Договор нужен был шефу сегодня. Максимум - завтра утром. Подразумевалось - ранним утром. То, что между этим самым ранним утром, сиречь началом рабочего дня, и явлением шефа на работу проходило два часа, мало кого волновало, и уж конечно, не волновало шефа. Утром, и точка.

После тридцати восьми минут судорожных поисков, когда Настя с Олей в тихой истерике третий раз перебирали по бумажке бесчисленные папки, Нина с Катей обрывали телефоны, а Жанна стояла у окна и раздавала руководящие указания, искомая бумажка, мысленно употребленная сотрудницами самыми варварскими способами, наконец всплыла. И не абы где, а в области, причем голос из областного филиала звучал настолько равнодушно, что Катя прямо слышала не произнесенные вслух, но явно подразумевавшиеся фразы "Это не мои проблемы" и "Сено к корове не ходит". Катя с трудом выскребла из нелюбезного собеседника неохотное обещание оставить этот... нехороший документ у вахтера, и сказать тому, что за бумагой подъедут, со вздохом облегчения повесила трубку.. и поняла, что попала.

У Ольги - муж. У Нины нет мужа, зато двое детишек-дошкольников, которых надо забрать из детсада, накормить ужином, посмотреть с ними очередную серию "Смешариков" и уложить спать. У Насти ни детей, ни мужа, но и машины у нее тоже нет, а если сейчас ехать на автовокзал, потом добираться до области маршруткой, там - на автобус - ну не на такси же, в самом деле! - и до офиса, причем в самые-то пробки, на обратную маршрутку можно и не успеть. На колесах и бессемейные только она, Катя, и Жанна.

Итак, дано: Жанна, старший менеджер отдела, и Катя, рядовая сотрудница.

Спрашивается - кто идет за "Клинским"... в смысле, кто едет в область за договором?

Вопрос, откровенно говоря, риторический.

Сейчас Жанна повернется к ней со своей фирменной свежемороженой улыбкой и произнесет: "Катенька, не могла бы ты..."...

- Катенька, не могла бы ты съездить в облфилиал за этим договором?

Если набить на копе и распечатать, то действительно получится похоже на просьбу, потому что не слышишь голоса, произносящего эти слова, и не видишь сопровождающего их взгляда. А если все же включить саундтрек и видеоряд, то... Освенцимом, наверное, такими же "просьбами" руководили: "Заключенные из барака Зэт-пятьдесят, будьте любезны пройти в газовую камеру, битте"... на такую "просьбу" ответ обычно бывает один.

- Да, конечно, Жанна Владленовна...

Поездка в область прошла без особых затруднений, даже в пробках потратила общим счетом час - в общем-то, до смешного мало. И вахтер, он же сторож, оторванный от очередной серии "Остаться в живых" неурочным стуком, вынес бумажку без особых пререканий и сопутствующих рассуждений, вроде "я вам не нанимался бумажки таскать"...

Как будто Катя нанималась во внерабочее время ездить по служебным делам в соседний город на личной машине и тратить личный бензин!

Как всегда, после выполнения Жанниных "просьб" жертва вспоминала множество причин, по которым не должна была этого делать. От трудового законодательства, до, в данном, конкретном случае, того, что Катю, между прочим, тоже ждут дома...Катя чуть не заплакала, представив, как в пустой квартире сидит на подоконнике Анфиска, грустно приставив розовый носик к холодному стеклу: где же любимая хозяйка, почему не идет? Кто будет гладить Анфису, кто положит ей в кормушку вкусненького? Катя чуть не заплакала. Фиса-киса, пушинка рыжая, единственная радость хозяйкиной жизни...

Пока единственная, твердо поправила она саму себя. В конце концов, двадцать семь это еще не возраст.

И все-таки, почему Жанне так редко отказывают? Ну, если бы только мужики, еще понятно бы было - хотя и тут не все так просто. Жанна она, конечно, Жанна, но вот только совсем даже ни разу не Фриске, с какой стороны ни посмотри. И все-таки, когда она глядит поверх очков своим питоньим взглядом, никто почему-то не вспоминает о том, что не обязан выполнять ее "просьб"-приказов. Дело не то что мужиками, дело их отделом не ограничивается. Раиска, шефова секретарша, на что закаленная баба, и та жаловалась: "Ой, девочки, опять эта ваша кобра... как уставится, так я как крольчиха, готова ей в пасть полезть, не то что бумаги ей распечатывать".

Подруг у Жанны, понятное дело, не было. Хотя она сама, как ни странно, похоже, считала таковой именно Катю. Во всяком случае, утром и вечером, здороваясь и прощаясь, именно ей Жанна адресовала некое шевеление углов губ, долженствующее, судя по всему, изображать дружескую улыбку. А в буфете во время обеда, если за Катиным столиком оказывалось свободное место, неизменно садилась туда, заводила разговор. Катя даже никогда не могла толком запомнить, о чем говорила начальница, настолько ей становилось неловко и неприятно в ее обществе. Изображала ответную улыбку, лепетало что-то односложное - благо Жанна больше говорила сама, чем слушала - давилась первым, не прожевывая, глотала второе, и уходила, вежливо извинившись. А вообще старалась сесть за столик, где больше свободных мест не было. В таких случаях Жанна ограничивалась лишь кивком издали и очередным шевелением углами губ. На сей раз это, наверное, должно было переводиться как "приятного аппетита".

Однажды Катя пожаловалась на эти "дружеские" застолья подружкам. Толстушка Нина только повела полными плечами:

- Делов-то! Хочет она тебя, только и всего. Запала Жанночка, видно... лови момент! - и шутливо ткнула пухлым локотком ошалевшую от такой трактовки событий Катю. Вот в таком ракурсе она отношения с начальницей никогда не рассматривала... то есть само собой подразумевалось, что Жанна имеет, мягко говоря, всех вокруг, и подчиненных, в том числе Катю, в первую очередь, но не в прямом же, не в вульгарно-постельном смысле?!

Надо сказать, что Катя в некоторых отношениях была вопиюще старомодной и несовременной девушкой, и поднятая Ниной тема в эти отношение как раз попадала. Даже в своей однокомнатке, наедине с Анфисой и видеоплеером, Катя, когда смотрела, например, сериал "Рим", старалась промотать моменты соблазнения сестры юного Августа ее соседкой. Бррр... ну противно же! а уж представить себя на месте сестренки будущего императора, а Жанну на месте соседки... хотя Жанна, честно говоря, больше походила на мамашу Аттию... фу! Катю ощутимо замутило.

Да нет же, ерунда, просто у Нинки всегда в голове постель. Следствием чего, кстати, и является нынешнее ее печальное положение - при двух детишках и без мужа.

- А чего, - развивала тем временем свою мысль сослуживица. - Жаннка и не старая еще, всего-то тридцать три. Я б на твоем месте не терялась!

- Да ну тебя! - спасла безвинно страдающую Катю третья собеседница, Настя. - Я вот думаю, наша фрау старший менеджер просто энергетический вампир. Я тут книжку про них прочла, так все симптомы налицо.

Эта версия пришлась Кате по вкусу гораздо больше, чем игривые истолкования Жанниного поведения продвинутой Ниной. Действительно, похоже. Книжку Настину Катя, конечно, не читала, но про этих самых энергетических вампиров и по телевизору рассказывали, и в газетах писали... популярные, в общем, были персонажи. И Жанна в их категорию вписывалась просто замечательно... Дракула офисная, блин!

На этом моменте мысли Кати были резко прерваны. Сначала чихнул и стих мотор. Потом резко, будто упал занавес, погас свет - и в салоне машины, и в лампах фар, и Катина "Лада" погрузилась в почти полную темноту и тишину. Кроме нее, на дороге больше никого видно не было, а вокруг простирались засыпанные снегом колхозные поля, да мерцали вдалеке огни деревенек. Еще были две россыпи огней на самом горизонте: первая позади Кати и ее машины, покрупнее, облцентр, и вторая впереди, поменьше, городок, ставший за последние годы родным.

Кате стало жутко. Блондинкой она не была, ни по цвету волос, ни, как хотела надеяться, по состоянию души, но процессы, происходившие под капотом автомобиля, подаренного ей на двадцатилетие дядей Федором, были для нее покрыты тьмою непроницаемой тайны, как выражались в старинных романах. Все неполадки устранял все тот же дядя Федя, ну, в крайнем случае, работники автосервиса - на то они ведь и существуют, правильно? Ситуация, в которой она окажется совершенно одна, в мертвой машине, зимней ночью на середине дороги между двумя городами, не могла ей присниться даже в самом страшном сне. Катя нажала на газ, выжала сцепление, покрутила в скважине ключом. Тишина. Она вытащила из сумочки мобильник-нокиа и похолодела. Мобильник был мертв. Его маленький экран, насколько можно было различить в отражавшемся от снега свете звезд, был гол, слеп и сер, отчаянные попытки Кати привести его в чувство, тыкая в кнопки, успеха не возымели.

В салоне тем временем ощутимо похолодало. Господи... съездила, называется, за договором! Катя ухватилась за ручку двери. На какой-то жуткий момент ей показалось, что ручку заклинило, и она заперта, замурована в железном гробу на колесах посреди тьмы и холода, в который внезапно превратилась такая только что милая, уютная, домашняя дядина "Лада", и Катя чуть не заорала в голос. Но тут ручка подалась, и Катя стремглав выскочила на дорогу.

На дороге было все также пусто. Как назло, даже в отдалении не мелькали искорки фар, не зудели неурочными зимними комарами вдали моторы. Где-то очень далеко, в засыпающей деревеньке, словно почуяв охватившую Катю ледяную тоску, завыла собака.

Нет. Этого не может быть. Сейчас - ну или минут через десять, через двадцать - кто-нибудь появится. Здесь же не заполярье какое-нибудь, в конце концов, и не глухой проселок-грунтовка. Все будет нормально, по иному просто не может, не имеет права быть! Это будет слишком глупо, слишком неправильно, из-за никому, в сущности, не нужной бумажки и какой-то поломки в машине, ей всего-то двадцать семь, у нее еще не было ни любимого человека, ни ребенка... в конце концов, что с Фиской будет?! Она же там совсем одна, в запертой квартире... господи, нет, нет, все будет хорошо, пожалуйста, пусть все будет хорошо, пусть кто-нибудь появится и подберет ее...

Гребаный договор! Гребаная сука Жанна!

Господи, пусть хоть кто-нибудь...

Она скорее почувствовала, чем услышала, движение за спиной, там, где высились ели зеленого ограждения, мрачные, как обложка альбома блэк-металл группы. Заполошно развернулась, судорожно пытаясь нащупать в кармане шубы лежащий в забытой в машине сумочке баллончик. Мелькнуло безумное, откуда-то из детства, если не вообще из генетической памяти пращуров: "Волки!".

Волков не было. А над зубчатым краем ельника воздвигалось, переливаясь мерцающими мертвенными огнями, брюхо огромного диска...

"Летающая тарелка"... в голове, как в миксере, закрутился, жужжа, коктейль из журнальных страниц и обрывков телепередач.

"Господи, она... она совсем не такая...".

Да, во всех описаниях и фильмах "летающие тарелки" выглядели явными машинами, механизмами, а эта гораздо больше походила на какую-то морскую глубоководную светящуюся тварь, несомненно хищную и ядовитую.

"Да, да... да ведь так и делают... они, те, что на "тарелках"... они так и делают - безлюдная дорога... замолкший двигатель, остановившиеся часы... а потом - похищают...

ПОХИЩАЮТ!".

Словно в ответ на этот беззвучный вопль, рванувшийся в Катиной голове, в самой середине мерцающего брюха открылось отверстие, и из него пролился на снег мертвенно-зеленоватый луч, быстро разросшийся в световой столб самого гнусного оттенка, когда выпустившее его отверстие растянулось резиновым сфинктером. И столб этот заскользил к Кате.

Дико, по животному взвизгнув, она, подскочив, развернулась на месте и кинулась бежать. На третьем шаге под ноги подвернулась замерзшая лужа и Катя, плюхнувшись на живот, проехала полметра, крыльями раскинув полы шубы и оцарапав подбородок. Попыталась встать - но ноги вдруг обдало жидким гелием, а в следующее мгновение их словно не стало, и Катя от неожиданности опять упала на грудь. "Позвоночник?! Господи, неужели позвоночник?!" холод тем временем выполз на бедра, она перевернулась на спину, оглянулась назад. Это был луч "тарелки", настигший ее, накрывший ее ноги, бедра, низ живота. Все, что он заливал своим неживым светом мгновенно немело, теряя всякую чувствительность. Катя очень отчетливо увидела, как по светлым брюкам расползается темное пятно. "Мочевой пузырь... сфинктер не выдержал..." отстраненно мелькнуло в голове. Кладбищенское свечение наваливалось на живот, на грудь, не было сил дышать, стукнуло в последний раз и замерло сердце, и последняя мысль "Фисочка, котенок... жалко-то как...", искоркой мелькнула и угасла в наступившей тьме.

Было плохо. Очень плохо. Так плохо не было даже в тот день, когда школьница Катя, поддавшись на провокацию друзей, наглоталась каких-то якобы "клёвых" и "отпадных" таблеток, запив их водкой. Болело все. Все, что могло болеть, и все, что болеть не могло. Под веками плавали круги и пятна самых психоделических расцветок, и было ясно, если разжать веки, голова тут же лопнет, и разлетится на мелкие-мелкие осколочки.

Что это было? Корпоративная вечеринка? Да нет же, она никогда так не напивалась. В памяти начало что-то всплывать... договор... Жанна... область... зимняя дорога... мертвая машина...яркий свет...

"Тарелка"!

Стоп. Это уже бред. Этого не могло быть. Этот свет - это, наверное, фары, она бросилась наперерез машине, вот и валяется теперь... хорошо, что руки и ноги на месте - ну, кажется, на месте... ведь не могут же так болеть отсутствующие конечности?!

Она на пробу попыталась пошевелить рукой или ногой. Глухо. Зафиксировали. Черт, скорее всего, она в травматологии. Плохо, очень плохо. Надо сказать им, чтоб позвонили на работу, а то уволят еще за невыход... о господи, а сколько времени прошло в отключке, который сейчас час? Обязательно сказать позвонить на работу и соседям, пусть придут, возьмут ключи, накормят Анфису, а то бедная девочка, наверное, извелась от голода и страха... только для этого надо открыть глаза. Обязательно надо открыть глаза. А то непонятно, есть кто в палате или нет. Может тут другие, такие же калеки, спят, а она заоре...

Что такое?!

Что-то влажно копошилось в низу живота и на внутренней стороне бедер. Липко ползало по коже, подрагивало, пульсировало. На какое-то дикое мгновение Катя решила, что попала в руки санитара-извращенца, вроде Бака из первой части "Убить Билла", тешащегося с беспомощными, беспамятными калеками. Но... это были не пальцы!

Их было явно больше, чем десять, они были мягкие и холодные, и...

И они ползали сами по себе!

Катя истошно заорала... точнее, попыталась заорать, потому что рот оказался переполнен рвотной массой, тут же потекшей на подбородок и шею. Разжала веки...

Свет, сперва ударивший по глазам с беспощадностью бритвы маньяка, оказался не ослепительно-белым светом ртутных больничных ламп. Зеленоватый, тухлый, мертвый свет исходил от пола, стен, потолка помещения, в котором она находилась. Она лежала на холодной гладкой поверхности, голая, растянутая, будто морская звезда. Руки и ноги охватывали тугими кольцами какие-то распухшие членистые шланги. А по животу и внутренней поверхности бедер ползали маленькие твари, больше всего напоминавшие на вид огромных, с мужской большой палец, мокриц. Только мокрицы обыкновенно бывают слепы, а тут на головных щитках явственно поблескивало по нескольку черных крохотных бусинок-глаз. На истошный вопль наконец-то проплевавшейся Кати и судорожные сокращения тазобедренных мышц - по иному выразить свои эмоции в этом положении не представлялось возможным - мокрицы-переростки ответили полным и абсолютным равнодушием. Хуже того, вскоре рядом с головой Кати что-то зашуршало, и, повернув голову, она с ужасом увидела в роговой поверхности, на которой ее распяли, разнокалиберные отверстия, из части которых в этот самый момент деловито выбирались двойники существ, хозяйничавших на ее бедрах. Новые мокрицы шустро устремились к ее груди, голове и шее и полезли на нее со всех сторон. Катин визг приобрел совсем уж ультразвуковую тональность, но вторая партия глазастых ползунов оказалась к ним не внимательнее первой - они с упорством заводных игрушек лезли на Катины грудь, шею, лицо, и, выпуская пучками узкие язычки, слизывали рвотную массу. На таком расстоянии было видно, что это вовсе не мокрицы - ног у них не было, были только ряды присосок снизу под краем панциря. Впрочем, Катю это обстоятельство с их присутствием и поведением вовсе не примирило.

Внезапно по круглому своду складчатого потолка прошел спазм, и прямо над Катей в нем расселось несколько дыр, из которых выползли пузыри гораздо более светлого оттенка, чем окружавшая их поверхность. Казалось, из потолка растут огромные грибы-дождевики - с голову...

Один из "грибов" высвободился из лаза и развернулся к Кате. Девушка икнула и осеклась. "Гриб" и был головой - безволосой, безухой, безносой головой, на которой самым заметным элементом был огромный круглый лоб, а вторым по значимости - огромные черные, без признаков белков или век глаза, чуть ниже которых помещалась узкая клиновидная щель рта. Еще один резкий толчок, сопровождающийся сокращением дряблого брюха потолка, и грибоголовое существо вывалилось из лаза, тут же затянувшегося за его спиной, и неторопливо поплыло по воздуху к Кате.

"Невесомость?! Мы что, уже не на Земле?! Мамочки!! Не хочу!!".

Закончившие свои дела на бедрах Кати лже-мокрицы шустро осыпались в свои норы. Те, кто ползал по груди и по шее, последовали их примеру, только двое, цеплявшиеся за щеки, продолжали свое дело - благо ситуация была благоприятная, Катя, словно для пущего их удобства, разинув рот, наблюдала за теми, кто несомненно и был пресловутыми "маленькими зелеными человечками", хозяевами "летающих тарелок", не только позабыв про угнездившихся на ее лице созданий, но даже не препятствуя им, вполне осторожно, впрочем, собирать остатки рвотной массы с ее губ и изо рта.

Их было трое. Один чуть-чуть покрупнее, и сероватые разводы, усугублявшие сходство с грибом, были на его белесом теле заметнее. Различий между двумя другими "зелеными человечками" Катя не заметила. У всей троицы грибоголовых было по две ноги с узкими ступнями, из которых торчали по три пенька-отростка без ногтей, по две руки с очень длинными и гибкими - Паганини бы обзавидовался - пальцами. И ручки, и ножки были тонкими, разве что к невесомости и пригодными, жалкими, белесыми, гадкими, словно ножки поганок. На голых телах Кате так и не удалось разглядеть ничего похожего на соски, пупки, или что иное, прямо или косвенно связанное с процессом продолжения грибоголового рода. Зато разглядела наконец уши - затянутые мембраной отверстия там, где у нормальных людей подразумевались бы виски.

Катя едва почувствовала, как отвалились и скрылись в норах две последние лже-мокрицы.

Краешек чужих... не мыслей даже, ощущений, коснулся сознания Кати. Удовлетворение, готовность, некоторое холодное нетерпение. Пора. Самый крупный грибоголовый повернул свои жуткие гляделки к другому, помельче, тот, словно услышав безмолвный оклик, повернулся навстречу.

Приказ.

Согласие.

"Это, значит, здешняя Жанна. Наверно, вежливо так попросила, корректно, как наша". Катя истерически хихикнула. И в этот момент в ее голове зазвучал чужой женский голос, ровный и безэмоциональный, как белый бок холодильника:

"НЕ НАДО БОЯТЬСЯ. МЫ ВАШИ ДРУЗЬЯ. МЫ ПРИНЕСЕМ ВАМ МИР. НЕ НАДО БОЯТЬСЯ. МЫ ВАШИ ДРУЗЬЯ...".

Ничего хуже лысые грибоголовы придумать не смогли, даже если бы очень захотели. Совсем недавно Катя с Анфисой посмотрели фильм Тима Бартона "Марс атакует", где отдаленно похожие лысые головастые недоростки под такую же речевку разрушали земные города, убивали людей, превращая их в охваченные зеленым огнем скелеты. После этого фильма Катя долго не могла уснуть, и даже заволокла под одеяло протестующую Анфису, чтобы не так страшно было.

Катя истошно взвыла, потеряв всякий самоконтроль, и забилась в тугих объятиях членистых шлангов

Недоумение. Раздражение. Грибоголовая "Жанна" взглянула на второго подчиненного, тот несколькими движениями - при других обстоятельствах они показались бы Кате смешными, но сейчас она почти не различала ничего перед глазами, слепая и глухая ко всему, кроме захлестывающих сознание волн животного ужаса - подплыл к одной из складок потолка и запустил в нее руку почти по плечо. На ноги Кати, только что вылизанные лже-мокрицами, прыснуло горячей желтой струйкой. Трехпалая белесая рука поднесла к ее лицу что-то похожее на кусок фигурного, ребристого желе. С чавкающим звуком он прилип к ее губам, выпустил щупальца, захлестнувшие голову, заползшие по нее, на затылок, замер, зажав рот упругой пульсирующей массой. В нос ударило едким запахом - смесью уксуса, мускуса и нашатыря. Хорошо хоть, голос в голове заткнулся, и Катя почти пришла в себя.

Удовлетворение. С привкусом заискивания одно, прикрытое оттенком начальственного безразличия - другое.

Приказ. Крупный продолжал неподвижно висеть в воздухе над головой Кати, неотрывно таращась ей в лицо, двое остальных метнулись к стенам и потолку - впрочем, невозможно было понять, где кончается одно и начинается другое, комната была абсолютно круглой сферой, из стенки которой вырастал затянутый в роговой панцирь, похожий на гигантский мухомор стол.

Да, в "летающей тарелке" то же самое, что и в их отделе. Одни раздают распоряжения и "просьбы", пребывая в благородной неподвижности, другие - мечутся, как угорелые, повинуясь и исполняя. Гибкие длинные пальцы, изгибаясь чуть ли не во всех направлениях, бегали по дряблой плоти стен, касаясь рассыпанных по ней пятен - для Кати столь же бессмысленных, как пятна на руках старика или веснушки ребенка, но для обитателей "тарелки", наверное, они были ясны и упорядочены, как кнопки на пульте.

Над головой Кати одна из складок разошлась, выпуская на волю нечто вроде длинной, многосуставной конечности - кость, обтянутая мышцами и сухожилиями без намека на кожу или жир. На конце матово поблескивал серповидный роговой коготь. С другой стороны выдвинулось нечто подобное, снабженное тонким жалом. С третьей пододвинулся костяной клинок с трубочкой-срезом на острие. Кости, жилы, сокращающиеся мышцы, пульсирующая сетка сосудов - и хитиновые, роговые, костяные лезвия, острия, иглы на концах.

Хирургия, опыты... Катя и про это читала. Сейчас ее начнут разбирать на запчасти, вряд ли заморачиваясь анестезией, раз уж не использовали для своего грязного дела время, проведенное ею, Катей, в отключке. Там, в статьях и передачах, все, правда, походило на ультрасовременные операционные, но это, наверно, был просто неверно понятый пересказ, или шутки сознания наблюдателей. Теперь Катя все видела сама. Не белый блеск кафеля и эмали, а дряблые, морщинистые, пятнистые пульсирующие стены. Не чистое сияние ламп операционной, а гнойное зеленое свечение не то глубоководной твари, не то призрака с беспокойного кладбища. Не стерильная отточенность хромированной стали, а когти и жала на конце полуобглоданных мослов. Жаль, не удастся никому рассказать.

Господи, пожалуйста, пусть это все будет сном! Гадким, кошмарным сном! Пусть травматология, пусть операционная, только не эта мерзопакость, не мертвая и не живая! Господи, я больше ни одного фильма про них не куплю, телевизор буду с передач про "тарелки" на что угодно переключать, "Секретные материалы" смотреть перестану, только пусть это будет сном!!! Пожалуйста!

Катя замотала головой - и щупальца, обвивающие её голову, вдруг стреканули обжигающей болью, словно злой молодою крапивой ошпарили. Катя судорожно втянула воздух ноздрями, глядя, как со всех сторон приближаются тошнотворные лапы. Нет. Не сон.

Маму с папой жалко... правда, тела ведь не обнаружат, и они всю оставшуюся жизнь будут надеяться на то, что Катя жива - где-то, как-то, но жива. Девчонки посудачат, пожалеют, и забудут - у всех свои дела, своя жизнь. Жанна... ненавижу гадину, суку, мразь, из-за нее все, хоть бы она так же сдохла!

Анфиса... господи, девочка, я-то сравнительно быстро помру, а как будешь мучаться ты, в пустой квартире, без еды, без воды - вот этого гниде Жанне не прощу, себя бы еще простила, а тебя - ни на том, ни на этом свете! Бедный котенок... мразь, мразь, мразь!

Сквозь залившие глаза злые слезы Катя не сразу заметила возникшую у грибоголовых заминку. Крупный резко махнул трехпалой пястью, мосластые лапы замерли, несыто подрагивая в воздухе.

Приказ.

Один из тех, что помельче, как-то странно вильнул хребтом, что, судя по всему, было аналогом не то пожимания плечами, не то досадливо-равнодушного взмаха руки.

Приказ! Громче, с оттенком гнева, сухого и холодного, как замороженный углекислый газ. Мелкий грибоголов, судорожно дернувшись, подлетает к самой стене, снова запускает в нее по плечевой сустав свою хилую грабку. Что, опять кляп? А теперь, извиняюсь, на какое место?! Или я тут вам ненароком воздух испортила? Жаль, что мало. Впрочем, тут так и так такая вонь стоит - ну не Катиными же слабыми силами...

На сей раз в трехпалой ладони зажато другое существо. Тоже пульсирующее, тоже студенистое, но больше похожее на шар, из которого во все стороны торчат трубочки, вроде стетоскопов Айболита из мультика, и извилистые лучики вроде тех, что у морских звезд. Грибоголов подплывает вплотную к Кате - эх, жаль, кляп на рту, а то бы укусила или хотя бы плюнула напоследок - и кладет лучистый шар ей на грудь. С тихим "чмок!" одна из трубочек присасывается к Катиной коже. Одно очень долгое мгновение ничего не происходит, хотя все трое похитителей Кати уставились на шар своими страшными жучиными буркалами. И шар не обманывает их ожиданий, умудрившись изумить даже Катю, уже твердо решившую ничему больше в этой поганой "тарелке" не удивляться и попрощавшуюся со всем, что ее занимало в этом мире. Шар вдруг раздувается вшестеро, будто гроза и слава японской кулинарии, рыба фугу, окрашивается всеми цветами кислотной дискотеки и начинает отчаянно свистеть и верещать свободными трубками.

Гнев! Целая пурга из сухих кристаллов ледяного гнева заставляет подручных главного грибоголова скорчиться в позах эмбрионов, судорожно дергаясь, будто жертвы электрического разряда.

Отдергавшись, мелкие прыснули к распахнувшимся в пятнистых стенах лазам, и скрылись в них, не забыв прихватить не перестающий блажить шар. Страшные крючья и жала смущенно поджимались, прячась в складках стен. Отвалился и уплыл вслед за хозяевами живой кляп, чем Катя незамедлительно воспользовалась, послав вдогонку все свои, довольно, впрочем, дилетантские познания в той специфической части русской лексики, что еще во времена царей московских вводила в заблуждение европейских гостей, заставляя их предполагать в наших предках чудовищ разврата, начисто лишенных любых табу в этой области. В этот самый момент кольчатые шланги, фиксировавшие руки и ноги Кати, неожданно разогнулись, оказавшись не то щупальцами, не то хвостами огромных червей, и скрылись в норах на той же поверхности покрытого роговым панцирем "мухомора". Поскольку, само собой разумеется, Катю никто не удосужился об этом предупредить - да мать вашу за обе ноги и об стену башкой, а кто вообще сегодня о чем-то ее предупреждал, кто спрашивал ее согласия? - то она, как раз начавшая активно извиваться в путах в такт своим излияниям, оторвалась от роговой поверхности "операционного стола" и зависла, беспомощно дергая руками и ногами, в центре сферы.

"ПРОИЗОШЛА ПРИСКОРБНАЯ ОШИБКА. ПЕРЕДАЙТЕ СВОЕЙ ГОСПОЖЕ НАШЕ ГЛУБОЧАЙШИЕ СОЖАЛЕНИЯ. МЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ ЧТИМ ДОГОВОР. ВСЕМУ ПРИЧИНОЙ ДОСАДНАЯ НЕПОЛАДКА ОХОТНИЧЬИХ ДАТЧИКОВ. ВАШ СТАТУС БЫЛ НЕПРАВИЛЬНО ОПРЕДЕЛЕН. МЫ ПОМНИМ, ЧТО ДОМАШНИХ ЛЮБИМЦЕВ МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА КАСАТЬСЯ, НО ВАС ОПРЕДЕЛИЛИ, КАК РАБОЧИЙ СКОТ ИЛИ ЖЕ БРОДЯЖКУ".

- Одежду верни, скотина бродячая! Живо! - рявкнула Катя с несвойственной ей при обычных обстоятельствах экспрессией - впрочем, хотела бы она видеть эксперта, который рискнул бы назвать подобные обстоятельства "обычными".

"СИЮ СЕКУНДУ. ПОВТОРЯЮ, ЭТО БЫЛА ОШИБКА ДАТЧИКОВ. НЕИСПРАВНОСТЬ УСТРАНЯЮТ. ВИНОВНЫЕ БУДУТ УСТАНОВЛЕНЫ И ПОНЕСУТ СУРОВУЮ КАРУ. ПЕРЕДАЙТЕ ГОСПОЖЕ, МЫ ГОТОВЫ КОМПЕНСИРОВАТЬ НАНЕСЕННЫЙ ЕЕ СОБСТВЕННОСТИ УЩЕРБ ЛЮБЫМ УГОДНЫМ ЕЙ СПОСОБОМ. МЫ НЕ ХОТИМ НИКАКИХ НЕПРИЯТНОСТЕЙ".

Одна из стенок сферы вдруг вытянулась в трубочку и плюнула в Катю каким-то белесым коконом. Та резким ударом кулака отфутболила - или точнее будет сказать "отгандболила"? - этот кокон в старшего из "зеленых человечков". Грибоголов перехватил "мяч" и сноровисто вспорол его серпообразным лезвием, уменьшенной копией здешних произрастающих из стен скальпелей, выпущенным из подушечки безобидного на вид пальца. В коконе обнаружилась одежда, скомканная в какой-то невероятный ком, и Катя принялась "распаковывать" ее, сквозь зубы суля негостеприимным хозяевам межпланетного судна множество самых разнообразных воздействий, большую часть коих она не смогла бы осуществить в реальности - частично по причине своих физиологических особенностей, частично - по причине особенностей телосложения грибоголовых. Нет, совершенно определенно, хоть и не оттопыривалось у здешних обитателей ничего между ног, но владели "летающей тарелкой" безусловно мужики - ибо только мужик может так смешать и свалять в один грязный ком ботинки, шапку, шубу, кофточку, брюки и тонкое, чистое - некогда! - кружевное нижнее белье.

"ЕЕ ГОТОВИЛИ К УТИЛИЗАЦИИ. К СЧАСТЬЮ, ВСЕ СВОЕВРЕМЕННО РАЗЪЯСНИЛОСЬ. ВЫ ДОЛЖНЫ ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВОВАТЬ СВОЕЙ ГОСПОЖЕ, ЧТО НИ ВАМ, НИ ВАШИМ ИГРУШКАМ НЕ НАНЕСЕНО НЕПОПРАВИМОГО УЩЕРБА"

- Договор!!! - взвыла страшным голосом Катя, запуская остатки кокона в огромную голову "зеленого человечка", что, впрочем, не имело большого успеха - легкий кокон мирно уплыл куда-то в сторону, а лупатая безносая физиономия продолжала смотреть в лицо Кате. - Где договор?!.

Полное непонимание.

Катя замолчала на несколько секунд, а потом очень тихо и очень четко произнесла, приспустив ресницы:

- Бумажка. Такой материал. Плоская. Четыре угла. - в пояснение своей мысли Катя подняла на руке четыре пальца, с неудовольствием обнаружив на двух сломанные ногти. - На ней знаки нашей письменности. Два синих круга со знаками. Два синих прямоугольника со знаками. Я влезла во все это дерьмо из-за этой сраной бумажки. Я получу ее назад, даже если мне придется всех вас тут распотрошить, как этот кокон.

"НИЧЕГО ПОДОБНОГО НА ВАС ОБНАРУЖЕНО НЕ БЫЛО. ВОЗМОЖНО, ВЫ ОСТАВИЛИ ЭТОТ ПРЕДМЕТ В ВАШЕМ СРЕДСТВЕ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ".

Лупоглазый червяк был прав - теперь Катя и сама припомнила, что закинула пластиковый файл с договором на заднее сидение машины. Ну что ж, все, похоже, заканчивается совсем непло...

Стоп. За взрывом эмоций - кажется, это называется пост-стрессовый синдром - Катя едва не пропустила мимо ушей некое словцо, аж трижды употребленное неожиданно зараболепстовавшим грибоголовом.

- Погоди-ка, червяк...

"ОЧЕВИДНАЯ ОШИБКА. СОГЛАСНО ВАШЕЙ БИОЛОГИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ, НАШ БИОЛОГИЧЕСКИЙ ВИД ОТНОСИТСЯ К ХОРДОВЫМ".

- Да наплевать! Ты мне тут про какую-то госпожу плел. Ты что имел в виду?

Молчание.

"ВОЗМОЖНО, Я НЕПРАВИЛЬНО ПОДОБРАЛ ТЕРМИН. ГОСПОЖА. ХОЗЯЙКА. ВЛАДЕЛИЦА. РАЗУМНОЕ СУЩЕСТВО ДОМИНИРУЮЩЕГО НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ ВИДА, УЧАСТНИКА ГАЛАКТИЧЕСКОГО ДОГОВОРА, ИМЕЮЩЕЕ ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ НА НИЗШЕЕ СУЩЕСТВО. В ДАННОМ СЛУЧАЕ - НА ВАС".

- Ничего себе заявочки... - Катя почувствовала себя совершенно ошалевшей. Иному цензурному определению степень неожиданности для нее этого заявления попросту не поддавалась. - Вообще-то как бы считается, что это мы здешний разумный вид, высшие, доминирующие и все такое. Только мы в космос недавно вышли и вроде никаких галактических договоров не подписывали...

Во всяком случае, мне про это никто ничего не сказал, добавила она про себя. Что, конечно, не показатель - вон у Бушкова в "Далеком берегу" мы уж который век в Содружестве или как там его... да и в "Секретных материалах", будь они неладны, правительства с такими вот грибными червями вовсю контачат, только от простых людей скрывают.

"ЗАНЯТНО. ЧТО Ж, ВПОЛНЕ РАЗУМНО. СО СТОРОНЫ ВАШИХ ГОСПОД НЕ ОПОВЕЩАТЬ ВАС ОБ ЭТОМ ФАКТЕ. НО УСЛОВИЯМИ ДОГОВОРА ЭТО НЕ ОГОВАРИВАЕТСЯ, ТАК ЧТО, ПОЛАГАЮ, Я МОГУ РАССКАЗАТЬ ВАМ ОБ ЭТОМ, А УЖ ТАМ ПУСТЬ ВАША ГОСПОЖА САМА РЕШАЕТ, КОРРЕКТИРОВАТЬ ЛИ ВАШУ ПАМЯТЬ. ВАША ПЛАНЕТА - УЖЕ ПЯТЬ ТЫСЯЧ ВАШИХ ЛЕТ СОСТОИТ В ГАЛАКТИЧЕСКОМ ДОГОВОРЕ. ЕЕ ЦИВИЛИЗАЦИЯ - НЕ ВЫ, РАЗУМЕЕТСЯ, И НЕ ВАШИ ЖАЛКИЕ ТЕХНАРСКИЕ ПОТУГИ, А ВАШИ ГОСПОДА - СЧИТАЕТСЯ ПЯТОЙ В ГАЛАКТИКЕ ПО ЗНАЧИТЕЛЬНОСТИ И ВЛИЯНИЮ. ОНИ - ПСИОНИКИ И ИЗ САМЫХ СИЛЬНЫХ. МЫ - БИОНИКИ, ВТОРОЙ СОРТ, НИЖЕ НАС - ТОЛЬКО ЖАЛКИЕ ТЕХНАРИ ВРОДЕ ВАС, ПРИКОВАННЫЕ К СВОИМ ЗВЕЗДОЧКАМ И СКОРОСТИ СВЕТА, КАК РАБ К КОЛОДЕ. МЫ ЗНАКОМЫ С ПСИ-ТЕХНИКАМИ, НО ТОЛЬКО НА САМОМ ПРИМИТИВНОМ УРОВНЕ - ТАК ЖЕ, КАК ВАШИ ПОТУГИ В ОБЛАСТИ ГЕННОЙ ИНЖЕНЕРИИ, КЛОНИРОВАНИЯ И ПРОЧИХ ДЕТСКИХ ИГРУШЕК, СООТНОСЯТСЯ С ДОСТИЖЕНИЯМИ НАШЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ. ПРИМИТИВНАЯ, КАК ТОПОР, ЛОБОВАЯ ТЕЛЕПАТИЯ - ПОДОЗРЕВАЮ, ДАЖЕ ВЫ СЛЫШАЛИ ОТГОЛОСКИ НАШИХ РАЗГОВОРОВ - ЗАУРЯДНАЯ ТЕЛЕ И ПИРО КИНЕТИКА, НЕМНОЖКО СУГГЕСТИИ - ЭТО НАШ ПОТОЛОК. ВСПОМНИТЕ, КАК НАША МАНТРА СТОЛКНУЛАСЬ С БЛОКОМ, ВОЗВЕДЕННОМ, СУДЯ ПО ВСЕМУ, В ВАШЕМ СОЗНАНИИ ГОСПОЖОЙ И ПРИВЕДШИМ К ОБРАТНОЙ СТАНДАРТУ РЕАКЦИИ НА НЕЕ. МНЕ, ПРАВО, УЖЕ ТОГДА СЛЕДОВАЛО БЫ ДОГАДАТЬСЯ О ВАШЕМ ПОДЛИННОМ СТАТУСЕ. КСТАТИ, НЕ ЗАБУДЬТЕ ПЕРЕДАТЬ ВАШЕЙ ГОСПОЖЕ МОЕ ГЛУБОЧАЙШЕЕ ВОСХИЩЕНИЕ ТОНКОСТИ И НЕУЯЗВИМОСТИ ЕЕ РАБОТЫ".

Катя постаралась скрыть улыбку - авось не заметит, бионик фигов. А вот и ни фига, а вот и никаких блоков. Просто фильм хороший вовремя посмотрела. А чего ж это он Кате, с его слов, домашнему животному, исповедуется, какие земные псионики могучие-крутые, и какие они, несчастные бионики на живых "тарелочках" - бррр, чтоб им всем передохнуть! -, униженные и оскорбленные? Хотя... Катя вдруг вспомнила дядю Федю. Находясь на определенной стадии опьянения, он склонен был жаловаться на тещу, начальника, стерву жену, не сложившуюся личную жизнь, несостоявшуюся карьеру и нежелающих уважать его коллег Джеку - сторожевому овчару немецкой породы. Вот и тут, видать, то же самое. Жаловаться перед равными - срамиться. Жаловаться сильным на сильных - попросту опасно. А вот домашней скотинке отчего бы и не пожаловаться на судьбу-злодейку, на жисть-жистянку, и далее по списку, нужное вписать, ненужное вычеркнуть? Хм, а может, надеется, что Катя его слова "госпоже" передаст, как свидетельство лояльности его лично и его народа, скорбной готовности смириться с судьбой, навсегда определившей хирургам-любителям в "тарелках" место "второго сорта"? Может и такое произойти, пре-цен-ден-ты, как говаривал товарищ Камноедов, бывали.

Одна только проблема: Катя знать не знает никакой "госпожи", и до сегодняшнего - а скорее всего, до вчерашнего - дня вообще пребывала в счастливом неведении о ее существова...

Стоп!

Стоп.

Как там говорил наш Червяк на Грибе (а Катя тогда, выходит, Алиса - вот уж воистину, все чудесатее и чудесатее)?

Псионики, значит. Существа, для которых мы, люди, домашний скот. Суггесторы, для которых телепатия - позавчерашний день, и, надо думать, котируется примерно на том же уровне, на котором у нас, у презренных технарей, паровая машина... если вообще не каменный топор...

Питоний взгляд поверх очков. Неотразимые "просьбы"-приказы - "а не могли бы Вы"...

Статус домашней любимицы, значит, вето на охоту...

Шевеление уголками губ - вверх-вниз. "Здравствуйте, Катенька". "Счастливо отдохнуть, Катенька"... застольные беседы, из которых ни черта не помнишь и от которых и тело, и душу ломит хуже, чем с похмелья...

О ком она думала, когда червячки-хирурги замандражировали и приложили к ней шарик-индикатор? Про кого вспоминала?

Вот оно.

"Госпожа".

Жанна.

Катю затрясло, она медленно подгребла к столу-грибу и вцепилась в него руками.

"У ВАС ХОРОШАЯ ШКОЛА. ДА, ВИДНО РУКУ ГОСПОЖИ. ВСКОРЕ МЫ ВОЙДЕМ В ПОЛЕ ТЯГОТЕНИЯ ВАШЕЙ ПЛАНЕТЫ, ВСТРЯСКИ НЕ БУДЕТ, НО ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ФИКСАЦИЯ НЕ ПОМЕШАЕТ".

Катя проигнорировала высказывание льстивого грибоголова.

Нет. Нет же, не может быть. Если у нее такие возможности - почему она не шеф филиала? Почему не генеральный директор? Не президент, в конце концов?!

А оно ей надо? Пастух не бодается с быками за право водить стадо. Он просто тихо идет сбоку, и бык-вожак, победитель турниров, гордый владыка, ведет стадо, своих жен, детей, друзей и соперников, туда, куда нужно невзрачному человечку с кнутом. А потом... ты знаешь, КТО, ну, скажем, президент? Может, он тоже из ихних?

Домашний любимец... любимое блюдо, так точнее... стоп. Не заморачиваться на этом, а то еще прочитают некоторые, которые телепаты, даром что бионики...но при чем тут "домашний"? Катя у Жанны сроду дома не была - да госпожа старший менеджер и не приглашала.

А ты знаешь, что они считают домом? Может, с ее точки зрения, весь наш филиал, а то и вся фирма - как раз Жаннин дом, а то, что мы считаем таковым, воспринимается "госпожой", как всего-навсего спальня...

Пять тысяч лет, значит. Пять тысяч лет они стояли рядом с нами, они шли рядом с нами и надменные быки думали, что строят империи, возглавляют походы и переселения народов, создают религии и концерны... а рядом шел человечек с кнутом. Какой-нибудь старший менеджер отдела в районном филиале. Где ж это было, про то, что Гитлер говорил кому-то из придворных - мол, Сверхчеловек живет среди нас, мол, я видел его и ужаснулся... а ученые теперь гадают, почему Гитлер, уже ведя какую-никакую войну на Западе, вдруг накидывается на страну, вшестеро больше Германии по территории, втрое - по населению, и пес знает, во сколько раз - по ресурсам? А это просто неприметный человечек щелкнул кнутом. Вежливо подошел и попросил: "Адольф, не могли бы Вы...".и целая страна, как стадо на бойню, зашагала на самоубийственную войну. А человечек только двинул вслед углами губ. Вверх-вниз. Как Жанна.

А почему, собственно, "как"? кто ж ее знает, фрау старшего менеджера, сколько ей на самом деле лет, и где она раньше обитала, может, это ее и видел фюрер? Может, это ее он испугался? Можно понять человека - как сейчас Кате страшно, это ж в сказке не сказать... господи, да даже на столе-грибе у хирургов червелапых и то так страшно не было. Одно дело - читать, скажем, Валентинова "Око Силы" или "Дозоры" Лукьяненковские, или фильм этот смотреть, "Они живут" который. И совсем другое дело - осознать, что рядом с тобою живет и работает уже сколько лет - не человек, а одно из таких вот существ, перед которыми не то что Гитлер, перед которыми повелители "летающих тарелок" трясутся мелкой дрожью, даром что сами не каждому нарику в ночном кошмаре примерещатся. И что оно знает, что ты про него знаешь...

Катя лихорадочно прикидывала: какое из последних попадалов самое страшное? Да, осталась на морозной ночной дороге между городами без средств связи. Но не будь инопланетян этих с их "тарелкой" недоразбитой, поймала бы в конце концов какую-нибудь попутку. На самый худой конец добралась бы до деревни - неужели на морозе бы помирать оставили? В операционной на столе, конечно, хуже было. Успела Катя и с белым светом попрощаться, и с родней. Но эта родня про нее хотя бы помнила.

А что сделает теперь Жанна? Она ведь узнает, что сволочь грибоголов выболтал Кате все их секреты. А как такие проблемы решаются - дело известное, еще товарищ Сталин определил, так сказать, пути: "ест чэлавэк - ест праблэма, нэт чэлавэка - нэт праблэмы". И ведь Жанне проще всего сделать так, чтоб действительно не стало человека. Кардинально не стало. Чтоб даже мама с папой не помнили, что у них в одна тысяча восьмидесятом году родилась дочка Катя... они ж псионики, чтоб их всех! Легкая корректировка памяти родным, друзьям, знакомым - и нет Кати. Нет, и не было никогда.

Это, похоже - страшнее всего.

Тут Катя с некоторым удивлением - впрочем, весьма слабым, что в свете событий последней ночи было совершенно неудивительно - осознала, что не висит над грибом-столом, цепляясь за него, а лежит на нем, и где верх, а где низ, вполне ясно.

"МЫ НА ЗЕМЛЕ. ВАША ГОСПОЖА УЖЕ ПОЛУЧИЛА ВЫЗОВ И НАПРАВЛЯЕТСЯ СЮДА. ПОМНИТЕ, О ЧЕМ МЫ С ВАМИ ГОВОРИЛИ. ВАМ НЕ ПРИЧИНЕНО НИКАКОГО СУЩЕСТВЕННОГО УЩЕРБА. МЫ ГОТОВЫ КОМПЕНСИРОВАТЬ. МЫ НЕ ХОТИМ НЕПРИЯТНОСТЕЙ. ЭТО ОШИБКА, ВИНОВНЫЕ ПОНЕСУТ НАКАЗАНИЕ, ВЫ ВОЗВРАЩЕНЫ ГОСПОЖЕ ЖИВОЙ И НЕВРЕДИМОЙ. ВАШЕ СРЕДСТВО ПЕРЕДВИЖЕНИЯ НАХОДИТСЯ СЕЙЧАС РЯДОМ. СРАЗУ ПО ВРУЧЕНИЮ ВАС ГОСПОЖЕ ВЫ МОЖЕТЕ ОТПРАВИТЬСЯ НА НЕМ, КУДА ВАМ БУДЕТ УГОДНО".

Катя вздохнула. Вот ведь наивный какой, даром, что командир инопланетного корабля... Катя могла себе представить, куда будет "угодно" Жанне ее отвезти... точнее, не могла, и была этому очень рада. Только радости той осталось, скорее всего, несколько минут.

"ОНА НА КОРАБЛЕ".

Грибоголовый опустился ничком, подобрав под живот ноги, опустил к полу жуткую физию. "Поза подчинения", мелькнуло в голове Кати. - "очевидно, обусловлена физиологически, у всех гуманоидов близка, если не одинакова".

Против воли она вдруг опустилась сперва на одно колено. Потом на другое. Страх давил на плечи, наваливаясь с каждым мгновением все сильнее.

А какая Жанна на самом деле? Сколько ей лет - веков, тысячелетий? На кого похожа?

Стена зашипела и заколыхалась, и Катя, не выдержав, кинулась ничком.

Шагов было не слышно - а ведь воображение уже почти рисовало ей энергичный перестук Жанниных каблуков-шпилек по ту сторону двери. А еще не в меру талантливое воображение рисовало и стирало, словно сумасшедший китайский художник, картины, одна другой необычнее. То мерещились Лавкрафтовские чудища, то киношный Завулон в "сумрачном" обличье, то самка Чугайстра из валентиновских сочинений, то упырь со сгнившим до кости лицом из "Они живут", то, почему-то, паучара Арагог из "Гарри Поттера".

Искушение было практически непреодолимым. Катя не вынесла тишины, и подняла голову. В следующее мгновение Катины глаза распахнулись до дозволенных природою размеров, а ноги подкосились. Челюсть Кати упала на грудь.

-Т-ты?! - выдохнула она...

...по лестнице поднималась долго. Мало того, что лифт, зараза, отказал, так еще и здоровенная сумка, нагруженная кошачьей едой, цеплялась за прутья перил. Было еще одно обстоятельство, но оно-то Катю не тяготило - своя ноша не тянет. Да и подумаешь, ноша - несколько килограмм пушистого тельца, угнездившегося на сгибе руки.

- Ах ты разбойница, - ласково выговаривала Катя. - Ах ты озорница! Ты как это умудрилась из запертой квартиры на улицу сбежать? Больше так никогда не делай, глупенькая.

Анфиса в ответ ублаготворено мурчала, прижмурив янтарные глаза, и творила нехитрый кошачий ритуал - утаптывала рукав шубы, поочередно правой и левой лапками, то выпуская, то втягивая коготки.

С трудом попала ключом в скважину, провернула, ногой поддела дверь, ввалилась в переднюю, кончиками пальцев поймала ручку, закрылась и уж только тогда решилась спустить на пол Анфису. Зверушка тут же ускакала на кухню, вскоре туда проследовала и Катя, избавившись от сапог, шапки и шубы, и неся в руке банку кошачьего корма.

- А здорово, Фиса, вышло - как раз в городе наткнулась на новый зоомагазин, а там - презентация. По смешной цене затоварилась. Новый какой-то корм, китайский, что ли? Не буквы, а закорючки прямо. На, кушай. А я пока в ванную.

Анфиса быстро съела вытряхнутый в кормушку буроватый студень и облизнулась. Подняла голову. В глаза ей назойливо таращилась мерцающая звездочка неприятного зеленоватого оттенка, маячащая в созвездии Ориона. Астроном, взгляни он в тот момент в небо, был бы немало удивлен - никаким звездам в том месте быть не полагалось.

"ЛАДНО. ВАЛИТЕ, ПОКА Я ДОБРАЯ. И ЧТОБ ЭТОГО БОЛЬШЕ НЕ ПОВТОРЯЛОСЬ".

Зеленоватая звездочка не заставила себя долго упрашивать, мышью шмыгнув к плинтусу-горизонту.

Госпожа, вновь обретшая едва не потерянную домашнюю любимицу, щурила желтые глаза и улыбалась.