Аннотация: "О ВЫ, ИДУЩИЕ ПУТЁМ ЛЮБВИ..." - три драматические новеллы о трёх юных гениях Ренессанса.
Copyright1977 - 2011 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)
Василий Пучеглазов В О З Р О Ж Д Е Н И Е
Цикл пьес
(1977 - 1980 гг.)
"Странные бывают сближения..."
А. Пушкин
1. "О ВЫ, ИДУЩИЕ ПУТЁМ ЛЮБВИ..."
2. ИГРА О ФРАНСУА ВИЙОНЕ
3. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ЖИЗНИ И СМЕРТИ ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА, ЧЕЛОВЕКА
4. СМЕРТЬ ДОН ЖУАНА
*
Василий Пучеглазов 1. "О ВЫ, ИДУЩИЕ ПУТЁМ ЛЮБВИ..."
Драматические новеллы
НОВЕЛЛА ПЕРВАЯ "НАЧИНАЕТСЯ НОВАЯ ЖИЗНЬ"
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ДАНТЕ
ГВИДО
БИЧЧИ
ЧИНО
1290 г. ИТАЛИЯ. Площадь перед церковью Сан-Джованни во Флоренции. Узкие,
мощённые булыжником улочки, дома с балконами и башенками, кованые дубовые двери.
Вдали, за зубчатыми башнями городской стены, голубая лента Арно. В центре
площади фонтан из белого каррарского мрамора.
На ступеньках фонтана малый лет двадцати пяти, с лицом, обезображенным страшными
шрамами. Это Форезе Донати, по прозвищу "Биччи" или "Биччикокко", племянник
самого "большого барона" Донати, предводителя одной из партий флорентийских
гвельфов, будущих "Чёрных". Рядом, в несколько манерной позе, миловидный юноша,
которого Биччи называет "Чино".
БИЧЧИ (плеснув из фонтана себе за воротник, долго и с наслаждением
отфыркивается). Ф-р-р... Ну и жарища! Да скоро они там?
ЧИНО. Плохо ты знаешь Данта, Биччи...
БИЧЧИ. Я? Я плохо знаю Данта? Я, знающий его до седьмого колена и дальше, я его
плохо знаю?! Этого обнищавшего наследника первого скупердяя Тосканы, этого
рифмоплётствующего потомка славного рыцаря Каччагвиды! Да я даже могу
предсказать тебе всю его будущность лет на сто. Он и рожей-то в своего деда
Беллинчоне и, помяни моё слово, когда-нибудь его также вышвырнут из нашей
вольной Флоренции за его гордыню. О, искусство возвращения во Флоренцию ему
придётся постигнуть в совершенстве! Он ведь любит искусства, Чино? Чему вас там
ещё выучили в вашей премудрой Болонье, кроме этой бабской возни с бисером?
ЧИНО. У тебя не язык, Биччи...
БИЧЧИ А кинжал!
ЧИНО. Скорее жало. Он ведь помолвлен с твоей сестрой.
БИЧЧИ. Бедная Джемма! Вряд ли она будет особо благодарна папаше за такого
муженька. Влюблённый осёл! Впрочем, от этих Алигьери можно ожидать чего
угодно... Они что там, уснули?!
ЧИНО. Гвидо обещал привести его, если удастся.
БИЧЧИ. А он что, так и стоит там вторые сутки?
ЧИНО. Да, в боковой галерее. Накрылся капюшоном - и ни звука.
БИЧЧИ. Святой Джованни! Да он просто второй Муций Сцевола - сунул руку в огонь и
наблюдает, как она поджаривается. Даже если он не свихнётся, что всего
вероятней, он себя доконает постом...
ЧИНО. Он хочет умереть.
БИЧЧИ. Клянусь Мадонной, он недалёк от этого!
ЧИНО. Он - верный Амора.
БИЧЧИ. Он верный осёл - вот он кто! Распустить сопли из-за какой-то бабы... Да
по мне, напади мор хоть на них на всех, лежи их здесь хоть целый турецкий гарем
- я бы и не поморщился! Тем более, что для его излияний годится любая - лишь бы
потощей да покрепче на передок...
ЧИНО. Биччи!
БИЧЧИ. Жаль, мне не пришла блажь заняться ею пораньше, - может хоть это бы
охладило его...
ЧИНО. Твоё счастье, Биччи. Твоё счастье, что он не слышит тебя. Ты ведь был с
нами на Кампальдинском поле...
БИЧЧИ. Да, этот смиренник умеет свирепеть почище гирканской тигрицы. Одно
удовольствие было смотреть, как он щёлкал гибелинские головы, точно гнилые
орехи, и при этом всё поминал свою монну... А теперь он явно вознамерился
усадить её на место низвергнутого Люцифера.
ЧИНО. Восставший человек исправляет падение ангелов, Биччи.
БИЧЧИ. Как же, как же. Ну что ж, судя по её престарелому муженьку, такой кусочек
придётся по вкусу и самому Всевышнему...
ЧИНО. А Дант составит ей компанию. О Амор!
БИЧЧИ. "Амор", "амор"! Давно пора выволочь его из этой покойницкой!.. А всё
потому, что он слишком редко составлял компанию нам.
ЧИНО. О да! С вами бы он давно уже оказался среди висельников Сен-Симоне или в
паровой бане госпиталя Сан-Гало. Кажется, там ты лечишь свою венецианскую
болезнь, Биччи?
БИЧЧИ. Болван! Я имею в виду нас - почтенных и умудрённых мужей...
ЧИНО. Вас - окольцованных индюков...
БИЧЧИ. Нас - с достоинством несущих увитые розами Гименея цепи...
ЧИНО. Вас - ручных буйволов... (Показывает ему рога.)
БИЧЧИ. Нас - грозных владык наших верных супруг...
ЧИНО. Вас - самодовольных простофиль! Вас - владык дырявых бочонков! Вас...
БИЧЧИ. Нас - знающих настоящую цену этим вашим "Прекрасным дамам"! Чино, не зли
меня...
ЧИНО. Семейный тиран Форезе Донати! Он же неотразимый Биччикокко.
БИЧЧИ (на шрамы). Мужчины носят следы кинжалов, а ты, Чино, достоин разве что
синяков от палок.
ЧИНО (хватаясь за кинжал). Это уже оскорбление!
БИЧЧИ (развалившись на ступенях). Сядь, не то я швырну тебя в воду.
ЧИНО. Тебе чужды высшие наслаждения...
БИЧЧИ. Да уж, будь он со мной, я бы живо выбил из него эту любовную дурь.
ЧИНО. Ты - мужлан. Грубый и неотёсанный.
БИЧЧИ. И необузданный, Чино. Имей в виду.
ЧИНО. Ты недостоин моего гнева...
БИЧЧИ. А ты недостоин даже тех девок, которые ещё клюют на твою смазливую рожу.
И твоя монна...
ЧИНО (взвившись). Ни слова! Ни слова о ней!
БИЧЧИ. И твоя монна просто дура, если она принимает за чистую монету всё, что ты
тащишь у обоих Гвидо: у друга и у учителя.
ЧИНО. У друзей всё должно быть общим...
БИЧЧИ. Ты и это украл, Чино!
ЧИНО. У Цицерона. Если ты знаком с ним.
БИЧЧИ. Ты - магистр Адамо, Чино, воистину. Ты также чеканишь монету точь-в-точь
похожую на золотую, но только из меди. И тебя также сожгут когда-нибудь на
костре.
ЧИНО. На костре страсти! Прекрасная смерть!
БИЧЧИ. Я могу понять Данта - он из тех, что действительно способны умереть от
горя, если их не встряхнуть как следует, но ты... Ты, липнущий к каждой юбке!
ЧИНО.
Амор, Амор! Ты - сердца естество!
Не обладанья, не любовной битвы,
дай возносить смиренные молитвы
владычице желанья моего!
Амор, Амор...
БИЧЧИ. "Владычице желанья"... Да на такое желанье не стоит и надевать узду - оно
и так еле тащится. А битвы ты всегда избегал - это уж точно!
ЧИНО. Я поэт, Биччи...
БИЧЧИ. Нет, ты просто такая же скотина, как и я: так же предпочитаешь жизнь... А
вот и наш безутешный вдовец! (Мягко вскакивает на ноги.)
Из церкви появляются Гвидо Кавальканти - лет под сорок, замкнутый и скорбный, и
Данте Алигьери - около двадцати пяти, страстное мужественное лицо, застывшее в
судороге едва сдерживаемого страдания.
ГВИДО. Чино! (Чино тут же оказывается рядом с Данте.) Биччи, на два слова...
(Отводит Биччи в сторону.)
БИЧЧИ. Ну что он?
ГВИДО. Нужно увести его отсюда.
БИЧЧИ. Это не так просто. Он как голодный пёс у кости.
ГВИДО. Боюсь, он выкинет что-нибудь, когда её будут выносить. Деи Барди и так
раздражены его присутствием.
БИЧЧИ. Я могу свистнуть своих молодцов...
ГВИДО. И увеличить количество тел? Хватит и этой девочки.
БИЧЧИ. Странно, что мою Неллу никто не называет девочкой. А они ведь ровесницы.
ГВИДО. Я помню их, когда они ещё беззубыми пили воду из Арно. И я не хочу теперь
терять их обоих.
БИЧЧИ. Тем более, с Дантом мы вскоре должны породниться.
ГВИДО. Не думаю, чтобы это сделало его благородней.
БИЧЧИ. Вот как? Нет, нет, Гвидо, на сегодня - нет. Перемирие. Так я попробую?
ГВИДО. Да, иди к нему.
БИЧЧИ (подходя к Данте). Ну как, полегчало? (Данте смотрит сквозь него.) Всё
пройдёт, дружище, не стоит так отчаиваться...
ДАНТЕ. Беатриче...
БИЧЧИ (Гвидо). Что это с ним?
ГВИДО. Похоже, он видит её перед собой.
ЧИНО. Боже всемогущий, помоги ему...
ГВИДО. То, что он видит, такое же создание человеческого ума, как и твой
всемогущий Господь, Чино.
БИЧЧИ. Тебе повезло, Гвидо. Где-нибудь в Риме тебя живо бы упекли за такие речи.
ЧИНО. Но у нас, слава Богу...
БИЧЧИ. Да, Республика ни перед одним государем не склоняла рогов...
ГВИДО. Хотя олухов и в Республике предостаточно.
ДАHTE. Беатриче...
БИЧЧИ. Слушай, Дант, закажи мессеру Чимабуэ её изображение и утешайся сколько
тебе влезет. В уединении, как ты любишь...
ЧИНО. Она в скрижалях его памяти, Биччи.
ДАНТЕ. Беатриче...
ГВИДО. Похоже, разум ему уже не подчиняется...
БИЧЧИ. Готов. Слушай, старина, потерпи немного - Джемма сумеет тебя утешить на
славу. Нравом она под стать тебе, так что вы очень ловко образуете животное о
двух головах и скоро начнёте пополнять род Донати пылкими мальчуганами и
предприимчивыми девицами... Да очнись ты! (С силой бьёт его по плечу.)
ДАНТЕ (поднимая голову). Это ты... Она отказала мне в спасительном
приветствии...
ГВИДО. Год назад, Данте.
ЧИНО. Ровно год. Перед самой осадой Капроны.
ДАНТЕ. Год... Уже год...
БИЧЧИ. Да, ты несколько увлёкся.
ДАНТЕ. Я не могу... Не могу развязать этот узел...
ГВИДО. Не ты его завязывал, Дант...
ЧИНО. И не тебе развязывать - он разрублен. Она мертва.
ДАHTE (застонав от невыносимой боли). О-о... Сердце...
БИЧЧИ. Богу - божье, Дант.
ГВИДО. "Есть ли скорбь, подобная моей скорби"...
ДАHTE. Я - Сизиф. Я был Танталом, а стал Сизифом.
БИЧЧИ (про себя). Нет ничего хуже жажды среди океана...
ДАHTE. Она ускользала, она всю жизнь ускользала от меня - от моих глаз, от моих
рук, губ...
ЧИНО. В сонетах он был куда невинней...
ДАНТЕ. Она казалась дочерью не смертного, а бога...
БИЧЧИ. Фолько де Риковеро Портинари сейчас наверняка перекувыркнулся в гробу.
ГВИДО. Он уже цитирует Философа - это неплохо. Книги - лучшее утешение в скорби.
ЧИНО. Как и поэзия.
ГВИДО. Как знать. Сучья заваливают малый огонь, большой же только набирает
силу...
ДАHTE. Я - Сизиф. Я буду катить эту глыбу всю жизнь. Всю жизнь - вверх и
вверх... вверх и вверх...
ГВИДО. Во тьме невозможно различать цвета, Дант.
ДАНТЕ. Один цвет! Один! Скорби... До самой смерти слёзы не иссякнут!..
ЧИНО. Он, кажется, начинает слагать стихи, Гвидо...
ГВИДО. Говори, говори!
ДАНТЕ. Да, я скажу... И то, что скажу я о ней, никогда и никем не будет сказано
ни об одной женщине... Не было и не будет!
БИЧЧИ. Вот это уже лучше.
ДАHTE. Я скажу... Скажу! Этого ты хотел, Господи? Ты забрал её у земли, Ты
превратил её в землю, и я - Антей - я сольюсь с ней, с моей землёй, в ней буду я
черпать силы, которых Ты не дал мне! Я выберусь, выберусь из этой пустыни,
выберусь и приму всё: всё, что Ты предназначил мне, всё, что может дать эта,
бессильная удержать её, жизнь! Я постигну Тебя: я проникну в тайны гармонии, я
соберу мудрость, рассеянную по страницам тысяч и тысяч книг - всё, что вложил Ты
в нас, подобных Тебе; я спущусь в ад - ибо ада достоин осмелившийся осквернить
страстью величайшее из творений Твоих! Равный Тебе, всё, всё вберу я в сердце
своё... в её сердце, Господи!.. И когда от трубного гласа содрогнётся свод Твой,
когда пеплом обрушится он на расколовшуюся твердь, когда пламя, вырвавшись из
недр земных, поглотит всё - и звёзды погаснут, и кровью станут моря и реки, и
люди - эти божественные создания, эти недостойные красоты Твоей твари -
захлебнутся в содеянном ими и смрад поднимется над пылающей бездной, и не будет
конца мукам и страданиям людским, и не будет предела этой безмерной тьме, тогда
я возьму его, этот мир - это моё окровавленное сердце - и солнцем швырну к
престолу её! И свет... (Падает.)
ЧИНО. Он умер.
ГВИДО (наклоняется над Данте). Нет... Нет, он не умрёт. Теперь - нет. Он обрёл
Бога.
БИЧЧИ. Экклезиаст...
ГВИДО. Данте. Этого вполне достаточно. ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ!
(Провал)
НОВЕЛЛА ВТОРАЯ "БЕЛЫЙ ЛЕБЕДЬ ЭЙВОНА"
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ВИЛЬ ШЕКСПИР
НЭН
БРОДЯГА
1582 г. АНГЛИЯ. Трактир на окраине Стратфорда. Пыльная, вытоптанная сотнями ног
площадка перед трактиром, сразу за ней - волны по-летнему буйной травы. Утро. Из
трактира, заглушая прозрачные трели жаворонка, хриплые вопли пьянчуг. Песня.
НЭН. Виль! Виль! Оставь их!
ВИЛЬ (орёт, отбрыкиваясь). Крысы! Галерная рвань! Я переломаю им рёбра!
НЭН. Виль! Ну! Ну же...
ВИЛЬ. Пусти!
НЭН. Это я, Виль! Я...
ВИЛЬ (приходя в себя). А, это ты, Нэн... Зачем ты здесь?
НЭН. Уже утро, Виль.
ВИЛЬ. Утро? Ха... Действительно. А я себе дрыхну там...
(Песня из трактира)
Вина, хозяйка, не жалей -
налей, налей, налей!
Здесь мы богаче королей -
полней, полней, полней!
Налей, налей!
Полней, полней!
Налей полней!
Эгей!
ВИЛЬ. Ф-фу, глотка пересохла... (Обнаруживает в руке пустую кружку.) О, чаша
Грааля! (Запрокинув голову, выливает остатки в рот.) Видала, как я его отделал,
этого носатого?
НЭН. Ты воображаешь себя по меньшей мере графом Лейстером, Виль...
ВИЛЬ. Ничего, если я и чурбан, ты меня скоро обтешешь.
НЭН. Стоит ли выделки овчинка...
ВИЛЬ. Конечно, в роли обезьяны на цепочке я неуклюж - не то что этот твой...
НЭН. Кто? Кто, Виль?
ВИЛЬ. Смотри, Нэн...
НЭН. Ты не такая уж заманчивая фигура для женских глаз, Виль Шекспир. Особенно
по утрам.
ВИЛЬ. Смотри, этих хлыщей я отшиваю в момент. Как бы не пришлось ему проехаться
на своей атласной заднице до самого Оксфорда.
НЭН. Так мне ждать его там?
ВИЛЬ. Нэн...
НЭН. Что "Нэн"? Ты ночи напролёт пьянствуешь, а я должна ждать тебя у окошка?
ВИЛЬ. Я - пьянствую?
НЭН. Или устраиваешь побоища. После чего тебя приволакивают за ноги, словно куль
с овсом. И пользы от тебя ровно столько же.
ВИЛЬ. Я сочиняю, Нэн.
НЭН. В кабаках? Самое практичное занятие!
ВИЛЬ. Как раз по мне. Я сочиняю, а эти пентюхи своим ослиным рёвом сбивают меня
с мысли.
НЭН. Значит, сочиняешь? Жаль. Я не выношу сочинителей. Ну и из-за чего же вы
сцепились сегодня?
ВИЛЬ. Они обругали мою балладу.
НЭН. Ты в своём уме, Шекспир? Из-за песенки?
ВИЛЬ. Но баллада-то посвящена тебе!
НЭН. Мне? Ты не врёшь?
ВИЛЬ. Чтоб мне! Читай... (Достаёт из кармана смятый листок.) Вот. "Моей подружке
Нэн Хетвей"...
НЭН (с подозрением). Я не умею читать, ты же знаешь...
ВИЛЬ. А слушать? Слушать-то ты умеешь?
НЭН. Куда ты?
ВИЛЬ. Сейчас. Сейчас я её притащу...
НЭН. Кого, Виль?
ВИЛЬ. Музыку!
(Ныряет в дверь трактира, откуда рёвом финал песни)
Пусть пробирает до костей -
налей, налей, налей!
А ну, красотки, не робей!
А ну-ка грянем веселей:
Полней, полней!
Эгей!
Песня обрывается. Свалка. Из трактира, держа в руках отвоёванную лютню,
выскакивает Шекспир.
ВИЛЬ. А теперь дёру! (Заворачивают за угол и тут же оказываются на косогоре.)
Сюда, Нэн! Падай! (Опрокидывает её в траву, тотчас смыкающуюся над ними.)
Шум в трактире постепенно стихает. Жаворонок.
НЭН (поднимая из травы голову). Тебе бы только упасть, Виль. Отпусти меня...
ГОЛОС ВИЛЯ. Ну уж нет...
НЭН. Но... Не здесь же...
ГОЛОС ВИЛЯ. Почему?
НЭН (поддаваясь). Распутник. Пьяница и распутник...
ГОЛОС ВИЛЯ. Хуже, Нэн, хуже... Поэт.
НЭН. Не приведи Господи. Мой муж - поэт!
ВИЛЬ (садясь). Это ты про кого, Нэн? Насчёт мужа...
НЭН. Ах да, ты же ещё не знаешь...
ВИЛЬ. Чего? Чего я ещё не знаю, Нэн?
НЭН. Что, пробрало?
ВИЛЬ (декламируя подхваченную где-то строку).
"О государь! О небо! Я невинна!"
НЭН. В точности как тот дурак с бубенчиками на празднестве в замке...
ВИЛЬ. "Но чую я - близка моя кончина!"
НЭН. Для тебя это действительно кончина, Виль. В некотором роде.
ВИЛЬ. "И образ дивный заслонит личина!"
НЭН. Надеюсь. Ты похитил мою невинность, Виль...
ВИЛЬ. Похищают спрятанное. И потом, судя по всему, я тебе кое-что оставил
взамен. Нет?
НЭН. Ты настоящий терновник, Шекспир...
ВИЛЬ. Что до остроты, то тут я бы не прочь походить на своего родителя: нас ведь
у него шестеро, не считая умерших.
НЭН. Так ты согласен?
ВИЛЬ. Под венец? Хоть завтра!
НЭН. Виль! (Обнимает его.) Я буду тебе прекрасной женой, Виль, вот увидишь...
ВИЛЬ. Верю, Нэн. Ты, собственно, затем и появилась на свет, чтобы стать
прекрасной женой.
НЭН. Ты боишься?
ВИЛЬ. Начавшим на сеновале терять нечего. А мы ведь начали именно так, а?
НЭН. У меня, кстати, припасена целая куча золотых на этот случай, так что...
ВИЛЬ. Э, Нэн, кабы только это...
НЭН. А что ещё? Ты возьмёшь лавку в свои руки, мы разбогатеем, купим себе дом
сэра Хью Клотона...
ВИЛЬ. Эге! Да ты у меня прожорливая...
НЭН. Покупать - так лучшее, Виль! Я нарожаю тебе детишек...
ВИЛЬ. А дальше?
НЭН. Что "дальше"?
ВИЛЬ. Ну, лавка, дом, детишки - а дальше что? Ящик с кистями да восковая рожа в
аббатстве?
НЭН. Ты напрасно так налегал на пиво, Вильям. Оно вогнало тебя в тоску.
ВИЛЬ. Видишь ли, Нэн, веселье вообще искусство и очень хитрое.
НЭН. Я не понимаю...
ВИЛЬ. Я сам не понимаю - что хуже... Эй! Кто там? (Рывком вскакивает.)
Из травы поднимается кудлатая голова с клеймом на лбу.
НЭН (тихо). Взгляни на его лоб, Виль. Бежим!
ВИЛЬ. Меченый!
БРОДЯГА (садясь). Ну?
ВИЛЬ. Ничего особенного, приятель. Просто мы тут прогуливались с подружкой...
НЭН. А вы так лежали...
БРОДЯГА. Что вы приняли меня за муравьиную кучу?
ВИЛЬ. В точку!
БРОДЯГА. А я и есть муравьиная куча. Ковырните меня медяком, сэр, и вы убедитесь
в этом. Я весь так и кишу, так и кишу...
ВИЛЬ. Вшами, сэр?
БРОДЯГА. О нет, сэр, иным... (С неожиданным пафосом)
"Нет! Не избыть обид!
О стыд, о стыд, о стыд!"
НЭН. Не обижайтесь, он у нас известный насмешник.
ВИЛЬ. Эй, Нэн! Ты что-то рановато взялась за мои крылышки. Этак ты чего доброго
нацепишь мне бубенчик на лапку да как строптивому соколу заштопаешь глаза
стальной ниткой...
НЭН. Не ошарашивай нас своим красноречием, Виль.
БРОДЯГА (с презрительным пафосом).
"О красноречье - детская забава!"
ВИЛЬ (вспыхнув). Я могу ковырнуть слишком глубоко, приятель...
НЭН. Он шутит, сэр...
БРОДЯГА (с трагическим пафосом).
"В падении не жду я снисхожденья!
Вонзай, злодей! Вонзай свой меч! Вонзай!"
ВИЛЬ. Смотри, Нэн, эта мохнатая тыква тоже считает себя сочинителем...
БРОДЯГА (с величественным пафосом).
"Так ты слагатель слов? Почтенное занятье..."
ВИЛЬ. Он, кажется, решил меня вывести. Послушай, ты... Тебя, я вижу, на славу
отделали где-то...
БРОДЯГА (с высокомерным пафосом).
"И в униженье я велик как прежде!"
ВИЛЬ. Так вот, я могу присовокупить.
НЭН. Виль, прекрати!
БРОДЯГА (с отеческим пафосом).
"Оставь его, невинное созданье..."
ВИЛЬ. Это уж ты хватил... Так как?
БРОДЯГА (наставительно).
"Пускай ты нищ, пускай гоним и сир,
не торопись покинуть этот мир..."
(Поднимается во весь свой гигантский рост.) Так как?
ВИЛЬ (обескуражено). Да, придётся повозиться... Если, конечно, ты будешь стоять
смирно.
БРОДЯГА (оглушительно расхохотавшись). Ладно, малыш! Прощаю тебе твою
дерзость... (Неожиданно царственно) "И в рыцари намерен посвятить!" (Обычно) Эх,
мои голубки, кабы не это хозяйство, вы бы могли видеть меня в лучших труппах
Англии...
ВИЛЬ. Так ты актёр?
БРОДЯГА. Комедиант - от пяток до макушки!
НЭН (Вилю). Не зря я так боюсь этих размалёванных прохвостов. Они все либо
бродяги, либо того...
ВИЛЬ (Бродяге). Она хочет сказать, что ты малость смахиваешь на повредившегося в
рассудке.
БРОДЯГА (с пафосом). "Во мне огонь священного безумья!" (Тут же обычно) "Но
жаждет исстрадавшаяся плоть..." (Профессиональной скороговоркой) Не найдётся ли
у вас в кошельке пары пенсов для бедного богомольца?
ВИЛЬ. Но не даром. Денежки зарабатывают, сэр. Этак я тоже наряжусь в отрепья да
пойду клянчить под трактирами...
БРОДЯГА (с пафосом отчаянья).
"Я руку протянул за подаяньем?!"
ВИЛЬ. Ну, не стану же я совать свои медяки тебе в карман. (Кидает ему монету.)
БРОДЯГА. О, это меняет дело... Сказать по правде, ребятки, я бы с огромным
удовольствием представил вам наипревосходнейшую трагедию о благороднейшем короле
Гарри, но вот уже несколько дней я не держал во рту ничего, кроме лугового
клевера.
ВИЛЬ (достаёт фляжку). Один глоток, приятель, - в разлуке с ней я скучаю.
БРОДЯГА. Один поцелуй, моя красотка... (Прикладывается.) Отпусти Господь душу на
покаяние... Вот теперь я - снова я! Благодарю, сэр, благодарю... (Громогласно)
"Внемлите же!" Не пугайтесь, сударыня, это всего лишь театр. Игра. Итак,
представьте себе огромный зал. На троне, в мантии из горностая и в золотой
короне, склонившись на меч, восседает король Гарри. С вашего позволения, это я.
Подле короля, в колпаке и с лютней в руках... Вы музыкант, как я вижу?
ВИЛЬ. Почти. В подходящем расположении духа я изредка потренькиваю на этой
сковородке.
БРОДЯГА. Прекрасно! В таком случае роль шута по праву принадлежит вам!
НЭН. Очень мило.
ВИЛЬ. Но это же игра, Нэн...
НЭН. Тебе мало быть посмешищем в жизни?
БРОДЯГА. Право же, сударыня, от него потребуется очень немного. Всего лишь одна
песенка.
ВИЛЬ. Петь? Идёт!
БРОДЯГА. Тогда бери лютню, шут. Я - король Гарри, ты - мой верный слуга, и
сейчас ты безуспешно пытаешься развеселить меня.
ВИЛЬ. И что же там у нас случилось, мой государь?
БРОДЯГА. Пребываем в неутолимой скорби по случаю полного разгрома наших армий
этими треклятыми испанцами. У тебя есть что-нибудь подходящее?
ВИЛЬ. У шута всегда есть чем утешить своего государя. Садитесь и начинайте...
(Берёт лютню.)
БРОДЯГА (с трагическим пафосом).
"О, скорбь неумолимая! О горе!
Всё ненасытное пожрало море!"
ВИЛЬ. Какой ужас! Внемлите же, государь. "ПЕСЕНКА О БОЖЬЕЙ БЛАГОДАТИ"! Нэн,
подтяни... (Играет, поют)
Воркуют нежно голубки -
зачем же в сердце грусть?
Твои глаза так глубоки -
я ими захлебнусь!
Как бы добраться
до тебя опять?..
ВДВОЁМ.
Лучше богатства
Божья благодать!
ВИЛЬ.
Я помню, как на сеновал
тебя я затащил,
как обнимал и целовал,
пока хватало сил.
Ты разгораться
стала мне под стать...
ВДВОЁМ.
Лучше богатства
Божья благодать!
ВИЛЬ.
Ещё разок побудь со мной
и личико не прячь...
Держи колечко с бирюзой
и полезай под плащ!
НЭН.
Рада б забраться -
страшно прогадать...
ВДВОЁМ.
Лучше богатства
Божья благодать!
БРОДЯГА. Прелестный дуэт!
ВИЛЬ. Вы имеете в виду мою роль?
БРОДЯГА.
"О да, мой шут!
Садись вот тут
и слушай грозный бег минут!"
ВИЛЬ (Нэн). Надо полагать, он приступает к своей трагедии.
БРОДЯГА. Ты растрогал меня своей песенкой, дурень. Вот тебе золотой. Золотой вам
придётся вообразить, сэр...
НЭН. Я думаю. Из такой рвани золото не посыплется.
БРОДЯГА. Итак, я начинаю, мои голубки... (Эпически)
"Я начинаю! Страшный рок изгнанья
повергнул в прах воинственное знамя!"
ВИЛЬ. Одну минутку, мой государь. От этих ваших царственных воплей у меня
прямо-таки башка раскалывается... Не перебраться ли нам с нашими трагедиями вон
в тот домик с вывеской?
БРОДЯГА. О! Тогда на закуску я преподнесу вам нечто комическое...
НЭН (тихо). Что ты затеял, Виль?
ВИЛЬ (тихо). Сейчас мы их стравим, Нэн, - там уже сидит компания комедиантов...
Идите вперёд, сэр, мы будем следом.
БРОДЯГА (берёт лютню). "Вот инструмент для извлеченья звуков!"
ВИЛЬ. Обрати внимание, Нэн, стоит поэффектней произнести какую-нибудь чушь - и
она сразу приобретает необычайный смысл...
БРОДЯГА. Я захвачу её с собой, сэр. (Усмехнувшись)
"Я жду, я жду у их преосвященства..."
(И вдруг с вещим пророческим пафосом Шекспиру)
"Ступай за мной - и обретёшь блаженство!"
(Торжественной поступью сворачивает за угол и, прошмыгнув мимо трактира,
исчезает.)
ВИЛЬ. Что он там изрёк, Нэн?
НЭН. Что-то насчёт блаженства. Ты, вроде, должен его обрести, если решишься
отправиться вслед за ним.
ВИЛЬ. Э нет, приятель, моё блаженство здесь! (Хлопает себя по кошельку на поясе
и обнаруживает, что кошелька-то и нет.) Чёрт!
HЭH. Что, Виль? Что ты ищешь?
ВИЛЬ. Блаженство.
НЭН. Ты тоже свихнулся? Тогда потерпи немного - ему... (Похлопывает себя по
животу) нужен отец.
ВИЛЬ. Он срезал его, когда обнимал меня. Шут... Никакой он не сумасшедший, Нэн.
В нём, может быть, куда больше смысла, чем...
НЭН. Чем в тебе - это уж точно. Пошли, Виль, нам надо ещё обговорить всё и
побыстрей. Откладывать уже некуда... Я жду. (Уходит.)
ШЕКСПИР (один). Да, откладывать некуда... (Замерев, долго смотрит на бесконечные
зелёные волны. Вдруг) "Ступай за мной - и обретёшь блаженство!" ИГРА...
(Провал)
НОВЕЛЛА ТРЕТЬЯ "НОВОЕ ИСКУССТВО СОЧИНЯТЬ КОМЕДИИ"
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ЛОПЕ ДЕ ВЕГА
ВДОВА
МУЖЧИНА
1583 г. ИСПАНИЯ. Мадрид. Комната в доме одной дамы: назовём её донья Эстефания,
хотя одному Господу Богу известно, как её звали на самом деле. Она вдова, чем,
собственно, и объясняется присутствие в её спальне в столь поздний час мужчины,
чья мужественность как нельзя лучше подчёркнута чёрным атласным камзолом с
пышным, тщательно накрахмаленным воротником, устрашающе топорщащимися усами "а
ля бравадо", огромной шпагой, золочёный эфес которой он с небрежным изяществом
поглаживает, и неизбежным чёрным, волнующимся при каждом движении, плащом - ему
ещё предстоит сыграть свою роковую роль в нашей истории. Приглушённые узорчатыми
решётками, страстные стоны струн.
ВДОВА (она также в чёрном). Теперь вы знаете всё, дон Фернандес.
МУЖЧИНА. Мерзавец...
ВДОВА. Он должен быть с минуты на минуту. Вы готовы?
МУЖЧИНА. Готов, но...
ВДОВА. Вы колеблетесь?
МУЖЧИНА. Нет, но дело слишком...
ВДОВА. Опасное?
МУЖЧИНА. Благодарите Бога, что вы женщина, сеньора. Троих я продырявил за куда
меньшие прегрешения. "Опасное"! Какие опасности, если задета честь?
ВДОВА. Ваша честь, ваша, дон Фернандес. Ну что ж, в последнем пасквиле он
отыскал местечко и для вас.
МУЖЧИНА. Доказательства...
ВДОВА. Они здесь. (Выдвигает ящик столика чёрного дерева с инкрустацией и
достаёт листок бумаги.) Я полагаю, своим глазам вы пока доверяете? Вот,
полюбуйтесь. "В сострадание ударясь" и дальше...
МУЖЧИНА (читает).
"В сострадание ударясь,
не откажет и другим -
дон Фернандес Альмендарес
за одни усы любим!.."
ВДОВА. Насколько я понимаю, он намекает на отсутствие у вас иных признаков
мужественности...
МУЖЧИНА. Отсутствие у меня? У меня - признаков?! Пресвятая дева Мария
Кастильская!
ВДОВА. Мне кажется, он имел в виду именно это...
МУЖЧИНА. Я вобью это оскорбление ему в его паршивую глотку! Шпагой! Посмотрим,
что скажет он в одной из отдалённых аллеек Прадо...
ВДОВА. Он скажет, что он - Лопе де Вега Карпио, секретарь наследника всесильного
Альбы. У него могущественные покровители, дон Фернандес.
МУЖЧИНА (мрачно). У мёртвых нет друзей.
ВДОВА. Но он-то пока жив. И фехтует он превосходно, можете мне поверить. А вы
ведь далеко не Луис Пачеко... (Осаживает взорвавшегося было возлюбленного) Я
хочу отомстить, дон Фернандес. Отомстить и не потерять вас.
МУЖЧИНА (растроганно). О, сеньора...
ВДОВА. Не сейчас, Фернандо, не сейчас... Месть гнетёт моё сердце.
МУЖЧИНА. Я сниму эту тяжесть, сеньора!
ВДОВА. Тогда поторопитесь. (Отпирает почти не заметную в узоре стены дверь.)
Прячьтесь-ка вот сюда.
МУЖЧИНА. Что это?
ВДОВА. Моя гардеробная.
МУЖЧИНА. Но...
ВДОВА. Ради меня, Фернандо...
МУЖЧИНА. Приказывайте.
ВДОВА. Вы укрываетесь там и сидите тихо-тихо...
МУЖЧИНА. Как мышка.
ВДОВА (окинув его взглядом). Пожалуй. Сидите и слушайте. И как только я скажу
громко: "Дон Фернандес Альмендарес"...
МУЖЧИНА. Моё имя...
ВДОВА. Да. Как только я воскликну: "Дон Фернандес Альмендарес - вот мой
любимый!.."
МУЖЧИНА. Вы так скажете?
ВДОВА. Можете не сомневаться. И вот тут-то...
МУЖЧИНА. Тут-то и появляюсь я...
ВДОВА. Со шпагой в руке. И бьёте не раздумывая.
МУЖЧИНА. Сзади?
ВДОВА. Как выйдет.
МУЖЧИНА. Однако...
ВДОВА. Это единственная возможность избавить меня от бесчестья, дон Фернандес. У
сплетен длинные языки, в Мадриде особенно. Решайтесь.
МУЖЧИНА. А потом?
ВДОВА. Потом завернёте его в плащ и отнесёте вниз, к Мансанарес.
МУЖЧИНА. Освежиться...
ВДОВА. Да, на дно. А через неделю вы с Божьей помощью получите то, что вам давно
причитается.
МУЖЧИНА (пылко). Вашу руку!
ВДОВА. И сердце... Сердце, дон Фернандес! Любящее вас... Итак, "вот мой любимый"
- и удар.
МУЖЧИНА. Вы и святого заставите согрешить... (Уходит в гардеробную.)
ВДОВА. Превосходно. (Закрывает дверь, но ключ из замка не вынимает.) Курок
взведён, сеньор Лопе. К барьеру... (Взяв со стола серебряный колокольчик,
звонит.)
Однако, вместо ожидаемой дуэньи, в комнату огненным вихрем врывается Лопе де
Вега Карпио. Ему двадцать лет, "доблесть Марса и нежность Адониса". Отшвырнув
маску и чёрный с алым плащ, он падает перед вдовой на колени.
ВДОВА. Боже!
ЛОПЕ (целуя ей руки). Стефания!
ВДОВА. Как вы меня испугали, Лопе...
ЛОПЕ. Разве? Но ваша записка...
ВДОВА. Она у вас?
ЛОПЕ. Вот она. У сердца. Так вы не ждали меня?
ВДОВА. Я? Ждала, конечно, ждала, Лопе. Но, право же, не так... стремительно.
ЛОПЕ.
Стремительно? О нет! Когда
стреножен жеребец горячий,
он ковыляет старой клячей...
Стремительно? О нет! Сюда
томительно удары били...
Стремительно? О да, о да!
Бесспорно! Возле вас всегда
секунды обретают крылья!
ВДОВА. Вы опять импровизируете, Лопе?
ЛОПЕ. Опять? Всегда!
ВДОВА. Ваше последнее послание тоже из рода импровизаций?
ЛОПЕ. Послание? Ах, это... Вот, Стефания. Вот шпага. (Подаёт ей эфес.) А вот моё
сердце. Бейте! Бейте - я не достоин дышать с вами одним воздухом, недостоин
целовать даже следы ваших стройных...
ВДОВА. Слишком чувственно, чтобы быть искренним...
ЛОПЕ. Но послушайте, сеньора... На каждый пасквиль этого ничтожного писаки,
этого желчного клеветника, этого прощелыги Лопе де Вега Карпио я напишу три
новых! Клянусь вам! Я вырву это змеиное жало, я уничтожу эту ехидну в
человеческом облике, я проткну его своим пером, как навозного жука, и возвращу
вам в вашу коллекцию... Чёрт бы его побрал, сеньора! Забудем о нём! Стефания...
Значит, вы снова моя, Стефания? Моя?!
ВДОВА. Дайте мне опомниться, Лопе. Слишком много поэзии...
ЛОПЕ. Как? Вы называете поэзией это мяуканье? Да известно ли вам, на что
способен ваш беспутный сеньор Лопе?
ВДОВА. Я наслышана о ваших феноменальных успехах...
ЛОПЕ. Феноменальных?
ВДОВА. Да, если хоть часть этого - правда.
ЛОПЕ. Куда больше, сеньора, куда больше. Простите, только простите меня и я
обязуюсь ежедневно поставлять вам сонет к завтраку, романс к обеду и старинную
испанскую глоссу на сон грядущий. Хотите? А хотите, я заткну за пояс Боярдо и
Ариосто разом и воспою вашу несравненную красоту поэмой тысяч этак в пятнадцать
стихов? Или двадцать пять комедий в вашу честь - по числу лет, осчастливленных
вами?! Комедию - в один день! В стихах, трёх хорнадах, с интермедиями, прологом
и тому подобным... Когда я в ударе и при благоприятной расстановке звёзд, я
способен и на это! Хотите?
ВДОВА. Вы воистину восьмое чудо света, Лопе... Надеюсь, вы не собираетесь читать
мне свои новые пьесы?
ЛОПЕ. Я безумен, как всякий поэт, сеньора, но не настолько. Впрочем, в вашей
власти приказать мне...
ВДОВА. Нет, нет. И я боюсь, при вашем образе жизни вам будет несколько
затруднительно выполнить все ваши обещания...
ЛОПЕ. Приключения только подстёгивают поэзию! А с тех пор, как я из солдат
переметнулся в придворные, приключения, как нарочно, меня обходят...
ВДОВА. Вам так не терпится рискнуть головой?
ЛОПЕ. Мне не терпится жить! Надёжный конь, верная шпага - что ещё нужно
благородному кабальеро?
ВДОВА. Только-то?
ЛОПЕ. И немного любви, сеньора...
ВДОВА. Вы удовлетворитесь немногим?
ЛОПЕ. Важно прорвать осаду, остальное - дело случая.
ВДОВА. Вы чудовище, Лопе. Вы заставляете меня забыть обо всём на свете...
(Подходит к двери в гардеробную.)
ЛОПЕ (снимает со стены гитару). Забудем, забудем, Стефания, забудем все! И
вспомним... (Поёт голосом херувима)
О Венера, что случилось?
О Амур, яви мне милость!
Гибель раннюю пророча,
сердце мечется в огне,
стоит лишь увидеть мне,
как сияют милой очи!
Дни проходят, тают ночи -
нет стенаниям числа:
Ах, ушла, ушла, ушла!
Солнце в тучи закатилось...
О Венера, что случилось?
Ни покоя, ни совета
обрести не в силах я,
опостылели друзья,
серенады до рассвета!
Не со мной она, а где-то,
Я не с ней, не с ней, не с ней!
Не с возлюбленной моей!
Утро в полночь обратилось...
О Амур, яви мне милость!
О Венера, что случилось?
О Амур, яви мне милость...
ВДОВА. Так вы по-прежнему любите меня, Лопе?
ЛОПЕ. О Амур! Возможно ли любить сильней, сеньора? Да я брошу перчатку всякому,
кто посмеет усомниться в этом! Я - ваш, ваш, пока парки не перережут нить моей
жизни!
ВДОВА. Довольно, Лопе. Довольно - я верю вам. (Незаметным движением поворачивает
ключ, отсекая дону Фернандесу путь к тихим семейным радостям.)
ЛОПЕ. Тогда... Тогда позвольте мне быть возле вас, сеньора. Ночью...
ВДОВА. Да, Лопе, да... (Расстёгивает перевязь и шпага Лопе падает на ковёр.) Вы
- вихрь, Лопе. Вы раздуваете пламя...
ЛОПЕ. Не всегда. Иногда задуваю. (Гасит одну из четырёх длинных свечей в
серебряных канделябрах.) Стефания... (Обнимает её.) Это самое поэтичное, что вы
могли придумать, Стефания, - вновь поманить меня...
ВДОВА. Я не предполагала...
ЛОПЕ. Нет, нет, ни слова! Значит, и вы продолжали любить меня всё это время?
ВДОВА. Вы оскорбили меня, Лопе...
ЛОПЕ. Я только ответил ударом на удар.
ВДОВА. Не будем считать удары.
ЛОПЕ. Не будем - ладно. А то у меня было возникло одно подозрение...
ВДОВА. Подозрение?
ЛОПЕ. Да, и не без повода. Дня три назад меня пытались прикончить...
ВДОВА. Вот как?
ЛОПЕ. Увы. Удар из-за угла. Бедняга...
ВДОВА (пристально). И вы можете предположить...
ЛОПЕ. Женщина слишком слаба, чтобы сражаться открыто, и слишком злопамятна,
чтобы простить... Впрочем, нет! Вы-то великодушны, вы простили меня. И вы меня
любите, правда?
ВДОВА. Вы опять хотите взять вверх, Лопе...
ЛОПЕ. Я привык побеждать.
ВДОВА. Однажды вы уже пробовали победить меня...
ЛОПЕ. И дорого заплатил за это.
ВДОВА. Теперь я стою ещё дороже. А любовь... Да, я люблю вас, люблю, но как
одного из моих рабов. Одного, слышите!
ЛОПЕ. То есть вы хотите сказать, что теперь я должен буду мириться с
существованием других?
ВДОВА. Но вы же предлагаете мне...
ЛОПЕ. Но это минутное увлечение, клянусь вам! Всего лишь.
ВДОВА. У меня тоже бывают увлечения, сеньор Лопе...
ЛОПЕ. Дон Фернандес, к примеру. Говорят, он ищет возможности со мной
встретиться?
ВДОВА. Да, и очень настойчиво.
ЛОПЕ. И достаточно осторожно. Что вы нашли в этом бурбоне, Стефания?
ВДОВА. То, чего нет в вас.
ЛОПЕ. Постоянство? Так это от лени. От лени, сеньора! К тому же он явно метит на
ваши капиталы.
ВДОВА. А вы - на мою честь. Только сегодня я намерена воспользоваться ею сама...
ЛОПЕ. Играть так играть, Стефания, - своим ходом вы разрушили всю композицию...
Я не буду одним из ваших слуг или рабов, как вы остроумно заметили. Услуги
подобного сорта я могу получить в другом месте и за менее высокую плату.
ВДОВА. Ваши слова равносильны пощёчине...
ЛОПЕ. Возможно.
ВДОВА. И вы раскаетесь в них...
ЛОПЕ. Когда вам будет угодно. (Отворачивается, застёгивая перевязь.)
ВДОВА (лихорадочно крутя ключ в замке). Нет... Нет, Лопе де Вега Карпио, нет,
кабальеро Лопе, нет, сеньор комедиант, не вы, не вы, дон Фернандес Альмендарес -
вот мой любимый!
Рывком распахивает дверь, в которую разъярённым быком вламывается дон Фернандес.
И тут же на полном скаку застывает как вкопанный. Ибо перед ним, с усмешкой на
губах и со шпагой в руке, стоит готовый к бою Лопе де Вега Карпио.
ЛОПЕ. Так-так. "Как ни сопротивлялась Троя, А всё ж пришлось и Трое пасть..." Ну
что ж, сеньора, ваше вероломство равно вашему бесстыдству...
ВДОВА. Дон Фернандес, чего вы ждёте?
МУЖЧИНА. Я? Моя шпага ответит за меня!
ЛОПЕ. Сами вы вряд ли на это способны. Прошу, сеньор. Вы нападаете.
МУЖЧИНА. Да! (Бьёт.)
ЛОПЕ (отбивая). Нет! Ну-ка, ещё разок...
МУЖЧИНА. Да! (Бьёт.)
ЛОПЕ (отбивая). Нет! Вы немногословны... Позвольте?
(Дерутся.)
ЛОПЕ. Вы неплохо фехтуете, сеньор... Раз! (Его шпага срезает воздух над самой
головой дона Фернандеса.)
МУЖЧИНА. Чёрт! (Бьёт.)
ЛОПЕ. Так! (Отступает) Однако, согласно новейшей философии командора Херонимо
Карранса... Так! Неверный выпад. Влюблённый мотылёк едва не угодил на булавку...
Так! А мне вовсе не хотелось бы повторять судьбу славного Камоэнса, тем паче,
смертные приговоры отменяются далеко не всегда... А так? Отбив и укол! Хотя, как
гласит пословица, в дороге и в тюрьме рождается дружба и ярче всего проявляются
способности человека... Ну! Выпад! Вы пропустили момент, сеньор Цезарь, а теперь
поздно. Теперь моя очередь. Держитесь, дон Фернандес... Торнадо! (Наступает)
Удар! Удар! Так, так... И вот так! (Шпага дона Фернандеса отлетает в угол.)
Достаточно, бесстрашный рыцарь, не двигайтесь. Не то я всажу вам это железо по
самую рукоять и наша история примет оборот самый плачевный... И не топорщите так
усы - вы меня порядком вымотали с вашей сеньорой и теперь я легко впадаю в
буйство. Стойте, стойте...
МУЖЧИНА. Я стою.
ВДОВА. Дон Фернандес! И вы позволяете?..
МУЖЧИНА (уставившись на подрагивающий у его носа кончик шпаги). Что бы вы делали
на моём месте, сеньора...
ЛОПЕ. "О горе, о горе Альгаме!"
ВДОВА. Нет, Лопе... Нет, этого не будет... (Вдруг, кошачьим движением прыгнув к
Лопе, выдёргивает из потайного кармана стилет.) Вот!
ЛОПЕ (едва успевает перехватить её руку). Ну-ка!
ВДОВА. Ай! Пустите!
МУЖЧИНА. Я здесь! (Делает выпад подхваченной шпагой.)
ЛОПЕ (пронзая его). И я! (Выдёргивает шпагу) Я же предупреждал...
МУЖЧИНА. Боже... как больно... (Валится на ковёр.)
ЛОПЕ (отбирает у доньи Эстефании оружие). Ступайте, взгляните, куда там ему
угодило...
ВДОВА. Дьявол... (Склоняется над телом.)
ЛОПЕ. Вашими стараниями, сеньора, я вынужден играть роль в собственной
комедии... Он жив?
ВДОВА. Почти.
ЛОПЕ. Ловкий ответ. Положите его на плащ, не то он перепачкает вам весь ковёр. А
вы ведь так дорожите вещами... Да, сеньора, до чего всё-таки неприятная
обязанность - убивать. Такой милый кабальеро и вот... Пошлите за лекарем, если
не хотите возиться с его тушей.
ВДОВА. Я пошлю... пошлю... Но не за лекарем. Пока ты ещё в моём доме, Лопе...
(Хватает колокольчик.)
ЛОПЕ. Не надо, Стефания. Я не люблю, когда меня останавливают.
ВДОВА. Нет, ты не уйдёшь! Ты не можешь уйти так!
ЛОПЕ. Бог мне простит, сеньора, - у нас с ним договор давний. Прощайте, моё
сокровище! Может быть, под старость я и сделаюсь, вроде рыцаря Ланселота,
монахом, а пока - прощайте! Мы прекрасно провели остаток ночи, благодарю вас...
ВДОВА. Нет, нет!
ЛОПЕ. Да, да, мой ангел. Мне пора. И я уйду когда и как мне вздумается. Я привык
побеждать.
ВДОВА. Вы... Вы...
ЛОПЕ. Я - Лопе де Вега Карпио. ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА! (Набрасывает плащ на руку и с
обнажённой шпагой идёт к двери.)
Долгий захлёбывающийся звон колокольчика.