Аннотация: Прода от 01.03.13 - глава 3, полностью. "Стимпанк наступает!"
Ущелье Корилакс, район аномалии
Коротышка Тофф
Тоффу по прозвищу Коротышка, бойцу отряда внешнего сопровождения, исследований и разведки "Ха-Тонг", подведомственного Департаменту внешних территорий Анклава Эри-Тау, до хруста костяшек хотелось раздраить люк и выбросить наружу этого дегенерата Дорангая. Длинный, костлявый, вольный искатель успел всему отряду засесть глубоко в печёнки. Мало того, что он облазил весь дирижабль вдоль и поперёк, так ещё и едва не сковырнул амулет защиты. От пинка капитана он знатно пролетел через весь грузовой трюм, ещё и обиделся.
Коротышка Тофф никак не мог понять - за каким кхалом "Ха-Тонгу" навязали данного идиота. Чуть не порушил всю систему защитного охранения воздушного судна, достал команду мириадом тупых и очень тупых вопросов, умудрился разлить бочонок технического масла на межуровневой лестнице... И это только самые крупные неприятности. А мелких - вообще не счесть.
Да и не выглядел он серьёзным искателем. То, что оружием обвешан как пехотинец Анклава в круговом дозоре - это ещё понятно, иначе здесь выжить сложно. А вот неспособность отличить артефакт от обычного украшения - это уже подозрительно. Вполне может тянуть на саботаж.
Впрочем, всех деталей задания Дорангая не знал даже капитан "Ха-Тонга". Перед вылетом явился директор Департамента в сопровождении вольного искателя и не терпящим никаких возражений голосом поставил в известность, что отряд приставлен к нему, и обязан во всё слушаться и повиноваться. Остаться на улице без жалования и выходного пособия не было никакого желания, так что - молча, без пререканий пустили Дорангая на борт. И по набору высоты начались неприятности.
Тофф сплюнул в бронзовую плевательницу. Плевок получился метким - ровно в центр. Жевательная масса отправилась следом.
Радовало, что практически уже прибыли на место - осталось пересечь ущелье и - откроются руины в центре аномалии. А уж там... Места опасные, мало ли - хоск сожрёт, или стена какая обрушится?.. Был зануда Дорангай, и нет его.
От размышлений о надоедливой занозе в заднице по имени Дорангай Коротышку оторвал баззер посадки.
Значит, дирижабль уже на той стороне ущелья. Посадку рассчитали восточнее руин, в полутора лигах от них. Никому не хотелось оказаться в плавающем сердце аномалии. Кто знает, что на этот раз выдаст соприкосновение артефактной магии и дестабилизированной плоти мира? Может, распылит всех, или подвергнет мутациям, чтобы после возродить очередной разновидностью хоска... А может, и вообще не тронет. Тут раз на раз не приходится. и потому лучше не рисковать. Дирижабль зашёл по широкой дуге к руинам, обшаривая землю внизу десятками исследовательских амулетов и стволами бортовых пулемётов. Искажённые дотянуться вряд ли смогут, да и защитный амулет силён, а вот расстрелять с высоты тварей можно. Только бортовые пулемёты да вооружение бронехода БИР-14М3 "Водомерка" были способны стрелять тонкооболочечными пулями, содержащими амулеты разорванного пространства. При попадании в цель оболочка деформировалась, вызывая разрушение амулета и высвобождение энергии, после чего пространство в радиусе десяти ярдов на недолгое время начинало плыть, хаотически менять константы и координаты, оставляя ко времени деактивации заклинаний груду фарша из подвернувшихся в сферу действия предметов. Стоили такие снаряды безумно дорого, но - без них пришлось бы на каждую вылазку формировать новый отряд. Так что - командование ругалось, скрипело зубами, но патронами снабжало регулярно.
Коротышка Тофф запрыгнул в посадочное кресло десантного трюма, защёлкнул крепления и уже без торопливости принялся проверять амуницию. Револьвер в набедренной кобуре, короткий широкий меч в ножнах на левой ноге, жилет под завязку заполнен взрывными амулетами. На поясе - связка амулетов тороидальной формы - малые амулеты пространства. И один - под жилеткой на груди. Этот для себя, если выхода уже не останется.
Тофф закрыл глаза и шёпотом вознёс краткую боевую молитву:
- Канатар, бог-в-тени, убереги наши души, если тела не выстоят, и укажи им путь к Колесу Перерождений. Сокрой нас Тенью от порождений Искажённого, проведи тропами надёжными, освети путь назад.
Тонкий блинчик молитвенного амулета, сделанный из глины, собственной крови и пепла, зажатый в кулак, ощутимо нагрелся и рассыпался прахом. Коротышка улыбнулся - подношение принято. А значит - у Удачи будет лишняя возможность повернуться к нему лицом.
Вдоль стен десантного трюма в таких же креслах сидели остальные бойцы "Ха-Тонга". Кто-то молился богам, кто-то занимался оружием. Посреди трюма с потолка на телескопических держателях спустился поддон из оружейной. Пехотные пулемёты, короткие заряженные посохи, два свободных экзоскелета - для любителей тяжёлых армейских пулемётов. Третий экзоскелет носил капитан Хвалис, сейчас застывший бронированной статуей у откидного пандуса. Через стенку доносилось тарахтение двигателей и лязг металла - "Водомерка" сходила с другой стороны дирижабля. Тофф как наяву увидел, как техники спешно открывают вентиляционные заслонки, и густой дым, заполнивший трюм бронетехники, быстро вытягивается наружу, подгоняемый наведёнными чарами амулетов очистки воздуха. Снизу глухо ухнуло, по доскам пола прокатилась дрожь: это к посадочной площадке упали с высоты в сто двадцать ярдов два амулетных ядра. Сейчас внизу пространство перемешано, изорвано в клочья на несколько секунд.
Ещё шесть свистящих ударов, покачнувших гондолу - отстрелили швартовые якоря. В подтверждение заскрипели лебёдки, притягивая дирижабль к поверхности.
Хольмбродт Корноухий и Малыш Тан выкрутились из десантных сидений, занимая места в свободных экзоскелетах. Тофф скривился. Ему не нравились эти самоходные доспехи, слишком неуклюжие и медлительные. Артефакторы и технари бились над их усовершенствованием уже который десяток лет, но результата не было. Да, пневматика и металл усиливали бойца до невероятных кондиций, только что делать со скоростью, едва превышающей скорость движения пешего? А запас хода? Стандартные армейские угольные брикеты, входящие в топливный комплект, позволят преодолеть лиг десять без дозаправки. А дальше - всё, стоп машина. Да и чадили они просто до ужаса много. Нет, дым после возгорания брикетов был, но недолго - до полного набора температуры, дальше становясь бесцветным, а вот вонь никуда не делась. Та же "Водомерка" превосходила пехотный экзоскелет и по манёвренности, и по вооружению, и уж тем более по скорости, да и могла нести, помимо пилота, артефактора-механика и штурмана ещё до шести человек в своём бронированном брюхе на расстояние до девятоста лиг на одном брикете. Да, шумит и лязгает, зато - быстро бегает, и без разницы, какая почва и рельеф - крейсерские тридцать лиг в час держит исправно.
Дирижабль тряхнуло ещё раз, и спуск прекратился.
Хвалис дёрнул рычаг и аппарели по обе стороны гондолы откинулись на перемолотую почву, выпуская наружу бойцов "Ха-Тонга". Тяжёлые ботинки по щиколотку уходили в смесь мягкой земли и щебня, передвигаться относительно тяжело, хорошо хоть, что радиус действия ядер не превышает пятидесяти ярдов. А вот любителям брони приходилось гораздо тяжелее. Даже специальные ножные пластины повышенной площади под весом глубоко тонули в почве. Тан ринулся направо, к носу дирижабля, Корноухий поспешил к корме. Остальные рассредоточились полукругом от аппарели, стволами пулемётов и навершиями посохов уставившись в лесную чащу. Тольбрад замер, увешанный амулетами в несколько слоёв.
Коротышка Тофф удивлённо присвистнул: дирижабль сел гораздо ближе к руинам, чем предполагалось. Ярдов триста, не дальше, до ближайших развалин.
- Вокруг пусто, - отмер он через некоторое время.
Хвалис лязгнул лицевым щитком:
- С задачей все ознакомлены. Прикрываем задницу Дорангая, но без фанатизма. Помните - основная цель: разведка, поиск ресурсов и артефактов, приоритет - поиск исследовательского центра Древних или любого аналогичного строения. Балласту помогать в меру.
Бойцы заржали, шутка капитана им понравилась, и теперь Дорангай получил очередное прозвище к нескольким дюжинам уже полученных.
Кхала помянешь, он и явится...
Дорангай выкатился из пассажирского люка, зацепившись стволом длинноствольной винтовки, висящей поперёк спины, за выходной короб. Оружие громыхнуло на славу по костям Балласта. Раздалась пара смешков, - всё-таки дисциплина вотряде была на высоте. Другие бы давно залились оскорбительным смехом.
Дорангай покраснел от возмущения, испепеляющим взглядом обводя бойцов.
- Прекратите смеяться! Нужно двигаться! - голос у него крайне неприятный, высокий, режущий, часто срывающийся в фальцет. Урсус ему шарики оттоптал, что-ли?
Однако двинуться в путь не успели.
- Хоски, юг! - заорал Тольбрад, активируя артефакт плывущей защиты. Пространство вокруг него вздрогнуло, создавая по контуру тела прослойку реальности с изменёнными константами. Остальные последовали его примеру.
- Заноза, бегом в дирижабль! - громкая команда заставила Дорангая подпрыгнуть на месте и втянуть голову в плечи.
- Командор, командуй подъём! - это уже в переговорный амулет, команде дирижабля.
Дорангай едва успел вскочить в люк, как хлопнули пиропатроны, отсекая якоря. Дирижабль, удерживаемый у поверхности, плавно начал подъём.
Чтобы тут же его закончить. Из леса, выламывая стволы, вывалилась огромная туша хоска, сформировала лапу и швырнула вперёд мелкого сородича. Шарик тела при подлёте к дирижаблю растопырился десятком когтистых лапок и пробил внешнюю оболочку. Вслед ему улетел малый амулет пространства, брошенный Малышом Таном. Внутри сверкнуло, дирижабль клюнул носом небо и зарылся в почву. Оболочка, теряя газ из пробитых баллонов, начала проседать под собственным весом.
Часто-часто запели свою песнь смерти тяжёлые пулемёты экзоскелетов и "Водомерки". Твари пёрли нескончаемой волной, со всех сторон, рассыпаясь в взрывах сработавших амулетов, чтобы тут же сползтись останками в новую сущность.
Гарнах, отстреливая особо ретивую мелкую живность, крикнул Хвалису:
- Капитан, почему не сработала защита судна?
Скрип зубов было слышно даже из-под толстой лицевой бронеплиты экзоскелета.
- Дорангай, гадёныш! За яйца подвешу в центре аномалии!
Тофф понял: они обречены. Пока амулет находится в управляющем контуре, к дирижаблю могут попасть только имеющие артефакты допуска. Но стоит его вынуть - и всё, конец. Краем глаза заметил улепётывающего в сторону руин искателя.
- Ур-р-родец орясистый! - Залп спаренных пулемётов накрыл остатки стены, за которые юркнул Дорангай. Облако пыли взметнулось вверх, не спеша опадать - безветренная погода сказывалась. Впрочем, шансов уцелеть у Балласта уже не было - тяжёлые пулемёты пусть и оснащены мелкими амулетами пространства, но чтобы обрушить стену их хватило.
Умолкли взвизгивания пневматики и стрёкот пулемётов корноухого Хольма. Короткий взгляд налево: экзоскелет стоит в деактивированной форме - ноги в полуприсяде, руки вдоль бронекорпуса, мерцания от амулета нет.
- Хольмбродта накрыло!
Ижеф бросился в его сторону, добрался, откинул лицевую пластину, вытаскивая безжизненное тело, сам втиснулся на его место. Затарахтели моторы, застучали цилиндры, оживляя экзоскелет.
Гигант, бросивший мелкого хоска, наступил на Ижефа, вминая его в землю. Взвыли двигатели и сервоприводы "Водомерки", разворачивая бронеход в сторону опасности. Град пуль пробивал дыры в туше, но мощности амулетов не хватало, плоть тут же затягивалась останками павших хосков, бойцов, остатками экзоскелета... Взмах лапы - и "Водомерка", двенадцатитонный бронеход, распластав конечности, улетает далеко в руины.
- Хвалис, Тан, прикройте! - Коротышка побежал вдоль бойцов, срывая малые амулеты, и зигзагами, уклоняясь от лап хоска, помчался к нему, на ходу выдёргивая меч из ножен и приматывая связку амулетов к рукояти.
Ноги - настоящие колонны. Толстые, каждая больше бронехода в обхвате... Постоянно поднимаются и опускаются, стараясь раздавить разведчика.
- Канатар, взываю к тебе, дай ногам скорости, рукам силы, а глазам зоркости. Дай найти слабое место, направь мою руку, - молился на ходу Коротышка, петляя между стволами десятков ног.
Чутьё подсказало - здесь. В месте, где плоть, металл и кости, образующие толстые защитные пластины, расходятся, обнажая незащищённый участок тела.
Коротышка Тофф, вливая в себя немногую доступную магию, взметнулся вверх, активируя амулеты и втыкая широкое лезвие в незащищённую складку. Приземление, погасить инерцию перекатом через плечо, прыжок в сторону из-под туши, и - на максимальной скорости в лес. Малые амулеты пространства, срабатывающие одновременно, по мощности активной фазы равны полноценному ядру, и создают радиус поражения в добрые пятьдесят - пятьдесят пять ярдов. Выжимая из себя последние крохи магии, вливая силы в мышцы, Тофф мчался к дереву, когда что-то врезалось в спину и он понял, что ноги оторвались от земли, и сам он научился летать. Его кувыркнуло в воздухе и с силой припечатало к стволу чёрного дуба. Зубы клацнули, рассыпался крошками разрядившийся амулет плывущей защиты, вливший все силы в амортизацию тела, перед глазами пронеслась карусель.
Тошнота напирала изнутри, голова раскалывалась. В глазах что-то сломалось: картинка постоянно плыла, дрожала и отказывалась фокусироваться на чём бы то ни было. Коротышка Тофф наощупь достал револьвер, взвёл курок и, услышав характерный щелчок готового к стрельбе оружия, положил руку на грудь, стволом к голове, с пальцем, выбирающим слабину триггера...
Стрельба стихла, лишь тела и слуха касались подрагивания земли и взрыкивания Искажённых.
Массивная тень медленно приближалась к Тоффу, неторопливой горой, источающей зловоние, она вырастала перед ним.
- Канатар, бог-в-тени, вручаю тебе свою душу, - шептал разбитыми в кровь губами Тофф,обломки зубов мешались на языке, но остановить воззвание не могли. - Проведи в Круг Перерождения, огради от...
С каждым словом слабина спускового крючка выбиралась всё больше, пока палец не почувствовал сопротивление. Малейшее движение - и пуля уйдёт через челюсть в мозг.
Хоск вздрогнул, оплетаемый каким-то канатом, взвыл, заставив оглохнуть, и... рассыпался облачком пыли. Стремительная тень мелькнула на мгновение перед глазами Тоффа, сбивая и без того неустойчивую фокусировку, и исчезла где-то вне поля зрения. С той стороны один за другим с короткими периодами раздавались едва слышимые сквозь перегруженные барабанные перепонки вой и визг уничтожаемых хосков. Один, два, три, четыре... Пауза в пару ударов сердца... Пять... Тишина.
Сознание уплывало. Тофф, не являясь лекарем, мог по собственному опыту определить, что заработал тяжёлое сотрясение мозга. И, судя по хриплому дыханию и резкой, колющей боли с каждым движением в груди, трещины в рёбра, если не переломы.
Тень мелькнула ещё раз, застыла перед ним. Тёплые пальцы сжали челюсть, заставляя открыться рот, и на язык, смывая кровь и осколки, полилась бодрящая жидкость. Тофф глотал жадно, язык выплёскивал больше половины наружу, но Коротышка понимал - дают, надо пить. Кто уцелел из команды - неизвестно, что с дирижаблем - так же... Незнакомец терпеливо вливал жидкость из фляги. Тофф знал, что этот кто-то, кого рассмотреть не дают независимо вращающиеся глаза и сбитая фокусировка, не принадлежит ни к отряду "Ха-Тонг", ни к экипажу дирижабля: ни у кого из вышеперечисленных нет ни столь тонких пальцев, ни хотя бы отдалённо похожего энергетика в боевой аптечке.
Незнакомец наконец отнял фляжку от губ Тоффа и склонился над ним.
Тяжёлая рука ободряюще похлопала по левому плечу, вызвав новый приступ боли и заставив скривиться.
Та же рука маякнула перед глазами растопыренными пальцами, женский голос спросил:
- Сколько видишь пальцев?
Всё плыло, то двоясь, то троясь, и количество пальцев постоянно менялось.
- Апельсин, - буркнул Тофф.
Жидкость подействовала быстро. Глаза перестали бегать в разные стороны, и фокус вернулся на место. Над ним склонилось юное симпатичное лицо, карие глаза смотрели внимательно и жёстко.
- Жить будешь. Только палец с курка убери.
Тофф последовал совету, расслабившаяся рука сползла на живот.
- Слушай, летун, а у вас есть чего-нибудь пожрать?..
Немногим ранее, заброшенный тракт
Кайна
Ботинки оказались просто чудесны: заметно легче прежних гриндерсов, высотой почти до колен, язычок пришит к голенищу складкой водоупорной ткани, а подошва - не менее толстая, чем у "гадов", но гораздо более гибкая. Плюс шнуровка и заклёпки, позволявшие при необходимости отгибать верх наподобие ботфорт. Звериными тропами вдоль берега шагалось легко, и до переправы я добрался уже к вечеру, в сгущающихся сумерках
Грандиозный вид: река разлилась широко, глубина мало где превышала середину бедра, в основном едва-едва прикрывая щиколотки; из воды на равных промежутках обломанными клыками торчали полуобвалившиеся зубья свай. Зрелище впечатляющее, честно говоря: стройная колонна свай уходит почти до горизонта, там маячат тонкая полоска прибрежной полосы и лес.
Интересного по пути ничего не случилось, чему я был рад, честно говоря. Разбив лагерь подальше от воды, я отправился на охоту, прихватил с собой пару ножей, мачете и наруч с метательными стрелками. Самострельный арбалет брать поостерёгся - мало ли, вдруг наконечники пропитаны каким-нибудь ядом?
Добычей стал крупный кабан, загнавший меня на высокое дерево, чем-то отдалённо, если бы не необхватный ствол, похожее на земной ясень. Услышав басовитое похрюкивание, я двинулся в сторону звука, приговаривая "Кис-кис-кис!". Чем был вызван данный выверт логики - я вообще не понял. А потом было поздно. Из куста орешника высунулась здоровенная голова с маленькими глазками, полными ненависти ко всему живому, грязный, покрытый слизью пятак шумно втягивал воздух, и довершали картину клыки, каждый размером с мою ладонь, торчащие вперёд из пасти.
Я на рефлексах метнул нож, целясь в рыло, однако кабан мотнул головой, принимая лезвие на прочные кости черепа и, сминая кустарник, выметнулся на меня. Две стрелки одна за другой вошли в правый глаз, но то ли кости глазницы настолько прочными оказались, то ли метал слабо - результат оказался плачевным: оглушительно визжа и хрюкая, кабан кинулся на меня.
Мне самому интересно, каким образом я умудрился из положения стоя прыгнуть спиной вперёд на добрых три метра, развернуться в прыжке, хватаясь за ближайшую ветку, взобраться на неё и перевести дыхание, уже обнимая прочную кору.
Кабан оказался крупнее, чем я предполагал. Туша в высоту едва ли не доходила мне до пояса, широкая, мощная, увитая бугрящимися под шкурой жуткими узлами мускулов. Дикий свин обнюхал дерево и принялся деловито и очень быстро подрывать корни. Я прикинул скорость и масштабы работы кабана. Печально... Часа два-три, и дерево грохнется, а вокруг, как на зло, сплошь тоненькие молодые деревца - прыгнешь на такое, и с ним же упадёшь.
Я сел на ветку, прислонившись к стволу, и стал обдумывать план побега. Впрочем, думалось не очень, все мысли занимало одно: внизу ковыряется здоровенный кусок вкусного мяса.
Не, так дело не пойдёт. Прицельно метая стрелки, я сделал его шкуру похожей на спину дикобраза, только эффекта ноль. Словно чувствуя бросок, кабан очень быстро, просто-таки нереально шустро сдвигался в сторону, и снаряд, предназначенный для глаза или ушной раковины, проходил мимо. Засевший в черепе нож делал его похожим на жутковатого единорога. Когда стрелки закончились, пришёл черёд второго ножа. Несмотря на силу броска и остроту лезвия, нож не пробил глазницу, застряв рядом со стрелками.
Кабан, яростно прохрюкав на своём кабанячьем что-то явно оскорбительное и нелицеприятное, удвоил усилия.
Весело так, что хоть вешайся.
Стоп! А как же татуировка, превращающая руку в лапу?
Я сосредоточился, представляя как пальцы укрупняются, ногти превращаются в жутковатого вида широкие когти, способные располосовать даже броню той туманной твари... Пусто. Ноль реакции. Меня посетила невесёлая догадка: может, лапа действует только в Тумане?..
А потом что-то подтолкнуло мыслительный процесс, заставляя вспомнить, как линии татуировки переливались, двигались... И - о чудо! - антрацитово-чёрный рисунок дрогнул, поплыл, наливаясь изнутри оранжевым светом. Несколько мгновений, и вместо аккуратной кисти с тонкими пальцами - лапища размером с мою голову, покрытая мохнатым рыжим мехом с чёрными подпалинами, а когти напоминают отличные разделочные ножи.
Я дотянулся до ближайшей ветки и махнул рукой. Ветка упала, а вместе с ней несколько аккуратных, ровных спилов.
Я даже заурчал от удовольствия, отрывая спину от ствола.
В ускорение влился уже в прыжке, умудрившись оттолкнуться ногами от нижней части ветви, посылая себя вперёд, на спину кабану. Рывок животного в сторону, взмах наотмашь когтями - и злой визг превращается в частое бульканье. Из разорванных шейных артерий ударяет фонтан крови, едва успеваю уклониться от него. Меня рывком выбрасывает из ускорения, и наступает очередь бега.
Кабан не желал просто сдохнуть, стоя на месте. В его красном тускнеющем глазу ясно читалось намерение отправиться к праотцам на безжизненном, переломанном теле противника. А потому - я задал стрекоча между деревьями, стараясь двигаться по кругу, чтобы не отбегать слишком далеко от поляны. Кабан гонял добрых пару минут, пока не выдохся окончательно. Когда я остановился, он в последнем рывке дёрнулся ко мне... Чтобы упасть с переломанной шеей, не выдержавшей углового удара в череп.
Выдернув нож из его лба, я примерился и с силой вогнал его в ухо. Животное дёрнулось, громко пустило газы, булькнуло пару раз разодранной шеей и успокоилось.
Собрав видимую в Сути субстанцию и свернув её в маленький шарик, я перевёл дыхание. Всё-таки не супергерой я. Вон как кабан побегать заставил! Тем более память Кайны услужливо подсказала: кабанчик мелкий, ещё не набрал и половины размера, характерного его сородичам. В животе похолодало - не хотелось бы повстречаться с старшими братьями животины.
Но, так или иначе, вот я - живой и даже здоровый, а вот и кабан - мёртвый и не шевелится.
Сняв одежду и упаковав её в поясной мешочек, чтобы не измазать кровью (отмывай её потом в холодной воде, как же!), я взвалил тушу на плечо и отпарвился к лагерю.
По возвращении показалось, что Скол с ехидцей повернул в мою сторону макушку, хотя как мне это удалось определить - хоть убей, не пойму. Бросив тушу у кострища, я, скинув ботинки и пояс, отправился принимать ванну - всё таки кровью, как ни старался, уляпался весьма основательно.
Несмотря на то, что солнце весь день яростно припекало, вода оказалась очень холодной. И тут ящерки преподнесли сюрприз: отцепившись от волос и вернувшись к своей прежней форме, они поплюхались в реку и взяли чуть выше по течению, с явным удовольствием ныряя и резвясь в прозрачной воде. А следом поток заметно потеплел, так что купание оказалось весьма приятным. Я некоторое время повалялся на мелководье в окружении саламандр, просто нежась в тёплой воде и бездумно глядя на предзакатное небо.
Закончив водные процедуры, я собрал ящерок - для этого оказалось достаточно просто позвать их, - и потопал разводить огонь. Плеваться в этот раз мне не пришлось, ящерки, едва завидев сложенный шалашик дров, едва ли не с гиканьем посыпались на ветки, воспламеняя их. Пока пламя разгоралось, мне удалось быстренько освежевать кабана. Жарил тушу кусками, сразу заготовив несколько здоровенных ломтей назавтра, завернув их потом в широкие вкусные листья чего-то, по виду похожего на земной щавель, только более сочного и сладковатого. Листья эти давали какой-то газ, отлично консервирующий продукты на довольно длительный срок. Память Кайны потихоньку открывалась на таких вот бытовых моментах, и потому моё настроение поднималось - имея информацию о мире, выживать гораздо легче, чем шагать наобум, как накосячивший балерун без карты по минному полю.
Закончив, наконец, ужин и сыто отвалившись от костра, я, мягко говоря, слегка офигел. Понятно, что организм здоров и юн, и требует уйму энергии, но чтобы в одну харю сожрякать целый окорок?!..
Потом, преодолевая сытую осоловелость, я повесил на ветках повыше оставшееся мясо, натаскал хвороста и уснул.
И вновь оказался в тумане.
Да что за напасть такая? С чего это меня сюда как магнитом тянет? вопросы, вопросы, и нет им ответа...
Я без участия разума нарастил лапу, Скол, видимо тоже памятуя о прошлом не очень удачном посещении, боевито вертел льдистой головой из стороны в сторону, готовый, так сказать, к труду и обороне.
Бесцельно побродив в тумане с полчаса и не встретив никого, я провалился обратно в глубокий, крепкий сон.
Под ногами хрустели сухие коряги, с мачете стекали тягучие капли сока местных лиан, а я прорубался сквозь густой подлесок заброшенного тракта, изредка перемежаемый ещё не полностью ушедшими в почву полупрозрачными плитами неизвестного материала.
К середине подходил пятый день пути, а я едва ли протопал две трети расстояния до руин.
Что там говорил Артас о сроках? Неделя-полторы? Вроде да. Значит, так: два дня я осваивался на острове, плюс эти, будем считать полностью, пять; итого - неделя. В принципе, неплохой результат.
Впрочем, если бы тракт сохранился хоть в более-менее приличном пешеходном виде, я давно бы уже ковырялся в руинах.
Ладно, как говорится, если бы да кабы...
Зато прямо на глазах происходил заметный прогресс. Воспоминания Кайны и данные Антакары потихоньку активировались, существенно помогая адаптироваться к реальности Эрдигайла. Первое, что смог освоить - это смена формы. Правда, только превращение в человека... А как принять третью форму - боевую? Видимо, ещё не дорос. Трансформа оказалась довольно простым действием, не требующим сверхнапряжений, медитаций, каких-то особых методик. Всё-таки кицурэ (да-да, именно так, а не кицунэ) изначально были Триедиными, храня в себе три ипостаси граней мира. Демон - разрушение, человек - созидание, и третья форма, воплощающая баланс противоположностей, та, название которой и дало имя расе, - кицурэ. Эквилибриум, - всплыл в сознании ближайший синоним. Равновесие.
Чтобы перейти из формы кицурэ в форму человека, достаточно было мысленного усилия. Я, честно говоря, рассчитывал на болезненные ощущения, но таковых не оказалось. Просто щекотно, когда хвост втягивается, с ушами та же беда. А обратная трансформа поначалу всё же приносила определённый дискомфорт, вызванный диким чёсом прорастающих ушей и копчика. Но и это прошло довольно быстро.
Со Сколом тоже удалось наладить дружеское общение. С каждой порцией энергии он хоть понемножку, но обрастал индивидуальностью и силами. Сейчас это было почти незаметно, но перспективы открывались огромные.
Медитации так же дали результаты. При помощи новых знаний начал потихоньку разбираться со своей энергетикой и её структурой, потихоньку, исподтишка, влиять на неё. Пока не очень, но прогресс, как говорится, налицо. В качестве бонуса к экстрасенсорике ещё и ауры видеть начал. Этакие многослойные прозрачные коконы разных цветов, окутывающее вообще всё живое. Достаточно восприятие сдвинуть в Суть, но не полностью - примерно на середине балансируя. Деревья - окутаны ровной зеленью и просверками неторопливых... мыслей? Впрочем, чему удивляться? Планета - организм, экосистема - организм, крупный древний лес - тем более экосистема. Всегда доставляло, как с пеной у рта "учёные", академики серьёзных и мифических организаций твердят, что только человек - разумное создание. Примитивные приматы, блин. Может, потому инопланетяне и не желают вступать в контакт, что видят - человечество раковой опухолью расползается по планете, уничтожает её, при этом с гордостью необоснованной считает себя венцом творения, в слепоте своей не замечая, что мир вокруг - тоже живой и разумный, только мыслит на других уровнях и иными категориями, и мысли порой растянуты на сотни и тысячи лет...
И чёрт с ними. Когда планета решит избавиться от паразитов, будет уже слишком поздно что-то менять.
Смотреть на ауры было тяжело. Не из-за напряжения - оно, после многих тренировок, отсутствовало как класс. Просто в глазах до головокружения рябило от обилия красок и цветов.
Отложив разборки с аурой и адаптацией к ней на потом, я бодрым шагом пробирался дальше.
На удивление быстро удалось найти общий язык с саламандрами: они слушаются меня, я в ответ их кормлю огнём и остатками пищи. Удивительно, но данные мне знания молчали о них и уж тем более о методах взаимодействия с огненными ящерками.
Тот кабан, кстати, закончился пару дней назад. Поначалу было неудобно передвигаться с тушей, порубленной на куски и упакованной в мешок, на плече, но вес и масса животного таяли очень быстро, и в один прекрасный момент мешок опустел.
Тех тварей, хосков, тоже не встречалось, так что путешествие к Стабилизатору я уже считал просто долгим приятным походом.
Поначалу маячившая непонятка с отсутствием отходов жизнедеятельности при наличии всех соответствующих технических отверстий решилась сама собой. Память Кайны подсказала, что это нормально. Организм любого кицурэ настолько прокачан, что пищу раздёргивает чуть ли не на атомы, всему находя применение и остатки вкладывая в какие-то энергетические карманы. Что это за карманы, я не понял, честно говоря. Но принцип понятен: пища в организме растаскивается почти полностью, едва ли не по составляющим, кальций- в кости, белки - в мышцы, жидкости - в жидкости организма, и так далее. Остальное копится понемножку, и когда накапливается до нужной массы - всё происходит как и у всех живых существ.
Хоть насчёт этого теперь не надо беспокоиться, а то на паразитов всё грешил.
Ещё одной полезной плюшкой оказались знания Кайны о магии. К сожалению, теоритических закладок не нашлось, а вот практика обнадёжила. Как-никак, кицурэ - родственники огненной стихии, так что с огнём отношения у нашей (уже нашей, да) расы оказались дружескими, что выражалось в тотальной огнеупорности и разнообразных манипуляциях с пламенем: от банального фаербола до фаервортекса, и от купания в лаве до воспламенения любых жидкостей с их преобразованием в смесь, по убойности гораздо превосходящей напалм и нитроглицерин. Именно этим способом я и воспользовался инстинктивно в первый свой день в Эрдигайле. Выяснил попутно, что характеристики пламени, температуры горения и много регулируются как волевым усилием, так и с помощью плетений, а так же эмоционально. Последний вариант обладал сильно разбросанным диапазоном реализации, от просто горячей массы до сверхнапалма, прожигающего даже магически укреплённые препятствия. Но и минусы так же имел сильные: всё зависело от конкретной эмоции и её силы.
В общем, тело ясное, что дело тёмное, так что - тоже отложим пока в сторонку. Тем более, после первых тренировок обнаружилась неприятная особенность: энергия уходила просто в бездонный колодец. Пару раз поплевался огнём, пустил фаербол - и всё, на ногах едва держишься и от голода загибаешься.
Но знания Антакары и тут помогли: мой организм ещё слишком юн и неподготовлен, и пока не в состоянии контролировать и дозировать энергетические составляющие. Но со временем и это пройдёт. Хех, привет Соломону.
и всё же, сколько я ни насиловал память, доставшуюся мне от погибшей девушки и главного корректора Храма Пространства, так и не сумел выявить причину перманентной сонливости. Интересно, может, у меня в родне по Кайне затесался какой-нибудь демоноленивец? А то столько я не спал даже после сдачи сессий и возвращений из походов.
Вот так, постепенно осваиваясь и свыкаясь со своими новыми особенностями, способностями и возможностями, в начале восьмого дня пути я оказался в нескольких километрах от руин. Дорога здесь сохранилась не в пример лучше, и идти стало гораздо легче. Самые высокие руины уже торчали на горизонте щербатой улыбкой невидимого великана, теряясь в дымке лесных испарений.
Ну что ж, цель видна, можно и перекусить.
С этими мыслями я расчистил ногами часть плиты, освобождая место для костра, и занялся заготовкой сушняка.
Сейчас нужно было соблюдать конспирацию, мало ли кто шляется по руинам и вокруг? Потому - часть ящерок послал в дозор, настрого запретив поджигать что-либо с дальнейшей перспективой, при соблюдении требований, усиленного питания и разнообразного рациона. Саламандры прониклись обещанием и растворились в кустах. Даже подпалин за собой не оставили.
Оставшимся ящеркам пришлось попотеть, если так можно сказать о не совсем материальных созданиях стихии огня, - они обеспечивали бездымный костёр с минимальным пламенем. Впрочем, им и этого хватало, чтобы танцевать. Всё же красивые они создания, хоть и не обладают индивидуальными отличиями, больше смахивая на объёмную тень ящерицы, чем на её реальное воплощение.
На палочках поджаривался, испуская одуряюще вкусный аромат, пойманный немногим ранее кролик. Когда очередная капелька вкусного жира срывалась в костёр, ящерки мигом оказывались рядом и, не прекращая танца, растворяли её с такой скоростью, что на углях нечему уже было шипеть.
Предвкушая питательный и вкусный завтрак, я растянулся на травке поблизости от огня, с удовольствием протянув в костёр голые ноги. Не знаю, в чём тут дело, то ли в родстве кицурэ и огня, то ли ещё в чём, но такие процедуры по эффективности равнялись бодрящему массажу. По телу растекалось тепло, бурлящим потоком разносилось по крови, вымывая усталость из мышц, наполняя какой-то искристой, кипящей энергией. Да и есть хотелось после этого гораздо меньше.
Я лежал и млел от удовольствия, когда ушей коснулся низкий далёкий гул. Я заинтересованно приподнялся на локтях, осматривая небо.
И не ошибся в выборе цели.
Из-за руин, на приличной высоте, неторопливо вырос огромный силуэт, заставивший вспомнить детища земной аэронавтики последних двух веков. Над руинами величаво плыл самый натуральный дирижабль. Огромная яйцеобразная, вытянутая фигура, выкрашенная в чёрно-оранжевые тона, по бокам - короткие крылья с лонжеронами, оснащённые крупными лопастями в круглых коробах, похожих на бочки с выбитыми днищами, из корпуса выпирает гондола - длинная, тёмного дерева, с металлическими вставками по корпусу и блестящим стеклом обзорной рубки впереди. Красота!
Я не беспокоился, что меня смогут заметить с воздуха - одежда расцветкой отлично вписывалась в окружающую природу, костёр и вовсе не заметен даже с расстояния в пару метров, - всё-таки ящерки молодцы, надо будет их подкормить чем-нибудь вкусненьким. За волосы тоже не беспокоился - вокруг, по всем остаткам дороги, довольно часто встречались наносы песка оранжевого цвета, - видимо, где-то рядом протекает ещё одна река, или та река, по которой я шёл, в период половодий так широко разливается. Словом - природа помогла замаскироваться на местности.
Пролетев вокруг города, дирижабль завис с моей стороны, повисел так несколько минут и медленно стал спускаться. На высоте примерно в пару сотен метров от него отделились две круглые точки и стремительно унеслись вниз. Сдвоено бабахнуло, над макушками деревьев вспух мерцающий купол, наполненный изнутри бешено вращающейся во всех направлениях сразу серо-чёрной массой. Несколько секунд, и купол, уменьшаясь, скрылся за деревьями.
А в следующий момент Скол, мирно свернувшийся на моём животе, и на появление дирижабля никак не отреагировавший, чёрной молнией метнулся вокруг меня, и я, автоматически переключаясь на видение Сути, успел увидеть, как рядом со мной развеиваются ощутимо склизкие, просто-таки мерзостные энергетические щупальца, вооружённые присосками и когтями.
Хоски! Мысль ударила по мозгам, заставляя нырять в ускорение. Скол словно сросся с рукой, ощущаясь единым целым со мной, а часть сознания, оттеснённая боевыми инстинктами от управления телом, заметила на краю восприятия крупную стаю хосков, целенаправленно двигающуюся к месту посадки дирижабля. Часть из них отделилась, направляясь ко мне. Глядя в Суть, я видел, как Скол не просто обрубил щупальца хосков - от каждого извивающегося обрубка к нему тянулась землисто-серая энергия, при приближении менявшая цвет на льдисто-чёрный. Волны усвоенной энергии катились по телу Скола, а что не успевало впитаться, скатывалось на мою руку. В левой ощущалась странная теснота. Разжав ладонь, увидел гроздь иссиня-чёрных сфер, заполненных энергией. Одна за другой они отправились в чехол на поясе. Скол полыхнул - другое слово подобрать просто невозможно, - физически ощутимой вспышкой тёмного водоворота сразу во все стороны, потоки энергии поблекли, а в следующий момент превратились в толстые канаты. Несколько секунд, и всё было кончено. В Сути отметил, как распались пеплом, не способным к восстановлению, шесть излишне жадных до человеческих душ хосков.
Сферы энергии, переполнившие горсть, рассыпались по плите, парочка закатилась в костёр, и ящерки мигом впитали их. Огненные силуэты налились изнутри чёрным, тёмные языки пламени взмыли метра на три надо мной, и опали, возвращаясь к привычному цвету.
С сожалением отмечая, что от кролика не осталось ничего, кроме золы, я уже прыгал в лес, навстречу хоскам. Ярость за несъеденный завтрак затопила изнутри, застила глаза мутной багровой пеленой, и я выпал из реальности...
Когда сознание вернулось ко мне, я с удивлением осмотрел место битвы. Широкая проплешина посреди леса напоминала местность после ковровой бомбардировки: ни одного более-менее целого куска дерева, земля, перепаханная, ещё дымилась, и - ровный слой пепла, едва шевелимый ветерком. В левой руке, превратившейся в лапу, я сжимал крупную сферу, просто-таки лучащуюся заключённой в неё энергией, плотной, утрамбованной до кошмарной плотности.
Меня всего трясло, рёбра жгло нестерпимой болью. Невероятным усилием воли, буквально продираясь сквозь желание упасть и плакать, жалея себя, такого несчастного и покалеченного, мне удалось заглушить болевые центры. Глянув вниз, отстранённо заметил: майка слева прорвана, из дыры выглядывают лоскуты кожи и желез располосованной груди, и сахарно белеют рёбра, испещрённые параллельными царапинами. Странно... По идее, их должно было бы залить кровью... К счастью, это оказалась единственная серьёзная рана. Ещё около полутора десятков глубоких и не очень царапин и рваных ран покрывали всё тело, превратив одежду в лохмотья. Но это не критично. Раз до сих пор не склеил копыта, значит, выживу. Артас там как-то заикался про демоническую регенерацию... Впрочем, если не поможет, и так жить можно, амазонки вон, например.
Желудок, упрямо пробивая сигналы сквозь блокировку в лишённый эмоций мозг, требовал еды. От накатившей слабости я сел прямо в пепел.
Ни хрена себе, сходил за хлебушком!..
Хорошо хоть стая оказалась маленькой, и составляла её сущая мелочь. Иначе здесь бы и полёг хвостатый камикадзе...
А судя по опалённым стволам на окраине новосозданной опушки, я ещё и фаерболами пулялся.
Надо что-то со своим неконтролируемым бешенством делать, а то дырок во мне понаделают, да и растрачу всю энергию на огнеплевки и фаерболы, и всё - авэ атквэ вале, вульпис абнормалис. Организм сам себя изнутри сожрякает и разрешения не спросит.
Мысли текли вяло, шевелиться не хотелось ни капельки, и даже саламандры - и дозорные, не успевшие предупредить, и оставшиеся в костре, перетащившие пламя на меня с целью излечения родной стихией, не могли заставить шевелиться.
Но - надо. Прилетевшие на дирижабле явно знали, куда суются, значит, рядом с ними безопаснее. Пусть и на некотором удалении от них. Да и способы борьбы с хосками надо рассмотреть, ведь не у каждого же в этом мире есть такой замечательный и шустрый компаньон, как Скол.
Мне до сих пор интересно, Артас в курсе, что именно он вручил мне, или так и было задумано? В любом случае, на такой дар грех жаловаться.
Кое-как поднявшись на ноги, я побрёл к кострищу. Дойдя, собрал все сформированные энергосферы в карманы и чехлы, самый крупный загрузил в рюкзак.
И под ощутимо пристальным контролем Скола заставил три мелких сферы слиться с моей энергооболочкой.
А в следующий миг мир посерел, пошёл трещинами, из которых капала темнота, наполненная воплощёнными кошмарами, и они все тянулись ко мне.
Скол, сияя тёмным текучим инеем, обвил меня, касаясь оголовком лба, просто физически передавая успокоение и уверенность в собственных силах.
Чуждая энергия не хотела усваиваться, искажала структуры моих тонких тел и оболочек, деформировала сознание, разрушая организм, подталкивая его к этой тьме...
Снова ярость нахлынула на меня. Но в этот раз она была холодной, расчётливой, - то ли Скол помог, то ли открылись какие-то знания Антакары или Кайны, но в следующий миг пришла кристально ясная мысль: не можешь принять так, значит, адаптируй под себя.
Видимо, я находился в каком-то особо вывернутом состоянии стресса, схожим с тренировочным трансом, иначе никак дальнейшие действия объяснить не могу. Я сам потянулся к этим трещинам, к лужам тьмы, навстречу извивающимся жгутам Искажённости. И, когда они все коснулись меня, я открыл клетку, выпуская внутреннего Зверя, стихию, скрытую во мне. Жгуты дёргались в тщетных попытках оторваться от меня, но я-Зверь их втягивал в себя, не давая им воли; они вспыхивали оранжевым пламенем, и лавовыми потёками, наплевавшими на гравитацию, впитывались в меня, насыщая внутреннего Зверя первозданного Хаоса-Огня, а когда они закончились, настал черёд запасённых сфер. Он их съел почти все, а какие не смог - уже сыто засыпая, влил в меня.
И мир обрушился на меня всей своей массой и многогранностью, мириадами тонов, полутонов и цвета, сверхсложными рисунками запахов, ароматов, оттенков и подоттенков, раскрылся огромной схемой причинно-следственных связей, где всё и все увязаны в единую сеть...
Наваждение медленно схлынуло. Ладони от пота намокли, и я их вытер о штаны. Схлынувшие ощущения всемогущества и всесилия напоминали реактивное протрезвление.
Всё тело зудело. Наклонив голову, я увидел корки засохшей крови на всех доступных взгляду участках. буквально на глазах они темнели, ссыхались, и, наконец, развеялись под ветерком буроватой пылью, обнажая чистую, бледную кожу без малейшего следа шрамов. Спустя пару минут только дыры в одежде напоминали о том, что некоторое время назад здесь торчала наружу искорёженная плоть.
Я потряс головой, выгоняя прочь остатки гипнотизирующей пелены преобразованной энергии, и, на скорую руку переодев майку, как наиболее пострадавшую часть одежды, закинув на плечи рюкзак, побежал в сторону места предполагаемой посадки дирижабля. Воинство саламандр, существенно увеличившееся за период моего путешествия от речного лагеря до руин, нагнало меня и, привычно меняя форму и размеры, прицепилось к волосам, став с ними одним почти неотличимым целым, окрашенным в цвета раскалённого металла в окружении оранжевого огня моих настоящих волос.
К месту побоища, увы, я опоздал. Если бы не тратил время на переодевание, то мог бы успеть к самому началу...
На раскуроченной площади, чёрным перепаханным зрачком центра смотрящей в небо, шёл бой. Дирижабль, зияя пробоинами в корпусе, дымил в полусотне метров от границы взрыва. Сомневаться не приходилось - землю расковыряли именно с него. Интересно, чем это они жахнули? Очень похоже на действие вакуумной бомбы, только вот действует она в замкнутых помещениях, а тут открытая местность... Смогли удержать какими-то силовыми щитами?.. Ладно, не важно это сейчас.
Чуть в стороне от меня возвышался настоящий хоск-колосс - высотой метров в тридцать-тридцать пять, он махнул когтистой лапой, и бронированный октапод, кувыркаясь и дымя трубами, легко и непринуждённо полетел в сторону руин. Сколько в нём веса? Тонн десять, вряд ли меньше...
Святые ёжики, куда я вляпался?!
Напротив монстра полукругом стояло пятеро бойцов, чуть в стороне - два натуральных робокопа на паровой тяге, увешанные чем-то похожим на переносной вариант "Максима"; их собрат смятыми ошмётками плоти и металла торчал из-под лапы колосса. А вокруг клубился пепельно-серый туман. Бойцы стреляли в хосков, и от их пуль в тварях просто протаивали здоровенные дыры, обращая плоть в ту самую взвесь, не поддающуюся даже ветру.
Почему только робокопы в броне? На этих - только жилеты, да у парочки забавного вида шлемы.
- Хвалис, Тан, прикройте!
Один из воинов, широкий в плечах, с дредообразной причёской, вдруг резко подорвался, срывая с пояса связку каких-то бубликов, и побежал мимо бойцов, срывая такие же связки с каждого из них. Как по команде, остатки хосков пошли в атаку, а колосс... Он стал подтягивать к себе остатки сородичей, камни, останки третьего робокопа, заращивая дыры в теле, активно расставляемые оставшимися бронебоевиками. Теперь понятно, почему первый встретившийся мне хоск так эпатажно, если можно применить этот термин к воплощённому уродству, выглядел.
По окончании забега крепыш заметно ускорился, умудряясь привязывать бублики к мечу и одновременно лавировать между лап колосса. Я не выходил из видения Сути, запоминая методы воздействия против хосков и их анатомию. В один момент, оказавшись точно под энергетическим центром твари, воин, окутавшись оболочкой магии, подвижной, как ртуть, буквально размазался в сплошную линию, в нереальном прыжке преодолевая метров восемь до брюха чудовища, и с силой воткнул меч аккурат в узел.
Приземлившись перекатом, как прирождённый трейсер, боец ломанулся в мою сторону. Он словно прикипел взглядом к огромному дубу, недалеко от которого я остановился. Бежал он быстро, очень быстро, даже тяжёлые дреды не успевали упасть на плечи и спину.
В следующий миг вокруг колосса вспухла знакомая сфера, превращая всё, что оказалось внутри неё, в хаотически перемещающуюся и перемешиваемую массу. Часть лапы хоска не попала в неё, и мгновенное расширение защиты придало ей функции тарана. Ошмёток твари по касательной задел спину бойца, заставив того взлететь, кувыркнуться вокруг себя и очень удачно впечататься в дуб спиной. Впечатался бы анфасом, и всё - груз 200, примите, распишитесь, скорбим.
Скол рвался в бой. Не хватило ему прошлой схватки, что ли?
Впрочем, и мне хотелось поквитаться за коварное нападение на меня. Тем более, один хоск уже заинтересованно подбирался к разлёгшемуся после полёта подрывнику, а оставшиеся наседали на воинов. Тех окутывала какая-то защита, мешающая тварям воспользоваться ловчими энергетическими щупальцами, но, судя по её затухающей интенсивности, долго она не продержится...
Дредастый зашевелился, завидев приближающегося хоска, и с заметным усилием положил необычной формы револьвер на грудь, расположив так, что ствол упирался в челюсть.
Надо поспешить, а то вон, палец уже курок вдавливать начал.
Ускорение пришло само собой, я рванул из кустов, врубаясь в загустевший воздух. Два прыжка, и Скол обхватывает хоска, выпускает лезвия и в долю мгновения превращается в цепной кнут. Миг - и хоск, воющий от боли инфразвуком, осыпается прахом, лишённый энергии. Я бегу дальше, к медленно падающим один за другим бойцам, вижу, как по очереди лопается плётка защиты и когтистые щупальца устремляются к телам.
Скол излучает восторг и упоение собственными силами. Он сыплет в пространство эмоцио- и мыслеобразы.
Убивать! Чуждые! Энергия! Вкусно! много силы!
Радуюсь, что бойцы капитально проредили стаю - осталось всего шестеро. Один окутывается уже знакомой сферой, только гораздо меньшего диаметра, и исчезает в разразившейся внутри буре.
Пять.
Скол буквально раздирает почуявшего что-то хоска, начавшего разворачиваться. Новая сфера из руки отправляется в карман.
Четыре.
Когтями со стекающим с них оранжевым светом распарываю бок твари, добираясь до энергоузла и кромсая его в лоскуты.
Лапа, окутываясь огнём я-Зверя, просто испепеляет атакующее чудовище, вонзившись ему за жвалами.
Один.
Рывком реальность выдёргивает меня в своё обычное течение, и времени на блокировку или отражение последнего хоска у меня уже не остаётся. Скол стартует из-за моего плеча, оголовком ввинчивается в раскрытую пасть Искажённого, прорастая шипами и лезвиями, разрывает его изнутри.
Ноль.
Всё, бой окончен.
Воины лежат без сознания, один - труп. Пустые глаза смотрят в небо. Закрываю ему веки.
Иду к бегуну, на ходу перетекая в человеческую форму.
Глаза у того вращаются во все стороны, абсолютно наплевав на синхронность, зрачок подрагивает, словно не может определить - расширяться ему или же, наоборот, сужаться.
Отцепляю с пояса фляжку, пальцами сжимаю его челюсть, заставляя открыть рот.
Мда... Невесёлое зрелище. Зубы сломаны, осколки вперемешку с кровью украшают всю внутреннюю полость. Наклонив фляжку, заставляю его пить.
Пьёт он жадно, кадык буквально дёргается вверх-вниз. И пусть половина стекает по подбородку на грудь, зато остальная часть скрывается внутри.
Содержимое фляжки на него подействовало. Глаза постепенно переставали ошалело носиться, изображая из себя визуально воплощённое броуново движение. Я одобрительно похлопал его по плечу, мол, молодец, живучий.
Вот, уже и меня видит. Наверно... В глазах мелькнуло удивление. ну, оно и понятно: посреди руин незнакомый человек, да ещё и женского пола.
Вокруг переносицы и под глазами кожа опухла, начинает синеть. Что там на парах по ОБЖ говорилось? Первый признак тяжёлого сотрясения?
Я, сжав кулак, показал ему три пальца:
- Сколько видишь пальцев?
Парень сосредоточенно попытался подсчитать, но, видимо не осилив столь сложного насилия над плывущим сознанием, улыбнулся, щерясь остатками зубов:
- Апельсин.
Мне едва удалось сдержать смех. А подрывник-то молодец ведь, чувство юмора даже в таком состоянии не теряет.
Да и радостная новость - язык местный, значит, мне вполне понятен.
Я осмотрел его. Явных переломов вроде нет, весь покрыт синяками и ссадинами, дышит, кривясь от боли - значит, рёбрам досталось или почки отбил.
Но - раз в болевой шок до сих пор не скатился, значит, выживет.
- Жить будешь, - тут я наконец-то заметил револьвер с почти вдавленным спусковым крючком. Дёрнет пальцем - и всё, у дуба будет новое украшение. - Только палец с курка убери.
Боец кивнул, расслабляя руку, и та под тяжестью оружия сползла на живот. Блин, крутая цацка у него! Я успел заметить, как он из неё обратил в прах довольно крупного хоска всего парой выстрелов. Хочу себе такую же!
Желудок недовольно забурчал, напоминая о сгоревшем в чёрном пламени саламандр кролике и о необходимости пополнить силы.
Я обратился к бойцу как к единственному, находящемуся в сознании и относительной адекватности субъекту поблизости:
- Слушай, летун, а у вас есть чего-нибуть пожрать?..
ave atque vale, vilpis abnormalis (стил. лат.) - здравствуй и прощай, ненормальная лиса