Аннотация: Наш Бог был творцом. А мы, его жалкие копии, естественно, стремимся к своему оригиналу и больше всего на свете желаем быть демиургами. (с)
ОШИБКА РЕЗИДЕНТА
(роман в трёх частях с эпилогом)
1. Неудачная вылазка
Мы возвращались с задания усталые, разбитые, непонимающие. У нас были потери. А ведь всё начиналось нормально. Действовали строго по плану. Наш отряд быстрого реагирования высадился через мистический портал в Грубом Мире. Порталом оказалась медвежья берлога; наш координатор заверил, что в ней давно никто не живёт. Какой же был сюрприз, когда мы чуть не оказались в объятиях разъярённой медведицы, очень недовольной, что её потревожили. Пришлось превратить медведицу в суслика. Но до превращения она успела зацепить лапой одного из наших. "Ничего, стерплю", - морщась от боли, сказал боец, прилаживая к черепу содранный скальп.
Выбрались наружу. В Грубом Мире мела метель, злобствовал ветер, срывая последние листья с продрогших деревьев. В двух шагах ничего не видно. Давненько я не попадал в такой переплёт. Память перекинула меня на двести лет назад; тогда в этих местах я осуществлял чрезвычайно важное поручение. Мы заблудились и после долгих блужданий наткнулись на постоялый двор. Там же остановился чернявый и кудрявый господин, по-видимому, африканского происхождения.
Помню, он ходил по общему залу, от стены до стены, и нашёптывал: "Тучи мчатся, тучи вьются, - останавливался возле окна, вглядывался и продолжал, как бы соотнося свои впечатления с действительностью: - Невидимкою луна освещает снег колючий, мутно небо, ночь мутна, страшно, жутко поневоле. Кто там в поле, волк иль пень?" Заинтересовавшись, я тоже глянул в окно, и ничего не увидел: непроглядная тьма. Ну и воображение у человека!.. Ну, да прочь воспоминания; не до них. Мы чуток поплутали и, наконец, выбрались на заснеженную дорогу со знаком, закреплённом на развилке. "Болдино" - значилось на перекошенной таблице. Всё верно, попали, куда надо.
Наше задание заключалось в следующем: мы должны были попасть на похороны домового Зенона, который сильно проштрафился, и Заведующий Магией велел подменить обычные чёрные туфли на белые сафьяновые тапочки. После чего нашкодивший домовой никогда больше не воскрес бы и истлел, как обычный смертный.
Мы немного припоздали и на окраине населённого пункта появились, когда похороны завершались. Крышку гроба уже заколотили, и четверо мирских мужиков собирались спустить домовину с домовым в сырую могилу. Я обратился к распорядителю похорон, солидному мужчине с чёрной повязкой на руке, чтобы с опусканием повременили, так как мы желаем попрощаться с покойником, и попросили открыть крышку.
- Да кто вы такие? - спросил он, с подозрением оглядывая нашу дружину.
- Друзья усопшего, - скорбно потупившись, объяснил я и вытащил из полиэтиленового мешка белые тапочки.
- Наш посмертный подарок, - показал всем, надеясь на мирное решение вопроса.
- Что-то не могу вас припомнить, - проворчал распорядитель и махнул могильщикам, чтобы продолжали работу.
Пришлось прибегнуть к экстраординарным мерам. Я вызвал землетрясение локального характера; гроб подпрыгнул и крышку сорвало. Тут самый зелёный из моих бойцов завизжал:
- Командир, подмена! Нас водят за нос!
Мог бы и не подсказывать. Я и сам увидел, что подмена. В гробу лежал вовсе не домовой Зенон, а какая-то деревенская баба, челюсть которой была подвязана платком. Менять туфли на тапочки не имело смысла. Какой-то демон из местных, одетый в форму участкового милиционера, крикнул:
- Это не наши! У них носы кавказской национальности.
- Ваши мы, ваши! - поспешно возразил я.
- А вот щас проверим! - Демон двинулся на нас. - Документы!
Тут на нашу беду из-за вызванного землетрясения вздыбилась земля, и из соседних могил повылазили нежити. Началась рубка, и мы потеряли ещё одного члена нашей команды. Особенно отличались два худощавых скелета, которые мочили всех подряд: и своих, и чужих.
Мы с трудом отбились и, зализав друг другу раны, ретировались с кладбища. Первое задание Завмага мы провалили. Тапочки так и не заменили. У часовни сидел нищий. И я отдал тапочки ему, вовсе не подумав о последствиях. Хотя, для простого смертного, они наверняка являются обыкновенной обувью.
Двинули дальше - выполнять вторую часть задания. На другом конце посёлка, нам надлежало явиться на свадьбу к ведьме Агафье, тоже провинившейся, и втихаря подменить ей жениха нашим человеком, который во время "горького" поцелуя должен впиться невесте в шею и высосать кровь.
В наш отряд, в качестве приданной единицы, входил кровосос Гоша. Ещё совсем молодой, недавно инициированный, он должен сойти за жениха. И тут нам подвезло. Когда мы подобрались к дому невесты с жестяной совой на крыше, к воротам подошёл парнишка с красной розой в нагрудном кармане. Ясно, кто. Но на всякий случай я спросил: - Ты, наверно, жених?
- Да, я жених, - подтвердил юноша и начал справлять малую нужду.
- Замри! - приказал я, напрягши свою магическую волю.
Он послушно замер до моих дальнейших распоряжений. Странно, что при этом его струя продолжала изливаться. При подготовке операции нашего вампирчика заранее нарядили "под жениха". Я позаимствовал розу у писающего парня и перецепил Гоше. Критически оглядел: вполне похож, сгодится.
Мы вошли в хату. Кого только тут не увидели! У нас-то особое зрение, это только обыватели видят в нас себе подобных о двух ногах. Но нашему просветленному взору компания предстала таковой, каковой была на самом деле. Один был в рогах с собачьей мордой, другой с петушьей головой, была и ведьма с козьей бородой. Да и сами мы выглядели не менее живописно.
Один из гостей, полужуравль и полукот, сидел, выпустив вперёд и расчёсывая длинный хвост. Невеста же сидела у окна, и я как глянул на неё, сразу почувствовал неладное. Нет, конечно, она была в фате, румяные щёчки, алые губки, всё такое. Но было в ней что-то мужиковатое. Какие там губки! Можно сказать, губищи раскатала. Голова у меня пошла кругом. "Опять подстава? Думай, думай, анализируй ситуацию!" - приказал я себе. Меня ведь почему наш Завмаг поставил во главе отряда? Он сказал, что костоломов хватает, а у меня интеллект.
Но я не успел ничего сообразить. События дальше развивались таким образом. Увидев нашего пацана, невестушка поднялась и сиплым голосом крикнула:
- Иди же ко мне, мой суженый!
Гоша как будто на чужих ногах приблизился к своей "ненаглядной". Она же сама, первая, впилась в губы нашего кровопийцы. Поцелуй вышел затяжной, и все кричали "горько" - а тот, который с хвостом, в экстазе колотил им об стол. Но наш мальчик оказался неспособным осуществить задуманное. Какое там! Он побледнел, как будто кровь высосали из него самого, и лишился сознания. Невеста оттолкнула труп и рявкнула басом, догадавшись о подмене:
- А жених-то ненастоящий!
После чего началась свара, и нам опять крепко досталось. Схватка была такая жаркая, что вспыхнул дом, и мы продолжили сражаться на улице, на фоне яростного пламени. Чуть живые, подпалённые, недосчитавшись двух бойцов и Гоши, вернулись к порталу. В берлоге стоял отвратительный запах, появившийся неизвестно откуда. Это зловоние держалось у меня в ноздрях ещё долго, даже когда мы вернулись в наш Мир.
2. Под следствием
Меня сразу арестовали и посадили в ящик, в котором наш Завмаг, занимавшийся сто лет назад теоретической физикой и одно время побывавший Завлабом, проводил опыты над кошкой, заимствованной у немца Шрёдингера. Я понимал свою вину и, скорчившись в три погибели, лежал в том ящике. Задание провалил, трёх бойцов лишился. Но в чём ошибся, где прокололся? "Думай, прокачивай ситуацию!" - опять напрягал я себя. Но как ни старался, ничего понять так и не смог.
Изредка меня вызывали... то есть выносили в ящике на допросы. Я во всём признался, но они уточняли, много раз переспрашивая. Старший следак мне сказал:
- Одно можешь поставить себе в заслугу. Там, где вы были, появилась скульптура "Писающий мальчик". Местные власти уже включили её в список памятников культуры, засняли и снимки отправили на международный конкурс зодчества.
Ах, да! Ведь я так и не дал команду "отомри" застывшему в магическом заклинании жениху. Потом меня долго не тревожили. Я хотел напомнить о себе, постучать о крышку ящика, однако не смог пошевелиться. Мучительно медленно тянулось время. Подошли охранники. Один с сомнением спросил:
- А живой ли он ещё там?
- Определённо сказать нельзя, - ответил второй. - Пока крышку не откроем, не узнаем. Может живой, может мёртвый.
- Ну, тогда давай перекурим. Пущай он подольше в этом невнятном состоянии пребудет.
- Да открывайте же, черти! - хотел крикнуть я, но у меня и голос пропал.
В конце концов, крышку они открыли и, убедившись, что я живой, сопроводили на заключительную беседу к самому Завмагу. Секретарша Мавра, раньше хорошо относилась ко мне, но сейчас осуждающе стрельнула бриллиантовыми глазами. Главный же выглядел невозмутимым. Но он всегда такой. Даже при вынесении самых суровых приговоров. А в чём моё наказание будет?.. Я заранее трепетал. Он спокойно сидел в кресле, парил в эмалированном тазике ноги и читал книгу в зелёной обложке. Кажется, это был Камю. Увидев меня, отложил и сморщил нос.
- Ну и видок у тебя, Фредди Кругер. Давай рассказывай, как ты прокололся.
- Ваше... ство... - я запнулся, вспомнив, что Завмаг просил называть его на французский манер. - Я это, в общем, до сих пор ничего не пойму. Может, вы разъясните?
- Хорошо, доведу до сведения. Компетентная комиссия, разобравшись в твоём деле, пришла к выводу, что ты всё перепутал. Да у тебя, Фредди, не склероз ли? Или, может, в пограничном лесу накушался мухоморов?
- Нет, что вы! - попытался я оправдаться. - Я всё время находился в трезвом уме и здравой памяти. И ключевую фразу задания постоянно держал в голове.
- Уточни, о какой ключевой фразе ты говоришь.
- О похоронах и свадьбе, мессир, - на этот раз я не промахнулся и назвал его, как надо.
- Излагай, - снисходительно позволил Завмаг. - Я что-то не врубаюсь, о чём ты.
И я, надеясь, что меня поймут и простят, с чувством продекламировал стихи про непогоду, которые двести лет назад, в моём присутствии, сочинял африканский кудесник. Там было и про бесов (не про нас ли, в его представлении?).
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают.
На лице Завмага - полное недоумение, что бывает очень редко, так он легко прочитывает мысли своего персонала. Но в этот раз не вник и спросил, какое отношение эти стишки имеют к порученному мне заданию.
- Мессир, в них точно отображена вся природная обстановка, а в последних двух строчках суть нашего задания.
- Эх, Фредди, Фредди, - он покачал головой. - Вон куда тебя занесло! На самом деле, в задании было указано, что хоронить будут ведьму, а замуж выдавать домового.
- Как такое может быть?! - вскричал я. - Домового? Замуж?
- Да, Зенон - домовой с нетрадиционной ориентацией, и пожелал выйти замуж. Ну, да мне наплевать на его ориентацию. Я же не святее Папы Римского. А вот то, что он несистемный оппозиционер, я терпеть не намерен.
- А с ведьмой Агафьей что? - ошеломлённо спросил я. - В гробу лежала престарелая колхозница.
- Естественно. Ведьмы, умирая, превращаются в тех, кем являются на самом деле. Магия-то снимается. И мне было крайне нежелательно её очередное явление в мир. Она пакостница, какой белый свет не видывал. Кстати, ей почти сразу удалось выбраться из могилы. И, знаешь, как она изощрённо нам отомстила за попытку дискредитировать её?
- Как? - ожидая чего-то страшного, спросил я.
- Навалила кучу говна в нашем портале, - сердито сказал он. - Сейчас дезинфицируем.
Потом вопрос зашёл о самом для меня главном - о наказании.
- Хотел я тебя аннигилировать. Ой, зол был! Но сейчас отхлынуло... Ладно, учитывая твои прежние заслуги, сохраню за тобой инертную физическую массу, - Завмаг сделал паузу и заключил: - Пойдёшь обыкновенным смертным в Ночной Дозор.
Ясно, что мнение окончательное. Я - ни полслова против. Только спросил, куда именно меня направят.
- В Грубый Мир, - невозмутимо ответил он. - Туда, где опростоволосился. Станешь Фёдором Кругловым.
- Только не туда! - не сдержавшись, возопил я.
- Ну, хорошо. Зажмурь глаза и выбери место ссылки сам, методом научного втыка.
Он раздвинул шторки и открыл голографическую карту Российской Федерации. Я зажмурил глаза и помедлил, поводя пальцем по воздуху. Как бы ни просчитаться! Вреден Север для меня. Но и на Юг не хотелось. Жару тоже плохо переношу. Я ткнул на уровне груди и попал в срединную часть карты.
3. В ссылке
Итак, я был лишён всех прежних статусов, привилегий, категорий и вытолкнут в реальный, грубый мир, а конкретно в город Торжок. Теперь я сторож винно-водочного магазина Фёдор Круглов, и прежняя моя замечательная жизнь проносится, как неясные отрывочные воспоминания. Я пробовал отвлечься, "расслабиться", как тут многие говорят, но на меня не действует ни один напиток. Бывало, сидим в подсобке с грузчиком Андрюхой, попиваем из горла портвейн - даже не закусывая, а всё одно не берёт. Андрюха однажды заметил:
- А чей-то у тебя, в рот пароход, ни в одном глазе?
Я непонимающе пожал плечами. Андрюха сильно похож на деда-лесовика. Волосы у него растут отовсюду, даже из ушей. Я подумал, что он тоже выброшен из мест привычного обитания за какую-нибудь провинность, но уже так давно, что ничего не помнит.
- И зелёные чертяки тебя не донимают? - продолжал наседать он.
Вот как! Кое-что из славного прошлого в его проспиртованной голове всё-таки сохранилось, и я с печалью признался, что в настоящее время полностью отлучён от Тонкого Мира.
- Ну, вот что, - рассудил Андрюха, - раз оно на тебя совсем не действует, уступи мне. Чего добро зазря переводить?
Я посчитал его просьбу разумной и отдал бутылку. Он допил - свою и мою - и блаженно зажмурил потемневшие глаза под густыми рощами бровей. В другой раз пристал ко мне с неменьшим упорством:
- Нет, всё-таки признайся: каким, ептыть, способом ты ловишь приход? Може, травку втихаря покуриваешь?
По ночам, в одиноком дозоре, мне особенно тоскливо. Стоило бы утопиться или повеситься от такой невыносимой жизни - я всерьёз раздумывал над этим. В гробу уже я себя видел, в белых тапочках. От скуки жизни даже захаживал в сооруженный здешними обывателями Воскресенский Храм и разглядывал их живописного Бога. Один из служителей, самый приближённый к Нему, заподозрил во мне чужака и распорядился: "Изыди вон, Сатана!" - польстив мне таким высоким обращением. Я вышел; и здесь - отверженный.
Помнится, в начале лета, прогуливаясь от безделья по городу, я вышел к небольшой площади, обнесённой соснами, и застыл как громом пораженный. И долго еще смотрел на каменный памятник. На нем, на пьедестале, был водружен африканец, с которым я столкнулся двести лет назад.
- Тучи мчатся, тучи вьются, - пробормотал я. - Невидимкою луна...
Возле меня остановился опрятный старичок и завёл со мной разговор.
- Приятно встретить человека, наизусть декламирующего стихи нашего поэта, да к тому же в первоначальном варианте, известном весьма узкому кругу специалистов.
- Дак мне ли не знать, - ухмыльнулся в ответ. - Я лично присутствовал при их сочинении.
Старичок по-иному, как-то испуганно глянул на меня и поспешил ретироваться. А я еще некоторое время стоял возле памятника, предаваясь воспоминаниям. Следуя дальше, наткнулся на бабу, тащившую плохо державшего на ногах мужика.
- Горе ты моё луковое, - укоряла она. - Опять перебрал.
- Так ведь с товарищами день рождения Пушкина отмечали, - слабо оправдывался тот.
- Вечно у тебя Пушкин виноват! - ругалась баба.
Заглянул на местный базар. Шумно, людно. Какой-то вёрткий паренек схватил с прилавка гроздь бананов и пытался улизнуть. Однако бдительный продавец схватил его за рукав и грозно крикнул:
- А платить кто будет? Пушкин?
Ну вот, опять о нём. Африканец, с которым, я повстречался на постоялом дворе оказался причастным ко всему, даже к моим несчастиям. Впрочем, я и сам хорош, по-своему истолковав исходные данные. Поэтому заключил без злобы: "Мир праху твоему, Пушкин!"
Далее, совершенно неприкаянный, заглянул в кинотеатр "Галактика". И там, на большом экране, посмотрел знакомый мне фантастический фильм. Как же, Завмаг, заботясь о нашем развитии, показывал нам кино, где действуют придуманные человеческим воображением уродцы - хоббиты, орки, гоблины, и нам, реально существующим, было забавно смотреть на их приключения. А водяной Кузьмич, помню, так и вовсе несерьёзно отнёсся к показу, сидел да хихикал. Тогда Завмаг взял его за шкирку и зашвырнул в экран. Наш Кузьмич, оказавшись в незнакомой обстановке, растерялся, путался под ногами других актёров и всё норовил нырнуть в какую-нибудь лужу.
Так вот, показывали тот самый фильм. И я с нетерпением ждал той минуты, когда на экране появится заброшенный туда Кузьмич... Увы, Водяной так и не появился. Должно быть, эпизод с его участием вырезали. Пропал наш Кузьмич не за понюх табака. Куда за меньший проступок, чем у меня. Где он теперь обитает? В какой Галактике?
Прогулки по городу не улучшили моё настроение. Но судьба, а может, великий Завмаг, маракующий над нашими судьбами, сжалились надо мной. Однажды Андрюха опять набрался, и я по заданию завмагши, богини здешнего мирка, складировал тару. Шикарная женщина, между прочим. Глаза чёрные, колдовские; щёки пунцовые... эх! Но не о том речь. За обнесённым сеткой двором, на скамейку под клёном, присели двое ребят. Они пили напиток Рэдбулл (пробовал, тоже не берёт) и оживлённо беседовали. Я прислушался и обомлел. Они говорили о моих знакомцах: домовых, ведьмах, упырях...
Я оставил ящики и подошёл ближе. Один был с длинными ушами и жёлтыми кошачьими глазами. Ну, чисто гоблин. А второй - маленького роста, с большим носом и лопоухий. Он мне напомнил добродушного тролля Фотия, переселившегося в наши места из Белоруссии.
- Тебе чего надобно, старче? - неприветливо спросил кошак.
- Да вот, случайно ваш разговор подслушал, - пояснил я.
- Отстань, не подаём, - резко бросил этот урод.
Я не удержался и повернулся за разъяснениями к лопоухому.
- Выходит, вы тоже из Тонких Миров?
- Нет, мы из Самиздата, - пояснил он. - У Максима Мошкова тусуемся.
Я заинтересовался и попросил уточнить. Но его приятель, похожий на гоблина, процедил сквозь частокол зубов:
- Тебе всё неймётся, алкаш?
Я так сильно обиделся, что перестал себя контролировать и, воспользовавшись образцом андрюхиной брани, пообещал ему пасть порвать и моргалки выколоть.
- Обрати внимание, Эдик, - высокомерно сказал гоблин. - Типичные угрозы маргинала.
- Да ладно тебе, Вадик, - миролюбиво промолвил тролль Фотий. - Видно, дядя тоже любит фантазировать.
- Нет, я всё-таки поучу его вежливости, - Вадик приподнялся со скамейки.
Я не стал ждать, когда он полностью выпрямится. Из меня, чисто автоматически, вырвалось прежнее, не раз мной используемое:
- Замри!
Странно, но моя магическая сила прорвалась через наложенные запреты, и пожелание исполнилось. Вадик не успел разогнуться и застыл в нелепой, полусогнутой позе. А Эдик испуганно вскочил, забегал вокруг и залопотал:
- Дяденька, миленький, отмени приказание. Прости нас, больше не будем! Мы студенты, у нас сессия на носу...
- А что за Самиздат? - повторно поинтересовался я. - Что за клуб такой?
- Популярный сетевой ресурс, - торопливо ответил он. - Заходите, если желаете. Ознакомитесь с нашим творчеством. Я Эдик Чебурашка, а мой товарищ - Вадим Каннибал. Там для всех доступ открыт!
Я догадался, что всё, о чём они говорили, это их фантазии. Злость у меня прошла. Я теперь понимал парней и потому пожалел. Бедные студенты! Им так надоел обычный, бесперспективный мир, скучная жизнь, которая традиционно оканчивается гробовой доской. Вот они и создают свой особенный мир, постоянно живут в нём, с сожалением покидая на период сессий. Их Бог, лик которого я разглядывал в Храме, был творцом. А они, его жалкие копии, естественно, стремятся к своему оригиналу и больше всего на свете желают быть демиургами.
- Ладно, Вадик, отомри.
Гоблин выпрямился, изумлённо помигал кошачьими глазами, и ребята, испуганно озираясь, пустились прочь.
"А мне-то и фантазировать не надо!" - подумал я, провожая их взглядом. Я ведь жил в мире, похожем на их выдумки, достаточно долго, и впечатлений мне хватит на всю оставшуюся жизнь, сколько б она не продлилась. И я ожил, почувствовал, что пришло спасение - тот самый "приход", о котором толковал Андрюха. Наверно, как людей, так и нас, обитателей Тонкого Мира, создавал по своему образу и подобию один и тот же деятель. Да, все мы твари Творца, и в большей или меньшей степени наделены способностью выдумывать. А поэт Пушкин, который во всем виноват, был наделен этим даром поболее многих.
Короче, рука моя потянулась к перу, перо к бумаге.
Эпилог, дополненный Вл. Прудковым
Эту историю, записанную в школьной тетрадке, передал мне Федя Круглов, сторож винного магазина, вместе с бутылкой портвейна 777. Не знаю, кто его вывел на меня, не успел расспросить.
- Я занесу еще, - сказал он и, заторопившись, ретировался.
Только я не понял, чего он обещал занести: вина или продолжения своих записок? Да всё равно. Портвейн выпил, а записки оцифровал, мне не трудно. Прочитал в окончательном виде. А что? Вполне ничего. А приведённые стихотворные строки - вообще шедевр. Правда, они принадлежали не сторожу, а эфиопскому кудеснику позапрошлого века.
После неожиданного визита истёк месяц, но автор рукописи не появился. Ладно, гора не идёт к Магомету... я сам отправился в магазин. Мне сказали, что сторож обитает в подсобке, вход со двора. Зашёл в подсобку. Но там обнаружил только грузчика Андрея. Правда, мне повезло. Тот ещё не успел похмелиться и на вопросы отвечал вразумительно. Хотя и не очень охотно. На мой вопрос о стороже ответил, что его забрали.
- Так кто забрал-то?
- Хрен поймёшь. Сюда вломился демон в чёрном плаще с красными отворотами, весь из себя на понтах и уволок. Федя мне на прощанье крикнул: "Андрюха, мать в твою перемать, меня простили!"
- А скажите, - не отставал я, - Фёдор делился с вами воспоминаниями о прошлой жизни?
- Да буровил всякое. Только я не верил. Я и сам горазд сказки сказывать.
Позже я ещё раз заглядывал в магазин. Однако ночной сторож исчез навсегда. И я решил выложить эту историю. Конечно, мог приписать авторство себе. Тем более, что пришлось потрудиться. Запятые Фёдор игнорировал, да и орфографических ошибок хватало. Но смущало вот что. Вряд ли он явится, но ведь Эдик Чебурашка или Вадик Каннибал могут меня уличить и на весь рунет обвинят в плагиате. Нет уж! Так что ещё раз объявляю, что автор записок - Фредди Кругер из неведомого мира, попавший к нам в наказание. Однако допускаю и то, что их сочинил Фёдор Круглов, сторож винно-водочного магазина, вообразивший себя резидентом. Как бы там ни было, а я тут сбоку припёка.
За сим откланиваюсь, оставаясь в непонятках.