Copyright1977 - 2018 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)

    Василий Пучеглазов
    В О З Р О Ж Д Е Н И Е
    Цикл пьес
    (1977 - 1980 гг.)

    (новая версия пьесы - 2018 г.)

    Василий Пучеглазов
    3. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ЖИЗНИ И СМЕРТИ
   ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА, ЧЕЛОВЕКА,
    в том самом виде, в каком она под шумные аплодисменты
    исполнялась на публике

    (Фантазия в двух частях)

    - 2018 г. -


    У Ч А С Т В У Ю Т

    Вильям Шекспир
    Ричард Бербедж - актёр. Он же - Театр.
    Бенджамин Джонсон - драматург.
    Френсис Бэкон - философ, впоследствии барон Веруламский, виконт Сент-Албанский, лорд-канцлер Англии.
    Сэр Генри, граф Саутгэмптон, барон Тичфилд.
    Анна Хетвей - жена Шекспира.
    Дама - девочка-проститутка в первой сцене.
    Амелия Бассано (или Ланьер) - английская поэтесса, крещёная еврейка.
    Элизабет I - королева Англии.

    АКТЁРЫ ТРУППЫ ТЕАТРА "ГЛОБУС"
    Вилли Кемп - комик. Он же раньше - Ричард Тарлтон.
    Роберт Армин - роли героев-любовников и утончённых шутов.
    Джон Хемминг - роли отцов и благородных лордов. Казначей труппы.
    Джон Лоуин - роли циников и злодеев.
    Эдмунд Шекспир - младший брат Шекспира.

    ПЕРСОНАЖИ ЖИЗНИ ШЕКСПИРА

    Драматурги:
    Кристофер Марло.
    Джон Флетчер.
    Джон Марстон.
    Поэты:
    Эдмунд Спенсер.
    Майкл Драйтон - друг Шекспира.
    Прочие:
    Сэр Роберт, граф Эссекс - придворный, фаворит королевы.
    Сэр Уолтер Рэли - придворный, знаменитый полководец королевы.
    Комендант Тауэра.
    Палач.
    Монтижо - парикмахер-француз.
    Том из Бедлама.
    Часовой.
    Офицер.
    Девица.
    А также: матросы и убийцы, леди и джентльмены, горожане и нищие.

    Для состава - 20 человек. Переводы цитат - автора пьесы.
    Основа - музыкальная: Генри Пёрселл, музыка лютни и вирджинала.

    *

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    В луче света - человек в костюме бродячего комедианта, стоящий возле старинного пюпитра с толстым фолиантом - книгой жизни Шекспира. Потом он будет Ричардом Бербеджем, но сейчас это ТЕАТР.

    ТЕАТР (открывает книгу, читает). 23 апреля 1616 года, Стратфорд на Эйвоне. Дом Вильяма Шекспира из Варвикшира, джентльмена. День рождения Вильяма Шекспира. Вильям Шекспир и его друзья - Майкл Драйтон и Бенджамин Джонсон.

    И тотчас все трое появляются за праздничным столом.

    ДРАЙТОН. Ты много пьёшь, Вильям!
    ДЖОНСОН. "Всяк в своём нраве"! Не случайно Шекспир прославился как актёр в моей комедии с таким названием! Как всегда, он верен себе - во всём стремится добраться до дна!
    ДРАЙТОН. Я тоже скорблю о смерти Френка, Вильям. Но, к сожалению, нам не дано воскресить никого из наших друзей...
    ШЕКСПИР. Я не воскрешаю. Я хороню. (Пьёт.)
    ДЖОНСОН (хлопая его по животу). Надо сказать, могилка довольно вместительная, милорд именинник! Только твоё кладбище больно уж смахивает на винный погреб, а тут главный могильщик - я! (Залпом осушает кружку.) Хотя бы в этом, Вилю Шекспиру никогда не переплюнуть Бена Джонсона!
    ДРАЙТОН. В сущности, я ведь старше тебя...
    ШЕКСПИР. Теперь меня не трудно обставить. (Пьёт.)
    ДЖОНСОН. Да расшевелись ты, Стратфорд тебя возьми! С чего вдруг такое уныние?
    ДРАЙТОН. Твой городок плохо влияет на тебя, Виль. В конце концов, что у нас сегодня, праздник или...
    ШЕКСПИР. Поминки.
    ДЖОНСОН. Цельтесь точней, сэр! Такой знаменитый охотник до сих пор никогда не промахивался!
    ДРАЙТОН. У тебя странные шутки, Вильям...
    ШЕКСПИР. Колокол звонит и по мне, Джон Донн прав. Да, и по мне... (Вдруг, пристально вглядываясь в нечто, видимое пока только ему) Налей-ка ей вина, Бен...
    ДЖОНСОН. Кому? Похоже, наш гений начинает грезить наяву... Что с тобой, старина?
    ШЕКСПИР. Она хочет выпить с нами в мой праздник, она тоже с бокалом... Выпьем и за её здоровье на прощание... (В никуда) Ну, что уставилась, мышка? Я готов следовать за тобой, я уже готов...
    ДРАЙТОН. Позволь помочь тебе...
    ШЕКСПИР. Нет, Майкл, нет, туда я иду один. На сей раз мне предстоит слишком личная встреча... Ну, можешь вести меня, любовь моя. Я снова иду за тобой, неважно - куда. Идём, мышка. Идём... (Делает шаг.)

    Шекспир уже один в зыбкой звенящей пустоте памяти. Перед ним на повозке-педженте - Театр.

    ШЕКСПИР. И ты здесь, Ричард? Всё-таки решил навестить меня перед вознесением?
    ТЕАТР. Не совсем так, друг мой, не совсем так... Сегодня я не только актёр, и моя роль куда сложней...
    ШЕКСПИР. Кто ты теперь?
    ТЕАТР. Я - Пролог. Помнишь, наверное, этот персонаж из того старого хлама, который ты обрабатывал для сцены в моей труппе, когда был ещё начинающим актёром и старался заработать каждый лишний фартинг. Ну, или, если тебе угодно, - Театр.
    ШЕКСПИР. Хватит театра, Ричард, хватит с меня! С театром я наконец покончил!
    ТЕАТР. Однако ты сам пока жив...
    ШЕКСПИР. Нет! Я умер! Я весь умер, слышишь?! У меня там ничего уже нет, в душе! Ничего - ни искры, ни проблеска! Ничего!
    ТЕАТР. Тем не менее, эту пьесу ты обязан закончить. Эту твою последнюю пьесу.
    ШЕКСПИР. Кому "обязан"? С тобой я в расчёте!
    TEATP. Ты должен поставить точку. Согласно нашему договору, ты не имеешь права оставить подмостки, не сыграв свою роль до конца.
    ШЕКСПИР. Но я больше не актёр!
    ТЕАТР. Тем лучше. Итак?
    ШЕКСПИР. То, что от меня ты хочешь, это плащ из пёстрых тряпок...
    TEATP. Публика ждёт сюжета, Шекспир. Представь-ка ей свою жизнь в театре - от вступления в наше братство и до ухода из нашего ремесла. Как ты намерен начать?
    ШЕКСПИР. С импровизации, коли так. Как обычно. Соизволь приготовить тогда декорации и костюмы. (Поднимаясь на педжент) Все готовы? Оркестр, музыку! Вся труппа - на сцену! Мы начинаем!
    ТЕАТР. Какой у нас задник сегодня, Вильям?
    ШЕКСПИР. Чёрный. Ибо то, что мы будем играть, - ТРАГЕДИЯ...

    *

    Взрыв праздника. 1588 г. Лондон. Прямо на улице - бочки с элем. В пляшущей, орущей, гикающей, свистящей толпе - оркестрик музыкантов Соутворка. Джига. На педженте - Роберт Армин, совсем юный.

    АРМИН.
    Друзья, господа,
    подходите сюда!
    Наипревосходнейшее представление!
    "КAК ИСПАНСКАЯ МАТЬ
    СОБРАЛАСЬ ВОЕВАТЬ!"
    Ура королеве!
    ТОЛПА. Ура! Ур-ра-а! Ура Элизабет! Ура королеве! (Джига)

    В параллель возникает Стратфорд. Комната в доме Джона Шекспира. Семья Вильяма Шекспира у люльки.

    АHHA Послал же ты мне муженька, Господи! За какие грехи?
    ШЕКСПИР. Что выпросила.
    АННА. А что мне оставалось с твоим чадом в брюхе?
    ШЕКСПИР. Не надо, Нэн, не надо, помню я все твои уловки... "Пустили козочку гулять..."
    АННА. А то, что у тебя теперь трое, мал мала меньше, это ты помнишь? Что на нас показывают пальцем в городе?! Что твой сумасбродный родитель торчит взаперти, чтобы его не зацапали кредиторы, это ты тоже помнишь?!
    ШЕКСПИР. Отца не трогай...
    АННА. Что, что?
    ШЕКСПИР. Не дразни гусей, Нэн...
    АННА. О-о... Лев проснулся!
    ШЕКСПИР. Я предупреждаю, Нэн...
    АННА. Он предупреждает! Он сидит на моей шее и он предупреждает!
    ШЕКСПИР. Не выводи меня...
    АННА. Из стойла. Нищий...
    ШЕКСПИР. Девка! (Замахивается.)
    АННА. Бей! И их тоже бей, своих доченек-бесприданниц, бей вместе со мной! Вот он, твой любимчик, твой Гамлет, - бей и его! Бей, что же ты?..
    ШЕКСПИР. Тебе нужны деньги? Ладно, пусть будет по-твоему, я найду способ заработать.
    АННА. Пока травка вырастет, лошадка сдохнет.
    ШЕКСПИР. Ты выбрала, Нэн, сама выбрала. Бог свидетель, я пытался этого избежать.
    AHHA. Что ты ещё задумал?
    ШЕКСПИР. Способ. Завтра я ухожу из города.
    АННА. Как это... "уходишь"? Куда?
    ШЕКСПИР. В Лондон. Я не собираюсь всю жизнь проторчать в этой вонючей лавке! Ухожу, Нэн. С труппой лорда Стрэнджа.
    АННА. Актёром?!
    ШЕКСПИР. Пока кем придётся.
    AHHA. Это он... Он напустил эту чуму на наш город, - он был тогда бейлифом, он подписал разрешение на представления этих бродяг у нас в Стратфорде, - он, твой отец!..
    ШЕКСПИР. Нэн! Всему есть предел!
    AHHA. А дети? Дети, Вильям?! Ты и их бросаешь?!
    ШЕКСПИР. Должен быть выход, Нэн, выход - хоть где-то! Может быть, шутовством я заработаю больше, чем кожевенным делом...
    АННА. Хорошо, Виль, я тебя не держу. Иди в Лондон, иди куда хочешь, хоть к чёрту на кулички, только бы ты сумел вытащить нас из нищеты...
    ШЕКСПИР. Я пробьюсь, Нэн. Пробьюсь, поверь мне! Сил у меня в избытке, дерзости хватит для любой авантюры, главное - чтобы был шанс начать. Всего один шанс...

    Джига.

    АРМИН (на педженте). Блистательная комедия с участием личного шута нашей доброй Бетси!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!
    АРМИН. Самого Дика Тарлтона!

    Из-за занавески выныривает добродушно улыбающаяся физиономия. Толпа покатывается со смеху.

    АРМИН. Вот и он!
    ТАРЛТОН. Дик Тарлтон! Ура!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!
    ИЗ ТОЛПЫ. Выпей с нами, Дик!
    TAPЛTOH.
    Что за крик?
    Я - испанская мать!
    Собралась я воевать!
(Появляется, с ног до головы увешанный ржавыми доспехами, со сломанным мечом и погнутым копьём в руках.) Вон сколько у меня всяческих ужасно-жутко-кошмарных штуковин! Теперь-то уж я задам перцу этим английским нахалам! (Размахивая копьём) Теперь я им вставлю по первое число!
    ИЗ ТОЛПЫ. А где же твой флот, Испания? Где твоя Армада?!
    ТАРЛТОН.
    Армада - где надо!
    Сейчас придёт,
    только вот
    отдубасит англичан!

    Из-за занавески появляется Армин в костюме Англии с короной на голове и чудовищной дубиной в руках.

    АРМИН. Держи карман!
    ТАРЛТОН.
    Ой-ой! Какой ужасный взгляд!
    Все поджилочки дрожат!
    (Приплясывает, гримасничая и трясясь всем телом.)
    Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
    Не вернуться мне живой!
    ИЗ ТОЛПЫ. Чего скачешь, Испания?!
    ТАРЛТОН.
    Заскачешь тут,
    коли по башке дадут!
    АРМИН. Я - славной Англии краса!
    ТАРЛТОН. Ой! Встали дыбом волоса!
    АРМИН.
    Я - владычица морей!
    Ну-ка, что мне делать с ней?
    ТОЛПА. Дубин ей, дубин!
    ТАРЛТОН. Ой-ой-ой! Не надо!
    АРМИН. А где ж твоя Армада?
    ТАРЛТОН.
    Распустили сопли
    и тотчас утопли!
    (Хохот.)
    АРМИН. А король Филипп?
    ТАРЛТОН.
    А Филипп
    к горшку прилип!
    (Хохот.)
    АРМИН.
    Ну, держись! Я не шучу!
    От души поколочу!

    Музыка. Армин лупит Тарлтона.

    ТАРЛТОН (приплясывая).
    Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
    Не вернуться мне живой!
    АРМИН.
    А вот так? А вот так?!
    Проломлю тебе чердак!
    ТАРЛТОН. Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!.. (Вдруг нелепо скрючивается.)
    АРМИН. А вот так?!..
    ТАРЛТОН. Постой, Хоб... Вот здесь... вошло... Давай финал. Ой-ой-ой!.. (Гримасничая, исчезает за занавеской.)
    АРМИН.
    Итак, друзья,
    прощаюсь я,
    свою кончаю речь.
    Любых врагов
    всегда готов
    сразить английский меч!
    Ура королеве!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!

    Торжественная музыка. Из-за занавески появляется Шекспир с огромным бутафорским мечом. Передаёт меч Армину, тот воинственно машет им.

    ТОЛПА. Ура Англии! Слава! Ура! Ура-а-а!..
    АРМИН. Ура, ура... Виль, спой что-нибудь на закуску, а я посмотрю, что там с Диком... Ура! (Ныряет за занавеску.)
    ШЕКСПИР (в оркестр). Сник! Давай-ка "БАЛЛАДУ О ФРЕНСИСЕ ДРЕЙКЕ" ! (Поёт, толпа дружно рявкает концы куплетов)
    Когда из гавани вышли они,
    ветер попутным был!
    И пушки гремели, и сам король
    за их удачу пил.
    А нам в паруса уже дул норд-ост
    и нас он нёс по волнам,
    и море бросалось, рыча, как пёс...
    Бог да поможет нам!

    Обшиты золотом их борта
    и пушек у них не счесть.
    Но золота крепче смолёный дуб
    и пушек сильнее честь!
    В открытом море мы с ними сошлись;
    "Вперёд!" - Френсис Дрейк сказал.
    Он был пиратом, сэр Френсис Дрейк,
    теперь он наш адмирал!

    И мы подошли вплотную к ним,
    и пушки открыли счёт.
    Как черти дрались мы, и Френсис Дрейк
    отважно нас вёл вперёд!
    И северный ветер им рвал паруса, -
    он с нами был заодно!
    И волны их брали на абордаж
    и волокли на дно!

    "Нам Бог поможет! - сказал сэр Дрейк. -
    Играй-ка, трубач, отбой!"
    И мы отошли, и море само
    за нас докончило бой.
    Напрасно король их с победой ждал, -
    принёс ему ветер весть,
    что золота крепче английский дуб
    и пушек сильнее - честь!

    ТОЛПА. Ура!!!
    (Всеобщее ликование.)

    ШЕКСПИР. Эй, красотка!

    Спрыгивает с педжента и догоняет маленькую девочку лет тринадцати, в зелёном платье. (В зелёном ходили проститутки.)

    ДЕВОЧКА. Да, сэр? (Спохватившись) Ларёк открыт для продажи, красавчик!
    ШЕКСПИР. Э, мышка, да у тебя ещё губки в молочке...
    ДЕВОЧКА. Я свободна, красавчик...
    ШЕКСПИР. Называй меня лучше "сэр".
    ДЕВОЧКА. Я могу пригласить вас, сэр...
    ШЕКСПИР. Куда? В Истчип? Или в эту клоаку на Тернбул-стрит к своему мерзавцу-отцу?!
    ДЕВОЧКА. Я сирота, сэр...
    ШЕКСПИР. Только не пытайся выжать из меня слезу, мышка! У каждой из вас имеется плащ на случай дождя.
    ДЕВОЧКА. Но у меня и вправду никого нет, сэр...
    ШЕКСПИР. Кроме хозяина, разумеется?
    ДЕВОЧКА. Я боюсь его, сэр...
    ШЕКСПИР. И давно ты занимаешься этим... промыслом?
    ДЕВОЧКА. Что вы, сэр!
    ШЕКСПИР. Да, ты явно не миссис Молл, чьё изображение нагишом почтенные горожане хранят за занавеской для частного лицезрения... Что ж, мышка, твою судьбу можно предсказать и без гороскопа. Розги в Брайдуэле, кнут на Тайнберне и госпиталь святой Магдалины с соломенным тюфяком в финале...

    От толпы отделяются два парня в просмоленных куртках без рукавов. Матросы.

    1-Й. Эй, на бушприте! Два румба вправо! Прямо по курсу - сухопутная галера!
    2-Й. Какого тоннажа?
    1-Й. Сейчас проверим... Эй, кобылка!
    ШЕКСПИР. Ветер в корму, ребята. Мышка со мной.
    1-Й. Не-ет, она не мышка... Она кобылка. Кобылка для общественной гимнастики.
    ШЕКСПИР. Я не люблю повторять. Проваливайте.
    1-Й. Он что, "торговец рыбой"? Тогда продай нам эту рыбку, если она твой товар, сводник...
    2-Й. Просто он первый приладил мачту к этой посудине и потому решил занять её всю.
    1-Й. Э, приятель! Мы тоже не прочь половить копьём колечко!
    ШЕКСПИР. Уноси ноги, мышка, здесь будет жарко... (Декламирует актёрски)
    Умолкни речь,
    приди, о, меч,
    и порази врага!
(Выдёргивает из ножен короткий широкий меч - обычное вооружение горожан.)
    1-Й. На рею! Правым бортом пли! Сейчас я ему продырявлю днище! (Выхватывает свой меч.)
    2-Й. Канарское тебе окончательно отшибло мозги, Роб! Да в трюмах этого парня сокровищ больше, чем во всей Вест-Индии! (Шекспиру) Ты славно пел про нас, парень, дай Бог тебе лёгкого похмелья... Роб, отчаливаем!
    1-Й. Грот-бром-стень-стаксель и шесть футов под килем! Ложимся в дрейф! (Запевает)
    "Но золота крепче английский дуб
    и пушек сильнее честь!.."

    С уходом матросов сцена как бы отодвигается. Шекспир и девочка уже вне времени.

    ШЕКСПИР. Испугалась?
    ДЕВОЧКА. Если бы они бросились на вас, сэр, я бы... У меня... Вот... (У неё на ладони маленький аккуратный стилет.) Я не дам вас в обиду, сэр...
    ШЕКСПИР. Спасибо. Ты настоящая английская леди.
    ДЕВОЧКА. Вы... смеётесь?
    ШЕКСПИР. Нет. Хоть я и редко бываю серьёзен, но сейчас - нет. У меня к тебе предложение, мышка. Если ты не против.
    ДЕВОЧКА. Вы хотите пойти со мной... туда?
    ШЕКСПИР. Я хочу, чтобы туда ты не ходила. Никогда и ни с кем.
    ДЕВОЧКА. О, сэр!
    ШЕКСПИР. Идёт? Значит, по рукам?
    ДЕВОЧКА. Да! Да! Да!
    ШЕКСПИР. Ну тогда... Тогда... "Беги, лиса, и все за ней!"
    ДЕВОЧКА.
    "Лиса, лиса,
    беги в леса!"
    ШЕКСПИР. Догоняй!
    ДЕВОЧКА.
    "Лиса, лиса,
    беги в леса!"

    В полном самозабвении носятся друг за другом. Она догоняет его.

    ДЕВОЧКА. Поймала! Ты мой!
    ШЕКСПИР (поднимая её). А ты моя! Мы покорим весь мир, мышка!
    ДЕВОЧКА. Беги, лиса!
    ШЕКСПИР. Здесь, в этом сердце, - Вселенная!
    ДЕВОЧКА. И ты отдашь его мне?
    ШЕКСПИР. Вселенная ничья, мышка, её нельзя отдать...
    ДЕВОЧКА. Тогда я беру тебя!
    ШЕКСПИР. Тебе не унести столько.
    ДЕВОЧКА. Я сильная. Ты ведь теперь мой, правда?
    ШЕКСПИР. Отныне и впредь? Ну, если хочешь...
    ДЕВОЧКА. И ты будешь меня любить?
    ШЕКСПИР. Всем сердцем.
    ДЕВОЧКА. Всегда?
    ШЕКСПИР. Всегда.
    ДЕВОЧКА. Всегда-всегда?
    ШЕКСПИР. Всегда-всегда...

    Флейта.

    *

    Рёв тысячной толпы. Артистическая театра Ньюингтон-Баттс. Премьера "Ричарда III". Со сцены вваливается разгорячённая орава, на ходу снимают парики и костюмы, разгримировываются.

    РИЧАРД БЕРБЕДЖ (главный трагик и хозяин труппы). В Христа Бога кровь! Как они беснуются! Ты угодил им в самое сердце!
    ВИЛЛИ КЕМП (комик труппы). Отличная переделка, Виль!
    ШЕКСПИР. Как я сегодня выглядел, Ричард?
    БЕРБЕДЖ. Неплохо. По-моему, в яблочко.
    ДЖОН ЛОУИН (роли циников). А по-моему, пальцем в небо! Пыжился как индюк.
    ШЕКСПИР. Но я же король...
    ЛОУИН. Ты даже ходил на цыпочках - так хотел им быть!
    КЕМП. Джон, как всегда, не в духе.
    БЕРБЕДЖ. Опять продулся в примеро, Лоуин? Не зря говорят, что карты вредят здоровью.
    ЛОУИН. Можно подумать, театр идёт ему на пользу. Как нынче выручка, Джек?
    ДЖОН ХЕММИНГ (казначей труппы). Сумасшедшая! Хенсло будет в восторге.
    БЕРБЕДЖ. Вряд ли. С этих доходов пенки снять ему не придётся.
    ХЕММИНГ. Он что, уже знает, что мы от него уходим?
    БЕРБЕДЖ. Прости, я не мог удержаться. Скоро мы наконец-то построим свой собственный театр и не будем платить ему за аренду.
    ХЕММИНГ. Всё равно ты поторопился. Как конкурент Хенсло очень опасен.
    БЕРБЕДЖ. Ничего, с таким выдумщиком, как Виль, мы живо утрём нос этой семейке.
    ШЕКСПИР. Запросто!
    ЛОУИН. Да, расклад сейчас в нашу пользу.
    ХЕММИНГ. В известной мере. Но пока мы от него зависим.
    БЕРБЕДЖ. Да чтоб он сдох! Он же, прежде всего, владелец публичных домов, а я не желаю, чтобы меня приравнивали к гулящей девке! Хенсло что театр, что кабак - лишь бы барыш!
    КЕМП. На то ты и барышня, чтобы давать... барыши!
    ШЕКСПИР. Слушай, Дик, что это за болван болтался сегодня там по сцене?
    ХЕММИНГ. Не советую повторять, Шекспир. Твой болван - близкий друг Его светлости графа Эссекса.
    ЛОУИН. А тот, в свою очередь, дружок нашей Бетси. Близкий-близкий! (Ржёт.)
    БЕРБЕДЖ. Вот как? Новоиспечённый меценат?
    ШЕКСПИР. То-то он так выставлялся... Он, видите ли, решил по ходу спектакля обсуждать, насколько хорошо это сделано! Он думает, что за свой паршивый шиллинг...
    ХЕММИНГ. Кстати, вот и он сам.
    БЕРБЕДЖ. Приведите себя в порядок, джентльмены!

    Стремительной юношеской походкой входит граф Саутгэмптон. Он, безусловно, красив, изящен, одет с изысканностью, может быть, даже излишней: алый плащ, пряжки туфель в виде алмазных роз, перья на шляпе, перчатки, перстни.

    ХЕММИНГ. Лорд Генри, граф Саутгэмптон, барон Тичфилд!.. Я нигде не сбился, Ваша милость?
    ГРАФ. О нет, друг мой, ты точен, как мой хронометр. Но, право же, здесь все эти формальности совершенно излишни, для друзей я просто "сэр Томас"... (Мальчику в платье героини) А! Вот и наша уступчивая леди! Прекрасно, прекрасно, сэр! Игра выше всяких похвал! (Бербеджу) О, этот кровавый Ричард! Этот гениальный горбун! Ты вырос с нашей последней встречи, Бербедж, заметно вырос. Как там у тебя? (Декламирует)
    "Так далеко я на пути без вех
    в крови, что только грех и вырвет грех..."
Просто мороз по коже!
    БЕРБЕДЖ. Меня самого пробрало, Ваша милость.
    ГРАФ. Да, а где же наш триумфатор? О! Для истинного ценителя важно ведь не только что, но и как!
    ХЕММИНГ. Шекспир!
    ШЕКСПИР. Безмерно счастлив быть представленным Вашей милости.
    ГРАФ. Вильям Шекспир... Как же, помню. (Декламирует)
    "Зри, как работает во всех созданьях Бог!
    И человек и птицы ввысь хотят..."
    ШЕКСПИР. Потрясающе! Это же из моего "Гарри"!
    ГРАФ. Буду рад видеть тебя у моего камина, Шекспир. (Хеммингу, передавая кожаный мешочек с монетами) Прими, друг мой, скромный дар от меня за ваше несравненное мастерство. И я жду, джентльмены, жду новых триумфов!
    КЕМП. Его милости - ура!
    АКТЕРЫ. Ура! Ура! Ура!
    ГРАФ. Ну-ну, полно... Желаю приятно провести время! (Делает ручкой и удаляется.)
    ШЕКСПИР. Какой славный мальчуган...
    БЕРБЕДЖ. Смотри, как тебе подфартило...
    КЕМП. Виль, тебе везёт!
    ЛОУИН. Карта пошла, Шекспир! Не дай лососю соскочить с крючка! Подсекай!
    ХЕММИНГ (с мешочком). Итак, господа актёры, что у нас дальше?
    ВСЕ. Пи-руш-ка!
    ШЕКСПИР. Ладно, посмотрим, как всё завяжется, посмотрим...

    *

    Когда Шекспир идёт через пустую сцену, он видит смуглую молодую женщину аристократической наружности, сидящую на троне закончившегося спектакля. Это Амелия Бассано.

    АМЕЛИЯ. Постойте, Шекспир! У меня вопрос к Вам. Вы знаете, кто я?
    ШЕКСПИР. Само собой. Кто же из людей театра не знает Амелию Бассано, подругу сэра Генри Кэри барона Хадсона, лорда-камергера королевского двора! Что привело ко мне столь знатную даму?
    АМЕЛИЯ. Крах вышеизложенного статуса.
    ШЕКСПИР. Простите, не понял.
    АМЕЛИЯ. Я имела несчастье забеременеть от моего покровителя. Тогда как барону не подобает быть отцом отпрыска, рождённого еврейкой, пусть даже крещёной еврейкой. Я ведь из семьи венецианских музыкантов, и я не аристократка.
    ШЕКСПИР. Одним словом, у вас размолвка.
    АМЕЛИЯ. Одним словом, у нас помолвка. Я выдана замуж и получаю на сына кое-какое содержание от барона, но мой муж-музыкант вымогает все деньги и транжирит их, ничуть не заботясь о завтрашнем дне.
    ШЕКСПИР. И что вам угодно от такого незадачливого актёра, как я?
    АМЕЛИЯ. От актёра - ничего. А вот драматургу я бы хотела предложить сделку.
    ШЕКСПИР. Дальше.
    АМЕЛИЯ. Может быть, вам известно, что я тоже пишу пьесы и считаюсь своего рода поэтом в высшем обществе. К сожалению, в Англии женщина не вправе быть поэтом или писателем, и мне не удалось поставить мои пьесы при дворе.
    ШЕКСПИР. Так как насчёт сделки, моя госпожа? В чём суть дела?
    АМЕЛИЯ. Я предлагаю вам своё мастерство в словесности. Инкогнито, разумеется.
    ШЕКСПИР. Сюрприз, однако. Но я слышал, вы водите дружбу с Кристофером Марло, а он лучший драматург из всех подвизающихся на этом поприще. Почему бы вам не сотрудничать с ним?
    АМЕЛИЯ. Марло не нуждается в моей помощи - он и без меня поэт.
    ШЕКСПИР. А я, значит, нет? Не поэт?
    АМЕЛИЯ. Именно так. Вы гениальный рассказчик историй для сцены и обладатель редкого по силе воображения, но поэт это я.
    ШЕКСПИР. Ну, предположим. Но для чего мне вообще чья-то помощь? Какой мне смысл делиться доходами?
    АМЕЛИЯ. Я думаю, вы заинтересованы в зрителях не только из черни и простонародья, но и из богатой аристократии. Вы уверены, что способны писать для такой публики - образованной, культурной и утончённой? Какое у вас образование?
    ШЕКСПИР. Латинская школа в нашем городке.
    АМЕЛИЯ. У Марло университет в Кембридже, среди прочего. А я, кстати, воспитывалась в имении леди Сюзан Берти графини Кент и росла, в сущности, при королевском дворе. Так что я достаточно сведуща в разных областях наук и искусств и, к тому же, владею несколькими иностранными языками.
    ШЕКСПИР. Да, возможно, в таком объединении есть крупица здравого смысла... И я остаюсь по-прежнему единственным автором?
    АМЕЛИЯ. Мне нужны деньги, а не проблемы. Женщина, которая попадётся в театре как драматург, будет отлучена от церкви, как любая женщина-актрисса. Кроме того, ваша известность как поэта будет полезна вам в театре для привлечения публики. Я обдумала предварительно один хитроумный ход с извлечением верного дохода - дабы закрепить нашу сделку. Молодой граф Саутгемптон в восторге от вашей последней переделки, верно?
    ШЕКСПИР. Продолжайте.
    АМЕЛИЯ. Воспользуйтесь удобным случаем, с тем чтобы преподнести графу свою поэму с посвящением ему. В кругах придворной знати за такое посвящение поэту полагается приличное вознаграждение.
    ШЕКСПИР. Блестящая мысль, конечно, но только при моём образе жизни у меня не остаётся времени даже на короткую передышку. И поскольку пока у меня никакой поэмы нет...
    АМЕЛИЯ (вытаскивая свиток рукописи, перевязанный золотой лентой). Уже есть, Шекспир. Вместе с посвящением. Имя будет ваше, а половина золота - моя. Идёт?
    ШЕКСПИР (читает название). "Венера и Адонис"? Неплохо. Если мы действительно заработаем на этом, я бы смог скопить нужную сумму для пая в театре и стать одним из его владельцев.
    АМЕЛИЯ. Учтите также, что и вторая ваша поэма близка к завершению. Стоит прикинуть, когда лучше преподнести её графу после вашего первого шедевра.
    ШЕКСПИР. Амелия, да вы просто находка! И какая тема на этот раз?
    АМЕЛИЯ. Её название "Изнасилование Лукреции".
    ШЕКСПИР. Написана, видимо, на основании личного опыта? Ваша месть барону?
    АМЕЛИЯ. Как она может быть связана с моей жизнью? Это творение Вильяма Шекспира. А что до моего опыта, стоит упомянуть, что мне было тринадцать, когда я стала наложницей барона, которому было под шестьдесят. Естественно, мне трудно забыть его тогдашнюю милость.
    ШЕКСПИР (читая текст). Никогда бы я не нашёл времени в моей занятости, чтоб написать столько рифм, притом в октавах, да ещё бесплатно! Насколько я могу судить, в стиле чувствуется некоторая женственность. Эти её тонкости могут дать мне дополнительные возможности в пьесах...
    АМЕЛИЯ. Дадут непременно. Ибо я часть вашего таланта и не претендую на раздел авторства.
    ШЕКСПИР (читая). Отлично, вы меня убедили. Вы были правы, что не обратились к Марло и возложили свои надежды на меня.
    АМЕЛИЯ. Кристофер друг довольно опасный. Когда-то он был на секретной службе Её величества в Испании, и он с тех пор полагает, что ему позволено высказывать любое своё мнение во всеуслышание. В частности, его атеизм. Он доказал, что Новый Завет это литературная мистификация и вскоре намерен выпустить в свет трактат на эту тему. Только обвинений в ереси мне недоставало!
    ШЕКСПИР (читая). Дружить лучше со мной - тут не о чем спорить. (Амелии) Ваша "Венера и Адонис" написана как будто о нас. Смуглая леди и лихой неотёсанный парень - просто-таки парочка: лебедь и сокол...
    АМЕЛИЯ. Странная догадка, Шекспир. Моя вторая фамилия "Ланьер", и по французски она означает как раз "сокол".
    ШЕКСПИР. Отсюда следует, что я лебедь? Лебедь Эйвона? Хорошая шутка, Амелия. Короче, союз заключён, дальше идём в одной упряжке?
    АМЕЛИЯ. С превеликим удовольствием! Рада, что мы пришли к соглашению, Шекспир. До встречи! (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Я тоже рад, Амелия. Дай Бог, чтобы наше сотрудничество принесло плоды...

    *

    Бербедж, опять в роли Театра, выходит вперёд к пюпитру и переворачивает страницу в книге жизни Шекспира, открывая описываемую им сцену.

    ТЕАТР (читает). 30 мая 1593 года. Таверна Элинор Буль в Дептфорде, известная как место встреч тайных агентов правительства. За столом Кристофер Марло, самый популярный в это время драматург, а также Ричард Бейнз, Инграм Фризер и Николаз Скерз - все трое агенты разного ранга. Сидящий в стороне четвёртый это Роберт Поли, агент Тайного совета, но с ним Марло ещё не знаком. Излишне говорить, что Шекспир при этой как бы случайной встрече не присутствовал, и того, что сейчас произойдёт, он, понятное дело, видеть не мог. Если бы видел только глазами.

    БЕЙНЗ. Выпьем за успех нашего предприятия, Марло!
    МАРЛО. Было бы что выпить... (Пьёт) Вы тут, я вижу, не просто так, а подстерегаете добычу. Похоже, заняты "ловлей кроликов"?
    БЕЙНЗ. А то как же. Сейчас подходящий момент ловить простаков - их много удирает от чумы из Лондона...
    ФРИЗЕР. Чтобы угодить в капкан. Было бы глупо не надуть этих глупцов.
    СКЕРЗ. Ты тоже испугался чумы, Кристофер? Или у тебя есть другая причина удирать?
    МАРЛО. В жизни я боюсь одного - кобылы на двух ногах. Она слишком высоко может подбросить.
    БЕЙНЗ. Разве у тебя есть основания для виселицы?
    МАРЛО. Основанием кобылке служит поле, где она пасётся. А кто без греха?
    СКЕРЗ. И из-за каких же прегрешений ты даёшь дёру сегодня?
    МАРЛО. Твоя любознательность делает тебе честь, Ник. Только я не люблю шпионов и доносчиков, и собой я пока что привык распоряжаться сам.
    ФРИЗЕР. И никому не давать отчёта?
    МАРЛО. Мне не нравится твой тон, Фризер. И я не склонен прощать кому-либо недостаток вежливости.
    БЕЙНЗ. Ха! Я почему-то вдруг вспомнил... Слушай, старина, такое действительно случилось или это россказни?
    МАРЛО. Выкладывай. Обо мне всякие слухи распространяют - недоброжелателей у меня пруд пруди.
    БЕЙНЗ. Да я насчёт Мефистофеля. Помнишь, Инграм?
    ФРИЗЕР. Нет. (Подчёркнуто) И никогда ничего не слышал.
    БЕЙНЗ. Ну, там, говорят, на одном из спектаклей, знаешь, когда твой Фауст произносит своё знаменитое: "Да предстанет пред нами названный Мефистофель!" Так вот, Мефистофель, вроде бы, предстал...
    СКЕРЗ. Как обычно.
    БЕЙНЗ. Да, как обычно. Значит, спектакль прошёл без сбоев и без сюрпризов...
    СКЕРЗ. Как всегда.
    БЕЙНЗ. Да, как всегда. Но когда отыграли спектакль, тут-то и выяснилось...
    СКЕРЗ. Что?
    БЕЙНЗ. Что есть во всём этом необъяснимая странность. Ибо после спектакля появляется...
    СКЕРЗ. Ну?!
    БЕЙНЗ. Появляется вдрызг нагрузившийся слуга Алана и заявляет, что поскольку его хозяин болен, играть он не будет.
    СКЕРЗ. Подожди... Так ведь спектакль уже прошёл!
    БЕЙНЗ. Прошёл, верно.
    СКЕРЗ. Так кто же тогда играл Мефистофеля?!
    БЕЙНЗ. То-то и оно - "кто". Только когда кинулись искать исполнителя, за сценой уже никого не было... И вовсю воняло серой...
    (Пауза.)
    МАРЛО. Я и прежде не замечал за тобой особого ума, Бейнз, но сегодня ты себя превзошёл. Воистину, единственным грехом является невежество!
    ФРИЗЕР (зайдя Марло со спины). Дыма без огня не бывает, Марло...
    MAPЛO. Укороти язык, Фризер.
    ФРИЗЕР. Или что?
    MAPЛO. Или это сделаю я.
    ФРИЗЕР. Угрожаешь? Мне? Не стоит, Крис, не стоит так заноситься... (Вдруг) Взять!

        Бейнз и Скерз тут же заламывают Марло руки, и Фризер выдёргивает у него из-за пояса нож.

    ФРИЗЕР. Ну а теперь, как гласит пословица, "говори правду и ты посрамишь дьявола"...
    МАРЛО (тихо). Вы почище иезуитов, ребята...
    ФРИЗЕР. Да, Марло, на дыбе не больно пофордыбачишься. Мистер Фортескью живо собьёт с тебя спесь и заставит быть покладистым. Твой дружок Том Кид сразу усвоил это и рассказал со всей искренностью, как вы с ним замышляли чернить в своих пьесах верховную власть...
    МАРЛО. Заговор, разумеется, - как же иначе. Что за дыба без заговора. Жаль Тома. (Что-то обдумывая, напевает машинально)
    "И это всё тебе одной,
    приди же, будь моей женой..".
(Себе) Ладно, рискнём. Выпад! (Ногами откидывает стол и падает, валя вцепившихся убийц.)

    Свалка, хрипение, хряские удары. Над сплетением тел мелькает рука с ножом - и Шекспир, вскрикнув, хватается за глаза.

    ФРИЗЕР. Есть! Готов! (Отступает в сторону, открывая повисшее в руках Бейнза и Скерза неподвижное тело Марло с торчащим в глазу ножом.)
    ПОЛИ (профессиональным взглядом окинув поле сражения). Чисто сработано, Фризер. Поздравляю. "Насадил Господь на крюк отмщения пса лающего"... Теперь, Бейнз, царапните себе руку кинжалом, и отныне будем считать это убийством в пьяной драке...

    Темнота. И в круге света - Шекспир, закрывший глаза руками.

    *

    ГРАФ. Дальше, дальше, Шекспир!

    Малая гостиная дворца Его милости. Возле камина, небрежно расположившись в римских креслах, изысканные юноши ковыряют в зубах золочёными зубочистками и рассеянно поглядывают на не менее изысканных дам, внимающих божественной гармонии.

    ШЕКСПИР (очнувшись, продолжает читать).
    "Виновен ты в убийстве, воровстве,
    виновен в подкупе и клятвопреступленье,
    виновен в лжи, измене, плутовстве,
    виновен в мерзостном кровосмешенье;
    ты соучастник склонностью в везенье
    ко всем грехам в былом и впредь всегда
    со дня творения до Страшного Суда!"
(Закрывает рукопись, низко кланяется.)
    ГРАФ. Браво, Шекспир! Блестящая характеристика удобного случая!
    1-Я ДАМА. Божественно!
    1-Й ЮНОША. Это достойно последнего творения Эдмунда Спенсера! Роза достойна сравнения с розой!
    2-Я ДАМА. О медоточивый Шекспир!
    3-Я ДАМА. Орфей! Орфей!
    ШЕКСПИР (низко кланяясь). Благодарю, благодарю от всего сердца... Право же, моя безделка не заслуживает столь пышных похвал...
    ГРАФ. Об этом уж предоставьте судить ценителям, друг мой.
    ШЕКСПИР. Конечно, конечно, Ваша милость, я весь внимание... Я ведь всего лишь поэт, и моё вдохновение не более чем стечение обстоятельств, подобно горестному происшествию с обесчещенной благородной Лукрецией...
    ГРАФ. Мне думается, вдохновение никогда не покидает тебя.
    ШЕКСПИР. Вы дьявольски проницательны, Ваша милость. Кто ещё способен проникнуть так глубоко в душу художника...
    ОДНА ИЗ ДАМ. Не утомляйте нас однообразием, Генри! Мои ножки обездолены поэтическими усладами, и вы обязаны вознаградить их за столь длительное воздержание.
    ГРАФ. Ла-вольт или моя спальня?
    ОДНА ИЗ ДАМ. Второе, безусловно, предпочтительней, Генри, но я обожаю контрасты... А потому - ла-вольт!
    ГРАФ. Тогда, моя Семирамида, позвольте подсластить ваши губки поцелуем...

    Мелодичные звуки лютни и, вирджинала. Мерный танец. Всё общество направляется в соседний зал, беседуя на ходу.

    1-Й ЮНОША. Подобные недуги излечиваются, увы, своими же причинами...
    1-Я ДАМА. У мужчин столько же уловок, сколько слов на языке...
    2-Я ДАМА. Любовь - это вредоносная горячка. "Немного счастья и печали море"...
    ОДНА ИЗ ДАМ (юноше). От молодых лоз вино обильнее, зато от старых крепче...
    ГРАФ (Шекспиру). Не забудь заглянуть к моему казначею, мой друг. Флорио передаст тебе небольшой мешочек со всем, что причитается автору такого шедевра. Надеюсь, у тебя хватит сил донести это золото до дому...
    ШЕКСПИР (низко кланяясь). Ваши щедроты поистине неиссякаемы, Ваша милость! Они подобны солнечным лучам, согревающим эту неплодородную почву, на которой лишь потому и способны произрастать прекрасные розы! И вместе с тем, они слово живительные дожди, орошающие сухую землю в разгар летнего зноя и освежающие измождённую зноем природу...
    ГРАФ. Ну-ну, достаточно, льстец... Твои посвящения к поэмам - просто прелесть... (Удаляется.)

    Из-за выступа камина выскальзывает аккуратный, иронично усмехающийся человечек. Имя его Френсис Бэкон.

    БЭКОН. Быстро же вы наловчились, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Простите, не имею чести...
    БЭКОН. Сэр Френсис Бэкон, с вашего разрешения.
    ШЕКСПИР. Рад познакомиться с вами, сэр. Ваша последняя речь в парламенте - это великолепно. "В истории следует отметить, что англичане из всех наций наименее склонны быть подчинёнными и униженными и сносить налоговое бремя" - право, великолепно, сэр!
    БЭКОН. Н-да, этакий фейерверк... Мы вообще чересчур склонны верить в то, что предпочитаем, а это отнюдь не лучший способ мыслить. К тому же подобные фейерверки как-то мало практичны.
    ШЕКСПИР. Правда не может быть бесполезна.
    БЭКОН. Именно потому не всегда следует ею пользоваться.
    ШЕКСПИР. "Благородное сердце не должно таить свои побуждения, оно хочет раскрыть себя до самых сокровенных глубин"...
    БЭКОН. Я не высоко ставлю цитаты, Шекспир, даже из Мишеля Монтеня. И о каком благородстве вы говорите? Быть собой вовсе не означает предлагать себя каждому встречному... Помните Марло?
    ШЕКСПИР. Разумеется. Мы же с ним ровесники.
    БЭКОН. У этого выдающегося человека был единственный недостаток - он давал своему уму слишком много воли и не желал сдерживать своё красноречие.
    ШЕКСПИР. Скрытность действительно удобная штука, сэр, но она, в сущности, бесплодна...
    БЭКОН. Обычное заблуждение, Шекспир. Все тайны открыты как раз тому, кто умеет обойти их молчанием. И, кстати, умение вовремя промолчать оберегает нас от множества неприятностей.
    ШЕКСПИР. Например - дружбы.
    БЭКОН. Дружба в наши дни редкость - слишком разнообразны цели. Впрочем, вам ли объяснять всю эту механику...
    ШЕКСПИР. Да, актёр должен разбираться и в этом.
    БЭКОН. Ну, здесь-то вы не актёр, здесь вы - поэт. Коли уж вы попали в эти апартаменты, теперь вы - поэт! Следуйте естественному ходу вещей, Шекспир, и вам уготовано великое будущее!
    ШЕКСПИР. Кто знает, сэр, что нам готовит будущее. Так что я пока пробую всё одновременно. Я ведь ремесленник - мне приходится быть мастером на все руки. Мой Оксфорд - театр...
    БЭКОН. То есть, вы выбираете сцену?
    ШЕКСПИР. Поэтическая карьера для золота слишком блестяща, сэр, а я человек практичный, как вы успели заметить...
    БЭКОН. И что же, драматург при труппе - и это всё?
    ШЕКСПИР. И один из главных пайщиков театра с лёгкой руки Его милости. Поэзией в наше время не проживёшь, а пьески - вроде побочных детей: их удивительно приятно делать. Кроме того, после смерти сразу и Марло, и Тома Кида, и ещё двух плодовитых драматургов английская сцена, по существу, свободна...
    БЭКОН. Свободна - для вас? Да, пожалуй, тут вам рука судьбы и вправду сделала редкий подарок. А вы, однако, игрок, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Да, я люблю необъезженных лошадок.
    БЭКОН. В таком случае, желаю вам крепче держаться в седле!
    ШЕКСПИР. Непременно, сэр. Пока что всё в наших руках.
    БЭКОН. Отчасти, Шекспир, отчасти...

    *

    БЕРБЕДЖ-ТЕАТР (появляясь возле пюпитра с книгой жизни Шекспира). Улица Лондона! Посередине дороги зловонный водосток с кучами мусора и копошащимися крысами, вдоль стен домов тянутся дощатые тротуары. Грязь непролазная, толкучка, гвалт, ржание лошадей. В общем, настоящий столичный город с населением в двести тысяч жителей. Тротуары довольно узкие, поэтому предпочительнее ходить поближе к стенам, что постоянно приводит к стычкам.

    Навстречу Шекспиру идёт мужчина геркулесова сложения. Вскоре выяснится, что это Бенджамин Джонсон.

    БЕН (толкая Шекспира). Стену! С дороги!
    ШЕКСПИР. Эй, ты!
    БЕН. Эй? Да ты, малый, никак лодочник с Темзы?
    ШЕКСПИР. Лодочник в своём роде. И имя моё "Харон". А эта помойка - река забвения для невеж.
    БЕН. Неплохо. Очень неплохо. Если ты так остёр на язык, выпусти-ка и своего малютку проветриться. Посмотрим, насколько он у тебя остёр.
    ШЕКСПИР. О! Его остроты вполне хватит, чтобы вышибить затычку из такой гейдельбергской бочки, настрогать окороков из такой адской помеси Голиафа и фессалийского вепря и накрошить котлет из такого куска менингтрийской говядины...
    БЕН. Дал же Бог ослу копыта! Прежде, чем я оборву тебе уши...
    ШЕКСПИР. Не так пылко, милорд хвастун! Джентльмены в подобных случаях не пренебрегают формой.
    МУЖЧИНА. А я не отношу себя к разряду джентльменов. И я плевать хотел на все ваши формы, проформы и униформы! Вытаскивай меч, я спешу!
    ШЕКСПИР. Грех умирать впопыхах, но "не джентльмену", я, так и быть, отпускаю и этот грех. Извольте назвать себя, чтобы я знал, за кого мне завтра поставить свечку в Вестминстере.
    МУЖЧИНА. Бог и святой Георгий! Не будь я Бен Джонсон, если завтра ты сможешь лягаться! (Вырывает из ножен меч.)
    ШЕКСПИР. Бен Джонсон? Отлично! Вильям Шекспир - к твоим услугам! (Становится в позицию.)
    БЕН. Как ты сказал? Шекспир?
    ШЕКСПИР. Что, приятель, слишком воинственно звучит? Вот уж не предполагал, что моё имя способно наводить такой ужас.
    БЕН. Шекспир из труппы Бербеджа?
    ШЕКСПИР. У вас семь пятниц на неделе, сударь записной Геркулес...
    БЕН. Вы меня поставили в щекотливое положение, Шекспир. Настолько щекотливое, что я, пожалуй, осмелюсь предложить вам посмеяться вместе со мной над нашей нелепой стычкой и тем с ней покончить.
    ШЕКСПИР. Вы что же, готовы принести мне свои извинения?
    БЕН. Самые искренние. И добрый совет: не затевайте больше ссор на улицах.
    ШЕКСПИР. В ссорах мне покуда опасней всего я сам.
    БЕН. Слушайте, Шекспир, ещё недавно я служил солдатом, и в Нидерландах я отправил к праотцам лучшего солдата испанской армии.
    ШЕКСПИР. Так это вы, выходит, тот легендарный герой... И как вы его выловили, лучшего?
    БЕН. А я вызвал их всех, как Гектор. Дуэль на глазах двух армий - что ни говорите, зрелище дьявольски захватывающее! Я там подыхал от скуки. И вообще, при моей комплекции мне необходимо встряхиваться и как можно чаще. Иначе кровь моя превратится в херес.
    ШЕКСПИР. А чем вы занимаетесь в Лондоне? Я слышал, есть некий актёр по имени Бен Джонсон.
    БЕН. Верно, сейчас я актёр. Я даже пытаюсь составить вам конкуренцию в писании пьес.
    ШЕКСПИР. По-видимому, служите у Хенсло?
    БЕН. Я что, похож на слугу? Нет, нет, Шекспир, всё это пока что мелочи, подмалёвки...
    ШЕКСПИР. Если вы достаточно образованы, чтобы написать пристойную пьесу, приносите её в наш театр.
    БЕН. Спасибо за приглашение. К слову сказать, я выпускник школы в Вестминстере и ученик Вильяма Кэдмена, самого прославленного историка и латиниста Англии. Достаточное образование, как по-вашему?
    ШЕКСПИР. Для сцены - более чем достаточное. Итак, вы драматург?
    БЕН. Только изредка. В основном, я по-прежнему ищу приключений.
    ШЕКСПИР. И вы их находите.
    БЕН. Да, время от времени. Ваш "Ромео", к примеру, одно из них. И он меня потряс.
    ШЕКСПИР. Ну, такие приключения стоят ровно шиллинг.
    БЕН. Тогда вы торгуете себе в убыток.
    ШЕКСПИР. А вы знаете настоящую цену?
    БЕН. Вы её тоже знаете.
    ШЕКСПИР. И какова же цена, по вашему мнению?
    БЕН. Жизнь, Шекспир, жизнь. И не усмехайтесь вы так цинично - я всё равно не поверю, что вы не поэт, после той сцены их прощания на заре, Ромео и этой вашей прелестной Джульетты. (Декламирует) "То жаворонок был, предвестник утра,/ Не соловей..." У меня опять слёзы, Шекспир, чёрт бы вас побрал! Нет, согласитесь, Шекспир, если мы настоящие творцы, то цена - жизнь, что же ещё. Вся наша жизнь...

    *

    ДАМА. Вилли! Посмотри, что я купила! (В руках у неё платок.)

    БЕРБЕДЖ-ТЕАТР (возле пюпитра). Воскресная ярмарка в Финсбери! Визг свиней, громыхание барабанов, облака табачного дыма. Повсюду прилавки и палатки с вывесками: кружка, свиная голова, связки лоз, две ослиные головы и подпись "А ты - третий!". В толпе торговцы с лотками, матросы, крестьяне, воры, бродяги, проститутки, подмастерья с подружками, почтенные купцы-пуритане в круглых шляпах и приезжие помещики-джентри, кое-где мелькают перья развлекающегося дворянства... (Уже как актёр присоединяется к компании, состоящей из его девицы-подруги, комика Вилли Кемпа и Шекспира с заметно повзрослевшей девочкой, ставшей очаровательной дамой.)

    ДЕВИЦА. Какая прелесть, Ричард!
    БЕРБЕДЖ. Не клянчи напрасно - я скряга. (Шекспиру) Так ты считаешь - не стоит продолжать с этой пьесой?
    ШЕКСПИР. Не стоит дёргать тигра за усы. С нашей Бетси шутки плохи.
    БЕРБЕДЖ. Тем более, мы у неё в фаворе. Всё-таки мы теперь уже "Люди лорда-камергера", а у тебя там сцена низложение короля.
    ШЕКСПИР. Вот, вот. Мы, слава Богу, и без неё преуспеваем, и осложнения нам ни к чему. "Все равными должны быть в государстве".
    БЕРБЕДЖ. Да и пьеска, в общем-то, так себе...
    ШЕКСПИР. Ты себя уговариваешь, как пьяный Питер своего коренника Доббина. Нет - значит нет. Мир её праху.
    КЕМП. Дай-ка сюда, милашка... (Повязывает платок и мгновенно преображается в старуху-сводню.) А вот, господа-красавчики, и мой товарец! Правда, конечно, чуть-чуть лежалый, что есть, то есть, но в сундуке и золотой заплесневеет!
    ДАМЫ (наперебой). Вильям! Дик! Смотрите, смотрите! Вылитая старуха из палатки со свиньями!
    КЕМП. У нас всё с пылу с жару - и хрюшка и шлюшка!
    ДАМА (заливаясь). Не могу! Не могу!
    КЕМП.
    Кому невмочь,
    могу помочь!
    ШЕКСПИР. Ты её уморишь, Кемп! Она сейчас лопнет от смеха!
    КЕМП. Ась? Погромче, красавчики, а то я глуховата, подслеповата, горбата и прихрамываю на обе ноги...
    БЕРБЕДЖ. Кемп неисправим!
    ШЕКСПИР (даме). Ну-ка, мышки, сбегайте, порезвитесь поблизости, а мы тут пока обсудим кое-что...
    ДАМА. А когда Ваше величество соблаговолит наконец быть не занятым?
    ШЕКСПИР. Когда рак свистнет.
    ДАМА. Мне без тебя скучно...
    ШЕКСПИР. Мышка, не капризничай. Я и без того исполняю все твои прихоти.
    ДАМА. А я, кстати, видела там одно платье. Знаешь, как тебе нравится...
    ШЕКСПИР. Разорительница! (Даёт ей денег.) Иди уж, несчастная, купи, так и быть...
    ДАМА. Вилли! Если б ты знал, как я тебя люблю!
    ШЕКСПИР. О, это-то я знаю. К сожалению. Только не ввязывайтесь в истории.
    ДАМА (показывая стилет). Не бойся, у мышки есть коготки. Цап-царап - и в норку. (Девице) Вперёд, красотка!

    Дамы исчезают в толпе.

    КЕМП (снимая платок). "Распявши же его, сели делить одежды его"...
    ШЕКСПИР. Сегодня ты сорвал Дику сцену.
    БЕРБЕДЖ. Какого дьявола ты начал корчить рожи за моей спиной?!
    КЕМП. Неужели такой пустячок мог свалить такого колосса?
    ШЕКСПИР. Твой пустячок разбивает зеркало с тем же успехом, что и булыжник, - вдребезги!
    КЕМП. И что бы ты отражал без моих пустячков, интересно? Гнилые яблоки?
    ШЕКСПИР. На сцене во всём должен быть смысл, Кемп. У нас театр, а не балаган.
    БЕРБЕДЖ. И наша игра не кривляние в придорожном трактире. Пойми, нам важен спектакль...
    КЕМП. А мне важна публика! А публика хочет ржать! И я ей это удовольствие доставлю! Преподнесу, как лоточник на ярмарке! Да, да, как лоточник! Вы становитесь чересчур добродетельными для актёров, вот в чём суть! Скоро вы все подадитесь в церковные старосты, как Хемминг. Это надо же, актёр - церковный староста! Может, ещё священник?!
    БЕРБЕДЖ. Площадной фигляр, по-твоему, лучше?
    ШЕКСПИР. Или клеймёный бродяга?
    КЕМП. Они хотят праздника! По-вашему, моё ремесло грубо, а по-моему, в самый раз! Я знаю, что стоит мне выкинуть коленце позамысловатей, стоит показать им фигу - и зрители будут кататься от смеха! А если этого им покажется мало, я покажу им...
    ШЕКСПИР. Зад.
    КЕМП. Да, зад! Да, я сделаю всё, что они хотят, чтобы их развеселить, да, да, да! Потому что иначе за вами придут другие, которым и ваше ремесло покажется грубым, а за ними ещё и ещё, и так, пока театр не выродится в проповедь и слезливый кисель! Оп-ля!.. (Неожиданно делает кульбит и исчезает в толпе.)
    БЕРБЕДЖ. Ну, думаю, покамест в труппе есть два таких весельчака, публике скучать не придётся...
    ШЕКСПИР. Он прав, Дик. Шутить становится всё трудней. Знаешь, мне почему-то страшно не хотелось, чтобы они умирали.
    БЕРБЕДЖ. Кто?
    ШЕКСПИР. Эти детишки. Ромео, Меркуцио, девочка... Особенно девочка.
    БЕРБЕДЖ. Однако ты их укокошил и очень эффектно. Ты вообще убиваешь своих героев с редким мастерством, так что не стоит принимать близко к сердцу каждую смерть.
    ШЕКСПИР. Не я их убил, Дик.
    БЕРБЕДЖ. А кто же? Прости, но не вижу логики.
    ШЕКСПИР. Логика есть, Ричард. Железная логика. Это они не логичны...

    В окружении хохочущих дам вылетает на жерди с лошадиной головой Кемп.

    КЕМП. Иго-го! Иго-го!
    Под собой не чуя ног,
    прискакал скакунок!
Иго-го! Ну-ну, жеребчик, не скаль зубы - они не выносят смеха!
    ШЕКСПИР (смеясь). Да ну тебя к чёрту!
    БЕРБЕДЖ. "Лёгкое сердце живёт долго" - воистину!
    ДАМЫ. Ричард! Виль! Там Петрушка с куклами!
    КЕМП (запевает, танцуя).
    Влюблённый с милою своей -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино! -
    Среди цветущих шли полей. -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино!
А ну-ка все вместе! Хором!
    ВСЕ (поют, танцуя).
    Весна, весна - пора любви! -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино! -
    Счастливый час скорей лови! -
    Весной, весной, гей-нонино!..

    *

    АМЕЛИЯ. Шекспир! Вы хотели меня видеть?
    ШЕКСПИР. Да, хотел. Тут у меня возникла причина для продолжения нашего сотрудничества. Благодаря вам, я уже стал знатоком итальянской темы и неплохо заработал на трёх пьесах с действием в Италии.
    АМЕЛИЯ. Фортуна благоволит к вам, Шекспир, а публика любит экзотику.
    ШЕКСПИР. К тому же, когда вы нашли меня, у нас в труппе как раз появились два славных мальчика на женские роли, и я поэтому мог писать в полную силу.
    АМЕЛИЯ. По-моему, вы иначе и не пишете.
    ШЕКСПИР. Особенно если такое воплощение утончённости и поэтического очарования всегда у меня под рукой и готово придать моим героям и героиням своё умение быть изысканным в любовном томлении без похоти и флиртовать с тонким остроумием без ядовитых колкостей.
    АМЕЛИЯ. Я просто умею вглядываться в своё аристократическое окружение, а в этой среде сейчас в ходу галантность. Но не держите меня в неведении, Шекспир, я сгораю от любопытства. Назовите вашу причину.
    ШЕКСПИР. Причина - еврейская тема. Я имею в виду историю с заговором Лопеза, еврейского врача королевы.
    АМЕЛИЯ. Но это довольно старая история. Лопез повешен почти два года назад.
    ШЕКСПИР. Верно. А публика до сих пор помнит её. И после того, как Хенсло возобновил представления "Мальтийского еврея" вашего друга Марло, этот продувной плут неожиданно обогатился.
    АМЕЛИЯ. Другими словами, вы тоже решили использовать тему и написать пьесу в том же духе?
    ШЕКСПИР. С вашей исключительной смышлёностью, Амелия, вы сразу ухватили главное. Только мой Шейлок будет фигурой комической, а не трагической, как у Марло.
    АМЕЛИЯ. У вас что, уже есть идея сюжета?
    ШЕКСПИР. Разумеется. Я как-то слышал рассказ об одном жестоком ростовщике из Италии и мне пришло на ум, что он должен быть евреем.
    АМЕЛИЯ. Я знаю этот рассказ, и в нём ростовщик итальянец.
    ШЕКСПИР. Это неважно. Главное, что он требует заплатить ему долг фунтом мяса должника. Я уже придумал развязку сюжета, но мне нужна ваша помощь в деталях.
    АМЕЛИЯ. Ну, Шекспир, если кто из нас двоих специалист в ростовщичестве, это вы, а не я. Говорят, вы не только ссужаете деньги в долг втайне, но и торгуете зерном на людях, и даже купили недавно самый большой дом в своём городке.
    ШЕКСПИР. Истинная правда, Амелия! И сейчас я вот-вот куплю дворянский титул для своего сына. Но речь о совсем иных деталях. Вы ведь знаете иврит?
    АМЕЛИЯ. Да, в том числе. Однако это очень неосторожный вопрос в Англии.
    ШЕКСПИР. Нет, нет, всё останется между нами. Во-первых, доносительство не в моём вкусе, а во-вторых, кто же режет курицу несущую золотые яйца? Вы с вашей любознательностью наверняка читали еврейскую Библию, я прав?
    АМЕЛИЯ. Откровенность, Шекспир, иногда попахивает костром для еретиков. Но я думаю, что я выросла при королевском дворе именно из-за моих познаний. У королевы не было собеседницы упражняться в иврите.
    ШЕКСПИР. Королева настолько учёная?
    АМЕЛИЯ. Больше, чем можно представить. Но эта тема ещё опасней. Давайте лучше займёмся пьесой. Итак, место действия будет, скажем, в Венеции.
    ШЕКСПИР. Тогда у меня сразу следующий вопрос. Что грозит, согласно закону Венеции, еврею, покушающемуся на жизнь христианина?
    АМЕЛИЯ. Смерть. И конфискация всего его имущества.
    ШЕКСПИР. Превосходно! Значит, моя развязка подходит как нельзя удачней. Шейлоку разрешат отрезать фунт мяса у должника, но без единой капли крови.
    АМЕЛИЯ. Да, Шекспир, вы способны перемудрить всех судейских сутяг вместе взятых!
    ШЕКСПИР. Мне предстоит превзойти самого Марло, а это не так-то легко. Его еврей очень уж впечатлял своим красноречием, и я обязан создать персонаж не менее притягательный и запоминающийся. Например, у него есть дочь и она сбегает с христианином, тогда у него будет причина мстить и публика поймёт его чувства. Или же, предположим, его должник сам тайный ростовщик, поскольку христианам запрещено опускаться до этого презренного занятия. И этот незаконный соперник подрывает благополучие Шейлока самым недостойным образом. Короче, складывается столь унизительное для нашего еврея стечение обстоятельств, что он уже ненавидит весь род людской и счастлив использовать предоставившуюся возможность отомстить хотя бы одному врагу...
    АМЕЛИЯ. В таком случае, пусть его дочь помогает найти решение с каплей крови.
    ШЕКСПИР. Справедливо, Амелия. Она переоденется секретарём в суде, так как её друг - знакомый должника. И поскольку у нас в труппе есть второй исполнитель на женские роли, во главе всей комбинации будет стоять девица-христанка, чей возлюбленный - закадычный друг должника, и она-то будет изображать адвоката в суде... Всё, Амелия, сюжет готов! Осталось только написать пьесу.
    АМЕЛИЯ. В лёгкости сочинительства вы очень похожи на Марло, Шекспир. Он тоже, бывало, писал "на барабане" за кулисами со скоростью пера равной полёту его воображения.
    ШЕКСПИР. Но еврей наш должен излить душу в кульминационный момент действия. Сперва публика испытывает к нему жалость и сочувствие, потом ликует по случаю его наказания. Да, а как насчёт формулировки договора - допустима ли она с точки зрения еврейского закона?
    АМЕЛИЯ. Нет, это нарушение закона. Фунт мяса в оплату долга действительно был условием соглашения в Древнем Риме, но с течением времени всё превратилось в притчу и курьёз.
    ШЕКСПИР. То есть, нарушены все законы. Отлично! Ибо зрители должны чувствовать справедливость того, что происходит. И у меня личная просьба к вам, прежде чем мы начнём совместную работу. Не могли бы вы экспромтом выразить то, что таит в глубине души ваш соплеменник-венецианец?
    АМЕЛИЯ. Вы это серьёзно, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Конечно. А что вам мешает? Он же будет злодей в пьесе Вильяма Шекспира, притом злодей комический. У вас есть редчайший шанс высказать свои взгляды без каких-либо опасений. Известно, что на сцене злодею позволено говорить всё, что он пожелает.
    АМЕЛИЯ. Всё, что пожелает, - буквально?
    ШЕКСПИР. Естественно! Прошу вас, Амелия, начинайте речь Шейлока. Я запомню и мы потом её подправим, если понадобится.
    АМЕЛИЯ. Хорошо, я попробую. Ну, примерно так... "Я еврей. Разве нет у еврея глаз? Разве нет у еврея рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Не насыщается ли он той же пищей, не ранится ли тем же оружием, не подвержен ли тем же болезням, не исцеляем ли теми же средствами, не согреваем ли и не остужаем ли он той же зимой и летом, как христианин? Если вы колете нас, разве не идёт у нас кровь? Если вы щекочете нас, разве мы не смеёмся? Если вы отравите нас, разве мы не умираем? И если вы обижаете нас, не будем ли мы мстить? Если мы похожи на вас во всём остальном, мы будем подобны вам и в этом. Если еврей обижает христианина, каково его христианское смирение? Месть. Если христианин обижает еврея, какова должна быть его терпимость, согласно христианскому примеру? Конечно, месть. Подлость, которой вы меня учите, я совершу, и пусть это будет трудно, но я превзойду вашу выучку..."
    ШЕКСПИР. Блестяще. Просто блестяще, Амелия. Вы уловили самую суть его характера. Он оправдывает себя приведением в пример образцового негодяйства - это сердцевина образа. Будем обсуждать с вами вместе все сцены Шейлока, чтобы добавить ему еврейского колорита. Согласны?
    АМЕЛИЯ. Кто же откажется заработать тем, что имеет.
    ШЕКСПИР. С вашей помощью я сделаю еврея просто на загляденье! Все зрители Лондона сбегутся смотреть его, и наша касса будет набита битком, как и зал. В благодарность, я даже отмечу в пьесе ваше авторство.
    АМЕЛИЯ. Это каким же образом?
    ШЕКСПИР. Имя парня одной из девиц будет Бассанио. В конце концов, всё это игра, Амелия, как и ваши сонеты, написанные самой себе якобы мной. Кстати, чтобы продолжить игру, я тоже начал писать сонеты якобы вам, то есть, "тёмной леди", как вы себя называете.
    АМЕЛИЯ. Вот как? Драматург хочет соревноваться с поэтом? Идёт, я вступаю в игру. Посмотрим, кто из нас настоящий Вильям Шекспир.
    ШЕКСПИР. Учтите, моё "второе я", я быстро перенимаю всё новое и любые изыски схватываю на лету. Жду вас завтра в театре после спектакля.
    АМЕЛИЯ. До завтра, моя театральная маска. До продолжения игры...

    *

    AHHA. Вильям!

    Вновь наплывает Стратфорд.

    ШЕКСПИР. Что с ним? Какая болезнь?
    АННА. Неизвестно. Но доктор сказал, что... Он сказал... (Рыдает.)
    ШЕКСПИР. Ну, довольно, довольно... Прекрати...
    АННА. Он так ждал тебя всё время...
    ШЕКСПИР. Я не мог отлучиться из Лондона. Я был занят.
    АННА. Да, ты был занят, как всегда. Занят твоим театром!
    ШЕКСПИР. Театр дал тебе всё, что у нас есть, Нэн.
    АННА. И отнял тебя.
    ШЕКСПИР. Нет, нет, Нэн, не начинай снова... Наряд уже так обветшал, что такое тряпьё и латать не стоит...
    AHHA. Но почему? Мы наконец обеспечены и достаточно зажиточны...
    ШЕКСПИР. Но ещё недостаточно богаты. Да и зачем я тебе здесь?
    АННА. Но, Вильям... Ты мой муж всё-таки...
    ШЕКСПИР. Я? Нет, не я, а то, чем бы ты меня хотела видеть. Я не вернусь, Нэн, насовсем я сюда не вернусь. По крайней мере, пока у меня есть театр. В твою любовь мне не втиснуться.
    AHHA Тебя что-то держит там, в Лондоне, да? Что? Или кто? Она?
    ШЕКСПИР. Она. Жизнь.
    АННА. Да, там жизнь, а здесь...
    ШЕКСПИР. Не разрывай мне сердце, Нэн! Где он?
    АННА. В спальне. Доктор запретил подходить к нему, болезнь очень заразная... Господи! Спаси его, Господи! Спаси, я прошу тебя! Спаси его!.. (Молится и рыдает, рыдает и молится.)

    Шекспир один у кровати сына.

    ШЕКСПИР. Ну, что там с тобой стряслось, малыш? Что ты вдруг расхворался? Да, да, сорванец, это я, твой папа собственной персоной, и я тебе что-то привёз. Взгляни-ка сюда... Это же я, старина, я! Я спешил, малыш, спешил, видит Бог, спешил, как никогда... Но там это дело с нашим гербом, надо было его уладить... Ты теперь дворянин, Гамлет! Слышишь? И герб и перья - всё, как полагается... Ну, шалун, ну, не огорчай нас... Ты же у нас единственный сын, у твоих родителей, ты мой наследник, дочери это не я сам... Для кого же тогда я старался, если ты... Если не для тебя... Ну-ка, ещё вдох, Гамлет, ещё один! Сейчас я их высажу - эти заслонки! Вот так! Так их! Смотри, сколько солнца, Гамлет!.. Только ты не молчи. Не молчи, малыш... Ну, ещё вдох... ещё... Нет, это слишком просто... Небо!!!

    ЧЕРНОВИКИ

    Из вспышки воображении Шекспира возникают два его друга-актёра в ролях: Лоуин - Шейлок и Кемп - Фальстаф.

    ШЕЙЛОК. Так-так... "Господи, ты не прав!", "Это несправедливо!", и богохульства впридачу... Так-как...
    ШЕКСПИР. Шейлок?
    ШЕЙЛОК. Трагический монолог, так-так... "Мир - сцена", "у каждого своя роль, моя грустна"... Высокопарно, но впечатляет...
    ШЕКСПИР. Оставь меня, ростовщик. Мне не до тебя.
    ШЕЙЛОК. Ну, скажи, что ты умрёшь от горя, скажи... Возопи к небесам... В декламации ты известный мастак.
    ФАЛЬСТАФ. Ты-то сам ещё жив! Жив, чума тебе в печёнки! Твоя грудь вздымается, твоё сердце скачет, как нищий на свадьбе, а кишки наяривают марш в предвкушении поминального обеда!
    ШЕКСПИР. Мой сын умер. Мой единственный сын...
    ШЕЙЛОК. Мир его праху. Чем убиваться по нему, лучше подсчитай, сколько ты сэкономишь на этом. Мелкие барыши туго набивают мошну.
    ФАЛЬСТАФ. Влей в своё брюхо галлоном хереса больше и ощути, как душа твоя отделяется от тела в невыразимом блаженстве!
    ШЕКСПИР. Молния бьёт в самое высокое дерево... Моя единственная надежда!
    ШЕЙЛОК. Так-так... Тебя огорчает, что твои богатства останутся без присмотра после твоей смерти, так-так... Могу тебя уверить - это не самое страшное. Страшней пережить их.
    ФАЛЬСТАФ. Эта сушёная обезьяна вгоняет меня в меланхолию! А вогнать старого Джека Фальстафа во что-либо с его брюхом - дело столь же каверзное, сколь и безнадёжное... Выше голову! Так или иначе, это должно случиться с каждым смертным...
    ШЕКСПИР. Но почему он? Почему мой мальчик?!
    ФАЛЬСТАФ. А ты бы согласился занять его место? Ответь-ка себе на этот вопросик и ты поймёшь, что как бы то ни было, а всё в этом мире устроено наилучшим образом!
    ШЕЙЛОК. Что же ты не рвёшь одежды? Не посыпаешь голову пеплом? Что же не ударяешь себя в грудь? Не сотрясаешь землю рыданиями, а небеса - своими эффектными проклятиями?! Где же твоё разбившееся сердце, лицемер?!.. Нет, ты по праву играешь королей, ибо ты - царь Ирод: ты, скорей, готов умертвить ещё тысчонку-другую подданых, лишь бы самому на одно мгновенье, на один вдох задержаться здесь, в этом твоём обанкротившемся мире! А уж ради своего бессмертия ты перережешь глотку самому Господу Богу!..
    ШЕКСПИР. Нет, Шейлок, нет! Но что-то должно остаться после меня...
    ШЕЙЛОК. В сыне мог бы остаться ты сам.
    ШЕКСПИР. Но сам я - вовсе не то, что я есть!
    ФАЛЬСТАФ. Укуси меня в ухо! Если ты решил загадывать загадки - придумай попроще! Ты - не ты! А кто же? Я, что ли?
    ШЕЙЛОК. Или я?
    ШЕКСПИР. Да, возможно. Возможно, вы оба. Театр - не то, что я есть всегда....
    ШЕЙЛОК. Благословен барыш, коль не украден. Ибо в наши дни золото творит человека.
    ШЕКСПИР. А значит, творя золото, мы творим себя?
    ШЕЙЛОК. Но это моя мысль, Шекспир...
    ФАЛЬСТАФ. К свиньям собачьим! Жениться иль удавиться - всё судьба! А в аду нам не придётся лишить невинности ни одну бочку эля - надо трезво смотреть на вещи!
    "Подняться рано - ещё не штука.
    Вот рано выпить - это наука!"
Всё пройдёт, всё пройдёт! И нет ничего нелепей, чем сожалеть о том, чего не вернёшь...
    ШЕКСПИР. Пойми, я не успеваю оглядываться!
    ШЕЙЛОК. Тебя пришпоривает корысть.
    ФАЛЬСТАФ. Тебя несёт прилив, ты на гребне! И душа твоя ликует от одного сознания, что ты жив! Жив! Жив! (Поёт, танцуя)
    Пока я жив, ну а потом -
    хоть на щите, хоть со щитом!
    ШЕЙЛОК. Для нищих жизнь подобна смерти. Хочешь, я скажу, почему ты так цепляешься за свой Стратфорд?
    ШЕКСПИР. Я ненавижу его...
    ШЕЙЛОК. "Не без прав", Шекспир, "не без прав"... Кажется такой девиз красуется на дворянском гербе, что ты приобрёл понапрасну?.. Без этого города ты - ничто: без всех этих перьев, гербов, аренд и купленных земель, без этих кованых сундучков под кроватью! Без всего этого ты нуль. Неимущий нуль. Медяшка в прорехе Провидения...
    ШЕКСПИР. Вы правы, не отрицаю. Вы оба правы. Но из театра я не уйду.
    ШЕЙЛОК. Пока он - твоя дойная коровка.
    ФАЛЬСТАФ. Пока он - твой праздник!
    ШЕКСПИР. Пока он - я...

    *

    БЭКОН. Шекспир!

    Виндзор. Дворец Элизабет I. После спектакля.

    ШЕКСПИР (снимая грим). Мое почтение, сэр. Как вы нашли нашего беспутного Гарри?
    БЭКОН. Превзошёл все ожидания. Но ваш толстый Джек, ваш сумасбродный сэр Джон, ваш отпетый чревоугодник Фальстаф - он затмил всех! Он неподражаем!
    ШЕКСПИР. Да, Кемп сегодня в ударе.
    БЭКОН. Да, Шекспир, пошевеливайтесь. Её величество возымела неудержимое желание познакомиться с вами поближе. И уберите зеркало - естественность при дворе не в ходу. Для Её величества есть зеркала и поделикатней, чем бессердечное стекло...
    ШЕКСПИР. Сама королева хочет видеть меня?
    ЭЛИЗАБЕТ. Тащите его сюда! Тащите за шиворот, Френсис!

    На троне старуха в рыжем парике. Возле королевы сэр Роберт граф Эссекс и сэр Уолтер Рэли - блестящие соискатели милостей Её величества. Тут же граф Саутгэмптон.

    ЭЛИЗАБЕТ. Ты же сам король, Шекспир, - ты должен быть понепринуждённей с какой-то Элизабет!
    ШЕКСПИР. Наши жизни распростёрты у ног ваших...
    ЭЛИЗАБЕТ. Фу-фу, Шекспир! Ползающих у меня и без тебя предостаточно. Что вы на это скажете, Френсис?
    БЭКОН. Земные заботы пригибают к земле, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. И у этого человека я прошу совета, Шекспир! Даже я, со всеми моими познаниями, - ничто перед его мудростью! И как знать, может быть, именно он, этот безбожник, этот отъявленный Макиавелли, прославит моё царствование...
    БЭКОН. Я - лишь ничтожный отблеск славы Её величества Элизабет Английской.
    ЭССЕКС. Мы все не щадим жизней своих ради славы Англии и её королевы! (Интимно) Моей королевы...
    ЭЛИЗАБЕТ. Да уж вы точно никого не щадите... Сэр Уолтер, а ты что же? Где зычный голос моего прославленного мореплавателя?
    РЭЛИ. Любовь я привык доказывать делом, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. Отлично сказано, сэр Уолтер! А вот Роберт только и знает, что браниться.
    ЭССЕКС. Ваше величество! Убей меня Бог!..
    ЭЛИЗАБЕТ. Сэр Роберт! Ваше воспитание оставляет желать лучшего!
    ЭССЕКС. Но, Ваше величество, Бог свидетель...
    ЭЛИЗАБЕТ. Штраф, штраф, сэр Роберт! Не упоминайте имя Божие всуе... Ловко я ему ощипала пёрышки, а, Шекспир? Ах, ты мой нахохленный птенчик... Ну! Не сметь обижаться!
    ЭССЕКС. Ваше величество! Вы испытываете моё терпение! (Поворачивается к королеве спиной, что строжайше запрещено.)
    ЭЛИЗАБЕТ. Перечить?! (Пощёчина.) Вот! Вместо поцелуя! А теперь убирайся и не попадайся мне на глаза, пока я тебя не прощу! (Шекспиру) Роберт бывает ужасно вспыльчив с его пылким нравом... А ты, сэр Уолтер, ступай-ка за ним. Чтоб никому не обидно... С них надо порой посбить спесь, Френсис. Надеюсь, ты меня не осуждаешь за строгость?
    БЭКОН. Нисколько, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. На этой псарне нужна твёрдая рука и хороший кнут, Френсис. Вы можете сколько угодно ненавидеть вашу взбалмошную Элизабет...
    БЭКОН. Что вы, Ваше величество!
    ЭЛИЗАБЕТ. Но без меня вы бы все здесь давно перегрызлись! И потом, я всё-таки женщина. Могу я хоть изредка позволить себе маленькие капризы?
    БЭКОН. Тот лучше учит, кто больше бьёт, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. Ты меня всегда оправдаешь, Френсис... Да, Шекспир! Твой Фальстаф растравил мне аппетит. Я хочу наесться им досыта.
    ШЕКСПИР. В каком виде подать его Вам, Ваше величество?
    ЭЛИЗАБЕТ. Ну, Шекспир... Чего может хотеть женщина...
    ШЕКСПИР. Желание Вашего величества - закон...
    ЭЛИЗАБЕТ. Заставь его влюбиться, Шекспир! Заставь эту развалину потеть от страсти и хрипеть всякие любовные гнусности - и, слово Элизабет, успех обеспечен! Френсис, когда у нас торжества в Гринвиче?
    БЭКОН. Ровно через две недели, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. Прекрасно, время есть. Только чтобы это действительно было приятно и превосходно, Шекспир. Тут у меня публика избалованная... А теперь убирайтесь оба. Убирайтесь, убирайтесь!
    ШЕКСПИР (отступая спиной). Счастье Ваших подданных в Ваших руках, Ваше величество ...
    БЭКОН. После, Шекспир, после. Идёмте...
    ЭЛИЗАБЕТ. Генри! Подай мне горшок, Генри!..
    ГРАФ. Великая честь, Ваше величество... (Идёт с ночным горшком вслед за Элизабет.)

    Бэкон и Шекспир.

    БЭКОН. Уф! Нет власти не от Бога!
    ШЕКСПИР. Ну, держись, старый обжора, - дошла очередь и до тебя! Башмаки наших добродетельных стриженых сограждан растопчут твоё жирное брюхо... Её Величество хочет Фальстафа? Отлично! Я обложу её Фальстафами! Я завалю её этими проспиртованными тушами, этими сальными рыцарями, этими бурдюками, изрыгающими остроты! Я ей сыграю "Боже, храни королеву!" копытами наших бронзовых героев!..
    БЭКОН. Неловко прерывать вас на полуслове, Шекспир, но у меня к вам дело.
    ШЕКСПИР. Рад служить, сэр.
    БЭКОН. Я это уже заметил.
    ШЕКСПИР. Видимо, я таким уродился, сэр. Актёр - Протей по природе.
    БЭКОН. Действительно, для чего лицедею собственное лицо...
    ШЕКСПИР. Если это не милая мордашка для ролей девиц-прелестниц, лицо абсолютно не нужно. Даже вредит успешной карьере.
    БЭКОН. По-моему, вы слишком язвительны для слуги, Шекспир. Словом, я хочу заказать вам девиз для сэра Роберта. Я вскоре устраиваю рыцарский турнир у себя в поместье...
    ШЕКСПИР. В поместье?
    БЭКОН. Да, в Твикнем-парке. Подарок от сэра Роберта... Если б вы знали, что это за человек, Шекспир!
    ШЕКСПИР. На мой взгляд, его небезопасно иметь в числе покровителей.
    БЭКОН. Друзей, Шекспир, друзей!
    ШЕКСПИР. Вот как?
    БЭКОН. Мой вам совет, Шекспир, - забывайте. В наше время нужно уметь забывать.
    ШЕКСПИР. Если уж сама королева прислушивается к вашим советам...
    БЭКОН. И вот ещё что... Не обольщайтесь на свой счёт; хотите возвыситься - не бойтесь унижений... (Удаляется.)
    ШЕКСПИР. Благодарю за урок, сэр Френсис... Почему не играет музыка? Веселей, веселей, джентльмены, мы же не на похоронах! Прошу в круг, сударыня, почту за милость. Вашу руку! (Танцует)
    Чума кругом,
    а мы поем:
    Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Музыка, громче! Громче! Громче!..

    Музыка, взвившись, обрывается.

    *

    Портик собора св. Павла.

    НИЩИЙ.
    "О узок, Вилли, не широк
    наряд, как был всегда;
    и свежий цвет лица поблёк,
    которым я горда..."
Христа ради, добрые господа, Христа ради...
    ШЕКСПИР (бросает монетку). Держи, бедняга.
    НИЩИЙ.
    "Кто б ни был тот,
    ты, Джон, не в счёт,
    я сам привык идти вперёд..."
Кажется, я разучился слагать стихи...
    ШЕКСПИР. Ты в лучшем положении, чем я, приятель.
    НИЩИЙ. Они знают, за что воюют, эти ирландские волки...
    "Через долины по холмам
    бродил я за тобой,
    мой парус поднимал я там
    на глубине речной..."
Они сожгли мою усадьбу и все мои рукописи... Всё подчистую, до последней страницы...
    "О не рыдай так, Розалин,
    не плачь, любовь моя!
    Уже испанский капуцин
    спешит через моря..."
Я разорён, я нищ, как церковная крыса, а она не дала мне ни фартинга...
    ШЕКСПИР. Кто "она"?
    НИЩИЙ. Она, "Королева фей".
    ШЕКСПИР. Элизабет?
    НИЩИЙ.
    "Из Рима бочки папских вин
    везёт испанский флот,
    он тёмнокудрой Розалин
    надежду принесёт!"
Бетси, моя Бетси! Твой король на паперти!
    ШЕКСПИР. Постой... Да ведь ты Эдмунд Спенсер!
    НИЩИЙ. Он самый, он самый... "Король поэтов". Но не поэт королей - в этом-то вся загвоздка... С одного вола двух шкур не дерут, сэр...
    ШЕКСПИР. Ты не узнаёшь меня, Спенсер?
    НИЩИЙ. А ты сам ещё узнаёшь себя? Я - нет.
    ШЕКСПИР. Шекспир - вспомни!
    НИЩИЙ. А, Шекспир, который низвергает королей... Это плохо кончится для тебя, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Как же ты мог забыть, Спенсер! "Медвяная муза", "Английский Теренций" - это же всё обо мне...
    НИЩИЙ. Тем хуже, тем хуже. Чем выше, тем видней...
    "Окрасит кровь прозрачность вод,
    огонь охватит лес,
    и наша поступь сотрясёт
    всю землю до небес!"
Ну, как он там, наша "слава, цвет рыцарства, цветущая ветвь на древе чести" и прочее?..
    ШЕКСПИР. Эссекс? Скоро отправится в Ирландию.
    НИЩИЙ. Новый поход? Они отрубят и эту веточку, помяните моё слово...
    ШЕКСПИР. Чем я могу вам помочь, Спенсер?
    НИЩИЙ.
    "Уж так устроен белый свет:
    Кругом друзья, а дружбы нет..."
Бетси, моя Бетси! Я нищ - и я уже не я! Прощайте, сэр, прощайте. Бойтесь утопленников, сэр...
    "Сраженья клич и пушек гром
    разбудят тишь долин,
    и лишь тогда и лишь потом
    умрёшь ты, Розалин!.."
Я не я, не я!..

    *

    Громыханье оркестров, рёв, свист, захлёбывающийся лай собак. Театр вновь появляется у пюпитра.

    ТЕАТР. Парижский сад в Лондоне. Арена для травли зверей. Травли бульдогами быков или медведей - любимое развлечение лондонцев и Её величества, в первую очередь. Наша королева-девственница даже специально переплывает Темзу, чтобы насладиться этим волнующим зрелищем.

    Граф Саутгемптон , дама и Шекспир в ложе.

    ГРАФ. Нет, вы только послушайте, что написал мне этот похабник в своём последнем сонете! (Декламирует)
    "Пускай рука истрёпанной зимы
    не обесцветит лето юных дней:
    клад красоты дай красоте взаймы,
    в сосуд её цветущим сладость влей..."
    ШЕКСПИР. Позвольте продолжить, Ваша милость? (Декламирует)
    "Доход с таких не запрещённых ссуд
    он счастье тем, кто платит свой заём;
    в тебе втором процент тебе вернут,
    и лучше в десяти, а не в одном!"
    ГРАФ. А, каково пожелание?
    ДАМА. В этом-то он разбирается. Он же у нас и взаимодавец и ревностный исполнитель божьего веления "плодитесь и размножайтесь". Чему свидетельство его семейство и его благосостояние.
    ГРАФ. А я, признаться, не в пример этому греховоднику, нуждаюсь в опытном учителе. Или, скорей, в учительнице...
    ДАМА. Не может быть...
    ШЕКСПИР. Сейчас выведут Секерсона.
    ДАМА. Опять медведь?
    ШЕКСПИР. И какой медведь! Самый громадный из всего здешнего зверинца.
    ГРАФ. Плакали мои денежки! Это страшилище перебьёт всех собак.
    ШЕКСПИР. Я поставил против вас, Ваша милость, так что в целом мы ничего не теряем.
    ГРАФ. Ты безмятежен, как твои комедии.
    ШЕКСПИР. Да, я баловень судьбы. Меня ведь ещё не предавали.
    ДАМА. И как долго вы пробудете в Ирландии, сэр Томас?
    ГРАФ. Губки, прелесть моя! Такой вопрос нужно подсахарить! (Целует её.) Божественно! Думаю, мы разгоним эту волчью свору в одну неделю, так что вы не успеете и соскучиться, как бунт будет подавлен...
    ШЕКСПИР. Дай-то Бог. Но я слышал, их вождь Тайрон отлично усвоил тактику травли: вцепиться быку в нос и держать, покуда не подоспеют остальные псы...
    ГРАФ. Сэр Роберт не тот бык, которого можно удержать, Шекспир... Вот и Секерсон!

    Рёв медведя, лай, свист. Травля началась.

    ДАМА. Ату его! Ату, собачки!
    ШЕКСПИР. Вот так затрещина! Эй, малый, выброси её на помойку!
    ДАМА. Он переломал ей хребет! Она визжит, Господи!
    ШЕКСПИР. Ещё одна!
    ДАМА. Тебе не жаль их?
    ШЕКСПИР. Нет. Я поставил на медведя.

    Лай. Рёв.

    ГРАФ. Ату! Вперёд, сукины дети! Кусь, кусь! Хватайте его! Ого!..
    ШЕКСПИР. Готова и эта.
    ДАМА. Ты жесток.
    ШЕКСПИР. Я поставил на медведя.
    ГРАФ, Нет, вы посмотрите, что он вытворяет!
    ШЕКСПИР. Это Секерсон, Ваша милость. Он пока не уходил с арены побеждённым...
    ГРАФ. Да неужели? Эй, малый, лови! (Кидает кошелёк.) Ещё пять бульдогов против Секерсона!
    ШЕКСПИР. Но это же против правил, Ваша милость!
    ГРАФ. Сегодня выиграю я, Шекспир. Я так хочу.

    Лай. Рёв.

    ДАМА. Ату его! Ату!
    ГРАФ. Он наш, моя Артемида...
    ДАМА. Они прижали его к столбу! Они наседают! Ату! Ату!
    ГРАФ. Ату! Ату! Хватайте его!
    ДАМА. Он валится! За горло его! За горло! Кусь! Кусь!
    ГРАФ. Ату его! Я выиграл! Ату! Ату!
    ШЕКСПИР. Кнут! (Ловит брошенный ему кнут и вдруг перемахивает через барьер на арену.) Секерсон!.. (Взмахивает кнутом.)

    Шекспир снова один в напряжённо застывшем пространстве. Сухие, исступлённые щелчки свистящего в воздухе бича.

    *

    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

    Театр "Глобус". Раннее утро. На пустую сцену сходятся актёры.

    БЕРБЕДЖ. Привет, Джек. Привет, Хоб...
    ХЕММИНГ. Привет, Дик...
    АРМИН. Привет, Вильям. Если я буду нужен, я за сценой. Пойду досыпать...
    ШЕКСПИР. Дик, давай-ка начни с монолога Брута и до Цезаря. Пока приготовьте Сенат...
    БЕРБЕДЖ (читает по книжечке с ролью).
    "В союзе тут смертельные орудья
    и гений; и всем существом тогда,
    как маленькое царство, человек
    претерпевает катаклизм восстанья...."
    ЭДМУНД ШЕКСПИР (входя). Вильям! Там к тебе пришли!
    ШЕКСПИР. Ты что-то совсем распустился, братец. Мало того, что ты позволяешь себя являться на репетиции, когда тебе вздумается...
    ЭДМУНД. Там твой красавчик граф и с ним три каких-то расфуфыренных лорда.
    ШЕКСПИР. С чего бы эти кутилы заявились с утра пораньше... Джек, выйди к ним.
    ГРАФ (входя). Не утруждайте себя, Хемминг, я уже здесь. Доброе утро, джентльмены!
    АКТЁРЫ. Доброго утра Вашей милости!
    ХЕММИНГ. Что заставило Вашу милость подняться в такую рань?
    ГРАФ. Тоска, мой добрый Хемминг, тоска! С тех пор, как Её величество отставила нас от дел, нам с сэром Робертом одна забота - где бы убить время.
    ХЕММИНГ. Тогда вы немного поторопились, Ваша милость, мясо ещё в духовке.
    ГРАФ (беря его под локоток). Послушайте, Хемминг, в каком состоянии пребывает сейчас ваш низложенный Ричард?
    ХЕММИНГ. Ричард Второй? Трудно сказать, Ваша милость, мы его давно сняли. Пьеса уже почти не давала сборов.
    ГРАФ. И сколько времени вам потребуется на его восстановление?
    ХЕММИНГ. Больше возни, Ваша милость. У нас есть вещицы и позанятней для вашего развлечения.
    ГРАФ. Не сомневаюсь. Однако я попрошу вас представить именно эту пьесу.
    ХЕММИНГ. Но зачем, Ваша милость?
    ГРАФ. Похоже, вы утрачиваете не только слух, мой добрый Хемминг. Или моего желания вам недостаточно? (Достаёт кошелёк.) Здесь - пять фунтов. И пять сверх того в день спектакля - седьмого февраля.
    ХЕММИНГ. Вы умеете убеждать, Ваша милость.
    ГРАФ. Ты хорошо запомнил, Хемминг? Седьмого...
    ХЕММИНГ (осторожно). Ваша милость... Ричарда вы желаете видеть... целиком?
    ГРАФ. Естественно, целиком.
    ХЕММИНГ. То есть... И сцену низложения тоже?
    ГРАФ. Это моя любимая сцена, Хемминг.
    ХЕММИНГ. Мы постараемся, Ваша милость...
    ГРАФ. До встречи на спектакле. Всего хорошего, джентльмены! Удачи, Шекспир... (Выходит.)
    ШЕКСПИР. Будь ты проклят! (Хеммингу) Всё это мне не нравится, Джон, - вся эта затея с восстановлением "Ричарда"...
    ХЕММИНГ. Не согрешишь, не покаешься. Двойной сбор за отрез старого барахла - что ты на это скажешь, Дик?
    БЕРБЕДЖ. Кто не рискует, тот не выигрывает.
    ШЕКСПИР. Так-то так, но в роли приходского волчка я себя чувствую не очень уверенно.
    ХЕММИНГ. У тебя свои счёты с графом. Ему и так не повезло в Ирландии, когда Эссекс был там разгромлен. Тот перестал быть фаворитом, а наш юный граф лишился королевской благосклонности.
    ШЕКСПИР. Их милость больно уж любит удить форелей в чужом пруду, и не будь он лордом, я бы ему обломал его удочку... Ладно, Бог с ним, Хемминг, Ричард так Ричард. В любом случае, деньги мы получим. Дик, начни монолог заново...
    БЕРБЕДЖ. Кто там у нас заговорщики - приготовьтесь...
    ШЕКСПИР (Эдмунду). Нэд, отдай Хеммингу штраф за опоздание. И отметь себе где-нибудь, что актёр не обязательно должен быть пьяницей и картёжником. (Бербеджу) Ты готов?
    БЕРБЕДЖ. Как обычно. Прошу тишины, джентльмены! (Декламирует по книжечке)
    "Мы против духа Цезаря восстали,
    а в духе человека крови нет!"
Так, Вильям? (Декламирует с пафосом) "А в духе человека крови нет"!
    ШЕКСПИР. Так, Ричард, так. Разве что самая малость...

    *

    Огромная постель под балдахином. Граф и дама. Флейта иронично.

    ГРАФ. Ты заставляешь себя ждать, моя прелесть! Я весь во власти желания...
    ДАМА. О, за вашими желаниями мне вряд ли угнаться, Ваша милость...

    Бербедж, опять как Театр, подходит к пюпитру.

    ТЕАТР. Неизвестно, так ли это происходило в действительности, или иначе, но, так или иначе, это происходило, и Шекспир видел это именно так... (Исчезает, оставляя Шекспира наблюдать дальнейшее.)
    ГРАФ. Хватит дразнить меня, искусительница, огонь во мне ты уже разожгла...
    ДАМА. Неужели моя бренная плоть пробуждает в вас такую пылкость?
    ГРАФ. Не умничай. Умная женщина глупа вдвойне.
    ДАМА. Если Господь и обделил нас умом, то только затем, чтобы эти олухи мужчины не остались от слишком большого ума в дураках.
    ГРАФ. Просите и получите - вот высшая мудрость, которую я извлёк из Библии! Просите и получите!
    ДАМА. Ваша высшая мудрость касается весьма низких материй, сэр Томас...
    ГРАФ. Я устал ждать. Ты хочешь вынудить меня применить силу?
    ДАMА. Вы заблудились, Ваша милость, - вы не в Ирландии! Или в качестве вражеских знамён вы захватите мои юбки, а в качестве трофея...
    ГРАФ. Тебя! (Хватает её и тут же ощущает у горла острие стилета.) Святой Георгий!
    ДАМА. Нежней, нежней, Генри... У роз есть шипы.
    ГРАФ. А у Геракла - палица! Моё терпение истощилось! (Сопя, начинает одеваться.)
ДАМА (поёт).
    "Любовь - обман!", твержу я; и что мой властелин?
    Пой иву иву, иву...
    "Я бабник, а ты будешь спать с множеством мужчин!"
    Пой иву, иву, иву..."
Куда это вы собрались, Ваша милость?
    ГРАФ. В Пинкт-Хетче, к девкам! Там за мои деньги меня, по крайней мере, будут любить!
    ДАМА. Я не люблю за деньги.
    ГРАФ. Ты... Ты - дрянь!
    ДАМА. Так, так, Генри...
    ГРАФ. Ты расхожее табака!
    ДАМА. Это уже кое-что...
    ГРАФ. Тебя просто надо бы оттаскать как следует! Как последнюю шлюху!
    ДАМА. Никто не возьмёт у меня больше, чем я захочу дать сама, Генри... Но крепости штурмуют! Штурмуют, а не клянчат под стенами! (Отбрасывает стилет.) В любви я - дикарка!
    ГРАФ. Я тебя посажу на цепь...
    ДАМА. Добыча ещё не схвачена, тигрёнок...
    ГРАФ. Я сожру тебя... Сожру всю... Кровь... Кровь! (Хрипя, рвёт с неё платье.)
    ДАМА (ускользая). Ко мне, тигрёнок! Ко мне! Ко мне! Ко мне!..

    *

    Оглушительный хохот Шекспира.

    ШЕКСПИР. Неплохо, малыш!

    Шекспир в своей комнате в Лондоне. Утро. На столе оплывшая свеча, вокруг исписанные листы, перья.

    ШЕКСПИР. "Отнесись к любому сообразно его заслугам, и кто бы избежал кнута?" Ты растёшь, Гамлет, растёшь каждый день! Да, сынок, только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности...

    В комнату в полной растерзанности врывается хозяин дома, парикмахер Монтижо с охапкой париков в руках.

    МОНТИЖО. Закрывайте окна, сэр! Закрывайте окна!
    ШЕКСПИР. В чём дело, Монтижо? Что у вас стряслось?
    МОНТИЖО. Стивен! Стивен, куда ты запропастился?! Закрывай ставни, Стивен! Ставни!..
    ШЕКСПИР. Вы долго ещё намерены тут орать?
    МОНТИЖО. О, тысячу извинений, сэр... Но если бы вы были в Париже в ту ночь!
    ШЕКСПИР. Да что с вами? Дурной сон о прошлом?
    МОНТИЖО. Кровь, кровь, везде кровь... Сена была красной от крови, а трупы плавали в ней, как брёвна... В ту ночь я очень многое понял, сэр!
    ШЕКСПИР. Вы говорите о ночи святого Варфоломея, Монтижо?
    МОНТИЖО. Да, сэр, о ней, сэр, да-да, о ней... Не приведи вам Господь оказаться меж двух огней, сэр!
    ШЕКСПИР. Возьмите себя в руки, Монтижо! Ну что у вас за стихийные бедствия? Сгорела ваша мастерская? Или клиенты отказались платить, а поставщики волос для ваших париков не желают отдавать Богу душу?
    МОНТИЖО (протягивая какую-то бумагу). Читайте, сэр. Читайте, что там написано...
    ШЕКСПИР. Так... "Граф Эссекс, граф Саутгэмптон, граф Ретленд граф Бэрфорд и так далее"... Многовато... "Не оказывать никакой поддержки бунтовщикам"... "К смертной казни"... И личная печать Её величества королевы... Ну что ж, Монтижо, пустая бочка громче гремит.
    МОНТИЖО. Это мятеж, сэр. Мятеж лордов. (Вдалеке барабан.) Тише, сэр! Ради всех святых тише! Они идут...

    Нарастающий грохот барабанов. Мерный тяжёлый топот, приближающийся к угасающей комнате Шекспира.

    ЧЕРНОВИКИ

    БЭКОН (появляясь). Итак, Шекспир, вы к этому не причастны?
    ШЕКСПИР. Ни в малейшей степени. Мы были коварно впутаны в этот преступный умысел, даже не подозревая о его злонамеренности.
    БЭКОН. Когда впереди маячит плаха, редко у кого находится достаточно мужества хранить верность былым покровителям...
    ШЕКСПИР. Позвольте переадресовать это вам. Я не обвиняю своих друзей в заговорах.
    БЭКОН. Всем известно, что я всегда ставил общественное благо выше личных пристрастий. И если Её величеству было угодно назначить именно сэра Френсиса Бэкона экстраординарным королевским адвокатом...
    ШЕКСПИР. То Её величество не обманется в своих ожиданиях.
    БЭКОН. Несомненно. В данном случае мне придётся занять жёсткую позицию и судить беспристрастно.
    ШЕКСПИР. Кто же может подвергнуть сомнению чистоту помыслов сэра Френсиса Бэкона! Только не я.
    БЭКОН (раздражённо). Мятеж сорвался с цепи, Шекспир!
    БЕРБЕДЖ (появляясь в роли Брута). Мятеж? Нет и нет! Наши руки чисты и ждут крови тирана!
    ШЕКСПИР. Ты изъясняешься слишком высокопарно, Ричард...
    БРУТ. Моё имя - Брут. И я истинный римлянин.
    БЭКОН. Заменить одного тирана множеством - выход не самый разумный.
    БРУТ. Трус всегда найдёт оправдание своей трусости.
    ШЕКСПИР. А безумец не сознаёт своего безумия.
    БРУТ. Вы достойны Цезаря! Да! Ибо Цезарь - это вы сами! Это любой из вас, вознесённый на вершину власти, это ваша дряхлость, ваше трусливое благоразумие, ваше ничтожество! Дамоклов меч возмездия - над каждым тираном, но вы, именно вы, удерживаете его!
    ШЕКСПИР. Ибо он обрушится и на наши головы.
    БЭКОН. И лишь мудрость Её величества...
    БРУТ. Блаженны нищие духом! Честь не страшится смерти.
    ШЕКСПИР. Ты изрекаешь банальности, гражданин Рима.
    БЭКОН. "Честь" - это как-то довольно неопределённо...
    БРУТ. Честь - умереть за свободу.
    ШЕКСПИР. И обречь её на рабство.
    БРУТ. Вы мастера выворачивать понятия!
    ШЕКСПИР. Со словами то же, что и со всем миром, Брут, - они вышиблены из привычного смысла.
    БРУТ. Вот - мой меч. Вот - сердце. А вот - Цезарь. Или - или. Всё просто.
    БЭКОН. Для самоубийц. Есть и третий выход.
    ШЕКСПИР. Пресмыкаться.
    БРУТ. Ползать!
    БЭКОН. Да - если понадобится. Во имя порядка я поступлюсь своей гордыней.
    ШЕКСПИР. Какого порядка? В чём он - ваш порядок?
    БРУТ. Государство, существующее во имя порядка, - на грани краха.
    ШЕКСПИР. Да, Брут, да! Порядок предшествует хаосу!
    БЭКОН. Но и наоборот, Шекспир! Из хаоса строится новый порядок! Природа целесообразна во всех своих проявлениях и в этом тоже. И не стоит подстёгивать её естественный процесс...
    БРУТ. Хватит пустых слов! Я выбираю меч.
    ШЕКСПИР. Но это бессмысленно!
    БРУТ. Смысл - в действии. Я выбираю меч и Цезаря. (Исчезает.)
    БЭКОН. Кому что, Шекспир... По нынешним временам честь добывается и бесчестьем.
    ШЕКСПИР. Вы, как всегда, точны, сэр Френсис.
    БЭКОН. Каждый велик по-своему, Шекспир. Главное - мера величия. (Исчезает.)
    ШЕКСПИР. Каждый велик по-своему и низок, как все. Тут есть зерно истины. Или - или...

    *

    Тихая, щемяще нежная мелодия. Королева музицирует на виржинале в своей опочивальне. 24 февраля 1601 года.

    Параллельно - место казней в Тауэре. У помоста с плахой - граф Эссекс, сэр Уолтер Рэли, комендант Тауэра, палач с топором.

    ЭССЕКС (коменданту). Ты передал ей перстень?
    КОМЕНДАНТ. Да, Ваша светлость. Её величество велела сообщить Вашей светлости, что вашу голову после усекновения она намерена хранить в особом ларце.
    ЭССЕКС. Обычные влюблённые довольствуются локоном, но Её величеству, конечно же, нужно не меньше, чем голову... (Палачу) Что дрожишь, малый? Трепещешь перед моим титулом?
    КОМЕНДАНТ. По обычаю, совершение казни столь высокородного лица, как Ваша светлость, не может быть доверено профессионалу. У него сегодня первая казнь.
    ЭССЕКС. Учись, учись, малый, - такой опыт потом пригодится...
    РЭЛИ.
    "Так мы идём, играя, к отдыху для всех,
    всерьёз мы лишь умрём, какой тут смех..."
    ЭССЕКС. Сэр Уолтер! Избавьте меня хотя бы от ваших виршей!
    РЭЛИ. Впервые прощаю вам вашу дерзость, сэр Роберт.
    ЭССЕКС. Илло-хо-хо! Лети, сокол! Цоколь ещё не статуя, сэр Уолтер...
    КОМЕНДАНТ. Пора, Ваша светлость. Соблаговолите подняться на помост.
    ЭССЕКС. Последний вопрос, с вашего разрешения. Сэр Томас Мор был обезглавлен таким же образом?
    КОМЕНДАНТ. Точно таким же, Ваша светлость. В Тауэре свой счёт времени, так что здесь мало что изменилось с тех пор. Только плаху пришлось слегка подновить.
    ЭССЕКС. Благодарю. Утешительно повторить его судьбу. (Поднимаясь на эшафот) Приступай к своим обязанностям, малый...
    ПАЛАЧ. Покорнейше прошу прощения у Вашей светлости.
    ЭССЕКС (становясь на колени и укладывая голову на плаху). Аминь. Да благословит тебя Господь. Прощайте, сэр Уолтер, там встретимся... Ну, малый, бей. Бей, не стесняйся! (Закрывает глаза.) С Богом в путь...
    ПАЛАЧ (поднимая топор). Укрепи Господи руку мою! (Рубит со всей силы.) А-ах!

    Резкий взрыв аккорда клавиш виржинала. Темнота.

    ШЕКСПИР. Теперь вы удовлетворены, Ваше величество?
    ЭЛИЗАБЕТ (оборачивается, лицо - белая маска). Разве вы не знаете, кто я? Я - король Ричард...

    *

    Музыка. Сейчас она доносится со сцены, где в данный момент идёт интермедия. Бербедж в костюме Гамлета и Шекспир в артистической "Глобуса".

    БЕРБЕДЖ (прикладываясь к фляжке). Ну и погодка! Зуб на зуб не попадает... А они стоят! Стоят, чтоб мне провалиться, стоят как вкопанные под снегом, стоят, не шелохнутся! Две тысячи - как один... Такого у нас не бывало со времён твоего "Тита Андронника"...
    ШЕКСПИР. Да уж вы постарались их сблизить. Вам ведь никакой разницы - что переделка на потребу, с горой трупов, дешёвыми ужасами и лужами крови с ближайшей бойни, что моя лучшая пьеса...
    БЕРБЕДЖ. Но ты действительно перехлестнул с монологами! Нельзя отрицать, что твой "Гамлет" хорош, хотя бы потому, что ты сумел привлечь им публику после знаменитого "Гамлета" Тома Кида. Но ты же знаешь грубый вкус этих лондонских искателей развлечений. Зрители в нашем "Глобусе" это не шалопаи в университете, обожающие риторику, - им подавай страсти. Чтобы побольше пороха и поменьше умствований.
    ШЕКСПИР. По-моему, вы им вполне угодили.
    БЕРБЕДЖ. Кончай ворчать, Виль! В пьесе и так есть, что играть, твой "Гамлет" голов на десять выше всего, что ты писал до сих пор...
    ШЕКСПИР. Кроме "Тита Андронника".
    БЕРБЕДЖ. Оставь ты в покое Тита! Он до сих пор делает сборы время от времени - и слава Богу. Но, как ни крути, а факт есть факт - красноречия в твоём "Гамлете" слишком много.
    ШЕКСПИР. Меня тоже много! Слишком много для этой конуры!
    БЕРБЕДЖ. Это не здание, Вильям, это мир. Твой мир.
    ШЕКСПИР. Да, верно, как раз для меня. Целое мироздание из досок: тут тебе и небо в звёздах и своя преисподняя для грешников. И я сейчас туда полезу пугать почтенную публику заупокойным воем моего призрака. "Гамлет мой Гамлет! Отомсти за меня! У-у-у!.." Я всё же не балладный писака, Ричард...
    БЕРБЕДЖ. Не узнаю тебя. Затеять склоку из-за каких-то ненужных строк! Раньше ты всё пустословие выбрасывал с лёгкостью...
    ШЕКСПИР. Не запрягай осла в расшитую сбрую, Дик! "Раньше"! "Гамлет" - это не "раньше"! Это - об идеале, пойми! О моём идеале!
    БЕРБЕДЖ. Здесь решает театр! Не ты и не я, а театр! Без театра мы с тобой оба - только мы: ты - Вильям Шекспир, ремесленник из Варвикшира, я - Ричард Бербедж, сын плотника. И не более, Виль, не более...
    ШЕКСПИР. Ты хочешь сказать, что то, чем мы тут занимаемся, это и есть наша жизнь?
    БЕРБЕДЖ. Жизни, Виль. Множество жизней.
    ШЕКСПИР. Но каждая должна кончиться смертью, Ричард! Каждая! Смертью и исчезновением.
    БЕРБЕДЖ. Я тоже пережил смерть отца, Виль, как и ты. Но все мы, в конечном счёте, прах и тлен...
    ШЕКСПИР. Ты, видимо, входишь в роль?
    БЕРБЕДЖ.
    "Хоть я не желчен и не опрометчив,
    однако кое-что во мне опасно,
    чего тебе страшиться бы мудрей..."
    ШЕКСПИР. Прозрачный намёк, принц Гамлет, - твой убиенный отец внемлет угрозе... Не обращай на меня внимания, Дик. Из-за этого гнусного снега я в меланхолии, как сейчас модно.
    БЕРБЕДЖ. Нельзя жить на грани, Вильям. В вечности простым смертным не очень-то уютно.
    ШЕКСПИР. Как и в искусстве, Дик. Но выбора-то у нас нет. Ладно, Гамлет, тебе на выход. А мне - в мир теней, место призраков там... "О, ужасно! Ужасно! Ужасно!.."

    Вне времени.

    ДАМА. Вилли!
    ШЕКСПИР. А, кого я вижу! Дама сердца юного Адониса! Ну и почём нынче девственность?
    ДАМА. Я должна объяснить...
    ШЕКСПИР. Что? Что до влюблённого Генри можно добраться теперь только в корзине для подаяний свисающей из окна его тюремной камеры? Что Тауэр мало похож на графскую опочивальню? Увы-увы! "Он спит сегодня не со мной"!
    ДАМА. Всего два слова...
    ШЕКСПИР. "Я - твоя", да? А я после такого признания сойду с ума от счастья и, как влюблённый Роланд, вырежу твоё имя на столах всех кабаков Уайтфрайерса?! Кошка любит рыбку, да, не любит лапки мочить... Любопытно, как-то он там в тюрьме, наш красавчик? Поди уже закрутил роман с какой-нибудь блошкой, он же такой влюбчивый...
    ДАМА. Он - граф, Вильям, помимо прочего.
    ШЕКСПИР. Что ты говоришь! Мы, значит, вошли в высшее общество? И сколько различий ты нашла между нами - между графом и королём сцены?
    ДАМА. Это было сильней меня. Я не могла не сдаться.
    ШЕКСПИР. Кто же устоит перед графским титулом!
    ДАМА. Каждому свойственно подозревать в других собственные пороки. Ты приписываешь ему спесь свойственную тебе самому.
    ШЕКСПИР. Подозревать?! Нет! Подозрение - слепец на взбесившейся лошади, но оно ещё не раскроило себе физиономию о землю!
    ДАМА. Может быть, я любила его. Просто любила.
    ШЕКСПИР. Какая нежная штука - эта любовь! Стоило разок не полить, она уже и засохла... И что? Нужен дождик?
    ДАМА. Ты рвёшь по живому, Виль.
    ШЕКСПИР. А мы ещё одно целое? Тогда ты основательно подгнила - я тебя что-то не чувствую.
    ДАМА. Я должна быть благодарна тебе за то, что ты сделал для меня...
    ШЕКСПИР. Я повешусь на подвязках от счастья! "Прости, прости, и сердце в залог"! Язык торгашей! Даже здесь, даже в любви, - "залоги", "заклады", "купчие"! Ну что, мой товарец, малость поистрепалась после использования? Паршивый же я купец, прямо скажем, - так старательно испытывать материал на прочность! Вот он и треснул...
    ДАМА. Тебе доставляет удовольствие выматывать мне душу?
    ШЕКСПИР. Неужели так больно? А мне ничего - приноровился... Ты - лучшее из моих созданий, мышка, но ты - проезжий двор, ты - общинное поле, ты - мурский ров, полный грязи! И тебя мне не переделать... Я знал куда больше, чем ты можешь предположить. Знал о твоих похождениях и до графа... Я не Диоген - я не могу быть счастливым, разучившись желать! Я бы простил тебе всё. Всё, слышишь?! Хотя всепрощение мне и чуждо.
    ДАМА. Ты знал - и мирился?. И принимал всё как есть?.. Ты меня любишь, Вильям.
    ШЕКСПИР. Да, моя похотливая мышка. Да, моя блудница. Я тебя люблю.
    ДАМА. Тогда возьми. (Протягивает стилет.)
    ШЕКСПИР. Что это?
    ДАМА. Моё жало. Я не могу быть другой, Вильям. Не могу и не смогу никогда. Я должна начинать.
    ШЕКСПИР. Ты вся в меня, мышка.
    ДАМА. Ты хочешь любви? Вот она - во мне. Она по пояс в грязи, но это любовь. Моя любовь. Хочешь - бери её. А нет - бей. Другой не будет.
    ШЕКСПИР. Ты - Египет, моя порочная Клеопатра. Ты затягиваешь меня, как пустыня. Затягиваешь куда-то в пески, в зыбучие раскалённые пески...
    ДАМА. Мальчик... Мальчик мой... Я выжгу тебя...
    ШЕКСПИР. Египет...

    *

    Таверна "Лебедь". С шумом вваливается компания во главе с самим Беном Джонсоном.

    БЕН. Риво! А я говорю, горбатого могила исправит!
    ШЕКСПИР. Только без риторики, Бен!
ФЛЕТЧЕР. Джонсон всегда подавляет - либо брюхом, либо эрудицией!
    БЕН. Риво! Дюжину канарского и угрей с укропом! И чтобы вино было без извести! (Шекспиру) Нет, Виль, бездарность способна плодить только мелочные банальности, как Джон Хейвуд! Он ежедневно исписывает лист бумаги с обеих сторон, он буквально завалил театры своей продукцией - и что? Поэт лавочников! Даже сто тысяч блестяще выточенных песчинок - ещё не хрустальная ваза!
    ДРАЙТОН. А как мнение нашего главного авторитета?
    ШЕКСПИР. Моё мнение - всего лишь одно из мнений.
    ФЛЕТЧЕР. Тем оно ценнее!
    ШЕКСПИР. Я к тому, что у меня хватит места и для ваших.
    БЕН. Давай, давай, отделяй злаки от плевел!
    ШЕКСПИР. Всяк кулик своё болото хвалит, Бен. Любое мнение слишком однозначно для вечности.
    БЕН. И так во всём! Вместо мнения - трактат о мнениях!
    ФЛЕТЧЕР. В этом-то и талант, Джонсон!
    БЕН. Мой юный Джон, "талант", как учат нас древние, всего-навсего большой кусок серебра. И ещё неизвестно, во что он выльется, в какую форму.
    ШЕКСПИР. Все формы давно готовы, Бен.
    БЕН. Квинтэссенцию, Шекспир! Квинтэссенцию!
    ШЕКСПИР. Ты, как всегда, сразу хочешь вывод.
    БЕН. Да, немедленно! Хватит ходить вокруг да около!
    ШЕКСПИР. Изволь. В необычном обычное необычно именно своей природой. Необычное - это телескоп Галилео Галилея...
    БЕН. Или кривое зеркало! Паноптикумы набили всем оскомину! Люди хотят видеть на сцене себя! Себя - как они есть, со всеми своими страстишками, делишками и прочим хламом!
    ДРАЙТОН. И тогда прав Хейвуд.
    БЕН. Только в одном - он не прыгает выше маковки.
    ФЛЕТЧЕР. Ослу не достаёт ума, зато он отличается благонамеренностью.
    БЕН. Но уж ты-то, мой храбрый Джек, во всём верен своему учителю, - так же обожаешь монстров!
    ШЕКСПИР. И немудрено - они сейчас плодятся, как овцы.
    БЕН. Ты потакаешь толпе! Ты - сирена: ты распеваешь им свои невероятные истории, а они, раззявив рты, внимают тебе... Чтобы тут же вновь отправиться жрать, распутничать и надуваться элем!
    ШЕКСПИР. Я - скульптор Пигмалион, Бен. Я леплю из моего воображения статуи для сцены, и эта богиня, как Афродита, отзывается на мои молитвы и оживляет сочинённое мной.
    БЕН. Ты лепишь их по своему образу и подобию! Без искусства природа ничто, но корни искусства - в природе!
    ШЕКСПИР. Но мы ведь тоже природа.
    БЕН. И чего ты добиваешься этим своим оживлением?
    ФЛЕТЧЕР. Чуда.
    ШЕКСПИР. Ослу вешают перед носом охапку сена - и он несётся вскачь, думая, что у него появилась цель. Видишь ли, люди меньше всего ищут в театре проповеди...
    ДРАЙТОН. Бен по ошибке стал поэтом, а не епископом.
    БЕН. Да, Майкл! Епископом! Да, театр - это моё правосудие! Я смотрю на мир и у меня чешутся руки схватить кувалду!
    "Всё врозь, век не связует никого,
    всё на продажу, всюду кумовство,
    принц, подданный, отец и сын - одно,
    ведь каждый мнит, что лишь ему дано
    быть Фениксом и больше не рождён
    на свет никто другой такой, как он!"
Джона Донна следует повесить за несоблюдение размера, но он прав! Мир надо рушить! Рушить и строить заново!
    ШЕКСПИР. Строить, как ты свои комедии - кирпичик к кирпичику...
    БЕН. Да, я из гильдии каменщиков и горжусь этим куда больше, чем ты своими купленными перьями...
    ШЕКСПИР. Может быть. Однако в одном я уверен: я - это я. И мне не надо доказывать это ссылками на Цицерона.
    БЕН. В отличие от тебя, я и вправду знаток древности.
    ШЕКСПИР. Как и твой обнищавший друг Джорж Чапмен, который зачем-то перевёл нам Гомера. И он, равным образом, взвалил на себя такой груз познаний, что, подобно тебе, обрушил свой мир себе же на голову. Ты у нас Самсон, Бен, - вся твоя сила тебе только в ущерб! Ты похоронил под своей учёностью всё, что мог: и весь свой ум, и талант, и теории, и себя в том числе!
    БЕН. Хватит, хватит! Я боюсь щекотки!
    ШЕКСПИР. Ты - царь Мидас, Бен! Каждым прикосновением ты превращаешь всё съедобное в мёртвое золото и твои богатства только обедняют тебя!
    БЕН. Наповал, Шекспир, наповал!
    ФЛЕТЧЕР. Считайте, дёшево отделались, Джонсон!
    ДРАЙТОН. Бен, не сдавайся, парируй! Отбей атаку и ответь залпом из всех орудий!
    БЕН. Отвечаю! "Лишь неустанный труд достоин вечности"!
    ШЕКСПИР. Если так, значит, мои пьески умрут вместе со мной. О чём, впрочем, сожалеть будет некому, разве что мои безмозглые дочки осчастливят меня наследником.
    БЕН. Виль, ты - образчик пуританского лицемерия. Раздать свои сокровища в долг и шляться нищим в рубище, ожидая процентов, - такое мог выдумать только первый гражданин Стратфорда!
    ШЕКСПИР. И куда уж ему тягаться с самим Бенджамином Джонсоном! С первым латинистом Англии! Я - актёр, Бен. Я заурядный посредственный актёришко, имевший, правда, некоторый успех в твоей комедии. То есть, иначе - шут.
    БЕН. Клобук ещё не делает человека монахом. Ты - поэт. Тебя потому и заносит, что ты поэт. Ты где-то там, в горних сферах, а они тут страдают в этом свихнувшемся мире, все твои Гамлеты...
    ШЕКСПИР. Я - в каждом из них, Бен. Порой они даже великоваты для меня.
    БЕН. Надо стоять на земле, Шекспир. Надо быть выше своих фантазий!
    ШЕКСПИР. Но они не фантазии, Бен. Хоть я всегда их придумываю для нашей труппы и для тех актёров, которые в ней сегодня, но когда я пишу, я становлюсь всеми ими. И я не могу им указывать, какими им быть.
    БЕН. Но так ты никогда не выяснишь, что в них главное. Искусство - это ясность. Ясность - прежде всего.
    ШЕКСПИР. Глаз не видит себя самого, Бен...
    ФЛЕТЧЕР. Взгляните туда, Драйтон. Это Джон Марстон. Он недавно обливал помоями нашего забияку Бена в своём фарсе, и Бен с тех пор точит на него зуб. Будет потеха.
    БЕН. А, Марстон! Вот, наконец, и мой дражайший оппонент! Продолжим наши игры...
    ШЕКСПИР. Бен, будь благоразумен.
    БЕН. Взгляни сюда, Виль. Видишь вот здесь, на пальце, клеймо - буква "Т".
    ФЛЕТЧЕР. "Тибурнское дерево"? Так вас должны были повесить?
    БЕН. Да, для просушки.
    ДРАЙТОН. Не мешало бы, кстати.
    ФЛЕТЧЕР. И что за причина?
    БЕН. Дуэль с моим приятелем Габриэлем, да упокоится его душа с миром.
    ШЕКСПИР. Нет, нет, Бен, я не согласен. Чего ради я должен терять такого обходительного собеседника?
    БЕН. Так и быть, Виль, я внял увещеваниям. На сей раз дуэли не будет. Детей учат розгами... (Направляется к Марстону, напевая)
    "Сумею, нет ли
    избегнуть петли..."
(Трогает Марстона за плечо) Эй, дружочек...
    МАРСТОН. Вы тоже тут, Джонсон? А я вот с приятелями заглянул...
    БЕН. Волку безразлична численность овец.
    МАРСТОН (засовывая руку за пазуху). Будьте добры пропустить меня...
    БЕН. Предпочитаю пропустить стаканчик.
    MAPCTOH. Имейте в виду, я подам на вас жалобу в суд...
    БЕН. Что? Овца пугает меня?
    MAPCTOH. Уберите руки, не то...
    БЕН. Согласно правилам, вызов надо обосновать рядом причин, первичных и вторичных, учитывая их природу, каноны, модусы, подразделения, категории и тому подобное... А потому - прошу! (Отвешивает Марстону оплеуху.)
    МАРСТОН. Ах, так? (Пытается вытащить что-то из-за пазухи.)
    БЕН (вырывая у него пистолет). Ишь ты какой вояка! Покайся и пусть тебя повесят! (Ударом ноги вышибает Марстона из таверны.) Ура, Джег! Кто следующий? Нет больше отважных овечек? Нет доблестных баранов? Тогда полемика исчерпала себя, джентльмены! Риво! Ещё канарского! Берусь обставить на полкорпуса любого из вас и всю честную компанию в придачу!
    ШЕКСПИР (хохоча). Ты не обосновал вызов, Бен!
    БЕН. Майкл, утешься! Завтра же этот высеченный школьник приползёт целовать прут!
    ШЕКСПИР. Бен! Вызов принят!
    ФЛЕТЧЕР. Вы опять предлагаете скачки на выигрыш, Джонсон?
    ДРАЙТОН. "Охота на дикого гуся"?
    БЕН. С яблоками! Ты готов, Вильям? Первая дюжина - в твою честь!..
    ШЕКСПИР. Идёт! Наливай и начнём!

    Сумасшедший. Том из Бедлама.

    ТОМ. Ку-ку! Ку-ку!
    ШЕКСПИР. Что тебе?
    ТОМ. Сюда, сюда, приятель... Ку-ку!
    ШЕКСПИР. Что, дурень, мир всё больше становится похож на Бедлам? Так это я и без тебя знаю.
    ТОМ. Она завешивала зеркала - думала обхитрить время...
    ШЕКСПИР. Не распускай язык, Том. У стен есть уши.
    ТОМ. А оно как подкралось и как прыгнет из-за занавесочки - ку-ку! Бетси моя Бетси, услышь меня, Бетси!
    ШЕКСПИР. Что ты болтаешь? Скажи толком, дурень...
    ТОМ. Время её в зеркале подстерегало. И прямо из отражения - прыг! И проглотило вместе с короной. После Англии ей, наверное, тесновато в этом красивом ящике...
    ШЕКСПИР. Королева Элизабет?!..
    ТОМ. Верно, верно, Элизабет. Кукла в ящике. Фифифуах! И порх-порх-порх...
    И ах, и ох,
    а зяблик сдох!
Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!..

    Долгая, томительно долгая тишина.

    *

    АМЕЛИЯ. Шекспир, я здесь! Ну, наконец мы встретились...
    ШЕКСПИР. Где вас так долго носило, Амелия?
    АМЕЛИЯ. У мужа было место в оркестре за границей, а я, как вы знаете, примерная супруга. Но вашего "Гамлета" я ещё успела увидеть перед отъездом.
    ШЕКСПИР. То есть, вас не было почти три года.
    АМЕЛИЯ. Однако вашу находку с королевой-матерью я хорошо помню. Когда она в сцене в спальне делает вид, что якобы не видит и не слышит призрака своего мужа, у зрителей просто перехватывает дыхание, ибо все остальные его и видят и слышат. И всем вдруг становится ясно, что она с призраком заодно в борьбе за спасение жизни их сына и что именно она вызвала его из ада, чтобы предупредить принца о грозящей опасности, как вызвала она своевременно и Горацио для охраны Гамлета после коронации Клавдия-убийцы. Ведь если бы не этот лорд-наставник со своими офицерами, несущими службу при дворе, принц был бы неминуемо убит после отправки из Дании с поручением двух придворных из старой гвардии его убитого короля-отца, которые присматривали за ним до коронации. Трудно представить, как это вам пришло в голову построить сюжет пьесы на необходимости матери убедить сына, что он находится в смертельной опасности, притом что Гамлет не принимает на веру даже свидетельство самого призрака...
    ШЕКСПИР. Ещё трудней было дать понять зрителям, на чём именно сюжет построен. Судьба Марло показывает, что крайне опасно представлять на сцене вызывание духов. А вас я ещё раз благодарю за ваш вклад в успех моего датского принца. Во-первых, без вас я бы ничего не знал о замке Эльсинор...
    АМЕЛИЯ. Чистое совпадение, Шекспир. У моей покровительницы брат был послом в Дании.
    ШЕКСПИР. Во-вторых, без вашего кругозора и знаний мой принц не был бы столь образованным. Некоторые считают, что чересчур.
    АМЕЛИЯ. Я обещала помогать вам, а в самом творчестве моя помощь вам едва ли требуется.
    ШЕКСПИР. Ну, не скажите. В "Юлии Цезаре" она была очень полезна, и я надеюсь, будет полезна в ближайшем будущем.
    АМЕЛИЯ. Вы собираетесь снова писать о Древнем Риме?
    ШЕКСПИР. Если уж я играл в провалившемся "Сеяне" такого любителя античности, как Бен Джонсон, почему не продолжить в том же ключе? Вы мало что потеряли, Амелия, за прошедшее время. После "Гамлета" в Лондоне опять была чума и театры были закрыты почти год. Так что нам опять пришлось разъезжать с представлениями по стране, и сейчас нужно как-то компенсировать убытки.
    АМЕЛИЯ. У вас наверняка есть какой-нибудь план.
    ШЕКСПИР. Да, на первое время. Так как наш король Джеймс ужесточил законы против ведьм и колдовства, прежде всего стоит написать что-то на эту тему и в шотланском духе. Кроме того, у меня есть неплохие идеи ещё двух трагедий и я уже пишу одну из них. Но публика по-прежнему падка на древних римлян и прочую Италию, так что вы вовремя вернулись в Англию.
    АМЕЛИЯ. Вы, стало быть, снова ищете итальянский сюжет?
    ШЕКСПИР. А вы, похоже, его уже нашли?
    АМЕЛИЯ. Да, я кое-что вспомнила, и нет смысла откладывать шанс заработать на этом. Если, конечно, вы позволите мне участвовать в работе на прежних условиях...
    ШЕКСПИР. Само собой, Амелия. Ваше участие всегда ускоряет мою работу. Вам даже будет позволено дать своё имя героине новой пьесы.
    АМЕЛИЯ. В таком случае, не героине, а её наперснице. Для героини невозможно придумать имя лучше, чем Дездемона.
    ШЕКСПИР. Это у нас будет трагедия, не так ли?
    АМЕЛИЯ. Самая настоящая. Трагедия об Отелло, мавре венецианском.
    ШЕКСПИР. Опять ваша Венеция? Отлично! И в ней, разумеется, есть злодей?
    АМЕЛИЯ. Ещё какой. Он-то всю эту трагедию и устроил.
    ШЕКСПИР. И что там в нашей трагедии случится?
    АМЕЛИЯ. Мавр вместе со злодеем убьёт оклеветанную тем молодую жену из-за мнимой измены.
    ШЕКСПИР. Нет!
    АМЕЛИЯ. Что "нет"?
    ШЕКСПИР. Он убьёт её один. А потом убьёт себя, когда всё выяснится. И умрёт в слезах.
    АМЕЛИЯ. Не возражаю. Со своей стороны, я предлагаю, чтобы Эмилия была женой Яго-злодея. Согласны?
    ШЕКСПИР. Великолепное предложение! Идёмте, Амелия, обсудим сюжет в моём новом доме в Лондоне.
    АМЕЛИЯ. Я вижу, ваши дела идут тоже великолепно. А дом достаточно просторен?
    ШЕКСПИР. Нам места хватит. Это всё-таки большой доходный дом, а не хижина йомена.
    АМЕЛИЯ. Вы умеете произвести впечатление, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Итак, насколько я понимаю, это будет трагедия семейной ревности. Думаю, вы могли бы высказаться и в этой пьесе.
    АМЕЛИЯ. Но это будет ваш персонаж, Шекспир, а не я.
    ШЕКСПИР. Тем лучше. Ну что ж, Амелия, давайте, я жду вашего выражения чувств.
    АМЕЛИЯ. Выражения взглядов, скорей. Когда мне ещё представится случай для откровенности... Но это импровизация.
    ШЕКСПИР. Не страшно, мы её выправим на бумаге.
    АМЕЛИЯ. Хорошо, Шекспир, слушайте вашу Эмилию...
    "Я думаю, это вина мужей,
    что жёны неверны: они, к примеру,
    супружеским пренебрегают долгом,
    богатство наше льют в чужой подол,
    или, брюзгливой ревностью взрываясь,
    ограниченья ставят, или бьют,
    назло нас ущемляя в нашем праве;
    мы в ссадинах, и хоть мы благосклонны,
    но месть нам не чужда. Дай мужу знать -
    у жён есть тот же ум, что у мужей,
    и слушают и видят, как мужья,
    и нёбо есть судить о кислом, сладком.
    А если так, что делают они,
    меняя нас на прочих? Это спорт?
    Пожалуй, да. Влеченье ли причина?
    Пожалуй, да. Нестойкость ли грешит?
    Пожалуй, да. И нет ли в нас влеченья,
    нестойкости и той же страсти к спорту,
    как есть у греховодников-мужей?
    Пусть ценят нас мужчины наши или
    мы - как они, что злом нас злу учили!"
    ШЕКСПИР (после паузы). Все женщины в театре выучат эту речь наизусть, а мужчины назовут её оправданием разврата.
    АМЕЛИЯ. А вы что скажете, Шекспир?
    ШЕКСПИР. А я скажу, что из неё получится отличная роль.
    АМЕЛИЯ. Она, как-никак, жена злодея...
    ШЕКСПИР. Любая женщина убеждена, что её муж злодей. Но главное, у нас будет повод написать пьесу о ревности. Для драматурга это сейчас очень насущно.
    АМЕЛИЯ. А мне казалось, вы абсолютно счастливы, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Относительно, Амелия. Увы, весьма относительно...

    *

    БЭКОН. Удачный спектакль, Шекспир! Рад видеть вас во дворце Его величества!

    Уголок дворца Хеммингтон-корт, временной резиденции Джеймса I.

    ШЕКСПИР. Я также рад видеть вас, сэр Френсис.
    БЭКОН. Хотел бы поздравить вас с вашей шотландской пьесой, а Бербеджа - с его блистательным Макбетом. Конечно, и ваш Отелло-ревнивец и Лир-старик тоже понравились Его величеству, а вашего еврея Шейлока он выделил особо, но сегодня вам удалось затронуть самые тонкие струны в душе короля. Это была очень верная идея - ввести в пьесу ведьм, ибо Его величество даже написал целое исследование на тему демонологии.
    ШЕКСПИР. Моё искусство предназначено для угождения публике, сэр Френсис. Если бы Его величество остался неудовлетворённым, я бы предположил, что я утратил прежнюю хватку.
    БЭКОН. Судя по вашему честолюбцу Макбету, ваше мастерство, напротив, возросло. Ваш герой опять превзошёл все ожидания, а вы в нём превзошли себя самого.
    ШЕКСПИР. Благодарю от всего сердца, и позвольте мне тоже поздравить вас с высоким назначением.
    БЭКОН. Да, действительно, штатный королевский адвокат и звание рыцаря - для начала очень неплохо.
    ШЕКСПИР. Вы на взлёте, сэр Френсис.
    БЭКОН. Я повторяю судьбу Томаса Мора. Я вознесусь с новым правителем.
    ШЕКСПИР. Тогда перепишите финал вашей пьесы. У сэра Томаса Мора развязка была довольно плачевной.
    БЭКОН. Ну, я не столь твердолоб, Шекспир. Я вовсе не собираюсь становиться героем и умирать на плахе во имя какой-либо правды. И уж от должности лорда-канцлера я не откажусь ни при каких обстоятельствах!
    ШЕКСПИР. Вы уже рассчитываете и на эту должность?
    БЭКОН. Человек предполагает, мой друг... Но если Вильям Шекспир вправе носить звание королевского грума, то почему бы сэру Френсису Бэкону не быть вторым человеком Англии? На мой взгляд, он достоин такого возвышения.
    ШЕКСПИР. Он достоин большего. Быть просто Френсисом Бэконом.
    БЭКОН. Прочёл книгу моих заметок? Пока это только сборник мелочей и набросков.
    ШЕКСПИР. В этих набросках вы весь.
    БЭКОН. Не преувеличивай. Бесспорно, я склонен к размышлениям, но раздумья в часы досуга всего лишь одно из моих занятий и пока не главное. Главное - в замыслах.
    ШЕКСПИР. Кто не грешен, сэр Френсис? Я тоже не прочь сорвать куш при случае.
    БЭКОН. Да, случай, случай... Превратности фортуны... Кстати, Шекспир, ваш юный граф уже освободился из тюрьмы.
    ШЕКСПИР. Я счастлив.
    БЭКОН. Так что теперь сэру Уолтеру пришло время предаваться невинным утехам в Тауэре. А вы теперь "Слуги короля". Первая труппа Англии.
    ШЕКСПИР. Мы нижайше благодарим Его величество за оказанную милость.
    БЭКОН. Джеймс решил заняться театрами всерьёз и лично чинить суд и расправу. Парламент в очередной раз потребовал их закрытия.
    ШЕКСПИР. Смеем надеяться, Его величество не даст нас в обиду.
    БЭКОН. Вы можете положиться на короля. Джеймс не поступится ни одной из своих привилегий, ни ярдом! Эти "перечные мешки" из Сити смеют навязывать королю свои условия, смеют диктовать ему! И что они думают - он согласится с их пуританским диктатом? Нет и нет! Скоро они почувствуют его шотландскую хватку...
    ШЕКСПИР. Дай-то Бог.
    БЭКОН. Это смешно, Шекспир! Мы вынуждены доказывать этим тупицам, что театры имеют право на существование! Что представления якобы занимают досуг, отвлекают от пороков и упражняют в добродетели!
    ШЕКСПИР. Они слишком просты для театра, и в этом их сила.
    БЭКОН. Театр и исправление нравов! Да нынешнюю гниль сколько ни латай - хоть шелком, хоть золотом, - всё одно расползётся!
    ШЕКСПИР. Театр - то, чем они могли бы стать, не будь они тем, что они есть. Мы им опасны.
    БЭКОН. Не только им. Вы великие мастера бить в цель.
    ШЕКСПИР. Пришлось поднатореть, сэр Френсис. Но мы умеем и нравиться.
    БЭКОН. Несомненно. Но, по-моему вам пора продолжать спектакль.
    ШЕКСПИР. Боюсь, сэр, мы опять будем палить вхолостую. Их величества уже с утра изволили нарумяниться...
    БЭКОН. Следите за языком, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Что, впрочем, ничуть не портит Их величеств. Скорее, наоборот.
    БЭКОН. Сомнительный комплимент. Сразу видно, что как актёр драматург всё ещё подвизается в ролях царственных особ.
    ШЕКСПИР. Жестяное величие, к сожалению. В отличие от вашего. В последнее время меня положительно тошнит от комедиантства.
    БЭКОН. Все мы в своём роде комедианты, Шекспир, это не слишком оригинально. Да и что нового под солнцем, кроме наших мыслей... (Удаляется.)
    ШЕКСПИР. Но разница между лордом и лакеем всё-таки есть, сэр Френсис... Королевский грум! Сумасшедшая карьера, Шекспир: от шута до конюха!..

    *

    Гром и молния, вой ветра в ночи. Под проливным дождём - педжент с театральным скарбом "Глобуса". Турне по провинции.

    БЕРБЕДЖ. Чёрт побери! Ахни-ка им по мозгам, Армин! Они там дрыхнут без задних ног! (Грохот барабана.) Открывай ворота, болван!
    ЧАСОВОЙ (появляясь). Болван тот, кто надрывает глотку в такое время...
    БЕРБЕДЖ. Я смотрю, у вас в городке все философы, Виль?
    ШЕКСПИР. Похоже на то... Эй, малый, советую поторопиться! Мы - "Слуги короля" из Лондона!
    ЧАСОВОЙ. Все мы слуги короля. А у меня приказ муниципалитета. Отныне и впредь все представления и иные бесовские зрелища в нашем достославном Стратфорде строго-настрого запрещены.
    ЛОУИН. С чем я вас и поздравляю, Шекспир! В Лондоне - чума, тут - спятившая деревенщина. Из огня да в полымя!
    ХЕММИНГ. И зачем мы тогда сюда тащились? Чтобы вернуться несолоно хлебавши?
    ШЕКСПИР. Эй, друг, вы что, совсем рехнулись? У нас указ самого короля!
    ЧАСОВОЙ. Король далеко, а наш Стратфорд для всяких бродяг закрыт. Лучше поищите себе место для ночлега, а то вон как поливает. Тут поблизости есть один трактир...
    ШЕКСПИР. Я без тебя знаю, что тут поблизости! Это моя земля! Я её законный владелец!
    ЧАСОВОЙ. Ну и забирай её на здоровье, хоть всю. Приятных сновидений... (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Я уничтожу их, Ричард. Завтра я уничтожу их вместе с их волынками и мракобесными приказами. Завтра я обдеру этих безумцев и из их воловьих шкур закажу новый барабан для "Глобуса"!
    БЕРБЕДЖ. Ты выбрал самое подходящее время для монолога... Нет, Виль, завтра ты станешь одним из них. И будешь глупцом, если не сделаешь этого. Отправляйся-ка ты в свои хоромы, под бочок к своей благоверной, а мы тут поищем местечко посуше...
    АРМИН. Разверзлись хляби небесные!
    ШЕКСПИР. Я остаюсь с вами, Дик.
    БЕРБЕДЖ. Дело твоё.
    АРМИН. Шекспир у нас обожает эффекты...
    ЛОУИН. Слушай, Шекспир, я с удовольствием займу твоё место под одеялом!
    ШЕКСПИР. Я тебе не завидую, Джек. Это куда страшней ненастья.
    АРМИН. Ах, Джек, ох, Джек! Тебя укачает, Джек!
    БЕРБЕДЖ. Это ещё что такое? Откуда они наползли?

    Вокруг повозки - уродливые существа в лохмотьях. Нищие.

    1-Й НИЩИЙ. Благослови Господь вашу обитель, братья!
    НИЩИЕ. Благослови Господь... Благослови Господь...
    ШЕКСПИР. Для обители чересчур просторно, приятель...
    1-Й НИЩИЙ. Тесно, брат, ужасно тесно, тесно везде!
    ХЕММИНГ. Идите-ка прочь, попрошайки. Мы вас сюда не звали.
    ШЕКСПИР. Оставь их. Куда им прикажешь идти, этим нищим?
    ЛОУИН. Каждый - за себя, Шекспир. Нам и своих трудностей хватает.
    АРМИН. На-ка хлебни из моей фляжки, чучело несчастное, а то ты уж больно смахиваешь на утопленника...
    2-Й НИЩИЙ. О, сэр! О, сэр!
    1-Й НИЩИЙ. Мы можем спеть для вас, если желаете. Марджери очень прелестна, когда поёт.
    ШЕКСПИР. Дик... А ведь там, за стеной, у них ничего нет. Ни там, ни во всём мире - ничего!
    ЛОУИН. Между прочим, Армин, девица достаточно юна. Можешь удочерить её на эту ночь.
    АРМИН. Изыди, сатана!
    1-Й НИЩИЙ. Ну, давай запевай, маленькая моя. Доставь удовольствие добрым людям. Заводи песню, малышка...
    ШЕКСПИР. Один миг - и они исчезнут. Совсем исчезнут. Они стали ничем...

    Звенящий детский голос поёт песню. Нищие глухо подтягивают.

    О-о-о-о-о! О-о-о-о-о!
    Людское стадо
    мокнет под дождём.
    Все круги ада
    на земле пройдём.

    Огонь не суше,
    чем наша плоть...
    Грешные души
    спаси Господь!

    Святая Дева,
    помилуй нас!..
    В день Божья гнева
    придёт наш час!

    ШЕКСПИР. Но ведь и они люди! Люди - как и мы!..

    ЧЕРНОВИКИ

    БЕРБЕДЖ (в образе Макбета). Ты ошибаешься, мой сердобольный Гамлет. Люди сами создают себя.
    ШЕКСПИР. Но каждый находит мир так или иначе устроенным, мой кровожадный Макбет...
    МАКБЕТ. А потому - хватит воздушных замков! Создать себя я могу только в этом мире! Только взяв его, только покорив!
    ШЕКСПИР. Нет.
    МАКБЕТ. Нет? Тогда измени его. Или себя.
    ШЕКСПИР. Но я и есть этот мир...
    МАКБЕТ. Ты хочешь стать богом. Ты, ничтожная пылинка этого мира, щепка в его море бедствий, как ты однажды выразился!
    ШЕКСПИР. Человек должен порой становиться богом, Макбет. Иначе он перестаёт быть человеком.
    МАКБЕТ. Неразрешимые силлогизмы я разрубаю мечом.
    ШЕКСПИР. Тем самым ты разрубаешь своё сердце...
    МАКБЕТ. Я действую! Человеком надо ещё умудриться стать. Если не ухватить фортуну за глотку в самом начале - она живо переломит тебе хребет своим жерновом! Тут не до рассуждений. Тут - не подставляй спину, и - око за око, удар на удар! А всего лучше - бить первым.
    ШЕКСПИР. Каждый удар - в себя. От каждого содрогается Вселенная.
    МАКБЕТ. Надо жить! Да, я дерусь за видимость, да! Но я и есть эта видимость! В этом мире так: либо видимость, либо ничто!
    ШЕКСПИР. Феникс не возрождается из чужого пепла, Макбет. Жить так - значит умирать.
    MAKБET. А ты знаешь другой способ? Не умирая?
    ШЕКСПИР. Нет. Пока - нет.
    МАКБЕТ. Остаётся действие! Только действие! Самое невинное кровопускание в миллион раз ощутимей для мира, чем все твои философствования! О погоди! Я разворошу этот копошащийся продажный клоповник! Я встряхну этого зажравшегося ублюдка! Я заставлю его поплясать на кончике моего меча!..
    ШЕКСПИР. Ты уже принял его. Принял как есть. И он поглотил тебя.
    МАКБЕТ. Надо жить!
    ШЕКСПИР. Но остаётся больше, Макбет. Много больше, чем наши жизни, какими бы они ни были...
    МАКБЕТ. Остаётся провал! Провал, пепел и пустота!
    ШЕКСПИР. Нет, Макбет, нет, не только исчезновение...
    МАКБЕТ. А что же? Что ещё остаётся от нас, кроме праха?
    ШЕКСПИР. То, что долговечнее нас.
    МАКБЕТ. Что?! Говори!
    ШЕКСПИР. Память...

    *

    Колокольный звон, гулко разносящийся над городом в морозном воздухе. Утро. Собор святого Христа в Соутворке. Похороны Эдмунда Шекспира, младшего брата.

    ХЕММИНГ. Ничего не поделаешь, Вильям. На всё воля Божья...
    АРМИН. Скорблю вместе с тобой, Виль. Всё же он твой единственный брат, притом младший...
    ЛОУИН. Жаль, что Нэд умер. Он был мне хорошим партнёром - и на сцене, и в картах... Самые искренние, Шекспир...
    ВТРОЁМ (поочерёдно). Прими соболезнования... Прими соболезнования... Прими соболезнования... (Расходятся.)

    Пыхтя и отдуваясь, вваливается Бен Джонсон.

    БЕН. Привет, старина! Извини за опоздание, еле удалось вырваться...
    ШЕКСПИР. Ты прямо из дворца?
    БЕН. Оттуда. Представлял перед Его величеством мой новый балет-маску. Понятно, что с декорациями и роскошными костюмами, - Иниго Джонс на эти забавы большой выдумщик. Поэтому накачан, как хороший бочонок, и вдобавок нашпигован любезностями фрейлин, как кролик салом. Опять пришлось всю ночь отбиваться от этих субтильных пастушек, от этих худосочных наяд, от этих павианов в юбках!
    ШЕКСПИР. Успешно?
    БЕН. Увы, впустую. Опять потерпел сокрушительное поражение. Прими мои соболезнования и всё, что там полагается в подобных случаях. Нэд был славным парнем.
    ШЕКСПИР. Он был бесформен, как медвежонок, не облизанный матерью.
    БЕН. Младшим не стоит гнаться за славой старших. Если не против, выйдем на воздух, - от этих церковных кадил мне уже дурно... (Выходит с Шекспиром наружу.)
    ШЕКСПИР. Как продвигается твоя придворная карьера?
    БЕН. Не во храме Божьем будет сказано! Стараниями Их величеств дворец совершенно превращён в ярмарочный балаган, ну а мы с мастером Джонсом всё это всячески обставляем, наводим лоск, сочиняем и разыгрываем совместные представления и тем помогаем Их величествам забыться от забот праведных... Но временами забавно.
    ШЕКСПИР. А что у тебя не забавного?
    БЕН. Ты имеешь в виду мои пьесы? Ну, я по-прежнему ковыряюсь помаленьку в своих римлянах. Но это для истории.
    ШЕКСПИР. Решил повторить своего "Сеяна"?
    БЕН. Проваливаться - так с треском! Стоит создать что-нибудь путное - ослы обязательно разорутся! Как будто их рёв что-то меняет в достоинствах произведения.
    ШЕКСПИР. То есть, это очередной вызов? Как там в "Сеяне"?..
    "Всё под вопросом - взгляды и слова:
    как ни невинны, преступленье в них;
    мы скоро не рискнём поведать сны
    и думать, всё у нас изменой будет..."
    БЕН. Редкая память! Но почему бы и нет, в сущности?
    ШЕКСПИР. Тебе что, привалило наследство, Бен? Или снискал благосклонность очередной богатой леди? Или король наконец-то расщедрился?
    БЕН. Я плевать хотел на его подачки!
    ШЕКСПИР. Для поэта-лауреата довольно рискованно...
    БЕН. Это ничтожество мнит себя великим учёным и пытается сравняться со мной в образованности!
    ШЕКСПИР. Бог с ним, Бен, не придавай значения его заносчивости. Карлик просто запутался в собственной мантии. Он считает себя этаким идеальным монархом - оставим же его в этом приятном заблуждении...
    БЕН. Мы и так слишком многое оставляем в заблуждении! Когда он несёт весь этот юродивый бред о своём божественном происхождении, о своих сверхъестественных способностях в исцелении бесноватых и распознавании ведьм и демонов - я глотаю, не моргнув глазом. Но когда этот пропившийся до мозга костей шотландец, когда эта канцелярствующая мартышка со своим куцым воображением суётся наставлять самого Бена Джонсона... Господи укрепи! Дай сил удержать гнев мой, Господи!
    ШЕКСПИР. Да ты, похоже, вернулся в лоно английской церкви, Бен?
    БЕН. Мою тушу не выдержит ни одно лоно. Нет, Виль, просто когда у меня в кармане вошь на аркане - только тогда я себя и чувствую действительно превосходно! А на крайний случай, если уж совсем разорюсь, к походной жизни мне не привыкать, - нищенское корыто на шею и шагом арш через Англию куда глаза глядят!
    ШЕКСПИР. Хотя ты и заядлый авантюрист, Бен, но ты крепко обосновался в этой жизни...
    БЕН. Наше время мало располагает к трагедиям, старина. Оно, скорей, заслуживает хорошенькой оплеухи.
    ШЕКСПИР. Тогда я, выходит, застрял на полдороге и не соответствую духу времени.
    БЕН. Не скромничай, Виль. Мы все в подмётки тебе не годимся в умении уловить этот дух. Но речь не о щекотании нервов твоими эффектными развязками и не о цветистости твоего витийства в кульминациях. Ибо истинная - великая - трагедия уже в прошлом. Чудовищным катаклизмом были извергнуты из чрева земного эти гигантские материки с их непостижимым нагромождением скал и с их недосягаемыми вершинами... А потом всё стихло и мир успокоился.
    ШЕКСПИР. До следующего взрыва.
    БЕН. Что трагического в твоей жизни, Шекспир? Что трагического, кроме твоих фантазий для театра?
    ШЕКСПИР. Полёт, Бен, требует полной отдачи.
    БЕН. Но ты-то не птичка божья. Ты рвёшься вверх, когда время уже сворачивает под уклон.
    ШЕКСПИР. Англия ещё не весь мир, Бен. А я должен охватить его весь, целиком. Иначе нет смысла.
    БЕН. Ты ставишь чересчур большую цель, Виль. И тебе придётся очень далеко отойти, чтобы её объять, от себя - в первую очередь. Ты слишком благополучен для истинной трагедии.
    ШЕКСПИР. Трагедия внутри, Бен! Каждый день жизни чреват трагедией, каждый день и любое мгновение! Трагедия сотрясает Вселенную, хаос раскалывает её! И я рождён оформить этот хаос. Трагедия - внутри...

    *

    ДАМА (поёт).
    "Одна нога - на палубе,
    на берегу - другая..."

    Похоже, она окончательно опустилась. Дальше - вне времени.

    ШЕКСПИР. Ты?!
    ДАМА. В таком виде? Да, вот в таком, непотребном. Как и полагается шлюхе... Со мной всё, козлик, я сгнила до основания. Нет, нет, Виль, ничего этого больше нет, ни прелести, ни очарования... Твоя мышка сдохла, а то, что есть, это уже гниль и мерзость. Возвращайся к своей верной супруге - она ждёт тебя. Здесь - всё.
    ШЕКСПИР. Что с тобой сделали...
    ДАМА. Вернули к своему естеству, козлик... А женщина в своём естестве всегда шлюха, даже если она продаёт себя в церкви. Кроме твоей верной Нэн, разумеется... Всё в порядке, супружеская честь восстановлена, она таки высидела это тухлое яичко... И не жалей ты меня! Мой праздник ничуть не хуже, и всё у меня было - и радость и счастье! Всего вдоволь было, всего! А теперь что ж... (Поёт)
    "День прошёл, вот и ночь...
    Ах! И ждать мне невмочь!"
Шёл бы ты лучше отсюда, вино меня ожесточает... (Пьёт.) Тьфу! Даже собаки не пьют фалернского... Ну, хватит глазеть попусту! Займёмся делом. Нынче все заняты делом и нам нужно тоже не отставать... Займёмся своим ремеслом, как все... А может, сегодня ты будешь моим любовничком? Почти даром, а?..
    ШЕКСПИР. Возьми. Ты забыла тогда, в последнюю встречу. (Протягивает стилет.) Теперь действительно всё.
    ДАМА. А, моя змейка... Нам с тобой прищемили хвостик, змейка. Мы в капкане. Жало острое, а что толку?.. Но змеек в капкан не ловят, сэр, их надо брать живьём... Только живьём... (Неожиданно точно и аккуратно вгоняет стилет под сердце.) Вот так, сэр! До дна! "Лиса, лиса, беги..." (Замолкает.)
    ШЕКСПИР (подхватывая её). Постой! Постой же!.. (Она молчит.) Да, ты не любишь прощаться, мышка... Что ж, может, ты и права, может, и вправду не стоит... (Опускает её тело на землю и выпрямляется.) Ну? Что ещё? Что дальше?..

    *

    АМЕЛИЯ. Что с вами, Шекспир? Предаётесь размышлениям?
    ШЕКСПИР (возвращяясь к реальности). Да нет, просто вспомнилось кое-что.
    АМЕЛИЯ. Я выполнила вашу просьбу, Шекспир. Ваша книга сонетов издана, и я принесла вам вашу часть выручки за неё. Вот, извольте. (Передаёт ему мешочек с монетами.)
    ШЕКСПИР. Спасибо за хлопоты, Амелия. Это сейчас очень своевременно, учитывая состояние театров после нынешней эпидемии чумы. Мы закрыты уже второй год подряд, между тем в маленьких городках мы может играть только старые пьесы, и то наполовину сокращённые. Я, таким образом, в убытке вдвойне - и как пайщик и как драматург.
    АМЕЛИЯ. Надеюсь, торговля зерном компенсирует вам эти убытки.
    ШЕКСПИР. Не полностью. Особенно обидно, что мы недавно приобрели зал в монастыре Блэкфрайерс как вторую сцену, и теперь у нас есть помещение с крышей для спектаклей в зимнюю непогоду.
    АМЕЛИЯ. Бьюсь об заклад, вы уже сочиняете что-нибудь и для этой сцены.
    ШЕКСПИР. Что верно то верно. Но там масса возможностей для всяких эффектов и сценических фокусов, а я больше предпочитаю рассказывать, не в пример Джону Флетчеру. Боюсь, рано или поздно, эти роскошные представления с музыкой попросту убьют мой театр.
    АМЕЛИЯ. Видимо, в будущем моя помощь вам не понадобится.
    ШЕКСПИР. Трудно сказать, Амелия. В этих сказках я вынужден многое упрощать, а такая работа для Флетчера, не для вас.
    АМЕЛИЯ. Я понимаю, Шекспир, хотя мне и жаль, что наше сотрудничество кончается.
    ШЕКСПИР. Пока что не окончательно, Амелия. Полагаю, я ещё обращусь к вам с просьбой оказать мне услугу. С должной оплатой, разумеется.
    АМЕЛИЯ. Уже некоторое утешение.
    ШЕКСПИР. Мне хочется написать пьесу о волшебнике, который тщетно пытается сделать просвещённого человека из дикаря. Так что желательно, чтобы у моего волшебника был подобающий объём познаний, и без вас, Амелия, мне ни за что не удастся стать таким волшебником.
    АМЕЛИЯ. Другими словами, вы задумали пьесу о себе.
    ШЕКСПИР. Пожалуй, так. Когда-то же я закончу наконец мои отношения с публикой.
    АМЕЛИЯ. То есть, вы собираетесь вскоре завершить свою театральную карьеру?
    ШЕКСПИР. Это был не карьера, Амелия, это была жизнь. В сущности, вся моя жизнь без остатка.
    АМЕЛИЯ. А почему столько горечи в голосе? Вас не устраивает признание лучшим драматургом Англии?
    ШЕКСПИР. Я драматург одной из трупп, и все мои пьески будут навеки погребены в сундуке Хемминга среди прочих рукописей. Едва ли когда-то придёт время открыть этот сундук Пандоры.
    АМЕЛИЯ. А как насчёт вашей судьбы актёра?
    ШЕКСПИР. В актёрстве, Амелия, я лишён гордыни. Если бы не моё молодецкое телосложение, не рост и не статность, какие бы роли я мог играть рядом с Бербеджем или Кемпом? На сцене я всего лишь король - воистину...
    АМЕЛИЯ. Тогда известность поэта, по крайней мере.
    ШЕКСПИР. Вы о сонетах, Амелия? Но они не совсем мои, вам ли не знать.
    АМЕЛИЯ. Имя автора книги - Вильям Шекспир.
    ШЕКСПИР. Имя - да. Только написаны они наполовину "тёмной леди" самой себе. Эта наша игра кончена, Амелия, ибо мне некому больше писать стихи. Моя роль почти сыграна.
    АМЕЛИЯ. Я думаю, ваша главная роль, Шекспир, в самом начале.
    ШЕКСПИР. Я не верю в будущее, Амелия. Всё, что я вижу впереди, это небытие в Стратфорде. Небытие и забвение. Вы лучше скажите, что вы предполагаете делать без меня.
    АМЕЛИЯ. Я тоже начну свою главную роль. Если у меня нет шанса работать за кулисами, значит, я попробую выйти из тени.
    ШЕКСПИР. Вы хотите писать от своего имени?
    АМЕЛИЯ. Я уже пишу так. Я готовлю книгу своих стихов и потом издам её.
    ШЕКСПИР. В таком случае, вы станете первой женщиной-поэтом в истории Англии.
    АМЕЛИЯ. Я знаю. Если помните, я однажды просила вас походатайствовать за меня при королевском дворе, чтобы там были исполнены мои пьесы.
    ШЕКСПИР. Да, я сделал всё возможное. Но всё было бесполезно, Амелия, поскольку вы женщина, и притом женщина не именитая.
    АМЕЛИЯ. А известно, что женщине в Англии путь на сцену закрыт. Ладно, тогда я буду только поэтом. Через два года моему сыну стукнет восемнадцать и я получу право на свободу.
    ШЕКСПИР. Хотелось бы верить, что вы избегнете в вашей книге выражения своих крамольных взглядов и не включите в неё своё вольнодумное подстрекательство.
    АМЕЛИЯ. Ни в коем случае. Я ждала снятия маски почти двадцать лет ради уважения публики, а не затем, чтобы её дразнить. В моей книге будут исключительно стихи о природе, и я не дам ни малейшего повода для пересудов.
    ШЕКСПИР. Хочу отметить, что в теме природы вы также будете первой в Англии.
    АМЕЛИЯ. Нет, нет, Шекспир, эта тема уже была в вашей поэме про Венеру и Адониса! Вы первый, не я.
    ШЕКСПИР. Зато после вашей книги имя Амелии Бассано будет, возможно, более известно, чем имя Вильяма Шекспира. Дай Бог, чтобы вам удалось прославиться, Амелия. Всё-таки вы моё "второе я".
    АМЕЛИЯ. Непременно, Шекспир. Я обязана быть равной моему гениальному соавтору.
    ШЕКСПИР. Для меня было честью поддержать вас в трудный час, Амелия. И честью и радостью. Не забывайте меня.
    АМЕЛИЯ. Как я могу забыть лучшие годы моей жизни? Как Вильям Шекспир, даже я могла высказать всю себя искренне и откровенно. Даже я, женщина и крещённая еврейка... (Уходит.)
    ШЕКСПИР. А в чём ещё можем мы быть самими собой, моя поэтическая половина? Только в игре, только на сцене, только в нашем искусстве...

    *

    Рёв разъярённой толпы. Мечущееся зарево. Бешеный ритм барабанов войск, присланных на подавление бунта йоменов.

    ОФИЦЕР. Разрешите начать, сэр? Войска готовы рассеять бунтовщиков и навести порядок.
    ШЕКСПИР. Погоди ещё чуть. Может, те, кто подстрекает их к бунту, взвесят риск и остановят толпу.
    ОФИЦЕР. Но они швыряют камни, сэр.
    ШЕКСПИР. Да, "время бросать их", как говорится...
    ОФИЦЕР. Они могут покалечить лошадей, сэр. Или ранить солдат. По первому вашему знаку я прикажу открыть огонь.
    ШЕКСПИР. Постой, сначала я выйду к ним.
    БЭКОН (возникая). Предпочитаете быть побитым камнями Шекспир? Складывается впечатление, что вам вздумалось принести себя в жертву. Идея довольно странная, учитывая, что этот сброд забьёт сейчас любого богача.
    ОФИЦЕР. Не советую выходить, сэр. Они доведены до крайности.
    ГРАФ (возникая). Что тут у вас происходит, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Йомены жгут фермы.
    ГРАФ. Чего ради?
    ШЕКСПИР. Им нечего есть. Овцы отняли у них землю для пастбищ, и они вконец обнищали.
    ГРАФ. Старая песенка! Бедняки валяются везде - на то они и бедняки... Нам нужна шерсть, Шекспир. Много шерсти.
    ШЕКСПИР. Кому это "нам"?
    ГРАФ. Англии. Мы состригаем с наших колоний до тысячи процентов с каждого фунта, - уж главному директору колониальных предприятий королевства можешь поверить!
    БЭКОН. Ради блага Англии они могли бы затянуть пояса потуже. Но народ редко видит дальше собственного носа...
    ОФИЦЕР. С вашего разрешения, сэр, я прикажу зажечь фитили к пушкам. (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Но они тоже люди!
    ГРАФ. Оружие для людей и предназначено, Шекспир.
    БЭКОН. Народ надо учить, Шекспир. Стихия должна быть обуздана.
    ГРАФ. Сейчас мы накормим их досыта, друг мой. Сажень с половиной на брата - как раз хватит!
    БЭКОН. Я вас понимаю, Шекспир. Но так уж устроен мир, и не нам его переделывать. Природу побеждают подчинением ей.
    ГРАФ. И если это устройство их не устраивает - мы поможем им избавиться от ноши! Мы зальём их наглые глотки свинцом их кровель!
    ШЕКСПИР. У них больше нет кровель. У них нет даже имён.
    БЭКОН. Держитесь одного лагеря, Шекспир, иначе затопчут в схватке... Я бы тоже, да с каким ещё наслаждением, удалился бы от государственных дел в своё поместье, забрался бы сейчас в свою библиотеку, к своим фолиантам и рукописям, - и работал бы, работал до изнеможения! Из мышления я извлекаю куда больше удовольствия, нежели из плотских наслаждения, и более всего я бы желал свободно размышлять в уединении. Мысли теснятся в моей голове подобно знатным просителям в приёмной - каждая чего-нибудь да стоит! Я чувствую себя Гераклом, взявшимся очистить авгиевы конюшни науки! Труд - величайший, необозримый труд - начат! Удача наполняет наш парус, боги благосклонно усмехаются нам с Олимпа, и бури не страшат нас! Столько планов - если бы кто мог окинуть их мысленным взором! Конечно, я всего лишь трубач, вестник, - главные битвы ещё впереди, - но то, что вынашивает наше время, тот переворот, который я готовлю, это грандиозно! Даже древние греки позавидовали бы зреющему величию нашей эпохи!
    ГРАФ. Весьма романтичная речь для генерала-солиситора...
    ШЕКСПИР. Генерал-солиситор? У вас уже высшая должность в королевской власти?
    БЭКОН. Помимо этой власти, в Англии ещё есть парламент. Поэтому я пока продолжаю восхождение.
    ШЕКСПИР. До лорда-канцлера?
    БЭКОН. Единственное наше преимущество перед животными, Шекспир, в том, что мы способны к совершенствованию. И было бы по меньшей мере неразумно пренебрегать этим чудесным свойством.
    ОФИЦЕР (отступая). Эй, вы там! Молитесь, бездельники!
    БЭКОН. На вершине нелегко устоять, но путь назад - это падение.
    ШЕКСПИР. Удержите их! Удержите!
    БЭКОН. Придётся примириться со свершившимся фактом, Шекспир. Обстоятельства противопоставили вас друг другу, и теперь они - ваши враги.
    ГРАФ. Мосты сожжены, дружище. Иначе эти смутьяны просто вздёрнут тебя на первом суку. А твои земли и всё имущество поделят между собой.
    БЭКОН. Это неизбежно, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Но по какому праву? Я наживал это всю жизнь, я трудился как проклятый ради этого благополучия... Это моё! Моё! В каждом золотом - моя кровь!
    БЭКОН. Все деньги чеканятся из чьей-то крови, Шекспир...
    ОФИЦЕР. Орудия к бою!
    РЁВ ТОЛПЫ. Бей! Бей! Бей!
    ШЕКСПИР. Остановитесь!
    ОФИЦЕР. Огонь!

    Слепящий разрыв залпа сливается с криком Шекспира. Шекспир один в бесконечно мёртвом безмолвии. Он и разбитый педжент.

    ШЕКСПИР. Нет, нет, Господи... Я не хотел этого... Не мог хотеть! "Солнце превратится в луну и луна в кровь"... в кровь... Я вошёл в кровь... Нет, малыш, нет, я не мог хотеть этого, не мог! Разве же я злодей?.. Нет, так нельзя... Так нельзя, Господи, так нельзя: по чьей-то прихоти разрывать людей в клочья - так нельзя!.. Но тогда кто? Если нет виноватых, то кто же? Кто убийца, если все жертвы?!.. (Вдруг) Каждый за себя. Вот он ответ - "Каждый за себя"! Добыча, только добыча - вот он девиз нашего времени! Люди жрут людей! И добро - только то, что выгодно. Добро - зло! И честь - всего лишь чьё-то бесчестье! И нет в мире ничего, что не стало бы своей противоположностью! Добыча! Мир вывернут наизнанку! Мир рушится и потоп выгоды несёт его в хаос!..

    Пространство начинает крениться.

    Нас несёт в хаос! И каждый из последних сил цепляется за обломки и сталкивает других в бездну! Хаос!.. (Тихо и отчётливо) Я схожу с ума, Шекспир. Я перестаю быть собой... (В пустоту) Что, Нэн? Что, моя верная супруга? Верность требует вознаграждения? Ты - как Цирцея: рано или поздно ты превратишь меня в хряка... Не так резво, цесарочки, приданое вам обеспечено! Знаю, знаю, вы способны на всё, лишь бы получить причитающееся...
    "Кукушку воробей растил что было сил,
    птенец ему башку и откусил..."
Как же вы перемазались, мои красотки... Все в крови... Хотите помочь ради приданого?..
    "Кто с "баю-бай" спит детски тут,
    тот облапошен и надут..."
Кровь. Везде кровь. Всё залито кровью, весь мир... Но это моя кровь, Господи! Мир захлёбывается в собственной же крови... Мир пожирает себя и не замечает этого... Мир ослеп, и он слепо катится к гибели... Мы уже на краю бездны! Мы на краю!..

    *

    Внезапно - ослепительная ясность театра. Радостный рёв толпы.

    БЕРБЕДЖ. Дальше, Виль!
    БЕН. Почему ты сбился? Дальше!
    ФЛЕТЧЕР. Они хотят праздника! Дальше!
    ШЕКСПИР. Дальше? Ну, что ж... Реплику, Джон!
    ФЛЕТЧЕР. С удовольствием. Народ мудрее, ибо он мудр ровно настолько, насколько это нужно. И не стоит его пичкать насильно, даже пилюлями.
    ШЕКСПИР. А разве это спорный вопрос для вас, молодых? Вы все ребята хваткие, и коли уж вы застолбили эту золотую жилу, понятно, что моё место на обочине.
    ФЛЕТЧЕР. Первенство принадлежит вам, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Нет, нет Джон, для меня интерес в открытии, - вас мне не перещеголять. Не хватит усидчивости.
    ФЛЕТЧЕР. Тогда что вас держит в театре?
    ШЕКСПИР. Или тонуть, или плыть - других вариантов не предвидится. И потом, мне доставляет удовольствие переставлять эти фигурки на сцене. Чувствуешь себя в некотором роде богом.
    ФЛЕТЧЕР. Вы смотрите чересчур мрачно.
    ШЕКСПИР. Я смотрю в упор, как привык. Мы - лишь восковые отпечатки мира, а он не очень-то располагает к веселью.
    ФЛЕТЧЕР. При всём уважении, не могу согласиться с вами.
    ШЕКСПИР. Вы обладаете замечательным даром, Джон, - смотреть на всё со своей колокольни.
    ФЛЕТЧЕР. А вы слишком серьёзно подходите к своей работе, - она того не заслуживает. Всё это ведь условия игры, не более... Я преклоняюсь перед вашим мастерством, но иногда ваше глубокомыслие вас губит. Вы же умеете быть лёгким, Шекспир! Ваша "Буря" ведь это действительно чудо! Изящно, изобретательно, поэтично, светло!..
    ШЕКСПИР. Не злоупотребляйте эпитетами, Джон.
    ФЛЕТЧЕР. Их величества, кстати, изволили смотреть её дважды...
    ШЕКСПИР. С некоторых пор меня мало интересуют чьи-либо мнения, Джон. Даже Их величеств. С меня довольно сказок.
    ФЛЕТЧЕР. Вы считаете ваши фантазии сказками?
    ШЕКСПИР. Добро побеждает только в сказках. Всё это уже было когда-то, Джон, - не это, так нечто подобное. Прошлое вновь угрожает стать будущим, и я, кажется, возвращаюсь к исходной точке. Я завершаю круг...
    БЕРБЕДЖ. Ты хочешь уйти?
    ШЕКСПИР. Я люблю солнце, Ричард. Театр при свечах - это отдаёт панихидой.
    БЕРБЕДЖ. "Глобус" к твоим услугам, Виль...
    ШЕКСПИР. Я устал. Устал менять обличья.
    БЕРБЕДЖ. Но в этом суть нашей профессии - играть роли...
    БЕН. Твой уход - в угол! Тебя загнали! Ты сдался и бежишь с поля боя!
    ШЕКСПИР. Я не боец, как ты, Бен, я лишь удачливый уроженец захолустного Стратфорда. Я выдохся, и прежний запал угас во мне в последнее время... А мы не должны переживать своих богатств, Бен. Я вогнал в эту ненасытную утробу всю свою душу, всю жизнь, всего себя со всеми своими потрохами, я теперь только сон о том, чем я был когда-то, а они... О! Они знают толк в этом! Они высосали меня, как кость, и уже потянулись за новым куском! Кому она интересна, судьба создателя всех этих увлекательных историй с их придуманными героями? Жрать! - их единственная цель! Жрать всё подряд - театр, землю, небо! Жрать!.. Это прорва. Это бездонная бочка. Каждый из них, каждый в отдельности, способен чувствовать, испытывать сострадание, любить, - быть человеком! - но вместе они - прорва... Как они ревут...
    ФЛЕТЧЕР. Они хотят праздника, Шекспир. Не вы, так другие.
    ШЕКСПИР. С такими челюстями кинешься на любую приманку... Всё верно, Джон, прежде всего следует извлекать выгоду. Извлекать, обоюдно используя: мы - их, они - нас. Добыча.
    БЕН. И что ты предлагаешь взамен?
    ШЕКСПИР. Не я исполняю Просперо в моей "Буре", Бен, и у меня нет способностей изменять человеческую природу волшебным жезлом. Я, может, и чародей, но за кулисами.
    ФЛЕТЧЕР. Так как, Шекспир, вы с нами или выходите из игры?
    ШЕКСПИР. Куда, Джон? Куда выходить?

    Набатное гуденье колокола. В мелькании сполохов пожара появляются актёры труппы Шекспира.

    ШЕКСПИР. Что, друзья, пришли проводить меня? Да ещё с прощальным салютом?
    ХЕММИНГ. Это пожар в нашем театре, Шекспир. Это горит твой "Глобус".
    АРМИН. Мы слишком усердно палили из пушки в конце спектакля...
    ЛОУИН. Одна искра зажгла декорации, и вся наша деревянная громадина заполыхала, как костёр еретика...
    ШЕКСПИР. Театр сгорел во время моей последней премьеры?
    ФЛЕТЧЕР. "Ай-ай-ай! И всё это правда..."
    БЕН. Сгореть от холостого выстрела - что может быть глупей, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Я же картонный король, Бен. Я король в мире, выстроенном из досок. И мне, как ты видишь, хватило искры. Я бросаю жезл...

    Гобои. Чёрное полотнище трагедии. У педжента, в той же зыбкой звенящей пустоте памяти, вновь Шекспир и Театр.

    ТЕАТР. Вот и всё, Шекспир. Конец пьесы.
    ШЕКСПИР. Какая она, оказывается, коротенькая - жизнь. В сущности, я ведь только попробовал её... И она выжгла меня дотла.
    ТЕАТР. Возможно, сгорел ты не совсем зря.
    ШЕКСПИР. Возможно. Но я себе не судья. Почему они не уходят?
    ТЕАТР. Они ждут финала.
    ШЕКСПИР. Их несколько. Эпилог может быть разным.
    ТЕАТР. Например, этот? (Декламирует)
    "Из той же мы материи, что грёзы,
    и эта наша маленькая жизнь
    вся сном окружена..."
Иногда твои грёзы, Шекспир, реальней самой жизни...
    ШЕКСПИР. Да, случается, что в них есть смысл.
    TEATP. И какой вывод? "Будем благодарны за то, что есть"?
    ШЕКСПИР. Но ради чего? Если в итоге - вечность, если потом - пропасть забвения для всех, - то ради чего?!
    ТЕАТР. Её нет - вечности. Жизнь всегда начало. И тот, кто стал жизнью, бессмертен.
    ШЕКСПИР. То есть, сцена - бессмертие? Подожди... Подожди, я, кажется, понял...
    TEATP. Хочешь финальный монолог?
    ШЕКСПИР. Лебедь поёт перед смертью... Я понял, я наконец понял...
    ТЕАТР. После жизни?
    ШЕКСПИР. Да, после. Теперь понял. Смысл капли - стать океаном.
    ТЕАТР. Поздно, Шекспир. Слишком поздно. Твой спектакль окончен. (Закрывает книгу жизни Шекспира.)
    ШЕКСПИР. Но зрители ждут... Ждут продолжения...
    ТЕАТР. "Остальное - молчание", Шекспир...
    ШЕКСПИР. Но они ждут итога. Они ждут главного. Они ждут, и я всё ещё на сцене...
    ТЕАТР. И значит?..
    ШЕКСПИР. И значит, я начинаю. (Он уже на педженте.) Я опять начинаю. Снова и снова!..

    Гобои всё громче, и вдруг в глубине торжественной траурной музыки возникает ангельский голос Ариэля из оперы Генри Пёрселла "Буря" (ария для контр-тенора "Dry those eyes").

    Всё пространство вокруг педжента заполняется пёстрой толпой различных персонажей пьес Шекспира в том облике, в каком они существуют в театральной традиции, и монологи их, смешиваясь, сперва на английском, затем на множестве языков, сливаются постепенно в разрастающееся многоголосье его всегда начинающегося бессмертия.

    Небесный ангельский голос "альтино", словно душа Шекспира, возносится ввысь над его открытым небу театром, а тяжёлый, накатывающий рокот тёмной бездны реальности медленно поглощает сияющий праздничный островок сцены, где продолжается вечный, никогда не прекращающийся спектакль...


    З А Н А В Е С

    Январь - февраль 2018

    ***


    Василий Пучеглазов
    3. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ЖИЗНИ И СМЕРТИ
   ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА, ЧЕЛОВЕКА,
    в том самом виде, в каком она под шумные аплодисменты
    исполнялась на публике

    (Фантазия в двух частях)


    - 1978 г. -


    У Ч А С Т В У Ю Т

    Вильям Шекспир
    Ричард Бербедж - актёр. Он же - Театр.
    Бенджамин Джонсон - драматург.
    Френсис Бэкон - философ, впоследствии барон Веруламский, виконт Сент-Албанский, лорд-канцлер Англии.
    Сэр Генри, граф Саутгэмптон, барон Тичфилд.
    Анна Хетвей - жена Шекспира.
    Дама.
    Элизабет I - королева Англии.

    АКТЁРЫ ТРУППЫ ШЕКСПИРА:

    Вилли Кемп - комик. Он же раньше - Ричард Тарлтон.
    Роберт Армин - герой-любовник.
    Джон Хемминг - роли отцов. Он же - казначей труппы.
    Джон Лоуин - роли циников.
    Эдмунд Шекспир - младший брат Шекспира.

    ПЕРСОНАЖИ ЖИЗНИ ШЕКСПИРА:

    Драматурги:

    Кристофер Марло.
    Джон Флетчер.
    Марстон.

    Поэты:

    Эдмунд Спенсер.
    Майкл Драйтон - друг Шекспира.

    А также:

    Сэр Роберт, граф Эссекс - придворный, фаворит королевы.
    Сэр Уолтер Рэли - знаменитый полководец королевы.
    Комендант Тауэра.
    Палач.
    Монжуа - парикмахер-француз.
    Том из Бедлама.
    Часовой.
    Офицер.
    Девица.

    Кроме того: матросы и убийцы, леди и джентльмены, горожане и нищие.
   
    Для состава - 20 человек.
    Основа - музыкальная.

    *

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    В луче света - человек в костюме бродячего комедианта, стоящий возле старинного пюпитра с толстой книгой жизни Шекспира. Потом он будет Ричардом Бербеджем, но сейчас это ТЕАТР.

    ТЕАТР (открывает книгу, читает). 23 апреля 1616 г. Стратфорд на Эйвоне. Дом Вильяма Шекспира из Варвикшира, джентльмена. День рождения Вильяма Шекспира. Вильям Шекспир и его друзья - Майкл Драйтон и Бенджамин Джонсон.

    И тотчас все трое появляются за праздничным столом.

    ДРАЙТОН. ...ты много пьёшь, Вильям!
    ДЖОНСОН. Седина в бороду - бес в ребро! Ты верен себе - во всём должен добраться до дна!
    ДРАЙТОН. Френка не воскресить, Вильям...
    ШЕКСПИР. Я не воскрешаю. Я хороню. (Пьёт.)
    ДЖОНСОН (хлопая его по животу). Вместительная могилка, милорд именинник! Только твоё кладбище больно уж смахивает на винный погреб, а тут главный могильщик - я! (Залпом осушает кружку.) Бена Джонсона тебе не переплюнуть!
    ДРАЙТОН. В конце концов, я старше тебя...
    ШЕКСПИР. Меня не трудно обставить. Теперь. (Пьёт.)
    ДЖОНСОН. Да расшевелись ты, Стратфорд тебя возьми! Праздник у нас или...
    ШЕКСПИР. Поминки.
    ДЖОНСОН. Точней, сэр, точней!
    ДРАЙТОН. Странные шутки, Вильям...
    ШЕКСПИР. Колокол звонит и по мне. По мне... (Вдруг, пристально вглядываясь в нечто, видимое пока только ему) Налей-ка ей вина, Бен...
    ДЖОНСОН. Что такое?..
    ШЕКСПИР. Она хочет выпить с нами. (В никуда) Твоё здоровье, мышка! Ну, что уставилась? Я готов.
    ДРАЙТОН. Я помогу тебе...
    ШЕКСПИР. Нет, тут я должен сам. Один... Ну что ж, идём... (Делает шаг.)

    Шекспир уже один в зыбкой звенящей пустоте памяти. Перед ним на повозке-педженте - Театр.

    ШЕКСПИР. Ты здесь, Ричард? Всё же решил навестить меня перед вознесением?
    ТЕАТР. Не совсем так, Шекспир, не совсем так... На сей раз моя роль куда сложней...
    ШЕКСПИР. Кто ты?
    ТЕАТР. Пролог. Или, если тебе угодно, - Театр.
    ШЕКСПИР. Хватит театра, Ричард! Я с этим покончил.
    ТЕАТР. Ты ещё жив...
    ШЕКСПИР. Нет! Я умер! Весь умер, слышишь?! У меня там ничего больше нет! Ничего!
    ТЕАТР. Но эту ты не можешь не закончить - эту пьесу...
    ШЕКСПИР. Мы в расчёте!
    TEATP. Ты должен поставить точку. Это твоя роль и ты должен сыграть её...
    ШЕКСПИР. Я не актёр!
    ТЕАТР. Тем лучше.
    ШЕКСПИР. Плащ из пёстрых тряпок - вот что ты хочешь...
    TEATP. Итак?
    ШЕКСПИР. Ну что ж... Музыка! (Он на педженте.) Вся труппа - на сцену! Мы начинаем!
    ТЕАТР. Какой задник, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Чёрный. Ибо то, что мы будем играть, - ТРАГЕДИЯ...

    *

    Взрыв праздника. 1588 г. Лондон. Прямо на улице - бочки с элем. В пляшущей, орущей, гикающей, свистящей толпе - оркестрик музыкантов Соутворка. Джига. На педженте - Роберт Армин, совсем юный.

    АРМИН.
    Друзья, господа,
    подходите сюда! Наипревосходнейшее представление!
    "КAК ИСПАНСКАЯ МАТЬ
    СОБРАЛАСЬ ВОЕВАТЬ!" Ура королеве!
    ТОЛПА. Ура! Ур-ра-а! Ура Элизабет! Ура королеве! И т.п. (Джига)

    В параллель возникает Стратфорд. Комната в доме Джона Шекспира. Семья Вильяма Шекспира у люльки.

    АHHA Послал же ты мне муженька, Господи!
    ШЕКСПИР. Что выпросила.
    АННА. А что мне оставалось?
    ШЕКСПИР. Не надо, Нэн, я всё помню, не надо... Пустили козочку гулять...
    АННА. А то, что у тебя теперь трое, это ты помнишь? Что на нас показывают пальцем в городе?! Что твой сумасбродный родитель торчит взаперти, чтобы его не зацапали кредиторы, это ты тоже помнишь?!
    ШЕКСПИР. Отца не трогай...
    АННА. Что, что?
    ШЕКСПИР. Не дразни гусей, Нэн...
    АННА. О-о... Лев проснулся!
    ШЕКСПИР. Я предупреждаю, Нэн...
    АННА. Он предупреждает! Он сидит на моей шее и он предупреждает!
    ШЕКСПИР. Не выводи меня...
    АННА. Из стойла. Нищий...
    ШЕКСПИР. Девка! (Замахивается.)
    АННА. Бей! И их тоже бей! Вот он, твой любимчик, твой Гамлет, - бей! Бей, что же ты?..
    ШЕКСПИР. Тебе нужны деньги? Они будут.
    АННА. Пока травка вырастет, лошадка сдохнет.
    ШЕКСПИР. Ты выбрала, Нэн. Сама выбрала.
    AHHA. Что ты ещё задумал?
    ШЕКСПИР. Я ухожу. В Лондон.
    АННА. Как это... "уходишь"?
    ШЕКСПИР. Как все. Я не собираюсь всю жизнь проторчать в этой вонючей лавке! Ухожу, Нэн. Завтра, с труппой лорда Стрэнджа.
    АННА. Актёром?!
    ШЕКСПИР. Пока кем придётся.
    AHHA. Это он... Он напустил эту чуму на наш город, - он был тогда бейлифом, он подписал разрешение, - он, твой отец!..
    ШЕКСПИР. Нэн!
    AHHA. А дети? Дети, Вильям?!
    ШЕКСПИР. Должен быть выход Нэн.
    АННА. Я тебя не держу.
    ШЕКСПИР. Я пробьюсь. Пробьюсь! Главное - начать...

    Джига.

    АРМИН (на педженте). Блистательная комедия с участием личного шута нашей доброй Бетси!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!
    АРМИН. Самого Дика Тарлтона!

    Из-за занавески выныривает добродушно улыбающаяся физиономия. Толпа покатывается со смеху.

    АРМИН. Вот и он!
    ТАРЛТОН. Дик Тарлтон! Ура!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!
    ИЗ ТОЛПЫ. Выпей с нами, Дик!
    TAPЛTOH.
    Что за крик?
    Я - испанская мать!
    Собралась я воевать!
    (Появляется, с ног до головы увешанный ржавыми доспехами.) Вон сколько у меня всяческих ужасно-жутко-кошмарных штуковин! Теперь-то уж я задам перцу этим английским нахалам!
    ИЗ ТОЛПЫ. А где же твой флот, Испания? Где твоя Армада?!
    ТАРЛТОН.
    Армада - где надо!
    Сейчас придёт,
    только вот
    отдубасит англичан!

    Из-за занавески появляется Армин в костюме Англии с короной на голове и чудовищной дубиной в руках.

    АРМИН. Держи карман!
    ТАРЛТОН.
    Ой-ой! Какой ужасный взгляд!
    Все поджилочки дрожат!
    (Приплясывает, гримасничая и трясясь всем телом.)
    Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
    Не вернуться мне живой!
    ИЗ ТОЛПЫ. Чего скачешь, Испания?!
    ТАРЛТОН.
    Заскачешь тут,
    коли по башке дадут!
    АРМИН.
    Я - славной Англии краса!
    ТАРЛТОН.
    Ой! Встали дыбом волоса!
    АРМИН.
    Я - владычица морей!
    Ну-ка, что мне делать с ней?
    ТОЛПА. Дубин ей, дубин!
    ТАРЛТОН. Ой-ой-ой! Не надо!
    АРМИН. А где ж твоя Армада?
    ТАРЛТОН.
    Распустили сопли
    и тотчас утопли!
    (Хохот.)
    АРМИН. А король Филипп?
    ТАРЛТОН.
    А Филипп
    к горшку прилип!
    (Хохот.)
    АРМИН.
    Ну, держись! Я не шучу!
    От души поколочу!
    (Музыка. Армин лупит Тарлтона.)
    ТАРЛТОН (приплясывая).
    Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
    Не вернуться мне живой!
    АРМИН.
    А вот так? А вот так?!
    Проломлю тебе чердак!
    ТАРЛТОН. Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!.. (Вдруг нелепо скрючивается.)
    АРМИН. А вот так?!..
    ТАРЛТОН. Постой, Хоб... Вот здесь... вошло... Давай финал. Ой-ой-ой!.. (Гримасничая, исчезает за занавеской.)
    АРМИН.
    Итак, друзья,
    прощаюсь я,
    свою кончаю речь.
    Любых врагов
    всегда готов
    сразить английский меч! Ура королеве!
    ТОЛПА. Ур-ра-а!

    Торжественная музыка. Из-за занавески появляется Шекспир с огромным бутафорским мечом. Передаёт меч Армину, тот воинственно машет им.

    ТОЛПА. Ура Англии! Слава! Ура! И т.п.
    АРМИН. Ура, ура... Виль, спой что-нибудь на закуску, а я отвезу Дика... Ура! (Ныряет за занавеску.)
    ШЕКСПИР (в оркестр). Сник! Давай-ка "БАЛЛАДУ О ФРЕНСИСЕ ДРЕЙКЕ" ! (Поёт, толпа дружно рявкает концы куплетов)
    Когда из гавани вышли они,
    ветер попутным был!
    И пушки гремели, и сам король
    за их удачу пил.
    А нам в паруса уже дул норд-ост
    и нас он нёс по волнам,
    и море бросалось, рыча, как пёс...
    Бог да поможет нам!

    Обшиты золотом их борта
    и пушек у них не счесть.
    Но золота крепче смолёный дуб
    и пушек сильнее честь!
    В открытом море мы с ними сошлись;
    "Вперёд!" - Френсис Дрейк сказал.
    Он был пиратом, сэр Френсис Дрейк,
    теперь он наш адмирал!

    И мы подошли вплотную к ним,
    и пушки открыли счёт.
    Как черти дрались мы, и Френсис Дрейк
    отважно нас вёл вперёд!
    И северный ветер им рвал паруса, -
    он с нами был заодно!
    И волны их брали на абордаж
    и волокли на дно!

    "Нам Бог поможет! - сказал сэр Дрейк. -
    Играй-ка, трубач, отбой!"
    И мы отошли, и море само
    за нас докончило бой.
    Напрасно король их с победой ждал, -
    принёс ему ветер весть,
    что золота крепче английский дуб
    и пушек сильнее - честь!
    ТОЛПА. Ура!!!
    (Всеобщее ликование.)
    ШЕКСПИР. Эй, красотка!

    Спрыгивает с педжента и догоняет маленькую девочку лет тринадцати, в зелёном платье. (В зелёном ходили проститутки.)

    ДЕВОЧКА. Да, сэр? (Спохватившись) Ларёк открыт для продажи, красавчик!
    ШЕКСПИР. Э, мышка, да у тебя ещё губки в молочке...
    ДЕВОЧКА. Я свободна, красавчик...
    ШЕКСПИР. Называй меня лучше "сэр".
    ДЕВОЧКА. Я могу пригласить вас, сэр...
    ШЕКСПИР. Куда? В Истчип? Или в эту клоаку на Тернбул-стрит к своему мерзавцу отцу?!
    ДЕВОЧКА. Я сирота, сэр...
    ШЕКСПИР. Только не пытайся выжать из меня слезу, мышка! У каждой из вас имеется плащ на случай дождя.
    ДЕВОЧКА. Но у меня и вправду никого нет, сэр...
    ШЕКСПИР. Кроме хозяина, разумеется?
    ДЕВОЧКА. Я боюсь его, сэр...
    ШЕКСПИР. И давно ты занимаешься этим... промыслом?
    ДЕВОЧКА. Что вы, сэр!
    ШЕКСПИР. Да, ты не миссис Молл... Что ж, мышка, твою судьбу можно предсказать и без гороскопа. Розги в Брайдуэле, кнут на Тайнберне и госпиталь святой Магдалины в финале...

    От толпы отделяются два парня в просмоленных куртках без рукавов. Матросы.

    1-Й. Эй, на бушприте! Два румба вправо! Прямо по курсу - сухопутная галера!
    2-Й. Какого тоннажа?
    1-Й. Сейчас проверим... Эй, кобылка!
    ШЕКСПИР. Ветер в корму, ребята. Мышка со мной.
    1-Й. Не-ет, она не мышка... Она кобылка. Кобылка для общественной гимнастики.
    ШЕКСПИР. Я не люблю повторять. Проваливайте.
    1-Й. Он что, "торговец рыбой"?
    2-Й. Просто он первый приладил мачту к этой посудине и потому решил занять её всю.
    1-Й. Э, приятель! Мы тоже не прочь половить копьём колечко!
    ШЕКСПИР. Уноси ноги, мышка, здесь будет жарко... (Декламирует актёрски)
    Умолкни речь,
    приди, о, меч,
    и трам-там-там-там-там...
    (Выдёргивает из ножен короткий широкий меч - обычное вооружение горожан.)
    1-Й. На рею! Правым бортом пли! Сейчас я ему продырявлю днище! (Выхватывает меч.)
    2-Й. Канарское тебе окончательно отшибло мозги, Роб! Да в трюмах этого парня сокровищ больше, чем во всей Вест-Индии! (Шекспиру) Ты славно пел про нас, дай Бог тебе лёгкого похмелья... Роб, отчаливаем!
    1-Й. Грот-бром-стень-стаксель и шесть футов под килем! Ложимся в дрейф! (Запевает)
    "Но золота крепче английский дуб
    и пушек сильнее честь!.."

    С уходом матросов сцена как бы отодвигается. Шекспир и девочка уже вне времени.

    ШЕКСПИР. Испугалась?
    ДЕВОЧКА. Если бы они бросились на вас, сэр, я бы... у меня... вот... (У неё на ладони маленький аккуратный стилет.) Я не дам вас в обиду, сэр...
    ШЕКСПИР. Спасибо. Ты настоящая английская леди.
    ДЕВОЧКА. Вы... смеётесь?
    ШЕКСПИР. Нет. Хоть я и редко бываю серьёзен, но сейчас - нет. У меня к тебе предложение, мышка. Если ты не против...
    ДЕВОЧКА. Вы хотите пойти со мной... туда?
    ШЕКСПИР. Я хочу, чтобы туда ты не ходила. Никогда и ни с кем.
    ДЕВОЧКА. О, сэр!
    ШЕКСПИР. Идёт? Значит, по рукам?
    ДЕВОЧКА. Да! Да! Да!
    ШЕКСПИР. Ну тогда... Тогда... "Беги, лиса, и все за ней!"
    ДЕВОЧКА. "Лиса, лиса,
    беги в леса!"
    ШЕКСПИР. Догоняй!
    ДЕВОЧКА. "Лиса, лиса,
    беги в леса!"

    В полном самозабвении носятся друг за другом. Она догоняет его.

    ШЕКСПИР (поднимая её). Мы покорим весь мир, мышка!
    ДЕВОЧКА. Беги, лиса!
    ШЕКСПИР. Здесь, в этом сердце, - Вселенная!
    ДЕВОЧКА. И ты отдашь его мне?
    ШЕКСПИР. Вселенная ничья, мышка, её нельзя отдать...
    ДЕВОЧКА. Тогда я беру тебя!
    ШЕКСПИР. Тебе не унести столько.
    ДЕВОЧКА. Я сильная. Ты ведь теперь мой, правда?
    ШЕКСПИР. Если хочешь...
    ДЕВОЧКА. И ты будешь меня любить?
    ШЕКСПИР. Всегда.
    ДЕВОЧКА. Всегда-всегда?
    ШЕКСПИР. Всегда-всегда...

    Флейта.

    *

    Рёв тысячной толпы. Артистическая театра Ньюингтон-Баттс. Премьера "Ричарда III". Со сцены вваливается разгорячённая орава, на ходу снимают парики, костюмы, разгримировываются.

    РИЧАРД БЕРБЕДЖ (главный трагик и хозяин труппы). В Христа Бога кровь! Как они беснуются! Ты угодил им в самое сердце!
    ВИЛЛИ КЕМП (комик труппы). Отличная переделка, Виль!
    ШЕКСПИР. Как я сегодня выглядел, Ричард?
    БЕРБЕДЖ. Неплохо. По-моему, в яблочко.
    ДЖОН ЛОУИН (роли циников). А по-моему, пальцем в небо! Пыжился как индюк...
    ШЕКСПИР. Но я же король...
    ЛОУИН. Ты даже ходил на цыпочках - так хотел им быть!
    КЕМП. Джон, как всегда, не в духе.
    БЕРБЕДЖ. Опять продулся в примеро, Лоуин?
    ЛОУИН. Как выручка, Джек?
    ДЖОН ХЕММИНГ (казначей труппы). Сумасшедшая! Хенсло будет в восторге.
    БЕРБЕДЖ. Вряд ли. Пенки снять ему не придётся.
    ХЕММИНГ. Он разве знает, что мы уходим?
    БЕРБЕДЖ. Прости, но я не мог удержаться...
    ХЕММИНГ. Ты поспешил.
    БЕРБЕДЖ. Ничего, с таким парнем, как Виль, мы живо утрём нос этой семейке.
    ЛОУИН. Расклад в нашу пользу.
    ХЕММИНГ. Но пока мы от него зависим...
    БЕРБЕДЖ. А я не желаю, чтобы меня приравнивали к публичной девке! Хенсло что театр, что кабак - лишь бы барыш!
    КЕМП. На то ты и барышня, чтобы давать... барыши!
    ШЕКСПИР. Слушай, что это за болван болтался там по сцене?
    ХЕММИНГ. Не советую повторять, Шекспир. Твой болван - близкий друг Его светлости графа Эссекса.
    ЛОУИН. А тот, в свою очередь, дружок нашей Бетси. Близкий-близкий! (Ржёт.)
    БЕРБЕДЖ. Вот как? Новоиспечённый меценат?
    ШЕКСПИР. То-то он выставлялся... Он, видите ли, решил по ходу спектакля обсуждать, насколько хорошо это сделано! Он думает, что за свой паршивый шиллинг...
    ХЕММИНГ. Кстати, вот и он сам.
    БЕРБЕДЖ. Приведите себя в порядок, джентльмены!

    Стремительной юношеской походкой входит граф Саутгэмптон. Он, безусловно, красив, изящен, одет с изысканностью, может быть, даже излишней: алый плащ, пряжки туфель в виде алмазных роз, перья на шляпе, перчатки, перстни.

    ХЕММИНГ. Лорд Генри, граф Саутгэмптон, барон Тичфилд!.. Я нигде не сбился, Ваша милость?
    ГРАФ. О нет, друг мой, ты точен, как мой хронометр. Но, право же, здесь все эти формальности совершенно излишни, для друзей я просто "сэр Томас"... (Мальчику) А! Вот и наша уступчивая леди! Прекрасно, прекрасно, сэр! Браво! (Бербеджу) О, этот кровавый Ричард! Ты вырос с нашей последней встречи, Бербедж, заметно вырос. Особенно это... "Я в кровь вошёл и грех мой вырвет грех..." Мороз по коже!
    БЕРБЕДЖ. Меня самого пробрало, Ваша милость.
    ГРАФ. Да, а где же наш триумфатор? О! Для истинного ценителя важно ведь не только что, но и как!
    ХЕММИНГ. Шекспир!
    ШЕКСПИР. Безмерно счастлив быть представленным Вашей милости.
    ГРАФ. Вильям Шекспир... Как же, помню. "Во всех творениях Господь нам виден. И человек и птица рвутся ввысь!"
    ШЕКСПИР. Потрясающе! Это же из моего "Гарри"!
    ГРАФ. Буду рад видеть тебя у моего камина, Шекспир. (Хеммингу) Прими, друг мой. И я жду, джентльмены, жду новых триумфов!
    КЕМП. Его милости - ура!
    АКТЕРЫ. Ура!
    ГРАФ. Ну-ну, полно... Желаю приятно провести время! (Делает ручкой и удаляется.)
    ШЕКСПИР. Славный мальчуган...
    БЕРБЕДЖ. Тебе подфартило, Вильям...
    ЛОУИН. Не дай лососю соскочить с крючка! Подсекай!
    ХЕММИНГ. Итак, господа актёры...
    ВСЕ. Ужин!
    ШЕКСПИР. Посмотрим, как всё завяжется, посмотрим...

    *

    Бербедж, уже в роли Театра, выходит вперёд к пюпитру и переворачивает страницу в книге жизни Шекспира, открывая описываемую им сцену.

    ТЕАТР (читает). 30 мая 1593 г. Дептфорская таверна. За столом Кристофер Марло, самый популярный в то время драматург, и три подозрительно одинаковых субъекта. Ричард Бейнз, Инграм Фризер и Николаз Скерз - так их зовут, что, впрочем, не имеет особого значения. В стороне - четвёртый, Роберт Поли, агент Тайного совета. С ним Марло ещё не знаком. Того, что сейчас произойдёт, Шекспир, понятное дело, видеть не мог. Если бы видел только глазами.
    БЕЙНЗ. Выпьем за успех нашего предприятия, Марло!
    МАРЛО. Было бы что выпить... А вы тут, похоже, заняты "ловлей кроликов"?
    БЕЙНЗ. Сейчас их много удирает от чумы...
    ФРИЗЕР. Чтобы угодить в капкан.
    СКЕРЗ. Ты тоже испугался чумы, Кристофер?
    МАРЛО. В жизни я боюсь одного - кобылы на двух ногах. Она слишком высоко может подбросить...
    БЕЙНЗ. Разве у тебя есть основания для виселицы?
    МАРЛО. Основанием кобылке служит поле, где она пасётся.
    СКЕРЗ. А чего ж ты тогда даёшь дёру?
    МАРЛО. Твоя любознательность делает тебе честь... Только собой я пока что привык распоряжаться сам...
    ФРИЗЕР. И никому не давать отчёта...
    МАРЛО. Мне не нравится твой тон, Фризер...
    БЕЙНЗ. Ха! Я почему-то вспомнил... Слушай, старина, это действительно было или...
    МАРЛО. Выкладывай.
    БЕЙНЗ. Да я насчёт Мефистофеля. Помнишь, Инграм?
    ФРИЗЕР. Нет. (Подчёркнуто) И никогда не слышал.
    БЕЙНЗ. Ну там, вроде бы, на одном из спектаклей, знаешь, когда твой Фауст произносит своё знаменитое: "Да предстанет пред нами названный Мефистофель!" Так вот, Мефистофель, вроде, предстал...
    СКЕРЗ. Как обычно.
    БЕЙНЗ. Да. Значит, отыграли спектакль и вот тут-то...
    СКЕРЗ. Ну?!
    БЕЙНЗ. Тут-то и появляется вдрызг нагрузившийся слуга Алана и заявляет, что поскольку его хозяин болен, играть он не будет!
    СКЕРЗ. Подожди... Так ведь спектакль-то уже прошёл!
    БЕЙНЗ. Именно...
    СКЕРЗ. Так кто же тогда?..
    БЕЙНЗ. То-то вот и оно "кто"? Только когда кинулись его искать, за сценой уже никого не было... И вовсю воняло серой...
    Пауза.
    МАРЛО. Я и прежде не замечал за тобой особого ума, Бейнз, но сегодня ты себя превзошёл... Воистину, единственным грехом является невежество!
    ФРИЗЕР (зайдя Марло со спины). Дыма без огня не бывает, Марло...
    MAPЛO. Укороти язык, Фризер...
    ФРИЗЕР. Угрожаешь? Мне? Напрасно... (Вдруг) Взять!
    Бейнз и Скерз тут же заламывают Марло руки, и Фризер выдёргивает у него из-за пояса нож.
    ФРИЗЕР. Ну а теперь "говори правду и ты посрамишь дьявола"...
    МАРЛО (тихо). Вы почище иезуитов, ребята...
    ФРИЗЕР. Да, Марло, на дыбе у мистера Фортескью не больно пофордыбачишься, твой дружок Том это очень быстро усвоил...
    МАРЛО.
    "И это всё тебе одной,
    приди же, будь моей женой"... Выпад!
    (Ногами откидывает стол и падает, валя вцепившихся убийц.)

    Свалка, хрипение, хряские удары. Над сплетением тел мелькает рука с ножом.

    ШЕКСПИР (хватаясь за глаза). А! (Ибо Марло был убит ударом в глаз.)

    Убийцы расступаются, открывая неподвижное тело.

    ПОЛИ (профессиональным взглядом окинув поле сражения). Чисто сработано, Фризер. Поздравляю. Насадил Господь на крюк отмщения пса лающего... Теперь, Бейнз, царапните-ка себе рёбрышко, и будем считать это убийством в пьяной драке...

    Темнота. И в круге света - Шекспир, закрывший глаза руками.

    *

    ГРАФ. Дальше, дальше, Шекспир!

    Малая гостиная дворца Его милости. Возле камина, небрежно расположившись в римских креслах, изысканные юноши ковыряют в зубах золочёными зубочистками и рассеянно поглядывают на не менее изысканных дам, внимающих божественной гармонии.

    ШЕКСПИР (очнувшись, продолжает читать).
    "Твоя вина - убийство, воровство,
    твоя вина - грех клятвопреступленья,
    твоя вина - измена, плутовство,
    твоя вина - позор кровосмешенья.
    Ты спутник всех грехов без исключенья,
    в прошедшем, в будущем, везде, всегда,
    от хаоса до Страшного суда!"
    (Закрывает рукопись, низко кланяется.)
    ГРАФ. Браво, Шекспир!
    1-Я ДАМА. Божественно!
    1-Й ЮНОША. Это достойно последнего творения Спенсера! Роза достойна сравнения с розой!
    2-Я ДАМА. Медоточивый Шекспир!
    3-Я ДАМА. Орфей! Орфей!
    ШЕКСПИР (низко кланяясь). Благодарю, благодарю... Право же, моя безделка не заслуживает столь пышных похвал...
    ГРАФ. Об этом уж предоставьте судить ценителям...
    ШЕКСПИР. Я всего лишь поэт, Ваша милость...
    ОДНА ИЗ ДАМ. Не утомляйте нас однообразием, Генри! Мои ножки обездолены поэтическими усладами, и вы обязаны вознаградить их за столь длительное воздержание...
    ГРАФ. Ла-вольт или моя спальня?
    ОДНА ИЗ ДАМ. Второе, безусловно, предпочтительней, Генри, но я обожаю контрасты... А потому - ла-вольт!
    ГРАФ. Прошу губки, моя Семирамида...

    Мелодичные звуки лютни и, вирджинала. Мерный танец. Общество направляется в соседний зал.

    1-Й ЮНОША. Подобные недуги излечиваются, увы, своими же причинами...
    1-Я ДАМА. У мужчин столько же уловок, сколько слов на языке...
    2-Я ДАМА. Любовь - это вредоносная горячка. "Немного счастья и печали море"...
    ОДНА ИЗ ДАМ (юноше). От молодых лоз вино обильнее, зато от старых крепче...
    ГРАФ (Шекспиру). Я распорядился, там Флорио выдаст тебе ещё кое-что...
    ШЕКСПИР (низко кланяясь). Ваши щедроты поистине неиссякаемы, Ваша милость! Они подобны солнечным лучам, согревающим эту неплодородную почву, на которой лишь потому и способны произрастать прекрасные розы!
    ГРАФ. Ну-ну, льстец... Твои посвящения - прелесть... (Удаляется.)

    Из-за выступа камина выскальзывает аккуратный, иронично усмехающийся человечек.

    ЧЕЛОВЕЧЕК. Быстро же вы наловчились, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Не имею чести...
    ЧЕЛОВЕЧЕК. Сэр Френсис Бэкон, с вашего разрешения.
    ШЕКСПИР. Рад познакомиться с вами, сэр. Ваша последняя речь в парламенте - это великолепно. "Англичане менее всех способны к подчинению и унижению" - просто великолепно!
    БЭКОН. Н-да, этакий фейерверк... Мы вообще чересчур склонны верить в то, что предпочитаем, а это отнюдь не лучший способ мыслить. К тому же подобные фейерверки как-то мало практичны...
    ШЕКСПИР. Правда не может быть бесполезна...
    БЭКОН. Именно потому не всегда следует ей пользоваться.
    ШЕКСПИР. И "благородное сердце не должно таить свои побуждения"!..
    БЭКОН. Я не высоко ставлю цитаты, Шекспир. И о каком благородстве вы говорите? Быть собой вовсе не означает предлагать себя каждому встречному... Помните Марло?
    ШЕКСПИР. Да. Мы же с ним ровесники.
    БЭКОН. У этого человека был единственный недостаток - он давал своему уму слишком много воли.
    ШЕКСПИР. Скрытность - удобная штука, сэр, но она бесплодна...
    БЭКОН. Обычное заблуждение, Шекспир. Ибо как раз скрытному открыты все тайны. Она же, кстати, охраняет нас от множества неприятностей...
    ШЕКСПИР. Например - дружбы.
    БЭКОН. Дружба в наши дни редкость - слишком разнообразны цели. Впрочем, вам ли объяснять всю эту механику...
    ШЕКСПИР. Да, актёр должен разбираться и в этом.
    БЭКОН. Ну, здесь-то вы не актёр. Здесь вы - поэт. Коли уж вы попали в эти апартаменты, вы - поэт! Следуйте естественному ходу вещей, Шекспир, и вам уготовано великое будущее!
    ШЕКСПИР. Я пробую, сэр. Я ведь ремесленник - мне приходится быть мастером на все руки. Мой Оксфорд - театр...
    БЭКОН. То есть?
    ШЕКСПИР. То есть, поэтическая карьера для золота слишком блестяща, а я человек практичный, как вы успели заметить...
    БЭКОН. И что же? Драматург при труппе?
    ШЕКСПИР. И один из главных пайщиков с лёгкой руки Его милости. Поэзией в наше время не проживёшь, а пьески - вроде побочных детей: их удивительно приятно делать.
    БЭКОН. А вы игрок, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Да, я люблю необъезженных лошадок.
    БЭКОН. В таком случае, желаю крепче держаться в седле!
    ШЕКСПИР. Всё в наших руках, сэр...
    БЭКОН. Отчасти, Шекспир, отчасти...

    *

    Уголок Лондона. Улица, посередине водосток, тротуаров нет, грязь непролазная. Мужчина геркулесова сложения.

    МУЖЧИНА (толкая Шекспира). Стену!
    ШЕКСПИР. Эй!
    МУЖЧИНА. Эй? Да ты, малый, никак лодочник?
    ШЕКСПИР. В своём роде. Харон. А эта помойка - река забвения для невеж.
    МУЖЧИНА. Неплохо. Очень неплохо. А теперь выпусти-ка и своего малютку - ему будет полезно проветриться. Посмотрим, так ли он у тебя остёр...
    ШЕКСПИР. О! Его остроты вполне достаточно, чтобы вышибить затычку из такой гейдельбергской бочки, настрогать окороков из такой адской помеси Голиафа, фессалийского вепря и менингтрийской говядины...
    МУЖЧИНА. Дал же Бог ослу копыта! Прежде, чем я оборву тебе уши...
    ШЕКСПИР. Не так пылко, сударь! Джентльмены в подобных случаях не пренебрегают формой.
    МУЖЧИНА. А я не отношу себя к разряду джентльменов. И я плевать хотел на все ваши формы, проформы и униформы! Вытаскивай меч, я спешу!
    ШЕКСПИР. Грех умирать впопыхах, но вам я, так и быть, отпускаю и этот грех. Извольте назвать себя, чтобы я знал, за кого мне завтра поставить свечку в Вестминстере.
    МУЖЧИНА. Бог и святой Георгий! Не будь я Бен Джонсон, если завтра ты сможешь лягаться! (Вырывает из ножен меч.)
    ШЕКСПИР. Бен Джонсон? Отлично! Вильям Шекспир - к твоим услугам! (Становится в позицию.)
    БЕН. Как ты сказал? Шекспир?
    ШЕКСПИР. Что, мистер не джентльмен, слишком воинственно? Вот уж не предполагал, что моё имя способно наводить такой ужас...
    БЕН. Шекспир из "Театра" Бербеджа?
    ШЕКСПИР. У вас семь пятниц на неделе, сударь записной Геркулес...
    БЕН. Вы меня поставили в щекотливое положение, Шекспир. Настолько щекотливое, что я, пожалуй, осмелюсь предложить вам посмеяться вместе со мной над нашей нелепой стычкой и тем с ней покончить...
    ШЕКСПИР. Вы что же, готовы принести мне свои извинения?
    БЕН. И добрый совет: не затевайте больше ссор на улицах.
    ШЕКСПИР. В ссорах мне пока опасней всего я сам.
    БЕН. Слушайте, Шекспир, в Нидерландах я отправил к праотцам лучшего солдата испанской армии...
    ШЕКСПИР. Так это вы... И как вы его выловили?
    БЕН. А я вызвал их всех, как Гектор. Дуэль на глазах двух армий - что ни говорите, зрелище дьявольски захватывающее! Я там подыхал от скуки. И вообще, при моей комплекции мне необходимо встряхиваться и как можно чаще. Иначе кровь моя превратится в херес.
    ШЕКСПИР. А чем вы занимаетесь в Лондоне?
    БЕН. Пытаюсь составить вам конкуренцию.
    ШЕКСПИР. Служите у Хенсло?
    БЕН. Я похож на слугу? Нет, нет, Шекспир, всё это пока что мелочи, подмалёвки... В основном ищу приключений.
    ШЕКСПИР. И находите...
    БЕН. Да, ваш "Ромео" меня потряс.
    ШЕКСПИР. Ну, такие приключения стоят ровно один пенс...
    БЕН. Тогда вы торгуете себе в убыток.
    ШЕКСПИР. А вы знаете настоящую цену?
    БЕН. Вы её тоже знаете.
    ШЕКСПИР. Забавно... Сколько же?
    БЕН. Жизнь. Да, да, Шекспир. Жизнь...

    *

    ДАМА. Вилли! Посмотри, что я купила! (В руках у неё платок.)

    Финсбери. Воскресная ярмарка. Визг свиней, громыхание барабанов, облака табачного дыма. Палатки с вывесками: кружка, свиная голова, связки лоз, две ослиные головы и подпись "А ты - третий!" и т.п. В толпе торговцы с лотками, воры, проститутки, почтенные купцы в круглых шляпах, матросы, крестьяне, бродяги, подмастерья с подружками, приезжие помещики-джентри, кое-где мелькают перья развлекающегося дворянства. Шекспир с заметно повзрослевшей девочкой, Бербедж, также с девицей, и Вилли Кемп.

    ДЕВИЦА. Какая прелесть, Ричард!
    БЕРБЕДЖ. Не клянчи. (Шекспиру) Так ты считаешь - не стоит?
    ШЕКСПИР. Дёргать тигра за усы... С Бетси шутки плохи.
    БЕРБЕДЖ. Тем более, мы в фаворе. А тут низложение короля...
    ШЕКСПИР. Вот, вот. "Все равными должны быть в государстве".
    БЕРБЕДЖ. И пьеска, в общем-то, так себе...
    ШЕКСПИР. Ты себя уговариваешь, как пьяный Питер своего коренника Доббина... Нет - значит нет. Мир её праху.
    КЕМП. Дай-ка сюда, милашка... (Повязывает платок и мгновенно преображается в старуху-сводню.) А вот, господа-красавчики, и мой товарец! Правда, конечно, чуть-чуть лежалый, что есть, то есть, но в сундуке и золотой заплесневеет!
    ДАМЫ (наперебой). Вильям! Дик! Смотрите, смотрите! Вылитая старуха из палатки со свиньями!
    КЕМП. У нас всё с пылу с жару - и хрюшка и шлюшка!
    ДАМА (заливаясь). Не могу! Не могу!
    КЕМП.
    Кому невмочь,
    могу помочь!
    ШЕКСПИР. Ты её уморишь!
    КЕМП. Ась? Погромче, красавчики, а то я глуховата, подслеповата, горбата и прихрамываю на обе ноги...
    БЕРБЕДЖ. Кемп неисправим!
    ШЕКСПИР (даме). Ну-ка, мышки, сбегайте, порезвитесь, а мы тут обсудим кое-что...
    ДАМА. А когда Ваше величество соблаговолит наконец быть не занятым?
    ШЕКСПИР. Когда рак свистнет.
    ДАМА. Мне без тебя скучно...
    ШЕКСПИР. Мышка, не капризничай.
    ДАМА. Я видела там одно платье... Знаешь, как тебе нравится...
    ШЕКСПИР. Разорительница! (Даёт ей денег.)
    ДАМА. Вилли!
    ШЕКСПИР. Только не ввязывайтесь в истории...
    ДАМА (показывая стилет). У мышки есть коготки. Цап-царап - и в норку... (Девице) Вперёд!

    Дамы исчезают в толпе.

    КЕМП (снимая платок). "Распявши же его, сели делить одежды его"...
    ШЕКСПИР. Ты сорвал Дику сцену.
    БЕРБЕДЖ. Какого дьявола ты начал корчить рожи за моей спиной?!
    КЕМП. И такой пустячок свалил такого колосса...
    ШЕКСПИР. Твой пустячок разбивает зеркало с тем же успехом, что и булыжник, - вдребезги!
    КЕМП. А что бы ты отражал без моих пустячков? Гнилые яблоки?
    ШЕКСПИР. Во всём должен быть смысл, Кемп. У нас не балаган.
    БЕРБЕДЖ. Пойми, нам важен спектакль...
    КЕМП. А мне - публика! А она хочет ржать! И я ей это удовольствие доставлю! Вы становитесь чересчур добродетельными для актёров, вот что. Скоро вы все подадитесь в церковные старосты, как Хемминг. Актёр - церковный староста!
    БЕРБЕДЖ. Площадной фигляр - лучше?
    ШЕКСПИР. Или клеймёный бродяга?
    КЕМП. Они хотят праздника! По-вашему, моё ремесло грубо, а по-моему, в самый раз! Я знаю, что стоит мне выкинуть коленце позамысловатей, стоит показать им фигу - и они будут кататься от смеха! А если этого им покажется мало, я покажу им...
    ШЕКСПИР. Зад.
    КЕМП. Да! Да, да, да, да! Потому что за вами придут другие, которым и ваше ремесло покажется грубым, а за ними ещё и ещё, и так, пока театр не выродится в проповедь и слезливый кисель! Оп!.. (Неожиданно делает кульбит и исчезает в толпе.)
    БЕРБЕДЖ. Ну, пока в труппе есть два таких весельчака, публике скучать не придётся...
    ШЕКСПИР. Он прав, Дик. Шутить становится всё трудней... Знаешь, мне почему-то страшно не хотелось, чтобы они умирали...
    БЕРБЕДЖ. Кто?
    ШЕКСПИР. Детишки. Твой Ромео, Меркуцио, девочка... Особенно девочка.
    БЕРБЕДЖ. Однако ты их укокошил и очень эффектно.
    ШЕКСПИР. Не я...
    БЕРБЕДЖ. Не вижу логики.
    ШЕКСПИР. Логика есть, Ричард. Железная логика. Это они не логичны...

    В окружении хохочущих дам вылетает на деревянной лошадке Кемп.

    КЕМП.
    Иго-го! Под собой не чуя ног,
    прискакал скакунок! Иго-го!
    Ну-ну, жеребчик, не скаль зубы - они этого не любят!
    ШЕКСПИР (смеясь). Да ну тебя к чёрту!
    БЕРБЕДЖ. "Век долог у того, кто сердцем лёгок!"
    ДАМЫ. Ричард! Виль! Там Петрушка!
    КЕМП (запевает, танцуя).
    Влюблённый с милою своей -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино! -
    Среди цветущих шли полей. -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино!
    А ну-ка все хором!
    ВСЕ (поют и танцуют).
    Весна, весна - пора любви! -
    Гей-го, гей-го, гей-нонино! -
    Счастливый час скорей лови! -
    Весной, весной, гей-нонино!..

    *

    AHHA. Вильям!

    Вновь наплывает Стратфорд.

    ШЕКСПИР. Что с ним?
    АННА. Доктор сказал, что... Он сказал... (Рыдает.)
    ШЕКСПИР. Ну, довольно, Нэн, довольно...
    АННА. Он так ждал тебя.
    ШЕКСПИР. Я не мог.
    АННА. Да, ты не мог. Твой театр!
    ШЕКСПИР. Театр дал тебе всё!
    АННА. И отнял тебя.
    ШЕКСПИР. Нет, нет, Нэн... Всё это так обветшало, что не стоит...
    AHHA. Но почему? Мы обеспечены...
    ШЕКСПИР. Зачем я тебе?
    АННА. Но, Вильям... Ты мой муж...
    ШЕКСПИР. Я? То есть, то, чем бы ты меня хотела видеть... Я не вернусь, Нэн. В твою любовь мне не втиснуться.
    AHHA Тебя что-то держит там, да? Что? Она?
    ШЕКСПИР. Она. Жизнь.
    АННА. Да, там жизнь, а здесь...
    ШЕКСПИР. Не разрывай мне сердце, Нэн! Где он?
    АННА. Наверху. Доктор запретил подходить к нему... Господи! Спаси его, Господи! (Молится и рыдает, рыдает и молится.)

    Шекспир один у кровати сына.

    ШЕКСПИР. Ну, что там с тобой стряслось, малыш? Да, да, это я, собственной персоной, и я тебе что-то привёз. Взгляни-ка сюда... Это же я, старина, я! Я спешил, малыш, спешил, видит Бог, спешил, как никогда... Но там это дело с гербом... Ты теперь дворянин, Гамлет! Слышишь? И герб и перья - всё, как полагается... Ну, старина, ну, не огорчай нас... Для кого же тогда, если ты... Ну-ка, ещё вдох! Ещё, Гамлет! Сейчас я их высажу - эти заслонки! Вот так! Так их! Смотри, сколько солнца, Гамлет!.. Только ты не молчи. Не молчи, малыш... Ну, ещё вдох... ещё... Нет, это слишком просто... Небо!!!

    ЧЕРНОВИКИ

    БЕРБЕДЖ (сейчас он Шейлок). Так-так... Трагический монолог, так-так... "Мир - сцена", "у каждого своя роль, моя грустна", так-так...
    ШЕКСПИР. Шейлок?
    ШЕЙЛОК. Ну, скажи, что ты умрёшь от горя, скажи...
    КЕМП (сейчас он Фальстаф). Ты-то ещё жив! Жив, чума тебе в печёнки! Твоя грудь вздымается, твоё сердце скачет, как нищий на свадьбе, а кишки наяривают марш в предвкушении поминального обеда!
    ШЕКСПИР. Мой сын умер. Мой единственный сын...
    ШЕЙЛОК. Лучше подсчитай, сколько ты сэкономишь на этом. Мелкие барыши туго набивают мошну.
    ФАЛЬСТАФ. Влей в своё брюхо галлоном хереса больше и ощути, как душа твоя отделяется от тела в невыразимом блаженстве!
    ШЕКСПИР. Молния бьёт в самое высокое дерево... Моя надежда!
    ШЕЙЛОК. Так-так... Тебя огорчает, что твои богатства останутся без присмотра после твоей смерти, так-так... Могу тебя уверить - это не самое страшное. Страшней пережить их.
    ФАЛЬСТАФ. Эта сушёная обезьяна вгоняет меня в меланхолию! А вогнать старого Джека Фальстафа во что-либо - дело столь же каверзное, сколь и безнадёжное... Выше голову! В конце концов, это должно случиться с каждым...
    ШЕКСПИР. Но почему он? Почему мой мальчик?!
    ФАЛЬСТАФ. А ты бы согласился занять его место? Ответь-ка себе на этот вопросик и ты поймёшь, что как бы то ни было, а всё в этом мире устроено наилучшим образом!
    ШЕЙЛОК. Что же ты не рвёшь одежды? Не посыпаешь голову пеплом? Что же не ударяешь себя в грудь? Не сотрясаешь землю рыданиями, а небеса - своими эффектными проклятиями?! Где же твоё разбившееся сердце, лицемер?!.. Нет, ты - Ирод: ты скорей готов умертвить ещё тысчонку-другую, лишь бы самому на одно мгновенье, на один вдох задержаться здесь, в этом твоём обанкротившемся мире! А уж ради своего бессмертия ты перережешь глотку самому Господу Богу!..
    ШЕКСПИР. Нет, Шейлок, нет! Но что-то должно остаться...
    ШЕЙЛОК. В нём мог бы остаться ты сам.
    ШЕКСПИР. Но сам я - вовсе не то, что я есть!
    ФАЛЬСТАФ. Укуси меня в ухо! Если ты решил загадывать загадки - придумай попроще! Ты - не ты! А кто же? Я, что ли?
    ШЕЙЛОК. Или я?
    ШЕКСПИР. Возможно... Театр - не то, что я есть всегда....
    ШЕЙЛОК. Благословен барыш, коль не украден. Ибо в наши дни золото творит человека.
    ШЕКСПИР. А значит, творя золото, мы творим себя?
    ШЕЙЛОК. Но это моя мысль, Шекспир...
    ФАЛЬСТАФ. К свиньям собачьим! Жениться иль удавиться - всё судьба! А в аду нам не придётся лишить невинности ни одну кружечку - надо трезво смотреть на вещи!
    "Подняться рано - ещё не штука.
    Вот рано выпить - это наука!"
    Всё пройдёт, всё пройдёт! И нет ничего нелепей, чем сожалеть о том, чего не вернёшь...
    ШЕКСПИР. Я не успеваю оглядываться!
    ШЕЙЛОК. Тебя пришпоривает корысть.
    ФАЛЬСТАФ. Тебя несёт прилив, ты на гребне! И душа твоя ликует от одного сознания, что ты жив! Жив! Жив! Пока я жив, ну а потом - хоть на щите, хоть со щитом!
    ШЕЙЛОК. Для нищих жизнь подобна смерти. Хочешь, я скажу, почему ты так цепляешься за свой Стратфорд?
    ШЕКСПИР. Я ненавижу его...
    ШЕЙЛОК. "Не без прав", Шекспир, "не без прав", как гласит твой дворянский девиз... Без него ты - ничто, без всех этих перьев, аренд, гербов, без этих кованых сундучков под кроватью! Без всего этого ты нуль. Медяшка...
    ШЕКСПИР. Из театра я не уйду.
    ШЕЙЛОК. Пока он - твоя дойная коровка.
    ФАЛЬСТАФ. Пока он - твой праздник!
    ШЕКСПИР. Пока он - я...

    *

    БЭКОН. Шекспир!

    Виндзор. Дворец Элизабет I. После спектакля.

    ШЕКСПИР (снимая грим). Мое почтение, сэр. Как вы нашли нашего беспутного Гарри?
    БЭКОН. Превзошёл все ожидания. Но ваш толстый Джек, ваш сумасбродный сэр Джон, ваш отпетый чревоугодник Фальстаф - он затмил всех! Он неподражаем!
    ШЕКСПИР. Кемп сегодня в ударе...
    БЭКОН. Кстати, Шекспир, пошевеливайтесь. Её величество возымела неудержимое желание познакомиться с вами поближе. И уберите зеркало - естественность при дворе не в ходу. Для Её величества есть зеркала и поделикатней...
    ШЕКСПИР. Королева?
    ЭЛИЗАБЕТ. Тащите его за шиворот, Френсис!

    Старуха в рыжем парике. Возле королевы сэр Роберт граф Эссекс и сэр Уолтер Рэли - блестящие соискатели милостей Её величества. Тут же граф Саутгэмптон.

    ЭЛИЗАБЕТ. Ты же сам король, Шекспир, - ты должен быть понепринуждённей с какой-то Элизабет!
    ШЕКСПИР. Наши жизни распростёрты у ног ваших...
    ЭЛИЗАБЕТ. Фу-фу, Шекспир! Ползающих у меня и без тебя предостаточно. Что вы на это скажете, Френсис?
    БЭКОН. Земные заботы пригибают к земле, Ваше величество...
    ЭЛИЗАБЕТ. И у этого человека я прошу совета, Шекспир! Даже я, со всеми моими познаниями, - ничто перед его мудростью! И как знать, может быть, именно он, этот безбожник, этот отъявленный Макиавелли, прославит моё царствование...
    БЭКОН. Я - лишь ничтожный отблеск славы Её величества Элизабет Английской...
    ЭССЕКС. Мы все не щадим жизней своих ради славы Англии и её королевы! (Интимно) Моей королевы...
    ЭЛИЗАБЕТ. Да уж вы не щадите... Сэр Уолтер, а ты что же?
    РЭЛИ. Любовь я привык доказывать делом.
    ЭЛИЗАБЕТ. Отлично сказано, сэр Уолтер! А вот Роберт только и знает, что бранится.
    ЭССЕКС. Ваше величество! Убей меня Бог!..
    ЭЛИЗАБЕТ. Сэр Роберт! Ваше воспитание оставляет желать лучшего!
    ЭССЕКС. Но, Ваше величество...
    ЭЛИЗАБЕТ. Штраф, штраф, сэр Роберт! Не упоминайте имя Божие всуе... Ловко я его ощипала, Шекспир? Ах ты мой сосуночек... Ну! Не сметь обижаться!
    ЭССЕКС. Ваше величество! Вы испытываете моё терпение! (Поворачивается к королеве спиной, что строжайше запрещено.)
    ЭЛИЗАБЕТ. Перечить?! (Пощёчина.) Вот! Вместо поцелуя! А теперь убирайся и не попадайся мне на глаза, пока я тебя не прощу! (Шекспиру) Роберт ужасно вспыльчив... А ты, сэр Уолтер, ступай-ка за ним. Чтоб никому не обидно... С них надо посбить спесь, Френсис. Надеюсь, ты меня не осуждаешь?
    БЭКОН. Нисколько, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. На этой псарне нужна твёрдая рука и хороший кнут, Френсис. Вы можете сколько угодно ненавидеть вашу взбалмошную Элизабет...
    БЭКОН. Что вы, Ваше величество!
    ЭЛИЗАБЕТ. Но без меня вы бы все здесь давно перегрызлись! И потом, могу я хоть изредка позволить себе маленькие капризы?
    БЭКОН. Тот лучше учит, кто больше бьёт, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. Ты меня всегда оправдаешь, Френсис... Да, Шекспир! Твой Фальстаф растравил мне аппетит. Я хочу наесться им досыта.
    ШЕКСПИР. В каком виде подать Вам его, Ваше величество?
    ЭЛИЗАБЕТ. Ну, Шекспир... Чего может хотеть женщина...
    ШЕКСПИР. Желание Вашего величества - закон...
    ЭЛИЗАБЕТ. Заставь его влюбиться, Шекспир! Заставь эту развалину потеть от страсти и хрипеть всякие любовные гнусности - и, слово Элизабет, успех обеспечен! Френсис, когда у нас торжества в Гринвиче?
    БЭКОН. Ровно через две недели, Ваше величество.
    ЭЛИЗАБЕТ. Только чтобы это действительно было приятно и превосходно... А теперь убирайтесь оба. Убирайтесь, убирайтесь!
    ШЕКСПИР (отступая спиной). Счастье Ваших подданных в Ваших руках...
    БЭКОН. После, Шекспир, после. Идёмте...
    ЭЛИЗАБЕТ. Генри! Принеси мне горшок, Генри! (Заметим: подать горшок королеве - это великая милость и честь.)

    Бэкон и Шекспир.

    БЭКОН. Уф! Нет власти не от Бога!
    ШЕКСПИР. Ну, держись, старый обжора, - дошла очередь и до тебя! Башмаки наших стриженых сограждан растопчут твоё жирное брюхо... Её Величество хочет Фальстафа? Отлично! Я обложу её Фальстафами! Я завалю её этими проспиртованными тушами, этими сальными рыцарями, этими бурдюками, изрыгающими остроты! Я ей сыграю "Боже, храни королеву!" копытами наших бронзовых героев!..
    БЭКОН. У меня к вам дело, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Рад служить.
    БЭКОН. Я это заметил... Я хочу заказать вам девиз для сэра Роберта. Я вскоре устраиваю состязания у себя в поместье...
    ШЕКСПИР. В поместье?
    БЭКОН. Да, в Твикнем-парке. Подарок сэра Роберта... Если б вы знали, что это за человек, Шекспир!
    ШЕКСПИР. На мой взгляд, его небезопасно иметь в числе покровителей...
    БЭКОН. Друзей, Шекспир, друзей!
    ШЕКСПИР. Вот как?
    БЭКОН. Мой вам совет, Шекспир, - забывайте. В наше время нужно уметь забывать.
    ШЕКСПИР. Если уж сама королева прислушивается к вашим советам...
    БЭКОН. И вот ещё что... Не обольщайтесь на свой счёт; хотите возвыситься - не бойтесь унижений... (Удаляется.)
    ШЕКСПИР. Почему не играет музыка? Веселей, веселей, джентльмены, мы же не на похоронах! Прошу, сударыня, почту за честь. Вашу руку! (Танцует)
    Чума кругом,
    а мы поем:
    Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
    Музыка, громче! Громче! Громче!..
    (Музыка, взвившись, обрывается.)

    *

    Паперть собора св. Павла.

    НИЩИЙ.
    "О, Вилли, тесен мой наряд,
    что прежде был широк..."
    Христа ради, добрые господа, Христа ради...
    ШЕКСПИР (бросает монетку). Держи, старина.
    НИЩИЙ.
    Что же, что же,
    добрый Боже...
    "Ты совсем не кладом стал".
    Кажется, я разучился слагать стихи...
    ШЕКСПИР. Ты в лучшем положении, старина.
    НИЩИЙ. Они знают, за что воюют, эти ирландские волки...
    "Холмы и долины
    объяты темнотой..."
    Они сожгли все мои рукописи, всё подчистую...
    "Не плачь, не печалься,
    по вздыбленным волнам..."
    А она не дала мне ни фартинга. Я нищ. Нищ, как церковная крыса...
    ШЕКСПИР. Кто "она"?
    НИЩИЙ. Она, "Королева фей".
    ШЕКСПИР. Элизабет?
    НИЩИЙ.
    "Испанские вина -
    живительный бальзам -
    излечат тёмнокудрую
    Розалин!"
    Бетси, моя Бетси! Король на паперти!
    ШЕКСПИР. Спенсер?!
    НИЩИЙ. Он самый, он самый... "Король поэтов". Но не поэт королей - в этом-то вся загвоздка... С одного вола двух шкур не дерут, сэр...
    ШЕКСПИР. Ты не узнаёшь меня, Спенсер?
    НИЩИЙ. А ты сам ещё узнаёшь себя? Я - нет.
    ШЕКСПИР. Шекспир - вспомни!
    НИЩИЙ. А, ты низвергаешь королей... Это плохо кончится...
    ШЕКСПИР. Как же ты мог забыть, Спенсер! "Медвяная муза", "Английский Теренций"...
    НИЩИЙ. Тем хуже, тем хуже. Чем выше, тем видней...
    "Окрасятся кровью
    озёра и моря..."
    Ну, как он там, наша "слава, цвет рыцарства, цветущая ветвь на древе чести" и прочее?..
    ШЕКСПИР. Эссекс? Скоро отправится.
    НИЩИЙ. Они отрубят и эту веточку, помяните моё слово...
    ШЕКСПИР. Чем я могу вам помочь, Спенсер?
    НИЩИЙ.
    "Уж так устроен белый свет:
    Кругом друзья, а дружбы нет..."
    Бедная моя Бетси! Прощайте, сэр, прощайте. Бойтесь утопленников, сэр...
    "И на небе вспыхнет
    кровавая заря,
    когда тебя не станет,
    моя Розалин..."

    *

    Громыханье оркестров, рёв, свист, захлёбывающийся лай собак. Театр вновь появляется у пюпитра.

    ТЕАТР. Парижский сад. Арена для травли зверей. Травли - любимое развлечение лондонцев и Её величества в первую очередь. Наша королева-девственница даже специально переплывает Темзу, чтобы насладиться этим волнующим зрелищем.

    Граф, дама и Шекспир в ложе.

    ГРАФ. Нет, вы только послушайте, что написал мне этот похабник в своих сонетах!
    "Пока краса твоя ещё сильна,
    какой-нибудь сосуд наполни ею..." Каково?
    ДАМА. В этом-то он пока разбирается.
    ГРАФ. А я, признаться, нуждаюсь в опытном учителе. Или, скорей, в учительнице...
    ШЕКСПИР. Сейчас выведут Секерсона.
    ДАМА. Опять медведь?
    ШЕКСПИР. И какой медведь!
    ГРАФ. Плакали мои денежки! Это страшилище перебьёт всех собак.
    ШЕКСПИР. Я поставил против вас, Ваша милость, так что в целом мы ничего не теряем.
    ГРАФ. Ты безмятежен, как твои комедии.
    ШЕКСПИР. Да, меня ведь не предавали...
    ДАМА. Вы надолго в Ирландию, сэр Томас?
    ГРАФ. Губки, сударыня! Такой вопрос нужно подсахарить! (Целует её.) Божественно!.. Мы разгоним всю эту свору в одну неделю, так что вы не успеете и соскучиться...
    ШЕКСПИР. Дай-то Бог. Но насколько я слышал, их вождь Тайрон отлично усвоил тактику травли: вцепиться быку в нос и держать, покуда не подоспеют остальные...
    ГРАФ. Сэр Роберт не тот бык, которого можно удержать... Вот и Секерсон!

    Рёв медведя, лай, свист. Травля началась.

    ДАМА. Ату его! Ату!
    ШЕКСПИР. Вот так затрещина! Эй, малый, выброси её на помойку!
    ДАМА. Он переломал ей хребет! Она визжит, Господи!
    ШЕКСПИР. Ещё одна!
    ДАМА. Тебе не жаль их?
    ШЕКСПИР. Нет. Я поставил на медведя.

    Лай. Рёв.

    ГРАФ. Ату! Ату! Кусь, кусь его! Ого!..
    ШЕКСПИР. Готова.
    ДАМА. Ты жесток.
    ШЕКСПИР. Я поставил на медведя.
    ГРАФ, Нет, вы посмотрите, что он вытворяет!
    ШЕКСПИР. Это Секерсон, Ваша милость. Он ещё не уходил с арены побеждённым...
    ГРАФ. Прекрасно! Эй, малый, лови! (Кидает кошелёк.) Ещё пять бульдогов против Секерсона!
    ШЕКСПИР. Но это же против правил, Ваша милость!
    ГРАФ. Сегодня я выиграю, Шекспир. Я так хочу.

    Лай. Рёв.

    ДАМА. Ату его! Ату!
    ГРАФ. Диана...
    ДАМА. Они прижали его к столбу! Они наседают! Ату! Ату!
    ГРАФ. Ату! Ату!
    ДАМА. Он валится! За горло его! За горло! Кусь! Кусь!
    ГРАФ. Ату его! Я выиграл! Ату! Ату!
    ШЕКСПИР. Кнут! (Ловит брошенный ему кнут и вдруг перемахивает через барьер на арену.) Секерсон!!! (Взмахивает кнутом.)

    Шекспир один в напряжённо застывшем пространстве. Сухие, исступлённые щелчки бича.

    *


    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

    Театр "Глобус". Раннее утро. На пустую сцену сходятся актёры.

    БЕРБЕДЖ. Привет, Джек. Привет, Хоб...
    ХЕММИНГ. Привет, Дик...
    АРМИН. Привет, Вильям. Если я буду нужен, я за сценой. Пойду досыпать...
    ШЕКСПИР. Дик, давай-ка с монолога и до Цезаря. Приготовьте Сенат...
    БЕРБЕДЖ (читает по книжечке с ролью).
    "Как некая держава, человек
    восстание в себе претерпевает..."
    ЭДМУНД ШЕКСПИР (входя). Вильям! Там к тебе!
    ШЕКСПИР. Мало того, братец, что ты позволяешь себя являться на репетиции, когда тебе вздумается...
    ЭДМУНД. Там твой красавчик граф и с ним три каких-то расфуфыренных лорда.
    ШЕКСПИР. С утра пораньше... Джек, выйди к ним...
    ГРАФ (входя). Не утруждайте себя, Хемминг, я уже здесь. Доброе утро, джентльмены!
    АКТЁРЫ. Доброго утра Вашей милости!
    ХЕММИНГ. Что заставило Вашу милость подняться в такую рань?
    ГРАФ. Тоска, мой добрый Хемминг, тоска! С тех пор, как Её величество отставила нас от дел, нам с сэром Робертом одна забота - где бы убить время.
    ХЕММИНГ. Тогда вы немного поторопились, Ваша милость, мясо ещё в духовке...
    ГРАФ (беря под локоток). Послушайте, Хемминг, в каком состоянии пребывает сейчас ваш низложенный Ричард?
    ХЕММИНГ. Ричард? Трудно сказать, Ваша милость, мы его давно сняли. Он почти не давал сборов.
    ГРАФ. И сколько бы времени вам потребовалось на его восстановление?
    ХЕММИНГ. Больше возни, Ваша милость. У нас есть вещицы и позанятней.
    ГРАФ. А если я вас попрошу, Хемминг?
    ХЕММИНГ. Но зачем, Ваша милость?
    ГРАФ. Вы утрачиваете не только слух, мой добрый Хемминг. Или моего желания вам недостаточно? (Достаёт кошелёк.) Здесь - пять фунтов. И пять сверх того в день спектакля - седьмого февраля.
    ХЕММИНГ. Вы умеете убеждать, Ваша милость.
    ГРАФ. Ты хорошо запомнил, Хемминг? Седьмого...
    ХЕММИНГ (осторожно). Ваша милость... Ричарда вы желаете видеть... целиком?
    ГРАФ. Естественно.
    ХЕММИНГ. То есть... И сцена низложения?
    ГРАФ. Это моя любимая сцена, Хемминг.
    ХЕММИНГ. Мы постараемся, Ваша милость...
    ГРАФ. Всего хорошего, джентльмены! Удачи, Шекспир... (Выходит.)
    ШЕКСПИР. Будь ты проклят... (Хеммингу) Всё это мне не нравится, Джон, - вся эта затея с "Ричардом"...
    ХЕММИНГ. Не согрешишь, не покаешься. Двойной сбор за отрез старого барахла - что ты на это скажешь, Дик?
    БЕРБЕДЖ. Кто не рискует, тот не выигрывает.
    ШЕКСПИР. Может быть. Но в роли приходского волчка я себя чувствую не очень уверенно...
    ХЕММИНГ. У тебя свои счёты с графом. Ему и так не повезло в Ирландии.
    ШЕКСПИР. Их милость больно уж любит удить форелей в чужом пруду, и не будь он лордом!.. Бог с ним, Хемминг, Ричард так Ричард. Дик, монолог!
    БЕРБЕДЖ. Кто там у нас заговорщики - приготовьтесь...
    ШЕКСПИР (Эдмунду). Нэд, отдай Хеммингу штраф за опоздание. (Бербеджу) Ты готов?
    БЕРБЕДЖ. Прошу тишины, джентльмены! (Декламирует по книжечке) "Мы против духа Цезаря восстали,
    а в духе человека крови нет!" Так, Вильям? "А в духе человека крови нет"?
    ШЕКСПИР. Так, Ричард, так. Разве что самая малость...

    *

    Огромная постель под балдахином. Граф и дама. Флейта иронично.
   
    ГРАФ. Ты заставляешь себя ждать, моя прелесть! Я весь во власти желания...
    ДАМА. О, за вашими желаниями мне вряд ли угнаться, Ваша милость...

    Бербедж, опять как Театр, подходит к пюпитру.

    ТЕАТР. Неизвестно, так это происходило или иначе, но так или иначе это происходило, и Шекспир видел это именно так...
    ГРАФ. Не умничай. Умная женщина глупа вдвойне.
    ДАМА. Если Господь и обделил нас умом, то только затем, чтобы эти олухи мужчины не остались от слишком большого ума в дураках.
    ГРАФ. Просите и получите - вот высшая мудрость, которую я извлёк из Библии! Просите и получите!
    ДАМА. Ваша высшая мудрость касается весьма низких материй, сэр Томас...
    ГРАФ. Я устал ждать. Или ты хочешь вынудить меня...
    ДАMА. Вы заблудились, Ваша милость, - вы не в Ирландии! Или в качестве вражеских знамён вы захватите мои юбки, а в качестве трофея...
    ГРАФ. Тебя! (Хватает её и тут же ощущает у горла острие стилета.) Святой Георгий!
    ДАМА. Нежней, нежней, Генри... У роз есть шипы.
    ГРАФ. А у Геракла - палица! Моё терпение истощилось! (Сопя, начинает одеваться.)
    ДАМА.
    "Она: ты - неверный! Он ей: не вопи!
    Споём иву, иву..." Куда это вы?
    ГРАФ. В Пинкт-Хетче! Там за мои деньги меня, по крайней мере, будут любить!
    ДАМА. Я не люблю за деньги.
    ГРАФ. Ты... Ты - дрянь!
    ДАМА. Так, так, Генри...
    ГРАФ. Ты расхожее табака!
    ДАМА. Уже кое-что...
    ГРАФ. Тебя просто надо бы оттаскать как следует! Как последнюю девку!
    ДАМА. Никто не возьмёт у меня больше, чем я захочу дать сама, Генри... Но крепости штурмуют! Штурмуют, а не клянчат под стенами! (Отбрасывает стилет.) В любви я - дикарка!
    ГРАФ. Я тебя посажу на цепь...
    ДАМА. Тигрёнок...
    ГРАФ. Я сожру тебя... Кровь... Кровь! (Хрипя, рвёт с неё платье.)
    ДАМА (ускользая). Ко мне, тигрёнок! Ко мне! Ко мне! Ко мне!..

    *

    Оглушительный хохот Шекспира.

    ШЕКСПИР. Неплохо, малыш!
    Шекспир в своей комнате в Лондоне. Утро. На столе оплывшая свеча, вокруг исписанные листы, перья.
    ШЕКСПИР. "Кто избежит кнута"! Ты растёшь, Гамлет! Да, старина, только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности...
    В комнату в полной растерзанности врывается хозяин дома Монжуа с охапкой париков в руках.
    МОНЖУА. Закрывайте окна, сэр! Закрывайте окна!
    ШЕКСПИР. В чём дело, Монжуа?
    МОНЖУА. Стивен! Стивен, куда ты запропастился?! Закрывай ставни, Стивен! Ставни!..
    ШЕКСПИР. Вы долго ещё намерены тут орать?
    МОНЖУА. О, тысячу извинений, сэр... Но если бы вы были в Париже в ту ночь!
    ШЕКСПИР. Да что с вами?
    МОНЖУА. Кровь, кровь, везде кровь... Сена была красной от крови, а трупы плавали в ней, как брёвна... В ту ночь я очень многое понял, сэр!
    ШЕКСПИР. Вы говорите о ночи святого Варфоломея, Монжуа?
    МОНЖУА. Да, сэр, о ней, сэр, да-да, о ней... Не приведи вам Господь оказаться меж двух огней, сэр!
    ШЕКСПИР. Возьмите себя в руки, Монжуа! Ну что у вас там за стихийные бедствия? Сгорела мастерская? Или клиенты отказались платить, а поставщики волос - отдавать Богу душу?..
    МОНЖУА (протягивая какую-то бумагу). Читайте, сэр.
    ШЕКСПИР. Так... "Граф Эссекс, граф Саутгэмптон, граф Ретленд граф Бэрфорд и так далее"... Многовато... "Не оказывать никакой поддержки бунтовщикам"... "Смертной казни"... И личная печать Её величества королевы... Ну что ж, пустая бочка громче гремит, Монжуа.
    МОНЖУА. Это мятеж, сэр. Мятеж. (Вдалеке барабан.) Тише, сэр! Ради всех святых тише! Они идут...

    Нарастающий грохот барабанов. Мерный тяжёлый топот.

    ЧЕРНОВИКИ
   
    БЭКОН. Итак, Шекспир, вы к этому не причастны?
    ШЕКСПИР. Ни в малейшей степени.
    БЭКОН. Когда впереди маячит плаха, редко у кого находится достаточно мужества...
    ШЕКСПИР. Позвольте переадресовать это вам. Я не обвиняю своих друзей в заговорах.
    БЭКОН. Я всегда ставил благо общественное выше личных пристрастий. И если Её величеству было угодно назначить именно сэра Френсиса Бэкона экстраординарным королевским адвокатом...
    ШЕКСПИР. То Её величество не обманется в своих ожиданиях.
    БЭКОН. Мятеж сорвался с цепи, Шекспир!
    БЕРБЕДЖ (сейчас он Брут). Мятеж? Наши руки чисты и ждут крови тирана!
    ШЕКСПИР. Ты изъясняешься слишком высокопарно, Ричард...
    БРУТ. Моё имя - Брут.
    БЭКОН. Заменить одного тирана множеством - выход не самый разумный.
    БРУТ. Трус всегда найдёт оправдание своей трусости.
    ШЕКСПИР. Безумцы не сознают своего безумия...
    БРУТ. Вы достойны Цезаря! Да! Ибо Цезарь - это вы сами! Это любой из вас, вознесённый на вершину власти, это ваша дряхлость, ваше трусливое благоразумие, ваше ничтожество! Дамоклов меч возмездия - над каждым тираном, но вы, именно вы, вы удерживаете его!
    ШЕКСПИР. Ибо он обрушится и на наши головы.
    БЭКОН. И лишь мудрость Её величества...
    БРУТ. Блаженны нищие духом! Честь не страшится смерти.
    ШЕКСПИР. Ты изрекаешь банальности.
    БЭКОН. "Честь" - довольно неопределённо...
    БРУТ. Честь - умереть за свободу.
    ШЕКСПИР. И обречь её на рабство.
    БРУТ. Вы мастера выворачивать понятия!
    ШЕКСПИР. Со словами то же, что и со всем миром, Брут, - они вышиблены из привычного смысла...
    БРУТ. Вот - мой меч. Вот - сердце. А вот - Цезарь. Или - или. Всё просто.
    БЭКОН. Для самоубийц. Есть и третий выход.
    ШЕКСПИР. Пресмыкаться.
    БЭКОН. Да - если понадобится. Во имя порядка.
    ШЕКСПИР. Какого порядка? В чём он - ваш порядок?
    БРУТ. Государство, существующее во имя порядка, - на грани краха.
    ШЕКСПИР. Да, Брут, да! Порядок предшествует хаосу!
    БЭКОН. Но и наоборот, Шекспир! Природа целесообразна во всех своих проявлениях и в этом тоже. И не стоит её подстёгивать...
    БРУТ. Я выбираю Цезаря.
    ШЕКСПИР. Но это бессмысленно!
    БРУТ. Смысл - в действии. Я выбираю Цезаря. (Исчезает.)
    БЭКОН. Кому что, Шекспир... По нынешним временам честь добывается и бесчестьем...
    ШЕКСПИР. Вы точны.
    БЭКОН. Каждый велик по-своему, Шекспир. Главное - мера величия. (Исчезает.)
    ШЕКСПИР. Каждый велик по-своему и низок, как все. Или - или...

    *

    Тихая, щемяще нежная мелодия. Королева музицирует на клавикордах в своей опочивальне. 24 февраля 1601 г.
    Параллельно - Тауэр. Комната казней. Сэр Роберт, сэр Уолтер, комендант Тауэра, палач.

    ЭССЕКС (коменданту). Ты передал ей перстень?
    КОМЕНДАНТ. Да. Её величество велела сообщить Вашей светлости, что вашу голову после усекновения она намерена хранить в особом ларце.
    ЭССЕКС. Обычные влюблённые довольствуются локоном, но Её величеству, конечно же, нужно не меньше, чем голову... (Палачу) Что дрожишь, малый?
    КОМЕНДАНТ. По обычаю, совершение казни столь высокородного лица, как Ваша светлость, не может быть доверено профессионалу.
    ЭССЕКС. Учись, учись, малый, - пригодится...
    РЭЛИ.
    "Так мы спешим на отдых, а потом
    всерьёз, не лицедействуя, умрём..."
    ЭССЕКС. Сэр Уолтер! Избавьте меня хотя бы от своих виршей!
    РЭЛИ. Впервые прощаю вам вашу дерзость, сэр Роберт...
    ЭССЕКС. Илло-хо-хо! Лети, сокол! Цоколь ещё не статуя, сэр Уолтер...
    КОМЕНДАНТ. Прошу вас, Ваша светлость. Пора.
    ЭССЕКС. Последний вопрос, сэр... Сэра Томаса Мора казнили таким же образом?
    КОМЕНДАНТ. Таким же, Ваша светлость. В Тауэре свой счёт времени, так что здесь мало что изменилось с тех пор. Только плаху пришлось подновить...
    ЭССЕКС (становясь на колени и укладывая голову на плаху). Приступай к своим обязанностям, малый...
    ПАЛАЧ. Покорнейше прошу прощения у Вашей светлости.
    ЭССЕКС. Аминь. Да благословит тебя Господь. Прощайте, сэр Уолтер, там встретимся... Ну, малый, бей. Бей, не стесняйся! (Закрывает глаза.) С Богом в путь...
    ПАЛАЧ (опуская топор). Прости Господи!

    Резкий взрыв аккорда. Темнота.

    ШЕКСПИР. Вы удовлетворены, Ваше величество?
    ЭЛИЗАБЕТ (оборачивается - белая маска). Разве вы не знаете, кто я?.. Я - Ричард...

    *

    Музыка. Теперь она доносится со сцены, где в данный момент идёт интермедия. Бербедж в костюме Гамлета и Шекспир в артистической "Глобуса".

    БЕРБЕДЖ (прикладываясь к фляжке). Ну и погодка! Зуб на зуб не попадает... А они стоят! Стоят, чтоб мне провалиться, стоят, как вкопанные, стоят, не шелохнутся! Две тысячи - как один... Такого не бывало со времён твоего "Тита Андронника"...
    ШЕКСПИР. Уж вы постарались их сблизить...
    БЕРБЕДЖ. Но ты действительно перехлестнул с монологами! Ты же знаешь этих нынешних шалопаев - им подавай страсти. Побольше пороха и поменьше умствований. Тут и так есть, что играть, твой "Гамлет" голов на десять выше всего, что ты писал до сих пор...
    ШЕКСПИР. Кроме "Андронника"...
    БЕРБЕДЖ. Оставь ты его в покое! Он делает сборы и слава Богу. Но "Гамлета", как ни крути, слишком много...
    ШЕКСПИР. Меня тоже много! Слишком много для этой конуры!
    БЕРБЕДЖ. Это мир, Вильям. Твой мир.
    ШЕКСПИР. Да, тут тебе и небо в звёздах и своя преисподняя. И я сейчас полезу в неё пугать почтенную публику своим заупокойным воем. "Гамлет мой Гамлет! У-у-у!.." Я всё же не балладный писака, Ричард...
    БЕРБЕДЖ. Не узнаю тебя. Затеять склоку из-за какого-нибудь десятка строк! Раньше ты их выбрасывал сотнями...
    ШЕКСПИР. Не запрягай осла в расшитую сбрую, Дик! "Раньше"! "Гамлет" - это не "раньше".
    БЕРБЕДЖ. Здесь решает театр! Не ты и не я, а театр! Без театра оба мы - только мы: ты - Вильям Шекспир из Варвикшира, джентльмен, я - Ричард Бербедж, не более...
    ШЕКСПИР. Ты хочешь сказать, что то, чем мы тут занимаемся, это и есть наша жизнь?
    БЕРБЕДЖ. Жизни.
    ШЕКСПИР. Но ведь каждая должна кончиться смертью, Ричард! Каждая!
    БЕРБЕДЖ. У всех умирают отцы, Виль. Я понимаю...
    ШЕКСПИР. Входишь в роль?
    БЕРБЕДЖ.
    "Хоть я не желчен и не опрометчив,
    но нечто есть опасное во мне,
    чего мудрей стеречься..."
    ШЕКСПИР. А, не обращай на меня внимания. Я в меланхолии - это сейчас модно.
    БЕРБЕДЖ. Нельзя жить на грани, Вильям. В вечности простым смертным не очень-то уютно...
    ШЕКСПИР. Тебе на выход, Гамлет. А мне - в мир теней, место призраков там... "О, ужас! Ужас! Ужас!.."

    Вне времени.

    ДАМА. Вилли!
    ШЕКСПИР. А! Почём нынче девственность?
    ДАМА. Я должна объяснить...
    ШЕКСПИР. Что до влюблённого Генри можно добраться только в корзине для подаяний? Что Тауэр мало похож на опочивальню? Увы-увы! Он спит сегодня не со мной!
    ДАМА. Всего два слова...
    ШЕКСПИР. "Я - твоя", да? А я, как Роланд, вырежу твоё имя на столах всех кабаков Уайтфрайерса?! Кошка любит рыбку, да, не любит лапки мочить... Как-то он там, наш любимчик? Поди уже закрутил роман с какой-нибудь блошкой?..
    ДАМА. Он - граф, Вильям...
    ШЕКСПИР. Ты нас уравняла.
    ДАМА. Это было сильней меня...
    ШЕКСПИР. Кто ж устоит перед графским титулом!
    ДАМА. Каждому свойственно подозревать в других собственные пороки...
    ШЕКСПИР. Подозревать?! Подозрение - слепец на взбесившейся лошади, но оно ещё не раскроило себе физиономию!
    ДАМА. Я любила его.
    ШЕКСПИР. Какая нежная штука - эта любовь! Стоило разок не полить, она уже и засохла... И что? Нужен дождик?
    ДАМА. Ты рвёшь по живому.
    ШЕКСПИР. А мы ещё одно? Тогда ты основательно подгнила - я тебя не чувствую.
    ДАМА. Я должна быть благодарна тебе...
    ШЕКСПИР. Я повешусь на подвязках от счастья! "Прости, прости, и сердце в залог"! Язык торгашей! Даже здесь, даже в любви, - "залоги", "заклады", "купчие"! Ну что, мой товарец? Паршивый же я купец, прямо скажем, - так старательно испытывать материал на прочность! Вот он и треснул...
    ДАМА. Тебе доставляет удовольствие выматывать мне душу?
    ШЕКСПИР. Неужели так больно? А мне ничего - приноровился... Ты - лучшее из моих созданий, мышка, но ты - проезжий двор, ты - общинное поле, ты - мурский ров, полный грязи! И тебя мне не переделать... Я знал куда больше, чем ты можешь предположить. И до графа... Я не Диоген! Я не могу быть счастливым, разучившись желать! Я бы простил тебе всё. Всё, слышишь?!
    ДАМА. Значит, ты знал. И принимал всё как есть... Ты меня любишь, Вильям.
    ШЕКСПИР. Да, моя похотливая мышка. Я тебя люблю.
    ДАМА. Тогда возьми. (Протягивает стилет.)
    ШЕКСПИР. Что это?
    ДАМА. Моё жало. Я не смогу быть другой, Вильям, не смогу никогда. Я должна начинать...
    ШЕКСПИР. Ты в меня, мышка...
    ДАМА. Ты хочешь любви? Вот она - во мне. Она по пояс в грязи, но это любовь. Моя любовь. Хочешь - бери её. А нет - бей. Другой не будет.
    ШЕКСПИР. Ты - Египет. Ты затягиваешь меня, как пустыня...
    ДАМА. Мальчик... Мальчик мой... Я выжгу тебя...
    ШЕКСПИР. Египет...

    *

    Таверна "Лебедь". С шумом вваливается компания во главе с самим Беном Джонсоном.

    БЕН. Риво! Ласковый теленок двух маток сосёт!
    ШЕКСПИР. Только без риторики, Бен!
    ФЛЕТЧЕР. Джонсон всегда подавляет - либо брюхом, либо эрудицией!
    БЕН. Риво! Дюжину канарского и угрей с укропом! И чтоб без извести! (Шекспиру) Хейвуд ежедневно исписывает лист бумаги с обеих сторон, он буквально завалил театры своей продукцией - и что? Поэт лавочников! И сто тысяч блестяще выточенных песчинок - ещё не хрустальная ваза!
    ДРАЙТОН. А как мнение нашего мэтра?
    ШЕКСПИР. Моё мнение - всего лишь одно из мнений.
    ФЛЕТЧЕР. Тем оно ценнее!
    ШЕКСПИР. Я к тому, что у меня хватит места и для ваших...
    БЕН. Давай, давай, отделяй злаки от плевел!
    ШЕКСПИР. Всяк кулик своё болото хвалит, Бен. Мнение - слишком однозначно для вечности.
    БЕН. И так во всём! Вместо мнения - трактат о мнениях!
    ФЛЕТЧЕР. В этом-то и талант, Джонсон!
    БЕН. Мой юный Джон, "талант", как учат нас древние, всего-навсего большой кусок серебра. И ещё неизвестно, во что он выльется, в какую форму.
    ШЕКСПИР. Формы давно готовы...
    БЕН. Квинтэссенцию, Шекспир! Квинтэссенцию!
    ШЕКСПИР. Изволь. В необычном обычное необычно именно своей природой. Необычное - это телескоп Галилея...
    БЕН. Или кривое зеркало! Паноптикумы набили всем оскомину! Люди хотят видеть на сцене себя! Себя - со всеми своими страстишками, делишками и прочим хламом!
    ДРАЙТОН. И тогда прав Хейвуд.
    БЕН. В одном - он не прыгает выше маковки.
    ФЛЕТЧЕР. Ослу не достаёт ума, зато он отличается благонамеренностью.
    БЕН. Но уж ты-то, мой храбрый Джек, во всём верен своему учителю, - так же обожаешь монстров!
    ШЕКСПИР. И немудрено - они плодятся, как овцы.
    БЕН. Ты потакаешь толпе! Ты - сирена: ты распеваешь им свои невероятные истории, а они, раззявив рты, внимают тебе... Чтобы тут же вновь отправиться жрать, распутничать и надуваться элем!
    ШЕКСПИР. Я - Пигмалион. Я оживляю статуи.
    БЕН. По своему образу и подобию! Без искусства природа - ничто, но корни искусства - в природе...
    ШЕКСПИР. Но мы ведь тоже природа, Бен.
    БЕН. Чего ты добиваешься этим своим оживлением?
    ФЛЕТЧЕР. Чуда.
    ШЕКСПИР. Ослу вешают перед носом охапку сена - и он несётся вскачь, думая, что у него появилась цель. Видишь ли, люди меньше всего ищут в театре проповеди...
    ДРАЙТОН. Бен по ошибке стал поэтом, а не епископом.
    БЕН. Да, Майкл! Епископом! Да, театр - это моё правосудие! Я смотрю на мир и у меня чешутся руки!
    "Всё распалось,
    все связи нарушены,
    справедливое подчинение, родственные отношения,
    принц, подданный, отец и сын - забытые понятия,
    и каждый считает,
    что он - Феникс!"
    Донна следует повесить за несоблюдение размера, но он прав! Мир надо рушить! Рушить и строить заново!
    ШЕКСПИР. Как ты свои комедии - кирпичик к кирпичику...
    БЕН. Я каменщик, и горжусь этим куда больше, чем ты своими купленными перьями...
    ШЕКСПИР. Но уж в одном я уверен: я - это я. И мне не надо доказывать это ссылками на Цицерона...
    БЕН. Что?!
    ШЕКСПИР. Ты уже обрушил мир, Джонсон. Причём себе же на голову. Ты у нас Самсон - вся твоя сила тебе только в ущерб! Ты похоронил под своей учёностью всё, что мог: и весь свой ум, и талант, и теории, и себя в том числе!
    БЕН. Хватит, хватит! Я боюсь щекотки!
    ШЕКСПИР. Ты - царь Мидас, Бен! Богатства только обедняют тебя!
    БЕН. Наповал, Шекспир, наповал!
    ФЛЕТЧЕР. Считайте, дёшево отделались, Джонсон...
    ДРАЙТОН. Бен, парируй.
    БЕН. Лишь неустанный труд достоин вечности!
    ШЕКСПИР. Значит, мои пьески умрут вместе со мной. О чём, впрочем, сожалеть будет некому, разве что мои безмозглые дочки осчастливят меня наследником...
    БЕН. Виль... Ты - образчик пуританского лицемерия. Раздать свои сокровища и шляться в рубище, ожидая процентов, - такое мог выдумать только первый гражданин Стратфорда!
    ШЕКСПИР. И куда уж ему тягаться с самим Бенджамином Джонсоном! С первым латинистом Англии! Я - актёр, Бен. Обычный актёришко...
    БЕН. Клобук ещё не делает человека монахом. Ты - поэт. Тебя потому и заносит, что ты поэт. Ты где-то там, в сферах, а они, все эти твои Гамлеты...
    ШЕКСПИР. Я - в каждом из них. Порой они даже великоваты для меня...
    БЕН. Надо стоять на земле, Шекспир. Надо быть выше своих фантазий!
    ШЕКСПИР. Но они не фантазии, Бен. Я не могу им указывать, какими им быть.
    БЕН. Но так ты никогда не выяснишь, что в них главное. Искусство - это ясность. Ясность - прежде всего.
    ШЕКСПИР. Глаз не видит самого себя, Бен...
    ФЛЕТЧЕР. Взгляните туда, Драйтон. Это Марстон. Будет потеха.
    БЕН. А! Вот и мой дражайший оппонент! Продолжим наши игры...
    ШЕКСПИР. Будь благоразумен...
    БЕН. Видишь вот здесь, на пальце, клеймо - буква "Т". Тибурнское дерево. Это за Габриэля.
    ФЛЕТЧЕР. Вас должны были повесить?
    БЕН. Да, для просушки.
    ДРАЙТОН. Не мешало бы...
    ШЕКСПИР. Нет, Бен. Чего ради я должен терять такого обходительного собеседника...
    БЕН. Я внял увещеваниям. Дуэли не будет. Детей учат розгами... (Направляется к Марстону, напевая) "Сумею, нет ли Избегнуть петли..." (Трогает его за плечо) Дружочек...
    МАРСТОН. Вы, Джонсон... А мы тут с приятелями...
    БЕН. Волку безразлична численность овец.
    МАРСТОН (засовывая руку за пазуху). Пропустите меня...
    БЕН. Предпочитаю пропустить стаканчик.
    MAPCTOH. А я...
    БЕН. Вызов надо обосновать рядом причин, первичных и вторичных, учитывая их природу, каноны, модусы, подразделения, категории и тому подобное... А потому - прошу! (Отвешивает Марстону оплеуху.)
    МАРСТОН. Ах, так? (Пытается вытащить что-то из-за пазухи.)
    БЕН (вырывая у него пистолет). Покайся и пусть тебя повесят! (Ударом ноги вышибает Марстона из таверны.) Ура, Джег! Полемика исчерпала себя, джентльмены! Риво! Ещё канарского! Берусь обставить на полкорпуса любого из вас и всю честную компанию в придачу!
    ШЕКСПИР (хохоча). Ты не обосновал вызов, Бен!
    БЕН. Майкл, утешься! Завтра же этот высеченный школьник приползёт целовать прут!
    ШЕКСПИР. Бен! Вызов принят!
    ФЛЕТЧЕР. "Охота на дикого гуся"!
    БЕН. С яблоками. Ты готов, Вильям? Первая дюжина - в твою честь!..

    Сумасшедший. Том из Бедлама.

    ТОМ. Ку-ку! Ку-ку!
    ШЕКСПИР. Что тебе?
    ТОМ. Сюда, сюда, приятель... Ку-ку!
    ШЕКСПИР. Что, дурень, мир всё больше становится похож на Бедлам? Так это я и без тебя знаю...
    ТОМ. Она завешивала зеркала - думала обхитрить время...
    ШЕКСПИР. Не распускай язык, Том. У стен есть уши.
    ТОМ. А оно из-за занавесочки - ку-ку! Бетси моя Бетси, услышь меня, Бетси!
    ШЕКСПИР. Что такое?..
    ТОМ. После Англии ей, наверное, тесновато в этом красивом ящике...
    ШЕКСПИР. Королева?!..
    ТОМ. Фифифуах! И порх-порх-порх...
    И ах, и ох,
    а зяблик сдох!
    Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!..

    Долгая, томительно долгая тишина.

    *

    БЭКОН. Поздравляю, Шекспир!

    Уголок дворца Хеммингтон-корт, временной резиденции Якова I.

    ШЕКСПИР. Я также вас поздравляю, сэр Френсис.
    БЭКОН. Штатный королевский адвокат и звание рыцаря - для начала неплохо!
    ШЕКСПИР. Вы на взлёте.
    БЭКОН. Я повторяю судьбу Томаса Мора. Я вознесусь с новым правителем.
    ШЕКСПИР. Тогда перепишите финал. У сэра Томаса Мора он довольно плачевен.
    БЭКОН. Я не столь твердолоб, Шекспир, плаха не для меня. И уж от должности лорда-канцлера я не откажусь ни при каких обстоятельствах!
    ШЕКСПИР. Вы рассчитываете и на это?
    БЭКОН. Человек предполагает... Но если Вильям Шекспир вправе носить звание королевского грума, то почему бы и сэру Френсису Бэкону не стать вторым человеком Англии? На мой взгляд, он достоин этого...
    ШЕКСПИР. Он достоин большего. Быть просто Френсисом Бэконом.
    БЭКОН. Прочёл мои наброски?
    ШЕКСПИР. В этих набросках вы весь.
    БЭКОН. Ты преувеличиваешь. Я склонен к размышлениям, но это всего лишь одно из моих занятий и пока не главное. Главное - в замыслах...
    ШЕКСПИР. Кто не грешен. Я тоже не прочь сорвать куш при случае.
    БЭКОН. Случай, случай... Превратности фортуны... Ваш юный граф уже на свободе, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Я счастлив.
    БЭКОН. Так что теперь сэру Уолтеру пришло время предаваться интеллектуальным утехам в Тауэре. А вы ведь теперь "Слуги короля". Первая труппа Англии...
    ШЕКСПИР. Мы нижайше благодарим Его величество...
    БЭКОН. Да, Яков решил заняться театрами лично. Парламент в очередной раз потребовал их закрытия.
    ШЕКСПИР. Смеем надеяться, Его величество не даст нас в обиду.
    БЭКОН. Яков не поступится ни одной из своих привилегий, ни ярдом! Эти "перечные мешки" из Сити смеют навязывать королю свои условия! Смеют диктовать ему! Ну, ничего, скоро они почувствуют его шотландскую хватку...
    ШЕКСПИР. Дай-то Бог.
    БЭКОН. Этим тупицам приходится доказывать, что театры имеют право на существование! Что они, якобы, занимают досуг, отвлекают от пороков и упражняют в добродетели!
    ШЕКСПИР. Они слишком просты для театра, в этом их сила.
    БЭКОН. Театр и исправление нравов! Да нынешнюю гниль сколько ни латай - хоть шелком, хоть золотом, - всё одно расползётся!
    ШЕКСПИР. Театр - то, чем они могли бы стать, не будь они тем, что они есть. Мы им опасны.
    БЭКОН. Не только им. Вы умеете бить в цель.
    ШЕКСПИР. Пришлось поднатореть. Но мы умеем и нравиться...
    БЭКОН. Несомненно. Кстати, вам пора на сцену...
    ШЕКСПИР. Боюсь, опять придётся палить вхолостую. Их величества ещё с утра изволили нарумяниться...
    БЭКОН. Шекспир...
    ШЕКСПИР. Что, впрочем, ничуть не портит Их величеств. Скорее наоборот.
    БЭКОН. Ты всё ещё ходишь в королях, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Жестяное величие, увы... В последнее время меня положительно тошнит от комедиантства.
    БЭКОН. Все мы в своём роде комедианты, Шекспир. Тут ты не слишком оригинален... (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Но разница между лордом и лакеем всё-таки есть, сэр Френсис... Королевский грум! Сумасшедшая карьера, Шекспир: от шута до конюха!..

    *

    Гром и молния. Свист ветра. Ночь. Под проливным дождём - педжент с театральным скарбом "Глобуса". Турне по провинции.

    БЕРБЕДЖ. Чёрт побери! Ахни-ка им по мозгам, Армин! Они там дрыхнут без задних ног! (Грохот барабана.) Открывай ворота, болван!
    ЧАСОВОЙ (появляясь). Болван тот, кто надрывает глотку в такое время...
    БЕРБЕДЖ. Я смотрю, у вас тут все философы, Виль?
    ШЕКСПИР. Похоже... Эй, малый! Мы - "Слуги короля" из Лондона!
    ЧАСОВОЙ. Все мы слуги короля. А у меня приказ муниципалитета. Представления и прочие бесовские зрелища в нашем достославном Стратфорде запрещены...
    ЛОУИН. С чем я вас и поздравляю, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Вы что тут, совсем свихнулись? У нас указ самого Якова!
    ЧАСОВОЙ. "Якова", всякого... Король далеко. Лучше поищите себе ночлег, а то вон как поливает. Тут поблизости...
    ШЕКСПИР. Я без тебя знаю, что тут поблизости! Это моя земля!
    ЧАСОВОЙ. Ну и забирай её на здоровье, хоть всю. Приятных сновидений... (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Я уничтожу их, Ричард. Завтра я обдеру этих волынщиков и из их воловьих шкур закажу новый барабан для "Глобуса"!
    БЕРБЕДЖ. Ты выбрал самое подходящее место для монолога... Завтра ты станешь одним из них. И будешь полным идиотом, если не сделаешь этого... Отправляйся-ка лучше в свои хоромы, под бочок к своей благоверной, а мы тут поищем местечко посуше...
    АРМИН. Разверзлись хляби небесные!
    ШЕКСПИР. Я остаюсь, Дик.
    БЕРБЕДЖ. Дело твоё.
    АРМИН. Шекспир обожает эффекты...
    ЛОУИН. Слушай, Шекспир, я с удовольствием займу твоё место!
    ШЕКСПИР. Я тебе не завидую, Джек.
    АРМИН. Ах, Джек, ох, Джек! Тебя укачает!
    БЕРБЕДЖ. Это ещё что? Откуда их наползло?

    Вокруг повозки какие-то оборванные, исковерканные существа.

    1-Й НИЩИЙ. Благослови Господь вашу обитель, братья!
    НИЩИЕ. Благослови Господь... Благослови Господь...
    ШЕКСПИР. Для обители чересчур просторно, приятель...
    1-Й НИЩИЙ. Тесно, брат, тесно, ужасно тесно!
    БЕРБЕДЖ. Вас сюда не звали, ребята...
    ШЕКСПИР. Оставь их.
    1-Й НИЩИЙ. Мы можем спеть для вас, если желаете. Марджери!
    ШЕКСПИР. Дик... А ведь там, за стеной, у них ничего нет. Ни там, ни во всём мире - ничего!
    АРМИН. На-ка хлебни, чучело, а то ты уж больно смахиваешь на утопленника...
    2-Й НИЩИЙ. О, сэр! О, сэр!
    ШЕКСПИР. Один шаг - и они исчезнут. Совсем исчезнут. Они стали ничем...
    1-Й НИЩИЙ. Заводи, маленькая моя... Давай, малышка...

    Звенящий детский голос заводит песню. Нищие глухо подтягивают.

    О-о-о-о-о! О-о-о-о-о!
    Людское стадо
    мокнет под дождём.
    Все круги ада
    на земле пройдём.

    Огонь не суше,
    чем наша плоть...
    Грешные души
    спаси Господь!

    Святая Дева,
    помилуй нас!..
    В день Божья гнева
    придёт наш час!

    ШЕКСПИР. Но ведь они люди! Люди - как и мы!..

    ЧЕРНОВИКИ

    БЕРБЕДЖ (сейчас он Макбет). Ты ошибаешься, мой сердобольный Гамлет. Люди сами создают себя.
    ШЕКСПИР. Но каждый находит мир так или иначе устроенным, Макбет...
    МАКБЕТ. А потому - хватит воздушных замков! Создать себя я могу только в этом мире! Только взяв его!
    ШЕКСПИР. Нет.
    МАКБЕТ. Нет? Измени его. Или себя.
    ШЕКСПИР. Но я и есть этот мир...
    МАКБЕТ. Ты хочешь стать богом... Ты, ничтожная пылинка этого мира!..
    ШЕКСПИР. Человек должен становиться богом, Макбет. Иначе он перестаёт быть человеком...
    МАКБЕТ. Неразрешимые силлогизмы я разрубаю мечом.
    ШЕКСПИР. Ты разрубаешь своё сердце...
    МАКБЕТ. Я действую! Человеком надо ещё умудриться стать. Если не ухватить фортуну за глотку в самом начале - она живо переломит тебе хребет своим жерновом! Тут не до рассуждений. Тут - не подставляй спину, и - око за око, удар на удар! А всего лучше - бить первым.
    ШЕКСПИР. Каждый удар - в себя. От каждого содрогается Вселенная.
    МАКБЕТ. Надо жить! Да, я дерусь за видимость, да! Но я и есть эта видимость! В этом мире так: либо видимость, либо ничто!
    ШЕКСПИР. Феникс не возрождается из чужого пепла, Макбет. Жить так - значит умирать.
    MAKБET. А ты знаешь другой способ? Не умирая?
    ШЕКСПИР. Нет. Пока - нет.
    МАКБЕТ. Остаётся действие! Только действие! Самое невинное кровопускание в миллион раз ощутимей для мира, чем все твои философствования! О! Я разворошу этот копошащийся клоповник... Я встряхну этого зажравшегося ублюдка! Я заставлю его поплясать на кончике моего меча!..
    ШЕКСПИР. Ты уже принял его. Принял как есть. И он поглотил тебя.
    МАКБЕТ. Надо жить!
    ШЕКСПИР. Но остаётся больше, Макбет. Много больше, чем наши жизни, какими бы они ни были...
    МАКБЕТ. Остаётся провал! Пепел и пустота...
    ШЕКСПИР. Нет, Макбет, нет...
    МАКБЕТ. Что же?!
    ШЕКСПИР. Память...

    *

    Колокольный звон, гулко разносящийся в морозном воздухе. Утро. Собор св. Христа. Похороны Эдмунда Шекспира - младшего брата.

    ХЕММИНГ. Ничего не поделаешь, Вильям. На всё воля Божья...
    АРМИН. Скорблю вместе с тобой, Виль. Всё же единственный брат, притом младший...
    ЛОУИН. Жаль, что Нэд умер. Он был мне хорошим партнёром - и на сцене, и в картах... Самые искренние, Шекспир...

    Актёры расходятся.

    БЕН (вваливаясь). Привет, старина! Извини, еле вырвался...
    ШЕКСПИР. Ты из дворца?
    БЕН. Увы. Накачан, как хороший бочонок, и вдобавок нашпигован любезностями, как кролик салом. Опять пришлось всю ночь отбиваться от этих субтильных пастушек, от этих худосочных наяд, от этих павианов в юбках!.. Прими мои соболезнования и всё, что там полагается в подобных случаях. Нэд был славным парнем.
    ШЕКСПИР. Он был бесформен, как медвежонок, не облизанный матерью.
    БЕН. Младшим не стоит гнаться за славой старших. Если ты не против, выйдем на воздух, - от этой церковной блевотины я тупею...
    ШЕКСПИР. Как твоя придворная карьера?
    БЕН. Не во храме Божьем будет сказано! Стараниями Их величеств дворец в совершенстве превращён в ярмарочный балаган, ну а мы с мастером Джонсом всё это всячески обставляем, наводим лоск, сочиняем, разыгрываем и помогаем Их величествам забыться от забот праведных... Но временами забавно.
    ШЕКСПИР. А не забавного?
    БЕН. Ковыряюсь помаленьку в своих римлянах. Но это для истории.
    ШЕКСПИР. Решил повторить своего "Сеяна"?
    БЕН. Проваливаться - так с треском! Стоит создать что-нибудь путное - ослы обязательно разорутся!
    ШЕКСПИР.
    "Нам скоро не позволят видеть сны
    и думать запретят, - ведь всё измена..."
    БЕН. А почему бы и нет?
    ШЕКСПИР. Тебе что, привалило наследство или очередная леди? Или король наконец-то расщедрился?
    БЕН. Я плевать хотел на его подачки!
    ШЕКСПИР. Для поэта-лауреата довольно рискованно...
    БЕН. Это ничтожество мнит себя великим учёным!
    ШЕКСПИР. Бог с ним, Бен. Карлик запутался в собственной мантии. Он считает себя этаким идеальным монархом - оставим же его в этом приятном заблуждении...
    БЕН. Мы и так слишком многое оставляем в заблуждении! Когда он несёт весь этот свой юродивый бред о своём божественном происхождении, о своих сверхъестественных способностях в исцелении бесноватых и распознавании ведьм и демонов - я глотаю, не моргнув глазом. Но когда этот пропившийся до мозга костей шотландец, когда эта канцелярствующая мартышка со своим куцым воображением суётся наставлять самого Бена Джонсона... Господи укрепи! Дай сил, Господи!
    ШЕКСПИР. Ты, никак, вернулся в лоно английской церкви?
    БЕН. Мою тушу не выдержит ни одно лоно. Нет, Виль, просто когда у меня в кармане вошь на аркане - только тогда я себя и чувствую действительно превосходно! А на крайний случай, к походной жизни мне не привыкать, - нищенское корыто на шею и шагом арш!
    ШЕКСПИР. Ты крепко обосновался в этой жизни, Бен...
    БЕН. Наше время мало располагает к трагедиям, старина. Оно, скорей, заслуживает хорошенькой оплеухи.
    ШЕКСПИР. Тогда я застрял на полдороге...
    БЕН. Я не говорю о щекотании нервов. Но истинная, великая трагедия - в прошлом. Чудовищным катаклизмом были извергнуты из чрева земного эти гигантские материки с их непостижимым нагромождением скал, с их недосягаемыми вершинами!.. А потом всё стихло...
    ШЕКСПИР. До следующего взрыва.
    БЕН. Что трагического в твоей жизни, Шекспир?! Что трагического, кроме твоих фантазий?!
    ШЕКСПИР. Полёт требует полной отдачи...
    БЕН. Но ты то не птичка божья. Ты рвёшься вверх, когда время уже сворачивает под уклон...
    ШЕКСПИР. Британия ещё не весь мир, Бен. А я должен охватить его весь, целиком... Иначе нет смысла.
    БЕН. Слишком далеко... Тебе придётся слишком далеко отойти, и от себя - в первую очередь. Ты слишком благополучен для истинной трагедии.
    ШЕКСПИР. Трагедия внутри, Бен! Трагедия сотрясает Вселенную, хаос раскалывает её! И я рождён оформить этот хаос. Трагедия - внутри...

    Дальше - вне времени.

    ДАМА.
    "Одна нога - на палубе,
    на берегу - другая..."

    Похоже, она окончательно опустилась.

    ШЕКСПИР. Ты?!
    ДАМА. В таком виде? Да, вот в таком, непотребном. Как и полагается шлюхе... Со мной всё, козлик, я сгнила до основания. Нет, нет, Виль, ничего этого больше нет, твоя мышка сдохла. Возвращайся к своей верной супруге - она ждёт тебя. Здесь - все...
    ШЕКСПИР. Что с тобой сделали...
    ДАМА. Вернули к своему естеству, козлик... А женщина в своём естестве всегда шлюха, даже если она продаёт себя в церкви. Кроме твоей верной Нэн, разумеется... Всё в порядке, супружеская честь восстановлена, она таки высидела это тухлое яичко... И не жалей меня, ты! Мой праздник ничуть не хуже! А теперь что ж... (Поёт)
    "День прошёл, вот и ночь...
    Ах! И ждать мне невмочь!.."
    Шёл бы ты лучше отсюда, вино меня ожесточает... (Пьёт.) Тьфу! Даже собаки не пьют фалернского... Ну, хватит глазеть! Займёмся делом. Нынче все заняты делом и нам нужно тоже... Займёмся делом... А может, сегодня ты будешь моим любовничком?
    ШЕКСПИР. Возьми. Ты забыла тогда. (Протягивает стилет.) Теперь действительно всё.
    ДАМА. А... моя змейка... Нам с тобой прищемили хвостик. Мы в капкане... Но змеек не ловят в капкан, сэр, их надо брать живьём... Только живьём... (Неожиданно точно и аккуратно вгоняет стилет под сердце.) Вот так! До дна, сэр! "Лиса, лиса, беги..." (Замолкает.)
    ШЕКСПИР (подхватывая её). Постой!.. (Она молчит.) Да, ты не любишь прощаться, мышка... Не любишь... (Отпускает её.) Ну?.. Что ещё?!

    *

    Рёв толпы. Мечущееся зарево. Бешеный ритм барабанов.

    ТЕАТР (у пюпитра). Нортгемптоншир. 1607 г. Бунт йоменов.
    ОФИЦЕР. Разрешите начать, сэр? Мы готовы.
    ШЕКСПИР. Подожди.
    ОФИЦЕР. Но они швыряют камни, сэр...
    ШЕКСПИР. Да... "Время бросать их"...
    ОФИЦЕР. Они могут покалечить лошадей, сэр...
    ШЕКСПИР. Подожди. Я выйду к ним.
    БЭКОН (возникая). Предпочитаете быть побитым камнями Шекспир?
    ОФИЦЕР. Не советую, сэр. Они доведены до крайности.
    ГРАФ (возникая). Что тут у вас, Шекспир?
    ШЕКСПИР. Они жгут фермы.
    ГРАФ. Чего ради?
    ШЕКСПИР. Им нечего есть. Овцы отняли у них землю.
    ГРАФ. Старая песенка! Бедняки валяются везде - на то они и бедняки... Нам нужна шерсть, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Кому "нам"?
    ГРАФ. Англии. Мы состригаем с наших колоний до тысячи процентов с каждого фунта, - уж главному директору колониальных предприятий королевства можешь поверить!
    БЭКОН. Ради блага Англии они могли бы затянуть пояса потуже. Но народ редко видит дальше собственного носа... К сожалению.
    ОФИЦЕР. Я прикажу развернуть пушки, сэр. (Уходит.)
    ШЕКСПИР. Но ведь они - люди!
    ГРАФ. Оружие для людей и предназначено...
    БЭКОН. Народ надо учить, Шекспир. Стихия должна быть обуздана.
    ГРАФ. Сейчас мы их накормим, дружище. Сажень с половиной на брата - как раз хватит!
    БЭКОН. Я понимаю, Шекспир. Но так уж устроен мир и не нам его переделывать. Природу побеждают подчинением ей...
    ГРАФ. И если это устройство их не устраивает - мы поможем им избавиться от ноши! Мы зальём их наглые глотки свинцом их кровель!
    ШЕКСПИР. У них нет кровель. У них нет даже имён...
    БЭКОН. Держитесь одного лагеря, Шекспир, иначе затопчут в схватке... Я бы тоже, да с каким ещё наслаждением, забрался б сейчас в своё поместье, к своим фолиантам, - и работал, работал до изнеможения! Мысли теснятся в моей голове подобно знатным просителям в приёмной - каждая чего-нибудь да стоит! Я чувствую себя Гераклом, взявшимся очистить авгиевы конюшни науки! Труд - величайший, необозримый труд - начат! Удача наполняет наш парус, боги благосклонно усмехаются нам с Олимпа и бури не страшат нас! Столько планов! Конечно, я всего лишь трубач, вестник, - главные битвы ещё впереди, - но то, что вынашивает наше время, тот переворот, который я готовлю, это грандиозно! Это не снилось даже грекам!
    ГРАФ. Для генерала-солиситора весьма романтично...
    ШЕКСПИР. Генерал-солиситор?
    БЭКОН. Единственное наше преимущество перед животными, Шекспир, в том, что мы способны к совершенствованию. И было бы по меньшей мере неразумно пренебрегать этим чудесным свойством.
    ГОЛОС ОФИЦЕРА. Эй, вы! Молитесь, бездельники!
    БЭКОН. На вершине нелегко устоять, но путь назад - это падение...
    ШЕКСПИР. Удержите их!
    ГРАФ. Мосты сожжены, дружище. Иначе они просто вздёрнут тебя на первом суку. А твои земли поделят.
    БЭКОН. Это неизбежно...
    ШЕКСПИР. Но я наживал это всю жизнь... Это моё. Моё! В каждом золотом - моя кровь!
    БЭКОН. Все деньги чеканятся из чьей-то крови...
    ГОЛОС ОФИЦЕРА. Орудия к бою!
    ТОЛПА. Бей! Бей! Бей!
    ШЕКСПИР. Остановитесь!
    ОФИЦЕР. Огонь!

    Слепящий разрыв залпа сливается с криком Шекспира. Шекспир один в бесконечно мёртвом безмолвии. Он и разбитый педжент.

    ШЕКСПИР. Нет, Господи... Я не хотел этого... Не мог хотеть! "Солнце превратится в луну и луна в кровь"... в кровь... Я вошёл в кровь... Нет, нет, малыш, нет, я не мог хотеть этого, не мог! Нет, так нельзя... Так нельзя, Господи, так нельзя: по чьей-то прихоти разрывать людей в клочья - так нельзя! Но тогда кто? Если нет виноватых, то кто же? Кто - если все жертвы?!.. (Вдруг) Каждый за себя. Вот оно... "Каждый за себя"! Добыча! Люди жрут людей!.. И добро - только то, что выгодно. Добро - зло! И честь - всего лишь чьё-то бесчестье! И нет в мире ничего, что не стало бы своей противоположностью! Добыча!.. Мир вывернут наизнанку!.. Хаос!..

    Пространство начинает крениться.

    Нас несёт в хаос! И каждый из последних сил цепляется за обломки и сталкивает других в бездну! Хаос!!!.. (Тихо и отчётливо) Я схожу с ума, Шекспир. Я перестаю быть собой... (В пустоту) Что, Нэн? Верность требует вознаграждения? Ты - Цирцея: рано или поздно ты превратишь меня в хряка... Не так резво, цесарочки, приданое вам обеспечено! Знаю, знаю, вы способны на всё. "Вскормил кукушку воробей"... Как же вы перемазались... Все в крови... Хотите помочь?..
    "Баю-баю, люли-люли,
    кто проспал, того надули..."
    Кровь. Везде кровь... Но ведь это моя кровь, Господи!.. Мир захлёбывается в собственной же крови... Мир пожирает себя и не замечает этого!.. Мир ослеп, люди!.. Люди!!!..

    Ослепительная ясность театра. Шекспир уже на педженте. Радостный рёв толпы.

    БЕРБЕДЖ. Дальше!
    БЕН. Почему ты сбился? Дальше!
    БЕРБЕДЖ. Они хотят праздника! Дальше!
    ШЕКСПИР. Джон, реплику!
    ФЛЕТЧЕР. Народ мудрее, ибо он мудр ровно настолько, насколько это нужно. И не стоит его пичкать насильно, даже пилюлями.
    ШЕКСПИР. Хваткие вы ребята, Джон. Коли уж вы застолбили эту жилу...
    ФЛЕТЧЕР. Первенство принадлежит вам, Шекспир.
    ШЕКСПИР. Для меня интерес в открытии, - вас мне не перещеголять. Не хватит усидчивости.
    ФЛЕТЧЕР. Тогда что вас держит?
    ШЕКСПИР. Или тонуть, или плыть - других вариантов пока не предвидится... И потом, мне доставляет удовольствие переставлять эти фигурки. Чувствуешь себя в некотором роде богом...
    ФЛЕТЧЕР. Вы смотрите чересчур мрачно.
    ШЕКСПИР. Я смотрю в упор, как привык. Мы - лишь восковые отпечатки мира, а он не очень-то располагает к веселью...
    ФЛЕТЧЕР. Я так не считаю.
    ШЕКСПИР. Вы обладаете замечательным даром, Джон, - смотреть на всё со своей колокольни...
    ФЛЕТЧЕР. А вы слишком серьёзно подходите к своей работе, - она того не заслуживает. Всё это ведь условия игры, не более... Я преклоняюсь перед вашим мастерством, но ваше глубокомыслие вас губит. Вы же умеете быть лёгким, Шекспир! Ваша "Буря" - это действительно чудо! Изящно, поэтично, светло!..
    ШЕКСПИР. Не злоупотребляйте эпитетами, Джон.
    ФЛЕТЧЕР. Их величества изволили смотреть её дважды...
    ШЕКСПИР. С некоторых пор меня мало интересуют чьи-либо мнения, Джон. Даже Их величеств. С меня довольно сказок...
    ФЛЕТЧЕР. Сказок?
    ШЕКСПИР. Добро побеждает только в сказках... Всё это уже было, Джон, - не это, так нечто подобное. Прошлое вновь угрожает стать будущим. Я завершаю круг...
    БЕРБЕДЖ. Ты хочешь уйти?
    ШЕКСПИР. Я люблю солнце, Ричард. Театр при свечах - это отдаёт панихидой.
    БЕРБЕДЖ. "Глобус" к твоим услугам...
    ШЕКСПИР. Я устал. Устал менять обличья.
    БЕН. Твой уход - в угол! Тебя загнали!
    ШЕКСПИР. Мы не должны переживать своих богатств, Бен. Я выдохся. Я вогнал в эту ненасытную утробу всю свою душу, всю жизнь, всего себя со всеми своими потрохами, я теперь только сон о том, чем я был когда-то, а они... О! Они знают толк в этом! Они высосали меня, как кость, и уже потянулись за новым куском! Жрать! - вот их единственная цель! Жрать всё подряд - театр, землю, небо! Жрать!.. Это прорва... Каждый из них, каждый в отдельности, способен чувствовать, испытывать сострадание, любить, - быть человеком! - но вместе они - прорва... Как они ревут...
    ФЛЕТЧЕР. Они хотят праздника, Шекспир. Не вы, так другие.
    ШЕКСПИР. С такими челюстями кинешься на любую приманку... Всё верно. Мы - их, они - нас. Добыча. Я выхожу из игры...

    Набатное гуденье колокола. В мелькании сполохов появляются актёры.

    ШЕКСПИР. Что друзья, пришли проводить меня? Прощальный салют?
    ХЕММИНГ. Это горит "Глобус". Твой "Глобус".
    АРМИН. Мы слишком усердно палили из пушек...
    ЛОУИН. И одна искра сожгла весь этот мир...
    ШЕКСПИР. Моя последняя премьера...
    ФЛЕТЧЕР. "Ай-ай-ай! И всё это правда..."
    БЕН. Сгореть от холостого выстрела - глупей не придумаешь.
    ШЕКСПИР. Я ведь картонный король, Бен. Мне хватило. Я бросаю жезл...

    Гобои. Чёрное полотнище трагедии.

    У педжента, в той же зыбкой звенящей пустоте, Шекспир и Театр.

    ТЕАТР. Вот и всё...
    ШЕКСПИР. Какая она, оказывается, коротенькая - жизнь. В сущности, я ведь только попробовал... И она выжгла меня дотла... Почему они не уходят?
    ТЕАТР. Они ждут финала.
    ШЕКСПИР. Их несколько.
    ТЕАТР.
    "Мы сделаны из вещества того же,
    что наши сны, и сном окружена
    вся наша маленькая жизнь..."
    Твои сны реальней самой жизни, Шекспир...
    ШЕКСПИР. Да, в них есть смысл...
    TEATP.
    "И будем благодарны
    за то, что есть!"
    ШЕКСПИР. Но ради чего? Если в итоге - вечность, то ради чего?!
    ТЕАТР. Её нет - вечности. Жизнь всегда начало. Ты стал жизнью.
    ШЕКСПИР. Подожди... Я, кажется, понял...
    TEATP. Хочешь финальный монолог?
    ШЕКСПИР. Лебедь поёт перед смертью... Я наконец понял.
    ТЕАТР. После жизни?
    ШЕКСПИР. Да, теперь. Теперь понял. Смысл капли - стать океаном... (Он уже на педженте.)
    ТЕАТР. Поздно, Шекспир, поздно... Спектакль окончен. "Остальное - молчание"... (Закрывает книгу жизни Шекспира.)
    ШЕКСПИР. Но они ждут итога. Они ждут главного. Они ждут... Я начинаю!..

    Гобои всё громче. Сцена вокруг педжента заполняется пёстрой толпой персонажей Шекспира, в которых преобразились сейчас актёры, и монологи их, смешиваясь, сливаются постепенно в не умолкающее, нарастающее многоголосье его всегда начинающегося бессмертья.

    Тяжёлый, накатывающий рокот медленно поглощает пространство сцены с сияющим праздничным островком опять и опять звучащего театра...

    З А Н А В Е С

    декабрь 1977 г. - январь 1978 г.

    ***

---

© Copyright Пучеглазов Василий Яковлевич (poutcheglazov@mail.ru) Размещен: 23/12/2011, изменен: 11/07/2021. 294k. Статистика. Пьеса; сценарий: Драматургия

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"