|
|
||
Знайте, дети, в Новый Год в чудо надо верить!.. Впрочем, и взрослым не помешало бы. | ||
На Новый год мы устраиваем утренники для наших ребятишек. Много лет подряд Дедом Морозом являлся бухгалтер Иван Матвеич Щастливый. Ему уже было за пятьдесят. Своих детей, а значит, и внуков Щастливый не нажил. Смеясь и улыбаясь, он рассказывал, что когда лет десять назад ему впервые предложили стать Дедом Морозом, он не хотел и всячески отговаривался. - А на третий год я уже сам напросился, - признался он. Что ж, понятно. Человек вошёл во вкус и теперь с нетерпением поджидал каждого Нового года. Это у него сделалось хобби такое: быть Дедом Морозом. Кстати, ему и подходило. Мужчина крупный, солидный, голос бархатный. Наша пятилетняя дочь Саша воспринимала бухгалтера Щастливого настоящим Дедом Морозом. И вот, представьте себе, за неделю до Нового года, когда мы как всегда рассчитывали на славного нашего буха, он попал в больницу, да так и не вышел из неё. Тому предшествовали такие события. От первой жены у Ивана Матвеича, оказывается, был сын. Но Щастливый долгое время с ним не общался. А когда одумался, раскаялся или что там у них было, не знаю, и попытался навести о нём справки, то ему сообщили, что никаких сведений нет. Пропал и всё тут. И вот, буквально на днях, он получил телеграмму, что наконец-то пропавший сын нашёлся. А через день пришло второе сообщение, что его сын, добираясь на вокзал, чтобы ехать к отцу в гости, попал в автомобильную аварию и получил травмы, несовместимые с жизнью. Жалко, конечно, Щастливого. Но лучше б вторую телеграмму доставили ему после праздника. Тогда б он выполнил свою обычную миссию. И, может, легче перенёс бы страшную весть. Мы его похоронили, а утром меня вызвал шеф, Валерий Сергеич. И хмуро сказал, что времени в обрез, скоро объявленный утренник и функцию Деда Мороза он возлагает на меня. А когда шеф в таком скептическом настроении, пререкаться с ним - себе дороже. Но я таки вякнул. - Да я никогда им не был... - Ничего; все мы по жизни клоуны, - оборвал он, почему-то приравняв эти две разные ипостаси. - Да и времени нет подготовиться. Может, нам из Дома народного творчества дедушку заказать? - Поздно. Их Деды Морозы уже разобраны. Да и притом они там не стесняются, дерут, дай боже. А у нас - кризис. Своим работникам, в том числе и тебе, Гавриков, зарплату нечем платить. Так что готовься. От работы я прямо сей минут тебя освобождаю. - Но как готовиться? - спросил я, чувствуя, что совсем дело худо, коли он меня Гавриковым назвал. А я никакой не Гавриков. - Прояви инициативу! - он начал гневаться. - Вы уж подскажите, Валерий Сергеич. - Ну, навести вдову, - с досадой посоветовал он, - попроси реквизиты. - Какие реквизиты? - не понял я. - Иван Матвеич готовился ведь. Он человек ответственный. Так что наверняка что-то осталось. Если вдова бесплатно не отдаст, купи за свои. Мы потом с тобой рассчитаемся. Я премию выпишу. Что ж, поехал к вдове. Адрес узнал в отделе кадров. Жили Щастливые у чёрта на куличках, на тридцатой Восточной, в доме номер сто тринадцать. Погода стояла отвратительная, около нуля, сырость. Через космы сумеречного тумана я разглядел табличку со сто одиннадцатым номером; за ним, с промежутком, следовал сто пятнадцатый. В глубине всякие там корпуса "А" и "Б". А нужного дома не обнаружил. Как будто сквозь землю провалился! Кстати, громадная яма, в которой вполне мог поместиться целый дом, и зияла между одиннадцатым и пятнадцатым. Не иначе, нечистая сила перед Новым годом бесчинствует. Что делать? Возвратиться домой? Дождаться последних известий и узнать по телеящику, что искомый дом провалился в тартарары? Прежде чем сделать так, я догадался расспросить прохожих и от одного из них, довольно угрюмого, узнал, что сто тринадцатый дом расположен на противоположной стороне улицы, где стояли дома с чётными номерами. Шорт подери! Эту штуку, наверно, специально выкинули - для невесёлых и ненаходчивых. Вдова приняла меня без всякого удивления. Простое, тёмное платье, сухощавая фигура, миловидное лицо. Скорбно вздохнула и провела в комнату, к письменному столу. - Вот, посмотрите в ящиках. - А сама, абсолютно мне доверяя, вышла. Я огляделся, надо сказать, все больше удивляясь. Несомненно хозяин квартиры, а может и оба два, и хозяйка, имели пристрастие к живописи. На стенах висели картины маслом. Особенно впечатляло полотно прямо от двери: на ближнем плане толпа людей в живописных одеждах и обнаженных, а вдали, на холме, одинокая фигура в темно-синем плаще. Он, этот человек, приближается, и взоры всех устремлены на него. В ящиках я обнаружил всё, что и предполагал мой шеф. Картонный нос на резинке, ватная борода с усами, белая лохматая шапка с синим верхом. Многое чего! Преобладали синие, белые и красные цвета. Ещё я обнаружил тетрадь в клеточку - со стихами, репризами. Вдова позволила забрать всё, да ещё навялила шубу, отороченную мехом. Уж шубейка-то, знамо, денег стоила, но Вера Андреевна вопрос об оплате не поднимала. Набралось много, и я впал в недоумение: как тащить? - А у нас и мешок для подарков есть, - вспомнила она. - На балконе висит. Я его постирала по привычке. Сложили добро в мешок, я и тетрадь с собой прихватил. Вдова, провожая меня, пригласила зайти через год или хотя бы позвонить. Она взяла с тумбочки визитку и протянула мне. - Может, мой Ванечка ещё что-нибудь подошлёт. Он всегда что-нибудь новенькое придумывал. К каждому Новому году. Тут мне стало не по себе. Да уж ли не с душевнобольной я разговариваю? Может, повредилась разумом после смерти мужа? Я поспешил ретироваться, не став объяснять ей, что из тех мест, куда удалился её муж, посылки не доходят. Ехал в троллейбусе, мешок с реквизитом поставил меж сидений. Задумался о коловращении судеб и, выходя, про него забыл. Вспомнил не сразу, чертыхнулся и сел на такси догонять троллейбус. Ну, слава богу, цел мешок. Люди теперь грамотные, проинструктированные: к незнакомой вещи не прикасаются. Вдруг - бомба. Заявился домой поздно. Жена раньше пришла ей ведь не понадобилось с поручениями на край города мотаться. И пришлось именно ей, вне очереди, дочку из садика забирать. На поклажу посмотрела с недоумением. Хорошо, что Сашенька не вышла в прихожку. Рано дочке о моём назначении знать. Я припрятал вещи во встроенном в стену шкафу. А за ужином пошушукался с благоверной с глазу на глаз. Саша почти ничего не покушала и на кухне недолго задержалась. Я всё как есть рассказал. Впрочем, супруженция уже знала о моём назначении: донесли. Мы же в одной фирме работаем, здесь и познакомились когда-то. Факт моего назначения на роль Деда Мороза она восприняла, воспользовавшись теорией заговоров, и сразу стала искать скрытый смысл. - Как это понимать? Почему именно тебя шеф выбрал? - Наверно, произвольно, - пожал я плечами. - Методом втыка. - Ну, уж нет! На Валерия Сергеича не похоже. А то, что про клоуна в разговоре упомянул?.. Это ж явный намёк! - Какой ещё намёк? - Точнее сказать, клиническое заключение. Мол, только клоуном ты и способен быть. - От клоунессы слышу. - Подначивать друг дружку - у нас привычное занятие, возникшее уже давно. Пожалуй, после медового месяца. Наверно, мы разошлись в характерах. - Нет, это неспроста, - продолжала она нагнетать. - Дело идёт к тому, что тебя сократят. - Не каркай, а то вороной станешь. - Я обеспокоился. - Пока я на хорошем счету. А вот тебя ещё скорее вытурят. И поверь, фирма от этого ничего не потеряет. Ну и так далее, в обычном духе. Нет, всё-таки мы схожи характерами. Желчи в нас много. Вместе хихикали, когда я рассказал про визит к вдове. Переключили, так сказать, объект насмешек. Я постарался изложить всё в юмористическом тоне, и у меня, кажется, получилось. Но тут мы вспомнили про Сашу и перестали веселиться. Что-то её не слышно. Притихла в своём уголку. Интересно, слышала наш разговор? Иногда мы, разохотившись и уже не контролируя себя, "высказывались" довольно громко. Мы живём в однокомнатной квартире на двадцать три целых пять десятых квадратных метров. У одной стены стоит двуспальная кровать, впритык к противоположной стене - дочкин диванчик. Отделили её угол плотной шторой, которая сейчас оказалась задёрнутой. Хлынули нехорошие предчувствия. Я только сейчас подумал: а ведь Саша наверняка слышала и прежние разговоры, когда мы с упоением отзывались о сослуживцах, соседях - обо всех, выделяя и подчёркивая их замечательные качества. О, мы умели злословить! Каким же теперь представлялся мир взрослых нашей девочке? В последнее время Саша стала невесёлая и болела чаще, пропуская детсад. Жена приглашала посидеть мать, заслуженного педагогического работника. Правда, последние лет двадцать, тёща имела дело не с живыми детьми, а с отчётами и коллегами, их строчившими. И я заметил: что-то стар и млад не нашли общего языка. Шибко академически Ксения Петровна подходит к воспитанию молодого поколения. Я с беспокойством заглянул в уголок дочери. Горел настенный светильник. Саша безмолвно, обжимая коленки руками, сидела на диване. Не спит, и вид такой же печальный, как у овдовевшей мадам Щастливой. - Что сидишь-то, Саша? - только и смог спросить. - Ложись спать. Поздно уже. Сами-то мы с женой после перепалок мирились - в постели, к полуночи, когда дочь засыпала. В ту ночь, отдав сексу должное, я ещё некоторое время не спал и продолжал думать над предположением жены: неужели хотят сократить? Поэтому и назначили клоуном? То есть, Дедом Морозом. Во всяком случае, надо будет расстараться. В случае успеха удержусь, а если оплошаю, точно уволят. И вряд ли я найду равноценную работу. Вон однокашник заходил, тоже из офисного планктона, денег взаймы просил. Безработный сейчас. Размышления подстегнули меня плотно взяться за порученное дельце. Проводив утром домочадцев, я примерил на себя шубу, красный нос, нацепил бороду. Поинтересовался, что написано в тетрадке. Ладно, что почерк у Ивана Матвеича оказался каллиграфическим. Многие шутки-прибаутки показались мне знакомыми; наверно, родом из детства. Тут и "в тайге скучно ёлочке зимой", и всем известный призыв "весело, весело встретим Новый год". Но были и репризы мне незнакомые. А вот ещё:
Знайте, дети, в Новый Год
- Ну, выбери кого хочешь из сотрудниц, - отмахнулся он. - Отказываться будут, - заподозрил я. Валерий Сергеич чуть ли не рассвирепел. - Не будут! Проведу приказом. Если ослушаются, напишу другой. Перспектива выбрать Снегурочку меня окрылила. Я ощутил себя персидским шахом, подбирающим в гарем наложниц. Ходил по кабинетам и приглядывался. Одна девушка мне очень понравилась. Пухленькая, румяная - замечательная Снегурочка. И зовут подходяще, Снежаной. Я поманил её в коридор и провёл душещипательную беседу. Сразу же, чтобы не получить отказ, объяснил, что назначение согласовано с шефом. И как бы ставя точку, легонько ткнул её пальцем в прелестный носик. О, она заулыбалась! Видимо, тоже остерегалась сокращения и порадовалась, что нужна. Но дома меня ждала разгневанная жена. Ей уже донесли о моём выборе. - Ах ты, старый козёл! - напустилась она. - На молодых козочек потянуло? - Производственная необходимость, - пытался я оправдаться. В меня полетел пакет с паприкой. Ну и так далее. Супруженция сообщила новость, о которой я ещё не знал. - Нет, ты всё-таки козёл. Эта Снежана - известная шлюшка. Она послужила причиной развода в семье Терехиных. - В наш отдел такая информация ещё не поступала, - отбивался я. - Скоро дойдёт другая! - пригрозила она. - Эта фифочка станет причиной ещё одного развода. - Да брось ты! Я её выбрал, выполняя поручение Валерия Сергеича. Она функционально подходит. - Знаю, какой функцией закончится! - Господи! - воззвал я. - Так ведь, кого б я не выбрал, ты меня обвинила в том же самом. - Нет, - сказала она. - Есть персона, выбор которой меня бы устроил. - И кто ж такая? - Вот же она, перед тобой. - Чиво-о? - необдуманно удивился я и поспешил объясниться. - Не представляю тебя в роли Снегурочки. Ты слишком тяжеловесна. - Это я-то? Тяжеловесна? - она ещё пуще обиделась. - Сам ты боров! Я понял, что моя благоверная тоже возымела желание стать Снегурочкой. Скорей всего, жаждала популярности. Или взыграла зависть к молодой девушке. Разве зигзаги женской души отследишь? А в общем-то и эта перебранка была заурядной. Нам не привыкать оттачивать остроумие в вечерних посиделках. И угрозы о разводе - порожняк. Лет семь уже собираемся развестись. И вот наступил день моего испытания, 31 декабря. Торжество для ребятишек назначили на час дня. Саша и жена занимались подгонкой нового маскарадного костюма. У меня свои проблемы: я, как старательный школьник, повторял пройденное. Загодя вышел из дому. На горбу нёс дурацкий мешок с реквизитами, в карман куртки, не надеясь на память, сунул тетрадку. Накануне жена устроила ещё одну сцену. Я в опустевшем после шести часов кабинете, репетировал новогоднее шоу с милой Снежаной. Каюсь, не удержался и ласково приобнял "внучку"... руки невольно скользнули ниже, к округлостям. И тут-то в кабинет ворвалась моя фурия. Снежана испуганно улизнула, а наши разборки продолжились, перейдя в новую фазу. Плюнуть бы на всё. Но Дамокловым мечом висела угроза шефа. Нет, с таким настроением прикидываться Дедом Морозом невозможно. И я по пути зашёл в кафе-бар, тяпнуть грамм сто. Заказал рюмку коньяка. Не подействовало. Ещё одну. Затем третью. Время стремительно летело. Я спохватился и поспешил на Голгофу. Припоздал! Снежана уже кружила с детьми хороводы. Она была восхитительна. Может, мне и вправду развестись с женой и пойти под венец со Снегурочкой?.. Но что это будет? Да уж не инцест ли? "Стоп! Какой инцест?" - я и вправду перевоплотился в Деда Мороза, а Снежанку представил внучкой. Вон на какие выверты способен. Наверно, хмель ударил в голову. Вообще-то я крепкий. Но от этой кутерьмы, видно, ослаб. Смутно припоминаю, что делал, как развлекал ребятишек. Впрочем, дети веселились и без меня. Только вот заметил кучку недовольных, не участвующих в веселье. - Чего это они там совещаются? - спросил у Снежаны. - Они говорят: Дед Мороз - не настоящий! Ну, подумаешь. Впрочем, тревожно стало, когда среди юных оппозиционеров заметил Серого Волка, в котором опознал младшего сына Валерия Сергеича. А вот родимую дочь среди детей не смог распознать. Моя благоверная, доставив Сашеньку на утренник, смылась в парикмахерскую, чтобы подготовить себя к взрослой вечеринке. Я ревниво подумал: "Ишь, старается! Для кого? Не для меня же!" О дочери вспомнил, когда раздавал подарки. Всем раздал, один только невостребованным остался. Точно, это Саша не подошла. Уж вблизи, с глазу на глаз, признал бы её. Что с ней? Тоже определила, что Дед Мороз "не настоящий"? Да и, пожалуй, раньше других. Я стал осматривать зал, пытаясь отыскать её. Не нашёл. Наверно, спряталась и думает: "Я знаю, что это никакой не Дед Мороз, а мой папа". Нервные дети пошли. С большими претензиями. В брызгах шампанского прошла взрослая тусовка. Звон бокалов, танцы-шманцы, зажигательные тосты, шутки-прибаутки. Только Валерий Сергеич сидел хмурый. В кратком приветственном слове, когда его всё же упросили выступить, объявил, что нас ждут большие римские каникулы. - На сколько? - выкрикнул один молодой товарищ. - На две недели. - Уррря! - закричал этот глупец. Ага, как бы эти каникулы для тебя не продлились на всю оставшуюся жизнь. Валерий Сергеич оборвал спич и вскоре нас покинул. Снегурочка танцевала с разведённым Терёхиным. Моя жена липла к начальнику отдела кадров. Я хотел пригласить оставшуюся на вечеринке секретаршу шефа, но та, прикинувшись непорочной Дездемоной, мне отказала. Остался я позабыт, позаброшен... Первые дни Нового года для нас стали кошмаром. Саша не выходила из-за ширмы. Сидела скучная, безмолвная. К синтетической, удобной во всех отношениях ёлке, подойти не изволила. - Что с тобой, Саша? Не ответа. - Что-нибудь хочешь? Молчит. - Может, у тебя что-нибудь болит? Пожимает плечиками. Я припух и подловил себя на том, что не знаю, о чем говорить с дочкой. В таком же положении оказалась жена. Мы обеспокоились и на пятый день её молчания вызвали детского врача. Та измерила температуру, послушала, помяла животик, велела открыть рот. Ничего не обнаружила и сказала, что ребёнок здоров. Жена поверила и временно успокоилась. Но я же вижу, угасает моя Саша! Приехала тёща, привезла ореховый торт. Мы с надеждой подумали, может, Саша войдёт с ней в контакт? Ксения Петровна с треском отодвинула ширму. Я стоял у окна, выходящее в загаженный мусором двор и слышал то приторно сладкий голос тёщи, то ответные реплики жены. Моё сердце болезненно сжималось: Саша молчала. Ксения Петровна вышла из-за ширмы слегка раздосадованная холодным приёмом внучки. - Это аутизм, это аутизм, надо принимать меры! - Вы потише, - не выдержал я. - Да-да, это надо обсудить за круглым столом. И мы продолжили разговор на кухне, хотя стол там не был круглым. - Знаете, сто с лишним лет назад приключился точно такой же случай, - рассказала Ксения Петровна, уминая торт, к которому Саша так и не прикоснулась. - Писатель Куприн о том написал. Девочка впала в такое уныние, в такое уныние, она ничего не хотела и ни высказывала никаких желаний. Она посмотрела на нас и сделала мхатовскую паузу. - Но её родители сумели найти выход из положения! - И какой же? - спросили мы. - Они купили ей африканского слона! Здравствуй, тёща, Новый год! У нас нет возможности купить слона. Даже маленького слонёнка. Денег не хватит, зарплата не та, чтобы содержать. Да и проблематично поместить в нашей малогабаритной квартирке. Ксения Петровна издевается над нами? Я вспомнил, что сама она с молодым мужем, отчимом моей благоверной, обитает в трёхкомнатной и предложил поменяться, дабы осуществить её затею. О, как она вспыхнула и одарила презрительным взглядом: неудачник, мол, ни одной проблемы не можешь решить самостоятельно. Встала и гордо удалилась, покинув наше убогое жильё, не способное вместить африканского слона. Жена занервничала и объявила, что я смертельно обидел маму, собралась и ушла следом. Я маршировал по комнате и припоминал предыдущие недомолвки, споры, а то и дрязги. Вот какие мы, взрослые! Для нас - всё нипочём, привыкли к мерзостям. Но ребёнок! Сам-то я не всегда был таким унылым мизантропом. Лет до двадцати уважал людей. Я вспомнил детство. Как мы играли в прятки, в лапту, в казаков-разбойников, ещё во что-то, уже не помню, и у нас была неутолимая и непроходящая жажда жизни. Скорей бы утро, скорей день, скорей на улицу!.. Нет, наша дочь никуда не спешит, не торопится. Мне стало понятно, что произошло с Сашей. Она ведь всегда слышала наш базар! А мы внимания не обращали. Ребёнок! Что она понимает?.. Всё понимала! С детским вниманием постигала и переваривала. Последнее её открытие: Деды Морозы не настоящие. Ей бы жить в неосведомленной детской радости, а она - в полной депрессухе. Ходить мне не переходить. Минимум две недели. А там дальше что ждёт? Раньше-то был недосуг общаться с ребёнком. А что теперь? Саша закупорилась, как улитка в своей скорлупе. Я стал припоминать, когда дочь в последний раз проявила жизненную активность. Прошлой зимой она притащила со двора какого-то бездомного пса. Картинка перед глазами, как стоит на пороге, гладит дворнягу по голове и нам объясняет: "Собачка замёрзла, погреться хочет". Постелили коврик, оставили. Но через неделю жене надоело убирать, и она, в отсутствии Саши, выпроводила псину за дверь. Даже мелкая шавка не пришлась ко двору. А уж про африканского слона и говорить нечего. Совершая променаж по комнате, я заглядывал за ширму к дочке. Сидит в привычной позе, подтянув коленки к опущенной голове. - Саша, я тебе ещё ничего не подарил... Может, собачку? Какую хочешь? Пуделя, спаниеля, сенбернара? - я, толком не представляя, что это за собачки, перечислил породы, которые были на слуху. Нет ответа. Нет желаний. И жена отсутствует. Утешает разобиженную маму. Зашла соседка, тоже с поздравлениями, спросила с недоумением: - А что-то я вашей девочки не вижу? Пришлось ответить, что приболела. - Да-да, я заметила, что она в последнее время какая-то унылая сделалась. Заметила она! Да пошла ты! Сами знаем. Ещё раз навестила врачиха. И эта в полном недоумении. Никаких болезней так и не обнаружила. Предложила явиться в больницу на анализы. Да пошла и она! Я уже понял, что дело не в физическом недомогании, и штатные терапевты её не вылечат. 13 января. Старый Новый год. Наши тоже проводили. Детский утренник опять имел место быть. Впрочем, мне никто не звонил и не требовал явиться. Тогда я, удивлённый и настороженный, сам позвонил. Дездемона соединила меня с Валерием Сергеичем. Тому, видимо, было некогда. Он бросил в трубку единственную фразу, прозвучавшую для меня револьверным выстрелом: - Обойдёмся без тебя. Супруга всё поняла по моему виду. - Допрыгался? - Мне плохо, - сказал я, прижав руку к груди. - Мне тоже плохо, - сказала она и полезла за валокордином. Ну, так ясно, с чего ей плохо. Теперь семейный бюджет намного уменьшится, и возможности шопинга тоже. Пузырёк с лекарством оказался пуст, Она собралась и пошла в аптеку. Надо бы и мне подлечиться, расширить сосуды. Но, разумеется, не женскими средствами. Я вытащил заначенную бутылку коньяка. На кухне над столом висел телик. Я же и повесил, по требованию жены. Ивестный у нас в городе журналист Никита Печенег вёл передачу о странностях русского народа. - Мы, единственные в мире, отмечаем не только Новый Год, но и Старый Новый Год. А наши дети, с ясельного возраста, усваивают менталитет бабушек и дедушек, - бойко наворачивал он. - Ваш покорный слуга убедился в том, заглянув со съёмочной группой в различные учреждения, не покидая центрального проспекта. Надо ли вам подсказывать, что все празднества носят "халявный" характер и проводятся за счёт щедрот фирм, даже если те едва держатся на плаву. Мы такие! И я в затруднении, как об этом говорить. С гордостью или самобичеванием, бия в грудь кулаком? Его репортаж сопровождали видео-врезки. Я налил полстакана и поднёс к губам. И вдруг услышал знакомый бархатный голос, декламирующий запомнившийся стишок. Тот самый, где в чудо надо верить. Поперхнулся и вскинул голову. Показывали наш актовый зал, Деда Мороза. Конечно, в стандартных нарядах, в гриме, они все похожи, тем не менее... Знакомая, отороченная мехом шуба, которая побывала и на моих плечах, ватная борода. И стишок: открывайте шире двери... Как раз вернулась с аптеки жена. Прошла, не раздеваясь, на кухню, глаза разула: - Что ли, Иван Матвеич? Щастливый? - Он самый, - подтвердил я. - И стишки его. - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила она оторопело, забыв включить режим насмешек. - Ну, такое впечатление, - подумав, ответил я, - что мы очутились в параллельной реальности, в которой наш бухгалтер живёт и здравствует. - Нагородишь! - Погоди, - мелькнула у меня дельная мысль. - Где-то есть визитка с номером его домашнего телефона. Не откладывая, отыскал и позвонил. - Добрый вечер, Вера Андреевна, - с трудом припомнил имя вдовы. - К вам случайно... э... не являлся, Иван Матвеич? - А как же, Ванюша регулярно является, - ответила она. - И сегодня - тоже? - Да нет, сегодня он занят. Опять за старое взялся. Только что по телевизору показывали. - Вы его узнали? - Как не узнать. Когда показали близко, он рукой помахал. Это он меня поприветствовал. - Не может быть! - вскричал я. Подождал, может, ещё что-нибудь скажет. Но трубка молчала. Меня затеребила жена. - Ну! И что? - А то, что к Вере Андреевне Иван Матвеич постоянно является. Бредит старуха! К тому же она, видимо, обладает уникальными способностями. И внедряет свой бред в сознание тех, с кем общается. - Опять нагородил, - поморщившись, заметила супруга. - Мы ведь Ивана Матвеича прежде сами увидели, а потом уже с Верой Андреевной общались. Проще в командировку с того света поверить. - Ага, отпросился на денёк, узнав, что я не справился с поставленной задачей, - в тон ей ответил. - Бесталанный! - Кто бы говорил... - Мы продолжали пикироваться, впрочем, вяло и вполголоса, чтобы не потревожить Сашу. Вскоре всё разрешилось. Без всякой мистики. Во двор въехала машина и подрулила к подъезду. Я как раз стоял у окна: не расписные сани, запряжённые оленями, а обычное такси с шашечками сверху. Позвонили в дверь. Дед Мороз! И голос тот самый. Бархатный. Громкий, на всю квартиру. - Все дети были, а ваша дочь - нет, - разъяснил нежданный гость. - Я узнал адрес и привёз подарок. И тут случилось ещё одно чудо. В коридор вышла Саша. На её бледном лице появилась неяркая улыбка. И подарок-то был самый обыкновенный: прозрачный полиэтиленовый кулёк, в котором мандаринка, яблоко, конфеты. Но Саша обрадовалась и приняла. - Спасибо, дедушка Мороз! Ещё одно чудо: наша молчальница заговорила. После долгого перерыва услышали её голос. Явившийся Дед Мороз песенки пел и стишки читал. Возрождённая дочь прошлась с ним вокруг синтетической ёлки. Правда, быстро утомилась и попросилась спать, попрощавшись с дедушкой Морозом. Он пожелал ей крепкого сна и здоровья. Гость хотел смыться, сославшись на поздний час, но мы уговорили его пройти на кухню, угостили чаем. Он отказывался, но я насел, ссылаясь на праздник, на менталитет... в общем, воспользовавшись цитатами из речуги Никиты Печенега. - Ну, рассказывайте, - попросил, выставляя бутылку коньяка. - Кто вы и откуда? И как вас зовут. Вы очень похожи на нашего бухгалтера Ивана Матвеича. - Я тоже "Матвеич", - добродушно ответил он. - Только не Иван, а Христофор. Мои родители были оригиналы, дали такое занимательное имя. Сам уже много лет работаю в Доме народного творчества. В декабре, ещё за неделю до Нового года к нам и явился ваш товарищ. Он выглядел очень больным. Попросил нашей бригаде затейников сделать доброе дело: побыть Дедом Морозом на утреннике в вашей учреждении. Я, говорит, вам заплачу хоть сейчас, из собственного кармана. - Похоже на него, - кивнул я, пододвигая рюмку. - Выпейте Христофор Матвеич. - Боюсь, что не смогу, не замочив бороды и усов, - засмущался гость. - Амуницию испорчу. - Высохнет, - обнадёжила моя половинка, и гость пригубил, не желая нас огорчать отказом. - Так вот, - продолжил он. - Ваш товарищ в первую очередь обратился ко мне. Вы, говорит, подойдёте, на меня похожи. А мне, говорит, в больницу ложиться, но я не хочу, чтобы ребятишки огорчились. Гость кашлянул, культурно прикрыв рот ладошкой. Ну, копия Ивана Матвеича! Один в один. Надо же, как умеет перевоплощаться. - К сожалению, мы вынуждены были ему отказать. У нас всё было расписано по часам и минутам. Иван Матвеич очень огорчился и вышел от нас как потерянный. Его качнуло, и он сел в сквере на обледенелую скамейку. Мы из окон увидели и вызвали скорую. - Наш бухгалтер умер, - сказала жена. - Да, я знаю. - Христофор Матвеич помолчал. - В обычной суматохе прошли новогодние праздники. Потом уже, не далее, как вчера, я, частично освободившись, вспомнил о его визите к нам. И подумал: а почему бы действительно не сделать доброе дело? Явился в вашу фирму, и директор дал мне добро. Снегурочка меня признала; мы быстро поладили... - Всё понятно, - сказал я. - Спасибо вам большое, Христофор Матвеич, и за то, что вы проявили ещё одну инициативу: явившись к нам на дом. Мы его проводили; он так и оставался при усах и бороде, и шубу не снимал, хотя у нас было довольно жарко. По крайней мере, я вспотел даже в рубашке. А на лбу новоявленного Деда Мороза не выступило ни капли. Моя не переставала удивляться: - Ну, прямо фантом какой-то. Вот только что был и - нету. Я же поспешил поглядеть за ширму. Саша спала спокойно и умиротворенно. Наутро мы встали с надеждой, что беды нас миновали. Но тревога за дочь, неподвластно нашим желаниям, сидела еще в печенках. Мы ринулись к Саше и вздохнули с облегчением: ей стало лучше. Она пожелала заговорить, съела подарочную шоколадку и мандаринку, а яблоко отдала нам и велела разделить пополам; оно, мол, ей ни к чему - молодильное, а для нас подойдет. Всё еще была бледненькая, слабая, но уже бодрая. Мы с женой воспылали духом. Я подольстился: - Ну вот, Сашенька, и явился к нам настоящий дед Мороз. - Да нет, папа, настоящих Дедов Морозов не бывает, - рассудительно ответила она. - Как не бывает? - поразился я. - Вы, взрослые, все ряжённые. - И давно ты это поняла? - С трёх лет. - Она и на пальцах показала, как обычно делают дети. - А что же тебя не устроило тогда... на утреннике, - я тормозил, не желая напоминать ей о неприятном. - Так Иван Матвеич же был добрый, - пояснила она. - И вчерашний дедушка тоже добрый. Меня будто молотком. Всё она знает. И свои выводы делает. Что мне остаётся? Включить свою логику: "Значит, я не добрый. Значит, я злой! И только Кащеем или Змеем Горынычем мне быть". Скажу прямо, что староновогодняя ночь для меня стала переломной. Саша пошла на поправку. Однако, остерегаясь, чтобы с ней подобное не стряслось, я перестал лаяться с женой, выдумывать и распространять гадости о людях, стараюсь подмечать в них только хорошее. Тем паче, что доброго-то в каждом, если получше разглядеть, куда с добром. Довольно сильно события тех дней подействовали и на мою половинку. Она стала мягче, снисходительнее ко всем, в том числе и ко мне. Кстати, что это я - жена, супруга, половинка?.. У неё же имя есть, вполне нормальное, даже слегка романтическое: Людмила. Да, вот ещё что. В понедельник я поехал в контору. Собственно, за документами, да и узнать, по какой статье меня уволили. Ночью случился большой снегопад. На улицах и во дворах копошились таджики, узбеки и прочие уроженцы южных республик. Они умело орудовали лопатами и мётлами. И вот, ей-богу, в каком-то непонятном приступе оптимизма, я подумал: а, пущай увольняют! Главное, чтобы не повторилась душевная болезнь, приключившаяся с дочкой. Ничего со мной не сделается, если и дворником стану. Или грузчиком. На фоне той радости, которую я пережил с выздоровлением Саши, это не казалось безнадёжным. Прошёл в приёмную. Директора ещё не было. Секретарша, за которой я безуспешно пытался ухаживать на новогодней вечеринке, попросила меня присесть. Наконец, шеф появился. Не успел я и рта открыть, он первым ко мне: - А вы, Гаврилов, что не на рабочем месте? На этот раз фамилию назвал верно, без подкола, как будто и с ним в староновогоднюю ночь нечто произошло. - А разве я не уво... уволен? - я вновь стал запинаться. - Вы же сказали, что обойдётесь без меня. - Я имел в виду, что мы обойдёмся без такого-сякого Деда Мороза. И обошлись ведь! - Валерий Сергеич, в последнее время сумрачный и деспотичный, мягко улыбнулся. - Мой пацан был в восторге от Христофора Матвеича. Кстати, вот тебе первое, после каникул, поручение: позвони ему и от всей души поблагодари. Не будем терять с ним связь. Он нам ещё пригодится. Мне повторять не надо. Я с охотой взялся выполнять поручение. Вчера не до конца осознал, что произошло. Теперь стало предельно ясно. Ведь своим появлением неведомый нам ранее человек, в сущности, спас нашу дочь. И теперь я испытывал к нему благодарность не меньшую, чем шеф. Я вернулся в свой тесный кабинетик и, не присаживаясь, дозвонился в Дом Народного творчества... попросил к телефону Христофора Матвеича. - Кого-кого? - переспросили меня. Не поняли; наверно, связь плохая. - Деда Мороза, Христофора Матвеича! - громче и внятнее повторил я. - У нас таких отродясь не было, - ответили мне. - Как не было? - Так. Не было.
|