Аннотация: НОВЫЙ КОСМОС - вторая книга трилогии избранной лирики "Самосоздание".
Copyright1968 - 2011 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)
Василий Пучеглазов САМОСОЗДАНИЕ
Трилогия избранной лирики
(1968 - 2010 гг.)
2. НОВЫЙ КОСМОС
Книга избранной лирики
(Из книг 1990 - 1998 гг.)
С О Д Е Р Ж А Н И Е
Русская речь ("Шутовские бубенчики - некуда бросовей...")
I. СЛОВЕСНОСТЬ
"Что ж трудиться из-за чепухи..."
Ремесло ("В этот век, что бьёт роково...")
Рок ("Пусть кары висят дамоклово...")
Квартира ("Душою мы кочевники...")
Анемоны ("Кругом спецназы, ОМОНы...") СМАРАГДЫ СМАЛЬТЫ
Мозаика ("Куда мне в героические скальды...")
Река ("Рождаясь из ледникового наста...")
Цветение ("Как сладко розам в сердце уколоть...")
Миниатюра ("Клыки ночных теней, закадрово темны...")
Морось ("Серый бисерный дождь сеет крапом в небесные лужи...")
Москва весенняя ("Рассветной сыростью непогожей...")
Ирисы ("Солнцем узкоглазы и раскосы...")
Рань ("Осень распогодя...")
Московский этюд ("Чёрный глянец дождя на вечернем асфальте проспекта...")
Листья ("Крона уже оголённо куца...")
Дождь ("Снова дождь - и в каналах вскипает вода...")
ЦПКИО ("На озёрных голубых стрекоз...")
Сны ("Искус - из реальности вышагнуть вон...")
Давление ("За то, что в мастерстве я был рисков...") ДИАГНОЗ
Цветаевой ("Куцестью насильственной беся...")
Писание ("В краткий просвет бытия земного...")
Иосиф и его братья ("Читаете и вы его, неброского...")
Лирика ("Чтоб не порхал, этот век понавешает гирек...")
Слабое место ("Вновь по душе топочет быт копытно!")
Диагноз ("Диагноз мой я знаю и без вас!")
Втайне ("Таю гениальность - чтоб кто-нибудь вдруг не увидел!")
"Черню бумагу белую..."
Терра инкогнита ("Среди директив прописной морали...")
Вулкан ("Нет любопытных на архив-курган...")
Викинг ("В этой сваре земной...")
Словесность ("Хоть и древня река Янцзы...") ПРИВАТНОЕ
Вдвоём ("Сколько сравнений ни расслоновь...")
"Не слабать ли миру семиструнно..."
Яхве и я ("Яхве - очень жестокий Бог!")
"Так нежна и тут же колка..."
Зарисовка ("Еду в город Пушкин я, в Царское Село...")
Альтер эго ("А в общем, и художником, в итоге, я - разиня...")
"Липы расцвели в конце июня..." АРАНЖИРОВКА ТЕМЫ
Богема ("Антуражи мои не багетны...")
В пустыне ("Что может быть призванья постояннее...")
Аранжировка темы ("И ни пушкинского пунша...")
Месть ("Не знаю, чья месть - Афродиты, Минервы...")
Скачка ("Ипподромом кто-то замотан...")
На публике ("Пусть удача - ножки вверх...")
Доля ("Беспечный скиф, вспоён Эвксинским Понтом...") У ОКЕАНА
Бог ( "К Богу душа воздета...")
Искусство ("Душа, уставая, стара...")
Вера ("Кочка судьбы да могильная рытвина...")
Неверие ("Подвижников зря превзошёл я примеры!")
К Богу (" Ну, и угодил я в переплёт!")
Сознание ("Не душа, а мой дух на земле не залечится...")
Мессия ("Ради славы у вас я не стал бы блажить...")
Обморок ("Как лампочка сквозь платок...")
Лес ("Просторный скорбный лес, увязший в скользкой глине...")
Волна ("Мы себя равняем со вселенной...")
Спасение ("Резвимся себе в произволе своём дерзновенном...")
Память ("Что по прошлому зря барабанить...")
Человек ("В утробу зла не рухнул я покуда...")
Назначение ("Индивиды, этносы, народы...")
"Не узревший Божьего лица..."
Мой вариант ("Рождён Атманом ли, белковой гущей...")
У океана ("Сгинув, оставлю я на берегу...")
Витраж ("Жизнь подобна уже витражу...")
Возврат ("Когда покину я телесный свет...")
Свет ("В начале было семя или слово...")
Каноэ ("Над бездною Бога куда ни плывём...")
Контрапункт ("Жизнь моя - атональное рондо...")
Новизна ("Рукотворной быт. карамелью...")
Муза ("Когда сознанье знаково...")
II. КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ
"Крушениями окрещён не зря я..."
Язык ("Исчезает народ - как когда-то этруски...")
Избранность ("Белокурая бестия...")
"Не монгол, не турок и не галл..."
Соучастие ("Мечась в дилетантских речах...")
Женщины ("Поэт живёт - чем дальше, тем отшельней...") ДВОЕ
Грех ("В новизне сексуальных диковин...")
Некой ("Про свой удел не вопрошал сивилл...")
Любовное ("Измены плодятся...")
"Ты, опять мне приснилась - влюблённая и молодая..."
"Уйди" ("И ярость опять колыхнулась в груди...")
Двое ("Взбешённый ревностью, опять...")
Сосуществованье ("Любовь в этом мире - практично-животна...")
Аналогии ("Дальновидна со мной - как Далила...")
Пастырь ("Людское стадо, с его истока...")
Инстинкт ("Жизни женственность, хоть и вельможно...")
Похмельный романс ("Я в омуте твоём не потону!")
Грехи ("Пусть не каждому память под силу...")
Слияние ("Как плоть - достойная половина...")
Время ("Когда вся близость - чуть попутал бес...")
Пляжи ("Пробуждение наше тоскливо...")
"Время кончилось, и все его приметы..."
О поколении ("Вот, - говорят, - трагический финал...")
Эпоха ("Зрелость - старости разметка...")
Конфликт ("Меж буржуа художник - приживал!") РЯСКА
Гибель ("Я гибну. Я уже не на краю...")
Погребение ("Небо духа - как бельмо слепое...")
Запой ("Среди хрипатых спившихся громил...")
"Пусть я в безвестности околею..."
"Ухожу - непримиримо-резким!"
Ряска ("Подумай о прошлом достаточно честно...")
Ноша ("Таланта крест атлантово тяжёл...")
Инструмент ("Лишь констатирую - без юношеской злости...")
"Отчаянье и не меряя..." ЭПОХИ
Запахи ("Прошлое опарой пышет из замеса!")
Начало пятидесятых ("Чуть свет - державный гимн! Вставайте, белки...")
Семидесятые ("На улице опять всё тот же дождь...")
Девяностые ("Этот век хоть и довольно стрессов...")
Государственность ("В логичности горячки и гниенья...") ПОГОРЕЛЬЩИНА
Клич ("Вновь к народу - с кличем угорелым...")
Погорельщина ("Теперь-то мы не рутинны...")
Народ ("С Россией теперь покончено! Нелепо - рыться в золе...")
Поделом ("Всё то же мафиозное жлобьё...")
Ностальгия ("Век диктатуры - кирзово-дубов...")
Реакция ("Они зовут: "Спасай страну!")
"Убийцы опять удалы..."
За гранью ("В нищету уползаем, добиты...") ЭТА РОССИЯ
Троица ("Ещё мы живём, озлобленно голубясь...")
Наёмники ("Если снова война - не встречать же её на дому...")
Общепринятое ("А в России так принято - чтоб не сглупить...")
Русские женщины ("Пока толпа "реформаторов" красуется на пьедестале...")
Ребёнок ("Белобрысый босяк, беспризорник России...")
Наркоманка ("Бессмысленно глаза её пусты...")
Мифы ("Пантеон вождей святой сменяют лаврой...")
"Чеченский конфликт" ("Ледово в "единстве" застыв или "волей" оттаяв...")
Самобытность ("Спасать этот Рим - напасёшься ль гусей!")
Лицо ("Не лицо у страны - за гримасой гримаса!")
Мертвец ("Всё кружит недужно в бездушье продажи...")
Воры ("Скупили - забили - убили...")
Эта Россия ("Пророчит величье духовный Манилов...")
На обломках ("Мы жизнью пересказали...")
Новое время ("Оглянешься эдак вокруг...")
На выходе ("Все - против всех!" "Блажен - тот, кто богат!")
В круговороте ("То же братство - именинно...") В КРУГОВОРОТЕ
Элиты ("Трезвонит народная рында...")
СП - 91 ("Советский писатель - на всё готов!")
Эпигоны ("К гениям в России очень негуманны!")
Культурный контекст ("Поскольку в культуру...")
Старым знакомым ("И с этими "шестидесятниками" мы тоже разны...")
Макулатура ("Поэты опять понуры...")
Вырожденцы ("Постмодернизм свои резоны...")
Новые лидеры ("Поскольку "сам Запад" издал их...")
Союзы ("Не терплю коллегиальных уз!")
Массовому читателю ("Используя ум свой здравый...")
Позиция ("Повылупив на сытый Запад зенки...")
Культура ("Толкаясь, себя утверждать в скандале...")
Антирыночное ("Прикладничеством бойким истайте...")
Глас вопиющего ("Риторике и лирике - свой срок!")
Антиномия ("Зовёт в магнатства затею...")
Устранение ("У них азарт карьер, а я один над бездной...") ПОСТОРОННИЙ
Отчизна ("Эта Родина о детях не заботится...")
Современники ("Избранным", "призванным" - всем физкульт...")
Всходы ("Я уж не знаю, как для дармштадца...")
Враг ("Только страхом меня заразили...")
Достоинство ("Народ - в конвойные воинства...")
"Не поддаваясь массовому шизу..."
Не хочу ("Смердящий Лазарь пусть лежит в гробу...")
Век хама ("Что обрела Россия в эти годы...")
Разлука ("С подобной отчизной общаться разумней извне!")
Везде ("О ностальгии лучше помолчим!")
Посторонний ("В раздумьях об искусстве да о Боге...")
Мир ("В самосозданье, вольном и капризном...")
Личность ("Оттого я творчеством вразрез...")
Письменный стол ("Кому-то их стол - островок и престол...")
Из недр ("Неподъёмность глобальных тем...")
Небожитель ("На планету гляжу с вышины...")
Край ("Как описать позицию мою?")
Зона ("Мне б ветхозаветное, пастушье...") БЕЗБОЖИЕ
Миссия ("К иному вынырну я порогу...")
"Страшно остаться один на один..."
Бездна ("Люди скользят в житейском бреду...")
Бесследность ("Что я нашёл, что потерял...")
"Я свой талант не обскубу..."
Семантика ("И в народе мне одиноко...")
Безбожие ("Такова человеческой плоти дорога...")
Зерно истины ("На приступы ходить, лицом стада тараня...")
"Дух гуманизма - не для коллектива!"
Промах ("Что-то ты напутал, Боже...")
Войны ("Крушат ли государственности скрепы...")
Бунт ("Полыхает злоба оружейно!")
"Случайность на земле..."
Третьему тысячелетию ("Мир избытком плоти нездоров!")
Второе рождение ("Когда этот воздух, сгорая, прольётся обвалом воды...")
Персонажи ("Сколь иные души ни бесструнны...")
Зло ("Хоть роли и такие, и сякие...")
История ("То эпохальной темой, то большой...")
Эволюция ("Многоликости я, к счастью, не миную...")
Равенство ("Наступит время подводить итог...")
Взгляд ("В век всенародных жертв стези искусств - клошарны!")
Апарты ("В духе - где они, аристократы?")
О Боге ("Вот отпаду, нигде не отпет...")
Сожаление ("Даже грянет осмеянный гром...")
Апостол ("Я говорю об истине глубинной...")
Певцам свободы ("Может, я и в поколении отделен...")
Остров ("Где мне появиться, меня не спросили...")
Упущенное ("Плодил бы не слова я, а дензнаки...")
Дух ("Дар - Бог, а не частица!")
Расчёт ("Произвожу безжалостный расчёт...")
Необратимость ("Каб на валютных харчах мне набрать бы ещё эдак с пудик...")
Мертвечина ("Срок этой полнокровности истёк!")
Подводя итоги ("Так многолик - что подобен порой Андрогину...")
III. КОМПЕНСАЦИЯ
"Не только свобода, правда..."
Вчерашнее ("Душа уступила безжалостной блажи!")
Читателю ("Не стоит спорить о моей судьбе!")
"Бесплодною скукой сквозь осень влеком..." АТТИКА
Триада ("Дара измеренья не мизерьте!")
Нарцисс ("Земным единством не отболев...")
Элладное ("В мифе античном славном...")
Страсть ("Так рекламно своей наготой бронзовея...")
Луна ("Медальонной огромной луны...")
"Сквозь жизненные заносы..."
Актеон ("Далеко от борзых Артемиды...")
Бой ("Среди пифий, валькирий, друид...")
Львы ("Искусства Колизей включая в теорему...")
Синтез ("В искусстве никто не жена, не товарищ!")
Паруса ("Скользил корабль в убранстве...")
Воображение ("И на час не калиф...")
"Всё тоньше существованья кожица..."
"По непредсказуемому голод..."
"Поэту за труд этот труд и награда..."
Особость ("Пошлость продажности снова сплошь...")
От сердца ("Не с кем словом перемолвиться...")
"Оглянёшься, бывало, - в родстве, или в блуде..."
Откровенность ("Через что себя я проволок...")
Дом ("Безмозглый плебс, крутые воротилы...")
Монумент ("Что слава - если сам в могиле бездыханно!") РАЗРОЗНЕННЫЕ СОНЕТЫ
Сонет о спасении ("Вот ещё одна закончена страница...")
Сонет о чуждости ("Кому роднее сталинский ранжир...")
Двойной сонет капитализации ("Куда мы выйти хотим...")
Сонет о зле ("Патриотизма прошлогодний снег...")
Фатум ("Не стоит, захолустья вифлеемя...")
Сонет-разъяснение ("Вот такая зрелость...")
Сонет пути ("Какие тут творческие итоги...")
Кратер ("По кратеру трибун народу - никого!")
Выбор ("Талант избрав, я выбрал и удел...")
Зал ("Потом - или золой, или в земле сырой...")
Восприятие ("Вначале время, как проспект, громадно...") ИГРА
Театр ("Всей душой на подмостках горишь...")
Отыграв ("Душу отснять - не нашлись ещё братья Люмьеры...")
Закулисное ("В плане надежды - дело пропащее...")
Там внутри ("Со своей актёрскою судьбою...")
Сценическое ("Беспутной дерзкой юности фиеста...")
Игра ("Призвание сродни сценической задаче...")
Единственность ("Не умиляясь срывам и помаркам...")
Настоящее ("Что мы страной в грядущее натащим...")
Сожаления ("Неудачу в судьбе никому не простим!")
"Провалом чревато старения действо..."
"Был я к намёкам судьбы невнимателен ..."
Усталость ("Слабеет гениальности накал...")
Крушение ("Что людям я тяжёл...")
Потеря ("Трава ли я около пашен...")
"Вовремя явился я, некстати ль..."
Вне полёта ("Моментально стрела - в траву...")
Метеорит ("Паденьем ометеоритясь...")
Никто ("Рецепты пристраивания разведав...")
Удел (" Пространство этих проклятых широт...") ЛАМЕНТАЦИЯ
Ламентация ("Ни призванье стране ни к чему, ни искусство, ни истина...")
Прозрение ("Варианты сколько ни лазейни...")
Бумаги ("Живущие для слов - святителей блаженней!")
Замогильное ("Несовместим пожизненно со сметой...")
Подземелье ("Вокруг меня - содома смрадный срам!")
"Хоть вновь и не жить мне - нигде, никогда..."
Своеобразие ("Коль душа - скиталица...")
С креста ("Или! Или!" - взываю, как "господин субботы")
Контроверза ("О будущем чего б ни голосили...")
Смерть ("Слепотою зрение заляпав...")
Реки Аида ("Пока бессильем не пресёкся путь...")
Парадокс ("Душой источатся...")
Финал ("Создавая искусства миры...")
Ненужность ("В этот век корысти или плаца...")
Открытия ("Я Бога открывал языческому веку!")
Литовский прелюд ("Древний шепот ночной, нависающей, жуткой листвы...")
Трава ("Жизнь окружает душу диким полем...")
Беды ("Никто не знает, где и когда...")
Цепь ("Ветхозаветен, как Енох...")
Бытие ("Упорствуя, призванье аккурать...")
Чад ("Рифма смекалиста...")
"Добрые чувства" ("В искусстве сперва - "О себе заяви")
Самооценка ("Теперь, когда призванье позади...")
Континент ("Дар - будто царство Урарту - сегодняшнему уроду...")
Величье ("То грызуще - тоски червоточина...")
Удача ("Вдрызг одураченной земли...")
Компенсация ("Отечеству не отпускать мне любезности...")
Безвестность ("Снова зубы посильнее стисни...")
Выход ("Житием удостоившись "неуда...")
Впрямую ("Я не могу не быть собой...")
Суды ("К суду мне равных я давно готов!")
Выморочность ("Бросаю после первого абзаца...")
Свобода ("По капиталу человеку честь...")
"Я присвоен уже навек..."
"В историю уйду - как эллин да шумер..."
Отличие ("Всё пишу - за блокнотом блокнот...")
"Клокочет жизнь - как вода в трубе..."
"Бесполезно - вздыхать о былом..."
"Уже не умаляя ни на йоту..." БЛАГОДАРНОСТЬ
Фон ("Единственный путь к величью в творчестве незаконном...")
Судьба ("Отказавшийся от золотых середин...")
Центр ("Кругом "богоизбранности" самум!")
"В народе, где принцип: "Бабки - на бочку!"
Реальность ("Реальность я собою окаймил...")
Уникальность ("Чтоб ход цивилизации воскрес...")
Голос ("При Думе, при парламенте, при сейме...")
"Лишь стойкий над судьбой возвысится..."
Провидение ("Нечисть разгонит кочет...")
Случай ("Себя от Бога как ни отучаем...")
Звучание ("Решает рок, не наше мастерство...")
На поверхности ("Вечные проблемы разрешая...")
"Самозабвенный лиризм забав..."
Увещевание ("Душою вы в бессмертии живёте!")
Очищение ("Выживанию смысл не придашь!")
Воля ("Жизнь миновав - как минное, но поле...")
Разность ("Одна душа - почти незряче куца...")
Эго ("Не случайны - ни век, ни слог!")
Зрение ("Философам - теорий миражи...")
Душа ("К хору искупительных молитв...")
Глубина ("Безвкусны культы, если дух угас...")
Личная просьба ("Во мне, Господь, Ты не абстрактный логос...")
"Вероятно, прав епископ Беркли..."
Равнозначность ("В параллельных мирах отличается всё - до "тэпэ"!")
Везение ("Хоть мир и тесноват богатырю...")
Благодарность ("Пусть впустую дарований пыл...")
Вестник ("Не знаю, как сочтут живущие честь честью...")
Испытание ("Еле жив, упрямая букашка...")
Воздаяние ("Расплаты разят меня громово...")
Знание ("Что я знаю о Боге?")
Едва ли ("Едва ли кто был в творчестве сильней!") ПОСЛЕСЛОВИЕ
Вблизи ("Увы, не извне я на это глазею...")
Катастрофа ("Бесполезна бессильная ярость...")
Отлёт ("В спасении труда...")
Единственное ("Впереди у меня разве что заграница...")
Без меня ("Не случайно - не тысячесото...")
Хранителям будущего ("Журналы былое роют - посожалеть о ком бы?")
Жребий ("В мозгу омерзенье застыло столетне...")
О себе ("Я вне истории - будто убитый Ромул!")
Новый космос ("Невольно итожа с рожденья изжитой культуры судьбу...")
Безделица ("Всё казаком на воле сечево...")
*
РУССКАЯ РЕЧЬ
Шутовские бубенчики - некуда бросовей -
жестяное бренчанье плодят супоросо...
В русской речи достаточно всяческих россыпей!
Разумеется, для виртуоза.
Интерьерней искусство, поэзия - офисней...
В скудоумье "коммерций" всемирность вместите ль?
В русской речи созвучий - не только для прописей!
Разумеется, если мыслитель.
Пусть по кругу Пегасы трусят всё коровистей,
мы с моим - не ишача - иначе поскачем...
В русской речи и высей довольно, и пропастей!
Разумеется, истинно зрячим.
1994
I. СЛОВЕСНОСТЬ
* * *
Что ж трудиться из-за чепухи
или на каких-то воротил?
Всё, что я хотел, - писать стихи!
И за это жизнью заплатил.
1994
РЕМЕСЛО
В этот век, что бьёт роково
ненароком и поделом,
я хотел бы лишь одного -
жить всегда своим ремеслом.
Только жаль, моё ремесло -
душу жечь в азарте игры
и, куда бы ни занесло,
открывать иные миры.
И не слишком-то весела,
если риском - самоизгой,
бесполезного ремесла
перспектива в возне мирской.
И бессмыслица - зырк да зырк,
возводя в безвестном углу
Колизеем кровавым цирк
склонных к вольному ремеслу.
Но фортуна велит: "Алле!" -
и, в миру отбившись от рук,
я опять иду в ремесле
на предельный - смертельный - трюк...
1995
РОК
Пусть кары висят дамоклово -
не опускаю рук!
А рок мой всё где-то около -
подстерегает "вдруг".
Тропиночками пологими
гулять я даю зарок...
А рок мой ведёт пороками,
которыми пренебрёг.
Держу себя в трезвой строгости,
и дальше намерен так...
А рок мой толкает в пропасти:
"Давай полетай, дурак..."
1990
КВАРТИРА
Душою мы кочевники,
но, "выходами" пыхая,
дупло в людском грачевнике
моя квартирка тихая.
Насущным жизнь запружена,
урча всё оглашеннее...
Она - одна отдушина
в простор воображения.
Едва натура страстная
уловит ноту бодрую -
и царствуя, и странствуя,
я взаперти работаю...
1995
АНЕМОНЫ
Кругом - спецназы, ОМОНы,
духовная анемия...
Но алые анемоны
мне - как укоры немые.
Вконец заели мамоны
да крохоборства архива...
Но ветреность анемоны
так пламенно горделива.
Мрак - немощи "антимоний"
и каменные камены...
Но вычернен в анемоне
лишь ока намёк мгновенный.
В разрухе неугомонной
разваливается "коммуна"...
Но, сманено анемоной,
заменою сердце юно!
Опять толпою к амвонам -
Амону внимать и сыну...
Но я несу анемонам
гармонию-Мнемозину...
1991
СМАРАГДЫ СМАЛЬТЫ
МОЗАИКА
Куда мне в героические скальды,
какой уж я влюблённый трубадур...
Но драгоценны и смарагды смальты
в мозаике живых миниатюр.
Эпически-вселенская картина
художнику, с аттических календ,
в пейзажах предстаёт, декоративно,
как самоцветной зрячести фрагмент.
Лишь для Творца пространство этой сцены
возлюблено от альф и до омег...
Но блики счастья тоже драгоценны -
как лики миновавшего навек.
1992
РЕКА
Рождаясь из ледникового наста,
жгутами бешеной белизны
река пылит на порогах гривасто,
рычаще ворочая валуны!
Пробег свирепый прозрачно-гладок,
стремниною клокоча крутой!
И спектры лёгких летучих радуг
парят над рушащейся водой...
1991
ЦВЕТЕНИЕ
Как сладко розам в сердце уколоть,
представ благоуханно и зовуще!
Как лепестков витиеватых плоть
бессмертна в человеческом созвучье.
Преображён в их ритменную медь,
и я царю уже, не хулиганю...
Дано лишь в этих строфах уцелеть
их грации, огню, благоуханью.
Не оживить увядшие цветы,
но в слове им остаться, хорошея.
Не воскресить отцветшей красоты,
но на века - искусства отраженья...
1992
МИНИАТЮРА
Клыки ночных теней, закадрово темны,
до завершённости бульвар пообкусали...
Акации излом на блеклости луны -
осенней сакурой японца Хокусаи.
Наутро будет сквер по-летнему мясист,
но в лунном фокусе - лишь силуэт жирафий...
Но город под луной локален, будто лист
слегка расцвеченных вечерних ксилографий.
Вот так - через фрагмент - лик миру и придашь,
не демонстрируя старательность кукушью...
Растрёпанный дневной, избыточный пейзаж
очерчен призрачно разлитой чёрной тушью...
1992
МОРОСЬ
Серый бисерный дождь сеет крапом в небесные лужи -
и гусиная кожа воды в угасании слабо дрожит,
и лужёная цинковость блеска под рябью тусклее и глуше,
и сырой вечереющий свет канителью незримой прошит.
Многолюдность проспектов и улиц размыто пестрит в отдаленье,
в парке ржаво набухли пустынных дорожек пески,
мостовая потоком асфальта вдоль окон лоснится тюленьи,
переулков протоки-затоны застойно тихи-глубоки.
В подворотнях сквозных грезит мокрая плесень цемента,
и фасад аскетично-парадный подтёками злачно облез...
В парапетах осклизлых струенье грузнеет бесцветно
зыбкой льющейся патиной зябких зеркальных небес...
1995
МОСКВА ВЕСЕННЯЯ
Рассветной сыростью непогожей
вползает утро, мой мир наивня...
Проспект - лоснящейся чёрной кожей
отполоскавшего ночью ливня.
Чуть моросящее небо - серо,
дом - бастионом, да галки-сони...
Но зелень лип углового сквера
так театральна на блеклом фоне.
Но так распущены ивы пряди,
хоть краски дали совсем увяли...
И так внезапна зеркальность глади
пруда знакомого на бульваре...
1992
ИРИСЫ
Солнцем узкоглазы и раскосы,
мы - как бонзы Азии, ей-ей!
Ирисов лиловые стрекозы
на зелёных остриях стеблей.
Будто бы бамбуковой беседкой,
нас листвою окружает сад...
В лени счастья, поднебесно редкой,
ирис новорожденный крылат.
"Вечная гармония" - недолга! -
Только юных ирисов момент.
Иероглифов живого шёлка
из каллиграфических легенд.
И свежи по-прежнему не вчуже,
сколь пейзаж окрестный ни понур,
эти завитки лиловой туши
с выцветших в веках миниатюр.
Как поэты Древнего Китая,
для которых летний зной поёт,
мы сидим, беспечно созерцая
лепестков трепещущий полёт...
1992
РАНЬ
Осень распогодя,
жарче и пестрей
ржавые лохмотья
жалких тополей.
Рванью карнавала
дружески шурша,
ранью, как бывало,
побрела душа.
И стоят, неброски,
вдоль земной судьбы
рыжие берёзки,
ражие дубы...
1993
МОСКОВСКИЙ ЭТЮД
Чёрный глянец дождя на вечернем асфальте проспекта
маслянисто горит желтизною фонарных огней,
и на лак тротуаров пролит разноцветно электро-
свет витрин - как осклизлый искрящийся клей.
Пруд под моросью - круп вороной в нервной дрожи кобыльей;
на фасадах - по сотам уюта - печати сомкнувшихся век;
как стада черепах блёстки панцири автомобилей,
и троллейбуса призрачен тяжеловесный ковчег.
Сиротливо бульвары пусты, и туманно кургузы
переулки кривые промокшей осенней Москвы...
И расплывшихся крон шевелящиеся медузы
истекают тенями смываемой с веток листвы...
1992
ЛИСТЬЯ
Крона уже оголённо куца
в обмолвках цедящего листопадца...
Друг о дружку прощально трутся
листья - прежде, чем вниз сорваться.
Чёрным плевком на карнизе птица...
Морось на город туманно пала...
Тополь клокасто во тьме курится -
тающей прожелтью пятен пара.
Охры размывы совсем прозябли,
роняя в слякоть тусклую смальту...
Мокрых мозаик плоские капли
липнут к базальтовому асфальту...
1992
ДОЖДЬ
Снова дождь - и в каналах вскипает вода,
и по глади прудов - волдыри,
и намокшая липа опять молода,
Исаакий туманен вдали.
Снова дождь - и гранитно угрюм Петроград,
затрапезен рекламный бурлеск;
и черней арабески чугунных оград,
бронзы статуй торжественней блеск.
Снова дождь - и свинцова рябая Нева,
и размеренный шелест - везде;
зеленей на газонах раскисших трава,
и слова исчезают в дожде...
1991
ЦПКИО
На озёрных голубых стрекоз
я гляжу, на лодочке гребя...
Никому я счастья не принёс
и не слишком ублажил себя.
Небогат мой жизненный улов,
и, похоже, близок мой финал...
А по льду вот этих вот прудов
на коньках я в юности гонял.
Я ни хмурым не был, ни седым,
только начинал искусства труд,
и мороз великолепных зим
сказочно владычествовал тут.
Пахнет илом тёмная вода,
зеленеют те же острова;
те же ивы рядом, как тогда, -
серебрит не снег их, а листва;
тот же парк сияет и цветёт,
чья-то жизнь раздольна и легка...
Но уже оковывает лёд
моего разлива берега.
Но уже разверзся глубиной
долгий путь, что по морю пролёг...
И не гладь полёта подо мной -
утлый пиитический челнок.
О другом мечтал я молодой,
ветру с моря празднично открыт!
А стрекозы пляшут над водой,
безутешно ива шелестит...
1991
*
СНЫ
Искус - из реальности вышагнуть вон -
спасеньем во мне, эрудите...
Искусство, по сути, счастливый мой сон, -
для жизни меня не будите!
Бессмыслица в будущем ждёт наяву,
бессмыслица - в прошлом зудящем...
По сути, в фантазиях я и живу,
в нездешнем моём настоящем.
И я выбираю лишь эту страну,
лишь душу, не "выходы в люди"!
Пока для бессмертия вдруг не усну -
для воображенья, по сути...
1992
ДАВЛЕНИЕ
За то, что в мастерстве я был рисков,
увенчан атмосферною короной,
я погружаюсь в сумерки мозгов,
в москитный ад свинцовости нейронной.
Видать, и со здоровьем пролетел,
и поздно в самозваные мессии...
Страну кроит разбойный передел,
а мне бы всё покров анестезии.
Искусство, и едва перенося,
мы с музой смысла - не одетективим!
Тут "рабьективно" - новые князья,
а я - неисправимо "судьбективен".
1993
ДИАГНОЗ
ЦВЕТАЕВОЙ
Куцестью насильственной беся,
рой зудит, злорадствуя осино...
Урезанье особи в "себя"
для провидца казни равносильно.
Море - ускользает из сетей!
Ибо космос - пупсиком в капусте...
Гений - фантазёр и лицедей,
как его искусно ни обузьте.
Перво-то (и у певца в цене) -
голоса... Признание - последне.
Истина - в узрении! "Зане"
он, творец, сам - Господа прозренье.
1993
ПИСАНИЕ
В краткий просвет бытия земного
(в том числе, моего)
литература - лишь пиршество слова,
и более ничего.
Метод строительной арматуры
бессмысленностью смердит.
Самосоздание сущность культуры!
Иначе искусство - быт.
Дух - Демиург в сотворении слога,
чем ему ни перечь...
Воображенье - вторжение Бога
в свою материю - речь.
1992
ИОСИФ И ЕГО БРАТЬЯ
Читаете и вы его, неброского,
сугубо личного, лауреата,
поэта милостию Божьей, Бродского,
американца, питерца когда-то, -
и странно завораживает личное,
как новизна знакомого земного:
строфа, непринуждённо-артистичная,
изысканно-естественное слово;
и ни к чему горланить оглашеннее,
столь одиноки души и мгновенны...
Пока вас возмущали отношения,
он расчищал истоки Иппокрены;
пока вы, популярнее, полезнее,
"росли" глобально и высокопарно,
он предавался волшебству поэзии,
которой Бог - и в завитке рапана;
пока тщеславье ваше, фальшью шитое,
чеканило разменную монету,
он воскрешал однажды пережитое,
он "просто жил", как надлежит поэту.
У вас - кругом - Священные Писания,
а у него - невольно - откровенья;
вы получили почести признания,
а он - печаль и мудрость вдохновенья.
Но в лабиринте дара правит истина:
не слава тут, а муза - Ариадна;
но искренность искусства - ненасильственна,
и чудо воплощения - приватно...
1991
ЛИРИКА
Чтоб не порхал - этот мир понавешает гирек;
чтоб не бродяжил - всучит прозябанья суму...
И, может быть, я единственный подлинный лирик,
не подрядивший талант угождать ничему.
Смолоду я, разумеется, был пооткрытей
(грех утверждать, что действительность мне нипочём),
но озаренья моих долгожданных наитий
я перспективам иным всей судьбой предпочёл.
Путь одиночества - путь непорочных обочин;
скачки тщеславий и я невзначай огинал...
Но я в искусстве естественен, в чуткости точен,
хоть "отщепенец", "чудак" и вообще - "маргинал".
Я не Спаситель, я даже не Пётр и не Павел, -
мне б немоту, а не плоть свою перебороть...
Но в самомненье рассудка я тоже на Бога поставил,
как на меня от рожденья поставил Господь.
Пусть провиденье вывозит в пожизненном риске,
пусть уж выводит к душе, а не к славе наверх...
Имиджи и эпатажи, воззренья, изыски -
все искушения я ради слова отверг...
1992
"СЛАБОЕ МЕСТО"
Вновь по душе топочет быт копытно!
Но сколько бы я мир ни обвинял,
моё искусство - тщетная попытка
чуть оттянуть назначенный финал.
Мне на пути, давным-давно открытом,
ни с кем и никогда не быть вдвоём!
Художники подобны инвалидам
в призвании нелепейшем своём.
На лаврах им не почивать блаженно -
созвучия изводят да цвета...
Избыток, так сказать, воображенья -
с рожденья Ахиллесова пята.
Хоть по плодам титанам Ренессанса
я равен (под безвестности смешок),
но, в сердце уязвляем резонансно,
"жизнеспособность" я попережёг.
Гуторил бы с народом "за масонов",
в мажоре б зубоскальства был хорош...
Но где уж мне - душою замозолев,
удариться в наживу да в гулёж.
Влечёт и приключения таверна,
и труд, где я, как Шива, многорук...
Но чуткость дара до того чрезмерна,
что лишь уходы творчества - вне мук.
1993
ДИАГНОЗ
Диагноз мой я знаю и без вас!
Нужда грядёт, к рассудку обязуя;
нажив апофеоз... А я погряз
в упрямстве вдохновенного безумья.
В привычном одиночестве поднесь
отчаянья таю кровавый заед...
Моя неисцелимая болезнь
одна меня от гибели спасает.
В стране разрух безумен я вдвойне:
в век мер я и Орфея староверней!
Я болен гениальностью, и мне
всё не до бытовых выздоровлений...
1992
ВТАЙНЕ
Таю гениальность - чтоб кто-нибудь вдруг не увидел!
К чему "чадам праха" моя бесполезная речь?
Является людям не в истинном свете Юпитер -
чтоб жизни земные сияньем небесным не сжечь.
Орфеем ироний в превратностях славы привратнясь,
любому "веленью времён" выпевай "исполать"...
От рабства подобий спасенье, конечно, приватность,
но только затем, чтобы солнцу таланта пылать.
Я прячу себя, а двуличья вражды - беспричинны, -
им самую душу до смысла их маски смири!
Но в миг откровенья опять отпадают личины -
и слово восходит над лепетом липким земли...
1996
* * *
Черню бумагу белую,
сжигаю душу гордую...
Зачем я это делаю?
На что я жизнь расходую?!
Ах, лучше бы не трогали
мы наше благолепие!
В искусстве смысла много ли?
Но быт ещё нелепее.
"Осанна" осияннее,
когда самозабвеннее;
а сердцу воздаяние -
уже само горение.
А красота осенняя
язвит судьбу проклятую!
И только труд творения
единственной отрадою.
А после - многоточие, -
и вся тебе ирония...
И прочих одиночее,
поскольку одарённее.
"Земного счастья" всячина
не тем, кто "богоданнее"!
Одно нам предназначено -
таланта испытание...
1990
*
"ТЕРРА ИНКОГНИТА"
Среди директив прописной морали,
среди разложенческого азарта,
я существую - как Гималаи:
не для сегодня и не для завтра.
Равнинное "мы" - это: "быт копытим",
"с подножным умом мимо гор шагаем"...
Я для горбатящихся - невидим,
для экскурсантов - недосягаем.
И материал сам себе, и Фидий,
вздымаю, нехожен, высь речевую...
Но, независимо от открытий
и картографий, я - существую.
1992
ВУЛКАН
Нет любопытных на архив-курган,
нет любящих, коль ты к ним - не елейня...
Талантом извергаюсь - как вулкан;
не для людей подобные явленья.
Стихия среди них - напрасный труд!
Но лучше взрыв, чем, леденея после,
взирать безмолвно, как вокруг снуют
привязанные к выгоде и пользе.
Огнём рождённый, хоть и нелюбим,
вершиной прорастаю степь овечью,
смещенье тектонических глубин
лирически выплескиваю речью...
1994
ВИКИНГ
В этой сваре земной,
только Бога скромней,
не для вещного жил я фасадца...
Мне не нужен покой!
И по вере моей
пусть мне творчеством вечным воздастся!
Всё, что создано, - зря.
Но на этом стою.
Акт создания - тоже немало...
Ибо викинг, как я,
хочет смерти в бою!
Храм искусства - поэту Вальхалла.
В авантюре труда
веселей - напролом,
чем выласкивать скаредно "сальдо"...
Лишь бы вольным всегда!
С боевым топором!
Лишь бы даль - легендарностью скальда!..
1994
СЛОВЕСНОСТЬ
Хоть и древня река Янцзы,
постоянно теченье ново...
Исписавшиеся певцы
рассуждают о смерти слова.
Сам Пегасом своим объет,
в амплуа уже пехотинца,
как утешится импотент,
если страсть на нём прекратится!
Как, талантом чужим раним,
за зачатье он богородье! -
лишь бы кончилось вместе с ним
пересохшее полноводье.
Как злорадно он месит муть
в топотанье болотно-грузном,
чтоб поэзии зачерпнуть
возвращались к заросшим руслам.
Как себе он подводит счёт,
все "концепции" перетрогав...
Но, однако, река течёт -
мимо отмелей и притоков.
"В визуальности, мир, молчи!"
Но, переча трясинной течи,
знай лопочут своё ключи
все запруды сносящей речи.
Жизнь иссякшим уже не впрок;
блея бред, глазеют овечки...
Но глубок искусства поток,
но инстинкт и словесность - вечны.
1993
ПРИВАТНОЕ
ВДВОЁМ
Сколько сравнений ни расслоновь,
разнообразя страстей цвета, -
разве уловишь её, любовь,
столь увлекательную всегда!
Сколь прозорливо ни златоуст
лирик, что в пиршестве фраз погряз, -
разве распишешь капризность чувств,
непредсказуемых всякий раз!
Коль оголённости сердца роль
импровизации отдаём, -
разве себя осознать - доколь
длится и длится игра вдвоём!..
1994
* * *
Не слабать ли миру семиструнно
про себя, российского Меджнуна?!
Или я влюблённость неземную
лишь заменой и ознаменую?
Утонув в кудрях, мы, кто безумен,
ласок небеса живописуем;
но напрасно, страстью не спасая,
ластится красавица босая.
Северная верность - не лилейна!
Мне милее - ветреная Лейла.
Рыжим солнцем - глаз её джейраний...
Мне ближневосточная желанней!
1990
ЯХВЕ И Я
Яхве - очень жестокий Бог!
Всем он кары шлёт неуклонно...
А со мной он особо строг -
за любовь к дочерям Сиона.
Он со мною не мягкотел -
так и бьёт по мозгам с налёту!
Чтоб не слишком-то тяготел
к богоизбранному народу.
Он разит меня наповал,
знай шурует - будто в котельной...
Но и я ведь народ избрал -
в представительнице отдельной!
Он меня берёт под вопрос -
как Россию, насквозь рассея...
Но и я свою лепту внёс
в племя мудрого Моисея!
Ох, паду я - как чахлый плод!
Вот и тело уже худеет...
Видно, мной укрепляют род
столь чувствительных иудеек.
А попробуй их не обидь! -
Придерётся к любому слову...
Как бы Яхве мне превратить
в православного Иегову?!
1992
* * *
Так нежна и тут же колка,
что пасует Мельпомена,
ты - как золотая пчёлка
и цветок одновременно.
Лишь во здравье мой молебен!
(Хоть я, трутень, и не пара.)
Твой укус, и тот целебен
смесью яда и нектара.
Ты без роя дорогая,
ты во всём - и вкус, и мода;
ты царишь, как бы порхая,
но, однако, с ульем мёда.
В красоте мы оба рьяны,
одинаково мы доки:
я строчу стихи, романы,
ты свои выводишь строки.
Окажи Всевышний милость,
не скупись Он, как меняла,
ты б и мной озолотилась
(что и мне б не помешало).
А пока, прелестна видом,
в пору жизненного лета,
расцветай, паря над бытом
обнищавшего поэта.
Я ж дарю, благоговея,
горсть, увы, бесплатных строчек...
Сладко жалящая фея,
мой хранитель-ангелочек!
1992
*
ЗАРИСОВКА
Еду в город Пушкин я, в Царское Село...
И куда ж болезного с гриппом понесло?!
Электричка вновь битком (хороша дорога!);
у окна - солдат с лицом Александра Блока.
Грипп туманит голову, щиплется в носу...
В парк Екатерининский Катеньку везу.
Чтобы на ступенечках возле павильона
посидела у пруда умиротворённо.
Что-то плоховато мне; зубы вяжет медь...
Но гриппозным вирусам дух не одолеть!
Если солнце наконец, я и с этим гриппом
прокачусь - куда хочу, к Царскосельским липам...
1991
АЛЬТЕР ЭГО
А в общем, и художником, в итоге, я - разиня:
тончайшее, мельчайшее, интимнейшее - немо...
Жизнь непередаваема и невыразима,
и в тексте - лишь души моей избранная тема.
Фиксируется прошлое, проскальзывая мимо;
вмещают впечатления романные пространства...
Но в мире пребывание - невосстановимо,
и не воссоздаваема мгновенность постоянства.
Отдав самосознания любимому обману
полжизни, воплотился я не в прежнего - в иного!
Тем, кем я был в реальности, в искусстве я не стану;
да и не в том, наверное, предназначенье слова...
1993
* * *
Липы расцвели в конце июня,
и каштаны в мае зацвели,
ну а я, с отчаяньем воюя,
от природы словно бы вдали.
У меня и строки оружейно
громыхают, лето ли, весна, -
словно гранью самопогруженья
от среды душа отделена.
Что стволы древесные, что брёвна, -
мимо расцветаний поскорей
тороплюсь к своей работе, словно
с ношей непосильной муравей...
1994
АРАНЖИРОВКА ТЕМЫ
БОГЕМА
Антуражи мои не багетны,
не слышна ворожейная речь...
Я желал бы Меджнуном богемы
свою жалость бездумно дожечь.
Но парижской мансардой-скворешней
щеголять уже не суждено;
не разнежиться мне безмятежней,
щебеча про любовь и вино.
Мне платить не гарсонам-консьержам
(о поблажке судьбу не проси!), -
одиночество в небе безбрежном
ждёт меня на просторах Руси...
1994
В ПУСТЫНЕ
Что может быть призванья постояннее!
Что творчества удачного дурманнее...
И четверть века длится состояние
отчаяния от существования.
До осени дотопал и до инея,
исследовал все мыслимые тернии...
А жизнь лишь бесприютней и пустыннее,
оазисы искусства - эфемернее.
Упорство в пустоте всё караваннее,
всё протяжённей путь... И тем не менее,
ведут меня и труд, и дарование
в тоску безлюдья и в пески забвения...
1992
АРАНЖИРОВКА ТЕМЫ
И ни пушкинского пунша,
ни жюль-верновского буша -
ничего уже не нужно,
душу службою разруша.
Не Пегас уже - безуздо,
не захлёсты - златоусто,
не - безумствами - искусство, -
оприказенность Прокруста!
Быта сытная конюшня
с хомутами неразлучна,
и любовь - насквозь замужня,
или купля, или случка.
Не знаю, чья месть, Афродиты, Минервы,
но явно богини - уж больно жестоко!
В тоске подыхать, сочиняя шедевры, -
вот это - моё "обретение Бога".
Поди, голосистость свою рассановни,
закинь её удочкой цели-улова,
сжигая себя на бессонной жаровне
непроизнесённого - звёздного - слова!
И жизнь, и любовь - где-то в пепле горелом,
и чем же мы их, с Божьим даром, улестим?!
Поди-ка тут справься с судьбой и уделом
и с этим - за выбор словесный - возмездьем...
1993
СКАЧКА
Ипподромом кто-то замотан,
кто-то век в хомуте, упрям...
Я иду по жизни намётом,
как дончак по диким степям.
Для поэта было бы подло:
пойло - стойло - на поводу...
Не приемлю любые сёдла
и любую - извне - узду!
Я судьбу выбираю третью -
то снегами, то трын-травой...
Только ветер мне верной плетью,
только небо - круг скаковой!
1993
НА ПУБЛИКЕ
Пусть удача - ножки вверх! -
скачет, потна и грудаста, -
изменить ни этот век,
ни себя мне не удастся.
И уж на своём веку,
на арене зоны-плаца,
я с толпой не побегу
бенефисов домогаться.
Хоть и манит, как магнит,
"популярность", но иначе
я хочу быть знаменит -
не случайностью удачи.
Понимающе-нежна,
мне б удача очень кстати;
но такая не нужна -
шансонетка на эстраде.
Как зазывно ни пляши,
утверждаюсь я бесплатно
не служебностью души,
не продажностью таланта!
И под вопли "Ай лав ю!"
озверелого восторга
покидаю я ревю
беззастенчивого торга...
1991
*
ДОЛЯ
Беспечный скиф, вспоён Эвксинским Понтом
в эпоху краснозвёздных вышибал,
в стране рабов родился я свободным
и не собою стать не пожелал.
Не к ойкумене где-то за проливом,
а прямо в душу устремляя взор,
в стране жулья родился я правдивым,
воображать - былинный Святогор!
Не выбирая триединой доли -
холопов, быдла или воротил, -
в стране нужды родился я для воли
и только Богу волю посвятил...
1994
У ОКЕАНА
БОГ
К Богу душа воздета -
к смыслу для бытия...
Есть космос, и есть планета.
И связь между ними - я.
Вселенская подоплёка -
где ни развороши...
Но нет мне иного Бога,
кроме моей души.
1991
ИСКУССТВО
Душа, уставая, стара,
оглядываясь назад...
Искусство, конечно, игра,
да слишком серьёзен азарт.
Искусство - свобода и риск;
но за экзерсисами - Бог.
Монах, как заметил Франциск,
не Божий ли он скоморох?
Искусство, в итоге, диктант:
допишешь, с собой распростясь, -
и твой воплощённый талант -
стихии Творца ипостась...
1991
ВЕРА
Кочка судьбы да могильная рытвина...
Легче ли нам оттого, что правдивы?
Негде припасть, как бывало, молитвенно, -
не вдохновляют ветхие мифы.
Пусть социальность зовёт беззаботная, -
мы не настолько уже узколобы...
Разве "общественное животное"
духа бессмертье изобрело бы?
Космоса мы не покинем мистерию,
даже отпав от разумного хора...
Разве себя я собою измеряю,
если "критерий вещей" Протагора?
Хоть иногда, но душа проблесни моя,
слово взбодри жеребёнком кумысно!
Разве мы только одно объяснимое
и лишены долгожданного смысла?
Жизнь промурыжась в бредовом преддверии,
нового Бога объемлет ли "мера"?
И оттого, что в нелепицы верили,
в гибели нам не даруется вера...
1991
НЕВЕРИЕ
Подвижников зря превзошёл я примеры!
Узрю не надежду, а смерти долину...
Хотелось бы верить, да нет во мне веры, -
Бог, если и есть, то меня Он отринул.
А впрочем, и "карма" - иллюзия тоже!
Всевышнего вновь помянул сгоряча я...
Тут Бога себе сочиняют, похоже,
своё же бессилие обозначая.
Убожеству ближе стезя обезьянья, -
никак не вписаться мне в эту палитру!
А после не будет нигде воздаянья,
куда бы сейчас ни вознёс я молитву.
Душой положусь на фантазию шизью,
но в космосе взрыва кому же он дорог,
вот этот, обросший случайною жизнью,
летящий сквозь хаос, мгновенный осколок?
И чем я утешусь, тащась похоронно,
постигнув, что разум - "богов" повитуха,
что я - составная планеты-нейрона,
что дар мой - явленье вселенского Духа?
Не выручит нынче ни Будда, ни Плотин
(Христос, Магомет - те и вовсе с плакатца),
а мне завершённый мной мир - безысходен,
я только на Бога могу полагаться!
Зачем мне возня человечества блошья,
когда не отыщешь для творчества нишу?!
Рождённый художником в эру безбожья,
Спасителя я в настоящем не вижу...
1991
К БОГУ
Ну, и угодил я в переплёт!
Не благая послана мне весть.
То, что я оставлю, пропадёт;
а ведь это я, Господь, и есть!
Стать поживой вакуумов-акул -
разве мало Ты обрушил кар?
Для чего же Ты в меня вдохнул
этот мой неумолимый дар?!
Для чего вложил так много сил
(чтоб себя пустил я на помол?),
и бессмертья жаждой наделил,
и стезёй создания повёл?!
Жаром нисхожденья Твоего
я в самосожжениях истёк...
Да, я только прах! Но для чего
к своему сиянью Ты жесток?!
Или смысл упорства гордеца
не спасенье - выход в океан,
где богоподобностью творца
Ты душе доступен и желан?
Или я, бунтующий, не прав,
и Тебе - что гений, что дервиш?
Или, дух искусством испытав,
Ты с собой меня соединишь?..
1991
СОЗНАНИЕ
Не душа, а мой дух на Земле не залечится, -
полон света бездонный провал!
Мне приходится думать за всё человечество,
за планету, которой я стал.
Откровенья мои не словесно пространнее,
не сложеньем бесчисленных "мы", -
я - сознанья единого самосоздание
из ещё не оформленной тьмы.
Я в себе прозреваю вселенной прозрение,
становление космоса - я;
мой природный исток бесконечно вселеннее
сотворённого мной бытия.
Не взирает мой "Бог" на меня исподлобия -
сквозь меня Он восходит, слепя!
Я - процесс, а не зеркало; я не подобие,
а раскрытие смысла себя.
Я себе уходящему не соболезную -
я воскресну в бессмертном огне!
Частью Бога - Его ипостасью телесною -
разрастается ясность во мне...
1991
МЕССИЯ
Ради славы у вас я не стал бы блажить
и в своих ипостасях плодиться!
Вы живёте затем, чтобы вволю пожить,
я живу - чтобы весь воплотиться.
Ни в геенну не веря, ни в ваш парадиз,
не низвергнусь пока и не взмою, -
я живу - чтобы духом вселенски спастись,
до планеты разросшись душою.
Не гожусь я по школьному вам багажу
на священную вашу корову -
я, увы, добровольно к себе восхожу
на безлюдную нынче Голгофу.
Не на мне распинаться житейским крестам,
как утехи земные ни сладки!
Ради вашей любви я себя не раздам
на пустых поминаний облатки.
В небеса исторгается "еже писах"!
Вы же - кит испытанья Ионов...
Воскресать мне в прозрении, не в телесах,
в осознаниях, а не в иконах.
И пока мне, творцу, устраниться дано
от участья в слепых ваших войнах,
свою кровь превращаю в искусства вино,
но не ради причастий пропойных...
1991
ОБМОРОК
Как лампочка сквозь платок -
светило сквозь ткань сознанья...
Мир яви совсем далёк,
небесны земли касанья.
Сюда я не заплывал,
здесь "я" мои бестелесны...
В себя ухожу - в провал
объявшей сознанье бездны...
1991
ЛЕС
Просторный скорбный лес, увязший в скользкой глине,
обглоданно сползал к безжизненной реке...
Из осени, я знал, не выйти мне отныне,
блуждая у воды, от яви вдалеке.
Сквозь сучья - ни небес, ни луговых излучин,
лишь капель монотон, да корни - и обрыв...
Стоял без листьев лес, бесстрастен и беззвучен,
дождливым зябким сном круженье оцепив.
И мокрые стволы извечного влеченья
струились в высоту колоннами литья,
и ледяная ртуть застывшего теченья
влекла меня туда, в глубины забытья...
1992
ВОЛНА
Мы себя равняем со вселенной;
но, плодя движение слепое,
жизнь всплеснётся океанской пеной
и назад - одной из волн прибоя.
Только что, нахлынув ниоткуда,
ты, казалось, не имел предела,
строил из песка такое чудо,
и такая мощь в тебе кипела.
А уже лишь сохнущие камни,
сор утрат да жалости мокрица;
и пора, согласно смертной карме,
в мир глубин безлико возвратиться...
1992
СПАСЕНИЕ
Резвимся себе в произволе своём дерзновенном,
вкрапления Бога в земное Его естество...
Комедия плоти кончается прахом и тленом,
трагедия духа пребудет в сознанье Его.
Обратно в себя не подняться назад из колодца,
лишь через провал - через бездну - в сиянье, вперёд...
Но в памяти этой прозрения свет остаётся,
и мимо неё - машинальности круговорот.
И если единственность мы вожделеньям искрошим -
молись не молись, а Всевышний уже не за нас:
исчезнет душа вместе с телом зерном не проросшим,
неважно, каков человеческих душ резонанс...
1994
ПАМЯТЬ
Что по прошлому зря барабанить,
прежних "я" капитал прожигая?
Человек - это, в сущности, память;
остальное - момент проживанья.
Полнокровнее то, что спонтанней,
в бытии молодом, непочатом,
но генетикой счастий-страданий
опыт этноса в нас отпечатан.
Хоть мудрей, хоть резвись безголово,
что ни миг - то для завтра писуля...
Мы живём в перспективе былого,
накопления наши плюсуя.
Мы живём во вчера одиноком,
наш удел - настоящего трепет...
Время нас, обтекая потоком,
из песка нашей памяти лепит.
И вся жизнь - будто отмель наноса,
чтобы в Боге уже, помирая,
осознать себя молниеносно
во всевиденье воспоминанья...
1992
ЧЕЛОВЕК
В утробу зла не рухнул я покуда,
я принимаю Бога бытиё!
Природа есть одно сплошное чудо -
и в красоте, и в ужасе её.
Творенья жизнь - свобода, не опека:
в своих пределах каждый карнавал!
Природа - ипостась... Но человека
подобьем Бога я бы не назвал.
То властелин, то жалкая прислуга,
безмерным "эго" разум свой слепя,
в себе то "сверх", то "над", он близоруко
вселенский Дух равняет под себя.
То Гамлета шекспировская флейта -
под пальцами любыми соловей, -
то автомат зацикленности Фрейда,
он слишком раб для зрячести своей.
Он чересчур то изувер, то воин,
каких скрижалей новых ни пиши,
и своего призванья недостоин
в общественной животности души.
Всё очевидней истина простая,
за самомненьем выявив сродство:
он - то, что есть! Среда дня прорастанья
самосознанья в стадности его...
1997
НАЗНАЧЕНИЕ
Индивиды, этносы, народы -
каждому по естеству их - честь!
То, что есть мы, - только часть природы,
и она решает - что мы есть.
Человек - её игры фигурка!
Но - обмолвка, проблеск или бред
мимолётной мысли Демиурга -
каждый сам собой увидел свет.
В прозябанье ль, в вольности певучей,
мы посыл души не упраздним!
Каждого вылепливает случай,
чтобы не был он ничем иным.
Хлопоча о личном, не о прочем,
чересчур критичны впопыхах,
мы себя не очень опорочим,
обличая в собственных грехах.
Нам судьба - фантазии кривая;
мы себя, во все свои года,
утверждаясь, преодолевая,
изменить не в силах никогда.
Мы себя и в космос раскорячим;
но планета более права:
частностям один удел назначен -
достигать предела естества...
1994
* * *
Не узревший Божьего лица
ограничен тем, чем обладает...
У творца надежда на Творца -
только Он поймёт и оправдает.
Дар открывший - космосу открыт:
слишком чуждый для земного слуха,
как природа дух его творит -
точкой всеобъемлющего Духа...
1991
МОЙ ВАРИАНТ
Рождён Атманом ли, белковой гущей, -
до эпизода лишь себя не сузь!
Кем бы я ни был в жизни предыдущей,
в сегодняшней я Богом становлюсь.
К бессмертию, а не к земному раю,
судьба моя сквозь время пролегла;
и всё, что я собой претерпеваю,
в самосожженье творчества - зола.
У ипостаси дара - горний норов:
круговорот души - не для меня!
Вдруг прерывая череду повторов,
восходит дух в сияние огня...
1992
У ОКЕАНА
Сгинув, оставлю я на берегу,
у океана пространства немого,
всё, что могу я... Хотя и могу -
если для Бога - пожалуй, немного.
Лучше б, конечно, я глух был и нем, -
жизнь, а не слово, была бы богата...
Нагениальничал вот - и зачем?
Нет сторожей у безвестного клада.
Космос души всеобъемлюще спет;
но, к сожалению, речь я покину:
мир оскульптурив, живительный свет
канет звездою в сиянья пучину...
1992
ВИТРАЖ
Жизнь подобна уже витражу:
ярки краски её - да не собственным светом...
Но кому я о Боге пишу?!
Кто же, кроме Него, прочитает об этом?
Лишь сияние вместо икон -
вместо Кришны, Христа или истин ислама...
Храм вселенной не мной сотворён,
но во мне - оболочкой - вселенная храма.
И пожертвовав всем алтарю
дара Божьего, всплеска творящей нас пены,
из души - прозревая - смотрю,
как в сиянии тают телесности стены...
1992
ВОЗВРАТ
Когда покину я телесный свет,
уйдя в себя - сквозь бытие - за дно,
мой голос уцелеет или нет,
мне, вероятно, будет всё равно.
Исчезнет плоти слово и мотив;
но, вдруг, прозренье там - за слепотой?
И навсегда свой образ завершив,
уже всецело буду я собой?
Бессмыслиц мрак маячит роково,
страх уверяет, что в покой шагнём...
Но, может быть, и жил я для того,
чтобы свой космос вылепить огнём?
Но эта жизнь - плоха ли, хороша -
не утолит мистической тоски!
А может, свет - призванье и душа -
воображенья Божьего ростки?
Как вариант вселенной, как мечта,
осуществясь в осознанной судьбе,
я стану весь, наверное, тогда
возвратом Бога к самому себе...
1994
СВЕТ
В начале было семя или слово;
короче, искра, ставшая планетой...
Эксперимент развития "живого"
для нас и завершится искрой этой.
Из света мы, и растворимся в свете;
мы - самостановленье гена-кванта;
реальность нашей жизни на планете
картине бытия неадекватна.
Как ни кичимся "духом" в биомассе,
в какие мифы мы ни разодеты,
и космос наш, и "Бога" ипостаси -
всё лишь игра сознания планеты.
Вселенские "пределы" и "высоты"
включая в своевольную беседу,
мы по программе собственной свободы
воссоздаём везде себя - планету.
Мы "вечность" моделируем отпето,
"Всевышнего" меняем неприметно...
Рассеявшаяся огнём планета -
вот наш земной итог эксперимента.
Мы в одиночку разум не потянем,
провалы "бездн" себе упорно роя, -
пусть ангелы, пусть инопланетяне,
но кто-нибудь потребен для контроля.
Спасенье нам - божественность осаннья,
апофеоз - бессмертия петарда...
А мирозданье - свет самопознанья;
а человечность света - планетарна.
1991
КАНОЭ
Над бездною Бога, куда ни плывём,
моё одиноко каноэ...
Есть только пространство и щепки на нём,
фантазия - всё остальное.
Ступаю на берег спасительной лжи -
на сушу, как будто земную...
Но вдруг расползаются все миражи,
и сызнова пользу миную.
Но фальшью чужой искажённый мотив
служебнее вдруг и жеманней...
И жижа убожества, вновь затопив,
лишает дальнейших желаний.
Но в жизнь растекается вдруг материк,
трясиной раскиснув осклизло...
И я продолжаю свой путь напрямик,
в неистовом поиске смысла.
И я наконец-то свободен вполне,
оставленный мыслить пространно,
с бессонным сознанием наедине,
в созвучье немом океана.
И Бог, у которого дар мой в чести,
сквозь морок мирского интима -
подсказкой, куда мне упрямо грести:
всё мимо, и мимо, и мимо...
1994
*
КОНТРАПУНКТ
Жизнь моя - атональное рондо,
не какой-нибудь "Лебедь" Сен-Санса...
Гениальность, увы, чужеродна, -
режет слух лейтмотив диссонанса.
Глухота - в "гармоничности" даже!
Так что я - вне концертной программы,
где манежат всё те же пассажи
и долбят популярности гаммы.
Так что я - как бы мне и хотелось -
слышу то, что действительно ново,
чтобы этот вселенский мой мелос
зафиксировать в космосах слова.
Какофония - напропалую!
Но свобода - вне куцых обструкций.
Так что я сам себя оркеструю
в текстах нотных структурных конструкций.
Одиноко, но не пустозвонно
(что б динамики там ни фонили)
компенсирую гвалт унисона
параллельностью полифонии...
1992
НОВИЗНА
Рукотворной быт. карамелью
не задобрить таланта норов!
Повторяться я не умею
в торном мире бойких повторов.
И когда белеет страница,
безответна и не цветаста,
отчего-то грезится-мнится -
новизна прорастёт из наста.
Безвестностью отчислена,
в непризнанность не тычется -
в свободу легкомысленно
влечёт моя владычица.
Без зрительских "брависсимо",
беспечнейшая странница,
взмывает независимо -
о мирозданье раниться.
Премудрая строптивица,
дурная виртуозница:
любым "нельзя" противится,
из всех сетей уносится.
Любовь - к труду прилежному,
английский ли, кириллица...
А лирика по-прежнему
вселенски легкокрылится.
С собою бы поссориться,
чтоб ни гугу, как люди я...
Поэзия, позорница,
опять за "словоблудия"!
1995
***
II. КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ
* * *
Крушениями окрещён не зря я:
сметён надежды шаткий пьедестал!
Химеры вместе с Родиной теряя,
я Бога вместо веры обретал...
1995
ЯЗЫК
Исчезает народ - как когда-то этруски, -
для великой культуры не толпы нужны...
Я последний поэт, говорящий по-русски!
Не всемирен язык расчленённой страны.
Непонятный стране, я с историей спорю
и в себе богатырство Руси берегу...
Я давно бы ушёл из искусства на волю,
да прикован судьбою к её языку.
В этот век я напрасно терпел и мужался!
(Сквозь российский содом - и к античным садам?!)
Но хотя у меня ни единого шанса,
на родном языке я себя досоздам...
1992
ИЗБРАННОСТЬ
Белокурая бестия -
буржуазный художник...
Ну, а русский - лишь бедствуя
да в куражах гудёжных.
Им свободы облузгала
многорукость вердикта...
А достоинство русского
среди зверств - утверди-ка.
С бытовыми моллюсками
разве знается гений?..
А террорами русскими
заставляют - "смиренней".
"Каждый может возвыситься!" -
вечный стимул величья...
А в России бессмыслица
пожирает, мурлыча.
Там, где личность священнее,
попривычней нагрузки...
А к труду отвращение -
это очень по-русски.
Мы - пытливее Фауста,
но - абсурда усталость...
Вот я, русский, - пожалуйста!
Всё, как есть, оправдалось.
1991
* * *
Не монгол, не турок и не галл,
так самоубийственно горяч,
я не жил, а жизнь превозмогал
ради новых "творческих задач".
Ничего, казалось, - проживу;
а теперь - хоть в голос "Караул!", -
вероятность счастья наяву
я своим искусством зачеркнул.
Нелюбим, беспомощен и зол,
но зато упорен, как Сизиф,
я в словах вселенные возвёл,
космос частный к чёрту развалив.
В этом мире, кажется, не впрок
ни талант, ни каторжность труда...
И чего же ожидать я мог,
выбирая творчество всегда.
Лишь уединенья тишины
я искал на жизненном пути...
Все задачи, вроде, решены...
Но и жизнь окончена почти.
1991
СОУЧАСТИЕ
Мечась в дилетантских речах,
талант панибратски оджинси!
Величьем до "чувств" измельчав,
мне скучно участвовать в жизни.
Хоть сетовать, право, грешно
(не лагерный лёд в Енисейске),
но явь оставляет одно -
жевать проживанье житейски.
Не склонный уже к мятежу,
грызу это сено-солому:
к ужимкам чужим нисхожу,
к сопереживанью чужому...
1996
ЖЕНЩИНЫ
Поэт живёт - чем дальше, тем отшельней;
а женщины - "полезным" да "Шанелью"...
Любовь возможна лишь в воображенье
и близость лишь телесна, к сожаленью.
Поэт живёт - причудами печали,
беспечность одиночества ничейня...
А женщины, чего б ни обещали,
всегда чуть-чуть - инстинктом привлеченья.
Поэт живёт - кинжально (перочинно),
Всевышнему нечаянно переча...
А женщины - величия причина
и вечная душа противоречья.
1993
ДВОЕ
ГРЕХ
"Где нет закона, нет греха"
Апостол Павел
В новизне сексуальных диковин
предложу замечаньице впрок:
"Сладок грех - лишь пока он греховен!"
Без морали - нормален порок.
Не у каждого - келья, светлица;
в общепринятом совесть - чиста...
Если нет оснований стыдиться,
то откуда ж терзанья стыда?
1990
НЕКОЙ
Про свой удел не вопрошал сивилл, -
полночи подарила - вот и мило...
Ни я тебя нисколько не любил,
ни ты меня ни капли не любила.
Одна из многочисленных Далил,
ты угадала, что чрезмерна сила...
И я тебя, конечно, не любил,
и ты меня, понятно, не любила.
Тебе любезней - в мускулах дебил,
валютой упакованный кутила...
А я тебя так страстно не любил,
а ты меня так разно не любила...
1994
ЛЮБОВНОЕ
Измены плодятся,
грубы и легки...
Любимым простятся
любые грехи!
Приемлем вслепую
(сердца не суровь!)
любого, любую, -
была бы любовь.
Не все - херувимы!
И в искренний час
любыми любимы
любившие нас...
1991
* * *
Ты опять мне приснилась - влюблённая и молодая!
Так нежна ты со мной наяву никогда не бывала...
И объятья мои для прогулки вдвоём покидая,
ты плыла сквозь толпу столь знакомого мне карнавала.
Не в обличье твоём нашей уличной встречи у блинной,
ты опять мне приснилась такою доступно-простою...
Ты была и собой, и другой - настоящей - любимой,
и твоя красота мне казалась её красотою.
Лишь твоей наготы мне сияло ночное светило;
ты дарила легко и себя, и участья случайную милость...
Ты, расставшись на миг, неизвестно куда уходила,
и тебя я напрасно искал... Ты опять мне приснилась...
1991
"УЙДИ"
И ярость опять колыхнулась в груди -
как вал штормовой океана...
Я понял, зачем ты сказала: "Уйди",
хотя ещё было так рано.
"Но я же и сам - только вольный казак!" -
скрутил я сорвавшихся бесов...
И я уходил - ничего не сказав
и даже тебя не зарезав.
Я словно увидел сквозь плоти стекло
всю душу - до самых до фибр...
Тебя и ко мне, как бывало, влекло,
но ты уже сделала выбор.
И ты полагала, отбросивши стыд,
я буду любить хоть путану,
и тело твоё полюса совместит,
и я уходить не устану.
Расчётливость сквозь безмятежность чела
читалась - как чья-то цитата...
Ты правильно роскошь - любви предпочла:
в душе ты немногим богата.
Ты - быта создание, не бытия!
Продажа - твоя Ариадна!
Твоя красота - оболочка твоя,
внутри ты вполне заурядна.
Возмездьем каким свой уход ни суровь,
мгновенья презрения - кратки...
Ты так "упорядочить" хочешь любовь,
что жалки и пошлы остатки.
Внедрение в круг толстопузых кутил -
залог респектабельной неги...
Сказала "Уйди" мне - и я уходил...
Не думала ты, что - навеки.
1994
ДВОЕ
Взбешённый ревностью, опять
я не ценю земных щедрот...
Но, в сущности, что может дать
любовь? Не больше, чем даёт.
Частичны - на "моё" права!
(Зачем нелепицы пороть?)
Два человека - всё же два,
сколь ни едины быт и плоть.
Крепка, но слишком смертна связь,
как ты её ни углуби,
от одиночества бесясь
в любезной близости любви...
1993
СОСУЩЕСТВОВАНЬЕ
Любовь в этом мире - практично-животна,
семья - заповедник хожденья по кругу,
повсюду интимно-эпичны полотна
сосуществованья враждебных друг другу.
Замены измен в баловстве закулисном
подобие воли даруют досугу,
уродуя души утилитаризмом
сосуществованья враждебных друг другу.
В сожитье телес хоть какая царевна
заслужит в итоге: "Убил бы гадюку!",
когда протекает вот так повседневно
сосуществованье враждебных друг другу...
1997
АНАЛОГИИ
Дальновидна со мной - как Далила:
из "лудил" идеал, из "лепил"...
Никогда ты меня не любила!
Да и кто меня в главном любил?
Разграничь тут - супруги, враги ли,
если гнев мой - хвалёный Ахилл...
Но, ахеец, я ради Рахили
смехотворную верность хранил.
Ни аккорда на лютневом грифе!
Удивительно в славе бескрыл,
милосердьем покорной Юдифи
я, увы, свои лавры увил...
1993
ПАСТЫРЬ
Людское стадо, с его истока,
где разум - искра и плоть сырая,
безликий Эрос пасёт жестоко,
цирцейным свинством нас исцеляя.
Побезобразив семейной спальней,
покуртуазив "святым экстазом",
в безмозглом месиве, в смуте свальной,
равняет особь любовным мясом.
Инстинкт не ценит обуз балласта,
как "уникальность" ни отитаним!
И сладострастье царит всевластно
над осознаньем и созиданьем...
1995
ИНСТИНКТ
Жизни женственность, хоть и вельможно,
а желала бы душу дожечь!
В мире плоти любовь невозможна, -
вожделенье, да жалость, да желчь.
Афродита ль она, Лорелея,
близость тел - среди милостынь лет...
О безумствах былых сожалея,
в одиночестве каждый отпет.
Беспощадна стихия лихая
в воплощеньях игры бытия,
красотою в инстинкт увлекая
неприкаянность лишнего "я"...
1994
ПОХМЕЛЬНЫЙ РОМАНС
Я в омуте твоём не потону!
В раю сердечном эта страсть - изгойка...
И влюблена в меня ты потому,
что сам тебя я не люблю нисколько.
К лицу ли нам "святая простота"?
Не выкроишь наряда из лоскутца...
Нас просто угораздило тогда
на чувственность ответную наткнуться.
Ты не меня искала одного,
хмелея от победного дурмана...
И весь роман случился оттого,
что отказаться было б негуманно...
1995
ГРЕХИ
Пусть не каждому память под силу,
но - из прошлого в смертную тьму -
уноси свои тайны в могилу,
не подсовывай их никому!
Бирюком ли угрюмел и лешим,
компанейски язык ли чесал,
но всё то, в чём действительно грешен,
забирай молчаливо в провал.
Человек потому-то и тайна,
что признаньями не обелим,
что не может он исповедально
снять с души сотворённое им.
Коль нетленна любая страница,
книгу жизни поступком изгадь -
и нет смысла позором делиться
да в других извиненья искать.
Лишь твоя - осознания бездна,
лишь твоя - за былое вина!
Объяснять свою жизнь - бесполезно:
навсегда миновала она.
Сновидений твоих пантомима,
ретроспекций твоих окоём,
вся она лишь в тебе повторима,
вся бессмертна в сознанье твоём.
Прежний стыд - как постылая рана...
Но сердечных секретов ключи,
сокрушаясь в себе покаянно,
только Богу прощально вручи...
1995
СЛИЯНИЕ
Как плоть - достойная половина,
любви совместной возводим храм...
Но не сойтись совсем воедино
двум человеческим существам.
Но бытие, увы, одиноко,
какими желаньями ни влеком...
И, к сожалению, кроме Бога,
никто не примет нас целиком.
Одна протянута нам десница,
одна открыта нам доброта...
Так нашим душам земным не слиться
ни с кем на свете и никогда.
1993
ВРЕМЯ
Когда вся близость - чуть "попутал бес", -
страсть коротка и, так сказать, снаружи...
Любовь, увы, пожизненный процесс,
а жизнь меняет и тела, и души.
Тем, кто себя соединил в одно,
не захотев расстаться поскорее,
старенье плоти видеть суждено,
в метаморфозах собственных старея.
Уже в болезнях позабыв про стыд,
не в сладострастье вольном пилигрима,
им наблюдать, как время не щадит
всего, что было близко и любимо...
1994
ПЛЯЖИ
Пробуждение наше - тоскливо...
Мы - как пляжи после отлива.
И пейзаж заоконный наш -
обнажённый безбрежный пляж.
В каплях редких стекла пластина...
Дальше - отмели дна пустынно
простираются в океан...
И никто поутру не пьян.
Ночь волос твоих тёмно-рыжа...
А вокруг - зыбучая жижа
прежних волн, отхлынувших прочь,
в моросящую с неба ночь.
Предрассветная сырость зябко
брезжит серостью... То ли тряпка
устилает вдали песок,
то ли плоти гниющей клок...
И уже ни намёка даже
на похмельном вчерашнем пляже
на огромность былых валов...
И бесстрастно рассвет суров.
Вещи влажно поотсырели...
Но постыло вдвоём в постели.
Сквозь тепло твоего "Поспи..."
проступает простор тоски...
1994
*
* * *
Время кончилось, и все его приметы
непонятны поколеньям помоложе...
Наши песенки, как говорится, спеты:
мы и нынешним, и будущим - не гожи.
Не пошедши на поклон к уютам блошьим,
где молчанье удушило бы зевотно,
мы нелепы с пережитым нашим прошлым
в наступающем беспамятном "сегодня".
Нескончаемо бунтарства наши долги,
в пустоте работа наша волевая...
Со свободой неуместны мы на торге,
рукописно для других устаревая...
1991
О ПОКОЛЕНИИ
"Вот, - говорят, - трагический финал:
пропал талант, в отчаянье пируя..."
А я и в безвремении писал,
не зная, что до краха доживу я.
"Вот, - говорят, - ЦК и КГБ..."
Но в те года, отстаивая лица,
как славно было б догореть в борьбе
или в застольях дружбы гордо спиться.
"Вот, - говорят, - как мало удалось!.."
Мне удалось так много. Я, последний,
узнал, что дальше - даже не "авось"
и что для нас сегодня - беспросветней...
1991
"Меж буржуа художник - приживал!"
Я презирал и это положенье...
Чем безмятежней жизнь я проживал,
тем неизбежней зрело пораженье.
"Иметь", не "быть" - вот лейтмотив жлоба!
А я насквозь поэт, не кто угодно...
Чем живописней ладилась судьба,
тем ненавистней делались полотна.
Жить не искусством - для меня (уволь!) -
впадать в анабиозную сонливость...
Но чем я артистичней строил роль,
тем деспотичней злоба становилась.
1993
РЯСКА
ГИБЕЛЬ
Я гибну. Я уже не на краю.
И никого, кто б удержал: "Не падай!"
Я начинаю мстить за жизнь свою
ей, в гибели невольно виноватой.
И сам уже нарочно виноват,
я скатываюсь, сознавая бегло,
в отчаяния беспросветный ад,
откуда выход - только прямо в пекло.
Скрывая, что готов на чёрт-те что,
бесчувствием платя былому гимну,
я гибну! И не чувствует никто,
никто не замечает, что я гибну...
1997
ПОГРЕБЕНИЕ
Небо духа - как бельмо слепое...
Коченей, иззябшая душа!
Над Россией вновь буран разбоя
да пурга разора-грабежа.
Отовсюду - то хлеща, то прыща -
снег и холод... Степь вокруг меня!
Заметает даже пепелище
некогда спасавшего огня.
И в тоске безликости кромешной,
что ей в ослеплённость ни хрипи,
жизнь моя - безвестной головешкой
в гиблом бесновании степи...
1993
ЗАПОЙ
Среди хрипатых спившихся громил,
что наконец сто грамм "сообразили",
я пью один, как Пушкин говорил,
но за меня пить некому в России.
Я пью один - в отчаянной тоске
разлуки, безнадёжно одинокой,
у стоек забегаловок - аскет,
пустившийся нечаянной дорогой.
Благопристоен был аперитив,
но больше нет ни рамок, ни ранжира...
Себя от мира вдруг отгородив,
я пью один, последнее транжиря.
Моё - сегодня! Более - ничьё!
Я пью один, сорвавшись ненароком, -
и ухожу в своё небытиё
в случайном окружении убогом.
Душе своей и раб, и господин,
не зарыдаю спьяну и не взвою, -
бесстрастен и угрюм, я пью один:
ни за кого, ни с кем, с самим собою...
1993
* * *
Пусть я в безвестности околею,
только архивом и обладая,
я - оправдание поколенью,
не заслужившему оправданья!
Пусть я, в отчаянье коченея,
в сечь низвергаюсь да в мрачность сычью,
я - отрицание подчиненья
несостоявшемуся величью.
Пусть с современностью во вражде я
и отщепенство - мой крест и кара,
я - утверждение возрожденья
освобождённой души и дара...
1990
* * *
Ухожу - непримиримо-резким!
Торжествует горлохват и блядь...
Говорить мне не о чем и не с кем,
некому искусство оставлять.
Может быть, наступит жизнь другая,
только мне ни с кем не по пути...
Ухожу - спасенье отвергая;
душу, к сожаленью, не спасти.
Угождая вкусовому спросу,
чтива бы предаться лудежу...
Взгромоздив свой Пелион на Оссу,
в гибель - но титаном - ухожу.
1993
PЯCKA
Подумай о прошлом достаточно честно,
и тотчас - логичность развала...
Культура, которая вдруг да исчезла,
и прежде не существовала.
И то, что вскипало - морей белопенней,
чем души ещё обуяны, -
всё это, похоже, мираж испарений,
тумана глухого обманы.
Всё это и было поверхностно-тонко,
как шкура отпавшая плоти, -
духовных штормов ренессансная плёнка
на вязком безмозглом болоте.
Среди беспощадного лесоповала
всё это, в тощище осенней,
бескрайность безликости чуть прикрывало
оконцами мировоззрений.
Бездонность бессмыслицы и не задета,
"величия" морок колебля;
и в цивилизации скудной всё это -
приличных обносков отрепья.
Простор, что воздвигся на зыби непрочной,
что волей манил самочинной,
казался порой океаном и почвой,
но был - лишь случайной личиной.
А мы здесь пути и строптивили тряско,
и в гладь расстилали сиропью...
Российской трясины зацветшая ряска
опять пожирается топью...
1994
*
НОША
Таланта крест атлантово тяжёл
в краю российских разовых орясин...
Пора признать, что номер не прошёл
и что литературный труд напрасен.
Не увлекает журавлиный зов,
коль по душе прирученность синичья...
Один я нынче для чего-то нов,
последний монстр минувшего величья.
Соцреализма бранный полигон,
свой камуфляж поспешно перекрасив,
теперь в "блошиный рынок" превращён
(как некогда в сердцах ругнулся классик).
А мне никак душа не надоест, -
лишь я в моём искусстве отражаем...
Для вознесений и несу я крест,
с пожизненной статьёй лит. каторжанин.
Корысть из храма изгнана взашей;
воображение - моё, не чьё-то!
Тащусь к распятью мимо торгашей -
в надежде на спасение полёта...
1992
ИНСТРУМЕНТ
Лишь констатирую, без юношеской злости,
с народом в шутку до отвала побалакав:
мной, микроскопом, забивали гвозди
на стройке ярмарочных балаганов.
И вот отброшена "партийности" сутана,
а богатырство в тех потехах отгуляло,
когда я хохмы заколачивал ударно
всей зряшной зрячестью таланта-окуляра.
Руины праздника нелепицей бузинны:
народ отправился глазеть другие виды,
а здесь - обломки да обрывки парусины,
и линзы дара вдребезги разбиты...
1992
* * *
Отчаянье и не меряя,
гарцую молодцевато:
"Зачем мне эта империя
в период её распада?!"
Но сквозь моё молодечество
всё чётче я различаю
нечаянное отечество,
карающее печалью.
И вычлененную чувствую
(куда себя ни отчислю)
свою - мучительно-чуждую -
чудовищную отчизну...
1990
ЭПОХИ
ЗАПАХИ
Прошлое опарой пышет из замеса!
Память оживает, прочее затыркав...
Ледяная ржавость мокрого железа,
вонь осклизло-серых заводских обмылков.
Сызнова увязнуть в нищете-разрухе
суждено "потомкам"... Да и как иначе,
ежели с рожденья - перегар сивухи,
рабский смрад казармы, коленкор удачи.
Вот, как говорится, снова и приплыли!
Скисшие помои - что ни повольёте...
Или пыль из грязи, или грязь из пыли,
и вся жизнь России - в их круговороте...
1994
НАЧАЛО ПЯТИДЕСЯТЫХ
Чуть свет - державный гимн! Вставайте, белки,
крутить свои колёса без оглядки -
под бодрый голос радио-тарелки
с казарменностью утренней зарядки.
Воды прикосновенье ледяное;
сукна колючесть; "Лишнего не бухни...";
да голой тусклой лампы паранойя
на выстуженной коммунальной кухне.
Угрюмо молчаливы - кто постарше;
кто помоложе - прячется в усмешку...
И те же раздражающие марши -
на целый день, с газетой вперемежку...
1995
СЕМИДЕСЯТЫЕ
(реставрация)
На улице опять всё тот же дождь
и тот же мокнущий бровастый вождь
на грандиозном необъятном стенде...
И жизнь, как в чёрно-белой киноленте,
безвкусно проползает день за днём
за службами, бухтеньем и вином...
Промозглый ветер к вечеру хамеет,
сгоняя наркоманов со скамеек...
Бульвар пустеет... Парочке пьянчуг,
бранящихся за стенкой, недосуг
увлечься жвачкой телесериала...
В окне - осенний мрак... И, мыслью вяло
пиная равнодушную страну,
бард отойти готовится ко сну...
На гвоздике безмолвствует гитара...
Метро вот-вот закроют... Доблистала
зазывность ресторанов, варьете...
Одни такси гоняют в темноте
по мокрым обезлюдевшим проспектам...
Туманным, радужным, размытым спектром
смог мороси, как нимб, у фонаря...
Над зданием реклама Октября
с мигающей неоновою "славой"...
А под окном, со спутницей шалавой,
проходят с матерочком блатари...
Дворы разят помойкой... И внутри
у мусорников копошатся кошки...
В своём кругу бунтуя понарошке,
на кухнях раздраконивают власть...
Но можно есть и пить, и мирно красть,
и в отщепенствах гордых замыкаться,
и презирать карьеры ренегатство,
и вообще дороги выбирать...
Бдит КГБ... Пропавшая тетрадь
подшита к делу... (Сохранятся вирши...)
Грозят или обласкивают свыше,
не обостряй - и кое-как живи...
Покуда не крещённые в крови,
на лестнице кучкуются подростки...
Дождя по стёклам оплеухи хлёстки,
и всюду только сырость и вода...
И кажется, что это - навсегда,
что время - лужа в этой смрадной яме:
побулькивает тихо пузырями
и, предсказуемо наперечёт,
тоской осенней в никуда течёт...
1993
ДЕВЯНОСТЫЕ
Этот век хоть и довольно стрессов,
но просветы что-то не видны...
И опять полно головорезов
для братоубийственной войны.
И опять, лишь наслажденья ради,
совесть заморочив "се ля ви",
одиночкой в сексуальном стаде
учатся безжалостной любви.
О реальном праве не гадали -
и опять, всё так же на коне,
те же деловые негодяи
правят в завоёванной стране...
1993
*
ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ
В логичности горячки и гниенья
живому духу как не быть распяту...
Пятисотлетний курс объединенья
привёл, как и положено, к распаду.
Империй безымянность и бесследность -
и не народ уже, а толпы, орды...
И мы, довырождающийся этнос,
лишь завершаем общность несвободы.
"Патриотизма" проповеди вязкой
нас не увлечь в безличностный песочек:
отрезвлены естественной развязкой,
мы - в одичанье злобных одиночек.
Сплочения лишиться не дерзая,
бунтуя, разве, изредка капризно,
шёл "Третий Рим" стезёй самодержавья
и в самоистребленье большевизма,
чтобы теперь, бессмыслицей заполнясь,
стать, наконец, разрозненными нами,
чтобы его российская "соборность"
оборотилась стаями-стадами...
1990
ПОГОРЕЛЬЩИНА
КЛИЧ
Вновь к народу - с кличем угорелым -
власти, присвоенье торопя:
"Не мешай тут заниматься делом!
(То есть, ограблением тебя.)
Вспомни-ка социализма дали:
просто стыд - на рабском-то корму!
Вишь, тебя как тяжко угнетали...
(А теперь есть шанс - и самому.)
Собственность, дружок, не бескорыстна,
так что наше дело - богатеть.
Светит нам заря капитализма!
(То, что было общим, - наше впредь.)"
1993
ПОГОРЕЛЬЩИНА
Теперь-то мы не рутинны
и жизнь совсем весела!
Вокруг нас одни руины,
под нами только зола.
В сиротской российской стыни
"реформами" мы больны...
Ни Родины нет отныне,
ни дома былой страны.
Хоть Ленин, хоть некто Ельцин, -
попробуй, перетерпи,
когда народ погорельцем
среди бескрайней степи.
Всё так же свобода наша
жива, чем нормальный нищ,
по странам чужим бродяжа,
скитаясь меж пепелищ.
Всё так же, разграбив тихо,
"Войною, - зовут, - добей!",
и смерды хлебают лихо
по воле своих князей.
Всё так же восстать из голи
возможность одна - во зле,
и беженцы мы, изгои
на этой - своей! - земле.
Путь в небо я протараню, -
куда земные пути?!
К разбою ли? К подаянью?
В поживу ль волкам идти?..
1993
НАРОД
С Россией теперь покончено! Нелепо - рыться в золе.
Ни шанса нет на величие у разорённой гордячки...
Народ третьесортных граждан - на собственной же земле,
способный лишь воровать да клянчить себе подачки.
Насквозь прогнившую Родину до княжеств уже кроя,
за крохи валюты стелется с угодливостью шалавы
народ мафиозных шаек, грабительского жлобья,
сбывающий по дешёвке судьбу своей экс-державы.
Бессовестно-подл он или же беспомощно-бестолков,
всё хамски лишён и личного, и прочего уваженья
народ одичалых люмпенов и добровольных рабов,
корчащийся в конвульсиях разрухи и униженья...
1992
ПОДЕЛОМ
Всё то же мафиозное жлобьё,
какую власть себе ни изберём...
К войне ведём отечество своё,
но, в сущности, ему и поделом.
Коль сыты, лишь кого-нибудь объев,
на родине, где дикости содом,
то ей, такой, униженности гнев,
презренье унижавших - поделом.
Ограбленные дочиста страной,
опять повалят толпы напролом...
Что б ни случилось, в частности, со мной,
но принимавшим рабство - поделом!
Нахапавшие на валютный счёт
найдут спасенье западных хором,
но взрыв российский всё поразнесёт:
"Отвергли справедливость? Поделом!"
Докатится ль до мстительной пальбы,
до схватки между городом - селом,
ворюг ли на фонарные столбы,
фашисты ли, бандиты, - поделом!
Здесь в каждом - негодяй и злобный хам,
здесь подлость и бесчестие - в любом...
Отчаяньем взрывается бедлам,
но и самоубийство - поделом!
К чему ещё мы доплестись могли,
свободу понимая как погром?
За выбор Богом проклятой земли
и правым, и виновным - поделом!
Народ, что восторгался палачом
и равенства кровавым помелом,
теперь на бунты нищих обречён...
Кого-то жаль, а в целом - поделом.
1991
НОСТАЛЬГИЯ
Век диктатуры - кирзово-дубов,
память подобья души застолбили:
тоталитарное братство рабов
ныне предмет ностальгии.
Прошлое как-то не тянет понять,
кровью террора не мучает совесть,
если страну заливает опять
гибелью междоусобиц.
Коль настоящее всё горячей,
крахом разбоя все ужасы кроя, -
страха порядок, режим палачей -
просто оазис покоя...
1992
РЕАКЦИЯ
Они зовут: "Спасай страну!"
Но пальцем я не шевельну,
пока зовёт их аппарат
и те же во главе стоят.
"Мы в корабле, - твердят, - одном!"
Да пусть оно горит огнём!
Мне с ними - за бортом опять,
зачем же мне корабль спасать?
"Державу, - говорят, - крепи!"
Чтобы и дальше - на цепи?
Пока для мафии страна,
мне крепость эта не нужна!
1990
* * *
Убийцы опять удалы
и "кризис" опять готов...
Советские феодалы
не станут жить без рабов.
Кому тут твержу про сны я
в угаре трусливых смут?
Восставшие крепостные
согласны назад - в хомут.
Ничем я не одолею
шагнувших в позор опять:
привыкшие к одобренью
способны хоть что принять.
Опасен разврат свободы
включённому в аппарат;
союзные "патриоты"
"державу" крепить хотят:
одних - догноить в ГУЛАГе,
другим - только "труд" дурной,
а доблестные вояки
на прочий народ - войной!
Насильем страну лаская,
спасает "своих" бандит,
и всюду власть воровская
на нищете царит.
Иссушит презренье злое
к кровавому дележу,
но в пользу этого строя
ни слова я не скажу;
в могилу сведут мытарства,
а то, не дай Бог, в тюрьму,
но этого государства
"порядок" я не приму;
фальшивок каких ни тискай
(берёзки, мол, дороги),
но с Родиною бандитской
пожизненно мы враги!
1991
*
ЗА ГРАНЬЮ
В нищету уползаем, добиты...
"В голодухе первее желудки!"
Наши мальчики снова бандиты,
наши девочки - проститутки.
Бунтом мстят превращённые в быдло!
Тут уж не до родного Катулла...
Переходная жизнь - первобытна:
перечёркнута бытом культура.
Всем народом водили парады,
принимали - с их шайкою вместе, -
в вырождении все виноваты!
Всех теперь и настигло возмездье.
Так мы шли в эту "новую эру":
"Иноверца убей, инородца!.."
Воздаётся за подлость и веру;
за насилье и страх - воздаётся!
Вновь Россия над бездной повисла,
лихорадкой распада объята...
За покорность во лжи большевизма
наконец наступает расплата...
1991
ЭТА РОССИЯ
ТРОИЦА
Ещё мы живём, озлоблённо голубясь,
но, цивилизацию подлости прокляв,
бог смерти, шакалоголовый Анубис,
могильный уже начертал иероглиф.
Ещё мы в последний провал не упали,
страну норовя доразграбить скорее,
но в каждом всё чаще скрежещет зубами
подобье свирепого бога Арея.
Ещё наши храмы горят золотисто,
но ненависть снова взорваться готова...
Кровавую плату за путь византийства
взимает безжалостный бог Иегова...
1991
НАЁМНИКИ
Если снова война - не встречать же её на дому!
Лучше в пекле резни молодецки врагу сквернословь!
Было б где воевать, непременно найдётся - кому;
было б где убивать, а убийцы слетятся на кровь.
Если снова война - о цивильном "нельзя" позабудь!
Скорым метаморфозам и хищным инстинктам дивись...
Беспощадность зверей - новой доблести древняя суть;
"Только сила права!" - новых ценностей трупный девиз.
Если снова война - значит, псы молодые - вперёд!
Значит, души из тел в повседневной забаве лущим...
Умирай - убивая! (А смерть никого не минёт.)
Вот такая работа годится для сильных мужчин!..
1995
ОБЩЕПРИНЯТОЕ
А в России так принято - чтоб не сглупить,
чтоб расплата врасплох не застала:
здесь награбить, а там себе домик купить -
где любезный "оскал капитала".
А в России так принято (и молодёжь
хорошо уяснила задачи):
государственно и уголовно - грабёж,
называемый только иначе.
А в России так принято: или за страх,
или (где же вы "совесть" видали!)
за корысть да за власть - на крови, на костях,
на сплошном вырожденье-развале...
1994
РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ
Пока толпа "реформаторов" красуется на пьедестале,
проходит чьё-то единственное жизненное мгновенье!
Запили бабы по чёрному, детей рожать перестали
и изъясняются только на уголовной "фене".
Пока борьба нескончаемо - за лидерство краснобая
и в мужиках стервенеющих - одичалость медвежья, -
"освобождённые женщины", отечество проклиная,
отваливают в бордели "дальнего зарубежья".
Пока всё новые жулики на "достояньях" пасутся,
суля "расцвет благоденствия" (когда-то потом и в сумме), -
"прекрасный пол" погружается в отчаяние распутства,
в корыстолюбье бесстыдства да в матерное бездумье...
1993
РЕБЁНОК
Белобрысый босяк, беспризорник России,
золотушных "буржуйств" удалое дитя...
Снова массы в разбойной квашне замесили,
снова нация вся забродила, смердя.
Холуя да убийцу ("Фашизма-с?" "Коммуну-с?") -
вот и всё, что способна взрастить эта Русь!
Мафиозной грызнёй пузырящийся гумус
да трясиной тупой - уголовная гнусь.
Он в гниенье духовном созрел неприметно,
плод их вечнозелёный, проетый совсем,
результат бесконечного эксперимента,
узколобый гомункул, тюремный Голем...
1994
НАРКОМАНКА
Бессмысленно глаза её пусты,
в душе кабак да всяческое порно...
Россия "блататы" и "наркоты"
величья "глюки" ловит подзаборно.
С крестом на озверении тоски,
бессовестна насквозь душа шалавья:
бандитски грабит, тащит воровски,
себя национально православя.
И всё с мечтой столетье напролёт:
"Подонством осчастливятся потомки!"
И всё о светлом будущем поёт -
в обсаде "кайфа" да в надсаде "ломки"...
1997
МИФЫ
Пантеон вождей святой сменяют лаврой:
"В припадании к кресту угомонись-ка!"
Миф Руси "самодержавной-православной" -
простофилям, как и мифы "коммунизма".
Снова ложь - теперь о прошлом - для свободы
наживаться перекрашенным синицам;
лишь меняются духовные синоды,
хоть сегодня во главе - "сам Солженицын".
То ублюдки славословьем облюются,
то "пророки" - в словоблудии спесивом, -
под трезвон очередного честолюбца
всё грабёж да унижение за мифом...
1994
"ЧЕЧЕНСКИЙ КОНФЛИКТ"
Ледово в "единстве" застыв или "волей" оттаяв,
в любые эпохи болотно безвыходен круг...
Россия была и осталась "страной негодяев",
страной проходимцев, бандитов, убийц и ворюг.
Чем с ней разбираться, разумней - как некий Набоков:
язык и культура иные - и был он таков...
А эта "свобода" - клеймить её без экивоков
да негодовать без былых околичностей-обиняков.
Опять от бесстыдства - к войне и кликушеской злобе;
разбоем грабёж компенсируют, чтобы потом
разнузданной смуты и страха кровавые топи
подёрнулись прежним всевластным казарменным льдом...
1995
CAMOБЫТНОСТЬ
Спасать этот Рим - напасёшься ль гусей!
Вся мразь повылазит, борзея...
В любых изменениях только гнусней
становится эта "Рассея".
Народы, любой примеряя наряд -
хоть бизнеса, хоть Первомая, -
лишь перебесчестить других норовят,
в ублюдстве себя проявляя.
И снова, отбросив "почётность труда",
возносят грабёж, обандитясь!
Личиной излечишь ли душу, когда
в уродстве её "самобытность"...
1994
ЛИЦО
Не лицо у страны - за гримасой гримаса!
Гомозит мазохисткой на Страшном Суде...
Агрессивное мясо, продажное мясо
мафиозно - кругом, метастазно - везде.
То ли кризис кирзы, то ли фикций фиаско,
но лица не сыскать в охамелости рях:
бандитизма свинец, сладострастности маска,
оцинкованный злобной циничностью страх.
Плотоядно оскалясь, кабаньи пихая,
из толпы близнецов, что плодятся сейчас,
образуется звероподобная харя...
А лица не заметно в безликости "масс"...
1994
МЕРТВЕЦ
Всё кружит недужно в бездушье продажи,
кипучестью прочих дурача...
У этой страны не агония даже,
а нечто уже вурдалачье.
Неважно, о прошлом она возопила,
жуёт ли грядущее снова, -
присущи несчастной ухватки вампира,
сосущего жизнь из живого.
За счёт истощения - чьи-то удачи!
И что же мы сыщем - обрящем,
коль трупы вокруг щеголяют ходяче
в упырьем её настоящем?..
1995
ВОРЫ
Скупили - забили - убили...
Корыстным бесчестием смята
страна человеческой гнили,
страна уголовного смрада.
Народу куда восвояси,
ограбленно здесь подыхая?
Во власти бессовестной мрази
Россия, насквозь воровская.
Не вор - так с сумою иди ты
в стране, превращённой в валюту!
И, в сущности, те же бандиты -
грабители те же - повсюду...
1998
ЭТА РОССИЯ
Пророчит величье духовный Манилов;
рыдают волхвы; куролесит братва...
Но эта Россия калек и дебилов
уже не жива, хоть ещё не мертва.
Спасалась веками святыня босая, -
за веру в неё как не жертвовать ей...
Но эта Россия, в резне угасая,
дождалась и злобы, и бегства детей.
Дочитана ль предназначения книга,
чревата ли самоубийством судьба,
но эта Россия - бездарно-безлика,
лакейски-бесстыдна, бандитски-тупа.
Допита ль в развале, добита ль в ГУЛАГе,
шагнула ли, спятив, в октябрьский провал,
но эта Россия - сродни доходяге,
что долготерпением пуп надорвал.
Поврозь воскресение - рост капитала,
а вместе - никто уже не виноват...
Но эта Россия от Бога отпала -
и в дикость её возвращает распад.
Была ль непомерна масштабность налога
за "светлое завтра" кровавых кутил,
но эта Россия лишилась народа,
который бы снова её возродил...
1991
НА ОБЛОМКАХ
Мы жизнью пересказали
самые страшные сказки!
Ну, а теперь, вот так-то
вернувшись к дикарской силе,
присутствуем при финале -
участниками развязки
тысячелетнего акта
выстраивания России.
Близка ей, чует столица,
самоубийства харизма:
кичливо избранность пыжит
каждый инаколицый...
Что фениксом возродится
из пепла социализма,
кроме кровавых вспышек
национальных амбиций?
Кипит нелепая ярость,
Христом клянясь и Аллахом;
в пальбу переходят пренья -
рабу ненавистна милость!
Империя, что скреплялась
нуждою, насильем, страхом,
в проказе обособленья
на части поразвалилась.
Вновь к оружейному дулу
вяжи искусства причуду!
Зато "суверенно" в малом
достигнем блеска Уганды!..
Кто станет хранить культуру,
когда разруха повсюду?
Когда всё вокруг - обвалом,
кто станет жалеть таланты?!
Свободою подышали,
изведали вкус победы,
но рынки краха суровы -
не полагайся на чувства!
В рассыпавшейся державе
художники - дармоеды;
периоду катастрофы
самопознанье чуждо!
Спасаться бегут к Синаю
(на Потомаке, на Рейне), -
в стране разбойного сброда
кого Ты удержишь, Боже?!
Лишь я один продолжаю
упрямое сотворенье
души моего народа,
что не существует больше...
1991
*
НОВОЕ ВРЕМЯ
Оглянешься эдак вокруг -
и в новый роман - от греха...
Страна босяков и ворюг
к искусству базарно глуха.
С толпою талант примирив,
товар выпекай, как завод:
клепай ширпотреб-примитив -
авось, кто-нибудь и возьмёт.
Душой угождай и строкой!
Убожество - твой вертухай...
А если ты гордый такой -
сиди, в нищете подыхай.
От творчества - только урон!
Бессмыслен неприбыльный труд!
А если ты слишком умён -
тебе и башку оторвут.
"Для масс" - или вовсе никак!
Реально - лишь то, что продал!
А если ты "вольный казак" -
сперва сколоти капитал...
1991
НА ВЫХОДЕ
"Все - против всех!" "Блажен - тот, кто богат!"
Благословляй жульё, наживы Один!
Возвращены на двести лет назад,
мы начинаем путь, который пройден.
"Мы" - но не дух, но не душа моя, -
они лишь мне всегда принадлежали!
Но это "мы" уже давно не "я":
я здесь чужой, в торгашеской державе.
Художник не участвует в бою,
где побеждают только закулисно.
Грабёж базарный я не воспою,
как не воспел бездарность "коммунизма".
Таков прогресс в отечестве больном:
всё в нищете мой образ жизни сычий...
Между минувшим и грядущим днём
не так уж много, в сущности, различий.
(По крайней мере, для моей судьбы:
то ли тогда, то ли сейчас херовей...)
У повторения свои столпы,
свои витии, жертвы и герои.
Мой дар - избыток, - стало быть, изъян!
Для "мы" успех добычи - цель, в итоге;
а я себя из общества изъял,
а мне привычней - в творчестве и в Боге...
1991
В КРУГОВОРОТЕ
То же братство - именинно,
разве что попеременно:
куколка сов. мещанина,
бабочка сов. бизнесмена.
Прав был, и таща у "центра",
тот, кто, лишним не растроган,
гусеницей плёл усердно
капитальца тайный кокон.
Он теперь, везде порхая,
наживается открыто
(ибо миссия благая!)
производным дефицита;
он теперь, с нуждой на пару,
будущее прикарманя,
сызнова диктует дару
правила существованья;
он теперь, в ключе парадном,
ну, совсем апофеозен...
Тем не менее, талантом
почву мы не унавозим.
Мы по-прежнему не с вами,
кто бы как бы ни лукавил!
Смысл художника - в призванье,
независимо от правил.
И гонимый, как собака,
и в вольерности зверинца -
одинок он, но, однако,
только к творчеству стремится.
И для преданных монетам
я пребуду незнакомым:
Бог - как их душа - неведом
социальным насекомым...
1992
В КРУГОВОРОТЕ
ЭЛИТЫ
Трезвонит народная рында
то за "идеалы", то "анти"...
А эра толпы массовидна
и мелка - в любом варианте.
Плебеи другими не стали,
в богатство ничтожность упрятав,
сбиваясь в эстетские стаи
и корча аристократов.
В кумиры - то шоу-ваганта,
то сладкоголосого "гуру"...
Посредственность - экстравагантна,
но топчет единственность сдуру.
Обыденны ль, бунтом удалы,
но круг раболепием липов!
Избранники-оригиналы
не любят орлиных Олимпов.
Талант сторонится сердито
любого в себе руководства,
пока за элитой элита
спесивит из сходств - превосходства...
1996
СП - 91
Советский писатель - на всё готов!
Стал, когда все его побросали,
Союз лизателей "аппаратных" задов
Союзом плясателей на базаре.
Сызнова делят они пирог.
(Прочим - бесславья периферию!)
Союз обязателей перетёк
в союзы базлателей "за Россию".
Он в перестройке любой суров,
кем-то надел унавозив-окучив...
Союз срезателей вольнодумных голов
в Союзе скисателей - как огурчик!
Что мне сегодняшний их раскол
в неиздавании многократном?
Союз вязателей конкурентных "крамол"
усугубляет борьбу с талантом.
В Союзе бряцателей - новый туш:
"Лишних души нищетой понурой!"
Союз спасателей исписавшихся душ
покончит с ненужной литературой...
1991
ЭПИГОНЫ
К гениям в России очень негуманны!
В братстве эпигонском, в смысле залежалом -
либо дилетанты, либо графоманы...
Как им относиться к профессионалам?
В липкости политик "правы" или "левы",
попирают браво лирик фигли-мигли...
Целое столетье - те же перепевы:
слушают и слышат то, к чему привыкли.
Много производят города и веси,
а всплывает в слоге скованность "совписья"...
Лишь определённость в "творческом процессе"
подлинно свободна - от себя завися.
Но и виртуозить голосу провидца
для себя придётся, к миру всё суровей...
Новым мирозданьям негде проявиться
в скудном дефиците вкусов и условий.
Данных конкурентов допускать накладно!
Пусть сперва "откроет", например, Небраска...
Вольным разворотам сольного таланта
в толчее сплоченья - исчезать негласно.
В пудру декаданса - из агитрумянца...
Запросто безликость "дарованья" красит!
Хором преклонялись, сообща глумятся -
жвачным легионом при массивах "классик"...
1995
КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ
Поскольку в культуру
вхожденье - запретно,
вослед Эпикуру
живу незаметно.
И колоратуры
карманных гармоний,
и космос культуры -
судьбы пустозвонней.
Морали ходули,
котурны фиглярства
присущи культуре
сего государства.
Увлёкся фактурой,
и ты - единица...
С подобной культурой
душа не сроднится.
Куда б ни крутнула
крутая фортуна,
к чему мне культура,
что стонет бесструнно?..
1991
СТАРЫМ ЗНАКОМЫМ
И с этими "шестидесятниками" мы тоже разны:
я - вечным анахоретом, они - мастера репризы...
Обретших своё государство вновь книксены-реверансы
да бывших авангардистов скисшие экзерсисы.
Боролись ли закулисно, публично ль их выбирали,
чтоб как легальные лидеры были бы популярны,
но липшие словоблудно пыльные либералы
заполонили культуру - что высохшие бурьяны.
Таланты душа, как прежде, призраком пьедестала,
холопским непослушаньем сегодня у них бравада:
себя обелить - великих - силятся запоздало;
посредственность непременно в подробностях подловата.
Что ж, их труды окупились, мои же, увы, накладны;
они, наконец, для юных - герои (хотя и "полу")...
Но я-то помню иное: как милые дилетанты
гнобили меня усердно - якобы за крамолу.
Теория "малых дел" в подкорке у них навеки;
они о своём опять, а я всё на полку зубы...
Сплочённо и беспардонно очередные "коллеги"
калечат мало-помалу и творчество нам, и судьбы.
Они всегда при кормушках - приватно или открыто,
внутри "нормального быта" творцы резолюций-писем...
Былые свободолюбцы - диктаторы дефицита;
художник от публицистов в их воцаренье зависим.
Пока на гласность - лимиты, моя словесность - в опале, -
предателей поколенье пинает, как и пинало...
Когда-то "лепил" крикливых мне противопоставляли,
теперь они мне примером удачливого финала...
1991
МАКУЛАТУРА
Поэты опять понуры;
свободу опять продули!
В потопе макулатуры
нет места литературе.
На базаре "заметно" и "ярко"
заменяют и норов пегасий, -
здесь манерки торговая марка,
а не ересь миров-ипостасей.
Мне б узнать, что собою могу я,
здесь же вместо Рахили мне - Лию;
здесь, ещё не рождённым торгуя,
истощай "разработкой" стихию,
стань медяшкой кабацкого бубна,
шелухой общежвачной макухи,
коли Родина столь слабоумна,
что не помнит о собственном духе!
Вам близка популярность призыва,
ну, а я сам себя не обужу:
от продаж отстраняясь брезгливо,
я пишу свою зрячую душу...
1991
*
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО
Риторике и лирике - свой срок!
Став платиной, тусклеет оловянно
невозмутимо-хладнокровный слог
последнего - осеннего - романа.
Был жизнелюбом нынешний сектант,
но где надежда лишним, как не в Боге?
Истратив и здоровье на талант,
я подвожу плачевные итоги.
Искусством и душою дорожа,
о будущем заботясь не особо,
в стране бесстыдства, лжи и грабежа
я тоже превратился в мизантропа.
Всё реже вдохновения прилив
(поди посостязайся с бойким кичем),
всё чаще я отчаянно-тосклив,
а вовсе не возвышенно-трагичен.
Мой голос на латыни - это "вокс
клемантис"... Из меня какой Овидий,
когда со старта правит парадокс:
проигрывает тот, кто даровитей.
А видит каждый в том, что видит он, -
какие мирозданья ни отстроим, -
лишь то, с чем он на свет произведён,
лишь то, чего он только и достоин.
И я, судьбу поэта прокрутив,
никчемен в это времечко синичье:
как ни взывай к сообществу глухих,
им просто нечем воспринять величье.
Полжизни простоявши на краю -
и всё ни популярней, ни богаче, -
с угрюмым равнодушьем признаю
бессмысленность моей самоотдачи...
1992
АНТИНОМИЯ
Зовёт в магнатства затею
мохнатый зависти гном...
О да, я много умею!
Но смысл вижу в одном.
Кому что родней и ближе...
Меня, несмотря на ум,
не манят безбрежность биржи,
всесилье банковских сумм.
Иллюзия золотая -
чтоб душу я залатал...
Но духа самосозданья
заменит ли капитал?
Непризнанные пижоны
за выгоду бросят муз;
но я, искусства лишённый,
теряю к обузам вкус.
В стихии я Бога стою
(пожизненна власть сия!):
художник творит собою
и лишь самого себя.
Пусть эта стезя осклизло
соскальзывает ко дну,
но я без такого смысла
в богатстве не протяну...
1991
УСТРАНЕНИЕ
У них азарт карьер, а я один над бездной...
Но с ними путь любой мне более тяжёл!
Я вышел из игры - по-прежнему бесчестной
в стране, где ни души я так и не нашёл.
Пусть до оскомин спесь призвания избита
и перья палачей коммерчески борзы, -
я вышел из игры, из фикций дефицита,
с брезгливостью презрев призывы и призы.
Терновник вероломств или умильность примул -
тотально ядовит корыстный мир нажив...
Я вышел из игры - которую не принял
(полжизни на неё, однако, положив).
Не захотев примкнуть ни к их погромной секте,
ни к шайке шулеров, которой каждый - "лох",
я вышел из игры - поскольку больше негде
и не с кем продолжать - хотя бы диалог.
Присвоенный ворьём режим тюремных вышек
я не гожусь уже воспринимать всерьёз...
Я вышел из игры: не выбирая - вышел,
собой перечеркнув всеобщий симбиоз.
И кто они, кого презрением прославил?
Убожеством дружны да подлостью мудры...
Я вышел из игры - из их игры без правил!
Никем не побеждён, я вышел из игры.
1994
ПОСТОРОННИЙ
ОТЧИЗНА
Эта Родина - о детях не заботится,
на свои на дарованья тупо крысится...
Для поэта и сегодня - безработица,
и сегодня - всероссийская бессмыслица.
Эта Родина - с насильем хороводится,
в близорукости убийственной бесславится...
А искусство, знай, коверкает уродица,
если муза - независимо красавица.
Эта Родина - добить не поколеблется,
так унизит - только спиться да повеситься...
Быть художником - по-прежнему нелепица,
а подвижником - и вовсе околесица.
1993
СОВРЕМЕННИКИ
"Избранным", "призванным" - всем физкульт -
общий привет да изгнанья посох...
Этот народ давно не взыскует
выхода к Богу в своих колоссах.
К чадам насущности - не пробиться,
сколько искусством дух ни манежи:
что им до гения, до провидца,
в жизни, зацикленной на себе же?
Им в бытии только быт их близок:
"Сворой до бегства творцов долайте!"
Их вырождения верный признак -
неощутимость нужды в таланте.
Не наступай, так сказать, на грабли!
Души - и те уже суррогатны...
Всюду рогатины подлой травли,
плюс мафиозной власти рогатки.
Чем бы ни стали они богаты,
не зазвучат в них иные ноты!
Что коммунисты, что демократы -
всё это карты одной колоды.
Но не прикупишь земной монетой
лик в человечьем иконостасе:
всякий народ - только часть планетной,
им создаваемой, ипостаси.
Истина - в предупреждении старом:
искры сквозь сито "я" просыпая,
пренебрегающих Божьим даром
Бог обрекает на прозябанья.
Смысл - в урыванье в карман "мулльёна";
не упасёшься от беспредела:
топчут величие озлоблённо,
тычась в безликости онемело...
1992
ВСХОДЫ
Я уж не знаю, как для дармштадца,
а в зубодраконьем российском севе
поэту лучше и не рождаться,
лучше его вытравлять во чреве.
В век нищеты, да насквозь плебейской,
чем жизнь выбарахтываться в трясине,
лучше талант - со скалы Тарпейской,
лучше - младенцем - в песок пустыни.
Лучше художников - так, как Ирод
или как первенцев Бог в Египте!
Вызревший дар - чужеродно вырыт,
что в его почву потом ни сыпьте...
1992
ВРАГ
Только страхом меня заразили,
не любовью к стране-палачу!
Я ошибся, родившись в России,
и всю жизнь за ошибку плачу.
Я душой - копошений глобальней,
а кулик - он к болоту привык...
Ни "кругов" у меня, ни компаний,
ибо это искусство - тупик.
Впрочем, тут и не жду я объятий,
неприятья хлебнувши сполна...
Всех врагов для неё я заклятей!
Как любой, кто иной, чем она.
1997
ДОСТОИНСТВО
Народ - в конвойные воинства
да в лагерные шеренги...
А мне дороже - достоинство
шалой души-лишенки.
Народ - построит, пристроится,
продастся в большом и малом...
А у меня лишь достоинство -
базовым капиталом.
Народ - добьётся, достонется,
придёт к своему Синаю...
А я, похоже, достоинство
на мессий не сменяю.
1995
* * *
Не поддаваясь массовому шизу,
не встроюсь в единение бухое...
Я чужд и коммунизму, и фашизму,
а тут либо одно, либо другое.
В очередном безумье всенародном
мне собирать мой эмигрантский сидор...
Я лучше - "символическим животным"
(как человека называл Кассирер).
Не покаянной ползать мне Каноссой,
мне - дантовские скорбные ступени...
И с серостью безлико-безголосой
я не сольюсь в духовном отупенье...
1991
НЕ ХОЧУ
Смердящий Лазарь пусть лежит в гробу,
а не по миру шляется понуро!
Я не хочу предсказывать судьбу
стране, в которой рухнула культура.
Здесь творчеству спасения не жди, -
безвестна беспросветности Голгофа...
Я не хочу взирать, как впереди
хам снова расцветёт тупоголово.
Искусству даже не позорный столб,
каких из бездн ни доставай жемчужин...
Я не хочу знать будущее толп,
которым я пожизненно не нужен.
Я весь - душа, а здесь, наоборот,
всё сведено к шматью и провианту...
Я не хочу благословлять народ,
надежд не оставляющий таланту!
Не для меня обещанный "подъём"
(как, впрочем, и возвратов инвективы)...
Я не хочу грядущего "потом",
где нет ни смысла мне, ни перспективы.
И жизнь недостижима, и печать;
куда ни плюнь - всё в ту же рожу-грыжу...
Я не хочу несчастий предвещать,
но ничего другого не провижу.
1992
ВЕК ХАМА
Что обрела Россия в эти годы,
то и вобрала лирика моя...
Век униженья духа и свободы,
век торжества убогого хамья.
Разбойный гвалт корыстного обвала
да кровожадной "общности" хорал...
На этой карте жизнь моя стояла,
и я её, понятно, проиграл.
Страна давно безвыходного круга,
страна болотно-беспросветных драм...
То раб, то вождь, то урка, то ворюга,
но только хам повсюду, только хам!
И где в потопе Родина другая?!
И где народной подлости порог?!
От охаменья душу сберегая,
я и своим спасеньем пренебрёг.
Признанье не выхамливая маской,
безвестен и у этих, и у тех,
Всевышним призван на Руси всехамской,
я гениальность выбрал, не "успех".
Ибо любой режим или программа -
всё лишь затем, чтоб восхамил иной,
и Божий дар, бессмысленный для хама,
глумливо попирается страной...
1997
РАЗЛУКА
С подобной "отчизной" общаться разумней извне!
Чтоб юность твою не сгубила она на корню...
И дочь не со мной, в этой неблагодарной стране,
и ни для кого я наследство архива храню.
Мне нет утешенья! (Кому бы - "скупую слезу"?)
Я всё же не стоик, не древнеиндийский брамин...
Но дочь не со мной, - эту жертву я не принесу
понурой бессмыслице хмурых российских равнин.
Покой и свободу дарует пустое жильё, -
твори-фантазируй, строки силлогизмы сократь...
А дочь не со мной - и такая тоска без неё,
что блеск остального не в силах тоску разогнать.
1993
ВЕЗДЕ
О ностальгии лучше помолчим!
Да если хочешь знать, то - между нами:
мне всё равно, по улицам каким
бродить в ночи, какими городами.
Тоску арканя, страны не аркадь!
В любой, в конце концов, я стану трупом...
Мне всё равно, где буду я слагать
слова об одиночестве безлюбом.
Везде бездомен я, а ночь темна,
везде душа к скитаниям готова!
Мне всё равно, что будет за страна,
когда в моей - ни города родного...
1993
ПОСТОРОННИЙ
В раздумьях об искусстве да о Боге
взираю на облузганные лица...
Я вычеркнут из собственной эпохи,
и мне в неё собой не возвратиться.
Я смыслом почитаю не наживу,
"нормальность" эта - не по мне одёжка...
Устало и привычно ненавижу
страну, где гениальность безнадёжна.
Меня не социальность обязала,
хоть от себя пишу, хоть от лица я,
зависимость казармы и базара,
как всякое господство, отрицая.
Не знаю, где я буду при фашизме
(или куда мы скопом допиляем?),
но и сейчас я неуместен в жизни,
поскольку дар мой не приспособляем.
Но в бессловесной гласности жевотин
я не сводим к житейским пантомимам,
а потому тотально чужероден
и на пути на неисповедимом.
Аскеза - не особенное диво,
коль не вписался в суету земную.
Косясь на мир угрюмо и брезгливо,
я стороною власть его миную...
1992
*
МИР
В самосозданье, вольном и капризном,
как океан глубок, как небо светел,
я сделал всё, к чему талантом призван...
Но мир лишь поношением ответил.
Я в Божьей жатве - колос урожая,
в трясинной почве произросший сорно...
Но мир, шипеньем ржави окружая,
лишь отторгал роняемые зёрна.
Несходство наше рождено породой!
Но мир утилитарного иудства
лишь удушал враждебностью болотной
мою свободу и моё искусство...
1994
ЛИЧНОСТЬ
Оттого я творчеством вразрез,
где успех ничтожества стяжали,
что душа - один противовес
целой антиличностной державе.
Ублажатся ль нищенским борщом,
вкладами, что в Цюрихе открыты, -
оттого я к Богу обращён,
что кругом общинны "индивиды".
Доходягой ладить ходово
духу с обиходом неохота!
И в своём народе оттого
я никто, что я исходно кто-то...
1994
ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ
Кому-то их стол - островок и престол,
а мне - в океане открытом шаланда...
Последний роман мой никто не прочёл,
и я не прочтённым пройду, вероятно, -
не жертва в сплетенье всемирных тенет, -
но путь я веду не в какой-нибудь Плимут...
Последний открытый во мне континент,
как все предыдущие, мною покинут.
Я всё же не мясо в житейском котле,
чтоб костью корысти - сквозь гущу таранно!
И снова уносит меня на столе
в просторы и дали души-океана...
1994
ИЗ НЕДР
Неподъёмность глобальных тем
мне досталась - как раз по уму!
Хоть пишу я - Бог знает, зачем,
и никто не знает - кому.
Может, выращенный кристалл
будет завтра же стёрт в порошок...
Если б я эту будущность знал,
я впустую бы жизнь прожёг.
Если б знал я не звёздный суд,
не гранил бы я свой адамант.
Если б мной обессмыслился труд,
зря бы я распылил талант.
Даже пусть забвенья плита
размозжит то, что выплавить смог,
но, не узнанный никогда,
я - души и слова знаток.
Я свободы одной достиг -
дух напрячь до отсева пород;
пусть созданье неизданных книг
только знание мне даёт.
Лишь в искусстве я вознесён,
но элита - земная ли знать?!
В богатырстве - планетный резон:
силу собственную узнать...
1991
НЕБОЖИТЕЛЬ
На планету гляжу с вышины
"небожительства"... Как это странно:
богатырства души - не нужны,
и надеждою - сброд ресторана.
Стало быть, на века я отпет,
не в царях, не в юродах - Василий...
Удивительно длительный бред,
называемый лестно "Россией"!
Зря взирает - досада дерёт! -
одиночества сумрачность сычья:
"Это что ж за дурацкий народ,
задувающий вспышки величья?!"
Сколько подлости, ада, труда,
чтобы ("Жизнь не заменишь собой ты!")
затоптать все дороги сюда,
к поднебесью последней свободы...
Опорочив ли, не исказив,
но пророчу и прочую порчу,
коль бессмыслиц трясинный разлив
изъязвляет проетую "почву".
Я-то вижу - раба не спасут
культ наживы, сверженье "буржуя",
ибо он принимает абсурд,
и главенствуя тут, и бунтуя.
Раб - "потребность" в оковах куёт,
не в Гомере своём да в Спинозе;
и неважно - святой он урод,
мафиозный ли он монструози.
Всё душа к восхожденью слепа,
всё желанья безбрежно общинны...
Раб есть раб! И пространство раба -
униженья и власти низины.
Небо духа держу на весу:
"Да живите ж не только сейчас вы!.."
Но рабы близоруки. Внизу -
повсеместно - безмозглости язвы...
1994
КРАЙ
Как описать позицию мою?
В завистливости злобного фискальства
всю жизнь провёл на самом на краю,
и позади: "Давай, отодвигайся!"
"Вокруг у нас - устойчивая ложь:
фундаменты и базисы-платформы;
а загремишь - костей не соберёшь,
как вы на "воспаренья" ни проворны..."
"Едва ли счастье там, где не бывал;
не заступал бы ты куда попало,
коль под тобой - ну разве что провал,
в который вас попадало немало..."
"Любой нормальный избери маршрут,
и не уйдёшь бесславно, "по-английски";
в обыденности только и живут,
не в цирковом - и самоценном - риске..."
"А если ты, в презрении своём,
клеймишь благоразумье "мракобесье",
так ты имей в виду, что подтолкнём,
когда ты потеряешь равновесье..."
Но став поэтом с головы до пят,
не я решал, нужна ль моя дорога...
А то что мне сорваться подсобят,
примеров было более чем много.
Над бездной своего небытия
я шёл, сквозь мглу глумления шагая, -
и край отодвигался, а не я
от моего - от рокового - края...
1994
ЗОНА
Мне б ветхозаветное - пастушье -
житие, а не живой машиной!
У меня духовное удушье
от торгашеств алчности блошиной.
Шаг мой осыпается зыбуче...
Всюду - дюны дна берегового,
где вокруг песчаное беззвучье
без следа засасывает слово.
Впереди - пучина кажет норов,
позади - дороги опалённо...
И меж двух опасных, но просторов -
глухоты переходная зона.
Сушь дыханья мстительных эринний
и Сахарой сразу, и Аляской...
Это хуже пытка, чем пустыней,
ибо возле воли океанской.
Но не быть же мне умом - пигмеем,
а душой - пещерной обезьяной!
Мы уж с музой скажем, что успеем,
исчезая в глубине песчаной.
Пусть их мир барханно неподвижен,
пусть вскипает окоёма блюдце, -
мы ещё свободою подышим,
прежде чем заботой захлебнуться...
1994
БЕЗБОЖИЕ
МИССИЯ
К иному вынырну я порогу,
с земными мыслями распростясь...
И как же мне поклоняться Богу,
когда я сам - Его ипостась?
Не погрузиться душе незряче
в посюсторонний прощённый сон...
Зачем беречься в самоотдаче,
когда в стихию я воплощён?
Хоть что долдоньте, хоть как тираньте,
разве оставлю стезю свою?..
Могу ли я не сгорать в таланте,
когда я жизнь огнём создаю?!
1990
* * *
Страшно остаться один на один
с бездной, которой не господин!
Больно опасные антраша
выкамаривает душа.
Был бы я нравом святым пречист,
был бы, к примеру, монах-буддист, -
я не стремился бы за предел,
"в Боге" бы жил и собой владел.
Но неподвластная глубина
в космос проваливается, темна;
зреет накапливанием огня;
рвётся бушующе из меня...
1990
БЕЗДНА
Люди скользят в житейском бреду
гладью их жизни пресной...
А я бреду по тонкому льду
над неотступной бездной.
Причуды творчества - неспроста,
тоской удачи карая:
под бытием земным - пустота
сознания роковая.
И я, над зябкой всеядной тьмой
искусством зря партизаня,
ступаю - зрячий, ещё живой,
в бессмыслице созиданья...
1993
БЕССЛЕДНОСТЬ
Что я нашёл, что потерял, -
жизнь бессловесная - безвкусна!
И вся она - лишь матерьял
для мироздания искусства.
И вся она - от "а" до "я",
изгойна или соплеменья -
духовного небытия
реакции да устремленья.
Эмоция со знаком врозь, -
и вся - глазения борзая -
в азартном осязанье, сквозь
взор осознанья ускользая...
1994
* * *
Я свой талант не обскубу,
как ни ясна вина;
я принимаю ту судьбу,
которая дана.
Я перед многими в долгу,
и сам я не святой,
но заниматься не могу
житейской суетой.
Не оставляю я работ
на после, на потом, -
и провидение ведёт
меня моим путём.
Пускай потерь не перечесть
и от тоски иссох, -
дар сотворения и есть
во мне растущий Бог.
И создаваемое мной
в отчаянье моём
я не отдам ни за покой,
ни за желанный дом...
1991
СЕМАНТИКА
И в народе мне одиноко -
как в стручке одной из фасолин...
Человек - иероглиф Бога:
сам себя прочесть не способен.
Но мерцают пророчеств числа,
и влечёт сознания книга,
чтоб живущий разгадкой смысла
не безумел в себе безлико.
Дух свободу нашу возглавил -
мы и слово своё познаем;
а дефис без контекстных правил,
к сожаленью, неуправляем.
Лишь бессмыслицей бунт отметя,
тексты жрёт словесность пиранья,
самостийны ли междометья,
вольны знаки ли препинанья.
И в абсурде опять скучая,
рассыпается речь разбито...
Слышат только свои звучанья
буквы Божьего алфавита...
1992
БЕЗБОЖИЕ
Такова человеческой плоти дорога,
коль отвергнут путь духа и выход загробный:
молодёжь - похотлива, драчлива, жестока,
старики - скудоумны, сварливы и злобны.
В племенном превосходстве конфессий и родин,
лишь в свою уникальность вникая и веря,
человек обезбоженный - только животен
и живёт по законам скота или зверя.
И лишённый бессмертия - как эпилога,
где творить ему мир воплощений подлунный,
он себя сознаёт не частицею Бога,
а игрушкой земной своевольной фортуны...
1992
ЗЕРНО ИСТИНЫ
На приступы ходить, лицом стада тараня,
нелепей, чем звереть в заботах о еде...
Какая "доброта"? Какие "состраданья"?
Искусство выживать осваивай везде!
Цивилизаций явь телесностью объета;
"субъект" как таковой не ценится сейчас...
Посредственности власть, спасенье трафарета
диктует этот век остервенелых "масс".
Свобода щеголять безвестностью бесхозно
и та уже до крох нуждою стеснена...
Ни космоса простор, ни бездна микрокосма
не стоят одного съедобного зерна!
1995
* * *
Дух гуманизма - не для коллектива!
В нём каждый "лишний" - тёмное пятно.
И с точки зренья вида справедливо:
"Что жить не может - жить и не должно".
Коль родово - мы муравьишек вроде:
инстинкты, слава, властность, аппетит...
Поскольку плоть живёт во имя плоти
и только плоть лелеет и плодит.
Объединяясь в толпы и народы,
тела диктуют правила всегда!
Пусть дух не уступает им ни йоты, -
что выживает, в том и правота.
Поэту выбор: куролесь отпето
или шутом угодливым пляши,
покуда мяса полная победа
не одолеет космоса души.
Искусства тайна гением объята,
но торжествует то, что здоровей...
Любая слабость, с точки зренья стада,
заслуживает участи своей.
1991
ПРОМАХ
Что-то ты напутал, Боже,
со вселенской переноской:
человек намного плоше
флоры-фауны безмозглой!
Повсеместно - "наши-ваши";
но, под знаком Водолея,
человек и в злобе гаже,
и в любезности подлее.
В целом пакостя себе же,
инфантилен безбородо,
человек разумен реже,
нежели сама природа...
1994
ВОЙНЫ
Крушат ли государственности скрепы,
ведут завоевательский набег,
все войны одинаково нелепы:
во всех - самоубийца человек.
В воинственном сплочении пчелином
свою случайность возводя в закон,
во всех - по человеческим причинам
на искры духа посягает он.
В кровавых нескончаемых потопах
самоограниченья плоти всей
уничтожает он в себе подобных
частицы планетарности своей...
1993
Низвергнутой ордой
откатимся в века...
Но в век наш золотой
мы царствуем пока.
1990
ТРЕТЬЕМУ ТЫСЯЧЕЛЕТИЮ
Мир избытком плоти нездоров!
Лишь планета - наша богородица...
В самоочищенье катастроф
кто о человеке позаботится?
Веры человечеству не впрок, -
слишком плодовиты популяции...
Разум наш - неумолимый рок
и судьба нам в саморегуляции.
И пока единственная мать
не святыня, а среда ничейная, -
роду Бога скопом вымирать
в планетарности самоограничения...
1992
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
Когда этот воздух, сгорая, прольётся обвалом воды
(с планеты ли грянет беда, или огненным роком снаружи),
в подъёме потопа мгновенно расплавятся "вечные" льды,
и пласт Океана покроет во тьме возвышения суши,
и жизнь, чей удел в мироздании звёзд неизбежно таков,
поймёт напоследок опять, что "грехи" её детски невинны,
и прежние отмели вновь заселённых, освоенных материков
уйдут, содрогаясь расколом, в кипящие мутно глубины,
и смертную плоть "Божьих тварей" никто и ничем не спасёт,
и будет "небесная кара", как встарь, чересчур однобока, -
тогда, без следа исчезая, земной человеческий род,
прозрев, осознает свой "разум" спасением в памяти Бога...
1995
ПЕРСОНАЖИ
Сколь иные души ни бесструнны,
чудо бытия насквозь обытя, -
жизнь всегда - фантазия фортуны,
ну а нам - лишь факты да событья.
Как ни своевольны судьбы наши,
все они - по некоей программе;
мы, по сути, только персонажи
в мире, сочиняемом не нами.
Но и суеверным полузверем
человек намерен - суверенно
и в себе единственном уверен,
ойкумена в ипостаси тлена.
Произволом в выборе капризном
смертный разум лестно утешаем:
"ком-мудизмом" да "топи-тализмом"
мы себя планетно утверждаем.
Провиденью каждый - единица;
опыт личный - даже для уродца;
и любому, чтобы отделиться,
на мирок сознанья наскребётся.
То горланя чаемые ноты,
то мочаля их в сопенье бычьем,
"абсолютность" собственной свободы
своему Творцу салютно тычем...
1994
ЗЛО
Хоть роли и такие, и сякие,
но пьесу-то играем мы одну...
Что ж персонифицировать стихии,
деля судьбу на "Бога" - "Сатану"?
Мы в Божьей речи - каждый - только слово,
пусть для себя и для других - миры...
В проекте драматурга всеблагого
добро и зло - лишь полюса игры.
Мы - персонажи: гении, дебилы -
все из единства, из Его начал!
С чем рождены - с каким зарядом силы, -
к тому нас автор и предназначал.
Мы, на подмостках произвол затеяв,
ввергаем душу в ад, страну - в разор,
но всюду и героев, и злодеев
всевышний расставляет режиссёр.
И в век самоубийственных давилен,
безжалостного жалкого конца,
как дьявол временами ни всесилен,
он не случаен в замысле Творца...
1992
ИСТОРИЯ
То "эпохальной" темой, то "большой"
своё самопознанье исталдычим...
Хотя извечно собственной душой
художник - как творец - внеисторичен.
Душа спасеньем творчества горда,
в бессмертии безвестном почивая;
история проходит - как орда,
лавина разрушенья кочевая.
Песчинкой воплощения кружа,
не помышляют о посмертном весе!
Вселенную объявшая душа
никчемна в "историческом процессе"...
1992
ЭВОЛЮЦИЯ
Многоликости я, к счастью, не миную -
и воззренья я, конечно же, меняю;
только "я" моё и неизменно,
но оно загадочно и немо.
Воплощаю изменения в слова я,
бессловесным для Вселенной созревая;
но что там, в обличьях человека,
сознаёт создавший это "эго".
Бунтаря линяет шкура и изгоя;
а за сменами растёт совсем иное, -
чтобы в смертном ужасе-экстазе
вдруг опали жизни ипостаси...
1991
РАВЕНСТВО
Наступит время подводить итог -
и будет душам не до похвальбы,
и в смерти каждый станет одинок
в расчёте за нечаянность судьбы.
В небытие уйти самим собой
придётся с тем, что ныне мы творим:
художнику - с единственной судьбой,
а прочим - с пережитым со своим.
Пока же - скудоумье вдаль и вширь
и лишь один обыденный резон:
себя на выживанье растранжирь,
а после, не рождённым, выйди вон.
Или в предпринимательский маршрут
все силы богатырские вложи...
И никогда поэта не поймут
не верящие в первенство души.
И никогда враждебный им артист
искусство не сменяет на права.
И никогда при жизни не сойтись
двум полюсам земного естества.
Всемирна обывательская рать,
и труден уникальный вариант!
Везде бездарность рада приравнять
к себе несостоявшийся талант...
1992
ВЗГЛЯД
В век всенародных жертв стези искусств - клошарны!
В век торжества вождей путь истины - тернист...
Фашизм и коммунизм - эпические жанры,
и с эпосом души я им - антагонист.
Я знаю, для чего меня ты создал, Боже, -
мной оценить объём планетного ума!
Мне в прошлом места нет; и в настоящем - тоже;
а будущее здесь сомнительно весьма.
Цивилизаций слой по всей земле тоненек,
а там, где правит хам, он и подавно плох...
И как ни назови корыстный муравейник,
инстинкты движут им, а не свободы Бог.
Всё главное в себе я развернул в полотна -
и "что есть человек" увидел до конца:
такой он, может быть, ошибочен исходно,
и я - лишь трезвый взгляд всевышнего Творца.
Подобьем саранчи да кровожадных мошек
выстраивает "род" историю свою...
Он - проба, может быть; эксперимент, быть может;
и я не для него его осознаю.
На пользу ли стадам спасенья ипостаси,
когда им о своём сознанья говорят
и дух как таковой чуть тлеет в биомассе,
живущей только миг и жрущей всё подряд...
1994
АПАРТЫ
В духе - где они, аристократы?
Массовидность - всюду и везде!
Мир велик, да люди маловаты, -
нет защиты на таком суде.
Им - инстинкт, и в просвещенье дикий;
им, воображению чужим...
Столько есть теорий и религий,
но величья миф непостижим.
И душой из племени иного,
в суете плебеев-парвеню,
я для них не золотое слово,
лишь "апарты" реплик оброню.
"Хоть себя потомством рассемейте,
хоть в тузы взбирайтесь да в князья, -
всё живое исчезает в смерти,
опыт плоти в бездну унося.
Всё - туда: потуги святотатца
и смиренный полусоловей...
Но талант - затем, чтобы остаться
осознаньем бренности своей.
Первобытной алчности дубинам
предан мир, - попробуй урезонь...
Но, зажжённый выплеском глубинным,
в солнце разрастается огонь!"
В перекресте главного прицела,
в мире фарта повторяю им:
"Бесполезность творчества - бесценна,
и бесцельный труд - неотвратим!"
"Бог себя являет рукописно, -
в этом непрочтённость нипочём!
В жвачном смысле утилитаризма
создавать художник обречён..."
1994
О БОГЕ
Вот отпаду, нигде не отпет,
в творчестве слишком строгом, -
и перед кем мне держать ответ?
Разве что перед Богом.
Все пооткрещивались: "Изыдь!"
Все - в житии безвкусном.
А я сжигал себя, чтобы жить
в искусстве и лишь искусством.
Был иногда кой-какой успех,
но близость здешняя - мнима!
Но одиночество среди "всех"
вряд ли преодолимо.
Поистрепался сердца блокнот:
строфы - ударов струпья...
К гонке за славой не подтолкнёт
детское честолюбье.
Что мне "осанна" да "исполать"!
(Не для того мы пишем.)
И на кого же мне уповать,
если я в Боге лишен?
Кто ж сохранит, если сам утих?
(Даже с корыстной целью?!)
Бог мой - душа моя! А в других -
ни в одного - не верю...
1991
СОЖАЛЕНИЕ
Даже грянет осмеянный гром -
и тогда я креститься не буду!
К сожалению, все мы умрём,
хоть и веря посмертному чуду.
Кто - дожив до безмозглых седин,
кто - бессмысленно-юным; однако,
к сожалению, все посетим
неизвестность последнего мрака.
Лишь душой, как из чрева дитя,
вынимаемые из ножен,
к сожалению, все, уходя,
воплощенья свои подытожим...
1994
АПОСТОЛ
Я говорю об истине глубинной -
культуре окружающей, проетой,
и дикарям, всё машущим дубиной
над черепом - над собственной планетой.
Я говорю - над рукотворной Этной -
для самого себя, для альтер эго,
в потёмках первобытности планетной -
о светоносной сути человека.
Я говорю - когда слова жестоки,
когда истоки - частным вариантам...
Язычникам твержу о жизни в Боге,
неведомом для них и непонятном...
1994
*
ПЕВЦАМ СВОБОДЫ
Может, я и в поколении отделен,
но талант мой воплощён, а не потерян!
Хоть страна меня с рожденья надувала,
мне подсовывая лживость идеала.
Не восславил я свободу бойким спичем, -
вероятно, потому, что нетипичен:
в грош не ставил я веления кого-то,
потому что мне естественна свобода.
Поумнев, я не разыгрывал болвана
(правда, искренность была не постоянна):
ни клобук не примерял, ни шкуру фавна,
а мундир или бубенчики - подавно.
Ну, а "Родина-отчизна" дорогая
всё меня уничтожала, отторгая;
всё бубнила: "Не твори, мол, а работай!";
всё расправиться пыталась со свободой.
Но рассыпалась незыблемость режима,
а свобода, как и прежде, нерушима.
Вы теперь к благополучью побредёте,
я останусь при своих и - при свободе...
1991
ОСТРОВ
Где мне появиться, меня не спросили,
а здесь гениальность - издёвка презлая...
Я мог бы составить славу России,
но эта Россия - трясина бесславья.
Художник для масс - из обслуги фигура:
пляши, до "извольте-с" искусство корытя!
Мной создана целая литература,
да много ли стоят архива открытья?
Над вымыслом, ну-ка, сейчас обрыдайтесь,
в реальность разрухи и войн оседая...
Вокруг - озверение приобретательств,
а мне - безвозмездно - стезя созиданья.
И разум, и творчество, право же, "по фиг"
спешащим урвать, превратившимся в банду...
А мне - бесполезный, бессмысленный подвиг
служения только душе и таланту.
А мне не отдать ни за власть, ни за яства
и ни за призы суррогатных подобий
трагично-отчаянное постоянство -
выстаивать островом в смрадном потопе..
1992
УПУЩЕННОЕ
Плодил бы не слова я, а дензнаки,
сегодня б жил и горя бы не знал...
Лишь кипами исписанной бумаги
могу я похвалиться под финал.
Сманила б суматоха деловая,
какой бы я был в бизнесе орёл!
Как гриппом, даром переболевая,
довольствовался б тем, что приобрёл.
Музейностью "призванья" не грузимы,
"задатки" преуспели бы во всём:
костюмы бы менял да лимузины,
напорист, ординарен и весом.
И гениальность - птица-небылица -
неслась бы рекордисткою, небось;
крылатости бы бесприютно сбыться
в фантазиях никак не довелось.
В кишечнике фортуны-анаконды
(в престижности, в корысти и т.п.)
земные перспективы-горизонты
светили б всюду мне... Но не в себе.
Жизнь пробренчав в размеренном анданте,
не стал бы виртуозить я, корпя;
в быту реализуясь, не в таланте,
я б выстроил уют... Но не себя.
Не сжёг бы я отпущенные годы
уходами в мой "творческий запой";
всего бы я достиг... Но не свободы.
А что успех и счастье - не собой?
1992
ДУХ
Дар - Бог, а не частица!
(И не древесный Велес!)
Тут не осуществиться
"для масс", иль "в", иль "через".
Не примыкать, плеядя
кабацкого паяца!
С толпой невосприятья
нелепо препираться.
По разуму - и песня!
"Народу, мол, глаголем!"
Сознанье бессловесня
трезвоном колоколен,
"партийность" портупейня,
эстетствуя ли с тыла, -
тотальность отупенья
"ментальность" затопила!
Обсосаны гундосо
лирические шпили;
торгашествами "спроса"
успех удешевили.
"Удача - где литавры!"
Дурачеством цветисты,
ливрейно элитарны
индивидуалисты.
В духовном обнищанье
утраты не оплакав,
"величие" мещанье -
презрением варягов.
К отступникам жестоки
(и только власть - свобода),
вожди - нулями боги,
нули - вождями кто-то...
Но дух всего смиренней
перед судьбой бессменной!
И он - вне измерений
оценочной вселенной.
Значение призванья -
вне всяких "вес повысим!".
Изгойством жизнь савання,
как лев он независим.
И существует ради
дарованного слова,
пусть гибнет, в результате,
без отзвука земного.
В бессмыслицах буяня,
нисходит дух на время
не для преуспеянья -
для самостановленья.
Интимно, при параде ль,
он не товар у нишек!..
Хоть гордый обладатель
безвестностью унижен,
но не идёт в тапёры -
служить кому-то фоном;
но точкою опоры
дар в разуме бездонном;
но в чуде архимедном
рычажит смысл упрямо...
Уж если инструментом,
то - Бога, а не хама!
1996
РАСЧЁТ
Произвожу безжалостный расчёт
с бездарностью эпохи современной...
Хотя меня, быть может, не прочтёт
никто и никогда во всей вселенной.
Не осуждая чуждые пути,
я чужаком иду своей дорогой:
уже и без надежды впереди,
шагаю в непохожести жестокой.
Но присовокупляя к багажу
ненужной блажи новую поклажу,
я всё равно расчёт произвожу
и божество убожеств не уважу...
1993
НЕОБРАТИМОСТЬ
Каб на валютных харчах мне набрать бы ещё эдак с пудик,
вновь из поэта бы сыто попёр сластолюбец, кутила, сангвиник...
Но в этой жизни моей ничего интересного больше не будет,
лишь в обессмысленность дара да в голод разруха задвинет.
Каб довелось напоказ выставлять образцы капитала-богатства,
раблезианство в азарте коммерции долго б ещё не погасло...
Но осознанье - в шедеврах-репьях и фантазиями блохасто,
и как творец в лепрозорий безвестности я угодил проказно.
Каб без искусства и впрямь удалось обойтись мне, допустим,
было бы мне наплевать в немоте, как поступки мои отзовутся...
Но не ужаться обратно в исток, коль в итоге расширился устьем;
косноязычием не обморочить язык проглотившего златоуста...
1993
МЕРТВЕЧИНА
Срок этой полнокровности истёк!
Тем злобней окружение удавье...
В духовном пресмыканье я - итог
народа, нисходящего в бесславье.
Корысть да оглупление вокруг...
Купели популярности скупили
в культуре, омертвевшей до услуг,
над всем живым глумящейся упырьи.
Спецовка ли, партийный капюшон, -
затейливо свой саван вышивая,
тут каждый от себя же отчуждён
в небытие бессмыслиц выживанья.
"Раб" или "вождь" - чего ни разреши!
Хоть он "совок", хоть ушлый "россиянин"...
И я в культуре собственной души
уже за всю страну "пассионарен".
Очередной лукавый крепостной
могилку "ниши" обживёт, ячейня...
А я свожу в исток судьбы одной
простор тысячелетнего теченья.
Наперекор смердящим "воспоём",
"пооскверним", "добудем", "будем проще",
в свой личностный вселенский окоём
преображаю мир иссякшей мощи!
Лелея независимость свою,
не уступая кладбищу ни пяди,
сторицей воздавая - восстаю
цветеньем возрождения в распаде!
Свод "классики" прокрустово дубов,
но богатырством прорастают зёрна!
Во мне - среди "повапленных гробов" -
кровь творчества клокочет животворно...
1996
ПОДВОДЯ ИТОГИ
Так многолик, что подобен порой Андрогину,
так одинок, что на эту страну не надеялся сроду,
я даже взглядом одним никогда не окину
мной совершённую за четверть века работу.
Жизнь на исходе... Империя в бозе почила,
а вместе с ней - и словесности русской остатки...
Не палачей, а поэтов опять постигает кончина,
снова жульё на плаву, а таланты в помойном осадке.
Цивилизаций провинции сходны: духовное быдло
кастово прежде, теперь уголовно-клыкасто...
Всё это было, и всё это, право, обрыдло,
перефразируя братского в скорби Экклезиаста.
Быт в одичалости здешней постыдно-отчаян, -
творчество нынче не стоит и нищенской меди...
Впрочем, когда мы душою в сиянье отчалим,
что нам земные труды во вселенском бессмертье?
Ну, а пока, поминая Зенонов апорий,
я - как стрела, для которой полёт неподвижен,
и сердобольная сытость спасительных метрополий
недостижима, увы, для жильца опостылевших хижин.
Ну, а пока, своё горе завивши в колечко,
будем читать, что о духе Бердяев писал да Карсавин...
Ну, а пока и упорство, как мысль, бесконечно,
ибо в искусстве я всей философии равен.
Больше царь-пушку к спине, как восставшему в книжке сипаю,
мне не приставят... А вакуум перенесу я!
Смело в наитьях своих на просторах Руси прозябаю,
разве что Богу воззвания строк адресуя...
1991
***
III. КОМПЕНСАЦИЯ
* * *
Не только "свобода, правда",
искусство - стихии вздох!
Когда исчезает автор
и начинается - Бог...
1990
ВЧЕРАШНЕЕ
Душа уступила безжалостной блажи:
архив уничтожен - ненужный багаж...
Всё это не стоит и памяти даже -
эпоха убожеств и жалких продаж.
Из прошлого - только мышиные писки;
к чему сохранять их пожухлую ложь?
Лишь немощь и фальшь в голосах переписки,
в которой я сам на себя не похож.
Пожалуй, и муза моя пожилая
вполне заслужила хотя бы покой...
Той жизни минувшей не слишком желая,
сжигаю бесстрастно мосты за собой...
1995
ЧИТАТЕЛЮ
Не стоит спорить о моей судьбе!
К моим стихам, что бездари громили,
мне нечего добавить о себе,
к моим романам - нечего о мире.
Все воплощенья духа разложи -
и разве нужен между нами третий?
В трагедиях моих - пути души;
в моих блокнотах - путь моих трагедий...
1991
* * *
Бесплодною скукой сквозь осень влеком,
всё умствую, фразы развив...
Пора собираться пред новым рывком,
накапливать силы на взрыв.
Пора возвращать "Божий дар" - и втройне,
пора - в продолженье игры!
Хотя и нелепы в подобной стране
призванья мои и миры.
Жизнь бесконечна, бессмертен дух,
но только миг во плоти,
свои красоты упруго вздув,
бездумьем зова цвести;
о бренной близости бормоча,
дурманом счастья истечь...
Как обречённа, как горяча
влеченья вечная речь...
1991
ЭЛЛАДНОЕ
В мифе античном славном,
не в этой стране проклятой,
я был бы, конечно, фавном,
а ты была бы наядой.
Не зря мы на время ропщем!
Когда ещё возликую...
А там по священным рощам
я гнал бы тебя - нагую.
И только любовный морок
спадал бы на нас, братая...
И был бы я вечно молод,
и ты была б молодая.
И я бы в подъезде в вырез
не лез к тебе, полупьяный...
Мы там бы в траве резвились,
на ложе летней поляны.
Поила б нас Иппокрена,
над нами звёздное море
сменяли б попеременно
то солнце, то эти зори.
Нам жить бы и жить хотелось,
не загнанным в здешний угол!
Бессонно б вселенский Эрос
бессмертную плоть баюкал.
Земля б нашу страсть качала,
ручей омывал упруго...
И два бы наших начала
нашли, наконец, друг друга...
1991
СТРАСТЬ
Так рекламно своей наготой бронзовея,
глянец губ облизнув, будто два леденца,
ты, сужая глаза сладострастного зверя,
смотришь пусто и пристально мимо лица.
И в "скудельном сосуде" твоём загорелом
бродит хмель вожделенья - похлеще вина...
Если я тебе нужен - то разве что телом;
да и ты только телом мне нынче нужна.
Во взаимной забаве бесстыдно балуя,
мы готовы и чушь, и горячку пороть...
И внезапный укус твоего поцелуя
обжигает мою обнажённую плоть...
1993
ЛУНА
Медальонной огромной луны
сладострастные шалые дети,
мы лежим, обнажённо-бледны,
в этом лунном прожекторном свете.
Ненадёжен дремотный покой,
и бесстыже тела вожделенны...
А луна Афродитой ночной
на ужимки взирает из пены.
Мы во тьме первородной горим,
и луна над землёй всё лечебней
обливает свеченьем своим
исступлённость извечных влечений...
1994
* * *
Сквозь жизненные заносы
поют из снов соловьи...
И ноют в сердце занозы -
былые страсти мои.
Мне сбывшейся жизни мало!
Всю ночь - химер хоровод...
То, что давно миновало,
вдруг будущим предстаёт.
Ласкаются всё обманней,
отбросив любви табу,
фантомы воспоминаний,
монтируемые в судьбу.
Миры подсознанья строя,
усердствует сна стило -
и кажется, что иное
единственным быть могло.
И каждого варианта
желания жар палит...
И каждая Ариадна
дарует свой лабиринт...
1990
АКТЕОН
Далеко от борзых Артемиды
я оленем гонимым лечу...
Я не к ней в этот грот знаменитый
заглянул, я стремился к ключу.
Я не знал, что запретное рядом
что желанью нет хода сюда,
что касаюсь я жаждущим взглядом
гневных тайн торжества и стыда.
Но законы природы - священны!
Чуть зрачками успел уколоть -
и серебряный холод Селены
пронизал мою пылкую плоть.
И весенняя тяга оленья
алым взрывом толкнула в прыжок...
Неожиданный жар вожделенья
красоты неприступность ожёг...
И увидев купанье богини,
телу юноши я изменил:
воплощённым в оленя отныне
мне скакать, выбиваясь из сил.
Весь я - страх оживотненной плоти,
весь - панический мстительный гон...
В этой женской жестокой охоте
на заклание я обречён.
Изнемочь мне в телесных пелёнах,
жертвой стать, превратившись в зверьё...
А в глазах, навсегда ослеплённых,
нестерпимо - сиянье её!
А в глазах - та секунда нагая!
Но редеет спасительный лес...
Псы мои же, меня настигая,
мне бросаются наперерез...
1990
БОЙ
Среди пифий, валькирий, друид
я - Ахилл, не газельный Саади!
Бой проигран - когда я убит...
Если жив - не молю о пощаде.
Бой проигран - когда, омертвев,
безразличьем души изувечен,
завершается скукою гнев
и уму мы уже не перечим.
Я покуда не киник Кратилл,
не чета властолюбцам Периклам...
Вот когда я совсем победил -
бой тогда лишь и вправду проигран.
1993
ЛЬВЫ
Искусства Колизей включая в теорему,
вновь замыкает цирк планетой головы...
Душа моя - тоннель, которым на арену
проходят тяжело некормленые львы.
Из логова тюрьмы, судьбой гривобородой,
чуть крадучись во тьме, скользят, за тенью тень...
Их сцена наградит взаправдашней охотой;
иначе - взаперти гниение гиень.
Столетия спустя, мы общий прах развеем,
но вот сейчас мой мрак так первобытно дик...
И рык ещё дрожит, и сырость пахнет зверем,
а там, на солнце, кровь и первой жертвы крик...
1993
СИНТЕЗ
В искусстве никто не жена, не товарищ!
Мы в этом на частной судьбе убедимся...
Душа моя - поле свирепых ристалищ
жестоких античных богов двуединства.
Опять и опять я пытаюсь отпето -
рискуя в бесплодной тоске истомиться -
осмыслить словесностью уст Мусагета
самум необузданных чувств Диониса.
Спор солнца - и буйного всплеска вулкана!
И я в их огне - не совсем посторонний...
Две мощи, сшибаясь во мне ураганно,
взметают воздушность мгновенных гармоний!
Два "я" распинают меня однобоко!
Шквал голоса дыбят - не к веку, не к месту -
два полюса ныне всеобщего Бога!
И поле души - полыхающе - между.
Два вечных - объявших меня - океана:
планетно-подкорковый - и поднебесный,
вздымают волну за волной непрестанно,
мешая слияньем враждебные бездны!
В себе две стихии сраженьем равняя,
я - обе они! (Ни одну не растрогав.)
И ярость бездумья - пьяняще-взрывная -
клокочет зверино в орфических строфах...
1993
*
ПАРУСА
Скользил корабль в убранстве
воздушных парусов...
И скучно-пуритански
простор был образцов.
Лишь тучи Божья кара
взбухала в небесах
да ветер полоскало
в надутых парусах.
Лишь демоны плясали
с присвистом гончих травль,
несясь за парусами,
влекущими корабль.
Лишь, завывая псино,
вздымался шквал седой,
и пеной парусина
летела над водой.
Накуролесить крупно
готовилась гроза...
Но на пути Колумба
белели паруса.
И на час не калиф,
тратил все, что имел, для души я...
Свою жизнь загубив,
проживаю в романах чужие.
В полуночном бреду
всходит новой фантазии тесто...
Вот опять я плету
рукодельные космосы текста.
До чего хороша
эта плотная вязь гобелена!
И судьбы антраша
я теперь принимаю смиренно...
1991
* * *
Всё тоньше существования кожица,
и веры нет в гробовые зёрна...
То страшно мне умирать, то хочется,
то жизнь желанна, то тошнотворна.
Похоже, кончу довольно скромно я:
не вырвав славы, тем паче - пенсий...
Но всеобъемлюща - многотомная -
строптивой музе моя Песнь Песней.
Что ни контакт - то ожог-отметина;
и всё - "прощайте", не "до свиданья"...
И время вновь оежемгновенено
самосознанием созиданья...
1993
* * *
По непредсказуемому голод
гложет душу миражами снов...
Жизнь прошла - а я всё так же молод
и к путям нехоженым готов.
Бытовым ли, боевым маршрутам,
как и встарь, призвание взамен...
Жизнь прошла - а я, каким-то чудом
уцелев, всё так же "дерзновен".
Куш ли, "удовольствия" сорвали,
но лишь мой сюжет неразрешим!
Жизнь прошла - а я в своём провале
так же всё лелею риск вершин...
1993
* * *
Поэту за труд этот труд и награда,
вели б в неизвестность - свободы пути...
Его убеждают: "Не надо, не надо",
а он говорит: "Не мешайте идти".
Куда ж ты в пустыню - спасаться от жажды,
доверясь крылато-шальному перу?!..
Ему угрожают: "Живёшь лишь однажды",
а он говорит: "Напишу - и умру".
Судьбою предсмертно наказан за дурость,
впадает в тоску, ударяясь в разгул...
О нём сожалеют: "Ну, вот и икнулось",
а он говорит: "Я хотя бы рискнул".
1990
ОСОБОСТЬ
Пошлость продажности - снова сплошь;
вновь - "Угожденьем успех улестим!"...
Каждый художник - собой хорош,
хоть популярен он, хоть безвестен.
Каждый талант - тем, что Бог подаст,
сколь ни доходен бульварный силос...
Я, например, только в том горазд,
что по наитью вообразилось.
Мне бы на шабаше-кутеже,
всё ж обойдясь без личин Силена,
светоч величья сберечь в душе!
Прочее, право, второстепенно.
Мне бы создать, не отбыть свой срок, -
пусть и без средств я, и без работы,
пусть я реальностью пренебрёг,
крахом расплачиваясь за взлёты,
пусть непохожестью прокажён
да и рождён для вселенской кельи...
Мне с моим Богом и багажом
поздно - в наёмники и лакеи.
1993
ОТ СЕРДЦА
(инструментовка на "ца")
Не с кем словом перемолвиться
или фразой переброситься...
Всё самосознанья вольница
да тоски чересполосица.
Ну, поэзия пробрызнется, -
и кому какая разница?
Муза, праздная капризница,
зря сладкоголосьем дразнится.
Понапрасну ясновидица
неотступная бессонница -
интереса не предвидится,
где базарность пустозвонится.
И словесность тут резонненько
только боевая палица, -
на соблазны беспризорника
деловитость не позарится.
Для такого мирозданьица
подозрительна провидица...
Рифмоплётству - филиграниться,
а гранёности - гранититься.
В комплименты распрезентится
бесноватая эстрадница,
а такая собеседница
на бесцветность не истратится.
Не затем она умелица -
в узнанном изавтоматиться;
лишь в созвучья перемелется
и горючая сумятица.
Странница - не страстотерпица,
не скандальная страдалица, -
на странице - да затеплится,
в немоте не будет стариться.
Ибо в раковинке устрица
всех завистников заклятее!
Заратустрой златоуститься -
незавидное занятие:
ради творчества приходится
в чудаках несчастных числиться...
Но другое - безработица,
беспросветность и бессмыслица.
1996
* * *
Оглянёшься, бывало, - в родстве, или в блуде,
или в дружбе, в семье да в делах, -
это всё - абсолютно чужие мне люди,
я для них - лишь телесности прах.
Сам собою для них был чужим я и лишним
(впрочем, как и для этой страны):
и душа, и мой дух, что даны мне Всевышним,
одному Ему были нужны.
Для других - эпизоды в живой панораме,
коротали мы срок небольшой...
И они для меня были только телами -
с неизвестной, ненужной душой.
1991
ОТКРОВЕННОСТЬ
Через что себя я проволок,
не предназначаю для страны я...
Жизнь моя - кромешный монолог,
безответный, как и остальные.
То в шалман ныряя, то в "Савой",
начинал "общение" сплеча я,
к занятости каждого собой
исповеди тщетно обращая.
Лишь молчанье - в лирике привал!
Всем далёкий, как Кассиопея,
с кем бы и о чём ни толковал,
признавался, в принципе, себе я...
1995
ДОМ
Безмозглый плебс, крутые воротилы, -
для их нажив величье искроши...
Враждебный мир за стенами квартиры,
наружный мир ненужности души.
Там выживают - суетясь и рыща,
а Божий дар всегда сам по себе...
И я спасаюсь в частности жилища,
в такой прозрачной, хрупкой скорлупе.
Небытия житейского химеры,
в безбожном раже - служба миражу...
В продажный мир из раковины-сферы
всё реже я душою выхожу...
1994
МОНУМЕНТ
Что слава - если сам в могиле бездыханно!
Для этого ли я в призвании упрям?
В сквер или на бульвар поставят истукана,
чтоб гадить на меня потомкам-воробьям.
Продолжится вокруг круговорот природы:
то расцветут цветы, то опадёт листва...
Омоют мне чело капризы непогоды,
промёрзнет на ветру от снега голова.
Быт мимо заспешит... А возле - мопасаньи
на лавках заблудит воркующий порок...
И буду я торчать в ночи под небесами,
как прежде - как сейчас - ненужно-одинок...
1993
РАЗРОЗНЕННЫЕ СОНЕТЫ
СОНЕТ О СПАСЕНИИ
Вот ещё одна заполнена страница,
но и ею я не буду знаменит...
Да, наверное, Россия возродится;
только мне это спасенья не сулит.
Поздновато в жизнерадостность рядиться,
даже если кто-то там богат и сыт...
Не даётся мне коммерции синица,
а журавлик духа в космосе летит.
Мне б рассчитывать хотя бы лет на десять,
ни на что уже напрасно не надеясь, -
лишь бы жить да не особо голодать...
Лишь бы двигаться стезёй первопроходца
и в сознании, что Родина спасётся,
как-нибудь свою безвестность скоротать...
1991
СОНЕТ О ЧУЖДОСТИ
Кому роднее сталинский ранжир,
кому - режим продажных прилипал...
Среди эпох, что я уже прожил,
нет ни одной, с которой я совпал.
В стране кругом - кто б чем ни дорожил -
Мамай прошёл, или Сарданапал...
Лирическим выматываньем жил
о юности талант мой "отлабал".
Хотя у всех времён - особый шарм,
но в настоящем я лишь сам с собой,
но атмосферу френчей и казарм,
но оттепельный нищенский "подъём",
но безвременья дружеский запой -
мы с музою моей не воспоём...
1991
ДВОЙНОЙ СОНЕТ "КАПИТАЛИЗАЦИИ"
Куда мы "выйти" хотим,
мечась вот тут неприкаянно?!
Что их сирены, что пифия,
напрасно недоуменны:
Россия даже не Рим,
скорее, мира окраина,
большая дикая Скифия
на краю ойкумены!
Мы - над пожарищем дым,
кузнечной ковки окалина;
мы, запоздало правдивея,
всё так же верим в отмены -
и снова в пропасть летим
(без Ленина и без Сталина),
и нахожу в апокрифе я,
что лишь в одном мы отменны.
Тоталитарна, как водится,
кровавая богадельня;
теперь мы славны ворьём
(тысячелетни тенденции!):
гребёт грабителей воинство,
для Запада богатея;
вторым пришествием зреюще,
бессилие прёт упрямо...
В самоубийстве своём
мы, право, вне конкуренции:
триумфа хаоса зрелище -
коронование Хама!
1991
СОНЕТ О ЗЛЕ
Патриотизма прошлогодний снег
для негодяев - дойная корова...
И зло со злом сражается весь век
во имя зла, бессовестно-святого.
То во главе какой-нибудь абрек,
то проходимец, то безликость снова...
Ну, а народ - поскольку "рок обрек" -
всегда в строю, и цель ему готова.
Везде войны свирепая тщета,
где жалость "правотою" изжита;
лишь ненависть вскипает всё хрипатей...
Девиз столетья - смертная вражда!
И из себя искусству - никуда
в звериный век плебейских демократий...
1995
ФАТУМ
Не стоит, захолустья вифлеемя,
стремиться в протопопы Аввакумы...
Что сетовать! Какое нынче время,
такие и "властители", и "думы".
Себя до папуасов отуземя,
отринули родимую бурду мы -
чтобы пойти с "духовностью" на семя
за "приобщений" бросовые суммы.
Страну совместной злобою угрохав,
ублюдочных - тупых и наглых - жохов
плодить нам для чужих цивилизаций...
Велик ли прок, что проклят и облаян
край уголовной подлости окраин,
коль памятника не воздвиг Гораций?..
1995
СОНЕТ-РАЗЪЯСНЕНИЕ
Вот такая зрелость
(даже "пере", впрочем):
раньше жить хотелось,
а теперь - не очень.
Разливанна серость
(мол, "страну порочим") -
чтобы не сиделось
за столом рабочим.
"Миру мы впустую
душу исталдычим!" -
музе аттестую
Какие уж "творческие итоги"
в стране, где искусство - ни в грош!
Но творчество - выход из безнадёги:
пока шагаешь - живёшь.
Подножно сограждане недалёки,
свиреп передел да делёж...
Но жизнь впереди - лишь на той дороге,
которой к себе идёшь.
Поэту ли вновь осуждать пороки
и новую чествовать ложь?
Как мойры призвания ни жестоки,
путь смысла один хорош.
А если я зря утверждался в Боге
и шёл в никуда - ну, что ж...
1992
КРАТЕР
По кратеру трибун народу - никого!
"Болеть" - ни одного! (Хотя б на гостевую...)
Но мне ли обсуждать, о чём и для чего
я небу в пустоте упрямо повествую?
Для нрава, для ума, для дара моего
мне истина дана! (Хоть надо - прописную.)
Я вон куда залез... (Хоть надо - низово;
хоть пестуют заказ, как я ни протестую.)
Мне голоса полёт - единственный трофей!
Дрожит амфитеатр от содроганий лавы, -
и выплескам огня ни строчкой не перечь...
Но лучше - в небеса, чем в клочья, как Орфей,
чем ради рабских слов, что жалки и лукавы,
бесславно истощать даруемую речь!
1995
*
ВЫБОР
Талант избрав, я выбрал и удел:
безвестность воли - как зарытый клад...
В конце концов, я жил - как я хотел,
хоть и платил за это всем подряд.
Ну, что попишешь, ежели таков!
Спеша себе - куда меня влекло,
я проходил сквозь множество кругов,
но их сплоченье было мне мало.
Лишь не собой я мог быть знаменит, -
к чему же мне прижизненный финал?
На лилипутство кичевых элит
я ничего в искусстве не менял.
Хвалиться нечем: гол я как сокол
и целиком в архиве погребён...
Не то чтоб незаметность предпочёл,
но не ходок я, видно, на поклон.
"Вершины" мне надежды не сулят,
однако ради них я одинок...
Мои созданья - вот мой результат!
А остальным, выходит, пренебрёг.
1993
ЗАЛ
Потом - или золой, или в земле сырой,
да, в общем-то, пока и это тело впору,
но жизнь мне тяжела, как сыгранная роль
смотрящему себя в кино киноактёру.
Когда-то для неё и я ночей не спал
и вымыслами жить был, вероятно, вправе,
но вновь со стороны смешон былой запал
в скептическом "сейчас" непроходимой яви.
Не больно-то скорбя, мой разум сознаёт,
что я - вот этот мир, которого не стало,
и что моя тоска - всего лишь эпизод
глазенья в пустоте сегодняшнего зала...
1994
ВОСПРИЯТИЕ
В начале время - как проспект громадно;
ну, а в ретроспективе - вид иной:
жизнь человека - лишь конспект романа,
в котором он - единственный герой.
Могла ль сложиться краше или гаже,
не важно в заключительном суде;
и остальные - только персонажи
в случайной - окончательной - судьбе.
Каб параллельно - бытие второе -
взирать на проживанье, как Казбек...
Роман хоть и написан, для героя
одно доступно - памяти конспект.
1993
ИГРА
ТЕАТР
Всей душой на подмостках горишь
и бесследно выходишь из кадра...
Ничего, кроме старых афиш,
не оставило время театра.
Зарисованный мельком "пленэр"
уцелел - оговоркой усердья...
Не овации шумных премьер
оказались искусством бессмертья.
Так и жизнь, не вошедшая в текст,
протекла безвозвратно-летейски,
как Эмпирик заметил бы Секст,
в том, что кажется лишь, - в лицедействе...
1992
ОТЫГРАВ
Душу отснять - не нашлись ещё братья Люмьеры!
Если ж судить по судьбе, завершилось её отторженье...
Я - как актёр, задержавшийся после провальной премьеры,
что в гримуборной пустой смотрит в зеркало на отраженье.
Взглядом себя рассекая, вникаю в бездонность пореза;
а в зазеркалье - тоски выкрутасы, реальности карикатура...
Роль препарировать после спектакля бессмысленно и бесполезно:
что в ней изменит, без права на сцену, игры редактура?
Впрочем, искусство извечно - естественным полюсом пользе.
Зрителем все эпизоды мои не замечены или забыты;
мне же, уже закулисно, в себе лицедействуя после,
в душу свою направлять запоздалых прозрений софиты...
1993
ЗАКУЛИСНОЕ
В плане надежды - дело пропащее
жизнь потерять в круговерти слепой...
Театр - всегдашнее настоящее,
увлечённое только собой.
Ждущие залы взирают веряще
в бездны провалов отверстых сцен...
Театр изводит судьбу на зрелище -
и ничего не даёт взамен.
Споен овациями командными,
тянешься снова - хмелеть, припав...
Театр играет комедиантами
в вечной публичности драм-забав.
Каждый дебют - до посмертных выносов -
лепта раба в балаганный храм...
Театр, всю душу беспечно высосав,
платит насмешкой былым жрецам.
Все мы когда-то кому-то нравимся,
всяк себе "гений своих эпох"...
Театр - подмостков рабочих равенство,
где лишь Успех - всемогущий Бог.
"Творческий поиск" всего заветнее
или ремесленничества гешефт,
театр - безжалостное забвение
в самозабвении новых жертв...
1996
ТАМ ВНУТРИ
Со своей актёрскою судьбою,
наломавшись в молоте-серпе,
я играл себя перед собою,
находя вселенные в себе.
Обещал общественный обычай,
что воздастся за фальшивый пыл;
но созданьем собственных обличий
я свой театр прославить норовил.
Вне признанья, вне спесивой прессы
я блистал фантазией моей,
но не ставил проходные пьесы,
не играл навязанных ролей.
Отвлекали кассовые цели,
предлагали зал или подвал...
Но на мировой - безмерной - сцене
я свои помосты воздвигал.
1990
СЦЕНИЧЕСКОЕ
Беспутной дерзкой юности фиеста -
и не театр, словесность - ремесло...
Не повезло на время и на место,
а в общем, и на жизнь не повезло.
Казалось - крепнет голос неразменно;
но даль пространства размывала зал...
В фантазию переместилась сцена -
и зритель мой недосягаем стал.
И я - как будто в пресловутой "бозе" -
без праздников позёрства на виду,
не споря ни о славе, ни о пользе,
в поэзии спектакль свой веду...
1993
ИГРА
Призвание сродни сценической задаче,
а не тщеславным "Пни!" бесчисленных Аттил...
Поскольку я не мог и не хотел иначе,
в искусстве я свою всемирность воплотил.
Без ежедневных жертв мы роли не исполним;
не важен для души прижизненный завал...
Обложен на земле убожеством соборным,
единоличный театр я реализовал.
Публична чересчур подмостков постоялость,
и злободневных драм локален частокол...
Единственность моя в таланте состоялась,
в невольности игры я сам себя обрёл.
1995
*
ЕДИНСТВЕННОСТЬ
Не умиляясь срывам и помаркам,
листаю годы опыта устало...
Вторая жизнь была бы не подарком,
когда своя всю душу измотала.
Мне повторенье всякое постыло!
Над облаками смыслового дыма
тут и одна вселенную вместила
и в мудрости всевиденья незрима.
Сюда вела самосозданья смелость,
сменяя примеряемые лица...
И с этой высоты мне б не хотелось
в слепую дерзость юности спуститься.
1995
НАСТОЯЩЕЕ
Что мы страной в грядущее натащим,
не часто вопрошаю небеса я...
Но становлюсь всегдашним настоящим,
в прошедшем ежечасно исчезая.
Мы, собственно, и есть то, что мы скажем,
хоть матерьяльно, хоть духовно слово...
Но творчества итог писчебумажен,
а значит, пища случая слепого.
Был мозг раскочегарен, точно домна,
но выбор был (и лишь "Молчи!" - навстречу):
в делах себя осуществлять никчёмно
или в беззвучье воплощаться речью...
1994
СОЖАЛЕНИЯ
Неудачу в судьбе никому не простим!
(Даже если постыдна удача.)
Выходить надо было молодым-холостым,
а не так - самого себя пряча.
Оправдаюсь сполна, перед Богом представ, -
гениальностью в век капитала...
Но не легче сейчас от того, что я прав:
жизнь прошла и, похоже, пропала.
Столько было причин - и любовь, и семья -
совмещать то, что несовместимо,
а в итоге, со мной только муза моя
для желаний былого интима.
То идейности бред, то искусство - кабак,
где надежд мы уже не питаем...
Преуспеть я бы мог совершенно не так,
а весёлым, простым негодяем.
Сам собой я пока не богаче ничуть,
хоть наитий битком кладовая...
Никого не щадя - был единственный путь!
Лишь используя, не отдавая.
Мастерство и талант, к сожаленью, не плюс,
если труд на песке - на "авосе"...
Выходить надо было без долгов - без обуз!
И не там, где нет выхода вовсе.
1997
* * *
Провалом чревато старения действо,
но, как предстоящий финал ни уныл,
не хочется мне вспоминать своё детство,
не хочется быть тем, кем я уже был.
Безжалостно-трезво взираю теперь я,
как глуп тот художник, актёр, книгочей,
как он прямодушен - в стране лицемерья,
как он беззаботен - среди палачей,
как смел он и весел в отечестве подлом,
где лишь холуи да иуды в чести,
не зная, что жизнь под гэбэшным присмотром
в сплошной безнадёге ему провести.
1992
* * *
Был я к намёкам судьбы невнимателен,
выбор опять, между тем, обязателен:
сделаться мелким предпринимателем
или же сгинуть большим писателем.
Но затеряюсь ли в самоизмене я,
коль, несмотря на известные множества,
кроме меня, нет, похоже, ни гения
в этом народе, сходящем в ничтожество...
1992
УСТАЛОСТЬ
Слабеет гениальности накал,
тускнеет разобиженное слово...
Никто мне никогда не помогал
в радушье окружения земного.
Там, в суматохе быта и богем,
где я всегда один был в поле воин,
старались, чтобы я не стал никем,
всецело усреднённостью присвоен.
И я берёг от ласковых опек
мой ареал всевиденья эстетский
в постренессансно-беспросветный век
поверхностно-всеобщих "экзистенций".
Хотя вся жизнь была мне по плечу,
ценил я те пути, что сокровенны, -
я знал, что я плачевно заплачу
за осмотрительность самоизмены.
Творящей бездны выплескам открыт,
пока "реальность" ластилась постыло,
я сознавал - душа мне не простит
невоплощённость Божьего посыла.
В крикливом хоре "лохов" и "кидал"
совсем иные слушал голоса я...
И ставший словом, я собою стал,
в усталости сегодня угасая.
1997
КРУШЕНИЕ
Что людям я тяжёл,
признаться не пора ли?
И поезд мой ушёл,
и рельсы разобрали.
До краха докатив,
гляжу на путь распада,
где, как локомотив,
ломился я куда-то;
упорен и удал,
пыхтел я одиноко,
не думал не гадал,
что кончится дорога;
стремился напролом,
взметая прах буранно...
Всё поросло быльём
могильного бурьяна.
Загаженный закат -
восхода фальшь святошья.
Вперёд или назад -
трясинность бездорожья.
Край морока - суров,
ландшафт тоски состряпав:
остатки катастроф
да остовы составов.
Иуда ли, Матфей, -
с российским Иеговой
бессмысленно ржавей
в помойке тупиковой.
Заразно поражён
миазмами маразма,
с напрасным багажом
погрязни непролазно.
В порушенной судьбе -
за праведность расплата
и никаких тебе
спасительных "когда-то".
Чего ни претерпи,
теперь - судьба чужая:
брести - среди степи
потерянно блуждая...
1996
ПОТЕРЯ
Трава ли я около пашен,
чтоб скашивать подлым "убавь"?!
Любовью я был облапошен,
и правда убила любовь.
Лишенья - прозрел я - не минут,
жизнь канет в корыстный развал;
увидел я, кем я обманут,
и в ненависти отрезвел.
Свой дар перебрал я понотно,
постиг патриотств имена...
И в крахе мне стало понятно,
что Родины нет у меня.
1993
* * *
Вовремя явился я, некстати ль,
но рождён я для моих полотен!
Я не потребитель, а создатель,
тем-то я всю жизнь и чужероден.
Что б я ни кропал, себя народня, -
в творчестве я не десерт на третье...
Потому я и никто сегодня,
при своём невиданном наследье.
В дружбах куролесил бы питейно,
был бы и при славе, и при деле...
Ну а так, мои приобретенья -
в основном, утраты и потери.
1993
ВНЕ ПОЛЕТА
Моментально стрела - в траву,
чуть в полёте её замедли...
Так и я теперь: не живу,
а, скорей, дожидаюсь смерти.
Беспорядочен рикошет
от брони отскочившей пули...
Так и мне: ну как хорошеть,
коль в бессмысленность отпульнули?
Метеор в притяженье вхож -
ан, с небес уже глыба сверзлась...
Так и мной: поди, приумножь
угасающую словесность...
1993
Пространством космоса объета,
исторгнута его каверной,
бессильна вольная комета
в слоях трясины атмосферной.
И так микроскопично мелки,
мелькая искрами игриво,
рифм филигранных фейерверки,
пунктиры огненного мифа...
1993
НИКТО
Рецепты пристраиванья разведав,
тут каждый - по-своему манекен...
Никем явившись в мир трафаретов,
я и покину его никем.
Кто в массе, увы, уникально редок,
тот - куль для глумящихся вышибал...
Среди торжествующих марионеток,
неуправляем, я проживал.
Хоть чем мою данность пооблатайте,
меня не разъять до механики крох!
И я не "влияний" преобладанье,
а всплеск свободы, чьё имя - "Бог".
1993
УДЕЛ
Пространство этих проклятых широт
высасывает души, не иначе...
Российский гений долго не живёт
в самоубийственной самоотдаче.
Вершина духа призрачно легка,
но как ни высока среди равнины -
необозрима плоская тоска
и равенства века непоправимы.
Дар колдовской вот в эту даль отдашь,
пройдёшь свой путь в высокогорном трансе -
и, выстроив очередной мираж,
рассеешься в бессмысленном пространстве...
1990
ЛАМЕНТАЦИЯ
ЛАМЕНТАЦИЯ
Ни призванье стране ни к чему, ни искусство, ни истина,
хоть ты бисер мечи, хоть жемчужное дара зерно...
"Гениальность" в блокнотах-листах истлевает, неизданна,
и судьба ей - исчезнуть бесследно с творцом заодно.
Нищетой запечатана "творческих далей" отдушина;
все позиции духа какому-то сброду сданы;
для корысти убогой уже и культура разрушена,
для безмозглости этой, пожравшей и душу страны.
Как неистово рифмами время бесстыдств ни облязгаю,
стать "услышанным" нынче - не хватит ни слов, ни чернил!
Всё острее желанье не слишком возиться с развязкою
и уйти в то сиянье, которым исторгнут я был...
1994
ПРОЗРЕНИЕ
Варианты сколько ни лазейни,
а к утру - внезапно, как "Василий", -
ледяное трезвое прозренье
полной бесполезности усилий.
И на месте зримого асбеста,
как размыв стены в пространство муки,
бездна той бесследности разверста,
для которой тщетны все потуги.
Во вселенной не прочтённой блажи,
там, на грани смертного баланса,
сознавай, что гениальность даже -
даже воплощённая - напрасна...
1994
БУМАГИ
Живущие для слов - святителей блаженней!
Но, в смуте отупев, книг не читает Русь...
И сам я, наконец, греху стихосложений
в бессоннице своей уже не предаюсь.
Ещё так много сил, но кажется порою -
не стоит привыкать к земному кораблю:
как только я глаза нечаянно закрою,
так тотчас в мир иной за край переступлю.
Ненужные тома безвестности кухонной,
бумажный монумент величью... А потом
огромная страна болотности духовной
сомкнётся над моим сизифовым трудом...
1995
ЗАМОГИЛЬНОЕ
Несовместим пожизненно со сметой
на "признанность", я выводил скрижали...
Я, к сожалению, поэт посмертной
эпохи - в разложившейся державе.
К пейзажам зазывай, к интимным окнам,
или теодицеи разыдейни,
художествую я, увы, в загробном -
духовно безнадёжном - вырожденье.
Накрестно - мироздание мишенье!
Червям Руси обзора я не застю...
Быть может, там, в грядущем, - воскрешенье,
но в настоящем жизнь моя, к несчастью.
1993
ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Вокруг меня - содома смрадный срам!
И ускользнула Ариадны нить...
Всё рушится, всё рушится к чертям!
А я себя пытаюсь сохранить.
Я с этим миром чересчур знаком, -
и что мне праздник плоти испитой?
Но небо оползает потолком,
сочащимся могильной темнотой.
Но ни вперёд просвета, ни назад;
но шабаш быта в факелах царит;
и все опоры глиняно трещат;
и заживо спускаешься в Аид...
1995
* * *
Хоть вновь и не жить мне - нигде, никогда,
но скучно - в сегодняшнем теле!
Прощайте, товарищи и господа, -
душе вы давно надоели.
Я знаю, что, как бы ни пала душа,
как будни порой ни постылы,
для вас ваша жизнь всё равно хороша
(конечно же, лучше могилы).
И мне б моих чувств не лишаться пяти,
и мне б убиваться негоже,
однако же душу поди убеди,
что жизнь - даже эта - дороже...
1992
СВОЕОБРАЗИЕ
Коль душа - скиталица,
петлю не надену!
Хочется удариться
головой о стену.
Лирика не делится!
Не бывало сроду,
чтоб рабовладелица
выбрала свободу.
Главное не купится
на "ура" уродца!
Речь-свободолюбица
лишь на воле льётся...
1998
С КРЕСТА
"Или! Или!" - взываю, как "господин субботы",
среди людей оставлен для одинокой муки...
Ну а вокруг в культуре - унылые уроды,
глумливые дебилы, тупые недоумки.
И кто из них услышит орлиный клёкот свыше,
свой дух искабинетя - исбытя - исдиваня?..
Воробышком чирикай чувствительные вирши,
тогда ты с ними - в стае прилежного клеванья.
Тогда - не на Голгофу и не по солнцепёку;
тогда - благонамерен, как доброхот Иуда...
Но на кресте расплаты - немного ближе к Богу...
"Или! Или!" Господь мой! Возьми меня отсюда!..
1993
КОНТРОВЕРЗА
О будущем чего б ни голосили,
всё - за богатство, не за так, за просто ж...
И старость для художника в России
пока непозволительная роскошь.
В процессе не участвовал рабочем -
и пенсию забудь, и бюллетени...
Но и душе излишек, между прочим,
не лучшее отнюдь приобретенье.
В уединенье личностных бирючин
засев сладкоголосою сиренкой,
поэт живёт - покуда он созвучен
бессмертию гармонии вселенской.
В таланте он - античней Антиноя;
как Бога мысль - телесности нетленней...
И стоит ли мгновенье возрастное
безмерности орфических мгновений?
Коль вечность заполняет мастерскую,
снаружи выживаньем тормошитесь!
Я возрождений творчества взыскую,
а не каких-то жвачных "долгожительств"!
Старейшиной дряхлеть в общинном прайде,
длить эпилог дрожаще-самочинный -
страшнее для меня, сказать по правде,
чем даже "преждевременность" кончины...
1994
СМЕРТЬ
Слепотою зрение заляпав
в осыпанье вер-кариатид,
смерть сжимает сердце в цепких лапах
и живую душу холодит.
Если приговор судьбы зачитан,
бейся, возмущайся - всё конец...
Пред её когтями беззащитен
каждый - как беспомощный птенец.
Страха мрак бессмертьем не закрасим -
будем упираться на краю,
чтобы инстинктивным несогласьем
продлевать агонию свою...
1997
РЕКИ АИДА
Пока бессильем не пресёкся путь,
я раскисать не стану похоронно...
Но мне уже давно пора шагнуть
на тот - на дальний - берег Ахерона.
Давно пора (хотя, живя вчерне,
вполне с тоской неузнаванья свыкся)
отправиться на роковом челне
по чёрной глади ледяного Стикса.
Величья эволюция - стара;
извечны - одичания победы...
И мне молчанья след давно пора
беззвучно прочертить в течении Леты...
1995
ПАРАДОКС
Душой источатся,
как ни жестокосерди,
все яви "я", в которые облёкся...
От одиночества
искать спасенья в смерти -
таков итог земного парадокса.
Никем не хочется!
Подите-ка измерьте
мой космос авторский... ("А мы глаза замажем!")
От одиночества
искать спасенья в смерти -
судьба того, чей дух не персонажен.
Трудов пророчества
огнём обезземельте, -
они сияньем Слова - в звёздном Боге!
От одиночества
искать спасенья в смерти -
мне в этот век и нет иной дороги...
1994
ФИНАЛ
Создавая искусства миры,
я-то знал, мирозданья затейня:
смерть - одно из условий игры;
ибо жизнь - тоже произведенье.
Если век в безысходность вогнал,
а телесности пропасть - не скоро, -
лучше сразу - внезапный финал,
чем размазывать позы позора.
Если цели уже - во плоти
и заменой - корысти аллюры, -
негде душу живую спасти
в самоуничтоженье культуры!
Если сам я - всецело мой дар,
инородный, но равный эпохе, -
я без творчества - тотчас же стар,
и к чему мне подножные крохи?!
Воплотивший стихий глубину,
Слово в смысле фантазий отайня,
я, пожалуй, с охотой шагну
в бездну Бога - в сиянье созданья...
1994
НЕНУЖНОСТЬ
В этот век корысти или плаца
с Божьим словом смысл соединя,
мне не надо было появляться
в мире зла, отторгнувшем меня.
В чуждый мир утянут плотью-сводней,
я открыл, что дар владеет мной,
и чем был я в творчестве свободней,
тем кромешней был мой путь земной.
Лишь глумленьем раны мне омыли,
лишь враждебность я нашёл везде...
Ибо место Бога в здешнем мире
либо в церкви, либо - на кресте.
1997
ОТКРЫТИЯ
Я Бога открывал языческому веку!
Теперь перебирай скудельные тома...
И время уходить за призрачную реку,
в которой не вода, а гибельная тьма.
По лезвию ль туда, по краю ли, по миру ль, -
оставлю на земле бессмысленность мою...
Ни "Господи, спаси", ни "Господи, помилуй"
в бессилии моём последнем не молю.
Не облекая дух в церковную сутану,
иду, коли позвал, не сломленно бегу...
Я знаю, что найду и чем я после стану
в рождении ином на Божьем берегу...
1995
*
ЛИТОВСКИЙ ПРЕЛЮД
Древний шепот ночной, нависающей, жуткой листвы
набегает волнами лесного промозглого моря...
Будто срезанный сверху ветрами прибрежной Литвы,
плоский лес и за лугом впечатан в пространство немое.
Луговая сырая трава, обтекая, скользит по ногам;
где-то в топях небес лунный грош возвращения к дому...
По-осеннему чуток дрожащий беззвучно орган
частых сосен, внимающий ритму морскому.
Растворяясь, теряясь, бредя в этой жути слепой,
сколько хлещущих мокро кустов на ходу ни обтискай,
не покинешь уже убаюкавший душу прибой
тёмной дрёмы, болотистой ночи балтийской...
1992
ТРАВА
Жизнь окружает душу диким полем
и душит гениальности росток...
Всевышний не церковно сердоболен,
а как судьба безжалостно жесток.
Добро и зло разит беда слепая,
без цели это поле прополоть.
Бессмысленно, безвинно погибая,
напрасно вопрошать: "За что, Господь?"
И вся борьба за наше место в поле,
где мы всегда единственно правы,
и наша воля в Божьем произволе
лишь самомненье гибнущей травы.
1997
БЕДЫ
Никто не знает, где и когда
настигнуть может его беда.
Неважно, старый иль молодой, -
все уязвимы перед бедой.
Никто не знает, когда и где
он обнаружит себя в беде.
"Сегодня кто-то, а завтра ты",
таков жестокий закон беды.
Никто не знает, и я не жду,
что доведётся попасть в беду.
Хотя бедою наш мир изъет
и нет спасенья от этих бед...
1997
ЦЕПЬ
Ветхозаветен, как Енох,
пей горечь этой чаши!
Детей наказывает Бог
за прегрешенья наши.
Закон возмездия - таков,
как ни молись во храме:
мы платим за грехи отцов,
отцы теперь и сами.
Не с нами дети (не со мной),
страдая одиноко,
но все мы скованы цепной
зависимостью рока...
1998
БЫТИЕ
Упорствуя, "призванье" аккурать,
но неподвластны святости миряне...
Но всё равно придётся умирать,
и благодать не сгладит умиранье.
И много ли успел в один присест?
Мы "я" своё лишь в вечности хороним,
а между тем, вот-вот его изъест
до корки бытием посюсторонним.
Афинской ли умнее ты совы,
а жизнь своим теченьем всё объетей...
Охо-хо-хо!.. Увы-увы-увы!..
И прочие наборы междометий...
1995
ЧАД
Рифма смекалиста,
если зацепится...
Только смыкается
та же нелепица.
Вновь жизни книжица
в бред коромыслится...
Тлея, колышется
скука-бессмыслица.
Слово не ладится,
разве что стонется...
Снова сумятица,
снова бессонница...
1996
"ДОБРЫЕ ЧУВСТВА"
В искусстве сперва - "О себе заяви"!
Не книжник удачлив, а киник.
Художнику следует жить без любви,
иначе в безвестности сгинет.
Стезя себялюбья - удел заводил!
Успех мы ничем не заменим...
За слабость подобную я заплатил
прижизненным исчезновеньем.
То "Родина", то "безопасность семьи", -
и, злобой блокноты бассейня,
поди-ка, искомого "смысла" займи
хотя бы для самоспасенья...
1996
САМООЦЕНКА
Теперь, когда призванье позади,
итоги вдохновенья - непредвзяты:
мне было суждено произнести
слова последней иеремиады.
Когда культуре - ни вперёд, ни вспять,
и вера - бесполезным атавизмом,
мне выпало на долю отпевать
страну в самораспаде ненавистном.
Когда одна надежда - на "авось"
(и даже это в мороке немало),
мне в этносе иссякшем довелось
осознавать безжалостность финала...
1997
КОНТИНЕНТ
Дар - будто царство Урарту - сегодняшнему уроду!
Не любопытствуют граждане - есть мой простор, или нет...
Не островку я в искусстве подобен, не пляжу-курорту,
я - неоткрытый, неведомый, но - континент.
Жизнью среди океана свою населённую землю затепли -
и дожидайся столетья, покуда Колумбы придут...
Чай, путешествие тут - через горы, равнины и дебри -
не променад на досуге, не экскурсионный маршрут.
"Терра инкогнита" духа - во все времена авантюра!
Но уж пространство зато, не какой-нибудь райский атолл...
И Атлантида вот так, говорят, без следа потонула -
лишь потому, что никто этот созданный мир не прочёл...
1992
ВЕЛИЧЬЕ
То грызуще - тоски червоточина,
то бессмыслицы туча-налётчица...
Без стихии душа обесточена,
да и жить отчего-то не хочется.
Становясь лишь годами почтеннее,
под призыв услужать всё шалавее,
уясняю величья значение -
вне культуры, где правит тщеславие.
Осознанья ценю всё дороже я:
массовидности век подытожится -
торжество самомненья-безбожия
отпадёт, как отмершая кожица.
Разговорчивость бойко топорщится,
а премудрость - любой опорочивай,
но всевышне пророчества творчества
обнажатся для мысли разборчивой.
Суждено - в пораженье жемчужиной
и проржаветь победам оружьица;
и за явью, в ненужность обрушенной,
богоявленность "я" обнаружится.
Ибо не ископаемость ящера,
не утех проходных азиатчина,
не фиксация "вех" настоящего -
смыслом дара искусству назначена.
Лишь пока всеобъемлющий бытище
ежесуточен и ежебудочен,
человечество жрёт ненавидяще
прорастания ясности в будущем.
Чужеродность - моё осуждение!
Оттого и живу всё отшельнее,
безутешнее или шутейнее
к окруженью души отношение...
1996
УДАЧА
Вдрызг одураченной земли
гудящий рой осиный...
Вот этот бред и есть мои
"пенаты-палестины".
"Отчизна", так сказать, моя:
ни счастья, ни народа...
Страна бесчестного жулья,
бессовестного сброда.
С огнём вселенским во плоти,
в явлении особом,
вот здесь я должен был расти
бандитом иль холопом.
С величьем, что о воле весть,
здесь, в зоне вырожденья,
мне предстояло предпочесть
судьбы моей лишенья.
Здесь, на ненужность обречён,
я значил крайне мало...
Но фатум был мне нипочём
и гибель не пугала.
Но я за большинством на зло
не шёл, изведав Бога;
мне и родиться повезло,
и выжить одиноко.
Мне удалось нести и кладь,
и отщепенства вызов
и душу не измордовать
маразмом "компромиссов"...
1990
КОМПЕНСАЦИЯ
Отечеству не отпускать мне любезности!
И всё же, куда себя ни всели,
а нет для моей - для русской - словесности
другого народа, другой земли.
Вокруг - только жульничество наладили,
лишь хамство - бандитски и воровски;
пожизненно - хищники-приобретатели
в потёмках безмозглости рвут куски;
и так эфемерна искусства матерьица
среди "матерьяльности" торжества...
На "завтра" положено б мне надеяться,
да что-то не вижу я в нём сродства.
Уж больно предсмертна спасенья сумятица -
как будто за душу свою борюсь...
Быть может, мой дар затем и громадится,
что всё он итожит - и век, и Русь.
Сумей мотыльком на стило нанизаться я,
порхал бы - засушенно-невесом...
Но творчество мне, скорей, компенсация -
за путь в пустоте и за крах во всём.
1993
БЕЗВЕСТНОСТЬ
Снова зубы посильнее стисни -
и шагай, покуда не добит!
Никуда не денешься от жизни,
ну а жизнь - кого она щадит?
Всё равно - архивом ли, изустно,
или только Богу отсверкал, -
я и есть вселенная искусства
в кривизне бессмысленных зеркал...
1995
ВЫХОД
Житием удостоившись "неуда",
всё ж моя ипостась не вакантна!
"Выходить" в человечестве некуда,
кроме собственного таланта.
В толчее вседуховной солдатчины
славен ты не создав - прикарманя...
Коль на творчество годы растрачены,
загинайся от непониманья.
В воркотне своей, искренне-истовой,
и в величье, привычно-лишенском,
сам себе откровенья насвистывай
с бесполезным своим "совершенством"...
1992
ВПРЯМУЮ
Я не могу не быть собой,
быть не собой я не могу!
И мне враждебен строй любой,
когда я перед ним в долгу.
И мне тюрьмою - вся страна,
когда талант ей ни к чему,
когда душа ей не нужна
и только ненависть к уму.
Мне слава - "браво" похорон
и "я" моё уже не я,
когда мой Бог обобществлён,
а быт - тоска небытия.
Мне слово - зона немоты,
когда культуры вектор - вниз,
и все стремления пусты,
и дух над стадностью повис,
и нет ни смысла у труда
среди животности на дне...
Мне нет спасения, когда
искусство не свобода мне!
1997
СУДЫ
К суду мне равных я давно готов,
но надоело слушать эту чушь!
Злораден суд беспомощных умов
и замечанья выморочных душ.
Глупцы в своей пристрастности круты,
душа в своём призвании вольна...
Российской современности суды
бредовы, как и вся эта страна.
В судействах доморощенных тону!
Истеблишмент любой - убожеств рать...
Не эмигрант я только потому,
что некуда в искусство удирать;
что любит человечество - в строю,
какие откровенья ни зенить;
что я пока хотя бы создаю
в народе, не способном оценить.
Стихия - всех критериев святей!
Оттуда я и ухожу туда
от самочинных судей, от людей,
взыскуя только Божьего суда...
1992
ВЫМОРОЧНОСТЬ
Бросаю после первого абзаца
их "классику" горелой папироской...
Мне стало больше не с кем состязаться
в словесности жизнеподобно-плоской.
И опус современного пострела
чуть пролистав, перечеркну устало...
Всё это безнадёжно устарело
с жуликоватой бойкостью журнала.
"Нормально" - для задачи слишком слабо!
И в броскости рекламного проспекта
культура не всемирного масштаба
убога для меня и беспросветна.
В самодовольстве топчут ли кабаньем,
лелеют ли отверженности брашна, -
я "норму" называю прозябаньем,
святую или сорную - неважно.
Среди уже диктующей продажи,
во вдохновенье, попусту рабочем,
мне не осталось утешенья даже -
хоть с кем-нибудь поспорить между прочим.
Какую бы банальность ни раздули,
на уровень слуги и домочадца
к освоенной давно литературе
с моих высот не тянет возвращаться...
1997
СВОБОДА
По капиталу человеку честь,
сколь ни мусоль остаток Иисусий!
Я принимаю мир таким, как есть,
не строя утешительных иллюзий.
Но в душу не пуская ни на пядь,
себя не уступая ни на йоту,
я не согласен этот мир принять -
как человеком данную свободу.
Свобода здесь - кого ни изберёт -
господски властна или рабски сира,
а я - вселенской воли разворот
внутри очеловеченного мира...
1994
* * *
Я присвоен уже навек
этим подлым жестоким веком!
Выкарабкиваться наверх
или бездной под льдом и снегом -
я рождением всё решил
(судьбы дара - безвариантны!),
презирая любой режим,
ограничивающий таланты.
Лишь для воли определён,
здесь смирением не грешу я,
независимо от времён
океаном души бушуя...
1990
* * *
В историю уйду - как эллин да шумер...
Хоть тем, кто уцелел,
нет интереса - вспять,
спасибо и за то, что я прожить сумел,
за то, что я успел
изведать и создать.
И пусть я цепь трудов сковал, к звену звено,
чтоб якорь "я" на дно
забвенья - и аминь,
но творчество как смысл рожденьем мне дано,
перемолов зерно
соблазнов и святынь.
Что дару моему безвестность, интерес?
Созвучием небес
душа моя - звезда!
Исчезнет ли она, как я, уйдя, исчез,
отринув наотрез
телесность "никогда"?..
1991
ОТЛИЧИЕ
Всё пишу, за блокнотом блокнот,
понимая: навеки уйду ли,
онемею ль, - никто не всплакнёт
обо мне в пустотелой культуре.
Мой размах и мою глубину
среди служащих вкусам ретиво
никуда я уже не приткну
в этот век скудоумного чтива.
И неважно, чем голос богат,
коль везде усреднённость в конвое:
все они только тексты плодят
ну а я - мирозданье живое...
1995
* * *
Клокочет жизнь - как вода в трубе,
а сердце застыло немо...
Я бы хотел бы не о себе,
но я и есть моя тема.
Распространил бы на речь расчёт,
и муза б ей - камеристка...
Но если вольно не прорастёт -
насквозь душа камениста.
Пусть не на пользу, а на беду
мне лирика даровая,
но эту речь я опять веду,
себя себе открывая...
1996
* * *
Бесполезно - вздыхать о былом,
и простор предстоящего - пуст...
Есть возможность - сидеть за столом, -
ну и славно, и ладно, и пусть.
То подачки таланту, то плеть,
хоть люби людей, хоть ненавидь...
Есть способность - искусства хотеть, -
ну и нечего Бога гневить.
Смехотворен - бунтарский джихад!
Вольной музе к чему помело?
Есть потребность - себя дожигать, -
ну и будем считать - повезло...
1996
* * *
Уже не умаляя ни на йоту
своё искусство, я слова плету -
и говорю не миру, не народу,
а только Богу - то есть, в пустоту.
Я говорю - внезапно и угрюмо,
вдруг понимая лирики бином, -
в безмолвии обыденного шума
и в безъязыком хоре бытовом.
Не на продажу и не на потребу,
не информационному ворью, -
пусть никому, пусть ни зачем, пусть небу
или душе - однако говорю...
1994
БЛАГОДАРНОСТЬ
ФОН
Единственный путь к величью в творчестве незаконном
прокладывал я безвестно из повседневности слога...
Эпоха и литература были всего лишь фоном
для воплощения в слове во мне звучащего Бога.
1998
СУДЬБА
Отказавшийся от золотых середин,
вознамерясь себя побороть,
оказался я с Богом один на один -
и отверг мою жертву Господь.
И низверг Он меня, вознесённого ввысь,
в мою плоть, за телесный предел,
и в болезни вогнал, и велел мне: "Смирись!",
но смириться я не захотел.
Но, презрев досягаемый здесь пьедестал,
я отверз Его космосу грудь -
и из бездны воскрес, и из краха восстал,
чтобы дар Ему храмом вернуть...
1990
ЦЕНТР
Кругом богоизбранности самум,
спасенье почти хасидье...
Но Бог и Россия - во мне самом,
я - их саморазвитье.
Пускай пропаду я ни за понюх,
частицею океана, -
во мне и бессмертен вселенский Дух,
плодящийся безымянно.
Тотем первобытности незабвен, -
до братства орды добряцай...
Но я - человечество, а не член
этнических популяций.
Осколок в разбрызге обломков-звёзд,
в неведомом мирозданье
земля регулирует плоти рост
через её сознанье;
истории массовость - позарез:
урезывает жестоко...
Но творчество - подлинный мой процесс,
я истинный - вне потока!
1991
* * *
В народе, где принцип: "Бабки - на бочку!",
я - смысла побег зелёный,
колодец, питающий духа почву,
ствол этой чахлой кроны.
В творчестве, не на оккультном сеансе,
я сам себя бесценней...
Но в Бога уходит артезиански
бездонность моих прозрений.
В нечаянном выплеске богоданном
"томленье души" навея,
я - связь с возрождающим океаном
искусства и вдохновенья...
1993
РЕАЛЬНОСТЬ
Реальность я собою окаймил
(хоть и невелика, быть может, честь);
душа моя вмещает целый мир...
Да, собственно, она весь мир и есть.
Свой у меня фантазии фасон...
Да, собственно, не телом же одним
я в мирозданье это воплощен
(пускай и в теле я незаменим).
Да, собственно, иного бытия
не видно ни во сне, ни наяву;
моя реальность - это только я!
(Пока, что называется, "живу"...)
1994
УНИКАЛЬНОСТЬ
Чтоб ход цивилизации воскрес
в миниатюре творчества открыто,
судьба - мой исторический процесс
в языческом круговороте быта.
Искусства неизвестность тем права,
что я в ней устремлён, врезаясь фреской,
за смыслом, мне мерцающим едва,
но в бездны - из бесцельности вселенской!
Лиричности кураж неизлечим,
как, угрожая, время б ни краснело
своим набором личностных личин
и сущностей, вторичных закоснело.
В ответной мести чем я знаменит
среди духовных капищ и прогалин?
Но и немая жертва эвменид,
единственен мой дар и уникален.
"Жизнь вообще" циклично повторив,
я мирозданье скопищам не выдал!
Я для себя сам - небывалый миф,
и Бог мой не сообществ этих идол.
Бесценны не кружения клише,
не святость даже, рясово-сутанья,
а нестеснённость праздности - душе,
сознанью - цельность самосозиданья...
1994
ГОЛОС
При Думе, при парламенте, при сейме
слог целеустремлённо деловит...
Поэзия - души произнесенье!
И чем она сегодня удивит,
неведомо для самого провидца,
готового услышать эту речь...
И лучше перед миром провиниться,
чем душу от неё предостеречь.
И ближе - оживляющая бездна,
не лепет рядом или впереди!
И позарез - бесцельно и безвестно,
но Бога своего произнести...
1994
* * *
Лишь стойкий над судьбой возвысится,
учил и лицемер Сенека...
Но в человечестве - бессмыслица
для себялюбца-человека.
Не в достижении сомнение,
Иешуа, Пилат ли Понтий, -
чем грандиозней, тем смиреннее
постигший промысел Господний.
Упорство нашей волей крепится,
но волю до конца продумай -
и стойкость, в сущности, нелепица
перед всесильною фортуной...
1992
ПРОВИДЕНИЕ
Нечисть разгонит кочет
или навек во мрак,
будет - как Бог захочет,
будет именно так.
Если одна отрада -
соединять слова,
значит и это надо,
и "натура" права.
Тяжко душе под ношей
рабства мирских баланд;
ну а без воли Божьей
обессмыслен талант...
1997
СЛУЧАЙ
Себя от Бога как ни отучаем,
а провиденью главное отдашь...
В судьбе поэта случай не случаен,
поскольку он - герой, не персонаж.
То эпизод идейня, то питейня,
неся на гребне или на горбу,
везенья, крахи (словом, совпаденья)
выстраивают гения судьбу.
Возьмёт Господь - красавца ли, паршивца -
и лепит жизнь в осмысленный сюжет...
И лишь на голос можно положиться
тому, кто сам неповторимо спет...
1994
ЗВУЧАНИЕ
Решает рок, не наше мастерство,
на тех вершинах, где и я давно...
Я не рождён утешить никого -
и быть любимым мне не суждено.
Я ускользаю, сколько ни пиши,
в бездонность "я" - сквозь плоти потроха;
я не способен - цензором души, -
мне только точность в даре дорога.
Хочу ли я - не ставится в строку;
я - созерцанье, не зеркал труды;
я не собой - не Словом - не могу!
Хоть и звучу над миром глухоты...
1994
НА ПОВЕРХНОСТИ
Вечные проблемы разрешая,
пробегают люди времена...
Жизнь одна - и очень небольшая,
жизнь, увы, у каждого одна.
Бог ли после, бездна ль нежилая,
жалко робки, властно ли круты,
тратят душу, мелочно шныряя
по пространству плоской суеты.
Изнывают от житейской жажды,
между тем как в тайной глубине
свой зародыш духа носит каждый,
исчезая с ним наедине...
1997
* * *
Самозабвенный лиризм забав -
и бездна вновь в миллиметре...
Земное "я" реализовав,
дух не боится смерти.
В словесном шифре душа живёт!
Дальнейшее - лишь прочтенье.
Ну, а для духа смерть - переход
в новое воплощенье...
1991
УВЕЩЕВАНИЕ
Душою вы в бессмертии живёте!
Не следует отчаиваться так...
Уход во мрак - прерогатива плоти,
она-то в дух и поставляет мрак.
Уход во мрак - проскальзыванье бездной
в сияние, где оболочек нет;
плоть - это кокон куколки чудесной,
которая вынашивает свет.
Огонь в огне не ведает ухода!
Уход во мрак - ваш выход впереди
из воплощенности круговорота,
что в свет вас превращает во плоти...
1992
ОЧИЩЕНИЕ
Выживанию смысл не придашь!
Ждёт пустыня первопроходца...
Но хотя спасенье - мираж,
до конца я буду бороться.
Сознавая напрасность труда,
повинуюсь Божьему знаку!
Все пути вокруг - в никуда,
но живым я в песок не лягу.
Далеко меня дар мой занёс:
ни собрата, ни конкурента...
И уже не "зачем?" вопрос,
а "как долго?" и "что конкретно?".
Где-то мирным оазисом труд...
(Мне пространства были желанны! )
Караваны где-то идут...
(Только мимо все караваны.)
И скитаюсь я, неисправим
(эфемерна тела темница),
чтоб частице Господа с Ним
в осознанье соединиться.
Зренье в душу свою обратив,
я бреду к этой встрече с Богом,
бесприютно в миру строптив,
уподобясь вздорным пророкам.
Пекло жажды... Зенит без сторон...
Но как раз на духовной пище,
одиночеством прокалён,
мой огонь становится чище.
Вне сожжения целости нет
при рецепте беспрецедентном:
отражая небесный свет,
быть земным его эпицентром!
Как в начале истории всей,
весь - рождающееся Слово,
сам себя я, как Моисей,
вывожу из рабства былого...
1994
ВОЛЯ
Жизнь миновав, как минное, но поле,
и на судьбу не сетуя нимало,
за всё я благодарен Божьей воле,
что в бездорожье путь мой направляла;
что, пронизав профессии и годы,
дарила смысла дальнего светило
и через душу - выбором свободы -
призвания маршрут определила;
что, неподвластно бытовым долинам,
по восхожденьям неизбежной доли
вела влеченьем непреодолимым
в простор бескрайней богатырской воли...
1995
РАЗНОСТЬ
Одна душа - почти незряче куца,
в другой - и миру впору утонуть...
Ответы не находятся - даются.
Себя не всем являет Бог - отнюдь!
Лишь человечны - творчества полотна,
но провиденья та же в них игра:
одна душа - едва ли не животна,
другая - гениальностью мудра.
Пророк ли кто, бессилий летописец,
различен жребий сущности людской!
Одна - во тьме итоговых бессмыслиц;
сияние призвания - в другой...
1996
ЭГО
Не случайны - ни век, ни слог!
И судьба одна - потому.
Эту жизнь я прожил, как мог,
а другая мне ни к чему.
Мне не надо иных сивилл,
если зряча душа моя!
Я б таким же, пожалуй, был,
сколько б раз ни рождался я.
Мне стезёю одной идти
в оболочке, увы, любой!
Лишь собой я приму пути,
предназначенные судьбой...
1995
ЗРЕНИЕ
Философам - теорий миражи,
к церковному стремиться эмпирею...
Но только сквозь просвет своей души
я мирозданья душу лицезрею.
Не видится - не верится ничуть,
хоть дочиста воображенье выжми;
сам человек и есть "Господень путь",
и лишь его "всевиденья" - всевышни.
Я в Боге Богом именно тогда,
когда я самосозерцаньем занят.
Пожизненно - всеведенья черта,
но видевший не верует, а знает...
1995
ДУША
К хору искупительных молитв
не примажусь ощупью слепою...
Господи, не слушай слов моих, -
вся моя душа перед Тобою!
За душой - не покаянный стыд,
даже не спасение сезамье, -
я уже давно Тебе открыт,
как Твоё же самосозерцанье.
Так что не спешит душа моя
вознестись в бессмысленном экстазе;
верует неведенье! А я -
явь Твоей планетной ипостаси...
1995
ГЛУБИНА
Безвкусны культы, если дух угас!
Хоть лунны их спасения, хоть крестны...
Бог нашим "я" просвечивает в нас
сквозь океанский слой телесной бездны.
И мы, плохи мы или хороши,
всей жизнью, как бессильная водица,
уходим в глубину своей души,
чтобы огнём бессмертным возноситься.
В поверхностном круженье хороня,
нам рай земной сулит самоизмена...
Но для ростка вселенского огня
лишь наше "я" воистину бесценно.
1995
ЛИЧНАЯ ПРОСЬБА
Во мне, Господь, Ты не абстрактный "логос"!
Пока созвездья мозга не погасли,
даруй мне, Боже, прежний слух и голос,
способный прозревать Твои подсказки!
Среди людей - престранная персона,
богосыновность злостно гефсиманя,
лишь эту связь я пестую бессонно -
с бессмертным светом Твоего вниманья.
И не софиста - Твоего софитца -
в пронзительном смирении осеннем -
сознанию позволь в Тебе забыться
последних слов земных произнесеньем...
1995
* * *
Вероятно, прав епископ Беркли:
мир - лишь представление о нём...
Я отверг или меня отвергли -
всё, в итоге, оползает сном.
Но созданьем солнечно пронзило
жизнь, в которой свет - неумолим,
и судьбой первичного посыла,
ставшего призванием моим.
В параллельных мирах отличается всё - до "тэпэ"!
И торчи в человечестве этаким частным прыщом...
Равнозначный культуре, в итоге, замкнётся в себе -
в той вселенной, в которую дар воплощён.
Кто не в почву зерном - искрой взрыва в свободный полёт,
тот не призван собой пополнять корневое быльё!
Равнозначный культуре в неё никогда не войдёт,
ибо космоса кокон не втиснуть в пространство её.
В звёздах - солнечней или в планетах - земней,
умалить не способный ни в чём сотворенья объём,
равнозначный культуре уже не нуждается в ней,
уподобившись Богу в бездонном объёме своём...
1994
ВЕЗЕНИЕ
Хоть мир и тесноват богатырю,
а ну как провиденье мы рассердим?..
Я Бога каждый день благодарю!
Позволив жить, Он был так милосерден.
В век трепачей и штукарей-чудил
мне лирики дарована пощада;
я, наловчившись малость, ощутил -
созвучий чудо лишь чуть-чуть почато.
И я, судьбу на сферы не деля,
азарт в азах садковых не сазаня,
воссоздавал структуры бытия
(или иначе - клеточность сознанья).
Недолговечны все плоды земли, -
"Да все ли? - я не верил. - Неужели?.."
Отчаянье в надежде! - но спасли
таланта смысл, саморожденья цели.
На жизнь и мне отпущен краткий срок
(а я ещё к тому же "россиянин"),
но не собой - не Богом - я не мог,
но в становленье был я постоянен.
В любви я не метался, угорел, -
и вон как долго процветал весенне...
В искусстве же я делал - что хотел,
и всё успел - в невиданном везенье!
1993
БЛАГОДАРНОСТЬ
Пусть впустую дарований пыл
среди льнущих к популярным соскам, -
Господи, спасибо, что я был
именно таким, каким я создан;
и что в пекле жизненных горнил,
сразу филигранно и булатно,
Ты судьбой выковывал - хранил
совершенство моего таланта;
что, и оставаясь не у дел,
в переменах ветра или галса,
я, чего бы Ты ни захотел,
всё же достигал и добивался!..
1995
ВЕСТНИК
Не знаю, как сочтут живущие честь честью
насчёт призов любви в посюстороннем сне,
но я рождён таким - с предчувствуемой вестью,
призванием моим заложенной во мне.
Искусством не служа лжепоэтичным позам,
ни к власти не ходя, ни на лесоповал,
ту весть, с которой я был в это время послан,
в себе и как себя всю жизнь я открывал.
Наедине с душой, с кем бы я ни был вместе,
в созданье уводим от радостей-скорбей,
сам по себе среди не понимавших вести,
я обретал её, как смысл судьбы своей...
1992
*
ИСПЫТАНИЕ
Еле жив, упрямая букашка,
всё ползу, куда влечет душа...
Бог меня испытывает тяжко -
в пустоте безвестности держа.
Скудоумья бедственная бездна
низвергает дар в небытиё:
хоть всецело весть моя словесна,
но безгласна явленность её.
На земле, для вести не готовой,
я звучу ни с кем не в унисон,
одинокой личностной Голгофой
сам в себя изъято вознесён...
1998
ВОЗДАЯНИЕ
Расплаты разят меня громово -
за то, что, искусством живя,
я создал только себя самого -
во всеобъемлющем "я";
за то, что в обычности личных начал
величье решил я сберечь,
и душу отечеству предназначал,
лишь Богу вверяя речь,
и был в богатырстве лишь тем под стать,
что собственным даром сильны;
за то, что я стал тем, кем должен был стать, -
в отличие от страны...
1998
ЗНАНИЕ
Что я знаю о Боге?
Только то, что Он есть:
во всевидящем слоге
воплощённая весть.
Что я знаю о жизни?
Только то, что узнал:
как её ни кулисни,
в ней - и сцена, и зал.
Что я знаю о даре?
Только то, что он - свет:
из божественной дали -
в мир, которым я спет...
1998
ЕДВА ЛИ
Едва ли кто был в творчестве сильней!
Но получил пожизненную травлю...
Я даже книг, написанных о ней,
на Родине враждебной не оставлю.
Едва ли где призвание - вина
и не талант отличней, а личина...
Страна моя бездарностью больна -
хронически, давно, неизлечимо.
Едва ли что добавить я могу
к гармонии моей бескомпромиссной...
Художник перед Господом в долгу
за гениальность, не перед отчизной.
1998
ПОСЛЕСЛОВИЕ
ВБЛИЗИ
Увы, не извне я на это глазею -
не из-за границы, не через века!
И я, к сожалению, вижу "Рассею"
не так - "из прекрасного" из "далека".
Всю жизнь проходя круг забвения Дантов,
я вижу, к чему мы приговорены,
творцы поколенья ненужных талантов
в преддверье ненужности целой страны.
Я вижу, как в крахе величия меркнут,
как слову прочтенья уже не достичь;
я вижу, что в нас путь спасенья отвергнут -
во имя "везения" личных добыч...
1998
КАТАСТРОФА
Бесполезна бессильная ярость,
если жизнь понапрасну пропала!
Катастрофа уже состоялась, -
нам достались руины развала.
Среди плоти, зверино-здоровой,
и корысти души близорукой
гениальность больна катастрофой,
раздираема саморазлукой.
Чтобы слово распадом не слепло,
на отказ и на бегство готовы,
ибо не возродиться из пепла
после гибельной той катастрофы...
1998
ОТЛЁТ
В спасении труда,
уже не речево,
лечу я в никуда,
в ничто, в ни для чего.
Магический кристалл
гармонии моей
безвестно отблистал
среди глухих полей.
Нигде нет места мне!
Но сколько ни пиши,
ждать нечего в стране
утраченной души.
Печально протечёт
остаток бытия,
но здесь-то и в расчет
не принимаюсь я.
Бессовестности спесь,
посредственность везде...
Поэту нечем здесь
жить даже в нищете!
Бесчестие побед,
и творчество - на слом...
Меня давно здесь нет,
в отечестве моём.
И жизнь переломив,
я увожу с собой
неизданный архив
да ненависть и боль.
Враждою к палачу
отторгнут насовсем,
в ни для кого лечу,
в ни с кем и в ни зачем...
1998
ЕДИНСТВЕННОЕ
Впереди у меня разве что заграница,
где призванье моё уж совсем не у дел...
Я смог только одно - веку не подчиниться,
доказать я ему ничего не сумел.
Не услужливость лжи, не доступность эрзаца,
но свободную речь предпочёл я давно...
Я смог только одно - от любви отказаться,
быть любимым собой мне, увы, не дано.
Голос музы моей не приватное "меццо" -
многоликий оркестр для вселенских словес!
Я смог только одно - целым миром пропеться,
и в размеры эпох этот космос не влез...
1998
БЕЗ МЕНЯ
Не случайно - не тысячесото -
Бог земле величие даёт!
Без меня нет моего народа,
ибо не в количестве народ.
Не взываю "Господи, спаси" я!
Чем изъян такой ни окружи -
без меня дальнейшая Россия
лишена и смысла и души.
Не выводит к свету жизни книга,
если в духе - в истине - провал!
Без меня культура безъязыка
перед Тем, Кто слово даровал.
1998
*
ХРАНИТЕЛЯМ БУДУЩЕГО
Журналы былое роют - посожалеть о ком бы?
А те, что пока живые, - в презрении постоянном...
Художнику место ныне - души его катакомбы,
как в Древнем Риме - гонимым жертвенным христианам.
В империи доходяжной искусство - плебсу? "Да напса?!"
Не виллы свои, не храмы, так хоть досуг ошикарни!
На издыханье эпоха патрицианства и рабства,
но как таланту поладить с хапугами-откупщиками?
Бесстыдству о славе прошлой долдонит вояка гордый,
ворью о "патриотизме" чиновник долбит, как дятел...
Давно в базарные банды переродились когорты,
и сонм богов олимпийских язычеств святость утратил!
Очистить эти конюшни отыщется ли Геракл?
Все цезари и кумиры - в дерьме по самые уши!
Пророчества - безнадёжны (был шарлатаном оракул);
внутри - разруха; и орды - агонии ждут снаружи.
Выстаивающим в распаде не до непрактичных истин;
упившимся разложеньем не утруждать себя строго;
на мистику обречённым всевиденьем ненавистен
познавший и смысл, и веру, и небывалого Бога.
В глуши - ниже дна - сегодня созданье вершит обряды;
отчаянье подчиняя, сияет дух всё прекрасней...
Но творчества апологету другой не будет оплаты,
как только глумленье цирка да крестность житейских казней.
Не все способны - продуктом социальных селекций!
Пускай вокруг безголосо пестрит реальность фазанья,
но кто, кроме нас, поддержит сознанья инстинкт вселенский,
зажжённый этой планетой отнюдь не для угасанья?..
1991
ЖРЕБИЙ
В мозгу омерзенье застыло столетне,
а сердце - как уголь былого пожара...
Искусства духовное самостроенье
художеством душу пожрало.
Но я - усомнившимся в Боге Фомою -
в зияние боли персты погружаю:
строфою своё пепелище формую,
рифмую свербящей скрижалью.
Хоть быт бесприютной тоской подворотни
мне повелевал: "Божий дар заошейни!",
исполнены мной все заданья Господни
в безжалостном самосожженье.
Пролистывай я дарования бегло,
в любом бы сподобился руку набить я,
но фениксу духа спасительней пекло -
словесности вспышки-наитья.
И, в сущности, всё, что меня "осенило",
нашло воплощенье в тщете материала,
в котором взорвавшейся искры светило
мой космос - творя - озаряло;
и, в принципе (жаль, специальность - бесцельна!),
не зря я своё подсознанье пластую,
пусть век-людоед и страна моя, шельма,
спалить норовят подчистую;
и, в общем-то, жизнь для художника - это
возможность транжирить себя всё свирепей...
Призванье огня - эманация света!
Таков уж естественный жребий.
1993
О СЕБЕ
Я вне истории - будто убитый Ромул;
я обречённей "вошедшего в кровь" Макбета!
Я занимаюсь чеканкой словесных формул,
тогда как в ходу сейчас совсем иная монета.
Я современникам чужд - ну, просто до стона! -
в разумности их труда, в бездумии их гуляний;
всеобщего осужденья моё упрямство достойно,
но я в забавах моих с годами только упрямей.
Я вне позиции (чем она лучше позы?),
жаль, воплощенья, как водится, "пища тленья"...
Всю жизнь пытаясь поймать стихии метаморфозы,
фиксирую лишь сознанья частные впечатленья.
Я - откровение, коим бездна сияла,
свойственная моей душе, как первобытность тарзанья;
дух не способен себя увидеть без матерьяла,
самопознанье равно процессу самосозданья.
Я и вне времени, в измереньях искусства,
где, в сущности, все мы - "след", классичны или барочны...
"Я люблю тебя, вечность!", как говорил Заратустра;
хоть человечны мои планетные оболочки...
1991
НОВЫЙ КОСМОС
Невольно итожа с рожденья изжитой культуры судьбу,
где век реставрации "классики" хлюпал болотами "квази",
талант, разрастаясь во мне, распирал изнутри скорлупу
наружной моей - человеческой лишь - ипостаси.
И что бы поверхностью ни было вознесено,
какой бы соблазн ни взывал: "В том же духе забацай!",
свободой иной набухало вселенского духа зерно -
мирами, творимыми светом взрывных эманаций.
В иных измереньях - иначе - смелело моё мастерство,
куда б ни влекли растекаться мои принародные роли;
прозрением Бога - мгновением самосозданья Его -
я был в современности самой разнузданной "воли".
Иным осознанием зрело моё "становленье собой":
"Как гению мне в полюсах парадокса - ни шанса!"
Таков результат самомненья души, если "мера" - любой:
безмерные зверства российского постренессанса.
Боязнь оказаться никем заставляла во всём - напоказ;
но в Боге - не мыслью - не Им - мы безликостью наги!
В пластах самозванств и вражды не кружа, избирал я отказ,
не казнь бессловесности в не развернувшемся знаке.
"Себя" обретал я в огне, уходящем в бездонный провал;
своим настоящим я жил, сколь цветенья вовне ни прелестны!
Мой дар, воссияв, воплощеньем кору обобщений взломал -
и космосом новым исторгся из личностной бездны...
1994
БЕЗДЕЛИЦА
Всё казаком на воле сечево,
всё на коне и в творческом запое,
ну, для чего я?! Так, ни для чего:
пронзить свободой рабство мировое.
Натурой гулливерски высочен
в миру, где собственность - души священней,
зачем трудился я? Так, ни зачем:
искал слова для чувств и ощущений.
Искусство в мир - что воду в решето!
Ни лавром не увенчан, ни пилоткой,
за что сражался я? Так, ни за что:
за это чудо чуткости природной.
Столь энциклопедически учён,
претерпевая походя лишенья,
в чём утверждался я? Да так, ни в чём:
живописал миры воображенья.
Всемирен по таланту и уму,
чуть замечая кары и упреки,
к чему стремился я? Так, ни к чему:
поразмышлять о творчестве и Боге...
1994