Часть вторая

....................................................................................................

ПРОБУЖДЕНИЕ

Как когда-то давно, в незапамятные времена моего младенчества мир постепенно обретал форму. Из размытой дымки материализовались несколько силуэтов. Один из них, в белом халате, видимо претендовал называться доктором, хотя больше походил на человека-Амфибию. Он медленно открывал и закрывал рот, словно пытаясь выпустить большой пузырь или сказать что-то, но до меня не доносилось ни звука. Доктор вращал своими прекрасными выпуклыми глазами и указывал длинным перстом в мою сторону, в то время как его слушатели недоуменно пожимали плечами. К слову сказать, в слушателях я узнала маму, папу и Серёжку. А предметом беседы, видимо, была я. Пришлось мобилизовать все свои внутренние силы, чтобы разбить глухую стену разделявшую нас. И спустя миг, мир, как в детстве, взорвался звуками, звуки превращались в слова.

- А можно, проще? - папа грозно надвигался на доктора.

- По проще? - тот удивлённо захлопал длинными ресницами.

- Ну, да! Так, чтоб было понятно простому обывателю, не отягощённому познаниями в медицине - мне, например...

- Ах, вам? - загадочно протянул доктор. Косая улыбка съехала куда-то на бок лица, глаза затуманились и уставились в пустоту. В этот миг мне показалось, что доктор тоже малость не в себе. Повисло молчание.

- Доктор, вы здесь? - спустя минуту осведомился Серёжка.

Доктор снова моргнул, возвращая себе прежний облик, и с отеческой снисходительностью принялся объяснять:

- Давайте поразмыслим, что такое сон?

- Сон? - переспросил папа.

- При чём здесь сон? - удивилась мама.

- Сон - это, когда организм отдыхает! - тоном прилежного ученика ответил Серёжка.

- Всё верно, но что в это время происходит с сознанием человека?

- Оно спит, - подала голос я, но никто этого, кажется, не заметил.

- Сознание спит, а вместо него работает - что? Подсознание! Неисчерпаемый кладезь информации, возможностей и талантов, который, увы, во время бодрствования человеку недоступен...

- Говорят, - потусторонним голосом добавил доктор, что во время сна могут открываться видения будущего или вспоминаться прошлые жизни.

- Доктор, вы буддист? - поинтересовался Серёжка.

Доктор многозначительно улыбнулся и снова воззрился в пустоту.

- Так что с нашей дочерью? - снова напомнила мама.

- А... с вашей дочерью, - врачеватель душ растерянно развёл руками, - с вашей дочерью - ничего. Собственно говоря... она спит.

- Вот оно что! - Подумала я, - то-то мне уже пол часа кажется, что передо мною - театр абсурда. Браво лучшему герою, наконец-то открывшему правду: я всего лишь сплю. Занавес!

И на этом месте я вдохновенно зааплодировала.

Увы, сон не кончился. Четыре пары глаз изумлённо уставились на меня, при чём один из их начал нервно подёргиваться. Владелец глаза, он же доктор, пересёк кабинет и, возложив свою женственную ладонь на мою макушку, изрёк:

- Область сна ещё до конца не изучена, хотя над этим усердно трудится медицина и психология и другие... хм... науки. Судя по всему, девочка находится в состоянии, подобном сну. Она живёт в своём подсознании и, видимо, ей там нравится.

- Так, она лунатик? - радостно провозгласил Серёжка, весьма довольный своей догадливостью.

- Нет, не лунатик. Понимаешь ли, сомнамбула - это несколько другое состояние, мой юный друг, - ответил доктор. А я краем глаза заметила, как на сих словах Серёжку слегка перекосило, - В отличие от сомнамбул, у твоей сестры работает и малая часть сознания, что позволяет ей ориентироваться в привычных ситуациях - например, находить дорогу домой, ходить в школу и говорить "спокойной ночи", - отправляясь в постель.

- Так вот почему мы так долго не обращали внимания на то, что творится с Мышкой, - вздохнула мама.

- В общем, пациентка словно живёт одновременно в двух разных мирах, один из которых нам не доступен...

- констатировал доктор.

- Так и...??? - это уже папа задал риторический вопрос.

И? И? И? - повисли в воздухе кабинета. Мне захотелось подпрыгнуть и потрогать их пальцем. Казалось, от прикосновения эти смешные прозрачные буквы должны зазвенеть... Резкий яркий свет. Я снова увидела знакомые сине-зелёные глаза, золотые искры заплясали на кончиках длинных ресниц. Лепестки запутались в прядях светлых волос.

- Всё равно найду тебя, - сказала я в пустоту. Он улыбнулся в ответ. Я моргнула,

и в этот миг поняла, что моё видение - есть ничто иное, как луч карманного фонарика, которым мой дражайший брат зачем-то светил мне в глаз.

Где-то на заднем плане доктор прошелестел:

- Это очень редкий и интересный случай. Предлагаю вам на несколько недель оставить девочку в нашем центре для изучения данного феномена...

Мама явно сомневалась и жалостливо смотрела в мою сторону. Папа оценивающим взглядом измерил доктора от макушки до самых пят. А я почему-то не могла пошевелиться.

- Ущипни меня, - прошептала я, не особо надеясь на то, что меня кто-нибудь услышит.

- Очнулась! Глядите, кто заговорил! - восторженно протрубил Серёжка, на радостях щипая меня изо всех сил.

Я вскрикнула от боли и соскочила со стула, глядя, как на запястье расплывается внушительный синяк. Оцепенение, как рукой сняло. Я снова свалилась в свой родной и грешный мир, судорожно пытаясь оценить ситуацию.

Доктор, при всей своей учености и улыбчивости, не внушал доверия. Лично мне, он казался одним из тех мерзких субъектов, которые в тайных лабораториях с хищнической улыбкой расчленяют во благо науки наших братьев-инопланетян, случайно оказавшихся не в том месте и не в то время. А на меня в данный момент он смотрел не иначе, как на инопланетянку.

- Спасибо за заботу, доктор, чувствую себя превосходно, - бодро соврала я, - думаю, всё, что мне сейчас необходимо, это скорее добраться домой и съесть кусок маминого пирога. Уж больно проголодалась, - я с надеждой посмотрела на маму, посылая ей немые сигналы sos.

Мама в миг преобразилась. Накормить голодного - это для неё святое, а тем более, коль этим голодным является её дорогое дитя.

Но доктор, не обращая внимания на мои реплики, обернулся к папе.

- Пройдёт немного времени, и у девочки возобновятся приступы, - с нажимом сказал он, - что вы тогда будете делать?

Папа явно колебался.

- Папочка, не отдавай меня ему! - мысленно взмолилась я, - он же на кусочки расчленит твою единственную дочь и будет скурпулёзно изучать под лупой. А если не меня, значит, мою психику!

Папа почти согласился, но тут док сделал свою роковую ошибку.

- Во благо науки! - с пафосом произнёс он, - медицины и будущего человечества, вы просто обязаны оставить её здесь!

Папа любил меня больше, чем человечество, и уж тем более, науку, а потому просто сказал:

"Спасибо за заботу, доктор, мы возвращаемся домой".

И мы вышли под холодное мартовское небо с быстро бегущими облаками, оставив позади странного доктора с безумными глазами, центр современной психологии, мамины переживания обо мне и мои полусны о ком-то далёком и безумно прекрасном.

Я обещала им больше никогда не вспоминать этого, но, глядя, как мамино лицо осветила её нежная прежняя улыбка, я поняла, что вру.

Ложь во спасенье... И горе идущим по краю.

По краю иду я и не могу врать себе об этом.

Я не смогу забыть его никогда. И пусть я сотни раз повторю вслух, что он - лишь пустая детская мечта, я никогда не поверю в это сердцем. Я буду искать его и однажды найду. Возможно, в этом и состоит смысл жизни. В хмуром небе, в улыбках близких людей, в этой ветреной и холодной, но всё же весне... и ещё в том, чтобы когда-нибудь дотронуться ладонью до родного плеча, смело взглянуть в знакомые до боли глаза и снова сказать себе "я не ошиблась, вот он".

.................................................................................................................................................................................................

ЧАСТНЫЙ ПСИХОЛОГ

"Частный психолог" - гласила скромная табличка на такой же скромной, но полной сдержанной элегантности двери. Прочтя надпись, я сделала "кислое лицо" и удрученно воззрилась на маму.

- Это в последний раз, милая, - попросила она, - ну, пожалуйста, ради меня.

После того, как две недели назад мне пришлось очнуться в кабинете у доктора-психопата, я клятвенно пообещала себе держать ситуацию под контролем, не впадать в ступор при посторонних, не пытаться проникнуть в "тот мир" и даже словом не обмолвиться об ангеле с сиреневыми крыльями. Подумать только, родители, вкупе с лекарями стали дружно убеждать меня, будто мой Икар - лишь плод воспалённого воображения. И даже рассказали поучительную историю о том, как в подростковом возрасте одинокие дети часто выдумывают себе псевдо-друзей.

Спорить со всей этой ватагой, подкреплённой познаниями в медицине было абсолютно бесполезно. А потому я предпочла более лёгкий выход - согласиться с ними... Конечно, на словах. Увы, на этом мама не успокоилась. И решила напоследок отвести меня к одному ну очень компетентному специалисту.

Милая женщина с башней на голове ласково улыбнулась мне. Я тупо уставилась в пол и в этот момент, наверное, и вправду походила на зажатого подростка с ярко выраженным нервным расстройством.

Наконец, пересилив себя, я подняла голову и в упор посмотрела в эти огромные золотисто-карие глаза. Глаза мне понравились, по крайней мере, они не дёргались и не бегали, как у доктора из центра современной психологии и даже выражали живой, почти человеческий интерес.

Я ВАМ НИ-ЧЕ-ГО НЕ СКА-ЖУ!

Мысленно по слогам произнесла я. Женщина широко улыбнулась. Волосяная башня качнулась в мамину сторону:

- Вы не против, если мы пообщаемся с этой юной особой с глазу на глаз?

- Конечно. Конечно, - заторопилась мама, вскакивая со стула, - Я буду рядом, Мышка, - и мама поспешно скрылась за дверью.

Я приготовилась к тяжёлой осаде, но вместо этого милая дама поправила свою башнеподобную причёску и весьма дружелюбно предложила:

- Чаю хочешь?

Я не смогла отказаться, тем более, что на улице снова выпал снег и по дороге сюда я изрядно замёрзла.

Чай пах мятой и травами, летом и миром, и я сама не заметила, как у нас завязался живейший разговор о музыке, литературе и театральном искусстве.

Оказалось, что у нас похожие вкусы, мы читали одинаковые книги и слушали одну и ту же музыку. И я бы с удовольствием продолжила общение, тем более, что моя собеседница даже не пыталась лезть в душу, но в разгар беседы в двери постучали и на пороге показалась мама.

- О, мы уже практически закончили, - воскликнула Изабэль Петровна, ибо именно так звали эту милейшей души женщину, - и я могу прописать одно чудодейственное лекарство, прекрасно исцеляющее от душевных хворей.

- Какое?

- Займись любимым делом, и сразу заметишь, как всё наладится!

- Хм... - сказала мама, когда мы снова оказались на улице, - а мне говорили, что это - самый лучший специалист.

- Самый лучший! - подтвердила я, проваливаясь в неожиданно растаявшую первую весеннюю лужу.

.......................................................................................

РУСЛАН

Школьный актовый зал походил на сумасшедший дом в миниатюре. Мимо меня то и дело проносились, забросив за плечи длинные поролоновые уши, мартовские зайцы, вслед за ними спешили фламинго, лошади и пингвины цвета хаки.

На ступенях у самой сцены пританцовывала червовая королева с пробивающимися над верхней губой тонкими усиками. Остановившись около меня, она поправила на носу серебристое пенсне, и томным голосом произнесла:

- Что-то ты бледна, милочка. Попроси у шляпника, пусть нальёт тебе бренди.

- Чего? - я тупо уставилась на Королеву.

- Ты что, дурочка? - осведомилась Королева, почесав поросшую щетиной щеку.

- А вы что, мужчина?

- А какое это имеет значение? - хмыкнула Королева, гордо развернулась и ...

...наткнулась на разъярённую рыжеволосую девушку с растрёпанной причёской и яркими фиолетовыми глазами, делавшими её похожей на инопланетянку. Наверно, линзы, - решила я.

Девушка уперла руки в боки и строгим голосом, просто недопустимым по отношению к такой венценосной особе, прогрохотала:

- Эдик! Прекрати приставать к моим ученицам! Сколько раз я должна повторять!!!

Королева моментально изменилась в лице и смиренно присела в реверансе. Инопланетянка удовлетворённо кивнула и обратилась ко мне в миг изменившимся мягким голосом, удивительно похожим на журчание ручейка где-то на склоне Гималаев.

- Кого я вижу! Спящая красавица наконец-то проснулась и решила почтить своим присутствием нашу скромную обитель безумных скоморохов!

- Наверное, - пожала плечами я, не совсем уверенная в том, что правильно поняла изречённую формулировку. Впрочем, Оксана Алексеевна всегда выражалась изощрённо - витиеватыми фразами, ещё с тех пор, как впервые зашла в двери нашего Седьмого-Б и, отвесив театральный поклон, торжественно пообещала спустить шкуру с того, кто не выучил стих.

Шкуру тогда так ни с кого и не спустили, напротив, мы с Оксаной подружились, настолько, насколько это возможно между учениками и молоденькой учительницей литературы. А, заметив наши не дюжие способности к актёрскому мастерству, начала всех зазывать в новосотворённую театральную студию, в которую рано или поздно попадали все одарённые и уникальные личности, подобные мне (сейчас умру от скромности).

- А это Эдик, Эдуард Васильевич, - тем временем объяснила Оксана (язык не поворачивался называть её по отчеству, несмотря на то, что она, несомненно, была раза в два старше меня). Небрежным жестом она указала в сторону Королевы, но в фиолетовых глазах на миг блеснуло тщательно скрываемое обожание. - Эдуард Васильевич - талантливый актёр, музыкант и ... мой муж. Впрочем, можешь не обращать на него внимания. Порой он долго не может выйти из образа.

- Я всё слышу, - огрызнулась Королева резким мужским голосом.

Очарование оригинальной утончённости рассыпалось в прах. Перед нами стоял небритый мужик в кружевном платье с весёлыми чёртиками в глазах.

- Это театр, - улыбнулась Оксана, снисходительно глядя на мою неожиданную растерянность, - мы собираемся принять участие в региональной первоапрельской юморине, так что, добро пожаловать, осматривайся, чувствуй себя, как дома. Попозже мы подберём тебе какую-нибудь роль.

Я медленно пошла по залу, пытаясь заново узнать его в этом необычном облике - недавно сменили старые портьеры. Новые бархатные тёмно-бордовые были намного лучше прежних. Они буквально преображали сцену, такие мягкие, что мне тут же захотелось дотронуться до них. Сейчас зал и вправду походил на настоящий театр, сошедший со средневековой гравюры и оживший по мановению волшебной палочки.

Несмотря на царящий здесь хаос, мне нравилось это место, и я ещё раз мысленно поблагодарила Изабэль Петровну, посоветовавшую мне заняться искусством, чтобы вернуть душевное равновесие и забыть свои глупые сны...

Забыть? Так не бывает.

Я закрыла глаза. Передо мной замелькали поля, холмы, цветы, детишки в белых рубашках, вспыхнули ранние звёзды в пронзительно-синем небе и такие же, как это небо, глаза.

Где же ты? - прошептала я в пустоту, и в этот миг почувствовала его рядом. Казалось, он стоял у меня за спиной. Мне послышался даже тихий шелест сиреневых крыльев. Это чувство, такое острое и щемящее, невозможно ни с чем перепутать. Я боялась вздохнуть, чтоб оно не исчезло. Но нет, это точно был он, здесь, за тяжёлыми кулисами, отгораживающими меня от всего внешнего мира. Стоило только обернуться.

И я обернулась...

Неожиданно вспыхнувшая безумная надежда сменилась горьким разочарованием. У меня за спиной и вправду стоял парень. Высокий брюнет в белой рубахе, выпущенной поверх джинсов, с широким длинным поясом до колен, и венком на голове, видимо, изображающий какое-то славянское божество. Он весь, вместе со своей белой рубахой и плетёным поясом, и посохом в руке был словно одним грандиозным сарказмом над моей разбитой мечтой. Я стояла и молча смотрела в его насмешливые карие глаза.

- Девушка, а мы раньше с вами не встречались? - мягкий приятный голос, так похожий на тот другой. Избитая и банальная фраза для знакомства, если, конечно, не считать мощный эффект дэ жа вю, который она произвела на мою неокрепшую душу. В общем...

Ещё одно слово - и я убью его.

- А вы, я вижу, уже познакомились?!!! - из внешнего мира к нам радостно спешила Инка.

- Вообще-то, нет, - буркнула я.

- Тогда знакомьтесь, это Руслан...

Руслан попытался пожать мою руку, но я инстинктивно отдёрнула её, спрятав в карман.

- А это Мышка, - ответила за меня Инка, прежде, чем я успела закрыть ей рот. Мне не хотелось, чтобы это моё домашнее прозвище знал кто-то, кроме друзей и близких. Теперь было поздно. Руслан загадочно улыбнулся и произнёс полушепотом:

- Понимаю, вы держите в тайне своё истинное имя, опасаясь врагов. Ну что ж, ваш выбор достоин уважения. Точно так же поступали древние маги и короли. Но почему же именно "Мышка"?

Я еле сдержалась, чтоб не ответить наиболее уместным в данной ситуации выражением "по кочану!", но вместо этого у меня почему-то вырвалось:

- Бабушка придумала, когда впервые увидела, какая я маленькая, страшненькая и зубастая...

Руслан задумчиво воззрился на меня, думаю, в этот миг он пытался сопоставить мой внешний облик с данными ранее комментариями бабушки. А я от чего-то стала заливаться краской и стала поглядывать по сторонам в поисках норки, в которой можно было бы незаметно укрыться.

- А где живёт твоя бабушка? - поинтересовался Руслан.

- Ну, ты прямо, как Волк из "Красной шапочки", - хмыкнула Инка.

- Не скажу, - сказала я, - и нечего покушаться на мою бабушку!!!

- Ты хочешь съесть её бабушку? - выкатила глаза Инка.

- И съем, только так и поступают с бабушками, которые вбивают в головы своим прелестным внучкам, что они страшненькие...

Он назвал тебя прелестной, - панически прошептал мой внутренний голос. На этом месте мои нервы не выдержали, и я ринулась вниз, к подножию сцены.

Благо дело, в этот миг Оксанин голос, искажённый огромным пионерским рупором, объявил, что все должны рассесться по местам.

- Ну, ты и дикарка! - прошептала в самое ухо нагнавшая меня Инка, - неужели так сложно просто быть милой?

И, правда, что это я в самом деле? Ведь он же не виноват в моих душевных терзаньях!

"Мы не встречались раньше?"

Встречались, но не с тобой!

- Успокойся, Мышка! - приказала я себе, - Это лишь стандартная форма знакомства.

А как же то чувство?

Человек всегда воспринимает желаемое за действительное!

Как странно. Сегодня сердце впервые обмануло меня...

.......................................................................................

ДЕБЮТ

Запыхавшаяся госпожа директриса, яростно жестикулируя, что-то громко шептала в самое ухо Оксане. Та понимающе кивала.

- Вот ещё, - обиженно насупился Эдик, который Васильевич, - какие ещё могут быть секреты от трудового коллектива?

- Если будете меньше болтать, ваше величество, то сию минуту всё узнаете, - пообещала Инка.

Она была права, сидя на первом ряду, можно было прекрасно услышать, о чём шепчутся директриса с Оксаной. И я всерьёз запереживала, не повредит ли всё возрастающая громкость в голосе первой слуховому аппарату последней.

Суть заключалась примерно в том, что понаехавшая из столицы педагогическая комиссия в срочном порядке решила нанести визит в нашу образцово-показательную школу, этим и объяснялась лёгкая утренняя истеричность, охватившая снизу до верху всю школьную иерархию. И сейчас руководство слёзно умоляло пустить столичным господам хоть немного пыли в глаза. Показать какие у нас "ребятки умные, талантливые, активные. творческие... и всё в том же духе". А, говоря более простым языком, от нас требовалось в весьма сжатые сроки поставить какой-никакой спектакль. Отрепетировать. Создать костюмы - и всё это - до вечера.

Зайцы и пингвины, лошади и фламинго изумлённо уставились на своего руководителя, ожидая, что вот сейчас Оксана перестанет понимающе кивать, сделает брови домиком и жалостливо объяснит Ольге Борисовне, что выполнить сию волю ну просто-просто не-ре-аль-но.

Вместо этого Оксана продолжала кивать. И в конце, как заправский офицер, ответила:

- Будет сделано!

По залу пронёсся возмущённый всхлип, принимающий форму "ах", "ох", "та вы шо!!!". Прижимая к голове поролоновые уши, зайцы по двое стали уползать к выходу, стараясь казаться незаметными. И как только директриса оказалась за дверями, Червовая Королева горестно заголосила:

- Милая, ты что? Рехнулась? Хочешь угробить нас всех живьём? Ведь мы же погибнем с голоду, а потом над нашими истощёнными телами будут потешаться эти мерзкие буржуи!

- Понаехали тут! - согласно вторили пингвины.

- А почему именно мы должны за всех отдуваться! - подал голос Фламинго, зло срывая с головы золотистый клюв.

- Так ведь шторы в зале новые! - съехидничал кто-то.

- Тихо! - громовой голос в рупоре в миг вернул тишину, - Зайцы, поскакали обратно! Всем меня слышно?!!!

Перепуганные господа артисты вжались в свои кресла, и только Червовая Королева продолжала нервно чесать небритую щеку.

- Значит так, - примирительно сказала Оксана, убирая рупор, - сегодня нам всем предстоит немного потрудиться на благо родной школы. И будьте уверенны, за ваши труды вы получите достойную награду!

- Посмертно? - вопрошала Королева.

Не обращая внимания на циничные реплики из зала, Оксана продолжала:

- Что касается голодающих - можете не беспокоиться. Сейчас мы посчитаем, сколько нас здесь и кто-нибудь отнесёт заявку в столовую. Ольга Борисовна обещала сегодня не экономить на наших желудках.

Возмущение в зале немного улеглось.

- А теперь к делу! До вечера нам нужно поставить спектакль. Исходя из того, что у нас имеется в подсобке, имею честь объявить, что это будет модернизированная "Лесная Песня" по мотивам всем вам известного произведения Леси Украинки.

Я вздрогнула, услышав знакомое имя. Но тут же прогнав смутную тревогу, стала прикидывать в уме, что лучше - пойти домой учить уроки или в ближайший ларёк за чипсами. Предстоящее зрелище обещало быть незабываемым. И в кино не ходи.

- Руслан, Инна, Мария на сцену. Эдуард Васильевич, вас это тоже касается. Будете дедушкой дубом, - обречённо вздохнув, королева расправила юбки и, громко стуча каблуками, стала подниматься по старым деревянным ступеням.

- Зайцы и пингвины! Быстро в подсобку! И чтоб через пять минут вернулись Берёзками и Осинками! - командовала Оксана.

Через пять минут из подсобки послышался жалобный писк:

- Но здесь одни пальмы! - причитали несостоявшиеся Берёзки.

- Хорошо, - не долго думая, приняла решение Оксана. - Пальмы, так пальмы. Перенесёмся из обычного леса в ботанический сад. Нашим киевским гостям эта тема должна быть близка.

Окидывая оценивающим взглядом толпящихся на сцене, Оксана принялась распределять роли:

- Эдик, ты у нас...

- Дуб, - хмыкнул Эдик.

- Руслан, тебе даже переодеваться не нужно, будешь Лукашем.

- Вообще-то Лукаш - блондин с голубыми глазами, - донеслось из зала.

- Значит, перекрасился! - разрешила проблему Оксана.

- И линзы вставил, - поддержала Инка.

- Ин, будешь Русалкой?

Инна недовольно поморщила нос.

- А можно мне сменить амплуа? Я устала всё время быть белой и пушистой! Хочу больше пространства для творчества.

- Хм... а как тебе роль злой и сварливой жены Лукаша? Как там её?

- Кылына, - подсказала я.

- Но кто же будет русалкой?

- Я! Я!!! - как на уроке затрясла рукой необъятная Машка.

Критическим взглядом оценив фигуру претендентки, Оксана пустилась в осторожные объяснения.

- Понимаешь, Машуня, Мавка - она болезненная и зелёная, утончённая, как бестелесный призрак. Она... нимфа, лесное создание, лёгкое и воздушное.

Машка, обладающая воздушной душой нимфы, обречённо вздохнула. Увы, ей всегда доставались роли нянюшек и бабушек, при самом удачном раскладе она могла претендовать разве что на роль крёстной феи, но она ведь так мечтала побывать Золушкой.

- Не расстраивайся, в следующий раз будешь Джульеттой, - опрометчиво пообещала Оксана, и сияющая Машка радостно побежала примерять чепец матушки Лукаша.

- Ну, всё! Иду за чипсами! - решила я.

- А вот и русалка! - захлопала в ладоши Оксана. Я растерянно озиралась по сторонам, но видела только десяток заинтересованных глаз, устремлённых на меня.

- Давай, поднимайся сюда!

- Но я не знаю слов... - пыталась отпираться я.

- Никто не знает! - утешила Оксана

- А может, лучше Берёзкой, и вообще... - на мои отговорки никто не обратил ни малейшего внимания. Все уже сосредоточенно искали кандидата на роль дядюшки Льва.

- Мавка - она болезненная и зелёная, утончённая, как бестелесный призрак... - пробормотала я себе под нос, тщётно пытаясь вжиться в роль.

- Зелёная и болезненная, как раз про тебя! - рассмеялась Инка. - Лучшего и придумать нельзя.

- Я обязательно опозорюсь - пообещала я.

- Не страшно, - успокоила подруга, - всё равно в финальной сцене русалка умирает.

Я почувствовала, как по спине поползли мурашки, и обернулась на чей-то внимательный взгляд. На меня смотрел Руслан, и тут только до меня дошло, что мне с ним предстоит играть в паре.

- Меняемся ролями? - шепнула я Инке.

- И не мечтай! - на сих словах она гордо удалилась в подсобку.

- В прошлый раз вы так быстро сбежали, - ко мне подошёл Руслан. Слишком близко подошёл, так что мне захотелось сбежать снова. Нервная дрожь коснулась кончиков пальцев и охватила всё тело. Спустя мгновение я чувствовала себя полной дурой.

- Спокойно, Мышка, это переходный возраст, - утешала я себя, - пройдёт время, и ты начнёшь спокойно и уверенно чувствовать себя в обществе парней.

- Не против, если мы перейдём на "ты", а Мышка? - донёсся до меня голос Руслана.

Я подняла голову и встретилась взглядом с его чёрными глазами, слишком непроницаемыми, чтобы разобраться, что чувствует этот человек, слишком самоуверенными, слишком насмешливыми. И это было уже слишком!

- Хам! - сорвалось с губ. При чём сорвалось не моим голосом, а голосом и тоном любимой тётушки Алисы. Я тут же вспыхнула, зажав ладонью рот, в то время, как мой оппонент громко хохотал, да так, что эхо разносилось по пустым коридорам школы... Я покраснела ещё больше, и от этого разозлилась.

- Вы не можете быть Лукашем, - сморозила первое, что пришло на ум.

- Это почему же? - он удивлённо склонил голову на бок.

- Потому что я не хочу играть с тобой в паре! - подумала я, а вслух ответила:

- Лукаш, как вы уже слышали, блондин. А, кроме того, у него поэтичная и нежная душа!

- Я могу быть очень нежным, - заговорщицки подмигнул Руслан, и от этого мне захотелось пнуть его ногой.

Я обиженно отвернулась, всё больше злясь на себя, на него, на грядущую комиссию и на целый свет вообще. И больше всего меня злило то, что я никак не могла уразуметь причину собственной злости. Тем временем, Руслан продолжал философствовать:

- В таком случае, вы тоже не можете играть свою роль. Как вы уже слышали, Русалка должна быть болезненной и зелёной, а вы...

- Красная! - подхватила облачённая в национальный костюм Инка, - что случилась, Мышка?

- Не называй меня Мышкой! Особенно при нём! - захотелось мне закричать во всё горло. А ещё захотелось упасть на пол и застучать кулаками и задёргать в воздухе ножками, как делают истеричные дети в отделе игрушек. Или отлупить Инку. Или...

- Всё в порядке, - ответила я, стараясь дышать ровно, - извините, Руслан, что обозвала вас хамом.

Инкины аккуратные брови удивлённо поползли вверх.

- Извиняю, - великодушно произнёс Руслан, пытаясь съесть мелькнувшую в уголках губ улыбку. И я решила, что, всё-таки, он - хам.

- Что за тон? - Инка всё никак не могла успокоиться, - что за обращение? Ведь мы же здесь - все друзья. И уставом нашей студии запрещено обращение на "вы". За исключением возрастного превосходства в двадцать пять лет, но это не ваш случай!

Уперев руки в боки, она подозрительно переводила взгляд то на меня, то на Руслана.

- Я о том же толкую, - поддержал Руслан, - но, кажется, я не понравился твоей подруге.

- Вздор! - выдохнула Инка, - Мила, заканчивай валять дурака, он просто душка, но выпендривается, как все мальчишки, потому что ты у нас - новенькая!

- Я... - Руслан хотел что-то сказать, но прикусил язык. Сказать было нечего. Самоуверенность как рукой сняло. Засунув руки в карманы, он нервно сверлил глазами пол.

- Ты бы ещё носочком его поколупал, - подумала я. Мне стало смешно и жалко парня. Злость куда-то делась. А потому я примирительно изрекла:

- Ну что ж, коллега, играть на публику - часть нашего мастерства. Пожалуй, я соглашусь с вашим предложением, и мы перейдём на "ты".

Довольная собственным великодушием, я посмотрела на Руслана. Руслан слегка покраснел. Так ему и надо! Два - один в мою пользу!

- Вот и славно! - обрадовалась Инка, - а то взрослые, казалось бы, люди, а в детский сад не наигрались! Идёмте же репетировать. У нас совсем мало времени.

На несколько часов я погрузилась в волшебный мир "Лесной песни". Перед глазами оживали картинки сказки, шелестела ветвями старая бабушка Верба, ласково улыбаясь жесткими морщинками шероховатой коры, жалобно плакала Полевая Царевна. Как ни странно, штудирование учебника по украинской литературе давалось мне весьма легко. Пока я с любопытством разглядывала удивительные образы, соскальзывающие со страниц и похожие на сны из детства, слова моей роли словно сами собой укладывались в голову, слетая с уст, тихо отзывались где-то в глубине сердца. Утонув в книге, я совсем перестала различать гул голосов в пёстром, постепенно преображающемся актовом зале нашей школы.

Из сверкающего мира древних легенд меня вырвал душераздирающий вопль со сцены.

Прийди, кохана!

Не змушуй чекати,

Бо стану пiд вербу,

Та й буду волати!!!

По сцене, высоко вверх подняв гриф гитары жуткими скачками перемещался Руслан, продолжая иступлённо петь, хотя это слово здесь не уместно, ибо вопли, повергшие в недоумённое молчание весь зал, скорее охарактеризовало бы украинское слово " волати" , которое он сам же применил в своей маленькой импровизации. Тем временем вошедший в образ новоиспечённый Лукаш, продолжал громко вещать в эфир:

Прийди, кохана,

Прийди до мене,

I це не страшно,

Що ти зелена!!!

Только тут до меня дошло, что сия безумная песнь адрессована не кому-нибудь, а моей скромной персоне. Повинуясь инстинкту самосохранения, я попятилась назад, в то время, как этот страшный человек соскочил со сцены, протягивая вперёд подрагивающие кончики пальцев и всё также яростно подёргиваясь, устремился ко мне.

Прийди, кохана,

Я не боюся,

Бо як не прийдеш

Горiлки нап'юся!!!

Остановившись в нескольких сантиметрах от меня, Руслан замер в картинной позе, опираясь на свою многострадальную гитару. На миг в зале повисла звенящая тишина, где-то билась о стекло пережившая зиму доисторическая муха. Я в оцепенении уставилась на Руслана. Руслан, не меняя выражения лица, хитро подмигнул, не замечая, что позади него грозной тенью завис Эдуард Васильевич.

- Э...э... - сказал Эдуард Васильевич и поскрёб подбородок.

- Это что было? - сказала Оксана, наступая на застывшее в немом молчании изваяние.

- Экспромт, - жалобно сказал Руслан и дёрнулся в сторону, - вы же сами просили...

- Ах, экспромт, - протянула госпожа главный режиссёр, задумчиво склонив набок голову с пышной гривой волос, - как я сразу не догадалась.

Герои будущего спектакля в лучших дворцовых традициях переводили взгляд с Оксаны на Руслана, готовясь в случае провала участливо похлопать по спине последнего, изобразив сочувствие на лице, а потом давиться смешками где-то на задних рядах зала. Руслан совсем было скис и даже стал покрываться еле заметными на смуглой коже маленькими красными пятнышками, так что вот уже второй раз за последние пару часов мне стало его немножко, ну совсем чуточку жалко. Но тут Оксана торжественно провозгласила:

- Браво, мой мальчик. Раз уж у нас вместо берёзок пальмы, то и хипповый Лукаш с гитарой вместо сопилки вполне подойдёт. Твой номер утверждён, осталось только немного модернизировать Русалку.

На этом месте зал взорвался аплодисментами, а моё сочувствие - как ветром сдуло. Руслан расплылся в блаженной улыбке и, царственным жестом возложив руку на моё нервно подрагивающее плечо, изрёк:

- Позвольте же мне этим заняться, друзья мои.

- Ни-ко-гда!!! - злобно прошипела я, перед глазами пронеслись картины изощрённой мести, но времени на их осуществление, увы, не было. А потому я яростно принялась доказывать, что Мавка - это святое, вечное, и трогать её ни в коем случае нельзя, даже если вся "Лесная Песня" превратится в один сплошной римэйк. Мавка должна остаться прежней, ибо это даже не образ по сути, а скорее идея, без которой произведение просто утратит свой смысл, превратившись в глупый несмешной фарс.

- Хм...- философски произнесла Оксана, - я должна предаться медитации, возможно, тогда я получу какой-нибудь знак свыше, - и гордо растворилась вдали школьного коридора.

До начала представления времени оставалось всё меньше. Мы уже успели истребить все принесённые из столовой запасы провизии. Кое-кто, разбившись на группки, пытался репетировать свой отрывок произведения, но все вместе мы так ни разу и не поднялись на сцену, более того я не прочла ни одного диалога совместно с Русланом, а учитывая, что его безумные метания по сцене были оценены позитивно, оставалось только приготовиться снимать с ушей кожуру подгнивших помидоров, которыми нас непременно забросают возмущённые зрители.

- Расслабься, - ласково сказала Инка, - всё, что от тебя требуется - просто сыграть свою роль. Им понравится, вот увидишь!

Мне бы её уверенность. Честно говоря, я начинала тихо ненавидеть Оксану Алексеевну, отяжелившую нашу и без того нелёгкую жизнь дополнительными заботами. И где она сама? Ведь третий час нет!

- Медитирует! - строго сказал Эдик Васильевич, хотя было видно, что он сам волнуется, - И тебе советую - медитация или молитва - лучшее средство в стрессовой ситуации!

- При чём здесь это? - вскипела я.

- Да у тебя на лице написано, что ты в депрессии, нервы надо беречь, деточка!!!

- Сам такой! - сквозь зубы процедила я и, чтоб не разреветься, решила забиться в какой-нибудь тёмный уютный уголок за кулисами, где меня никто не найдёт. А может, обо мне и вовсе забудут, а? Зачем им Мавка, когда есть такой замечательный Лукаш? И пусть вся слава достанется ему!!! ... или позор, в более вероятном случае.

Я на миг представила Руслана, забросанного гнилыми помидорами посреди ярко освещённой сцены, и злорадно улыбнулась. Так ему и надо! Так ему и надо!!! Так...

Прямо передо мной стоял Руслан. Я наступила ему на ногу. Изо всех сил. Своим маленьким, но очень острым каблуком, который специально заточил знакомый сапожник по маминой просьбе на случай, если мне придётся отбиваться от грабителей в тёмном парке. Так ему и надо!!! И нечего подкрадываться! - усмехнулось моё злорадство.

- Больно, - сказал Руслан.

- Место встречи изменить нельзя, - хмыкнула я, убирая свой волшебный каблук с его ноги.

- За что ты меня так невзлюбила, о, краса моих очей? - Руслан сложил брови домиком, видимо, снова входя в образ, - не уж-то нельзя быть немного по ласковей с суженым?

- С ке-е-ем? - чуть не взорвалась я...

- Хам, - мелькнула ещё одна мысль, но это мы уже проходили, а потому, набрав побольше воздуха в лёгкие, я с чувством задетого достоинства изрекла:

- Вы льстите себе, сударь, полагая, что способны вызвать у меня хоть какие-то чувства, не говоря уж о злости. Вам не вывести меня из себя, потому как Вы мне глубоко безразличны и можете сколько душе угодно привлекать шутовством внимание к своей персоне, мне всё равно! Увольте, я не испытываю абсолютно никаких эмоций в ваш адрес. Ни-ка-ких!!!

И довольная собой, я подобрала полы своей русальей туники, дабы двинуться прочь с этого места.

- А придётся! - почти ласково сказал мой оппонент.

Я резко обернулась, так и не успев поймать тот странный взгляд, который он успел спрятать под опущенными ресницами.

- Что вы имеете в виду?

- Всего лишь то, что через миг нам с вами выходить на сцену... - на сих словах он театрально приподнял свою соломенную шляпу и удалился в зал, улыбаясь непонятно чему.

До нашего выхода на сцену оставалось ровно двадцать минут, когда выплывшая из подсобки Оксана Алексеевна окинула царственным взглядом трясущийся мелкой дрожью актёрcкий коллектив и ободряюще улыбнулась.

- Дети мои, - провозгласила она, - от нас никто не ждёт классической постановки шедевра прекрасной украинской писательницы. Даже очень далёкий от театра человек способен понять, что в столь сжатые сроки совершить это нереально. Поэтому прекратите зубрить свои роли и внимайте моим словам:

Наша общая и основная задача донести до зрителя суть. Мы ведь не единожды размышляли с вами над этим произведением, оно близко каждому, кто стоит здесь со мной. И сейчас я хочу, чтоб вы успокоились и прислушались к своему сердцу, которое подскажет вам нужные слова. Помните, что ваша игра - это жизнь, и я хочу, чтоб, поднявшись на сцену, вы не играли - а жили. Забудьте свои имена, этот вечер подарит вам новые. Прислушивайтесь к себе и постарайтесь почувствовать тех, с кем вы сыграете в паре. Отдайтесь своим ощущениям, и всё получится. Я хочу, чтобы эту маленькую жизнь вы прожили смело и легко.

Она ни капли не сомневалась в нашем грядущем успехе и спокойная уверенность, исходящая от этой маленькой светловолосой женщины постепенно передалась остальным, расправила складки нахмуренных бровей и осветила лица улыбками. Мне в тот момент она казалась богиней, сотворившей юный неведомый мир и выпускающей волшебных существ в новую прекрасную жизнь.

- Мы должны донести до людей капельку света. Заставьте свои сердца сиять, и пусть от ваших искр воспламенится большой костёр в душах тех, кто сегодня придёт в наш зал. Пусть они узнают о красоте, вспомнят доброту, почтут мудрость и преклонятся перед любовью. Последнее - самое главное. А теперь, в путь, друзья мои.

...Я не слышала ничего, кроме грохота сердца, которое, отчего-то стучало в голове. Лица страшных дядек у подножия сцены слились в одно самодовольное пятно.

- Ну же, Мышка, соберись! - вразумляла я себя, мёртвой хваткой вцепившись в увитые лозами и цветами прутья качели, на которой, по замыслу сценариста, должна была раскачиваться задумчивая Мавка, -

- Соберись, Мышка, ведь ты же благополучно отыграла первую сцену! Что же случилось теперь?

... Теперь не случилось ничего, если не считать Руслана, который со злорадной ухмылкой перебирал за противоположной кулисой струны ненавистной гитары. Его ещё не видели зрители, но зато прекрасно видела я.

- Это конец, - мелькнула мысль, - он решил окончательно добить меня и исполнить свой перчёный хит перед достопочтенной публикой. Никогда! Никогда больше не выйду на сцену! Я готова была разреветься, и в попытке спрятать подступившие слёзы, скрыла лицо на груди стоявшей у края сцены берёзки.

- Ты чего? -прошелестела она мне на ухо.

- Ненавижу его, - таким же шепотом призналась я.

В это время по сцене закружились птички и бабочки, а дерево философски произнесло:

- От ненависти до любви - один шаг, но ведь это не повод провалить наше общее дело. Ты видишь людей там внизу - они улыбаются красоте. Их сердца открыты - для тебя, твоих песен и твоих слов.

Я посмотрела вниз, и в этот миг улыбки, которые раньше казались самодовольными, или натянутыми, или скучающими, стали удивительно искренними, и такими странно по-детски открытыми на этих уставших и взрослых лицах.

... Они открыты, а это случается так редко, - шелестела берёза, и тебе решать, что ты вложишь в их сердца.

Разноцветные бабочки, сделав последний круг, упорхнули за кулисы.

- Спасибо, - сказала я, оборачиваясь к берёзе, и изумилась - передо мной стояло картонное дерево, улыбаясь нарисованной улыбкой. А я-то думала, что это кто-нибудь из моих переодетых одноклассниц. Долго удивляться не было времени. И всё равно я была благодарна за ободряющий совет. Спасибо тебе, о картонное дерево!

По сценарию мне в сердце должна была "упасть звезда", иными словами - великая и всеобъемлющая любовь к несравненному Лукашу. Я подозревала, что где-то в этой части произведения и прозвучит экспромт Руслана, на который я не смогу остроумно ответить и предстану посмешищем в глазах публики.

- Я опережу его, и спасу нас обоих, - решила я. Пускай же любовь станет убийственной силой. Моя Мавка, впервые осознав свои чувства к Лукашу, умрёт в тот же миг, красиво и тихо под всеобщие аплодисменты.

Потом случится антракт, и пусть уж дальше господа-режиссёры решают дальнейшую участь спектакля.

Взмахнув ресницами, я расправила зелёные крылья туники и устремилась к Руслану. В ответ на лёгкое русалье прикосновение, он улыбнулся и протянул мне бумажный цветок.

Я замерла, его пальцы потянулись к струнам гитары.

- Ой, зiрка в серце впала! - прижав руки к груди, вскрикнула я. Секунду мы смотрели друг на друга, но, осознав, что иного выхода нет, я подкатила глаза и рухнула на пол к его ногам.

- Ваш ход, сударь! - подумала я, теперь твоя очередь отвечать на мой экспромт!

... И он ответил...

Первым звуком, который я услышала, лёжа на дощатом полу, был оглушительный всхлип гитары, выпавшей из рук моего партнёра по сцене. Дальнейшее происходящее вообще никак не укладывалось в голову и полностью противоречило моим ожиданиям. Сквозь прикрытые ресницы я увидела побледневшее лицо Руслана. В следующее мгновение меня уже оторвали от спасительного пола и уносили в темноту, под сень кулис.

- Вызови скорую! - Руслан плечом задел сиреневого зайца и так крикнул на беднягу, что тот буквально вжался в стену вместе с хвостом и необъятными ушами, выпустив из дрожащих лап поролоновую морковь. В другой раз я бы от души посмеялась, но сейчас мне не оставалось ничего другого, как прикусить губу, яростно пытаясь не чертыхнуться.

Ужас! Какой поднялся переполох! Вокруг меня мельтишили обеспокоенные лица, чьи-то руки, подносящие полотенце ко лбу. А я ведь хотела всего лишь не превратить в фарс моё любимое произведение... И вот теперь провалила весь спектакль. Правда, у меня немножко отлегло от сердца, когда я услышала, что кулисы были вовремя опущены. Значит, зрители благополучно отправились в антракт, полагая, что действие на сцене происходило согласно сценарию.

Вот только необходимо было срочно закончить эту комедию в подсобке.

- Со мной всё в порядке, - громко сказала я, пытаясь принять вертикальное положение, но кто-то настойчиво уложил меня обратно, на старый продавленный диванчик, наполовину заваленный костюмами.

- Со мной всё в порядке! - ещё раз сказала я, только погромче. На сей раз в маленькой комнатке повисла гробовая тишина. Несколько пар глаз уставились на меня, и я поняла, что мне всё-таки придётся объясниться.

- Понимаете, - неловко начала я, просто... э-э-э... м-м-м... просто я сыграла.

Послышался недоверчивый хмык.

- Я думала, так будет лучше! - жалобно добавила я.

Со всех сторон на меня наступали страшные, сливающиеся с темнотой силуэты.

Ну, вы же сами сказали экспериментировать! - запричитала я.

Где-то за спинами остальных послышался облегчённый вздох Инки:

- Ну, ты нас и напугала!

- Скажите, что скорая уже не нужна, - обыденным тоном распорядился Эдик, который Васильевич.

На меня задумчиво смотрела своими ультрафиолетовыми глазами Оксана, и мне захотелось съёжиться или спрятаться под диван. Наконец она подошла ко мне и легонько погладила по щеке.

- Ты настоящая актриса, - улыбнулась она, - и пусть у нас сейчас маленькие неполадки в спектакле, но истинное искусство и истинная игра - та, которую не отличить от жизни. Запомните это! - последняя реплика была адресована всем, и подсобка взорвалась гулом голосов:

- Ну, ты даёшь!

- Да ты у нас прямо самородок золотой!

- Талаааанти-и-и-ще!

- А Руслан-то купился!

- Ха! Как она его вокруг пальца обвела!

От этих фраз мне стало ещё больше не по себе. Нет, конечно, лестно, что грозящий неминуемым позором промах обернулся успехом, вот только... вот только всё почему-то свалили на Руслана.

- А что Руслан? - спросите вы.

Руслан вряд ли оценил моё актёрское мастерство. Я попыталась отыскать его в толпе. Долго трудиться не пришлось. Он сверлил меня глазами, стоя в дверном проёме с каменным выражением лица. Наверно, мне показалось, и даже скорее всего.... но я почему-то подумала, что он сейчас заплачет... Он не заплакал, а вместо этого быстро развернулся и вышел из комнаты.

- Плохо... очень-очень плохо...

Я судорожно пыталась сообразить, как же выбраться из этой разноцветной глаголящей и вопиющей толпы и добраться, в конце концов, до Руслана. Что я скажу ему - ума не приложу. Но одно знаю наверняка, меня отчаянно грызёт совесть. К тому же всё равно придётся доиграть спектакль. А как мне его доиграть без Лукаша? Воистину говорят - правда не всегда доводит до добра, а ложь иногда бывает во спасенье. Конечно, мне не стоило вообще соглашаться на эту роль, не надо было подниматься на сцену. У наших братьев самураев есть замечательная пословица "если сомневаешься делать или не делать - лучше не делай". А я поддалась - и вот что из этого вышло.

......................................................................................................

Он был где-то совсем рядом. Я не видела его, но чувствовала его присутствие. Остановившись перед балконными дверями, я глубоко вздохнула, повернула ручку и сделала шаг вперёд. Второй, увы, сделать было не так-то просто.

Прямо передо мной возвышалась гигантская стена, почти китайская или... Стоп! Какая ещё стена? Я быстро заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на том, что меня окружало - за балконными перилами клубились вечерние сумерки, скрывая в полупрозрачных объятьях урбанистический пейзаж - дома, магазины, сияющий огнями проспект. На перилах сидел Руслан и курил. До него было совсем близко, но между нами была стена... которой, собственно, не было... вот только я не могла сделать больше ни шага.

От стены веяло холодом, и отчаянием, и обидой, и очень-очень ущемлённой гордостью, и злостью, и под всем этим было что-то ещё, что я не могла определить. В голове, обгоняя друг друга, пронеслись ровно две мысли.

- Неужели я эмпат? - была первая (для тех, кто не знает, в ныне модных фильмах эмпатами величают суперменов со сверх способностями, которые умеют читать чувства других людей).

Вот только не обязательно быть эмпатом, чтобы понять, что я обидела Руслана.

- Вот ещё! - возмутилась моя гордость, - подумаешь, обидела! Какие мы нежные! На обиженных, между прочим, балконы падают!

- И вообще, это была самозащита! - захрипело самооправдание.

- Ой! - сказал страх, - ой! Бежим отсюда, пока он нас не заметил! Всё как-то обойдётся! Лучше было до конца притворяться полумёртвой, и пусть бы все нас с тобой теперь жалели, и не надо было бы ни перед кем извиняться!

- Обманывать не хорошо! - щёлкнула зубами совесть, и принялась грызть гордыню!

- Я тебе помогу! - самоедство заправило салфетку за воротник и облизалось.

- Да заткнитесь вы! - это уже была я. Именно я - в чистом виде. И дело было не в гордости, и не в совести, и не в жалости или сожалении, и не в чувстве вины, и плевать было на страх. Мне ужасно хотелось разрушить стену, возникшую между нами. Мне ужасно хотелось, чтобы он снова шутил, смешил до коликов в животе, и говорил комплименты, и пусть даже вгонял меня в краску, лишь бы не сидел с таким каменным выражением лица, отравляя вечер кольцами сизого дыма, замешанными на горечи... И я позвала его по имени, кажется, впервые за этот долгий день.

От неожиданности он чуть не слетел с перил, и зло посмотрел на меня.

- Руслан... Послушай, извини, - прозвучало довольно банально, а стена выросла ещё на один кирпичик.

- Я не хотела, бить под дых твоей гордости! - в стене прибавилось ещё несколько камней.

- И я не виновата, что все теперь смеются! - даже в темноте стало видно, как на его щеках выступили красные пятна. Он молчал, а я с ужасом наблюдала за тем, как стена отчуждения продолжала расти.

- Вот чёрт! - подумала я, - ну что я делаю не так? Я ведь хотела всё исправить, а получилось только хуже. Мы даже не успели толком познакомиться, а я уже нажила себе врага!

Тут самообладание окончательно покинуло меня, и я разревелась.

- Мне было страшно! Очень-очень страшно! Ведь из меня - никудышная актриса! И я не просилась на сцену! И я не знала, как ответить на твой экспромт! Я бы опозорилась, и с меня бы все смеялись! А я ненавижу, когда с меня смеются!!!!

- Я тоже, - подал голос Руслан, и я в ужасе прикрыла ладонью рот.

Я сама не заметила, как выпалила вслух то, чего вовсе не собиралась говорить. Я ведь ненавижу выдавать свои слабости.

Надо же! Дважды за вечер так сглупить! Ненавижу себя!

Развернувшись ровно на 90 градусов, я попыталась покинуть балкон, но наткнулась на Руслана - обогнув меня со спины, он преградил дорогу.

- Пропусти! - разозлилась я, - я уже всё сказала! Всё, что должна была и даже больше.

Он отрицательно покачал головой. И посмотрел на меня сверху то ли насмешливо, то ли изумлённо:

- Ты, правда, думала, что я прочитаю на сцене этот экспромт?

- А... - разве ты не собирался?

- Собирался... но то, что я собирался сказать на сцене не имеет никакого отношения к тому, что было во время репетиции. Мы часто придумываем шутки или переиначиваем произведения, многие даже ходят в студию, ради самих репетиций, чтоб просто повеселиться. Мы можем смеяться друг над другом - но это не больно, потому что все свои. А на сцене - другое дело. И не в моих правилах подставлять партнёра во время выступления. Как ты могла подумать, что я специально поставлю в неловкое положение кого-нибудь, а тем более тебя? Я же не какой-то моральный урод!

- Откуда мне было знать? Мы знакомы всего пару часов.

- Точно, - задумчиво протянул он, - вот только мне всё время кажется, что намного дольше.

Пару минут мы просто молчали, глядя туда, где над верхушками лысых деревьев догорало усталое солнце. Из коридора послышался топот и голоса. Антракт заканчивался, и кто-то искал недостающих актёров.

- А что ты хотел прочитать тогда на сцене?

Руслан заколебался, словно хотел что-то сказать, но не решался.

- Однажды узнаешь, - улыбнулся он.

- Но...

Из внешнего мира кто-то настойчиво выкрикивал наши имена. Пора было возвращаться на сцену.

- Мир, дружба, жвачка? - вопросила я словесами из детской мирилки, и протянула ему свой мизинец.

- И дружба тоже! - засмеялся Руслан и протянул мне свой. В этот миг вокруг снова стало уютно и хорошо, как в далёком детстве, и мне даже показалось, что мы стоим вовсе не на продуваемом всеми ветрами балконе, а сидим посреди песочницы среди разноцветных погремушек и лепим пасочки.

Где-то у наших ног валялись осколки разрушенной китайской стены. А я всё никак не могла понять, как же нам удалось собрать воедино этот хрупкий мир. Он рассказал мне, что очень испугался, когда я упала на сцене. И мне снова стало стыдно - я ведь не люблю причинять людям неприятности. Но настоящее таяние ледников началось ещё тогда, в самом начале разговора, когда я призналась, что разыграла комедию, потому что мне было страшно. И он понял меня и даже простил, хотя из-за меня с него смеялась вся студия...

... Мужчины - странные существа и они очень отличаются от нас.

Мне не раз приходилось замечать это, наблюдая за Серёжкой и за папой. И вот теперь я убедилась в этом на примере Руслана. Я думала, они ценят смелость, талант, силу, интеллект, а оказалось, что слабость...по крайней мере, в женщинах... Смешно, но он простил меня за страх, за который я сама себя презирала...

Оставшаяся часть спектакля прошла благополучно. Правда, меня снова стало трясти перед самым выходом на сцену. На этот раз мы с Русланом выходили из одних кулис. Сжав в темноте мою ладонь, он прошептал мне в самое ухо:

- Друзья доверяют друг другу. Доверься мне, ладно?

От этих слов меня затрясло ещё больше, но это была дрожь уже совсем другого порядка...

.......................................................................................

БЕГ ПО КРИВОЙ

Очень скоро за окном начало теплеть. А затем, пнув тонким каблуком зиму и состроив глазки весне, на городские улицы ворвалось лето. Собственно, был конец апреля, но на тротуарах всё чаще стали появляться люди в майках. Мы с Инкой отчаянно мечтали о пляже, а вместо этого приходилось долгие часы просиживать за партой, зубрить ненавистную химию и готовиться к экзаменам.

Я всё-таки осталась в студии Оксаны Алексеевны, более того, из чисто сестринской любви притащила туда и Серёжку. Дитя не слишком сопротивлялось. Бушующая в венах весенне-отроческая энергия отчаянно требовала выхода. Поэтому вечера, которые мы проводили на сцене, были настоящей отдушиной в море серых будней.

Маленькое лирическое отступление - в начале апреля сборная группа во главе с Эдиком, который Васильевич, отправилась на юморину в самый юмористический город нашей необъятной родины. Там они совсем невзначай к собственному удивлению заняли второе место. В результате двое из команды заболели страшной и весьма заразной болезнью. У Эдика случился приступ звёздности, после того, как журналистка местного телеканала взяла у него интервью.

- Мы прославились! - вещал он своим подопечным, и вскоре вся команда бредила Голливудом, Бродвеем, Парижем и Каннским фестивалем, при чём на полный серьёз. Говорят же, что стадо всегда мчится за вождём.

Руслан тоже заболел. Его диагноз было сложнее определить. Дело в том, что, ни с того ни с сего, у него появились фанатки. С радостным визгом ошалевшие девушки встречали его под сценой, задаривали шариками и цветами (тоже мне, королева красоты) и, кто бы подумал, просили автограф. От неожиданности, Руслан сначала краснел и смущался, а затем распушил хвост и превратился в настоящего павлина. На этом месте мы с Инкой решили, что с нас хватит. Покинули безумный зверинец и отправились смотреть достопримечательности.

Если честно, я вообще не должна была ехать - у меня не было роли, потому что выступление готовили задолго до того, как я пришла в студию, но Оксана заявила, что ни одна птица, даже самая гордая, никогда не отрывается от коллектива. Вот так я впервые увидела Одессу.

Сидя у старого фонтана, который мы обнаружили в одном из двориков, Инна наклонилась над прозрачной гладью и зачерпнула ладонью холодную искрящуюся воду. А передо мной снова пронеслись ледяные ручьи призрачных гор, зелёная-зелёная трава и Дара. Она смеялась, пытаясь ухватить за хвост маленькую рыбку, петляющую среди сиреневой гальки.

- Эй, ты слышишь меня? - подруга обрушила на меня горсть сияющих брызг.

А я подумала, что это уже было однажды. Даже если и не с нами. И мне захотелось плакать. Потому что я помню, а она нет. И ещё потому что там, в том мире миражей и снов осталась моя надежда, мой крылатый Ангел, который с каждым новым прожитым днём отступал всё дальше и дальше от меня. Скоро я поверю, что он действительно мне приснился. Наверно, так и должно быть. Мне просто нужно не помнить...

Надо же такому случиться? На горизонте вдруг замаячил Руслан, да не один, а под руки с двумя безликими подружками на длинных худых ногах. Ноги подружек удлинялись за счёт каблуков и немного напоминали ходули. Вот-вот согнуться под тяжестью... Стоп!

Сколько можно злорадствовать по поводу ни в чём не повинных девушек? Ведь на самом деле мне нет до них никакого дела. Вот только почему-то меня безумно раздражает Руслан, который, как на зло, вздумал ринуться прямиком к нашему с Инкой фонтану. А может, развесёлое трио свернёт в поворот?

Увы, они обосновались на противоположной стороне водоёма, и, оглашая эфир радостными воплями, принялись швырять в воду монетки. Интересно, скоро у них кончится мелочь? Но мелочь не заканчивалась. Более того, через пару минут к ним присоединилась и Инка, за что я мысленно окрестила её предательницей.

Видимо, мой мрачный вид не слишком вдохновлял подругу, и она быстро переметнулась во вражеский стан. В глубине души зашевелило щупальцами какое-то очень тёмное чувство. Вот превращусь в дракона, а вернее, в драконицу, и ка - а - а - ак испепелю всех страшным огнём! Потому что нечего окислять металлом общественные фонтаны!

- Эй, медуза, если ты ещё раз посмотришь на меня таким взглядом, я точно окаменею! - и чего ему не сидится? Веселил бы себе своих юных жирафов! Но нет, надо меня зацепить. А меня, между прочим, иногда лучше не трогать!!! - Это я про себя подумала, а в вслух, как и подобает приличной девушке, ответила:

- Иди себе с миром, добрый человек!

И он пошёл... ко мне...

Ну почему они всё всегда понимают буквально? Почему тонкие и аккуратные намёки никогда не доходят до мужчин?

Итак, наш павлин, покинув своё павлинье царство, двигался ко мне, а я - по закону жанра, - от него. А что мне ещё оставалось? Глупо, конечно, но, прикинувшись ланью, я подобрала подол юбки и убежала.

К сожаленью, я не учла одного маленького фактора. С детства матриархи нашего рода учили меня, что мужчины по натуре охотники. Вот и теперь в моём преследователе взыграли охотничьи инстинкты, и он вознамерился меня догнать. Но, открою один маленький закон природы, - если дикая лань и вправду захочет убежать, она убежит. Не зря ведь ей даны быстрые ноги... А если не убежит, значит, она и не лань вовсе, а просто глупая кокетка.

... И я убежала.

Я долго бродила по улицам странного города, любовалась домами, и морем, сквозь просветы в домах, и людьми и атмосферой, и покоем в тех местах, которые не тронул шум фестиваля... Я и не заметила, как на синем безоблачном небе тихо зажглись первые звёзды. И тут меня охватила лёгкая паника. Как бы банально это ни звучало, но я заблудилась. Конечно, можно было бы попытаться сориентироваться по солнцу, но солнце давно зашло, а по звёздам - я не умела.

Самое время стать посреди дороги, и разрыдаться. Или позвать маму, или дядю милиционера... Увы, дяди нигде не было. Да и я была уже не в том возрасте, чтоб орошать асфальт горючими слезами. Смешно? А тогда было не очень...

План созрел довольно быстро. Рано или поздно наша бригада поймёт, что кого-то они не досчитались. Лучше, конечно, рано. Потом в милицию подадут заявление про девочку, которая потерялась без вести. Но не раньше, чем через три дня... Такая уж у нас милиция.

Но я тоже не совсем дурочка, а потому как-нибудь найду в этом городе какой-нибудь милицейский участок. Однако же сделать это сегодня казалось почти нереально, на улице не было ни души. Куда-то исчезли люди... Ещё хуже - у меня не было денег. И я подумала о голодной смерти на одинокой лавочке.

- Ничего, - утешил рассудок, - человек, знаешь, сколько без еды может прожить?

- Иисус постился в пустыне сорок дней, но я ведь не Бог, а гре-е-ешница ...

Сама виновата.

Меня охватило отчаяние. Уныло заурчал желудок. И я подумала, что лучше всего - уснуть. Тогда быстрее наступит утро, а может, мне повезёт, и меня оштрафуют за ночёвку в недозволенном месте. И...

- Свет не мешает? Может, подушку принести?

От неожиданности, я чуть было не слетела с лавочки, обещавшей стать диваном на эту ночь. На город опустился туман. А прямо надо мной возвышался... кто бы вы думали? Ну, в общем, не сложно догадаться.

У него за спиной светил фонарь, а мне казалось, что над головой Руслана расплывается нимб, самый настоящий, как у святого Петра. Первой мыслью было, от счастья бросится ему на шею с воплем "я не одна на этой планете!", но счастье скоро сменила злость.

- Ты что здесь делаешь? - сдвинув брови, возмутилась я.

- Смотрю, чтоб одна самоуверенная особа не потерялась в чужом городе.

- А я и не собиралась!

- Да? И поэтому решила прилечь на лавке в парке?

- А что нельзя отдохнуть немного? - я почти не соврала.

- Сколько угодно, - он нахально потеснил меня на ставшей почти родной скамейке и, задумчиво уставившись в непонятного цвета небо, протянул:

" а звёзды тут совсем другие".

- При чём здесь звёзды? - разозлилась я. - Ты что и вправду следил за мной?

Он самодовольно кивнул, и я разозлилась ещё больше. Мало того, что следил! Так ещё и позволил около часа думать, что я действительно безвозвратно потерялась. И нервничать! И голодать!!!

- В воспитательных целях, в следующий раз будешь думать, прежде, чем что-то сделать, - пояснил он, - а вдруг меня рядом не будет?

- Вот и чудесно! Жирафов своих воспитывай, а меня в покое оставь!

... Вырвалось... Я не собиралась этого говорить. В воздухе повисла неловкая пауза. Хотя, если честно, неловко было только мне. На лице оппонента разлилась безмятежность.

- Ты ревнуешь, - заявил он.

На миг я потеряла дар речи. Ничего себе, самомнение!

- Ты себе льстишь, - ответила я, немного совладав с эмоциями.

- А ты ревнуешь...

Я хотела ещё что-то ответить, но не успела - у Руслана, как сумасшедший, затрезвонил мобильный.

Возмущённые вопли Оксаны перебивались сердитым басом Эдика Васильевича. И у меня задрожали коленки. Отодвинув от уха телефон, Руслан несколько минут держал его на вытянутой руке, а когда на том конце поутихло, вежливо осведомился, не согласятся ли они нас забрать.

Десять минут мы сидели молча.

В начале одиннадцатой у меня поднялась температура, от нервов, а может, от холода. А может, потому, что всё так глупо вышло и предстояло ещё перед всеми отчитываться. Скоро на дороге засветил двумя большими фонарями автобус. А ещё через пять минут я уже сидела в мягком кресле и смотрела на удаляющийся за горизонт город. И всё бы хорошо, если бы не...

... Инка, дважды предательница, свернувшись калачиком, мирно спала на плече у Машки, а рядом со мной на соседнем сидении снова оказался Руслан.

Кроме того, меня всё ещё продолжало трясти.

Холодно... ненавижу, когда холодно.

В темноте Руслан зачем-то коснулся моей руки, а затем поцеловал в лоб. Слабо соображая, я не имела сил сопротивляться.

- Да у тебя жар, - тоном заботливой мамочки сказал он.

- А я и не знала, - сказала я.

- Язва, - сказал он, и пошёл просить у водителя таблетки, и даже где-то раздобыл горячий чай.

Проваливаясь в сон, я услышала, как чей-то голос прошептал "обними меня". И он обнял. И больше не было холодно.

Я проснулась на рассвете от ужаса. Пробуждение было подобно отрезвлению. И самое страшное - что я очнулась в объятьях Руслана... и всё это на глазах у зевающей и потягивающейся после сна студии.

Хуже того, он не спал, а изучающе смотрел на меня сверху.

- Никогда больше так не делай! - прошипела я, освобождаясь от его рук.

- Но ты сама просила...

- Я не мо...

Пришлось замолчать на полуслове. По трясущемуся проходу к нам двигалась Оксана. И выражение её лица ясно свидетельствовало о том, что она ждёт объяснений.

Я инстинктивно вжалась в кресло, абсолютно не представляя, что можно сказать в своё оправдание. Ведь не изливать же на неё всю ту чепуху, которая побудила меня бежать прочь от фонтана.

- Эй, ты чего? - Руслан всё с той же мамочкиной заботливостью дотронулся до меня, и тут же быстро отдёрнул руку (словно услышал мой молчаливый приказ).

Я кивнула в сторону Оксаны. В глубине чёрных глаз мелькнул хитрый огонёк.

- Я всё сам улажу, - пообещал он.

По спине пополз холодок, и я подумала, что лучше не надо.

Но я терпеть не могу оправдываться, и потому решила всё же свалить эту нелёгкую задачу на своего соседа по сидению.

Через полминуты он уже шептал что-то на ухо Оксане, стоя посреди подскакивающего на брущатке автобуса. Оксана временами поглядывала на меня и хихикала, как школьница. Что он мог ей такого сказать? Тогда я впервые задумалась над тем, сколько ему лет. Я всегда считала его нашим с Инкой ровесником, но, наблюдая за тем, как он, почти на равных общался с Оксаной, подумала, что он, наверное, старше, чем может показаться на первый взгляд.

- Ему почти девятнадцать, - дунула мне в ухо Инка, и я дёрнулась так, что откуда-то сверху на меня посыпались костюмные шляпы, украшенные мишурой.

- Ты чего нервничаешь? - Инка зевнула и по-свойски начала устраиваться на сидении Руслана.

- Сгинь, нечистая сила! - хотелось выкрикнуть мне, но язык застрял в горле, и я не могла сказать ни слова.

- Ну... ты ведь это хотела спросить?

- Она мои мысли читает - стучало в голове, и почему-то это казалось самим собою разумеющимся.

- Конечно, так и должно быть. Мы вот с тобой сколько вместе? Когда люди долгое время проводят плечом к плечу, они начинают понимать друг друга с полуслова, а иногда и вовсе - без слов.

... Вот ты смотрела на Руслана, подложив кулак под подбородок, но сразу было видно, что интересовала тебя не столько тема разговора, сколько он сам. Сначала ты измерила его глазами с ног до головы, словно вычисляя рост. Потом поглядела на руки, которыми он в тот момент касался плеча Оксаны (и оценила манеру держаться), потом перевела взгляд на Оксану, словно сравнивая собеседников. И пока ты изучала их - я наблюдала за тобой. Прочитав сомнение на твоём лице, я подумала, что логично предположить, будто ты пыталась определить возраст, и, судя по всему, Руслана, потому как из них двоих он, скорее всего, оказался объектом твоего интереса.

- Уймись, психолог, сказала я, немного успокоившись, - и помоги, в конце концов, убрать мне все эти шляпы. Честно говоря, мне ещё очень хотелось перевести разговор в другое русло, чтоб Инка перестала развивать тему о том, кто и почему является объектом моих интересов.

Скоро вернулся Руслан, и попытался сдвинуть Инку со своего законного места, но ничего у него не вышло к моему превеликому, но тайному удовольствию... Одно дело гонять его за чаем и дремать на удобном плече ночью, и совсем другое - вести умные беседы днём на глазах у половины одноклассников. Нет уж, лишние разговоры за спиной мне не нужны.

Увы, оказалось, избежать их не так-то просто. Вскоре мне повсюду стали мерещиться смешливые взгляды и шепоток, который тут же утихал, стоило мне приблизиться к говорившим. Ну, почему, почему дружба или даже простое общение двух людей обязательно становится темой пересудов? Я не привыкла выставляться напоказ, и уж подавно - быть предметом сплетен. Но моё терпение окончательно лопнуло, когда нагловатый пингвин подстерёг меня в подсобке, вовремя одной из репетиций, и, уперев клюв в стенку над моей головой, потребовал объяснений:

- Что у вас с Русланом?

- Ничего! - возмутилась я.

- Но про это вся студия говорит!

- А тебе какое дело? - вспыхнула я, и, как бы невзначай наступив на кроссовок неизвестного, хотела уж было послать его в его пингвинье царство, но в прорезях для глаз неожиданно мелькнули нахмуренные брови Эдика Васильевича...

Ой... Всё таки разговаривать в подобном тоне с человеком, старшим по рангу - не очень вежливо, а с другой стороны...

- Как не стыдно, Эдуард Васильевич, покачала головой я, вроде бы взрослый человек, а всякую ерунду слушаете!

- Народ всегда хочет хлеба и зрелищ, - муж нашей учительницы виновато опустил свою пингвинью голову.

- С этим вопросом - не ко мне, - пожала плечами я, и поспешила удалиться из подсобки.

- Сложившаяся ситуация явно забавляла Руслана. Более того, иногда мне казалось, что он сам подпитывает эти слухи.

- Он жаждет популярности, - сочувственно вздыхала Инка.

- Но почему я должна страдать?

В конце концов, мне не пришло в голову ничего лучшего, как просто прекратить всякое с ним общение. Для этого пришлось на время прервать посещение студии, хотя это и стоило мне огромных усилий - всё-таки - не просто бросить любимое занятие. И иногда по вечерам, когда Серёжка вдохновенно живописал за ужином новый проект или Инка кружилась в только сшитом кружевном платье для следующего выступления, я еле сдерживалась, чтоб из глаз ручьём не потекли завистливые слёзы.

Так прошло несколько месяцев, а в середине лета Инка влетела ко мне с распростёртыми объятьями и радостным воплем:

- Я принесла тебе счастливую весть! Теперь ты спокойно можешь вернуться в студию. Руслан переключил своё внимание на... эй ты чего?

Инка с испуганным лицом медленно приближалась ко мне, и я подумала, что, наверное, она стала невольным свидетелем дикой злости, вскипевшей во мне в тот самый миг, когда она сказала про Руслана. Всё-таки, я никудышная актриса и не умею скрывать свои чувства, а значит, мне не место в студии.

- Он что, правда, тебе нравится? - прищурила глаз подруга, так, словно только что нашла подтверждение всем нелепым слухам, но я поспешила её разуверить:

- Какие глупости, меня просто взбесил тот факт, что ему абсолютно всё равно, за чей счёт самоутверждаться. А по его милости мои актёрские способности третий месяц пылятся на полке!

- Но ведь больше этому не бывать?

- Нет, конечно! - и мы начали отплясывать дикие танцы по комнате, празднуя моё возвращение и сотрясая топотом пол, так что несчастные соседи с нижнего этажа принялись названивать нам домой, в попытке выяснить, почему им на голову сыплется штукатурка.

Как оказалось, моему возвращению не суждено было стать безоблачным...

........................................................................................................

АРБУЗНОЕ КОРОЛЕВСТВО

На дворе стоял август, на деревьях спели персики, а под окнами нашего дома разместились торговцы арбузами. Сидя на подоконнике и взирая вниз, я размышляла на тему " не пойти ли купить один такой замечательный полосатый фрукт, почему-то именуемый ботаниками ягодой и не съесть ли его на завтрак?".

Внезапно мои размышления прервал мамин радостный щебет о том "...какой Серёжечка умничка, какой молодец и как она гордится нашим распрекрасным Серёжечкой".

На мои вопросы она ответила невнятными восторгами, из которых следовало, что младшему и дражайшему отпрыску нашей фамилии выпала великая честь открывать арбузный фестиваль, который каждый год проходил в городе. И что он станет первым советником арбузного короля, возглавит его свиту, и что она, мама, всегда знала, какой он необыкновенно талантливый мальчик. Что однажды он станет известным актёром, и его таланты оценят по достоинству в нашей стране.

... А я, как всегда, всё пропустила. Как раз сегодня я собиралась наконец-то появиться в студии. Надо было сделать это гораздо раньше, но всё время появлялись какие-то неотложные дела. Возможно, мне тоже предложили бы принять участие в карнавальном шествии. И вот теперь - поздно. И дело вовсе не в славе, и не в желании лицезреть себя, нарядную, по местным каналам ТВ... Просто я очень люблю карнавалы...

- Ничего, Мышка, - утешила мама, потрясая у меня перед носом тремя полосато-зелёными пригласительными, мы обязательно будем наблюдать за шествием с улицы. Кроме того, всех нас - и тебя, и меня, и папу, пригласили на праздник арбузов. Он пройдёт в Центральном парке по завершении карнавала. Разве не чудесно? Ах, как я обожаю праздники!

В этом мы с мамой явно были похожи. А потому, не размениваясь по мелочам, срочно принялись придумывать, чтобы такое надеть. К тому же необходимо было соорудить наряд для нашего любимого Серёжечки, он же - советник арбузного короля, и не забыть про папу.

В тот долгожданный вечер я три часа потратила на то, чтобы соорудить на Иннушкиной голове небывалую причёску. Она тоже была весьма важной персоной и участвовала в шествии. В её обязанности входило раздавать ребятишкам арбузные леденцы. А поздним вечером, когда шествие превратится в праздник, руководить группой девушек, которые будут развлекать пожилое поколение наших горожан, то есть предлагать прохладительные напитки бабушкам и приглашать на танец дедушек, и всё в том же духе.

У Инны было невероятно красивое зелёное платье с корсетом в тёмно-зелёную полоску и круглым декольте с нежно салатными кружевами. Я помогла уложить атласные банты, которые придерживали сборки внизу у подола. В тон платью была подобрана и сумочка в виде арбузной дольки - где только она такую откопала? В сумочке хранились леденцы, и я подумала, что с городской ребятни не убудет, если я съем один в благодарность за свои труды.

Кстати, на голове у нашей модницы тоже красовалась арбузная долька - маленькая миленькая шляпка с красной вуалью.

- Ну, как? - Инка, чуть дыша, прошлась по комнате, стараясь не задеть шлейфом мамину китайскую вазу.

- Сейчас обзавидуюсь, - честно призналась я. Может, это было глупо уйти из студии, и если бы я не поторопилась с решением, мы бы с Инкой сейчас вместе прихорашивались перед зеркалом, и ехали бы на карнавальной повозке, раздавая конфеты малышне, рука об руку, словно добрые сёстры-феи... И мама бы гордилась не то-о-о-олько ненаглядным Серёжечкой.

Я почувствовала, что начинаю раскисать.

- Ты чего? - попыталась приободрить меня подружка.

- Страдаю от невостребованности.

- Не страдай, - вечером на празднике поможешь развлекать гостей. Самое главное - задать дух. А мы с тобой это умеем, правда?

Я согласно кивнула.

- Ну, я пошла, и тебе пора собираться, - улыбнулась арбузная дама, - ой, кстати, я совсем забыла сказать, - она остановилась в дверях и смущенно добавила, - в этом году арбузным королём избрали одного из членов нашей студии.

- Ого! Что ж ты сразу не сказала? Оксана, наверное, сияет от счастья.

Обычно, арбузными королями, независимо от возраста, становились известные граждане города - например, мэр, или маленький вундеркинд, прославивший нашу провинцию в далёкой Австралии, врачи, бизнесмены, а также самые заметные актёры различных театральных коллективов города. В тот миг я была убеждена, что звёзды улыбнулись Эдику Васильевичу, кому ж ещё?

- Это Руслан, - вылила на меня ушат ледяной воды Инка.

- А ты завистлива... - сказала я себе, - кроме того, при всём уважении, тебе никогда не стать арбузным королём, хотя бы потому, что ты - женщина. Какая несправедливость, ну почему не бывает арбузных королев? А в принципе, какое мне дело до Руслана?

Все эти мысли мигом пронеслись в моей голове, после чего улеглись колючим осадком на дне души... Копнуть поглубже, причиной моих неприятных ощущений была скорее не зависть, а что-то другое. Какое-то предчувствие, не смертельное и не глобальное, но всё-таки, скользкое и холодное. Но надо было брать себя в руки. И, после минутной паузы, я, наконец, выдавила:

- Рада за него.

- А я за тебя, - рассмеялась Инка, и в этом смехе, мне, как всегда, почудился намёк.

День клонился к закату, а шествие плавно приближалось к Центральному парку. Мы чинно следовали рядом с одной из карет. Из неё нам улыбалась Инка.

Мама нервничала оттого, что до сих пор не представилась возможность лицезреть сынулю.

- Но он же - царский советник, - резонно заметил папа, - скорее всего он появится вместе с королём.

- Ну да, как я сразу не поняла? - вздохнула мама, яростно обмахиваясь сине-зелёным веером, на котором, как не трудно догадаться, изображались арбузы.

Праздничная толпа переливалась всеми оттенками зелёного. И только кое-где встречались смельчаки в красном или в красном в чёрный горошек. Но мама, на мой взгляд, превзошла всех. За одну неделю она заставила нашу портниху пошить себе пышное платье с кружевной юбкой и воланами на рукавах (на манер тех, что носили в Средневековье), всё платье было усыпано маленькими симпатичными арбузиками, сверкающими в свете уличных фонарей. И все бы со мной согласились, скажи я, что её место не на тротуаре, а там, впереди, в одной из карнавальных карет.

Мы с папой выглядели более чем скромно - я - в коротком фисташковом платье, а его мама еле убедила не отставать от коллектива и надеть хотя бы новую оливковую рубашку.

Как я уже говорила, день клонился к закату, а шествие приближалось к парку. И я уже успела встретить десятка два знакомых, в том числе и Оксану Алексеевну, она очень обрадовалась, услышав о моём возвращении под сень кулис.

- Мы все скучали по тебе, - сказала госпожа главный режиссёр, - особенно наш арбузный король.

Я хмыкнула в ответ и поднялась на носочки - из-за здания мэрии выкатился огромный арбуз на колёсах. Толпа взорвалась овациями, видимо, приветствуя короля. За головами прохожих плохо было видно, а я искала среди танцующих эльфов Серёжку, но меня ожидал ещё один стресс. Вместо брата я увидела его... нет...её, в общем - их.

Волна злости второй раз за вечер захлестнула меня с головой. Надо же быть такой дурочкой... Не бывает арбузных королев... Да вот же она! Собственной персоной!

Красивая блондинка в шикарном алом платье и маленькой диадеме, с сияющими блёстками волосами стояла рядом с арбузным королём, посылая воздушные поцелуи радостно ревущей толпе.

- Да здравствует арбузный король! - что есть сил, визжали девчонки с тротуара, вскоре к ним присоединился хор дамских голосов и даже обычно равнодушные к таким вещам бабушки.

- Да здравствует арбузная королева! - перекрывал этот слабый визг мужской рёв.

- Да здравствует город арбузов! - томным голосом промурлыкала в микрофон Королева, и арбузный Король, самодовольно улыбаясь, обнял её за талию.

- Это Вероника, - пояснила Оксана, хотя я и не спрашивала, - она из того же колледжа, который сейчас заканчивает Руслан, и совсем недавно пришла к нам в студию. Девочка - умница, старается изо всех сил, хотя иногда даже слишком, а потому переигрывает.

... Видимо, Руслана не смущало, переигрывает она или нет. Он выглядел абсолютно счастливым... И тут, ну прямо по законам романного жанра, наши взгляды пересеклись. В его глазах мелькнуло удивление, а потом лицо приняло такое выражение, как у детей, тайком съевших варенье и застуканных на месте преступления. Дальше больше, он вознамерился соскочить с повозки, но королевский советник (наконец я разглядела Серёжку) и ещё какой-то неизвестный гном в зелёном колпаке, еле удержали его. Впрочем, репутацию король не подмочил. Зрители решили, что новый арбузный кумир стремится ближе познакомиться с подопечными.

Что там делают героини любовных романов в подобных случаях? Рыдают в подушку? Ах, нет, они жестоко мстят, принимая приглашения соперников лживых возлюбленных. И хотя наша история была отнюдь не любовной, я решила избрать последний вариант, дабы доказать всем и, в первую очередь, презренному Королю, что тоже чего-то стою!

Посреди зелёной поляны размещались столы с напитками и сладостями. Конечно же, коронным блюдом были арбузы, нарезанные дольками, которые безвозмездно раздавались всем желающим. На ветвях светились фонарики, а в арбузном королевстве праздник был в полном разгаре. Я помогала Инке, резала торт, угощала гостей. И вскоре возле моего стола выстроилось около дюжины голодных, жаждущих отведать блюдо.

- Подозрительно много парней, - скривился папа.

- Перестань, просто все любят сладкое!

- Интересно, будут ли они всё так же его любить, если я тебя заменю?

- Съешь лучше тортик и успокойся, я ведь уже взрослая девочка и как-нибудь сама разберусь.

Протянутый кусок мой дражайший родитель попробовал, а вот предоставить мне свободу действий отказался. А потому бесцеремонно подвинул меня в сторону и, изобразив на лице невероятную доброжелательность, воззрился на бритоголового качка, стоявшего первым в очереди. Качок напряг бицепс и исподлобья посмотрел на папу. Но папа победил. Видимо, его доброжелательность не прибавила парню аппетита, и скоро в моей очереди не осталось почти ни кого, разве что пара-тройка юных обжор.

- Сам теперь корми этих оглоедов, - обиделась я, - разогнал всех кавалеров, вот и буду теперь до старости лет у тебя на шее висеть.

- Виси на здоровье, доченька, - обрадовался папа, заворожено наблюдая за тем, как маленький толстопуз принялся запихивать в себя пятый кусок торта, - дети - это прекрасно, и я хочу, чтоб мои дети подольше оставались детьми.

- М... - протянула я, не зная то ли возразить, то ли согласиться, и попыталась отыскать в толпе маму.

Мама блистала в новом платье, а какой-то Мистер Х кружил её в вальсе и что-то шептал на ухо. Мама тихонько смеялась, прикрываясь веером, и я подумала, что сдать её папе - значит, лишить удовольствия, а потому тихонько скользнула в толпу.

Тихий голос раздался за спиной.

- Можно вас пригласить?

Парень что-то рассказывал о посадке арбузов вперемешку с комплиментами, а я согласно кивала, особо не вникая в суть, и чувствовала себя дурочкой, потому как на глаза мне то и дело попадалась несравненная Вероника и её Арбузный Король. Они танцевали в самом центре круглой мозаичной площадки у всех на виду, веселились и участвовали в конкурсах. А ближе к полуночи малость захмелевшая толпа стала требовать, чтоб король и королева скрепили свой союз поцелуем.

"Хлеба и зрелищ" - пронеслись в голове пингвиньи слова Эдика Васильевича. В данном случае, перефразируя известную аксиому, народ требовал поцелуев и арбузов.

- Какие же всё-таки они дураки! Все-все! Целая поляна дураков!

И вправе ли я осуждать Руслана? Он просто играет по правилам этого мира, а я... При чём здесь я?

В один момент меня затошнило от арбузов, от этого веселья и праздника. И в голове набатом застучал вопрос:

- Где я? И как я сюда попала? Ведь это же не мой мир, а всего лишь удачная подделка, декорации и люди-марионетки. И я не хочу, нет, не хочу быть кукольной королевой этого балагана, не хочу танцевать, улыбаться и уж подавно целоваться только потому, что кто-то радостно дёргает за ниточки!

На душе моментально стало легко и просто. И не мудрствуя лукаво, я развернулась в прямо противоположную сторону от арбузной парочки и зашагала прочь.

Я свободен, словно птица в небесах... - пел сильный мужской голос из ближайшего киоска.

И я мысленно подпевала ему. Я чувствовала себя свободной. В темноте тихо шелестела листва, подсвеченная фонарями. А мне казалось, что, едва касаясь кончиками носков ярко-зелёных листьев, я танцую среди крон и ветвей самый прекрасный танец на свете. И мне не нужен никто. У меня есть ветер!

В тот миг я снова вспомнила моего ангела. Его глаза улыбались мне сквозь струи слепого дождя.

- Я так скучаю по тебе, - прошептала я в темноту.

- Я тоже, - впервые за многие месяцы видение ответило мне... - И Я НЕ ЦЕЛОВАЛ ВЕРОНИКУ!!!

Я в ужасе распахнула глаза. Сон растаял, как дым. И я из поднебесной рухнула на грешную землю. Рядом со мной на скамейке сидел Арбузный Король собственной персоной. И я разрывалась между желанием расплакаться или расхохотаться до коликов в животе.

- Я не тебе, - наконец выдохнула я, - и меня не касается, с кем и когда ты целовался.

- Но я не...

Он попытался возразить, но я приложила палец к его губам. Он замолчал, а я почувствовала, несмотря на то, что у короля есть королева - я сильнее её, сильнее их обоих. И я не стану сердиться на него всего лишь за то, что он неосторожно спугнул мою мечту. Не было злости, обиды. Мир снова стал простым и ясным. Мне захотелось улыбнуться и погладить Руслана по голове, как испуганного ребёнка, случайно затоптавшего во время игры клумбу с цветами. Конечно, я не сделала этого, свято чтя бабушкины наставления по поводу мужской гордости, а потому просто сказала:

- Когда-то мы договорились, что будем друзьями. И мне бы очень хотелось, чтоб так оно и было, потому что я возвращаюсь в студию.

Он молча смотрел куда-то себе под ноги, и я вспомнила о том, что молчание - знак согласия. Потом затрезвонил мой мобильник.

- Мама испереживалась, - сказал папа.

И нам пришлось вернуться назад. Меня ждали родители, а его - арбузная толпа, потерявшая своего Короля, и безутешная Королева, утирающая подолом шикарного платья отлично сыгранные арбузные слёзы.

......................................................................................................

ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ПАРАЛЕЛЕЙ или УЧИТЕЛЬ ФИЗКУЛЬТУРЫ

Я очень люблю осень, прямо как Пушкин, вот только в отличие от него, вовсе не считаю эту пору унылой. Я безумно люблю вглядываться в бездонно-синее небо сквозь золотое кружево кленовых листьев. Люблю запах еловых колючек в лесу и шорох опавшей листвы под ногами, тёрпкий привкус астр, яблоки, утреннюю прохладу и волшебство туманов, скользящих над речной гладью. Когда я была маленькой, бабушка и дедушка брали меня с собой в лес по грибы, между корней старого дуба ползали ёжики, а на ветвях дерева сердито ругалась белка, с которой мы не поделили подгнивший маслёнок. А мама научила меня плести гирлянды из сухих листьев. Если развесить их под потолком веранды, да ещё вместе с маленькими бумажными фонариками - то получится настоящая сказка. И всё в этой было бы замечательно, если бы не одно маленькое "но" -

Осенью начинались уроки физкультуры, как впрочем, и все остальные уроки...Большие и взрослые дяди и тёти, наверное, вряд ли замечают смену сезонов. Для них осень начинается с дождей или просто с того момента, когда август невзначай переходит в ноябрь. Тогда они поднимают глаза с бренной земли, и изумлённо, как незабвенный Пятачок, произносят: "кажется, дождь начинается. Видать, осень пришла"... И только несчастные школьники да горемычные студенты вынуждены жить по календарю, с содроганием зачёркивая каждое утро новую дату, приближающую их к сентябрю.

Что касается нас с Серёжкой, то в календаре мы ничего не зачёркивали, а просто и смиренно ждали начала учебного года. По неизвестным причинам он тайно ненавидел английский язык, а я... как вы уже догадались, физкультуру.

Причин невзлюбить этот распрекрасный и весьма полезный для здоровья предмет у меня было несколько. Начиная с того, что на самом первом занятии, когда мне было всего-то шесть годков отроду, брошенный вражескою рукою мяч чуть было не снёс мою многоразумную голову, которая тогда едва-едва удержалась на тонкой шейке. Плюс вечный дух соревнования. Знаете, все дети любят бегать и прыгать, я не исключение. Но гении педагогической мысли как-то умудряются посеять между ними вражду с помощью командных игр. И вот милые детки уже не друзья, не одноклассники - а соперники, готовые перегрызть друг другу горло за несколько лишних очков. Думаю, именно потому большинство школьных драк происходит именно в раздевалках. Накопившаяся агрессия выливается наружу.

Вот поэтому-то я благоразумненько просиживала физкультуру на лавочке, мотивируя сие тем, что забыла дома форму, что подвернула ногу (благо дело актёрских талантов не занимать), и что бабушка цыганка (мусульманка, индианка, негритянка - и т.д. в зависимости от менталитета учителя) не позволяет мне носить что-либо, кроме длинных предлинных юбок, закрывающих ноги до самых пят. А я ведь девушка скромная и хорошая, а потому всегда слушаю старших. Преподаватели физкультуры менялись почти каждую неделю, и особых проблем у меня не возникало. Я сидела себе на своей лавочке, пока одноклассники, словно вспененные лошади носились по стадиону, слыла троечницей и читала книжки в своё удовольствие... Но однажды всё изменилось.

- У нас снова новый преподаватель, - Инка зашнуровала кроссовок и искоса посмотрела на меня, - он, говорят, какой-то странный.

- А мне-то что, - лениво зевнула я, - усаживаясь удобнее на ставшей родной скамейке и предвкушая ближайшие сорок минут провести за чтением новой книги. Там говорилось, что какой-то археолог откопал украшения легендарной Елены Троянской, а потому я даже запаслась блокнотом, чтоб делать пометки и, по возможности, зарисовать описанные сокровища.

- А я говорю, он странный, - не унималась Инка, а предыдущая группа рассказывала, что он злой, как сам чёрт... и почему-то ненавидит блондинок.

- Ну... нам с тобой это не грозит...

Я осеклась на полуслове, почувствовав его присутствие. Он не топал грозно ногами, не оглашал зал истеричными воплями, не свистел в свисток и не пинал ногами теннисные ракетки, как это любят делать некоторые уставшие к концу рабочего дня педагоги... Он молча взирал поверх голов моих соучеников, словно пытался кого-то отыскать среди них. И мне захотелось инстинктивно пригнуться. По спине поползли мурашки.

А потом в тишине раздался тихий, но властный голос. Имя нового преподавателя было явно не русским, не украинским и вообще не славянским. Пытаясь произнести его по слогам, наша бедняжка-староста трижды запиналась и, в конце концов, чуть было не свалилась в обморок от суеверного ужаса. А мальчишки шепотом окрестили его Усамом, может быть за усы, а может, за историческую и ассоциативную связь с известным на весь мир злодеем Бен-Ладеном. У меня на языке крутилось совсем другое имя, но воспроизвести его мой мозг отказывался.

- Ну, всё, прощай блаженство, - вздохнул кто-то у меня за спиной.

- Прощайте сплетни о мальчишках в раздевалке, - вторил ему другой голос.

- Прощайте женские журналы и родимая лавочка, - подумала я.

- Прощай вольная волюююшка, - тихонько запричитала Машка, и это причитание странным эхом пронеслось в моей голове, всколыхнув спящее море непонятных чувств - страх и надежда, боль и мужество, и отчаяние и...

Стоп! Это всего лишь урок физкультуры. Но почему мне снова мерещится, будто так уже было? Только не здесь. Только не с нами...

Преславутый инстинкт самосохранения побудил меня перебежками пробраться к раздевалке. Лучше получить прогул, чем попасться на глаза этому удаву в человечьем обличье.

Мои ощущения редко меня подводят, а первое впечатление зачастую оказывается самым правильным. Оно ведь самое чистое, свободное от анализа, умозаключений или чужого мнения. Так случилось и в этот раз.

К концу урока в чёрный список Усамы попали две ни в чём неповинные подружки, которые, кстати сказать, никогда доселе не получали двоек по физкультуре. И за что их невзлюбил Наш Удав? Может, за цвет волос? А ведь Инка не врала - и Алиса и Люся - обе были голубоглазыми блондинками. Таких любят просто за красивые глаза и милое личико, но не тут-то было. Удав в течении всего урока изводил их, пока не добил морально. Покидали урок физкультуры девчонки, уже захлёбываясь слезами.

- Час от часу не легче!!! - Инна яростно потрясала перед моим носом новым расписанием уроков, - Ты только посмотри на это! Три физкультуры в неделю!!! Они что из нас атлетов для Олимпиады готовят?

- Не атлетов, а котлеты, - передразнил её сосед по парте, - Усама всех покрошит на кусочки, приправит восточными специями, поперчит, посолит и получится одна замечательная отбивная котлета под названием 9-Б. Тогда Марья Алексеевна уже не будет каждый день морочить голову беседами о коллективизме...

За свои философские рассуждения обладатель яркого воображения получил учебником по макушке. Инка ещё больше рассердилась, а я пожала плечами.

- Сколько можно делать вид, будто тебя это не касается? Ведь ты не можешь вечно прогуливать физкультуру? А когда, в конце концов, придёшь, то окажешься в мясорубке вместе со всеми нами! - раскричалась она.

А я подумала, что не мешало бы позвонить крёстной и в са-а-а-мый последний раз упросить её сделать мне справку, освобождающую от физкультуры.

В четверг утром на скамье обречённых блондинок оказались ещё двое - жертвами Усамы стали Лиза и Алеся. При чём Лиза изо всех сил пыталась доказать Удаву, что она вовсе не блондинка, а просто покрасила волосы и что обязательно перекрасит их обратно в свой натуральный зелёный цвет к следующему уроку. Но Усама был непреклонен, и хотя сказал, что ему абсолютно наплевать, у кого какой цвет волос, всё же заставил несчастную бегать пять кругов по стадиону после уроков в наказание за дерзость.

К следующему понедельнику в классе не осталось ни одной блондинки, значительно поредели их ряды и в параллельных классах. А крёстная предала меня... Потому, вздыхая над тяжкой судьбинушкой, в то ненастное утро я принялась запаковывать в рюкзак свои старые кроссовки и пахнущий летним лесом спортивный костюм.

- Абрамович, Аверченко, Антонов, Баранов, Белый...

Староста скороговоркой читала фамилии из списка, подбираясь к моей. Я чувствовала, что мне не удастся остаться незамеченной, а может удастся? Удав дремал на своём троне, который казался нелепым в этом огромном зале. И не обращал внимания на бедных кроликов. А может, он не голоден сегодня? Может, он сыт, ведь перед нами были другие классы.

- Вознесенская! - громом среди ясного неба прогрохотали знакомые буквы знакомого слова. Честно говоря, мне не очень повезло с фамилией, хотя многие считали её звучной. Но зато она была самой длинной в списке, её всегда и сразу замечали учителя, долго восхищались, а потом, не упуская случая, вызывали к доске и спрашивали, спрашивали, спрашивали! По поводу и без... Всегда! Волей-неволей приходилось много читать.

Так, кажется, сегодня удача моя при мне. Удав даже не повернул головы. Вот и славненько. И вообще, надо же быть такой дурочкой? С чего я решила, будто непременно стану его следующей жертвой?

Но удача - дама изменчивая, и в следующие полчаса мне пришлось в этом убедиться.

Урок был посвящён тому, чтобы научить нас взбираться вверх по канату - занятие абсолютно бесполезное, как мне тогда казалось, разве только доведётся жить в непролазных Джунглях, и подобно Маугли прятаться в лианах от злого тигра.

- Не поднимай глаз. Не встречайся с ним взглядом! - монотонно бубнил в моей голове внутренний голос, но любопытство - бич всех женщин, начиная с праматери Евы, победило.

- С чего это я буду прятаться, словно пугливая лань? Я не преступница и мне нечего скрывать? Подумаешь, какой-то Удав! Ну что он мне сделает...

Гордыня - не лучшая подруга. Да и любопытство - не родная сестра. Зря я поторопилась высунуться...

Мы встретились взглядами. Чёрная бровь удивлённо поползла вверх. Стоит ли говорить, что второй - не было вовсе... И тут всё встало на свои места.

- Здравствуй, хан, - мысленно прошептала я.

- Леи-сссан, - услышала я внутри себя шипение. Лицо учителя осветила мрачная ухмылка.

- Это бред! Этого не может быть! Это богатое воображение! - запоздало скрипнул здравый смысл, а Усама приближался, сметая всех на своём пути.

Бывают такие моменты, когда очень хочется проснуться, но проснуться, никак не получается.

- Ущипни меня, - попросила я Инку, увы, вместо неё на меня испуганно воззрилась полуобнажённая невольница. Спортзал медленно менял очертания, за ближайший холм опустилось усталое солнце, а согнутые спины с надписью "Аdidas" преображались в окровавленные и исполосованные плетьми надзирателей.

- Этого не может быть, и даже если это было, то не со мной и давно прошло, - собрав остатки мужества, сказала я себе.

Мир послушался и снова обернулся спортзалом.

Мир - иллюзия, сон, игра, и если ты не подчинишь его себе, то он подчинит тебя. Миром правят сильные, значит придётся становиться сильней, иначе ...

Иначе придёт удав.

- Как тебя зовут, - почти ласково спросил Великий тиран.

- Мила, - сказала я.

- Не важно, - сказал он, - ты-то мне и нужна. Сейчас посмотрим, Мила, хорошо ли ты умеешь взбираться по канату.

... Души невинных блондинок, наконец, получили свободу, единственной жертвой Удава стала я...

Закончился пятый урок, все разошлись. В конце шестого Инна прошептала мне на ухо:

- Если через час ты не вернёшься, я позвоню твоим родителям.

Я не могла просить большего. Она итак прождала меня больше часа.

Не знаю, что говорит конституция о правах школьников, но что-то смутно подсказывало мне, что Усама превышает свои полномочия, третий час заставляя меня ползать вверх-вниз по ненавистному канату.

С канатом всё было плохо, руки ослабели. И мне уже казалось, что я вряд ли переживу этот день.

На исходе третьего часа я устало опустилась на пол.

- Слушай, ну прости, что мы тогда тебя отравили. Ты был злым и жестоким Тираном, и нам не оставалось ничего другого, - мои мысли так и остались при мне.

У Удава зазвонил мобильный телефон. В трубку громко ругалась жена, за окном опускался вечер.

Всё-таки хорошо, что сейчас не пятнадцатый век. В те времена жены себе такого не позволяли, но сейчас у меня появилась надежда на спасение.

- Урок окончен, - резко сказал Усама, так словно это было его собственное решение, а вовсе не жены, которая пилила его минут пятнадцать.

Каждому воздаётся по делам его, - подумала я, усаживаясь в позу просветлённого Будды и расшнуровывая кроссовок на затёкшей ноге, - Когда-то невольница отравила хана, увы, и четыреста лет спустя подобные ему всё ещё не перевелись в подлунном мире. Злой Усама, похожий на хана, имеет власть над моей судьбой. Но и Великие Тираны получают по заслугам. В той жизни он не помнил ни имён, ни лиц своих жен, в этой пусть только попробует не запомнить - я же видела, как, прикрывая трубку рукой, он льстиво умолял свою сварливую супругу о прощении. Хищник и жертва поменялись местами. А лица - всего лишь форма.

...Хм... кажется, я углубляюсь в спорную теорию о реинкарнации. Но ведь этого не может быть? Или всё-таки может?

Следующее замечание Усамы напрочь смело все мои стремления к философии:

- Что-то у тебя многовато прогулов, красавица, - протянул Удав, - если не пересдашь их на следующем уроке, все каникулы проведёшь в моей приятной компании.

....................................................................................................

В начале сентября я всё-таки вернулась в студию. Пожалуй, если однажды кто-то совсем случайно заглянет в мои записи, то обязательно решит, что писала их истеричная самовлюблённая особа, к тому же страдающая паранойей. Увы, я не могу врать самой себе, а уж тем более изображать ангела на страницах собственного дневника.

Как там писали про злобных мачех в детских сказках?

"Она с первого взгляда невзлюбила свою падчерицу за то, что та была милая и скромная, и за то, что её полюбил принц..."

А я вот ... с первого взгляда невзлюбила нашу красавицу Веронику... хм... надо же такому случиться. Никогда не думала, что предстану в образе злой карги, изводящей бедную Золушку.

"... И тут она злорадно расхохоталась, из глаз её посыпались искры, а над головой засверкали молнии, готовые поразить каждого, кто посмеет поднять взгляд на Её Величество..."

- Мышка! - голос извне оборвал мои тщеславные мечты, - хватит витать в облаках. Отыщи Веронику и попроси, чтоб она показала эскиз твоего будущего костюма!

- Конечно, Оксана, одну минутку.

Только этого не хватало! Просить о чём-то эту зазнайку! Стоп! Всё не так! Это я зазнайка, а она - милая и добрая Золушка, по доброте душевной взявшаяся смастерить костюм для злой мачехи...

Ах и ох! Снова всё не так. Если честно, реальность была абсолютно далека от того, что услужливо рисовало моё воображение. В глазах коллектива она действительно была милой и доброй Золушкой, хотя и не очень скромной, но зато готовой всем и всегда во всём услужить...у-у-у! Подлиза!

... А я даже на злую мачеху не тянула. Так... маленькая серенькая ... одним словом, Мышка. И дёрнуло же Инку за язык раскрыть моё домашнее прозвище всем в студии. Теперь век не отлипнет.

Вероника, облачённая в красное, (впрочем, как всегда) сидела, заложив ногу на ногу в окружении кавалеров, томно опускала и поднимала ресницы, лениво улыбаясь краем пухлой губы.

- Ника, ты не могла бы показать мне эскизы костюмов? - сказала я, поражаясь собственной вежливости.

- Э... - сказала Ника - а... прости, я забыла, как тебя зовут...

- Мышка, - подсказал кто-то из свиты, и я, видимо, покрылась пунцовыми пятнами, но всё же ответила:

- Мила ... так что там с эскизами?

- Понимаешь, Маш, у меня не было времени этим заняться.

- Да ничего, Ниночка, я сама со всем разберусь...

Вот и поговорили... Жаль, что Инка не видела, как округлились у нашей звезды глаза, когда я назвала её чужим именем. Но не могла же я смолчать? Ничего, может, впредь научится запоминать имена...

- Бедная маленькая кусючая Мышка, зачем ты ищешь врагов на свою голову. Почему тихонько не спрячешься в норку?

- Гордыня, - честно призналась я себе, - она больно наступила на горло моей гордыне. И если вовремя арбузного фестиваля Вероника была вне игры, то стоило нам столкнуться в стенах студии, как очаровательная блондинка тут же начала наступление, на сей раз, сознательно пытаясь меня задеть.

Поначалу, она неизвестно для чего висла на шее у Руслана, называла его всякими ласковыми именами и, если нам с ним доводилось играть в паре, обязательно вклинивалась во время репетиции с искренним желанием помочь и объяснить мне, как и что следует играть.

Видя, что таким образом меня не достать (ведь мы с Русланом были всего лишь друзьями), она переключилась на личные придирки. И тут уж я начала потихоньку закипать.

- Ну почему я? - недоумевала я, с ностальгией вспоминая своё бывшее мирное существование, - нам ведь нечего с ней делить...

Если бы Вероника выглядела умной девушкой, я бы подумала, что она искусно плетёт интриги, однако, узнавая её всё больше, я постепенно начала понимать, что все эти мелкие пакости она делает от скуки, мимолётом, или, быть может, чтоб самоутвердиться за счёт кого-нибудь, например, меня.

- А, по-моему, ей нравится Руслан, - заметила Инка, когда мы потягивали горячий шоколад в буфете на большой перемене.

- Так и пусть забирает, я ведь ей не соперница! - горячо возразила я.

- А, по-моему, Вероника - всего лишь отражение твоего внутреннего мира, - сидевшая с нами за столиком Оксана хитро прищурила ультрафиолетовый глаз, - ты не в ладах сама с собой, Мышка. Внутри тебя - вечный спор. Ты сама не знаешь, чего хочешь. Вернее знаешь, но зачем-то пытаешься доказать себе, что это самое - вовсе тебе не нужно, не важно, глупо. И соглашаясь отречься от желанного, знаешь, что ты без него не проживёшь. Ты загнала свои проблемы так глубоко, что и сама забыла про них. Но не забыло твоё сердце. Оно не даёт тебе покоя. А ты не хочешь слушать его, и вместо того, чтоб заглянуть внутрь себя, борешься с внешним миром, и мир услужливо подсовывает тебе соперников, вот хотя бы Веронику... Разреши свой внутренний конфликт, и Вероника исчезнет сама собой. Вот увидишь.

Я не очень поняла, о чём толкует Оксана, но какое-то смутное чувство подсказывало мне, что она права. Оксана, похожая на инопланетянку, в последнее время стала совсем неземной. Она много молчала. Её команды стали боле чёткими, и время от времени она удивляла нас откровениями, совсем не похожими на просто умные мысли умного и более старшего человека. Это были гениальные мысли, гениальные в своей простоте.

Эдик Васильевич, муж Оксаны, как-то не без ехидства шепнул нам с Инкой, что Оксана подружилась с одним "удивительным" человеком. И я не сомневалась, что это его удивительное влияние сказывалось на всех Оксаниных словах и поступках.

- Однажды вы обязательно познакомитесь, - улыбнулась она, словно прочитав наши мысли, и я вздрогнула от неожиданности, - время придёт.

А, пока Оксана становилась всё более странной, Вероника - всё более агрессивной, а Эдик - всё более замкнутым и язвительным, меня настигла ещё одна проблема.

Физкультура не давала мне покоя. Жизнь похожа на зебру - чёрная полоса сменяет белую, потом наоборот. Вот только классики не учли, что в жизни ещё бывают и другие цвета. Ту, которая сейчас наступила у меня, можно было бы охарактеризовать, как серо-буро-оранжевую. Оранжевыми были осыпающиеся ливни кленовых листьев на парковых аллеях, бурыми - отношения с Вероникой, а серой мою жизнь делали еженедельные уроки физкультуры, и Усама, который всеми силами пытался отравить моё существование.

Буквально на следующем же уроке он выставил меня посмешищем перед классом, заявив превселюдно, что его бабушка быстрее взбирается по канату, чем я. Заплаканные блондинки улыбнулись сквозь слёзы, и я подумала "как хорошо, что мои неудачи хоть кого-то заставили улыбнуться"... Слёзы - хорошая вещь, особенно если уметь пускать их вовремя. Я не умела. В тот момент, когда все нормальные девушки роняли слезу, вызывая у окружающих сочувствие, а иногда даже приливы нежных чувств у самых заядлых противников, так вот, в тот момент, когда надо было выглядеть трогательной и беззащитной, я ужасно злилась. Слёзы не текли, даже если очень хотелось плакать, а я метала молнии и испепеляла недоброжелателя взглядом. К сожаленью, ему от этого было ни холодно, ни жарко, зато за мною закрепилось ещё одно неприглядное прозвище "маленькой ведьмы".

Месть - сладостное чувство, по крайней мере, так говорят. Я придумала тысячу и один способ изощрённой мести. Насолить Веронике, было для меня делом чести. Но что делать с Усамой? Не отравить же его во второй раз?

Однако когда мой клубок тончайших интриг был совсем готов, меня одолела лень. И я подумала, что никакая месть не стоит того, чтоб тратить на неё свой интеллект и душевные силы. А тут ещё, в обличье Инны, со мной заговорила совесть.

- Пакостить - низко, - назидательно произнесла она, - ведь ты же выше этого. И не можешь опускаться до такого уровня. Послушай, дорогая, если хочешь реабилитировать свою гордость - добейся успеха, докажи, что ты лучше, чем они думают. Это и будет самой честной и благородной местью.

- Воин света черпает силы у тайного врага, - процитировала подруга своего любимого писателя, - и когда он берёт новые препятствия, свершает новые подвиги, он знает, что однажды слава его донесётся до ушей того, кто не верил в него, завидовал или противостоял. И даже если враг никогда не узнает о твоих свершениях, всё равно твой успех останется с тобою.

- Узнает! Обязательно узнает! - решила я.

Как говорится, дело - за малым - осталось воплотить задуманное. Но если победить несравненную Веронику на сцене было хотя и трудной, но всё-таки выполнимой задачей, то стать альпинистом в спортзале казалось мне непосильным делом. Спустя ещё неделю Усама начертил красивую двойку напротив моей фамилии в журнале. Это была не обычная двойка - а оценка за четверть. И пусть она была нарисована пока что простым карандашом, все мысли о ней повергали меня в уныние. Это же была первая двойка за всю мою сознательную жизнь.

Мрачные мысли не отпускали меня несколько недель подряд. Октябрь близился к завершению, и теперь мы с Инкой олицетворяли собой осень в двух её ипостасях - я - хмурые дожди, она - золото листьев, тепло последних солнечных лучей, синеву неба и парящие в воздухе тонкие паутинки.

На мою подругу в последнее время очень сильно влияла Оксана, на Оксану - её неизвестный наставник и друг, а вместе они представляли чудесный альянс сияющих глаз, загадочных улыбок и беспричинного оптимизма.

- Улыбнитесь миру, и мир улыбнётся вам, - кричала Оксана в свой бессменный рупор в начале каждой репетиции.

Во время нашего очередного похода в буфет коллеги отчаянно пытались реанимировать меня и чуть не силой вовлечь в общий разговор.

- Выше нос, девочки, - воинственно провозгласила Оксана, после чего испортила весь эффект, громко чихнув - пузырьки Кока-колы ударили в нос. Придя в себя и чуть-чуть отдышавшись, она продолжила:

- Вот ты, Мышка, видишь этот стакан?

- Ну да.

- И какой он, по-твоему?

- Ну... - протянула я, пытаясь понять, что она имеет в виду, - большой, пластиковый... э... надкушенный...

- Последнюю деталь можно пропустить, продолжай...

- Дешёвый, полупустой...

- Вот! Полупустой! А что может быть хуже, чем дешёвый, надкушенный и, кроме того, полупустой стакан.

Мы с Инкой пожали плечами.

- Хуже полупустого стакана, - пояснила Оксана, - может быть только пессимист, который таковым его обозвал. А ты - пессимист, Мышка, потому что будь ты оптимистом, ты бы увидела прекрасный большой стакан из экологически чистого материала, наполовину наполненный вкусной сладкой водой и к тому же по умеренной цене. Видишь, как мир меняется. Во всём нужно видеть позитив, думай о мире хорошо, и он подумает, как сделать хорошо тебе! Хочешь?

Во рту пересохло. Всем известный анекдот (про полупустой и на половину полный стаканы) заставил задуматься и над моей ситуацией.

- Спасибо, - вежливо поблагодарила я, беря протянутый Оксаной стакан.

- А что до твоей драматической истории с физкультурой, перестань думать, что ты слабая и немощная особа, не способная даже влезть на канат и безумно обиженная на физрука, посмевшего заявить об этом перед всем классом. Говори следующее: я прекрасна и полна сил. И мне предоставляется замечательная возможность научиться брать препятствия и лазать по канату. Что, в свою очередь, однажды поможет мне выжить в условиях диких джунглей. Вот увидишь, всё получится. А теперь говори!

На слове "джунгли" молчаливый свидетель происходящего, он же, мой недавний знакомый Руслан, разразился почти гомерическим смехом. Но Инка с самым серьёзным видом поддержала Оксану:

- Говори! Это же сила самовнушения.

- Вы что меня за дурочку держите? - замотала головой я, не улавливая логической связи.

- Говори! - приказала Оксана.

Понимая, что они от меня не отстанут, я сдалась и жалобно протянула:

- Я, хм, прекрасна и полна сил. И мне предоставляется замечательная возможность научиться брать препятствия и лазать по канату. Что, в свою очередь, однажды поможет мне выжить в условиях диких джунглей.

- Для первого раза не плохо, - обрадовались мои мучительницы, - вот видишь, ты уже чувствуешь прилив сил! Мир меняется к лучшему! И ты обязательно ещё получишь пятёрку по самому прекрасному из всех школьных предметов - физкультуре!

В последнем я весьма и весьма сомневалась.

- Она получит свою пятёрку, - подал голос стоящий у меня за спиной Руслан.

Все обернулись к нему.

- Я помогу.

- В смысле, - не поняла я.

- В прямом смысле, вот увидишь.

-Ты что собираешься силовыми методами заставить учителя физкультуры исправить мою двойку?

- Нет, я собираюсь силовыми методами научить тебя лазать по канату.

- М... м... - промычала я нечто невразумительное, абсолютно неуверенная в том, что мне хочется этому обучиться, тем более под руководством такого учителя. Но Инка с Оксаной радостно заголосили:

- Вот видишь! Мир меняется! Стоит только изменить точку зрения на происходящее, и он улыбнётся тебе!!!

Изменчивый мир в образе прислонившегося к барной стойке Руслана, попытался скрыть странную ухмылку, значение которой мне понять было не дано.

.............................................................................................

В ГОСТЯХ У ВЕРОНИКИ

Это было нечто. Наши занятия с Русланом скорее напоминали курсы молодого бойца. А нужно было всего-то научить меня лазать по канату. Но не тут-то было. Каждый раз после подобных тренировок я без сил падала на родимый диван, мечтая только об одном - поскорее уснуть. Руслан был беспощаден, и вскоре я уже не представляла себя без маскировочных веток на голове и огромной винтовки в руках. Конечно, всё это существовало только в моём воображении, но ощущала я себя настоящим скаутом или даже солдатом Французского легиона. Что касается Усамы, то и он стал казаться мне просто воплощением ангельской терпимости и прочих добродетелей, а его придирки не шли ни в какое сравнение с командным тоном Руслана.

В один из подобных дней случилась пренеприятнейшая история. Спортзал закрыли для покраски полов, и я лишилась возможности заниматься. До зачёта оставались считанные дни. А мне крайне не хотелось падать в грязь лицом - ни в прямом, ни в переносном смысле.

Итак, я уговорила Руслана найти для тренировок какой-нибудь подходящий объект на улице. Этим самым объектом оказалась труба в одной из многоэтажек. Труба благополучно тянулась себе от первого этажа до девятого, огибая козырёк подъезда. Сколько себя помню, именно по таким трубам вечно сновала туда-сюда дворовая ребятня. Мой доморощенный педагог долго и сомнительно скрёб подбородок, но. в конце концов, сдался, и я самозабвенно принялась карабкаться вверх. Руслан остался внизу, чтоб в случае чего подстраховать меня, хотя, вздумай я падать, худо пришлось бы и мне и ему.

Так вот. Я ползла вверх, не испытывая ни страха, ни усталости, гордая и счастливая от того, что наконец преодолела казавшееся непреодолимым препятствие. Мимо, оглушительно чирикая, проносились безумные воробьи. Я и не заметила, как миновала второй этаж. Руслан крикнул, чтоб я спускалась вниз, но я решила подняться ещё немножко выше. И в этот миг случилось самое ужасное - распахнулось окно одного из балконов на третьем этаже и оттуда высунулось перепуганное женское лицо. Дама истошно завизжала, а я от неожиданности чуть не разжала пальцы, которыми сжимала железную трубу. Где-то внизу громко выругался Руслан.

Далее всё происходило, как в старом немом кино. Вслед за перепуганным женским лицом из окна выглянуло ещё одно - перекошенное мужское. Солидных лет джентльмен за шиворот втащил меня прямиком на свой балкон и принялся трясти, как грушу. Изрыгая проклятия, он вопил о том, что "нечего лазить по чужим балконам", о родителях, которые "смотрят непонятно куда" и о том, чтобы "Клава скорее звонила в милицию".

Я подумала, что лучше бы Клава позвонила в скорую - бешенство почтенного гражданина достигло апогея, а в уголках рта появилась пена. Увы, рассказать о своих наблюдениях я не могла, потому как полностью утратила дар речи.

Тут случилось ещё одно знаменательное событие, а вернее два.

- Мам, пап! Что происходит? - раздался из соседней комнаты мелодичный девичий голос... уж слишком знакомый голос, так что я содрогнулась от страшной догадки. А, спустя секунду, на балкон вплыла Вероника собственной персоной в атласном красном халатике и пушистых тапочках того же цвета.

- Горькая моя долюшка!... А может, даже карма-кармушка, - пронеслось в моей голове, - Господи! Ну, за что мне такое наказание!

В коридоре кто-то, как сумасшедший, трезвонил в дверной звонок.

- Наверно, Руслан решил не бросать меня на произвол судьбы, - подумала я и не ошиблась.

Руслан долго и уверенно врал что-то о том, как у соседки с шестого этажа захлопнулась дверь. И что мы, как настоящие тимуровцы, не смогли оставить старушку в беде. И что я - шустрая и худенькая, запросто пролезла бы в форточку. И что мы - честные и благородные люди, не имеющие никакого отношения к балконным воришкам. И, кроме того, там за закрытой дверью умирал от безысходности ни в чём не повинный пёс.

Тут мать Вероники, глотая валериану, начала сокрушаться о том, что я рисковала жизнью ради этой скандалистки бабы Глаши и её никчёмного пуделя. Джентльмен, он же глава семейства, вытер наконец носовым платком пену для бритья и резонно заметил, что в таких случаях вызывают спасателей из специальной службы, а не занимаются самодеятельностью. Вероника глупо хихикала, потупив взор, и шептала Руслану что-то вроде "Мой герой, ну признайся честно, что ты это затеял ради меня... я ведь всё понимаю..."

Когда всё наконец закончилось, и нас отпустили с миром, я устало опустилась на ступени лестничной площадки.

- Что ты творишь, женщина? - нахмурился Руслан, - разве не заповедано тебе в священном Законе, повиноваться во всём мужчине, а я, кажется, просил тебя спуститься вниз.

Минуту назад я готова была расцеловать его в благодарность за спасение из лап страшных обитателей многоэтажки, но последняя фраза всё изменила. Мне захотелось удушить оппонента собственными руками.

- Повиноваться? Тебе? - еле сдерживая ярость, прошипела я.

- А кому же ещё? - искренне удивился Руслан.

- Размечтался! Век тому не бывать!!!

- Это мы ещё посмотрим, - провозгласил самокоронованный повелитель, а я задыхаясь от возмущения, не придумала ничего лучшего, как просто убежать подальше, и зарывшись дома с головой в подушку рыдать полночи напролёт. Спросите, с какой стати? Сама не знаю, иногда такое бывает.

Как ни странно, моя серая полоса довольно скоро просветлела. Усама поставил пятёрку по зачёту, и исправил ту ужасную двойку в журнале, сам не веря собственным глазам. Вскоре его и вовсе перевели на другую параллель, так что мы с ним перестали пересекаться. Естественно, благодарить за свой последний успех Руслана у меня просто не повернулся язык - самоуверенности у него было хоть отбавляй. Скоро все мы благополучно забыли эту историю, и время мирно потекло вперёд, приближая нас к холодам.

.......................................................................................................

ЗАЧАРОВАНЫЙ ЛЕС

Наша очередная пьеса, написанная малоизвестным автором (лично мне казалось, что это был кто-то из студии по непонятным причинам предпочитающий соблюдать конспирацию). Так вот - наше всеобщее новое детище представляло собой что-то наподобие не совсем детской сказки, в которой смешивались стили и жанры, проза и поэзия, правда и выдумка, сюрреализм осенних туманов, октябрьская грусть и тонкий юмор тёрпких крымских вин. По сказке порхали эльфы, прохаживался Шекспир и кружилась в бархатном платье волшебная Титания. Угадайте кто? Правильно, несравненная Вероника, которая продолжала оставаться всё такой же несравненной. После долгих мытарств я решила прекратить наше нелепое соревнование. Как это не прискорбно, она действительно была красивой и талантливой, и, вопреки всем моим ожиданиям, умной. Её глупое хихиканье, томные взмахи ресниц и реплики, на манер тех, что употребляют героини мыльных опер - были ни чем иным, как хорошо продуманной игрой. Наблюдая за ней, я обнаружила, что и она, в свою очередь, пристально наблюдает за всеми нами... Я не дотягивала до неё по многим параметрам, в том числе и по возрасту. Ника была ровесницей Руслана, а разница в возрасте, которую сложно заметить среди тридцатилетних, например, очень отличала нас в данном промежутке времени.

Итак, Вероника оказалась красивей, талантливей и умней меня, и я решила, что раз уж мне не удаётся превзойти её в этих достоинствах, то так и быть - стану воплощением доброты. На этом месте наш невидимый невооруженным глазом конфликт исчерпал себя. Все успокоились. Инка рукоплескала мне, полагая, что я прислушалась к её совету, и моя доброта - это честная месть и отмщённая гордость. На самом же деле она была следствием лени - лень было пререкаться, ссориться и выдумывать способы отомстить. Пожалуй, если бы все были настолько ленивыми, в мире было меньше войн.

Видя мою добродушную флегматичность, Ника вскоре оставила свои нападки и обернулась белой и пушистой, направив неуёмный поток энергии в созидательное русло.

- У меня для всех вас большой-пребольшой сюрприз, - такими словами Оксана начала одну из октябрьских репетиций, - дело в том, что один мой знакомый, труженик телевидения, весьма заинтересовался нашим маленьким шедевром. И недавно за чашечкой кофе у нас с ним родилась прекрасная идея - сделать телевизионную версию спектакля, а если все очень постараются, возможно, совсем скоро вы сможете лицезреть себя на голубом экране...

Несколько пар бровей сложились в испуганные домики - детишек напугали столь заманчивые перспективы, но большинство встретили новую идею с энтузиазмом, и в течении десяти минут в зале громыхали восторги, рукоплескания, комментарии, замечания и предложения. И, как водится в творческой среде, все говорили одновременно и очень громко, отчего вокруг стоял невообразимый шум. У меня даже уши заложило.

- Я вообще-то не закончила, - вернула тишину Оксана, - для того, чтоб шедеврик стал истинным шедевром - необходимо вдохновение. И сегодня на повестке дня у нас стоит вопрос о том, как мы будем вдохновляться.

- Давайте каждый принесёт подходящую музыку! И она создаст нужное настроение!

- Давайте посмотрим фильмы!

- Давайте поедем в Лондон!

- Париж!

- Уругвай!

- Гондурас!!!

- Стоп! Стоп! - прервал неиссякаемый поток предложений Эдик, который Васильевич, - Наш дорогой тиран, попробовал обмануть всех и скрыться под маской доброго и демократичного правителя, которому интересны ваши предложения. На самом деле госпожа режиссёр давным-давно всё решила - вдохновляться мы едем в лес... на следующих выходных, остановимся на одной из турбаз. Вопросы есть?

Против подобной тирании никто не возражал, и весь остаток вечера мальчики и девочки обсуждали у кого самый большой рюкзак, кто возьмёт кильки в томате, а кто домашнее вино из родительских запасов.

- Никакого алкоголя. - Проревел Эдик Васильевич над нашими головами. На несколько секунд повисла гробовая тишина, потом все дружно закивали, делая вид, что согласны, и Эдик Васильевич кивнул в ответ, делая вид, что поверил.

.......................................................................................................

В то утро всё моё существо охватило какое-то странное предчувствие. Я вышла на балкон и не поверила собственным глазам. Весь мир утопал в молоке, только кое-где из этого тумана выглядывали верхушки деревьев. Над землёй поднималось рассветное солнце, и молоко начало золотеть, пока не превратилось в бесконечное розовое море, тихо плещущее волнами на уровне второго этажа. Утреннюю прохладу разрывали в клочья птичьи трели. Гасли голубые фонари, а мне казалось, что в мире происходит что-то неуловимое, непонятное, удивительное, так словно наш корабль после долгого плавания среди бушующих волн нашёл, наконец, нужный курс, а на далёком горизонте возникли смутные очертания земли обетованной.

Внизу у подъезда просигналил автобус. Серёжка ворвался на балкон, и начал громко кричать, что из-за меня мы вечно опаздываем. Мама суетилась вокруг любимых чад, пытаясь, пока никто не видит, засунуть кому-нибудь в рюкзак лишнюю пару консервов и шерстяные носки. Папа прочитал напутственную речь.

В дверях автобуса стояла Оксана в новой ярко-бирюзовой кепке, Инка приветственно замахала из окна, жестами показывая, что держит мне место. Серёжка ворвался вовнутрь, сметая всё на своём пути, и метнулся к Веронике, глядя на неё, словно на завоёванный трофей. Я еле сдержалась, чтоб не прыснуть со смеху. Красавица состроила недовольную гримасу. Поджатые алые губки словно говорили "вот счастье-то привалило, не для того я укладку и маникюр делала, чтоб с малолетками связываться". Автобус тронулся с места.

Ближайшие два часа за окном мелькали розовато-сиреневые поля цветущего вереска, синие небеса, оранжевые поляны и золотые холмы, и я от всей души пожалела, что не захватила из дому краски. Позади наших сидений Руслан тихо и грустно перебирал струны гитары, а впереди Оксана, исполняя роль гида, рассказывала всем желающим легенды тех селений, мимо которых мы проезжали.

- Я обожаю путешествовать, - восторгалась Инна, - иногда мне кажется, что больше на этом свете ничего и не надо, лишь бы впереди бежала дорога, уносящая меня в неизвестную даль.

Я сидела с закрытыми глазами и слушала голос. И этот знакомый Инкин голос отражался в моём сознании такими же знакомыми нотками и фразами, только немножко другими... Мир снова начал менять очертания, и мне даже показалось, что мы трясёмся по каменистой дороге не в автобусе, а в кибитке. И стоит мне только повернуть голову, как я сразу же увижу золотые серьги с большими рубинами, услышу мелодичный звон ожерелья из монет и тихий знакомый смех. Когда-то мы прошли все эти дороги, стояли лагерем в этих лесах, жгли костры у ручьёв, пасли лошадей на этих полях. Как же ты можешь не любить дорогу? Она всегда была тебе домом...

Эти слова в моей голове принадлежали не мне, точно так же, как и грусть, застрявшая комком в моём горле, не могла быть моей. Так странно. Мне казалось, что я давно избавилась от этих снов наяву.

Наваждение рассеялось, когда Эдик Васильевич зычным голосом провозгласил:

- Приехали, господа! Выгружайте свои баулы!

Вероника ступила тонким каблучком на хрустящую листву, демонстративно проигнорировав поданную Серёжкой руку и Инкин хмык по поводу того, что надо быть мучеником моды, либо просто идиотом, чтобы отправиться в лес в туфлях на каблуках и атласной мини-юбке. Окинув взглядом местность, Вероника поморщила свой красивый носик, и не только она одна. Удивлённо-возмущённый "ой" вырвался у многих.

Дело в том, что нам обещали отдых в благоустроенном пансионате, вместо этого посреди лесной чащи возвышалась Избушка на курьих ножках, правда, вместительная избушка, но довольно устрашающая и, по всей видимости, давно заброшенная. Рядом с домом стоял перекошенный колодец, символизирующий отсутствие воды внутри постройки. Как оказалось, света тоже не было, и телефона, и...

- И здесь мы будем жить? - всхлипнула Машка, с горя запихиваясь испечёнными в дорогу пирожками.

- Только Бабы-Яги не хватает! - оптимистично заявил Руслан. Его, казалось, абсолютно не смущали подобные сюрпризы.

По закону жанра вскоре появилась и Баба-Яга, правда в мужском обличье. От дома отделился силуэт неизвестного и направился прямо к нам. При ближайшем рассмотрении это оказался сторож в шапке ушанке и высоких кирзовых сапогах, лохматый и небритый, непонятного возраста, похожий не то на сумасшедшего, не то на юродивого. Я забыла сказать, что один глаз у него был стеклянным, но зато на левой руке почему-то насчитывалось не пять, а целых шесть пальцев.

- Ой, мамочки! - взвизгнул кто-то из девчонок.

- Мы возвращаемся домой, - хором загалдели господа артисты, но не тут-то было. Когда последний ещё ничего не подозревающий путешественник вытащил из автобуса свою дорожную сумку, водитель, пользуясь всеобщим смятением, завёл машину и был таков.

- Заберу вас через неделю, - крикнул он через окно, - и приятного отдыха!

Последняя фраза прозвучала издёвкой.

Эдик выругался вслед скрывшемуся вдали автобусу. Оксана неистово жала на кнопки мобильного телефона, пытаясь дозвониться тому знакомому, чьими стараниями мы оказались в этой дыре. Выражение её лица ясно говорило о том, что на этом их знакомство и завершится. Кроме неё, все, у кого были телефоны, тоже пытались дозвониться до цивилизации, правда, бесполезно. Связи не было.

- Простите, что подвела вас, ребята, - горестно вздохнула Оксана, - я обещаю, мы обязательно что-нибудь придумаем.

- Да всё отлично! Лучшего места и не найти! Ни тебе городской суеты, ни телевизоров, ни всей этой цивилизованной дребедени! Почувствуем себя первобытными людьми!

Несколько пар глаз недоумённо уставились на Руслана.

- Знаешь, это очень вдохновляет! - зло сказала Вероника, и, не обращая больше ни на кого внимания, потащила свою сумку по направлению... нет, не к дому, а туда, где, по её мнению, проходила трасса. Правда, далеко ей уйти не удалось. Несколько героев бросились вослед гордой красавице:

- Знаешь, что бывает с девочками, которые гуляют одни по лесу? - страшным голосом вопросил Серёжка.

- Их съедает медведь!

- От них остаются только туфли и заколки!

- А мы не хотим, чтоб такое с тобой случилось!

- Здесь не водятся медведи! - фыркнула Ника в ответ.

Но довольные собственной смелостью, юные спасители храбро потащили сумку прекрасной дамы вместе с самой дамой прямиком к избушке. Наблюдавшим эту сцену ничего не оставалось, как поплестись за ними вслед.

Кроме сторожа и двух таких же полусумасшедших дворняг, в доме больше никого не было. И действительно, от кого охранять эту развалину?

- Эй! Поосторожней со словами, милочка! - из полумрака материализовался хранитель Избы, и я от удивления протёрла глаза. Во-первых, откуда он знает моё имя? Правда, секунду спустя, до меня дошло, что это просто обращение такое. Изумляло другое - наша Баба-Яга преобразилась в пожилого мужчину в белой блузе с жабо и большим канделябром в руке.

- К твоему сведению, это тебе никакая не развалина, а охотничья избушка графа Зарецкого.

- Что-то я не припомню, чтоб в наше время в этих краях водились графы! - возразила я.

- Так это ж было давно, милочка. Вот уж семьдесят годков минуло, как моего голубка нет на этом свете.

- А вы как же?

- А что мы? Мы вот уж триста лет, как верно служим Зарецким. Мой отец служил им, и дед, и прадед! У меня в сундуке даже медаль имеется! Хочешь, покажу?

Я согласилась, не столько из интереса к медали, сколько из желания разобраться, куда это нас занесло. Скоро ситуация немного прояснилась.

Много лет назад жил-был граф. Каким-то чудом он пережил развал Царской Империи, и даже уцелел в революцию, сохранив за собой небольшое поместье да охотничью избушку, а так же штат слуг в количестве трёх человек. Потом, перед Второй мировой, граф спокойно умер от старости, так и не увидев ужасов войны. Умер в этой самой избушке посреди лесов, а его верные слуги остались здесь жить и следить за хозяйством, которое постепенно ветшало. Многочисленные потомки графа рассеялись по свету. Кто-то предпочёл забыть и о титуле, и о голубых кровях в собственных жилах. Такое уж было время. Про избушку в лесу и про графа тоже все благополучно забыли. Все, кроме верных слуг, фанатично хранивших графские вещи, традиции и память о своих почтенных господах.

- Мы были, как одна семья, - с печальными вздохами вспоминал своего хозяина Никодим Наумович - оказалось, что у стража избушки всё-таки есть имя, - я, матушка, отец и граф. Мы вместе охотились. Батенька Его светлость учил меня грамоте, я ведь все книги здесь по многу раз перечитал. Он называл меня сынком своим.

Наумович расплылся в блаженной улыбке, и, казалось, покинул бренный мир, соединившись мыслями с теми, кого когда-то любил.

Я попыталась отбросить сентиментальность и сообразить, какого же возраста этот человек, помнящий графа, почившего семьдесят лет назад. И, не найдя ответа, решила спросить.

- Э... - Наумович почесал затылок, словно вопрос "сколько вам лет" был неразрешимой загадкой, - кажись, в маю сто три стукнет.

Подо мной скрипнула табуретка. Я никогда ещё не видела таких старых людей. Хотя, если честно, Наумович не выглядел старым. Пожилым - да, но совсем не старым. Странно, может, это из-за чистого воздуха, пищи и воды он так хорошо сохранился? Всё-таки цивилизация сокращает жизнь современных людей.

- И что, всё это время вы прожили здесь одни?

- Ну что ты, детка! Разве может графский дом пустовать? К нам всегда заезжали гости. Сначала чиновники сюда на охоту ходили, прокуроры всякие, профессора. Потом пионеров на экскурсии возили. Потом хотели построить здесь гостиницу, да так всё травой и поросло. Совсем, было, забыли о нас. Годков десять никого не было, пока не приютил я на ночлег туристов. Они шатры свои вон на той поляне разбивали. Им так понравилось, что ещё раз в гости напросились. Так я и рад, всё ж в компании - веселей. И вот теперь вы, детишки, понаехали...

Всех девчонок Наумович поселил в одной (исполинских размеров) комнате на первом этаже, а мальчишек погнал в мансарду. Оксана и Эдик обрели личные апартаменты.

- Это господские, - гордо заявил Наумович, - всё для дорогих гостей.

Мы приготовили ужин прямо на печи. Домик на курьих ножках изнутри оказался большой старой усадьбой.

- Мы вдохновимся, ещё как вдохновимся! - пообещали господа-режиссёры, когда к вечеру настроение коллектива немного улучшилось.

- Ну и что, что нет света! Зато романтика! - Заулыбались девчонки, и в вечерних сумерках прозвучали первые аккорды, сорванные со струн гитары.

.......................................................................................................

Я проснулась среди ночи оттого, что кто-то позвал меня по имени. Пошарила рукой по тумбочке, пытаясь отыскать свечу, но скоро поняла, что это бесполезно. Так и лежала, сверля глазами голубоватую дымку ночи.

Ночь вздыхала шорохами и свистами. Потом мне снова почудились голоса и даже тени на стене. Я списала это на разыгравшееся воображение. Отсутствием оного никогда страдать не доводилось. Пролежав так ещё какое-то время, я решила, что не мешало бы всё же уснуть, но тут тихий голос снова шепнул моё имя.

Всё это напоминало мне ожившую картинку какого-нибудь старого американского триллера: герой слышит голос в ночи и идёт на зов, постепенно впадая в транс, а потом его утягивают злые марсиане, духи или другой объект Х, согласно замыслу сценариста. Итак, герой исчезает, а все кто остался, упорно ищут пропавшего до самого конца ленты на радость жующим поп-корн зрителям.

Босые пятки коснулись холодного пола, вокруг мирно посапывали спящие... Вернее, почти мирно. Машка металась во сне, запутавшись в длинных прядях собственных волос, и что-то жалобно бубнила. По собственному опыту зная, как утомляют ночные кошмары, я подумала, что долгом дружбы будет её разбудить. Осторожно присела на краю кровати и коснулась плеча. Она открыла глаза и взвизгнула - я еле успела зажать ладонью ей рот и предотвратить ночной переполох.

- Ты кто? - дрожа, как осиновый лист, прошептала она, когда я убрала руку.

- Маш, ты что? Это же я, Мила

- Мила? - словно не веря собственным глазам, протянула Машка, - Мила, - истерично хихикнула она, и, отдышавшись, откинулась на подушку, - Точно, Мила, а я подумала, что...

- Чёрт с кочергой?

Она задумчиво посмотрела на меня:

- Нет, но мне почему-то показалось, что у тебя зелёные волосы, и кожа, и...

- А ты чаще жареные пирожки на ночь ешь, да побольше, ещё не то приснится. Ты что не знаешь, после семи вообще ужинать вредно!

- Знаю, - горестно простонала Машка, - но хуже ночных кошмаров могут быть только ГОЛОДНЫЕ ночные кошмары!

На этих словах она сладко зевнула и, перевернувшись на другой бок, тихонько засопела:

- Спасибо, что разбудила, - сонно пробормотала она.

- Не за что, - пожала плечами я и позавидовала подруге белой завистью. Видимо, снов мне этой ночью не видать. Ни хороших, ни плохих - никаких!

Окно манило прохладой. Сейчас оно казалось огромным голубым порталом, способным перенести в удивительный мир. Я отдёрнула прозрачную занавеску, тихо скрипнули ставни. Интересно, почему так светло? Не долго думая, я спустила ноги с подоконника, готовая спрыгнуть на мокрую от ночной росы траву. Где-то у сердца клубочком свернулось странное чувство - помесь восторга и страха. У самого окна, словно нарочно, улеглась Серёжкина рубашка - он забыл её вчера, когда заходил забрать свои наушники из моего рюкзака. Надев её поверх пижамы и наскоро натянув кроссовки, я нырнула в звенящую голосами ночь.

По земле стелился туман, густой-густой, иногда доходящий до самой шеи. Рассекая его, я с трудом могла различить собственные ноги, шагающие по лесной тропинке по направлению к колодцу. Колодец был единственным тёмным пятном в голубой акварели сияющей ночи, и для меня его словно мёдом намазали. Я вспомнила старые легенды про колодцы. Бабушка говорила, что днём из него можно увидеть звёзды, а ночью - день и солнце другого мира. Конечно, спускаться на дно в поржавевшем ведре в поисках истины в мои планы не входило. Мне хотелось просто заглянуть вовнутрь. Там далеко плескалась огромная белая луна и улыбалась во весь рот.

- Иди ко мне, - прозвенела она.

- Иди ко мне!

- Иди ко мне!

- Иди!!!

Я вздрогнула - лес позвал меня сотнями голосов. Где-то внутри рушились последние преграды, пока голос здравого смысла совсем не умолк. У носа замельтешило внушительных размеров насекомое, смутно похожее на исполинскую бабочку.

- Тебе бы улететь за летом вслед! Осень покроет инеем твои крылышки, и ты замёрзнешь, - сказала я.

- Не замёрзну, если ты

Снова выстроишь мосты!

Тонкий голосок, как звон двух ударившихся краями хрустальных бокалов, насквозь пронзил мой мозг. Ноги почти подкосились, так что я еле смогла удержаться за ствол старой ольхи.

- Галлюцинация, - с надрывом простонал рассудок, - сгинь, нечистая сила! - неуверенно пробормотала я.

Галлюцинация и не думала убираться. Вместо этого она расправила крылья и мягко опустилась на мою протянутую ладонь. Крылья вспыхнули золотом и засияли в темноте. Воздух наполнился ароматом ландышей. Удивительное существо, похожее на ожившую фарфоровую статуэтку покачнулось, пытаясь удержать равновесие на моей дрожащей руке, и схватившись за мизинец, наконец, обрело опору.

У него или у неё, точно не знаю, были ярко фиолетовые глаза и огненные волосы, медными кольцами спадавшие до самой спины.

- Больно ты, дружок, на нашу Оксану Алексеевну похож! Уж не родственники ли? - мелькнула смутная мысль, но я тут же отогнала её, как абсурдную.

При том, что я держала это создание на руке, ощущала исходящее от него тепло, обличённое в чёткую форму, было абсолютно ясно, что оно - нематериально, словно ожившая картинка или голограмма.

- Эльф! - догадалась я, и, будто прочтя мои мысли, сияющее чудо рассмеялось, огласив тишину звоном сотен колокольчиков.

Пока я, как завороженная смотрела на него, оно с не меньшей настойчивостью изучало меня. Так прошло несколько секунд, показавшихся вечностью.

- Ты кто? - наконец спросила я. Вместо ответа создание спорхнуло с моей раскрытой ладони и устремилось во тьму сияющим пятнышком. Совсем не долго оно кружилось над колючими ветвями шиповника, но стоило только приблизиться, как потусторонний гость растворился в ночи.

Я молча сидела на краю колодца, и чувствовала, как отовсюду на меня взирают тысячи глаз, и в шорохе опавших листьев перешёптываются тысячи голосов. Я знала, что они там, что они наблюдают за нами, вроде бы не враждебно, хотя и не дружески. И не имеет значения, где ты находишься - на открытой поляне или внутри усадьбы в душной спальне. Они всё равно видят нас. Тем тяжелее осознавать, что не в нашей воле увидеть их мир. Ночные странники сами выбирают, когда и кому показаться. Но почему?

- Так не честно! - возмущённо сказала я, испугав ухнувшую на ветке сову, и в тот же миг внутри себя услышала ответ.

- Два мира сотканы в едино,

Вот только наш - сокрыт от вас!

И нужен чистый-чистый глаз,

Чтоб мог слепец увидеть нас!!!

Издевательски прозвенели колокольчики.

- За слепца спасибо! - разозлилась я, - и счастливо оставаться. На сих словах мне оставалось только гордо развернуться и направиться восвояси, но неугомонные голоса выдали новый куплет:

Кто выбрал путь, тот ним идёт!

Кто выбрал небо, тот летает,

А кто-то выбрал слепоту,

И сам за выбор отвечает!

В незамысловатой песне мне послышался упрёк всем живущим на земле... За что? Я так и не смогла понять. Да и нужно ли? Тем не менее. меня кольнуло лёгкое чувство вины. Это он сделал, вернее внушил мне его. Так, будто был способен управлять моими чувствами, сильнее моего собственного здравого смысла. Мне не понравилось это ощущение, впрочем, стоило чуть-чуть напрячь волю, и оно оставило меня, как будто с плеч упало что-то невидимое и тяжёлое.

Куст шиповника вспыхнул золотым свечением, мой крылатый друг снова решил показаться, но не один. Над колючими ветками трепетали десятки сверкающих крыльев. Не знаю, как такое могло произойти, ведь до куста оставалось не меньше двадцати шагов, а лесные жители были не больше ладони в длину, но в темноте, я увидела их улыбки. Почему-то мне стало тревожно. Но в то же время я гордилась собой, ведь смогла увидеть то, чего не видят другие.

Глупые и счастливые дети мирно спят в своих кроватях, и им не дано узреть. Тогда же я отчётливо поняла, что эти светящиеся крылатые создания никакие не инопланетяне, и даже не пришельцы из параллельного измерения. Они принадлежат этому миру, нашей старушке-земле вместе с её лесами, полями, реками, туманами и пушистым небом. Они обитают здесь очень давно, может даже гораздо раньше нас. А то, что мы не видим их... Что ж, воздух тоже невидим, однако, это не мешает нам им дышать, и вода утекает сквозь пальцы, но спорить с силой её вряд ли кому-то придёт на ум. Вот только друзья они нам или враги - я, правда, не знаю. А может, не то и не другое. Может, им вообще всё равно?

Внезапный кашель позади меня отвлёк внимание от видения, в глаза ударил свет карманного фонарика, не имеющий ничего общего с нежным сиянием, которое только что разливалось впереди. Зыбкий образ над кустом начал медленно таять, пока не исчез совсем, оставив только скорбно опущенные колючие ветки. Передо мной предстал Эдик Васильевич.

- Не спиться на новом месте? - осведомился непрошенный гость.

Я кивнула, поёжившись и только сейчас ощутив, что октябрьская ночь слишком свежа.

- Эх, хорошо-то как, только ты мне лапшу на уши не вешай, коли надо покурить, вовсе не обязательно в чащу бегать, мы же тут все свои, посидим на крылечке, пообщаемся!

Может, мне показалось, и даже скорей всего, но в темноте глаза Эдика Васильевича странно блеснули. Тон, или жест, или взгляд... Долго раздумывать времени не было. Откуда ни возьмись, появилась Оксана, сияя фиолетовыми, как совсем недавно эльф, глазами и счастливо выдохнула:

- А ночь-то! Ночь какая!!! Ты что, как истинный патриот искусства, Мышка, ночами капкан на Музу ставишь?

- Что-то вроде того, - зевнула я. Парочка странно переглянулась, а я вернулась в дом, досматривать свои не случившиеся сны.

...................................................................................................

- Эллис, Эллис! Вставай сейчас же, этак мы всю охоту пропустим. И снова по твоей вине! Соня!

Я в ужасе принялась тереть глаза, но тут на меня сверху обрушилась подушка. Судорожно проглотив панический комок, я села на кровати и огляделась. Вроде бы всё оставалось на своих местах - окно, старинный сундук, письменный стол. Не было только девчонок - ни Машки, ни Инки, ни зануды Вероники - никого. Вместо этого по комнате металась неизвестная мне блондинка с растрёпанными волосами и причитала:

- Что за жизнь, Эллис, что за жизнь, а? Даже горничной нет! Всё приходится делать самой! Ты зашнуруешь мне корсет, дорогая?

Не веря собственным глазам, я наблюдала за тем, как мои руки сами потянулись к корсету незнакомки и принялись проворно вдевать шнурок в петлицы, так, словно я только тем и занималась всю жизнь, что зашнуровывала корсеты.

- Граф уже на конюшне! Надо поторопиться, Эллис! Давай я приведу в порядок твою причёску! Нет, но, что за жизнь, а? Всем порядочным девушкам женихов находят отцы. Да каких женихов! Тех, что покрасивей! Да по состоятельней! Порой дело о помолвке с самых пелёнок решается! А у нас с тобой всё не как у людей! Нет, ну скажи, как батюшка мог нас с тобой так подставить? Взял и почил, когда ему заблагорассудилось. А то, что две дочки, две кровинушки в девках остались, ему ни почём!

И блондинка горестно заголосила, да так, что мне захотелось присоединиться к ней! Господи! Да куда же я попала? Мне в голову пришла идея, что, возможно, это розыгрыш! Точно, розыгрыш! Сейчас блондинка сотрёт грим и превратится в кого-нибудь знакомого из нашей труппы, а в двери повалит хохочущая толпа. Я кинулась к дверям, желая опередить насмешников и, как вкопанная, застыла на пороге. Вдоль длинного коридора пылали свечи в медных канделябрах, по полу стелился красный ковёр с длинным ворсом, слышался смех и тихие шаги. Но этого не было вчера! Я подняла глаза вверх и чуть не взвизгнула от ужаса. Зияющий дырами потолок, заплетённый паутиной, на который вчера брезгливо косилась Вероника, белел новой штукатуркой, а вдоль стены тянулась изумительной красоты лепнина.

Тонкие руки силой втянули меня обратно в комнату:

- Ты что, совсем страх потеряла! Там же полно мужчин, а ты не одета!!!

Я опустила глаза и впилась ногтями в тонкое кружево ночного халата.

- Где моя пижама? - простонала я.

- Эллис, душечка, ты чего? - серые глаза из-под рыжих ресниц обеспокоено смотрели на меня.

- Но я не Эллис!

На этом месте на мою бедную голову посыпалась отборная брань, попахивающая антиквариатом.

- Хватит мне голову морочить, Алиша! Я тебе сто раз объясняла, что нынче французский в моде и господам нравится, называть дам на новый манер. Может, ты со своим глупым патриотизмом пойдёшь и расскажешь графу, что матушка меня в детстве Дуней называла? Тогда он точно женится, не на тебе и не на мне, а на этой клуше Марте. Она, к твоему сведению, уже на улице, вся нарядная, с графом любезничает!

Я посмотрела в окно. По усыпанной гравием дорожке гарцевал вороной жеребец, на котором гордо восседала красивая наездница в бордовом платье и маленькой шляпке с вуалью. Рядом с ней, спиной ко мне, стоял высокий мужчина в сапогах и ослепительно белой блузе.

Я с удивлением почувствовала лёгкий укол ревности, который никак не мог принадлежать мне. Я не знаю этого человека, я не знаю никого из них!

- Эллис! Очнись сейчас же!

Я вскрикнула от боли. Блондинка, схватив прядь моих волос, принялась делать немыслимый начёс, а когда на голове образовалось нечто, напоминающее башню, прикрепила сверху шпильками шляпу с длинными яркими перьями. И, довольная собой, воззрилась на проделанную работу.

Скоро она уже волокла меня за собой по длинному коридору, мимо дам, обмахивающихся веерами в длинных старинных платьях и мужчин им под стать.

- А как же завтрак? - я обернулась на знакомый голос. В дверном проёме стоял Никодим Наумович, зачем-то натянув на лысую голову напудренный парик, и смотрел на меня сквозь треснувшее стёклышко позолоченного пенсне.

- Никодим Наумович, - молитвенно протянула руки к старику, - что происходит?

И тут же получила внушительный пинок в бок.

- Наум Петрович, - зло прошипела мне на ухо блондинка, неужели так сложно выучить имя дворецкого его светлости? Ты глупая курица! Наум Петрович, запомнила?

Старик покачал головой и улыбнулся, а я подумала, что мой рассудок восстановлению не подлежит.

Потом была сумасшедшая скачка на спине исполинского коня. Ветер в лицо и запах осенних листьев, и ещё хвоя. Я пыталась упираться, доказывая, что сроду не каталась на лошадях. Но мне никто не поверил. Вместо этого меня водрузили в седло и хлопнули лошадь по крупу. Лиственный лес чередовался с молодой сосновой посадкой.

- Догони графа, и если успеешь раньше меня, будь с ним мила, и без фокусов, дорогуша! - шепнула мне на прощание блондинка.

Где-то впереди маячила зелёная куртка того, кого называли графом, и уже знакомое бордовое платье. Я снова почувствовала волну ревности, на сей раз она накрыла меня с головой. Эти чувства явно принадлежали той, которую называли Эллис.

- Но я не Эллис! - сказала я себе и прогадала. В отличие от меня, Эллис умела кататься верхом. Перед глазами мелькнула колючая ветка.

В следующий миг она вышибла меня из седла.

....................................................................................................

- Мила! Мила! Очнись! - я с трудом открыла глаза и увидела над собой блондинку, - только не это!

Страшные опасения не оправдались, на сей раз надо мной склонилась Вероника. Вот бы никогда не подумала, что буду настолько счастлива её появлению. Я попыталась сесть. Голова немного кружилась.

Видя, что умирать я не собираюсь, Ника поджала губы:

- Думаешь, нам всем больше нечего делать, как целое утро искать тебя? Хоть бы брата пожалела, он уже третью пачку сигарет курит.

- Я...

- Эгоистка ты, - сказала Ника, и картинно обернувшись к спешащим в нашу сторону спасателям, - нашлась ваша пропажа!

- С тобой всё в порядке?

- Ты где пропадала?

- Мы пол-леса прочесали!!!

Признаться, что потеряла сознание, не дойдя нескольких шагов до усадьбы, я, конечно, не могла. Кроме того, я не была абсолютно уверенна в этом. Лес вокруг был незнакомым. А Избушки на курьих ножках вообще не было видно. Я попыталась отыскать ту маленькую сосенку, которую вздумал перескочить мой конь. За спиной и вправду ощущалась шероховатая кора сосны, но когда я подняла голову, то увидела крону исполинского дерева. Сквозь голубовато-сизые иголки просвечивало хмурое небо.

- Вот, пошла прогуляться и ногу подвернула, - соврала я.

Инка недоверчиво покачала головой, но промолчала. Якобы ушибленная нога, и вправду. начала болеть

- А с лицом что?

Я испуганно дотронулась до щеки, ожидая нащупать след от удара веткой.

- Шутка! - рассмеялся Серёжка, - И давайте обратно двигать, до усадьбы километра два будет, а я есть хочу!

Возвращаться обратно к усадьбе оказалось вовсе непростым делом. И я в который раз спрашивала себя, как меня угораздило так далеко забрести. Допустим, я лунатик, но лунатики, насколько мне известно, залазят на крыши, туда, где поближе к луне. А поскольку прошлой ночью действительно было полнолуние, вполне логичным казалось обнаружить себя по утру где-нибудь на чердаке нашей избушки на курьих ножках или даже на верхушке сосны, но никак не в двух километрах от дома.

А может, я действительно Эллис? Ну, например, в каком-нибудь параллельном мире. Тогда всё вполне объяснимо, и где-то поблизости должна пастись моя лошадь...

От этих мыслей страшно разболелась голова. Мне вспомнился полусумасшедший лекарь из Центра современной психологии, мечтавший расчленить на атомы моё подсознание. Ведь это было не так давно.

- Ваш диагноз печален, - вытянув своё лошадиное лицо, промурлыкал он в моей голове. И от этого мне стало ещё хуже.

- Ох, и задачку ты нам задала! - Эдик неистово пытался вытянуть из болота уходящий в трясину сапог.

- Я не специально! - жалобно протянула я, и это было почти что правдой.

Схватив за край Эдикового сапога, я изо всех сил принялась тянуть на себя, но ничего не получалось.

- Вот уж не думал, что в наших краях есть зыбучие пески!

- Не пески, а болота! - ехидно бросила Вероника через плечо.

- Ну да, болота, - вздохнул Эдик, и, собравшись с силами, снова принялся за сапог.

- А вот барон Мюнгхаузэн в таких случаях себя за волосы вытягивал, - задумчиво смотрел на наши терзания Руслан, - может, и тебе попробовать?

- Я тебе покажу, маленький трутень! - возопил Эдик Васильевич и инстинктивно запрятал за уши пряди русых с зелёным отливом волос. Волосами Эдик очень гордился. В парикмахерскую дорогу давно забыл, но зато мог без лишнего напряжения играть королей и королев, варваров, водяных и старую добрую фею.

- Не кипятись, - миролюбиво сказал Руслан, - без меня вам никак не справиться.

Прошло ещё пару минут. Эдик Васильевич достал пачку сигарет и закурил, всё ещё стоя одной ногой в болоте.

Я удручённо рассматривала свою пижаму и думала, чем же лучше отстирать пятна грязи на рукавах и штанинах.

Вероника бубнила, сидя на пеньке, о том, что про такую поездку в лес мечтала ещё с пелёнок. Серёжка самозабвенно кивал в ответ. И я думала, что он становится похож на юного петуха, распустившего хвост перед прекрасной павлиншей.

Машка голодными глазами поедала шишки и смиренно молчала. Инка напряжённо вглядывалась в даль, а Руслан в Инку.

На этом месте я глупо хихикнула, подумав, что если он вдруг вздумает добиваться её благосклонности, то ему изрядно придётся побороться со мной. Потому как это МОЯ ПОДРУГА! И не один килограмм шоколада уйдёт на то, чтобы заставить меня уступить своё законное место рядом с ней!!!

Арбузная королева, видимо, больше его не прельщала.

И всё-таки, как странно, что из всей нашей труппы так мало людей решили меня искать.

Эдик Васильевич - понятно - он большой и взрослый и за всех нас в ответе.

Инка - лучшая подруга.

Серёжка - брат

Машка - просто подруга

Руслан, допустим, за компанию

Но Вероника? Уж и не думала, что её так заботит моя участь. Потом я перехватила взгляд, которым бедная красавица пожирала Руслана - и всё снова стало на свои места. Правда, Серёжка также по-щенячьи глазел на Веронику, и это заставило меня усомниться в его братских чувствах.

Вот такая жизнь...

- К твоему сведению, мы разделились. Остальные тоже ищут тебя, только они пошли вдоль трассы и к озеру на юго-запад.

- Эй, а может, хватит болтать? - Эдик докурил, и, возведя к небу мученические взоры, заголосил, - поможите, люди добры-ы-ы е-е-е!!!

Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, Жучка за внучку, кошка за Жучку - тянут-потянут, а вытянуть не могут!

Наконец её Величество Вероника покинула свой тронный пенёк. И с её помощью мы, словно репку, вытянули Эдика Васильевича из болота (на самом деле нога застряла в чьей-то норе, залитой дождевой водой).

- Сила - в единстве, - скрипнул за нашими спинами старушечий голос.

- Не понял, - сказал Эдик.

- Ты тоже слышал? Инка сделала шаг навстречу кустам ежевики.

- Да бросьте вы! - просто ветка хрустнула

- Или массовая галлюцинация? - срывающимся голосом прошептала Вероника.

- Вот и я говорю, детки, сила - в единстве! Как все вместе поднатужились, так и вытащили дружка-то из болотца, а не то пропадать тебе, милок, в трясине трясучей!

Из кустов ежевики вышла старушка с огромной вязанкой хвороста и в ослепительно белом переднике. Мне захотелось протереть глаза. Насколько помнится, такие старушки-хохотушки водятся только в старых советских сказках, и по сюжету фильма, сейчас она попросит добра молодца подвезти её до дому да на собственной спине. А потом невзначай обернётся троюродной племянницей Бабы-Яги и предложит ковёр-самолёт за верную службу

Тем временем, бабушка подняла указательный палец к небу и прокряхтела:

Чую-чую запах вьюг -

Едут сани - прячьте плуг,

Вам, ребятушки, на юг!

- На какой юг? - возразил Эдик, - Мы с другой стороны пришли. И возвращаться нам обратно - туда же!

- На Север! - подтвердила Машка, которая лучше всех в классе знала географию.

- Ты нас, бабка, не путай!

- Тебе, милок, что, трясины мало? - топнула ногой старушка, - говорю вам - на юг, значит, на юг! Ты того не видишь, а мои косточки спозаранку ноют, знать, туман опускается. Ещё часок по лесу побродите, и вовсе дорогу назад не найдёте.

- Ой, не хочу часок, - всхлипнула Машка, - я есть хочу!

- А может, и правда? - Инка сиротливо взглянула на запястье, на котором ещё вчера красовался новый компас.

- Правда, правда, лапушка! Али я вам врать буду? Послушайте меня, старуху! Ступайте за солнцем, к полудню домой доберётесь. Да не теряйтесь! Не разбредайтесь-то!

И бабушка чинно уплыла по тропинке в заросли, напевая под нос:

К хворостинке - хворостинка,

Скоро будет связка дров,

А потом черкну я камнем,

И пускай мороз суров,

Но огонь пылает жарко,

Искры вьются до небес.

Разноцветные подарки

Нам подарит чудо-лес.

А из веточки, мой милый,

Ты костёр не разожжёшь,

Ведь единство - это сила,

А один сучок - не в грош!

Жар костра нас всех согреет,

Будет нам в лесу служить,

И лисица к нам поспеет,

Белка в гости прибежит...

Я смотрела вслед сгорбленной фигурке, пока та не скрылась среди высоких стволов. На миг у меня мелькнула безумная мысль догнать старушку и дослушать песенку. Просто от неё веяло чем-то уютным и родным, словно то была не безымянная старуха из лесу, а моя собственная бабушка, шутки ради нацепившая на спину вязанку хвороста.

- Так что, на юг? - прервал мои размышления Вероникин голос.

- А может, и вправду, на юг?

- Вы что, с ума посходили? - рассердился Эдик, - будете каких-то ненормальных старух слушать или всё-таки внемлете голосу здравого смысла?

Мы вняли голосу здравого смысла в лице Эдика Васильевича, и дружно зашагали на север. Спустя пол часа лес окутал густой туман, а ещё спустя час мы вынуждены были признать, что заблудились.

После того, как все устали бегать среди сосен с криками "ау", после того, как Эдик выкурил последнюю сигарету из своей пачки, а Маша выплакала последнюю слезу по поводу того, что придётся помирать голодной смертью, мы уселись на поваленный ствол и решили подумать.

В сложившихся обстоятельствах думать никак не получалось, по крайней мере, у меня. И сколько бы я не напрягала заиндевевшие извилины, результат оставался нулевым. Из всей компании цветущий вид сохранял лишь мой дражайший родственник, он же Сергей. Наивное дитя не понимало, в сколь затруднительном положении мы оказались, и безмятежно радовалось дополнительной возможности погреться в лучах Вероникиного величия. Правда, согреть не мешало бы саму Веронику, нацепившую в это прохладное утро фиолетовый топ с кружевными бретелями.

- А я вот всё утро думаю, куда запропастилась моя любимая рубашка! - и бесцеремонно сорвав последнюю преграду между мной и осенней сыростью, любимый братец накинул это нехитрое одеяние на дрожащие Вероникины плечи и чуть не лопнул от гордости, когда Арбузная Королева одарила его бледной улыбкой... впервые за всю жизнь.

Естественно, мои глаза моментально налились кровью, а перед внутренним взором возникла живописная картинка: два борца сумо по разные стороны барьера. На кону Вероникина жизнь. И если я одержу победу, то обязательно вопьюсь ногтями в её нежную шейку...

Конечно, всё это осталось только в моей голове, потому что всем известно: корабль гибнет не тогда, когда в борту образовывается брешь и не тогда, когда сбивается с курса, а в тот миг, когда среди экипажа начинается паника. У нас паника почти началась, и я решила не усугублять положение и не кидаться с воплем "банзай!!!" в догонку Серёжке, а потому лишь мило улыбнулась и милостиво произнесла:

- Грейся, дорогуша.

- Вы та-а-акие добрые! - с чувством всхлипнула Вероника.

А я, вся такая добрая. осталась мёрзнуть в отсыревшей пижаме. Правда, недолго. Среди нас отыскался ещё один, такой же, как я, благородный, но глупый рыцарь, весьма опрометчиво отдавший мне свою куртку.

- Спасибо, Руслан, - сказала я.

- Сп-а-а-а - сиба, Русла-а-ан! - передразнил меня Эдик Васильевич, - может, и вправду, в карты на раздевание поиграем? Эй, девчонки, главная роль в новой пьесе за ваш ботинок!

Вероника удивлённо чихнула, Инна и Маша переглянулись, а Эдик Васильевич, сыпля проклятиями, принялся неистово трясти снятый с ноги сапог, из которого тонкой струйкой побежала болотная вода.

- Надо было бабку слушать, - наконец признал свою ошибку капитан нашего гибнущего судна.

- Так что, возвращаемся на юг?

- Поди, разбери, где здесь юг. Солнца совсем не видно!

Над верхушками сосен нависло хмурое небо, одинаково серое со всех сторон. Делать было нечего, и мы решили разжечь костёр. Эдик, как родную, оторвал от сердца зажигалку.

- Хоть какой-то прок от вашей вредной привычки, - назидательно сказала Инка, - а теперь нам всё-таки придётся разделиться и насобирать веток.

Как и следовало предположить, долг платежом красен. Бедняжке Веронике ничего не оставалось, как отправиться за хворостом в Серёжкином сопровождении. Трио в составе Эдика, Маши и Инны гордо зашагало в противоположном направлении.

- Далеко не разбредаться! - крикнул через плечо Эдик Васильевич, и мы с Русланом остались одни.

Вот ведь странно. Мне почему-то совсем не было страшно, не хотелось есть, и даже холод перестал ощущаться. Мы молча брели по склону холма, собирая ветки, те, что по суше. Над лесом сгущались сумерки. Вдруг в тумане что-то сверкнуло. Один раз, потом другой. Потом появилось сразу много огней. Они то приближались, то отдалялись, словно там, впереди зажглось с десяток фонариков.

- Нас ищут! - догадалась я, - Ты тоже их видишь?

- Кого? - не понял Руслан.

- Огни! Вон же они! - теперь всё будет хорошо!

И не дожидаясь, пока наше спасение снова рассеется в тумане, я помчалась навстречу огням. За моей спиной хрустели ветки, правда, всё тише.

- Ты когда-нибудь научишься бегать?

Но Руслан не ответил. Я обернулась. От него и след простыл. Наверное, сейчас он то же самое думал обо мне. Нужно было вернуться. Вряд ли я могла далеко от него убежать. От злости хотелось плакать. Но впереди по-прежнему сияли огни. Передо мной возникла дилемма. Нас ищут - я же вижу! До них рукой подать! Сейчас приведу подмогу, и мы быстро отыщем всех собирателей хвороста, в том числе и Руслана, чья не по размеру большая куртка всё ещё болталась на моих плечах.

Я не ошиблась в выборе. Очень скоро послышались голоса. Правда, мне никак не удавалось разобрать, что именно они выкрикивают. Я прислушалась и обожглась страшной догадкой.

- Эллис! Эллис! - раздавалось со всех сторон. Может, просто почудилось? Я ничего сегодня не ела и прогулка по лесу слишком затянулась.

- Эллис! - всё громче и громче, только уже за спиной. А впереди по-прежнему маячили огни. Теперь до меня дошло, что они не имеют ничего общего с голосами.

- Эллис!

И я побежала ещё быстрей, пока не начала задыхаться. Неожиданно передо мной возник сухой камыш. Откуда, посреди соснового леса? Осторожно раздвинув хрустящие стебли, я увидела зеркальную поверхность неизвестного озера. В озере отражались звёзды, а над тёмной гладью носились светящиеся точки. Может, это что-то или кто-то наподобие тех самых ночных друзей с золотистыми крылышками, что обосновались в кусте шиповника? От озера веяло теплом, и я поняла, что очень устала. Под ногами стелился похожий на мягкое зелёное одеяло мох. Хотелось хоть на минуту прилечь на него и отдохнуть. Не было никакого тумана, только звенящая водная гладь. Мне показалось, что озеро поёт тихими нежными девичьими голосами. Посредине плескалась рыба, а огни завораживали и усыпляли.

Позади меня снова хрустнул камыш. Я ожидала увидеть Руслана, но на его месте, откуда ни возьмись, появилась незнакомая девушка. Мы были с ней почти одного роста. Из-под маленькой шляпки выбивались непослушные кудри:

- Не смотри на них - это - блуждающие огни, они заманят тебя в болото, - нараспев сказала она.

- Тут нет болота, это же озеро!

Она указала на мою ногу, по самую щиколотку увязшую в грязи, точно так же, как недавно сапог Эдика.

- Здесь везде болото, да ещё огни. Кто-то называет их чудом природы, но моя покойная тётка говаривала, что это проделки нечистой силы, - сказала незнакомка.

Озеро больше не казалось волшебно-красивым, исчезли звёзды, да и песнь умолкла. Остались только огни в тумане. В осоке ехидно смеялась чайка. Кроссовок всё глубже и глубже уходил в грязь, и утонул бы совсем, если бы собеседница не подала руку. Последнюю каплю отчаяния добавили новые голоса.

- Эллис! Эллис! - эхом вторил лес.

Где-то близко заржал конь.

- Они ищут меня, - обречённо вздохнула я.

- Нет, меня, - покачала головой девушка, и только тут я обратила внимание, что на ней надето длинное платье, талия затянута в корсет, а со шляпки свисает слегка подмокшее страусовое перо.

- Эллис - это ты?

Она утвердительно кивнула.

- Но... - у меня в голове завертелась тысяча вопросов.

- Я не знаю, кто ты такая, - скороговоркой сказала Эллис, - но тебе нужно пойти вон по той тропинке. Там у костра сидят люди. Они очень волнуются. Может быть, о тебе. И на них такая же странная одежда, - она поморщила нос, окинув взглядом мою пижаму, - иди скорее и запомни, не каждый свет, который ты видишь - истинный. Это могут быть блуждающие огни. Они манят в трясину.

Она ушла, а я, как вкопанная стояла и смотрела ей вслед. Потом оказалось, что я стою на тропинке. И ничего другого не оставалось, как отправиться по ней.

Я шла и чувствовала время. Так словно это были тёплые воды ручья, то замедлявшие, то убыстрявшие свой бег. Иногда оно и вовсе останавливалась. Оно было словно некой субстанцией, до которой можно дотронуться, но невозможно измерить в привычных нам единицах.

Эллис не солгала, впереди пылал костёр. До него было ещё далековато, но даже само его присутствие в этом промозглом лесу согревало.

- Мила! - сквозь густые заросли донёсся знакомый голос, - Мила! Подожди!

И на тропинку выскочил Серёжка, весь в колючках, траве и листьях.

- Ты не представляешь, что было! - не успев отдышаться, затараторил он, - Мы шли-шли, а потом Вероника пропала! Я звал, но никто не услышал, я уже начал присматривать себе сосну, на которой можно было бы заночевать. Но тут увидел его!!!

- Кого?

- Монаха!

- Какого ещё монаха?

- Он был в длинном чёрном плаще с капюшоном. Ну, знаешь, таком, какие у нас в подсобке лежат! Он кормил филина, прямо из рук и делал вид, что не замечает меня.

Чертовщина какая-то. Ну ладно, я не в себе, а как же Серёжка? Тем временем Серёжка продолжал:

- Он собирал травы в тряпичный мешок. Спросил, хочу ли я ему помочь.

- И что?

- Я сказал, что сначала должен отыскать своих друзей, и тогда он указал мне дорогу...

- Монах, говоришь? - хмыкнула за моей спиной Инка.

- Ты откуда?

- Оттуда, откуда и все вы, - туманно произнесла она, - из лесу. Я встретила цыганку.

- А я звездочёта!

- А я мужика в белых одеждах, - поскрёб затылок Эдик Васильевич.

По известной тропинке из чащи один за другим выходили доблестные спасатели. Вслед за Эдиком и Машей, появилась Оксана и другие ребята из нашей труппы. Многие из них видели в лесу необычно одетых или просто необычных людей, которые указали им дорогу к костру.

- А где Вероника? - спохватилась я.

- Вот она я, - громогласно заявила обнаружившаяся потеря, но испортила весь эффект обиженно шмыгнув носом, - а вы все - предатели! Звездочёты им помогали! А кто мне поможет, а? В прятки вздумали поиграть, да? Ха-ха, как смешно! Если бы не Руслан, да-да, если бы не Руслан, мой папа всем бы вам головы оторвал!!! О! Мой герой!

И закончив тираду, спасённая принцесса счастливо повисла на плече Руслана, который, видимо, посчитал не вежливым стряхнуть даму с себя.

Впрочем, позже Вероника призналась, что и ей в лесу померещилась некая Прекрасная Дева, указавшая путь.

- Ой, девочки! У неё было та-а-акое декольте! И розовая кофточка, расшитая золотой ниткой. Так прямо и искрилась! Интересно, где она её купила? - хихикала Вероника на ухо Машке.

Оксана хотела разобраться со всеми нами. Но вопрос "кто виноват?" пришлось отложить, потому как на первом плане стояло " что делать?".

Мы двинулись к костру. У костра сидела наша недавняя знакомая. Угадайте кто? Старушка с хворостом, которую мы видели утром. Правда, от её разговорчивости не осталось и следа. Она молча указала нам на место возле костра. Заморосил дождь, но холодно не было. Жар костра, казалось, растопил кровь. Старушка поднялась и помешала похлёбку в большом кипящем котле.

- Небось, проголодались, ребятки?

У всех, как по команде заурчали желудки. А старушка извлекла из-под сухого пенька невесть откуда взявшиеся глиняные миски. Их оказалось ровно столько, сколько было сидящих у костра.

- Эй, девицы-красавицы, кто мне поможет?

Мы дружно бросились разносить похлёбку, которую добрая хозяйка костра разливала по мискам деревянным черпаком. Это странное подобие супа благоухало травами, но больше всего укропом.

Над головой раздался раскат грома. Вспыхнула молния, и в её отблеске старуха показалась мне стройной молодой женщиной. Я изо всех сил вцепилась в Инкину руку.

- Ты чего? - спросила она.

- Ничего, просто показалось, - на поляне снова стояла старушка в белом переднике.

- Вот стихия-то разгулялась, - восхищённо прошептал Серёжка. Вероника испуганно всхлипнула.

- Что ты знаешь про стихии? - спросила у него старуха.

Серёжка недоумённо пожал плечами.

... Люди принадлежат разным стихиям, - нараспев произнесла хозяйка костра, а я почувствовала, как от этих слов веки стали закрываться, а тело охватила слабость, похожая на ванильный сироп.

- Люди принадлежат разным стихиям до тех пор, пока не подчинят их себе и сами не научатся ими управлять, - сухой голос потрескивал подобно хворосту в костре, и так же, как дерево, отдавал своё тепло нам.

... Так повелось издревле - Есть пять стихий, похожих пять родных братьев, но каждый со своей душой. Хорошо бы узнать их получше, чтобы они служили тебе верой и правдой. Хотя мало кто за это возьмётся.

- Почему? - спросил кто-то из сидящих.

- Потому что это трудно, - гораздо проще отдаться их власти, подчинившись собственным страстям, желаниям, порокам, отдаться на милость ревущему потоку, плыть по течению, разводя руками. Гораздо сложнее не винить потом других за то, что тебя прибило не к тому берегу.

Отказ от борьбы или выбора - тоже выбор, и хочешь того или нет, придётся за него отвечать.

- Ты спросил, зачем подчинять стихии, но это итак понятно - ведь в мире есть две могучие силы - свет и тьма, и каждая из них откладывает свой отпечаток на всё, что существует на земле, на всё, что на ней растёт, живёт и дышит. На целые племена и каждого человека в отдельности, на его чувства, силы, мысли, поступки.

Есть люди огня. Даже среди сидящих здесь - вы можете согревать своим теплом сердца замёрзших странников зимы, можете светить путевой звездой в ночи, можете зажигать священным пламенем окаменевшие души и вести за собой. Но если не обуздаете свой огонь, то к чему придёте? Обожжёте тех, кто приблизится к вам, ища защиты, и сами сгорите дотла. Берегитесь гордости, дети, берегитесь жажды власти - они не лучший хворост для ваших костров. Учитесь любви - она огонь, который не обжигает.

Серёжка опустил глаза, но она долго и пристально смотрела на него, пока не перевела взгляд на Руслана.

- А есть дети земли, призванные цвести. Они способны постичь и понять красоту даже в чём-то очень простом, научить других видеть её и в чудесной розе, и даже в пыльной придорожной травинке. Но что станет с красотой земли, коль скоро вы позволите ей замёрзнуть? Цветы увянут, и она покроется льдами. Не позволяйте холодным ветрам замораживать ваши души, не позволяйте сердцам черстветь. Чёрствость, равнодушие и отчуждённость - враги красоты, она умрёт без заботы. Не бросайте на произвол судьбы ни один цветок из вашего сада. Заботьтесь о всех малых, доверенных вам - и они не позволят окаменеть ни сердцам, ни душам.

Руслан словно уснул с открытыми глазами. И я подумала, что старуха, видимо, его заколдовала.

Капля дождя упала на раскрытую ладонь, где-то совсем близко в ветвях зашелестел ливень.

- Вода - это жизнь, она течёт в ваших венах, она утоляет жажду! - говорящая обернулась к Машке. И та испуганно дёрнулась на своём месте.

- Дети воды омоют раны страждущих. Утешат и напоят их надеждой! Но что бывает с водой, когда она застаивается? Печаль и мутность страха - ваши враги. Не позволяйте превращать им ваши души в стоячее болото. Гоните оттуда чертей уныния. Ищите чистоту, ясность и радость. За ними придёт смелость, и вода устремится ввысь, разобьётся на сотни сверкающих брызг единым потоком, дарующим жизнь.

А когда земля и вода в союзе друг с другом, тогда пустыни превращаются в цветущие сады, в которых найдётся место для каждого.

Многие уснули, но я изо всех сил старалась преодолеть дремоту. Эта сонливость казалась какой-то колдовской. Словно внешняя сила заставляет нас спать. Я слышала, как приближается дождь. В лицо ударил порыв свежего ветра, и я окончательно сбросила с себя оцепенение.

...Дети воздуха призваны устремлять взоры идущих за ними вверх, к небесам. Но как часто, устремляясь сами, они забывают о тех, кто идёт за ними вослед.

Улетая, возвращайтесь назад домой, ведь воздух нужен жителям земли, чтоб дышать. Что с нами станет, когда он исчезнет? Просто делайте то, что издревле вам поручили. Вы двигаете этот мир вперёд, но в своём движении не забывайте о мире...

... Все притихли. Костёр выбросил в тёмное небо сноп сверкающих искр. Каждый думал о своём, а старуха, кажется, задремала. Но мне не давал покоя один вопрос.

- А что с пятой? Ведь вы говорили, что существуют люди пяти стихий!

- Да, а как же пятая? - подхватил Руслан.

Старуха молчала. Казалось. Она не слышит или не хочет слышать нас. А может, просто уснула на своём пеньке. Но тут женщина открыла глаза и в упор посмотрела на меня, и я ужаснулась. Губы её не шевелились, но в голове отчётливо прозвучал пронзительно-молодой голос:

- Пятая грядёт... и люди её с нею!

На следующее утро погода прояснилась. Костёр догорел, и мы двинулись в обратный путь. Куда делась старушка, приютившая и обогревшая нас ночью, никто не помнил. Она тихо напевала себе под нос какую-то песню, а потом мы, наверно, уснули.

- Она ушла на рассвете, - сказала Вероника, и спорить никто не стал.

..................................................................................................................................

В конце октября мы поставили наш маленький шедевр. Вот только я не принимала в нём участия. После той поездки в лес меня будто переклинило. Мир стал казаться ненастоящим, игрушечным, зыбким. Люди - декорациями к спектаклю. А может, все мы - лишь чья-то выдумка, иллюзия, шутка? Естественно, с такими мыслями в голове играть правдоподобно на сцене у меня не получалось. Где уж тут соблюсти Оксанин лозунг "живите, а не играйте", у меня даже просто жить не выходило. Кто-то улыбнётся, а мне кажется, что это игра, кто-то заплачет, но у меня не возникнет сочувствия - потому что и это игра, заранее прописанная реакция на данную ситуацию.

- У тебя паранойя, - резюмировала Маша.

- И ты - человеконенавистник, - добавил Сергей.

- Просто ты очень впечатлительная, ты же видишь, мы все немного не в себе после приключения в лесу, - это уже Оксана.

- А я думаю, причина в том, что у неё нет парня!!! - провозгласила Вероника на весь актовый зал.

Эй, подруга, да тебе не Королеву сердец, а Королеву змей сыграть бы...

Как там мы говорили? Народ жаждет хлеба и зрелищ! Всем понравилась Вероникина мысль, и они принялись хором её развивать. Угадайте, что сделала я? Забилась в подсобку и решила заняться костюмами. Ну, там всякие украшения делать, короны клеить, латки ставить... А поскольку с ножницами да иголками я никогда не дружила, эта работа прибавила мне ещё один комплекс - я исколола пальцы. Всё закончилось тем, что пару дней спустя я отказалась от своей роли (которая досталась, сами знаете кому) и заболела с горя.

Как я люблю болеть! Тогда все срочно начинают тебя любить и можно пропускать школу. Иногда заходили друзья. Инка, например, всегда снабжала меня свежими новостями.

- Твоя роль досталась Веронике. Они с Русланом снова играют в паре.

- М... - лениво протянула я.

- Машка завалила химию в четверти. Ты, кстати, тоже.

- Лью слёзы раскаяния, - химия была последним делом, которое интересовало меня на этом свете.

- К нам в студию стала приходить одна удивительная женщина. Она дружит с Оксаной, и ещё часто рассказывает всякие необычные истории про параллельный мир. Мы, конечно, сидим, развесив уши. А Оксана сказала, что она приехала из Польши, где преподавала в эзотерической школе.

Я уже хотела задать вопрос по поводу историй и самой рассказчицы, но тут Инка выдала последнюю новость:

- А ещё Ника часто распространяется на счёт того, что ты одинока и глубоко несчастна...

И тут моё душевное равновесие пошатнулось. Видимо, время холодной войны истекло, и пора начинать горячую. Я почти физически ощутила, как из моих ушей повалил пар ярости.

- Ты сразу после уроков сюда пришла? - попыталась оценить ситуацию, - значит все остальные сейчас в студии? И Серёжка ещё не вернулся...

Я вскочила с постели, на ходу натягивая джинсы и с каждой минутой закипая всё больше.

- Ты что задумала? - Инка округлила глаза.

- А что, похоже, будто я что-то задумала?

- Просто у тебя такой вид...

- Какой?

- Ну, - замялась она, - как у Наполеона, когда он решил взять Москву.

- Хорошо, что не как у Кутузова, - сказала я и осторожно потрогала свой слегка распухший от простуды глаз.

Итак, мы отправились в студию, не обращая внимания на горячие протесты мамы. Для маскировки пришлось надеть очки от солнца. А поскольку на улице шёл дождь, и мне не хотелось выглядеть глупо, я отыскала вторую пару и заставила Инку тоже надеть очки.

- Вообще-то, сегодня не будет никаких репетиций, - сказала подруга, когда мы уже подходили к зданию школы.

- Это ещё почему? - такой расклад шёл в разрез моим планам. Ведь я же собиралась всю репетицию сидеть в зрительном зале и язвить в адрес Вероники. Потом, когда Прекрасная Блондинка в слезах и соплях убежит за кулисы, наш коллектив взорвётся овациями в мою честь. Их же хлебом не корми, только дай над кем-то подшутить. И тогда сама Оксана попросит меня вернуться и снова отдаст так опрометчиво потерянную главную роль в спектакле. Странно всё-таки, сколько сил человеку прибавляет злость. А может, я просто завистлива?

- Репетиций не будет, потому что сегодня придёт она! - загадочным шёпотом возвестила Инка.

- Кто? - таким же шёпотом переспросила я.

- Волшебница! - Инка потянула руку к дверной ручке актового зала.

- Скажешь тоже.

- Ну ладно, не волшебница. Но если кто-то из знакомых мне людей заслуживает так называться, то только она! Она очень необычная, очень добрая, очень красивая. Даже не поймёшь, сколько ей лет! Оксана говорит, что это её духовный наставник...

- Насколько мне известно, в священники берут одних мужчин.

- Она не священник, и по внешним признакам вообще не имеет отношения к религии. Хотя иногда она напоминает мне тех монахинь, что проводили у нас библейские уроки в начальной школе, помнишь?

- И чем же?

- Словами, - но что я тебе буду рассказывать, лучше сама послушай.

Я скептически хмыкнула и прислонилась к двери. В памяти всплыл чей-то знакомый голос, он говорил, что христианин не должен колдовать, что настоящая вера и колдовство несовместимы. А чем отличается колдовство от волшебства? Разве только буквами. Вспомнила! Это были слова отца Серафима, вот только, почему они несовместимы, я так и не потрудилась у него спросить. Но если это правда - очень жаль. Ведь волшебство это так интересно, правда же?

Инка приоткрыла дверь, и я увидела наших ребят, занявших все места первого ряда. Перед ними в пол оборота к нам стояла женщина в ярко-голубом костюме, цветным пятном выделяясь на фоне серых школьных стен. До неё было далеко, и я никак не могла разглядеть лицо. Волосы собраны в высокую причёску и заколоты, как у японских дам, двумя длинными спицами.

- Какая самая большая ценность на земле? - мягкий бархатный голос прокатился по залу.

- Здоровье? - робко ответила Машка.

- Счастье!

- Любовь!

- Жизнь! - эхом отозвалось с десяток голосов.

- Время, - сказала женщина. Когда-то давно в безгрешном мире оно не имело цены, люди были бессмертны, они касались вечности и сами были вечностью. Они могли сто лет подряд любоваться небом или глазами любимой или бабочкой, присевшей на стебле травы, они могли не торопиться, ведь у них была вечность. Теперь они страшатся её. Раньше у времени не было цены, теперь же оно бесценно. Мы платим им за все те ценности, которые вы назвали. Ведь, по сути, жизнь - и есть отмерянное нам время. Но мы так часто живём в долг и только на закате лет с ужасом понимаем, что растратили его на всякие глупости. Хорошо, если ценой времени вы расплатились за улыбки близких, счастье любимых, а не потратили его на зависть, ревность, уныние, гордыню или месть...

- Вот тётка даёт, все планы нам поломала! Выступление через неделю, а мы ещё толком не репетировали! - раздался из-за угла Вероникин голос, и я вспомнила о мести.

- Пойдём, - шепнула Инка, тихонько входя в зал. Но я осталась снаружи и прикрыла двери. Моя будущая жертва находилась всего в десяти шагах.

Я ещё не знала, что скажу. Скорее всего, это будет экспромт. Но одно известно наверняка: она получит за то, что нарисовала меня "бедненькой и несчастненькой".

Итак, я набрала в лёгкие больше воздуха и ступила за угол. Увы, меня ожидал сюрприз. Я ожидала, что с Вероникой будет кто-то из девчонок, но, как оказалось, это был Руслан, а вести девичьи баталии при нём мне совсем не хотелось. Драгоценный миг был упущен, и к моему позору, Вероника выпустила свою стрелу первой:

- Ой, Мила! Бедняжка, зачем же ты пришла! - сочувственно вздохнула она, - Ты так ужасно выглядишь! А какие круги под глазами-то.

Кругов под глазами, кстати, у меня не было, а даже если б и были, она не могла их видеть - я всё ещё не сняла очки.

- Ой, зачем же ты пришла! Шла бы домой, лечи-и-илась!

Зачем? Зачем? Чтоб накинуться на тебя и съесть, Глупая Красная шапочка! За то что ты такая гадкая и вредная змея!!!

- Я тоже рада тебя видеть, - ответила я, хотя искренности в голосе мне явно не доставало.

- Не было абсолютно никакого смысла приходить. Сегодня здесь Оксанина знакомая. Мне кажется, она не дружит с головой и такую скукоту на всех нагнала. Да и завтра тебе здесь делать нечего, ведь ты сама отказалась от роли, и теперь она принадлежит мне!

Можно было бы поспорить о том, что Женщина в голубом костюме навела скуку на наших актёров. В конце концов, все, кроме этой сладкой парочки, в зале, да и поразмышлять о вечных ценностях в нашем возрасте не будет лишним. Но меня волновало другое - что ответить Веронике?

- Как себя чувствуешь, Мила? - наконец подал голос Руслан.

- Превосходно! - соврала я, - И, кстати, собираюсь вернуться и попросить у Оксаны свою роль обратно.

- Отлично, мы все за тобой скучали, - это снова Руслан.

- Ужасно, - Вероника переменилась в лице, - я вынуждена тебя разочаровать. На меня уже шьют костюм, а в таком виде тебя даже на второстепенную роль не возьмут. Ты же знаешь, дорогая, какие надежды возлагает Оксана на этот спектакль. Но ты не расстраивайся. Сможешь прийти и посмотреть!

На этом месте пришло время оставить обмен любезностями и наброситься друг на друга с дикими визгами и алчной жаждой выдрать у соперницы клок волос. Но я не знала с чего начать. И мне очень мешал Руслан.

- Ну, всё, дорогуша, нам пора! Пока-пока! - И Ника засеменила по коридору, стуча каблучками.

Один - ноль в её пользу. Я снова проиграла бой и обречённо прислонилась к стене. Но ведь должен же быть какой-то выход? Мне меньше всего хотелось играть роль "несчастненькой".

- Тебе плохо? - Только этого не хватало - надо мной навис Руслан.

- А я что, и вправду похожа на умирающего лебедя?

- Не знаю, - замялся он, и я подумала, что, наверно, всё-таки похожа.

- Эй, Русик-Пусик, нам пора! - Руслана передёрнуло, а я еле сдержалась, чтоб не расхохотаться.

- Ну ты идёшь? - капризно топнула каблуком Вероника, - Я ведь жду!

- Знаешь, репетиции сегодня не будет, поэтому я лучше проведу Милу домой, - сказал Руслан.

- Ну что ты, милый, она и сама прекрасно справиться! - Вероникины щёки запылали пунцовым пламенем. Я уж хотела было отказаться, но, испытав истинное злорадство от этого зрелища, решила подыграть Руслану:

- Ах, ты сама доброта! Я буду очень признательна тебе за помощь, - бровки домиком, губки бантиком, глазки по пять копеек.

- Руслан, не верь ей - она специально это сделала! Подлая интриганка!

- Вероника, как ты можешь? Ведь мы же все друзья! Неужели в твоём сердце не отыщется ни грамма сочувствия? - голосом совести воззвал Руслан.

- А ты! Ты! Просто дурак! - взвилась Вероника и ... убежала в слезах.

... Прямо, как в моём сценарии. И хотя это случилось не на глазах у всей труппы, и мне не вернули мою роль, да и моей заслуги в том не было - ведь я же почти ни слова не сказала, всё-таки справедливая месть свершилась!

Демонический хохот. Занавес!

....................................................................................................

- Я специально это сделала, - честно призналась я, когда стук Вероникиных каблуков стих в дальнем конце коридора, - и ты вовсе не должен меня провожать.

- Я знаю, - сказал Руслан, - ты интриганка.

- Мстительная интриганка, - добавила я.

- Чудовищно мстительная интриганка, - согласился Руслан.

Потом он провёл меня домой, и небо отражалось в лужах, и в этих же лужах, словно корабли, плавали опавшие листья.

...................................................................................................

Как бы там ни было, роль осталась за Вероникой. Но я не чувствовала себя проигравшей. Честно говоря, это скорее была ничья. Пока она блистала на сцене, я делала то же самое за кулисами. Вместе с Эдиком и Оксаной мы накидали в черновиках сценарий для следующего спектакля, и, если честно, он ничуть не уступал тому, что впопыхах писался в лесу.

- У тебя талант, - сказала Оксана, а если Оксана что-то сказала, значит, это сущая правда, - может, сделаем из тебя режиссёра?

- Это ещё зачем? У нас ведь есть ты.

В тот день она ничего не сказала. Ответ на этот вопрос я получила намного позже и совсем случайно, когда мы пили капучино в школьном баре в перерыве между математикой и литературой:

- Понимаешь, театр - это моё любимое детище, и я не могу бросить его на произвол судьбы!

- А зачем его бросать? - не поняла я.

- У тебя есть мечта, Мила? - я всё ещё не понимала, к чему она клонит. В мыслях быстро засверкали яркие картинки - красивое платье с обложки журнала, папин отпуск, которого мы уже четвёртый год ждём, пятёрка по химии и золотая медаль по окончании школы. Сцена, слава, а вернее, признание... маленький домик на берегу реки. Нет... Это всего лишь желания. А мечта... Я пожала плечами.

- У каждого человека есть мечта, Мила. Это то, что спрятано за кучей цветных оболочек. То, что кажется несбыточным, но без чего жизнь теряет смысл. Желания у всех живущих на земле - похожи. Но заветная мечта - это то, что отличает одного человека от другого...

И тут я вспомнила. Всё-всё! Солнечный дождь и прощание. Сиреневые крылья моего Ангела. И ощущение полёта, и боль потери. И обещание, данное на зелёном лугу.

- У меня есть мечта, - сказала я, - мне нужно кое-кого найти, но это сложно, потому что я не знаю, как он выглядит.

- И у меня есть мечта, - сказала Оксана, - я хочу на Восток, в древние храмы Гималаев с их загадками и тысячелетними тайнами, и ещё на Тибет, к монахам, хотя вряд ли я им очень нужна, но если чего-то очень сильно хотеть...

- Эй, а как же Эдик, - спохватилась я, - вернее Эдуард Васильевич.

- Эдик, - задумчиво произнесла Оксана, - Эдик - тоже, каким то образом, моё детище, созданный мной шедевр, образ. Он такой, каким я его придумала и создала. Его характер - привитые мною качества.

Я поперхнулась капучино. Нас с Оксаной разделяли какие-то десять лет, и у меня в голове не укладывалось, что за это время человек, хороший, добрый, талантливый, умный, может превратиться в циника и рассуждать подобным образом о другом человеке, о том, с кем, по идее, должен шагать по жизни до самой глубокой старости.

- Но он же - твой муж! А если ты уедешь, ведь вы же расстанетесь! Неужели, ты совсем его не любишь?

- Когда-нибудь ты поймёшь две большие истины, девочка. Люди очень мало знают о любви - это первая.

- А вторая?

- Всё - суета сует и томление духа, - словами библейского пророка ответила Оксана.

Я сидела в замешательстве и чувствовала, как моё настроение портится. Ей нужна замена в театре, потому что у неё мечта - сумасшедшая мечта - уехать на край света и присоединиться к отшельникам чуждой культуры. Может, она себе и в супружеской жизни замену подыщет? На какой-то миг мне стало безумно жаль Эдика. Пусть порой он кажется грубоватым или жёстким, но ведь он человек. А с чувствами других надо считаться. "Мы в ответе за тех, кого приручили" - говорил Лис Маленькому Принцу в моей любимой сказке. Мы в ответе, разве не так?

- Знаешь, - окликнула меня Оксана, - мы взрослеем, и под натиском обстоятельств подменяем свои мечты другими, более удобными. Но ведь это подделка - всего лишь мишура. Когда я была маленькой, мои подружки играли в невест. Они делали себе фату из тюля, а когда достигали такого возраста, как ты сейчас, мечтали о том, что выйдут замуж за принца. А знаешь, что в это время делала я?

- Что?

- Сушила сухари и изучала географические карты, подсчитывая, сколько времени уйдёт на то, чтобы добраться пешком до Тибета. Когда мне было три, я увидела в книжке картинку неизвестных гор и доброе лицо Ламы. И поняла, что жить без них не смогу, - она расстегнула куртку и достала из внутреннего кармана пожелтевший листок, сложенный в несколько раз. При ближайшем рассмотрении - это оказалась вырванная страница из книги. На ней, и вправду, были горы.

Я вспомнила, что моя мечта, нарисованная на тетрадном листке и тоже сложенная вчетверо, хранится дома в бабушкиной шкатулке. И что я тоже не смогу жить, если не найду способ её исполнить.

- Ты понимаешь меня, правда? - улыбнулась Оксана, - Я знаю, что понимаешь, и поэтому рассказала всё именно тебе, а не Веронике, например, или Маше, или даже Инне. Я не хочу всё бросать, но и не могу разрываться. Поэтому я подготовлю себе замену. Это будешь ты, согласна?

- А у меня есть выбор?

- Выбор всегда есть. Но ты сделаешь правильный выбор, потому что ты не такая, как все нормальные дети.

- Спасибо, - сказала я, - так ты считаешь меня ненормальной?

- Необычной, - поправилась Оксана, - Ты уже чувствуешь многое из того, что люди поймут только через годы. И то не все. Ты ещё противишься тому, что чувствуешь. Потому что это противоречит тем правилам, которым тебя учили с детства.

- Это как? - не поняла я.

- В детстве, - пояснила Оксана, - ребёнок смотрит на парящую в небе птицу, и его душа стремится за нею вслед, но ему внушают, что люди не умеют летать. Так у нас отнимают веру. Ребёнок видит нищего на улице и хочет отдать ему свою игрушку, но ему говорят, что это грязный плохой дядька БОМЖ. Мама брезгливо морщит нос и тянет ребёнка в другую сторону. Так в наших сердцах становится меньше милосердия. А когда маленький мальчик зовёт ночью отца и говорит, что под кроватью чудище, отец смеётся в ответ и говорит, что чудищ не бывает, он уходит и закрывает за собой дверь. Так нас лишают видения. Но остаётся страх.

Твоё сердце, Мила, сильнее разума, скованного жёсткими рамками правил. Оно не забыло, что мы умели летать, что были милосердными и что у страха есть свои причины. Твоё сердце не забыло, правда?

- Мне всегда казалось, что, кроме нашего мира, который можно увидеть и потрогать, есть ещё что-то, какой-то другой мир. Я иногда чувствую его, но не всегда.

- А перед тем, как ты пришла к нам в студию ты его видела?

Я кивнула в ответ и подняла глаза на Оксану. Её лицо, как будто исчезло, остались только ярко-фиолетовые глаза в золотом ореоле волос.

- И ещё я видела эльфа в лесу, - вырвалось у меня.

- Он был похож на меня? - спросила Оксана.

Я не ответила, но она итак всё знала.

Прозвенел звонок, и она рассмеялась. Я тоже рассмеялась. Компания за соседним столиком посмотрела на нас, как на сумасшедших. Один из них даже покрутил пальцем у виска. А я подумала о том, как чудесно, когда ты находишь братьев по духу. Как прекрасно, когда можно говорить с кем-то на одном языке, не боясь быть высмеянным и непонятым. Это почти так же, как в стране диких папуасов встретить соотечественника. И даже, если вас обоих потом подвесят за ноги над костром или сожгут, как еретиков, ты всё равно не будешь одинок.

Наша дружба с Русланом возобновилась, к большой и неподдельной Серёжкиной радости.

- Мышка - ты человечище! - сказал он мне однажды по дороге в школу, - спасибо, за то, что отвлекла на себя Руслана. Теперь путь к сердцу Прекрасной Железной Леди открыт.

- Но... - попыталась возразить я, но он не стал слушать.

- Ты устранила моего главного соперника, и мне не придётся его убивать.

Какой пафос! Это тебе в студии таким тирадам научили, мой мальчик? А мальчик, завидев на горизонте кудрявый белый хвост под лисьей шапкой, устремился вдогонку своей Дульсинее.

- Жалко, что она не учится в нашей школе, и так редко заходит, - сокрушался Серёжка, - Может, мне тоже туда к ним перевестись?

- дорасти сначала!

- Думаю, один Вероникин каприз - и наш Дон Кихот храбро ринется на ветряные мельницы, - однажды сказала мне Инка.

С неба упали три снежинки, а когда по окончании последнего урока мы вышли во двор, то увидели, что всё покрыто снегом. Кажется, наступила зима. На каникулы родители отвезли нас за город. На краю изведанного мною мира стоял старый замок. До него было несколько часов езды. Недалеко от замка жили наши родственники, и мы провели у них Рождество. А ещё там были горы. Не горы, конечно, но вполне приличные холмы. Папа отыскал в недрах старого сарая допотопные санки. На них легко помещалось пятеро. И мы с радостными воплями катались на них, пока не поломали совсем.

- Это же музейный экспонат, - сокрушалась наша тётушка, - я как раз собиралась передать их в музей одному моему знакомому, собирателю старины.

Увы, антикварные сани восстановлению не подлежали, зато из них получился чудесный костёр.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ

За зимой пришла весна. Весной Вероника ушла из студии и уехала из города. Она решила стать моделью и отправилась покорять столицу. У Серёжки в жизни наступила чёрная полоса. И если бы не добрая фея в лице Оксаниной знакомой, которая, по словам всех, кто ходил на встречи с нею, умела творить чудеса, мой брат бы совсем зачах. А так у него появилась новая подружка Аля. Милая маленькая девочка, которую приняли в студию вместо Вероники. Конечно, не такая расчудесная, но зато милая и добрая.

Весна влила новую жизненную струю и в отношения Оксаны с Эдиком. Разговор о Тибете больше не поднимался. Хотя, я не верила в то, что она откажется когда-нибудь от своей мечты.

Инка обрела кумира в лице всё той же доброй феи. Машка ещё больше потолстела. А девочки всё чаще стали хихикать в сторонке и разговаривать о мальчиках.

- Никто и никогда не посмотрит в мою сторону! - горестно вздыхала Машка, - Я никогда не выйду замуж! И умру одинокой и покинутой!

От горя у неё просыпался зверский аппетит, и она в один заход уплетала все бутерброды взятые из дому - свои, мои и Инкины.

Я смотрела на неё, и у меня тоже начиналась депрессия. Я всё чаще думала о том, что произошло со мной год назад. Чем больше проходило времени, тем чаще мне казалось, что всё это было сном. Тогда я доставала из бабушкиной шкатулки тот смятый лист - и вера в чудо снова ко мне возвращалась.

- Знаешь, когда подростки чувствуют себя одинокими, они порой выдумывают себе воображаемых друзей! - сказала Инка, бросив косой взгляд на мой рисунок. Я смутилась и спрятала его подальше.

- Вот и правильно, Мышка, - назидательно сказала она, - пора вырастать из детских фантазий! Ведь мы же превращаемся в девушек!

- А я и не заметила, - сердито пробубнила я, но не смогла испортить её оптимизма.

- Нужно заняться собой! Пересмотреть гардероб, а ещё взять несколько уроков у визажиста!

И мы пересматривали гардероб, учились наносить макияж и на уроках листали под партой журналы, пытаясь вникнуть в суть модных тенденций. Это не замедлило сказаться, во-первых, на успеваемости, которая пошла под откос, а во-вторых - на репутации - Инка стала звездой класса. Она подросла, и наши попытки стать модными и красивыми пошли ей на пользу, в отличие от меня.

Я смотрела в зеркало и видела девочку, неумело накрашенную маминой помадой, коленки дрожали, когда я пыталась удержаться на непомерно высоких каблуках. А всё из того, что мы накупили на рынке, явно противоречило моей природной скромности. Одним словом, выглядела я, как карикатура на саму себя.

- Так и будем век вековать, - всхлипывала Машка, - и помрём с тобою старыми девами, - а всё потому, что я слишком толстая, а ты - словно из учебника истории, там, где про голодомор тридцатых годов!

Она попробовала и в меня втолкнуть свои волшебные пирожки, но ничего не вышло. Я по-прежнему оставалась вопиюще худой и не красивой. Кстати, я забыла сказать, что по весне я покрывалась веснушками, как и подобает всем рыжим. Ни дать - ни взять, кикимора болотная. В подтверждение всех этих слов, на Оксаниной сцене мне доставались исключительно комические роли. Теперь, когда Руслан по привычке обращался ко мне "красавица", мне хотелось пнуть его в бок, да посильней.

Наши с Машкой страдания закончились вопиющей ошибкой, которую мы совершили как раз накануне каникул.

Девочки бегали на свидания и шили себе красивые платья к выпускному. Мамы любовались своими дочерьми, которые расцветали, как пионы по весне. А мы решили уйти от бренного мира.

- Не нужны нам никакие свидания! - заявила Машка.

- И никакое признание! - поддакнула я.

- И никакое самоутверждение!

- И никакие комплименты!

- Мы не будем безвольными куклами в розовых ленточках!

- Главное, что мы - личности!

... А личности, как известно, должны выражать себя всеми доступными методами. В одной умной книжке мы прочитали, что жрецы Древнего Египта обривали головы, тем самым открывая некую точку на макушке, через которую осуществлялась связь с космосом.

... и мы последовали примеру древних жрецов. Парикмахер долго сопротивлялся. Потом появилась хозяйка парикмахерской и, мило улыбаясь, предложила нам заработать, продав собственные волосы на шиньон.

Когда я после этой нехитрой процедуры посмотрела на подругу, то увидела на Машкином месте настоящий колобок с ушами.

- Ну, как? - робко спросила она, и у меня на глаза навернулись слёзы.

Смотреть в зеркало на себя я не решилась.

Мама открыла дверь и схватилась за сердце.

- Ну что ты, дорогая, это же наша маленькая дочурка, - как ни в чём не бывало, утешил маму папа, - просто она провела день в колонии для несовершеннолетних и слегка сменила причёску.

- Твои волосы, - простонала мама, - твои замечательные золотые волосы!!!

А Серёжке понравилось. Он заявил, что я похожа на инопланетянку, и парикмахер сказал, что у меня идеальная форма черепа.

- Что ты наделала! - таковой была реакция Инки. В школу я ходила как Жанна дАрк на эшафот, а в студии старалась не появляться.

Что касается Космоса, то нам пришлось прекратить эксперименты. После похода в парикмахерскую на наши с Машкой лысые головы свалилась куча других проблем космического масштаба.

Близился выпускной бал, и надо было что-то решать. Машка решила, что купит себе парик. Но я знала, что последовать её примеру, всё равно, что превселюдно заявить: "да, я поступила глупо и теперь раскаиваюсь". Поэтому я продолжала играть на публику, эпатируя общество, и во всеуслышанье заявила, что выпускной - это глупость, придуманная для того, чтоб покрасоваться друг перед другом, а потом пообсуждать в раздевалке наряды лучших подруг. А так же лишний повод унизить обездоленных и опустошить кошельки наших ни в чём не повинных родителей.

За сиё вопиющее поведение моих ни в чём не повинных родителей вызвали к директору - первый раз в жизни. Папа радовался от всей души:

- Хоть раз посмотрю на вашего директора. Это же как на экскурсию, милая!

Мама ничего не ответила - она как раз опустошала бутылёк с валерианкой.

А на выпускной я так и не пошла. Натянув по самые уши Серёжкину бейсболку, я решила побродить по городу и всласть погоревать над нелёгкой судьбинушкой под каким-нибудь кустом.

Надо же было такому случиться - облюбованный мной куст вырос на холме, как раз на том, под которым по злому стечению обстоятельств построили колледж Руслана. А я, наивная, полагала, что забрела на самый край цивилизации.

Итак, я сидела и заливалась слезами в своё удовольствие. Упиваться собственным горем я собиралась ещё несколько часов. Но тут, по закону подлости, кто-то меня окликнул. От неожиданности, я моментально вскочила, но бежать было поздно. По склону поднимался Руслан, весь нарядный, в костюме и даже с парадной бабочкой. Мне благополучно удавалось скрываться от глаз актёров студии в течение месяца, и хотя болтливые языки быстро распространили слухи о нашей с Машкой выходке, никто из друзей по сцене ещё не видел меня без волос.

- Ух, ты, - возликовал Руслан и бесцеремонно снял с меня кепку, - с этой причёской у тебя такие большие глаза!

Короткую поросль на моей голове слабо можно было назвать причёской.

- Эй, Мила! - всё так же бесцеремонно он взял меня за подбородок и заглянул в глаза, - ты что плачешь?

Тут я действительно разревелась, испортив последний звонок себе и выпускной ему.

- Ясно, - сказал Руслан, - ясно, что вы, девчонки, не дружите с головой. Вы все хотите обратить на себя внимание, и когда тебе взбрело в голову, что ты не красивая, ты решила избрать нестандартный метод. А теперь сидишь и ненавидишь себя за то, что сделала? Я тебя разоблачил!

Я молчала и шмыгала носом, пока у Руслана не закончились носовые платки. В свой колледж он так и не вернулся, посвятив это время священной миссии по спасению меня.

Щебетали птички. На небо аккуратно взобралась ушастая луна с лысой и круглой головой...

...................................................................................................

...................................................................................................

Новое лето упало с небес проливными дождями, солнцем в раскалённых лужах. Ещё повсюду пахло свежей некошеной травой и клубникой со сметаной. А ещё наши девицы, вошедшие в соответствующие лета, то ли насмотревшись иностранной кино-продукции, то ли по другим мотивам, стали устраивать вечеринки, гордо именуемые party.

- Мотивы прозрачны, - сказала Маша, чья лысая голова уже слегка покрылась лёгкой порослью, напоминающей пушок на макушках у цыплят, - они хотят захомутать себе женихов! А чтоб ярче выделяться на фоне невзрачных подруг - позвали нас! У-у-у, подлые! Но им это так не пройдёт!!!

- Остынь, ведь мы можем просто никуда не ходить, - предложила я, - тогда они не смогут выделиться на нашем фоне.

- Остыньте вы обе, - рассердилась Инка и погрозила нам пылающей жаром плойкой, из-под которой выпал сияющий локон. Глядя на длинную прядь Инкиных волос, Машка покрылась пунцовыми пятнами, да и у меня на душе тоскливо заскребли драные кошки.

- А может, убьём её, а? Снимем скальп? - Машка алчно сверкнула глазами в сторону Инки, которая снова занялась причёской.

- Но ведь ты всё равно не сможешь приклеить её волосы себе.

- Зато на стенку повесим! Знаешь, как красиво будет и на душе как-то легче.

- Хватит! - взорвалась Инка.

Сегодня она немного нервничала, ведь очередная вечеринка, на которую должны были прийти наши друзья и одноклассники, намечалась у неё дома. Так выпал жребий, который все мы дружно тянули во время последней перемены ушедшего школьного года. Ей с трудом удалось уладить конфликт с родителями, которые никак не торопились уезжать в свой долгожданный отпуск и всё бросали подозрительные взгляды на снующих по дому Инкиных подруг, по-хозяйски обосновавшихся на кухне. Вот-вот должны были прийти гости, но ужин всё ещё находился в стадии приготовления. Кроме того, барахлил музыкальный центр, и Серёжка с отвёрткой в зубах бросал отчаянные взгляды на телефонный справочник, где наверняка хранился телефон необходимой ремонтной службы.

Вот по этим-то причинам Инка ну никак не хотела понимать наш с Машкой чёрный юмор и не оценила сплющенных и изуродованных комплексами шуток.

- Хватит! - сказала Инка, - Я тут стараюсь! Из кожи вон лезу, чтобы устроить им праздник, а эти две неблагодарные решили окончательно добить меня! Раз не хотите приводить себя в порядок, марш на кухню, резать огурцы! Хоть какой-то прок от вас будет!

- Нам просто нечего приводить в порядок, - горестно развели мы руками, и даже всплакнули для убедительности.

- Хотите, чтоб я вас пожалела? И не надейтесь! - ещё больше разозлилась подруга, - не я держала ножницы, остригшие вас, и не я подкинула вам эту дурацкую идею! А если натворили глупостей, умейте с достоинством пережить последствия!

- Не виноватые мы-ы-ы!!! - в два голоса запричитали мы с Машкой.

- О горе мне! - Воскликнула Инка, - откуда ж вы взялись на мою голову! Ладно, послушайте, что я скажу - настоящая женщина, даже если она кривая, косая или лысая всё равно остаётся женщиной. Это не снаружи! Это внутри! Этот внутренний шарм, обаяние, уверенность в своей неповторимости, умение недостатки обернуть в достоинства! Это надо чувствовать. Надо просто сказать себе - я - неповторимая! Я - прекрасная! Я - драгоценность! И поверить в это. Если поверишь ты, поверят и остальные!

Мы удивлённо смотрели на Инку. Инка молчала.

- Ну? - наконец выдохнула она.

- Что ну? - захлопала ресницами Машка.

- О, глупые мулы! Разве непонятно? Я хочу услышать это от вас!

- А! - наконец поняла Машка

- Э, - не совсем поняла я.

- Ну, я жду! Вот ты, Мышка, сейчас поднимешься, распрямишь спину и скажешь " Я - драгоценность!"

- Я - дрррагоценность, - неуверенно пробубнила я.

- Не верю! Ты твёрдый булыжник, который возомнил себя драгоценностью. А я хочу увидеть настоящий бриллиант!!!

Она мучила нас до тех пор, пока мы, разрываемые безумным хохотом, на всю квартиру не загорланили о том, что мы - брильянты красы невиданной! И что таких распрекрасных раскрасавиц да ещё и умниц, а в добавок, рукодельниц во всём белом свете не сыскать! А что уж говорить про наши душевные качества!

Потом из тёмной пасти гигантского шкафа в наши лысые, но чудесные головы полетели разные одеяния. из которых в течении десяти минут предстояло соорудить нечто, что сделало бы нас звёздами предстоящего праздника.

Скоро Машка уже порхала по комнате в белокуром парике, затянутая в корсет, и шелестела алой юбкой.

- Ой! Девочки! У меня талия появилась! - обрадовалась она, удовлетворённо созерцая себя в зеркале.

- Ты бы обнаружила её гораздо раньше, если бы не прятала всё время под своими необъятными балахонами!

- Смотрите, смотрите! Мэрилин Монро! - захлопали в ладоши прибежавшие из кухни девчонки. Но Инка снова выставила их за дверь и повернула ключ в замке.

- Теперь ты, - обернулась она ко мне.

- А у тебя не найдётся ещё одного такого же милого парика? - с надеждой вопросила я.

- Он тебе не нужен, - подруга вытянула из моей чуть-чуть отросшей чёлки короткую прядь, - Отсутствие лишних волос подчёркивает твою красивую шею и контур лица. К твоему сведению африканки вообще только так и ходят!

Вслед за Машкой и меня облачили в оригинальный костюм. Из цветных кусков ткани с африканским рисунком получились юбка и топ. А в ушах появились кольца. Мне предлагали и в нос вставить фальшивую серьгу, но я подумала, что это будет слишком.

В дверь уже трезвонили, и мы ринулись в коридор.

- И куда это вы собрались? - перегородила нам дорогу Инка.

- Гостей встречать, - замялись мы у порога.

- Гостей встречают сияющие и умиротворённые хозяйки, а не взмыленные лошади! Итак, девочки, урок третий и последний - эффектное появление под кодовым названием БУМ.

Урок третий гласил, что бриллианту обязательно нужна дорогая оправа, иначе его просто сочтут дешёвой подделкой. И что если бедную Золушку облачить в самое распрекрасное платье, но она будет испуганно дрожать, как простая колхозница, и не возьмёт себя в руки, то из неё никогда не получится принцесса. И что настоящая королева даже в лохмотьях будет выглядеть королевой. И что первое впечатление - самое важное, а потому ни в коем случае нельзя его испортить, галопом выбегая встречать гостей. Оказывается, сначала нужно успокоиться, привести себя в порядок, улыбнуться и только, вообразив себя солнцем, открывать двери.

БУМ удался. Ещё не вышедшие из подросткового возраста, наши одноклассники обязательным атрибутом праздника считали наличие козлов отпущения - то есть лиц, за счёт которых можно было бы безнаказанно самоутверждаться, насмехаясь над ними всей дружной компанией. На эту роль, видимо, негласно определили нас с Машкой, но тут произошёл разрыв шаблонов. Вместо насмешек на нас уставилось несколько пар удивлённых глаз, а воздух наполнили охи и ахи, в которых, (ах, не умереть бы от скромности), нам почудилось плохо скрытое восхищение.

Машка тут же заболела звёздной болезнью. Для неё это было впервые, и она упивалась своей ролью звезды в окружении мальчишек, которые ещё недавно наилучшим знаком внимания считали запущенный в спину комок бумаги, спрятанный в подсобке портфель или чуть не оторванные от головы косички. Машка пользовалась успехом и была счастлива.

Меня постигла та же участь, но, в отличие от Машки, это не сделало меня счастливой. А странно, ведь буквально пару часов назад я так жестоко страдала и готова была душу отдать, лишь бы снова обрести свои волосы и нормальное отношение людей. Сейчас всё это не имело значения. Психологи говорят, что женщины тщеславны и до бесконечности готовы наслаждаться собственной популярностью. Но, получив желаемое, я моментально остыла. Мне стало неинтересно среди этой гудящей толпы. Тогда я поняла, что, либо психологи ничего не понимают в женщинах, либо я - не женщина. Намного позже человек, которого я до бесконечности уважаю, сказал, что у меня мозг мужчины-воина. А воин, как известно, во что бы то ни стало, стремится добиться цели, но, свершив завоевание, теряет к нему интерес, так и не успев насладиться плодами успеха. Ведь впереди уже видна другая цель, ещё лучшая.

Всё понятно, как дважды два, но в тот вечер я в гордом одиночестве стояла на балконе, тайно мечтая убежать от городского шума под ветви зелёных ив, видневшихся на горизонте, от грохочущей музыки и назойливых, как мухи по весне, кавалеров, ломившихся в балконную дверь.

Надо же, ещё вчера они смеялись надо мной, а сегодня восхищаются и называют женщиной с изюминкой. Дураки! Все мы. Они - со своими стадными инстинктами - сегодня в моде я, а вчера они все безумно любили Светку, а завтра запоют серенады под окном ещё какой-нибудь дурочки. А мы, наивные и тщеславные, проливающие горючие слёзы и прикладывающие титанические усилия с единой целью - понравиться им. А им нравится всё в красивой обёртке. И они поверят всему, что ты им преподнесёшь. И им не нужны мы, настоящие. И в угоду им, мы забываем себя. О Господи, что я делаю в этом мире оживших муляжей? Среди этих глупых чужих детей, не умеющих отличить обёртку от начинки? Ведь им же глубоко наплевать, какая я в душе, о чём думаю, о чём мечтаю. Вован, увидев меня у дверей, присвистнул и сказал "Вах, пэрсык! Мила, звезда моя! Ты сегодня ну просто... вах!!!". На этом словарный запас местного Казановы иссяк, и после этого "вах", все решили, что Мила - это очень круто... Как будто клеймо поставили.

Я почувствовала себя вещью, а потому решила уйти... и ушла.

...................................................................................................

Удивительное понятие - мысль. Вообще-то, я хотела сказать "удивительная вещь", но не уверена, что это слово уместно. Хотя иногда мне кажется, что они, мысли, материальны - имеют очертания и обретают физические свойства. Вот, например, самый обычный многоэтажный дом - сначала он был всего лишь чьей-то выдумкой, допустим, архитектора, который его нарисовал, но потом этот дом построили - дали ему физическое тело. А ведь сначала он был всего лишь чьей-то мыслью.

А ещё мне всегда казалось, что мысли похожи на птиц - на белых или на чёрных или на серых - у кого как. А ещё мысль о каком-то событии всегда опережает само события. По крайней мере, у меня. Мама говорит, что это - женская интуиция. А мне вот кажется, что такая мысль - просто птица опередившая весну.

Маленькое желтобрюхое создание уселось на подоконнике и заглянуло в комнату круглым глазом. Кажется, иволга, но точно я не уверена. А ещё, кажется, кто-то придёт. У меня всегда так, хотя в приметы я не верю. Но если на окно уселась птица - значит к гостям. Может, Инка?

- Привет, - сказала Инка.

Я угадала. И говорите после этого, что мысль не материальна. Стоило только подумать - вот и она. Впрочем, ничего удивительного. Если полистать страницы моего дневника, то можно обнаружить на них Инку, которая всё время приходит. Что тоже не удивительно, она же моя подруга. А сейчас она не даёт мне писать. А подруги так не поступаю-ю-ю-ю-тттт...

** Июля 20** г.

Так о чём я?

Ах, вот, вспомнила.

- Она научит нас читать мысли, - тараторила Инка, вырывая у меня дневник, - Ты понимаешь? МЫСЛИ!!!

- Это невозможно! - кричала я, вырывая его обратно!

- Но если не мысли, то чувства других людей! Это точно! Мы уже пробовали, и даже чуть-чуть получалось! А ведь мысли - это всего лишь словесная или образная обёртка наших чувств! Ты тоже должна попробовать! Ты представляешь? Ведь мы же горы свернём! Ты должна это увидеть! И попробовать! Я знаю, у тебя это тоже получится!

- Между прочим, прежде, чем лезть кому-то в мысли или душу, нужно вначале разобраться с собой, - вставил реплику Серёжка, - а, глядя на вас, я бы не смог с уверенностью сказать, что вы дружите с головой!

- Это ещё почему? - в два голоса возмутились мы.

- Вопите, как ненормальные! Людям спать мешаете! - завершив назидательную тираду, он чинно удалился в свою комнату, демонстративно заткнув уши двумя подушками.

- Что вы сделали с моим братом?

- Мания величия в следствие вновь обретённых способностей! - громким шёпотом пояснила Инка. - А ты сидишь тут в четырёх стенах, так и всю жизнь пропустишь! Мышка, ну Мышка! Пообещай, что придёшь к нам в студию, ты просто должна с ней познакомиться!

Итак, я согласилась. Больше из соображений безопасности, чем по другим причинам. Просто ещё одной подобной Инкиной атаки я бы не выдержала.

............................................................................................

октября 20**г.

Как много времени прошло. Кажется, целая вечность. Кажется, я постарела за эти пару месяцев. И когда я оглядываюсь назад, всё, что произошло, кажется мне нелепым страшным сном. Как я могла быть настолько наивной, чтоб с открытыми глазами подойти к самому краю пропасти, ведущей в никуда. Мне так ужасно стыдно за себя! Неужели я настолько безвольная, что разрешила другим руководить собой, согласилась быть всего лишь тряпичной куклой в чужих руках? Почти согласилась... О Господи, спасибо Тебе и всем твоим ангелам, которых Ты послал охранять меня! Спасибо, что Ты вовремя подарил мне прозрение и не позволил потерять себя, что Ты научил нас отличать добро от зла, ведь мы же, глупые дети твои, из любопытства тянущие руки к запретному плоду. О, как он сладок. Но за ним - смерть, теперь я точно знаю!

Я не хочу писать этого, но всё равно пишу. Чтобы, когда-нибудь прочтя эти строки, не забывать своих ошибок и больше не попадаться в расставленные сети. Какой наивной я была, только сейчас понимаю. Я делила людей на плохих и хороших. Почти все были хорошие, и только где-то там за горизонтом водились злодеи-бармолеи, но это была не моя сказка. Теперь я понимаю, что люди - просто люди.

Ладно, начну по порядку. Эта история началась в тот летний вечер, когда я сорвала на столбе объявление... Нет! Всё началось гораздо раньше - в тот день, когда я пообещала Инке познакомиться с её гуру.

Итак, в одно прекрасное утро я отправились в студию, где на время были прекращены репетиции спектаклей и где собирались наши доморощенные йоги послушать славные речи мудрой женщины. У меня есть один маленький, но досадный грешок - я всё время опаздываю. Так случилось и на сей раз, увы, я залюбовалась своей отросшей чёлкой и надолго застряла у зеркала, размышляя, как лучше - направо или налево уложить три моих пера.

Не обнаружив Инку на ступенях школы, я пошла по пустым коридорам прямиком к актовому залу. Не обнаружив её и у дверей, я поняла, что мне таки придётся в одиночестве испить чашу позора, прервав шумом открывающейся двери весьма занимательную речь. Но я была настроена решительно и потянулась к дверной ручке.

Я помнила, как впервые чуть было не познакомилась с выступающей, чей мягкий голос сейчас разливался по залу, словно отдельно от человека плавал над головами сидящих. Сегодня на ней была милая соломенная шляпка, она стояла в пол оборота ко мне. Увы, лица я разглядеть не могла - всё-таки, у нас очень большой актовый зал, от входа до сцены было далеко. Но голос казался мне очень знакомым. Ну, конечно, я уже слышала его. Тем не менее, сейчас мне казалось, что это было не раз и гораздо раньше.

Стараясь не шуметь, я на цыпочках приближалась к первому ряду, тем временем голос эхом отражался от стен, вторил сам себе, а сильная акустика будто придавала словам дополнительный вес.

"Умение распознавать чувства собеседника - очень ценный навык. Постарайтесь его в себе развить, потому что очень часто люди говорят не то, что думают и стараются мыслить вопреки собственным чувствам. Если они обладают силой воли, то могут скрыть эмоции и от других, и даже от самих себя. Если человек замкнут, сложно распознать его суть, ещё сложнее, если он играет. Но нет ничего невозможного. А знаете, почему люди скрывают сокровенное от других? Они боятся получить удар в спину. Поэтому хорошенько запомните: овладев чувствознанием, вы обретёте власть над людьми. Воспользуйтесь нею мудро, чтобы ободрить, помочь, воскресить потерянные веру, надежду или любовь. Но, Боже вас упаси, использовать это знание против другого, лишить кого-нибудь свободы выбора или начать манипулировать людьми. Это зло, и оно бумерангом вернётся к тому, кто первый его запустил".

По мере рассказа, я всё ближе пробиралась к первому ряду, туда, где, затаив дыхание, сидела Инна.

- Мила! Девочка моя! - неожиданный окрик застиг меня как раз между сценой и входом в подсобку. Но это уже не имело никакого значения. Великий гуру обернулся никем иным, как фрау БУМ, иными словами Умбертой Модестовной Блумберг. Моему разочарованию не было границ. Я же ожидала увидеть по меньшей мере магистра национального значения, но никак не школьную учительницу. А ещё расписывали, как она преподавала чуть ли не в тайном ордене в Польше, умела читать мысли и слыла волшебницей. Тоже мне! Добрая фея! А Инка, хороша! Хотела, чтоб я купила кота в мешке! Только очень знакомого кота!

Видимо, сейчас я представляла собой самое лучшее пособие для изучения чувствознания, о котором они тут недавно болтали. Возмущение вырывалось из меня, и уже не было сил его сдерживать.

- Ну, наконец-то, Мила! А я всё жду, когда же ты придёшь!

- Фрау Блумберг, а вам не стыдно детишкам голову морочить? С каких это пор вы сменили профессию? В ваши ли годы в волшебников играть?

Может, я немного переборщила, вспомнив про её годы. Но что мне было делать - пар буквально валил из ушей. Я ужасно разозлилась. Они же мне несколько лет голову морочили, заставили поверить в чудо, которого нет.

- А с каких это пор ты стала циником, Мила? Или забыла наши уроки литературы? Отреклась от своей мечты?

Откуда ей известно про мои мечты? Неужели Инка разболтала? Впрочем, она могла запомнить мой рисунок или тот стих, который я написала в восьмом классе. В любом случае, я выросла и научилась отличать сны от яви, а мечты от реальности. И не ей судить, циник я или нет.

- Спасибо, но я не нуждаюсь в ваших уроках, - ответила я и, развернувшись, гордо зашагала прочь под изумлённое молчание свидетелей нашего разговора.

- Ещё как нуждаешься! - крикнула она мне вслед, - Ты ещё вернёшься, Мила! Просто не пробил час.

Ага! Как же! Может, ещё приползу! - думала я, шагая по коридору. Нет уж, увольте от такого счастья! Так и любой профан скажет, что он - Велик и Могуч! Может быть, и я - не я, а, к примеру, Королева Британии, а Серёжка вполне сойдёт за Дэвида Коперфилда.

- Нет пророка в своём отечестве, - послышался за моей спиной печальный вздох. Я обернулась, но там никого не было... Вот те на! Минуту побыла среди сумасшедших и уже слышу голоса. Теперь понятно, почему и Инна и Серёжка такие невменяемые в последнее время. И Машка тоже. А Руслан вообще пропал. Интересно, куда они его дели?

- Ты как себя ведёшь? - злая Инка догнала меня уже на школьной площадке, - зачем ты ей нагрубила?

- А ты как себя ведёшь? - вспылила я, - зачем ты мне лапшу полгода на уши вешала? Ладно, фрау БУМ не в себе, но вы все?

- Что ты имеешь ввиду?

- А ты считаешь забавным, когда школьная учительница воображает себя Великим Гудвином? А ученики, как волшебные обезьяны, развесив уши, слушают глупые байки!

- Это - не глупые байки! - закричала Инка, - фрау БУМ - замечательный человек и говорит умные вещи. И у неё многому можно научиться! И если раньше мы знали её с другой стороны, это вовсе не означает, что на должности школьной учительницы заканчивается её личность!

- Ах! Какой пафос!

Мы с Инкой рассорились в пух и в прах, даже чуть было не подрались. Прошло очень много времени, прежде, чем мы снова помирились, договорившись, что эта тема - табу. Та же участь постигла и Серёжку, но долго сердиться друг на друга мы не могли - всё-таки родственники. А с Русланом поссориться не получилось - он решил поработать вожатым в каком-то лагере и уехал на всё лето.

Всё это только пролог истории. На следующий день после вышеописанных событий я стояла на остановке. Внезапно мне в глаза бросилось яркое объявление, наклеенное на заборе. Некий духовный центр приглашал желающих развить в себе экстрасенсорные способности, поправить карму. Избавиться от всех видов проклятий, а за одно разбудить дремлющие в подсознании силы, научиться управлять судьбой и работать с энергиями денег.

- Заманчиво, - подумала я. Кроме того, всё понятно. Обычно, на банках с йогуртами пишут: одобрено Минздравом. Точно так же в объявлении было указано, кем и когда одобрена деятельность данной школы. Ниже шёл перечень наград, заслуженных за особые достижения в повышении духовности нации.

Вот, пожалуйста! Серьёзные люди! Не то, что вы - дилетанты! - обратилась я к невидимым оппонентам.

Быстро списала в блокнот адрес учреждения, где проводили набор в группу, и на следующее утро отправилась покорять духовные вершины. Если честно, меня мучила ущемлённая гордость и очень хотелось доказать моим наивным друзьям, что свет клином не сошёлся на них и их дражайшей фрау БУМ.

Школа разместилась в здании местного музея. У входа в небольшое помещение собралось человек тридцать. Скоро закрытая дверь отворилась, и оттуда вышел длинноволосый подросток с серьгой в носу и ещё несколькими в ухе и брови. На запястьях звенели браслеты.

- Бред какой-то! - он обиженно тряхнул своими серьгами, - начали расспрашивать про предков, кто кем работает, как в детском саду.

- И что? - не удержалась я.

- Что-что. У меня отец - священник, а маман - училка - психологию в школе преподаёт. Сто раз говорил! Найдите себе нормальную работу! Так нет же, а я теперь - отдувайся! Как услышали про папика моего работу сразу же погнали, уроды!

- Эй, малец, шёл бы ты отсюда! - шикнул на парня интеллигент в очках, - нечего очередь задерживать.

- А почему очередь? - не поняла я.

- А ты думала, что туда кого попало возьмут? Нет, милая, тут чёткий отбор. В школу попадут только самые достойные, - пояснила деловито старушка с большущей папкой в руках.

Я последней вошла в залитую солнцем комнату. За столом сидела женщина средних лет. Я бы сказала, что в ней нет ничего особенного - классическая учительница или библиотекарша. Но она подняла на меня глаза и пристально посмотрела сквозь очки, каким-то чудом державшиеся на кончике носа. Я тут же почувствовала силу или что-то похожее на прикосновение, словно она, не вставая с места, дотронулась до меня, пытаясь на ощупь определить мою суть. Я поёжилась, но всё же присела на предложенный мне стул.

- Меня зовут Дарья Борисовна, - представилась дама, а тебя?

- Мила.

- М... Мила. А что тебя привело к нам, Мила?

- Объявление, - подумала я, - а если честно, амбиции. Конечно, у меня хватило ума не начинать знакомство с этих слов.

- Стремление к развитию... духовному развитию. Я ищу свой путь, и мне кажется, что ваша школа как раз то, что нужно, - это была грубая лесть, потому что я понятия не имела, что у них за школа и насколько она мне нужна. Расплывчатые фразы в объявлении давали только смутное представление о центре. Тем не менее, женщина улыбнулась.

- Мы тебя принимаем, - сказала она, - но ты, конечно, знаешь, что знания имеют свою цену.

На минуту мне показалось, что её слова имеют подтекст. Сумма, которую предстояло выложить за курс для начинающих, была весьма внушительной для школьницы. Я наплела родителям длинную историю о кружке юных лыжников, куда безумно хочу записаться. И они дали мне денег. Не знаю, почему я им соврала. Может, потому что в их памяти ещё свежа была история о моём существовании в мире грёз. Я боялась, что они не одобрят мой выбор. То ли дело спорт.

Неделю спустя я, как прилежная ученица, сидела за первой партой в школе волшебников. Всё вокруг было обычным, но сердце колотилось так, что, казалось, выскочит. Если я сейчас же не встану и не убегу прочь. Наверно, это было предчувствие.

В классе вместе со мной было ещё человек пятнадцать. Не густо, учитывая ту необъятную очередь перед дверями в день приёма. Люди эти были очень разные и по возрасту, и по социальному положению: чета бизнесменов в золотых цепях, школьная учительница, однозначно, старой закалки. Пенсионер, сантехник, девочка-студентка с мечтательными глазами и французским маникюром, несколько безработных неопределённого возраста и профессор в старой фетровой шляпе. Как в настоящем классе, здесь висела доска и стоял учительский стол. Скоро вошла маленькая хрупкая женщина, белокурая и кудрявая, похожая на фарфоровую статуэтку.

- Меня зовут Агнесса Аркадьевна, - улыбнулась она, - я - ваш духовный учитель.

- Ух, ты! - восторженно возопил мой внутренний голос, улыбки засияли и на лицах присутствующих. В этот миг у меня возникло чувство, очень похожее на эйфорию, так, словно волна блаженства и счастья прокатилась от неё и залила весь класс.

Сразу были установлены определённые правила - так, независимо от возраста, мы все обращались друг к другу по имени отчеству. Для меня это было странно, всё таки я ещё учусь в школе. И хотя подобные обращения словно стирали качества личности, но зато сразу ощущалась собственная значимость. Далее была сказана вступительная речь об уникальности и неповторимости каждого из нас, о великой миссии, возложенной на центр. После чего начался собственно урок - очень похожий на первый урок анатомии в школе. Только вместо физического тела, рассматривалось психическое, с аурой и всеми энергетическими точками, уровнями сознания и тому подобным.

Никакой лирики, всё чётко и строго. Хотя иногда приходилось поднапрячь мозги, чтоб вникнуть в суть какого-нибудь термина. Хотя мне казалось, что всё это я знала когда-то давно, оно словно жило в моей крови, вот только никак не принимало словесную форму. Я сразу же почувствовала хорошо отработанную систему. За словами учительницы стояли знания - настоящие, а не простое переливание из пустого в порожнее. Но знания эти выдавали ограниченными порциями и от этого хотелось ещё больше.

Параллельно с этим нас учили хорошим манерам, этикету, умению правильно преподнести себя в обществе.

... А теперь закройте глаза и представьте, что вас окутывает серая дымка. Слушайте мой голос:

- Тяжесть, тя-жесть, она растекается по вашему телу, тело расслабляется.

Тело не расслаблялось. Было ощущение, что кто-то схватил за плечи и с силой пытается вжать в землю

Я открыла глаза. Меня точил червячок сомнения. Почему тяжесть? Мне не нравится это чувство! Почему не лёгкость? И почему дымка - серая? Почему она не может быть, например, голубой. Понимая, что всё равно уже безнадёжно провалила задание, я стала глазеть по сторонам.

Наш класс представлял собой довольно странное зрелище. Люди сидели с закрытыми глазами, кое-кто улыбался, кто-то хмурил брови или раскачивался из стороны в сторону. Над всем этим сонным миром царила Агнесса Аркадьевна, чья маленькая фигурка, детское личико и низкий грудной голос не сочетались друг с другом, так, словно устами маленькой девочки вдруг заговорила взрослая женщина. Она стояла у стола, заглядывая в лицо каждому. И я поспешила прикрыть ресницы. Агнесса прошла между рядами в конец комнаты, туда, где за нашими спинами стояли двое, чья роль заключалась в том, чтоб контролировать атмосферу в классе на более глубоком не физическом уровне. Это были уже известная по первой встрече Дарья Борисовна и Дагомир - их называли знахарями, они не учили, но предполагалось, что обладали силами другого порядка, исцеляли от внутренних психологических проблем, но могли оказать и физическую помощь. Конечно же, без пилюль и уколов, а с помощью иных средств.

- Ничего не получается, - услышала я поблизости недовольный шёпот и приоткрыла один глаз, - вообще не понимаю, как они взяли такого олуха, как я. Впрочем, у меня всегда было плохо с воображением, даже эту чёртову дымку представить не могу, - самобичеванием занимался бизнесмен, и я обрадовалась, что не одна. В это время жена бизнесмена с закрытыми глазами и счастливой улыбкой мерно раскачивалась из стороны в сторону.

- Она всегда была талантливее меня, - кивнул бизнесмен в сторону стоящей. - Вообще не понимаю, зачем она меня сюда притащила. Я же - бездарность.

- А затем, милый, чтоб ты научился читать мысли конкурентов или мои, например, может, тогда до тебя дойдёт - давно пора расширять отрасль. Я, Миша, тебе это уже пятый год пытаюсь втолковать! - не открывая глаз, прошипела его супруга.

- Ага! Ты тоже блефуешь! - возликовал бизнесмен, - Может, пойдём отсюда, а? Я отведу тебя в наш любимый ресторанчик?

- Тсс, - не мешай, - и она снова погрузилась в нирвану, - тя-жесть, тя -а-а-а - жессссть.

- А по-моему, мы просто теряем время!

У нас за спиной послышались шаги, и бизнесмена в бок пнул локоть любимой жены. Мы поспешно закрыли глаза.

По окончании задания все дружно делились впечатлениями. Больше всего их оказалось у Леры, она восторженно рассказывала, как видела всех со стороны, включая саму себя, и как даже на короткий миг ей показалось, что каждый из нас находится, словно в цветном мыльном пузыре.

- Аура, - сказала Агнесса, а наши друзья знахари молчаливо переглянулись между собой.

В волшебной школе, как и во всякой другой, обязательно должна быть перемена. В это время обычно закипал электрический чайник, мы пили кофе или выходили на балкон проветрить закипевшие мозги. Наши друзья целители в это же время проводили короткие тренинги для того, чтобы сплотить коллектив, все делились воспоминаниями из детства, а ещё маленькими секретами и тайнами. Это казалось немного странным, потому что обычно подобные скелеты хранят дома в шкафу, а не выставляют на всеобщее обозрение. Впрочем, все были счастливы, смущённо хихикая и изливая души друг другу под бдительным оком знахарей. Все мы словно снова окунались в детство, где не было тяжкого груза накопленных за долгие годы проблем.

Что до меня, моё ведёрко с проблемами было не слишком похоже на то бремя, которое влачили по жизни все остальные. Да и язык не поворачивался рассказывать о параллельных мирах и собственных раздвоениях личности, о всём том, что нормальные люди отнесли бы к разделу психиатрии. Поэтому я предпочитала отмалчиваться либо отделываться невинной ложью про какие-нибудь мелкие фобии, присущие моему возрасту.

На улице шёл дождь, в кружках уютно булькал кофе, очередь раскрывать потаённые уголки души потихоньку подкрадывалась ко мне. Поэтому мне пришлось тоже потихоньку попятиться в сторону к балконной двери, туда, где по мобильному радостно щебетала Лера.

Закончив болтать, она поспешила ко мне.

- Это так чудесно! - восхищенно пропела любительница французского маникюра, - они словно открывают нам новый неведомый мир, я счастлива! Я так счастлива. Думаю, эти занятия помогут развить мне новые способности, хотя, - она хитро прищурилась, переходя на полушёпот, - кое-что я итак умею?

- Например?

- Ну, например я всегда знаю, кто на линии, когда звонит телефон, или кто стоит за дверью.

- Интуиция, - я скептически пожала плечами, - необходимый инстинкт для выживания.

- Это дар, - обиженно поджала губы Лера. - И не каждому он дан.

За балконной дверью раздавались тихие шаги, еле слышные из-за шума дождя. Может быть, у Леры и вправду дар, зато у меня отличный слух.

- Давай проверим, - предложила я, - скажи, кто сейчас за дверью?

Простая логика подсказывала два вероятных ответа - в классе не было двоих. Естественно предположить, что кто-нибудь из них, если не оба, находились на балконе.

Лера прикрыла глаза, протянув руку в сторону двери и словно ощупывая воздух. Прошло несколько минут.

- Так кто за дверью? - не выдержала я.

- Кошка, - задумчиво сказала Лера.

Балконная дверь скрипнула, и на пороге предстала Агнесса Аркадьевна собственной персоной.

- Как же, кошка! - шепотом рассмеялась я на ухо растерянной Лере, а Лера недовольно поморщила нос.

- В класс, девочки! Перемена окончена! - стряхнув капли дождя с пушистых волос, Агнесса грациозно заняла своё место за учительским столом.

Не знаю почему. Но я тоже ощущала себя счастливой. Всё-таки полезно иногда сменить обстановку. А может, здесь я могла оставаться собой, и мне не приходилось играть роль перед окружающими. И никто не давил на мораль, не нравоучал, что такое хорошо и что такое плохо, и никто никогда не посмел бы сказать тебе, что твои видения, чувства, сны - глупая выдумка, следствие бушующих в крови подростковых гормонов и тому подобное.

Следующее занятие было назначено на следующую неделю. В наших рядах недосчитались пяти человек.

- В чём дело? - удивилась Агнесса, - кто-нибудь знает, что с ними?

Все схватились за мобильные телефоны.

- Я передумал.

- У меня нет времени, уезжаю в командировку, надолго.

- Пришлось заплатить за квартиру, и совсем не осталось денег.

- Передавай всем привет.

- Может, в следующий раз, - послышались со всех сторон голоса.

- Ну что ж, продолжим урок, - Агнесса, как ни в чём не бывало, поднялась и встала за кафедру. В класс полилась волна блаженства, постепенно вытеснившая все прочие чувства. Вот только за долю секунды до этого, я почувствовала дикое раздражение, хотелось накинуться на кого-нибудь и просто выцарапать глаза. Я не успела подумать, что это странно. Прошла ещё секунда, и в мире не осталось ничего, кроме счастья.

Прошла ещё неделя. Я многому научилась, например, самовнушению, теперь я спокойно могла идти по тёмной улице, не опасаясь за свою целость. Мысли жертвы привлекают хищника, - объяснили мне, - значит, просто нужно перестать мыслить, как жертва, и самой превратиться в хищника. Страх заменила злость. Возможно, это не лучший выход, но зато эффективный.

В воскресенье был праздник, называемый в народе яблочный Спас. Мама сложила в чудесную корзинку яблоки, виноград, сочные персики, поставила баночку мёда и вопросительно посмотрела на меня. Обычно мы всей семьёй с утра отправлялись в церковь. Там горели свечи, очень много свечей и колокольный звон уносил молитвы верующих в пронзительно-синее небо, там пахло цветами, женщины надевали платья и белые косынки и от этого снова возвращали себе свой женственный образ. А ещё там был Отец Серафим - седой священник, которого я знала с самого детства. Сколько себя помню, он всегда был таким - старым, мудрым, с длинными белыми волосами, собранными в косу, светло-голубыми глазами, - которые будто всегда улыбались, и сухой тёплой рукой. Когда он возлагал эту руку мне на макушку во время исповеди и отпускал грехи, мне всегда казалось, что с души падает камень и улетает в глубокую бездну, а сверху из небес выходит солнечный луч, пронзает отца Серафима и входит в меня. Это и есть счастье.

Когда я была маленькой, думала, что отец Серафим - дед Мороз. Ему невозможно было солгать. Но сейчас внутри меня что-то оборвалось. Так, будто в душе возникла непреодолимая преграда. Я знала, что не смогу рассказать Отцу Серафиму о своих курсах. Всё-таки, церковь весьма однозначно относится ко всему, что стоит выше понимания простых смертных. Я не была абсолютно уверена, что действительно грешу, в конце концов, что плохого, если человек хочет развить в себе данные Небом таланты? Но если он осудит мой выбор, я не смогу больше ходить на занятия. А умолчать во время исповеди - всё равно, что солгать. Итак, я приняла решение, которое казалось наименьшим злом. Я решила не ходить в церковь.

Мама, конечно, расстроилась, а мне пришлось снова наврать, что у нас с утра репетиция, которую ну никак нельзя пропустить. Естественно, что сама я отправилась на занятия.

- Тебя что-то угнетает? - моего плеча легко коснулась Дарья Борисовна, - ты можешь рассказать мне всё.

И я рассказала, про отца Серафима и про свои сомнения о том, не делаем ли мы чего-нибудь запретного.

- Знаешь, - сказала собеседница, - десять лет назад, когда я только-только пришла в школу, меня тоже мучили подобные сомнения. Помню, как после первого же занятия я прибежала в церковь и обо всём рассказала своему духовному отцу. Я рассказала ему, как здесь чудесно, как я обретаю новые силы. Одна моя коллега обязана центру собственной жизнью, придя сюда, она смогла исцелить себя от рака. И это не единственный случай. Подумай, детка, какие открываются возможности. Ведь мы способны победить даже смерть. Неужели ты готова променять драгоценные знания на обычную жизнь серого человека? Неужели ты с твоими способностями готова остаться такой, как все эти посредственные люди.

Посредственными серыми невзрачными личностями рисовались все, кто не входил в школу. Мы же были избранными - светлыми, лучшими, особенными, призванными изменить этот мир. Мы должны были привлечь сюда своих родных и знакомых, чтоб и они прикоснулись к сокровенному, и смогли открыть свои скрытые способности. Тогда мы вместе изменим этот мир к лучшему.

Меня смущал только тот факт. что там за кадром оставались мама и папа, и Серёжка, и мои друзья и все, кого я люблю. Я знала их всю жизнь и никогда бы не согласилась с мыслью, что они - серость.

- Так что ответил вам священник? - опомнилась я.

- Он сказал, что каждый делает свой выбор сам и не ему решать за меня, а ещё, чтоб я слушала своё сердце. Разве сердце может лгать?

- Не знаю, - пожала я плечами, а про себя подумала, что, кроме сердца, внутри человека живёт множество других голосов - разум, интуиция, опыт, страсти, мораль, воспитание, предки со своими победами и ошибками. Всех их так легко перепутать.

....................................................................................

....................................................................................

- Сегодня мы овладеем новой техникой, - провозгласила Агнесса Аркадьевна, - вы должны научиться управлять ситуацией, вы должны быть выше обстоятельств.

Мы стояли в большом кругу. В центр попросили выйти одну из учениц. Это была женщина средних лет с невероятно тихим голосом. Наверно, робость была основной чертой её характера. Я чувствовала её смущение - выйти в центр круга было для неё настоящим испытанием.

- А сейчас вы должны повторить фразу: Я - властелин семи миров своим величайшим указом повелеваю...

Кто-то прыснул со смеху, а у большинства брови поднялись в удивлённые домики.

Но Агнессу не смутила такая реакция. Всё-таки она была профессионалом в своём деле. Мало было повторить эту фразу. Огромное значение придавалось тону голоса, уверенности, с которой следовало её произнести. А наградой должно было стать чувство уверенности в себе. А в последствии - умение управлять людьми.

- Я - властелин семи... миров - своим величайшим указом повелеваю... - прошептала женщина. Честно говоря, она больше походила на подопытного кролика, чем на властелина.

- Ничего, - мягко сказала Агнесса, - просто нужно потренироваться. Поверьте мне, через месяц вы сами себя не узнаете.

После чего вызвала следующего человека.

- Я - властелин, - еле-еле произнёс профессор и разразился безудержным хохотом, - ох, простите, я не могу. Я - властелин?

- Прекратите клоунаду, - громко скомандовала Агнесса, - и попытайтесь спрятать подальше свои комплексы. А теперь разобьёмся на группы.

- Я властелин семи миров... - послышалось со всех сторон.

Где-то громче, где-то тише. Убедительнее всех была Лера. За эти недели в ней многое изменилось. И сейчас она уже не походила на милую девочку с французским маникюром. Перед нами стояла женщина, с горящими синим льдом глазами, снежная королева.

Определённых успехов достигла и жена бизнесмена - Галина, от природы яркая и уверенная в себе, она со всем усердием взялась за освоение новых техник. Сам бизнесмен на курсы ходить перестал, просто иногда заходил за женой и смущённо топтался у парадного входа.

А меня, как обычно, терзали сомнения:

- Я властелин семи миров... - грохотало со всех сторон.

Почему семи? И что это за миры такие? И почему властелин? Разве не Бог создал всё сущее во Вселенной? И разве не он наделил каждого из нас свободой воли, как же мы можем посягать на свободу другого?

- Прекрати сейчас же, - мысленно приказала я себе, - твои сомнения приведут к нулевому результату, если ты не возьмёшь себя в руки. Ведь ни одна формула не действует, если в неё не верить.

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и представила дикое море безлунной ночью. Море, разбивающее прибрежные скалы. Шторм. Ураган. Сила.

- Я - ВЛАСТЕЛИН СЕМИ МИРОВ - СВОИМ ВЕЛИЧАЙШИМ УКАЗОМ ПОВЕЛЕВАЮ!

Меня оглушила тишина. Я открыла глаза и увидела застывшие удивлённые лица.

- Неплохо, - сказала Агнесса, - а теперь, чего ты хочешь? Повелевай!

Они выглядели такими одинаково испуганными, и мне захотелось, чтоб они улыбнулись.

- ... повелеваю всем улыбаться, - на лицах появились вымученные улыбки. Как будто они специально растягивали мышцы лица, и это выглядело комичным.

- Ладно, пошутили, и хватит! - рассмеялась я, и они тоже рассмеялись. На этот раз искренне.

Позже я много думала над силой подобной фразы. Она действительно придавала уверенности в себе, своих силах. Я даже гордилась собой, но было в ней что-то отталкивающее, что-то похожее на холод.

На третьем месяце моего посещения школы, я решила испробовать силу действия подобных формул на практике. Ничего особенного, так, по мелочам. Например, заставила учительницу по химии повысить мне оценку по контрольной работе. Конечно, я не заслужила этого, но всё-таки...

Ручка застыла над моей графой в классном журнале. Химия, как обычно, оставалась моим слабым местом.

- Орлов - четыре.

- Квитка - два, - монотонно ворчала себе под нос Клавдия Викторовна.

- Сулейманов - пять.

- Маркевич - три.

- Вознесенская -тр...

- Я ВЛАСТЕЛИН СЕМИ МИРОВ, - мой внутренний крик донёсся до склонившейся над журналом женщины и заставил её остановиться, - ПОВЕЛЕВАЮ ТЕБЕ сказать...

- Пять, - выпалила Клавдия Викторовна и быстро заморгала глазами, удивлённо взирая на выведенную в журнале пятёрку.

- Забудь! - приказала я.

Клавдия Викторовна подняла голову и в упор посмотрела на меня, а затем быстро вернулась к своей работе, дочитав список до конца.

Моя пятёрка так и осталась в целости и сохранности, но когда эйфория прошла, на душе заскребли кошки. Тем более, что с тех пор Клавдия Викторовна, до сих пор приветливая, в независимости от успеваемости учеников, стала избегать меня и даже перестала здороваться.

- Случайность, просто она уже стареет и, наверное, не упомнит всех своих учеников, - убедила я себя. И всё-таки, это удивительное ощущение - сила.

Скоро мне представился ещё один удобный случай воспользоваться новыми умениями. На рынке мне продали симпатичную кофточку, отложенную для кого-то другого, кроме того, сделали приличную скидку. На школьной дискотеке мальчишки выстраивались в очередь, чтоб пригласить меня на танец, а мама не доставала с уборкой.

Всё испортил Руслан. Мы встретились с ним под проливным дождём у крыльца школы, как раз перед репетицией.

- Может, пора завершить эту историю? - спросил он, не поднимая глаз.

- Какую ещё историю, - не поняла я.

- Не прикидывайся. Ты прекрасно помнишь, что было летом, когда Инка привела тебя сюда, чтоб познакомить с фрау Блумберг. Я не знаю, чем она тебе не понравилась. По-моему, милейшей души женщина и все её полюбили...

- Руслан!

- Не перебивай. Сейчас это уже не важно. Фрау Бум уехала за границу, конечно, она обещала вернуться и продолжить наши беседы, но мне как-то в это не верится.

- Руслан, хватит, - мне абсолютно не хотелось слушать про их хвалёную Умберту Модестовну.

- Почему ты такая резкая? - продолжал напирать на меня Руслан. - Не хочешь с ней общаться - не надо. Но как же все мы?

- А что вы?

- Мы переживаем, Мила. Ты словно стала другой, спроси, у кого хочешь. Ты чужая совсем...

Он запнулся на полуслове и воспользовавшись его замешательством, я быстро убежала, не видя смысла продолжать разговор.

....................................................................................................

Одинокие дома, одинокие деревья, одинокие собаки и одинокие серые люди, бредущие по серым лужам. Им не дано понять, постичь всей многогранности этого мира. Больше нет друзей, нет близких. Каждый сам по себе в этом городе, стране, на этой планете. И я тоже одна. Они никогда меня не поймут и, наверно, никогда и не понимали. Просто делали вид.

Одиночество - удел свободных. У меня есть свобода, и сила, теперь я точно это знаю. У меня есть сила, которой нет у них, быть может, они просто завидуют мне. Что ж, это их право.

Приблизительно такие мысли поселились теперь в моей голове. Они объясняли всё - прохладные отношения с близкими людьми, временами накатывающую хандру, возрастающую гордыню, они заглушали тревогу. Я же не виновата в том - что я - само совершенство, и в моём сиянии ещё ярче проступает их ущербность.

Через неделю после нашего разговора с Русланом, я поймала себя на мысли, что начинаю тихо ненавидеть Леру. Всё началось с того, что однажды после очередного сеанса медитации она возопила, что видит наши ауры.

- Интересно. И что же ты видишь? - спросила учительница, а господа знахари снова молчаливо переглянулись.

Лера начала пересказывать то, что обычно пишут во всех книжках про биополе человека. Но делала она это так убедительно, с прищуриванием глаз и временным погружением в себя, что со стороны казалось, будто она и вправду видит нечто, недоступное глазу простых смертных.

Наплести подобное мог любой, и меня это раздражало. А Лера тем временем начала описывать свечение вокруг каждого из нас.

- У вас оно зелёное, а у вас - коричневое - может, что-нибудь болит?

Дойдя до меня, Лера снова прищурила глаз.

- У тебя красная аура, - во всеуслышание заявила она, - ты что, злишься?

- Хорошая игра, - похоже, я и вправду начинала злиться, - долго репетировала?

- Я? - Лера задохнулась от возмущения.

- Милые дамы, в чём проблема? - к нам приближался ...

- Она просто мне завидует! - выпалила Лера. Мы встретились взглядами и честное слово, если бы я и вправду обладала особенными способностями, то услышала бы звон скрестившихся мечей. В тот день исчезла умница-студентка с французским маникюром, а появилась соперница. Мы с Лерой вышли на тропу войны.

- А вы что видите, Мила. Попытайтесь определить общую картину в нашем классе. Ну, как, выходит? - спросила Дарья Борисовна.

- Нет, - честно ответила я. В тот миг от злости я вообще утратила способность сосредотачиваться.

- Очень жаль, - сказал знахарь, - вам следует поработать над собой. А за вас, Лерочка, я очень рад. Вы делаете успехи.

Увы, удача улыбалась ей, а не мне. Лера моментально стала общепризнанной звездой. У неё отлично получалось пускать пыль в глаза, но больше всего меня удивляло то, что не только ученики, но даже учителя, казалось, искренне восхищаются нею и всячески поддерживают, не замечая, что у девочки прогрессирует звёздная болезнь. А пока все любовались Лерой, меня снова начали мучить сомнения. Почему-то я совсем не так представляла себе людей, наделённых духовным знанием. Мне всегда казалось, что это должны быть умудрённые жизнью седовласые старцы, отрешённые от земных страстей йоги, монахи-аскеты, подвижники или герои. Что у них должно быть что-то особенное в душе. Может быть, доброта, или любовь, или мужество или смирение или что-то очень важное в прошлом, на перекрёстках пройденных путей, сокрытое от глаз, но высеченное в сердце. Я начала задумываться над детскими сказками, в которых всегда больше правды, чем вымысла. В этих сказках говорилось, что силу или любой другой дар нужно честно заслужить. У нас же всё было слишком просто - захотел - получил. Доброту и дружелюбие всё чаще вытесняли амбиции, а стремление к совершенству становилось самоцелью. И это настораживало. Правда, с каждым разом всё реже. Ведь наступал новый урок, и всё моё существо наполнялось умиротворением.

Скоро я заметила за собой одну странность. Временами мной овладевали разные чувства - ненависть, ярость, желание повелевать или залиться слезами, безумная гордость за себя или желание себя уничтожить, иногда я просто презирала себя непонятно за что, а потом чувствовала неземное блаженство. Эти чувства могли сменять друг друга много раз в течение нескольких минут, не имели никакой причины во внешнем мире и не подчинялись моей воле. Я словно смотрела на себя со стороны, но ничего не могла с собой поделать, так, словно в кровь поочерёдно вводили то счастье, то горе, то любовь, то ненависть. Сначала мне было даже забавно наблюдать за собой, но однажды в порыве острой ненависти к себе я подошла к окошку, и мне ужасно захотелось вышвырнуть в него то ничтожество, которым я себе представлялась. Я даже потянулась к ставням, но тут осколки здравого смысла заставили меня остановиться. Тогда я впервые поняла, что что-то со мной не так и, кажется, я медленно, но уверенно приближаюсь к безумию. Мне стало страшно.

Некоторое время спустя нам предложили выбрать атрибуты, которые будут помогать нам в жизни. Для этого нужно было, как обычно, закрыть глаза и, слушая указания учителя, достичь определённого места в мире грёз, где нас уже ждали дары. Мне это напомнило компьютерную игру. Сначала нужно выбрать героя. А затем подобрать ему обмундирование, оружие и артефакты. Только героями были мы сами, а вернее, наше внутреннее я.

С некоторых пор я перестала усердно выполнять задания учителя. После того случая с окошком, я боялась далеко отпускать своё сознание или позволять кому-то проникать в душу. Поэтому я просто прищурила глаза и решила на всякий случай воспользоваться своими актёрскими талантами.

По окончании миссии каждый должен был рассказать, что преподнесли ему в дар некие силы, значительно более могущественные, чем мы, простые смертные.

Лера сказала, что видела книгу большую и старинную в кожаном переплёте, украшенную драгоценными камнями.

- Девочка моя, - восторженно провозгласила Агнесса, - да ведь это означает, что тебя готовят в знахари. Ты можешь стать Великим знахарем. О! Мы так рады за тебя!

Кто-то получил меч, кубок, прекрасные одежды, амулеты. Всё это имело свои толкования. А вот жена бизнесмена увидела себя в короне, да ещё и со скипетром в руках. И, как оказалось, это тоже было большим успехом и свидетельствовало о будущей власти.

- Это знак вашего предназначения. Вам уготована роль духовного учителя. Вы сможете достичь моего уровня, а возможно, пойти и дальше, - таинственно произнесла Агнесса, и жена бизнесмена зарумянилась счастливой улыбкой.

- А вы, Мила, что получили в дар?

- Нунчаки, - соврала я. И, глядя на недоумённые лица учителей. Пояснила, - ну знаете, как у ниндзя. Такие ещё у Джеки Чана были.

- Восточное оружие, - многозначительно кивнули учителя, - Хм. Наверняка, это имеет какой-то скрытый смысл.

Какой именно скрытый смысл имеют мои нунчаки мы так и не придумали, и мне захотелось рассмеяться.

Тем временем у нас появилось целых две звезды - одна из них - Лера, а вторая, как несложно догадаться, бизнес-леди с короной на голове. Им уделялось особое внимание. Ни одно решение не принималось без их совета, даже когда дело касалось личной жизни учеников. Они комментировали выполнение нами заданий, исправляли ошибки, а Лера, на правах будущего знахаря, частенько позволяла себе нравоучать даже тех, кто был значительно старше её по возрасту. Меня же она всегда критиковала. Это касалось не только занятий. Советы распространялись также на мою причёску, стиль одежды, манеру поведения. Увы, во всех наших спорах, наставники всегда поддерживали её...

В конце октября моё присутствие потребовалось в театре. Оксана готовила новый спектакль к зимнему сезону. Снова зашелестели нарядные платья. Из больших коробок доставали пахнущие краской маски, выполненные специально для этой постановки народными умельцами, а в подсобке кто-то звенел рождественскими колокольчиками. Как и в первый раз, по залу носились переодетые в зайцев и другое зверьё школьники, не особо заботясь о выученных ролях, всё-таки до зимы оставался ещё целый месяц. Я с удивлением вглядывалась в новые лица, и мне казалось, что с тех пор, как я в последний раз стояла на этой сцене и глядела вниз на улыбающихся людей, прошла целая вечность. А может, даже две. Может, всё это было где-то в прошлой жизни или во сне... или не со мной.

- Примерь-ка маску, дорогуша! - я обернулась и увидела высокую гейшу в ярком кимоно с неправдоподобно большим и белым лицом. Гейша поправила воображаемую причёску и протянула мне ещё одно лицо, почти такое же, как собственное, не считая его сердитого выражения - тонких плотно сжатых губ и нахмуренных бровей. Я улыбнулась, предвкушая забавную сценку, которую мы сейчас экспромтом сыграем на потеху всему честному народу. Я даже представила, как самурай в моём лице, совершает немыслимые сальто в воздухе, но когда моя рука потянулась, чтобы взять маску, в голове прозвучал возмущённый голос, а перед глазами предстала Агнесса, яростно стучащая по столу учительской указкой:

- Прекратить клоунаду, - прошипело моё видение, - и не совестно ли тебе, после стольких сил, вложенных в тебя, изображать из себя посмешище? Где твоя гордость? Где твоё достоинство? Как ты смеешь позорить наше элитное общество, подыгрывая этим шутам гороховым?

- Но они - мои друзья!

- Друзья? Ха! Да ты, видимо, просто не умеешь выбирать себе друзей! Что могут дать тебе эти клоуны? Может быть, силу? Или признание? Или уважение и статус в обществе? А может, они избавят тебя от страхов, или постигнут глубину твоей души? Да ты просто выглядишь смешной!

- А что плохого в том, чтобы выглядеть смешной! Я люблю, когда смеются! И это всего лишь игра! Это всего лишь маска!

- И правда, - хмыкнула Агнесса, - вот только у тебя действительно дурной вкус. Ты променяла маску королевы, властительницы миров на маску скомороха. Неужели ты и вправду хочешь опуститься до их уровня, превратиться в ничтожество, неужели хочешь, чтобы с тебя смеялись?

- Нет! - я сделала шаг назад, подальше от Агнессы, не понимая, что её на самом деле нет рядом. Со стороны всё выглядело так, словно я шарахнулась от актёра в маске гейши.

- Своих не узнаёшь? - Обиделся Эдик Васильевич и снял злополучную маску. - Плохи дела, подруга, совсем ты от нас отвыкла. С этим надо что-то делать.

Я вяло улыбнулась в ответ и побрела искать Оксану, думая над тем, не сочтёт ли она наглостью с моей стороны просьбу о самой главной роли, ну или хотя бы той - что по серьёзнее. Всё-таки, не пристало великой правительнице семи королевств выглядеть смешно. И в этом Агнесса, пожалуй, права.

- С главной ролью проблем не будет, - сказала Оксана, когда я её нашла, - у нас спектакль по народным мотивам - и практически все роли - главные, выбирай любую. А вот по второму вопросу ничем помочь не могу - потому что это комедия. Решать, конечно, тебе.

Двадцать минут спустя эта проблема и вовсе перестала меня волновать, и я самозабвенно отплясывала на сцене незамысловатый танец под гармошку. Казалось, ко мне снова вернулось что-то давно потерянное. Может, я просто скучала по театру и по моим друзьям. У Машки снова отросли волосы, Инка вытянулась на пару сантиметров и Серёжа тоже. Странно, я только сейчас заметила эти перемены в собственном брате. Оксана не изменилась абсолютно, а у Руслана были грустные глаза, но он их почему-то всё время опускал, стоило нам только встретиться взглядами.

....................................................................................................

- Итак, дамы и господа, думаю, в скором времени нам удастся преобразить ваш захудалый городишко в настоящий культурный центр, а для начала, думаю, нам следует провести какое-нибудь показательное мероприятие, чтобы заявить о себе. Мы соберёмся в воскресенье и обсудим, кто возьмёт на себя функции по организации праздника. Так же вы получите ценные указания от меня лично. Кстати, почему вы не приводите на занятия своих друзей и близких? Вы же понимаете, от количества людей, на которое нам удастся пролить свет знаний, выиграют все! Поразмыслите над этим вместе с домашним заданием, а сейчас наш урок завершен. Ах да, кто ещё не оплатил обучение подойдите к нашим уважаемым знахарям, - закончив речь изящным кивком головы, Агнесса направилась в буфет, видимо, собираясь выпить чашечку кофе. Я, в свою очередь, устремилась следом. Собственно, я собиралась сказать, что пропущу несколько занятий - Оксана проводила генеральные репетиции в студии, и их никак нельзя было пропустить.

Однако мысли в моей голове почему-то путались, их затмевало лёгкое раздражение. Может, мне только показалось, что Агнесса с пренебрежением отзывалась о нашем городе, и выговаривала его название, слегка поморщив аккуратный носик, и о жителях его тоже она говорила как-то странно. Так словно мы были каким-то безымянным селом на карте, и не было здесь никакой истории, и никаких выдающихся деятелей искусства, культуры, политики. Так словно наш город был всего лишь сырьём, грубым материалом, а люди - тёмными и невежественными, и только в будущем, благодаря неустанному и священному труду наших дорогих учителей, он и все мы превратимся в что-то, что заслуживает уважения. Нам всё время напоминали, что мы особенные, лучшие из всех, кто живёт в этом городе, избранные и освещённые драгоценными семенами знаний, и что на нас возложена великая миссия по преобразованию этого мира. В такие моменты я обычно чувствовала себя подопытной обезьянкой, которая по случайному стечению обстоятельств оказалась немножко умнее сородичей и за это её взяли в лабораторию, научили вытворять разные фокусы и собираются сделать из неё супер Обезьяну, которая изменит весь обезьяний мир!

- А чем вас мир-то не устраивает, господа? Его же Бог создал, так может, он уже прекрасен, а это вы чего-то не поняли?

... Ладно. Я, кажется, увлеклась. А вот, кстати, и Агнесса со своей чашечкой кофе в руках.

- Извините, что отвлекаю. Я просто хотела сказать, что не смогу придти на несколько следующих занятий. У меня репетиции в театре.

Медленно, очень медленно Агнесса отставила в сторону дымящуюся чашку, а потом обратила на меня пылающие взоры.

- И что, по-твоему, это важнее посещения школы? - сдержанным голосом произнесла она. А мне почему-то почудилось, что ей хочется выцарапать мне глаза. - Так должна тебе раскрыть секрет, Мила, что без систематичного подхода ты никогда не добьёшься высоких результатов. Вот посмотри на Валерию, она вся отдаётся делу, а ты чем можешь похвастаться? По-моему, тебе давно пора определиться с приоритетами. Да, кстати, если тебе так хочется проявить актёрские таланты, прояви их во время нашего мероприятия...

Агнесса знала, где находится мой любимый мозоль, и не зря похвалила при мне Леру. Я терпеть не могла, когда меня с кем-то сравнивали. А тем более, если перевес был не на моей стороне. Ущемлённая гордыня срочно требовала реабилитации. И думаю, Агнесса как раз на это и рассчитывала. Упрёк в её голосе очень быстро сменился железобетонными аргументами и мягкими увещеваниями, а затем она подсластила свою речь лёгким комплиментом по поводу моих сил и организаторских талантов. Не прошло и нескольких минут, как я, не помня себя от радости, согласилась взять на себя львиную долю обязанностей в создании будущего праздника. И это тогда, когда времени у меня было ну просто в обрез, над душой висели репетиции в театре, ведь я же не могла подвести Оксану, а ещё нужно было ходить в обычную школу. Всё это тяжким грузом навалилось на меня после урока, но в первые мгновения после разговора с Агнессой я была невероятно счастлива - ещё бы - мне доверяют, на меня возложили такие важные дела! (хотя вообще-то повесили).

Дома меня охватила паника. Ведь я же не умею раздваиваться! Как же всё успеть? Но если пообещала, надо выполнить. И, вдохнув поглубже, я принялась сочинять сценарий для Агнессы.

....................................................................................................

Всё чаще на семинарах появлялись представители власти. Они тихо входили во время занятия и так же тихо шептались о чём-то на задней парте с Агнессой или кем-то из знахарей.

- Мы покоряем новые вершины, - радовались наши учителя, - уже договорились о сотрудничестве с директорами местных банков, представителями газет, а завтра встречаемся с мэром.

- Они такие смелые, - восторженно прошептала за спиной Лера. - Ведь совсем недавно в городе, а уже завели столько полезных связей.

- Это потому что мы делаем правильное дело, - улыбнулась Агнесса, - подождите, скоро мы пойдём в школы. Думаю, тогда и ваша помощь понадобиться. Ведь главное что? Уверенность в собственных силах.

В перерыве ко мне подошла Лера.

- Ведущей буду я, - без лишних предисловий заявила она.

- Но...

- Учителя поддержали мою кандидатуру. В принципе никого лучшего на эту роль не найти.

- Валерия прекрасно со всем справиться, - поддержала любимицу Агнесса. Я промолчала. А пока Лера продолжала хватать звёзды на занятиях. Нам с несколькими другими членами группы предстояло провести глобальную работу по организации мероприятия. Это должно было быть что-то вроде городской презентации с концертом, развлечениями и фуршетом. Задача осложнялась тем, что никакого опыта в таких делах у нас не было. Правда, учителя снабдили нас детальным планом, как всё должно выглядеть, но от дальнейшего участия воздержались, предложив, в случае сложностей, воззвать к своему внутреннему "я" и использовать знания, полученные на уроках. Так же я еженедельно должна была присылать им отчёт о том, как ведётся подготовка, куда бы они вносили свои поправки. Вскоре они возвратились в свой родной город и сказали, что приедут в назначенный срок. А мы, как угорелые, принялись искать зал, музыкантов и судорожно соображать, откуда извлечь материальные ресурсы, которых катастрофически не хватало.

- Что-то уж больно дорого обходится нам твой лыжный клуб, - вздохнула мама, а я закусила губу от стыда. Вот уже полгода длилось моё враньё, а я всё никак не решалась сказать ей правду.

Зал мы искали вместе с бизнес-леди. Это было сильная и красивая женщина, похожая на королеву амазонок. Я страшно удивилась, узнав, что у неё есть маленький внук, потому что по внешнему виду она казалась немногим старше нашей Оксаны Алексеевны. Хотя точно так же, как и Лере, наши учителя приготовили ей роль звезды, Галина не вызывала у меня слишком большого раздражения. Может, потому что она и вправду многого добилась в жизни, и у неё стоило бы поучиться, а может, потому что высокомерия в ней было меньше, чем в нашей маленькой пионерке. Галина однозначно была оптимисткой и умела вселить это же чувство в других, вместе с уверенностью и желанием покорять новые вершины. Я никак не могла понять, что она вообще делает в этой школе, ведь ни материальных, ни психических проблем, требующих постороннего вмешательства у неё не наблюдалось.

- Я просто люблю познавать мир, - объяснила она однажды, - в нём столько всего удивительного. Кстати, ты поняла, что это за тринадцатый мир, о котором упомянула Агнесса на последнем занятии?

Я пожала плечами. В последнее время мне всё труднее было воспринимать то, что пытались нам втолковать учителя. По мере продвижения вперёд, ряды учеников редели. Я понимала, так происходит от того, что не всем даётся обучение. Что касается меня, я никогда не читала своих конспектов, а когда можно было увильнуть, то даже их не записывала. Вместо этого я пыталась вникнуть в саму суть того, что нам объясняли. И на первых порах всё, что говорила Агнесса, казалось мне очень знакомым, так, словно эти знания с рождения текли в моей крови, а я просто забыла о них. А когда смутно вспоминала, то не могла преобразовать в слова. Зато лекции нашей учительницы проясняли всё в моей голове, разбросанные в памяти кусочки собирались вместе в чёткую систему мироздания. До поры... Я пропустила тот момент, когда что-то во мне взбунтовалось. Среди великих истин затаилась ложь, она спряталась в каком-то случайном слове, а может даже между слов. Я так и не поняла, когда это случилось. Разум продолжал соглашаться с тем, что пытались в него вложить, логика была железной, система - чёткой. Но сердце не обманешь.

Тёмная холодная вода, холодный ветер, холодный дождь. Но внутри меня горел огонь, и казалось, что капли на моих щеках вот-вот испаряться.

- Что-то не так, - кровь стучала в висках. Несколько десятков минут назад я, как ошпаренная, вылетела из дома N , мне не хотелось видеть эти лица, я даже не попрощалась ни с кем, не имея сил выдавить из себя хотя бы слово. Мы обсуждали последние приготовления к празднику, казалось, всё уже улажено и даже препятствия, которые казались непреодолимыми пали под нашим натиском. Все, кто мешал, подчинились нашей коллективной воле. Я знала, что будущее мероприятие принесёт нам успех. И в тот момент, когда за этот успех мы подняли бокалы, внутри меня громко и чётко прозвучала мысль "Я НЕ ХОЧУ!".

Но почему? Ведь я столько сил вложила в это дело. Ведь я многим пожертвовала, теперь у меня испортились отношения с друзьями, они так и не поняли моего отсутствия на репетициях, и, скорее всего, во время выступления зрители в ярости забросают меня помидорами... Я продолжаю врать родителям. Да и четверть я закончила, отнюдь не благодаря своим знаниям, а из-за психологических приёмов, которым обучалась последние полгода. А бессонные ночи? А угрызения совести? Разве всё это зря? Разве могу я сейчас упасть в грязь лицом и отказаться от цели. А что подумают про меня учителя? А ученики?

Но все эти уговоры не помогали. Мне отчаянно не хотелось, чтобы мероприятие произошло, ещё больше не хотелось быть причастной к нему, но я не понимала, почему.

- Это усталость, - сказала я себе, - надо просто немножко отдохнуть.

Не помогло.

- Я должна!

Снова не помогло.

- Неужели ты позволишь Лере собрать плоды твоего труда? Неужели она будет блистать на твоём празднике? А как же гордость?

Именно это тёмное чувство заставило меня в тот день подняться и, оставив за спиной озеро холодной воды, вернуться в дом N.

Накануне праздника я случайно застала в слезах Галину. Это казалось настолько неправдоподобным, что я даже подумала, что она просто репетирует роль.

- Что проблемы?

Галина кивнула и расплакалась, как самая простая смертная женщина, вовсе не похожая на Великую властительницу миров или будущего Духовного мессию.

Она рассказала, что её младшая дочь, пятнадцати годков отроду, ни с того ни с сего собрала все вещи и ушла из дому к неизвестному парню, кажется, наркоману, прихватив кое-что весьма ценное. Не помогли ни слёзы, ни угрозы.

- А вы просили помощи?

- Я звонила Агнессе. Она сказала, что все они поработают над ситуацией, и чтоб я не падала духом, а занималась мероприятием. Тогда всё уладится. Но как я могу? Не понимаю. Чего ей не хватало? Ведь у неё было всё! Моя бедная глупая девочка.

- А вы пытались поговорить?

- Она не хочет, а наши учителя посоветовали не вмешиваться. Говорят, каждый должен выбирать сам. Но ведь она ещё ребёнок! А если случится беда? Мы с мужем даже предлагали, чтоб они вместе жили у нас, но они не захотели. А теперь я даже адреса не знаю, и телефон она отключила.

Мы попытались мысленно приказать дочери Галины вернуться в отчий дом, но наши коллективные усилия увенчались тем, что у несчастной матери разболелось сердце, и мне пришлось срочно бежать на поиски валидола.

Мелкие неприятности посыпались, как из рога изобилия, буквально на следующее утро. Всё началось с того, что я ненароком пролила кофе на новое нарядное платье, в котором собиралась идти на презентацию. Затем у меня не получилась причёска, волосы не хотели слушаться, и, казалось, жили своей собственной жизнью, словно змеи на голове Медузы Горгоны. Потом я поссорилась с мамой, потом у меня разболелся зуб. А потом, придя в галерею, в которой мы снимали зал, я увидела Галину, и все предыдущие проблемы показались пустяковыми.

Она была прекрасна в своём золотистом вечернем платье, идеальная причёска, безупречный макияж делали её ещё моложе. Галина играла важную роль в нашем мероприятии. Собственно, на неё возлагались задачи хозяйки вечера, она должна была встречать и развлекать гостей.

- Я не могу, - страдальческая улыбка еле искривила губы.

- Как? - не поняла я.

- Вот так!- она вышла из тени под свет хрустальной люстры свисавшей с потолка и убрала веер, которым обмахивалась. Левая щека хозяйки бала распухла, левый глаз - тоже, и веко до конца не открывалось. Видно было, что она сделала всё возможное, чтобы замаскировать эту неприятность, но все ухищрения слабо помогли.

- Сегодня утром проснулась, а со мной такое, - вздохнула она, - очень больно. Наверно, ветром надуло...

Вскоре явились в сиянии славы наши учителя, они что-то пошептали на ухо Галине, и я потеряла её из виду на несколько часов, а когда увидела в следующий раз, следов проблемы на её лице почти не было заметно.

- Знахари постарались, - счастливо улыбнулась она, - всё-таки у них колоссальные силы. Не знаю, что бы я делала без их поддержки.

Краем глаза я заметила Леру, она нервничала и всё время куда-то убегала, но, в конце концов, вернулась под руку с Агнессой и сияя улыбкой.

Перед самым открытием в наш зал ворвалась невменяемая незнакомка и устроила скандал. Никто так и не понял из-за чего. В дополнении несчастий у Инки, которую я привела с собой, страшно разболелась голова.

- Прости, подруга, такое ощущение, словно кол в висок вставили и пару раз прокрутили. Я задыхаюсь здесь.

- Может, воды?

- Нет, я лучше пойду. Ты извини, что так вышло.

- Подожди, - вспомнила я, - у нас же есть знахари, пойдём, я тебя познакомлю, они обязательно помогут.

На полдороги к собственному спасению Инка резко затормозила.

- Кто это? - прошептала она срывающимся голосом.

- Где? - не поняла я.

- Вон там, с лицом коршуна, - Инка кивнула на кучку людей, мило беседовавших у фуршетного столика, среди них были и наши учителя.

- Инка, ты чего?

- Нет, я туда не пойду. Это страшная женщина!

Я так и не поняла, кого из присутствующих она имела в виду. Тем временем, быстро протараторив извинения, моя подруга и соратница почти бегом покинула зал, оставив меня в полном недоумении.

....................................................................................................

Презентация прошла на ура, не считая мелких неурядиц и того, что за весь вечер мне так и не удалось потанцевать. То и дело ко мне подходил кто-нибудь из учителей с ценными указаниями и срочными поручениями. Гости улыбались и хлопали. Лера блистала на сцене, правда, в самый неожиданный момент, когда один из приглашённых музыкантов-любителей случайно забыл слова песни, ведущая впала в анабиоз, и мне пришлось исполнять её функции.

На следующем занятии все делились впечатлениями, а я сидела и не могла сказать ни слова, когда до меня дошла очередь. Какое-то странное опустошение, как будто я отдала силы, а они не вернулись. Обычно, что либо делая и вкладывая в это дело душу, я чувствую большой подъём. Так всегда бывало, когда я выступала на сцене. Я отдавала часть своей души зрителям, бывало, что уставала, но опускался занавес, я слышала их аплодисменты, видела их улыбки, и чувствовала, что живу не зря. Они тоже отдавали мне тепло своих сердец. Но сейчас...

Не было ни гордости, ни удовлетворения, ни радости. Так, словно я была лампочкой, которая перегорела. Учителя остались довольны, но это не сделало меня счастливой. Впрочем, долго размышлять на эту тему, у меня не было времени. До выступления в театре осталась неделя, а я не посетила ни одной репетиции, кроме самой первой.

- Надо выбирать приоритеты, - сказала Агнесса. И на этот раз я выбрала.

Оксана меня простила быстрее, чем я ожидала.

- Нашлась пропажа, - впопыхах крикнула она, хлопнув меня по плечу в знак приветствия, и унеслась в даль.

- Покажи, на что ты способна или я за себя не ручаюсь, - сказала она мне позже, и я почувствовала, как в меня снова вливаются силы.

В воскресенье я пропустила занятия, а в понедельник мне позвонила Лера.

- Почему ты не пришла? Агнесса очень расстроилась.

Я сказала пару дежурных фраз о неотложных делах и попыталась забыть этот разговор. Но не тут-то было. В среду мне позвонили господа знахари:

- Ну почему же вы не приходите, Мила? - вопрошали они, - Мы вас очень ждём, кроме того, вы же пропускаете такие ценные уроки.

Они ещё что-то говорили, но я уже не различала слов. Вместо этого по спине полз противный холодок.

Когда я не пришла и на следующее занятие, мне стала названивать сама Агнесса. За вежливыми фразами скрывался не то упрёк, не то требование. В перерывах между звонками жизнь текла в привычном русле. Я словно ожила. Вспомнила, что я всё же школьница со всеми присущими моему возрасту желаниями и потребностями - такими, например, как ходить с подружками в кино или просто в школу, строить глазки мальчишкам и делать причёски, и просто смеяться, не заботясь о том, достойно ли я выгляжу.

Чем больше проходило времени с моего последнего посещения занятий Агнессы, тем яснее я понимала, что больше не хочу туда возвращаться, что так соскучилась по свободе, но почему-то я не могла прямо сказать об этом.

Каждый раз мне звонил кто-то из членов нашей группы, я подозревала, что по просьбе учителей, справлялись о здоровье и причинах моего отсутствия в школе. Со стороны это выглядело живым человеческим участием, но я чувствовала, что на меня давят и, кажется, не хотят отпускать.

Я перестала подходить к телефону, а в душу прокрался страх. С некоторых пор мне стало казаться, что за мной кто-то наблюдает со стороны. И этот кто-то был очень хорошо мне знаком. Проснувшись однажды утром, я выглянула в окно, и увидела туман. Было воскресенье, через час начинались занятия у Агнессы. Мы благополучно завершили первое выступление в театре, и весомых причин дальше прогуливать занятия в нашем духовном центре у меня не было. Я смотрела на заснеженные деревья и пушистое небо над головой, на весёлых чирикающих воробьёв и туман, похожий на сон, и в этот миг поняла, что больше никогда не пойду к Агнессе. Находясь там, среди людей, я почему-то чувствовала себя ужасно одинокой. Мне захотелось увидеть друзей, рассказать кому-то всё, что накопилось на душе за эти долгие-долгие месяцы. Я приняла решение...

... И в этот миг раздался телефонный звонок.

- Мила, почему вы не в школе? Мы ждём вас! - раздался в трубке знакомый женский голос. У меня задрожали руки.

- Э... понимаете, Агнесса, у меня послезавтра экзамен, очень нужно подготовиться.

- Ну, вот и подготовимся все вместе, а за одно проверим на практике ваши силы и знания! У нас же чудный коллектив.

- э... понимаете, мой учитель физики... на него всё это не действует. Мне, и вправду надо готовиться!

Из трубки, словно дым, вылезла призрачная женская рука и приподняла мой подбородок. Она знает, что я вру. У меня перехватило дыхание, я испуганно уставилась на своё отражение в зеркале вместе с трубкой и этой рукой. И уронила на пол телефон.

- Очень жаль, - пропищала трубка у меня под ногами, - надеюсь увидеть вас на следующем занятии.

Послышались короткие гудки. Галлюцинация исчезла.

Меня колотило, как никогда в жизни. Срочно нужно было с кем-нибудь поговорить, и я позвонила Инке. Надо найти какое-нибудь место, где можно будет спокойно поговорить.

...........................................................................................

Над озером (тем самым, у которого я терзалась сомнениями накануне презентации) туман был ещё гуще. Казалось, его специально кто-то напустил, чтоб я навсегда заблудилась в нём и не нашла Инку. Водная гладь словно превратилась в стекло. А сама вода казалась чёрной. Тихо, неправдоподобно тихо. Я поёжилась и отошла от воды.

- А где-то тепло, в солнечном классе идут занятия. И добрая Агнесса улыбается, размахивая указкой, словно волшебной палочкой. И мне вовсе не обязательно стоять здесь и ждать, пока придёт Инка. В конце концов, кто такая эта Инка? Обычная глупая девчонка, каких тысячи, серость... И почему она не идёт? Как она смеет заставлять меня ждать? И это называется дружба? Зачем нужны такие друзья. Ведь у меня уже есть другие! Мудрые, достойные. Сильные! Они поделятся со мной силой! Надо только придти!

- Мышка! - знакомый голос и негромкие шаги.

- Мышка, ты где!

... Зачем она тебе нужна, что она тебе может дать?

- А-а-а! - я заорала изо всех сил, чтобы заглушить в голове не мои мысли. Ведь они не мои! Я не могу так думать. Но почему-то думаю... Как будто меня разорвали на две части. И это не похоже на внутренний голос. Это похоже...это похоже... на тёмную часть меня...как когда-то давно, в тех снах, когда я взошла на костёр и сгорела от мести...

- Мышка, что происходит?

- Проблемы, - меня начало тошнить и трясти. И я понимала, что завтрак здесь не при чём. Просто пока я, захлёбываясь эмоциями, рассказывала Инке обо всех своих переживаниях, меня преследовало ощущение, что они знают о каждом моём слове, а может, даже видят нас сейчас стоящими у этой воды. Это заставляло меня всё время оглядываться, хотя, кроме нас с Инкой, здесь больше не было ни души. Я чувствовала связь, которую не в силах была разорвать. Я знала, что очень разочаровала учителей и теперь меня считают предательницей.

- Почему ты им прямо не скажешь, что уходишь? - спросила подруга.

- Они итак знают.

- Ясно, - она немного помолчала, - я не хотела, чтобы ты туда ходила с самого начала, а когда ты меня привела на презентацию, у меня чуть голова не лопнула. Послушаешь тебя - вроде белые и пушистые, но какие-то уж слишком мутные. Знаешь, был такой ящик Пандоры - снаружи красивый, но лучше не открывать.

- Почему?

- Змеи полезут. Ну, скажи, кто они такие? Если бы они и вправду занимались йогой, то плевать им было бы на бренный мир. И не искали бы они встреч ни с мэром, ни со всеми теми важными шишками, что были у вас на празднике. Помяни моё слово, кто-то или что-то стоит за всеми этими людьми.

- Почему ты раньше мне не говорила?

- А разве с тобой можно было нормально поговорить? Ты же у нас была гордая птица...

Это я гордая птица? Все эти месяцы меня раздражало высокомерие Леры и вот теперь оказывается, точно так же кого-то раздражало моё.

- Ты хоть помнишь, с чего всё началось, Мышка?

Я помнила, но смутно. Кажется, я ужасно разозлилась на Фрау Бум, которую все слушали и любили, словно она и вправду была гуру, а не школьная училка. И тогда я решила доказать, что умнее всех их и добьюсь большего...

- Гордыня, - констатировала Инка, - самый первый грех неземного происхождения. Из-за него лучезарный ангел, сын зари, именуемый Люцифером, был сброшен с небес, чтобы превратиться во зло, которое мы знаем под другими именами...

Она прервалась на полуслове, и стала пристально вглядываться куда-то поверх моей головы. В кровь впрыснули тревогу, которая холодом растекалась по венам и заставляла цепенеть.

- Пошли отсюда, у меня дурное предчувствие! - Инка схватила меня за руку, но я словно приросла к месту.

Свет фар прорезал плотную пелену тумана, заскрипели тормоза, и на прибрежный песок вкатился ржавый москвич с помятыми боками и разбитыми стёклами. Это даже не было похоже на машину, а скорее на одушевлённое чудовище из какого-то триллера. Чудовище изрыгнуло из своего чрева пять молодчиков с пропитыми лицами, похожих друг на друга, как близнецы-братья. Один из них сразу же направился в нашу сторону, мощная волна перегара окатила нас с головы до ног, и меня снова начало тошнить.

- Ну что, красавицы, покатаемся?

Дело пахло керосином. Вокруг ни души. Затолкают в машину, и пикнуть не успеем.

- Да нет, мы уже уходим, - уверенно ответила Инка. И если бы у меня от страха так не стучали зубы, я даже удивилась бы, откуда в её голосе такая уверенность.

Тем временем остальные тоже подтянулись к месту нашей дружелюбной беседы.

- Я тут девушкам с нами прокатиться предлагаю, а они отказываются. Обидно как-то, - сказал первый, обернувшись к другим. Второй оказался менее интеллигентным:

- Эй, малолетки, я чё-то не понял! В машину! БЫСТРО! Или я не внятно выражаюсь?

Моё оцепенение, как рукой сняло. Инка сжала мою руку, которую всё ещё сжимала в своей, и по этому немому сигналу мы развернулись и побежали напролом через кусты.

- Стоять, шалавы! - загремело за спиной, и это было самое невинное из всей отборной брани, что летела нам вслед. Кто-то из них решил нас догнать, и нёсся по парку, ломая ветки. В боку ужасно кололо, и скоро я остановилась, чтоб перевести дыхание.

- Сволочи! - из глаз градом катились слёзы.

- Потом будешь киснуть, а сейчас нельзя останавливаться, - тараторила Инка.

В подтверждение её слов мимо меня просвистел перочинный нож и застрял в стволе дерева.

Пару минут спустя мы вылетели на дорогу и вскочили в проезжавший мимо автобус.

- Доигрались, - прошептала Инка, прижавшись носом к холодному стеклу, - за все игры приходится платить. Но это было только предупреждение, иначе мы не убежали бы.

- Они всё знают и не отпустят меня, - всхлипнула я, раскладывая на коленях свой изодранный ветками шарф. В косых взглядах случайных пассажиров, сером тумане за окном и даже чёрных воронах на голых ветвях деревьев мне чудилось затаившееся зло. На плечи наваливалась безысходность. Я чувствовала, что сунула нос не в свои дела, стоящие за пределами моего понимания. Что сюда не распространяются законы физического мира. Что никто не поможет и не спасёт и что нужно держаться подальше от тех, кого я люблю, чтобы им не досталось из-за меня. Как вот Инке сейчас... Я одна.

- Ты чего? Ведь мы же убежали, - сказала Инка.

- Мне страшно. Сегодня убежали, а завтра вместо этих уродов пошлют других.

- Но у тебя есть я. У тебя есть все мы. Не переживай, прорвёмся!

- Ты не знаешь, они сильнее тебя и меня...

Инка долго молчала, отрешенно глядя за окно. Я знала, что она ищет выход. Наконец она обернулась и сказала со спокойной улыбкой:

- Они сильнее тебя и меня, но Бог сильнее всех.

....................................................................................................

Когда я была маленькой, то всегда пыталась представить себе Его. Кажется, тогда Он был мне намного ближе, чем сейчас, когда я прочитала много умных книг и выслушала целую кучу умных мнений. Я помню, как впервые увидела икону в церкви и спросила у взрослых, кто на ней нарисован. Мама сказала, что Бог. Он был седой и очень красивый и мог всё на свете. Потом мама сказала, что у Него есть сын и ещё Святой Дух. И что они - тоже Бог, но я ничего не поняла. Мне только очень понравилась картина с седым стариком, и каждый раз, когда я приходила в церковь, то останавливалась возле неё и мысленно разговаривала с Ним. Но он смотрел на меня и не отвечал, хотя я чувствовала, что он слышит. От этого мне становилось очень грустно.

Думаю, когда люди взрослеют, у них костенеет мозг. Они специально вгоняют себя в рамки, и то, что в детстве казалось естественным и простым, со временем превращается в неразрешимые противоречия, глупые принципы и прочие вещи, которые очень отягощают жизнь. Они всё поддают сомнению. А чудо и сомнение - понятия несовместимые. Обычно взрослые люди ставят себе в заслугу веру, но дети верят просто так, для них это так же естественно, как дышать. Из-за своей доверчивости они часто страдают, но обманывают их чаще взрослые. Поэтому дети лучше взрослых... потому что верят и потому что чище.

Я помню, как сидела в саду и раскладывала на кружевной салфетке маленькие пирожные, которые мне дала бабушка. Чтоб заполучить их, пришлось съесть целую тарелку манной каши, которую я терпеть не могла. И сейчас я любовно разглядывала тяжким трудом раздобытые сокровища. Честно говоря, их даже есть было жалко, такие они были красивые. В кроне яблонь, как сумасшедшие чирикали птички, они отвлекали меня. Так что я никак не решалась, взять сначала то, которое с клубничным вареньем или, может быть, то, что с кремом. Эта непреодолимая задача весьма омрачала моё существование. И тут неожиданно меня озарила мысль, что я с кем-то не поделилась. Я подняла глаза наверх и сквозь ветки увидела небо, и поняла, что здесь кто-то есть. Но не сверху и не рядом, а везде. Что он большой, больше мамы и папы, и деревьев и выше неба, и что это он со мной говорит, хоть и не словами. Я знала, что это был Бог, и сильно обрадовалась, ведь он, наконец, мне ответил. Я была такая счастливая, что тут же захотела поделиться с Ним пирожными, но не знала, как их ему отдать.

Из-за кустов вышла собака и грустно посмотрела на меня, я отдала ей пирожное. Потом на виноградную лозу прыгнула птичка, я разложила пирожные на широких листьях винограда и снова посмотрела на небо. Бог улыбался, я не видела Его. Но точно знала, что он улыбается, и что теперь всегда будет говорить со мной. Это была самая первая и самая счастливая жертва, она моментально разрешила все проблемы, и неважно было, какое пирожное съесть первым. Мы просто ели и смеялись... вместе с птицами и собакой, которая уже не была грустной, а радостно виляла хвостом. А вокруг нас улыбался Бог, улыбался синим небом, белыми облаками, звенящими ручейками, ромашками и зелёной травой. Я знала, что он любит меня. Это было самое большое счастье на свете.

С тех пор Он всегда был моим лучшим другом, я знала, что могу рассказать ему всё, даже самое ужасное. Обычно, у меня не было секретов от родителей, почти не было. Дети, как и взрослые, могут испытывать тёмные чувства - злость, зависть или желание отомстить. Могут совершать ошибки, и точно так же, как взрослым, им стыдно кому-то рассказать об этом, хотя очень нужно, чтоб кто-то утешил и сказал:

"Ты просто ошибся, но я знаю, что больше так не будешь делать, ведь ты совсем не плохой".

Но на самом деле всё всегда происходит немного по-другому. Стоит только рассказать, как тут же начнётся: "ай-яй-яй, ты очень плохо поступил! Посмотри, все теперь на тебя смотрят! Немедленно проси прощения". Будто они не понимают, что признаться в своих проступках очень тяжело и страшно, а если после этого тебя ещё и осудят, то в душе появляется больше злости, чем до того, как ты неосторожно раскрыл рот. Вот так мы начинаем скрывать свои недостатки, страхи, комплексы, вместо того, чтоб их исправлять. Прячем их, чтоб не дай Бог, никто не догадался, что мы чувствуем на самом деле, что мы не совсем белые и не такие пушистые, какими хотим казаться. Прячем даже от самых близких людей, забывая, что это - лицемерие.

Но Богу я могла рассказать обо всём - о том, что завидую подруге, которой купили красивую куклу, или злюсь на маму, или ревную её к младшему брату. Он никогда не говорил "ай-яй-яй, какая чёрная душа у этой маленькой девочки". Он любил меня такой, какою я была, со всеми моими недостатками, глупостями и ошибками. И эта любовь растапливала сердце. Тогда из него со слезами уходила тьма, и в мир снова возвращалось солнце. Если бы люди могли хоть на сотую часть любить так друг друга, в мире было бы намного меньше несчастных.

Но сейчас что-то внутри меня поломалось. Вроде бы я ничего не украла, никого не убила и не причинила никому явного зла, я даже была не уверена, совершила ли я на самом деле грех. Но сколько бы разумных фактов не приводила я в своё оправдание, сердце чувствовало, что я сильно огорчила Его, а может, даже предала. И что не подумала бы о раскаянии, если бы не страх. Страх, а не любовь заставил меня выйти из дома и направиться в церковь. Сейчас мне было вдвойне страшно, а вдруг Он отвернётся от меня и не простит?

Отец Серафим в сиянии свечей казался нематериальным духом из параллельного мира. Он прижмурился, пытаясь разглядеть, кто к нему подошёл и даже немного нахмурил свои ватные брови, но через миг лицо его просветлело.

- Мила, Слава Богу! - сказал он, заключая меня в слишком крепкие для старика объятия, - что случилось? Где ты была!

- Понимаете, учёба и всё такое, - соврала я и тут же спохватилась. Ведь я же не за тем пришла в церковь, чтобы придумывать дежурные отговорки. С тем же успехом можно было остаться дома и трястись от страха.

- Я вру, - исправилась я. Отец Серафим удивлённо поднял брови, - дело в том, дело в том... - и тут я разревелась, как маленькая и всё ему рассказала. От начала и до конца.

- Не знаю, может, я слишком преувеличиваю и зря на них наговариваю? В конце концов, разве они учат чему-то плохому? Мы всё время говорили о добре, совершенстве и общем благе для целого мира, - закончила я свою речь.

- Девочка моя, ты знаешь, что означает слово "сатана"? - спросил священник. Я покачала головой. - Он - обманщик или иными словами Лукавый. И из всех его обманов оккультизм и чародейство - самый изощрённый способ завладеть твоей душой.

- Оккультизм? - я удивлённо уставилась на отца Серафима, - почему, оккультизм? Я думала у нас духовная школа...

- Или Бог или Дьявол, третьего не существует. Если ты ставишь на первое место кумира даже с самым прекрасным именем - будь-то богатство, или совершенство или даже духовность, то обязательно попадёшь в ловушку. Отворачивая лицо от Бога, ты закономерно поворачиваешь его к Сатане. А он не подступит к тебе в своём натуральном облике. Нет. Он наденет привлекательную маску, он будет давить на твои слабости, говорить, что твои недостатки ничто по сравнению с твоими достоинствами, планами и Великими мечтами, что благая цель оправдает любые средства.

Он будет ждать, пока ты потеряешь бдительность. Он будет внушать, что ты и сама прекрасно справишься со всем, и никто тебе не нужен - ни люди, ни Бог. И если внутри тебя нет твёрдого стержня, твоя вера может пошатнуться. Но если ты удержишься, если сохранишь веру и не соблазнишься его дарами, тогда он придёт в ярость, и ты увидишь его настоящее лицо... Поверь мне, я знаю. А пока что он будет всеми возможными способами затуманивать твой разум и ласково уговаривать подойти к краю пропасти. Скажи, Мила, убивать плохо?

- Да, это грех, и его нельзя исправить.

- А красть?

Я утвердительно кивнула.

- Прелюбодействовать, лжесвидетельствовать, желать того, что есть у твоего ближнего?

- Да, - сказала я, не понимая, к чему он клонит.

- Это всё просто и понятно, как дважды два. Ведь это заповеди. Которые все мы знаем. А что ты скажешь про волшебство?

В детстве мне всегда читали сказки, там были добрые волшебницы, они выпускали звёзды из кончиков волшебных палочек. А чудо? Ведь это самое прекрасное, что может быть на свете... Я не знала, что ответить.

- Апостолы ходили по воде. Они воскрешали мёртвых. А ведь они были простые люди. Разве это не чудо? Ты знаешь. Как они это делали?

Я пожала плечами.

- Верой, - сказал отец Серафим, - "вера с горчичное зёрнышко сдвинет горы", - так говорил Сын Божий. Но чародеи тоже творили чудеса, варили зелья, вызывали мёртвых, гадали на костях, картах, камнях, внутренностях зверей, - я поморщила нос, а священник продолжал, - Люцифер, самый сильный из ангелов, многое знал и умел. Он мог приоткрыть для своих слуг завесу тайны. А чтоб ещё больше отдалить их от Бога и убить веру, заставлял их думать, что божественной силой обладают даже предметы материального мира, иногда самые банальные или даже мерзкие. Да, он силён. Впрочем, не всё в его силах, над жизнью и смертью он не властен - ведь он - не Творец, поэтому под видом душ мёртвых посылал своих бесов, для князя лжи не сложно изменить форму, но с содержанием, сутью он так же не может ничего сделать. Итак, он с радостью давал кое-какие знания, открывал тайны окружающего мира непосвящённым людям, ведь не зря он был рядом с Господом во дни творения. Но что взамен? Его услуги всегда имели свою цену, и ты знаешь, какую.

В том миг мне стало страшно за своих учителей, за Агнессу и всех учеников школы. Господи, а если они не знают об этом? Если они не ведают, что творят? Ведь они же тоже люди, а вдруг их просто обманули?

- Незнание не освобождает от расплаты за совершённую ошибку, - сказал отец Серафим, - кроме того, Бог высек свои истины и заповеди на сердце каждого. Ещё очень давно, когда наши предки были дикими язычниками. И в глубине души каждый сам знает, что правда, а что ложь. Мы давно научились различать эти понятия, может, ещё в тот день, когда первые люди вкусили плод древа познания добра и зла. А свободу выбора у нас никто и никогда не отнимал. Каждый решает сам. И тебе решать, Мила.

- Каждый решает сам, - эхом в голове пронеслись слова Дарьи Борисовны, которые она произнесла в день моего приёма в школу. То же самое говорил ей и её духовный наставник много лет назад. И она сделала свой выбор... Каждый решает сам...

....................................................................................................

Возвратившись домой, я зажгла свечу и долго смотрела на неё, стараясь преодолеть внутреннюю дрожь. Только со временем до меня начало доходить, с какими силами я хотела играть, теша своё самолюбие, глупые комплексы. Отец Серафим обещал за меня молиться, он говорил, что Бог прощает тех, кто раскаялся, и что теперь я снова буду под Его защитой. Я понимала это разумом. Но сердце колотилось, как ненормальное, и я еле сдерживалась, чтобы подобно Хоме из гоголевского "Вия" не вскочить и не очертить себя тремя защитными кругами. Впрочем, как следует из упомянутого произведения, круги Хоме не помогли.

Атеистическая часть меня призывала к спокойствию, убеждая, что все мои страхи - полнейшие глупости, что ничего не случится, но верилось в это с трудом. Я постепенно опустошила все пузырьки с валерьянкой, хранившиеся в нашей аптечке - без этого заснуть никак не удавалось. Я молилась, но чувствовала, что молитвам моим явно не хватает крыльев и они, как слепые бабочки, ударяясь об оконное стекло, глухо падают на ковёр. А ослепляет их страх.

Впрочем, звонки из школы постепенно прекратились. Казалось, обо мне забыли. Однажды мы с Инкой задержались в студии, чтобы привести в порядок свои костюмы, которые были слишком громоздкими, чтобы тащить их домой. Я как раз расчёсывала длинный белокурый парик, когда в зале неожиданно погас свет. Инка укололась иголкой и от обиды чертыхнулась. Мне захотелось вскочить и заткнуть ей рот. Бабушка всегда учила меня воздерживаться от подобных реплик и, хотя я никогда не обращала на это особого внимания, сейчас бабушкины наставления живо всплыли в моей памяти. И я шикнула на Инку. К горлу подкатил страх. А через минуту свет снова включили и мы расхохотались.

- Ты трусиха, - сказала Инка.

- Сама такая, - ответила я, - но на душе остался неприятный осадок, да и лампочка продолжала подозрительно мигать.

- Мила, дорогая, вот вы где!!! - раздался из коридора мурлыкающий голос, и в дверном проёме показалось кудрявая голова Агнессы. Лёд медленно растекался по венам, и я, казалось, примёрзла к месту. Время остановилось, превратилось в густой кисель. Инка недоумённо моргнула и за это короткое мгновение, пока опускались и поднимались её ресницы, я успела сосчитать до десяти.

- А мы всё ждём, когда же вы почтите нас своим присутствием, - сладко проворковала Агнесса, у вас осталось совсем немного времени, чтобы сдать экзамен. Мы переходим на новый уровень обучения, а вы ещё не прошли посвящение.

... Не принимай начертания ни на чело своё, ни на руку, - прозвучали в моей голове чьи-то слова. Я не знала, кому они принадлежат. Но от них словно стало теплее. Я всё ещё была в анабиозе и словно со стороны услышала собственный голос:

- К сожалению, не получится. У родителей материальные трудности и они перестали давать мне деньги.

- Так подключите свои умения!

- Я попробую, - соврала я, - кстати, я совсем забыла. Мы на днях уезжаем на гастроли.

- А вы попробуйте. Перед сильной волей все препятствия отступают. А может, вам нужна помощь? Мы все можем поработать над ситуацией.

- Нет, что вы. Я сама, - возразила я, понимая, что подставляю родителей. Не хватало ещё, чтоб они дружно обрабатывали мою семью или друзей.

Секунду мы смотрели друг другу в глаза, и её казались странно зелёными, даже с какой-то желтинкой.

- Ну что ж, - улыбнулась Агнесса, - будем ждать вас. И, махнув пушистой шалью, исчезла в темноте коридора.

Я очнулась оттого, что меня трясла Инка.

- Ты чего, не могла честно сказать, что больше не придёшь? Зачем эти отговорки?

Я молчала и наслаждалась тем, что в мир вернулось тепло. Оно коснулось кончиков пальцев и потекло вверх, отогревая меня, как горячее вино.

- Почему ты не порвёшь эту связь? Почему?

- Я порву, - сказала я.

На улице мерцал снег, переливаясь в свете уличных фонарей. По школьной стене ползли размытые тени.

- Мне пора, - сказала Инка, когда мы дошли до перекрёстка, - будь осторожна, ладно?

Между нами с грохотом пронёсся автобус, и я осталась одна. Хотя это было неправдой. О том, чтобы остаться одной мне оставалось только мечтать.

Они были здесь, смотрели на меня с крыш домов, свисали с голых ветвей деревьев, провожая настороженными взглядами. Я боялась их и знала, что они не прощают измены. Но точно так же я знала, что наступит день, когда они будут бояться меня.

- У тебя сильные ангелы, - всегда говорила мне мама, прежде, чем я задувала свечи в начале каждого нового года своей жизни, - у тебя очень сильные ангелы, иначе тебя просто не было на свете. Да и меня тоже. Она вспоминала страшную ночь моего рождения, ту, что могла стать для неё последней.

И в этих сумерках мои ангелы тоже были со мной. Они осеняли меня своими крыльями, защищая от несущегося за мной по пятам зла. Я не видела и не думала о них в тот миг, но если бы не мои светлые хранители, я точно знаю, что могла бы не дойти этим вечером домой.

Я бежала ещё быстрей, чем в то утро, когда мы с Инкой продирались сквозь парковые кусты и деревья, спасаясь от пьяных гоблинов. Казалось, стоит только замедлить шаг, и всё...

Что значит это "всё" я точно не могла сформулировать, но чувствовала, что с сегодняшнего дня кое-что изменилось. Когда наши "серые друзья" понимают, что дружбы не получается, они начинают запугивать, так продолжается до тех пор, пока ты чётко не определишься в выборе стороны, а когда это случится, тебя уже не будут пугать, тогда начнётся война, настоящая, до последней капли крови. И Боже тебя упаси, выйти против них в одиночку.

Я влетела в квартиру и захлопнула за собой дверь.

- Ты убегаешь? - насторожилась мама.

Я глупо улыбнулась в ответ.

- Неугодный кавалер? - усмехнулся в усы папа. Мама подкатила глаза, а я нырнула в свою комнату и накрыла голову подушкой. Здесь я чувствовала себя в относительной безопасности и постепенно провалилась в сон.

...Я стояла на собственной кухне и удивлённо озиралась по сторонам. Всё казалось обычным, вот только ремонт поистрепался, а за окном выросло несколько новых зданий. Вокруг царил хаос - разбросанные вещи, немытая посуда, детские игрушки, одежда, обувь. И много пыли. Где-то заплакал ребёнок, как оказалось, у меня на руках рыдал младенец. И я смутно понимала, что это - мой сын. В кухню вбежало ещё двое чумазых ребятишек.

- Мама, мы хотим, есть, - заорали они, и стали лупить друг друга.

Мысль на тему "бедные крошки" моментально сменилась другой - о том, что от их воплей у меня вот-вот лопнет голова. И чем, спрашивается, я должна их кормить, если их отец не соизволил оставить ни гроша на продукты. И где он, спрашивается? Третий день дома не ночует. В коридоре прохрипел дверной звонок. Укачивая орущего младенца, я поплелась к двери. И увидела высокого темноволосого мужчину, смутно знакомого, но я никак не могла разобрать, кто это. На нём был шикарный костюм и пах он очень приятно. Где-то в груди больно кольнуло. Странная смесь жгучей ненависти и такой же жгучей любви, но всё затмевала усталость.

- Папа! Папочка! - завизжали маленькие чудовища и повисли на вошедшем, он брезгливо стряхнул их с себя. Пошарил за спиной и вытянул оттуда длинноногую девицу в мини-юбке. Девица поджала губки и вызывающе тряхнула гривой светлых волос.

- И в этой дыре мы будем жить? - она обиженно ткнула острым ноготком мужчину, который, исходя из нехитрых подсчётов, приходился мне мужем.

- Ну что ты, золотце, мы сделаем здесь шикарный ремонт! Подберёшь всё по собственному вкусу.

- Что?!!! - ко мне наконец-то вернулся дар речи.

- В общем, так, - быстро начал главный мужской персонаж этой истории, - Я ухожу от тебя.

- Куда? - тупо пролепетала я. Блондинка за спиной покрутила пальцем у виска, но мне было не до неё.

- Ах, да, познакомься, это - Даша. Мы работаем вместе.

- И спим, - добавила блондинка.

- Да как ты...

- Я не собираюсь оправдываться, - оборвал мой крик дражайший супруг, - давай не будем устраивать истерик и глупых сцен, а разойдёмся полюбовно. Я имею право на половину этой квартиры. А нам с Дашей надо где-то жить. Но, чтоб не устраивать лишних разборок при разводе, я предлагаю тебе подыскать себе какую-нибудь однокомнатную квартирку, куда вы с детьми и переедете в ближайшее время.

- И желательно подальше отсюда, - вставила пять копеек Даша.

- Но это квартира моих родителей, - всхлипнула я.

- Прекрати, я же сказал, что выкуплю у тебя твою часть. Только давай сделаем всё побыстрее.

Весь ужас происходящего начал постепенно доходить до моего сознания. Потом я пыталась ударить его, или вырвать клок волос из головы блондинки, что-то кричала о потраченных годах и трёх наших детях, билась в истерике на полу и ползла за ним до самых дверей. Всё бесполезно. Мои мольбы разбивались о стену его равнодушия.

И мир расплывался в слезах и крике. Потом наступила тишина. И это было ещё страшней. Постепенно я пришла в себя и очень захотела проснуться, но проснуться не получилось. Я ущипнула себя - всё без толку. На подоконник присела птица и, разбив клювом оконное стекло, влетела в комнату. Она ударилась оземь и обернулась Дарьей Борисовной в неизменном деловом костюме и с шикарной причёской на голове.

- Ну, как? - она преспокойно прохаживалась по кухне, стирая пальцем пыль со стола.

- Что как? - я глупо хлопала мокрыми ресницами.

- Как тебе перспектива будущей жизни, Мила? Это твоё будущее, разве ты не поняла ещё? Вот на что ты променяла силу! И нас!

- Силу?

- Силу! Будь у тебя сила, ты могла бы отстоять свои права, отомстить за себя и за них, - Дарья Борисовна кивнула в сторону детей, казавшихся сейчас тряпичными куклами, - Ты могла бы растоптать эту глупую курицу, заставить его на коленях молить у тебя прощения. Будь у тебя сила и ум, ты бы этого не допустила. Одумайся, ещё не поздно всё изменить.

Вокруг нас клубились картинки моей жизни, некоторые отражали цветущее благоденствие, от которого я отказалась, некоторые были ещё ужаснее того, что я имела сейчас. Впрочем, все они лопались, как мыльные пузыри, независимо от содержания.

- Ты этого хочешь? - Дарья Борисовна присела возле меня и заглянула в глаза.

Я видела только её лицо и похожий на птичий клюв нос. Она всё приближалась, и от этого куда-то на задний план уплывала грязная кухня и орущие дети. В этот миг я отчётливо поняла, что сие не имеет никакого отношения ко мне настоящей, что это только иллюзия, муляж. Я отвернулась и посмотрела в окно. Мне почему-то вспомнился отец Серафим, и даже сейчас посреди этого мрака, он молился за меня. Я это чувствовала, радость тихо осенила меня крылом. Вместе с радостью в меня стали вливаться силы, совсем иные, чем те, которые предлагала мне она. Эти новые силы шли не от людей. Их щедро дарило небо, нужно было только открыть ему свою душу, и оно, словно дождь, изольёт на тебя свою благодать, ничего не требуя взамен.

- Вы не запугаете меня, - сказала я, а Дарья Борисовна заметно побледнела, - вы не запугаете меня! Моя жизнь будет такой, какой её сделает Бог! И не вам решать, что со мной будет! Я не верю в эти картинки.

Мир разбился вдребезги, вместе со стеклянной вазой, которую я разбила во сне.

На шум все сбежались.

- Моя любимая ваза, - вздохнула мама.

- Прости, - сказала я, тяжело дыша. По руке стекала тонкой струйкой кровь, но на душе стало заметно легче.

- А я всегда говорил, что она лунатик, - сонно зевнул Серёжка и ушёл в свою комнату.

- Пойдём, перевяжу, - мама силой потащила меня на кухню, а я подумала, что ужасно её люблю.

Они ещё некоторое время приходили в мои сны, но потом мне хватило ума читать на ночь молитву, которой ещё в детстве научил меня отец Серафим, и после этого я, казалось, обрела свободу.

А недавно встретила Леру в автобусе. Честно говоря, в начале мне хотелось сделать вид, что я её не заметила. Но она сама подошла ко мне. Вот так всегда, сейчас начнёт нравоучать и разговаривать со мной, как со злостной прогульщицей. Или высокомерно осыплет плодами собственной звёздности, или...

У Леры дрожали руки, те самые, которые с французским маникюром и которыми она сейчас отчаянно цеплялась за поручни.

- Мы ушли, - прошептала Лера.

- Почему? - прошептала я.

- Пойдём, не здесь...

Мы вышли на остановке в центре. В начале я думала, что мы зайдём в какое-нибудь кафе, но Лера за руку потащила меня к рынку. Там, пройдя между торговыми рядами, мы нырнули под аккуратно вывешенные нашими братьями-китайцами шубы и кожаные куртки, и оказались в скрытом от глаз людских пивняке, о существовании которого сложно было догадаться.

- Называется "Под прилавком у Ашота", - Лера гостеприимно поманила меня внутрь. За деревянными столами на перевёрнутых бочках сидели представители всевозможных национальностей, громко говоря на своих языках, стучали пивными бокалами и заключали сделки. Шелестела фольга от чипсов и валюта разных государств, на барную стойку звонко сыпалась мелочь.

- Вот тебе и работа с силами денег, - улыбнулась я, - и наглядные материалы в придачу.

Лера тоже улыбнулась, но как-то очень бледно.

Мы уселись за самый дальний столик.

- К чему конспирация? - спросила я.

- Просто, - Лера нервно пожала плечами, - у меня такое ощущение, что за мной всё время наблюдают.

Ощущение было знакомым, и я не стала спорить, хотя в начале у меня были мысли на счёт того, что прячутся только параноики и слабаки. Она молчала, и мне стало как-то неловко, не говорить же нам о погоде, в конце концов. Прошло ещё немного времени, и Лера собралась с духом.

- У нас началась новая тема, - сказала она, - у каждого есть своё животное-тотем, которое наделяет хозяина своей силой...

Это как? Хитрый Лось или Танцующий Койот? В моих мыслях пронеслись индейцы в перьях вместе с шаманами и трубкой мира, магия майя и что-то от древних славян-язычников, только очень-очень древних, когда у каждого племени было своё животное, которому они поклонялись - божество в зверином обличье, и ещё жертвоприношения... Но как люди, стремящиеся к совершенству и духовному развитию, могут сознательно сделать шаг назад по лестнице эволюции?

Когда-то мама мне читала сказку про одного волшебника. Убегая от врага, он обернулся быстрым ястребом. Он действительно смог улететь, но так и остался птицей.

- Нельзя долго пребывать в зверином обличье, иначе можно потерять свою человеческую сущность, - сказала мама. А я думаю, что в той сказке было очень много правды. Ведь сказки не рождаются на пустом месте.

Конечно, все эти мысли так и остались при мне. А Лера

сказала:

- Мы, как обычно, закрыли глаза и, руководствуясь голосом Агнессы, должны были определить своё животное. Но я отвлеклась. Просто по соседству в церкви зазвонили колокола, и я стала слушать их, а не Агнессу. Я открыла глаза, и в этот миг с того места, на котором она только что стояла, на нас бросилась кошка с железными когтями. Она царапала стол, мне кажется, её раздражали колокола за окном. Мне стало страшно...

Лера отпила чаю из смешной кружки, не совпадающей по цвету с блюдцем, и задумчиво посмотрела на меня:

- Помнишь, ты спросила, кто за дверью. Ещё тогда, в самом начале занятий?

- Ты тогда сказала, что кошка, и проиграла.

- Нет, не проиграла. Просто это была Агнесса и её тотем.

Если бы кто-нибудь посторонний подслушал наш разговор, то мог бы подумать, что девочки сошли с ума или насмотрелись фантастических фильмов. Мне самой порой казалось, что это какой-то бред. Но ведь было же...

Это - видение, и его не отнимешь. Даже если человек, которому оно дано, сам готов от него отказаться. Одни хотят, но не могут. Другие не хотят, но всё равно видят.

Два мира сотканы в едино,

Вот только наш сокрыт от вас,

И нужен чистый новый глаз,

Чтоб мог слепец увидеть нас...

- пропел однажды эльф из куста шиповника. Сколько же миров спрятано в этом мире? Какие-то исчезли, навеки уйдя в забвение, а другие только грядут. Злые и добрые, как сами люди...чёрные и цветные, а ещё бывают серые...

- Я никому ничего не сказала, но стала внимательно следить за нашим классом. И тут такое началось! Возле каждого стали появляться звери. Сначала бледные, полупрозрачные. Потом они становились всё ярче. Возле Эллы Ивановны скакал козлик, смешной такой, забавный. Но знаешь, на последних занятиях он как бы стал с ней срастаться... Сверху - всё, как обычно, - причёска, декольте, бусы. А под юбкой - копытца. А у Светланы - наоборот, лицо стало приобретать черты тотема, и голос тоже...

- И что это был за тотем?

- Змея.

Меня передёрнуло. Захотелось зажать руками уши и не слушать, но я не могла.

- За Галиной ходила лошадь, и многие её отчётливо видели. Белая, красивая, но только какая-то дикая. Всё время кого-нибудь пыталась лягнуть. Однажды я пришла домой к Гале. Входная дверь была открыта. Я позвала, но никто не ответил, она была в ванной, оттуда шумела вода. Я решила подождать в гостиной. Но тут из-за гардероба вышла её лошадь и сказала...

- Сказала? - переспросила я.

- Сказала, - утвердительно кивнула Лера, - сказала, чтоб я проваливала оттуда, потому что теперь она там живёт и скоро они с Галей будут вместе навсегда. В смысле срастутся.

Мы молчали. Лера как будто успокоилась, зато меня стала бить мелкая дрожь.

- Ты ей рассказала?

- Да, но не сразу. Мне всё казалось, что этого не может быть. А потом возле своей кровати я увидела собственную тёмную сущность.

- Кто?

Лера покачала головой, и я поняла, что она не хочет произносить этого вслух.

- Мы ходили в церковь на исповедь.

- И лошадь исчезла?

- Нет, она стояла и ждала нас у церковных ворот. И ржала, что ничего у нас не получится. Но я знаю, что всё будет хорошо, эта гадина уже заметно бледнее. Мы бросили занятия, но знаешь, я теперь не могу спокойно спать, они стоят у порога и пытаются проникнуть внутрь... Они не успокоятся, пока не доберутся до нас.

- Почему?

- Это за то, что, уходя, мы рассказали остальным ученикам всё, что видели. Потом многие говорили, что давно уже чувствовали какой-то подвох. В результате, больше половины тоже бросили школу.

- А кто остался?

Лера перечислила имена. А я не могла понять, почему они остались. Разве после такого можно спокойно жить дальше?

- Они очень зависят от тех сил, которыми их подпитывают. У кого-то были проблемы со здоровьем, у кого-то на носу маячил развод, кто-то только-только вылез из долгов. Они думают, что если уйдут, к ним вернуться бывшие беды. А они уже привыкли к успеху.

- Я просто подумала, что ты должна знать.

Лера ещё многое мне рассказала, но я не хочу об этом писать.

Вчера мне приснилась опушка осеннего леса, и деревянная избушка и много белых сов на голых деревьях. Из неё вышла Дарья Борисовна, присела на пенёк и жестом указала мне на место рядом с собой. Но я предпочла стоять:

- Что вам надо?

- Брось, Мила. Не надо ровнять всех под одну гребёнку. Ты слышала, что Агнесса и Дагомир показали себя не в лучшем свете, но я-то здесь при чём? Ведь ты и сама знаешь, что мы с тобой похожи. У нас много общего, разве не хотелось тебе улететь подобно птице, парить в небе над этой земной суетой? Оставайся здесь, ты будешь свободна от всех, ты сможешь делать то, что захочется. Ведь мы с тобой - птицы в душе.

Сквозь голые ветки смотрело хмурое небо, на высохшем корне сердито крикнула сова. Я посмотрела на неё, и на какое-то мгновение мне показалось, что у этой совы человеческое лицо и у всех остальных тоже.

Я развернулась и зашагала прочь из сна. Вслед полетели перья, они засыпали мир, и от этого трудно было дышать. Они вихрем кружились вокруг меня, а позади отчаянно плакали совы.

Я проснулась, задыхаясь в подушку.

Может, и вправду зря я наговариваю на ни в чём не повинных людей, приписывая им то, чего они никогда не совершали? Может, это только богатое воображение или мне не дано понять того, чем они по доброте душевной решили с нами поделиться, и не дано разделить с ними величие прекрасных планов. Ведь ничего плохого не случилось...

Вот только там действительно есть сила, есть воля и мощь, и строгий порядок, но нет любви - а значит, нет Бога, который любовь. Ни Того, который создал небо и горы, сосчитал лепестки роз и тычинки тюльпана, разрисовал узорами крылья мотылька и напоил своим дыханием ветер. Ни Того, который отдал за меня свою жизнь и молился в Гефсиманском саду о каждом из ныне живущих ещё за тысячи лет до нашего рождения; Ни того, который и по сей день обитает в этом грешном мире, которого мы зовём Утешителем и чей голос считаем шёпотом собственной совести... Разве можно без Них?

И кто такие вы, назначившие себя учителями? - Просто пешки в чьей-то большой игре, или глупые дети, не понимающие, с чем играете? Вдруг кто-то точно так же однажды заманил вас в сети? Мне с трудом верилось в то, что наши учителя - действительно олицетворение мирового зла. Они - всего лишь люди, но за оболочками людей стояло что-то большее, похожее на чёрную дыру и затягивающее в себя кого попало, словно пылесос. А может, и людей не осталось? А просто животные в человечьем обличье, слепо исполняющие чьи-то команды. Вы часто говорили о свободе, но, кажется, сами потеряли её. В любом случае, пользуясь данной мне свободой, я отрекаюсь от вашего пути!

С другими членами нашей школы мы больше не виделись, но до меня доходили слухи, что постепенно все они оставили курсы, понеся большие или меньшие потери. Я же вернулась в любимый театр к своим друзьям.

Жизнь, вроде бы, наладилась. Но я чувствую, что какая-то частичка меня навсегда потерялась на серых улицах этой зимы. Наверное, это просто уходит детство, забирая с собой лёгкость и беспечность. Я стала осторожней относиться к людям и уже не открываю всем подряд своё сердце. Честно говоря, я не знаю, смогу ли вообще когда-то кому-то открыться полностью, даже друзьям. Ведь впуская кого-то в душу, мы утрачиваем часть свободы. Не лучше ли иногда промолчать? Тем более, что даже самые близкие люди обзавелись своими секретами. Нет, у нас всё хорошо, всё те же шутки и улыбки. Недавно отпраздновали день рождения Руслана, ездили за город. Там среди дождя и ветра нас согревал один на всех костёр. Но и они молчат о чём-то... Занимаясь своими проблемами, я что-то упустила из виду.

Иногда я скучаю по мыльным пузырям, лепесткам с потолка, добрым драконам и даже по фрау БУМ. Говорят, она уехала из города и никто не знает, вернётся ли. Всё-таки я глупо поступила тогда. И зачем мне понадобилось доказывать свою правоту? Для меня самой ничего хорошего из этого не вышло... Кроме того, порвались тонкие ниточки, соединяющие меня с близкими. Но я стала взрослей. Жаль только, что всё сложнее верится в сказки. Из них всех за семью печатями невредимой осталась только одна - та, что про ангела с сиреневыми крыльями. Про моего Ангела, которого мне ещё предстоит найти.

Мила, ноябрь 200* г.