Аннотация: Сколько будет дважды два? А сколько вам угодно? Собственность - это уже корысть. История - брехливая тётка, что-нибудь да ляпнет. (И прочие незатейливые афоризмы от разных лиц )
В нашем городе Василий Иванович Кандыбин раньше ничем особенным не выделялся и народу был неизвестен. Трудился токарем на заводе, соблюдал дисциплину, никогда не прогуливал, в медвытрезвитель не попадал. Но когда началась гласность и перестройка, он в стороне не остался. Втянулся в общественно-политическую жизнь, выступал на митингах. Научился складно говорить, участвовал в дебатах и скоро стал узнаваем и популярен. Помню, он затеял диспут в публичной библиотеке на тему, что лучше: эксплуатация человека государством или эксплуатация человека человеком? Я пискнул: "А если вообще без эксплуатации?" Он посмотрел на меня и крепко задумался. Наверно, прокручивал в голове, что это за вид общественного устройства, где ни то и ни сё.
Вот в те активные годы Василий Иванович и был избран в городскую Думу. Жизнь он вёл скромную. Даже когда стал заседать в комитетах, и ему определили приличный оклад и накидали всяких привилегий, по-прежнему жил экономно, а половину, может, и больше, доходов втихаря тратил на благотворительные цели. И увлёкся этим не слабее, чем азартный игрок в казино. По крайней мере, его супруга, тихая и скромная женщина, так и не вошедшая в элиту городских дам, зачастую недоумевала: "Василь, мы стали жить хужей, чем раньше, когда ты работал на заводе".
"Ничего, перебьёмся, - отвечал ей Василий. - Дети у нас уже самостоятельные, сами мышей ловят. А нам много не надо". Что касается "детей", двух взрослых отроков, живущих самодостаточно и вполне комфортно, то они снисходительно отзывались: "Заигрался, папа. Ну, да пусть потешится".
На заседания Кандыбин ходил в отечественном костюме, с нелепыми кожаными накладками на локтях. "Эти места протираются быстрее всего, - пояснял любопытствующим, - вот и накладки, кожа-то прочнее шерсти". Соглашались, но почин не подхватывали. Он удивлял товарищей по оружию, но они, до поры до времени, относились к нему безобидно, как к чудаку. Однако многих настроил против себя, когда вдруг выступил с экстравагантной речью, что они, слуги народа, должны отказаться от высоких окладов и доплат. Мы, дескать, должны работать в поте лица вовсе не из-за окладов, а получать радость от самой деятельности.
А то вдруг выступил с очередной инициативой.
- Господа, а ведь мы с вами глупость сморозили, - вот с такой преамбулой.
- Мы много глупостей за последнее время наделали, - нехотя признали другие депутаты. - А о чём вы?
- Я про то, как мы собственность распределяли. Ведь раздали, кому попало.
- И что предлагаете? Обратный ход? - завёлся с пол-оборота экономист Безденежных. - Отнять и поровну поделить, да?.. Эх, Василий Иванович! Не уподобляетесь небезызвестному Шарикову.
- Нет уж, извините, Герман Оскарович! Я много думал и предлагаю взглянуть на проблему иначе. Собственность должна принадлежать инициативным и бескорыстным людям!
- Эти понятия несовместимы, - проворчал экономист. - Собственность - это уже корысть.
- Возражу, - не отступал Кандыбин. - Такие люди редки, но их можно сыскать. Мы обрели инструмент, который нам поможет.
- И что вы имеете в виду?
- Я имею в виду телевидение.
Оживился Костин, председатель комитета ТВ. В юности, уже скрывшейся в тумане лет, Эрнест Борисович был бессменным участником передач КВН, водил дружбу с самим Масляковым.
- Благодарю за столь высокое мнение о нас, медиа-труженниках, - расшаркался он.
Однако, другие депутаты недоумевали.
- Хорошо, объясню доступней. - У Кандыбина от напряжения мысли пересохло в горле. Он налил в стакан минералки и сделал пару глотков. - Что такое современная власть? Это выборный парламент плюс телевизация всей страны. Не улыбайтесь, я знаю, что говорю. Именно телевизор обеспечивает нам связь с народом. Это уже сейчас. А в будущем, когда наше общество окончательно дозреет и поголовно приобретёт спутниковые тарелки, оно приобретёт решающее значение!
- Ну, вы мастер зубы заговаривать, - ревниво сказал Герман Оскарович. - Пожалуй, даже мне не уступите, если постараетесь. А конкретно? Что предлагаете?
- Назначать владельцев фабрик, заводов и пароходов публично, - объявил Кандыбин.
- А что делать с теми, которые уже есть?
- Пусть подтвердят свой статус прямой, открытой аттестацией в студии.
- А что, в этом есть плодотворная идея, - живо поддержал новатора Эрнест Борисович. - И у нас уже имеются наработки. Вот эта передача, как её? - он пощёлкал холёными пальцами. - "Как стать миллионером". У её ведущего Максима Сойкина - заоблачный рейтинг.
Тут сразу замечу, что наш уважаемый Эрнест Борисович сильно преувеличил. Миллионером из участников передачи так никто и не стал, а число охочих до неё зрителей значительно убавилось. Мужчины теперь смотрели политические свары, а домохозяйки - сериалы. Так что он был, что называется, в активном поиске. Что бы такое замутить? Другие к предложению Кандыбина отнеслись со скепсисом. Тем не менее, в обсуждении участвовали все собравшиеся. Посыпались вопросы.
- А если наши доморощенные олигархи не захотят подвергаться этой экзеку... аттестации?
- Они у нас ручные, - глянул из-под тёмных очков немногословный Боборыкин, декларированный в Совет от ФСБ. - Куда денутся.
На другой день Эрнест Борисович вызвал в кабинет шоумена Максима Сойкина, но не предложил, как обычно, кофе с коньяком.
- Так, собирайся, Макс. За тобой сейчас приедут.
Сойкин напугался. Подумал, что его за смелые и безответственные речи хотят привлечь к ответственности.
- Вещи с собой брать? - дрогнувшим голосом спросил он.
Собственно, вопрос был неуместным и отчасти паническим. Никаких вещей в студии шоумен не держал. Однако он, наслушавшись и начитавшись о зверствах чекистов и не желая отставать от "веяний времени", на одной из передач выдал историю, что его прадедушка тоже побывал в застенках НКВД. Правда это была или присочинил - поди, разберись. Однако не поверить было невозможно, очень ярко рассказал. Наверно, и сам поверил.
- Не дрейфь, Максимушка, и держи хвост пистолетом, - успокоил его Костин. - На совещание едем. Очень важное поручение хотят дать. По моему предложению тебя тоже включили во вновь созданный Комитет по очистке города от неэффективных собственников.
Его прадедушка, наоборот, был одним из помощников Дзержинского, председателя ВЧК, "рыцаря революции без страха и упрёка". Теперь же, несмотря на разнополярность предков, их потомки поддерживали весьма дружеские отношения.
- А! Ну, другое дело, - обрадовался Сойкин. - Я-то сам очень даже эффективный. Непосильным трудом всё нажитое заработал. Ну, да вы в курсе. Мы же соседи во Флориде... А что я буду делать?
- То же самое: передачу вести, - Эрнест Борисович усмехнулся. - Только, хе-хе, фабула иная. И мы снова окажемся впереди всех, на лихих скакунах!
Время для передачи отвели на прайм-тайм. Зал был забит битком. По городу поползли слухи, что теперь олигархов будут назначать не в кремлёвских кулуарах, а на телевидении при участии народа.
Мне тоже довелось присутствовать. Вообще, во всех событиях, которые здесь упоминаю, я участвовал лично или записал со слов вполне адекватных лиц. Так что без туфты. Перед зрителями выступил сам Костин:
- С наступлением нынешнего миллениума мы поняли, в чём основная наша беда: раньше у нас было много добра, но отсутствовал хозяин. Вот поэтому мы всё раздали и учредили класс собственников. Теперь можно подвести итоги. Сейчас у нас много хозяев, но почти не осталось добра. Увы, в экономику пришли не "эффективные" менеджеры, как нам того хотелось, а большей частью "дефективные". И мы, учитывая огромную популярность наших передач, решили дело взять в свои руки. Идея была подсказана депутатом городской Думы Василием Ивановичем Кандыбиным. Попрошу его поприветствовать!
Сидевший в почётной ложе Кандыбин привстал и раскланялся. На лице гордость совмещалась со смущением. Не имею сведений о его предках, но предполагаю, что он из потомственных пролетариев, когда-то сооружавших баррикады.
- "Как остаться в миллиардерах", - продолжил Эрнест Борисович. - Вот суть нашей новой телепередачи. Раньше казнокрадов, растратчиков, нерадивых и пустомель вызывали повесткой к следователю ОБХСС, а теперь будем подвергать испытанию публично и всенародно.
Непроницаемый Боборыкин одобрительно хмыкнул. Он тоже сидел в почётной ложе. Добавлю, что Боборыкин самым эффективным менеджером считал Лаврентия Берию, в трудное для страны время свершившему "атомный проект".
- Вопросы для аттестации нами тщательно выбирались, - подогревал интерес Эрнест Борисович. - И компоновались так, чтобы затронуть все сферы деятельности человека. Ибо ответьте: разве может быть эффективным невежда? Нет, эффективным менеджером стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатств, которые накопило человечество. Это не моё мнение. Отсылаю вас к первоисточнику. А теперь отдадим вожжи правления нашему ведущему, кандидату фразеологических наук Максиму Сойкину!
На авансцену вышел Максим. Элегантный, как музыкальный инструмент о трёх ножках, в очках с золотой оправой. Всем отвесил поклон и сел за игровой столик.
- Добрый вечер, леди и джентльмены! Мы начинаем наше шоу! Для аттестации вызывается... - он глянул в бумажку. - Владимир Петрович Самсонов!
О Самсонове я мало что знал. Он обитал в сферах недоступных мне. Ну, слышал, что он известен как Самсон. Наверно, очень отважный чувак, коли рискнул выйти на "экзекуцию" первым. Хотя, может, попросту его прижали. Каким образом? Не знаю. Наверно, водились грешки.
И Самсон поднялся на авансцену. Ничего не скажешь, солидный мужчина. В приличном прикиде, костюм, небось, от Версачи, на пальцах перстни. На груди висит украшение в форме яйца. Следом - трое сопровождающих. Двое - явно из братков, охранники. А третий - интеллектуального вида, должно быть, консультант.
- Проходите, Владимир Петрович, присаживайтесь, - пригласил Максим. - Пара предварительных вопросов, если позволите. Будьте любезны, расскажите зрителям, как вы попали в бизнес?
- Ну, значица, так, - обстоятельно начал Самсон. - Когда я в последний раз откинулся...
- Владимир Петрович, - перебил Максим, - прошу вас использовать нормативную лексику. Конечно, я, будучи кандидатом фразеологических наук, вас вполне андестэнд. Но не уверен, поймёт ли нас правильно аудитория.
Самсон знаком подозвал консультанта. Я сидел в первом ряду, совсем близко к авансцене, и частично услышал, частично догадался, о чём они толкуют.
"Доцент, что ему надо?"
"Просит, чтобы вы по фене не ботали".
"Ну, тогда сам обскажи".
Что Доцент с удовольствием исполнил. На совершенно литературном языке рассказал о трудной судьбе своего босса. О его героическом труде на золотых приисках в "местах отдалённых", где он сколотил первоначальный капитал.
- Спасибо за содержательный ответ, - поблагодарил Сойкин. - Итак, переходим к действу. Наши правила - общеизвестны. Три подсказки, несгораемая сумма...
Самсон опять окликнул советника: "Доцент, а мне эти заморочки нужны?" И тот шепнул: "Могут опустить, если не справитесь".
- Тады ладно, - согласился Самсон и громко потребовал: - Гарик, наливай!
Один из охранников приблизился к игровому столику, открыл кейс и вытащил бутылку. А вот зрение у меня не очень, близорук. Но в таких случаях я пользуюсь театральным биноклем. По этикетке различил: "Cristale Puardo".
- Будешь? - фамильярно спросил испытуемый у Максима. Тот обескуражено отказался. - А, понятно! На работе тебе нельзя. А мне завсегда можно. Ну, я тебе оставлю пару пузырей. Потом выпьешь с устатку. А я щас. Мозги прочищу.
Он выплеснул из стакана, стоявшего на столике, минеральную воду, налил огненного напитка и выпил. Максим поторопился начать игру:
- Итак, запускаем компьютер, который произвольно выберет вопросы. И, как у нас принято, четыре варианта ответа. Сумма пока небольшая, но и вопрос достаточно лёгкий, разминочный. Итак: сколько будет дважды два? Вам следует выбрать свой вариант ответа. Владимир Петрович, гляньте на табло, их четыре. А - пять. B - "А сколько вам надо?" C - сто. И, наконец, D - "В рациональных числах ответа нет". Сразу предупреждаю, что, несмотря на кажущуюся простоту вопроса, в нём есть своя изюминка. Так что подумайте, как следует.
Что-то пытался подсказать шефу Доцент, но Самсон отмахнулся. Я сам! И выбрал вариант C - сто.
В зале - изумление, шум и гам. Кандыбин со своей кафедры внимательно следил за происходящим. Максим хлопнул в ладоши:
- Невероятно! Владимир Петрович, откройте нам секрет, как вы пришли к такому умозаключению?
Самсон пожал плечами и передал микрофон Доценту.
- Шеф попросил огласить ответ мне, - тотчас бойко начал тот. - Он действовал методом исключения. Вариант А отверг сразу, потому что знавал одного кента... товарища, который доказывал, что дважды два пять, так его упрятали в психушку. Владимир Петрович не хотел бы последовать за ним. Вариант B мой шеф отклонил, потому что не желает ни перед кем кланяться. Вариант D исключил, как ответ сугубо научный, а мой шеф академий не кончал. Он практик, интуист и эмпирик. Таким образом, в сухом остатке - вариант C!
- Что ж, один-ноль в вашу пользу. Подразумевался ответ в популярной сейчас двоичной системе исчисления, с которой связаны все цифровые технологии, - шустро пояснил Сойкин. - Поехали дальше! Цена вопроса удваивается!
Тут Самсон глянул на швейцарские часы (у нас поговаривали, что они стоят пятьдесят тысяч долларов)
- Давай сразу учетверяй, Макс. А то я на стрелку запоздаю.
Опять подал голос Доцент и объяснил публике, что шеф просит извинить его, но он спешит на встречу с представителями дружественных фирм, чтобы составить общее коммюнике.
Я уже не помню всех вопросов, которые задавал Максим. Жаль, сразу не записал. Впрочем, в этом нет необходимости. Главное, изворотливый ум Самсона (иногда с помощью Доцента) находил верные ответы. Не исключаю, что всё это было, как у нас водится, заранее срежиссировано. Я следил за реакцией Василия Ивановича. Он заметно недоумевал. Дескать, вы что устроили, господа телевизионщики? Ужель балаган? А вот Костин заметно благоухал. Сидевший рядом с ними Боборыкин, как всегда, был непроницаем.
Припоминаю, ставились экономические вопросы. Был и такой: кто является отцом рыночной экономики? С вариантами ответов в такой последовательности: Карл Маркс, Сквозник-Дмухановский, Адам Смит, Анатолий Чубайс. К Самсону наклонился Доцент, но наш выдающийся бизнесмен, отмахнулся от него: "Отринь! Сам смикитю!" И вертикально наморщил лоб.
Максим напомнил, что есть подсказки. Например, звонок другу.
- Это Дохлому-то? Ну, давай брякну. - Испытуемый достал из кармана мобилу в позолоченном футляре и набрал номер. - Алло, Дохлый, это ты?.. Что-о? Начальник зоны? А это ты, Полкан. Не признал. Хе-хе, богатым будешь. Хотя ты и так не бедный. А где Дохлый-то? В парилке? Тьфу, так и знал! Ну, будь. Смотри, чтобы он из парилки, в сугроб не полез, а то ещё простудится, импортных лекарств запросит.
- По условиям шоу у вас осталось пятнадцать секунд, - напомнил Максим. - Вы у Полкана и можете спросить!
- Ах, да! Заболтался. Алло, алло, Полкаша, не клади трубу. Не подскажешь, кто у нас отец рыночной экономики?
... ... ...
- К сожалению, ваше время истекло, - Сойкин глянул на свой секундомер. - Полкан успел вам ответить?
- Да успеть-то успел. Да, видно, не врубился начальник. Сказал, что отец экономики - ихний хлеборез с двадцатипятилетним стажем.
- Что ж, это вполне возможно, - кивнул Максим. - Если хлеборез носит фамилию... Но подсказывать не имею права. Вы можете обратиться к компьютеру, он уберёт два неверных ответа.
- Ну, давай, запущай железяку свою.
На экране монитора остались две кандидатуры: Карл Маркс и Адам Смит.
Самсон огорчился.
- Вот железяка фуева! А то я и без её не знал, что эти, которых убрали, не экономисты. Какой-то Сквозняк - несерьёзно. А Толика Чубайса я лично знавал. Вместе на Черкизоне когда-то гладиолусами торговали. Однако потом он кинул меня. Подсунул бумагу, пообещав две "Волги", а я за неё только батон колбасы поимел. За теоретика не канает, мелкий жулик. А вот эти двое... Нет, не знакомы. Во всяком случае, я с ними не чалился.
Сойкин посоветовал обратиться за помощью к залу.
- А нехай ответят, - согласился Самсон. - Правильно подскажут, каждому по пузырю поставлю.
Зал проголосовал, и вышло, что большинство за Карла Маркса. Но Самсон тотчас же, не медля, объявил, что он за Адама Смита.
- Потрясающе! - воскликнул Максим. - Вы пошли наперекор большинству! У вас мощный ролевой импульс. В какой момент вы поняли, что зал не прав?
- В самый последний, - самодовольно пояснил Самсон. - Когда решил на пузырях сэкономить.
Следующий вопрос касался нашего исторического прошлого. Сколько костюмов имел Иосиф Сталин? И опять было четыре варианта: А - один. B - двадцать три. C - сто. D - история умалчивает.
Заскучавший Доцент проявил желание подсказать. Но Самсон придержал его.
- Ша, Доцент, не гони лошадей. Тут сам отвечу. Ага, двадцать три, как же. Думаете, точную цифру указали, так я куплюсь? Как бы ни так!.. Сто? Сумлеваюсь. Даже у меня столько нет... "История умалчивает"? Ну, уж нет. История - брехливая тётка, что-нибудь да ляпнет. Остаётся первый вариант. Да, вспомнил! Баба Нюра мне ещё лет десять назад пока не окочурилась, втирала, что Сталин только стоптанные прохоря после себя оставил. Ну, а ежели он не мог себе приличную обувку заказать, то чо базарить за костюм? Один и был. Да и тады закройщиков совсем мало было. Ни Славы Зайцева, ни Сёмы Липмана. Да и за границу Пахан ни других, ни себя не пускал. Так что Версачи тоже не катит... Однозначно: вариант А!
- Вы хорошо подумали? - усугублял интригу Максим. - Учтите, что у вас подсказок не осталось и вы, как минёр, можете ошибиться только один раз.
- Ты мне бурду не мути. Она и так мутная. Сказал А, значит, А!
- И вы правильно ответили! - Максим поднялся, повернувшись в сторону почётной ложи. - Василий Иванович, ау! Спасибо за ряд занимательных вопросов, которые вы предложили нам, в том числе и про костюм Сталина! Друзья, давайте ещё раз поаплодируем нашему неутомимому ветерану.
Все опять дружно захлопали. Я тоже стал отбивать ладони. Кандыбин приподнялся. Недоверчивость на его лице сменилось смущением. Он даже руку к сердцу приложил. Потрафил ему ведущий.
Меж тем действо продолжалось. Ставки существенно возросли. Наконец, подобрались к тринадцатому вопросу. Максим сделался чрезвычайно серьёзным и без прежних подколов спросил у испытуемого:
- Владимир Петрович, вы слышали что-нибудь о так называемом децильном индексе?
- Ты подавай самую суть, Макс, - деловито откликнулся Самсон. - Сколь цена вопроса?
- Миллиард условных единиц! - рубанул Максим. - И в качестве подопытного кроли... простите, ассистента... я приглашаю тётю Глашу, нашу уборщицу. Глафира Ильинична, где вы? Выйдите, пожалуйста, на минутку.
На авансцену вышла пожилая женщина со шваброй в руках, в сером халате и с ромбиком (значком высшего образования) на груди.
- Тётя Глаша, будьте любезны, мы вас ненадолго задействуем. А вы, Владимир Петрович, сосредоточьтесь и внимательно посмотрите на тётю Глашу. Вопрос высшей категории сложности!
- А чо я буду на неё смотреть? - небрежно бросил Самсон. - У меня Марик для погляделок есть.
Третий сопровождающий, доселе дремавший стоя, встрепенулся и посмотрел на тётю Глашу упорным, прицельным взглядом. Самсон Петрович налил себе ещё полстакана "Cristale Puardo".
- Не отвлекайтесь, - осадил его Максим. - Ваши активы могут значительно увеличиться, если вы ответите. Итак. Слушайте внимательно. Сколько лет может прожить тётя Глаша на ваш однодневный доход? А - один год. B - десять лет. C - одной жизни не хватит. D - узнать в Счётной Палате.
- Вариант C, конечно! - не задумываясь, ответил Самсон.
Максим брови вздёрнул.
- Вы уверены?
- Тут без вариантов, - самодовольно сказал Самсон и ещё выпил. - Растолкуй ему, Доцент.
- Длительность любой жизни поддаётся корреляции, - с готовностью ответил его советник. - Особенно в сторону уменьшения. И тем более, когда счёт идёт на миллиарды.
Охранник Марик при этом хлопнул себя по боку (будто проверял на месте ли оружие). Тётя Глаша побледнела и пошатнулась. Кто-то из обслуги подхватил её под руки и увёл за кулисы.
- Что ж, вы опять попали в яблочко, - признал Максим. - А мы считали, что это очень сложный и, не побоюсь сказать, злободневный вопрос.
- Поехали дальше! - разохотился Самсон. - Гляжу, у вас тут чем сложнее вопросы, тем легше ответы.
- Дальше некуда, - объявил Максим. - Поздравляю вас, Владимир Петрович! Вы ответили на все вопросы и подтвердили своё право заниматься крупным бизнесом.
Самсон выказал разочарование:
- А где блюдо с обещанным миллиардом?
- Так мы ещё дефективных не выявили, - пояснил Максим. - Мы их капиталы заморозим, и таким образом у нас появится солидный призовой фонд. Это не за горами. Заграница нас поддержит. Собственность всюду перестаёт быть священной, отнимается и переназначается.
Он начал бодро, что называется, за здравие. Но окончил за упокой. Наверно, обеспокоился о своём особняке во Флориде. Вдруг переназначат?
- Макс, я не врубился, - у Самсонова были свои тревоги. - А если б я засыпался на первом же вопросе?
- Ну, пошли бы опять на базар, цветами торговать.
- Уф, отмазался... - облегчённо вздохнул испытуемый. - А ксиву дадите? Отмывать приобретённый капиталец не придётся?
- Всё будет окей, - заверил Максим. - Присутствующие здесь компетентные лица являются тому порукой.
Самсон поднялся и снял с себя яйцо.
- Прими, братан. С уважухой!
Я быстренько поднёс к глазам свой бинокль. Уникальное яйцо! Наверно, Фаберже. Сойкин с интересом стал разглядывать, вертеть и так и сяк, разве что на зуб не попробовал, потом огорченно вздохнул и обратился к залу:
- Вот с этой замечательной вещицы мы и откроем музей нашей передачи. Надеюсь, все присутствующие и прилипшие к экранам телевизоров получили массу положительных эмоций и обогатились новыми знаниями, в частности, узнали, что отцом рыночной экономики является англичанин Адам Смит.
Максим продолжал ораторствовать, а я подумал: в который раз нам англичанка подгадила, и рынком тоже, с его невидимой рукой, схватившей нас за горло. Тем временем Сойкин вновь обратился к зрителям:
- Кто был отцом рыночной экономики, слава богу, разобрались. А на вопрос, что является её движухой, ответьте сами. Есть желающие? Ну, смелее! Для вас приготовлен приз!
Он прошёлся вдоль первого ряда зрителей и остановился подле меня.
- Что скажете, седовласый вьюноша?
- Реклама, что ль? - не сразу, оторопев от неожиданности, выдал я.
- Вы ответили верно! Поднимитесь на сцену для получения приза.
И я поднялся. Грешным делом подумал, что мне тоже круглую сумму отвалят, хотя бы купюру с казаком Хабаровым. Но мне вручили пенал с цветными карандашами и альбом. Что ж, будем рисовать на досуге. После чего, словно подтверждая, что именно является движухой экономики, на большом, во всю стену экране стали щедро давать рекламу. Как будто мы дома не насмотрелись. Известные на всю страну артисты и спортсмены, призывали брать кредиты в банках и обещали низкие ставки, потому как у них "всё для людей".
А я стал свидетелем разговора не на камеру.
- Ну что, у нас для второго акта всё готово? - спросил Максим у заполошенного мужчинки в краплёном берете; однако не десантник, а, судя по всему, помощник режиссёра.
- Облом, Макс! - ответил тот. - Михаила Забояку срочно в больницу увезли. Язва с прободением.
- Как некстати! А с Ричардом Азюковичем что?
- Визу на отъезд оформляет, удрать хочет.
- Вот заяц! Кто у нас там ещё на очереди?
- Стефан Балдёжный, но он забухал, подлец.
- Чёрт бы его побрал! - выругался Максим. - Ну, продолжайте гнать рекламу. И попробуйте растормошить Балдёжного.
Реклама шла дольше обычного. Балдёжного, видимо, привести в чуйствие не удалось. На сцену, заполняя паузу, выбежали обнажённые девушки. Наконец, появился Максим Сойкин и объявил об окончании первой, пробной аттестации. Он нисколько не растерялся - по-прежнему легкий на ногу и быстрый на экспромты.
- Надеюсь, вам понравилось наше экономическое шоу. Кстати, не путайте, друзья мои, децильный индекс, о котором я упомянул, с индексом дебильности. Это разные понятия. Я имел в виду отношение между доходами десяти процентов самых богатых и десяти процентов самых бедных. В цивилизованных странах, например, в Швэции (так и сказал), не превышает семи. В России, как и всё остальное, не укладывается в общепринятые рамки и по данным экспертов зашкаливает. Это просто уму непостижимо, как мы с резвостью Хусейна Болта рванули от прежней уравниловки к зияющим высотам капитализма!
Из зала раздались громкие реплики. Умом Россию не понять! Аршином общим не измерить! У нас особенная стать!
Я заметил, что Кандыбин (было сникший) опять приободрился. Видимо, факты о дебильном, то бишь, децильном индексе, выкопал он сам и предоставил режиссёрам передачи. А Максим Сойкин продолжал ораторствовать. Весело и непринуждённо. Он, как всегда, производил впечатление своей обаятельной улыбкой и лёгкой усмешкой, которые сводят или с ума всех наших женщин, начиная от юных джульетт до великовозрастных мадонн.
Глядя на него, я вот о чём подумал. Максим, должно быть, уже подсчитал, что его доходы (кроме потаённых) нисколько не выше среднего уровня чем в семь раз. Так что мы вполне за Швэцию! Мы все за новации, но в тех пределах, чтобы они не ущемляли наших собственных интересов. А вот Кандыбин не такой. Кандыбина идея тащит.
- Надеюсь, наше начинание подхватят повсюду, - торжественно заключил оратор. - От Москвы до самых до окраин, и оно даст результаты, которые потрясут весь мир. Я верю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда средь нас такие люди, как Василь Иваныч есть!
Собственно, на этом первая передача по аттестации наших богатеев и закончилась. Ну, позже знакомый мне человек, осветитель Трошкин, рассказывал, что случилось после её завершения:
- Сидим мы, значит, бухаем...
Впрочем, перескажу своими словами, хотя я при том не был, мёд-пиво не пил. Но у Трошкина много сленга, и маты выскакивают.
Итак, на студии в комнате отдыха собрались участники прошедшего шоу. Здесь были: Максим Сойкин, Самсонов со своими присными, Глафира Ивановна без швабры, Стефан Балдёжный, подхватившийся опохмелиться, и прочие артисты, технические специалисты... Из раскрытого кейса извлекались бутылки с элитным коньяком, яйцо Фаберже теперь висело на шее Боборыкина, куратора из ФСБ. Все были веселы, шутили и находили, что получилось здорово и весьма правдоподобно. Зашёл Эрнест Борисович Костин.
- Молодцы! - похвалил он. - Между прочим, в Центральном районе все улицы опустели.
- Это пошто? - дурашливо спросил один из пирующих.
- Так ясно! - тотчас, подыгрывая, откликнулся другой. - Народ нашу передачу смотрел.
Пили на брудершафт, обнимались и целовались, весело переговаривались.
- Лихо разыграли!
- Как по енотам.
- Сам Станиславский поверил бы!
- Я в восхищении!
Вдруг дверь приоткрылась, и незваным гостем внедрился в комнату Василий Иванович Кандыбин. Он глянул на шумную компанию и мигом всё понял. Его лицо вытянулось. Не промолвил ни единого слова и вышел.
Следствием было то, что Кандыбин перестал появляться на людях, в публичных местах, в эфире. Толковали разное. Одни говорили, будто его хватил инфаркт, и он отлёживается в городской больнице. Другие - что он не вынес унижения, и уехал в глухую деревню, в ветхий домишко, доставший ему по наследству от родичей. А ещё утверждали, что Василий Иванович сложил депутатские полномочия. Ну, так всё возможно. Получишь удар от того, что извратили твою любимую идею. Он-то, наивный, полагал, что её восприняли всерьёз и тешил себя надеждой на скорые перемены в общественной и экономической жизни города, региона и даже всей страны. Его словно высекли. "Экзекуция" получилась не для воротил бизнеса, а для него самого.
Да, болтали разное, но вот что достоверно, ибо сам свидетель и каким-то боком участник. Случилось это ранней весной. Было ещё довольно холодно. Я проходил внутренним двором в центре города и увидел сутулую фигуру, склонившуюся вопросительным знаком у контейнера с мусором. Мужчина был в ватнике, в лохматой шапке с опущенными ушами и почему-то перепоясанной георгиевской ленточкой. Ба! Да это же Кандыбин! Я подошёл к нему. И, кстати сказать, порадовался. Жив-здоров мужик, румянец на лице. Оклемался, значит.
- Василий Иванович... вы что, разве бомжуете?
Он посмотрел на меня как-то свысока и подул на руки в обрезанных на пальцах перчатках.
- С чего вы взяли? Я присматриваю за мусорными баками.
- Это ваша нынешняя работа? - не утерпел, поинтересовался. - И сколько вам платят?
- Нисколько, - ответил он. - Я сам взялся. А то - захламили всё. Скоро утонем в мусоре. А ведь, когда я пионером ходил на субботники, наш город называли городом-садом.
Тут какой-то мужик, проходя мимо, небрежно бросил пакет с мусором на площадку.
- Эй, гражданин, - встал на его пути Кандыбин. - Вам не стыдно? В бак не можете покласть?
- Да уж, совсем не трудно! - я поддержал добровольного блюстителя порядка.
И странно, что мужик нам подчинился, подобрал пакет и бросил в контейнер. Хотя и посмотрел косо. А Кандыбин после моего "соучастия" объяснился подробнее.
- Ушли меня на пенсию. И на родной завод не довелось вернуться. Нету больше завода. На его месте игриво-развлекательный центр "Атлантида". Вот чем доступно, тем и помогаю городу. А что мне оставалось делать?
- Может, звать на баррикады? - осторожно вставил я, вспомнив своё предположение, что Кандыбин - потомок пролетариев, сражавшихся на баррикадах.
- Не, - покачал он головой. - Лимит на революции у нас исчерпан. Батюшка Евлампий, выдворенный из Кресто-Воздвиженского храма за ересь, мне посоветовал: начни с себя, Василий. Я подумал, ничего лучшего не придумал, вот и начал.
Когда мы с ним беседовали, подошла женщина, скромно одетая, в одноцветной серой шали, вытащила из сумки термос и заботливо предложила:
- Василь, попей чаю, согрейся.
Я пошёл своей дорогой, поминая известную поговорку: "Блаженным стать нельзя. Им надо родиться".