Аннотация: В какие глубины подземелий ты можешь забраться, спасаясь от беспощадных преследователей? И кого можешь встретить там, куда не проникает свет солнца? И - осилишь ли цену, заявленную Тем, Кто Спит, за избавление?..
Пробуждение
Чувство чужого присутствия коснулось меня, ненавязчивыми мягкими лапками выдёргивая из полустазиса, полусна. С тихим потрескиванием и шелестом корочка каменеющих минералов, сковавшая мои конечности, стала осыпаться. Это ж сколько времени прошло? Век? Тысячелетие?
Впрочем, Тьма с ним, с этим временем. Я с удовольствием потянулся, ощущая, как прежняя сила возвращается в тело, как, едва слышно прохрустывая, суставы встают на привычные места, как полумрак пещеры вновь превращается в яркую, богатую полутонами, оттенками и рефлексами картинку.
Многое поменялось, пока я дремал. На дне некогда большого озера зияла сквозная трещина, в неё десятками крохотных тёплых водопадов обрушивалась белокипенная быстрая подземная река. Воздух заметно повлажнел, мастерская, вытесанная в толще скал, заплыла минералами, проросла сталагмитами. Пульсирующая белизна светящегося мха причудливым узором расползлась по моим пенатам, создавая мозаику света и непроглядной для многих тьмы.
Ощущение чужого присутствия усилилось, слух различил сбивчивые, торопливые шаги и тяжёлое, присвистывающее дыхание, характерное для тех, кто очень долго, на износ, из последних сил, бежал.
Интересно, что должно угрожать смертному, чтобы у него хватило духа спуститься в проклятую всеми богами анфиладу пещер?
Я затаился, обратившись целиком во внимание, рядом с входом в мастерскую, чуть в стороне от выхода на поверхность. Тут скопилось избыточное количество моих поделок, и, мимикрировав под гранитную статую, я вряд ли чем-то мог отличиться от настоящих детей зубила, молота и шлифовальных дисков.
Время замерло, превратилось в тягучую, густую смолу, и лишь приближающиеся шаги напоминали, что оно для меня не остановилось вовсе.
А вот и жертва беспечности и отсутствия чувства самосохранения.
Юное создание в изодранной одежде, измазанное грязью и слизью, обильно облепившей коридоры. Короткая рубашка, широкий пояс, то ли рваные шорты, то ли юбка своеобразного покроя, облепившая худоватые ноги, в носках сапог - дыры. Общий вид болезненный и жалкий. Неопределённого цвета грязные лохмы, истощённость, и только крупные жёлтые глаза не выглядят блёклыми, присыпанными серостью.
Щурясь, создание осмотрелось и осторожно сделало шаг в пещеру. Ещё шаг, и ещё. И ещё полшажочка, замерев совсем рядом со мной. Профиль заметно отличался от человеческого, а других я не видел уже столько, что даже не уверен - а были ли они, эти другие? Хрупкие, нежные линии, маленький нос, вздёрнутый немножко вверх. Девушка - убедиться в этом позволила крупная прореха в рубашке под правой рукой. Две небольшие для хумансов, но более чем достаточные для такого тонкого, изящного тела, молочные железы.
Девушка ойкнула, заметив нестройный ряд моих поделок. Замерла в напружиненной позе, готовая то ли сорваться в бег, то ли упасть без чувств. Затем, словно внутренне решившись на что-то, упрямо тряхнула головой, упала на колени. Подобранная пластинка обсидиана с лёгкостью вспорола тонкую кожу, первые капли крови успели впитаться в тонкий слой пыли, перемешанной с песком, прежде чем явно оглушённая болью гостья сообразила сложить ладонь лодочкой.
Хм, всё по правильным традициям делает, умничка. Хоть и с дикими ошибками. Ну зачем поливать драгоценной влагой пол, выстраивая разорванные, кривые узоры, когда можно было их просто начертить в воздухе пальцем, смоченным в крови?
Тем не менее, жертвенная кровь, в полном соответствии с ритуалом, испарилась. Хозяин места, значит, благосклонен к гостье и просьбу о защите не отвергает. Ну а чего не быть благосклонным? Явно не от хорошей жизни сюда забралась, да и вообще - уже уйму времени ни с кем, кроме себя, не разговаривал.
Пока я размышлял о бренности разума и кривизне памяти разумных, девушка поднялась с колен и заговорила. Язык незнакомый, плавный, голос - заслушаться можно до беспамятства, даже не смотря на периодические хрипы и сипение сорванных связок.
Ну, неизвестный язык, ну, даже корней нет знакомых, это всё равно не проблема. Я прислушался к её тонким телам.
- ...ойная просит прощения у Духа пещер за вторжение. Недостойная просит Духа пещер не гневаться. Недостойная просит Духа пещер о защите. Недостойная согласна на любую плату.
Я направил ей ответный отклик:
- Дух пещер принимает дар. Дух пещер готов защитить. Что ты можешь предложить?
Девушка заозиралась, пытаясь вычислить источник звука, но быстро завязала с этим бесполезным делом. Ну ещё бы, не каждый менталист уровня архимага смог бы определить даже направление сигнала, не говоря уж об его источнике. Сообразительная малая, это хорошо.
Девчушка снова залопотала на чужом языке, быстро-быстро, глотая окончания и часто сбиваясь с первого на десятое:
- Недостойная готова исполнить любой приказ Духа пещер. Недостойная сделает всё, что в её силах. Любую прихоть. Недостойная согласна на всё.
- Подними руки вверх, - я откровенно наслаждался потерянным и немного рассеянным видом гостьи. Хотя нет - уже подзащитной. - Так, хорошо. А теперь медленно повернись вокруг себя.
Девушка, покорно подняв руки, обернулась вокруг оси, начала снова поворачиваться - команды остановиться я ведь не давал. Одежда явно чужая - ей совсем не по размеру. Худенькие ножки торчат тощими жёрдочками из распахнутых жерл сапог. Как в таком виде она вообще передвигаться может?
А тело прекрасное, этого не отнять. Гибкая, тоненькая, удивительно пластичная.
- Мелковата, конечно, и слишком костлява, но других вариантов не вижу, - вслух прокомментировал я, и девушка замерла лицом к моим поделкам. В широко распахнутых глазах - страх и недоумение, коленки трясутся мелко-мелко, кажется, ещё и зубки стучат часто-часто.
- Недостойная будет употреблена в пищу Духом пещер?
Я с трудом удержался от ехидного фырканья.
- Не вижу смысла есть ту, что встала под мою защиту.
Тьма моего тела успела уже дотянуться до неё, и теперь тонкие жгутики насыщенной черноты, обвиваясь, уже успели оплести девушку практически до пояса. Гостья, естественно, их не чувствовала, да и не могла - нематериализованное тело вообще сложно поддаётся восприятию разумных.
Сняв маскировку, я пошевелился, коротким подшагом оказавшись рядом с девушкой. Она вздрогнула и попыталась было отступить, но я материализовал щупальца, сковывая свободу её движений.
- Зачем есть?
Кожа, несмотря на излишек на её поверхности грязи, слизи и потожировых выделений, оказалась на удивление нежной и бархатистой. Одно из щупалец, проникнув в прореху и мазнув по пути тёплую грудь, погладило тощий животик.
- Зачем есть? - повторил я, продолжая поглаживать подзащитную и материализуя новые щупальца. - Это глупо. В обмен на защиту ты выносишь моё дитя.
И как финал - выпростал перед девушкой с десяток толстых хрящеватых щупалец, похожих на хумансовские органы размножения.
Жёлтые глаза закатились под лоб и девушка, разом обмякнув, потеряла сознание. Упасть я ей не дал. Горячий ручеёк сбежал по внутренней стороне бедра, согрев щупальца.
- Что за разумные такие пошли, а? - Сетовал я, транспортируя свою лёгкую ношу к реке. - Даже плоских шуток не понимают. То ли дело в старые добрые времена...
Оставив бессознательное тело на сухом валуне с плоской вершиной, я зачерпнул горсть воды и плеснул на голую руку. Волосяные луковицы не напряглись, встопорщивая кожу, значит, вода и для неё тёплая. А может, этих луковиц просто нет. Но выяснять - желания нет никакого.
Раздев подзащитную, бросил её одёжку в самый бурный поток - слизь, пропитавшая ткань, не отмоется, только закаменеет - это я ещё со времени прошлого бодрствования помню. Сапоги туда же. Ни смысла, ни желания чинить и прополаскивать изрядно вонючие рваные боты нет тем более.
Подвигав камни, я соорудил некое подобие мелкой проточной заводи, и опустил туда девушку. Тело под водой, голова - между покатыми боками сдвинутых впритык камней - чтобы не скатилась в воду. Всё-таки хумансы, насколько я в курсе, не приспособлены к подводному дыханию, и за время моего сна вряд ли что-то сильно изменилось.
Пока довольно сильный речной напор смывал грязь с подзащитной, я снял несколько пластов засохшего мха, соорудив из него кривобокую, но весьма толстую лежанку. После чего, наскоро проскоблив мелким зернистым песком девушку, уложил её на мох и прикрыл, насколько хватило, остатками сушняка - всё же она слишком похожа на хуманса, а значит, и подхватить простуду или воспаление внутренних органов, лёжа на камнях, может легче лёгкого. Лекарь из меня никакой, скорее - калекарь и убивакарь, а с трупом, не прибегая к некромантии или шаманизму, особо не поговоришь.
За время, потраченное на восстановление навыков обхождения с хумансами, мой разум отметил повышенную агрессивную активность группы разумных. Передвигались они довольно быстро, и, судя по скорости и общему эмоциональному фону, - шли след в след по пути девушки. Ищейки ведут? Или поисковые амулеты?
Заняв уже привычное место среди каменных истуканов, я стал ждать.
Впрочем, ждать долго не пришлось - группа разумных неслась с такой скоростью, словно за ними бежала стая каменных медведей, разбуженных посреди лютой зимы и крайне недовольных методом побудки. Семь хумансов. Оружие - какие-то странные полумечи, прикреплённые на изогнутые трубки, шпаги, вполне узнаваемый боевой посох мага. Держатся уверенно, смело, словно и не в курсе о славе местных пещер и их негостеприимном хозяине. Дыхание ровное, спокойное, как будто не мчались рысью по тёмным неровным коридорам. Интересные экземпляры, да. Я бы даже сказал - крайне любопытные.
Молча обменявшись жестами, незваные гости рассредоточились в цепь и двинулись вглубь пещеры. Только маг остался за спинами, держа наготове с полдесятка боевых заклинаний. Оставив вместо себя фантом, я дематериализовался, направившись к самой боеспособной и опасной единице группы.
Толстячок, одетый в пятнистую зелёную одежду, должно быть, что-то почуял, ибо подобрался и усиленно завертел головой, крепче сжимая посох. Девок бы так тискал, а не кусок зачарованного дерева.
Жгутики тьмы обвили мага, и я их материализовал. Толстяк дёрнулся, попытался захрипеть или ещё каким-либо образом подать знак своим. Впрочем, сложно что-то делать, когда конечности туго спелёнуты, через позвоночный столб проходит блокирующая гроздь тьмы, а лёгкие сжаты полуматериальными щупальцами. Беззвучно потрепыхавшись некоторое время, маг отключился. Оставив на месте, где он стоял, анимированную иллюзию, я оттащил тело в одну из многочисленных ниш пещеры. Пусть полежит, отдохнёт, о смысле жизни подумает.
Нырнув в реку, я добрался до бессознательной девушки и раскинулся тенью вокруг камней. Ждать пришлось недолго. Один из искателей наткнулся на лежанку, замер, выставив вперёд тот самый полумеч, несколько раз ткнул им беззащитную в плечо. В глаз себе потыкал бы лучше, отребье хумансовское. Убедившись, что девушка не подаёт признаков беспокойства, он подцепил кончиком меча мох и отбросил его в сторону.
И, в отличие от любого нормального хуманса-самца, вместо того, чтобы полюбоваться телом, или вовсе приступить к процессу размножения, пока самка лишена возможности сопротивляться, преследователь поднял клинок и попытался отрубить девушке голову. Это вот совсем зря. Посягательства на тело подзащитной я бы, конечно, тоже не простил, но вот на жизнь - тут он сам себе приговор подписал. Взмах щупальцами, в миг ставшими тоньше лезвий, и рассечённый на несколько кусков враг осыпался на пол. Ещё и девушку кровью залил. Ладно, снова помою, мне не тяжело.
Быстро промчавшись вдоль поисковой цепи, я вывел из строя оставшихся оппонентов и, разоружив их, складировал во всё ту же нишу, привалив вход валуном. Ибо, как гласит удивительно мудрая для хумансов присказка - нефиг.
Удовлетворённо помуркивая и насвистывая мотивчик какой-то древней, давно и надёжно забытой песенки, я вернулся к подзащитной и стал ждать, когда же она придёт в себя.
Подоткнуть мох просто не успел. Беглянка слабо застонала и приоткрыла глаза, бессмысленно глядя в потолок.
- Что... Где... я?..
Девушка ощупала себя, вляпавшись в кровь смертного, забрызгавшую её от живота до стоп, с непонимающим взглядом растёрла пальцами липкие комки.
- Процесс прошёл успешно, - ответил я, добавив к потоку мысленной речи эмоции удовлетворения. - Поздравляю! Через тридцать лун ты родишь для меня пару десятков малышей.
Закатив глаза, девушка вновь упала в обморок.
- Мда. Снова шутку не оценила... Старею, что ли?
Усовестившись, я снова отнёс девушку к заводи и помыл её. На этот раз - как можно более тщательно. С волосами, правда, совсем беда получилась. Не знаю, где девчонку носило, но волосы, сбившиеся в каменные по крепости колтуны, обретут нормальный вид только тогда, когда вырастут заново. Даже высокочастотное воздействие звуковыми волнами не оказало никакого эффекта, хотя раскрошило начисто пару ближайших языков минеральной породы.
Ладно, очнётся, пусть сама решает, что ей делать с этими каменюками на голове. А тело у неё занимательное. По виду - хуманс-хумансом, но есть несколько явных различий. Кости тоньше, форма черепа отличается, кажется, количество рёбер не совпадает с привычным, плюс начисто отсутствующая растительность на всём теле, не считая головы. Болезненно-бледная кожа, огромные глазницы и длинные уши довершали портрет представительницы неизвестной расы.
Глубоко-глубоко в сознании мелькнула какая-то ассоциация, мелькнула и растворилась, оставшись непойманной. Бесы с ней, надо будет, сама поймается.
Я прикоснулся к ауре девушки, считывая состояние подзащитной и внушая раппорт на глубокий сон. Истощена, последние дни держалась практически за счёт внутренних резервов, оттого и кожа такая прозрачная и кости торчат - жировой запас ушел едва ли не целиком. А ещё в тонком поле крутилась знакомая бордовая клякса.
Отравление, причём сильное. Сигнатура знакома, но разум отказывается распознать, инертность мышления после сна ещё не полностью прошла, сознание не раскачалось до привычных параметров. Тем не менее - в ближайшие часы ей ничего особо опасного не грозит.
А мне - мне, пожалуй, не помешало бы позаботиться о той, что вверила себя воле Духа пещер.
Кладовая, ранее прикрытая камнем, оказалась мало того, что замурованной, так ещё и подпёртой сталагмитом. Приличный бивень вырос, пока я спал.
Жалко, конечно, такую красоту портить, но до камнерезов добираться ещё дольше, так что я просто занял массив скальной породы и материализовался от центра к периферии, выламывая крошки и крупные куски. Гору получившихся осколков сдвинул в сторону и наконец-то попал в свою сокровищницу.
Однако, приехали. Дальний край свода просел, похоронив под собой значительную часть сундуков и прочих крынок с запасами. Материализовав глаза внутри ближайшей расплющенной коробки, я понял, что дальнейшие поиски уцелевших предметов и вещей будут полностью безрезультатны. А значит, и шевелиться не надо.
Ладно, что ещё имеем в запасах? Основательно истлевшая безразмерная роба, снятая в своё время с какого-то святоши, драконье седло, которое в эту самую робу можно завернуть не один раз, ящик с запчастями от доспехов. Негусто.
Хотя, ещё остались эти хумансы с отмороженными мозгами. У них наверняка и провиант есть. А одеждой-то уж точно поделятся в пользу голой и беззащитной девчушки.
Чужого присутствия не ощущалось, покой темноты никто больше не нарушал, а это значит, что сии акробаты вломились в мою юдоль скорби всем составом, не оставив никого снаружи. Ну, здорово, значит, сами себе братья-инквизиторы. Со всеми вытекающими.
Преследователи порадовали изрядным запасом крупы, мяса, специй и настоящим походным котелком со всеми прилагающимися предметами, необходимыми для готовки и употребления пищи по назначению. Убедившись в их полнейшей нетранспортабельности, я вновь завалил вход в нишу, и занялся приготовлением чего-то, что отдалённо, в перспективе, если отбросить предрассудки и информацию от органов восприятия, должно было быть горячей похлёбкой.
Далёкие отзвуки памяти да полустёршиеся остатки разговоров со старым Йормом заставили немного перенаправить вектор внимания и перераспределить очерёдность готовки. В ауре подзащитной, как я ни вглядывался, гнилостно-жёлтых прожилок в бордовой кляксе не завелось, значит, внутренние органы не откажут. А учитывая степень истощения девушки - пищу она нормально будет воспринимать только в сильно измельчённом виде. Поэтому похлёбку отложим на потом, благо, только воду на огонь поставить успел. Бросив в слегка подрагивающий на ложе из огнянок котелок мясо и специи, я замер перед импровизированной походной кухней, перебирая воспоминания, пытаясь найти слои, которые отозвались каким-то радостным, звенящим резонансом на невнятную фразу девушки, произнесённую в момент отключения сознания. Слова, произнесённые на совершенно другом языке, казались удивительно знакомыми, словно бы уже не раз их когда-то слышал, а может, и сам применял. Слова знакомые, смысл - непонятен, и я уже весь разум перелопатил в поисках знакомых ассоциаций:
- Ипать ту Люсю, меня трахнул Ктулху!..
Эмоциональное содержание - удивление, шок, обида. Смысловая окраска - то же самое, насколько смог понять из тональности, плюс отрицание реальности. Обращение к какому-то божеству, явно малоизвестному, возможно, покровительнице разума или локальной богине жизни. Смысл слова "ипать" совсем не угадывался, не смотря на общее сходство в произношении с камланием, шаманским обращением к духам-покровителям. "Трахнул" - это ударил, само собой. Ктулху - вероятно, имя собственное, проецируемое на какой-то класс или множество созданий, объединённых какими-либо общими характеристиками, под которые подпадаю и я сам, ибо ни Йорм, ни другие обитатели поверхности среди многочисленных прозвищ данную идентификационную метку не применяли.
В общем, белиберда полная. Девчушку не бил, только смертного того немножко разделал. И он немножечко умер. Это свойственно, впрочем, смертным - полностью прекращать функционировать при разделении тела всего лишь на несколько крупных фрагментов.
Пожалуй, будь у меня голова в понимании хумансов - уже бы разрывалась от попыток осмыслить сказанное. Хорошо, что её у меня нет. Болеть нечему. А подзащитная очнётся - сама всё расскажет.
Стоило только об этом подумать, как девушка пошевелилась и попыталась подняться. Почти успешно, кстати. И хорошо, что на подголовник я побольше мха накатал, иначе залила бы всё кровью, и каменные волосы не защитили бы.
- Дух... пещер... Ты... Недостойная... Я... понесла от тебя?..
В широко распахнутых глазах - недоверие, страх, обида, губы как-то странно поджаты и подрагивают, выражение лица точь-в-точь как у хумансов - растерянное.
- Это была шутка, - промыслил я ей. - Неудачная, видимо.
- Но... кровь... моя?
- Не твоя, - я подтянул кусок головы и плеча преследователя, - его.
Смелая девушка. Или самообладание превосходное. Или просто вымотана настолько, что уже всё равно. Ибо для самки спокойно созерцать обрывки артерий и вен, шматки лёгких и мышц, ровно спиленные рёбра и позвонки, торчащие из практически куска некогда представителя родственной расы - мифриловые нервы нужны. Или многие годы опыта работы с подобными останками.
- У тебя отравление, природу пока не выяснил. В тебя стреляли дротиками, иглами, какими-нибудь стрелами? Или царапалась обо что-то? Или ела?
Желтоглазая, приподнявшись и опираясь на дрожащие руки, покачиваясь, задумалась.
- Нет, не... стреляли. Ела... грибы.
- Какие?
- Круглые, белые, земляные... Вкусные... Четыре гриба... сорвала... пока бежала...
Земляные... Смутное воспоминание сверкнуло и стремительно понеслось к поверхности.
- Пятна тёмные на шляпке? Или бледные?
Девушка выдохнула:
- Светлые.
- Все съела?
Кивок.
- Ответь ещё на один вопрос.
- Как скажет Дух... пещер...
- Почему ты до сих пор жива?
Непонимание в глазах сменилось чем-то, похожим на апатию.
- Недостойная... умрёт?
Я примерно рассчитал время с момента её появления тут. Половина дня, от силы. Грибы убивают за пять-шесть сотен вдохов.
- Раз до сих пор говорить можешь и не общаешься с духами, выживешь. У тебя очень крепкий организм, хорошая регенерация...
И тут я заметил, что девушка вообще не слушает меня, только как зачарованная смотрит на котелок. Ноздри подрагивают, слюна разве что не капает на камни.
Две миски бульона девушка выхлебала на одном дыхании, нимало не заботясь о том, что пьёт кипяток, третью уже потягивала неторопливо, наслаждаясь каждым глотком. Как ни странно, в такое тщедушное тельце уместились ещё две миски, прежде чем девушка сыто крякнула и отключилась. Закаменевшие пряди прикрыли глаза, защищая их от яркого света огнянок.
Посапывая, девушка тяжело вздохнула, притянула миску к себе, прижала как самое дорогое в жизни сокровище, и чему-то улыбнулась сквозь сон.
- Какая милая пасторальная картина, - присел напротив меня Йорм. Через его тело проступали камни и стенки дальней стороны пещеры.
- Не ожидал тебя вновь увидеть, дружище.
- А нечего поминать старика тьму раз за полдня, - ухмыльнулся рогатый воин, протягивая призрачные руки к огненным камням.
- Ты давно... - я замялся, подбирая нужные словоформы, но Йорм всё правильно понял.
- Ни малейшего понятия не имею. Сдох бы на поверхности - по костяку сказал бы, сколько примерно времени прошло, а тут - уж извини. Мясо с требухой сожрали, кости не тронули, так те камнем проросли.
Я удивленно посмотрел на призрака:
- Сыны твоего племени так и не захоронили тебя по правилам?
Воин отмахнулся, попытался выловить саламандру, дремлющую на раскалённой поверхности камня.
- Демоны с ними. Эти безголовые не знают, с какой стороны за меч держаться и куда дракону вставлять удила, только в курсе, за какие места девок щупать и что куда им вставлять, что уж говорить о соблюдении традиций? Темняк, друг, похорони меня, а? Ты ж знаешь наши традиции, да и я помню, что не один десяток братьев похоронили по светлому закону.
Я окончательно материализовался, встал:
- Пойдём, покажешь, где кости лежат. Заодно расскажешь, чего было, пока я спал.
Призрак воина ловко перетёк на ноги, да так и двинулся вперёд, паря в нескольких локтях над полом.
Йорм не оборачивался, вёл за собой в глубины верхних ответвлений коридора, где, как я помнил, он остался жить после изгнания. Впрочем, указание пути не мешало ему рассказывать, хоть и помнил он сам не так уж много.
- Ты, Темняк, как в живую статую обратился, поверхностники разнюхали, что Дух пещер успокоился, стали вылазки устраивать. То какое-нибудь реликтовое звериное племя под корень изведут, то твои любимые рощи вырубят и на дрова растащат. Сам понимаешь - нет наказания, репутация падает, уважать и бояться перестают. Ну, я немножко за тебя и поработал. Сотни две, наверно, разумных упокоил, чуть свирепости добавил - кишки там развешать по деревьям, на ветки насадить браконьеров, черепа раскидать по полянкам. В общем, сделал так, чтобы даже близко подступиться боялись. Мне-то чего? Родных не осталось, племени не нужен, вот и решил на верхних ярусах поселиться уже насовсем.
Я остановился.
- Йорм, дружище, как это нет родни? А как же дочка твоя, рыжая такая, шустрая?
Воин обернулся.
- Да, ты же уже спал. Она на ниве лекаря подвизалась, дар у неё целительский открылся. Да и сгинула моя Ньярри в одну из волн Синеглазой скверны. Архимаги выжгли весь район заражения, хотя, как люди говорили, маги, оставшиеся внутри, уже нашли средство против этой заразы.
- Я горжусь твоей дочерью, Йорм. Смерть, достойная великих героев.
- Знаю, друг. Мы уже пришли.
Маленькая пещера, под потолком - дыра, сквозь которую сочится звёздный свет. Каменная плита с ворохом истлевших шкур, стол, массивное кресло, в нём - рогатый скелет. Сверху капает вода, воздух сырой, но тёплый. На столешнице, перед останками воина, лежит меч в ножнах. Истлевшая кожа тесёмок контрастирует с первозданной чистотой оружия.
- Вот и я, Темняк.
- Вижу, дружище.
- Не медли, прошу. Я слишком устал от такого существования.
Кивнув, я прикоснулся к скелету. От лёгкого движения стол и стул рассыпались прахом, кости со стуком упали на пол, накрыв собой клинок. Материализовав дополнительные руки, я бережно собрал останки и, прихватив оружие, двинулся к выходу на поверхность. Замолчавший призрак последовал за мной.
Сделав шаг из пещеры, укрытой густой зеленью, я замер, наслаждаясь чистым, густым воздухом. Где-то вовсю вели бесконечную песнь сверчки, ухали совы, лес жил, умирал, рождался во всё своём многообразии в каждый момент времени, и после тьмы лет, проведённых в практически полной тишине, это зачаровывало, заставляло забыть обо всём, и просто раствориться в мире.
Воин привёл меня на небольшую полянку, надёжно укрытую со всех сторон крепкими, раскидистыми деревьями. Северное око просвечивало даже сквозь молодые листья, помогая правильно сориентировать погребальные знаки. Когда все знаки были начерчены, я аккуратно сложил кости воина вокруг воткнутого в дёрн меча.
- Ты готов?
Призрак, кивнув, вошёл в центр погребальной звезды.
Я расслабился, выкидывая из разума всё ненужное и суетное, и начал ритуал.
- Оенгарр, страж Границы, двуликое дитя Порога, зрящее Жизнь и зрящее Смерть, вручаю в руки твои брата нашего, достойного мужа, славного воина, свято чтившего Предков Покон, - полузабытые слова сами собой лились из меня, мерным речитативом выстраивая вязь призыва молчаливого Проводника, истончая стенки миров, незримым маяком маня к себе Того, кто всегда приходит вовремя. Вязкая тишина опустилась на поляну, даже шелест листьев стих, и только мой голос нарушал давящий покой.
- ...Проведи его тропами Света и Тьмы, Огня и Стужи, Ярости и Покоя, проведи мирами духов и мирами разумных, путь укажи к Колесу Перерождений, проведи душу его через все препятствия...
С каждым словом знаки насыщались силой, а преисполнившись её - засветились тусклым, тёплым светом. Морщины на лице воина разгладились, даже борода как-то насытилась цветом и лихо встопорщилась вперёд. За спиной Йорма соткалась едва заметная фигура Оенгарра, Провожающего за Грань, ладонь в кованой перчатке легла на плечо воина. Призрак улыбнулся, приподнял руку в жесте прощания. Воздух внутри нарисованной фигуры наполнили невесомые пушинки света, закружились, на миг просияли нестерпимо-белым, и всё закончилось.
Издалека, из-за кромки миров, донеслось слабеющее эхо:
- Возьми меч. Рядом с постелью - то, что назначалось Ньярри. Оно твоё...
И всё стихло.
Кости, потрескивая словно от нестерпимого жара, стремительно покрывались сетью трещин, рассыпались в прах. Не успела случайная птица перелететь окно в кронах над поляной, как о месте погребения напоминали лишь быстро затягиваемые молодой травой линии в дёрне.
Подобрав меч, я пошёл обратно.
В келье Йорма, под слоем пыли, в углублении, заплывшем грязной водой, нашёлся походный цилиндрический сундучок. Размазав явную грязь о рассыпающиеся шкуры, я, прихватив прощальный подарок воина, двинулся в свои пенаты.
Внутри было как-то радостно и пусто. Да, странное, невозможное сочетание, но раз уж есть - значит, вполне возможное. Ноги отмеряли шаги, а память неторопливо разматывала вязь образов. Мелкий пацанёнок с гипертрофированными рогами, крупноголовый, в изодранной одёжке, чумазый, с постоянным насморком, вывалившийся к моей пещере с головой убийцы отца в руках. Родственники убийцы, идущие по следу кровника. Партизанский дар маленького Йорма, сотни смертоносных ловушек, разбросанных по моему лесу. Окрепший малец, впервые отведавший забродившего мёда и пристающий к беззастенчивым, насколько прекрасным, настолько и абсолютно беззаботно-глупым дриадам. Много позже - столкновения на границе леса и Степи, новые знакомые, боевые товарищи, первые проводы за Порог. Прощание с Йормом, уходящим на поиски подруги сердца. Шустрая непоседа-дочь, ни капли не боящаяся ужасного Духа пещер...
А ведь если по правде - то боялись жители вовсе не меня, чего взять с затворника, постоянно сидящего в медитации? Йорм - вот кто был настоящим Духом пещер.
Удачного перерождения, дружище, и да пусть вновь соединит Колесо Перерождений тебя и твоих любимых.
А к девушке я бы ещё чуть-чуть, и опоздал. Заслышав тоскливо-болезненные слабые подвывания, бросился вглубь пещеры, и застал подзащитную в позе эмбриона. Свернувшись клубком, роняя крупные слёзы и до крови закусывая губы, девушка мелко подрагивала, не в силах разогнуться. Огромные капли мутного пота, отрицая тяготение, отказывались скатываться с тела.
Разглядев меня, подзащитная трясущейся рукой указала на живот, потом на попу. Тут не надо быть магом-менталистом или эмпатом высокого ранга, чтобы понять, чего она хочет.
Дематериализовавшись и оставив ношу у котелка, я аккуратно приподнял девушку и унёс её на относительно быстрое мелководье, где и замер, придерживая беднягу под мышки, чтобы обессиленная отравлением гостья не утонула.
До утра девушку жёстко несло, не один десяток раз пришлось носить её до водного туалета, пока основная масса отравы не покинула организм. Я поначалу посчитал, что причиной всему стал бульон, как-то упустив факт употребления в пищу ложной землеродки.
Потом она забылась мёртвым сном, часто вздрагивала, стонала сквозь плотно сжатые зубы. И мне почему-то стало неудобно от того, что не умею отгонять кошмары.
Её преследователи, очнувшись, попытались сбежать, используя мага как основную боевую единицу, и толстяка пришлось упокоить. Не рассчитал немножко давления на лёгкие и фактический объём материализуемых конечностей, в результате чего маг выплюнул свои внутренности и скоропостижно приказал долго жить. Пара его компаньонов из особо буйных уже сознательно и целенаправленно была нейтрализована мной тем же методом. После чего оставалось лишь усыпить оставшихся и заняться приготовлением пищи для девушки.
С поправкой на то, что тела у хумансов нежные, а отрава, выводимая организмом - крайне едкая, сидеть и шевелиться подзащитная ещё долго не сможет. Значит, постельный режим и побольше тепла и пищи с максимальным содержанием жиров, мяса и овощей. И всё необходимое есть в припасах, реквизированных у преследователей.
Полусидеть, опираясь спиной о камень, девушка смогла только к вечеру, а силы для разговора появились только спустя ещё половину суток. В это время запертые в нише успели превратить своё временное жилище в хлев, загадив его практически полностью, плюс там должно было сильно вонять - трупы-то я выкинуть забыл. Их проблемы, в принципе, но, свет их растопырь, ниша-то в моей пещере! Пришлось завернуть ручей и пустить его протоком через временную темницу, утилизировать тела, а допрос отложить на потом.
Тем временем каменноволосая более-менее оклемалась, и каждый раз при моём появлении старательно прятала глаза, сильно краснея в районе скул, что на фоне общей бледности с зеленоватым оттенком выглядело весьма странно. И не менее старательно и изобретательно избегала разговора. То делала вид, что внезапно силы покинули, и притворялась спящей, то, сыто похлопывая себя по округлившемуся животику, осоловело и непонимающе смотрела на меня, и, опять же, засыпала.
В конце концов мне это надоело.
- Я что-то делаю не так?
Потупила глаза, ковыряет пальцем ворсинки мха. И молчит.
- Мне повторить вопрос?
- Прости... Недостойная... Недостойной стыдно.
- Стыдно? - давно я не испытывал это чувство, хумансами именуемое удивлением. - За что?
- Недостойная попросила о помощи, но испугалась озвученной платы... Недостойная почти задр... испортила жилище Духа пещер... Недостойной нет прощения...
Я рассмеялся. Полулежит передо мной практически беззащитная смертная, истощавшая настолько, что даже слабый ветерок её пополам сломает, руками-ногами двигать ещё толком не может, только волей богов не отправилась в Колесо Перерождений, а уже стыдно. Смех, да и только. Что я ей и объяснил.
- И вообще, хватит называть себя Недостойной, - подытожил я. - У тебя нормальное имя есть?
- Было. Не имя - прозвище-статус. Статус потерян, эквивалент имени, соответственно, тоже.
- И родового имени не имеешь?
Жёлтые глаза невидяще посмотрели сквозь меня.
- Нет. Но... Когда-то очень давно где-то... не помню, где именно... звали меня Владой...
Вновь уровни разума колыхнула неясная волна чего-то близкого, колыхнула - и в очередной раз опала, не в состоянии выбиться на верхние слои сознания.
- Влада, значит. Хорошо. И это... завязывай постоянно звать меня Духом пещер. Приятно, конечно, что наверху помнят меня, но это так же раздражает, как твоя самоидентификация недостойной. Костар я. Или Темняк. Как языку удобнее, так и обращайся.
Девушка кивнула, и попыталась завернуться в пласт мха.
- Что-то не то?
- П... прохладно, - выдохнула Влада.
- Никуда не уходи, - бросил я, направляясь к пленникам.
Бледные, потерянные хумансы. В глазах и аурах - бессильная ненависть. Вытряхнув каждого по очереди из одежды, завязал всё это в узел и вернулся к девушке.
Влада осторожно, двумя пальчиками, морща маленький носик, придирчиво осмотрела каждую вещь, вздрогнула и попыталась зарыться поглубже в мох.
- Они мертвечиной воняют. А ещё потом и экскрементами.
- Ну извини, я бездну времени со смертными дел не имел. Забываю, что в изолированных помещениях они начинают портиться и выходить из строя. Кстати, об изолированных. Допрашивать будем, или хаат он-таррабх?
- Хаа... что?
- Хаат он-таррабх. Освобождение Тьмой.
- Хм... - в жёлтых глазах девушки зажёгся не обещающий ничего хорошего пленникам огонёк.
И да, мои смутные ожидания подтвердились. Первому пленнику она старательно, хоть и неумело, отпилила голову тем самым странным мечом на изогнутой рукояти. Кровь брызгала на её лицо, отправляющийся к предкам хрипел и бился в судорогах, а Влада только едва слышно шептала под нос: "За Марка и Тельзу, уроды... За Марка... И Тельзу..."
Выбросив криво отрезанную голову в центр бурного потока, девушка устало села на камень, отсутствующе посмотрела на подрагивающие пальцы, потом перевела взгляд на меня.
- Это моё первое... убийство. Говорят, должно тошнить, когда впервые убиваешь. Истерика там, сопли-слёзы, обмороки. Костар, а я ничего не чувствую, кроме удовлетворения. И жалости, что он так легко умер. В отличие от Тельзы... и Марка.
Я ободряюще погладил её по спине:
- Это не проблема. Хаат он-таррабх - вещь крайне многогранная. Думаю, тебе понравится.
И ей действительно понравилось. С кровожадным... счастьем на лице она буквально впитывала каждую каплю мук пленников, неторопливо пожираемых благодатной первородной Тьмой. Преследователи беззвучно разевали рты, но сложно кричать, когда в лёгких нет воздуха, и невозможно умереть, пока надёжные оковы мрака удерживают душу в теле. Только бесконечная агония, боль, страх.
Мать-Тьма готова на многое по просьбе своих детей. А от такого подношения, забытого в этом мире тысячелетия назад, её радость только увеличится. Равно как и благоволение своим детям.
Пока фигуры бились в непроглядно-чёрном тумане Тьмы, ещё не зная, что Колесо Перерождений остановило для них свой ход, я ощущал присутствие Матери. В тенях камней, в глубине воды, в мельчайших частицах воздуха, в расширившихся до невозможного зрачках девушки, в себе самом - Мать-Тьма почтила своим присутствием сына, и не сердилась более.
В какой-то миг время остановило свой бег. Замерла Влада, остановились посреди танца саламандры на огненных камнях, застыли в воздухе капли воды, и река прекратила свой бег. И из сгустившихся разом теней выступила Мать-Тьма, подавляя своим величием, спокойствием, всезнанием, бесконечно прекрасная, мудрая, словно бы сотканная из мириадов оттенков темноты.
Протянутая ладонь легко погрузилась в мою сущность, коснулась окаменевшей маски, надёжно упрятанной в складках внепространственных тел. Обжигающе-тёплый палец нежно скользнул по лобовому камню... И трещины покрыли мой лик, освобождая, выпуская из себя память прошлого, накрывая сознание волной событий, столь огромной, что разум дрогнул... Дрогнул и отступил.
Ладонь Матери коснулась щеки моей маски, стирая каменное крошево, ласково погладила ребристые грани моего вместилища, и мир для меня погас...
Когда я очнулся, таинство Освобождения Тьмой уже закончилось. Влада, завернувшись в ткань монашьей робы, апатично помешивала булькающую густую похлёбку. Там, где недавно находились пленники, в воздухе ещё висели их материальные тени, неторопливо растворяясь в воздухе.
- С тобой всё в порядке?
Желтоглазая вздрогнула, посмотрела на меня.
- Да, всё в порядке. Прости, я выкинула их шмотки. Слизь не отстирывалась, и начала твердеть. Ты оставил это полотнище на виду, извини, что взяла без разрешения.
Я больше прислушивался к своим ощущениям, чем к извинениям девушки.
Мир воспринимался иначе. Странное чувство наполняло меня. Оно кричало, вопило, носилось по сознанию, снося всё на своём пути - я больше не привязан к ограниченному куску пространства, включающему в себя небольшой массив леса, гору и сеть пещер. Свобода была настолько неожиданной, что поверить в неё оказалось задачей практически непосильной, и мне не оставалось ничего, кроме как отложить данную новость на дальнюю полочку разума и принять её как свершившийся факт. Многое вокруг так же менялось. Имя желтоглазой уже не казалось непривычным, из памяти всплыло название меча на гнутой рукояти - ганблейд, и название это не принадлежало моему миру. Зрение, если мой способ восприятия можно таковым назвать, заметно обострилось, расширило спектр возможностей.
Я всмотрелся в девушку, проникая взором вглубь ауры, преодолевая слой за слоем оболочки, которых ранее просто не различал. И там, в глубине тонких тел, грубо врезавшись в душу, мерно сияла идеально правильная многомерная структура, совершенная в своей сложности, перекрывая собой все энергетические каналы.
По сознанию словно ударили огромным молотом. Сквозь вязкий гул в разуме сформировалось узнавание.
Знакомое говнецо отравляет душу Влады... Никак Печать Порядка?
Новая волна воспоминаний оглушила на миг, перед внутренним взором пронеслись мириады разрозненных отрывков прошлой жизни, и в нескольких из них мелькнуло ехидное лицо смутно знакомой сущности.
- Ара, сцучий божок Игры, давненько не пересекались, - едва слышно выдохнул я, титаническим усилием воли подавляя в себе поднявшуюся исполинскую волну нескрываемой ненависти и ярости.
Что ж, теперь у меня вновь есть цель и есть смысл. Благодарю тебя за щедрый дар, Мать-Тьма!
Я подтащил доспешные элементы и сундучок Йорма к плоскому камню, и позвал желтоглазую.
- Давай посмотрим, что можно для тебя сообразить в качестве одежды.
Изначально я предполагал нарезать ткань робы до приемлемых кусков и их закрепить на теле с помощью доспеха, однако в зачарованном сундучке нашлось прекрасно сохранившееся походное платье.
Пропищав что-то восхищённо-благодарное, Влада, нимало не стесняясь моего присутствия, сбросила робу и потянулась к подарку Йорма. Впрочем, смысл ей стесняться облака тьмы? Особенно если вспомнить, как за ней ухаживал, пока девушка восстанавливалась от отравления.
Племя Йорма худощавостью и хрупким телосложением не отличалось, Ньярри, не смотря на половину хумансовской крови в венах, пошла скорее в отца, и как закономерный результат сейчас - одежда, предназначавшаяся любимой дочери старого воина, для Влады оказалась заметно велика. Тем не менее, желтоглазая с поставленной задачей справилась на отлично. Тут подтянула, там подвязала тесёмками из робы, здесь закатала, ещё где-то завязала серией узелков - и подогнала костюм под собственное тело. Единственное, с чем проблем не было - короткие сапожки. Желтоглазая приспособила всё ту же многострадальную безразмерную робу под портянки, в результате чего обувь пришлась впору.
После облачения Влада повертелась передо мной, выспрашивая, нигде ли не висит одежда, и хорошо ли смотрится. А толку меня спрашивать? Я тряпками не пользуюсь, ни к чему они мне. Фигуру где надо обтягивает, где надо - укрывает. Доспешный рукав на левой и наруч на правой руке, широкий пояс - и если бы не худоба, длинные уши и отсутствие рогов - точно сошла бы за малолетнюю соплеменницу Йорма.
Порывшись в вещах преследователей, девушка вытащила гигиенический набор - зубной порошок и крайне облезлую щётку. Щётка улетела в воду, а порошок при помощи пальца - тут же пущен в дело.
Закончив с водными процедурами, Влада протянула мне кинжал:
- Костар, поможешь?
- Чем?
- Сбрей мне волосы, пожалуйста?
Закатное солнце контрастно выделяло замок у самого горизонта, единственный на неделю пути в округе, а значит, мы у цели.
За три дня неторопливого пути Влада поведала свою историю, и после её рассказа любви к хумансам у меня отнюдь не прибавилось.
Если совсем уж кратко пересказывать, исключив слёзы и вполне обоснованные приступы истерики, то дело было так. Влада, Тельза и Марк в чём-то провинились перед некоей божественной сущностью, за что подверглись наказанию в виде лишения способностей и ссылки в агрессивный мир. Ко мне, то есть. Довольно долгое время они скитались с цирковыми труппами, иногда подрабатывали, и в результате накопили денег на передвижную фургон-лабораторию, где и пытались алхимическими и артефактными средствами восстановить свои умения, беспощадно заглушенные божеством. Побочным результатом стала поставка на поток различных зелий, эликсиров и прочих магических средств и составов.
И всё шло относительно хорошо, поиски потихоньку, но продвигались вперёд, да вот забрели они на территорию лорда, целиком и полностью преданного церкви Брихвиоса. Божок тот ещё. Вся магия, не одобренная его жрецами - клеймится проклятой, и подлежит искоренению. Вместе с носителями. Типичный бог-самодур, в общем. Таких на каждом материке - дюжина на горсть.
Тем не менее, бог молодой - когда я засыпал, о таком никто не слышал.
Молодой, да борзый. На заметочку взял, посмотрим дальше, что да как.
Марк оказался типичным хумансом с повышенной регенерацией и незаглушённой способностью силой ауры упорядочивать алхимические компоненты. Его супруга, Тельза, равно как и Влада, относилась к смежной расе. Золотые руки, способные собрать из любого хлама достойный, надёжный артефакт. Остаточная способность желтоглазой заключалась в даре перераспределения энергий, что позволило, объединившись, худо-бедно, но искать пути деактивации проклятия бога.
Собственно, лорд принял бродячих учёных с распростёртыми объятиями, хлебом и вином. А потом они очнулись не в пиршественном зале, а в жреческой лаборатории. Марка и Тельзу прямо на глазах подзащитной препарировали в поисках эссенции их дара, Владу не успели - лорд положил глаз на остроухую красавицу и собирался на некоторое время оставить девушку в рабстве, и только потом сдать её на опыты.
Каким образом амулеты жрецов пропустили камень силы, подаренный когда-то девушке странной демоницей-лисой, осталось неизвестным, но факт есть факт: то ли из-за изменённого состояния сознания, то ли по какой-то другой причине, но Владе удалось на время восстановить контроль над своим даром, используя камень в качестве внешнего источника энергии, и сбежать. Корректор реальности, он же Сон Мироздания, он же - дар материализованной иллюзии - способность настолько редкая и неявная, что путей противодействия ей так и не нашли.
Хуманс, которому она отпилила голову, кстати, особо отличился. Подруга Влады оказалась беременной, и плод, вырезанный из женщины, пошёл на изготовление эликсира молодости. Узнал бы раньше, и ледяные миры духов этому смертному показались бы самым тихим и спокойным местом во всём Мироздании.
Ничего, Колесо круглое, души скользкие - на углу пересечёмся обязательно.
Я просканировал девушку. Устала довольно сильно, всё же переход был длительным, да и местность отнюдь для двуногих не предназначена. Это мне не надо выбирать путь, знай себе лети, а вот ей - и корягу под ногами понадёжнее выбрать, и кочку, что не уйдёт под воду, и от насекомых отбиться, и поесть приготовить, и до куста добежать. Неприятно быть привязанным к физическому телу, как ни крути. Пусть временами я нёс её на себе, там, где не пройти бы пешком и за пару лун, но нельзя давать привыкать к хорошему. Да и за окрестностями присмотр нужен постоянный.
Костёр разводить не стали - не хватало ещё оповестить особо глазастых, что по души жрецов мытари явились. Пусть будет сюрприз.
Влада облюбовала себе симпатичное углубление с подветренной стороны склона, надёжно укрытое от любопытных глаз раскидистыми кустами шиповника. Я первым занял ямку, расплескавшись по ней всем своим полупризрачным телом, и уже привычно принял в объятия сонную девушку. Странно всё это, но, укрывая в себе Владу, я ощущал покой и уют. Желтоглазой тоже, судя по всему, такое спальное место было комфортным - только закутавшись в облако тьмы, она не просыпалась от кошмаров.
- Костар...
- Что?
- Мы ведь не оставим там никого в живых?
Я материализовал подобие человеческой руки, погладил щеку девушки.
- Никого. А там и божку этому рога поотшибаем. Хаат он-таррабх и к божественным сущностям применим. Мать-Тьма будет довольна. А теперь спи.
Влада повозилась, устраиваясь поудобнее, укрывая глаза от пробивающихся сквозь листву закатных лучей.
- У меня есть вопрос.
Засыпающая девушка шевельнула ушками:
- М?
- Ты в пещере, когда во второй раз чувств лишилась, перед этим сказала: "Ипать ту Люсю, меня трахнул Ктулху!" Что это означает?
Физически ощутимый жар краснотой расползся от кончиков ушек к затылку, щекам Влады. Кажется, в окружающей темноте даже хумансу не составило бы труда зачитать громко и вслух, с выражением, какой-нибудь манускрипт.
- Ничего такого, Костар. Давай забудем?
- Не забудем. Что это обозначает? Что за богиня Люся? Что за деятель такой, Ктулху? И я тебя не бил, к слову. Даже не уронил ни разу, заметь.
- Давай как-нибудь потом объясню?
- Почему? - Я искренне не понимал, почему она так сильно смущается.
- Это непереводимое идиоматическое выражение моей родины.
- Мат, что ли?
- Типа того, - девушка явно не желала развивать эту тему. Ничего страшного, я терпеливый. А со свободой, подаренной Матерью-Тьмой - от меня ещё и не убежать. Но ей-то знать это ни к чему.
- Ладно, Влада, спи. В полночь разбужу.
- Может, утром?
Впервые вижу личность, лень которой превосходит даже жажду мести.