Оказалось, что руки стянуты за спиной металстёжкой. Кольца свили от запястий до самых локтей. Суда по тому, как ломило кости, он находился в таком положении уже не первый час.
  - Что, мразь, очухался? - послышался где-то рядом презрительный голос и Лэд задохнулся от боли. Удар пришёлся по печени, ещё один по лицу. Он приподнял голову, едва различая очертания фигуры.
  - А расстегнуть меня слабо? - выдавил Лэд, выплёвывая со слюною сгустки крови.
  - А тебе мало, как я погляжу?
  - Может, хватит уже?
  Лэд вздрогнул, узнав голос Барракуды. Он прозвучал холодно и жёстко.
  - А тебе-то что? - следующий удар едва не сокрушил рёбра, Лэд захрипел, пытаясь глотать воздух.
  - Хотелось бы поскорее покончить с делом. К тому же, разве он нужен вам не живым? Насколько я понял, за мёртвого не заплатят.
  Лэд сжался, ожидая нового удара, но его не последовало.
  - Не больно-то рисуйся, Силлах! Тебе известно, что твоя сестрица снова залетела в ОбщЯГу? Лучше оформи ей официальную прописку или выдай замуж, наконец! А то ходит по рукам, как...
  Лэд отчётливо услышал звук удара и грузного тела, со стоном рухнувшего на пол.
  - В следующий раз это будет ниже и значительно больнее, - ледяным тоном отчеканил Барракуда и Лэд мысленно улыбнулся. Ему был хорошо знаком этот тон. Он означал, что жертва уже помечена, и жить ей осталось недолго.
  - На чей счёт оформить кредит?
  - Ли Баррет.
  - Слушай, Силлах, чем тебе не угодил сопляк, он же, вроде, был твоим напарником? Почему ты решил его сдать?
  Лэд напрягся, вслушиваясь в звенящую тишину.
  - С чего ты взял?
  - Не понял?
  - С чего ты взял, что он мой напарник?
  - А разве нет?
  - И с чего ты взял, что я его сдаю?
  - Но ты же здесь, как мы и договаривались. И он здесь. А вот твой кредит...
  - Ну и что? Разве это предательство?
  - А, по-твоему, нет?!
  - Ничего личного, - послышался смешок, затем звук удара, а вслед за этим хрипение тяжело оседающего тела. Потом несколько криков и хруст костей. Крики, всхлипы и стук падающих предметов. Разбилась стеклитовая бутылка.
  - Пока можешь говорить, скажи, кто ваш информатор.
  - А не пошёл бы ты!..
  - Неправильный ответ! - ласково ответил Барракуда, и раздался вопль ужаса и страдания.
  - Ты же знаешь, я могу выпить тебя досуха. Так что, давай ещё раз, а то я что-то не расслышал. Кто ваш информатор?
  - С... Са-а-а... арра!
  - Са-Арра? - повторил Барракуда, эхом отражая мысли Лэда. - Вот ведь мразь!
  - Отпусти меня... - застонал человек.
  - Что? - эльфопир удивился, словно уже успел позабыть о его существовании.
  - Отпусти... меня, я же тебе всё сказал...
  - Да иди себе с миром!
  Человек тихо всхлипнул, выдохнул и затих.
  Лэду показалось, что кто-то выключил свет, но на самом деле он просто потерял сознание. Когда по лицу провели чем-то влажным и мягким, веки дрогнули, и он с трудом приоткрыл глаза.
  - С-сволочи, - сквозь зубы с ненавистью и шипящим свистом процедил Барракуда, осторожно смывая засохшую корку с лица напарника. Вода в чаше была тёмно-красной, и мокрое полотенце пропиталось кровью. Лэд едва различимо улыбнулся. Лицо Барракуды было сосредоточенно-серьёзным, но бледнее, чем обычно и на шее в такт ударам сердца дёргалась жилка.
  - Ты... как себя чувствуешь?..
  - Де... - губы Лэда шевельнулись, он сделал усилие, облизывая их, - дерь... мово, а что?
  - Прости, я не мог иначе, ты же понимаешь? Я не знал как можно по-другому... Ляд! Твой мастер поручил мне позаботиться о тебе, а я... - он не понимал, перед кем оправдывается.
  - Пере... стань, - выдохнул Лэд. - Ты всё правильно... - воздух в лёгких закончился и Лэд глубоко вдохнул.
  - Ублюдки, - пробормотал Барракуда, и полотенце коснулось рваной раны на лице рыжеволосого мальчишки.
  - Дай... мне выпить. Покрепче, - попросил Лэд.
  - Нашёл о чём думать!
  - Так нужно... Давай.
  Барракуда поднялся с постели, отставил миску с водой, отшвырнул полотенце и, найдя в баре самого крепкого, плеснул в стакан спиртного. Поднёс к губам напарника. Тот глотнул пару раз, поморщившись, словно на зубы попал песок, но допил до дна, и рваные раны стали затягиваться. Барракуда, пытаясь скрыть замешательство, сам отхлебнул из бутылки. Лэд приподнялся, оглядывая комнату.
  - Где мы?
  - Понятно, что не в монастыре!
  - Сколько времени прошло? Нас не зачислят покойниками?
  - Какая разница? Не думай сейчас об этом.
  Лэда замутило, и Барракуда осторожно забрал у него стакан.
  - Хочешь ещё? - ехидно скривив губы, предложил он, и юный маг перегнулся через край кровати. Его вырвало.
  - Теперь... давай ещё, - отдышавшись, прохрипел он.
  - Ты с ума сошёл, - прошептал Барракуда.
  - Так надо, - объяснил Лэд, утерев рукавом лицо, откинулся на подушку, - чтобы разогнать кровь... ускоряет процесс регенерации.
  - Послушай... я давно хотел тебя спросить... - неуверенно начал эльфопир и вдруг понял, что мальчишке это наверняка безразлично, но он сам уже никогда не сможет называть напарника ни 'мелким', ни 'придурком'. Так не назовут кого-то, кто не только спас тебе жизнь, но с кем ты разделил кровь...
  - Ерунда, - усмехнулся коварный демонёнок со слабо тлеющим огоньком в глубине янтарных глаз.
  - Ты же... не будешь против, верно? - старший ученик заботливо поправил подушку под его головой, старательно избегая встречного взгляда.
  - Ты ведь сам это сказал, - с кривой улыбкой напомнил Лэд, - что мы не напарники...
  - Точно, - кивнул Барракуда, бледнея. - Говорил. Ты же первым спас мне жизнь, а это значит, что...
  'Мы братья по крови?!'
  Он запнулся, не в силах закончить, и резко сменил тему:
  - Может, будет лучше, если тебя осмотрит целитель?
  - Не нужно. Я здоров.
  - Я не знахарь, но видел, как они отделали тебя! В диагностическом отделении принимает один мануал-терапевт, который согласился бы осмотреть...
  - Не нужно строить из себя заботливого братишку, тебе не идёт, - отрезал юный маг тихим, но весьма твёрдым тоном. - Меня больше волнует, сможем ли мы открыть новый счёт?
  - Да они и старый держат, пока не добьются официального подтверждения смерти или неопровержимых доказательств. Это Закон.
  - Им же выгоднее поскорее избавиться от нас!
  - Но у них нет наших тел! Успокойся, Рыжий. Я вот как-то двенадцать оборотов провёл в небытие, все считали меня погибшим, потом вернулся - и ничего. Как видишь, живу по-старому!
  - Ого, что с тобой случилось?
  - Долгая история, - Барракуда, взглянув на напарника, понял, что готов говорить о чём угодно сейчас, лишь бы не возвращаться к прежней теме. - Попал в аварию, не поверишь, память начисто отшибло! Сны только странные видел. А когда всё вспомнил, вернулся. Пришлось бросить воображаемую жену и сына.
  - Кого? - недоверчиво прищурился Лэд.
  - Ну, это она мне так сказала, у меня же не было причин не верить ей! Я-то и имени своего вспомнить не мог, а она рядом оказалась... - Барракуда отвёл взгляд.
  - Ты... наказал её?
  - За что? Она всего лишь хотела создать семью, чтобы и у её ребёнка хоть на какое-то время был отец... - Барракуда, словно очнувшись ото сна, тряхнул головой. - Всё, Рыжий, хватит об этом!
  - Когда мы вернёмся?
  - Когда тебе станет лучше.
  - Мне уже лучше!
  - Не пудри мне мозги!
  - Можешь проверить, все кости целы, - насмешливо фыркнул Лэд, отбросив одеяло.
  - А, по-моему, тебе просто не терпится поскорее кое с кем разобраться!
  - Это не главная причина, - пробормотал Лэд.
  - Он Старший мастер, ты разве не соображаешь...
  - Я хочу увидеть Руби... - с отчаянием прошептал юный маг. - Что-то плохое случилось, я чувствую...
  - Вы стали непростительно близки, - пробормотал Барракуда вместо того, чтобы отвесить очередной подзатыльник за неуважение к мастерам, - они бы не оставили этого без внимания, даже если бы ты не был тем самым...
  - Его брат был моим учителем... И... я не знал своего отца, но если бы... я бы очень хотел, чтобы им был он... Если бы ты только знал, Барри...
  - Да знаю я, - прошептал Барракуда, прижимая ладонь ко лбу напарника, будто для того, чтобы проверить температуру, но на самом деле закрыв глаза, пытаясь удержать его непрошеные слёзы. - Вижу. Я же не слепой...
  Им снизили оплату за то, что задание не было выполнено в срок, но вовсе не это расстроило эльфопира. Лэд не находил себе места и даже напарник не мог ничем помочь и успокоить его. Руби Лазерон отправили на задание, воспользовавшись Законом о предполагаемой гибели ученика. Его же самого определили в общий строй. Подчиняться всеобщим правилам было нелегко. Лэд привык к свободе и после личных все правила казались унизительными ограничениями. Барракуда, конечно, взял его под своё покровительство, хотя Лэд и не нуждался ни в чьей защите, промолчал, понимая, что для эльфопира теперь это вопрос чести.
  Каждую минуту, каждый час, каждый оборот он ждал возвращения своего мастера. Он уже не имел права заходить в его комнату, но мысленно, ложась спать, всегда представлял стоящую рядом кровать, застеленную сажно-чёрным покрывалом, которое столько раз сползшее с груди Лэда поправлялось рукой монаха.
  И даже после того как его имя зачитали в списках потенциальных покойников, Лэд спокойно ответил, что не поверит, пока не увидит тело своими глазами. С момента их возвращения миновало шесть оборотов, удел подходил к завершению. Лэд чувствовал нервное истощение, непреодолимую жажду, жгучую потребность видеть кровь. Но любая форма насилия была строжайшим образом запрещена в стенах монастыря. Поэтому он брал столовый нож и резал себе запястья. Осторожно, чтобы никто не заметил, а особенно сидящий рядом Барракуда. Чтобы не было видно следов, стал надевать широкие кожаные браслеты. Об этом мог догадаться только младший Книжник, который не раз пытался покончить жизнь самоубийством, поэтому носил точно такие же. Барракуда, оставаясь 'свободным' учеником, продолжал исчезать, отправляемый на задания. Но как только поѓявлялся, спешил разыскать Лэда. Чтобы развлечь юного мага, рассказывал про задание, с которого только что вернулся. Лэд слушал в пол-уха, из вежливости задавая вопросы. Эльфопир прекрасно понимал по взгляду мальчика, что напрасно старается, но не мог иначе. Ему невыносимо было видеть это лицо ничего не выражающим. Лэд знал, что будет числиться личным учеником до тех пор, пока не появятся реальные доказательства гибели его мастера. Значит пока он в относительной безопасности. Никто не решится на открыто враждебные действия, пока действует Закон.
  Накануне Танцев Огненного Круга, когда открываются Врата Вершины перед покорившим её, на площадке четырёхпутья неожиданно появился красно-голубой простаер. Сердце Лэда учащённо забилось. Целители. Мутная стеклитовая крышка саркофага скрывала чью-то фигуру. Чью, разглядеть было невозможно. Но если крышка помутнела, значит, на носилках лежит мёртвое тело! Очень медленно Лэд двинулся вперёд, хотя раньше остальных выскочил на площадку. Простаер растаял, вернувшись в субпространство. Кто-то что-то сказал ему, но Лэд не расслышал. В голове набатом стучала только одна мысль: 'Это не он! Нет, не он! Не может быть, чтобы это был он!' Откуда-то в ногах появилась тяжесть и он, с трудом преодолевая её, двигался вперёд. Лэд знал, что нужно лишь едва коснуться крышки и саркофаг раскроется. Он сможет увидеть лицо того, кто лежит там, под этим мутным стеклитом. Лэд уже протянул руку, но кто-то вдруг перехватил её и рванул, с силой сжав запястье.
  - Ты в своём уме?! - прошептал ему на ухо взволнованный хриплый голос Барракуды. - Взгляни на бирку! Ты же станешь осквернителем могилы! Его могиѓлы!
  - Отпусти! - сквозь зубы процедил Лэд. - Я должен знать! Это же не он!!! - младший ученик с диким отчаянием забился в крепких объятиях эльфопира. - Кто это?! Я должен знать! Кто? Это не может быть он!!!
  Гнев юного мага ожёг разум старшего серокрыльца и рассудок того помутился, но он лишь крепче сжал захват, не позволяя напарнику вырваться. Чудовищные образы, заполнившие сознание, заставили пошатнуться, но он выдержал истерику рыжего мальчишки. Только волосы на висках побелели.
  Гробницу по всем правилам обряда похорон сожгли, предав дух мастера небесам и его БОГии, а пепел - предрассветному ветру.
  Лэд, очутившись в темноте, не испугался, потому что она была не злой и холодной, а мягкой и ласковой. Тьма, обхватив за плечи, вздохнула с приветливым гостеприимством. А когда внезапно расступилась, перед ним возникла каменная лестница, убегающая вверх, к небесам. Он много раз видел её, но ни разу не подходил так близко. На ступенях появилась фигура, закутанная в сажный плащ. Вначале Лэду показалось, что это мастер Лазерон, но, приглядевшись, заметил, что этот мастер значительно ниже ростом, но более горд. Даже надменен. Его походка была величественной и небрежной одновременно. А из-под капюшона...
  Юный маг изумлённо приоткрыл рот и вдруг почувствовал, что кто-то замер за спиной.
  - Всё верно, ученик, это твоя судьба, - услышал Лэд низкий до боли знакомый голос.
  - Мастер...
  - Не нужно! - пальцы судорожно сжали его плечо. - Не оборачивайся...
  - Мастер Лазерон, - простонал Лэд, чувствуя слёзы, накатывающие удушливой волной.
  - Ты должен воспользоваться Правом и совершить Восхождение! Это единственный шанс выжить, не упусти его. Все свои сбережения я перевёл на твоё имя, пожалуйста, воспользуйся ими. Прости, что не удалось, как полагает... проститься. Клянусь, я держался, сколько было возможно...
  Лэд поднял дрожащую руку и осторожно сжал ладонь, лежащую на плече. Всхлип застрял в горле, и он едва не задохнулся. Под пальцами оказалась не живая плоть, а раздробленные кости.
  - Мне пора, - шепнул хриплый голос, - я благодарен тебе... за всё, - Лэд почувствовал, как гниющие останки превращаются в прах в его кулаке. Рыдая, мальчик разжал пальцы и пепел, подхваченный ветром, рассеялся во тьме.
  - Мастер! - закричал Лэд, чувствуя, что пространство тьмы, пошатнувшись, закружилось и медленно поплыло, изгоняемое ярким светом, режущим глаза.
  - Почему... зачем ты оставил меня?!
  - Я здесь... - послышался тихий напряжённый голос рядом, и Лэд сжал тёплую живую руку. Судорожно вдохнув, он широко распахнул глаза, но сквозь слёзы увидел бледное лицо эльфопира.
  - Пожалуйста... вернись, - простонал Лэд сквозь сухие рыдания, похожие на кашель, - Руби, пожалуйста...
  - Рыжий... Ты бредишь, - Барракуда осторожно положил ладонь ему на лоб. - У тебя горячка.
  - Нет у меня никакой горячки, - выдавил юный маг. - Он был здесь. Только что он приходил ко мне!
  - Отлично, - быстро соглашаясь, кивнул Барракуда, и тихо спросил: - Вы попрощались?
  - Он сказал, что я должен... взойти на Лестницу.
  - Танцы Огненного Круга начались. Все валяют дурака, потому что никто не решится на Восхождение, но сразу после завершения обрядовых оборотов назначено слушание по твоему делу. Они сгноят тебя в Подземьях!
  Лэд сжал рукав серой рубахи, увидев седину на висках.
  - Это... я? - прохрипел он, с трудом шевеля пересохшими губами. - Это из-за меня?
  - Оставь, Рыжий, - пробормотал Барракуда, невольно отводя взгляд.
  'Этот глупец никогда не изменится, - подумал он с досадой, - всё ещё переживает по таким пустякам, когда его собственная жизнь висит на волоске...'
  - Прости, Барри... я не хотел...
  - Забыли, я сказал! - раздражённо отрезал ученик, аккуратно разжимая тонкие пальцы. - Ты собираешься на церемонию Восхождения?
  - Да, - успокаиваясь, ответил Лэд. - Конечно.
  - Тебе понадобится кредит. Трудно сказать, каким объёмом, но так просто они тебя не отпустят... И даже зная об этом, ты всё равно пойдёшь на Лестницу?
  - Я обязан исполнить его последнюю волю.
  - Знаешь, однажды, - вдруг заговорил Барракуда, прикрыв глаза и гладя запястье руки, которую так и не выпустил; когда расстегнул кожаную ленту, глаза расширились и потемнели от гнева, младший ученик отвёл взгляд. - Я был наказан тремя оборотами стояния, - продолжил Барракуда надломившимся голосом. Лэд хотел спросить за что, но промолчал, осознав, что это не важно.
  - Когда наступила ночь третьего, у меня уже начались галлюцинации, я едва стоял на ногах. И увидев его, подумал, что это очередной бред. А он подошёл ко мне... очень близко и сказал, что... Сказал, будто я мог бы стать его учеником, но моя сила лишком хрупка. Тогда я очень разозлился на него, мне показалось, он посчитал меня слабаком... но на самом деле, я не понял, что он имел в виду. И ещё больше был зол, когда узнал, что он выкупил тебя... И только теперь, кажется, начинаю понимать... - Барракуда тихо засмеялся и Лэд расслышал глубокую горечь в его отчаянном веселье. - По Закону Образ Нового Имени держится в тайне и мастера никому не должны открывать его, даже своим личным ученикам, но в ту ночь... - Барракуда запнулся, вновь переживая испытанное потрясение, - Чёрный ястреб, каким же он был впечатляющим, Рыжий, если бы ты только мог видеть его великолепие!
  - Я вижу, - едва слышно выдохнул Лэд, закрыв глаза, - правда, вижу...
  Напарник держал его за руку, и теперь маг читал его воспоминания.
  - Ты знал, что он был старшим из братьев? Ему отказали в наследстве, и место Главы обязали занять младшего. Потому что в крови Мастера Лазерон проявился редкий муто-ген... Он оборотень-птица. Таких не существовало до него в нашем мире. Его продали Серокрыльцам, и в течение нескольких лет он был подопытным образцом. На основе его крови разработали препарат, временно обращающий личность в химеру и Первейший храм создал армию искусственных оборотней... Младший брат, отказавшись от статуса Главы Рода, последовал за ним, и Мастер Лазерон, скопив выкуп, выплатил за него. Скопив во второй раз, выплатил за тебя. Он уже дважды мог получить свободу... Я страшно боялся быть наказанным и в то же время страстно мечтал узнать о нём всё, чтобы стать его учеником. Я никому про это не рассказывал, - пробормотал Барракуда, - но ты... тебе... Я, думаю, ты сможешь понять меня.
  - Я понимаю, - вздохнул Лэд. - Надеюсь, что и ты меня поймёшь.
  - Желаю тебе вдохновения, Рыжий. Скоро ты станешь мастером, сможем ли мы тогда... - он вдруг замолчал, резко поднялся с постели и стремительно вышел, хлопнув дверью. Лэда ничуть не удивила эта внезапная вспышка. Он подумал лишь о том, что когда станет мастером, никто не посмеет запретить ему взять в обучение личного ученика!
  
  Ступень... Ступень... Ступень... Нельзя останавливаться. Ни на миг! Ещё одна ступень. Он сможет, потому что его Учитель верил в него, потому что он сильный маг, потому что обязан исполнить последнюю волю своего Мастера, потому что его место там, наверху, он должен, он обязан...
  Едва переставляя ноги, мальчик поднимался по Лестнице. Вверх, вверх, ступени, ступени. Уже второй оборот не было ничего кроме этих каменных ступеней. Там, наверху, его ждут Врата!
  Он заставлял себя идти вперёд, уже не чувствуя ног.
  Да, конечно, его пытались остановить, не допустить этого момента, но ни угрозы, ни уговоры не подействовали. Тогда был назначен такой объёмный залог, что если бы Лэд уже не обладал подобным, не поверил, что столько возможно накопить и за две жизни! Конечно, ему помогли. Те немногие друзья, на которых он мог рассчитывать, и даже враги. Последние верили, что упав с Лестницы, он свернёт себе шею.
  Ступень. Ступень. Ещё шаг. Нельзя останавливаться. Нельзя пропустить ни одной, а они такие мелкие и узкие, Лэд запросто мог бы перешагнуть пять или шесть. Но этого делать нельзя. Он вытер рукавом лицо. Ступень... снова ступень. Он уже ни о чём не думал, даже воспоминания стали изнурять. Он знал, что главная ошибка восходящих - последняя сотня ступеней. Именно на них большинство и заканчивали свой путь. Лэд видел грудки выбеленных костей, но продолжал двигаться вперед. Вверх, вверх. Со временем кости врастали в камень, покрываясь пылью, Лэд ни на миг не забывал об этом.
  Внезапно оступившись, он упал и вскрикнул от ужаса, распахнув глаза. Оказалось, что ступени уже закончились, и он лежит на площадке перед Вратами. Подняться на ноги не быѓло сил, и он пополз.
  Мраморные колонны искрились, пронизанные лучами солнца. Миновав арку, он рухнул лицом вниз, глотая прохладный воздух, не в состоянии даже насладиться великолепным видом окрестностей. Мелкая дрожь сотрясала тело, он не чувствовал ни рук, ни ног, но понимал, что всё ещё жив. Ему показалось, что он уснул, измученный напряжением и усталостью, но внезапно очнулся, услышав в неестественной тишине чьё-то дыхание. Медленно подняв голову, юный маг застыл, не зная, что должен делать дальше. На другой стороне плато, выстланного мраморными плитами, припорошенными пылью, сверкали вторые Врата - точная копия тех, через которые прошёл Лэд. Но у тех Врат, словно сотканных из лучей света, стояло существо не из рода смертных. Извивающиеся кольца хвоста, гибкое стройное тело, изящная шея горели огнём. Чешуя переливалась сияющими бликами. Могучие крылья, размах которых внушал и восхищение, и страх одновременно, сильные лапы с обсидиановыми, глубоко вонзившимися в камень когтями, от подобного великолепия захватывало дух. Голова величественно повернулась в сторону жалкого существа, скорчившего в нерешительности у каменных ворот. Лэд, почувствовав на себе глубокий пронзительный взгляд, ощутил всю свою ничтожность, но не отступил, а заставил себя поднять голову и взглянуть прямо в пылающие адским огнём глаза небесного гостя.
  - П... привет, - выдавил Лэд, чтобы не показаться невежливым, с трепетом и восторгом наблюдая за драконом.
  Приветствую, - раздалось в его сознании многоголосое эхо трубного голоса.
  - Ты... Наверное, ты Рыжий Дракон?
  А ты, воистину, Ландерлэнд Ксенклауд! - последовал ответ и Лэд поспешно кивнул, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости. Мысль прозвучала не просто утвердительно, а пророчески.
  - Ты невероятно... прекрасен! - выдохнул мальчик.
  А ты совершенно жалок.
  Лэд, с трудом поднявшись на четвереньки, медленно пополз вперёд. Словно пытаясь убедиться, что происходящее не сон, протянул руку и, кончиками пальцев коснувшись мощного тела, с благоговением погладил огненную броню. Чешуйки заискрились под пальцами, мерцая раскалённым золотом.
  - Я... - Лэд сглотнул, от волнения пересохло в горле, - чувствую тебя!
  Нет, это не сон. Да, мы едины.
  - То есть... ты - это я?!
  Так будет, когда ты сумеешь одолеть меня и подчинишь своѓей воле.
  - Каким образом?! - ахнул Лэд от изумления забыв, где находится и с кем разговаривает. - У меня даже нет оружия при себе!
  Ты сам оружие, - свысока бросил дракон, и глаза его сверкнули. Лэд попятился.
  - Но я... не понимаю, - пробормотал он, сбитый с толку.
  Означает ли это, что ты не тот, кого я жду? - дракон резко расправил крылья, но Лэд, опомнившись, воскликнул:
  - Подожди!
  Крылья не опустились, но замерли.
  - Значит, это испытание? Всего лишь очередная проверка, - пробормотал Лэд. - Я должен победить тебя, но использовать для этого оружие было бы несколько... - юный маг медленно поднял взгляд, в котором забрезжило понимание. Мастер Лазерон никогда не рассказывал ученику про обряд Посвящения и как Лэд не пытался, так и не смог ничего выспросить об этом.
  'Это особое испытание и никаких советов быть не может. Либо ты достоин, либо нет, вот и всё!'
  Далеко не каждый из мастеров удостаивался подобной чести - быть посвящённым самим Эрэнтэ-Рэйном. Тех, кого посвящали именем Смерти, спускались с Лестницы, не получая ничего нового... Избранные же, обретая новую сущность, изменяли мир. Не внешне, но внутренне. На Лэда снизошло откровение: его Мастер был одним из многих - посвящённым именем БОГии. Может, поэтому ему не хотелось вспоминать о своём Посвящении? Ведь каждый восходящий глубоко в душе верует, что достоин посвящения БОГии, которому так преданно служит...
  Мальчик тяжело осел на землю. Дракон тоже лёг, выпустив из ноздрей струю горячего пара, которая размела пыль, и мраморные плиты засверкали.
  - Ты посланник небес, - шёпотом начал Лэд, - и являешься Образом моего Нового Имени. Но прежде чем получить ОНИ, нужно доказать высшему существу, что достоин его покровительства. Ведь для нас это озѓначает высшую ступень, но для вас это... унижение!
  Это правда.
  - Значит, я должен доказать тебе, что... - внезапно совершенно ясно Лэд осознал, что ему нужно показывать не то, насколько он умеет быть хладнокровным, кровожадным или смертоносным. Ведь всеми этими качествами его будущий покровитель обладал и сам, причём они в значительной степени превосходили возможности личности, пусть даже врождённого мага!
  - Я могу... - Лэд робко взглянул на дракона, - умею лечить лес. Понимаю животных и птиц. Могу показывать фокусы и ещё... знаю много сказок... Хочешь... услышать?
  Расскажи.
  С каждой новой историей он чувствовал, что дракон всё больше проникается к нему симпатией. И после восьмой - притчи о блудном сыне - драконья голова легла рядом с Лэдом, и его обдало облаком тёплого пара. Юный маг запнулся на миг и осторожно, положив руку на драконий нос, почесал его.
  - Мне продолжать? - тихо спросил ученик, и дракон прикрыл глаза.
  Да.
  - И когда остановиться?
  Когда охрипнешь.
  Улыбнувшись, Лэд подумал, что напрасно так переживал по поводу обряда Посвящения. Он оказался не таким уж и страшным, как ему представлялось.
  После того как солнце подплыло к горизонту, а Лэд действительно начал хрипеть, дракон поднялся.
  Прежде чем отправиться за Грань, нам нужно завязать кровные узы.
  - То есть, смешать... нашу кровь?
  Юный маг протянул руку к скальпельной грани обсидианового когтя.
  Если ты нечист, умрёшь, - фыркнул дракон.
  - Я не ликан , - заверил Лэд.
  Молчун довольно редко что-либо запрещал, но самым строгим запретом была уже убиенная пища. 'Можешь есть рыбу, но только живьём. И никакого мяса!'. На вопрос 'почему' Лэд услышал в ответ: 'Станешь нечистым'. А мастер Лазерон не раз повторял ему, что Страж не просто традиция, а ритуал Совмещения сутей. Теперь Лэд осознал это в полной мере и провёл ладонью по краю лезвия, точно так, как делал всегда, чтобы пройти Стену. Из глубокого пореза хлынула кровь, и он смело протянул руку дракону.
  - Бери! Тебе понравится моя кровь.
  Драконья голова склонилась, из раскрытой пасти дохнуло жаром. На мгновение Лэда прошиб холодный пот, ему показалось, что монстр проглотит его и костей не оставит, но по ладони скользнул узкий раздвоенный язык, и ужасная пасть закрылась.
  О да, слаще небесного нектара, - довольно проурчал дракон, - Я готов пить тебя вечно!
  А потом шевельнулся драконий хвост, острый шип вонзился в шею, точно между двух треугольных пластин. Лэд закрыл голову руками, когда сверху прямо на него пролился кровавый дождь. Его даже не стошнило, когда он заставил себя проглотить горячую вязкую жидкость.
  Теперь мы духовно связаны.
  - Но пока не едины? - уточнил Лэд. Дракон припал на передние лапы, подставляя плечо, и мальчик взобрался ему на спину.
  Перед ликом нашего БОГии мы были едины от рождения своего!
  - А как давно ты ждёшь меня? - спросил Лэд, обнимая дракона за шею.
  Достаточно, чтобы отравить своё сердце ненавистью.
  - Прости, - пробормотал юный маг, прижимаясь к дракону всем телом и чувствуя жар адского пламени под его кожей.
  Это был мой выбор, - спокойно ответил монстр, расправляя крылья.
  Те, кто в это мгновение случайно бы поднял глаза к небу, смогли увидеть полёт звезды, только эта звезда не падала вовсе, а поднималась к небесам. Лэд не рассказал бы о полёте, если б его кто-нибудь попросил, это было слишком невероятно. Он зажмурился и слышал только бешеный вой ветра в ушах.
  Ты ведь всегда мечтал об этом, - прозвучала насмешка в его сознании, и ученик крепче стиснул зубы.
  'Да, поэтому теперь я так счастлив...'
  Тогда почему же в твоих глазах слёзы, а в руках - дрожь?
  'Тело может быть слабым, но не дух! Читай мои мысли! Я счастлив!' - ответил Лэд и дракон, вывернувшись в немыслимом вираже, одобрительно загудел.
  Я в тебе не ошибся. Скоро мы окажемся за Гранью!
  'А где она?' - спросил Лэд, чувствуя тошноту, подкатывающую к горлу. Они достигли скорости, при которой становился возможным переход в субпространство. Коридор из световых узоѓров возник неожиданно и дракон ответил:
  Это не место, а состояние души.
  'Как мне приблизиться к ней?'
  Отказаться от себя.
  'Да запросто!'
  По настоянию мастера Лэд каждый оборот медитировал у Столба стояния и в тот самый момент, когда все мысли исчезли из его сознания, световой коридор рассеялся, а субпространство распалось. Выходит, всё это время мастер готовил его именно к этому моменту...
  'Это невероятно!' - хотел закричать Лэд и почувствовал, что из горла рвутся не звуки, а языки пламени, которые жгут внутренности и кипятят кровь. Из радужной дымки выплыл замок, выстроенный из крошечных частиц, почти не связанных между собой, которые распадались и тут же выстраивались новым узором в мыслеформы - чувства и желания всех живых существ... Из тысячеярусных фонтанов, парящих у ворот, вместо воды била кровь. Вязкая жидкость питала стены замка, но воедино их связывали потоки искрящегося света. Когда-то он спрашивал мастера Лазерон, верит ли тот, что где-то на небесах живут БОГии. Теперь он точно знал, что трижды в день молится не небесам, но БОГии!
  Он смело вошёл в распахнутые ворота, минуя охранников.
  'Они не тронут', - успокоил он сам себя, одновременно зная и не зная причину такой неуверенности в себе и уверенности в них. Ни один из мастеров не стал бы рассказывать о своём посвящении просто потому, что им нечего было рассказывать. Последней личностью, преодолевшей Грань, был Алери Кришер - Белый Дракон. Он являлся истинным Посвящённым и умер более трёхсот лет назад при загадочных обстоятельствах. Все посвящённые Эрэнтэ-Рэйна становились иномышленниками Устава, потому что возвращались на Путь Веры, с которого незаметно для самих себя свернули серокрыльцы. Всё это Лэд осознал в то мгновеѓние, когда проходил под аркой врат Города БОГии.
  Открывшаяся после Истина, поразившая душу, отпечаталась в памяти, подобно раскалённому клейму, оставляющему на коже неизгладимый рубец. Каждый входящий в Город БОГии видел то, что хотел - пространство и время, предметы, звуки и запахи полностью подчинялись мыслям и воображению. Лэд увидел цветущие вишнёвые сады, но в следующее же мгновение усомнился в истинности видения. И сады увяли, укутав пространство трепещущим белым саваном. Он сосредоточился, отрешаясь от посторонних мыслей и чувств. Каков истинный облик Города БОГии? Чернильная пустота, заполненная оглушающей тишиной, разлилась перед ним, и мальчик понял, что узрел желаемое. Изредка вспыхивающие скользящие мимо него звёзды то приближались, то уносились прочь, и он улавливал движение их мыслей, но не мог уследить за ними, тем более прочесть, пока кто-то из них не обратился к нему.
  'Дитя, мы знаем, ты достоин находиться среди нас, однако тебе все же лучше вернуться в свой мир. Но прежде чем свершится сие, ты осознаешь и примешь Истину. На это у тебя может уйти много сил, но ты не покинешь нас, пока не исполнишь трёх Обетов. Первый - ты должен простить себя в прошлом. Второй - ты обязан простить себя в настоящем. И третий - ты непременно простишь себя в будущем. Всё в руках твоих, возлюбленное наше дитя'
  Лэд обратился к воспоминаниям, Город БОГии услужливо фантомировал в новую форму, и ему заново пришлось пережить смерть братьев и сестёр. Да, не его вина, что они умерли, а он остался жив... И рейс техноходца. Это не его вина... Кристиана и Моди Би. Он не виноват, что голем - его двойник, поддавшись жажде мести, испил чашу горечи до дна... Молчун и Кейлер. Он не виноват в том, что лисий оборотень перегрызёт ей горло, а отшельник умрёт в отчаянии и полном одиночестве... Гертер и Вильям - это был их собственный выбор. Не он виноват в их смерти. Мастер Лазерон. В том нет его вины, что монах решил пожертвовать своей жизнью ради ученика... Барракуда. Страдания кровного брата не его вина, он сам согласился отпустить его на обряд... Каждый из них выбрал собственный путь. У него же свой. Грядут тысячи смертей и прольются океаны крови, но это будет не его вина. Это будет воля его БОГии и он обязательно исполнит её! Ведь где есть Жизнь, рядом будет стоять Смерть. Это два Аспекта одного БОГии.
  Открыв глаза, Лэд обнаружил себя лежащим в мягкой постели под балдахином. Хотел подняться, но чья-то ладонь легла ему на грудь, и он отчётливо ощутил, что если станет сопротивляться, это легчайшее прикосновение проломит ему грудную клетку. В следующее мгновение осознал, что полностью обнажён, а рядом с ним лежит женщина, одновременно выглядевшая и маленькой девочкой, и дряхлой старухой. БОГии не имели ни тел, ни лиц, это его сознание пыталось втиснуть образ в соответствующие рамки, однако плоть БОГии не поддавалась.
  'Ты великолепно справился со всеми Обетами, дитя, и мы готовы отпустить тебя в твой мир'
  'Но... тогда почему же я всё ещё здесь?' - он попытался расслабиться, когда её ладонь заскользила вниз, лаская кожу, словно пёрышком.
   'Я попросила для тебя ещё один Обет. Это будет стоить дополнительного года твоей жизни, ты согласишься отдать его мне?'
  'У меня есть выбор?' - выдохнул он, понимая, что смотрит сейчас в глаза настоящей смерти, ведь именно так и выглядит истинный враг. Тот, кому ты сдаёшься без боя...
  'Я расскажу тебе, - зашептала она, - что ты должен будешь делать, когда встретишь ту, которая предназначена тебе!'
  Он задохнулся, почувствовав смешок на своих губах.
  'Ты - стихия, дитя, не забывай, что в своих руках ты будешь держать хрупкий сосуд и, наполняя своей любовью, ты должен быть острожным, дабы не треснул он и не раскололся. Твоя женщина станет для тебя возлюбленной и матерью, сестрой и дочерью. Ты поклянёшься уважать её, ценить и защищать...'
  Почувствовав, что вот-вот потеряет сознание, настолько острым стало наслаждение, он застонал.
  'Потерпи. Скоро ты отправишься в свой мир... скоро я отпущу тебя...'
  
  - Барракуда, обед стынет.
  - Я не голоден!
  - Кому ты рассказываешь! Уже пятый оборот не отходишь от Лестницы!
  - Он жив. И он вернётся!
  - Разумеется, вернётся. И ему не понравится, если у подножия его встретит труп Барракуды! - хмыкнул Кречет.
  - А что у нас на обед? - глухо пробормотал Барракуда, не отводя взгляда от Лестницы.
  - Вкуснейшее филе свежайшего лосося, приправленное изумительным соусом, медовые пончики с хрустящей корочкой и начинкой из нежнейших...
  - Так и быть, принеси мне пару рыбных тартинок.
  - Барракуда! Никуда не денется твой Рыжий! Посмотри, вот она Лестница!
  Но закончился праздник Танцев Огненного Круга, а напарник так и не появился. Барракуда всё с большим беспокойством поглядывал на грозную Лестницу, из-за неё он не мог спокойно спать и кусок не лез в горло, когда все садились за стол. Он молился БОГии, чтобы тот помиловал мальчишку. И как после раскрыл БОГии своему Посвящённому, именно молитва отличает крещёного именем БОГии от Крестника. Первые, читая молитву небесам, говорят: 'Мой БОГии, если ты слышишь меня...'. Мало кто из БОГии откликается на такие молитвы. В них присутствует сомнение. Вторые же убеждённо произносят: 'Отец, знаю, ты слышишь меня!..' И таким молитвам редко отказывают. В них истинная вера.
  Барракуда ждал, но надежда таяла с каждым циклом. Его отчаяние граничило с безумием, но настал момент, когда он позволил себе допустить мысль о том, что мелкий гадёныш уже не вернётся. 'Четыре года, Рыжий! Это слишком! Я убивал и за меньшее! - поднимая к небу опустевшие глаза, беззвучно кричал эльфопир. - Ты обещал вернуться мастером, но предал меня! Тебе лучше быть уже мёртвым!..'
  В то утро Барракуда окончательно уверился в смерти юного напарника и впервые за долгое время прочёл Хвалебную Песнь, а не молитву за спасение души Ландерлэнда Ксенклауда. И едва отчитал последние строки, как тихий вздох волной прокатился по площадке четырёхпутья, и все зашептались. Было не понятно, кто первым заметил его, но утренняя служба как-то резко оборвалась. Мастер, недовольный поведением учеников, хотел их всех наказать, но повернул голову и тоже увидел его.
  Он спускался по лестнице лёгкой походкой, и одежды цвета сажи развевались на ветру. Поступь была уверенной, каждое движение грациозным. В нём ясно чувствовались сила и воля, которым трудно было противостоять. Желание подчиняться вызывала сама величественная осанка. Он ступил на тропу и остановился. Мастер, присутствующий на тренировке, двинулся было навстречу, но застыл, не пройдя и половины пути, когда сошедший с Лестницы тихо произнёс:
  - Достаточно. Ближе не нужно.
  Из-под капюшона выбивались огненно-рыжие пряди. Он поднял руку одёрнуть капюшон, и мелькнуло выжженное на предплечье клеймо с отчётливо различимой фигуркой дракона, извивающегося в танце и опутывающего телом кинжал с выгравированными на клинке символами, составѓляющими ОНИ юного Мастера.
  - Лэди Кришер?
  - Розан Райнел, - в глазах пришельца промелькнул намёк на насмешку и мастер Райнел нахмурился. - Я решил навестить свою могилу, цветочков нарвать, решёточку подкрасить и всякое такое по мелочам. Вы ведь схоронили меня не по обряду, я разочарован.
  - Это не смешно, - холодно отозвался мастер Райнел.
  - Вот и я так думаю, - спокойно заметил Лэди Кришер и зашагал к ученикам, которые выстроились в три ряда. Дойдя до самого края площадки, остановился перед последним. Тот, опустив глаза, сжал побелевшие губы.
  - С твоего согласия, Розан Райнел, я освобождаю этого ученика от занятий, чем бы он там не занимался.
  - А если я не согласен? - процедил мастер Райнел, мрачным взглядом смерив молодого новичка.
  - Доложи об этом своему Совету, пусть он решает, - криво усмехнулся юный наглец и зашагал к монастырю. Барракуда взглянул на мастера Райнел. Тот, побледнев, кивнул ему и рявкнул:
  - Свободен!
  Когда Барракуда вошёл в обеденную, мастер Кришер уже сидел за столом, ученик застыл, не решаясь приблизиться.
  - Присаживайся, - махнул рукой молодой мастер и ученик в растерянности застыл, ясно осознавая, что нарушит запрет, если сядет за стол мастеров и в то же время рискует нарушить Устав, не подчиняясь воле мастера. Барракуда опустился на колени, не осмеливаясь поднять взгляд, страшась, что маг разглядит всё, что он так тщательно пытается скрыть внутри себя.
  - Ну... вот ты, наконец, и вернулся.
  - Кто-то, помнится, отпускал подзатыльники за неуважение к мастерам, - криво ухмыльнулся Лэди Кришер и Барракуда, смутившись, ещё ниже склонил голову.
  - Где ты был? Я так ждал тебя! - прошептал эльфопир.
  - Знаю, - спокойно ответил мастер Кришер. - Я слышал.
  Барракуда вскинул изумлённый взгляд и увидел мягкую улыбку на лице молодого мастера. Прошло четыре года, но время никоим образом не отразилось на его лице. И глаза остались такими же яркими и выразительными. И Барракуда отчётливо увидел, что напрасно пытается что-то спрятать от него, ведь ему уже всё известно!
  - Прости, - пробормотал он, почувствовав, как запершило в горле.
  - Кого-нибудь ещё похоронили?
  - Книжник... он... в прошлом году...
  Лэди Кришер на миг крепко зажмурился, а когда открыл глаза, они снова были безмятежно-непроницаемыми, но Барракуда был уверен, что в то мгновение в этих глазах вспыхнул сам ад. Раздался звон Колокола и Лэди Кришер поднялся.
  - Рад был снова увидеть тебя, Барри.
  - Я тоже, Ры... рад, Мастер, - быстро поправился Барракуда. - А как правильно читается твоё имя?
  - Как написано, так и читается! - неожиданно с гневом отрезал маг.
  - Нет, я не то... я просто... - выдавил поражённый эльфопир.
  - Я понимаю, - уже спокойнее ответил мастер. - Каждый из символов двугранен, поэтому их сочетание несёт слишком широкий спектр смысловых значений.
  - Точно! - с облегчением выдохнул Барракуда.
  - Что ж, под термином 'Кришер' подразумевается суть стихии огня, то есть дракон, поэтому в сочетании с ним 'Лэди' употребляется в своём истинном значении.
  - Так значит, ты... - Барракуда снова поспешно склонил голову, с уважением кланяясь молодому мастеру.
  - Да. Это я, - монах развернулся и зашагал прочь, ученик же осѓтался сидеть, сжимая в кулаки вспотевшие ладони.
  
  Лэди Кришер предстал перед Советом, и с его губ не сходила улыбка. Слегка небрежная, кривая полуулыбка, которая раздражала и нервировала Старшего мастера. Заставляла их всех чувствовать себя сборищем наивных глупцов.
  Да, он знает, что теперь один из них. Да, он осведомлён, что залог его выкупа повысился. Да, ему известно, что он имеет право выбирать для себя задания. Да, ему так же хорошо известно, что он может выбрать себе ученика и выкупить его. Да... он согласен занять восьмую комнату...
  Лэди застыл перед дверями и долго не решался войти. Рука сжимала ручку, но не было сил повернуть её. Когда же он всё-таки переступил порог, глаза стало жечь солью. Влага испарялась, едва успевая коснуться кожи. Драконы поэтому никогда не плакали.
  Медленно приблизившись к постели, он осторожно погладил мягкое чёрное покрывало, но в ту ночь спать лёг на полу, на старом ученическом матрасе, укрывшись своим плащом.
  
  Лэди Кришер легко взлетел и застыл, наслаждаясь открывшимѓся видом долины. Любовь к высоте в его душе жила от рождения, но путём упорных тренировок Руби Лазерон воспитал в нём любовь к земле. И не только за это Лэди Кришер был бесконечно ему благодарен. Он обожествлял небеса и свободу и приучил к их величию своего ученика. Ночь, наполненная многозвучным шорохом, дышала прохладой, ясные небеса разлились сиянием бесчисленных созвездий, бледнеющая, но гордая луна напоминала о долге - за горами зарождался новый день. И новые неприятности. Вот и одна из них. Идёт прямиком к нему, медленно, эдак, вперевалочку. В лице одного из младших мастеров. Райке Лёссер собственной персоной.
  'Стальной Филин, - усмехнулся про себя Кришер, - ну что ж, пришло время кому-то почистить пёрышки!'
   - Кришер! - ехидно скалясь и сплёвывая, рявкнула предрассветная неприятность. - Какого дьявола тебе не спится?
  - А ты? - гаденько ухмыльнулся Кришер. - Скучаешь по девочке или просто вышел послушать соловьёв?
  - Ах ты, сопляк! - заревел мастер. - А ну-ка спускайся сейчас же! Я тебе покажу 'девочку'!
  - Да мне-то и отсюда неплохо видно, - хмыкнул Кришер, сверху вниз глядя на мастера.
  - Я же тебя засужу, ублюдок безродный!
  - Начинай хоть сейчас! - фыркнул он. - Но для меня есть только один судья - мой БОГии! А вам всем следует покаяться, иначе не спасётесь от гнева его!
  - Я же доберусь до тебя, молокосос! - прохрипел мастер, краснея.
  - Так же, как вы добрались до Руби Лазерон? - глаза мага сузились, превратившись в две щёлочки жидкого пламени. В воздухе запахло горелым.
  - Ты что, змеёныш, осмелишься поднять руку на мастера?!
  - Подсудны все, Лёссер, и час суда близок!
  - Только спустись оттуда, и я отправлю тебя в Безвременье! - прошипел мастер и, круто развернувшись, поспешил прочь, потому что полы его плаща уже начали дымиться.
  Лэди Кришер были глубоко безразличны угрозы монаха, а тем более суд, который вскоре учинили над бунтовщиком. Он совершенно спокойно выслушал обвинения и с равнодушием принял строжайший приговор. Даже после того, как за его спиной захлопнулась Дверь, он отчуждённым взглядом проводил охранников, на чьих лицах читался суеверный ужас. Они, сопровождавшие уже не первый десяток лет по последней тропе осуждённых, впервые наблюдали подобную беспечность.
  На какой-то миг маг действительно ощутил весь тот дикий морок, парализующий и сковывающий, лишающий способности двигаться, дышать, даже мыслить, но лишь на миг. Тропа, усыпанная белым песком, который был пропитан жертвенной кровью, вывела на порог времени, а оттуда в пещеры подземелий. Он увидел кости, застилающие пол. Среди них были те, которые никак не могли принадлежать ни одной смертной личности из ныне живущих рас. Неторопливо пробираясь по острым камням, торчащим из груды костей, он старался не потревожить останки. Грот заканчивался тупиком, в стене виднелись глубокие борозды, оставленные гигантскими когтями. Они могли выбраться в любое мгновение, но предпочли умереть, подчиняясь воле свыше. И там, над изодранными камнями мерцала радужная пиктограмма. Фокус, впервые показанный ему оборотнем-внезаконником в камере ОбщЯГи.
  'Мы, пришедшие из глубин, проклинаем это время и это место!'
  Не здесь ли зародилось шаманство и не отсюда ли оно вышло в мир?
  И тогда Лэди Кришер понял, что те, кто наверху, утверждающие, будто установили правила, вовсе не так сильны. Он не знал, сколько метров камня отделяло от свободы, но долго раздумывать не стал. Огненный поток и удар воли, способный проломить панцирь трёхсотлетней черепахи, заставили стены содрогнуться, и камень горящими осколками брызнул в звёздное небо. В отвесной стене он прорубил себе ступени до самой вершины. На востоке загорался новый рассвет и Лэди Кришер решил, что этот день станет судным. Лёжа в траве, он глядел на бледнеющие звёзды и вдыхал аромат цветущих трав.
  'Отец справедливого суда Эрэнтэ-Рэйн, Аспекты Жизни и Смерти - лики твои, взываю к тебе! Помоги свершить волю твою, ибо разве станут слушать они мальчишку в чёрном, будь он даже Мастер-дракон? Но они не посмеют ослушаться БОГии, которому поклоняются, снизошедшего с престола, дабы судить их по законам своим!'
  Ответа не было, но Лэди Кришер знал, что его молитва услышана. Поэтому столь спокойно стоял в самом центре четырёхпутья.
  - Бесплотный дух, изыйди!
  Он насмешливо скривил губы:
  - Маленький камешек упал с небес. И камешком этим был уголёк. Из него родилась искорка, из которой разгорелось неугасимое пламя божественного гнева. Вот, я пришёл к вам, что же не встречаете меня?
  - Поди прочь, презренная душа! - вперёд выступил Старший, осеняя свой путь знаком очищения.
  Лэди Кришер оскалился, в глазах зажёгся злой огонёк.
  - Я разве не говорил вам, что ваши святые законы лживы, кровь глубоко порочна, а эта земля дурно пропахла падалью? Это же говорю вам, но уже не я, а БОГии ваш! Вы преступили черту дозволенного, настало время платить! - Лэди Кришер замолчал, наблюдая за тем, как преображаются облики монахов.
  - И что же ты сделаешь, змеёныш? - угрожающе пророкотал красный феникс. - Таких, как мы - сотни, а вас - Посвящённых, несколько душ в тысячу лет! Что ты сделаешь? Осмелишься предать храм и очернить память своего наставника?
  Лицо юноши вытянулось и стало опасно спокойным. Умиротворение, возникшее на нём, вселяло больший страх, чем естественный яростный гнев.
  - Ты прав, Са-Арра, я не сделаю этого. Но мой БОГии... Он сделает это за меня, - глаза его закрылись. Огненное кольцо мистически-синего пламени, очертившись, упало с небес и легло у его ног, отделяя от толпы. Второе заключило в себя площадку четырёхпутья, отделив мастеров от учеников. Третье вспыхнуло за Стеной, отгородив вершину холма и монастырь от застывшего в безмолвии окружающего мира. Первая молния, сорвавшаяся с пальцев фигуры в центре четырёхпутья, ударила в Столб Стояния. Вторая пронзила насквозь само каменное строение, третья - Лестницу. Всё происходило слишком стремительно, чтобы кто-нибудь успел предупредить и отвратить действие. Именно так, как происходили в древней давности стихийные бедствия и природные катастрофы. Как, не считаясь с мнением жителей, выходили из берегов реки, смывающие всё на своём пути, как снежные лавины и извержения вулканов сносили посёлок за посёлком. Как землетрясения, уничтожающие целые города.
  - Вы - осквернившие Речение, нарушившие Клятву потомки душ, предавших Серых Демонов. Так говорит вам ваш БОГии: вот я наведу на Дом сей и на всех потомков его всё то бедствие, которое изрёк на него, потому что они жестокосердны и не слушают слов моих! Пришло время ответить за грехи перед лицом БОГии вашего!
  - Какое ты имеешь право говорить за нашего БОГии! - заревел красный феникс, обнажая когти.
  - Ты ошибаешься, Са-Арра, не я говорю за него, но он за меня! - Мастер открыл глаза, которые полыхнули смертью. Лицо мага едва уловимо изменилось, но монахи поняли, что перед ними уже не малолетний сопляк. И когда Лэди Кришер заговорил вновь, голос его стал Гласом БОГии.
  - Как вы могли позабыть наставления мои? И как каждый отец наказывает за непослушание детей своих, так и я накажу.
  И мастера, и ученики упали на колени под этим жестоким взглядом, зажимая головы, раскалывающиеся от обрушившейся на сознание Воли Высшего. Окружающий мир, не выдерживая вторжения сверхприроды, начал отторгать искусственно созданную реальность.
  - Пусть навечно умолкнет Колокол Высот, и вы больше никогда не услышите его!
  Прогрохотавшие многоголосым громом слова, тысячекратно отражённые мрачным эхом содрогающихся горных вершин, заставили их побелеть от ужаса. Нет Колокола Высот, а значит, нет Устава, а без него - монастыря! Всё равно, что жизнь в Безвременье!
  - Помилуй, Эрэнтэ-Рэйн! - с отчаянием прошептали чьи-то побелевшие губы.
  - Не покаявшиеся не будут упокоены, - промолвил БОГии. - Ваши жизни в ваших руках.
  Раздался звон Колокола, и исчезло внешнее огненное кольцо. Вместе с ним рухнула Стена. Со вторым ударом обрушилась Лестница и завалился Столб, объятый пламенем. С третьим звоном рухнул сам монастырь. Последний - четвёртый звон, вместе с которым ушёл БОГии, был звоном разбитого колокола - глухим и неясным. Колокол Высот треснул и развалился на множество осколков - на мгновение проявившаяся в небесах громада сложного механизма распалась и медленно растеклась растаявшими без следа облаками.
  Лэди Кришер взглянул на монахов, лежащих в пепле у его ног. Прежде чем уйти, он обратил внимание лишь на одну личность.
  - Барри, пойдём со мной, - опустившись на колено, тихо попросил он, но ученик покачал головой, не поднимая глаз. - Я выкуплю тебя и позабочусь о твоей семье!..
  - Нет, Мастер. Моё место здесь, среди поверженных. Почти всю свою жизнь я провёл в этом монастыре и теперь, когда он разрушен... вместе с ним разрушена моя вера в себя, в правду, в жизнь... Её разрушил ты, Мастер...
  - Ты действительно желаешь этого? Всем своим сердцем?
  - Пожалуйста... - едва слышно зарыдал эльфопир, уткнувшись носом в землю, - убирайся, позволь мне умереть спокойно!..
  - Но я предлагаю тебе новую жизнь...
  - Мне не нужна новая жизнь! Мне ничего не нужно... от тебя!..
  - Зачем же ты тогда все эти годы так отчаянно молился за меня? - тихо спросил маг и ученик зарыдал в голос.
  - Уходи... прошу, оставь меня!
  - Хорошо, - Лэди Кришер, поднявшись, накинул капюшон на голову. - Делай, как знаешь.
  Так он и ушёл. Его сердце успокоилось, и он ни разу не оглянулся назад и в прошлое. Наконец избрав свой путь, он отправился в дорогу.
  
  - Господин пивца не желает?
  - Нет.
  - А девочку? Мы слыхали там у вас на горе проблемы с...
  - Не желаю!
  - Может, мальчика?..
  Трактирщик заткнулся, едва не прикусив язык, когда раздражённый взгляд скользнул по нему, обдав жаром с головы до пят.
  - Иди себе, пока можешь, - процедил монах, и трактирщик поспешил ретироваться, сквозь улыбку выдавив извинения. К столику вскоре подошла девочка в залатанном на совесть рыжем комбинезоне и клетчатой жёлтой рубахе. Поставив разнос, буркнула: 'За счёт заведения!' - и исчезла.
  Серокрылец равнодушно взглянул на жаркое и бутыль дорогого вина.
  'Дорожит своей шкурой дерьмоплюй', - подумал мастер, отломил кусок чёрного хлеба и, сунув в рот, не спеша, принялся жевать. Он был очень голоден на самом деле, за последние три оборота не удалось ни прилично поесть, ни попить чистой воды. Однако маг не стал бы показывать этим людям, что они чем-то могут помочь ему. Медленно дожевав кусок хлеба, сделал глоток вина и облизнул губы, наслаждаясь ощущением влаги на них.
  Шесть оборотов минуло с тех пор, как юный мастер спустился в долину. Он шёл к Центру, чтобы со стоянки выйти в корпорацию. Прошёл уже не одну точку, подобную этой, но по пятам следовала зима, и он понимал, что если не успеет добраться вовремя, надолго застрянет на удалтеррии, чего ему совершенно не хотелось.
  Слух о том, что монастырь разрушен, разлететься не успел, но Кришер это не особенно беспокоило. Меньше всего он думал о том, что станут говорить об этом глупые люди. К тому же для многих существование монастыря было мрачной тайной, ещё одной нелепой детской страшилкой.
  - Эй, тебе разве не одиноко здесь одному? Давай развлечёмся...
  - Оставь меня! - рявкнул мастер, и девица поспешила удалиться, с испугом спорхнув с его стола.
  Допив вино, он погрузился в мрачные размышления. Близятся снежные бури. Он на полпути к Центру и в каждой новой точке его встречают всё более настороженные и угрюмые взгляды. Центр, конечно, несравнимо обширнее и более развит, но когда придёт зима, Стоянка - спец-зона, из которой возможны санкционированные выходы в Корпорацию, закроется. Он был не в восторге от мысли, что, возможно, придётся провести среди этих людей всю зиму. К тому же без единой кредитки в кармане!
  - Убери свои руки! - неожиданный вскрик прервал ход его мыслей.
  - Ну что ты, цыпочка, у меня же ничего дурного нет на уме...
  - Оставь меня в покое!
  - Давай повеселимся хоть чуток, детка!
  - Как ты смеешь!? - огрызнулась она, влепив неумелую пощёчину.
  - А вот это ты зря, - процедил мужик. Он рванул подол тёмно-алого плаща и очаровательное создание с чистыми невинными глазами, испуганно ахнув, попятилось, прижав к груди руки, сложенные в непонятном, но смутно знакомом жесте. Кришер нахмурился, оглянувшись через плечо.
  - А ну-ка, поди сюда, цыпа, али тебя выпотрошить? - угрожающе прошипел мужик, наматывая алый плащ на руку.
  'Аллуярх. Врождённый защитник', - подумал монах, лениво продолжая жевать отлично пропечённый хлеб с хрустящей корочкой.
  - Отпусти её, - спокойный голос, пробившийся сквозь шум толпы, заставил мужика замереть. Зажатая им жертва съёжилась на его коленях.
  - Это кто там тявкает? - мужик свирепо окинул толпу, глядя поверх голов.
  Сидящий в углу Мастер невольно перевёл равнодушный взгляд на неожиданно выискавшегося защитника справедливости и криво ухмыльнулся. Молодой человек не походил на местного жителя, шансов у него не было никаких.
  - Сиди и хлебай своё дешёвое пойло, герой бесхребетный, - надменно фыркнул местный задира, демонстративно покрепче зажимая целительницу.
  - Отпусти девушку, ты же слышал, она не хочет иметь с тобой ничего общего! - смело заявил юнец.
  - Я уж с этим как-нибудь сам разберусь, - оскалился мужик.
  - Отпусти, тебе говорю!
  - А то что?
  - Костей твоих родные и за год не соберут!
  - Да ну? - захохотал задира.
  - Точно тебе говорю!
  - Нет у меня никаких родных!
  Лэди Кришер был одним из немногих, кто успел заметить молниеносное движение и блеск кинжального лезвия в полёте, воткнувшегося по самую рукоятку в горло защитнику. Целительница, тихо всхлипнув, испуганно закрыла лицо ладонями. Для таких особ любое проявление насилия граничило с безумием.
  - Кто-то ещё хочет посчитать мне кости? - хмыкнул мужик. В тишине прошелестели чьи-то перешёптывания. Тело рухнуло на пол и под ним медленно начала расплываться липкой лужей кровь. Лэди Кришер, оттолкнув опустевшую тарелку, поднялся.
  - А и в самом деле, Зяблик, оставил бы ты её.
  - Ну, ты... - мужик, оглянувшись, запнулся и, насупившись, буркнул, - не лезь не в своё.
  Мастер едва заметно улыбнулся.
  - А про целительские прокляты не слыхал? Посмотри сейчас в глаза этой цыпочке и станешь калекой на всю свою оставшуюся незавидную жизнь.
  - Тебе-то откуда знать, господин с серыми крыльями? - пробормотал мужик, осторожно ставя целительницу на пол.
  - Оттуда, - хмыкнул мастер, отмечая, что алое пламя постепенно гаснет в её глазах. Закутавшись в плащ и спрятав лицо под капюшоном, ни на кого не глядя, она поспешила наверх, в свою комнату.
  - В следующий раз смотри, которую зажимаешь, - спокойно посоветовал монах, проходя мимо, - а то ведь и костей-то не останется!
  Он вышел во двор и долго стоял под низким навесом. К вечеру густыми хлопьями повалил снег, и мастер вытянул руку, наблюдая за тем, как крупные снежные пушинки ложатся на чёрную ладонь.
  'Скоро придёт Новый год. Ты никогда не получал подарки с огромными бантами в блестящей упаковке... Никогда не пил пуншей и карамельных ликёров, не ел шоколадных конфет и бисквитных пирожных... Нет? Я тоже', - подумал он. А ещё подумал о том, что к утру снег растает, но за первым снегом всегда приходят морозы, а потом нагрянут бури. Нужно было идти дальше, но он почему-то никуда не пошёл. Остался стоять на крыльце под низким деревянным навесом, а потом вернулся в зал. К тому времени постояльцы уже разошлись, и он в одиночестве сидел в безмолвной темноте, прислушиваясь к завываниям ветра. Потому и услышал сразу тихие, лёгкие, как дыхание, шаги.
  'Она, - мрачно подумал Кришер. - Только её здесь не хватало вместе с её благодарностями!'
  Целительница села напротив, но он не поднял головы.
  - Простите... - дрожащий голос, словно блеяние потерявшегося ягнёнка, раззадорил его Зверя.
  - Чего угодно? - рыкнул он раздражённо.
  - Помощь, - выдавила целительница.
  'Плохи же твои дела, овечка, если просишь её у меня!' - подумал Кришер. Он знал, что является для неё олицетворением всего самого мерзкого и порочного, злом в чистом его виде.
  - Я дорого беру за помощь, - усмехнулся во тьму монах.
  - Никто больше мне помочь не сумеет, - вздохнула целительница с неподдельной печалью. Впрочем, такие личности вообще не умели притворяться и скрывать своих чувств. Он явственно, почти физически ощущал её неприязнь и страх. Оба чувства были одинаково сильны.
  - Какого рода помощь тебе необходима?
  - Если я найму... ты ведь убьёшь? - последние слова она выговорила с трудом, полузадушенным шёпотом.
  - Где и кого? - с беспечностью поинтересовался Кришер.
  Она глубоко вдохнула и выдавила:
  - Я не могу говорить об этом... Может быть, ты согласишься пойти со мной и тогда сам всё увидишь?
  - Забавная ты, ведьма, - усмехнулся маг, - но учти, я не собираюсь садиться на лопатку и послушно лезть в твою печь.
  - Да как ты!.. - вспыхнула целительница. - Что ты вообще о себе возомнил?!
  Но он добился цели - она подняла на него свой возмущённый взгляд. Чистый, искренний, светлый. Мягко улыбнувшись, Кришер кивнул.
  - Ладно. Показывай.
  Он мог ответить отказом, но зачем-то всё же пошёл. Возможно, его Зверя развеселила её смелость, и он подумал, что сможет немного позабавиться? Хижина, как и ожидалось, пряталась в непроходимой, но довольно живописной чаще леса. Оказавшись в скромном жилище, Кришер вспомнил похожую бревенчатую избу. Вспомнились уроки молчаливого белоголового отшельника. Теперь-то он мог понять каждое его слово, каждый жест! Тонкой иглой глубоко в сердце кольнула тоска.
  'Твой брат отдал за меня свою жизнь. Был бы ты так же рад вновь увидеть меня, если бы узнал об этом? Сказал ли, что прощаешь меня?.. Или, что это был его выбор, поэтому здесь нет моей вины?.. Так, где же моё место? Нужен ли я вообще кому-нибудь в этом мире?..'
  - Проходи в дом или брезгуешь?
  Осознав, что до сих пор стоит на пороге, Кришер прикрыл двери. Целительница быстро разожгла огонь в очаге и скинула плащ.
  - Он приходит каждое утро, думаю, ты сразу услышишь его... - она присела за стол. Теперь мастер мог хорошо рассмотреть её лицо. Красивая женщина среднего возраста, она выглядела намного моложе своих лет, но руки и взгляд выдавали.
  - Это не зверь... но и не человек. Я даже не знаю, кто вообще способен на подобное...
  - Что ж, завтра увидишь, - хмыкнул Кришер.
  - Сколько ты возьмёшь за... - она, запнувшись, опустила глаза, - за свою работу?
  - Поговорим об этом после, - усмехнулся Кришер. - Возможно, тварь прикончит меня, тогда тебе вообще не придётся платить.
  Целительница поджала губы, лицо её стало строгим.
  - Если это была шутка, то попрошу тебя больше не шутить, - заявила она.
  - Почему же, это был один из реальных вариантов исхода, - пояснил Кришер. - Тот, кто приходит к тебе по утрам, не дастся просто. Он очень хитёр и сил ему не занимать.
  - Откуда ты знаешь?
  - Я видел следы, - Кришер, присев на лавку, откинулся и вытянул ноги. - Это тиаргэ - тигриный оборотень. Старик уже давно живёт в этих краях и считает территорию собственностью. Его привлекла твоя сила, если ты понимаешь, о чём я, - он взглянул на целительницу и заметил румянец, вспыхнувший на щеках.
  - Зачем он это делает?
  - Очевидно, считает тебя своей подружкой и пытается ухаживать. По-моему, у него что-то с головой. Он взбесился. Вполне возможно, это полностью твоя вина. Ты ведь кормила его?
  Целительница зажала рот ладонью, глаза её округлились. Кришер догадался о том, что дикий безумец пытается завоевать свою избранницу 'дарами' и, очевидно, приносит к порогу выпотрошенную дичь. Представил, каково же ей видеть подобные подарки каждое утро. Наверняка хоронит несчастных зверушек где-нибудь в своём цветнике на заднем дворике.
  - Завтра утром, когда он придёт, встреть его.
  - Что?! - её глаза наполнились ужасом.
  - Встреть его, - тихо, но жёстко повторил Кришер, - и пригласи в дом.
  Его кривая полуулыбка напугала сильнее, чем слова, но она заставила себя согласно кивнуть.
  - Ну, вот и славно!
  На следующее утро гость появился с рассветом. Кришер слышал его хрипловатые подвывания. Целительница дрожащей рукой запахнула плащ.
  - Смелее, - шепнул Кришер, - он тебя не тронет.
  Она вышла. Мастер замер, затаив дыхание, приготовился ударить один раз и на смерть. Дверь начала медленно открываться, Кришер напрягся, чувствуя, как растягиваются мгновения в бесконечность. Тень, упавшая на пол и плавно заскользившая, продвинулась вглубь, но, неожиданно дрогнув, замерла.
  'В чём дело, тварь, запахло смертью? Иди сюда, я покажу тебе, как она выглядит!'
  Тень послушно ожила и Кришер, поймав нужное мгновение, прыгнул. Целительница, первой вошедшая в хижину, зажмурилась, схватившись за дверную ручку, боясь разжать пальцы и выпустить её из рук. Мимо проскользнуло что-то мягкое и зловещее. Во дворе за спиной раздался визг, вой и утробное рычание, а потом рёв, звуки которые могла издавать лишь звериная глотка. Целительница застыла и боялась дышать, не то, что оглянуться. Потом послышался шелест и треск, а после всё стихло. Она простояла долго, прежде чем решилась обернуться. Туша молодого оленя лежала в центре выгоревшей проплешины на чёрной земле и всё ещё дымилась.
  Дрожащей рукой закрыв дверь, она медленно пошла по следам, помеченным кровью. Всё указывало на то, что их оставили два зверя, один из которых пребывал в панике и смятении, а второй преследовал его, хладнокровно нанося новые удары. В конце концов, тропа вывела на поляну, и целительница застыла, сквозь слёзы глядя на пожарище и дымящиеся стволы заваленных деревьев. С головой укутавшись в свой сажно-чёрный плащ, убийца лежал на обуглившейся земле. Она ни за что бы так и не решилась подойти к нему, но расслышала тихий болезненный стон.
  Кришер приоткрыл глаза, почувствовав её присутствие. Целительница робко тронула его за плечо.
  - Всё... кончено? - выдавила она, даже не пытаясь удерживать слёзы, и он прекрасно понимал, что плачет она вовсе не из-за него.
  - Кончено, - хрипло пробормотал он.
  Зверь перехитрил его, поставив перед сложным выбором. Как грает, Кришер не только не хотел, но не имел права поднять руку на живых существ леса, однако ему пришлось это сделать, когда он понял, что оборотень готов нанести удар, который оказался бы смертельным.
  - Почему ты плачешь из-за этих вишен, они же всё равно бесплодны, - прохрипел маг. Яд, проникший в кровь, причинял мучительную боль, которую перебивала только более острая в сломанных костях.
  - Любая жизнь ценна, а погибающая достойна того, чтобы её оплакали. Вставай...
  - Не могу.
  - Я... помогу тебе, - она склонилась, и Кришер ощутил запах её волос, скользнувших по его щеке.
  - Он сломал мне ноги, - выдохнул монах и отвернулся, чтобы горячие слёзы не капали ему на лицо. - Можешь бросить меня здесь, никто по мне не заплачет.
  - Не говори глупостей! - она попробовала исцелить его, но её дар оказался бессильным перед драконьей кровью. Тогда она поднялась и тихо запела. Дрожащий голос звучал почти монотонно. Кришер понял, чего она хочет. Заживлять раны и лечить едва живых существ - это одно дело, с таким мог справиться и грает как он - обученный целитель. Но животворить, вдыхать жизнь в неживое, умели только аллуярхи. Кристиана говорила, леди Леана была аллуярхом настолько сильным, что смогла бы импульсировать целый квартал.
  Ему очень хотелось увидеть пробуждение леса своими глазами, но он потерял сознание, а, очнувшись, обнаружил себя лежащим в тёплой постели, накрытым меховым покрывалом.
  Целительницы в хижине не оказалось, и Кришер подумал вдруг, что они даже не знакомы. Когда она вернулась, он встретил женщину мрачным взглядом.
  - Где мои вещи?
  - Куда-то собрался? - она вопросительно подняла бровь.
  - Верни, - спокойно произнёс он, но она почувствовала, что если сейчас же не выполнит требования, пожалеет. Достав из большого плетёного короба аккуратно сложенные вещи, положила их рядом с ним.
  - Где плащ?
  - Он весь изодран... Прости.
  - И что? За что ты извиняешься?
  - Я... - она растерялась под его пронзительным, словно обвиняющим взглядом, - просто хотела его починить...
  - Я и сам могу, - фыркнул юноша, - он же мне ноги, а не руки сломал!
  Целительница молча подала изодранный в лохмотья плащ, выхватив его и расправив одним резким движением, юноша накрылся им. Она заметила, как мгновенно переменилось его лицо. Черты смягчились, а из глаз исчез дикий злой огонёк. Ей вдруг почудилось, что на постели лежит сытый детёныш снежного барса, который вот-вот замурлычет от удовольствия.
  - Как тебя зовут? - даже голос стал бархатно-мягким и тёплым.
  - Прости, что? - переспросила она, не расслышавшая вопроса, настолько её поразили перемены, произошедшие в юноше, стоило ему прикоснуться к своему сажному плащу. Не менее она была поражена, когда ей пришлось раздевать его. Он оказался невероятно молодым, даже скорее юным, всё еще формирующимся подростком. Тело вдоль позвоночника и в районе лопаток покрывал затейливый золотисто-огненный яркий узор, походивший на татуировку, только это была самая настоящая чешуя, уж в этом она разбиралась достаточно хорошо. Обе кисти по самые запястья принадлежали зверю - вместо ногтей чёрные невероятно острые треугольные когти, вместо кожи с тыльной стороны - тот же изумительный узор. Эти лапы принадлежали мифическому существу, но никак не смертной личности, не потому ли он постоянно прятал их в чёрных перчатках...
  - Я спросил, как тебя зовут, мы ведь даже не знакомы.
  - Прости, что до сих пор не представилась... Меня зовут Айри Сэен.
  Юноша кивнул.
  - Я - Лэди Кришер. И хватит извиняться, ты ни в чём не виновата.
  Целительница, хоть и поверхностно, но знакомая с Именными Рунами, смущённо кивнула в ответ.
  - Я заварю мятного чаю... Будешь?
  Он равнодушно пожал плечами. Айри заметила, что следы от когтей почти исчезли, остались едва заметные светлые полосы, но не грубые шрамы, которые должны были изуродовать его лицо.
  - Долго я был без сознания?
  - Два оборота.
  - Почему ты не оставила меня там?
  Она побоялась поднять глаза, чувствуя его пристальный острый взгляд, пронзающий, точно наконечник стальной иглы.
  - Но ты же мог погибнуть.
  - Велика потеря! - хмыкнул юный мастер, и в голосе она расслышала язвительную горечь.
  - Не говори так.
  - Почему? Никто бы не стал плакать обо мне. Даже ты.
  - Подумал хотя бы о своей матери, - не выдержала целительница, - она же у тебя была?!
  - Была, - тихо согласился он, опустив голову, чтобы спрятать глаза под рыжей чёлкой, - только я не знал её...
  Айри показалось, что она не встречала никого мрачнее этого юноши. Многие возводят вокруг себя стену, не желая общаться с другими, но его стена превратилась в настоящую неприступную крепость. Он был столь же одинок, сколь смертельно-опасен для любого, кто осмелится задеть его своим сочувствием.
  - Давай не будем драматизировать и усложнять друг другу жизнь, - решительно заявил он, - наверняка, мы сможем обойтись без дурацких вопросов и душещипательных историй из прошлого! - последние слова он произнёс со своей неизменной язвительно-кривой полуулыбкой.
  - Наверняка, - вынуждена была согласиться она, наливая ему чая в деревянную чашу. - Ты любишь блины с вареньем или со сметаной?
  - Не знаю. Никогда их не ел, - пробормотал он и, закрыв глаза, отвернулся.
  Юноша поправлялся очень быстро. Намного быстрее, чем был способен на это обычный человек, который, к тому же, остался бы на всю жизнь хромым калекой. Ещё быстрее он починил свой сажный плащ, залатав столь искусно, что Айри даже не различала, где скрыты швы заплат.
  Однажды ночью она проснулась оттого, что тишину разрушил звон бьющейся посуды и звук падающего тела. Запалив кенкет, увидела, что юноша сидит на полу, собирая осколки хрусталитового графина.
  - Извини, - пробормотал он, - я не хотел... куплю тебе новый...
  Целительница безмолвно взирала на него.
  - Понимаю, эта вещь... много значила не из-за того, что дорого стоила... Прости, - снова извинился он.
  - Нужно было попросить, - с тихой печалью сказала она, присаживаясь рядом.
  - Не хотелось тебя беспокоить...
  Её пальцы случайно коснулись его руки, и Айри испуганно отпрянула.
  - Пречистые Небеса!.. Да ты же... горишь!
  - Это драконья кровь, - бледная улыбка коснулась его губ. - Пожалуйста, можно мне вина?.. Покрепче.
  - Я принесу тебе воды! - Айри, обеспокоенная, вскочила.
  - Я попросил вина, - медленно повторил юноша и в его затуманенных болью глазах блеснул жестокий огонёк, который всегда очень пугал её. Она сразу же вспоминала, КТО он такой и покорно склоняла голову.
  Кое-как вновь взобравшись на кровать, он закутался в свой сажный плащ. Его начало знобить, и мелкая дрожь сковала тело. Женщина принесла самого крепкого вина, которое нашла в своём погребке. Повезло, что однажды заблудившийся торговец в знак признательности за исцеление угостил её выпивкой, иначе пришлось бы обращаться в посёлок. Айри поймала себя на мысли, что почему-то готова бежать среди ночи в непроглядную даль за таким излишеством, как бутылка вина...
  Он выпил до дна и устало откинулся на подушки. Крупные капли пота, едва выступающие на висках, тут же исчезали. Айри осторожно забрала бутыль и позволила себе положить ладонь ему на лоб. Он оставался горячим, но, тем не менее, чувствовалось, что жар спал. Юноша вдруг приоткрыл глаза, и туманный взгляд остановился на ней.
  - Сэен... Зачем ты живёшь здесь?.. Одна... Ведь ты бы могла лечить...
  - Могла бы, - тихо вздохнула она, аккуратно убирая мокрые рыжие пряди с его лица. - И лечила...
  - Они выгнали тебя?
  - Выгнали?.. Нет, я сама ушла. Они убили мою дочь.
  - Прости.
  - Ты-то за что извиняешься? Малышке было два годика, когда у неё... - она, сглотнув боль души, но, даже не пытаясь избавиться от глубоко заколоченных гвоздей памяти, шёпотом закончила, - начали резаться зубки и клыки...
  - Я... знаю забавную историю про слепых летучих мышей... - вдруг выдавил он. - Хочешь услышать?
  Айри кивнула, утерев слёзы. Когда он закончил, она плакала уже без стеснения, не вытирая украдкой лицо.
  - Она и в самом деле... такая смешная, - выдохнула целительница, вдруг склонилась, и он почувствовал, как её губы коснулись лба и обожгли кожу свежестью и прохладой. - Благодарю...
  Вскоре он уже смог самостоятельно вставать с кровати, но по хижине ходил, тяжело опираясь на дубовый затвор, которым Айри обычно подпирала на ночь дверь. А когда оставил и его, походка стала почти такой же лёгкой, как была, начал выходить во двор и помогать ей по хозяйству. К тому времени лесная чаща обледенела и стала непроходимой. Каждую ночь под окнами завывала буря и голодные звери. Однако же после того как исчезла даже хромота, юноша стал уходить в лес и пропадал целыми днями, возвращаясь поздним вечером. Всегда бледным и уставшим. Айри не могла понять, куда и зачем он уходит, но расспрашивать не решалась. Как и завести разговор о том, что раз уж он вполне здоров, может спросить про обратную дорогу.
  К вечеру смены года она постаралась приготовить праздничный ужин и даже с нетерпением ожидала его возвращения. Он зашёл, как обычно, почти неслышно. Отряхнув с плаща снег, замер на пороге. Она улыбнулась, приглашая разделить с ней торжественный момент. Непонятное выражение тоски и растерянности промелькнуло в его глазах, когда она протянула ему маленькую коробочку, сплетённую из лозы и перевязанную серебристой тонкой тесьмой, отпоротой от подола подвенечного платья.
  - Это что... мне? - тихо спросил он, неуверенно принимая из её рук самый дорогой подарок.
  - Счастливой тебе жизни, Лэди Кришер, с началом Нового Времени, - банальное поздравление из уст отшельницы прозвучало как-то по-особенному торжественно. - Открой же! - подтолкнула она. Заметила, как дрогнула его рука, распутывающая нехитрый узелок. Он, отложив крышку, машинально намотал серебристую тесьму на запястье и опустил рукав. Она не поняла, зачем он это сделал, но промолчала.
  Кришер взглянул на целительницу, на лице которой застыло немое ожидание.
  'Она ведь всё так же боится меня... тогда почему?..'
  - Тебе не нравится? - осторожно спросила она.
  Юноша подставил ладонь и из коробочки выпала фигурка древесного дракончика, продетая тонким кожаным шнурочком. Символ благополучия в новой жизни.
  - Помоги... - он склонил голову, и она завязала узелок, подумав, что это первый и, должно быть, последний раз, когда он склоняется перед ней. Кришер выпрямился, глубоко в глазах светилось что-то радостное, по-детски безумное.
  - Если тебе понравился подарок, ты должен задуть свечу.
  - Я... помню, - шепнул он. Айри не заметила, чтобы он делал глубокий вдох или прикладывал усилие, но когда осторожно выдохнул, все свечи погасли. Все тридцать восемь свечей, что горели зажжёнными по разным углам. Айри растерялась, когда в темноте услышала:
  - У меня тоже есть для тебя подарок... Пойдём! - и взял её за руку. Она доверилась и закрыла глаза, когда он попросил. А когда открыла, в груди замер изумлённый вздох восхищения. Он привёл её на поляну, откуда она забрала его после битвы с тиаргэ. Но теперь картина неимоверно преобразилась по сравнению с той, что осталась в её памяти.
  - Ты?!... - она сжала его ладонь, не веря своим глазам. - Ты сам это?! Всё это?! Сам сделал? - у неё не хватило слов, чтобы выразить восторг.
  - Я стал граетом с двенадцати лет, - тихо произнёс он, - конечно, мне не сравниться с тобой, но даже я кое на что способен.
  - О, Кришер! - она крепко обняла его, стоя в центре поляны, благоухающей вишнёвым цветом посреди зимы.
  - Тебе... нравится? - негромко спросил он, и Айри всхлипнула.
  - Да если б я могла, задула бы для тебя все свечи этого мира!..
  
  Весна приближалась тихо, почти незаметно, а вместе с ней и проблемы. Блуждая по лесу, наслаждаясь душистым запахом зацветающих медовых трав, Лэди Кришер понял, что кто-то наблюдает за ним. Что вместе с ним шаг делает чья-то ещё нога. Он остановился, прислушиваясь к щебету первых веснёвок, которые являлись главным признаком того, что зима уже уступает свои права. Посторонний звук чужого движения вынудил его обернуться, чтобы ускользнуть от стрелы, воткнувшейся в старый сосновник как раз на уровне горла. Мягкие перья скользнули по коже, теперь он увидел, что они серые. Осторожно выдернув стрелу, он заживил рану дерева, краем глаза заметив, как всколыхнулись ветви кресточки, реагирующей на малейшее движение.
  'Не знаешь леса, охотник, не берись за ружьё!' - подумал Кришер и прежде, чем убийца успел сделать шаг, метнул стрелу. Она вонзилась в лоб, и наконечник вышел из затылка - такое оружие способно было дробить кости. Бесшумно ступая по мягкой земле, мастер подошёл к телу. В голубых глазах застыло безграничное удивление. Но кроме этого он прочёл в них и кое-что ещё: 'Я первый, но за мной придут другие!' Мастер вдруг отчётливо понял, что засиделся в Краснотейле, пригретый заботой целительницы.
  'Пора бы тебе убираться подобру-поздорову...'
  Айри встретила его радостной улыбкой. В начале зимы ему бы и не приснилось, что кто-то может столь искренне радоваться его приходу.
  - Кришер, наконец-то вернулся! Где же ты пропадал?
  - Любовался Сном, - тихо ответил он. Достав из-под кровати кожаную потёртую торбу, бросил на стол. Она сразу всё поняла. Медленно опустившись на скамью у окна, прошептала:
  - Уже уходишь?
  - Да.
  - Но ещё очень рано! На перевалах снег не сошёл, ты замёрзнешь, если заблудишься!
  - Не замёрзну.
  - Кришер! - она растерянно виновато опустила глаза. - Я не могу заплатить тебе...
  - Ты уже заплатила.
  Она порывисто вздохнула, наблюдая за тем, как он собирает вещи.
  - Тебя искал один человек, - вдруг обеспокоено сообщила она.
  - Голубоглазый в сером? - Кришер замер на миг.
  - Да... - целительница снова опустила глаза. Не умела она врать.
  'И не научится никогда, - подумал он, - глаза её выдают'.
  - Он хотел о чём-то поговорить с тобой, поэтому я предложила ему подождать. Ты же не сказал, когда вернёшься!
  - Мы поговорили. Не оправдывайся, я же тебе не сын, - замечание попало в точку, от чего бледные щёки женщины вспыхнули предательским румянцем.
  - Кришер, он вернётся?
  Он застыл, не ожидавший такого прямого вопроса. Глядя на подѓрагивающие руки целительницы, тихо пробормотал:
  - Прости. Ты его уже не исцелишь... Да он бы и так ушёл, не прощаясь...
  - Где? - со стоном еле слышно выдохнула она. - Где ты его оставил?
  - У Кривой Петли, где старый сосновник. Не плачь, Айри, он такой же подонок, как я, и не заслуживает твоих слёз...
  - Не нужно... меня утешать, - всхлипнула она, - я же тебе не мать!..
  
  Целительница оказалась права, снег не сошёл, на перевалах лютовали холода, и он попал в ловушку. Снежная буря загнала в расщелину и засыпала, похоронив под обвалом. Не удержавшись на ледяном уступе, он сорвался, скользя в бездну, успел ухватиться за сухую ветку. Сверху на голову шлёпнулось что-то полуживое, ветка хрустнула. Он заскользил дальше, почувствовав, как в плечи вонзились чьи-то когти. Бороться не было сил, но существо не нападало, а просто пыталось выжить. Когда дорогу преградил огромный валун, Кришер прижался к холодному камню. Лавина понеслась дальше, а он, придавленный снежной массой, осторожно повёл плечами и снял со спины молодого чёрного ястреба. Птица была едва живой и позволила ему положить себя за пазуху. Лэди Кришер закрыл глаза и погрузился в глубокий сон, в который обычно впадали те из древних драконов, жить которым уже надоело, но умереть они в силу своей надприроды не могли...
  
  - Маблер, угомони ты своего стража!
  - Да легче тебя заставить починить старую мельницу, - хмыкнул Маблер. - А то ещё и новую выстроить!
  Снежный барс тянул поводок и яростно грыз ошейник. Рвался вниз, в расщелину, к огромному чёрному валуну, который горцы называли Окраинным, потому что именно он и являлся границей их владений.
  - Может там есть чего?
  - Ну дак, ясное дело! Орда болотников со своей нечистью прячется под снежным сугробом! - лениво хмыкнул Маблер. Его младший брат Ярлет рвался в бой, как и любой новичок-дозорный, впервые вышедший в обход.
  - А что если так? А вдруг там действительно болотный демон сидит?
  Маблер вздохнул и отстегнул поводок. Барс ринулся вниз, к камню, и начал разгребать лапами снег. Горцы переглянулись, когда из-под снега показалась чья-то рука в чёрной перчатке. Барс, мурлыча, принялся тыкаться носом в раскрытую ладонь.
  - Это чего, человек? - изумлённо пробормотал Ярлет.
  - Теперича уж труп, - поправил его Маблер. - Последняя буря-то когда выла?
  - На позапрошлом уделе.
  - То-то же. Знать, мертвеца страж копает... Уж, не из наших ли кто?
  Внезапно раздался пронзительный крик, из-под снега в небеса взметнулась птица. Но не улетела, а стала кружить над их головами, словно чего-то выжидая. Чёрные пальцы шевельнулись, и барс принялся разгребать дальше, пока не показалась голова и плечи. Страж начал лизать лицо под капюшоном, пока посиневшие губы медленно не растянулись в улыбке. Белые ресницы дрогнули и глаза открылись. Маблер попятился, крепче сжав древко кошачьего когтя. Ярлет, сдавленно вскрикнув, оступился и упал в снег. Демон в чёрном плаще моргнул, потом провёл рукой по лицу, рассеивая морок. Ласково потрепал стража по загривку. Вскоре белое лицо незнакомца приобрело более здоровый оттенок, а глаза стали похожи на человеческие, только остались нелюдского янтарно-медового цвета.
  - Ты... кто таков? - выдохнул Маблер, вспомнив про свои обязанности. - И что делаешь здесь?
  - Я заблудился, - криво усмехнулся юноша в чёрном, как сажа, плаще и Маблер не понял, говорит ли он правду или же насмехается над ними. - Слыхал, что горцы самый гостеприимный народ, не угостили бы вы меня вашим знаменитым золотым напитком?
  - Мы гостям всегда рады, - медленно ответил Маблер, - то ли дело, гости к нам не часто захаживают, а как явятся, то болотные гады али кикиморы какие...
  - Кикиморы? - усмехнулся юноша. Он уже выбрался из-под снега и отряхивал плащ. Вытянул вверх руку в чёрной перчатке и ему на запястье, хлопая крыльями, опустился чернопёрый ястреб - птица исключительно редкой породы, не признающая неволи и человеческого присутствия вообще.
  - Руби, слыхал что-нибудь про кикимор? - обратился юноша к птице и пальцем взъерошил перья на её груди. - Нет, мы не слыхали ни про каких кикимор, любезные хозяева, а болотные твари в такую стужу не выползут. Так вы угостите одинокого заплутавшего путника?
  - Это он-то 'заплутавший', - пробормотал Ярлет, - да ни в жизнь не поверю! Как есть засланец от гадов болотных!
  - Конечно, пойдём, будешь нашим гостем, - ответил Маблер, пихнув брата локтем в бок.
  Присвистнул, но его страж не отреагировал. Горец нахмурился. Зверь впервые проявил непослушание. Юноша в чёрном, потрепав барса, едва заметно ткнул животное коленом в бок, тогда только страж прыгнул к хозяину и позволил прикрепить поводок.
  Маблер привёл неожиданного гостя к себе в дом и пригласил целителя. Но старик, взглянув на юношу, сидящего за столом, покачал головой и заявил:
  - Ему не надобна моя помощь... да и вообще ничья...
  - Как же не нужна? - удивился Ярлет. - Он же в горах под снегом...
  - Умолкни, горластый, - цыкнул на него старик, - говорят тебе не надобна, стало быть, так и есть. Химера он, понятно? Маг. Свои раны сам залечит, да ещё получше всякого целителя!
  Лэди Кришер проводил старика внимательным взглядом, и вернулся к еде. Чернопёрка, сидящий на плече, жадно выхватывал куски прямо из его рук.
  - Как мне до Стоянки добраться?
  - Через Змейку до Широких Лугов, а там уже вдоль Белой, - объяснил Маблер. - Только к концу весны ближе, сейчас Змейка неживая лежит, слишком опасно. Да и Белая во льду. А вот как минёт зима и три весенних цикла, так и можно будет. Мы уж тебя через Змейку проведём.
  - Ты очень добр, хозяин, - криво усмехнулся юноша, и снова Маблеру показалось, что он насмехается над ним.
  - Так, стало быть, ты маг?
  - Есть такое, - кивнул юноша.
  - А звать-то тебя как?
  - Лэди Кришер я, так и зовите.
  - И имя-то у него нелюдское. Чудное какое-то!
  - Обычное имя, - хмыкнул юноша, - а ваших, вот, я что-то вовсе не расслышал! - он взглянул на них, вопросительно подняв брови.
  Маблер извинился и тут же представился, назвал по имени и брата, и всю свою семью, собравшуюся за ужином. Даже тех, кого воѓлею случая за столом не оказалось. Семьи у горцев были большими, меньше чем по пятнадцать человек на хуторах не жили.
  После ужина юноша вышел на улицу и долго неподвижно стоял на крыльце, глядя за ворота, куда-то вдаль. Маблер выглянул в окно и задёрнул расшитую занавеску.
  - Странный он какой-то, - пробормотал Ярлет, подсаживаясь ближе к очагу. - А глаза у него... бр! Ну, точно демон! - он вздрогнул и поёжился. - А птица-то!.. Я таких сроду не видывал!
  - Зелен ещё потому что! - буркнул Маблер. - Спать ложись! - и задул свечу.
  Кришер не собирался надолго задерживаться в горном селении, но всё же остался.
  'Тебе ведь понравилось бы жить здесь... Такого огромного неба я раньше нигде не видел. И люди эти добры... Да, пожалуй, слишком уж они добрые... Мы с тобой здесь ни к месту'.
  С утра до вечера хозяйские ребятишки бегали за ним по пятам, уговаривая то птицу дать им потрогать, то фокус показать. Кришер без дела не сидел и пока Маблер пропадал в верховьях с другими охотниками, починил крышу сарая, заменил стёршиеся жернова старой мельницы, выправил ограду в загоне и помог хозяйке сладить с возом, исправив кривые полозья, даже не прикасаясь к кузнечным мехам. Ребятня с визгами восторга закидывала его снежками, но ни один из них так и не угодил в подвижную гибкую фигуру в чёрном мягком одеянии. Вечером они расселись вокруг него у очага и потребовали рассказать им историю. Он рассказал. И не одну. Очень интересные. Грустные, страшные или смешные, но все они были очень интересными. Он знал их множество. Взрослые дивились, почему он терпит назойливые дурашества их шалопаев, но от очага детей не гнали, потому что боялись перечить угрюмому гостю. Однажды подняв свой мрачный взгляд на Ярлета, прикрикнувшего на довольно визжащих малышей, он негромко спокойно произнёс: 'Ещё раз услышу, язык вырву'. Все притихли, гость же взглянул на самого младшего Уртиса, взобравшегося к нему на колени, и спросил, какую историю тот желает услышать.
  Старшая хозяйская дочь поглядывала на гостя косо, с холодной отстранённостью, средняя с испугом и подозрением, а младшая - мечтательно. А тому, казалось, и дела не было ни до этой отстранённости, ни до подозрений, ни до мечтаний. Кришер прекрасно понимал, что иначе и быть не может, ведь старшая лет на семь старше него, к тому же давно задружена, средняя - аккурат его ровесница, а младшей годков четырёх не доставало, чтобы сравняться.
  Не могли хозяйские девчонки без внимания оставить появление парня, вот только как выразить это своё внимание, толком не понимали. Он ведь чужаком был да к тому же чудным, а ел вместе с ними за одним столом, и спал в общей почивальне, только на полу. Садился поближе к очагу и любовался пламенем. Возможно, и не спал вовсе, а всю ночь вот так и сидел, задумчиво глядя на огонь.
  Вот братья быстро нашли с ним общий язык - особенно пятеро младшеньких. Старшие сперва сторонились, осторожничали с вежливой прохладцей, отвечая на вопросы, а потом оттаяли, потеплели. Ведь вопросы гость задавал уж очень толковые. И, главное, вежливые, ничуть не навязчивые. Про хозяйство, про горы, про жизнь горцев и их обычаи. И так быстро перенял манеры, и даже говор, будто прожил на хуторе не один десяток лет. К тому же вытворял этот парень неимоверные вещи и с таким спокойствием и уверенностью, будто всю жизнь этим только и занимался! Дрова рубил, в ледяной проруби голыми руками рыбу ловил, и за скотиной убирал, и печь чистил, и даже тесто для пирогов месил! Подобное вообще не дозволялось гостям, но этот был каким-то особенным. Его отношение к очагу было столь трепетным, что это не могло укрыться от глаз хозяйки, потому и позволила ему помогать ей на кухне.
  Ингалит - младшая из троих, беспрерывно глазея на чужака, тяжко вздыхала. Реннея, украдкой бросая взгляд, откровенно фыркала и кривила губы, а Наттея задерживала дыхание, словно рядом смердело. Ни одна из троих близко подойти не осмеливалась, но если приходилось столкнуться где-нибудь во дворе, а в особенности перед баней, все трое одинаково краснели и поспешно отводили глаза. Кришер это забавляло, но не более.
  Он не думал, что может случиться что-то дурное, но вышло хуже не придумаешь.
  В один из обычных дней, когда все воины до рассвета отправлялись в дозор или на охоту, а на хуторе оставались старики, женщины да дети, явилась беда. Ранним предрассветным часом кабана - Стражи Марахеля, пока все спали, Кришер сидел на ступеньках и вырезал новый черпак для хозяйки, когда она сама вышла на порог и тревожно оглядела двор. Женщина в возрасте, рассудительная и мудрая, она не стала бы волноваться по пустякам.
  - Случилось что, хозяюшка? - тихо спросил гость.
  С самого первого мгновения, едва войдя в дом, он стал называть её 'хозяюшкой'. Другому кому она бы давно по шее съездила, а то и кочергой поперёк хребта, но из уст этого юноши обращение звучало почтительно и ласково.
  - Да вот, Литка за водой отправилась... давно бы ей вернуться, недалече ведь колодец. Ты не сходил бы, гость любезный? - иначе как 'любезным гостем' она его и не величала.
  Кришер, поднявшись, отряхнул плащ и, вручив хозяйке черпак, легко сбежал по ступенькам.
  - Отчего ж не сходить, хозяюшка, колодец и впрямь - рукой подать.
  Уже подходя к самому колодцу, Кришер понял, что совершил ошибку. Ведь девчонка, проходя мимо него с пустыми вёдрами, задержалась на ступеньке и выпалила, смущаясь и краснея:
  - А ты бы не провёл меня до колодца?
  Кришер тогда поднял взгляд, оторвавшись на миг от работы, и криво усмехнулся, но промолчал. Девчонка насупилась.
  - Вот сцапают меня кикиморы, будешь ты виноват! - буркнула она и опрометью кинулась через весь двор к воротам.
  'А ведь виноват! - злился Кришер. - Знаешь же, что голод в холода самый жестокий, он выгонит тварей наверх! Знал же, что нужно было с ней идти! Что в ней дар предвидца спит... Что ж не пошёл?'
  Тонкая струйка крови тянулась по нетронутому снегу через край колодца и исчезала в глубине. Ворот сорван, кровля обрушилась внутрь, одни только столбы и остались торчать, точно изломанные скелетные рёбра. Кришер заглянул в бездну. Колодцы в горах это ведь не шутки. Деревянным срубом накрывали пробитую скважину, а там, внизу, подземное озеро. Чёрная глубокая вода...
  - Ингалит! - крикнул он, перегнувшись через бревенчатый край в черноту и обжигающий холод. Из глубины раздался слабый всплеск или ему только показалось? Но он больше не раздумывал. Сбросил меховую накидку и рухнул в бездну. Потому что вокруг колодца следов человеческих не было. Они обрывались в семи шагах от сруба, где начиналась тонкая струйка крови возле брошенных вёдер и изодранной в клочья лисьей шубки.
  Вода с безумно-радостным воплем сдавила его в ледяных объятиях. Он напрягся, заставляя тело принять эту боль и чувствовать, ощущать каждой клеткой. Лишь бы не отключиться, иначе он заснёт на веки на дне этого озера!
  - Инга!
  Сквозь узкое горло колодца проникал тусклый луч света, но Кришер не нужно было напрягать зрение, чтобы видеть во тьме. Да, видел он превосходно, оттого и зрелище показалось ещё более отвратительным. Скользкие длинные тела, облепленные чешуёй, прозрачные слепые глаза, между пальцев перепонки. Две гнусные твари скрутили в смертоносных объятиях хрупкое дрожащее тело, посиневшее от холода. Девочка была едва жива, с трудом выталкивала последние вздохи, замирающие на искусанных в кровь губах.
  - Это вы, что ли, кикиморы болотные? - осведомился Кришер тоном, ледянее чёрной воды. Твари, возможно, и были разумными, но не почувствовали этой обжигающей, сверхчеловеческой ярости, исходящей от странного существа столь обманчиво походящего на человека. Они жадно потянулись к нему, но тут же зашипели, завыли, отчаянно и злобно. Предполагаемый лакомый кусочек свежего мяса мерзко оскалился, ощетинился, раззинулась пасть и из глубин горла исторглось пламя. Вода вокруг вздыбилась и зашипела. Повалил густыми клубами пар. Твари слишком поздно осознали, что нужно спасаться бегством.
  Визгливые крики некоторое время эхом метались под сводами пещеры, пойманные в каменную ловушку.
  - Прости мне, Отец, за души этих тварей, - пробормотал Кришер, - они ведь даже не понимали её ценности...
  Он нырнул, ухватил невесомое снежно-белое бескровное тело и вытащил на каменистый берег озерца. Там быстро стянул с себя тонкий чёрный свитер, который даже будучи насквозь мокрым, приятно согревал, и стал натягивать на ледяное хрупкое тельце. В руке был зажат нож. Складной детский ножичек с отполированной деревянной рукояткой. Неужели она и в правду решила, что сможет отбиться таким? Суставы не гнулись, ногти и губы посинели. В широко открытых глазах не было ни страха, ни отчаяния, ни боли. В них не осталось ни капли чувств.
  Кришер, не медля ни секунды, разогнул окоченевшие пальцы и аккуратно разрезал себе запястье. Если что-то и способно сейчас спасти этого ребёнка, только драконья кровь. Пусть потом она постепенно превратится в химеру. Незаметно, оборот за оборотом будет изменяться, приобретёт сверхспособности, главное, чтобы сейчас... сейчас она...
  - Глотай, - хрипло приказал Кришер, когда в синих ледяных глазах затеплился слабенький огонёк, и девчонка попыталась вяло сопротивляться. Он сильнее прижал запястье к её губам, придерживая другой рукой затылок.
  - Так нужно.
  Она застонала, по белому лицу, поверх кровавых разводов на щеках, потекли слёзы, застывающие прозрачными льдинками. Уже потом, когда она смогла говорить, выдавила:
  - Это я!... Я виновата! Я так хотела, чтобы ты пришёл... и ругала... а они услышали...
  - Успокойся, - пробормотал Кришер, аккуратно сжимая в объятиях ломкое белое тело. - Сейчас нужно не об этом думать.
  - Кто ты? Кто ты такой?! Что ты такое?! Я видела, как ты... Как же ты это?!... - заикаясь, забормотала она.
  То, что девочка способна была задавать вопросы, означало, что она пытается что-то осмыслить. Значит, ума не лишилась. Жить будет.
  - Нам нужно выбраться отсюда, - мягко перебил её Кришер.
  - Откуда? - не поняла она, уверенная, что всё уже позади. Огляделась и сдавленное 'ох!' вырвалось из груди вместе с облачком белого пара.
  'Это хорошо, - подумал Кришер, - значит согрелась...'
  - Но как же мы сможем? - пролепетала девчонка. - У нас ничего не получится! Никто ведь не знает! Мы не сумеем!...
  'А вот это зря, - расслабленно подумал он, - только истерики не хватало...'
  - Отсюда нам только на дно! - она с отчаянием вцепилась в его плечи, уткнулась носом в грудь и зарыдала. - Я не хотела... прости, я совсем не так хотела, - сквозь всхлипы рвалось из неё. Кришер легонько встряхнул девчонку. Она пискнула.
  - Прекрати, ты мешаешь мне думать.
  - О чём тут ещё можно думать?! Нам отсюда ни за что не выбраться!
  - Ни о чём, а о ком. Люди спят, они увидят сон и придут, чтобы помочь нам.
  - Да кто в сон-то поверит? - усомнилась девчонка.
  - Кто-нибудь да поверит, - криво усмехнулся Кришер и она, вдруг смутившись чего-то, снова уткнулась в него мокрым лицом.
  Да, у него бы хватило сил на полное преображение, но хватит ли сил взлететь? Ещё и с таким грузом? После боя с тиаргэ он навёл иллюзию, будто починил плащ, но изодранные крылья до сих пор не зажили. К тому же, ломать - не строить. Хутор останется без колодца, а когда отыщут новый источник, не известно. Через некоторое время Кришер начал ощущать, что руки немеют. Драконья кровь, конечно, не даст телу умереть, но он может снова погрузиться в спячку и скоро уже не очнётся. Он сосредоточился на голосе девочки. Она что-то кричала возбуждённым от обиды голоском.
  - ...или я! Ничего себе выбор! Это ведь нечестно!!! Почему я должна выбирать? - она внезапно замолкла, увидев, что он смотрит на неё в упор.
  - Говори, - выдавил он.
  - О чём? - испугалась она.
  - Всё равно... только не останавливайся... Мне просто нужно слышать твой голос...
  Она снова заплакала, но не истерично навзрыд, а тихо-тихо, как хнычут дети, когда остаются наедине с собой и знают, что их никто не видит и не услышит. А потом крепче обняла, прижавшись своим нескладным тельцем, и запела какую-то древнюю балладу про сотворение мира-Колеса. Кришер не вспомнил бы слов, но готов был поклясться, что их и не было. Песня звучала в его сознании чётко и ярко. Девочка напевала мотив, передавая ему мыслеобразы.
  'Значит, магиня, - удовлетворённо подумал он, - наверное, в роду были псионики...'
  Потом всё заволокло белым туманом, но где-то на краю, над самой бездной продолжал звучать ломкий голосок Ингалит.
  Первое, что он увидел, открыв глаза, встревоженное и слегка осунувшееся лицо хозяйки.
  - Ну, знать, живой всё-таки, - вздохнула она, смочила рушник, завернула в него уголья и положила ему на обнажённую грудь. От тряпки шёл пар, наверное, она была очень горячей, но Кришер ничего не чувствовал.
  - Хорошо, что Реннея привыкла спать допоздна... Сначала ведь никто не поверил ей, это уж потом, когда птица твоя прилетела... Не серчай, гость любезный, Литка ведь не со зла, а по дурости, ребёнок ведь совсем... - она замолкла, поднеся к его губам чашку с отваром. Кришер прикрыл глаза, глотая безвкусную смесь. Приятная слабость разлилась по телу, ввергая в сладостное забытьё. Во второй раз его скрутило, сдавило и смяло болью, обрушившейся на сознание. Измученное тело мстило за то, что пришлось вытерпеть адские пытки.
  Но стоило с губ сорваться самому лёгкому стону, как тут же рядом оказалась девчонка с белым лицом. Чёрные как смоль волосы только сильнее подчёркивали неестественную призрачность кожи. Похоже, ей уже нипочём не оправиться после всего случившегося. Так и останется, точно снежная принцесса, белая и ледяная. Впрочем, нет, не ледяная. Когда она подошла и легла рядом, крепко обнимая за шею и молча пряча лицо, её дыхание согрело ему грудь.
  - Матушка сказала, что раз на мне вина лежит, значит, мне и лечить, - прошептала она, смущаясь и кусая синие губы.
  - Не нужно... этого делать, - вытолкнул он тихие слова из одеревеневшего горла.
  - Чего не нужно делать? - удивилась девочка, пытаясь скрыть волнение.
  - Ничего не нужно, просто лежи рядом и...
  - И что?
  - Думай о приятном... - закончил он, закрывая глаза.
  - Хорошо, - быстро согласилась она и тоже смежила веки.
  Поначалу Кришер недоумевал, откуда столько жара и горячности в этом ребёнке в столь юном возрасте, но постепенно осознал, что она просто умело отражает его собственные мысли.
  Он заснул, и тепло укутало его тело, убаюкивая, нежно напевая колыбельную. К тому времени как вернулись на хутор дозорные и охотники, Кришер уже согрелся и полностью пришёл в себя. Конечно мужчинам сразу же рассказали о случившемся. Поэтому в тот же вечер Маблер подошёл к гостю, стоящему на крыльце под навесом. Он будто бы встречал хозяев, но почему-то так и не зашёл вместе со всеми в дом, словно чувство вины не позволяло снова перешагнуть порог.
  - Не замёрз? - хмуро спросил глава хутора и, хотя Кришер промолчал, накинул ему на плечи меховую куртку, какие носили все горцы. И так же молча простоял рядом с ним до тех самых пор, пока гость не отправился спать, осознав, что упрямый хозяин не станет выслушивать никаких извинений и простоит рядом хоть до самого рассвета.
  Наутро, хоть и не было в том особой нужды, но когда девчонка проходила мимо с пустыми вёдрами, он молча поднялся и бесшумно двинулся следом. Она заметила, конечно, но вида не подала. И на обратном пути вёдра несла сама, не позволив гостю не то что к вёдрам прикоснуться, но даже новый тугой ворот крутить.
  В тот вечер он сел, как и садился раньше, у огня в углу. Тогда она встала с постели - белая как дух, босая, в льняной ночной рубашке - пересекла огромную комнату и опустилась рядом с ним. Накрыла их обоих одеялом, которое стащила с кровати. Он молчал, задумчиво теребя костяную фигурку древесного дракончика на кожаном шнурочке. Ингалит вздохнула, прижавшись к его боку, закрыла глаза и быстро заснула. Проснувшись утром в своей кровати, вначале вспыхнула, хотела вспылить, но, перевернувшись на бок, почувствовала тепло. И его запах. Вот только-только ведь ушёл, постель даже остыть не успела. Девочка уткнулась лицом в подушку и несколько минут лежала неподвижно, вдыхая его аромат, нежась в ощущении тепла и заботы рыжеволосого монстра. О том, что он чудовище, она не забывала ни на миг. Впрочем, как и вкуса его крови, которая была горячей и сладкой. Совсем не такой, какая должна быть у людей. Ещё через несколько мгновений она вскочила, быстро оделась и отправилась за водой, прекрасно зная, что он ждёт там, на крыльце, сидя на верхней ступеньке. Но она ни за что не позволит ему выполнять свою работу, ведь это будет означать, что они задружены...
  Перед мысленным взором вставал ужасающий облик странного пришельца, когда он голыми руками... Нет! Не руками! Когтистыми лапами рвал на части скользкие тела кикимор. Она вздрагивала всякий раз, стоило ей представить, как эти руки прикасаются к ней... и млела в его объятиях, засыпая тихим счастливым сном.
  Никто на хуторе не осмелился бы упрекнуть её, потому что закон гласил: 'За данное отдай вдвойне'. За жизнь двумя новыми, за смерть двумя ярыми, за доверие честностью... за любовь преданностью. Наверное, поэтому узные дружбы горного народа являлись такими прочными союзами.
  Дворы горцев располагались достаточно далеко друг от друга, и о его появлении так никто и не прознал. Приходили торговцы и менники с соседних хуторов, но молодого мага, словно не замечали, проходя мимо. Ингалит едва сдерживала себя всякий раз, чтобы не рассказать всем-всем о его существовании, но однажды решила, что лучше он будет её тайной. С тех пор, встречаясь взглядом с медовыми глазами, не могла не улыбаться. А он хмурился в ответ и отворачивался. Вот однажды она не выдержала и спросила его, почему.
  - Ты мог бы ответить хоть раз? Или я не заслуживаю даже вежливой улыбки?
  - Извини. Просто я не умею улыбаться.
  - Да ты шутишь! - рассмеялась она, толкнув его в плечо.
  Кришер продолжал молча смотреть на неё, и девочка вдруг прижала ледяные ладони к его щекам и большими пальцами растянула краешки губ.
  - Это вот так делается. Разве это сложно? - глаза её медленно наполнились слезами.
  - Извини, - повторил Кришер.
  - Ты просто... ты отвратительное чудовище! - хлопнув его по щекам, она расплакалась и убежала.
  - Точно, - согласился он, потирая горящие щёки. - И тебе было бы лучше вообще не приближаться ко мне... Так зачем же ты улыбаешься такому, как я?
  Тем поздним вечером Маблер вышел на двор по нужде, да так и застыл на крыльце, глотая морозный свежий воздух. Его гость с растрёпанной головой и обмотанным вокруг бёдер полотенцем, валялся по снегу, кувыркаясь с семью стражами. Они кусали друг друга за уши, били лапами, утробно рыча, и хлестали хвостами, сражаясь за право вылизать его, словно детёныша. Потом падали на спину, задрав лапы и, довольно мурлыча, позволяли юноше гладить свои животы. Он склонял к ним голову, и они вылизывали его мокрые волосы своими шершавыми языками. Свирепые хищники, отличающиеся лютым норовом, напоминали бы плюшевых зверушек, если бы не звенящие цепями тяжёлые ошейники.
  'Ей-ей, как дети малые!' - изумился Маблер, чувствуя неясное стеснение, словно случайно застал возлюбленных за поцелуями.
  Заметив хозяина, юноша вскочил и хлопнул себя по бёдрам. Мигом снежные звери расползлись по двору каждый на своё место. Отряхиваясь от снега, Кришер взбежал на крыльцо. Губы скривила усмешка, в глазах светилось озорство.
  - А ты не из стеснительных, нравится подглядывать?
  - Да я просто мимо проходил, - смутился Маблер, - и чего тебе не спится? И охота в такой-то час...
  - Маблер, Корона ведь взошла уже, - сказал вдруг юноша, и лицо его стало серьёзным.
  - Вижу, и что?
  - Так разве не середина весны уже?
  - Ну... так и есть, - согласился хозяин, почесав в затылке, удивляясь, откуда гостю могут быть знакомы северные звезды. Ведь по всему было видно, что пришелец не из здешних мест.
  - Значит, пора мне и честь знать.
  - Да куда ж ты бежишь? - пробормотал хозяин. - Молод ведь, вся жизнь впереди, а ты бежишь. Оглянулся бы, может, приметил...
  - Я не от жизни бегу, - мрачно перебил Кришер, и взгляд его стал непроницаемым.
  - Так что, выходит, смерть за тобой гонится? - ещё сильнее удивился Маблер.
  - Выходит, - больше Лэди Кришер ничего не сказал, но горец понял, что такие как он, словами впустую разбрасываться не станут.
  И вынужден был уступить гостю. Хотя не принято принимать чужаков на хуторе, не принято вводить в семью чужую кровь, но Ингалит так плакала и упрашивала, что Маблеру трудно было устоять перед слезами дочери, вот и пообещал уговорить... посодействовать... Даже хозяйка хутора возражать не стала. Но теперь, глядя в янтарные глаза на мрачном, не по возрасту серьёзном лице, понял, что удержать гостя никакими уговорами не удастся.
  - Что ж... Обещали ведь до Белой проводить.
  - Обещали через Змейку до Широких Лугов, - криво усмехнувшись, напомнил юноша, и Маблер насупился.
  - Так не проспи! Завтра выезжаем.
  Выходили задолго до рассвета. Ворота уже почти закрылись, когда вслед за мальчишками выскочила встрёпанная, наспех одетая Ингалит. Вихрем подлетев к низкорослой лошадёнке, которую за поводья вёл рыжеволосый юноша, она с воплем дёрнула его за плечо. И откуда только силы взялись в худеньких белых ручонках? Он обернулся, меховой капюшон слетел с головы, и волосы разметались по плечам. Она хотела влепить ему пощёчину, даже руку занесла, но застыла. Губы задрожали под пристальным пронзительным взглядом янтарно-медовых глаз. Лоб повязывала искусно вышитая лента задружья, которую она накануне торжественно вручила ему.
  - Не нужно, Инга, - тихо сказал он ей тогда. - Ты ещё встретишь свою судьбу...
  - Возможно, - спокойно согласилась она, - но моё сердце уже не со мной.
  - Так нельзя, - попытался то ли с досадой, то ли с раздражением возразить он, но девчонка, упрямо закусившая губу, стояла с протянутой рукой и ждала.
  Он отвернулся и, сбежав по ступенькам, вышел за ворота. То, что она так бесстрашно предлагала ему, было слишком ценным. Принимать такие дары он был не в праве, но и найти подходящих слов для отказа тоже не мог. Весь день бродил по снежным склонам, пытаясь освободиться от тяжести этих сковывающих мыслей и, вернувшись только к вечеру, увидел её сидящей на верхней ступеньке. Дождалась ведь. Упрямая. Преданная. Верная. Такая и на край света отправится, если нужда придёт...
  Поздним вечером, когда все уснули, он бесшумно вошёл в почивальню, молча разделся и лёг в её постель. Осторожно обнял девочку, и она задрожала, прижатая спиной к его груди. Аккуратно развязав ленточки ночной рубашки, ещё аккуратнее обнажил белое хрупкое тело.
  - Не бойся.
  - Я и... не боюсь... - глядя на него, всякий раз она приходила в смятение, и начинала едва заметно запинаться, путаясь в мыслях. Никак не могла понять, на самом ли деле её любимый чудовище?
  - Знаешь, что нужно делать? - прошептал он ей на ухо изумительно бархатным, ласкающим слух голосом. Таким же мягким, какими вдруг стали и его руки.
  - Нет, - выдавила она из себя толи стон, толи всхлип.
  - Думать о приятном, - усмехнулся он и осторожные ласки, аккуратные поцелуи покрыли её лицо. Он так и не дал ей опомниться, мучил и терзал, то едва прикасаясь к коже, то сжимая в крепких объятиях податливое тело.
  Конечно, она соврала, сказав, что не знает. На самом деле ей прекрасно было известно, что и как нужно делать, всё-таки в семье, кроме неё ещё две старших сестры. И вот сейчас она столь же прекрасно поняла, что он и не собирается делать этого!
  Она всхлипывала и причитала, вскрикивая, умоляла, но он неизменно отвечал более ожесточёнными ласками и только.
  - Нельзя, - нежно шептал бессердечный монстр, безжалостно истязающий её тело и душу, - тебе нельзя со мной, пойми... За мной смерть идёт, я и сам не знаю, выживу ли... и не могу допустить, чтобы и ты, Инга... понимаешь?
  Всё смешалось в безумном круговороте, когда, проснувшись, она поняла, что гость отбывает. Забыв обо всём на свете, кинулась на улицу, едва успев натянуть поверх ночной рубашки меховой полушубок.
  - Кришер!
  Его глаза были спокойными. Да, он ведь всё сказал, всё объяснил ей прошлой ночью, но он уходит! Всё же уходит от неё...
  Маблер, оглянувшись на миг, поддал пятками по бокам своей лошадке. Остальные последовали его примеру, старательно отводя взгляды и глазея по сторонам.
  Ингалит пошатнулась и упала бы, наверное, но он успел подхватить одной рукой. Прижал её босую, полураздетую, не причёсанную к себе, потом вдруг мрачно усмехнулся, склонился и поцеловал. Неторопливо, упоительно, крепко.
  - Прощай, снежная принцесса.
  - Прощай... моё огненное чудовище.
  Её руки соскользнули с его плеч, и Ингалит прижала их к груди, пытаясь унять выскакивающее из груди сердце.
  - Твоё сердце может быть где угодно, - согласился он, - главное, никому не уступай свою душу.
  После развернулся и пошёл прочь. Медленно, но уверенно, как умеют ходить по коварным снежным склонам только горцы.
  Малые ребята бежали за ним до самого Окраинного, дальше Маблер им запретил.
  Когда через Змейку вышли к Широким Лугам, Кришер уже знал, что за ним по горным тропам следуют двое.
  'Бессмысленная охота, - подумал он, - закончится ли она когда-нибудь?'
  Не повстречай он Айри Сэен, возможно, получил бы удовольствие, позабавившись с добычей, но опьяняюще-сладостный запах цветущего вишнёвого сада запал в душу. С тех пор он не ощущал ни радости, ни азарта, обрывая чью-то жизнь.
  - Хотите выпить чая, меня один хороший человек научил.
  - Чай? Что ещё за питье? - наморщил нос Ярлет, привыкший к крепкому вину.
  - Распробуй сперва, вдруг понравится, - заверил Кришер, протягивая ему чашу с мёдом и отваром из сухих трав, настоянных на специях.
  - Хм, а неплохо, - горец вдохнул аромат напитка, принимая чашу из рук молодого монаха, - неплохо пахнет-то. Научишь, как делается?
  - Пей, - усмехнулся Кришер, подавая вторую чашу Ярлету.
  - А сам-то что? - прищурился Маблер.
  - Да мне дела кое-какие уладить нужно.
  - Дела? - Маблер удивлённо взглянул на него. - Какие такие дела?
  - Да мелочь, а вы спите, я вас разбужу.
  - Но я спать совсем даже и не... - Ярлет замолк на полуслове, глаза закрылись, и он повалился в траву рядом с Маблером.
  - Так, по-твоему, мы - мелочь? - из тьмы вынырнули две тени и приблизились к походному костру.
  - Здорово ты их накачал. Чем это?
  - Какая разница, вы ведь спящих не тронете.
  - Если по чести, то нет.
  - Угощайтесь! - Кришер бросил им бутыль с вином. - Согреетесь.
  Двое учеников недоверчиво переглянулись.
  - Не робейте, с вином всё нормально, - усмехнулся Кришер. - Откуда вы?
  - Из Заречья.
  - Далеко же вас занесло, - хмыкнул Кришер, разглядывая своих противников. Оба были взрослыми и крайне серьёзными, и его неудержимо тянуло подурачиться. Он прекрасно понимал, что Слово Вызова должно прозвучать от них, но за ним, как за старшим по рангу, останется право выбора оружия. До того, как был разрушен Первейший храм, боёв между серокрыльцами почти не случалось, лишь в тех редких случаях, когда выходила общей цель. Теперь же, видимо, ему придётся сразиться если не со всеми представителями, то с самыми искусными и опытными воинами из всех существующих кланов. Если верить летописям, их шесть, но так было в далёкие дни основания религии. Сколько их всего теперь известно лишь Эрэнтэ-Рэйну. Однако именно Первейший храм, являющийся хранителем реликта - истока мистической силы, принимал на стажировку учеников из других храмов, готовых принять сан Мастера. Теперь, когда Первейший храм разрушен, учеников воспитать можно, но новых мастеров не появится... Он разрушил не просто священное место. Его руками была разрушена основа религии.
  - Вы знаете, я вообще-то не пью с безымянными.
  - А мы не пьём с целью! - бутылка полетела в костёр, и огонь тут же вздыбился. Пламя должно было опалить лицо юноши, склонившегося над костром, но оно, плавно стекая, легло ему на плечи и мягко сползло по груди, не причинив никакого вреда.
  - Стоит ли так нервничать? Вино было отличным, зря отказались, - усмехнулся Кришер. - Кроме того, я никому не скажу, если вы сбежите.
  - И в самом деле - язва!
  - Считаешь себя большим умником?
  - Просто интересно, почём нынче аттракцион 'Забери мою голову'.
  Они должны были понимать, что мальчишка не так прост, если в свои годы получил право носить сажные одежды и ОНИ рыжего дракона - высочайшую ступень иерархической лестницы в религии серокрыльцев. Но всё равно смотрели на него, как на зелёного сопляка.
  - Завязывай с этим трёпом!
  - Ну, что ж, раз такое дело, вас где похоронить?
  - Ублюдок! - не выдержал первым более молодой.
  - А вы не слыхали, что орлам случается опускаться ниже кур, вот только курам никогда не подняться выше орлов?
  - Я с тебя сейчас шкуру спущу!
  Кришер пожал плечами.
  - Начинай, - хмыкнул он и ученик, взвившись без предупреждения, бросился на мастера, но в последнее мгновение, когда ему показалось, что пальцы коснулись мягкой материи чёрного плаща, юноша вскинул руку в чёрной перчатке и палец ткнул в лоб. Удар был коротким, но жёстким, так что кости противника с громким хрустом треснули. Все до одной, сколько их было в его теле. Упав на землю, ученик захрипел, не в силах пошевелиться.
  - Тебя разве не учили в Заречье уважать старших? - ледяным тоном осведомился мастер, переворошив прутиком затухающие уголья.
  Ученик застонал, его напарник, понимая, что судьба уже решена, тихо попросил:
  - Добей его.
  - Что-то не хочется руки пачкать, - хмыкнул Кришер, прикладываясь к бутылке. - Сделай сам.
  - Проклятье, это подло!
  - А его поведение, значит, было честным? - глаза юноши сузились. - Он напал без предупреждения, я и Вызова-то не услышал. Или ты считаешь, у меня туго со слухом?
  - Но он же в любом случае уже не жилец!
  - Разумеется.
  - Тогда зачем ты так?
  - А разве он этого не заслужил? - оскалился молодой масѓтер и в свете дрожащего пламени ученик заметил, что лицо его преобразилось.
  - Пожалуйста, похорони меня по обрядам, - успел выдохнуть он.
  - Да будет так, - сверкнули янтарные глаза, и ученик увидел, будто во сне, как струя пламени, вырвавшаяся из глубин пасти и соскользнувшая с раздвоенного языка, окутала его с ног до головы. Боли он совершенно не почувствовал, только тепло изнутри. Взглянув на свои руки, с удивлением увидел, как кожа покрывается волдырями и обугливается плоть.
  - Пусть твоя душа обретёт заслуженное, - обронил Кришер и взмахом рукава развеял облако чёрно-пепельного дыма - всё, что осталось от старшего ученика из Заречья.
  Проснувшись, горцы подумали, что гость решил сыграть с ними злую шутку, но, увидев его спящим у затухающего костра, устыдились своих мыслей. Лошади спокойно щипали траву чуть ниже по склону, а барсы охотились. Даже заметив две выгоревших проплешины, они не стали ни о чём расспрашивать, рассудив, что раз уж он так поступил, то была в том нужда. Плохого с ними ничего не случилось и это главное. Только Ярлет, не выдержав, заявил, что питье 'чай', может кому и по вкусу, но ему всё же милее родное вино, на что юноша неожиданно громко расхохотался.
  Вскоре они добрались до переправы у Белой реки, где и простились.
  Гораздо труднее Кришер было прощаться с нечаянным питомцем. Птица, внимательно выслушивая его причины, косо поглядывая, переминалась с ноги на ногу. Он, как мог, объяснил, почему они должны расстаться, а перед мысленным взором всплывало застывшее бледное лицо юной черноволосой горчанки. Она так и не заплакала.
   - Прости, что оставляю тебя... Позаботься о себе, Руби. Ты должен жить. Хотя бы ты...
  
  На Стоянке его уже поджидали. Не зная, в какой гостинице лучше остановиться, он подумал, что не стоит привлекать внимания, поэтому направился в сторону, противоположную респектабельным районам. Ведь всё, что случается в трущобах, остаётся в трущобах. Там нет назойливых тестеров и галографов на каждом углу.
  Устроившись на краю стойки, чтобы можно было видеть всех, кто заходит в бар, Кришер заказал коктейль и стал наблюдать за игрой в покер. Игра относилась к старинным забавам и нынешние обороты не сохранили её четких правил, поэтому в каждом заведении оглашались свои, но главное оставалось неизменным: проиграв всё до последнего, ты мог рискнуть в последний раз и выиграть всё, либо расстаться с жизнью. Привыкшего к тишине и естественным звукам, заказываемая посетителями музыка раздражала своей безвкусностью, как и всё в этом заведении. Бармен пытался о чём-то расспрашивать, но Кришер отвечал односложно, глупые вопросы игнорировал, и парень вскоре отстал, сообразив, что клиент не из тех, кто оценит излишнее внимание.
  Около полуночи заявились горластые ребята, ночные бабочки слетелись к огоньку. Кое-кто обжёг крылышки, но большинство получили свои подарки. С пошловатым привкусом обставленная забегаловка именовалась 'Воющий на луну' и дикие псы сцепились с дворнягами, выясняя, кто чью территорию нарушил. Когда дворняги и шакалы разбежались, поджав хвосты, настала очередь волка-одиночки.
  - Эй, ты! Да-да, за стойкой, к тебе, урод, обращаются!
  Кришер с тем же скучающим выражением на лице заказал новую порцию молочного коктейля. По закону он не имел права самостоятельно покупать спиртного, к тому же отлично знал, что в подобных заведениях спиртные напитки брать вообще не стоит.
  - Где ты матью юбку потерял, щенок? Эй, девки, чей выблюдок, забирайте, пока кишки целы!
  - Да ничей он! - заявила девица в яркой блузке нараспашку и с эффектным макияжем. - Сам пришёл.
  - Он даже не местный...
  - Так пусть сам и уходит, не-то его вынесут! - заводила хотел добавить что-то ещё, но заплёванные стеклитовые двери вдруг распахнулись и в бар вошли трое. Окинув ленивыми взглядами помещение, направились к стойке. Все трое были в одинаковых дорожных костюмах. Усевшись на другом конце, они заказали себе пива. Сидели недолго. Кому-то не понравились небрежные взгляды, которыми троица обменялась с посетителями.
  - Вы кто такие, ребятки? Это элитное заведение, сюда вход только по приглашениям!
  Самый младший, лет десяти на вид, небрежно оттолкнувшись от стойки, неспешной походкой направился к столику, за которым сидел глупец, напросившийся на преждевременную кончину. По вы-ражению лица паренька Лэди Кришер понял, что тот уже выбрал способ, самый быстрый и действенный, которым заткнёт рот безмозглому смельчаку.
  - Выйдем, - тихо предложил мальчик, - я покажу тебе наши приглашения.
  Вернувшийся ученик сразу же расплатился за выпивку. Требовать дальнейших объяснений больше никому в голову не пришло. Через минуту к Кришер подошёл бармен и сказал, что его приглашают выпить.
  - Это кто? - лениво хмыкнул Кришер, прекрасно понимая, от кого и по какому поводу пришло приглашение.
  - Компания джентльменов за стойкой... - пробормотал, бледнея, бармен, теребя своё белоснежное полотенце.
  - Передайте им, любезный, что грязь меня не интересует.
  - Так и передать? - уточняя, сглотнул бармен.
  - Именно так, - кивнул Кришер, не скрывая кривой усмешки. Мальчишка взвился, двое его удержали. Так по негласному правилу в мастерском кругу называли учеников, в основном потому, что те выполняли самую тяжелую и малоприятную работу. Они просидели до самого закрытия, и вышли сразу за Кришер. Мастер стоял, поджидая их возле миниатюрной танцплощадки, выполненной в стиле сказочного замка.
  - Это была не самая удачная шутка, - заметил старший, занимая позицию для атаки.
  - А я и не пытался вас рассмешить, - хмыкнул Кришер. - Вы же такие серьёзные парни, вижу прибыли издалека.
  - С Алтаря Бурь! - с вызовом бросил мальчишка.
  - То-то у вас с юмором туговато, - улыбнулся Кришер.
  - Сталь, кулак или сверхсила? - процедил вспыльчивый мальчишка.
  - Какие вы скучные, ребята, всё бы вам по правилам.
  - Иначе мы не действуем!
  - И зря, потому что моя любимая игра - бои без правил! - Кришер ускользнул от первого удара, второй блокировал, а третий нанёс сам. В живых остался только мальчишка, корчащийся у ног и прячущий изуродованное лицо.
  - Возвращайся назад, - спокойно сказал ему Кришер, - и скажи своим мастерам, что впредь я рук марать не намерен. Если хотят получить меня, пусть придут и возьмут сами!
  Кривой проулок, наполненный крысиной вознёй, едва освещаемый тусклыми прожекторами парящих фонарей с разбитыми предохранительными колпаками, поглотил звук его шагов. Кришер прекрасно понимал, что его не оставят в покое и если объявлена охота, достанут где угодно, даже в корпорации. Единственным предположительно безопасным местом могла оказаться ОбщЯГа. Он был уверен, что даже если его и разыщут, покушение там будет практически невозможным.
  
  - Рыжий?... Вот так сюрприз... Что ты здесь делаешь?
  Кришер улыбнулся.
  - А я-то думал, ты меня чем-нибудь угостишь, а потом уж начнутся допросы.
  - Извини, но... - Датарион опустил взгляд, - я не могу.
  - Я не займу много времени.
  - К сожалению именно сейчас я очень занят.
  - Так же, как был занят, когда пил с нами пиво за счёт посла Гиртии?
  - Давай встретимся в другой раз, - предложил он.
  - Когда?
  - Не знаю. Попозже...
  Кришер прищурился.
  - У тебя всё в порядке?
  - Ну да. А что?
  - Выглядишь как-то...
  - Как? - удивился Датарион.
  - Неестественно! - хмыкнул Кришер и, толкнув дверь, выломал замки. Пустая квартира встретила его молчаливыми взглядами галографий, развешенных по стенам. Кришер уселся в кресло и заказал себе в баре молочный коктейль. Машина выдала, что подобного напитка в меню не содержится.
  - Ну и катись! - буркнул мастер и оттолкнул произведение искусства аэромашинерии.
  Хозяина долго ждать не пришлось, вскоре он появился в сопровождении подружки, больше похожей на фарфоритовую куколку, чем на живую личность. Свет зажёгся, и они оба замерли на пороге. Датарион немедленно закрыл собой девушку, подтолкнув к двери, выпихнул в коридор, хрипло проговорил:
  - Увидимся... наверное, завтра, Рикая, - и захлопнул перед её носиком дверь.
  Кришер с любопытством наблюдал за агентом ОВБКа. Тот прислонился спиной к дверям и застыл, потом выдавил:
  - Ну, чего ты ждёшь, ублюдок?..
  - Расслабься, Илая, - улыбнулся Кришер и скинул капюшон. - Я не за тобой пришёл.
  - А за кем?.. Ры-рыжий?! Зачем ты здесь? - он всё ещё не мог поверить, что ему ничего не угрожает.
  - Мне нужна твоя помощь.
  - Чего? - Датарион наконец-то немного расслабился и даже позволил себе подойти, чтобы пожать руку в чёрной перчатке. Кришер не мог его винить, он вёл себя вполне естественным образом для личности, вернувшейся домой и обнаружившей там мастера серокрыльца.
  - Хочешь выпить?
  - Нет, спасибо.
  Датарион заказал себе креплёного виски и уселся в рядом парящее кресло.
  - Уже носишь чёрные одежды?
  - Как видишь.
  - Чёрный тебе очень идёт.
  - Я знаю.
  - Как ты вошёл?
  - Твой привратник не исправен.
  - Чушь, я же совсем недавно обращался в Службу Услуг!
  - Халтура, - фыркнул Кришер, - лучше купи себе собаку.
  - Рикая не любит электронных животных... Хм, так что привело тебя ко мне?
  - Мне нужно попасть в ОбщЯГу.
  - Зачем? 3аказ?
  - Нет. Защита.
  - Не понял? - Датарион отставил бокал.
  - После некоторых событий в кругу клана я личность вне Закона.
  - Не понял... - повторил Датарион, медленно выпрямляясь в кресле.
  - На меня объявлена охота, они не успокоятся, пока не утопят корпорацию в крови. Может, мне не стоило сюда приезжать, но выжить здесь шансов больше.
  - Да что же ты такого натворил?
  - В это лучше не вникать. Так ты поможешь мне?
  - Без проблем. Сейчас в ОбщЯГу сажают без лишних разбирательств, даже если ты во время не оплатил съём жилья...
  - Так значит, мы договорились?
  - Да, в общем-то, но ты должен совершить какое-нибудь внезаконие, чтобы уж наверняка. Если тебя возьмут по заявлению свидетеля, так можешь считать, дело закрыто!
  - Что я должен сделать?
  - Ну... не знаю... Что-нибудь не очень серьёзное. Например, попытка похищения или ограбления...
  - Выкладывай, - усмехнулся Кришер.
  Датарион опустил взгляд.
  - Я был бы тебе очень признателен, если бы ты... взялся за одно дело... Я тебе заплачу!
  - Сказал же, выкладывай, - поморщился Кришер.
  - Понимаешь, у Рикаи есть ребёнок. Сын. Из-за работы она не может позволить себе его воспитывать, поэтому оформила через Дом Опеки, но тайно посещала каждые выходные. Журналисты пронюхали и раздули скандал, ребёнка усыновила соперница Рикаи и теперь ей не позволяют видеться с ним.
  - Понятно, - хмыкнул Кришер, успевший за те несколько мгновений, пока законник ярко изливал душу, уловить суть.
  - Любые необходимые данные я готов предоставить.
  - Его доставить сюда?
  - Да. Вот, возьми, - Датарион достал из внутреннего кармана мини-копибук. - Здесь есть всё, включая ежегодные галографии.
  - Вижу, ты неплохо подготовился, - хмыкнул Кришер. - Сам собирался рисковать?
  - Я люблю её, - пробормотал Датарион, - и готов на всё...
  - Я заметил, - кивнул Кришер, поднимаясь.
  - А как же?... - Датарион протянул ему копибук.
  - Мне большего не нужно, - усмехнулся мастер, ткнув пальцем в лоб офицеру, и отшагнул во тьму за Барьер.
  Разыскать цель оказалось несложно. Жаннель Келлат являлась известной звуковой стереонисткой, рисовала музыкальные картины и озвучивала заголовки для дорогих журналов. Лэди Кришер замер на пороге огромной залы-мастерской, наблюдая за работой профессионалки. Отметил присутствие таланта и вкуса. Она оформляла какой-то пейзаж ранней весны.
  - Мама! Посмотри, какое небо и птицы! Посмотри! - мальчик вбежал в зал, размахивая стереожурналом.
  - Дерек! Я занята, ты не видишь, что я работаю?! - воскликнула она, когда одна из звуковых дорожек соскочила, и цветной провод заискрил в её руках. - Сколько раз я просила не мешать мне, пока я работаю!
  - Но ты всё время работаешь...
  - Иди поиграй с Венди!
  - Мне с ней скучно, - пробормотал Дерек.
  Плечи его поникли, он опустил журнал, и тот выпал из его рук. Художница со злостью дёрнула проводок, поправила тетра-очки и снова подняла аэроплатформу. Кришер, присев, тихонько окликнул ребёнка. Мальчик удивлённо обернулся, и монах поманил его.
  - А вы кто?
  - Гость.
  - А кто вас пригласил?
  - Никто, я сам пришёл. Давай, если хочешь, посмотрим на твоих птиц, - предложил он и мальчик, подобрав журнал, доверчиво подошёл, робко протягивая основательно растрёпанную вещь.
  - Вот, - он развернул на цветном вкладыше во всю визуальную площадь. - Они все летают по кругу!
  - Красивые, - согласился Кришер, - это реайские ласточки.
  - Райские? - переспросил Дерек. - А тут говорят, что это весенние птицы!
  - Стереопроэкт называется 'Весенние птицы', а смоделировал его Реай Вайнэл, поэтому они 'реайские'. Понял?
  Мальчик кивнул.
  - Здорово! Когда я вырасту, то буду таким же клёвым!
  - Как Реай Вайнэл?
  - Как мама! - насупившись, заявил мальчишка.
  Звукостереонистка отвлеклась от работы, чтобы крикнуть:
  - Дерек, я же сказала тебе погулять с Венди где-нибудь ещё! - она сняла тетра-очки и успела заметить только фигуру в чёрном. Плащ мелькнул, словно широкое крыло, накрывая ребёнка, и оба исчезли.
  - Дерек? - Жаннель отшвырнула очки и спрыгнула с платформы. - Дерек!!!
  
  Кришер вышел в квартире Датариона и выпустил из рук мальчика. Тот не испугался ни забарьерного хаоса, ни внезапной смены обстановки на новую, совершенно ему незнакомую.
  - Вот это здорово! - воскликнул он. - Ты что самый настоящий чарователь?!
  - Я самый настоящий маг, - поправил его Кришер. - А сейчас ты увидишь свою самую настоящую маму...
  Когда появился Датарион, которому с трудом, но всё же удалось уговорить Рикаю вернуться, Кришер объявил:
  - Я покажу последний фокус и пойду, потому что мне уже пора, ясно?
  За последним последовал 'ой, пожалуйста, ещё один последний!', а потом 'ну, самый последний' и 'самый-самый последний из всех распоследних'. И маг прекрасно видел, что таким счастливым ребёнка делают вовсе не его иллюзии, а действительно крепкие искренние объятия тихо почти незаметно плачущей хрупкой женщины. Тем временем Датарион оформил доклад и при выходе из его квартиры, Кришер встретили трое законников, которые сопроводили мастера на Суд, а оттуда перевели в следственный изолятор и, наконец, телепортировали в ОбщЯгу. Весь процесс занял немногим более двадцати минут и прошёл совершенно безболезненно.
  Первые несколько оборотов прошли в полном спокойствии. Он спал, ел и обдумывал варианты дальнейших действий, пытаясь строить планы на будущее, смысл которого выглядел мутным. Идти некуда, жить негде, обратиться за помощью не к кому. Временами ему начинало казаться, что сойти здесь с ума и 'лечь под потолок' - идея ничем не хуже, чем оставаться на воле, будучи целью Клана Серокрылых.
  Потом в соседней камере появился оборотень в цветах ученичества. Лэди Кришер вопросительно поднял бровь, разглядывая перекошенную физиономию новичка.
  - Ты думал, что тебе удастся ускользнуть от нас? - оскалился оборотень, пуская слюну. - Да мы тебя из-под земли достанем!
  - Разумеется, тогда начни с фокусов! - фыркнул Кришер.
  - Чего? - нахмурился оборотень.
  - Все начинают с фокусов, и тебе советую, приятель, потому что я выбираю сверхсилу.
  - Ублюдок! - сквозь зубы прорычал ученик.
  Оборотни могли стать великолепными воинами, благодаря своим исключительным рефлексам, они быстро овладевали мастерством самураев, но шаманы из них выходили никудышные. Ещё меньше они понимали в электронике и компотехнике.
  - Будь ты проклят, щенок, я же всё равно прикончу тебя!
  - Вначале оботри слюни, - наставительно произнёс Кришер, - а потом, возможно, и поговорим.
  Закончилось тем, что ученик, доведённый до бешенства чёрным юмором молодого мастера, нарушил порядок и был заключён в камере без права телепортации. На восьмой оборот он умер от истощения. Но на его место незамедлительно прибыл новичок.
  - Такое впечатление, что вы выстроились в очередь, - улыбнулся Кришер, небрежным взглядом окидывая с ног до головы эльфа в дорогом чёрном костюме для коктейлей. Выглядело так, будто он отвлёкся от приятной вечеринки и заглянул в это омерзительное место лишь на минутку, чтобы разобраться с недоразумением, разрешив которое, сейчас же вернётся в шумную компанию к выпивке и развлечениям.
  - Ты уже всем надоел, Кришер, - заявил он, свысока глядя на молодого мастера. - Думаешь, на тебя не найдётся управы?
  - Думаю, ты здесь не для того, чтобы тратить время на глупые вопросы, - фыркнул в ответ Кришер.
  - В этом ты прав, - заявил эльф, - я здесь не для того. Готовься к смерти, я выбираю меч!
  Он задрал правый рукав чёрного пиджака и татуировка, мастерски выполненная в реалити-стиле, словно ожила, приобретая объём, цвет и форму. Тонкий меч с витой изящной рукоятью и слегка изогнутым лезвием скользнул ему в ладонь, острый наконечник ткнулся в стеклит.
  - Ты уже приготовился к встрече с БОГии? - холодно улыбнулся эльф.
  - Я уже встречался с ним, - хмыкнул Кришер.
  - Любопытно! - заметил мастер. - Может, скажешь ещё, что беседовал с ним?
  - Разумеется.
  - Вот как! И тебе было Откровение?
  - Было.
  - Чудесно. И какое?
  - Спросишь его сам.
  - Шутки в сторону, тем, кто тебя прикончит, буду я!
  - Если на то будет его воля, - согласился Кришер.
  Разве мог он предположить, что всё так обернётся. В ОбщЯГе невозможно было ни хранить, ни создать никакого оружия. Он рассчитывал на это. Близился обеденный час и Кришер понимал, что стоит ему оказаться вне пределов камеры и этот клинок пронзит его сердце. Очевидно, кому-то удалось подкупить смотрителей, иначе личность с мечом в руках уже давно бы размазало по стенам. Или же это невероятно искусная иллюзия, видимая лишь убийце и её жертве. С каждым вдохом Кришер ощущал, как истекает его время. Эльф, переменившийся в лице, стоял в позе атаки и ждал.
  Неожиданно сзади раздался настойчивый стук, и Кришер обернулся, с нескрываемым удивлением вглядываясь в знакомое лицо личности, непонятным образом очутившейся за стеклитом соседней камеры.
  - Барри?
  Серокрылец приник к стене.
  - Мастер, послушайте, Вы наконец-то свободны!
  - Что?
  - Ваш родной дядюшка Шон...
  - Бросай эти штучки! - рявкнул Кришер. - 'Вы' и 'Ваш' - чхать я хотел на все эти уровни и Правила!
  Барракуда улыбнулся.
  - Твой дядя выкупил тебя.
  - Мой... дядя? - Кришер не мог поверить не только в слова, но в происходящее событие вообще. Каким образом Барракуда мог оказаться здесь? С какой стати дядюшке Шону совершать такие безумные растраты? Всё это больше походило на галлюцинации воспалённого воображения.
  - Это правда! Он внёс залог ОбщЯГе и выкуп серокрыльцам. Ты свободен! Пожалуйста, поверь мне! Тебе не нужно больше убегать, а тем более умирать здесь!
  - Кто бы мог подумать! - пробормотал Кришер. - Что это на него нашло?
  - Твоя мать, - пробормотал Барракуда. - Когда она узнала, что случилось с тобой, чуть с ума не сошла. Всё искала способ отомстить Шону Ксенклауду...
  - И что ж, нашла?
  - Да. Она умерла, и её неуспокоенный, жаждущий отмщения дух стал являться Ксенклауду. Он, конечно, пытался сопротивляться, сивилл нанимал, экзорцистов и шаманов, но ничего не помогало. Вот поэтому ты теперь и свободен. И никто не имеет права охотиться за тобой или держать здесь!
  - Откуда тебе всё это известно?
  - Мне было бы стыдно показаться тебе на глаза, не узнай я хотя бы такой малости, - признался ученик.
  - Ладно... Допустим, я поверил тебе... Но настоящая проблема в нём, - Лэди Кришер кивнул на эльфа, который был настроен крайне решительно, готовясь закончить начатое. - Можешь сколько угодно раз повторить ему всё это, до него не дойдёт. Он же выполняет работу, за которую уже заплачено, а столь ценную информацию для него ещё должен подтвердить его Совет!
  - Ляд! Я как-то не подумал об этом...
  - Как на тебя похоже, - заметил Кришер, усмехнувшись. - Лезешь в самое пекло, заявляя, что твой план безупречен, а в итоге оказываешься по уши в дерьме.
  - Сейчас не время для идиотских шуточек, - краснея, буркнул Барракуда. - Я, между прочим, очень спешил...
  - Я заметил.
  Ученик, вскинув голову, увидел на лице юного Мастера мягкую улыбку, и в тот самый миг понял, что всё это время потратил в пустую, так отчаянно пытаясь заслужить его прощение. Ведь Мастер никогда и не был на него хоть сколько-нибудь зол!
  - Ну, ладно... Тогда, что ты предлагаешь?
  - Барри, ты, помнится, говорил, у тебя есть сестра?
  - Да.
  - А она никогда не мечтала о кольце?
  - Обручальном что ли? - удивился Барракуда.
  Лэди Кришер загадочно улыбнулся.
  - Может быть, и обручальном. Ведь я же обещал тебе позаботиться о ней!
  - Блин, нашёл время! О чём ты думаешь вообще?!
  - О подарках на Ночь Нового Времени, о праздничных каруселях, о прогулках в парке... о женских безделушках, в конце концов!
  - Не знаю. Она, мне кажется, не очень увлекается подобными вещами.
  - Ничего, эта ей понравится, пусть только наденет на палец.
  - Да о чём ты, Кришер, уйти тебе в безвременье! - воскликнул сбитый с толку Барракуда.
  - Я там уже был, - напомнил ему Кришер. - Ничего любопытного, знаешь ли.
  - Прости... - Барракуда виновато отвёл взгляд.
  - Послушай, когда подам знак, будь готов бежать без оглядки.
  - Хорошо! А что за знак-то?
  - Ты поймёшь, - криво усмехнулся Кришер и Баррет понял, что Мастер затеял очередной апокалипсис, но масштабами скромнее, чем это случилось в Айреоле.
  - Кстати, как зовут твою сестру?
  Стены камер внезапно исчезли, Лэди Кришер качнулся в сторону, ускользая от смертоносного эльфийского клинка, сделал выпад, швырнув свой плащ, который окутал фигуру противника с ног до головы, лишив возможности действовать, и влился в процесс перевоплощения.
  - Ирилион! Её зовут Ирилион!! - послышался крик.
  Внезапная вспышка ослепила камеры наблюдения и всех, кто находился в зале, даже тех, кто сидел спиной к источнику света. Кого-то обожгло, хотя ожоги оказались несерьёзными. И только один внезаконник сгорел заживо.
  Дракон свился в кольца, продолжая перевоплощение, уменьшился в размерах. Барракуда подставил ладонь и, поймав золотой перстень, растворился в толпе и всеобщей панике.
  - Кришер, да ты первый, шельмец, кто совершил побег из ОбщЯГи! Ещё один подвиг к бесконечному списку твоих сумасбродств!
  Барракуда взглянул на золотого дракончика с янтарными глазками. И толи ему почудилось, толи он действительно расслышал эти слова?
  'И это говоришь мне ты, отпускавший подзатыльники за неуважение к мастерам?!'
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"