|
|
||
|
Когда генерал Победоносцев вышел в отставку, то маялся от нечего делать. Правда, жители высотного дома, куда он теперь поселился, хотели избрать его в домовой комитет, но генерал отказался. В последнее время умственная деятельность его утомляла. Наступила зима. Она кого порадовала, кого огорчила обилием выпавшего снега. Глядя в окно, на неочищенные дорожки, генерал подумал: что ж дворник-то не выходит?
Ни адъютантов, ни порученцев, ни денщиков теперь в его распоряжении не было. Тогда он полюбопытствовал у жены - смуглой северянки, долгое время "служившей" с ним далеко от родных мест. Маша позвонила на ресепшн, ставший филиалом агентства ОБС, и получила исчерпывающие сведения. - У дяди Пети прихватило спину. - А что ж он к врачам не обращается? - На частную клинику у него денег нет, - объяснила Маша, - а в поликлинику очередь. Записали на апрель. - А сейчас у нас что? - уточнил генерал. - Сейчас у нас январь. Неделя святок, - ответила боевая подруга, заглянув в календарь для женщин. - Ах, да, - припомнил он далёкое-далёкое. - Кузнец Вакула, черевички, чёрт с рогами. Чудеса на хуторе близ Диканьки. - Нет, я из другой деревни, - поправила она. - Но тоже кое-что помню: гадания, ряженые, бутыль с самогонкой, пирожки с требухой. Пожалуй, испеку кулебяку. По царскому рецепту. И занялась делом: стала растапливать походную кухню ПК-52У, стоявшую в углу гостиной. Это был подарок главного квартирме́йстера, генерала Тюрина, который на торжественных проводах сказал: - Знаю, Константин Сергеич, ты в армии с четырнадцати лет, и не мыслишь себя вне её. Так что установишь этот усовершенствованный агрегат во дворе своей усадьбы, будешь с террасы, распивая чаи, поглядывать и вспоминать службу. А иногда, в охотку, и пользоваться. Мы тебе и берёзовых чурок подкинем. - Спасибо, конечно, только видишь, в чём дело: у меня усадьбы-то нет, - напомнил Победоносцев. - Ах, да! Упустил из виду. Ты же ни в казначействе, ни в интендантстве не состоял, - озадачился генерал Тюрин. - Но! Коню, предназначенному для дарения, в зубы не смотрят. Он организовал операцию по доставке и установке походной кухни на тридцать третий этаж, в новую квартиру отставника. С помощью армейского вертолета МИ-26Т и взвода солдат из инженерных войск это удалось сделать. "А что такое кубеляка?" - хотел спросить у жены генерал, но передумал. "Ладно, буду кушать - узнаю, что цари ели". Его другое обеспокоило. К апрелю-то, пожалуй, снег сам по себе растает. А как же сейчас быть? "Дай-ка я дворника подменю. Почему бы больному человеку не помочь? - продолжал он свой внутренний монолог. - Да и полезно на свежем воздухе побыть и дать организму физическую нагрузку". Он надел тёплые брюки с лампасами, армейский полушубок, серую каракулевую папаху с эмблемой скрещенных дубинок. Из шансового инструмента в домашнем реквизите сохранилась саперная лопата; однако её не стал брать, надеясь разжиться у дворника более подъёмной. - Костя, ты бы это... тапочки на сапоги сменил, - улыбнувшись, подсказала Маша. - А то, ей богу, сам за ряженого сойдешь. Что он и сделал. Сменил тапочки на сапоги. Ну вот, теперь вполне готов к труду без обороны. А насчет ряженых - какие могут быть ряженые? Прошли те времена, когда люди в чертей рядились. Но едва вышел на лестничную площадку - оторопел. Из лифта появился ряженый: в оранжевой куртке, шапке-ушанке, с красным носом, щетиной на щеках и с сундуком в руках. - Что не узнали, генерал? - ухмыльнулся ряженый. Победоносцев присмотрелся. Ба! Да это же сантехник Салтыков, с которым он уже имел общение. О, как командовал водопроводный мастер, когда в ночь под Новый год в генеральской квартире потёк кран! И ведь сразу же раскусил, с кем имеет дело. Он-то переступил порог с привычным: "Сантехника вызывали?" - а в ответ вежливое обращение статного, седоусого мужчины: - Прежде скажите, как вас звать-величать, уважаемый сан-техник? Салтыков мигом возвысился в чувстве собственной важности и ответил во множественном числе: - Михал Евграфович мы. Далее его тон и действия, пожалуй, можно было уподобить тому, как ведёт себя хирург, без экивоков обращаясь к медсестре: "Скальпель! Зажим! Тампон!" А Михал Евграфович: - Газовый ключ! Прокладку! Ленту Фумо! - И генерал послушно, не всегда впопад, исполнял его приказы. Правда, в окончании трубопроводных дел мастер даже похвалил: "Ма-ло-дец! В подмастерья - возьму". Сейчас, будто в предвкушении лакомства, Салтыков поставил на пол свой сундучок с инструментом и набросился на генерала, будто коршун на зайца. - Куда стопы направили, ваше благородие? - Добрый день, Михал Евграфович! - ответствовал Победоносцев. - Наш дворник заболел. Вот решил за него снег почистить. - А последствия учли? - спросил Салтыков с таким видом, будто из-за этого грядёт извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль. - О каких последствиях вы ведёте речь? - не понял Победоносцев. - Мы все платим коммунальные платежи, а они не маленькие и постоянно растут. И в них заложены расходы на уборку территории. Так скажите мне, генерал: с какого ляху вы сами должны чистить двор? Победоносцев не нашелся, что сказать. Он снял папаху и стал чесать коротко стриженый затылок. - Што ж это вы уходите от ответа? - продолжал наседать Салтыков. - Думаю, что вам ответить. - При этом надо затылок чесать? - А разве нельзя? - добродушно спросил генерал. - Ничего вы там не вычешите, - с напором продолжил Салтыков. - Вы понимаете, чего вы недопонимаете? - Да я что, - пролепетал генерал. - Я в меру своих сил и возможностей. - Так вот. Деньги за ваш бесплатный труд перетекут в карманы чиновников. То есть, выходит, вы потакаете казнокрадству! - сурово заключил обличитель. "А ведь в принципе он прав", - ошеломленно подумал Победоносцев и вернулся в квартиру. Он вспомнил, что нынешний мэр города когда-то служил в его подчинении Ванькой-взводным, и поднял трубку бронированного телефонного аппарата. - Что это ты, лейтенант, себе позволяешь!!! - рявкнул, обретая прежний командирский глас. - Па-ачему дорожка к моему па-адъезду не расчищена? - Виноват, товарищ генерал-полковник, - в ответ рефлекторно покорный лепет. - Сей момент исправим! Через пять минут генерал услышал завывания сирены. Он выглянул в окно и увидел, как к дому, включив мигалку, подъезжает милицейский джип, за ним - аварийная машина МЧС с будкой, самосвалы, автопогрузчик и замыкает колонну черный Мерседес бывшего Ваньки-взводного, решившего лично проинспектировать расчистку снега. А сверху, с безоблачного неба, спускается вертолет медицинской службы, чтобы срочно доставить дворника в санаторий и подлечить радикулит. Почистили двор, разыскали дядю Петю - а для кого и дедушку. От дикой боли в спине он принял изрядное количество анестетика. "Шумел камыш, деревья гнулись!" - жизнерадостно пел, когда из дворницкой его сопровождали к вертолёту. Трёхзвёздный генерал поддерживал своего ровесника под локоть. - Спасибо, господа и товарищи! - дедушка Петя, с закрученными вверх усами, в древнем будёновском шлеме, со слезами на глазах поблагодарил спасателей. - Ить надо же! Я долгую жизнь прожил, в колчаковских фронтах был ранет, а в санатории ни разу не довелось кур топтать. Правнукам рассказывать буду! Вертолет поднялся, взметая снежную пыль. Автомобильная техника, урча мощными моторами, уехала. Мэр отрапортовал бывшему командиру о проделанной работе и сел в Мерседес. С лоджий наблюдали жильцы элитного дома - состоятельные люди, многократно посещавшие курорты в самых презентабельных местах земного шарика. Из подъезда вышел сантехник Салтыков, закончив работу по вызову. Куда подевались его наполеоновские амбиции! Он в полном недоумении от происходящего снял шапчонку и запустил немытую руку с обломанными ногтями в остатки трепетной шевелюры. - Что это вы чешете себе затылок, Михал Евграфович? - тотчас заприметил Победоносцев. - А разве нельзя?! - мгновенно взъерошился и встопорщился сантехник. Мороз щипал уши. Солнце слепило глаза. Сощурившись, генерал соображал: снег чистить, куда ни шло, он и сам смог бы, а вот краны чинить... тут и маршал не справится. Не дай бог, незаменимый специалист простудится. - Михал Евграфович, подскажите. Вы кто по военно-учётному званию? - Рядовым был, - охотно ответил сантехник. - А на дембель лычку повесили. Ефрейтор, стало быть. До сих пор мундир храню. Как же, у отдельном шкафчи... - Ефрейтор Салтыков!!! Ефрейтор вздрогнул и онемел в ожидании приказа. - Отставить чесание! Немедленно наденьте головной убор. - Слушаюсь, товарищ генерал! Мигом нахлобучил шапку. Два пальца выше бровей. Руки по швам. Каблуки вместе, носки врозь. Всё, как учили по уставу. - Вольно, - разрешил генерал. Глянул на ушанку солдата - тесёмки болтаются, эмблемы нет. Да и куртка-то, сугубо гражданская, потертая, в пятнах. И в который раз прозрел - сам-то, в отставке! Увы, дни, когда от него зависели судьбы мира, безвозвратно миновали. Поднял голову; труба походной кухни, выведенная в окно, покуривала березовыми дровами. Машенька, верная до гроба жена, вышла на лоджию и приветливо машет рукой. - Пойдем-ка, Михал Евграфович, чайку попьем, - сконфуженно предложил. - Моя там что-то диковинное стряпает. Поди, готово уже. - А коньяк КВВК будет? - без промедления дембильнулся ефрейтор, в одну секунду обратившись в сантехника. - К сожалению, закончился, - ответил отставник. - Зато ром есть, и тоже весьма выдержанный. Фидель Кастро подарил. Вы, Михал Евграфович, про Карибский кризис слыхали? А участие принимали? - Да не, я тогда под стол даже пешком не ходил. - А я сподобился. Беседуя о делах давно минувших, они вошли в подъезд и на скоростном лифте поднялись на тридцать третий этаж. Ещё на площадке запахло осетриной и дымком. Славно посидели! Кубинский ром с выдержкой в пятьдесят лет от момента дарения хорошо пошёл. В завершение вечеринки генерал в отставке спросил у ефрейтора в запасе: - Михал Евграфович, а вы про то, чтобы взять меня в подмастерья, не передумали? - Да зачем тебе это, Сергеич, - отмахнулся Салтыков. - Пенсию, небось, солидную получаешь, генеральскую. Победоносцев пожал плечами: ему не с чем было сравнивать, он не знал, какую пенсию получают хлебопашцы, и был недалёк от того представления, что булки, сами собой, на деревах растут. Этой зимой он потерял счет времени из-за безразличия к нему. А сегодня, кажется, восстановил, окунувшись в другую, ранее неведомую, жизнь. - Так что ты говоришь, Маша? - спросил у супруги, утомившись от дневных впечатлений и собираясь отдохнуть. - Неделя чудес? - Да, - подтвердила она. - Святки. Ты спать-то пока не ложись. А то вдруг сеять-посевать придут. Не пришли. А ждал ведь, послушав жену.
|