О попаданцах много написано. Да всё врут. Ну, или, мягче сказать, сочиняют. Без зазрения совести выдавая вымышленное за действительность. Единственный же случай успешного попаданства, ниже описанный, случился в 1993 году, когда Чубайс занялся приватизацией госимущества. Тогда ему доложили о существовании некой секретной лаборатории, которая разработала машину времени с возможностью перемещения в недалёкое прошлое.
- Что будем делать? - спросил Анатолий Борисович у своего друга и госсоветника Гайдара.
- Полагаю, этот девайс надо уничтожить, - подумав, ответил Егор Тимурович. - А то вдруг кто-нибудь отважится отправиться в путешествие.
- Ну и что с того?
- Расскажут, до какого аншлюса мы страну довели. И народ примет меры, чтобы нас, младореформаторов, не допускать к власти.
- Да, тут призадумаешься...
Они беседовали за ужином, употребив значительное количество первосортного шотландского виски. И хотя закуска была великолепная, доставленная из Парижу, сильно опьянели. Анатолия Борисовича одолела жуткая ностальгия по прошлому.
- Ах, как хочется вернуться! Ах, как хочется ворваться! На денёк там оказаться! - нёс он слёзную пургу, мотая рыжеволосой головой.
- А знаешь что, Гек, - повернулся к другу, называя по приватной, ни для кого недоступной кличке. - Давай, прежде чем утилизировать эту самую МВ, рванём-таки на пару, куда подальше. Мы-то никому там не станем болтать, какая перетрубация тут у нас вышла.
- Хорошая идея, Чук! - поддержал захмелевший Гек, тоже назвав друга, как привык обращаться наедине. - Оторвёмся на выходные! Собственно, уже начали. Я согласен.
Сборы были недолги. Экипировались попроще; ни валюты, ни современных банкнот с памятником Хабарову брать не стали, а то ещё арестуют и посадят, как валютчиков или фальшивомонетчиков.
Друзья высадились в подмосковном посёлке, куда Москва придёт позже, и оказались в естественном, ещё не вырубленном парке. В двух шагах - небольшая летняя эстрада, зрители на деревянных скамейках. Бесплатный концерт. На сцене хор из бабушек и дедушек, кудрявый в ситцевой рубахе баянист растягивает меха. Негромко, слаженно поют:
Речка движется и не движется,
Вся из лунного серебра,
Песня слышится и не слышится
В эти чудные вечера...
Гек заслушался.
- Мы прямо в каком-то раю очутились. Смотри, Чук, какие у людей счастливые лица. Как ты, полагаешь, в какие времена мы попали?
- Полагаю, в годы полного застоя, - прищурился Чук. - И ты не очень-то заблуждайся, Гек. Налицо тухлая инсценировка в духе тоталитаризма. У всех этих людей проблемы с жильём, некачественная обувь и одежда, туалетную бумагу только по великому блату могут достать, нехватка колбасных изделий, а о "Макдональдс" даже и не слышали. Идём дальше.
Они направились к частным усадьбам. Остановились возле заурядного одноэтажного домика, огороженного некрашеным щелястым забором.
- Понял, нет? - показал рукой Чук. - Дефицит краски. Серая действительность.
Правда, в палисаднике полыхало разноцветное море цветов. Пышные гладиолусы, горделивые георгины, изящные розы. Чук взбодрился.
- Во! Что и надо! Ну, держитесь, аборигены! Щас устроим вам буффонаду с феерией. Как молоды мы были, как весело чудили... А, Егорушка?
Гек смущенно пожал плечами.
Из дома выглянула женщина пенсионного возраста. Правая нога её была в гипсе, опиралась на костыли.
- От такой и убежать нетрудно, - заметил Чук. - Мы здесь голяком. В смысле - без цента. Ну, что ж, начинаем операцию по накоплению первоначального капитала. Распределим роли: я отвлекаю хозяйку, а ты тыришь цветы.
- Да ну, мне как-то не к лицу, - замялся Гек. - Я воспитывался в адмиральской семье, у меня такой практики не было.
- Ладно, - переиграл Чук. - У меня была. Ты отвлечёшь её, а остальное я беру на себя.
- А как отвлечь?
- Ну, войди, представься работником собеса. Спроси, на что старушка жалуется, - разъяснил Чук. - Скорее всего, она тебя в дом пригласит, чаем начнёт угощать, домашними пирожками. Ты ни от чего не отказывайся.
- Я не голоден.
- Ну, пирожки в карман клади. Для меня. Я всегда голоден.
Так и сделали; Чук остался в засаде, а Гек вошёл в калитку и представился работником собеса. "Жаль министерского портфеля из будущего с собой не взял, несолидно выгляжу", - с беспокойством подумал.
Однако женщина поверила ему и без портфеля.
- Проходьте в дом, - пригласила она. - Там прохладно.
- Вас как зовут? - спросил он.
- Мария.
- А по отчеству?
- Зовите меня просто Марией... Хотите чаю? Я как раз пирожков настряпала.
"Ну, провидец!" - с восхищением о Чуке подумал Гек. Ни чая, ни пирожков он по-прежнему не хотел. У него и в горло, от беспокойства, ничего не полезло бы. Но надо выполнять поставленную приятелем задачу.
- С какой начинкой? - спросил он.
- С разной, - словоохотливо ответила просто Мария. - И с яблоками есть, и с зелёным луком и яйцами.
Она так радушно приглашала, что беспокойство у попаданца прошло.
- На что жалуетесь, какие проблемы? - спросил он, вовлекаясь в обязанности социального работника.
- Да вот, ногу повредила.
- И как вас угораздило?
- Во Владивосток к подруге летала. Мы с ней когда-то Дворец съездов штукатурили и до сих пор переписываемся. И она меня в гости пригласила. Город показывала, памятник партизанам, сожжённых в топке, на бухту Тихую водила. Дак это только название - Тихая. А на самом деле - там страшное буйство океана. Одна волна ка-ак накатит...
- Понятно. Девятый вал, - вставил Гек.- Картина, достойная кисти Айвазовского.
- Ага. И я, напугавшись, что может меня накрыть, кинулась от. А мы на каменьях сидели. И у меня правая нога между булыг попала.
- Открытый перелом, - сочувственно сказал Гек.
- Да нет, слава богу, закрытый. И плечо я, упавши, повредила. В своём саду теперь работать не могу. Хоть нанимай кого! Вы б не могли подослать ко мне человека? Я заплатила бы.
- Ну, это, собственно, как бы и не в моей компетенции, - осторожно отказал Гек. - Да и рынок наёмного труда, насколько я знаю, у вас ещё не сформирован.
- Как это не в вашей? - возразила просто Мария. - Это же вы учудили такое!
- А что мы учудили?
- Ну, пенсию-то я получаю сто двадцать рубликов, а билет до Владика на самолёте стоит сто четыре. Вполне хватает, чтобы слетать, ещё и на трамвай остаётся. Соблазн великий, что вы!
- Хм, - сказал Гек. - В самделе, щекотливая ситуация.
- А вы кем в собесе-то? Чем там занимаетесь?
- Экономикой.
- И образование имеете?
- А как же, доктор наук, - автоматом отозвался Гек. Не хотел хвастаться, само вырвалось.
- Вот вам и карты в руки! Уладили бы, привели в соответствие. Чтобы не хватало пенсии на такие дальние путешествия. Сидела б я дома и ноги-руки целы б были.
- Ну, это мы уладим, - пообещал Гек. - Скоро масштабные реформы грядут.
- И что вы сделаете? - заинтересовалась просто Мария. - Пенсию уменьшите или цену на билет увеличите? Хотя... если пенсию уменьшите - жалко. Привыкли мы уже к такой.
- Проблема решаема, - компетентно сказал Гек. - Мы и пенсию увеличим, и цену на билет. Только в разных пропорциях.
- И сколько ж у меня пенсия станет?
- Пять тысяч, а там и поболее.
- Ого! - воскликнула просто Мария. - Вот это да! А на билет какую цену сделаете?
- Двадцать пять тысяч.
- Мама родная! Да вы что, собесники-кудесники! Полгода копить на поездку к подруге? Нам такого не надо.
- Вы забыли, о чём просили? - вежливо напомнил Гек.
- Ах, да, - спохватилась просто Мария. - Пущай. Тогда я точно с места не сдвинусь.
- И руки-ноги целы останутся, - улыбнулся реформатор.
- Будем с подругой переписываться.
- И с перепиской мы вам трудности обещаем, - разохотившись, пообещал он. - Тарифы на почтовые услуги значительно возрастут! Сейчас они необоснованно занижены.
- Ну и ладно, а то мне некогда письма-то подружке строчить, в саду-огороде работать надо.
- Вот видите, всё вам на пользу пойдёт. Вы прямо вдохновили на свершение реформ! - сказал Гек. - Так сказать, обратная положительная связь времён налицо. А мы, признаться, опасались.
- Ну, дай-то бог, - сказала просто Мария. - Ай, какие вы, доктора наук, умные, заботливые. Усиленно об нас, простых людях, думаете. Облысели аж. Дай вам бог здоровья!
Она проводила гостя до калитки, а он, выйдя на улицу, заметил прятавшегося за кустами акации товарища. В его руках был огромный букет, целая охапка цветов.
- Ну, полдела сделано, - весело, задорно сказал. - Теперь надо сбыть. Прямо щас попрактикуемся. Будем рыночные отношения внедрять.
Он повёл друга к ближайшей станции метро. Вскоре вышли к конечной остановке.
- Ты это... вот здесь встань, а я там, - скомандовал. - Чтобы всех входящих и выходящих нашим вниманием охватить.
Заняли позиции.
- Гладиолусы свежайшие, только из гербария! - завопил Чук. - Налетай, пролетарии! Пять рублей штучка, возьми, дедушка, для своей внучки! А желаешь белую розу? Бери больше! Не становись в негативную позу!
И Гек тоже попытался что-то выкрикнуть. Но у него получилось академично:
- Граждане! Не проходите мимо! Предлагаю эквивалентный обмен!
- Это какой ещё обмен? - спросил, подойдя, внушительного вида дядя.
- Товар наш, станет ваш, - попытался объяснить Гек, стараясь, чтобы вышло, как и у Чука, в рифму. - А деньги ваши - станут наши.
- Без наёбки? - усомнился мужик.
- Диспут о прибавочной стоимости уместен. Спрос рождает предложение.
- Ну, смотри, - пригрозил мужик. - Я не люблю, когда меня надувают. А ну-ка, нюхни! Чем пахнет?
Он подсунул к носу торговца огромный кулак.
- Пролетарским правосудием, - пролепетал напуганный Гек.
- То-то же.
Мужик ушёл, так ничего и не купив. А Чук, тем временем, всё продал и подошёл. Покачал головой, увидев, что у приятеля торговля идёт плохо.
- Ну, Гек, теоретический ты человек. Такими темпами мы ещё долго будем приобретать первоначальный капитал.
- Практики у меня нет, - вздохнул приятель. - Да и поэтического вдохновения не хватает.
- В чём и беда. Практики нам всем не хватает. Поэтому и наши реформы идут не шатко и не валко. Шаг вперёд, два назад. Да ещё русофилы-дебилы палки в колёса вставляют. Им особый путь подавай. Нет никакого особого пути! И быть не может!
- Альтернативы рынку нет! - поддержал Гек. - Нечего по этому поводу воду в ступе толочь.
Чук почесал затылок.
- Ладно, давай мне остатки товара... Гладиолусы из грядки! - закричал он. - Эй, народ! Разбирай без оглядки!.. Тебе чего, бабуся? У меня нет в продаже весёлого гуся.
- Это мои гладиолусы! Из моей грядки! - Просто Мария, нашедшая воров, закричала от возмущения. - Милиция! Где милиция?
Тут же заметила Гека, который спрятался за спиной приятеля, и яростно замахнулась костылём. Доктор экономических наук растерянно заморгал и побледнел. Лицо главного приватизатора, наоборот, стало красным от прилива энергии.
- Рвём когти! - шепнул он другу.
- А? Чего рвём? - не понял тот.
- Бежим!
И долговязый Чук резво рванул с места, не дожидаясь прихода ментов. Толстенький Гек едва поспевал за ним.
Сзади раздавались крики: "Держи воров!" - и к крикам присоединилась трель милицейского свистка. Гек, задыхаясь, приостановился.
- Ой, сердце выпрыгивает. Какой позор! Мы пропали!
Чук схватил друга за руку и потащил за собой.
- Не бзди, оторвёмся! Тоже кричи: "Держи воров!"
И сам, во всю глотку, заорал, рукой показывая куда-то вбок. Преследователи и прохожие запутались, кого ловить.
Друзья свернули в подворотню и забежали в подъезд блочной пятиэтажки.
- Уф, оторвались, - облегченно сказал Чук. - Давай повыше подымимся, чтобы снизу не заметили.
Они поднялись на площадку верхнего, пятого этажа.
- Повезло, - отдышавшись, сказал Гек. - Хорошо, кодового замка на дверях этой хрущобы не оказалось.
- Ты про какой замок? Опомнись! Мы же где-то в восьмидесятых. Нет тут ни кодовых замков, ни видеокамер. Компьютеров и ноутбуков тоже нет. Отстали от Запада. Капитально. Но нам это на руку. Мы в режиме первоначального накопления. Романтика! Ты как? Адреналин кипит?
Гек не успел ответить. Внизу на лестнице раздались голоса и топот ног.
- Да там они - выше, некуда им деться, - убеждал чей-то голос.
Чук посмотрел вверх, на лестничку и люк, ведущий в чердак. Гек перехватил его взгляд и обмяк.
- Анатоль, не смогу я по крышам бегать. Я же не спайдермен! Давай возвратимся в своё время. Романтики мы уже нахлебались по горло.
- Хорошо, Егоша. Пульт же у тебя. Жми на кнопку возврата! - принял решение Чук.
Гек лихорадочно пошарил в карманах и пульта не нащупал: - Разве у меня?
- Ты же в пиджак его положил!
Голоса и топот приближались. А вот и ниже пролётом фигуры появились. Впереди шествовал милиционер в серном кителе и фуражке с красным околышем, позади всех ковыляла на костылях просто Мария. Гек обморочно побледнел, ноги обмякли, и Чуку пришлось его поддержать.
- А! Попались, ворюги! - милиционер вытащил наручники и скрепил друзей за руки, сделав их неразлучными, как сиамские близнецы.
Отвёл в отделение. Бедная обстановка, жесткие стулья. Тусклая лампочка, засиженная мухами.
- Это недоразумение, - оправдывался перед дежурным офицером Гек. - Мы не воры. Это была интермедия. Если вам угодно, буффонада. Я доктор экономических наук, почётный член гарвардского университета... то есть, правда, в будущем.
- А я в будущем автор приватизации всея Руси, - возвысил было голос Чук и тут же осёкся. Ведь, пожалуй, за это достижение его, в текущем-то времени, по головке не погладят.
Служивый ничего не понял.
- Документы! - рявкнул он.
Документов несуществующей пока страны с двуглавым орлом на обложках взамен серпа и молота друзья, разумеется, с собой не взяли.
- Выкладывайте, что в карманах имеется, - распорядился офицер. - Сержант, проследи!
Подчинились, вывернули. Прибыли-то пустые, но и приобретённых советских рубликов оказалось достаточно для негативного впечатления.
- Ого, сколько! - присвистнул старший лейтенант. - Я за месяц столько не получаю. А вы - за полчаса насшибали. Ладно, разберемся, кто вы и откуда. А пока посидите в КПЗ.
- И сколько нам сидеть? - спросил Чук.
- До утра, а там видно будет.
- Произвол! Нарушение закона! - на всякий случай возмутился главный приватизатор.
Гек его поддержал, впрочем, как-то неуверенно, со страхом представляя, что последует.
- Ну, по пятнадцать суток вы в любом случае схлопочите, - сурово объявил мент. - А может, и больше. Судья решит.
Поникших друзей провели в "обезьянник". Закрылась за ними железная дверь со слепым окошечком. Обитатели камеры, хулиганы, воры и спекулянты, встретили новичков настороженно, спрашивая друг у дружки: "Что за хмыри?" - и не получали ответа. Главный в камере, громила двухметрового роста, оценивающе оглядел долговязого Чука, остановил взгляд на его обуви и потребовал:
- Скидывай колёса!
Чук не успел даже наклониться. Шестёрки авторитета содрали с него туфли и, передавая друг другу, с недоумением вопрошали: "Что за хрень? Да уж не хрень! Крепкая обувка! По этапу идтить - самое то. И не у нас сделано. А то ж: маде ин вша".
И к Геку:
- А ты, толстопузый, клифт сымай!
И стали сдергивать пиджак. Впрочем, вещь не понравилась. Пиджак был старенький, изношенный; Гек у дворника, для надлежащей экипировки, его позаимствовал. Помяли, потрясли и вернули.
- Братва! - громко заключил много знающий мелкий жулик. - Ой, что скажу! Это ж американские шпиёны!
- Вы, в натуре, шпионы? - угрожающе уточнил главарь, разглядывая и примеривая туфли.
- Точно они! Я в журнале "Крокодил" таких же уродов видел, - угодливо подсказал знаток. - Один в один. В звёздно-полосатых трусах. Давайте ихние трусы проверим!
- Вам-то, уголовникам, что с того! - взревел босоногий Чук.
Общий, негодующий шум. Главарь, останавливая всех, поднял руку.
- Мы хоть и уголовники, но тово... патриоты, - разъяснил он. - А ваше место - у параши!
Правда, трусы не стали проверять. Попаданцы забились в угол и больше не возникали. Глубокой ночью, в темноте, Гек зашептал другу:
- Анатоль, я пульт нащупал. Он, оказывается, в прореху, за подкладку завалился.
- Так чего медлишь? Нажимай кнопку скорей! А то нам тут торчать опасно.
Гек торопливо нажал на кнопку деинсталляции. Аватары путешественников мигом исчезли из "обезьянника", а их сущности вернулись в наши дни - в свои привычные телесные оболочки, всё ещё испытывающие похмельные синдромы.
* * *
Позже, в наши уже дни, в жёлтой прессе, на различных ток-шоу и в высказываниях блогеров появилась по-разному обсуждаемая, а чаще осуждаемая, информация о том, что Анатолий Борисович Чубайс начинал свою карьеру, как мелкий спекулянт. Но, скорее всего, эти сообщения не связаны с его реальной молодостью, а является поздними домыслами на основе невероятного путешествия в прошлое. Видимо, нашлись люди, которые тогда Чубайса опознали и, как говорится, пошла писать губерния.
Кто мог быть таким очевидцем? Просто Мария? Милиционер, который преследовал попаданцев? Да мог быть и любой из тех, кому Анатолий Борисович продавал ворованные цветы. Как не опознать такого видного мужчину и крупного деятеля?
А вот Егор Тимурович Гайдар остался неопознанным. О судьбе же гениального изобретения наших ученых, трудившихся в те тяжкие годы без зарплаты, впроголодь, на одном голом энтузиазме, - вообще ничего не известно. Скорее всего, МВ, совершенно уникальной разработки, была утилизизирована, чтобы не возникало непредвиденных инцидентов.
У многих, которые участвовали в обсуждениях этого путешествия, возникал вопрос: а что произошло бы, если б Чубайс и Гайдар по какой-либо причине застряли в прошлом? Думаю, что для нас ничего кардинального не случилось бы. Ну, возможно, что капитализм, в его нынешнем виде со звериным оскалом, наступил бы на десяток лет раньше. Ведь роль личности в истории никто не отменял. А тем более двух, весьма незаурядных, личностей.