Откуда они взялись? Куда ведут? Пытался упираться. Спросил, кто они. Ответили, что агенты. Какие агенты - не объяснили. Небось, прохожие подумали, что два загулявших приятеля тащат третьего, ослабевшего. Сил кричать и сопротивляться - никаких.
Всё спуталось в голове. Позади бессонная ночь и трудный рабочий день, включающий дискуссию с шефом. Ясно, что последнее слово осталось за ним. Иначе - это было бы моим последним словом в общении с ним. Сердце стучит. Наверняка пульс за сто. Агенты завели меня в комнату, типа приёмной. Мышеловка, выхода нет. Странно. Тут вполне довольные собой люди, даже улыбаются. На столиках рекламные буклеты. Не понимаю. Жду очереди. Успокойся, приказываю себе.
Попал в кабинет. За столом - чиновник в голубой рубашке. Чёрная повязка на рукаве. Немолодой, с высокими залысинами и бакенбардами. Что-то знакомое. Не понравилось, что я пытаюсь его распознать. Быстрым движением надел тёмные очки. Я успел заметить, что глаза у него с красным оттенком.
- Рад приветствовать вас в Эдеме! Культурно-развлекательный рай к вашим услугам!
Что? Какой ещё рай? Глянул на часы. Жена и дочь, наверно, вернулись из детской поликлиники.
- У меня нет времени.
- Значит, попали к нам кстати! - подхватил он. - Вы пробудете у нас достаточно долго, но не затратите и пяти минут.
И тут я разобрался, с кем имею дело. Это был чёрт из спектакля, на который меня бесплатно водила тётя Сима. Я рано остался без отца, жили мы бедно, о театрах не помышляли, и тётя, не имеющая своих детей, стала надо мной шефствовать. Сейчас она не выходит из дома. Химиотерапия не помогла. Ей осталось жить от силы три месяца, а я всё никак не удосужусь навестить её.
- Не понял.
- У нас время течёт медленнее, - объяснил он. - Гораздо медленнее!
"Жулики?" - предположил я.
- Не подумайте чего плохого, - он понял меня без слов. - Есть лицензия, выданная городскими властями.
Показал на стену за спиной, и я увидел золочёную рамку с лицензией. Впрочем, не смог прочесть из-за усталости зрения и попросил в руки. Админ отказался снимать. Достал из стола театральный бинокль. Наверно, из драмтеатра стащил. Я взял и хорошенько разглядел. Всё в порядке. Подписи, печати. О-хо-хо, не в курсе новаций, отстал от жизни.
- Но почему силком? Ваши агенты - совсем не ангелы! Они больше похожи на санитаров из психушки.
- Простите их, они на сдельщине. У нас дорогостоящее оборудование, кредиты отбить не можем. Однако вам повезло: сегодня рекламная акция, день открытых дверей. Вы знаете, почему люди ходят в храмы? - неожиданно спросил он.
- Не знаю. Не хожу.
- Чтобы застолбить место в вечной жизни. Так вот. У нас она достижима без всякой мистики. Мы из мгновений делаем вечность. Вы отвлечётесь от проблем. Почувствуете себя совершенно свободно. И смею вас заверить, у нас никакой огласки. Полный конфидент!
Он предложил заполнить анкету. Я, поддавшись его гипнотическому взгляду, стал заполнять. Он просмотрел, и его пальцы защёлкали по клавиатуре. Чёрт побери! Уж не отыскивает ли меня в базах данных? Я напрягся, вспоминая, в чём грешен. Он удовлетворительно хмыкнул. Значит, ничего крамольного не нашёл.
- Часы оставьте. Мобильник тоже.
- Зачем?
- Так требует инструкция. Чтобы у вас не возник когнитивный диссонанс. Будете выходить, вернём.
Будь, что будет. Надо расслабиться. Сердце почти успокоилось. Вошёл в смежный кабинет. Без окон, похож на барокамеру. Меня встретил служащий в тёмном халате, молчаливый и сосредоточенный, как палач при исполнении обязанностей. Усадил в кресло с подлокотниками и подставкой для головы. Сверху приспустил металлический блин. Ушёл за перегородку и сел за пульт. Раздался мерный низкий гул.
Я почувствовал успокоение и прикрыл глаза. Если не врут, что же это? В самом деле, хорошая затея. Тётя Сима, пожалуй, будет согласна сюда переселиться. Она вышивать любит. И пусть себе вышивает.
Гул стих. Раздвинулись металлические створки. Сверху загорелась надпись. Почему-то на немецком: Willkommen. Оборудование импортное? Ну, что немцу хорошо, то и современному русаку в жилу. Я встал и пошёл по коридору. Было сумрачно, почти темно. Но впереди негасимо горел яркий светильник. Распахнулись двери, и я очутился в парке Эдема.
Прямая аллея. Подстриженный кустарник, в глубине деревья. Над головой обычное небо. Летнее солнце уже проделало большую часть дневного пути. Но вот странно: воздух недвижим. Когда меня тащили по городу, ветерок сквозил. Несильный, непостоянный, но был. Листья на деревьях и кустарнике не шевелились и казались жёсткими, как будто вырезаны из жести. Тишина. "Здесь птицы не поют".
Пожилой мужчина в очках. Что-то чертит мелом на асфальтовой дорожке. Знакомое лицо! Да уж не препод ли, которому я сдавал математику на первом курсе? Птом он вышел на пенсию и недолго прожил. Не его ли портрет висел в чёрной рамке в вестибюле?
- Леонид Павлович? Вы? Что тут делаете?
- Теорему Римана доказываю.
Не помню такой. У нас же как: сдал - забыл. Я вполне справлялся по работе. Но меня предупредили, что в случае сокращения я первый кандидат на вылет. Как не имеющий диплома. Всё по-прежнему: "без бумажки ты букашка". Остался последний курс, и я получу эти самые корочки. Но ещё, не факт, может, зарубят на госэкзаменах.
- Что за теорема? - из вежливости спросил, напряжённо припоминая, похоронили старика или я путаю.
- О распределении нулей дзета-функции, Боренька.
Заявка института Клея, семь проблем тысячелетия. Одну мой коллега и товарищ Григорий Перельман уже решил. Осталось шесть. Моё имя будет вписано в историю науки!
Понятно, хотя я и не Боренька. Миллион долларов впридачу. Вот наследники-то сбегутся. Или уже сбежались? То есть, если уже он умер.
Я не стал мешать профессору. Да, высшую математику мы "проходили", но не так хорошо, чтобы разбираться в дзета-функциях.
Аллея вывела на площадь. Кружилась пустая карусель. Двое юношей метали дротики в мишени. Я почувствовал тяжесть от предыдущей жизни, присел отдохнуть за столик и взял в руки журнал. Полистал без интереса. Должно быть, не освоился ещё.
- Не желаешь партейку? - подошёл добродушный толстячок. Тряхнул шахматной доской.
Я пригляделся... опять знакомое лицо! В нашем дворе его называли Алёхиным. Обычно мужики на досуге играли в домино или в карты, или просто трепались, попивая пиво, а этот навязывался с шахматами. Только в последние дни куда-то исчез. Говорили, уехал на турнир, а он, оказывается, проводит время здесь. Выпростал из рюкзачка шахматную доску. Не успел я сказать ни да, ни нет, Алёхин уже расставлял фигуры. Зажал в кулаках по пешке - ему достались белые. Сходил крайней пешкой на два поля вперёд. Оригинальней не придумаешь. Какое-то новое начало?
Ни шатко, ни валко наша партия подошла к серёдке. Что-то маэстро много о себе возомнил. Я уже забыл когда играл, и то стеснил его. Он крепко задумался. Ну да, тут-то времени вагон и маленькая тележка. В голове колом вопрос: а сколько минуло в реальном мире? Мои уже наверняка получили анализы. Что в них? Обнаружили что-нибудь? Середина лета, а Светочка бледная, худенькая, скучная. Наверняка меня уже хватились. Хотя... если верить aдмину, этому чёрту, сбежавшему из драмтеатра...
- Вы давно здесь? - не утерпев, поинтересовался я.
- Давненько, - не поднимая головы, подтвердил он.
- А по какому отсчёту? - не отставал.
Он как бы и не понял. И вовсе не добродушный. С раздражением напомнил, что моя очередь ходить. Я машинально переставил фигуру.
- Мат! - рявкнул он.
Действительно, мат. Самый, что ни есть, элементарный. Ферзём, с засадой слона по длинной диагонали. Как же я просмотрел! Ну, да пусть радуется. Мне нипочём, а его от неудачи и инфаркт может хватить.
- Ещё партейку?
Я отказался. Сослался на больную голову. Не соврал, не отговорился. С головой действительно было что-то не так.
- Да ну, сыграем! - он начал расставлять фигуры. - Да ты не переживай, меня тут никто не обыгрывает.
Вопрос: а что Алёхин делал за стеной, не в шахматы же день и ночь играл? Были же у него другие заботы, связанные с работой, с семьёй. Или жутко одинок и ничегошеньки с той жизнью его не связывает?..
Что-то мне расхотелось играть, и я выбрался из-за столика.
- Эй, ты куда? - кричал он. - Постой! Фору дам!
Я не отвечал и не оглядывался.
На складном стульчике сидел седовласый художник в малиновом берете. В руках кисть, на коленях палитра. А этого где видел раньше? А! Показывали фильм о нём. Снимали в студии, он живой ещё, улыбающийся, интервью давал. Напоследок - приглашение на гражданскую панихиду. Ну да, процессия от "Дома Художника". Я тогда перелистнул программу. Нет времени ходить на похороны, пусть даже именитых людей. Значит, он и другие, с кем я встретился, не умерли окончательно, а оказались здесь ещё раньше меня? Путаюсь. Голова. Что-то с ней, не могу разобраться.
Глянул на почти готовую картину. Пейзаж. Точность, как на фото. Воскресший художник делал последние мазки. Повернулся ко мне, и хотя я ничего не спрашивал, заговорил первым.
- Здесь так удобно! Природа позирует с пребольшим терпением. Ничто не шелохнётся и не ворохнётся. Даже, заметьте, птица в небе застыла, позируя мне.
Внимательней глянул на картину и в её верхней части, на бледно-голубом фоне, разглядел галочку. Потом глянул на тот же участок неба. Ничего не разглядел. Хотя, возможно, в последнее время от работы и учёбы подсадил зрение.
- Скажите, а сколько вы уже тут?
- Хм... - Он поднял брови на пергаментный лоб. - Точно не скажу.
- Во всяком случае, ваша картина может попасть в книгу рекордов Гиннеса, - поощрил я. - За рекордно малое время, потраченное на её создание.
- Вы думаете? - не понимая, спросил он.
Странно всё это. Что там красноглазый толковал о когнитивном дисбалансе?
Эдемский парк показался мне бесконечно большим. Я бродил, уже не зная, что ищу и чего хочу. Солнце застыло на небе, отказываясь прятаться на отдых.
На боковой аллее обнималась юная парочка. Если красноглазый не соврал, то здесь райское место для молодых влюблённых. Да и для зрелых любовников. Обещал ведь о полной конфиденциальности. Ну да, всё как бы и не происходит всерьёз. Так почему бы не пошалить? Что уж перед собой выделываться! В последнее время с женой мне стало не интересно. Она поглощена свалившимися заботами. Всё чаще слышу: отстань!
Нижними чакрами ощущаю, что нахожусь в режиме поиска. В этом деле ведь как: было б желание, а оправдание мы, мужики, себе всегда найдём. А теперь, хе-хе, и оправдываться не придётся.
Шикарная яблоня. Ну, понятно. Взрастили для полного сходства с раем. Под яблоней - девушка в шортах и майке, тянулась к плодам, пытаясь достать. Повернулась ко мне. Сильно удивился. Наталья? Устала от забот, Свету в больницу и ещё раньше, чем я, забежала сюда? Бесплатно ведь. День открытых дверей.
- Ты кто? - нелепо спросил.
- Ева, - назвалась она. - А ты кто?
Уф, не Наталья! Моложе, и глаза другие. Весёлые, игривые. Но если она Ева, то я - Адам. Так и назвался, начиная игру.
- Адам, хочу яблоко. Помоги сорвать!
Я тоже не дотянулся.
- Приподними! - продолжала командовать она.
Приподнял, сколько мог, обнимая за ноги. Дотянулась, сорвала спелый плод. Ещё два крупных аппетитных яблока очертились у неё под светлой полупрозрачной майкой. Откусила, брызнув соком, протянула мне.
- На, попробуй!
И вот тут... на аллее появился Валера Кирпичёв. Сосед сверху. Он имел успех у женщин разного возраста, от пятнадцатилетних соплюшек до шестидесятилетних матрон. Я ревновал Наталью и, когда он исчез с неделю назад, вздохнул с облегчением. Слушок прошёл, что его прирезал чей-то ревнивый муж. Но ей-богу, это был не я! При моей занятости не выбрал удобного времени для этого.
Валера вышел из-за кустов с обаятельной улыбкой альфа-самца, стрельнул гипнотизирующим взглядом на девушку, меня хлопнул по плечу.
- Эй, чувак, ты ещё тут?
Что за идиотский вопрос? Я понял, что мои шансы на совместное поедание яблок с Евой упали до нуля. Она полностью переключила внимание на красавчика. Вообще-то я разозлился. Такие, как Валера, любой Эдем превратят в бардак.
Ладно, надо остудиться. Удалился, не сильно огорчаясь. Странные мысли теребили меня. Почему я встречаю здесь уже умерших или пропавших без вести? Пусть и не по точным сведениям. Но, слава богу, своих близких не встретил. Значит, ещё живы. И дай-то бог, чтобы со Светой всё было нормально... Может, я сам уже умер и присоединился к тем, кто выбыл из жизни?
Не буду. Не надо. Приму Эдем за реальное заведение; лицензия есть. В конце концов, наметился неплохой вариант. Можно явиться сюда с жёнушкой и Светку взять. Как нечистый и на грешные помыслы гораздый, я вряд ли попаду в настоящий рай - буде он существует. Да, было: согрешил, когда Наталья с дочкой к маме уезжала. И вообще я далеко не идеальный. Признаю! Но об этом никто, кроме меня, не знает. Значит, после жизни - даже если есть продолжение - я не окажусь вместе с близкими. Увы, вера разделяет нас не только на Земле, но и раскинет по разным углам на небесах. А тут, в техногенном рае, требования помягче. Чтобы попасть, не надо каяться или покупать индульгенции. Достаточно пройти собеседование с красноглазым и заполнить анкету о вменяемости.
И вот ещё что: долгое безделье надоедает. Почему б владельцам Эдема не нагрузить клиентов посильной работой? Тогда и денежку можно будет огрести. С кредитом рассчитаться... Ширились, множились мои мысли. Тётя! Опять вспомнил про тётю Симу. В последнем разговоре с ней (по телефону) она сообщила, что прилетел брат из Голландии. Хочет забрать с собой. Там сильные врачи? - с надеждой спросил я.
"Нет, там разрешённая эвтаназия, Серёжа, - ответила она. - Но я отказалась. Буду терпеть и жить, сколько отпущено провидением".
Вот и её бы сюда! Самое тут место. Пусть продлится её существование. Пусть вышивает. Что такое жизнь, как не последовательность ощущений? Продлевая их, мы разве не удлиняем жизнь? А тут - безвременье. Вирус за тысячную долю секунды успевает размножиться и мутировать. Комар проживает всю жизнь за сутки. Мы измеряем жизнь годами. Вселенная бесконечна; значит, существует и такой мир, где звёзды являются атомами, созвездия - молекулами, генетические цепочки - галактиками. Ясно, что в том мире жизнь измеряется миллиардами лет. Что жаждет каждый, осознавший себя? Быть всегда! Так стоит изменить масштаб времени, или вовсе устранить его, и желание осуществится. "Без всякой мистики", - как уверял чёрт на должности админа.
Встретил ещё одного знакомца. Мы рядом сидели в приёмной, куда меня затащили агенты. Да, он самый. Волосы до плеч, серёжка в ухе, цветной шарф вокруг шеи. Я заговорил с ним, и он с радостью отозвался, хотя меня и не признал.
- В приёмной вместе сидели, - подсказал я.
- Что вы говорите? В приёмной? - расцвёл он. - А в какой приёмной?
Странно! Я уже убедился, что амнезией обладают здесь многие. Может, так и должно быть? Ну да, прежняя информация как бы вытесняется и отдаляется. Но почему я всё помню? Сбой программы? Баги, вирусы?
- Вы не могли бы мне оказать услугу? - вежливо попросил он. - Прильните, пожалуйста, к моей груди. Ну, прошу вас, - повторил он. - А то я боюсь, что у меня сердце перестало биться. Проверьте, умоляю!
Я отшатнулся от него. Охватила тревога, причину которой, правда, не понимал. Может, и у меня, попавшего в безвременье, сердце остановилось? Может, в той - настоящей - жизни - со мной что-то случилось?.. О чём я? Нет, на сегодня хватит! Я скоренько зашагал к административному корпусу.
- Постойте! - с отчаянием кричал мне вслед этот, усомнившийся в биении сердца. - Что же вы такой жестокий?
Не остановился. Однако дверь, которая гостеприимно распахнулась, впустив меня в парк, оказалась заперта.
- Эй, вы! Слышите? - спросил нормальным голосом, потом много громче и переходя на крик: - С меня достаточно! Слышите, я нагулялся!
Кулаком по двери. Без результата! Рано выходить? Не выпускают раньше срока? Давай-ка без паники, сказал себе. Будем рассуждать здраво. Наверно, выход, где я подвергнусь обратной процедуре, в другом месте. Я прошёлся вдоль здания, но других дверей не обнаружил. Вернулся и забарабанил громче. Бесполезно. Может, админ и техник заняты очередным клиентом? Если учитывать разницу по времени, это надолго. Подождал ещё, всё более впадая в томительное нетерпение...
Так ничего и не дождавшись, вернулся на площадь. Алёхин играл в шахматы сам с собою, за белых и за чёрных, обегая столик при смене хода. Меня проигнорировал. Леонид Павлович по-прежнему чертил на песке. То есть, уже не чертил. Стоял, глядя на исчёрканный асфальт, и в его взгляде... уныние... отчаяние...
- Не получилось? - не удержавшись, спросил я.
- В том-то и дело, что полностью доказал. Но вот досада: мел кончился! Записать надо. Боюсь, что забуду. - Он с надеждой посмотрел на меня. - Пашенька, кусочек мела у вас найдётся? Нету? Как жаль! Всё-таки пошарьте в карманах. Ради бога! Сто тысяч долларов за огрызок мела!
Ну, совсем обезумел старик. Я за своё - наболевшее.
- Леонид Павлович, подскажите. Как быть, если надо срочно выйти?
Напрасно спросил, не ведает. Ни о другом времени, ни о настоящей жизни. Имена путает. Маньяк, свихнувшийся на математике.
Стал расспрашивать всех подряд. Встречных и поперечных. Недоумённо пожимали плечами. На лицах напряжение: будто силились припомнить и - не получалось! Смотрели с тревогой. Да что там с тревогой - впадали в паническое состояние! И всё больше таких. Мечутся по Эдемскому парку. Это я виноват, разрушил идиллию! Что-то со мной не так. Я-то всё помню! И про дочь, с которой что-то не так, и про больную тётю. Боюсь, мои проблемы растянутся до бесконечности? Мука, мука, мука!
Мимо на автокаре - служащие. Голубые рубашки, чёрные повязки. Все они одинаковые, как штампованные. "Высокие технологии", - хвалился админ. Эдем обслуживают киборги? Но сам-то он кто? Я опять припомнил лучшую в мире тётю, и наш поход в театр, где админ ещё был человеком, хотя исполнял роль чёрта. В антракте тётя Сима водила меня в буфет. До чего были вкусны французские пирожные! А сама пьеса мне, тринадцатилетнему пацану, показалась малопонятной и не интересной. Чёрт с его ужимками был неприятен. И кто бы мог подумать, что он станет заведовать раем...
Киборги разыскивают - да уж не меня ли, нарушителя спокойствия? Красноглазый плохо прокачал мою подноготную. Я бурно провёл юность и состоял на учёте в милиции и у нарколога. Наташка меня спасла. А Светочка, появившись на белый свет, закрепила спасение...
Метнулся в кусты и присел. Не заметили! Но тревога не проходила. Попал в западню. Ну, нет, возражал себе, всё нормально, замутили бизнес, прилюдно, в центре города, лицензия есть. Или всё-таки афера? Мало ли жуликов. Willkommen! Красноглазый остановил мгновение. Да какой же это рай - это ад! Что-то не так в устройстве Эдема.
Ноги сами привели к стене, за которой текла естественная жизнь. Вспомнил, что снаружи ограда была увешена рекламой. Изнутри она окрашена в маскировочный буро-зелёный цвет. Понятно, чтоб не слишком бросалась в глаза, не напоминала клиентам Эдема о настоящей жизни. "Здесь птицы не поют" - вот, привязался же мотивчик!
Ахтунг! Ещё один работник. С чёрной повязкой. Заделывает выбоину в стене. Значит, не все тут беспамятные? Пожелал же кто-то хоть одним глазом выглянуть наружу. Я подождал, когда работник отойдёт, и меня, как магнитом, притянуло к стене. Приложился ухом, но ничего не услышал. Взглянул вверх. Высоко. Не перелезть!
А чем стену долбили? Осмотрелся, но ничего не обнаружил. Зато рядом раскидистый клён, одна ветвь совсем близко к стене. Нет, не взобраться! Не обхватить ствол руками! Но близко к клёну берёзка с низкими ветвями. Я влез на неё, обезьяной перебрался на клён. С ветки дотянулся до стены, вцепился в край и поднялся наверх. Выпрямился, балансируя на узкой торцовой грани.
Подо мной знакомая улица.
Как странно! Да нет, почему странно? Меня не обманули насчёт изменения масштаба времени. Застывшие автомобили и омертвевшие, в нелепых позах, прохожие.
О-о-о, что я вижу!
Сердце забилось, как скорострельный пулемёт. Ни на миг не задумываясь, оттолкнулся изо всех сил и прыгнул со стены...
* * *
Врач отключил нейронный томограф. Покачал головой. Томограмма показывала, что больной всё ещё бредит. Он лежал в корсете, с многочисленными датчиками на голове и теле. После очередной инъекции приоткрыл глаза.
- Как вы себя чувствуете? - спросил врач.
Больной в ответ шевельнул губами.
- Ну, слышите. Уже хорошо. К вам давно посетители.
В палату вошла молодая женщина и девочка.
- Сережа выживет? - шёпотом спросила женщина, подходя к кровати.
- Состояние тяжёлое, но стабильное, - ответил врач и осторожно добавил: - Но у меня есть сомнение, вернётся ли он в наш мир из своего воображаемого.
- Он не воображает! - в тревоге, но настойчиво возразила женщина. - Так и было. Я вам рассказывала. Мы шли из больницы. Светочка выбежала на дорогу. За ней тут же метнулась чья-то тень и вытолкнула из-под машины. А следом - тень стала Серёжей. Вот откуда он взялся? И близко не было! О, я виновата! Всего на миг отвлеклась. Звонила ему по мобильнику. Да, да! Помню, сказали, что он вне доступа.
- Вам повезло, - не споря, согласился врач. - Ваш муж оказался в нужном месте и в нужную долю секунды.
- Папа навсегда вернулся! - убеждённо сказала девочка. - Я буду держать его за руку, чтобы он больше не уходил.
Больной слышал их разговор и ощущал тепло, исходившее от руки дочери. В широкое окно заглядывали мохнатые ветви голубой ели, на которых искрился снег. Весело чирикали вездесущие воробьи. О подоконник стучали капли. Уже весна? Или зимняя оттепель? В любом случае, после посещения Эдемского парка прошло не меньше трёх месяцев обычного времени. Из той ограниченной череды дней, что отпущена тем людям, которым не светит ни мистического спасения, ни криогенного сохранения, ни многократных пересадок утомлённого сердца...