Copyright1981 - 2011 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)


    Василий Пучеглазов
    РОССИЙСКАЯ ТЕАТРОЛОГИЯ
    Трагедии из портфеля
    (1981 - 1984 гг.)


    Василий Пучеглазов
    4. ДЕНЬ ПРАВДЫ
    Два действия одного романа


    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

    ДМИТРИЙ ИЗМАЙЛОВ - философ.
    ПЕСЦОВ МАТВЕЙ ЮРЬЕВИЧ
    МИШАНЯ САРАНСКИЙ
    ВАЛЕРИК
    СТОРОЖ БАЗЫ ОТДЫХА
    СВЕТА
    ЮЛЯ
    ТАТА
    МАТЬ МИШАНИ

    Время действий - сегодня.
    Место действий - природа.

    *

    ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

    База отдыха где-то вблизи большого города. На берегу реки над обрывом слева новый двухэтажный корпус, опоясанный просторной крытой верандой; справа крыльцо весёленького разноцветного домика для особо важных гостей; в глубине высокий глухой забор, за ним лес: ели, сосны, вовсю зеленеющие берёзки и молодые дубки. Середина мая, тёплого просто на удивление; утро, по летнему времени часов десять; солнце сияет, черёмуха у забора цветёт, птички в лесу щебечут. Словом, идиллия. Внизу, на берегу, у спускающейся с обрыва лестницы, мостки причала, уходящие влево, к реке; справа - врытый в песок деревянный стол с двумя скамьями и взбирающиеся по обрыву к домику кусты цветущей сирени.
    За столом, явно скучая, миловидная блондинка лет тридцати - СВETA; рядом в шезлонге МАТЬ МИШАНИ; у мостков, разложив на куске газеты лодочный мотор, СТОРОЖ; на мостках, спиной ко всем, ИЗМАЙЛОВ с книгой. Каждый занят своим делом.
    Издалека, откуда-то с высоты, нарастающий перестук приближающегося состава. Гудок. Грохот колёс по мосту. Все четверо, подняв головы, следят за проносящимися вагонами. Гудок, и вновь - уже удаляющийся - перестук.

    СТОРОЖ. Ну всё, покатили... Начнут теперь путешествовать... (Закашливается, - у него что-то с горлом.)
    CBETA. Начнут - да не все... И часто они тут ходят у вас?
    СТОРОЖ. Локомотивы? Нет, не очень... Нет, один-два - не больше, больше и мост не выдержит. Ветка-то старая...
    СВЕТА. А то - как по голове...
    МАТЬ (поправляя панамку). Это от солнца. Накрылись бы чем-нибудь - перегреетесь...
    СТОРОЖ. Да, припекает, даром что май... (На газету) В Арктике, пишут, льды таять начали, - скоро так пол-Европы затопит...
    СВЕТА. "Воистину!", как восклицает в подобных случаях мой супруг. (Измайлову) Димочка, я тебя цитирую...
    ИЗМАЙЛОВ (уткнувшись в книгу). Я слышу.
    СВЕТА. Ты что, спишь там?
    ИЗМАЙЛОВ. В воду плюю.
    CBETA. Занятие, достойное кандидата философских наук.
    ИЗМАЙЛОВ. Вполне. (Поворачиваясь) Ибо ещё Гераклит заметил: "Нельзя дважды плюнуть в одну реку - всё течёт..." Ты хотела что-то спросить?
    СВЕТА. А если бы и хотела. Ты же только о философии говоришь, а я в твоей философии ни бум-бум...
    ИЗМАЙЛОВ. Тем более, что "моей" философией я пока похвастаться не могу. Не создал.
    СВЕТА. И не создашь, я надеюсь?
    ИЗМАЙЛОВ. В ближайшее время - нет. Не вижу необходимости. (Укладывается на доски причала и продолжает читать.)
    МАТЬ. Умница он у вас, Светлана, не то что мой обалдуй. И кандидатскую защитил, и сын у него растёт, и всё вовремя, всё - как надо. С Димой вам повезло...
    СВЕТА. Повезло, как же. "Жигули" по троллейбусному билету...
    МАТЬ. А Мишенька мой ни внуков мне, ни невестки, шляется неизвестно с кем... То он учился, то положение занимал, то кандидатуры неподходящие... А где же им быть, "подходящим", где он их ищет?! Эти-то, что ли, намазанные?.. "Подруги", "знакомые" - все вперемежку, все его спрашивают, звонят, со всеми он договаривается... И хоть бы одна порядочная, хоть бы одна!.. Никак нагуляться не может.
    СВЕТА. Зато он многое другое может, ваш Миша. (Измайлову) Не в пример моему...
    ИЗМАЙЛОВ (читая). Не в пример, не в пример... Живут же люди!
    СВЕТА. Кто живёт, Дима, кто книжки читает.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, правильно, "жизнь - форма существования белковых тел", - в школе ещё усвоила. Так телами и существуем...
    CBETA. Оригинальничать ты умеешь... (Матери Мишани) А за кем он сейчас поехал, не знаете?
    МАТЬ. Миша? За начальством каким-то, - разве он мне докладывает... Хотя подождите. Жена у него вместе с Димой работает, Юлия, кажется...
    СВЕТА. Что за Юлия, Дима?
    ИЗМАЙЛОВ. Да Юлька - учились мы с ней...
    СВЕТА. Ах, эта... (Матери) Тут, я смотрю, целое общество собирается...
    ИЗМАЙЛОВ (читая). Угу, высший свет. Типичные представители.
    МАТЬ. Ну, лишь бы мы не скучали. В городе-то все врозь, всем некогда, только и развлечений: телевизор да поликлиника. (Свете) Ладно ещё медсёстры сейчас на вес золота: и приглашают, и просят, с моим-то стажем особенно, а то бы мне дома не с кем и перемолвиться...
    СТОРОЖ (ковыряясь в моторе). Как это не с кем? Ступай, вон, к пенсионерам, там тебе собеседников сколько твоей душе угодно. На лавочке, на бульваре - милое дело...
    МАТЬ. Нужны вы мне. К вам я всегда успею - чем позже, тем лучше.
    СТОРОЖ. Шучу, Анюта. Тебя на лавочке не удержишь, с твоим темпераментом, - тебя разве что привязать...
    МАТЬ. Вот именно. Пенсия пенсией, а хочется и пожить.
    СТОРОЖ. Поживём, Анюта, - чего нам не жить? Не голодаем, одеты-обуты, бомбы на нас не падают...
    ИЗМАЙЛОВ. Что ни слово, то афоризм. (Встаёт.) Сосредоточиться невозможно... (Захлопнув книгу, уходит по причалу к реке.)
    CBETA. Уже психанул. Как сам отдыхать не умеет, так и другим не даст.
    МАТЬ. Пусть бром попьёт: по столовой ложке три раза. И грязь ещё помогает - ванны...
    СТОРОЖ. Вам только бы в грязь, медикам, - лечение тоже мне... Вон тут для нервов: простор, тишина, берёзки... Птички чирикают... Недельку по лесу побродить - и все нервы тебе как рукой. Природа! (Кашляет.)

    Стремительно приближающийся рёв мотоцикла.

    CBETA А вот и вторжение цивилизации...
    СТОРОЖ. Не иначе Валерка... (Поднимается по лестнице.)

    Мотоцикл ревёт уже у самых ворот.

    СТОРОЖ. Ну, растрещался... (Уходит за корпус, к воротам.)
    CBETA. Это какой Валерка?
    МАТЬ. Приятель Мишин, работает у него. Тот ещё обормот.

    Рёв мотоцикла переходит в рычание и наконец смолкает. Наверху, снимая на ходу шлемы, появляются TATA и ВАЛЕРИК. TATA - тонкая, грациозная девочка в джинсах, красивая неожиданно дерзкой, почти цыганской, почти вызывающей красотой; ВАЛЕРИК - здоровяк лет двадцати пяти, с яркой спортивной сумкой.

    ВАЛЕРИК. Анна Сергеевна, мы уже!
    МАТЬ. А Миша разве не с вами?
    ВАЛЕРИК. Мишеньку вашего мы обставили - пусть теперь догоняет. (Свете, деловито окинув её взглядом.) Меня зовут Валерьян.
    СВЕТА. Меня - Светлана. А вон там, на пристани, это Дима. Мой муж.
    ВАЛЕРИК. Вон тот? (Прикидывает) Так, первый средний...
    СВЕТА. Кто?
    ВАЛЕРИК. Вес. Он - первый средний, а я полутяж. Он не спортсмен?
    СВЕТА. Нет, философ. Кандидат.
    ВАЛЕРИК. Да ну?! Так и я кандидат, только по боксу. Одни кандидаты! (Тате тихо) И тот, что ворота нам отворял, Сёма, и он кандидат. Точно. Болячка у него в горле - уже и не лечат. (Всем) Кстати, прошу обратить внимание. Тата. Девица.
    МАТЬ. Очередная. (Тате) Лет-то вам сколько, девушка, школу-то хоть закончили?
    ВАЛЕРИК (смеясь). Совершеннолетняя - не волнуйтесь. Всё в порядке, Анна Сергеевна, всё учтено: совершеннолетняя и самостоятельная, других нам не надо...
    МАТЬ. Допрыгаешься, Валерка...
    ВАЛЕРИК. Ни-ни, у нас дружба. Товарищи по работе.
    TATA (Свете). Скажите, а где тут переодеться?
    ВАЛЕРИК. Идём, покажу. (Интимно) За мной тут комнатёнка закреплена, так что в любое время...
    ТАТА. Я представляю.
    ВАЛЕРИК. Никак ревнуем, детёныш?
    TATA (удивлённо). Ревнуем?.. Ревнуют любимых, Валера.
    ВАЛЕРИК. А я? Я кто, по-твоему?
    TATA. Ты - за неимением лучшего.
    ВАЛЕРИК (смеясь). Ну, макнула, макнула, идём... (Ведёт её, напевая) "Ах, гостиница моя, ты гостиница. На кровать присяду я, ты подвинешься..." (Уводит Тату в корпус.)
    СВЕТА. Он и вправду спортсмен?
    МАТЬ. Бездельник он. В двух институтах учился, оба бросил, теперь на базу пристроился, на торговую, - благо, отец у него фигура... Ему самое место - и денег полно, и девок. (Вздохнув) Вот с такими Мишеньке и приходится: чуть попусти им - тут же... Надуют, обчистят и под суд ещё подведут. Жульё...

    За забором приближающийся шум мотора.

    СВЕТА. Это они, наверное... (Встаёт.)

    Резкий настойчивый сигнал. Урчание мотора за корпусом. Хлопают дверцы. Голоса. Наверху появляются: ЮЛЯ - очень ухоженная женщина в белом костюме для уик-энда; за ней её муж Матвей Юрьевич ПЕСЦОВ - гладкий моложавый мужчина в очках.

    ЮЛЯ (выходя на обрыв). Пейзаж в духе Левитана. "Над вечным покоем". (Матери Мишани) Мы к вам, не прогоните? (Свете) Светлана, я не ошиблась?
    СВЕТА. А мы знакомились, между прочим. Раза два.
    ЮЛЯ. Ну, у нас память девичья - могли и забыть...

    Из-за корпуса деловито выходит МИШАНЯ Саранский - ничем не примечательный молодой человек с портфелем. 3а ним СТОРОЖ.

    МИШАНЯ (Песцову). Позвольте, Матвей Юрьевич, я представлю... Это Светик, это моя матушка, а это... (Кричит) Дмитрий, мы тебя ждём! (Песцову) Сейчас подойдёт. (Сторожу) Катер твой на ходу?
    СТОРОЖ. Починил, Михаил Ипатьевич, не мельтеши. Ты, вон, гостей пока принимай... (Спускается вниз по лестнице, забирает мотор и уходит по причалу навстречу вышедшему Измайлову.)

    Мать Мишани, встав, пристально всматривается в лицо Песцова.

    МИШАНЯ (Песцову). Дмитрий Измайлов, философ. Кстати, мой лучший друг, ещё с университета.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну уж...
    ПЕСЦОВ (всем). Песцов Матвей Юрьевич. (Измайлову) Наслышан о вас - о ваших исследованиях. Вы ведь специалист по Возрождению?
    ИЗМАЙЛОВ. Да, в основном. Впрочем, и Ренессанс, и античность, и Просвещение...
    ПЕСЦОВ. Ясно, широкий профиль. А что ж это вы всё вглубь веков, современность вас разве не привлекает?
    ИЗМАЙЛОВ (пожав плечами). Всё современно - кому что ближе...
    МИШАНЯ (Песцову). Вы побеседуете, я думаю, - день ещё впереди... А сейчас десять минут на подготовку, приводим себя в надлежащий вид, и за стол! (Юле на домик) Юли, ваши апартаменты. Душик, само собой, холодильничек там, магнитофончик, то да сё - скромненько, но культурно... А потом, будет желание, - по речке, на катере. С ветерком, а?..
    ЮЛЯ (поднимаясь на крыльцо). Программа у тебя олимпийская...
    МИШАНЯ. Стараюсь. Сауна, фауна - все тридцать три удовольствия... Тем более, для такой женщины...
    ЮЛЯ. Льстец ты, Мишаня. Самый что ни на есть... (Уходит в домик.)
    МИШАНЯ. Матвей Юрьевич, ваш саквояж. (Вручает Песцову портфель.) Можем партеечку расписать, вы как? Или на бильярде...
    ПЕСЦОВ. Не возражаю. (Измайлову) Так, значит, не привлекает, вы говорите?
    ИЗМАЙЛОВ. Говорю я совсем другое.
    ПЕСЦОВ. Что ж, будем спорить... (Уходит в домик.)
    МАТЬ. Как ты сказал, Мишенька? Песцов?
    МИШАНЯ. Песцов Матвей Юрьевич. Тебе-то зачем?
    МАТЬ. Ну он - точно! Я его первой жене уколы делала, лет пятнадцать назад...
    МИШАНЯ. Мне бы твои заботы. Идём, поможешь там, по хозяйству...
    МАТЬ (поднимаясь по лестнице). Надо же, как столкнуло. Уж очень она болела тогда: сердце и так слабенькое, с рождения, а тут ей война ещё, голод, эвакуация... Они же в детдоме встретились, это уж он потом её разыскал... Так что, сколько я ни колола, а ничего ей не помогло.
    МИШАНЯ (поднимаясь на веранду). Умерла, что ли?
    МАТЬ. Да, ушла. Ох, как же он плакал тогда, как он плакал... (Уходит вслед за Мишаней в корпус.)

    Измайлов, вздохнув, усаживается в шезлонг, Света садится на мостки напротив. Пауза.

    СВЕТА. И вздорный же у тебя характер, Дима. Опять ты всех против себя настраиваешь... (Измайлов, закрыв глаза, подставляет лицо солнцу.) Что ты молчишь?
    ИЗМАЙЛОВ. Думаю.
    СВЕТА. Ты, по-моему, уже десять лет думаешь.
    ИЗМАЙЛОВ. Тридцать три.
    CBETA. Что тридцать три?
    ИЗМАЙЛОВ. Тридцать три года. Как раз стукнет в этом году.
    CBETA. Видишь, как долго. Устал, наверное?
    ИЗМАЙЛОВ (поворачиваясь к ней). Ты знаешь, устал. Устал, Света, - и от тебя, и от всех вас...
    СВЕТА. Да ты только от книжек не устаёшь: тебе б закрыться да обложиться - ты только тогда и счастлив! А мы - нормальные люди.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, это вы так считаете.
    CBETA. Мне двадцать девять, Дима, у меня сын в третий класс пойдёт, а что я, собственно, знала в жизни, что видела, - что ты мне дал?..
    ИЗМАЙЛОВ. Кто же её даёт - жизнь...
    CBETA. Я тебе безразлична - я понимаю, - ты же меня не любишь... (Измайлов молчит.) И не любил никогда...
    ИЗМАЙЛОВ. "Любил", "не любил" - вроде бы что меняется. Теперь-то мы в основном формы поддерживаем, внутри-то - ты меня извини...
    CBETA. А что "внутри"?
    ИЗМАЙЛОВ. Что, что... Труха. (Отвернувшись) И хватит врать.
    CBETA (вспыхнув). Кто врёт, интересно?!
    ИЗМАЙЛОВ. И ты врёшь, и я, каждый по-своему. Сосуществуем кой-как, притёрлись, приноровились - ну и не надо актёрствовать. Надоело.
    СВЕТА. Ты предлагаешь без форм?
    ИЗМАЙЛОВ. Я предлагаю не дёргать друг друга хотя бы по выходным. Хочешь жить - живи, я тебе не мешаю.
    CBETA. Но и не помогаешь!.. И это ты мне за всё, за все десять лет?
    ИЗМАЙЛОВ. Я же просил, Свет... Не начинай, хорошо?
    CBETA. Хорошо, Дима... Отлично. (Встаёт.) Труха так труха... (Быстро поднимается по лестнице.)

    На крыльцо домика выходит ЮЛЯ. Она уже в сарафанчике, причём довольно открытом.

    ЮЛЯ (Свете). Торопитесь на банкет?
    CBETA (с вызовом). Да, тороплюсь. Хочу напиться сегодня - и побыстрей. (Уходит в корпус.)
    ЮЛЯ (облокачиваясь о перила). Опять отношения выясняли?
    ИЗМАЙЛОВ. Да, вроде, выяснили. От любви до ненависти один шаг, и этот шаг уже сделан...
    ЮЛЯ. Поздравляю. А то голова вечно Бог знает чем занята. Погряз, Дима, погряз - в семье, в дрязгах, в ремонтах; скован по рукам и ногам... Ты же учёный, не о том тебе думать надо...
    ИЗМАЙЛОВ. Но раньше-то совмещал, раньше-то получалось...
    ЮЛЯ. А раньше ты помоложе был, понахальней. И не только в науке, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ. Всё-то ты помнишь...
    ЮЛЯ. Про тебя - всё. Интересуюсь, а личной жизнью - особенно. Собираю досье. Ладно бы уж любил...
    ИЗМАЙЛОВ. Люблю я только одну женщину - ты же знаешь.
    ЮЛЯ (уточняя). Меня.
    ИЗМАЙЛОВ. Естественно. Ты же моё непосредственное начальство, есть смысл.
    ЮЛЯ. Начальство? А я-то уж размечталась...
    ИЗМАЙЛОВ (сурово). И зря. Для нас, скептиков, женщины - только средство. Даже любимые.
    ЮЛЯ. A скептицизм, по Гегелю, "паралич мысли". Стареем, Димуля...
    ИЗМАЙЛОВ. Ох, ты ж мне эти интеллигентки! Слова им не скажи.
    ЮЛЯ. Вот и молчи, у тебя это лучше всего выходит. Такой ты весь сразу мудрый, многозначительный... И не цепляешься ни к кому...

    На крыльце появляется ПЕСЦОВ - в куртке, в несколько мешковато сидящих на нём джинсах и с портфелем. Из корпуса навстречу ему тут же выскальзывает МИШАНЯ.

    ПЕСЦОВ (Юле). Ну, как?
    ЮЛЯ. Ты прекрасен. А где же кепи?
    ПЕСЦОВ. В портфеле. Склероза у меня пока не предвидится. (Открывает портфель.) Да, Миша... Как говорится, от нашего стола - вашему... (Достаёт из портфеля бутылку.)
    МИШАНЯ. Обижаете, Матвей Юрьевич. Чего-чего, а этого-то добра...
    ПЕСЦОВ. Нет, вы возьмите. Чтобы потом разговоров не было: "поили", мол, и тому подобное... (Всучивает бутылку Мишане.) И, кстати, мы ничего другого не потребляем. (Одевает кепку с длинным джинсовым козырьком, забрасывает портфель в домик.)
    МИШАНЯ (рассматривая этикетку). Н-да, вкус у вас аристократический...
    ЮЛЯ (смеясь). Грешен, Мишенька, грешен, имей в виду. Пьёт только самое лучшее.
    ПЕСЦОВ. Что все, то и я, - не такая уж это роскошь... И, пожалуйста, без намёков.
    ЮЛЯ. Матвей, не свирепствуй, здесь все свои. (Берёт Песцова и Мишаню под руки.) Ну что, юноши, пообщаемся конфиденциально?.. (Измайлову) Дмитрий, подъем!
    ИЗМАЙЛОВ. Я не пойду.
    МИШАНЯ. На тебе! Почему не пойдёшь?
    ИЗМАЙЛОВ. Во-первых, я сыт, во-вторых, не пью, а в-третьих, вставать лень...
    ЮЛЯ (смеясь). Убедительные причины, не правда ли?! Пускай сидит - может, он, как Илья Муромец, сил набирается. А потом ка-ак встанет да ка-ак развернётся...
    МИШАНЯ. Лучше без разворотов. Он у нас комиссарил на целине, в нашем отряде, - имели счастье пронаблюдать.
    ПЕСЦОВ. Да он у вас легендарная личность, этот Дима Измайлов... (Мишане) Обрисуйте-ка мне его поподробней.
    ЮЛЯ. Вот вам и тема для застольной беседы. Пошли пировать.
    МИШАНЯ. Прошу. Конечно, по мере сил и возможностей...
    ПЕСЦОВ. Ну, вы не скромничайте. (Юле) Люблю чудаков...

    Мишаня уводит Песцова и Юлю через веранду в корпус.

    ИЗМАЙЛОВ. Члены суда удаляются для вынесения приговора. Так... (Закидывает ноги на стол, открывает книгу, напевает) "Я теперь скупее стал в желаньях. Жизнь моя, иль ты приснилась мне..."

    На веранду выходит TATA - в своём лёгком платьице совершенно очаровательная. Подходит к лестнице, останавливается.

    ИЗМАЙЛОВ (пытаясь читать). "Будто я весенней гулкой ранью..." Опять с мысли сбили... "Проскакал на розовом коне..." (Читает.) "Проскакал..." на-ни-на-на-ни-на... (Захлопывает книгу.) А чтоб им! Пропал день!.. (Рывком встаёт и, оборотившись к реке, запевает в полный голос) "Будто я весенней гулкой ранью проскакал..." (Замечает Тату.)
    TATA. Пойте, пойте, я слушаю. (С интересом разглядывает остолбеневшего Измайлова.) Что с вами?
    ИЗМАЙЛОВ. Горло перехватило... Вы кто?
    TATA. Я? Тата. А вы?
    ИЗМАЙЛОВ. А я... Я - даже не знаю. Дима, Дмитрий... Выходит, вы здесь?
    ТАТА (удивлённо). Здесь, вроде бы... Мы что, мы уже встречались?
    ИЗМАЙЛОВ. Нет, нет, вряд ли... (Никак не может оторвать взгляд от лица Таты.) Хотя - да. Да - может быть... Во сне.
    TATA. Во сне?.. Вы, вероятно, мистик?
    ИЗМАЙЛОВ. Я, вероятно, олух.
    TATA. И почему же?
    ИЗМАЙЛОВ. Потому что вы есть, вы существуете, а я вас не знал.
    TATA (улыбнувшись). Ну, не всё потеряно, не отчаивайтесь, я ещё долго буду существовать... (Спускается вниз, на пляж.) А на банкет вас не пригласили?
    ИЗМАЙЛОВ. Сам не пошёл. Они мне в городе надоели.
    TATA. "Они" - в смысле "банкеты"? (Подходит к столу.)
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, разумеется... А вы что не с ними?
    TATA. По той же причине. Взрослые чересчур много спрашивают. (Берёт со стола книгу.) Вы разрешите?.. (Открывает.) "Бенедикт, он же Барух, Спиноза". Ой-ёй, и книжки у вас... Не опасно - на солнцепёке?
    ИЗМАЙЛОВ. По-моему, опасней не думать.
    TATA. Вам-то - конечно. Вы же философ - вы иначе без средств останетесь, без куска...
    ИЗМАЙЛОВ. Да не скажите. У меня, на худой конец, строительных три специальности, плюс погрузка-разгрузка, с голоду я не умру.
    TATA. Но думанье предпочтительней?
    ИЗМАЙЛОВ. Безусловно. "Нет разумной жизни без познания". Это оттуда, из Бенедикта-Баруха...
    TATA. Ну, я с классиками не спорю...
    ИЗМАЙЛОВ. Не вы одна. Мы вообще редко спорим: действовать-то иной раз куда проще, чем думать. А уж додумывать - и подавно...
    ТАТА. "Не спорю" вовсе не значит "согласна"...
    ИЗМАЙЛОВ. Но если вы не согласны, то с чем?
    TATA. С тем, что на все вопросы следует отвечать. Спорь, не спорь, а жить-то я всё равно буду по-своему.
    ИЗМАЙЛОВ. То есть, интуитивно...
    TATA. То есть - как я хочу. Хочу на геофак поступить - поступлю; не получится - на подкурсы...
    ИЗМАЙЛОВ. А что это вы в геологи? Тяга к странствиям?
    TATA (насмешливо). Ну, разумеется. Решила хлебнуть, знаете ли: палатки, штормовки, тайга и тундра, жара, комары, грязь по колено... В городе надоело - вот и решила. Или в школу - учителем географии. Живу, в общем, просто живу: что-то люблю, что-то не очень, чем-то, естественно, увлекаюсь...
    ИЗМАЙЛОВ. И чем же вы увлекаетесь?
    TATA. В данный момент - вами.
    ИЗМАЙЛОВ. Ответ - в лоб.
    TATA. Как и вопрос.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, мной-то - понятно. А вообще?
    TATA. Вообще - жизнью. "Де ля мюзик авант ту щёз!"
    ИЗМАЙЛОВ. Не совсем понял. Я по-английски туда-сюда, ну, по-немецки чуть-чуть, а это...
    TATA. Это Верлен. "Музыки - прежде всего!" Цитата на цитату.
    ИЗМАЙЛОВ. Вы и Верлена читаете... (Поднимает с песка какие-то камешки.)
    TATA. Причём в подлиннике. Даже перевожу - для себя, правда. Нет, понимать-то я понимаю, только слова не те. Не складываются.
    ИЗМАЙЛОВ. Не складываются? А вы б их вот так... (Неожиданно начинает жонглировать тремя камешками.)
    TATA Ну и ну!.. Вы что, и в цирке работали?
    ИЗМАЙЛОВ (жонглируя). Не работал, но собирался - лет с четырех... Клоуном. (Ловит.) Но увы. Отвлёкся, потом увлёкся, заветное-то и не сбылось...
    TATA. Нет, почему, кое-чего вы добились...
    ИЗМАЙЛОВ. Да, в смежных профессиях. Главное, быть последовательным.
    TATA. И что же общего между цирком и философией?
    ИЗМАЙЛОВ. Масса. В конце концов, авантюра и там и там - сколько бы ни готовился...
    TATA. Вы любите авантюры?
    ИЗМАЙЛОВ. Жить без них не могу. Я себя только тогда человеком и чувствую, когда рискую. Сейчас например...
    TATA. И где же тут риск?
    ИЗМАЙЛОВ. А вдруг я вам не понравлюсь?
    TATA. Уже понравились. Поразили воображение.
    ИЗМАЙЛОВ. Значит, разочарую.
    TATA (преувеличенно). Вы?!.. Вы же всё знаете, всё умеете, всё видели, всё испытали, - вы себя явно недооцениваете...
    ИЗМАЙЛОВ. Это, скорей, относится к вам.
    TATA. Ко мне?.. Любопытно, какие чувства я у вас вызываю...
    ИЗМАЙЛОВ. Самые неожиданные. Но определяющее - одно.
    TATA. Какое же?
    ИЗМАЙЛОВ. Восхищение.
    TATA (внимательно посмотрев на Измайлова). Спасибо... Хотя вам бы этого говорить не стоило. Не стоило, Дима... Вы ведь от скуки, в сущности: резвитесь тут, шутите, комплименты мне рассыпаете... Жизнь налажена, слава Богу, - человек вы благополучный, - отчего б и не пошутить? Верно?.. Я для вас даже и не трофей - так, видимо, мимоходом, попутно... Ну, что вы смотрите?
    ИЗМАЙЛОВ. Любуюсь. Или вы против?
    TATA. Категорически.
    ИЗМАЙЛОВ. Ладно, я отвернусь. (Отворачивается.) На чём мы остановились?
    TATA. На вашем благополучии.
    ИЗМАЙЛОВ. Ах, да... Я же "бюргер", "филистер" - по прежней номенклатуре... К тому же на склоне лет.
    ТАТА. К тому же задающий вопросы. Нашли себе развлечение...
    ИЗМАЙЛОВ. Нашёл, но совсем не то. (Тате) Вам бы в юристы, а не в геологи - с вашей-то проницательностью...
    TATA. Я вас обидела?
    ИЗМАЙЛОВ. Ошеломили. Мне почему-то всегда казалось, что люди, красивые внешне, красивы и во всём остальном...
    ТАТА. Мне тоже. Тоже казалось...

    Молчат. Слышны только возбуждённые голоса в корпусе да щебет птиц. Затем кто-то включает музыку: что-то назойливо популярное, с однообразно-"дубовым" ритмом и пронзительными взвизгами.

    ИЗМАЙЛОВ. Так, началось...
    TATA. А вам не нравится?.. Но, впрочем, вы сноб, вероятно; воспитаны в высших сферах...
    ИЗМАЙЛОВ. В ещё каких "высших". Отец инженер, мать служащая, семья - сплошные эстеты...
    TATA. Прямо как у меня. И в кого же вы, Дима, в кого вы такой? Песенка-то - что надо, довольно весёленькая...
    ИЗМАЙЛОВ. "Весёленькая" - не спорю. Для кабака в самый раз.
    TATA. А что кабак?! Кабак, если хотите знать, тоже праздник...
    ИЗМАЙЛОВ. Видимость праздника. Иллюзия.
    TATA. Ну и пусть! Пусть иллюзия - пусть хоть это!
    ИЗМАЙЛОВ. Пожалуйста - если устраивает... Пусть иллюзия, пусть другая, - пусть и вся жизнь так, по видимости, - лишь бы задумываться поменьше! Правильно я вас понял?
    TATA (тихо). Не любите вы людей, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ. Эрзацы я не люблю. Жизнь, по-моему, куда интересней.
    TATA. Ну, не всегда...
    ИЗМАЙЛОВ. Без главного "не всегда", без смысла...
    TATA. А вы даже знаете, что - главное, что - не главное?
    ИЗМАЙЛОВ. Отчасти. "Нет лучшей судьбы для человека, чем хорошо выполнять своё предназначение". Мишель Монтень, шестнадцатый век.
    TATA. Тогда вы, наверно, счастливы, вы-то своё предназначение выполняете... Или Монтень не прав?
    ИЗМАЙЛОВ. Тонко подмечено. Хотел бы я вас понять - вашу логику...
    TATA. А я бы вот не хотела, чтобы вы меня "понимали". И чтобы по косточкам бы меня раскладывали - не хотела, - я не наглядное пособие... И чтобы мне меня объясняли!..
    ИЗМАЙЛОВ. Воистину "женщина"! Не знаешь, чего от вас ждать.
    TATA. Вам лучше не ждать ничего - вы слишком самонадеянны.
    ИЗМАЙЛОВ (с тоской). А вы, к несчастью, слишком юны - раз... (Пускает камешек плашмя по воде, следит за его прыжками.) Слишком пугливы - два... (Пускает второй, следит.) И слишком не похожи на своё отражение - три... (Пускает, отряхивает руки, Тате) Нехорошо грубить старшим. (Ухватившись за край обрыва, подпрыгивает и усаживается наверху.)
    TATA. Вы, ко всему, и гимнаст? Фокус ещё какой-нибудь покажите...
    ИЗМАЙЛОВ. Покажу - непременно. Сегодня насмотритесь...

    Смех в корпусе, голоса. На веранду, оживлённо переговариваясь, выходят ПЕСЦОВ, МИШАНЯ, ВАЛЕРИК, ЮЛЯ и CBETA. Дамы едят из корзиночки черешню.

    МИШАНЯ (продолжая рассказ). А как мы свой первый коровник строили - сооружение века! Стенки поставили, крышу накрыли, а начинаем полы настилать - что такое?! Доски вроде бы одинаковые, а кладём их - они то длинней, то короче, то длинней, то короче... А мы, оказывается, одну стеночку метра на два в сторону увели, - представляете?! Все углы разные, прямого ни одного! Конструктивистский такой коровничек, трапециевидный!..
    ПЕСЦОВ. Мастера - ничего не скажешь!

    Компания с Песцовым в центре, смеясь, спускается по лестнице.

    ВАЛЕРИК (Тате). Эй, ты никуда ещё не уплыла?
    TATA (резко). Я не бревно.
    ВАЛЕРИК. Кто сомневается?.. Нет, детёныш, ты рыбка, ты - щучка: махнула хвостиком и адью. (Измайлову) Давай знакомиться, кандидат. Валерик.
    ИЗМАЙЛОВ (Тате). Он что, мне? (Валерику) Тогда давай по-английски.
    ВАЛЕРИК. Это зачем?
    ИЗМАЙЛОВ. А в английском нет разницы между "ты" и "вы".
    ВАЛЕРИК (пристально). Ох, ох, мы какие... Какие мы лорды байронские...
    ИЗМАЙЛОВ (в тон). Уродились, не говори...
    МИШАНЯ. Слышь, Димка, я про коровничек наш рассказываю...
    ИЗМАЙЛОВ (сухо). Не пойму, чем ты так восхищаешься.
    МИШАНЯ. А славное было время - приятно вспомнить. (Песцову) Вот Юленька подтвердит.
    ЮЛЯ. Ну, я-то с вами на целину не ездила, а учился ты, кажется, на экономическом...
    МИШАНЯ. Да нет, я историк.
    ЮЛЯ. Историк - вот оно что... (Песцову) То-то он со своим прошлым никак не расстанется.
    ПЕСЦОВ (подозрительно). Кто забывает прошлое, рискует его повторить, тебе ли не знать...
    ЮЛЯ (невинно). Ты, конечно, имеешь в виду аспект чисто теоретический? (Кладёт в рот ягодку.)
    ПЕСЦОВ. Несомненно. Практика, я надеюсь, теорию опровергнет. (Измайлову) А вы почему наверху?
    ИЗМАЙЛОВ. Сверху видней. "Вершины духа", что называется. Воспарил...
    СВЕТА. Странно. Мы пили, а он куражится.
    МИШАНЯ. Разделенье труда, Светик. Да тут весна ещё по мозгам шандарахнула - от одних запахов обалдеешь. (Принюхивается) Сирень - слышите? Сосны!.. Розы благоухают!.. Черёмуха!..
    ИЗМАЙЛОВ (мечтательно). Бензинчиком потянуло...
    МИШАНЯ. Не узнаю друга, Светик, - романтики никакой.
    ЮЛЯ. Оно и понятно - распускается вместе с природой...
    ПЕСЦОВ (поддерживая игру). До драки у нас, смею рассчитывать, не дойдёт?
    ЮЛЯ. Вряд ли. Он, поди, разучился - за десять лет.
    ИЗМАЙЛОВ. Не дразните собачку, гражданка...
    ЮЛЯ (подходя ближе). Это он раньше, в молодости: "личность", "титан Возрождения", "вольный гений", - а сейчас он ручной... (Измайлову) Хочешь ягодку? (Протягивает ему черешню.)
    ИЗМАЙЛОВ (угрожающе). Р-р-р...
    ЮЛЯ (отдёргивая руку). Ой, цапнет!..
    CBETA. Ничего, Валерик нас защитит. Раз-раз - и в нокаут.
    ВАЛЕРИК. Автоматически. Удар у меня поставлен.
    ПЕСЦОВ (Валерику). Так вы спортсмен?
    ВАЛЕРИК. Бывший. Почти призёр, я уже и в финал вышел...
    TATA. Во всём - "почти". (Валерику) "Почти" не считается.
    ВАЛЕРИК. Много ты понимаешь в боксе! Да я его месил, как хотел, - целых два раунда!
    ПЕСЦОВ. А в третьем?
    ВАЛЕРИК. А в третьем нарвался. Он попал, а я выпал. Причём насовсем выпал - из спорта, - врачи запретили...
    СВЕТА. Но с ним-то вы справитесь, если что?
    ВАЛЕРИК. Только моргните.
    ИЗМАЙЛОВ. Жена у меня предприимчивая! Уже и защитника себе отыскала...
    ПЕСЦОВ. Не себе, а нам всем. (Шутит) Вы, я вижу, социально опасный тип.
    ИЗМАЙЛОВ. А у вас, я вижу, плохое зрение.
    ПЕСЦОВ. Довольно дерзко - для человека вашей профессии... Скромней надо быть.
    ИЗМАЙЛОВ. А учить вы меня берётесь, как мне себя вести, вы это тоже - из скромности? Так сказать, личный пример?
    ПЕСЦОВ. Не понял... К чему вы?
    ИЗМАЙЛОВ. К вашему замечанию. Поправка. Надо-то, может, и надо, да только кому из нас...
    ЮЛЯ. Ай да Дима! Логика просто неотразимая!.. (На книгу) Ты, кстати, Спинозу достаточно внимательно изучал? А то у него на печатке одно мудрое слово было вырезано...
    ПЕСЦОВ. Какое именно?
    ЮЛЯ. "Кауте!" "Осторожно!" (Измайлову) Весьма поучительно, Дима, - для всех и каждого... (Мишане) Слушай, Мишаня, ты же катания обещал, на катере,- езжайте пока не жарко...
    ПЕСЦОВ (Юле). А ты?
    ЮЛЯ. Меня укачивает. И потом, у меня тут изумительный собеседник: то ругается, то рычит, - с ним-то я найду чем заняться...

    На мостках появляется СТОРОЖ.

    МИШАНЯ. Ты, дед, вовремя... Катер готов?
    СТОРОЖ (на Валерика). Он поведёт?
    ВАЛЕРИК (подходя). Я - самолично. А что?
    СТОРОЖ. Да так. Разит от тебя...
    ВАЛЕРИК. Сойдёт, я трезвым и не бываю.
    МИШАНЯ (Песцову). Прошу любить и жаловать - хозяин всей этой лавочки. И сторож, и комендант, и механик... Наша гордость! Ветеран, мастер производства, теперь на пенсии...
    СТОРОЖ. Ты прям как на митинге. (Усмехнувшись) Теперь только знак качества на меня пришлёпнуть - и за стекло. В музей боевой славы... (Закашливается.)
    ПЕСЦОВ (Сторожу). Заслуживаете, по всей видимости.
    СТОРОЖ (кашляя). Мало ли кто заслуживает, туда нас не по заслугам кладут... Очередь подошла, и хоть заслужил ты, хоть не заслужил, а собирай манатки и - в ящик.
    ПЕСЦОВ. Ну, пессимизм вас не украшает...
    СТОРОЖ. А чего меня "украшать"? Я не ёлка.
    МИШАНЯ. Всё, всё, кончай... (Отводит Сторожа.) У людей выходной, настроение праздничное, - охота им на заупокойные темы... С мотором как?
    СТОРОЖ. Как часы. Поковырялся, конечно, но ничего...
    МИШАНЯ. Вот это ты молоток, дед, - руки у тебя золотые. (Всем) Желающие могут идти садиться - корабль у пирса. Матвей Юрьевич...
    ПЕСЦОВ. Нет, нет, прежде дамы... (Валерику) Ваша девушка не откажет в любезности?..
    ВАЛЕРИК. Да не должна.
    TATA. Ошибаешься, я остаюсь. Давно в лесу не была - погуляю.
    ВАЛЕРИК. А... Ну, гуляй, гуляй... Ты что-то с утра несговорчивая. (Запрыгивает на причал.) Тогда мы с вами, Светлана. Составьте компанию...
    CBETA. С вами - всегда пожалуйста, - вы же теперь мой защитник... (Сгребает из корзинки пригоршню черешен, поднимается на причал.) Ведите.
    ВАЛЕРИК. Веду, веду, - авось не утопнем... (Ведёт её, напевая) "Море, море, мир безбрежный. Нежный шелест волн прибрежных..." (Уводит к реке.)
    ПЕСЦОВ (Мишане). А ваша матушка не поедет?
    МИШАНЯ. Нет, она прилегла немного. Умаялась.
    СТОРОЖ. Конечно, ты бы ещё на неё взвалил... Знаешь, что не откажет.
    МИШАНЯ. Натура такая - не может собой не жертвовать...
    СТОРОЖ. "Натура"... А ты и пользуешься, вахлак. (Уходит к реке.)
    ПЕСЦОВ (Юле). Да, Юлия... Вестибулярный аппарат надо проверить, если укачивает.
    ЮЛЯ. Приму к сведению. Ешь. (Кладёт ягодку ему в рот.) Идёмте, я платочком вам помашу... Мишаня, не отставай. (Уводит Песцова с Мишаней на посадку.)

    Измайлов и Тата одни. Смотрят, как остальные усаживаются в катер.

    ИЗМАЙЛОВ. Скажите, а вы далеко в лес?
    TATA. Вам-то зачем?
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, может, вам спутник нужен, попутчик...
    TATA. Только не вы.
    ИЗМАЙЛОВ. Предпочитаете одиночество?
    TATA. Поняли наконец...
    ИЗМАЙЛОВ. Понял. Одиночество и спортсменов. Боксёров, в частности.
    TATA. Стереотип - что поделаешь. Каждому - на его уровне...
    ИЗМАЙЛОВ. Но вы же не для таких, - обидно...
    TATA (тихо). Послушайте, вы когда-нибудь замолчите? Или вы ждёте, пока я в вас этим вашим философом запущу?! Нельзя же так... нагло... (Отвернувшись, уходит по пляжу влево, в кусты сирени.)
    ИЗМАЙЛОВ. Так, схлопотал. Кажется, сегодня я дров наломаю. Повело кота на крышу...

    На реке у причала треск мотора. По причалу, маша рукой вслед уходящему катеру, возвращается Юля.

    ЮЛЯ. Прощайте, прощайте! Счастливого плавания! (Спускается на пляж, Измайлову) Всё сидишь?
    ИЗМАЙЛОВ. Сижу, Юль. И никто-то мне не сочувствует.
    ЮЛЯ. Ишь чего захотел - сочувствия... (Берёт со стола корзиночку с черешнями, садится в шезлонг.) А ты не бесчинствуй.
    ИЗМАЙЛОВ. Когда, Юль? Я же сама невинность: не пью, не курю, устойчив во всех отношениях...
    ЮЛЯ. То-то и отвратительно. Умненький чересчур.
    ИЗМАЙЛОВ. Ох, кабы так. "Чересчур" я бы не отказался.
    ЮЛЯ (кладёт в рот черешенку). Влюбиться бы тебе, Димка. Чтоб со страстями, чтоб жить без неё не мог, чтобы совсем голову потерял: ночей бы не спал, бросал всё, спивался, вены бы резал...
    ИЗМАЙЛОВ. Ужасти и кошмарности. Вены-то для чего? Больно же...
    ЮЛЯ. А чтобы всерьёз. Надо, чтоб ты с ума от любви сошёл, на стенку полез, надо, чтоб без взаимности...
    ИЗМАЙЛОВ. Без взаимности - полбеды. А вот как ответит...
    ЮЛЯ. Да нет, ты же пуст. Пуст - абсолютно. У тебя не душа уже, а портфель: пихаешь туда всё подряд, всякую дребедень, а в итоге-то что? А на выходе?!.. Тьфу. (Выплёвывает косточку.) Раньше ты, помню, и спорил, и сопоставлял, и ниспровергал, - приятно было смотреть. А теперь ты - вроде меня: перепевы да популярные изложения... Но мне-то простительно, я - женщина.
    ИЗМАЙЛОВ. Ты - старший преподаватель кафедры.
    ЮЛЯ. Оставь, Дима, женщина - прежде всего женщина, - рисковать, драться, лбы себе расшибать - это дело мужское. Как в лыжах: лыжню прокладывает сильнейший.
    ИЗМАЙЛОВ. Прокладывает - пока не выдохнется. Идеи, они ведь не каждый день приходят...
    ЮЛЯ. Потому-то и не приходят, что неоткуда! Некому стало доказывать какой ты, на что способен, - некому вдохновлять... А зарплата и так идет - семью обеспечиваешь...
    ИЗМАЙЛОВ. Не ценишь ты примерных мужей, Юли...
    ЮЛЯ. Ценю, но невысоко, - мне, Дима, и своего более чем достаточно. А ты, можно сказать, "кумир молодости"...
    ИЗМАЙЛОВ. Я?! Что ж ты мне раньше-то не сказала...
    ЮЛЯ (с улыбкой). Боялась - не устою. Нет, Дима, кумиры кумирами, а жизнь жизнью, - ничего бы у нас не вышло. Да и тебя тогда место зятя не очень прельщало, по-моему, - профессорских дочек ты избегал...
    ИЗМАЙЛОВ. Не по зубам, Юль, - не привык быть обязанным.
    ЮЛЯ. Ну, ясно. "Сам", "сам", всё - "сам", "своими руками"... Не любил - я же и говорю. Всерьёз - не любил.
    ИЗМАЙЛОВ. "Всерьёз" - это как?
    ЮЛЯ. А вот так - сразу. Взгляд - и всё кувырком.
    ИЗМАЙЛОВ. Было, Юленька, было, чего у нас не было... И сразу, и "кувырком", - до сих пор отдуваюсь... (Спрыгивает с обрыва.) Дай лучше ягодку.
    ЮЛЯ. На, несчастный. Ешь. (Кладёт ему в рот черешню.) Ещё?
    ИЗМАЙЛОВ. Ещё, Юль. Проголодался.
    ЮЛЯ. Экий ты горемыка: и не сочувствуют, и не кормят... На. (Кладёт ещё.) Только меня не слопай.
    ИЗМАЙЛОВ. Да я б - с удовольствием. (Выплёвывает косточку.) С каким бы ещё удовольствием... (Обходит вокруг шезлонга и останавливается у Юленьки за спиной.)
    ЮЛЯ. Смотришь, с чего начать?
    ИЗМАЙЛОВ. Смотрю, Юль, смотрю...
    ЮЛЯ. Неужели не насмотрелся? За столько-то лет...
    ИЗМАЙЛОВ. Нет, знаешь, не насмотрелся... Нет, ты слишком великолепна... (Неожиданно кладёт руки на Юлины оголённые плечи.)

    Пауза - и довольно томительная.

    ЮЛЯ (не оборачиваясь, спокойно). Что это?
    ИЗМАЙЛОВ (не убирая рук). Так. Теряю голову.
    ЮЛЯ. И как мне, по-твоему, реагировать?
    ИЗМАЙЛОВ. Сразу. Взгляд - и всё.
    ЮЛЯ. Ты и хитрец... (Ставит корзинку с черешнями на песок.)
    ИЗМАЙЛОВ. Я бы давно должен, давно, меня же всегда тянуло...
    ЮЛЯ. Ну, так ли уж и всегда? (Кладёт свои руки на руки Измайлова.) У тебя пальцы холодные...
    ИЗМАЙЛОВ (упорно). Всегда. Случая только не представлялось.
    ЮЛЯ. А теперь, ты считаешь?..
    ИЗМАЙЛОВ. Теперь - всё равно. (Яростно) Мне же никто не нужен, никто!..
    ЮЛЯ. Не жми так - у меня пятна останутся. (Мягко проводит своими пальцами по пальцам Измайлова.) Нежней...
    ИЗМАЙЛОВ (наклоняясь к ней). Значит, и ты? Ты - тоже?..
    ЮЛЯ (с улыбкой). Ты сходишь с ума.
    ИЗМАЙЛОВ. Плевать, - ты же сама хотела... (Вдруг) Идём.
    ЮЛЯ. Куда?
    ИЗМАЙЛОВ. В лес, в рощу, в поле - куда угодно! Идём... (Поднимает её.)
    ЮЛЯ (вставая). Насильник какой-то... (Взглянув на Измайлова, с улыбкой) Вот теперь ты мне больше нравишься - на лоне природы...
    ИЗМАЙЛОВ (набычась). У нас мало времени...
    ЮЛЯ. Успеем - они ещё не скоро вернутся. (Останавливая Измайлова) Ну-ну, не хватай, увидят... Ты так любишь меня?
    ИЗМАЙЛОВ. Да, так.
    ЮЛЯ. Долго же ты решался... Поднимайся ко мне.
    ИЗМАЙЛОВ. А ты?
    ЮЛЯ. Иди, говорят тебе, - мы же тут как на сцене... Быстрей.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, Юль, я иду. Иду... (Запрыгивает на мостки, взлетает через три ступеньки по лестнице и, оступившись на крыльце домика, едва не врезается лицом в пол.) Ах, ты ж!..
    ЮЛЯ (усмехнувшись). Ну вот уже и падения... (Взглянув на реку, быстро поднимается наверх.)
    ИЗМАЙЛОВ (вставая). Да, не к добру... Ладно, мы люди не суеверные...
    ЮЛЯ (подходя к нему). Не убился? (Открывает дверь домика.) Тогда входи. (С улыбкой) Входи - что же ты?..
    ИЗМАЙЛОВ. Ты страшная женщина...
    ЮЛЯ (всё с той же, довольно хищной улыбкой). Очень страшная?
    ИЗМАЙЛОВ. Очень. Чудовищно... (Обняв, уносит Юлю в домик.)

    В последний момент их несколько опрометчивого объятья на веранду выглядывает МАТЬ МИШАНИ, которую ни Измайлов, ни Юля не замечают. Зато она замечает и видит всё превосходно.

    МАТЬ (в изумлении уставившись на захлопнувшуюся дверь). Бесподобно... Средь бела дня, на виду у всех, - ни стыда, ни совести у людей... (Берёт со стола журнал и вновь исчезает в корпусе.)

    В домике кто-то включает музыку. Тот же однообразно бодрый ритм и взвизги. Никого. На причале, с куском дерева в руках, появляется СТОРОЖ. Покашливая, спускается вниз, на пляж, поправляет шезлонг, поднимает корзинку с черешнями, ставит на стол рядом с книгой Измайлова. Садится, достаёт нож и начинает вырезать что-то из дерева, время от времени закашливаясь и хмыкая. Справа из-за кустов сирени, помахивая гибким ивовым прутиком, выходит TATA.

    TATA (кивая на стол). А остальных никого?
    СТОРОЖ. За остальными не уследишь. Садись, отдыхай, угощайся.
    TATA. От чего отдыхать? Я здесь и так - как Золушка на балу; даже неловко. (Садится к столу.) Вы, вон, трудитесь...
    СТОРОЖ. Это?.. Да нет, какой труд, это - чтоб руки не пустовали. Я ведь слесарил до пенсии, теперь вот кораблики мастерю.
    TATA. Для внуков?
    СТОРОЖ. Были бы внуки, кто б возражал... Нет, внуками нас не балуют: дочка покуда не родила, а Мишка Анютин тот вообще - ни ухом, ни рылом...
    TATA. Выходит, вы - для себя?
    СТОРОЖ. Выходит, что так. В войну на флоте служил - видно, не докомандовал... (На кораблик) Эсминцы всякие, крейсера, эскээры... Вырежу, имя ему присвою и - вниз по течению, к морю...
    TATA. Вы что, имена им присваиваете?
    СТОРОЖ. А как же. Дружков своих поминаю, погибших. (Вертит кораблик.) Маленький, но корабль - боевой корабль! - разве не заслужили?.. (Продолжает вырезать.) Они ж совсем пацанами на дно легли - ни жены, ни детей; сейчас их и вспомнить-то некому. Друзья одни, да и тех уже маловато. Выбывают друзья... (Тате) Ты чего губы надула?
    ТАТА. Мне от ваших слов плакать хочется.
    СТОРОЖ. Слушай ты меня больше. Успеешь наплакаться - жизнь большая, - вокруг-то лучше, вон, погляди... Благодать - даже не верится... (Закашливается.) От ты ж нелёгкая... (Тате) Это меня Анюта сюда пристроила - сам бы я с завода бы не ушёл. Так бы уж и дотягивал...
    TATA. Анна Сергеевна - это у вас вторая жена?
    СТОРОЖ. Кто "жена"? Она мне и не жена вовсе - то есть, официально... У нас тут отношения сложные.
    TATA. Они всегда сложные - без любви.
    СТОРОЖ. Это как понимать "любовь". Мы же с ней с фронта ещё, с Севастополя, - "боевая подруга"... Прощались - чего только не обещали друг другу, в чём не клялись...
    TATA. И что же произошло?
    СТОРОЖ. Что? Да то что война закончилась. Чувство-то - нет, ты вообрази! - живой, целый, руки-ноги на месте, силы хоть отбавляй... И жизнь - вот она, вся, бери не хочу! К тому же Морфлот - бабоньки так и падали... Ну вот я на радостях и завился, тут уж не до неё... А там и семьи позаводили: у неё сын, у меня дочь, и все, вроде, счастливы, все довольны... Поврозь, правда. (Откашливается.) А тут недавно болячку у меня обнаружили в горле - и скверную, надо сказать, болячку... Ну что, в клинику положили, обследовали, жену мою вызвали - для беседы... А жена-то как раз взяла и не выдержала. Разница у нас с ней была, лет в пятнадцать, - решила, как говорится, "добрать"...
    TATA. Ушла?
    СТОРОЖ. Да, сделала ручкой. Годы-то на исходе, дочь взрослая, а я ещё с горя закладывать пристрастился... Нет, её и винить нельзя, меня столько лет терпеть - это само по себе подвиг...
    TATA. Что вы её оправдываете? Это же форменное предательство.
    СТОРОЖ. Ну, всяко бывает. Надо ж и ей пожить - хоть когда-то... А там вскоре и письмецо пришло - от Анны Сергеевны. Муж у неё помер, оказывается; адрес ей кто-то из наших дал, на встрече; заодно и обстановочку доложили: мол, болен, один-одинёшенек, пьёт. В общем, "аврал", "сос", "свистать всех наверх"!.. Так что вслед за письмом она и сама примчалась, - я ей не отвечал долго.
    TATA Почему?
    СТОРОЖ. Почему, почему... Стыдно было. Я же её обманул тогда, с обещаниями. Обманул, "предал" - так же, как и меня... И потом, я уж рукой на себя махнул: мне бы только б нарезаться как-нибудь, свалиться, и ничего-то мне больше не надо было... (Усмехнувшись) Ну, Анюта приехала, она меня в такой оборот взяла - только пёрышки полетели. Она меня живо встряхнула: она меня так отчихвостила по старой памяти - в момент протрезвел... Выругала как следует, упаковала и вот сюда... Я ведь здесь в институте лечусь, в онкологическом, - болячка-то у меня специфическая... Вот так. Жить я у неё отказался, так что теперь наездами, в гости...
    TATA. Не хотите обременять?
    СТОРОЖ. Не хочу. Жизнь, худо-бедно, прожили, - что ж ей со мной мучаться напоследок.
    TATA. Но она любит вас...
    СТОРОЖ. Любит - наверно. Я только уже не тот, помирать-то я тяжело буду, со скрипом...
    TATA. Вас вылечат, что вы... Медицина, знаете, как шагнула...
    СТОРОЖ. Вы с ней в одно слово, с Анной Сергеевной... Да нет, верно, оно и в бою так. Раненого, его главное обнадёжить, вселить уверенность, на то ты и женщина... (Складывает нож.) Кораблик-то я закончил. Вот, "Семён Бондарь". Сёма... Тёзки мы с ним, с одного года... (Встаёт.) Пойду пущу - авось до моря дойдёт, как думаешь?.. Эх ты, утешительница... (Поднимается на мостки, уходит к реке.)

    Музыка в домике постепенно смолкает. Тишина. Дверь домика осторожно приоткрывается. ИЗМАЙЛОВ, выглянув, выходит и быстро закрывает за собой дверь. Тата с интересом следит за его манипуляциями. Измайлов, независимо насвистывая, спускается по лестнице и тут замечает Тату.

    ИЗМАЙЛОВ (остановившись). Влип. (Тате) Из лесу вы уже возвратились?
    TATA (открыв лежащую на столе книгу, усиленно делает вид, что только сейчас обнаружила его присутствие). Что? А, давно возвратилась... (Берёт из корзиночки черешню.) Собственно, я там и не была...
    ИЗМАЙЛОВ. А я тут в гости ходил. (Краснея) Работаем вместе на кафедре...
    TATA (перелистывая страницы). Конечно, конечно. Вопросы, не терпящие отлагательства... Ну и как ваша "разумная жизнь", Дима? Продвигается? Есть что-нибудь новенькое?
    ИЗМАЙЛОВ. Есть, к сожалению. Вы, я вижу, Спинозу осваиваете?
    TATA. Приобщаюсь - от нечего делать. А вдруг я что почерпну для себя - мудрость какую... (Листает.) Вот, например, открываем на первой попавшейся странице, тыкаем пальцем, теперь читаем... (Читает) "Каждый по величайшему праву природы есть господин своих мыслей". Неплохо. Прямо про вас.
    ИЗМАЙЛОВ. Специально искали?
    TATA. А в совпадения вы не верите?
    ИЗМАЙЛОВ. Сегодня и так одни совпадения... Нет, честно?
    TATA. Честность предполагает нечто взаимное, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ (опять краснея). Вы не гуманны...
    TATA. Кровожадна до ужаса. Я же, вы знаете, бокс люблю. (Кладёт в рот черешню.) Боксёров...
    ИЗМАЙЛОВ. У вас и приёмы боксёрские.
    TATA. Но вы же хотели честно...
    ИЗМАЙЛОВ. Я даже попробовал. А вы меня вышибли.
    ТАТА. Да ну?.. Но, впрочем, как я заметила, вы это перенесли - и довольно успешно.
    ИЗМАЙЛОВ. А вы, я заметил, решили опять рассориться.
    TATA. Ссориться - это по вашей части, сегодня вы только этим и занимаетесь.
    ИЗМАЙЛОВ. Я не ссорюсь, я отбиваюсь. Держу круговую оборону.
    TATA. Что это вам взбрело?
    ИЗМАЙЛОВ. Закон самосохранения. Люди ведь норовят всех других как-нибудь и к чему-нибудь приспособить - и по возможности целиком, - а я крайне болезненно это воспринимаю, когда меня приспосабливают...
    ТАТА. Отстаиваете независимость?
    ИЗМАЙЛОВ. Да, как, впрочем, и вы. Правда, не столь последовательно.
    TATA. Но вам и сложней. Семья, служба, взаимосвязи, - везде соответствуй, везде общий язык находи... (Сочувственно) Опять же соблазны...
    ИЗМАЙЛОВ (в тон ей). И чем дальше, тем больше...
    TATA. А годы уходят...
    ИЗМАЙЛОВ. Уходят... А что остаётся?
    ТАТА. Действительно. Ни счастья тебе, ни радости, и в перспективе что-то туманное...
    ИЗМАЙЛОВ. В перспективе наоборот - слишком ясно.
    TATA (сочувственно). Ну да, а хочется, конечно же, тайн, катастроф хочется, катаклизмов... "Авантюр", одним словом, "риска". Вот и открываем на первой попавшейся, тыкаем пальцем и читаем...
    ИЗМАЙЛОВ. Теперь вы мне меня объясняете.
    TATA. Иду по вашим стопам. Я разве не объективна?
    ИЗМАЙЛОВ. Убийственно объективны. И что же мы там читаем "на первой попавшейся"?
    ТАТА. Вы, Дима, вы читаете. Завидная любознательность, между нами, - качество чисто мужское...
    ИЗМАЙЛОВ (хмуро). Не думаю.
    TATA. А это видно - что вы не думаете. У вас, вероятно, отпуск? Или отгул - так точнее...
    ИЗМАЙЛОВ. Конечно, вы можете издеваться...
    TATA. Что я и делаю.
    ИЗМАЙЛОВ. Но вы же сами меня оттолкнули, сами!
    TATA. Я - вас? Да кто вы мне, Дима? Я здесь не с вами...
    ИЗМАЙЛОВ. По-моему, вы здесь вообще ни с кем.
    TATA. Уже и распорядились... Потом вы почти вдвое старше.
    ИЗМАЙЛОВ. Только-то? Значит, не всё потеряно...
    TATA. Блистаете парадоксами?
    ИЗМАЙЛОВ. Надо ж - хоть чем-то. Хотя у нас тут у всех эрзацы, мы с вами не исключение...
    TATA. Судите по себе? Но вы, однако, не унываете, я смотрю, коллекция пополняется. Да вот, кстати...

    На крыльце домика появляется ЮЛЯ - теперь уже в белом махровом халатике. Облокачивается о перила.

    ТАТА. Ну что же, вкусы у вас изысканные, вы гурман...
    ИЗМАЙЛОВ (тихо). Топчите, топчите - так мне и надо...
    ЮЛЯ. Что это вы обсуждаете - в узком кругу?
    ИЗМАЙЛОВ (зло). Вкусы мы обсуждаем. Идеал и его воплощение.
    ЮЛЯ. Самое время и место. Не охмуряй девочку, Дима, - потом не распутаешься...
    TATA (Измайлову). Пошлости - это у неё постоянно или только по выходным?
    ЮЛЯ. Только когда их заслуживают.
    TATA (Юле). То есть, всегда?
    ЮЛЯ (Измайлову). Девочка ничего, Дима, - в меру умненькая, в меру миленькая, - в принципе одобряю... (Спускается по лестнице.)
    TATA (Измайлову). Одобряю - но в принципе. А в общем, ничего особенного, - что ты нашёл в ней... (Юле) Ведь так?
    ЮЛЯ. Берёте пример со старших? (Подходит к столу.)
    TATA. Берём - как не брать.
    ЮЛЯ. Хорошо бы, если б во всём...
    TATA. Ну нет, "во всём" я пока воздержусь. С моим ли диапазоном...
    ЮЛЯ (заглядывая в корзинку из-под черешен). Уже стрескали - крокодилы... (Достаёт завалявшуюся ягоду.) Остатки пиршества... (Ест.) Пойду-ка я мужика моего встречать - он, поди, накатался. (Измайлову) А ты продолжай, Димочка, продолжай. Вспоминай молодые годы...
    ИЗМАЙЛОВ (тихо). Смешно, Юль, - нет оснований...
    ЮЛЯ. Нет так нет, а на место не грех поставить. (Суёт Измайлову пустую корзинку.) Не грех, Дима? А?.. (Откровенно смотрит в глаза Измайлову, на Тату) Дитя, дитя, а настырное... (Уходит по причалу к реке.)
    TATA (помахивая прутиком). Да, насчёт вкуса... Кажется, я, ошиблась.
    ИЗМАЙЛОВ. Ошибся, в основном, я. Причём кардинально.
    TATA. Неудачный роман?
    ИЗМАЙЛОВ. Хуже. (Вертит пустую корзинку) Удачи, всю жизнь удачи, везение - сплошь и рядом...
    TATA. Вам позавидуешь.
    ИЗМАЙЛОВ. Чему?! Везение - да не в том. (Отвернувшись, тихо) Бежать надо, бежать - пока силы есть...
    TATA. И куда вы бежать намерены?
    ИЗМАЙЛОВ (задумавшись). Бежать?.. Ах, это... (Смотрит на реку.) Ну, для начала - к мосту. Я, кажется, фокус вам обещал? Наблюдайте. (Запрыгивает на мостки.) А то всё везение да везение... (Неожиданно с силой отфутболивает корзинку в реку.) Сольёмся с природой... (Спрыгивает с мостков и уходит по пляжу влево - к мосту.)
    TATA. С ним не соскучишься, с этим Димой...

    На реке треск возвращающегося катера. На веранду выходит МАТЬ МИШАНИ.

    МАТЬ. Приехали наконец, гулёны...

    У причала смех, голоса. По причалу идут ПЕСЦОВ с ЮЛЕЙ, МИШАНЯ и ВАЛЕРИК со CBETOЙ.

    CBETA (Валерику восхищённо). И вы его уложили?
    ВАЛЕРИК. Свалил - как быка. Он открывается... (Показывает.) Я левым по корпусу и правым боковым в голову. Коронный удар.
    МИШАНЯ (Песцову). Вы не устали?
    ПЕСЦОВ. Ничуть. Прекрасно развеялся. (Юле) А где же твой злополучный Дима Измайлов?
    ЮЛЯ. Понятия не имею. Исчез. (Поднимается с Песцовым и Мишаней по лестнице.)
    ВАЛЕРИК (сводя Свету на пляж). В бою главное - найти слабое место противника. И тогда уж бить.
    CBETA. Чтобы наверняка?
    ВАЛЕРИК. Только наверняка. Голова слабая - в голову, бровь рассечена - в бровь... А самому оставаться неуязвимым.
    TATA (подходя). Ну, до поры до времени оставаться - пока не открылся. А потом р-раз!.. (Взмахивает прутиком перед самым носом Валерина.)
    ВАЛЕРИК (отшатываясь). Э! Глаз чуть не выбила! (Свете) Хорошо, у меня реакция... (Усаживает её за стол.)
    ТАTA. Чуть - не годится. Вот если б наверняка... (Садится на мостки причала, наблюдая за беседующими Валериком и Светой.)
    МИШАНЯ (Песцову). Пойду-ка я обедом займусь, Матвей Юрьевич. Я вам не нужен?
    ЮЛЯ. Пойди, пойди - у меня аппетит разыгрался на свежем воздухе...
    ПЕСЦОВ (подозрительно). А ты почему в халатике? Загорала?
    ЮЛЯ. Немного. Самый полезный загар - майский. И самый красивый.
    МИШАНЯ. Так я вас покину... (Идёт к веранде.)

    Мать Мишани выходит ему навстречу.

    МАТЬ. Мишенька, отвлекись, я тебе сообщить хочу кое-что...
    МИШАНЯ. Давай, только коротко. (Отводит Мать в угол веранды)
    ПЕСЦОВ (Юле). И как давно он исчез?
    ЮЛЯ. Кто?
    ПЕСЦОВ. Ну, друг твой.
    ЮЛЯ. Димитрий? А ты, вон, девушку расспроси - это она с ним общалась... (Тате) Вы где его потеряли, молодого-красивого, вы нам не скажете?
    TATA. Скажу, но не вам. Жена его тут присутствует - она пусть и спрашивает.
    CBEТА. Очень надо. Вернётся - не пропадёт. (Валерику) А тренером что ж не стали?
    ВАЛЕРИК. Талантов нет. Да и платят копейки, а я теперь за весь свой режим раскручиваюсь, за все воздержания, мне средства необходимы...
    TATA. Ах, вот как. На волю выпустили?
    ВАЛЕРИК. На волю, детёныш. Наконец-то вздохнул свободно: хочу - в ресторан, хочу - на мотоцикле гоняю, и никто мне теперь не указ...
    СВЕТА (вздохнув). Кто бы меня так выпустил... Ношусь целыми днями: то в школу, то на работу, то сумки-кошёлки; чертежи черчу сверхурочно - и ради чего? (На книгу) Мужу я безразлична, всё бестолково, всё глупо как-то - вся жизнь; лучшие годы - впустую...
    ВАЛЕРИК. Ещё неизвестно, какие - лучшие; это от нас зависит. (В упор) А он, однако, сильно рискует - ваш муж.
    CBETA Разве?
    ВАЛЕРИК. Да, могут и увести. (Вполне насладившись Светиным замешательством, деловито) Кстати, о вашем деле. Ситуация там такая... (Продолжает вполголоса.)
    ЮЛЯ (Песцову). Ты бы прилёг до обеда, ты уже красный весь...
    ПЕСЦОВ. Ты зато не краснеешь.
    ЮЛЯ. Опять подозрения? Перестань... (Уводит Песцова в домик.)

    На веранде Мишаня с Матерью обмениваются впечатлениями.

    МИШАНЯ (задумчиво глядя на дверь домика). Так она, стало быть, с Димкой? Пикантно...
    МАТЬ. Я выглянула случайно, я и предположить не могла...
    МИШАНЯ. Да, факт, заслуживающий внимания...
    МАТЬ. Я не ханжа, Мишенька, но есть же приличия...
    МИШАНЯ. Права, мать, права: приличиями пренебрегать нельзя...
    МАТЬ. Всё-таки у тебя на базе - нехорошо...
    МИШАНЯ. Гадко и возмутительно. Подумаем, как использовать. (Матери) Только ты - никому...
    МАТЬ. Я б и тебе бы не говорила - Матвея Юрьевича мне жалко. Он и с первой своей намыкался, так теперь эта...
    МИШАНЯ. Ну, с этой ясно, эту мы пресечём... Ступай-ка ты, мать, обед нам готовь, Сёма тебе поможет.
    МАТЬ. Ты бы Семёна не нагружал, Миша, ты лучше сам...
    МИШАНЯ. "Сам", "сам"... Весь мне авторитет подрываешь.
    МАТЬ. Ты же добрый, я знаю... (Уходит в корпус.)
    МИШАНЯ (один). Добрый - да не ко всем... Ах, Юленька! Ах, чистюленька! Недотрогу изображаем?! Рожки мужу надставили и думаем - шито-крыто?.. Ну нет, теперь-то мы вас наклоним, теперь-то все вы в моей упряжке походите, все!.. Но деликатно, главное - деликатно... С точностью до микрона... (Облокачивается о перила веранды, думает.)

    Валерик и Света о чём-то деловито беседуют.

    TATA. Валера, а на меня ты внимание обратишь?
    ВАЛЕРИК (сухо). Не будь эгоисткой. У нас со Светланой увлекательный диалог завязывается.
    TATA. Опять о боксе?
    ВАЛЕРИК. Не угадала. (Свете) Конечно, Светик, конечно я вам достану. Всё, что в пределах моих возможностей... А они беспредельны.
    TATA. Так я тебе уже не нужна?
    ВАЛЕРИК. Не "уже", а "ещё". И не ставь себя в дурацкое положение. (Свете) Тем более, вы с Михаилом Ипатьевичем друзья...
    СВЕТА. С Мишаней каши не сваришь - он на мелочи не разменивается. А у нас какие доходы? Мизер...
    ВАЛЕРИК. Учтём, Светик, мы не грабители. (Интимно) Мои комиссионные в вашу пользу...
    СВЕТА. Нет, нет, себя вы не ущемляйте...
    ТАТА. Не волнуйтесь, нищета ему не грозит. Восполнит, причём с процентами.
    ВАЛЕРИК. Детёныш, ты меня начинаешь сердить. Не терплю, когда мне мешают.
    TATA (Свете). Я же ему помогать должна! В весёленькую компанию я попала...
    СВЕТА. Не обижайте детей, Валерик, вам не идёт. (Тате) Присоединяйтесь, если хотите, - с делами мы на сегодня закончили.
    TATA. Спасибо, вас и вдвоём много. (Отворачивается.)

    Из домика на крыльцо выходят ПЕСЦОВ и ЮЛЯ. В руках у Песцова портативный магнитофон, тихо наигрывающий какую-то разбитную мелодийку в стиле "ретро": "У самовара" или что-то подобное.

    ЮЛЯ (Мишане). Что, Мишенька, пропащий не отыскался?
    МИШАНЯ. Кому он тут нужен, Юли, кроме нас с вами. (Подходит к Песцову.) Матвей Юрьевич, команду я дал, - накрывают...
    ПЕСЦОВ. Да я не спешу. (Раздражённо) И что вы меня обхаживаете, словно я красна девица...
    МИШАНЯ. Вы - гость, я - хозяин, сегодня я всех "обхаживаю". Ну а поскольку гость вы особый - почётный, я бы сказал, - то и внимание вам особое. Значительного человека не часто встретишь, Матвей Юрьевич, - вы для меня находка...
    ПЕСЦОВ. Хитро... То есть, пообтереться, глаза замазать, а там, глядишь, и в махинацию какую втянуть? Знаю я вас...
    МИШАНЯ. Я бы, может быть, и втянул, Матвей Юрьевич, - жаль только, и в махинациях я полный профан, да и вы меня в два счёта раскусите со всеми моими хитростями...
    ПЕСЦОВ. Это не сомневайтесь.
    МИШАНЯ. Ну вот. А быть вам полезным я бы хотел, могу я себе позволить? Просто - без всяких планов - из уважения к вам...
    ЮЛЯ (облокотясь о перила, смотрит на реку). Слезу ты ещё пусти, Миша. Растрогал.
    МИШАНЯ. Я искренне, между прочим...
    ЮЛЯ. Искренность тоже требует определённого навыка. (Замечает что-то в районе моста.) Ух, ты!.. Матвей, посмотри, - ты спрашивал... Вон там, на мосту... Дима Измайлов - новоявленный Аполлон! Он, кажется?.. (Свете) Светлана, полюбуйтесь на своего супруга. Он, по-моему, решил окунуться...
    СВЕТА (смотрит на мост). Господи... Куда его понесло...
    МИШАНЯ. А купаться-то рановато - водичка ещё холодная...
    ПЕСЦОВ (смотрит). Да, не сезон...
    TATA (Свете). Он что, занимался прыжками в воду?
    CBETA. Навряд ли. Мне он не говорил.
    TATA. Но он же убьётся!
    ВАЛЕРИК. Да, метров тридцать... На самый верх лезет.
    ПЕСЦОВ (Мишане). Вы бы остановили его - нам здесь только утопленников не доставало...
    МИШАНЯ. Поздно. Выловить разве что... (Идёт к лестнице.)
    ВАЛЕРИК. Ох, он и сиганёт... Бр-ра-а...
    МИШАНЯ (спускаясь, Свете). Спасём, Светик... Спасём, ежели не угробится... (Валерику) Валера, к мосту...
    ВАЛЕРИК. За ним? Ну, погнали... (Спрыгивает на мостки.)

    Мишаня и Валерик быстро уходят по причалу к реке.

    ЮЛЯ. Смотрите, он нам машет... (Машет в ответ.) Привет, Дима!
    TATA (смотря на мост, тихо). Это я виновата, я... Я толкнула...
    ЮЛЯ (кричит). Эй, а выше нельзя?!
    ПЕСЦОВ. Куда же выше... Ты хоть соображаешь?!
    TATA (тихо). Только б не оступился...
    ПЕСЦОВ (Свете). Крикните вы ему - может, он вас послушает.
    СВЕТА (у стола с книгой). Пусть прыгает... Пусть тонет, пусть шею себе ломает - сил моих больше нет! (С ненавистью спихивает ни в чём не повинного Спинозу со стола.) Экспериментатор...
    ЮЛЯ. Так, приготовился...

    У причала треск и фырканье никак не заводящегося мотора.

    TATA. Вы хоть не комментируйте!
    ЮЛЯ. Почему? Обожаю самоубийц.
    ПЕСЦОВ. Может, не прыгнет?
    ЮЛЯ. Жаль. В этом есть нечто возвышенное.
    СВЕТА (устало). Он прыгнет. Теперь-то уж точно прыгнет...
    ЮЛЯ. А, вот, шагнул... Там скользко, видимо, - пробует... Сейчас оттолкнётся и...
    CBETA (кричит, вскакивая). Дима!
    TATA. Перестаньте! (Зажмурившись, отворачивается.)
    ЮЛЯ. Ну, пошёл!.. (Проследив за полётом Измайлова). Есть! Да здравствует философия! (Смеясь, поворачивает рычажок на магнитофоне Песцова.)

    Взрыв джаза. Тата зачем-то поднимает с песка книгу Измайлова, отряхивает и вновь поворачивается к реке. Оглушительный треск несущегося к мосту катера. Песцов, Юля, Света и Тата, не отрываясь, следят за вынырнувшим Измайловым. Джаз.


    ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

    Та же база отдыха, но как бы с изнанки. Наверху, в глубине, веранда корпуса; слева, в кустах сирени, домик с крылечком; справа - забор и часть спортплощадки: бревно, какая-то стойка, свисающий неизвестно откуда канат. В пространстве между домиком и верандой - небо, переливающаяся под солнцем полоска воды и - совсем близко - ажурный пролёт железнодорожного моста. Внизу, на пляже, справа - дощатая полукруглая беседка, колышущийся шатёр нежно-зелёной, почти золотистой ивы над ней, слева - всё та же сирень с её тяжёлыми розовато-лиловыми гроздьями, посередине - ведущая наверх лестница. Вторая половина дня, часов пять.
    У домика, в раскладном кресле, накрывшись газетой, ПЕСЦОВ; на веранде МАТЬ МИШАНИ, МИШАНЯ, ВАЛЕРИК и СВЕТА режутся в карты.

    ВАЛЕРИК. Подкинуть - никого нет желающих?.. Отбой. (Сдвигает карты, Свете) Легко он отделался, между прочим; хряпнулся бы спиной - и верная инвалидность. На колясочке до конца жизни...
    МИШАНЯ (беря карты). А ему лишь бы книжки читать - на колясочке-то оно и сподручней...
    СВЕТА. Тогда уж лучше вдовой.
    ВАЛЕРИК. Мой заход, Светик, - примите от щедрого сердца...
    СВЕТА. Это у нас найдётся... (Отбивает.)
    МИШАНЯ. Это - возможно. А это? (Кладёт одну за другой три карты.)
    СВЕТА. И не стыдно, Мишаня? Куда мне столько...
    МИШАНЯ. Игра, Светик. Все против всех.
    СВЕТА. У тебя всё - игра. (Отбиваясь) Ну, коли вы так, то и мы так... Полный отбой.
    МИШАНЯ. А плакалась, а страдала... Ходи.
    СВЕТА. Хожу, Миша, - давно ждала случая... (Кладёт карты.) Я вышла.
    МИШАНЯ (забирая). Да, подарок судьбы...
    МАТЬ (Валерику). Я тоже вышла. (Свете) Пусть дерутся теперь.
    МИШАНЯ (в карты). Нет, мать, драки не будет. Будет избиение.
    МАТЬ (Свете). Вот только зря вы, Светлана, насчёт "вдовы", - не дай вам Бог испытать...
    МИШАНЯ. Ладно, мать, хватит читать нотации. (Валерику, кладя карты) Взял?.. И опять взял... И опять. (Открывает карты.) Всё ясно, по-моему?
    ВАЛЕРИК. Предельно. (Бросает карты) Остался я - дурак дураком.
    МИШАНЯ. Вот и тасуй, раз остался. Не горюй, Валерьян, карты не самое интересное, лишь бы тебе в чём другом везло...
    CBETA. Ну, в другом-то он, вроде бы, преуспел...
    МАТЬ. Он-то? Да он ни одной не пропустит, руки бы ему оборвать...
    ВАЛЕРИК (смеясь). Только взаимно, Анна Сергеевна, только по доброй воле... (Сдаёт карты.) А если я всех люблю - я же не виноват! На улицу выйдешь - прямо глаза разбегаются: мордашки, фигурки, разряжены в пух и прах, такие красотки - и не мои! Обидно же...
    СВЕТА. Запросики - ничего себе...
    МИШАНЯ. С запросами сложно, Светик. (На Валерика) Мы люди простые - нам женщины из журналов мод нравятся.
    ВАЛЕРИК. А вам - нет? Тонкий вы человек, Михаил Ипатьевич, вас ни одна ревизия не расколет...
    МИШАНЯ (начиная игру). Ты бы и поучился. Ты же не в театре, не перед зрителями, - не обязательно всё выкладывать... (Наставительно) Человек, Валера, сам себя создаёт, - тем-то он от животных и отличается.
    ВАЛЕРИК (смотря в карты). Создаёт - в глазах окружающих...
    СВЕТА. Ничего, у Валеры свои достоинства. И какие...
    ВАЛЕРИК (смеясь). Что есть, то есть... Меня папашка в детстве ещё учил: кто смел, тот и съел. Попрёшь, как локомотив, - и никто слова тебе поперёк не скажет... А уж он в этом деле толк знал: он у меня сам проталкивался - с низов... Свои же кабы не подсидели, сносу бы ему не было.
    МИШАНЯ (Свете). Короче, сперва он съел, а потом его, - комментарии тут не требуются... (Валерику) Это смотря куда ты "попрёшь", Валера, когда и против кого, - всё зависит от конъюнктуры...
    ВАЛЕРИК. Всё зависит от принципа! Хочу взять - возьму, и без лишних сложностей.
    СВЕТА. И правильно! В жизни вообще много лишнего - надо бы упростить... (Кладёт карту.)
    МИШАНЯ. Уже и лишнее появилось - меняемся на глазах...
    СВЕТА. Это хорошо или плохо?
    МИШАНЯ. Это отрадно. Рад за жену друга.
    СВЕТА. Но я не только жена - твой друг рискует понять это слишком поздно...
    МИШАНЯ (оторвавшись от карт, внимательно смотрит на Свету). Ну, лишь бы понял...
    МАТЬ. У них у всех - с опозданием. Они пока разберутся, пока почувствуют, а мы их жди...
    CBETA. Был бы хоть смысл - ждать.
    ВАЛЕРИК. А я бы лично не ждал. (Свете) Я бы таких наказывал...
    МИШАНЯ. Ты бы лично не трогал чужое - ты здесь и так развёл... Знаешь же, конкуренты мне ни к чему, устраняю я конкурентов.
    ВАЛЕРИК (Свете). Видали?! Зарежет - рука не дрогнет.
    CBETA. На вид не скажешь... (Мишане) Притворяешься, Миша?
    МИШАНЯ. Притворяюсь, ходи. (Играя) Люди они на чужих слабостях самоутверждаются, вот я им эту возможность и предоставляю. Отбой. (Сдвигает карты.) Пусть утверждаются - мне не жалко, пусть побалуются... А я наверстаю. (Кидает карты.) Опять в дурачках, Валера, - позволь поздравить.
    ВАЛЕРИК. С вами только на деньги играть. (Встаёт.) Пойду-ка я разомнусь...
    МИШАНЯ. Пойди, пойди. Попорти мне инвентарь. (Тасует карты.) Вот так мы, Светик, и действуем: без насилия, без подсказок - самим ходом вещей. А люди - умные, догадаются, их главное подвести правильно... (Валерику) Чего ждёшь?
    ВАЛЕРИК (придуриваясь). Не бей меня, добрый молодец, я тебе пригожусь. (Свете) Оставьте и вы его в дураках, Света, очень я вас прошу...
    СВЕТА. Если удастся.
    МИШАНЯ. А ну, кыш отсюда! Твой ход, мать. Продолжим...

    Играют. Валерик, сбежав на спортплощадку, подходит к канату.

    ВАЛЕРИК. Бокс! (Бьёт раз, другой, затем, воодушевившись, начинает боксировать, прыгая вокруг каната.) Раз, раз! Раз, раз!..

    Слева, из-за кустов сирени, всё с тем же ивовым прутиком и с книгой Измайлова, выходит TATA. Останавливается, недоуменно наблюдая за пляской Валерика.

    ВАЛЕРИК (боксируя). Раз, раз! Серия! (Бьёт.) В корпус и боковым!.. (Бьёт, отскакивает от каната.) В угол...
    TATA. Очередная убедительная победа. Проигравших уносят с ринга.
    ВАЛЕРИК. А победителей встречают овации и восторженные поклонницы... Где овации?
    TATA. Скорей, где поклонницы. Я к ним не отношусь. (Проходит к беседке, мимоходом кладёт книгу Измайлова на скамейку.)
    ВАЛЕРИК (спускаясь по лестнице). И с каких это пор?
    TATA. С сегодня. (Садится на развилку ивы.) В зеркало на себя посмотрела - и поняла.
    ВАЛЕРИК. Что поняла? Весь день привередничаешь...
    TATA. Конечно, моя преемница посговорчивей...
    ВАЛЕРИК. Какая преемница? - не выдумывай. Не в моём вкусе.
    TATA. А ты - по контрасту. Разнообразишь меню.
    ВАЛЕРИК. Я боец, извини. Боец...
    TATA. Кулачный - я знаю. И что же?
    ВАЛЕРИК. Да то что я лёгких побед не ищу. Это ты можешь хвостом вертеть в свои девятнадцать, а с возрастом всё иначе. Тут знаешь как? Уже и готова, уже и распробовала кое-что, а жизнь идёт себе да идёт - и всё в ней давно известно, всё приелось, всё уже было сто раз: и муж, и тому подобное... А кожа стареет, талия расплывается, а под глазами мешки... И на улице больше не пристают. А в мечтах-то, в мечтах - девочка всё ещё, всё ещё юная и прекрасная, всё ещё принцесса из сказки...
    TATA (раскачиваясь на ветке). А ты психолог, Валера...
    ВАЛЕРИК. Вот тут вам и подворачивается - приятель какой, друг семьи... Или на пляже, в отпуске... Вы же все чуда хотите, все и всегда, с годами особенно.
    TATA. Хотим - не спорю. Но чуда, Валерик, чуда - не имитаций.
    ВАЛЕРИК. Это пока. До тридцати вы разборчивые.
    TATA. А дальше?
    ВАЛЕРИК. А дальше желанья растут, шансы падают...
    ТАТА. В общем, не до претензий. Тут ты нас и берёшь.
    ВАЛЕРИК. Ну, с вами-то я как раз повозился, не надо...
    TATA. Да нет, схема та же. В мечтах - принцесса из сказки, а на деле - одна из многих.
    ВАЛЕРИК. Что значит "из многих"? У меня - никого...
    TATA. Это пока. Но были, будут, разница незначительная... Ты как-то своеобразно умеешь воспринимать людей - в какой-то одной плоскости. Противник - только противник, женщина - только женщина...
    ВАЛЕРИК (ухмыляясь). А кто же ещё?
    ТАТА. Ещё - я. Я - понимаешь?! И другой такой нет - нигде нет. Не рождалось и не родится...
    ВАЛЕРИК. А зачем мне другая? У меня ты...
    ТАТА (резко). Не у тебя! Ты даже не в состоянии ощутить...
    ВАЛЕРИК (с ухмылкой). Серьёзно?.. А то, может, в комнатёнку мою поднимемся? Ощутим вместе...
    ТАТА (долго смотрит на его улыбающуюся физиономию). Трогательная забота о моей репутации.
    ВАЛЕРИК. Кому ты нужна, детёныш...
    ТАТА. Ну да, "ходют всякие"... "Всяких", я полагаю, здесь было достаточно?
    ВАЛЕРИК, Было, не было - тебе не всё ли равно?! Хочешь мне выходной испортить?
    TATA. Масштаб у тебя, Валерик... "Выходной"! Сказал бы - "жизнь".
    ВАЛЕРИК. Татка, не вынуждай. С женщинами я отношений не выясняю: не устраивает - я не держу.
    TATA. Не уйдут, думаешь?
    ВАЛЕРИК. А некуда уходить. Я хоть весёлый, хоть прошлым не попрекаю...
    TATA. Вот уж спасибо. Кстати, встречное предложение: не вернуться ли тебе к прежним твоим знакомствам? Меня твоя жизнерадостность утомляет...
    ВАЛЕРИК. А меня - твои закидоны. Брошу - ты доболтаешься.
    TATA. Брось, пожалуйста, пока не опередили. Только поторопись.
    ВАЛЕРИК. Смотри ты... Я из неё человека сделал, а она...
    TATA. Человека нельзя "сделать", Валера, материал уж больно неподходящий... (Снимает что-то с листка ивы) Но кое-чему научил - что верно, то верно. Первый блин комом...
    ВАЛЕРИК. Ты меня оскорбила, учти. Никто так не оскорблял...
    ТАТА. В лучших чувствах - я понимаю.
    ВАЛЕРИК. Привёз, называется, - отдохнул...
    TATA. Месть, только месть! "Прощай и помни"!
    ВАЛЕРИК. У, хабалка... (Уходит по лестнице вверх.)
    ТАТА (качаясь на ветке). Божья коровка, полети на небко... (Поднимает руку.) Лети отсюда, лети... И подальше. (Отпускает.) Вот так... (Продолжает раскачиваться, помахивая прутиком и напевая) "Эта роза душистая, чайная, признаюсь, взволновала меня..."

    Валерик, поднявшись, смотрит на беседующих вполголоса Мишаню и Свету.

    ВАЛЕРИК. Всё настроение перебила, весь кайф... (Усаживается на ступеньки веранды.)
    TATA (качаясь). "Но что даст нам встреча случайная, коль в душе нет былого огня..."
    МИШАНЯ. Э нет, Светик, жениться-то я не против, - где бы мне только такую жену взять, как ты. Такую же терпеливую...
    МАТЬ. Терпение, Мишенька, от любви: кто любит - и вынесет всё, и простит.
    МИШАНЯ. "Простит", "вынесет", - сплошные самопожертвования... (Свете) Да любим-то мы, поди, по неграмотности - других-то мы избегаем...
    СВЕТА. По-твоему, я ему должна изменить?
    МИШАНЯ. Хочешь самостоятельности - должна. Освободись сперва, независимость завоюй, а там уж люби себе на здоровье...
    МАТЬ. Это к чему же ты порядочных девушек призываешь бандит?! К безобразиям?
    МИШАНЯ. К трезвому взгляду на вещи. (Свете) А я бы помог, Светик, - в освобождении... А?
    СВЕТА. Ты бы помог... Никак не пойму, Миша, - ты правду когда-нибудь говоришь?
    МИШАНЯ. Правду? Всегда. Правду и ничего, кроме правды. Оно и выгодней, Светик: люди обыкновенно цели свои утаивают, хитромудрствуют, подозревают друг друга, так что чем с ними правдивей, тем меньше они тебе верят. Сразу - двух зайцев: и не вру вроде, не подкопаешься, и никто про меня ничего толком сказать не может... (Бросает карты.) Мать, ты осталась.
    МАТЬ. Вот жулик! Ведь смухлевал же!
    МИШАНЯ (нахально). Когда?
    МАТЬ. Ну, я пропустила - ты же заговорил всех...
    МИШАНЯ. Ты пропустила, она не заметила, а я, естественно, не признался, - вот так и в жизни. Улик нет, доказательств нет; и правда вновь торжествует!
    СВЕТА. Какая же правда, Миша... Твоя?
    МИШАНЯ (смеясь). А это какая жизнеспособней... О, к слову...

    Из-за корпуса, волоча шашлычницу, шампуры и ведро с мясом, накрытое крышкой, выходит СТОРОЖ.

    МИШАНЯ (Сторожу). Как там у нас с шашлыками - можно рассчитывать?
    СТОРОЖ. Несу уже...
    МИШАНЯ. Мать, помоги боевому товарищу - он один не утащит. (Валерику) Ты тоже тут не зевай - мотай за дровами.
    ВАЛЕРИК. С вами не отдохнёшь... (Встаёт, уходит вдоль корпуса за домик, к спуску на пляж.)
    МАТЬ (Сторожу). Давай-ка сюда шампуры... Давай, не хорохорься, меня ты этим не удивишь... (Забирает.) И ведро давай.
    СТОРОЖ. Я донесу... Нянькаешься со мной - как с убогим...
    МАТЬ (забирая ведро). Да мне, видать, на роду написано - нянькаться с вами. Мне не тебя - мне шашлыков твоих жаль: вывалишь, не дай бог, напоследок, - парнишка ты поворотливый...
    СТОРОЖ. И язычок у тебя, Анюта...
    МАТЬ. А ты не перечь. Раненых я вас на горбу таскала - вы ничего, не командовали, а теперь прямо не подойди... (Подталкивая Сторожа) Шагай, шагай, не задерживай-ка движение...
    СТОРОЖ. Да я шагаю... (Уходит вместе с Матерью Мишани вслед за Валериком.)

    Мишаня выводит Свету на спортплощадку.

    МИШАНЯ. Ну, моя маменька и выкопала себе возлюбленного... Совсем доходяга.
    CBETA. Кто же их выбирает, Миша... Так ты, если я не ошиблась, ты помощь мне предлагаешь?
    МИШАНЯ. И поддержку. (Заводит её на бревно.)
    CBETA (осторожно идя по бревну). Что ж, может быть, пригодится... Всё может быть...
    МИШАНЯ. Так уж и "всё"?

    На спортплощадке появляется ИЗМАЙЛОВ. Света, дойдя до конца бревна, поворачивается и сталкивается с ним взглядом.

    ИЗМАЙЛОВ. Проверка душевного равновесия? Весьма грациозно.
    СВЕТА. Ты пришёл извиниться?
    ИЗМАЙЛОВ. За что?
    CBETA. 3a доставленное удовольствие. Очень бы весело было везти отсюда твой труп. (Спускается с бревна.) Ты мог разбиться...
    ИЗМАЙЛОВ. Да, вероятно. Но я же всё-таки не на рельсы прыгал.
    СВЕТА. Ну я-то - ладно, ты хоть бы о сыне вспомнил...
    ИЗМАЙЛОВ. Я вспомнил - когда летел. Надо бы его на прыжки в воду отдать...
    CBETA. Ты что, нарочно?..
    ИЗМАЙЛОВ. Нет. Но иначе не получается.
    МИШАНЯ. А контролировать надо, Дима. В руках надо себя держать...
    ИЗМАЙЛОВ. "В руках", "в руках"... Руки заняты. (Вдруг, ухватившись за канат, лезет по нему вверх.)
    CBETA. Ты продолжаешь?!
    ИЗМАЙЛОВ. Готовлюсь. (Лезет) Напряжение сбрасываю...
    МИШАНЯ (подходя к канату). Знаем мы, чем они у вас заняты, знаем... (Доверительно) Нет, я бы тоже не отказался - если бы предложили...
    ИЗМАЙЛОВ. А ты бы не отказался побыть без нас минут десять? (Съезжает по канату вниз.) Большая просьба.
    МИШАНЯ. Светик, жду приказаний...
    CBETA Пожалуйста, Миша. Поблизости где-нибудь.
    МИШАНЯ. Есть, выполняю. (Измайлову) Жену друга я никому в обиду не дам - даже другу... (Спускается к кустам сирени на пляж.)
    СВЕТА (присаживаясь на бревно). Начинай, Дима, - чем ты меня порадуешь?
    ИЗМАЙЛОВ. Думаю, что ничем. (Отвечая на её взгляд) Чужие, Света, чужие, ничего уже не осталось...
    CBEТА. А сын?
    ИЗМАЙЛОВ. Опять "сын"! Как что не так, не по-твоему, сразу же "сын", "отец", "ты обязан"...
    СВЕТА. Но ты и вправду обязан...
    ИЗМАЙЛОВ. Обязанности мои на мне, не отклоняйся от темы...
    СВЕТА. Тема-то хоть какая?
    ИЗМАЙЛОВ. Тема всё та же - "вечная". Не любим мы больше - ни ты, ни я. Сына любим, а вот друг друга...
    СВЕТА. Хорошо, предположим.
    ИЗМАЙЛОВ. И жить так дальше нельзя.
    CBETA. Почему же "нельзя", Дима? Все живут... И я бы не зарекалась - насчёт любви. Всё-таки десять лет...
    ИЗМАЙЛОВ. Что "десять лет"?! Да хоть десять по десять - не то это всё, не то! Не те чувства, не те отношения, не та жизнь!.. Ошибся, где-то в самом начале ошибся, а потом не исправил, потом пожалел, потом сын - и пошло-поехало... И вот рви теперь.
    CBETA (тихо). Но я-то не ошибалась, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ. Не ошибалась?.. А с чего б ты тогда над душой у меня стояла все десять лет, если б - "не ошибалась"?
    CBETA. А как ты хотел. Семья требует своего, Дима, от всех требует.
    ИЗМАЙЛОВ. Требуешь, в основном, ты - причём невозможного. Ну, я благодарен тебе, благодарен, - сколько ж благодарить?! Отпусти ты меня...
    CBETA. То есть как это "отпустить", Дима?
    ИЗМАЙЛОВ. По-доброму. Не могу больше.
    СВЕТА. Ты не можешь, а я могу?.. Все, значит, добрые, все благородные, все кланяются, места уступают, а я одна на бобах? Нет, Димочка, нет, идиллий ты не дождёшься - я за тебя подерусь...
    ИЗМАЙЛОВ. С кем, Света? С кем подерёшься?.. (Вздохнув) Опять формы, опять враньё, и как вам не надоест...
    СВЕТА. Привычка, Дима, - ты меня приучил. Короче, так: сыну отец нужен, мне - муж.
    ИЗМАЙЛОВ. Любой?
    СВЕТА. Теперь пусть любой. И закончим на этом... Жить мы можем как нам угодно, люди мы взрослые, но семью ломать я тебе не позволю. Общественность, между прочим, тоже...
    ИЗМАЙЛОВ. Дошла и до этого?
    СВЕТА. Дошла, да! Десять лет потакала - хватит!
    ИЗМАЙЛОВ. И ты полагаешь - я соглашусь?
    СВЕТА. Придётся, Дима. Слишком много ты потеряешь, если не согласишься.
    ИЗМАЙЛОВ. Да я уже потерял. Я думал - поймёшь.
    CBETA. Пойму - так же, как ты меня. И будь добр вести себя соответствующе... (Гордо вскинув голову, уходит по лестнице вниз.)
    МИШАНЯ (выходя ей навстречу). Светик, ты, я чувствую, была сегодня на высоте! Шествуешь - как королева...
    СВЕТА (уже еле сдерживаясь). Я одна, Миша, одна, - не приставай... (Вдруг) Но я-то не ошибалась, не ошибалась!.. (Всхлипнув, исчезает в зарослях сирени.)
    МИШАНЯ (поворачиваясь к Тате). Истерики начались, превосходно... Достал он её...

    Тата, пожав плечами, чертит что-то прутиком на песке.

    МИШАНЯ (разглядывая её). О-хо-хо... "Как бы мне влюбиться, чтоб не ошибиться..."

    Песцов снимает с лица газету и, уставившись на Измайлова, некоторое время молчит. Измайлов отвечает ему тем же.

    ПЕСЦОВ. Как вы, однако, - с любимыми женщинами...
    ИЗМАЙЛОВ. С любимыми - нет. А вы тут что, наблюдательный пункт устроили?
    ПЕСЦОВ. Зачем же "пункт". Моё законное место...
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, ясно, что у вас не законное... И кресло законное, и жена, и всё, что вам причитается...
    ПЕСЦОВ. Не пойму, над чем вы иронизируете?
    ИЗМАЙЛОВ. Я разве иронизирую?
    ПЕСЦОВ. Вы не прикидывайтесь, Измайлов. "Кресло", "жена"... С женой-то моей шутки шутить я бы вам не советовал... Что вы имели в виду?
    ИЗМАЙЛОВ. Так, ничего. Законы природы. В некоторых вещах, по-моему, куда разумней полагаться на собственные силы...
    ПЕСЦОВ (подозрительно). Это в каких в "некоторых"?
    ИЗМАЙЛОВ. В главных. В любви, например, в мышлении, в творчестве... Не убедил?
    ПЕСЦОВ. В чём? (Раздраженно) Прекратите! У нас не дискуссия...
    ИЗМАЙЛОВ. Как знать. Каждый своё отстаивает, каждый по-своему, - дискуссия, если вдуматься, - вся жизнь дискуссия...

    Мишаня, внимательно прислушивавшийся к их беседе, быстро поднимается на несколько ступенек по лестнице.

    МИШАНЯ. Позволите встрять? (Песцову) Докладываю, Матвей Юрьевич, - относительно обещанных шашлыков. Дрова разложены, мясо нанизано, лук порезан. "Время синтеза" - как говаривал некогда мой друг Дима Измайлов...
    ИЗМАЙЛОВ. Ты неутомим.
    МИШАНЯ. И неисчерпаем. "Стихия", Димочка. "Мыслящий индивидуум" - по вашей терминологии. Активно мыслящий...
    ИЗМАЙЛОВ. Активно, но безрезультатно.
    ПЕСЦОВ. Вот вы уже и друга охаяли. Он-то как раз нужное дело делает...
    ИЗМАЙЛОВ. "Дела", а не "дело". И не "делает", а "обделывает". Дело - это когда остаётся что-то.
    МИШАНЯ (с улыбкой). Остаётся - и очень даже. В финансовом выражении... Ты же мне сам цитировал! - я записал: "Послушных обстоятельства ведут, сопротивляющихся тащат"...
    ПЕСЦОВ. Это откуда?
    ИЗМАЙЛОВ. Из Сенеки. Потрясающе мудрое изречение - годится на все случаи жизни.
    МИШАНЯ. Как всякая мудрость, Дима.
    ИЗМАЙЛОВ. Как всякое утешение. Мудрость не констатация факта.
    ПЕСЦОВ. Ну, не все же философы, не всем дано...
    ИЗМАЙЛОВ. Дано-то всем - не все только пользуются.
    ПЕСЦОВ. А вы не ловите меня на слове! Да, мы - обычные люди, обычные! И трудимся - для обычных людей!..
    ИЗМАЙЛОВ. "Обычные" это кто?
    МИШАНЯ. Мы, Дима, мы. Мы - все...
    ИЗМАЙЛОВ. Странно... А я вот ни одного не встречал.
    ПЕСЦОВ. А вы их и не могли встретить - где вам! Вы же сам по себе. Людей-то вы понаслышке знаете, умозрительно, вам ли о них судить, о людях! Вы же всю жизнь на полном довольствии - с малолетства; вы - иждивенцами, трудностей у вас никаких...
    МИШАНЯ. Верно, верно, - какие трудности?! Благополучие - и материальное, и духовное!
    ПЕСЦОВ. Вы вот что, Миша... Не надо меня пародировать...
    МИШАНЯ (быстро). Всё, всё, я усвоил...
    ИЗМАЙЛОВ (удивлённо). Я - понаслышке? Да нет, Матвей Юрьевич, нет, ко мне и машины казённой не прикрепили, и дачи не выделили, я - в самой гуще... (Предупреждая реплику Песцова) Не положено, понимаю; не те заслуги... Так что живу со всеми, как видите, одной жизнью, как же мне их не знать? (На Мишаню) И не захочешь - узнаешь.
    ПЕСЦОВ. Опять демагогия. (Измайлову) Вот вас бы с вашими разглагольствованиями в наш бы детдом годика на два...
    ИЗМАЙЛОВ. А вы в детдоме воспитывались?
    ПЕСЦОВ. Да, во время войны. А что вас так удивило?
    ИЗМАЙЛОВ. Да так, просто... У меня мама детдомовская.
    ПЕСЦОВ. Ну, вы не в неё. Вот там бы вы поняли кое-что, там бы вы от коллектива не отрывались... "Обычный" ты, "не обычный", а кушать хочется. Хлеба-то по кусочку, сухари под матрацем кончились, макухой одной спасались, жмыхом... (Растроганно) Из старших кто-нибудь выменяет на барахолке, принесёт круг, - ох, как мы его разломаем, поделим поровну и жуём... Такие-то вот подробности прозаические.
    ИЗМАЙЛОВ. Нас, между прочим, тоже - не в колбе вырастили. А опыт он свой у каждого, вопрос - что мы из этого опыта извлекаем...
    ПЕСЦОВ. Ого! Вы нас уже на одну доску ставите?
    МИШАНЯ. Кого он не ставит, Матвей Юрьевич! У них же свои категории, у философов: "эпоха", "цивилизация", "человечество", - мы тут и в микроскоп не видны... Мы же с вами не мечемся, смысла не ищем, "как жить" не думаем...
    ПЕСЦОВ. Не вижу, о чём тут спорить. "Как жить"? А так и жить - честно: поменьше о себе, побольше о людях...
    ИЗМАЙЛОВ. Любите вы - во множественном числе...
    ПЕСЦОВ (взвиваясь). А вы-то что любите?! Критиковать?! Мешать людям жить спокойно?!
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, это мой профессиональный долг - не давать успокаиваться... "Честно", вы говорите? Всегда и во всём?
    ПЕСЦОВ (в запале). Оставьте свои абстракции! (Раздражённо) Много б я наработал, если б "во всём", - многого б я достиг...
    ИЗМАЙЛОВ. Вот, вот. Своеобразная честность - себя вы при этом не забываете. "Поменьше" - зато поконкретней.
    МИШАНЯ (взвившемуся было Песцову). Философ, Матвей Юрьевич, - зубы проел на опровержениях. Запутал всё и доволен...
    ПЕСЦОВ (стараясь не завестись). По-моему, философия как раз распутывает: объясняет, делает доступным...
    ИЗМАЙЛОВ. А по-моему - проясняет сложность. В науке сейчас чем яснее видишь, тем сложнее картина.
    ПЕСЦОВ. Довольно высокомерно...
    МИШАНЯ (переводя всё в шутку). А любит он - я скажу, - любит он сына, литературу, эффектных женщин. Ну и настоящих друзей...
    ПЕСЦОВ. И ещё прыгать с большой высоты - вы забыли. (Измайлову) Не любит, как мы сейчас убедились, коллегиальность, чужие мнения и, как ни парадоксально, свою жену...
    ИЗМАЙЛОВ. И самодовольство. Последнее - в первую очередь.
    МИШАНЯ. Индивидуалист - причём ярко выраженный. Один против всех.
    ИЗМАЙЛОВ. Во-первых, не против всех, Миша, а во-вторых, традиция. Ты же читал Данте...
    МИШАНЯ (юродствуя). Алигьери? "Божественная Комедия"? "Оставь надежду всяк сюда входящий"?.. Первый раз слышу. И вообще, всё божественное мы отрицаем.
    ИЗМАЙЛОВ. А зря. Мысль там божественная. "Иди своим путём и пусть другие говорят что угодно". (Песцову) У Маркса над рабочим столом висело. У Карла.
    ПЕСЦОВ. Сплошные ассоциации - за вами не уследишь...
    ИЗМАЙЛОВ. А я, кстати, и не просил вас - следить за мной. Вы лучше бы о себе подумали на досуге, о вашей непогрешимости...
    ПЕСЦОВ (несколько ошарашенный) Что, что?.. Вы мне?
    ИЗМАЙЛОВ. Вам, Матвей Юрьевич. Думать-то никому, как будто, не возбраняется, даже наоборот... Так что рекомендую. (Отодвинув Мишаню, спускается вниз по лестнице.)
    ПЕСЦОВ (следя за Измайловым). Заскок у вашего друга, Миша... Серьёзный заскок...
    МИШАНЯ (поднимаясь к Песцову). По молодости, по глупости, - не обращайте внимания... Вы, кажется, в бильярдик хотели партеечку? Валерка там набивался... (Кричит за домик) Валера! Ходи сюда! (Песцову) Только он ас, Матвей Юрьевич...
    ПЕСЦОВ. Ничего, мы тоже не лыком шиты. (Смотря на Измайлова) Нет, дисциплинкой его мы займёмся, займёмся - и самым решительным образом. Начётчиков развелось...

    Из-за домика, вытирая руки, выходит ВАЛЕРИК.

    МИШАНЯ. Валера, кончай кухарничать Есть достойный партнёр.
    ВАЛЕРИК (Песцову). На бильярде?
    ПЕСЦОВ. На нём. Посмотрим, годитесь ли вы в соперники...
    МИШАНЯ. Разделайте-ка его под орех, Матвей Юрьевич, - у меня с ним старые счёты... А Юлия почивает?
    ПЕСЦОВ. Да, валяется. Вы постучите, если вам надо.
    МИШАНЯ. Нет, мне не к спеху...
    ВАЛЕРИК (Песцову). Мы с вами "на интерес" или как?
    ПЕСЦОВ. Зачем же "на интерес". Готовьте кредитки - сразимся по-настоящему.
    ВАЛЕРИК. Ну, мальчиком для битья я не буду...
    ПЕСЦОВ. Посмотрим, посмотрим... (Уходит через веранду в корпус.)

    Валерик, переглянувшись с Мишаней, уходит вслед за Песцовым. В корпусе сквозь открытую дверь становится виден освещённый угол бильярдного стола и готовящийся к игре Песцов с кием. Мишаня усаживается на перила домика.

    МИШАНЯ. Погодим, погодим - это от нас не уйдёт... (Наблюдает за игрой.)

    Измайлов, задержавшись у лестницы, смотрит на задумавшуюся Тату. Тата, почувствовав его взгляд, поднимает голову.

    ИЗМАЙЛОВ. Я вас отвлёк, извините. Вы заняты...
    TATA. Постойте... Нет, нет, Дима, ничем я не занята. Тем более, думала я о вас, о ваших поступках...
    ИЗМАЙЛОВ. Да, глупо. Каюсь, - я виноват перед вами...
    TATA. В чём виноваты? Живёте, как жили, - это вполне естественно.
    ИЗМАЙЛОВ. Это противоестественно. Жить, как я жил, - это абсурд. Дикость.
    TATA. Очередной приступ раскаянья?
    ИЗМАЙЛОВ. Вроде того.
    TATA. И каждый раз вы с моста прыгаете? Ведёте себя как мальчишка.
    ИЗМАЙЛОВ. Каким я, в сущности, и являюсь. Лет двадцать - от силы. А с моста я для вас, вы же меня в старички записываете.
    TATA. Вы что-то повеселели...
    ИЗМАЙЛОВ. Очистился под водой. Стряхнул прошлое.
    ТАТА. Ну вот, а говорите, что для меня...
    ИЗМАЙЛОВ. Не верите? Я ведь могу повторить.
    TATA. Я умоляю... Не испытывайте судьбу.
    ИЗМАЙЛОВ. А почему? На то и судьба, чтоб испытывать.
    TATA. Ну да, "методом проб и ошибок"... И вы всегда так?
    ИЗМАЙЛОВ. Как правило.
    ТАТА. Жаль только, ошибки не особо настраивают на пробы - вы не находите?
    ИЗМАЙЛОВ. Вы тоже ошиблись?
    TATA. Как вам сказать. Ошиблась, но преднамеренно: нафантазировала Бог знает что...
    ИЗМАЙЛОВ. Вы хоть нафантазировали, а я...
    ТАТА. Я слышала, Дима, - кричали вы очень громко... Она же вас любит, ваша жена...
    ИЗМАЙЛОВ. Потому и кричал. Нет, в принципе, она, может быть, и права: что-то, конечно, было... Не любовь, но близость какая-то, сострадание...
    TATA. В общем, эрзац. Однако, долго же вы доходили до этого...
    ИЗМАЙЛОВ. Видите ли, чтобы понять, что истинно, а что ложно, нужно испытать и то и другое. (Тата внимательно слушает.) И потом, есть минимум три типа любви...
    TATA. Целых три?
    ИЗМАЙЛОВ. Три. И все - кажущиеся.
    TATA. Рассказывайте, рассказывайте - мне уже можно...
    ИЗМАЙЛОВ. Хорошо, слушайте. Ну, первая, разумеется, страсть.
    TATA. Вот как? Страсть, стало быть...
    ИЗМАЙЛОВ. Увы, нет. Подобие. Хотя и самое предпочтительное.
    TATA. Ещё бы...
    ИЗМАЙЛОВ. Вообще-то, все три - любовь, но как бы ущербная, как бы частичные варианты...
    TATA. Ладно, давайте второй.
    ИЗМАЙЛОВ. Второй - привычка.
    TATA. Это понятно. Совместное проживание - как у вас... (Взглянув на поморщившегося Измайлова) Или в действительности они в чистом виде не существуют?
    ИЗМАЙЛОВ. Вы угадали.
    TATA. А что же третье? Расчёт?
    ИЗМАЙЛОВ. Отметаем как не имеющее отношения к предмету наших исследований. Низшие формы я не беру.
    ТАТА. То есть, не страсть, не привычка и не всё такое?.. Я сдаюсь.
    ИЗМАЙЛОВ. А между тем, тип, хорошо вам знакомый. Любовь, я бы сказал, несостоявшаяся. В мечтах.
    ТАТА. Тоже подобие?
    ИЗМАЙЛОВ. Как всё иллюзорное. Стоит чуть-чуть приблизиться, прикоснуться - и...
    TATA. И чаще всего - два предыдущих. Перейдём к истинной...
    ИЗМАЙЛОВ. Перейдём, я согласен...
    TATA. Хотя, впрочем, вы настаивали на личном опыте, - тут мы с вами не компетентны...
    ИЗМАЙЛОВ. А если вообразить? (Подходит.) Вот, скажем, встретились, взглянули так друг на друга и вдруг... (Смотрит Тате в глаза.)
    TATA (тихо). И вдруг?..
    ИЗМАЙЛОВ. Вдруг - как удар. Как магнитом...
    TATA (тихо). Но магнитом - это когда плюс к минусу...
    ИЗМАЙЛОВ. Пусть! Но уже это - главное, это! И весь ты - в этом, весь - ради этого, весь - без остатка! И остальное уже не важно... Только глаза, только ещё раз увидеть, ещё и ещё! И никого - ближе...
    TATA (тихо). У вас и воображение... (С трудом отводит глаза.) Даже не ожидала.
    ИЗМАЙЛОВ. Да я и сам... (Не смотря на неё) Когда-то Жан-Жак Руссо писал, что тайны, которые природа от нас скрывает, это беды, от которых она нас оберегает... Кажется, он был прав.
    TATA (тихо). Вы считаете это бедой?
    ИЗМАЙЛОВ. Это стихия. Необъяснимо, непредсказуемо, неуправляемо... Конечно, беда.
    TATA. Что ж, Дима, каждый получает то, что заслуживает...
    ИЗМАЙЛОВ. Да вы фаталистка...
    TATA. Нет, просто я думаю - любовь стоит того, чтобы мы за неё платили. За подобия и платить подобиями: деньгами, жилплощадью, отношениями добрососедскими, жалостью иногда, - короче, на этом уровне... Ну а на истинную цена повыше.
    ИЗМАЙЛОВ. Вы назовите. Прикину - хватит ли у меня ресурсов.
    TATA. У вас хватит, Дима, - вы жизнью не дорожите.
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, это только сегодня, - обычно я осмотрителен. Сегодня мы все какие-то - на себя не похожи... День чудес.
    TATA. А может, наоборот - может, мы только сегодня собой и становимся?
    ИЗМАЙЛОВ. У вас поразительно острый ум - вам бы в науку... Скажите, вы сейчас не уходите? Я тут минут на десять - бегом...
    TATA. Опять?
    ИЗМАЙЛОВ. Опять и снова, но без кульбитов. Вы уж дождитесь. (Ныряет под ветви ивы и исчезает.)
    TATA. Постойте, вы книгу забыли! Ох, Дима, Дима, откуда он только взялся... День чудес: "и вдруг..." (Прутик в её руках ломается.) "...и никого - ближе". Необъяснимо... (Выбрасывает прутик и переходит в беседку - подальше от любопытных глаз.)

    Из домика выглядывает свежая и бодрая, как всегда, ЮЛЯ.

    ЮЛЯ (Мишане). Смотри ты, расселся! Портит мне весь ландшафт.
    МИШАНЯ (поворачиваясь). Что-что, а портить я мастер, замечание справедливое... (Перебрасывает ноги через перила.)
    ЮЛЯ. Того хлеще! Теперь он с ногами забрался...
    МИШАНЯ. А мне так удобней. Есть кой-какие вопросы, Юль, - хотелось бы поболтать...
    ЮЛЯ. Вопросы? У тебя ко мне? Интересно какие...
    МИШАНЯ. Общие, Юли, общие... Или общего у нас ничего?
    ЮЛЯ. Это вопрос?
    МИШАНЯ. Один из вопросов.
    ЮЛЯ. И много их у тебя?
    МИШАНЯ. Дело ведь не в количестве. Вопрос-то, может, один-единственный - формулируем мы его по-разному...
    ЮЛЯ. И ты, Мишаня, и ты заразился?! И ты философствуешь?..
    МИШАНЯ. А что, не гожусь?
    ЮЛЯ. Годишься, но на другое. Ты практик, тебе эти все "апперцепции", "интерполяции", "интроспекции" - тебе они ни с какого боку. Не за то мы тебя уважаем...
    МИШАНЯ. Уважать мало, Юли, - начальство пусть уважает... (Грустно) Вот почему так - почему ты меня не любишь?
    ЮЛЯ. Вопрос на сообразительность. Спроси, кого я люблю.
    МИШАНЯ. А Димку?
    ЮЛЯ. Ну, Димочку все мы любим...
    МИШАНЯ. "Все" это не объяснение. Ты-то его - за что?
    ЮЛЯ. Инстинкт, Мишенька. Обожаю мужчин, готовых на всё.
    МИШАНЯ. А он готов?
    ЮЛЯ. В отличие от тебя. Ты вот, Мишаня, и тонок, и ловок, и энергичен, и организовать умеешь, где надо, - по высшему классу: сразу за нужную ниточку дёрг-дёрг - и полный порядок! Все бегают, все звонят-суетятся, работа кипит, и всё-то везде по-твоему, по твоему сценарию, как в театре марионеток... Но с моста ты не прыгнешь.
    МИШАНЯ. А зачем мне с моста? Я же не акробат.
    ЮЛЯ. Ну, ради меня...
    МИШАНЯ. Ради тебя я лучше сброшу кого-нибудь.
    ЮЛЯ. Не совсем то, но запомним...
    МИШАНЯ. Сбросить-то сброшу, да только что мне за это будет?
    ЮЛЯ. Вот тем-то, Миша, и отличаешься: ты не рыцарь.
    МИШАНЯ. А я и не претендую. Кстати, насчёт "готовых на всё". У них что, прерогатива такая, у рыцарей, - чужих жён уводить?
    ЮЛЯ. Слова-то какие - "прерогатива"... Преимущество, Миша: кто может - берёт, кто не может - выпрашивает. А кого увели? У нас, вроде бы, все на месте...
    МИШАНЯ (с улыбкой). Вроде бы - да. Вроде бы...
    ЮЛЯ. Ты что ухмыляешься?
    МИШАНЯ. Да так, ниточку я нашёл. Ту самую, нужную... Дёрг-дёрг - и как в театре марионеток... С моста не с моста, Юль, а утопить кое-кого - это вполне реально.
    ЮЛЯ (подходя к Мишане, задумчиво). Знаешь, Миша, в юности ко мне иногда лезли по вечерам - пришлось заняться приёмами самообороны... Полный автоматизм, представляешь? Так что, дёрнул чуть посильней - и... (Неожиданно резко бьёт левой, затем правой рукой, останавливая кулаки в миллиметре от Мишаниного лица.)
    Мишаня, отшатнувшись, едва не сваливается с перил.
    МИШАНЯ. Э, э! Навернулся бы я сейчас - кто бы вас шашлыками кормил? Размахалась...
    ЮЛЯ. Уловил, Мишенька, мысль? Я, если и куколка, то довольно опасная...
    МИШАНЯ. Ты, Юли, - царица Тамара. Того - с моста, другого - с перил, а сама с третьим - вино пить...
    ЮЛЯ. Ну ладно, Миша, всякий шантаж должен иметь цель... Ты же хочешь чего-то?
    МИШАНЯ. Хочу, Юль. Чтобы он меня полюбил.
    ЮЛЯ. Кто "он"? Песцов?
    МИШАНЯ. Ага. Остальное по обстоятельствам: одобрить, словцо где замолвить, это уж как получится... Сперва пусть полюбит.
    ЮЛЯ. Не обещаю, но попытаюсь. И откровенность за откровенность: тебе мой Песцов нужен, его связи, а мне, Мишаня, - твои. Обмен, по-моему, равноценный.
    МИШАНЯ. Сразила, Юли, - в самое сердце! Подчиняюсь безоговорочно.
    ЮЛЯ. И ещё, Миша. Больше всего люди не переваривают именно тех, кто говорит им правду о них самих...
    МИШАНЯ. Забыл, Юли, давно забыл...
    ЮЛЯ. Не забудь только, что я останусь, какой бы я ни была; а ты можешь и загреметь. Так загреметь, что и костей после не соберёшь...
    МИШАНЯ. Молчу, Юль, молчу, - мы же с тобой друзья... Молчу и восхищаюсь.
    ЮЛЯ (смотря в сторону забора). Тогда повосхищайся где-нибудь в одиночестве, если не возражаешь... Исчезни, мне надо поговорить.
    МИШАНЯ (смотрит). А, Димитрий-царевич... Кровопролитие предстоит... (Юля коротко поворачивается к нему.) Ушёл, Юли, уже ушёл... (Спрыгивает с перил, спускается вниз, на пляж.)

    На спортплощадке, с охапкой полевых цветов, появляется ИЗМАЙЛОВ.

    ЮЛЯ. Димочка! Неужели всё мне? Столько сена...
    ИЗМАЙЛОВ. Извини, но там на лугу ни роз, ни гвоздик, ни целлофана, чтоб завернуть...
    ЮЛЯ. Хорошенького ты мнения о моём вкусе.
    ИЗМАЙЛОВ. Нет, Юль, вкус у вас безупречный. При соответствующей упаковке.
    ЮЛЯ. Судя по вам, Дима, и мой вкус меня подводит...
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, как говорится, и на старуху бывает...
    ЮЛЯ. Комплимент за комплиментом - ты прямо неузнаваем. Поди-ка сюда...
    ИЗМАЙЛОВ. Только недолго, Юль, - цветочки завянут... (Подходит.)

    Мишаня, задержавшись у лестницы, безуспешно пытается завести разговор с Татой.

    МИШАНЯ. Девушка, вероятно, скучает... Может быть, в бадминтон, пока не стемнело? Я приглашаю.
    ТАТА. Спасибо, нет.
    МИШАНЯ. Тогда на лодке? Нет? А спортом бы вам полезно - для общего-то развития... Что, ждёте кого-нибудь? Ну, ждите, ждите... (Прислушиваясь к диалогу у домика, усаживается на ступеньки лестницы.)
    ЮЛЯ (Измайлову на цветы). И кому же они, если не мне? Этой девице? К молоденьким потянуло, Дима?..
    ИЗМАЙЛОВ. Да, Юль, к себе подобным.
    ЮЛЯ. Это ты после купанья омолодился или чуть раньше?
    ИЗМАЙЛОВ. С тобой, Юль, с тобой, - ты меня привела в чувство.
    ЮЛЯ. И что характерно - благодарности никакой, а хлопот мне с ним хоть отбавляй... Между прочим, дружок твой подкатывался; осведомлен и весьма подробно...
    ИЗМАЙЛОВ. Он-то откуда?
    ЮЛЯ (усмехнувшись). "Если не ты, то кто же"...
    ИЗМАЙЛОВ. Не представляю. Только я бы и о победах не стал бы распространяться, а уж об этом...
    ЮЛЯ. Любовь, по-твоему, не победа? Нечто фрейдистское...
    ИЗМАЙЛОВ. Любовь - может быть. Но - любовь.
    ЮЛЯ. А у нас, значит...
    ИЗМАЙЛОВ. То, что у нас, ничего не значит. Так, слабость, издержки дружбы... Страсть - в лучшем случае.
    ЮЛЯ (улыбаясь). Любовь и не бывает ничем иным. Именно страсть.
    ИЗМАЙЛОВ. Да нет, Юль, древние греки подразделяли. У них-то как раз два Амура функционировали: Белый Амур и Чёрный...
    ЮЛЯ. Пуст, Дима, пуст - как и предполагалось. Кто любит - не рассуждает. Ну, Чёрный так Чёрный, - немудрено для такого-то моралиста...
    ИЗМАЙЛОВ. Ты бы хотела продолжить, я понимаю...
    ЮЛЯ. А ты б не хотел? (Подходит вплотную к Измайлову.) Неужели не нравлюсь?
    ИЗМАЙЛОВ. Нравишься - не то слово. Дух захватывает от твоего спокойствия.
    ЮЛЯ. А больше ни от чего не захватывает?
    ИЗМАЙЛОВ (отшучиваясь). Юли, не искушай...
    ЮЛЯ. Уже испугался? Да ты же и так мой - без искушений. Мой, Дима, - приворожила: беги не беги, а от меня теперь никуда... Как это у Ахматовой? "Я тогда уже понимала, как эта земля мала"...
    ИЗМАЙЛОВ. Не слишком ли ты уверена...
    ЮЛЯ. В себе-то? Нет, Дима, мы уж свои достоинства изучили... Ты же в любви вровень себе найти хочешь, а кто же вровень, кроме меня?
    ИЗМАЙЛОВ. А вдруг, Юль? Чем чёрт не шутит...
    ЮЛЯ. Что, лютики-одуванчики? Амурчики Беленькие? Преснятина, Дима, - и как тебе не противно... Ну нет, эти нам не помеха, эти для тех, кто попримитивней... (Спускается с крыльца) Ты только чрезмерно не увлекайся, Беленькие они нынче хваткие... (Подойдя к Измайлову) Подожди, встретимся мы с тобой вечерком да в уединённом месте - ты у меня эти глупости живо из головы выкинешь... (Прижавшись к нему) Любишь, Дим?.. Ведь любишь...
    ИЗМАЙЛОВ. Ненавижу.
    ЮЛЯ (прижимаясь). Впадаем в противоречие, дорогой. В глубокое и неразрешимое...
    ИЗМАЙЛОВ. А из неразрешимых истина и рождается.
    ЮЛЯ. Опять рассуждения? Меньше слов, Димочка, меньше слов... (Отстраняется.) Ну что же, до понедельника? Мне к мужу пора...
    ИЗМАЙЛОВ. Можно идти?
    ЮЛЯ. Иди, любимый, иди, лишь бы ты возвращался... (Выдёргивает из букета цветок мака.) Ты у меня теперь, как мой пуделёчек, - на поводке. Иди и Мишеньку урезонь... Целую. (Покусывая стебель цветка, уходит в корпус к играющему Песцову.)
    ИЗМАЙЛОВ (стоит некоторое время, машинально перебирая цветы, затем тихо). Вляпался я, однако... По ноздри. (Идёт к лестнице.)

    Мишаня, сидящий на ступеньках, немедленно возобновляет попытки.

    МИШАНЯ (Тате). Вы, девушка, я заметил, весь день на отшибе; надо бы в коллектив...
    ИЗМАЙЛОВ (спускаясь). У нас тут не коллектив, Миша, у нас компания. Качественно разнятся. (Проходит мимо Мишани к Тате.) Я задержался, вы извините... Вам. (Вываливает цветы ей на колени.)
    TATA. Зачем же столько?..
    ИЗМАЙЛОВ. Сколько унёс. И несколько слов, если позволите.
    МИШАНЯ (Тате). Всё ясно. Создаёт климат доверия, сейчас приставать начнёт...
    ИЗМАЙЛОВ (Тате). Сам не уйдёт, как думаете?
    TATA. Ну, он здесь хозяин...
    ИЗМАЙЛОВ. И это - главное его заблуждение. (Мишане) Встань, Мишенька, поднимись на минутку...
    МИШАНЯ (вставая). Спровадить решил?
    ИЗМАЙЛОВ. Понятное дело. (Подталкивает Мишаню наверх) Все планы срываешь своим присутствием...
    МИШАНЯ (отступая). Ох, ты хапуга... Одна была не твоя, и ту охмуряешь? (Тихо) Валерка тебе за неё глотку перегрызёт.
    ИЗМАЙЛОВ. Перегрызали уже - были случаи. Потом зубы выплёвывали.
    МИШАHЯ. Так то по молодости. Давно и неправда... Ну, я друг, Дима, я должен предупредить...
    ИЗМАЙЛОВ. К вопросу о дружбе. Не по назначению ты друзей используешь - вместо дубины...
    МИШАНЯ. Что, Юлька настропалила? Стервозная баба...
    ИЗМАЙЛОВ. Не о ней речь. Слушай, ты хоть задумывался, хоть раз, - в кого же ты превращаешься?
    МИШАНЯ. А в кого? В руководителя средней руки. (С улыбкой) Сперва средней, потом побольше, чтоб, знаешь, грести под себя, грести...
    ИЗМАЙЛОВ. И всё? И это с твоими талантами?
    МИШАНЯ. "Талант не роскошь, а средство для достижения" - не слыхал? И почему это я должен жить хуже, чем всякие недоумки? Только потому, что они - жульё, а я - талантливенький пай-мальчик?.. Э нет, тогда лучше уж самому, лучше уж я их всех с носом оставлю...
    ИЗМАЙЛОВ. Кого "их"? Вы разве друг друга грабите...
    МИШАHЯ. Кто "грабит", - что за слова? Распределяем, Дима, распределяем: кому - по труду, а кому - по его способностям... Поговорочку знаешь? "Хорошо мне - хорошо и стране". Такая вот поговорочка, популярна в определённых кругах...
    ИЗМАЙЛОВ. Нас грабите да нас же за это и презираете: "украсть, мол, не в состоянии, таланты свои использовать"... Психология хама.
    МИШАНЯ (с улыбкой). Мы - хамы, вы - интеллектуалы, вам - духовное, нам - материальное, - чем же ты недоволен? Вы нас презираете, мы - вас.
    ИЗМАЙЛОВ. Просто, прямо, исчерпывающе. Не зря ты стихи писал... О "призвании", помнишь? О "братстве", о "величии духа"... "Слово о полку Игореве" переводил...
    МИШАНЯ. Было, было... Да только кому это нужно, Дима, - и "дух" и "величие"... Кому?!
    ИЗМАЙЛОВ. Прежде всего - тебе.
    МИШАНЯ. А я - как Артюр Рембо: до двадцати пописал, поораторствовал, разочаровался да и подался в коммерцию. Трезво так рассудил...
    ИЗМАЙЛОВ. Очень трезво. В стельку. Трезвость самоубийцы.
    МИШАНЯ. Да брось ты! Призвание - это у единиц, у фанатиков, а большинство - попросту, как и я: живут себе в своё удовольствие, водку жрут и ни о каких таких "смыслах жизни" и знать не знают!.. (Мрачно) Да и есть ли он, этот смысл...
    ИЗМАЙЛОВ. Должен быть. Есть будущее - есть, вероятно, и смысл.
    МИШАНЯ. Оптимистично... Вот только будущее у нас сомнительное: инфарктик, того и гляди, прихватит или рачок, и скапустишься...
    ИЗМАЙЛОВ. Ну, когда-нибудь - неизбежно. Вопрос - что оставишь.
    МИШАНЯ. А мне не всё ли равно? - меня-то уже не будет... Ну нет его у меня - призвания твоего - нету! Не чувствую! (Тихо) Ни призвания нет, ни смысла...
    ИЗМАЙЛОВ. А это одно и то же. Ну а призвание, Миша, у каждого - его собственное, оно и определяет, в сущности: и как жить, и чем, и ради чего...
    МИШАНЯ (взглянув на Тату). Или ради кого...
    ИЗМАЙЛОВ. Да, пожалуй. Да, именно так: "ради кого" - тут ты в самую точку... "Кем" и "ради кого" - в принципе, это и есть смысл.
    МИШАНЯ. Так я тогда ради себя, с вашего разрешения. Самый близкий мне человек.
    ИЗМАЙЛОВ (пожав плечами). Попробуй. (Спокойно) С тобой безнадёжно, Миша, - ты эгоист. Боишься додумывать до конца.
    МИШАНЯ. А ты не боишься? Ты тут за девочками ухлёстываешь, это ты ради кого?! Сынок-то растёт...
    ИЗМАЙЛОВ. Пусть растёт. Вырастет - не осудит.
    МИШАНЯ. Не трогал бы ты её, Дима, - в последний раз говорю. Мы - народ холостой, вспыльчивый...
    ИЗМАЙЛОВ. Вот что, Мишаня, разобъясняю... Ни ты, ни боксёр твой - никто из вас её не получит.
    МИШАНЯ. Ха-ха, как смешно. "Не получит", когда он уже. Очень даже и "получил"...
    ИЗМАЙЛОВ (ровно). Шёл бы ты, друг мой Миша, пил бы себе свою водку...
    МИШАНЯ. А что случилось?
    ИЗМАЙЛОВ. Пока ничего. Но может случиться, может... С тобой. (Сухо) И пожалуйста, не называй меня своим другом - это не так.
    МИШАНЯ. Я и не называю. (Усмехнувшись) Что ж, будем искоренять, - врагов порядочным людям иметь не следует...
    ИЗМАЙЛОВ. И таких друзей - тоже. (Оставив Мишаню на лестнице, возвращается к беседке.)
    МИШАНЯ (ему в спину тихо). Всё, Дима, отпал. Вычёркиваем... (Отряхивая брюки, уходит за домик к спуску на пляж.)

    Измайлов подходит к Тате.

    ИЗМАЙЛОВ. Что вы тут мастерите?
    TATA (сплетая цветы). Венок победителю. Вам.
    ИЗМАЙЛОВ. Странные у меня победы сегодня...
    TATA. Почему странные?
    ИЗМАЙЛОВ. А я на них почему-то теряю. Впрочем, естественно: у них гармония, а я теперь диссонанс... "Музыки - прежде всего!" Почти по Верлену.
    ТАТА. Вы и нашли музыку...
    ИЗМАЙЛОВ. Я-то нашёл - в этом-то и загвоздка... Знаете, в последнее время мне всё чаще стало казаться, что жил я только когда-то очень давно: в юности, в детстве, - в общем, когда ещё не осознавал ничего... По-настоящему жил. "Лидерствовал" себе, влюблялся на каждом шагу, прожекты строил немыслимые... По крайней мере, тогда я сам чувствовал, что живу.
    TATA. А потом?
    ИЗМАЙЛОВ. А потом - это словно бы не со мной. Всё, вроде, есть, всё реально, но я - сам я - в этом как бы и не участвую. Как будто несколько человек: там - муж, там - отец, там - учёный, преподаватель, а чтобы, как прежде, чтобы я весь, в целом, - нигде. Не складывалось...

    Из-за кустов, с веткой сирени, выходит CBETA. Останавливается, внимательно слушает сидящего к ней спиной Измайлова.

    ИЗМАЙЛОВ. Нет, если не сравнивать, то можно и так, можно и без единства, во всём есть своя прелесть...
    TATA. Но вы сравнили.
    ИЗМАЙЛОВ. Это не от меня зависело. Просто сегодня я - снова я, и по-другому я не хочу.
    TATA. А повторы вас не пугают?
    ИЗМАЙЛОВ. Нет. Повторяются только подобия.
    TATA (тихо). Но ваша жена, Дима, вряд ли считает себя подобием.
    ИЗМАЙЛОВ. Моя жена - мудрая женщина: из двух зол она выбирает меньшее. А меньшее - это я.
    TATA. Вы жестоки.
    ИЗМАЙЛОВ. Жесток - по необходимости. Сына жалко: что это за семья - на взаимном обмане...
    СВЕТА. Успокойся, Дима... (Измайлов, вздрогнув, поворачивается к ней.) Успокойся, сына ты теперь не скоро увидишь...
    ИЗМАЙЛОВ. Он-то при чём? Я, кажется, не сказал ничего нового.
    СВЕТА. Ты не сказал, ты сделал. (Подходит к Измайлову.) Помнишь, как мы цветы в сирени искали - по пять лепестков? Возьми. (Отрывает цветок.) Возьми, Дима, - на счастье... (Мягко) Но только счастьем надо делиться, Дима: тебе - романы, мне - сын, вот так вот, видимо, и разделим... (Тате) А вы ему верьте, девушка, верьте, - он вам насочиняет... Я тоже верила в вашем возрасте, такой же дурой была. Верьте, верьте, - на месяц-другой его иногда хватает... (Измайлову тихо) И не смей ты ко мне приходить - в мой дом, я тебе запрещаю... Не смей! (Кусая губы, поднимается по лестнице к домику и, остановившись, нервно бьёт веткой по перилам, пытаясь взять себя в руки.)
    TATA (Измайлову). Вот вас уже и из дома выставили - вы дошутились...
    ИЗМАЙЛОВ. Сегодня я не шучу, к сожалению...
    TATA (с иронией). День правды?
    ИЗМАЙЛОВ. А что? День - но начистоту. Во всём.
    TATA. И со всеми? Знаете, Дима, из ваших авантюр это самая рискованная.
    ИЗМАЙЛОВ. А мы попробуем быть фаталистами. (Выдёргивает из букета ромашку, начинает обрывать лепестки.) Любят - не любят, любят - не любят...

    Из-за домика наверху выскальзывает МИШАНЯ.

    МИШАНЯ (Свете). Светик, а я тебя там ищу... Опять муж расстроил?
    СВЕТА. Какой муж... (Не сдержавшись) Нет у меня больше мужа! За первой же юбкой - тут же! "Понимающая" ему нужна!..
    МИШАНЯ. Ах, Димка, ах, он прохвост. Юльки ему, понимаешь, мало...
    СВЕТА. Юльки? Он что, и с ней?..
    МИШАНЯ. Давно ещё. Не хотел тебя огорчать, Светик, но раз уж к слову пришлось... Так как с моим предложением - будем наказывать или опять "может быть"? Он-то времени не теряет...
    СВЕТА. Но он же твой друг, Миша...
    МИШАНЯ. Друзей побоку, Светик, - каждый сам за себя. (Приобнимает её - пока что шутя.) Ему же пусть хуже - от такой женщины отказался! Пусть он тоскует!.. Ну, Светик, живи веселей... А я его проучу, не волнуйся; я ему рога обломаю...
    СВЕТА. И с этой, ты говоришь? И с ней? И уже давно?..
    МИШАНЯ. Скотина, Светик. Подлец-негодяй. Если б не ты, я бы не церемонился - я б и руки бы ему не подал... Так ты согласна?
    СВЕТА. Хорошо. Согласна, Миша, согласна, на всё согласна...
    МИШАНЯ (обнимая её покрепче). Значит, забито? Как там у классиков? "Дорогая, сядем рядом, поглядим в глаза друг другу..." Поглядим, а?.. (Неожиданно целует её - в шею.)

    В дверях корпуса появляется очень довольный собой ПЕСЦОВ, за ним ВАЛЕРИК.

    ПЕСЦОВ. Славно я вас обчистил - впредь не тягайтесь...
    ВАЛЕРИК (обиженно). Конечно, вы руку набили...
    ПЕСЦОВ. А это кто? Мишаня? Опять вы чужих жён соблазняете...
    МИШАНЯ (ничуть не смутившись). Не соблазняю, а поздравляю. У Светочки торжественный день сегодня.
    ПЕСЦОВ (Свете). День рожденья?
    МИШАНЯ. Скорее - освобожденья. Познала смысл жизни.
    ПЕСЦОВ. Так вы теперь свободная женщина, Света?
    СВЕТА. Не только свободная, но и вольная. Как, впрочем, и ваша супруга.
    МИШАНЯ (тихо). Э, э, не безумствуй...
    СВЕТА. Но ты же сам призывал. Побезумствуем вволю...
    ПЕСЦОВ (насторожившись). И что же с моей супругой - вы уточните...
    СВЕТА. Аналогичная ситуация. У них тут с Димой моим отношения кой-какие возникли.
    ПЕСЦОВ (побелев). Отношения?..
    СВЕТА. Да, внеслужебные. Мне-то уже без разницы, а вам, наверное, любопытно...
    ПЕСЦОВ. Мне?.. Валерий, позовите её... (Свете) Беспочвенно, по всей видимости, но я поинтересуюсь... (Мишане) И почему тут темно, свет, что ли, нельзя зажечь?!..
    ВАЛЕРИК. Сию минуту... (Уходит в корпус.)
    МИШАНЯ (тихо). Бабские номера, Светик; знал бы - не сообщал...

    Вспыхивают светильники на веранде и у домика, прожектор на спортплощадке и лампочка в беседке.

    ИЗМАЙЛОВ (Тате). Смотрите-ка, свет... День-то уже и закончился... (На цветы) Сколько ни рву, а они всё на "не". "Не любят". Не любят нас тут, не любят...
    TATA. Кто же нам виноват, мы и сами не больно влюбчивые... (С иронией Измайлову) Разве что иногда...
    ИЗМАЙЛОВ. И нет мне прощения...
    ТАТА. За что же прощать? - вы сравнивали. "Страсть", "привычка", "несостоявшаяся" - все три типа...
    ИЗМАЙЛОВ. Главную не забудьте. "Истинная".
    ТАТА. А она есть?
    ИЗМАЙЛОВ. Есть, очевидно. (Смотря ей в глаза) Да, да, разумеется... Теперь есть.
    ТАТА. И всё в один день? (Опуская глаза) Не очень правдоподобно...

    Из корпуса выходит вовсю улыбающаяся ЮЛЯ, за ней ВАЛЕРИК.

    ЮЛЯ (Свете). Учитесь, Светлана: "жена да убоится мужа"! Только кликнул - я тут как тут... (Песцову) Я тебе зачем-то нужна?
    ПЕСЦОВ. Нужна - зачем-то. Отойдём, я проинформирую... (Ведёт несколько озадаченную Юлю за домик, на узенькую тропинку на самом краю обрыва.)
    CBETA (Валерику). А ты бы тоже спустился, понаблюдал. У него подругу крадут из-под носа, а он тут шары гоняет...
    ВАЛЕРИК. Татку?.. Да кто посмел?!
    СВЕТА. Взгляни - они там в беседке обосновались. Всё-таки любимая девушка...
    ВАЛЕРИК (спускаясь по лестнице). Ну, у меня таких завались...
    МИШАНЯ (Свете). Ты что их - стравливаешь?
    СВЕТА (проходя на веранду). Науськиваю, а как же... Чтоб перегрызлись. (Отворачивается к реке.)

    Валерик, спустившись, наблюдает за происходящим в беседке. Песцов молча подталкивает Юлю к кустам на обрыве.

    ЮЛЯ. Куда ты меня толкаешь? Я упаду...
    ПЕСЦОВ. Уже упала, уже... Ниже некуда. (Взвинченно) До каких пор, я спрашиваю, до каких пор?!..
    ЮЛЯ. Спрашивай связно. А эту свою риторику и патетику побереги для докладов.
    ПЕСЦОВ. И ты ещё издеваешься? Издеваешься - надо мной?!..
    ЮЛЯ. Тебе вредно пить. Рычишь ни с того ни с сего, кидаешься...
    ПЕСЦОВ (задохнувшись от возмущенья). Ох же ж какая ты рассудительная... У вас все такие - на кафедре?
    ЮЛЯ. Почти что. Спинозу почитываем для самообразования. "Моя цель - не плакать и не смеяться, а понимать". Хоть ты философов и не жалуешь, но разумно. Возьми на вооружение.
    ПЕСЦОВ. Это ты мне советуешь "понимать"?.. Ты тут меня позоришь на каждом углу, ты шашни тут с кем ни попадя, а я тебя "понимать"?!
    ЮЛЯ. Опять "шашни"... И с кем я на сей раз, по-твоему?
    ПЕСЦОВ (возбуждённо). А с этим, с другом твоим, с Измайловым...
    ЮЛЯ. И ты, конечно, поверил?
    ПЕСЦОВ. Поверил! Потому что правда! Потому что я сам видел, как вы...
    ЮЛЯ. Бездоказательно. А видишь ты только одно - сказывается твой возраст.
    ПЕСЦОВ. Ах, так? Возраст тебя не устраивает?.. (Кричит) Ты долго ещё намерена?!
    ЮЛЯ. Долго. Пока ты не прекратишь пыхтеть. Трагедии не в твоём амплуа да и актёр ты прескверный...
    ПЕСЦОВ. Зато ты... ты...
    ЮЛЯ. Я душка, знаю. (Спокойно и нагло) Ну, даже если и было, тебя-то зачем нервировать?
    ПЕСЦОВ. То есть, как... Я муж, я имею право!..
    ЮЛЯ. Ты его и раньше имел. Однако не замечал там, где выгодно, только что не приветствовал... Или тебя обижает, что именно он? Не твоего круга?..
    ПЕСЦОВ. Замолчи!
    ЮЛЯ. Нет уж, начал - теперь изволь получить. "Сильную личность" разыгрываем? Конечно, сильным бы нам хотелось, - ты и в начальники-то полез, чтобы сильным себя почувствовать, и мне сейчас выговариваешь - думаешь, беззащитна... А кто ты - если с тебя соскоблить всё, если без этих твоих регалий, - чем ты всю жизнь занимаешься?! Приспосабливаешь да приспосабливаешься, больше-то ничего...
    ПЕСЦОВ. Я?.. Я приспосабливаюсь?!
    ЮЛЯ. Причём - с благородным видом. Вот как сейчас. И других отношений между людьми ты просто не представляешь - не можешь вообразить... Ты же трус.
    ПЕСЦОВ (тихо). Как ты сказала?..
    ЮЛЯ. "Трус" я сказала. Трус, но честолюбивый. С амбициями.
    ПЕСЦОВ. И ты меня?.. Меня - такими словами?!.. Меня?!.. (Размахнувшись, пытается съездить ей по физиономии, но Юля коротко отбивает его руку своей.)
    ЮЛЯ. А то кого же. Лицо бабе своей побить - и то не умеешь.
    ПЕСЦОВ (задыхаясь). Да я тебя... Я тебя... (Вновь бьёт - теперь уже локтем, исподтишка, - и вновь Юля отбрасывает его руку.)
    ЮЛЯ. Кончилось "я тебя", будет... А теперь слушай, Песцов. Я тебя терпела достаточно долго: и позы твои терпела, и поученья, - с этого дня терпеть придётся тебе. Во-первых, я несколько помоложе...
    ПЕСЦОВ (подавленный). Но это нечестно... Нечестно...
    ЮЛЯ. Во-вторых, сильней, умней и, я полагаю, красивей. Ну и поскольку детей у нас не предвидится...
    ПЕСЦОВ. Откуда ты знаешь?
    ЮЛЯ. Оттуда, от доктора. Молодость была слишком бурная - малость не повезло... Так вот, коли уж деток нет и не будет, подумаем, как восполнить: чем, например, или кем...
    ПЕСЦОВ. А я?.. Я? Я?!..
    ЮЛЯ. А ты для начала усвой правила хорошего тона. На меня даже отец мой руку не поднимал...
    ПЕСЦОВ. Но я нечаянно... Нечаянно - честное слово... (Хватает её за руки.) Ну, прости, Юль, прости, - ну, можешь меня ударить...
    ЮЛЯ. Тебя только бить...
    ПЕСЦОВ (уткнувшись в Юлины руки). Прости, - я же не смогу без тебя! Не смогу!.. (Бормочет что-то совсем невнятное.)
    ЮЛЯ. Дошло наконец? Вставай, ладно... (Поднимает Песцова.) Брюзжал бы ты у меня поменьше - цены бы тебе не было...
    ПЕСЦОВ (заглядывая ей в глаза). Ты простила?.. Простила, да?..
    ЮЛЯ. Ну, не совсем. Пойди, умойся - ужин сейчас...
    ПЕСЦОВ. У меня ж никого теперь, кроме тебя... Никого... (Закрыв лицо носовым платком, уходит в домик.)
    ЮЛЯ (вытирая о подол сарафана руки). Фу, обслюнявил... (Уходит вслед за Песцовым.)

    Мишаня, проводив взглядом Песцова и Юлю, наклоняется к Свете.

    МИШАНЯ. Вроде бы пронесло... А как пейзаж, Светик? Надо бы нам сюда почаще наведываться...
    CBETA (занятая своими мыслями). Да, да... Пейзаж?.. Какой там ещё пейзаж!.. (Раздражённо отшвыривает ветку сирени в реку.)

    Валерик на цыпочках подходит к беседке.

    ВАЛЕРИК. Вы увлеклись, граждане, я тут уже минут пять околачиваюсь...
    TATA. Кто же тебе велел...
    ВАЛЕРИК. А если "по зову сердца"?.. Хочу проверить, всё ли на месте.
    TATA. С тобой - даже лишнее.
    ВАЛЕРИК. Ещё не угомонилась? Брось, Татка, не привередничай.
    ТАТА. А я и бросила. Я же предупреждала - поторопись.
    ВАЛЕРИК. Э нет, не пойдёт. Я не проигрываю.
    TATA. По мелочи не проигрываешь. В боксе - почти призёр, в институте - почти закончивший, - и кругом у тебя реклама, кругом шик-блеск, эффекты пиротехнические... А в результате - никто.
    ВАЛЕРИК. Я - никто, а он - кто? Кандидат, да?! Так он куда кандидат, знаешь? В дурдом. В лобешник двину разок - и в аут..
    ИЗМАЙЛОВ (вставая). Я здесь, между прочим, - двинь.
    TATA. Не надо, Дима, не стоит уподобляться... (Валерику) Зачем ты пришёл?
    ВАЛЕРИК. За тобой.
    TATA. 3a мной мог бы не приходить.
    ВАЛЕРИК. Ты что - окончательно?
    TATA. Сколько же объяснять... Да. Скучно с тобой, Валерик, - программа однообразная. Добыл - в кабак, опять добыл - и опять, и так вот до бесконечности... Топтанье на месте.
    ВАЛЕРИК. А с ним не скучно? Героя встретила - дождалась?.. (Измайлову) Герою-то мы попортим кое-что - это уж непременно...
    ИЗМАЙЛОВ. Здесь тесно, выйдем. (Тате) Вы не волнуйтесь, всему хорошему во мне я обязан улице: и справедливость отстаивать научила, и против кодла идти - с подручными средствами; я справлюсь...
    TATA. Сядьте, Дима. Я виновата - мне и расплачиваться.
    ВАЛЕРИК. Тебя-то я заботами не оставлю, ты у меня обрыдаешься...
    ИЗМАЙЛОВ. Шагай, друг, шагай. Бой, к сожалению, переносится.
    ВАЛЕРИК (с чувством). Уработаю, кандидат... У хозяина разрешение получу - и кранты. (Тате) Ну всё, я запомнил... (Повернувшись, идёт к лестнице, на ходу вдруг резко бьёт несколько раз кулаками в воздух, поднимается наверх.)
    МИШАНЯ (выходя навстречу Валерику). Как там успехи, Валера?
    ВАЛЕРИК. Убью обоих. (Уходит в корпус.)
    МИШАНЯ (смеясь). Обоих не надо... (Свете) Так, Светик, Валерка готов, - сегодня же мы твоего муженька и отхаживаем...
    СВЕТА. Сколько хотите...
    МИШАНЯ. Ну, тогда мы его под финал... Мужа нейтрализуем, вино на столе, ночь впереди, - чем не жизнь?! Эх, Светик, бери, пока есть возможность, сегодня бери, сейчас, потом уже не предложат...

    Из-за домика с шашлыками появляются МАТЬ МИШАНИ и СТОРОЖ.

    МИШАНЯ. Ну, наконец-то! Несите их прямо на стол, пойду гостей созывать... Запах божественный!
    МАТЬ. Это Семён - он у нас крупный спец... (Уносит шашлыки в корпус.)
    СТОРОЖ. Да ладно, вы их сперва попробуйте... (Уходит следом.)

    Мишаня стучит в дверь домика.

    МИШАНЯ. Матвей Юрьевич, не пора ли нам приступать? Ждём вас...
   
    В беседке Тата подаёт Измайлову уже готовый венок.
   
    TATA. Ваш венок, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ. Он, скорей, ваш - вы же знаете...
    ТАТА. Разве я победила?
    ИЗМАЙЛОВ. Вне всяких сомнений. "Истинная" вы здесь одна.
    TATA. Ну, не для всех. Далеко не для всех...
    ИЗМАЙЛОВ. Для меня - вы. Только вы. Вы можете мне не верить...
    ТАТА. Но я не хочу вам не верить...
    ИЗМАЙЛОВ. Правда?
    TATA. Сегодня же всё - правда, весь день, мы же договорились... (Надевает венок.) Ну, как? Красиво?
    ИЗМАЙЛОВ. Очень. Очень красиво... Вас нельзя не любить...
    TATA. Вы так считаете?
    ИЗМАЙЛОВ. Да, именно так. Нельзя...
    TATA. Что же вы замолчали?
    ИЗМАЙЛОВ. Слова... Слова все не те! Не могу повторяться...
    TATA. Но повторяются только подобия... Нет? (Берёт его голову в свои ладони.) "Истинная" - вы это серьёзно, Дима?
    ИЗМАЙЛОВ (тихо). Куда уж серьёзней...
    TATA. Но начинать заново...
    ИЗМАЙЛОВ. Но я и хочу начинать! Хочу - заново! И если вы хоть немного...
    TATA. Вы думаете - "немного"?
    ИЗМАЙЛОВ. Я думаю - нет. Но вы пока только спрашиваете...
    TATA. А вам нужен ответ?
    ИЗМАЙЛОВ. Мне нужны вы. Вы...
    TATA Тогда молчите. Молчите - я понимаю... (Приблизив своё лицо к лицу Измайлова, тихо) Да, да, Дима, да... Да, разумеется...

    Из домика к поджидающему его Мишане выходит ПЕСЦОВ, из корпуса - ВАЛЕРИК с магнитофоном и МАТЬ МИШАНИ.

    МИШАНЯ. Шашлыки на столе, Матвей Юрьевич, - остывают...
    ПЕСЦОВ. Сейчас, Юлию подождём. (На Свету) Так что инсинуации, Миша, как я и ожидал. Сплетни. Внушили бы вы Светлане...
    МАТЬ (подходя к Песцову). А меня вы не узнаёте, Матвей Юрьевич? Я-то весь день смотрю - узнает он или нет? Я медсестра - помните? Я вашей первой жене уколы делала... Совсем молоденькая была, моложе нынешней, так уж вы убивались по ней, так убивались...
    ПЕСЦОВ (багровея). Это что?.. Какие медсёстры?.. Зачем?.. (Заходясь) Я сюда отдыхать приехал, к вашему сведенью, отдыхать! И я не желаю!.. Я не позволю!..
    МИШАНЯ. Всё, всё, сейчас ликвидируем... (Отводя Мать, зло) Ты чего? Ты чего вылезла со своими уколами - я просил?! Первая, двадцать первая, - тебе-то какое дело?!..
    МАТЬ. Но я же не знала, Мишенька, я же так... А ты кричишь... (Отвернувшись, уходит обратно в корпус.)

    Из домика на шум торопится ЮЛЯ.

    ЮЛЯ (Песцову). Опять ты буйствуешь!.. (Отводит его.) Ну, успокойся, Матвей, не порти себе настроение...

    В беседке Измайлов поправляет венок на голове Таты.

    ИЗМАЙЛОВ. Может, бежим отсюда? Нечего нам тут делать... Бежим?
    ТАТА. Мне вещи надо забрать. (Кивает на книгу) Да и вам тоже...
    ИЗМАЙЛОВ. Тогда на штурм! Забираем вещи - и дёру...

    Измайлов с книгой и Тата в венке выходят из беседки.

    МИШАНЯ. Итак, мясо! Прошу! (Свете) Светик, со мной...

    Песцов с Юлей и Света с Мишаней идут в корпус. Валерик, стоящий у веранды, замечает поднимающихся по лестнице Тату и Измайлова.

    ВАЛЕРИК (всем). Постойте, не торопитесь... Вот и герои дня! (Оставив магнитофон на перилах, шагает к лестнице.)

    Мишаня тут же оказывается справа от Валерика, Песцов - слева, образуя таким образом живописную группу, перекрывающую дорогу к корпусу. Юля соответственно встаёт рядом с Песцовым, а Света - с Мишаней.

    ВАЛЕРИК (Измайлову). Куда же мы на ночь глядя? И не одни...
    ИЗМАЙЛОВ. Не важно куда, лишь бы отсюда. (Валерику) Разрешите?
    ЮЛЯ (смотря на Тату). Да мы, я вижу, романтично настроены? Ай-я-яй...
    ИЗМАЙЛОВ. Да, вот такие вот... (Валерику) Пройти можно?
    ПЕСЦОВ. Нет, нельзя пройти. Не пустим.
    ИЗМАЙЛОВ (усмехнувшись). Как это так "не пустите"? - на каком основании?.. (Тате) Взгляните на эту живую сцену: вся моя жизнь - в развороте... (На Свету) Жена, которая меня ненавидит, поскольку я, к сожалению, совсем не такой, какого бы ей хотелось... (На Юлю) Подруга, которая ненавидит за то, что никак не может подчинить меня целиком - как поступает она со всеми её окружающими... (Юля насмешливо кивает ему.) Друг, ненавидящий больше всех, ибо я так и не стал тем, чем стал он, а это обидно...
    МИШАНЯ. Говори, Димочка, говори...
    ИЗМАЙЛОВ (на Песцова). Некто Матвей Юрьевич Песцов - человек, почему-то считающий свою обычную - хорошо, кстати, оплачиваемую - работу великим благодеянием для человечества и ненавидящий всякого, кто позволит себе усомниться в этом. А я позволил. (Песцову) Но это, по-моему, унизительно - когда вот такие профаны, невежды и болтуны берутся тебя судить, "воспитывать" да ещё учить делу, которому ты отдал всю свою жизнь и в котором сами они ничего ровным счётом не смыслят... Я вам, вам, не надо оглядываться...
    ПЕСЦОВ (задушевно). Вы ответите...
    ИЗМАЙЛОВ. Уже отвечаю - всем. Терять мне особенно нечего.
    МИШАНЯ (мягко). Ну, человеку всегда есть чего терять... Всегда, Дима...
    ИЗМАЙЛОВ (Тате). Вот и все они тут, все - ненавидящие. И каждый - со своей меркой, каждый - со своей маленькой правдой, каждый - со своей иллюзией... И каждый меня пытается в эту свою иллюзию втиснуть. И то, что я делаю, чем живу, то, что и есть я, каким бы я хотел быть, - каким и должен быть, если я хоть чуть себя уважаю! - всё это им не нужно, абсолютно не нужно, это-то их и злит, за это и ненавидят... Втиснуть, а не влезающее отсечь - вот так. (Оглядев всех) И вроде живые, вроде нормальные люди...
    СВЕТА. Да ты один у нас лучше всех...
    ИЗМАЙЛОВ. Я не лучше... Но я хочу лучше, хочу! Жить хочу, а не с вами барахтаться! Вы же застряли, вы же по кругу, неужели же вы не чувствуете?..
    ЮЛЯ. Но и ты, Дима, из круга пока не вышел: ты - наш...
    ИЗМАЙЛОВ. Нет, Юль, правда необратима. Была бы цель - дорогу-то мы найдем.
    ВАЛЕРИК. Поищи, поищи...
    ИЗМАЙЛОВ (на Валерика). Ещё один ненавидящий. Ну, с этим проще: он кулаками доказывает, я - головой; природный антагонизм... (Всем) Впрочем, закономерно: вы и должны ненавидеть, вы - прошлое.
    ЮЛЯ. Твоё прошлое, Дима. Детская игра, знаешь? "Не выпустим из круга"...
    ИЗМАЙЛОВ. Прорвёмся, главное - знать направление. (Валерику) Ну-ка, в сторонку, в сторонку... (Корпусом оттирает того от лестницы.)
    ВАЛЕРИК. Толкается, ты смотри... Ты же философ - головку бы поберёг...
    ИЗМАЙЛОВ (Тате). Поднимайся, они не тронут.
    МИШАНЯ. Не тронем, Дима, конечно, не тронем, - ты же нас устыдил...

    Тата, поднявшись по лестнице, осторожно проходит мимо Мишани, и в этот момент Валерик резко отталкивает Измайлова.

    ВАЛЕРИК (дамам). Держите её!

    Юля и Света хватают Тату, причём Юля довольно умело заламывает ей руку. А перед Измайловым вновь оказывается всё та же троица.

    ИЗМАЙЛОВ. По-хорошему, стало быть, не желаете? Как дети...

    Юля и Света тащат Тату на спортплощадку.

    СВЕТА. Ишь ты, пастушка... (Сорвав с Таты венок, швыряет его вниз, на пляж.)
    ТАТА. Дима!
    ИЗМАЙЛОВ. Сейчас! Сейчас принесу... (Сбегает по лестнице.)
    TATA (Юле). Вы мне руку сломаете...
    ЮЛЯ (заламывая ещё сильней). Обязательно...
    ВАЛЕРИК. Можно бы начинать, Михаил Ипатьевич... Вы как?
    МИШАНЯ (Песцову). Я - как начальство.
    ПЕСЦОВ (трясясь). Да, да... Их бить надо...
    МИШАНЯ (Валерику деловито). Только ты сразу его вырубай, с первого, - чтоб не встал...

    Измайлов с венком и книгой поднимается по лестнице. Остановившись, смотрит на троицу наверху.

    ИЗМАЙЛОВ. Три богатыря. По одноименной картине...
    ВАЛЕРИК (Песцову). Значит, можно?..
    ИЗМАЙЛОВ. Ну так, хватит. Освободите проезжую часть... (Шагает вверх.)

    Валерик неожиданно изо всей силы бьёт ногой в лицо Измайлову.

    TATA. Что ты делаешь?!
    ПЕСЦОВ (Юле). Включите вы музыку наконец! Орёт как резаная...

    Измайлов, выронив книгу и закрыв лицо, встряхивает головой, пытаясь прийти в себя.

    ВАЛЕРИК (наблюдая за произведённым эффектом). Поймал, кандидат... Хочешь ещё?
    ПЕСЦОВ (дрожа от возбуждения). Ещё, ещё... Бейте...

    Юля щёлкает клавишей магнитофона. Оглушительный взвизг музыки: что-то интимно-кабацкое и крикливое. Валерик, Мишаня и Песцов кидаются на Измайлова. Свалка. Издалека - сквозь исступлённый ритм песни - приближающийся перестук поезда. Мишаня, вскрикнув, отлетает, держась за глаз.

    МИШАНЯ. Вниз его, вниз тащите! На пляж! (Бросается в свалку.)

    Трое, хрипя, стаскивают Измайлова с лестницы.

    ПЕСЦОВ. Дайте-ка... Дайте мне!.. (Прорывается к Измайлову, тот бьёт наугад и попадает Песцову в живот.) Ой!.. (Скрючивается.)
    ВАЛЕРИК. Не суйся - я сам! (Оттолкнув Песцова, профессионально бьёт ослеплённого первым ударом Измайлова в голову.) Раз, раз! Левой, правой! Левой, правой! И - боковым! (Сильнейшим ударом завершает серию, сваливая Измайлова на колени. Песцову) Теперь бей...
    TATA (пытаясь вырваться). Не бейте его! Не бейте!
    ПЕСЦОВ (подбежав, размахивается и бьёт двумя кулаками сверху). Н-на! И не умничай... (Отходит.)

    Гудок. Грохот колёс. Мелькание огней в пролёте моста. Измайлов падает лицом в песок. Гудок. Всё удаляющийся и наконец совсем стихающий перестук. Музыка обрывается - слышен только сухой шелест пленки. На веранду выбегают СТОРОЖ и МАТЬ МИШАНИ.

    МИШАНЯ. Ну, будет с него - он уже встать не может...
    СТОРОЖ (у Таты). Что тут творится?
    TATA. Они его там... Там, внизу...
    СТОРОЖ. Внизу? Разберёмся... (Идёт к лестнице.)
    ИЗМАЙЛОВ (с трудом поднимаясь). Могу... Я могу... (Встаёт на колени.)
    МИШАНЯ (подбирает с земли грязный и порядком растерзанный венок). Вот, Дима, веночек надень... (Нахлобучивает венок на голову Измайлову.) Тебе к лицу...
    ВАЛЕРИК. Постой, я ему добавлю. На закуску. (Шагает к Измайлову.)

    Сторож, спустившись с лестницы, с ходу отшвыривает Валерика.

    СТОРОЖ. Назад, вы! Трое на одного?!
    ВАЛЕРИК. Ты что, дед?..
    МИШАНЯ. Не лезь, Сёма!..
    СТОРОЖ (яростно). Кто тебе Сёма, щенок! О матери бы подумал!
    ПЕСЦОВ (отступая). Спокойно, спокойно, он, как видите, ничего - он живой...
    ИЗМАЙЛОВ (встаёт). Живой... Живой, разумеется... (Держась за голову идёт к лестнице.) Живой, всё нормально... (Поднимается вверх) "Мыслю - следовательно..." (Вдруг на середине лестницы, застонав, вновь падает на колени.)
    ТАТА. Пустите меня! (Вырвавшись, бросается к Измайлову, подхватывает его.) Что, Дима?.. Что они с тобой сделали?..
    ИЗМАЙЛОВ. Сейчас... Сейчас всё пройдёт... Голова...
    СТОРОЖ (Матери Мишани). Анюта, помоги же ему!
    МАТЬ (тихо). Чем?.. Кажется, черепно-мозговая, кровоизлияние... (Шагает было к Измайлову, но схватывается за сердце и останавливается, прислонившись к перилам домика.) Миша... Мишенька, как ты мог?..
    ЮЛЯ. Так, Светик, крепись. Кажется, они его ухайдакали...
    СВЕТА (растерянно). Но как же... Но они же не собирались...
    МИШАНЯ (Валерику тихо). Перестарался, Валера... Жаль.

    Мишаня и Песцов, переглянувшись, незаметно отодвигаются от Валерика, оставляя его одного перед лестницей с Измайловым и Татой.

    ТАТА. Ну, что?.. Что, Димочка, что с тобой?.. Я здесь...
    ИЗМАЙЛОВ (теряя сознание). Надо начать... Начать всё... Начать... (Тяжелея, сползает лицом в колени Таты.)
    ТАТА (из последних сил удерживая его). Димочка, подожди!.. Подожди - мы уходим! Уходим отсюда, слышишь?!.. Вдвоём, Дима, вдвоём уходим, я же люблю тебя!.. (Целует его изуродованное лицо, глаза, губы) Люблю, люблю, люблю, - подожди!.. Мы начнём, начнём заново, всё будет хорошо - вот увидишь... Всё будет хорошо, - что ты?.. Всё будет хорошо!!!..

    Сухой шелест оборванной плёнки.

    З А Н А В Е С

    июнь - август 1983

    ***

 

---

© Copyright Пучеглазов Василий Яковлевич (poutcheglazov@mail.ru) Размещен: 23/12/2011, изменен: 23/12/2011. 153k. Статистика. Пьеса; сценарий: Драматургия

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"