СТРАННИКИ

Часть третья

Я найду тебя, я узнаю, я не совершу ошибку.

Волна смыла написанные на песке слова. Солнце догорело и устало опустилось в реку. На сиреневый небосклон высыпались звонкие монеты первых звёзд. Пора домой.

Ну почему так долго?

Почти два года прошло с тех пор, когда я в последний раз прикасалась к Нему в похожем на мираж, но самом реальном из миров. Два месяца назад он совсем исчез из моих снов. Я терялась в догадках, домыслах и десятках случайных лиц. Бежала от новых знакомых, которых пытались навязать мне сердобольные подружки, однажды возложившие на себя миссию по благоустройству моей личной жизни.

- Сколько ты будешь витать в облаках? - говорила мама, - Ждёшь принца на белом коне? Так я открою тебе секрет, все принцы уже женаты и им за сорок. А вот Вася, ну который из пятого подъезда, про тебя спрашивал. И я ему пообещала, что ты перезвонишь.

- Не стану я никому звонить!

- Ну и будешь до старости в девках сидеть!

- Мама пошутила, - говорил папа, укоризненно глядя на маму, - Ты же у нас красавица... Придёт время - к тебе станут свататься заморские принцы. А пока ты ещё папина дочка, иди делай уроки - глупых принцесс замуж не берут!

И я шла, и зарывалась с головой в учебники, и сооружала баррикады из тетрадей и книг, только бы отгородится от враждебного внешнего мира.

Всё равно, я найду его!

- Интересно, как? Если ты даже не пытаешься начать поиски? - проснулся разум.

Я боюсь ошибится, но я всё равно найду!

Иногда меня накрывала серая волна меланхолии. Тогда казалось, что Белый мальчик с сиреневыми крыльями - всего лишь плод моего воображения, детская мечта о несбыточной идеальной любви... И не было никакого путешествия по реке времён, и я никогда не умела парить над землёй и высекать разноцветные искры щелчком пальцев, и никогда не встречала родных по духу людей. Мечты - бесполезны, они - всего лишь иллюзия. Может, действительно стоит оглянуться вокруг и жить, как все.

Приблизительно такие мысли одолевали меня по дороге в дом тёти Алисы, где мы обычно проводили летние каникулы. Пожалуй, здесь стоит остановиться и сказать пару слов об этой примечательной женщине.

Тётей Алису называли три поколения моей семьи, включая меня, Серёжку и родителей. Кому же она в действительности приходилась тетей установить не представлялось никакой возможности. Но я хорошо помню, как однажды, когда я была совсем маленькой, дедушка показывал нам старые фотографии и невзначай обронил:

- Алиса в детстве была страшно противная, худая и конопатая.

Затем, посмотрев на меня, добавил:

- Ты очень похожа на свою троюродную бабку.

Тётя Алиса была аристократка, любила пить чай, обязательно заварной и обязательно крепкий, отставляя при этом в сторону мизинец, утверждала, что состоит в родстве с княжескими фамилиями Европы и пару раз в году ездила в Лондон к своим многочисленным друзьям, где и проводила целые месяцы.

Так же следует заметить, что тётя Алиса никогда не была замужем, но своим поведением, образом жизни и характером полностью опровергала еретическое учение о том, что все старые девы - обозлённые подозрительные зануды. Тётя Алиса была весёлая, молодая, как для своих шестидесяти, когда она каталась на роликовых коньках по парковым дорожкам принадлежащей ей загородной виллы и, стоит ли говорить, страшно богатая.

Неделю назад, ставя на стол поднос с ванильными булочками, она хитро прищурила глаз и сказала:

- А у меня для вас сюрприз! К нам едут гости из Лондона, в следующее воскресенье будут здесь. И я надеюсь, что вы окажите им достойный приём, - на словах "достойный приём" тётя сделала особое ударение и даже одела своё фирменное "Строгое лицо".

- Засовывать им салфетку за шиворот, подавать овсянку и чистить сапоги? Нет уж, спасибо тётя! Думаю, вы чудесно справитесь и без меня! - скривился Серёжка

- Мой мальчик, будь благоразумен, при чём здесь овсянка и сапоги?

Папа, не дотянувшись до очередной булочки, завис над столом и патриотически изрёк:

- Да они же просто мечтают о нашей национальной кухне!

- Сало, сэр? - осведомился Сергей.

Тётя Алиса метнула в его сторону убийственный взгляд, а потом смилостивилась и принялась разъяснять:

Не надо думать, господа, что наши гости - люди с другой планеты. Между прочим, среди них есть и ваши дальние родственники по линии дедушки Яноша из Люблина. Они перед второй мировой иммигрировали в Лондон. И, поверьте, имеют представление о нашей национальной кухне. Кроме того, вполне сносно говорят по-русски. Думаю, вам интересно будет познакомиться с вашим кузеном Стэфаном.

В голове быстро промелькнули картинки из детства.

- Дядя Стёпа - каланча!!! - кричали мы во всё горло дразнилки и со всех ног бежали прятаться за гараж. Спустя секунду мир оглашался восторженным детским визгом - долговязый подросток хватал кого-нибудь за ноги и крутил над землёй.

- И меня, и меня!- неугомонная ребятня покидала своё убежище и со всех сторон обступала мальчика.

- Стэфан, прэкратши немэдженно, у них же всё в головэ пэрэмэшается, - кричала на сына выглянувшая из окна тётя Эва.

- Да, мама, - кивал послушный мальчик Стёпа. Но стоило маме вернуться обратно в комнату, всё начиналось сначала.

- Так вот, Стэфан приедет со своей невестой и друзьями, а также Эвой, дядей Войцехом, тётей Леокадией и их приёмными детьми - Франтишеком, Густавом и, я не припоминаю, такая маленькая девочка лет четырёх: то ли Болеслава, то ли Бажэна, - прервала мои размышления тётя Алиса, - но Стёпочка - это мой любимец! Думаю, вам будет интересно с ним познакомиться.

- Мы уже знакомы, - сказала я.

- Да? - тётя напряженно прокручивала в голове киноплёнку памяти, - ах, ну конечно! Они приезжали к нам пару раз, прости, я просто забыла, что ты тогда уже родилась.

Я простила тётю. Немудрено было запутаться среди целой толпы племянников, двоюродных внуков, друзей двоюродных внуков и внучатых племянников.

- Тем лучше, - продолжила она, - тогда твоя задача - сделать так, чтоб наши гости чувствовали себя, как дома. Всё им покажешь, расскажешь, объяснишь. В конце концов, ты им ближе по возрасту, чем я и твои родители.

- Вот только не надо смотреть в мою сторону, - заметил папа, - между прочим, я ещё молод душой.

Серёжка сделал соответствующую случаю гримасу за спиной у папы, но малость перестарался и упал со стула. Стул с высокой спинкой, наподобие королевского трона, накрыл его сверху. На этой радостной ноте разговор был прерван, потому как тётя Алиса принялась суетиться вокруг "бедного мальчика" и на чём свет стоит клясть ни в чём не повинного плотника, смастерившего "эти мерзкие буржуйские стулья"...

Звёзды поднялись выше, отражаясь в воде, они рождали множество маленьких серебристых дорожек, по которым можно было убежать на другой берег к живущим в зарослях волшебным русалкам и плясать с ними дикие танцы по усеянной жемчужной росой траве...

Стоило только в себя поверить! Но мне ничего не хотелось: ни верить в сказки, ни надеяться, ни... любить. Разве что побыстрее добраться до своей комнаты, проскользнув мимо всех незамеченной тенью, накрыться с головой одеялом и уснуть глубоким сном без сновидений. Не думать, не мечтать, не ждать. Но, увы, в тот момент, когда я уж было собралась последовать этой чудной идее, тётин голос в моей голове громко произнёс:

- А кто обещал показать себя хорошей хозяйкой? Постарайся, детка! Развлеки гостей, всё-таки ты ближе к ним по возрасту, чем мы...

Я обречёно вздохнула и открыла дверь. Первым делом я увидела себя в зеркале.

- Это кто? - спросила находившаяся за много километров от меня Инка, которая тоже невообразимым способом проникла в моё сознание.

- Что за чудо в кепке? Кислый вид, хмурый взгляд? Девочка моя, ты съела что-нибудь не то? Тётя Алиса вздумала испытывать на тебе свои новые диеты? Да я мигом приеду и объясню ей, что к чему.

- Приезжай, - вздохнула я, - хотя диеты тут не при чём.

- Ну, раз не при чём, тогда быстро надень улыбку, а то так можно и людей распугать!

Я послушно надела.

- Сними кепку!

- Сняла.

- А теперь вспомни-ка наши уроки эффектного появления.

- Вспомнила!

- Тогда входи.

Я потянулась к ручке двери, постояла секунды две и... вошла.

Свет ударил в глаза. Какое-то время я стояла ослеплённая, постепенно осознавая, что такие чувства вызвал не только переход из тёмного коридора в ярко освещённую гостиную, а что-то ещё...

Потом я увидела тот самый источник света, похожий на тёплые лучи весеннего солнца - это Колючий сидел, смотрел на меня и улыбался.

Бывают такие люди, из которых как будто бы льётся свет. Они могут быть некрасивы внешне, иметь плохие манеры или дурные привычки, говорить глупости, но другие неизменно тянутся к ним, не замечая недостатков. Потому что свет, горящий внутри такого человека, заставляет померкнуть тьму. Это большая сила, большая ответственность, которая может обернуться сущим наказанием для человека слабого, не знающего, что делать с этой силой внутри себя.

Я ещё допишу потом. Сейчас скажу только, что всё началось с первого взгляда и первой улыбки. В тот далёкий вечер, когда я впервые увидела его, я ещё не умела предвидеть. И даже не могла представить, сколько глупостей мы натворим вместе. Но даже если бы у меня была возможность предугадать судьбу наперёд, я всё равно не поступила бы иначе. А ещё я никогда не выброшу из сердца людей, разделивших со мной высоту и красоту, не посчитавших нелепостью стремление в небеса, не испугавшихся упасть вниз.

Но тогда я всего лишь вошла в комнату и увидела симпатичного улыбающегося мальчика. Почему-то подумалось, что это Стэфан, тот самый лондонский кузен, но потом до меня, конечно, дошло, что это не он. Честно говоря, пока я шла по дороге к дому, меня занимали самые разнообразные мысли - от детских воспоминаний, школьных пересудов и до того печального факта, что мне не суждено встретить свой идеал. Но когда я посмотрела на человека, сидящего передо мной в старинном кресле, полученном тётей Алисой от кого-то по наследству, все мысли на несколько секунд выветрились из головы, и возникла только одна, по всей видимости, пагубная:

- он же мне нравится.

- Эй, подруга, приди в себя, и не забудь об эффектном появлении! - шепнула в ухо далёкая, но всевидящая Инна.

Нужно сделать, чтобы меня запомнили. Я тут же надела маску "спортсменки, студентки, комсомолки и наконэц просто красавицы", шумно поздоровалась с присутствующими дядями-тётями, братьями-сёстрами. А после того, как умница-дочка перецеловалась со всей роднёй аристократическим поцелуем в щёчку (конечно, без касания оной), она, то бишь я, ворвалась в кухню с воплем:

"ГДЕ МОЙ БРАТИК?!!!"

"Братик" оказался намного больше, чем я могла предположить. К тому же внешне сильно напоминал бритоголового наёмника-убийцу времён раннего Средневековья (только дубины не хватало) и отнюдь не походил на утонченных аристократов: ни польских, ни английских, ни каких либо других. А ещё он сделал непростительную ошибку - взял и не признал во мне сестру.

Бабушки-дедушки тут же устроили переполох с сооружением длинных лестниц родственных связей:

" четвероюродная сестра в третьем поколении..."

"Нет, троюродная племянница!"

"если твой отец - мне..."

" а Марийка - Каролю,"

" а Ружена - Брониславу..."

"То значит, Мила - Стэфану кто?"

Но вместо того, чтобы вникать в такие несущественные мелочи, я подняла новый крик:

- Почему меня никому не представили!

И Стэфан-Томаш Младший или просто Младший, как его по сей день называют в нашей семье вынужден был оставить хлопотавший вокруг него женский коллектив, дабы познакомить свою новоиспечённую сестру со своими друзьями.

- Это - Куба, - сказал Стэфан, - подводя меня к улыбчивому гостю, занявшему моё любимое кресло, - ещё мы иногда зовём его Гошей .

- Приятно познакомиться, - сказала я, чуть не прыснув со смеху.

Вот не повезло мальчику с именем.

Это одна из причин, почему мысленно я дала ему другое имя. Меня, честно говоря, страшно раздражало, когда его так называли, видимо, не одну меня - улыбка медленно сползла с лица молодого человека. Он так посмотрел на Стэфана, что я начала беспокоится о дальнейшей судьбе последнего. Только что излучающие тепло глаза наполнились холодным зелёным ядом.

Тучи сгущаются...Уж не обладает ли он взглядом василиска?

Впрочем, за долю секунды над нами снова прояснилось.

- Джегош-Якуб Домбровский, - представился он, поднявшись с кресла, и поцеловал мою руку. На этом месте я еле сдержалась, чтоб не присесть в реверансе, благо дело - вовремя вспомнила, что на мне короткие шорты.

Позже мне объясняли, что "Куба" - это уменьшительно-ласкательное от имени "Якуб", и в Польше, откуда родом был наш гость, оно очень распространено. А вот "Гоша", - это личное изобретение Стэфана.

"Ты же едешь в страну СНГ, надо подстраиваться под обычаи и нравы людей, которые будут нас принимать. Всё, забудь, как меня зовут, я теперь СТЕ-ПАН, а ГОША - это даже ещё лучше. Ты послушай, как мелодично звучит "го-ша", "хо-ро-ший", "при-го-жий" - это самое популярное имя у русских" - убеждал Стэфан протестующего Джэгоша, и таки убедил, пользуясь своим несокрушимым авторитетом и возрастным перевесом в восемь лет.

- Милочка, переоденься, будь добра, к ужину, - остановила меня тётя Алиса.

- В результате мне пришлось на минуту оставить Стэфана и бежать

наверх в поисках какого-нибудь приличного одеяния. На глаза попалась почти что антикварная накидка зелёного шёлка с несметным количеством кружев, воланов и рюш. Тут же лежали маленькие бархатные туфельки - тоже зелёные. Не долго думая, я облачилась в этот дивный наряд, не позаботившись снять одежду, в которой я была вначале.

Иногда складывалось впечатление, что вещи в доме Тёти Алисы переползали с места на место, как им заблагорассудиться, а потом появлялись в самых неожиданных местах... Посмотрев на себя в висящее на стене трюмо, я отметила, что чем-то похожу на барышню из 30х годов. Мне срочно захотелось натянуть шляпку-таблетку с вуалью на свои короткие волосы, но, увы, под рукой таковой не имелось.

Я спускалась по лестнице, путаясь в подоле накидки. Каблук то и дело застревал в щелях деревянных ступеней, и я горестно сокрушалась о том, что не догадалась оставить на ногах кроссовки, (всё равно длинная накидка окутывала меня до самых пят), а заодно прокручивала в голове всю собранную мной за вечер информацию об англичанах.

Так, лондонские гости не хотели разговаривать ни на английском, ни на родном польском. А изъявили желание практиковаться в русском, который был им нужен для ведения международной торговли со странами Восточной Европы в будущем. Нас они почему-то считали именно русскими.

Пару дней спустя, сидя на верхушке старой липы, мы с Джегошем пришли к выводу, что вообще не принадлежим ни к одной из существующих рас и национальностей, потому как являемся гражданами Вселенной.

Но это было потом, а в тот вечер мы вышли со Стэфаном в сад, где две девушки в одинаковых платьях громко восхищались тётиными розами. Девушек звали Полина и Катажина. Вначале мне никак не удавалось их различить, я даже подумала, что это сёстры, хотя они совсем не были похожи друг на друга. Просто у людей, которые близко общаются, со временем появляется внутреннее сходство. Представляя своих спутниц, Стэфан не сказал, кто из них его невеста. Я хотела было уточнить, но тётя Алиса, внезапно вынырнувшая из-под куста боярышника остановила готовый сорваться вопрос аккуратным пинком. Много позже я узнала истинную причину молчания Стэфана.

Итак, спустя час, мы все собрались за столом. Садовник Костя, облаченный в белую блузу с кружевными манжетами, исполнял вовсе нехарактерную для него роль - подавал на стол удивительно пахнущие блюда.

- Наверно, из ресторанчика домашней кухни за углом, - съязвил Серёжка, который терпеть не мог излюбленную тётину привычку производить на всех впечатление.

- На этот раз ты ошибся, я всё утро крошила картофель, резала морковь и рыдала над трагически погибшими устрицами в уксусе с луком.

Но самым поразительным в этот вечер были неожиданно проснувшиеся в Косте актёрские способности, с помощью которых он весьма убедительно изображал глухонемого слугу с манерами аристократа. Тётины дрессировки, которым она подвергала бедного Костю каждый вечер в течение недели, не прошли зря.

Что касается самого Кости, как реально существующего персонажа нашей истории, то молчаливостью он не страдал, напротив, говорил громко и много, через каждые две фразы вставляя отборный русский мат (за что, между прочим, и был сослан в сад подальше от глаз людских). Тётя Алиса, наверно, решила, что общение с Костей вряд ли благотворно повлияет на словарный запас наших англичан, а потому категорически запретила ему говорить. Отсюда вытекал лишь один закономерный вопрос - сколько она ему заплатила?

Костя медленно подходит и становится за спиной тёти Леокадии, из сверкающего в свете свечей блюда вот-вот вывалятся омары прямо на её шикарную накидку из кашемира.

Тётя Алиса замирает на полуслове, ещё секунда - и у неё случится приступ.

- Я же приказала ему быть немым, а не слепым! - злобно цедит она сквозь зубы.

- Пронесло, - констатировал Серёжка, когда омары благополучно переместились от тёти Леокадии на другой конец стола.

Никто и не заметил. Гости сидели, оглушённые шумной радостью и горячим нравом "жителей юга", то есть нас, понимающе переглядываясь друг с другом.

Не привыкшие к столь бурным проявлениям эмоций, они растерянно улыбались и прикладывали неимоверные усилия, чтобы запомнить, как кого зовут и кто кем кому приходится.

В это время Младший, которому, кстати, стукнуло двадцать восемь лет, окруженный всеобщей любовью, впал в ностальгию по детским годам, которые он провёл на Украине: по старому гаражу, в котором можно было разобрать допотопный запорожец, по бабушкиным пирожкам с шелковицей и страшным историям, которые так любила рассказывать детям на ночь тётя Алиса.

Тетя Алиса улыбалась фирменной улыбкой и подкладывала салатик дяде Войцеху.

Моя двоюродная сестра Аллочка сидела, словно проглотив спицу, тщательно старалась соблюдать манеры, не обронить чего-нибудь на пол и каждую минуту краснела под пристальным взглядом тёти Эвы, от которой, увы, не укрылось, что Аллочка весь вечер строила глазки Стэфану.

Дети украинско-английской сборной норовили забраться под стол и устроить игру в прятки, тихонько повизгивая, когда кто-то из взрослых хватал их за шиворот и усаживал обратно за стол.

Серёжа с мученическим видом подкатывал глаза, словно говорил "уберите это от меня". Непонятно было только, что он имеет ввиду: омаров или вцепившегося в его штанину маленького Густава.

Что касается меня, то периодически вступая в жаркие споры, проявляя признаки пламенной любви к "роду" и оглушая "англичан" не менее громким, чем у всех в моей семье, смехом... я...

- Ты бы ещё вылезла на стульчик и рассказала стишок! Переигрываешь, детка. Тебя становится много!

... я непроизвольно вела совсем другую игру. Что-то заставляло меня поднимать глаза от тарелки и смотреть в другой конец стола. А там мой взгляд встречался с его. Не просто так... Не случайно... Он тоже смотрел на меня... И этот взгляд щекотал нервы, заставлял сердце биться быстрее, краснеть, бледнеть, в общем, вести себя, как глупая школьница на первом свидании.

Я пыталась отвлечься, даже начала вешать лапшу на Серёжкины свободные уши, рассказывая что-то о русалках Ольхового озера - любовь к страшилкам передалась мне по наследству от тёти.

- Мила, мы все хотим послушать твою историю! - неожиданно громко провозгласила тётя Леокадия.

Я чуть не подскочила на стуле.

- Вы мне?

- Ну, конечно, расскажи, а мы с удовольствием послушаем! Наш гость настаивает, - она кивнула на зеленоглазого Василиска на другом конце стола. Василиск улыбался.

Я вполне закономерно окаменела. Всего на миг.

Кажется, эффектное появление затянулось.

Потом взяла себя в руки и начала рассказывать старую легенду, услышанную в детстве от рыбаков, на ходу сочиняя новые детали. Легенда получалась не очень, но положение спас вовремя прилетевший Пегас. Он постучал копытцами, помахал розовыми крылышками на гостей, а потом дунул на меня вдохновением - в результате я сделала "страшные глаза", "потусторонний голос", взяла со стола свечу, и стала бродить по гостиной, заглядывая каждому в душу и произнося речитативом невесть откуда рождающиеся слова.

Возможно, это покажется странным, но я всегда полностью вживаюсь в роль, иногда даже могу забыть, кто я на самом деле. На этот раз дикая языческая русалка овладела моей сущностью. В глазах появилась "лёгкая безуминка", как обычно в такие моменты. Моё "я" нервно дёрнулось и затаилось где-то на дне души, после чего безропотно погрузилось в холодные объятья речной девы.

Туманной зелени дыханье,

И шёпот бабушки Ольхи...

На ритуальное гулянье

Выходят тихо из реки

Зеленоглазые русалки

В одеждах из обрывков снов

И дарят щедрые подарки

Хозяйке дремлющих лесов.

Русалка медленно плыла по залу, подходила к избранной жертве и в свете пылающей свечи пыталась разглядеть, не прячется ли под этой личиной заклятый враг. Нет, не он... И шла дальше, постепенно переходя от одного к другому.

Франтишек и маленькая Бажена испуганно забились под кресло и дрожали в обнимку - как известно, вдвоём бояться интересней.

- "От дiвка, настрахала менi дiтей" - проворчала бабушка Дося. Остальные замерли, затаив дыхание.

Потусторонние скитальцы,

Прощаясь с позднею весной,

Свои мистические танцы

Они танцуют под луной.

И свет серебряный искрится,

Их след оставлен на воде,

Они желают веселиться

И в гости ждут к себе людей.

Тётя Леокадия прижала крестик к груди. Наверно, из меня получилась правдоподобная русалка. Катажина и Полина о чем-то перешептывались, поглядывая в мою сторону. Естественно, мне это не понравилось, и я направилась к ним, добавив грозности в голос. Зависла над резко замолчавшей Касей, так, будто именно её искала безумная русалка, чтобы отомстить за свою погубленную жизнь. Кася подавила в себе нервный смешок и вжалась в спинку кресла. В это время за моей спиной раздался знакомый хмык. Я быстро обернулась, так и не закончив расправу над своей жертвой. Хмык, как нетрудно было догадаться, принадлежал моему любезному братцу Сергею, вздумавшему убить во мне актрису в зачатке, сорвав моё первое соло.

Я наклонилась над ним и злобно прошептала:

Они до смерти защекочут

И будут дико хохотать,

Купальскою волшебной ночью

Тебе в лес лучше не ступать.

- Заканчивай концерт, у тёти Алисы сейчас инфаркт случится, - шепнул Серёжка.

- Не дождётесь, - подумала русалка во мне, как раз приметившая свою последнюю, самую желанную жертву, и, махнув прозрачными воланами длинного подола, направилась в противоположный конец зала.

Но если ветви ты раздвинешь

Тебя пронзит печальный взгляд

Души безвременно погибшей,

Ты в страхе побежишь назад...

Увы, мой зеленоглазый василиск и не думал пугаться. Наоборот сидел с самой обворожительной улыбкой на свете и как-то странно смотрел на меня снизу вверх.

Ты в страхе побежишь назад! - с нажимом сказала разъяренная русалка.

И за тобою понесётся

Холодный серебристый смех,

И страшной тайной обернётся,

Но ты её храни от всех.

И никому ты не расскажешь,

Как ночью из речных глубин

В водорослях, с глазами в сажень

Озёрный грозный Господин

Своих русалок выпускает

Гулять ночами по воде,

И как они поют, играют,

Чтоб заманить тебя к себе...

Я не сразу поняла, что случилось. Русалка минуту назад завершила свою грустную балладу и замолкла, но я ещё не успела вернуться в себя. А когда всё-таки вернулась, то поняла, что в гостиной воцарилось неловкое молчание, и причиной тому была я, сидящая на подлокотнике кресла Джэгоша. Моя ладонь касалась его щеки, поворачивая голову так, чтобы можно было заглянуть в глаза. Глаза отражали бездну вселенной. По моей левой руке, в которой была зажата свеча, струился горячий воск, но я не чувствовала боли... И это видели все...

Туман перед глазами быстро рассеялся. Я не знала, куда себя деть от стыда, судорожно прокручивая в голове возможные варианты бегства. В конце концов, лучшее, что пришло мне на ум, это медленно встать, выйти в центр зала и отвесить театральный поклон.

О Господи, спаси мою грешную душу! Сейчас тётя Алиса, сославшись на благовидный предлог, потащит меня наверх, где два часа будет читать морали о том, что я себе позволяю. А затем я весь остаток каникул буду прятаться по углам от наших английских гостей и, особенно, от него, ставшего жертвой моей нелепой игры...

Приблизительно такие мысли одолевали меня по дороге от кресла Джегоша до середины зала. Но, собрав остатки гордости и прижав обожженную руку к груди (всё-таки, я её обожгла), дебютировавшая актриса поклонилась своим зрителям.

И... О чудо! Зал взорвался овациями!!!

- Вот даёт! Смотрите все! Это моя дочь! - радостно провозгласил папа.

- Браво! - громче всех кричал дядя Войцех, и даже наш дражайший брат на целых две минуты прекратил презрительно хмыкать.

- Ты прекрасна, девочка моя! - положила руку мне на плечо тётя Алиса, - но я должна тебя предупредить, не засматривайся на Якуба, я слышала, за него просватана одна из наших гостий.

И ничто не укроется от всевидящего ока...

- Кто? - спросила я. Сердце почему-то больно кольнуло.

Тётя пожала плечами, что, скорее всего, можно было расценить, как желание уйти от ответа. Заподозрить тётю во владении ложной информацией было глупо. Каким-то образом она всегда всё и про всех знала.

- Надеюсь, ты прислушаешься к моему совету?

- А может, он мне нравится! - дерзко ответила я и поспешила присоединиться к не отошедшим от восторга поклонникам моего таланта, оставив тётю наедине с этим нежданно обрушившимся на неё фактом.

Затем застолье продолжилось, привычные разговоры, заздравные тосты. Сидящие за трапезой затянули старые добрые народные песни. А я смотрела на девочек, непроизвольно пытаясь найти в них соперницу, и как ни старалась противостоять этим пагубным мыслям, всё равно в голове у меня крутилось приблизительно следующее:

- Полина - маленькая, пухленькая, в соперницы не годится. Характер мягкий, покладистый. С Катажиной дело обстояло хуже - она была девушкой симпатичной, миловидное личико, но ГАБАРИТЫ! Пышный бюст и полное отсутствие талии. Я, по сравнению с ней - дюймовочка, и Поля, кстати, тоже. Но я и младше... Хм, пару прыщиков на моем лбу можно закрыть чёлкой... А веснушки? Мои, по сравнению с её - ничто. У меня, правда, нет такого бюста, зато присутствует талия... И всё-таки, кто из них кто?

К своему великому разочарованию, я оказалась права. Догадки подтвердила тётя Эва, желая понаблюдать за реакцией бедной Аллочки, "невзначай" обронившая правду. Поля действительно была невестой Стэфана, следовательно, Катажина - моей соперницей...

Тем временем папуля подсел к предмету моих тяжких дум, и за рюмкой коньяка они сошлись на какой-то, видимо, очень актуальной теме. В перерывах между выпиваниями зеленоокий василиск на минуту переставал кивать в ответ на умные папины речи, и тогда я макушкой, если склонялась в это время над тарелкой, чувствовала, как он на меня смотрит...

- А давайте спустимся к реке, выдвинул кто-то конструктивное предложение.

И я, как любимая папина дочка, рассыпаясь остроумными шутками да прибаутками (я же вся в него), вызвалась сопровождать своего порозовевшего и повеселевшего родителя в этом нелёгком путешествии. Несмотря на то, что некто в лице тёти Алисы сулил мне заманчивую перспективу по мытью посуды в ледяных водах близлежащего ручья. Ручей протекал через огород, и вымыть в нём тарелки было значительно проще, чем отправляться на поиски пропавшего во тьме Кости, который зачем-то перекрыл все краны в доме, и слёзно просить его вернуть людям воду.

Итак, возложив почётную миссию по уборке со стола грязной посуды на хрупкие плечи других представительниц прекрасного пола и взяв под ручку Стэфана и любимого папеньку, в сопровождении гостей и свиты, я без зазрения совести отправилась к реке.

- Тоже мне, звезда, - прошипела в спину Аллочка, идущая к ручью с большой миской грязной посуды.

Аллочка пала жертвой тётиной любви к немедленной чистоте, и мне было искренне жаль её. Впрочем, к Аллочке тут же подбежал Стэфан и помог донести миску до ручья. Так что все страдания бедной Золушки были сторицей вознаграждены.

А мы вышли на широкую дорогу, идущую от тётиного дома вниз к реке, и, преодолевая препятствия в виде оврагов, камней и ухабов, запели с папой развесёлую походную песнь.

Воздух благоухал полевыми цветами, трава голосила сотнями сверчков, устроившими ночной концерт, небо провисло под тяжестью звёзд, но у меня не было времени наслаждаться красотами Матушки-Природы.

Оставив папеньку на попечение дядюшки Войцеха, я догнала двух подружек и, приноровив свой шаг к их шагам, всю дорогу проговорила с девочками, в которых из-за пышности фигур девочек вначале не признала. Естественно, я успела кое-что у них выведать.

Итак, Полине было восемнадцать, Катажине - девятнадцать, а Джегошу должно было осенью исполниться двадцать лет. Стэфан был самым большим и главным, пользовался непоколебимым авторитетом и периодически давил им своих юных друзей, с ещё неокрепшей психикой, но это уже лично моё мнение... Ещё я узнала, что Полину просватала за Стэфана тётя Эва, когда девочке не было ещё и пятнадцати. Родители согласились. Честно говоря, я думала, что в цивилизованной стране Англии родители не имеют столь судьбоносного влияния на своих чад... А может, это дань славянскому прошлому?

Четыре года назад Стэфан вернулся из Восточной Европы, где участвовал вместе с армией британских миротворцев в Югославской войне. Вернулся живым и здоровым физически, но разбитым духовно, потеряв двух друзей, веру в человеческую справедливость и... затаив тихую ненависть к собственной матери. Причину последнего никто объяснить не мог. Что превратило тёплые и доверительные отношения матери и сына в непробиваемый лёд? Хочу заметить, инициатором охлаждения был именно Стэфан.

Поговаривали, что Эва помешала сыну жениться на девушке из Югославии и остаться жить в этой стране. Возможно, всего лишь слухи? Как бы там ни было, по возвращении в Британию Стэфан знакомится с Полиной и молодые люди принимают решение пожениться, когда девушка закончит обучение в колледже и достигнет совершеннолетия.

Катажина была школьной подругой Поли, но знали они друг друга чуть ли не с пелёнок.

Единственное, что мне удалось выяснить про Джегоша, это то, что он является дальним родственником Полины и общим другом всей компании. Молодые люди познакомились на скачках, где Джегош подрабатывал жокеем, а Стэфан поставил на него и выиграл довольно крупную сумму. По ходу рассказа девочки почему-то сорвались на глупое "хи-хи".

Про отношения Джегоша с Катажиной никто не сказал ни слова.

Вода тихо плескалась о борт маленькой баржи, на которой располагалось уютное кафе на открытом воздухе. Звёздное небо отражалось в реке. Аккуратные круглые столики, небольшие колонны, увитые гирляндами из полевых ромашек, фонарики наподобие китайских. И музыка в стиле кантри, перебиваемая громким совместным смехом папы и дяди Войцеха - в общем пир горой, вино рекой, и мы "требуем продолжения банкета".

Поверх своего стакана (непонятно с чем) я продолжала осторожно наблюдать за Джегошем. Пару раз он перехватывал мой взгляд, и мне срочно приходилось сочинять, что за его спиной я увидела знакомого. Для пущей убедительности я даже поднялась с места и, отойдя подальше, завела разговор о погоде с двумя неизвестными парнями. Получилось убедительно.

Ещё меня удивил тот факт, что Стэфан и Джэгош не оказывали никаких знаков внимания своим невестам, кроме обычной вежливости, как, например, передать стакан или перечницу. Тогда я решила, что это - результат холодного западного темперамента. Как оказалось, холодными были только манеры.

А ещё ни один парень при своей любимой девушке не осмелился бы так откровенно смотреть на другую, то есть на меня. С чего я взяла, что он на меня смотрит? Я это сама увидела... Просто обычно, погруженная в свои мысли, я вообще ничего вокруг не замечаю, тем более парней. О том, что я кому-то понравилась, чаще всего узнаю от подруг.

- Ты же видела, как он на тебя смотрел? - спрашивала Машка.

- Нет, - честно отвечала я.

Но на этот раз всё случилось по-другому. Его взгляд скользил по моему лицу, и я буквально физически это ощущала. Через некоторое время из охотника, наблюдающего за своей жертвой, я сама превратилась в объект для наблюдений. Для полного счастья, когда я быстро переодевалась перед прогулкой к реке, то схватила первую попавшуюся вещь - это оказалась моя любимая чёрная майка, на которой большими белыми буквами по-английски были выведены слова. Надпись гласила:

I know, that you are looking at me - я знаю, что ты смотришь на меня.

Сейчас он, видимо, пытался прочесть эту надпись, потому что в уголках его губ снова затаилась уже знакомая улыбка. Прочитав, он снова посмотрел на меня. Я, наверно, покрылась красными пятнами.

И как меня угараздило надеть эту майку!!!

В конце концов, мне надоело играть в кошки-мышки в силу того, что мышкой чаще оказывалась я.

Я собрала в кулак всю свою волю и в упор посмотрела на Джегоша. Между нами пролетел, нет, не электрический разряд, а настоящая шаровая молния.

- Ещё чуть-чуть - и будет взрыв, - мелькнула мысль.

Взрыв предотвратил Стэфан, внезапно в порыве родственных чувств положивший руку на моё плечо.

- Нам надо больше общаться с Милой. И так видимся раз в вечность. Мы тут подумали, и я решил взять её на Графские развалины, вы не против? - обратился он к папе.

Папа был против. Но Стэфан и дядя Войцех стояли на своём. Дядя даже пообещал, что взамен научит папу делать Кровавую Мэри, и сразу же приступил к исполнению обещанного.

Папа сказал, что подумает.

- Не волнуйся, он всё равно тебя отпустит! - шепнул на ухо мой кузен.

- Я и не волнуюсь, - невозмутимо ответила я, хотя на самом деле...

Стоп. Что происходит?

Джегош поднялся, подошёл к папе и отозвал его в сторону. Минуты две они о чём-то совещались. Стоит ли говорить, что эти минуты показались мне вечностью.

Не знаю, чем он смог убедить моего отца... Но когда Джегош и папа вернулись за стол, папа улыбнулся и сказал.

- Я отпускаю тебя, дитя моё...

Пришлось дать десять обещаний быть хорошей девочкой, после чего "хорошая девочка" поймала папу на слове.

Потом пришла очень трезвомыслящая мама и заметила, что детям, которые тоже были здесь, давно пора спать. А мы с папой просто обязаны помочь ей уложить малышей в кровать и рассказать им сказку на ночь, тем самым, дав возможность тёте Леокадии и дяде Войцеху хоть немножко передохнуть.

Мы сказали "до завтра", и я, не снимая маски "умницы-дочки" стала поднимать из-за стола папулю, который никак не мог со всеми распрощаться. Джегош проводил меня долгим задумчивым взглядом, на который я ответила полным вызова. Мне стало интересно. В слегка шумевшей от выпитого голове летали опасные мысли. А в глазах одной из девушек вспыхнула настороженность, но тут же утонула в привычной вежливости. Я не придала этому значения...

- То ли ещё будет! - прокомментировала моя интуиция

- А что? - проскочила мысль - не могу же я вести монашеский образ жизни, только из-за того, что мой крылатый идеал остался в стране детских грёз. Имею я право хоть чуть-чуть повеселится?

- Да что вам нужно? - спросила я у звёзд над головой. И тут только заметила полное отсутствие луны на чёрном бархатном небе.

- То ли ещё будет! - прошептали одинокие звёзды... И было.

День первый...

- И родилась у короля с королевой маленькая девочка...

Пятая сказка подходила к концу, а дети всё никак не могли улечься. Глаза слипались от усталости, хоть бы папа помог, у него это раньше неплохо получалось... Но папа, положив под голову розового плюшевого слона, видел десятый сон, а мне приходилось отдуваться за двоих. Наверно, это была маленькая месть любимой мамочки, за то, что мы бросили её с посудой и бабушкой Досей, хотя ещё неизвестно, что страшнее... Из кафе на берегу доносились звуки весёлого танца. Хорошо им там, наверно... Ладно, на чём я остановилась?

- ... И родилась у короля с королевой маленькая девочка...

- Ты уже это говоришь в четвёртый раз, а что было дальше?

- А дальше она немножко подросла и стала красивая-прекрасивая, как... как...как наша Бажена!

- Неправда, я не красивая! - сказала маленькая светловолосая девочка, вынырнув из-под одеяла, - и я не родилась!

- Что? - не поняла я.

- Я не родилась, я была всегда. Жила себе в детском доме, а потом приехала мама Леа и спросила: "Баженка, хочешь я буду твоей мамой? Я повезу тебя на большом корабле в страну, где живут эльфы и феи!".

- А...

- А на самом деле она не моя мама!

- И не моя! - радостно подхватил Густав, - мою маму зовут Ханя, но она не может жить с нами!!!

- А ну, молчать, - увы, голос, призывающий к порядку, принадлежал не мне, а старшему из детей - восьмилетнему Франтишеку, - мама Леа и папа Войцех - это наши родители, и других у нас быть не может, - сказал мальчик. И вообще, сколько можно болтать, я спать хочу!

После чего улёгся в постель и демонстративно накрыл голову подушкой.

- Франтишек прав, давно пора спать, - я попыталась завершить свою миссию и вынырнуть из комнаты.

- Посиди со мной, пока я усну, - попросила малышка.

- Ладно, только давай побыстрее.

Видимо, здесь я жестоко просчиталась. Эта хитрая лисичка даже не собиралась засыпать.

- А у Густава, правда, другая мама!

- Откуда ты знаешь?

- Она часто приходит к нам в гости.

Первый раз слышу, чтоб родители, бросившие своих детей, приходили навещать их в новой семье...

Словно прочитав мои мысли, девочка добавила:

- Только Ханя не бросала Густава...

- А кто такая эта Ханя?

- Я же сказала - это мама Густава.

- И что, ваши родители не запрещают ей приходить в дом?

- Нет, конечно, это же их дочка. Они очень её любят и гордятся ею.

Вот семейка... Старшая дочь рожает ребёнка и бросает его на родителей, которые, в свою очередь, усыновляют малыша. А что им, бедным, остаётся? Только вот зачем им ещё двое приёмных детей? К тому же, нашли, чем гордится...

- А почему тётя Леокадия и дядя Войцех гордятся Ханей? Что она такого сделала? - спросила я, пытаясь вникнуть в хитросплетения семейных отношений и пытаясь разобраться в характерах людей, которые ещё пару часов назад казались такими понятными и простыми.

- Ханя - очень добрая, она помогает бедным и выполняет свой долг на Земле. Ханя - Христова невеста. И поэтому не может жить с нами.

- Это как?

- Ну... она монахиня.

Ого, история становится ещё интересней:

дочь рожает ребёнка, оставляет его родителям и бежит в монастырь, движимая стыдом или личной сердечной драмой.

А может, всё ещё хуже - некто соблазняет монахиню, и чтобы скрыть позор дочери, родители девушки усыновляют новорожденного мальчика. Но тогда почему они не скрывают от ребёнка, кто на самом деле его мать? Сюжет такой, что романы не читай...

- Бажена, а сколько лет Хане?

- Семнадцать, - не задумываясь, ответила малышка.

На этом месте послышался тонкий звон моих разбивающихся на мелкие осколки мыслей, выводов и умозаключений. В голове всё перемешалось... Не могла же двенадцатилетняя девочка... Или всё-таки могла?

- А я, правда, красивая? - Бажена вернула меня в реальный мир.

- Ну, конечно, а с чего ты взяла, что это не так?

- Поля сказала, - грустно вздохнула малышка.

- Поля ошиблась. Ты красивая. А если ещё будешь добрая, послушная и научишься быстро засыпать, то цены тебе не будет. Всё, спи!

- Постараюсь... Только ты посиди со мной ещё чуть-чуть.

Через две минуты она уже посапывала, положив под голову маленький кулачок. Какие-то мысли бродили в сонной головке. Девочка то хмурила бровки, то тихо всхлипывала во сне. Я осторожно поцеловала её в лобик. Она улыбнулась ...

Когда-нибудь у меня тоже будет такая маленькая хорошенькая девочка, - подумала я.

Как могла бессовестная мать бросить чужим людям этого ангела? Впрочем, не мне судить...

А Полина? Тоже хороша. С детства вбить ребёнку в голову сомнения в собственной красоте, к тому же девочке... Наверно, у самой комплексы, вот и отыгрывается на малышке. Хотя... глядя на мягкую ласковую Полину, с трудом верилось, что она может хотя бы муху обидеть.

Мир таит в себе множество загадок, самая удивительная из которых - человеческая душа.

Утреннее солнце било в глаза. Я посмотрела на часы. Десять утра.

О Боже! Они, наверно, уехали на Графские развалины без меня.

Я мигом вскочила в поисках своей одежды, метнулась к шкафу. Шкаф был не мой. И тут только вспомнила, что этой ночью мне довелось ночевать в другой спальне. Свою, с нежными голубыми обоями, лепниной под потолком и огромным балдахином над почти что царским ложем мне пришлось уступить Катажине. Ну да ладно. Я надела то, что первым попалось под руку, и подбежала к дверям.

Раздающиеся за тонкой перегородкой голоса заставили меня замедлить шаг. Подслушивать, конечно, некрасиво, но... но я не удержалась. К своему стыду должна признаться, это было одним из моих самых любимых занятий.

- Посмотри, Алиса, вот она, моя девочка. Ах, знала бы ты, как я по ней скучаю, - вздохнул за дверьми голос тёти Леокадии.

Я осторожно приоткрыла дверь и увидела в щель женщин, склонившихся над каким-то предметом и умилённо разглядывающих его. Чуть позже я поняла, что это была фотография в тяжёлой серебряной рамке.

- А ты уверена, что вы с Войцехом правильно поступили, когда позволили ей уйти в монастырь?

- Ох, не знаю, я в начале просто пришла в ужас. Ты же знаешь, каждая мать мечтает увидеть свою дочь в свадебном платье, подержать на руках внуков. А Ханечка ведь у меня - единственная. Но она с самого детства была таким необычным ребёнком. Она - дитя не этого мира. И мне кажется, если бы мы не позволили ей самой выбрать судьбу, то и она никогда не смогла бы нам этого простить.

- А Густав?

- Густав мог бы стать выходом, но увы... Помню, в день своего пятнадцатилетия, Ханя постучалась к нам в дом. Шёл проливной дождь, а к ней прижимался трёхлетней малыш и никак не хотел выпускать её руку...

"Его нашли месяц назад на улице и принесли в наш приют, - сказала она, - я ухаживала за ним. Мы так привязались друг к другу. Я не смогу его бросить, мама. Я умру, если кто-то отнимет его у меня. Теперь он - мой сын. И я скорее брошу монастырь, чем оставлю этого ребёнка".

Она, правда, была готова бросить всё, ради этого мальчика, даже отказаться от своей мечты. Тогда Ханя была только послушницей и готовилась вступить в монастырь. Наверно, в ней очень рано проснулся материнский инстинкт. А может это нечто более глубокое - родственность душ, например? Сейчас, когда мы приехали на Украину, Ханечка звонит по два раза на день, всё никак не может успокоиться и очень скучает. Густав тоже.

И знаешь, Элис, для него она всё равно останется первой мамой, не смотря на всю мою заботу и ласку. А тогда, два года назад, я грешным делом подумывала даже сыграть на этом её материнском инстинкте. "Пусть мы оставим ребёнка, - думала я, - пусть даже она усыновит его, когда достигнет нужного возраста... Лишь бы моя девочка осталась со мной и отказалась от своей безумной идеи. Позже мы нашли бы ей хорошего парня...". Но ей всё это было не нужно, не в этом счастье моей Хани. И Войцех меня отговорил.

- Хм... - сказала тётя Алиса в ответ, - я знала Ханну ещё совсем малышкой, и уже тогда она отличалась от других детей. Но в четырнадцать лет, когда девочек интересуют только новые платья, танцы и мальчики принять та-а-акое решение... Леа, а Хане нравились мальчики?

- Ей нравился Стэфан, но он никогда не обращал на неё внимания, он же намного старше... А потом, когда он уехал в Югославию, девочка очень грустила, впрочем, она не любит об этом вспоминать, говорит, то было лишь детское увлечение...

Ну всё, с меня хватит! Иначе от всей этой информации, полученной за последние сутки, я могу просто лопнуть. Или моё богатое воображение снова разыграется, как вчера...

Отбежав на безопасное место от двери, я вернулась обратно в постель. Как раз вовремя, потому что через секунду в комнату вошли тётя Алиса с тётей Леокадией.

- Ой, а кто это? - невинно спросила я, указывая на фотографию в серебряной рамке.

Оттуда смотрела взрослая тридцатилетняя женщина. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что это молоденькая девушка, детские черты лица, детская улыбка, кстати, похожая на улыбку Джегоша, а глаза - взрослые, с недетской печалью.

В ответ на свой вопрос я услышала вышеизложенную историю, как раз до того момента, когда Ханя дождливым вечером постучалась в двери родительского дома...

Из окна доносился радостный детский визг.

- И меня, и меня покрути!!!

- Стэфан, перестань сейчас же! У них в голове всё перемешается!

История более чем десятилетней давности повторялась сначала...

- Стэфан, перестань!

- Не порть нам веселье, мама.

А вот этого в сценарии не было.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Опустив на землю пищащего карапуза, Стэфан поискал глазами кого-то в толпе ребятни.

- Иди сюда, моя маленькая принцесса! - Бажена выбежала из-за куста сирени, где пряталась до того, и бросилась к Стэфану, который тут же подхватил девочку на руки.

- Так не честно, - обиделся Аллочкин младший брат, - мы первые в очереди стояли, вечно девчонкам всё лучшее достаётся.

Стэфан, не обращая ни на кого внимания, самозабвенно подбрасывал к небу хохочущую Бажену.

- Девчонки противные и капризные, а ещё ябеды и плаксы... - продолжала монолог обиженная сторона.

- Так оно и есть, - Поля погладила по голове паренька и обернулась к Стэфану, - ведь мальчики намного лучше девочек, правда, милый? И у нас с тобой обязательно родится мальчик. Каждый мужчина мечтает о сыне, - сказала она с нажимом на последнем слове.

Стэфан замер, прижимая к себе девочку, и бросил на Полину полный презрения взгляд. Какая-то мысль юлой завертелась в голове, но мне никак не удавалось поймать её за хвост.

- Успокойтесь, мои дорогие, - примирительно сказала выглянувшая из-за моей спины тётя Леокадия, - и мальчики, и девочки - все хороши, все нужны, а тебе, - обратилась она к юному возмутителю спокойствия, - не мешало бы запомнить, что настоящие джентльмены всегда уступают дамам место.

..........................................................................................................................................

Солнце разбрызгивало горячие искры, и они капельками влаги скатывались по стеклу. Душно. В напряженном от зноя воздухе летали маленькие пушинки, срываемые с тополей огнедышащим июльским ветром, от этого тётя Эва непрестанно чихала, пряча покрасневший нос в шелковистой шёрстке щенка-спаниеля, гордо именуемого Антуаном.

Стоило мне представить счастливую перспективу трёхчасовой поездки до Графских развалин в тряской и жаркой кабине беспородного автомобиля дяди Войцеха, как всё моё рвение и жажда приключений тут же улетучились, словно пар, идущий от земли. Тем не менее, сделав глубокий вздох, как учила Оксана - моя учительница театрального искусства, а по совместительству и медитаций, гордо распрямив спину, я потащила дорожную сумку по направлению к жёлторотому железному чудовищу, радостно подмигивающему фарой.

На половине дороги ноша стала практически невесомой. Я подняла голову, и увидела Стэфана, который зачем-то схватился за одну ручку моей сумки.

- Ошиблась машиной, красавица? Я разве не говорил, что ты поедешь с нами?

Я окунулась в прохладный воздух салона серебристого БМВ, блаженно урчал кондиционер, и в этот миг почувствовала себя практически счастливой.

- Здесь не занято? - спросил над головой мягкий голос с акцентом.

Я открыла глаза. Напротив солнца стоял Джегош-Якуб Домбровский.

- Так и стой, - сказала я, - от тебя исходит чудесная тень.

- А сесть можно?

- Я подумаю.

- Долго?

- Уже подумала, садись, - милостиво разрешила я, - не ехать же тебе в багажнике.

О Господи, - запаниковала какая-то часть моей души, - три часа дороги плечом к плечу с ним!

- У нас большой багажник, - засмеялся Стэфан, - Джегош туда запросто влезет.

- Даже вместе с Катажиной, - отозвалась с переднего сиденья Полина, - может, закроем их в багажнике вместе? Ну, пожалуйста, дорогой!

- Ещё чего не хватало, - подумала, я, отодвигаясь вглубь салона.

Но в этот миг за спиной Джегоша материализовалась ещё одна тень глобальных масштабов. Мир погрузился в сумрак. Тень схватила парня за плечи и с силой оттащила назад от машины.

- Куба, сколько раз повторять! Леди нужно пропускать вперёд!!! Что за ужасные манеры!!! - визгливо вскрикнула Катажина и плюхнулась на сиденье рядом, хорошо потеснив меня к стене.

Джегош с каменным выражением лица сел в машину и захлопнул дверцу.

Убегающая вдаль лента дороги, холмы, поля, разноцветные полосы алых маков, игра света и тени. По небу быстро проносятся облака, и, кажется, душа летит вслед за ними, оставляя где-то внизу в медленно ползущем по трассе БМВ бренное тело. Время замедляет ход, и ты сливаешься с вечностью, пронизанной тонкими нитями полуденного Солнца.

Ощущение свободы накрывает подобно океанской волне. Забываешь обо всём, кроме острого и болезненного, словно в детстве, ощущения счастья. Ты знаешь, как быстро оно проходит... Но сейчас ты счастлив. Сейчас существует только одно данное мгновенье, и не важно, что было раньше, не важно, что будет потом. Ты счастлив, свободен, паря над миром и его земной суетой.

Безмятежность, покой и... чьё-то присутствие рядом... Кто?

Где-то там, на высоте птичьего полёта я обернулась и увидела, вернее, почувствовала рядом его...

Дрожь внутри, взмах ресниц, я камнем рухнула назад на грешную землю.

Такого не может быть. Только что моему внутреннему зрению открывался мир сверху. Это было то, что люди обычно называют медитацией, освобождением сознания, порывом ветра, дующего из глубин души. Но откуда, позвольте, посреди моей медитации мог взяться ОН?

Я открыла глаза и перехватила улыбку Джегоша.

Это он, сомнений больше не осталось.

Между нами сладко посапывала Катажина, положив голову ему на плечо.

Стало трудно дышать. Я отвернулась в поисках кнопки, открывающей стекло. В лицо ударил горячий сухой ветер и обжёг душу.

Да в чём дело? Поиграли и хватит. Сейчас ты соберёшь волю в кулак и начнешь вести себя адекватно. Ну? Глубокий вздох...

- Жарко, да? - спросил Стэфан, убирая от уха трубку мобильного телефона, - только что поступило предложение на денёк-другой остановиться возле Белого озера.

Мы сняли небольшой домик у самой воды, с благоухающим садом и кустами чайной розы вокруг. Пару дней назад всем розам сразу вздумалось зацвести, и теперь нам приходилось дышать тёплым тягучим воздухом, сладким на вкус. На меня это действовало расслабляюще, а вот у тёти Эвы срочно случилась мигрень...

Бросив сумку в небольшой спальне, которую мне предстояло разделить с Катажиной и Полей, я решила немножко осмотреться на местности. Узкие улочки, уютные котеджи, местность показалась смутно знакомой.

Потом я вспомнила, что однажды мы праздновали здесь день рожденья Руслана. Только тогда на дворе стояла поздняя осень. Засыпающий лес ронял последние листья, а высокие сосны жалобно плакали под проливным ноябрьским дождём. Но у нас в камине горел огонь, Инка пела под гитару цыганские романсы, а Руслан осторожно накинул мне на плечи шерстяной плед.

Тогда же, впервые после разлуки с Крылатым ангелом из детских снов, в душе шевельнулись какие-то чувства, на сердце началась оттепель. Но я не позволила весне захватить меня врасплох. Я поклялась найти свой идеал во что бы то ни стало и не собиралась изменять мечте. А Руслан, увы, никак не соответствовал этому образу. Я резко дёрнулась, когда его рука случайно коснулась моего плеча. Наверно, это обидело его. Потому что с того памятного дня мы с Русланом больше не могли нормально общаться. Он избегал меня, я непрестанно язвила в его адрес. И ничего не могла с собой поделать.

Я попыталась отогнать дурные мысли и в тот же миг натолкнулась на предмет собственных размышлений.

- Ты что здесь делаешь? - спросил Руслан, так и не оправившись от удивления.

- Я...м... проездом, а ты?

- Вообще-то я здесь живу каждое лето. А как там наши в городе? Оксана? Эдик? Инка?

Я кратко пересказала ему последние новости жизни в цивилизации, после чего в воздухе повисла неловкая пауза. Мы молча смотрели друг на друга, не зная, что ещё сказать.

- Я пойду... - неуверенно сказал Руслан, не двигаясь с места.

- Стой, - приказала я, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Мы остановились в оранжевом домике, в первом ряду от воды. Заходи вечером, познакомлю тебя со своим английским кузеном.

- Я зайду...

У него даже голос стал тише от моей внезапной гостеприимности.

Следующая половина дня прошла без особых приключений. Все собрались за столом на увитой виноградом открытой веранде и продолжали отмечать встречу, (вместе с нами на Графские развалины увязалась ещё пара-тройка родственников). Я сидела рядом с Русланом, которого уже успела со всеми перезнакомить, время от времени, подливая ему фирменный ромовый коктейль дяди Войцеха.

Следует заметить, что пока я осматривала окрестности, тётя Алиса тоже зря времени не теряла. Где-то в деревне она встретила маму Руслана, с которой они оказались странным образом знакомы чуть ли не со школьной скамьи. Стоит ли говорить, что весь вечер мне приходилось слушать совместные возгласы Сузанны Александровны и тёти Алисы по поводу того, как мы с Русланом похожи и как друг другу подходим.

Руслан впал в лёгкое оцепенение, наверно, ему было неловко. Мне же, честно говоря, было смешно. Но спустя ещё полчаса, я поняла, что ситуацию надо как-то спасать (меня не очень прельщала перспектива становиться гвоздём программы), а потому, встав из-за стола и, сославшись на необходимость подышать свежим воздухом (весьма натянутый повод, учитывая то, что мы итак сидели на открытом воздухе), я предложила Руслану прогуляться к озеру.

И всё это время меня преследовал странный взгляд Джегоша, в ответ на который я усиленно опускала глаза и старалась не думать об этом.

К концу вечера все собрались на берегу. Образовалось три условные пары, из которых Стэфан с Полиной были почти семейной, а остальные, включая нас с Русланом - "начинающими". Я очень мило беседовала с гостями. Тётя Алиса (как вчера папа) нашла собеседника в лице того самого друга Стэфана, а Катажина, пока мы с ней сидели в гамаке, натянутом между двумя старыми яблонями, успела сказать пару нелестных слов в адрес... в адрес...

- Они не вместе! - зачем-то прокомментировал мой внутренний голос. Она сама это сказала, хотя не скажи она этих слов, моя совесть спасла бы нас всех от дней и ночей головной боли и нервной вежливости.

Но в тот вечер я ещё не подозревала, что эти отдельные фразы и взгляды являются лишь прологом к "Великой трагикомедии", героем которой мне суждено стать.

Ложный пафос... Всё было не так, всё было намного проще и глупее.

На озеро спустился туман, а мы решили добавить романтики и разжечь костёр. Для этого нужно было взять старый фонарь и снарядить небольшую экспедицию в лес за хворостом. Решили отправить Руслана, потому что он был местный и хорошо знал лес. И меня... По одной лишь тёте Алисе ведомой причине, а ещё детей, потому что их хлебом не корми, дай только повод для новых игр...

Ах как интересно пробираться сквозь дебри вслед за тусклым огоньком в руках парня, у которого пламя ещё и в глазах, и оно пожарче того, что в фонаре. Дотрагиваться в темноте до его плеча и слышать, как он пытается сдержать волнение в голосе, говоря самые обычные вещи, пытается скрыть свои мысли, но ты итак знаешь, о чём он думает.

В лесу, вдали от цивилизации, вдвоём, потому что ребятишки унеслись маленькими светящимися точками далеко по направлению к дому.

Вдвоём, в темноте, а потом...

А потом мы вернулись на берег, разожгли костёр, и очарование ночного леса растаяло, как дым.

Чего это я в самом деле? Покушаюсь на старого друга? Просто немыслимое поведение для юной леди, воспитанной в лучших традициях пансиона благородных девиц...

Совесть явилась мне в белом чепце, строгом чёрном платье и хотела было нравоучать, но я быстро заставила её раствориться в тумане, окатив глотком холодного пива, предложенного мне Стэфаном за спиной тёти Алисы.

Образ этой старой матрёны в стиле девятнадцатого века не раз являлся мне много позже, жаль, под рукой уже не было пива, да и Стэфана, увы, тоже...

А в тот вечер дядя Войцех взял гитару и запел старую польскую балладу, от которой на глаза наворачивались слёзы, потом всех повеселил Густав, столкнув в озеро тётю Эву. Тётя Эва разразилась польскими проклятьями, из которых я ничего не поняла. А тетя Леа быстренько отвела её в дом и уложила спать.

Потом были весёлые пляски и прыжки через костёр. Если память мне не изменяет, то на Белом озере мы оказались как раз в купальскую ночь. А потом... все стали расходиться, чтобы погрузить уставшее тело в объятья ласкового Морфея. Тётя Алиса решила переночевать у своей старой приятельницы, вспомнить детские годы, а потому Сузанна Александровна разрешила Руслану остаться у нас на неограниченное время. Что-то подсказывало мне, что это делалось не без тайного умысла. Ушёл дядя Войцех, забрав с собой детей, ушла Катажина, которая держалась до последнего и прикладывала неимоверные усилия, чтобы забрать с собой Джегоша. Но в результате бросила эти попытки, и, засыпая на ходу, побрела к дому.

... А мы остались втроём. И никто не мог уйти первым. Руслан пытался задеть Джегоша за живое, исподтишка задавая тому, казалось бы, самые безобидные вопросы, Джегош хранил невозмутимость Сфинкса и мерцал в полумраке изумрудным взглядом. А я во всю веселилась, созерцая разыгранное персонально для меня представление двух актёров - антогонистов, один из которых только сегодня приоткрыл тяжёлую завесу собственной души. Второй же представлял собой неразгаданную тайну.

Мы сидели, потом лежали на траве, глядя на падающие с небес звёзды. А может, это чьи-то души стремительно уносились в вечность? Руслан всё время успевал загадывать желания, я - нет, Джегош даже не пытался - ему просто нравилось любоваться красотой неба с золотыми россыпями ночных светил.

Музыка наталкивала на философские мысли, тихо горел костёр, и было тепло. И нервы, словно натянутые струны. Неужели никто из них не уйдёт первым?

Около трёх ночи глаза у меня начали постепенно закрываться, я видела, что Руслан еле сдерживается, чтобы не уснуть, но Джегош, казалось, готов был бодрствовать хоть сто ночей подряд.

- Я люблю это время суток, - объяснил он, - мир освобождается от дневного шума, человеческих иллюзий, суетливых мыслей и пыли бытия, становится таким, какой он есть на самом деле... А он - прекрасен.

Но мне пришлось разбить наше маленькое трио из двух сонных мазохистов и одного полуночника. А потому в начале четвёртого мы пожелали друг другу спокойной ночи, после чего Руслан ушёл.

В темноте прихожей мы столкнулись с Джегошем.

- Завтра я собираюсь встретить рассвет, - прошептал он.

- И я, - отозвалась эхом.

Это был наш первый общий секрет, первое действие начинающейся сказки. В темноте мы встретились взглядом, и волна безумных ощущений накрыла меня с головой. И хотя сердце уже чувствовало приближение чего-то, разум заставил улыбнуться и, как ни в чём не бывало, сказать "спокойной ночи". Потом он заставил забыть обо всём, вернув совести чистоту, а мне - весёлые, беззаботные сны.

Все в домике спали. А над крышей продолжали сыпаться звёзды, падая в бездну безлунной июльской ночи. День второй...

На следующее утро никто не догадался о нашем милом ночном пикнике. Я и сама ничего толком не поняла. Целый день болтала с Русланом, сидела у него дома, в той самой комнате, где дождливым ноябрьским вечером произошла наша размолвка, затянувшаяся на год.

Потом Стэфан взял на прокат лодку и предложил покататься по озеру. И всё бы хорошо, если бы я тихо не страдала от того, что на глазах у всех отдавая предпочтение Руслану, могла только изредка и то тайком смотреть на Джегоша. Зато тётя Алиса была просто счастлива. С чего бы вдруг?

Белое озеро не было озером в прямом смысле этого слова, собственно, оно представляло собой небольшой соленоватый залив, если смотреть с точки зрения вселенских масштабов, но мне всегда представлялось маленьким морем. Причалив к дикому пляжу и вытащив лодку на берег, англичане радостно резвились под горячим украинским солнышком, сетуя на своё холодное лето, учились плавать, потому что кроме Стэфана больше никто не умел, и закапывали друг друга в песок.

Тогда же я обрадовала Руслана, согласившись заплыть с ним чуть ли не на середину озера. Только здесь, в воде я заметила, что у него замечательная фигура и приятный загар. На моё превеликое счастье он не носил убийственных бикини, порочащих честь всего рода мужского, и даже не надевал шорты, обладающие досадным свойством прилипать к ногам при выходе из воды. Купальный костюм Руслана представлял собой обрезанные до колен чёрные джинсы, чем вполне удовлетворял мои эстетические запросы.

Только на обратном пути я позволила себе сесть рядом с неизменно улыбающимся Джегошем, потому как мы нашли себе маленькое безобидное занятие - издевались над крабами, выловленными Стэфаном в водах залива, устраивая между ними гладиаторские бои.

Да и то, увидев, как Руслан демонстративно перекочевал на нос лодки, а Кася резко замолчала (мы просто её не слушали), я вынуждена была тоже пересесть к Руслану.

- Дитя моё, - подала голос Совесть, - я тут невзначай вспомнила про одно симпатичное животное.

- Какое?

- Собака на сене называется... Уж больно мне кого-то напоминает.

Я подставила ножку, и Совесть со всего размаху полетела в воду. Отплёвываясь от солёной воды, она сердито погрозила мне кулаком, зато в тот день больше не тревожила.

Руслан лежал на носу лодки с закрытыми глазами и старательно делал вид, что ловит последние лучи заходящего солнца. Я тихо села рядом. Он не сдержал улыбки и чтоб хоть как-то скрыть сей факт, быстро переклонился за борт, будто ему во что бы то ни стало необходимо окунуть в озеро руки. Но отражение в воде выдало его с головой.

По возвращении на сушу он куда-то исчез. Под вечер я зашла спросить всё ли в порядке, и Сузанна Александровна сказала, что "мой друг" неважно себя чувствует. Я поднялась на второй этаж и зашла в комнату: Руслан лежал на диване в весьма бодром расположении духа, ни разу не больной, и мечтательно созерцал потолок. Увидев меня, он сразу же принял вертикальное положение и уже не скрывал дикого восторга. Идти куда-либо он категорически отказался, зато у него возникла "гениальная идея" - никуда не отпускать и меня. В общем, убежать мне удалось, приложив немало усилий.

Весьма довольная собой, я вернулась к родственникам. Мне с трудом представлялось, как можно вести наступательные движения на два фронта одновременно. А так, укрепив свои позиции на Южном, я переключила внимание на Западный.

Что касается Джегоша, всё было более чем спонтанно. Просто на землю снова опустились сумерки, а нам взбрело в голову опять разжечь костёр. Волей случая на сей раз я отправилась в лес за неким подобием хвороста уже без детей, зато с Колючим (хотя это имя он получит немного позже).

Ах, снова эти ни к чему не обязывающие разговоры.

Где-то здесь, споткнувшись о пенёк, мы повторяем торжественную клятву вместе встретить рассвет... А вернувшись обратно к нашему ждущему огня племени, срочно начинаем уговаривать всех сидеть у костра до утра, наслаждаясь красотами южной ночи, и заранее зная, что никто, как и вчера, не протянет даже до двенадцати.

Одна Катажина с отчаянием советского танка, прорывающегося к стенам Берлина, провозгласила:

- Отличная идея! Да, я буду сидеть с вами до самого рассвета!

- уже явно раскаиваясь в том, что однажды сказала мне "Джегош свободен".

"И нужен им этот рассвет!", - прозвучал в моей голове сердитый голос.

Я посмотрела по сторонам. Рядом, кроме Катажины, больше никого не было. Странно. Если бы такое было возможно, то я решила бы, что научилась читать мысли...

Зачем? Куда тебя несёт? Не верь воде, она обманчива! Не верь глазам, не верь словам! Не жди милости от бурного потока. Ты думаешь, что покорила ветер, а сама - лишь сорванный с ветки листок, увлекаемый в бездну новым порывом. Остановись, ещё не поздно... Ты не знаешь, к каким берегам вынесет тебя эта река.

Усилием воли я заставила умолкнуть ещё один странный голос, атакующий сознание.

- Ты будешь жалеть.

- Не буду!

- Запомни свои слова...

В кухню вошёл Джегош. Я посмотрела в спину удаляющийся Катажине, она хмуро глянула на парня, проходя мимо, и чуть не опрокинула большой поднос с бутербродами, который несла к реке.

- У тебя есть любимый человек? - спросил он, в упор глядя на меня.

От неожиданности перехватило дыхание. И что ему ответить? Я бросила взгляд на свою руку, где линии Судьбы складывались в крыло. Перед глазами на миг возник полузабытый образ из детских снов, такие же сине-зелёные глаза, как у человека, стоящего сейчас передо мной, такие же волосы... И всё таки это не он... Не он...

- У тебя есть любимый человек? - повторил Джегош свой вопрос.

- И не один, я вообще люблю людей... - кокетливо произнесла я, и почувствовала, как в этот миг моя душа сделала последний шаг к пропасти.

- Ты похожа на принцессу эльфов.

А ты - на Дон Жуана, - подумала я, а вслух спросила:

- Неужели у меня такие же длинные уши?

- Нет, у тебя такие же волшебные глаза...

Точно, Дон Жуан во плоти, только чуть помоложе. Те же избитые комплименты. И почему девушки так легко на них покупаются?

Костёр догорал.

За плетённым забором на глазах распускались золотисто-жёлтые цветы, с блестящими капельками ночной росы. Цветы назывались Лунное свидание и всегда казались мне живыми. Когда я была маленькой, то верила, что именно в этих цветах живут феи. Густав тоже верил в это от всей души.

- Фея улетела, - разочарованно произнёс мальчик. Смешное личико с жёлтым от пыльцы носом, растерянно разведённые в стороны ладошки, - феи нету, я перенюхал все цветки, и не нашёл её.

- А ты хотел, чтоб она бросила все дела и ждала тебя? Фея улетела нашёптавать сказки послушным детям, которые уже спят, - сказала тётя Леокадия, и малыш радостно понёсся к дому.

- Придётся подменить фею, - вздохнула женщина, уходя вслед за сыном.

Постепенно все начали расходится. Джегош хитро подмигнул мне издалека. В ту же секунду Тётя Алиса нависла надо мной черной тенью:

- А пойдём спать, детка.

- Ах, тётя, как ты можешь спать в такую дивную ночь? Ты только погляди на эти звёзды, на эту красоту.

- Нет луны - плохой знак, - проворчала тётя себе под нос, а потом громко сказала мне в самое ухо:

НЕ СМЕЙ ОТБИВАТЬ ЧУЖИХ ПАРНЕЙ!

- О, Господи, - сделала я страдальческое лицо, - ну зачем же так громко, неужто тебе нужна глухая племянница? И, кроме того, я же приличная девушка и не стану так себя вести, мы просто пообщаемся немного, расширим кругозор.

- Ну-ну, - покачала головой тётя.

- Да ты, я вижу, стареешь? Раньше у тебя не было таких консервативных взглядов на жизнь!

Видимо, этим я оканчательно добила тётю Алису, потому что, хмыкнув в ответ, она взяла под ручку дядю Войцеха и гордо растворилась вдали.

Осталось последнее припятствие - одна из моих родственниц завела с Джегошем философский разговор о творчестве Рерихов и возможностях распространения восточных учений в странах, изначально исповедующих христианство. В другой раз я бы с удовольствием поддержала тему и может быть даже поспорила. Несмотря на наши забавные игры с медитациями в студии, почти никто уже не воспринимал это всерьёз. Фрау Бум - великий кумир всех времён и народов, наверно, давно уже стала брахманом или слилась с Нирваной, а без вождя разбежалось и племя. Наши несостоявшиеся брахманы даже позволяли себе шутить над ранее святыми идеалами. Да и кто-то из Рерихов, кажется, был отлучен от церкви, хотя не стану утверждать. В общем, мне было что сказать по теме, можно было даже поумничать, но, увы, не сегодня.

Нежданно-негаданно из темноты материализовалась Катажина и к моему ужасу начала поудобнее устраиваться у костра.

- Ну что, ждём рассвета? - весело спросила я, пытаясь проглотить ледяной комок страха. А вдруг она ответит: "конечно, ждём"?

Но вникнув в суть разговора, который увлеченно вели эстеты мистицизма, родившиеся в один день под Созвездием Весов, бедная Кася не сдержала скучающего зевка - её Земному знаку не доступны были высокие полёты сознания.

- Если бы они хоть разговор нормальный завели, - пожаловалась она мне.

- И то правда, - лицемерно согласилась я, - вот костёр догорит, и пойду спать...

- А я уже иду, - вздохнула Катажина, сдаваясь усталости.

И с надеждой посмотрев на горящую интеллектуальным экстазом пожилую даму, ушла спать. Думаю, она верила в то, что рано или поздно сон сморит и меня, либо в то, что завершив разговор, мы уйдём все вместе. Знала бы Кася, что сулит нам эта ночь, умерла бы от усталости, но не сдалась.

Спустя ещё минут десять пожилая дама заговорщецки улыбнулась и, раскланявшись, удалилась в дом.

Мы остались вдвоём.

Горел костёр, мерцали кометы, и казалось, что над сонным младенцем-миром ласково склонилась вечность. Не нужно было слов, впервые в жизни меня не тяготило молчание. Не нужно было думать о будущем, тогда я ещё не умела бояться грядущих дней. Завтра рисовалось солнечным и ясным, как улыбка путника, добравшегося до своей Земли обетованной.

Мы были счастливы, абсолютно, безпричинно... безнадёжно.

Я посмотрела в его глаза, между нами плясали языки пламени, в тот миг мне показалось, что мы знали друг друга давно, всегда, вечно...

Спустя много дней, когда я сижу и пишу эти строки, Джегош снова стоит у меня перед глазами, не любимым, не мечтой, а потерянной в суете дней частью моей души, моим вторым "я". Говорят, в каждом человеке гармонично соединены женское и мужское начала, инь и ян, тёмное и светлое, тайное и явное. Он был тем самым "ян", светом дня, солнечной тенью, выжженным в сердце именем, которое не смогли смыть даже солёные воды реки Инь.

Он был мною, а я - им, и в темноте безлунной ночи наши души сливались в молчании, мысленном шепоте и движении магической энергии, вызванной из других миров.

- Ты кто? - вопрос сорвался с губ и нежданным громом разорвал тишину.

- Путник, всего лишь странник бесконечного пути.

- Откуда я тебя знаю?

- Ты помнишь.

Я помнила

- Дороги, пыль, скрип колеса...

- И путь, манящий в небеса...

- Огни биваческих костров,

И имена...

Не нужно слов...

Эта странная игра погрузила меня в состояние, подобное трансу. Мягкое оцепенение охватило тело, и я не могла пошевелиться, пока не почувствовала

как руки онемели от холода.

Словно прочитав мысли, Джегош поднялся с земли и накинул мне на плечи свою куртку.

В ту ночь я узнала, какой он на самом деле. В ту ночь я, кажется, в него влюбилась. И здесь ни при чём было тщеславие, самоутверждение, соперничество. В тот застывший миг мы принадлежали друг другу, сбрасывая оковы, отталкивались от земли и пили вечность из огромного опрокинутого в небе звёздного ковша, снова обретая себя настоящих.

- Ты подарила мне свободу.

- Ты вернул мне меня.

Где-то под утро нас отрезвил весьма прозаический вопрос - безумно захотелось есть. Словно воры, мы прокрались на кухню, а потом он кормил меня бутербродами...

И научил печь на костре картошку...

На рассвете мы разделили высоту.

Я чуть не умерла со смеху, когда этот аккуратный мальчик, закатав свои белые штаны, полез вслед за мной на самую верхушку нависшей над озером ивы - по моим расчётам оттуда лучше было видно встающее из-за горизонта солнце. Я просчиталась...

Рассвет мы встречали на земле. Огромный огненный Феникс показался из-за стволов деревьев, и по ветвям медленно стал взбираться вверх. Бледнели звёзды. И пусть луна отказалась светить нам, зато такой рассвет невозможно забыть. Ночь плавно перешла в день. И был день третий.

Вернее ночь...

Утро не заладилось с самого начала. Первым делом в комнату влетела тётя Алиса и с криками "сколько можно спать, соня!" начала сдёргивать с меня одеяло. Потом, выгнав за пределы досягаемости недоумевающих Касю с Полей, устроила мне настоящую головомойку, начинающуюся словами "я знаю, что ты делала этой ночью".

Мой главный грех, по мнению тёти, заключался в том, что я посмела провести ночь в компании молодого человека, к тому же "чужого жениха". На мои вялые попытки объяснить, что Джегош свободен, тётя заявила, что мне "многое неизвестно". А что именно - оставалось загадкой, потому что тётя Алиса по-партизански хранила эту тайну.

Вырвавшись, наконец, из её цепких объятий, я обнаружила, что утро плавно перетекло в вечер. Толпа развесёлых родственников бодро грузила сумки в машины. Густав носился по саду с радостными криками "Ура! Мы едем на развалины".

Поля громко вычитывала Бажену. Я уже хотела бежать и спасать девчушку, но тут подоспел Стефан, подхватил ребёнка на руки - и парочка разругалась до смерти.

Маленький сумасшедший мир жил своей собственной жизнью, то и дело, подставляя мне всевозможные одушевлённые и не очень препятствия на пути к столь желанному умывальнику.

- С добрым утром, спящая красавица, - мягкий голос с акцентом заставил обернуться. Джегош стоял у меня за спиной и протягивал стакан апельсинового сока.

Как нельзя кстати - в горле мгновенно пересохло от неожиданности. Я даже не представляла, как должна вести себя после вчерашних разговоров у ночного костра.

И изменилось ли что-нибудь?

В глаза бросался его до неприличия безупречный вид. Идеально выглаженные брюки, свежая рубашка и... он даже умудрился побриться.

- Как ты всё успеваешь? - поинтересовалась я, разглядывая в маленькое зеркальце своё помятое лицо. Чувствовала я себя абсолютно разбитой. Выросшие за ночь крылья почти под корень обрезала ненаглядная тётушка.

- Свобода придала мне силы. Знаешь, здесь, рядом с тобой, я чувствую себя таким свободным. Могу не спать ночи напролёт, могу совершать то, на что раньше никогда не решался, как будто заново родился.

- С чего бы вдруг?

- Не скажу!

- Ну и ладно, не очень-то хотелось, - я притворилась обиженной, но Джегош почему-то воспринял это всерьёз.

- Я, правда, не могу сказать, - он почти оправдывался.

- Не бери в голову, - я быстро выхватила у него из рук стакан с соком и тут же осушила тремя глотками.

Небольшая деталь привлекла моё внимание. Как всякая женщина, я не могла пропустить мимо ни одного украшения или предмета бижутерии, независимо от цены, поэтому папин кошелёк всегда страдал, если хозяин поддавался неоправданному риску прогуляться по рынку вместе с любимой дочерью. А сейчас я увидела то, что вообще никого не смогло бы оставить равнодушным.

На правую руку Джегоша, в которой он всего минуту назад держал стакан, был надет широкий серебряный браслет, украшенный маленькими синими камешками (как я не заметила его ночью?). На внутренней стороне была выгравирована надпись, не то на английском, не то на латинском. Разобрать не успела, потому что, изменив своей аристократической вежливости, Джегош отшатнулся от меня и быстро спрятал руку в карман.

- Да ты, я вижу, модник? - спросила я, пытаясь хоть как-то сгладить зависшее между нами молчание.

- Не сердись, - сказал он, через минуту снова вернувшись в своё обычное улыбчиво-солнечное состояние. - Это моя маленькая тайна.

- Ну не человек, а прямо какой-то сундук с загадками... О чём может говорить такая симпатичная вещица на руке мужчины? Может, ты - внебрачный сын английской королевы? И только какой-нибудь тайный знак, родимое пятно да эта фамильная драгоценность указывают на твоё истинное происхождение?

Агент 007? И в браслете - камера слежения? Опять не угадала? Бэтмэн? Посланник иных миров?

- Проклятый, - грустно улыбнулся он.

- Ну, зачем так?

Выдать какой-нибудь перл о вреде пессимизма я не успела, потому что тишину разорвал громогласный призыв.

- Куба! Сейчас же иди сюда!!!

Мы почти синхронно вздрогнули, только он - от неожиданности, а я - от внезапно накатившей злости. Неужели нельзя просто подойти и спокойно сказать, что нужно? Будь у меня в руках выпитый минуту назад сок в стакане, неминуемо расплескала бы его на себя или на белоснежную рубашку Джегоша.

Но Катажина, а именно ей принадлежал этот душераздирающий крик, спокойной быть явно не собиралась.

- Куба, я сказала немедленно подойди!

Какой уважающий себя мужчина позволил бы женщине разговаривать с собой в подобном тоне? А ещё при посторонних? Но с другой стороны, уж очень не хотелось портить остаток дня ссорами.

- Кася, подожди минутку, я разговариваю, - почти ласково произнёс Джегош.

- Хм, - сказал мой внутренний голос.

- Или ты сейчас же идёшь сюда, или ...!!!

И он пошёл.

Бросив на меня извиняющийся взгляд, пошёл к ней.

Непросто ползти с гордо поднятой головой - именно этот яркий народный афоризм, как нельзя лучше отражал картину, развернувшуюся в саду.

Джегош распрямив плечи и, видимо, пытаясь сохранить внутреннее достоинство, деревянной походкой направился к разъяренной Катажине. Вот только перед моим внутренним взглядом на миг предстал несчастный щенок, которого тянет на невидимом поводке капризная хозяйка.

На этом месте стоило бы задуматься, спросить себя, что, в конце концов, происходит. Разбудить задремавшую интуицию. Но нет, человек никогда не увидит того, чего не хочет видеть. И я, проглотив возникшее недоумение, решила, что бедной Касе, наверное, действительно понадобилось что-то очень важное, при чём срочно. Иначе, разве стала бы она так кричать?

Знала бы я тогда, что ей в действительности понадобилось...

Умываясь, я краем глаза наблюдала за разворачивающимися в саду баталиями.

За деревьями продолжали ссориться Стэфан с Полиной, там же стояла рыдающая Бажена. Верх явно одерживал Стэфан.

У стены дома страсти тоже накалились. Но здесь всё напоминало холодную войну. Катажина с искаженным лицом что-то тихо шептала на ухо припёртому к стене Джегошу. Кстати, Джегош, кажется, воспрянул духом. Катажина напротив метала молнии, причём в мою сторону. Неужели, тётя Алиса была права?

От греха подальше, второй отрезок пути я предпочла преодолеть в машине дяди Войцеха. Пусть не так комфортно, зато спокойней для души.

Спокойней ли? Всю дорогу меня мучила только одна мысль "что происходит?"

Так и не найдя ответа, я на пару часов провалилась в тревожный сон.

Тёплое тихое вечернее море, солёный вкус ветра, ласковый шепот волн. Я слышу знакомый голос за спиной, оборачиваюсь, и вижу Джегоша, медленно идущего вдоль побережья. Он закатывает штаны по колено и, улыбаясь, идёт ко мне по воде.

Вдруг на безмятежный мир опускается тёмная тень. Холодно. Я вижу, как море вокруг меня сковывает льдом. Я не могу пошевелиться, не могу даже крикнуть или позвать на помощь.

На берегу из ниоткуда материализуется женская фигура, окутанная туманом, постепенно приобретающим форму длинного развевающегося на ветру плаща. Холод и тьма исходят от неё. Лицо закрыто капюшоном, и всё же черты лица кажутся смутно знакомыми. Бледные губы шепчут странные слова. Но сердцем я понимаю, что она зовёт к себе Джегоша, и он не в силах противится этому зову, медленно бредёт к ней.

- Стой, - беззвучно кричу я, - остановись, ведь ты же можешь!

Голос срывается до хрипоты, но вокруг меня словно звуконепроницаемая стена. Меня не слышит Джегош. Зато слышит тень. Страшная женщина откидывает капюшон, и в этот миг я узнаю её. И ужас грозами обрушивается на застывший в ледяном безмолвии мир. Она переводит на меня безумный взгляд своих жёлтых глаз (а когда-то в них отражалось небо)...

- Ты не такая, - рыдаю я, - вспомни, когда-то мы были вместе.

- Я помню, как ты предала меня, - взгляд на одно короткое мгновение становится осмысленным, почти что прежним, исполненным болью.

- Это ложь! - шепчу я.

- Ложь - это ты, - волна безумия снова охватывает её, черты бледнеют, из-за них проступает тьма. - Тебя нет, ты не существуешь, - говорит она свои последние слова голосом человека, и срывается на демонический хохот.

- Что, хотела обрести душу? Так вот, получай! Ты это заслужила!!!

Моё тело пронизывает резкая боль. В ужасе глядя на свои руки, я вижу, как между пальцами вырастают перепонки, как кожа бледнеет и приобретает зеленоватый цвет.

- Гляди хорошенько, ты видишь её в последний раз! Полюбуйся, вот её истинная сущность, - говорит Джегошу тень, сжимая его в ледяных объятьях.

Я чувствую, как ноги мои слабеют, становятся гибкими, так словно в них нет костей, и я падаю в море, разбивая лёд на сотни острых осколков. Лёд окрашивается кровью. Но я не чувствую боли. Во мне живёт только один безумный страх, что сейчас она заберёт Джегоша, и я не увижу его больше никогда. И, как будто прочитав мои мысли, тень медленно поднимается в воздух, унося с собою онемевшую жертву.

- Джегош, вернись! - кричу я вслед, но с губ срывается совсем другое имя.

... Вернись... умоляю я. Но он не слышит. Я начинаю задыхаться. Мир меркнет.

И вдруг нежданным озарением рождается мысль о неведомом Боге.

- Спаси, прошу тебя, спаси его! Я раньше никогда ни о чём не просила! Но сейчас молю тебя, сохрани его душу, и я верну Тебе всё!

И словно в ответ на мою бесхитростную молитву яркая вспышка молнии осветила тяжёлые небеса. Сотканный из лучей, явился ещё один дух, в белых одеждах и с крыльями за спиной. Свет вступил в борьбу с тенью и одержал победу. Тень растворилась, огласив мир проклятьем. За ней растворился и свет, унося за собой бесчувственное тело и половину моего изорванного в клочья сердца.

- Так надо, - услышала я голос над собой, - теперь с ним всё будет хорошо.

Смирение, спокойствие и еле слышная боль невосполнимой утраты... так надо...

Я открыла глаза.

- Ты плачешь? - на меня удивлённо смотрел Франтишек.

- Просто приснился страшный сон, - сказала я, смахивая слёзы.

- Не надо плакать, мне тоже раньше снились кошмары, а вот Ханя говорит, что сон посылают добрые ангелы, (они помогают людям), или злые демоны, которые хотят навредить или запугать. Им нельзя верить. Ты знаешь, кто тебе послал этот сон?

- Нет, - честно призналась я

- Тогда лучше всего забыть. Это делается вот так:

Мальчик сложил лодочкой ладошки. Дунул в них и выпустил невидимую птицу в ночное небо, раскинувшее за открытым окном. Я последовала его примеру и тут только заметила открывающуюся взору волшебную панораму.

Из серебристо-сиреневой вечерней мглы плавно вырисовывались контуры того, что в народе называли Графскими развалинами. Как давно я не была здесь. Но ещё в детстве, впервые увидев удивительное сочетание из древних стен, галерей, башенок и аркад, запущенных садов с ведущими в неизвестность каменными дорожками и старинных подвалов, хранящих тайны, я поняла, что это место однажды станет мне родным, а может даже домом. Впервые зайдя под своды замка, я почувствовала нежданно окутавшее душу состояние дэ жа вю, каждая мелочь, деталь, цветные витражи в окнах - всё это было знакомым, как будто виденным однажды в далёком полузабытом сне.

Собственно говоря, это место незаслуженно обидели, обозвав развалинами. На самом деле оно было ничто иное, как покинутое родовое имение украинско-польских дворян. Поместье состояло из довольно древнего, но хранящего гордое достоинство замка, безмолвной часовни, садов, фамильного кладбища, по которому я очень любила гулять в детстве, и всевозможных хозяйственных построек.

Выйдя из машины и запрокинув голову вверх, мы молча любовались величием архитектурных форм, причудливостью каменных химер на фасаде, созданных изощрённой фантазией неизвестного зодчего.

- Мне кажется, я был здесь раньше, - задумчиво произнёс Джегош.

- А это ассоциативные особенности человеческого мозга. Ты, наверно, смотрел в детстве исторические фильмы. Человеку свойственно примерять на себя роли других героев, их судьбу и обстановку, в которой они жили. Даже если это всего лишь однажды увиденный фильм или кем-то рассказанная история - это подсознательная реакция, и ты уже не помнишь, где именно и когда видел подобное, - назидательно провозгласила тётя Алиса.

- А мне тоже кажется всё здесь знакомым, - добавила Кася, - такое мрачное место. Давайте уйдём?

- Ты, детка, наверно, любишь фильмы ужасов про Дракулу, старые замки, злых колдунов? - предположила тётя, - Ну что ж, поздравляю, твой мозг тоже запустил систему ассоциаций.

- А нам ничего не кажется. - В один голос сказали помирившиеся в пути Стефан и Полина, - и поэтому мы сейчас пойдём и всё внимательно рассмотрим.

- Давно пора, - согласилась тётя, после чего вся троица бодро направилась к замку.

На первом этаже здания располагался исторический музей, существовавший ещё с дореволюционных времён, на втором - несколько жилых комнат, которые занимал нежданно-негаданно отыскавшийся в период перестройки потомок обитавших здесь некогда дворян, а следовательно, и наследник всего недвижимого имущества.

Местные жители не очень протестовали против новоявленного хозяина. Несмотря на мелкие неудобства - как, например, невозможность растаскивать древние камни на постройку сарая, перед ними открывалась масса новых возможностей. С лёгкой руки наследника в поместье хлынул поток туристов, олицетворяющих собой дополнительный заработок для селян, к тому же безымянное село обрело респектабельный вид и даже обозначилось маленькой точкой на карте.

Совсем забыла сказать, наследник носил гордое дворянское имя Кароль Михай Лисовский, был закадычным приятелем тёти Алисы и после обеда иногда заезжал к ней в гости сыграть партию в бридж или покурить кальян. Сейчас этот седовласый мужчина в полном расцвете сил и оранжевой майке с огромным Микки Маусом на животе приближался к нам с распростёртыми объятьями, в которые, спустя секунду, заключил кокетливо - хихикающую тётю.

- Пше прошем, мои дорогие друзья, - извинялся хозяин, - если бы я заранее знал о вашем приезде, то обязательно подготовил бы всё должным образом.

- Карл, ну что ты, мой милый Карл, нас итак всё устроит, - говорила тётя, - надеюсь, мы не создадим тебе дополнительных трудностей?

Вот так растекаясь во взаимных комплиментах, тетя Алиса и Карл Казимирович плавно устремились к замку, а за ними потянулась длинная вереница усталых путников, груженных сумками, пакетами и коробками с разной снедью.

Должна заметить, что Карл Казимирыч был человеком в высшей степени гостеприимным и тактичным, и всеми возможными способами пытался окружить нас уютом. Тем не менее, в трёх жилых комнатах замка ну никак не удавалось разместить наше маленькое войско, включая истерично настроенную тётю Эву, трёх ревущих карапузов и боящегося темноты дяди Войцеха.

Так случилось, что мы, как поколение самое молодое и выносливое, были направлены на ночлег в западную башню, ибо она единственная находилась в более-менее пригодном для этого состоянии. Поднимаясь наверх по узкой винтовой лестнице, я мысленно отсчитывала ступени, коих, по словам хозяина, должно быть восемьдесят четыре. Вокруг - тьма кромешная. Эта часть здания никогда не освещалась электричеством. По предварительной инструкции, свечи и всё необходимое мы должны были обнаружить на месте. Позже сам хозяин обещал принести нам постельное бельё.

Стэфан старым, но отполированным до блеска ключом открыл тяжёлые дубовые двери, торжественно распахнул створки, и через миг мы оказались в необыкновенном мире, где чудесно переплелись история и современность, прошлое и настоящее, вчера и теперь.

Полина вывернула карманы и, найдя дешевую зажигалку, полученную на сдачу в магазинчике у Белого озера, на ощупь двинулась вдоль стены. Длинные свечи в старинных канделябрах постепенно осветили пространство, и в их тёплом мерцании комната ожила тенями, дохнула тайнами, выплеснула в душу фейерверк накопленных столетиями образов, событий и картин.

Старинный камин, бронзовые статуэтки, огромное овальное зеркало на стене. Мягкий пушистый ковёр, явно современного производства.

Посреди комнаты исполинских размеров ложе под шёлковым балдахином. Ложе подпирали крылатые львы со страшным оскалом. На нём легко поместилось бы человек семь. Но Стэфан, почему-то задумчиво посмотрел на меня и изрёк:

- Уступим спальное место дамам, ты согласен, друг?

Джегош кивнул, Полина грустно вздохнула. Катажина осторожно потрогала льва за нос. А я оступилась, засмотревшись на удивительную картину, изображающую странного старика с волшебным посохом, трубкой и мудрым вороном на плече, и случайно задела какой-то шнур.

В результате послышался лёгкий шелест падающей ткани. И словно по мановению волшебной палочки в комнате появилось три симпатичных дивана в стиле тридцатых годов прошлого века. Наверно, мы просто не заметили их раньше за простынями.

- Если никто не против, мы со Стэфаном будем спать здесь, - Полина радостно плюхнулась на мягкую поверхность, площадью с небольшое поле для гольфа. Кася расположилась поближе к окну, Джегош в противоположном конце комнаты, рядом с маленькой дверцей, ведущей на балкон. А я - строго по центру.

Через некоторое время в двери тихо постучали. И в комнату вошёл Карл Казимирович с большой корзиной постельного белья. За его спиной нервно топтался дядя Войцех, испуганно оглядываясь назад, в сторону тёмного коридора.

Карл Казимирыч, видимо, желая произвести впечатление на гостей, облачился в длинную белую блузу, кожаные бриджи, сапоги до колен и даже собрал длинные волосы в небрежный хвост, перетянутый серебряной нитью. Теперь он действительно походил на аристократа конца девятнадцатого века. А ещё я невольно отметила его сходство с необычным стариком на картине. Та же лёгкая усмешка, прячущаяся в густых усах, тот же гордый взгляд с едва заметной хитринкой, благородная осанка. Не хватает лишь посоха и ворона на плече.

От тяжких дум меня отвлёк громкий возглас Полины:

- А одеяла зачем? Ведь лето же на дворе!

- У нас ночами бывает прохладно, особенно если призракам вздумается бродить по коридорам. От них иногда так холодом веет.

Все улыбнулись этой шутке, но бедному дяде Войцеху она, видимо, пришлась не по душе.

- Слышь, пан Кароль, мы там дам с детьми совсем одних оставили, может, пойдём, а? - смущённо произнёс он.

- Ну что ты, мой друг, Алиса всегда находит с ними общий язык. Особенно любит поговорить с моим прадедом. Главное - не забывать держать ухо востро: как начнёт старик Бонапарта поминать, того и гляди - до утра от него никуда не денешься.

- Бросай шутки шутить, - рассвирепел дядя Войцех, - спокойной ночи, ребятки. Я пошёл, пока у бедной Эвы не случился нервный срыв.

- Ох-ох-хо, - засмеялся Карл Казимирыч, не могу же я бросить на произвол судьбы моего растревоженного гостя, а так ещё посидел бы с вами. Кстати, мы вам ужин принесли, - он вручил Джегошу большой поднос, оставленный дядей Войцехом. - вино вон в том шкафу. И советую вам всё же разжечь камин, ночи у нас прохладные.

Почти на середине лестницы я догнала удаляющегося Казимирыча.

- Один вопрос!

- Дерзай, дитя.

- Кто тот старик, с вороном на плече?

Странная улыбка осветила лицо хозяина замка.

- Говорят, он жил здесь раньше, как раз вот в этой башне. И, кстати, не такой уж он старик.

На сих словах мой собеседник развернулся на каблуках и бодро шагнул во тьму.

.......................................................................................................

Свет заполнял весь сон, и скоро серый мир начал рушиться, под ресницами расплылось оранжевое море, искрящееся, шумящее, с сотнями солнечных зайчиков и привкусом солёных брызг.

Пробуждение обещало быть приятным, не открывая глаз, я чувствовала что-то тёплое и уютное вокруг. Потрогала - похоже на плюшевое одеяло. Неразрешимым оставался лишь один вопрос:

А, собственно, где я?

Для этого, пожалуй, надо открыть глаза.

А, может, не надо?

В непростых соревнованиях с ленью, победила лень. И я бы ещё на пару часов провалилась в сон, если бы обиженно не заурчал желудок, учуяв в воздухе что-то вкусное.

Я открыла глаза, и на меня обрушилось море.

Самое настоящее, с криками чаек, белой пеной бьющих о прибрежные камни волн, серо-жёлтой галькой и медленно выползающим из-за горизонта солнцем.

Как я могла забыть о нём?

В первый раз я приезжала на Графские развалины с тётей Алисой, когда мне было восемь, а в душе только просыпалась жажда исследования. С утра до ночи изучала лабиринты коридоров и галерей, лазила по чердакам в поисках древних сокровищ, вглядывалась в глаза каменных статуй на маленьком старом кладбище, пытаясь прочесть в них истории канувших в лету веков. Всё это оставило яркий след в моей памяти, как-то потеснив на задний план море.

Но сейчас оно снова вернулось ко мне, такое живое, неудержимое, как рвущаяся из сердца песня, такое родное, такое моё.

Когда поутихли первые восторги, я огляделась и поняла, что нахожусь на балконе, а вернее на диванчике, оббитом сиреневым плюшем. В голову закралась подозрение, что я могла провести здесь всю ночь, при чём кто-то заботливо укрыл меня одеялом. Стоит ли говорить, что все мои попытки вспомнить вчерашний день, а вернее ночь, отзывались лишь железным гулом в голове да неясными образами, неотличимыми от снов.

- Завтрак подан, - Джегош стоял надо мной с подносом, поднос благоухал пирожными с кремом, малиновым вареньем, сдобными булочками, и...

Хватит любоваться, давайте же есть!

Так вот, Джегош принёс завтрак и вот уже во второй раз спас меня от голодной смерти. Мне безумно хотелось узнать, как я здесь оказалась, но с другой стороны было как то неловко спрашивать о подобном. Благо дело, он меня опередил.

- Узнать бы у Казимирыча, где он взял такое вино, - парень кивнул в сторону узкого глиняного кувшина, одиноко стоящего на полу, - представляешь, вчера меня потянуло прогуляться по замку, и тут, как призрак отца Гамлета, появляется он, да ещё и с кувшином. Я чуть от страха не умер и не получил нервный срыв. Сейчас бы ходил и нюхал травы вместе с тётей Эвой.

Вдруг Казимирыч как хлопнет меня по плечу и говорит: "А знаешь ли ты, мой юный друг, насколько приятно сидеть с бокалом вина и смотреть на звёзды, особенно если рядом хороший собеседник". И суёт мне в руки кувшин. Я, не долго думая, иду на балкон и встречаю там тебя...

- Ну да, я помню, - неуверенно сказала я.

- Но дело в том, что после двух глотков я уже ничего не помню. Может, там какой-нибудь галлюциноген подмешан? Такие сны, как в эту ночь, мне никогда не снились.

- И по логике вещей, как честный человек, ты поделился со мной добытым зельем?

- Ну да. А ты не помнишь?

Пришлось честно признаться, что моя память находится тоже в весьма плачевном состоянии. Мне, например, всю ночь снилось море, серые улочки селения, расположенного у подножия графских развалин. Искаженные злобой лица незнакомых людей и заходящая за облако луна. В общем, приятного мало.

Так и не установив детали предыдущего вечера, мы решили сходить к ручью и умыться. Джегош пошёл искать зубную щётку. А на балкон вошла проснувшаяся Катажина.

- Ты что здесь ночевала? - спросила она, подозрительно глянув на одеяло.

- Нет, конечно, - уверенно соврала я, - просто вышла на рассвете полюбоваться морем.

- А Куба где?

Меня передёрнуло, но, стараясь выглядеть как можно более дружелюбной, я в недоумении пожала плечами:

- Наверно, спит? Откуда мне знать.

Слегка успокоившись, Кася принялась описывать рецепт приготовления замечательного чайного напитка, который прекрасно помогает, если ты долго не можешь проснуться.

Колокольный звон гулом разлетался над морем. Ему вторил ветер, и далёкие скалы. И птицы, срывающиеся из поднебесной и камнем падающие вниз в морские глубины.

- Что происходит? - спросила я, перевесившись через балконные перила.

- Часовня ожила, - радостно отозвалась с внутреннего двора тётя Алиса. - Карл Казимирович пригласил нового священника. Хочешь с нами на утреннюю службу? Тогда догоняй!

И махнув белым кружевным платком, тётя скрылась за воротами.

Под куполом летали ангелы, там далеко вверху. Скорее всего, это была лишь иллюзия, результат игры света и теней. А может, они действительно заглянули сюда послушать пение хора и нежную музыку, рождающуюся, когда тонкие пальцы слепой монахини касались клавиш органа.

Светло и радостно, и, кажется, душа оторвется от земли и вознесётся вслед за молитвами в открытые небеса.

Солнечная, тёплая часовенка, несмотря на то, что снаружи она была выполнена в готическом стиле, находилась в эмоциональном контрасте с мрачно-аскетичной архитектурой замка. Внимание привлекли разноцветные витражи, изображающие сюжеты, которые имели весьма косвенное отношение к христианской философии.

На синем фоне золотоволосая русалка протягивает руки к стоящему на берегу монаху. В другом варианте - всё тот же монах беседует о чём-то с богато одетой дамой, лицо которой скрыто тёмной вуалью. Третья картина изображала двух маленьких девочек, увлеченно склонившихся над древней книгой. Стоит ли говорить, что одна из девочек была русалкой?

У меня возникло навязчивое ощущение, что однажды я уже видела подобное. Странно, когда я приезжала сюда в детстве, часовня всегда была закрыта, во внутреннее помещение я попала впервые.

- Эту церковь построили христиане? - шёпотом обратилась к Карлу Казимировичу.

- А тебе что-то не нравится?

- Да нет, просто возникает чувство, что это скорее дань Поссейдону, взять хотя бы вон ту русалку на витражах.

- Средневековая культура допускала использование языческих мотивов, если это могло носить воспитательный характер. Так, существовали легенды, согласно которым русалки обращались к монахам с просьбой молиться Господу, чтоб тот даровал им душу. А ещё не забывай, что рядом море.

- Странно, мне кажется это знакомым. Но я никогда не видела часовню изнутри.

- Ты могла слышать разные истории в детстве, село хранит свою собственную легенду, которую передаёт из поколения в поколение вот уже более шестисот лет.

- А вы расскажете нам эту историю?

- Возможно, - туманно изрёк Карл Казимирович, и отошёл в сторону, чтобы что-то шепнуть на ушко тёте Алисе.

Море, море, море... и больше ничего не надо. Море всегда приводило меня в безумный восторг. Может, поэтому, ещё издали завидев его, я не удержалась и со всех ног кинулась на встречу пенным волнам. Хотелось кричать, петь. Меня буквально разрывало от восторга. Это рвущееся наружу счастье не омрачала даже тётя Эва, время от времени бросающая в мою сторону хмурые взгляды.

Два часа спустя солнце разморило всех, и на берегу остались только несколько человек. Карл Казимирыч достал большую антикварную трубку и теперь вдохновенно выпускал аккуратные кольца дыма. Катажина со страдальческим лицом медленно бродила по берегу, пару минут назад она неизвестно почему отказалась от заманчивой перспективы возвратиться в замок вместе с тётей Леокадией и детьми, чтобы немножко вздремнуть после обеда.

Джегош схватив на руки Полину, потащил её к воде. И теперь они с радостными визгами весело барахтались на мелководье.

- Потенциальные любовники, - прокомментировал мой внутренний голос.

Но я тут же отмела эту кощунственную мысль. Стэфан равнодушно наблюдал за происходящим сквозь чёрные стёкла солнцезащитных очков. И это тоже показалось странным.

Мимо меня медленно проплыло серое облачко дыма. Я посмотрела на Казимировича, и в этот миг мне тоже ужасно захотелось покурить трубку. Не долго думая, я подошла к нему и немного смущённо сказала:

- Карл Казимирович, не будете ли вы так добры, одолжить мне на пару минут свою трубку?

- Вот-те на, с каких это пор русалки курят трубки?

- Какие ещё русалки? - не поняла я.

- Да вот такие! - и он пальцем указал прямо на меня.

Наверно, трава, которую вместе с табаком курил пан Кароль, а ещё жаркое солнышко и шум прибоя как то странно повлияли на его зрение, о чём я не упустила возможности сообщить, добавив, что...

- Русалки, они же прекрасные, длинноволосые и с бледной зеленоватой кожей. Я совсем не похожа на них.

- Наивное дитя, - глубокомысленно произнёс старик, - я же не по внешности сужу, а по духу...

От этих слов у меня по спине почему-то поползли мурашки.

- Тётя Алиса пересказала мне твою русалью балладу. Говорят, она всем пришлась по душе, как и твоё актёрское мастерство. А теперь хочешь послушать мою легенду?

- А трубку дадите? - спросила я, чтоб как-то перевести разговор в другую сферу.

Пошарив в карманах, Казимирович извлёк оттуда маленькую бронзовую трубку в виде присевшей на камень русалки. В руках она держала миниатюрное зеркальце, украшенное жемчужинкой. Я против воли залюбовалась этим произведением искусства.

- Тебе на память, - сказал владелец трубки, засыпая вовнутрь щипотку неизвестной субстанции, и протянул мне.

Однажды мы с девчонками решили покурить на заднем дворе школы. Помню, я тогда страшно закашлялась от едкого вонючего дыма. Думала, что больше никогда в жизни не возьму в руки сигарету. Но бронзовая русалка словно манила меня к себе.

Я осторожно вдохнула, и в этот миг мягкий пряный запах окутал меня с ног до головы. В трубке определённо был не табак, а что-то сладкое и тягучее, похожее на недосмотренный сон.

"... Жила была девочка, - тихий голос материализовался откуда-то из дыма, тут же приняв смутные очертания женского силуэта.

Однажды она спустилась к морю из своего замка и на берегу увидела маленькую русалку. Девочка помогла необычному существу вернуться обратно в родную стихию. А потом долгие месяцы сидела на прибрежных камнях и ждала, что морское чудо вернётся.

И однажды русалка приплыла. Они понимали друг друга с полу взгляда. Русалка умела читать мысли, но девочка всё равно решила научить её человеческому языку. Прошло много лет, девочка и русалка выросли и стали прекрасными девушками. С каждым годом их дружба крепла. Но юная графиня (ведь именно такой титул носила девушка), никому не раскрывала своей тайны.

У Русалки была заветная мечта, она хотела стать человеком и обрести душу. В тех местах жил старик-знахарь, говорили, что он большой чародей и даже может превращаться в ворона, а потому знает все тайны в округе.

Наша юная графиня издавна водила дружбу со стариком, хотя тоже держала это в секрете. В те времена не очень жаловали учёных, алхимиков и даже простых сельских ведунов, которые чем-то отличались от простых людей. А потому без зазрения совести сжигали на кострах. Конечно, наш знахарь в любой момент мог обернуться вороном и улететь, но уж очень не хотелось ему подмочить репутацию юной графини, которую, между прочим, он сызмала обучал всевозможным фокусам и премудростям.

И вот, желая помочь подруге, юная графиня стала упрашивать своего учителя, превратить русалку в человека. Старик долго отказывался, говорил, что всему своё время, и что подобное вмешательство в планы судьбы может обернуться большой бедой для всех. Он убеждал настырную девчонку, что может изменить лишь форму-тело, но не в силах дать ей душу человека. В конце концов, графиня так измучила своего бедного учителя, что он сдался. Прошептал пару заклинаний - и спустя неделю в селе появилась новая очаровательная незнакомка.

Наивные селяне полагали, что к ним забрела наёмная работница, и устроили её посудомойкой к одному зажиточному крестьянину.

А у крестьянина был сын-красавец. Но на горе всем местным девушкам, он ещё в детстве отдал сердце Богу, а потому вот уж второй год готовился поступать в семинарию.

Никто не знает, что случилось на самом деле. Люди говорят, что это неблагодарная русалка обольстила юношу и увела его с пути истинного. Другие рассказывают, что она просила его подарить ей душу.

Так или иначе, спустя какое-то время парень отказался от своей давнишней мечты. Ночи напролёт он проводил на берегу моря вместе с молодой служанкой. А в конце концов, начал во всеуслышание говорить, что Бог христиан и силы природы, которым поклонялись язычники - одно. И что в природе - дыхание Бога. И что сама природа есть Бог.

Заезжий священник превселюдно объявил несостоявшегося монаха еретиком. И гореть бы парню на костре, да спасло его то, что случилось всё это в маленьком селе на десяток домов, а не в большом городе, где тюрьмы ломились от тех, кого обвинила святая инквизиция, и чуть ли не каждый день на площадях пылали костры.

Горе-служанку изгнали из дому. Говорят, что тогда она вернулась обратно в море. Но парень всё так же проводил на берегу дни и ночи, и никакими силами нельзя было вернуть его к нормальной жизни. Возможно, спустя года, эта история превратилась бы в красивую сказку о любви, если бы не юная графиня.

Волей судьбы, проклятья или злого рока, она тоже полюбила красавца-мятежника, но, как вы уже догадались, хранила это в секрете, пуще всех других своих тайн. Любила давно и беззаветно, чуть ли не с самого детства. А не говорила никому по той простой причине, что парень был настолько поглощён своей мечтой, а мечта казалась настолько большой и светлой, что никто и не представлял, что юноша так легко может от неё отказаться.

"Мне ли тягаться с Богом?" - рассуждала юная графиня.

Но когда узнала, что подруга-русалка так легко отняла её самую большую любовь, страшно разозлилась. С каждым днём злость всё больше и больше разъедала душу несчастной, пока в один судьбою проклятый день не превратила её в злую ведьму.

Ведьма тут же принялась мстить всем направо и налево, и, конечно, её первой жертвой стали те самые подлые изменники.

Долгие годы между ведьмой и русалкой шла война, в которую втянулись и жители деревни. Ведьма рушила всё вокруг, понимая, что ей не удастся завладеть душою парня. Русалка насылала на маленькое рыбацкое село лютые шторма, но замок, где жила графиня, оставался неприступным - вода не могла преодолеть камень.

Говорят, что однажды графиня выкрала у своего несчастного учителя особое заклятие и прямо посреди рыночной площади превратила русалку в русалку. Та чудом спаслась от разъяренной толпы, нырнув в сточную канаву. Постепенно морская дева стала утрачивать способности обретать человеческий облик.

...впрочем, даже в своём истинном виде она оставалась любимой, - кто-то в моём сознании нашёптывал продолжение легенды, внося временами небольшие поправки в рассказ, но усилием воли я заставила замолчать странный голос.

Никто не знает, чем бы закончилась эта история, - продолжал Карл Казимирович, - скорее всего от Графских развалин даже развалин не осталось. Но на радость местных жителей в один прекрасный день парень исчез. Поговаривали, что его со свету сжила ведьма, а иные толковали, что русалке всё же удалось утащить его в морские глубины.

А как же. При чём вместе со всей деревней, замком и дедом-знахарем - а что зря добру пропадать? - съехидничал всё тот же некто внутри меня.

... Впрочем, русалка и ведьма тоже исчезли вскоре. Исчез и колдун-неудачник. Люди верят, что он, обернувшись вороном, ещё долгие годы кружил над замком, оглашая его печальными криками и раскаиваясь в своей причастности к этому злу.

Шли столетия, замок постепенно разрушался, жизнь в селе еле тлела, ведь именно превратившиеся в руины башни на высокой скале были тем мозгом, который всегда управлял жизнью деревни.

В тридцатые годы прошлого века из села пробовали сделать колхоз. Но менталитет местных жителей и "светлое будущее" оказались понятиями несовместимыми. Люди душою жили в прошлом, где воскресали древние предания и пророчества. В конце концов, на безымянное село махнули рукой. И разрушение достигло бы апогея.

Но, к счастью, появился я и навёл здесь порядок..."

- скромно закончил своё повествование рассказчик и выпустил в сторону внимательных слушателей последнее кольцо дыма.

- Русалки, ведьмы, - ох и повеселили вы нас, пан Кароль, - сладко потянулась Полина, распрямляя затёкшие руки и плечи.

- ...Однажды я встретил цыганку на Тауэрском мосту, кинул ей доллар, и она предложила погадать, - задумчиво произнёс Джегош.

- Ты что, Гоша? Совсем лапух - цыганкам верить? - осведомился Стэфан.

- Я и не поверил, просто пошёл своей дорогой, но она мне в спину кое-что прокричала...

- Что? - все на миг затаили дыхание.

- За душу твою сражаются русалка, ведьма и ангел, но исход предрешен.

Компания разразилась дружным смехом.

- Ты станешь монахом, Джегош? - поинтересовалась Полина, - если ты веришь словам цыганки, то у тебя только один путь к спасению.

Он промолчал, а потом как будто невзначай склонился надо мной:

- Я верю, что уже встретил своего ангела, - тихий шепот на ухо, и его дыхание обожгло мне душу.

Слова дарили надежду, но в сердце хлынула печаль.

Исход предрешен...

....................................................................................................................................

Громче, громче. Напряжение в голосе говорящей нарастало.

О Господи, однажды я точно буду гореть в аду. Или, ещё хуже, кто-нибудь поймает меня на горячем, и будет очччень стыдно...

С такими мыслями я стояла за одной из колонн центральной галереи замка и, приложив ухо к двери, слушала, как Катажина с кем-то разговаривает по мобильному телефону. Собственно, ухо можно было и не прикладывать, потому что голос девушки всё время срывался на крик. Что-то случилось у них там в Лондоне. Что-то такое, что повергало Касю то в ярость, то в отчаяние.

- Этого просто не может быть!!! Металл вообще не горит!

...

- Что же теперь делать? Ладно, слушай, ты сходишь к ней, и спросишь, как нам быть?

...

- Или нет, ты права, никому ни слова, ясно? Собери то, что осталось и жди меня!

Разговор шел на польском. И я понимала через слово. Но даже из того, что мне удалось разобрать, складывалась вполне определённая картина: итак, в Лондоне что-то сгорело, это что-то было сделано из металла и, видимо, принадлежало Катажине. Ещё была некая персона нон грата, от которой девушка получила странный предмет. И теперь, после того, как он был уничтожен, всем грозила неминуемая катастрофа.

- Я буду вести себя, как и раньше, возможно, сила ещё не до конца утрачена, тогда он ни о чём не догадается.

Последняя фраза оставила меня в полном недоумении. И я понятия не имела, как её можно было расшифровать.

Молчание за дверью означало, что разговор завершён и не мешало бы убраться подальше. Например, на кухню, куда до этого я собиралась отнести пустой поднос. Но, неожиданно, за дверью послышался страшный грохот.

Если память мне не изменяет, то в этой комнате хранились всевозможные старинные вещи, от рыцарских доспехов до древних кубков, из которых, возможно, много столетий назад, пили жившие здесь графы.

Наверно, в порыве гнева Кася запустила чем-нибудь о стену.

Додумать я не успела, так как разъярённая львица вырвалась из комнаты и тут же налетела на меня.

- Ты что здесь делаешь?

- Я... вообще-то на кухню. А тут та-а-акой грохот! А что случилось? - я невинно захлопала ресницами.

- Да так, ничего, - смутилась она, - кстати, ты не видела Джегоша?

- Нет, - соврала я, - ну ладно, я пойду тогда...

И аккуратненько попятилась к выходу из галереи.

И зачем ей понадобился Джегош? Может, это как-то связано с подслушанным мною разговором? Мне буквально пришлось себя ломать, чтобы удержаться от искушения проследить за Катажиной и снова не поиграть в шпиона-разведчика.

Но, видимо, подслушивать - это было моей кармой или скрытой миссией, потому что на обратном пути, ещё не дойдя до заветной двери в Западной башне, я снова услышала приглушённые голоса.

- Вот и хорошо, что он сгорел, - говорила Полина, - лично я вижу в этом волю провидения. Ничего нельзя добиться силой.

- Но... - всхлипывала Катажина, - как же мне теперь быть?

- Вот увидишь - тебе и самой станет легче...

За спиной послышались тихие шаги, при чём, кажется, по лестнице поднималось сразу несколько человек.

Мне ничего не оставалось, как быстро открыть дверь и войти в комнату.

Девушки резко замолчали.

- Э... мы тут с тётей Алисой собрались в лавку сувениров, - на ходу сочиняла я, - не хотите ли прогуляться?

В этот миг за моей спиной отворилась дверь, и в комнату вошёл Джегош.

Шесть пар глаз устремились на него.

- Что? - спросил он, - что-то не так?

- Ты сменил рубашку? - Полина попыталась как-то разрядить накалённую обстановку. Катажина словно потеряла дар речи. А я, как несложно догадаться, всё ещё пребывала в недоумении.

Позади снова послышался шум. И появился пятый персонаж маленькой трагикомедии.

- Может, не вовремя? - поинтересовался Карл Казимирович, - но я тут краем уха слышал, что у кого-то что-то сгорело?

Интересно, как он мог слышать? Для этого ему необходимо было стоять рядом со мной под дверями и подслушивать.

Я на секунду представила себе эту картину, и губы против воли растянулись в улыбку. Катажина хмуро глянула на меня.

- У Каси дома случился пожар. Её комната выгорела полностью, наверно, произошло короткое замыкание в проводке. Сгорело одно из её любимых украшений, - пояснила Полина.

- Какое? - внезапно оживился Джегош.

- Бусы! - простые деревянные бусы! - сквозь зубы процедила Катажина, зачем-то вцепившись в руку Полины.

- Ну да, бусы, - живо подтвердила та.

- А... бусы, - разочарованно произнёс Джегош.

- Ну, больше-то ничего не сгорело? - забеспокоился Карл Казимирович.

- Как ни странно, на остальную часть дома огонь не распространился. Все домашние живы и здоровы, - ответила за подругу Поля.

- Вот и славно, что всё обошлось, - улыбнулся хозяин замка, - а я хотел сообщить вам, что сегодня в деревне устраивают праздник, староста выдаёт замуж дочь. Коль имеете желание попробовать национальную кухню, добро пожаловать. Мы все приглашены. Песни, пляски, пир горой, ну как?

- Мы обязательно придём, - ответил за всех Стефан, который уже неизвестно сколько стоял возле дверей, - а сейчас, если вы не против, я на пару минут украду вас, Карл Казимирыч. И они вместе вышли на балкон.

.........................................................................................................................................

.........................................................................................................................................

Скрипки надрывались. Им вторили бубны и странные музыкальные инструменты, наподобие пастушьего рожка. В небольшом зале весело отплясывали одетые в национальную одежду люди. И одежды их весьма отличалась от традиционных украинских вышиванок, это было что-то более юго-западное. Ближе к народным костюмам молдаван, венгров или жителей Карпат.

В свете множества свечей мир казался ожившей картинкой прошлого. Воздух, напоенный ароматами мяты и полевых трав, развешанных вместе с сухоцветами и яркими лентами под самым потолком таверны. И мелодия, возрождающая где-то в глубине души странную ностальгию.

И ты уже не разберёшь, где сны, а где воспоминанья,

И люди, близкие до слёз,

И лепестки увядших роз,

И шум давно гремевших гроз -

На всём теперь печать незнанья...

Музыканты заиграли весёлый быстрый танец, и подогретая вином домашнего разлива толпа зашумела в топоте десятков танцующих ног, запестрела словно один сплошной разноцветный вихрь. Где-то там затерялся и Джегош с двумя подружками.

... И оборвётся, как струна,

И боль по сердцу пронесётся,

Но та далёкая весна -

Как тень потерянного сна,

Теперь всё это не вернётся...

Мимолётом я заметила, как он закружил в танце Катажину, и почувствовала лёгкий укол ревности. Ревности? С чего вдруг? Я никак не могла разобраться в тех странных отношениях, которые вот уже пятый день складывались между нами. Кто он мне? Друг? Брат по духу? Или это что-то большее? Да, нам нравилось выходить на балкон и вести долгие разговоры ночь напролёт, под падающими звёздами и чёрной луной.

Иногда он читал мне свои стихи, а я брала у дяди Войцеха гитару и пела ему средневековые романсы. Нам было хорошо говорить, нам было хорошо молчать. И пусть иногда у меня возникало чувство, что я знаю его с начала времён, разве это подразумевает что-то большее, чем простое слово "дружба"?

Очень сложно разобраться в мыслях других, когда ты не можешь найти тропинку к правде даже среди дебрей собственной души. Иногда я спрашивала себя о своём крылатом идеале? Но сейчас он, казалось, растворился в пространстве. Я не чувствовала его нигде во вселенной. Он ушёл. А может, это я переступила в другое параллельное измерение?

Что думал обо мне Джегош? Увы, не смотря на то, что я читала по его глазам, я не знала ответа. Может ли у нас быть что-то? Эту тему я сознательно обходила десятой дорогой. Ешё одним неизвестным оставалась Катажина, которая в самый неожиданный момент появлялась и тяжёлой тенью нависала над душой. Стэфан, кажется, тоже не очень одобрял наше взаимное уединённое времяпрепровождение. И как только появлялся благовидный предлог, всячески подталкивал Джегоша к Катажине или Катажину к Джегошу, что, в принципе, не меняет смысла.

Вот и сейчас мы с ним сидели друг напротив друга в самом дальнем уголке таверны и молча пили обжигающе-холодное пиво. Сам Стэфан не танцевал. Зато настойчиво выпроводил Джегоша из-за столика составить компанию девушкам. А у меня нежданно-негадано проснулись давно забытые комплексы.

Глядя на танцующий народ, я вдруг решила, что у меня нет абсолютно никаких способностей к танцам. И сейчас молча страдала, глядя, как Джегош лихо отплясывает с Катажиной.

- Может, хоть ты меня пригласишь? - поинтересовалась я.

- Я бы с удовольствием, но мне нельзя, - вздохнул Стэфан.

- Почему?

- Сегодня два года, как погибли двое моих лучших друзей.

Я поняла, что он снова вспомнил свои незажившие раны. Кто знает, как много потерял он на той войне. Но, видимо, не желая пускать меня в омут грустных воспоминаний, Стэфан улыбнулся и сказал:

- Ты вовсе не обязана сидеть весь вечер рядом со мной.

- Я не...

- Смотри, кто сюда идёт.

Я обернулась и увидела пробирающихся к нам сквозь толпу Джегоша и Полину. Катажина уже танцевала с новым кавалером.

- Я сменю тебя на посту, - улыбнулась Поля, усаживаясь рядом со Стэфаном.

Джегош хитро посмотрел на меня и протянул руку.

- А может не стоит? - смущённо спросила я.

- А может, ты хочешь вернуться в замок и составить компанию моей маме? У неё как раз мигрень, и лучшее лекарство от этого, когда кто-то сидит рядом и монотонно считает до миллиона - Войцех, бедный, наверно совсем выдохся.

- Нет, спасибо, - сказала я и быстро поднялась с места.

Музыканты заиграли что-то медленное, очень древнее и очень народное. Мне кажется, я слышала раньше этот мотив, и... спустя мгновение, утонула в океане нахлынувших образов, его прикосновений, его глаз, зелёных, бездонных и таких же знакомых, как море, тихо шумевшее где-то внизу.

Я будто вспоминала... мелодию, сплетение звуков, его движения. Странно, ведь это был наш самый первый танец, и раньше мы никогда не приближались настолько друг к другу. Но каким-то образом я наперёд знала, что он сделает в следующее мгновение, вернее не я, а моё тело.

На знакомую музыку осторожно ложились слова неизвестной песни. Сейчас для гостей пела сама невеста, и тихий голос манил куда-то вдаль, по туманным дорожкам и заброшенному саду сквозь пелену минувших лет назад, в прошлое, туда, где оживали легенды.

Воспоминания, как сны, как отцветающая роза,

Как алый луч в дыму мороза

Забытой ласками земли...

Шелест высокой некошеной травы, ветер подхватывает и несёт душу навстречу пылающему над горизонтом солнцу. Ветер - это ты, закруживший меня в маленьком зале сельской таверны. Не Джегош, а Юго-западный ветер - вот истинное имя твоё...

Мне не дано любить, как встарь:

Где сердца зов, где шепот нежности?

...На серых камнях неизбежности

Тобой рассыпанный янтарь.

Он был ветром, тихо дующим над бескрайним морем. А я всего лишь волной, движимой его лёгким прикосновением. Как ветер и волна - мы не существовали друг без друга. Мы - воздух и вода, мы - тот святой союз первых стихий, сотворённых в начале времён, когда лишь "Божий дух носился над водою".

Тогда мы ещё не были людьми. У нас были другие души.

О, не забудь в грядущем дне

Нездешних глаз тоску голодную,

Свою улыбку мимолётную

на затонувшем корабле.

- Безумие, - подумала я, пытаясь отмахнуться от диких мыслей бурным потоком хлынувших в сознание. Но Джегош не дал мне опомниться. Через миг мы снова кружились в следующем танце, а потом был третий, четвёртый...

Я забыла, кто я, где и с кем нахожусь. Забыла своё имя, забыла, кто он, с лёгкой усмешкой глядящий на меня. И взгляд этот, сливаясь с шумом ветра и моря, шепотом повторял одно и то же слово: вспомни.

Не наши имена, и не сегодняшний день... Вспомни то далёкое вчера, которого никогда не было в твоей жизни с того момента, как ты открыла глаза в этом мире конца двадцатого столетия от Рождества Христова.

Жизнь превратилась в одно сплошное и непрекращающееся дэ жа вю.

Неожиданно внутри проснулась лёгкая тревога, я знала, что причину следует искать извне - обернулась и перехватила сердитый взгляд Катажины, которая никак не могла пробраться к нам сквозь толпу.

- Там Кася...- я попыталась вести себя, как положено, как учила тётя Алиса, как...

Да какая разница? Джегош одним махом оборвал все мои попытки оставаться в рамках приличия.

- Я вижу, - сказал он и за спинами танцующих увлёк меня к выходу.

В лицо дохнул солёный свежий ветер, с неба подмигнули слегка захмелевшие звезды, сиреневые колокольчики Иван-чая радостно закивали головками. Море манило вдаль по звёздной дорожке в искрящуюся серебристым светом неизвестность.

Сейчас я сделаю шаг с обрыва и нырну в прохладные воды, там меня встретят русалки и дельфины. И мы будем ночь напролёт плескаться и играть в волнах прибоя. И рядом будет он... но...

- Но Катажина... - мысль о ней не давала мне покоя.

- Этот вечер я хочу разделить только с тобой, - тихо сказал Джегош.

Оставив до утра угрызения совести, медленно пойдём вдоль берега, всё дальше от шума и любопытных глаз, вслед за ветром, туда, где над горизонтом кто-то забыл тонкую ленту догорающего заката.

Спустя короткое время нас позвала Полина.

- Еле догнала, думала, придётся бежать за вами до самой границы, - она окинула нас изучающим взглядом, - Стэфан просил вернуться, Касе нездоровится.

Катажина сидела на кованой скамейке под расцветшим розовым кустом. Рядом суетился Стэфан, то обмахивая лицо девушки сложенным из газеты веером, то предлагая ей стакан воды. Я ещё издали заметила их. Не знаю, действительно ли Касе было настолько плохо, но у меня почему-то возникло ощущение, что это талантливо разыгранный фарс. Я мысленно одёрнула себя.

Увидев нас, Катажина уронила голову на плечо Стэфана. Джегош начал меняться в лице.

- Что случилось, - спросила я. Но не была удостоена ответа.

- Джегош, ты не поможешь дойти мне до дома? - Катажина слабо улыбнулась. Джегош растерянно посмотрел на меня.

- Конечно, он поможет, - ответил за парня Стэфан, - идите, мы догоним вас через пару минут, только попрощаемся с хозяевами и ещё раз поздравим новобрачных.

- Так что всё же случилось? - спросила я, глядя в спины растворяющейся в сумерках паре.

- У Каси закружилась голова, наверно от духоты и большого скопления людей, - объяснила Поля, - она чуть не упала в обморок, хорошо, что недалеко от нашего столика, Стэфан вовремя успел её подхватить.

Молча допив пиво, мы отправились искать хозяев.

- Что ж ваша красавица слабенькая такая, - три польки - и расклеилась совсем, - вздыхали они.

- Но ты-то наш человек, от танцев не умрёшь - вынес вердикт огромный и добродушный отец невесты, - надумаешь, возвращайся, и прихвати с собой того молодого философа-вольнодумца, уж больно хорош беседы беседовать. А я ему ещё сказку рассказать обещал.

И схватив мою ладонь своей ручищей, он энергично затряс её на прощание.

Западная башня встретила нас прохладой. Сердце тревожно забилось, стоило мне переступить порог комнаты. На кровати вздыхала Катажина, я спросила, могу ли чем-нибудь помочь.

- Ты уже помогла, - прошептала она, думая, что я не слышу.

Я решила, что это можно расценить, как отрицательный ответ и вышла на балкон.

На балконе нервно курил Джегош.

- Привет тебе от отца невесты, - сказала я, - он обещал сказку одному юному мыслителю, а мне - большой кусок пирога, если я смогу заманить его обратно в таверну, - и знаешь, этот пирог такой воздушный и так аппетитно пахнет, что я готова на всё, лишь бы его попробовать.

Даже когтями выдирать тебя из объятий Катажины

Вслух, конечно, я этого не произнесла.

Сердце бешено колотилось.

- Мне очень хочется вернуться, но, понимаешь, Касе так плохо, что она попросила меня побыть с ней, - странным голосом произнёс Джегош, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Побыть означает посидеть или полежать?

Мелькнула мысль, но я с силой затолкала не озвученный вопрос обратно в себя.

О, Господи! Ну, кто она ему? Почему он должен бежать по первому её зову, так, словно она его супруга, с которой они триста лет вместе, или старая маразматическая бабушка, которая без посторонней помощи и шагу ступить не может?

А кто я? Чтобы требовать от него чего-то...

Из размышлений меня вывел тактичный кашель Полины.

- Джегош, тебя Кася зовёт.

В этот миг до меня дошло, что значит выражение "переполненная чаша". Свесившись через перила, я судорожно стала глотать холодный ночной воздух, только бы не закричать на всё село, что моему терпению почти пришёл конец.

Почти...

К горлу подступил комок, дышать стало нечем. Слёзы обжигали изнутри, никак не проявляя себя снаружи. Но это была не грусть, не обида, а чувство, которое женщины обычно пытаются скрыть за более присущими их утончённой натуре. Они делают вид, что печальны или расстроены или что их охватила меланхолия. А на самом деле им просто хочется кого-то придушить, как мне, в тот момент, когда я стояла, держась за балконные перила, и моё терпение почти иссякло.

Почти...

Джегош вихрем ворвался на балкон.

- Прости меня. Я прошу тебя, подожди ещё немножко. Она уснёт, нет, все уснут, и мы вернёмся на праздник.

О, изменчивая женская душа. Раздражение моментально смыло, как морской волной.

Тысяча мыслей завертелась в голове, но одна из них была важней всего - я... простила его.

Агония наступила. И от этого некуда было деться. Гордость ли, скромность ли? Принципы, совесть ... Всё уходит на второй план. Остаётся лишь он. И ты прощаешь ему всё за одну маленькую эгоистичную надежду, небрежно брошенную к твоим ногам...

Всё мелочи, ведь ты для него - важнее всех. Тебя он любит больше, чем ту другую. И неважно, кто она - его жена, невеста или даже мать. И ты смотришь на него сквозь пальцы, и ты прощаешь то, чего никогда не простила бы самым близким, чего не простила бы даже себе.

Я крепко зажмурилась в тот момент, когда в комнате скрипнул диван... не его диван. Я не видела в темноте, но точно знала, с какой стороны донёсся этот звук, резанувший по нервам...

Игра, это всего лишь игра, и мы должны хорошо исполнить свои роли.

- Ты почему не ложишься? - спросил Стэфан у меня за спиной.

- Уже ложусь, - сказала я, - и, быстро вернувшись в комнату, натянула пижаму поверх футболки, пока он не видел.

- Приятных снов, Стэфан...

Я лежала и пристально глядела в темноту. Где-то там, в этой темноте Джегоша обнимала другая, и от одной мысли мне становилось дурно. Лишь бы не влюбиться. Поздно. И пути к отступлению отрезаны. Мне будет больно, однажды удача отвернётся, и я знала, что тогда придёт боль. В ту ночь я впервые поняла, что это неизбежно. И всё же, разве могла я поступить по-другому?

Сердце учащённо билось. Я считала минуты. Спустя десять в комнату вернулся Стэфан. Спустя двадцать я услышала, как его дыхание стало равномерным - он уснул. Спустя ещё пол часа я услышала, как во сне тихо дышало уже четыре человека, один и которых явно похрапывал. Кто это был, мне довелось узнать немного позже, а тогда моё сердце оборвалось - Джегош уснул... там... рядом с ней.

Ещё минута, и сердце выскочит из груди. А, была - не была.

Я тихо, стараясь не скрипнуть пружиной, поднялась и на цыпочках прокралась на балкон.

Отрезвляюще холодный ветер. О, Господи! Неужели и вправду заснул?

Я вспомнила, как в детстве всегда ждала нового года. И вот - на часах уже почти двенадцать - а мама всё ещё в бигуди. Пирог в духовке, кто-то продолжает паковать подарки, а на столе стоит лишь пару одиноких бокалов. И кажется, что из-за этой суеты чудо пройдёт мимо, а Новый год наступит без тебя!

Но вопреки всему, Новый год всегда наступал во время, и пусть даже в самый последний момент чудо случалось. Вот и сейчас, когда я уже перестала ждать, моё взлохмаченное чудо тихо переступило порог балкона.

- Представляешь, - Джегош никак не мог отдышаться, - мне пришлось изображать храп, она никак не засыпала, пока я не притворился, что заснул, и даже захрапел для убедительности.

- Твои таланты достойны восхищения, - шепотом ответила я, - но, может, вы скажите, мистер гениальность, как нам незаметно спустится вниз из этой башни, никого не разбудив по пути.

Джегош переклонился через перила, на глаз пытаясь определить расстояние до земли.

Получалось прилично. И я уже совсем стала падать духом, но тут Джегош принял картинную позу и самодовольно провозгласил.

- Всё гениальное - просто. Смотри и учись.

Он извлёк из под дивана верёвочную лестницу, и я в удивлении уставилась на этот мастерски сплетённый из небольших канатов предмет.

- Откуда она?

- Не знаю, - Джегош пожал плечами и стал пробовать лестницу на прочность, - но когда мы с Катажиной поднимались в башню, то наткнулись на Карла Казимировича. Он спускался по ступеням и насвистывал себе под нос песенку. И тогда шестое чувство словно подсказало мне заглянуть в этот угол. Представляешь, как я удивился, когда обнаружил там лестницу.

- А что это была за песенка?

- Всю не запомнил, только пару строк:

Ночь обманом расставляет камни на пути,

Друг мой, под покровом теней правды не найти,

Но однажды сумрак сгинет, с глаз спадёт туман,

А пока тебя утешу, глянь-ка под диван...

- Странная концовка, правда? - продолжал Джегош, - в тот миг мне показалось, что всё это адресовано именно мне. Естественно, что как только мы оказались в башне, я сделал вид, что что-то потерял, а сам срочно обшарил все углы под диванами.

Спускаться было, мягко говоря, страшновато. А если не мягко - то просто жуть, не смотря на то, что я не страдаю боязнью высоты. Но до земли было около тринадцати-четырнадцати метров. А когда мы спустились на уровень второго этажа, лестница неожиданно кончилась. Джегош, не долго думая, спрыгнул. Позже я узнала, что кроме лошадей у него была ещё одна страсть - прыжки с парашютом, а потому расстояние в четыре метра не казалось ему слишком большим. А как же я?

Благо дело, недалеко от того места, где стоял Джегош, был небольшой бассейн.

Всё таки вода помягче земли, - подумала я.

А потому, ухватившись одной рукой за лестницу, другой принялась стаскивать с себя всю допустимую приличиями одежду.

- Что ты делаешь? - поинтересовался Джегош, на лету поймав мою пижаму.

Вместо ответа я посильнее раскачала лестницу и, зажав рукой рот, чтоб не вскрикнуть невзначай, прыгнула в бассейн.

- Ты просто сумасшедшая, - шепотом крикнул Джегош, вытаскивая меня из воды, - ведь здесь же железные перила... или если бы в бассейне было мелко...

- Вот чёрт, я об этом не подумала - процедила я, и тут же мысленно пожалела, ведь бабушка, не без оснований, учила меня никогда не поминать нечистого. Где-то рядом каркнул ворон, и сердце чуть не выскочило из груди.

Моя одежда промокла насквозь. Теперь придётся разгуливать по деревне в пижаме.

Хотя, если честно, после всех волнений, которые довелось пережить во время нашего маленького побега, мне уже было всё равно. Даже если бы пришлось появиться в ночной сорочке в центре Нью-Йорка, Лондона или Парижа, а не то, что каких-то Развалин, пускай даже они когда-то считались Графскими.

Ночь... Думая о Джегоше много месяцев спустя, я практически не помнила дневного света. Словно какие-то полуночные создания, мы начинали нашу настоящую жизнь с наступлением сумерек, но стоило рассвету забрезжить на горизонте, как мы снова прикрывали лица масками, пряча свои души, мысли и истинные чувства за удобной и непроницаемой завесой вежливости, ничего не значащих поступков, движений и слов. И только зелёные, как морская бездна, глаза тайно блестели в прорезях этой маски.

Ночь... Мир освобождается от земной суеты и тоже сбрасывает маску. Тогда он становится настоящим, таким, каким был когда-то давно, ещё в начале времён, безыскусственным, не лживым и не подлым, таким мягким в размытых тенях и свете далёких звёзд.

В ту ночь мы вернулись в сельскую таверну. Праздник был в самом разгаре.

- Я знал, что вы вернётесь, - улыбнулся хозяин таверны, (он же новоиспечённый тесть), ставя перед нами два бронзовых бокала, наполненных сладким розовым вином, - а это тебе, - он протянул мне большой кусок пирога, - я же обещал.

И весело подмигнул.

- Ты простишь меня, красавица за то, что я не надолго украду твоего парня?

- Но он не мой... - фраза так и не сорвалась с губ. Мужчины скрылись за барной стойкой, а я принялась созерцать танцующих.

Спустя пару минут, из толпы вышел странный молодой человек в длинном кожаном плаще. Несмотря на то, что все местные чем-то внутренне отличались от людей конца второго тысячелетия от Рождества Христова (причиной тому было то ли географическое расположение деревни - вдали от других населённых пунктов, то ли старый замок, окутанный ореолом древних тайн), но незнакомец совсем не совпадал с моими представления о современном мире, даже по сравнению с необычными жителями села.

Что касается меня самой, то я всегда очень быстро вписывалась в любую компанию, и буквально спустя пару минут после знакомства, меня начинали считать своей. А стоило только захотеть, и вовсе переставали замечать. Я словно сливалась с тем миром или кругом людей, в который попадала. Мне всегда хотелось понять, почему так происходит...

Потому что ты - зеркало.

- услышала я в голове загадочный мужской шепот.

И даже не успела сообразить, с чего бы это моё внутреннее "я" заговорило так по-мужски, как всё тот же вкрадчивый голос, только уже наяву, тихо спросил:

- Вы танцуете?

Я поискала глазами Джегоша, но, так и не заметив его, молча кивнула незнакомцу.

Легко обхватив за талию, он умело закружил меня в танце. Ощущение, честно говоря, было не из приятных. Мы не проронили не слова, но у меня возникло чувство, словно с меня медленно снимают защитный покров и изучающе рассматривают обнаженную душу. Казалось, незнакомец считывает всё моё прошлое, настоящее и будущее, знает каждую сокровенную мысль и видит самые потаенные страхи, те, о которых не знаю даже я. И самое ужасное, что мне никак не удавалось освободиться от его взгляда, словно пресс вдавливающего меня в земляной пол.

Слава Богу, вовремя подоспел Джегош.

- Прошу прощения, но эта девушка уже танцует со мной, - сказал он, когда зазвучали первые аккорды следующей песни.

- Конечно, - улыбнулся незнакомец и снова растворился в толпе.

- Что-то не нравится мне этот тип, - нахмурился Джегош, - чего он от тебя хотел?

- Просто потанцевать, - пожала я плечами и, чтоб как-то перевести разговор в другое русло, добавила, - а о чём вы говорили с хозяином?

- Он рассказал несколько другую интерпретацию той легенды, которую нам поведал Карл Казимирович, помнишь, тогда на берегу?

Я утвердительно кивнула.

- И в чём разница?

- Разница в том, что тот парень не исчез бесследно. Спустя много лет он вернулся в родную деревню монахом, и сидел вот в этой таверне и рассказывал удивительные истории. Говорил, что даже опускался на морское дно, чтобы найти свою русалку. Позже он построил маленькую часовню и выложил необычные витражи, которые мы видели, когда ходили к заутрене. Но никто не признавал в нём того парня из-за которого чуть было не разрушили деревню, люди думали, что это просто сумасшедший монах. А ещё в этой легенде появилось новое третье лицо.

- Кто?- на миг мне показалось, что кто-то занёс надо мной острый нож.

- А... неважно, - засмеялся Джегош, - ты такая бледная, давай выйдем на улицу?

У самого выхода нас догнала хозяйка.

- Приходите завтра вечером! Молодёжь устраивает праздник на берегу моря, все, кто хочет прожить вместе до глубокой старости, должны перепрыгнуть через костёр, взявшись за руки. Мы верим, что святой огонь скрепит их союз. Ведь завтра будет непростая ночь. Завтра родится новая луна, и мы все ждём, когда светлый лик Селены снова появится на небосклоне. Приходите обязательно! Селена никому не светит так ярко, как влюблённым!

Я спрятала смущённый взгляд за спиной Джегоша. Благо дело, в темноте не было видно, как я покраснела.

- Ну, конечно, мы придём, - пообещал Джегош, выходя из таверны.

- Странные люди, - задумчиво произнёс он, когда мы тихо опустились на берегу послушать прибой, - не то христиане, не то язычники, село основали поляки, а местные верят в греческих древних богов.

- Почему в греческих? - спросила я.

- Потому что Селеной греки называли луну, - я когда-то увлекался мифологией.

Я подняла глаза к тёмному небу. С него всё также сыпались звёзды, хотя до августа было ещё далеко. Без луны оно казалось таким пустым.

- Это ночи Гекаты, - пояснил Джегош, - согласно древним мифам, Геката - богиня Чёрной луны, на несколько дней в месяц она запирает свою сестру - ясную Селену в тёмном подземном мире, и сама садится на трон. Тогда над землёй бывают безлунные ночи. Люди верят, что в это время царствуют силы тьмы.

С моря потянуло холодным ветром.

- Страшно, - по спине поползли мурашки, то ли от страха, то ли...

- Не бойся, ведь я с тобой, - эти слова, сказанные когда-то давно, светлым лучем пронзили пелену прошедших веков и эхом отозвались в настоящем. Я уже слышала это однажды... Светлые ресницы задрожали, и лёгкий поцелуй коснулся моих губ.

О Боже! Так уже было однажды, когда-то давно он вот так же целовал меня под шум разбивающихся о камни волн.

А потом наступал рассвет.

.........................................................................................................................................

Я проснулась, на губах всё ещё жил его вчерашний поцелуй. Откуда-то лился яркий солнечный свет, казалось, что весь мир утопает в сладких мандариновых дольках. Свет проник сквозь прикрытые ресницы, и точно так же осторожно, незаметно и даже нежно в душу просочилась тьма.

Почему?

В голове быстро замелькали картинки вчерашнего дня. Берег, море, его глаза, улыбка, губы. Праздник в таверне и удивительное чувство единства со вселенной, переполняющее до краёв. Ещё раньше - бассейн, мокрая пижама и сумасшедший спуск по верёвочной лестнице. Ещё раньше - Стефан на балконе, Поля и Катажина с холодным компрессом на лбу. КАТАЖИНА! Ужас взорвался где-то внутри меня.

Когда на рассвете мы взбирались обратно в башню, то больше всего на свете боялись, чтоб кто-нибудь не проснулся. Я пошла первой и быстро легла в постель. Все ещё спали, по крайней мере, мне хотелось верить в это всем сердцем.

Так получилось, что я тоже моментально уснула. Вошёл ли Джегош вслед за мной и на чьей постели оказался, я и представить не могла.

Но если сейчас я открою глаза и увижу его рядом с Катажиной, то... то...

О Господи, легче десять раз спрыгнуть в тот холодный бассейн, чем один раз открыть глаза, не зная, чем встретит тебя внешний мир. Но, набравшись смелости, я сделала это.

Первым, что я увидела, был потолок. Вторым - взвинченный Стэфан, нервно нарезающий круги по комнате.

А если он... А если он тоже притворялся спящим, как давеча Джегош.

- Доброе утро, Стэфан, - услышала я чей-то бодрый голос, как оказалось, он принадлежал мне.

Стэфан хмуро кивнул в ответ. У меня зародилась надежда, что это не наша маленькая прогулка с удовольствием и не без морали стала причиной его плохого настроения. Ни Поли, ни Каси в комнате не было. Я вышла на балкон.

На диванчике, свернувшись клубочком, спал Джегош. У меня отлегло от сердца. Потом оно переполнилось умилением, а потом мне стало его жаль, ведь ночь была прохладной, а он даже не взял одеяло.

Я долго смотрела на него, и неизвестно почему на ресницах задрожали нежданные слёзы. На миг я представила счастливое утро с ним вдвоём, тогда я могла бы сколько угодно смотреть на Джегоша, никого и ничего не боясь, потом бы мы вставали, устраивали небольшое побоище за место перед умывальником и выходили на открытую веранду пить утренний кофе под щебет птиц.

Усилием воли я постаралась отогнать бесполезные мечты. Джегош проснулся.

- Доброе утро, - сонно улыбнулся он, и, видимо, что-то вспомнив, тут же вскочил на ноги.

- В чём дело?

- Как только мы пришли, на балкон вышел Стэфан. Мне кажется, он не спал. Я сказал, что в комнате жарко, а потому я предпочитаю спать на балконе. Он сделал вид, что мне поверил.

- О Боже, только этого не хватало, - вздохнула я.

За спиной послышался голос Катажины. А через минуту появилась и она сама.

- Куба, куда ты делся утром? - спросила она, окинув нас подозрительным взглядом.

- Стало жарко, и я вышел на балкон...

- А почему тогда...

Слушать дальше у меня просто не было сил. А потому я предоставила Джегошу самому выпутываться из этой дурацкой ситуации и побрела на кухню в поисках завтрака.

Целый день мы вели себя до нельзя официально, иногда это выводило меня из себя, но тогда я замечала его улыбку, брошенную мне у кого-то за спиной или смешную гримасу, с которой он изображал тётю Эву, и еле сдерживалась, чтоб не рассмеяться.

- Это игра, - шепнул он мне на ухо, - ведь ты же мечтаешь стать актрисой, у тебя есть замечательная возможность попрактиковаться.

Ближе к вечеру у меня почти не осталось сил. Казалось, я всех их отдала на борьбу с самой собой, заставляя себя улыбаться, когда он на глазах у всех приобнял её за талию. Кому нужна эта подлая чертова игра?

Как глупо. Ну почему не расставить все точки над i? И пусть бы он остался не со мной, это лучше, чем ходить и страдать от раздавленной гордости и тихо умирать от невозможности вслух говорить о своих чувствах.

Кто виноват? Я? Он? Она? Они?

Я умышленно давила доводы разума, интуицию, всё то мудрое, что пыталось уберечь меня от ненужной боли. Поздно. Во мне всё ещё жила память о его лёгком ночном поцелуе, о его нежных прикосновениях. Поздно. Бабочка понеслась на встречу горящему огню.

Когда мы всей большой компанией вышли на побережье, Кася подхватила Джегоша под руку и утащила далеко вперёд.

- Это игра, - сказала я себе, - но, ежесекундно следя за выражением его лица, я на какой-то миг подумала, что для него не так уж мучительно находится рядом с Катажиной.

Нет, это глупости. Для него Кася - всего лишь старый друг, чтобы она там себе не возомнила, ему нравлюсь я. Он сам сказал...

Ко мне пристроилась тётя Алиса и начала весело о чём-то щебетать. Я тупо кивала в ответ, но не слышала ни одного слова из её разговора, утешая себя мыслями о том, что вечером мы снова вернёмся к морю, и будет шум волн, и горящий костёр и моя рука в его руке...

Вечер мягко опустился на опалённую зноем землю. Мы присели в небольшом кафе, похожем на пиратский корабль. Снова танцы, снова печальный Стэфан, тётя Эва с приступами вечной мигрени, подыскивающая себе жертву, чтобы вместе с ней вернуться под прохладные своды замка. Катажина заметно оживилась по сравнению со вчерашним вечером, Поля наоборот пала духом. За весь вечер Стэфан так ни разу и не пригласил её на танец. В конце концов, грустно вздохнув, девушка уступила просьбам потенциальной свекрови и покинула кафе.

- Ты потанцуешь со мной? - я подняла глаза на Джегоша, который впервые за этот бесконечно долгий день соизволил обратить на меня внимание.

Краем глаза я заметила, что практически все покинули кафе. Только у самого входа на носочках стояла тётя Алиса, поверх голов пытаясь кого-то рассмотреть в толпе. Я догадалась, что этим кто-то был никто иной, как её обожаемая племянница. А потому, схватив Джегоша за рукав рубашки, я с силой потянула его под ближайший столик.

Тётя ушла. Я облегчённо вздохнула и наконец-то позволила себе расслабиться.

- Ну, всё, кажется, сегодня нам уже не понадобится верёвочная лестница и тебе не придётся нырять в бассейн, - сказал Джегош, придвигая меня к себе ближе, чем требовал от партнёров танец.

Шум прибоя, серебряная луна, я уже чувствовала солёный привкус ветра на губах, видела огненный океан под ногами... Жители деревни потянулись к берегу, где был собран большой костёр.

Союз их скрепится огнём

И будет крепнуть день за днём...

Речитативом пропели несколько голосов прямо под окном. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. Чья-то тяжёлая рука опустилась на плечо Джегоша...

- Ты идёшь со мной, немедленно!

- Я остаюсь!

- Я что, неясно выражаюсь? Мы идём спать, ты и я, это понятно? Остальные могут оставаться, если считают нужным, - голос оставался неестественно тихим, время от времени в нём проскальзывали истеричные нотки либо шипение, и казалось, что с минуты на минуту последует взрыв. Девушка крепко сжимала его руку, впиваясь ногтями в кожу. В тот миг она вряд ли осознавала, что может сделать кому-то больно.

Я молча переводила взгляд с одного на другую.

- Я на секунду, - шепнул он мне. - Обещаю, больше такого не повторится.

Минута, две, час. Здравые мысли растворило время. Обида накатывала подобно морскому приливу. Хотелось завыть на луну, но, как на зло, и её не оказалось в нависшем над головой зловещем небе.

Официантка сочувственно поглядывала на меня, и от этого на душе становилось ещё противнее.

- Жду ровно минуту, а потом иду назад, собираю вещи и первым же рейсом возвращаюсь в город. С меня хватит!

В этот миг из-за угла соседнего кафе наконец показался знакомый силуэт.

Злость как ветром сдуло. И лица людей снова стали добрыми, и небо уже не было чёрным, а заиграло всеми оттенками синего. Тогда я ещё не знала, что он вернулся, чтоб меня добить.

- Прости, сегодня ничего не выйдет, я должен побыть с Касей.

Сердце рухнуло куда-то на дно души. Разум напряжённо выбирал между паникой и яростью. Но не в силах справиться с лавиной рвущихся наружу чувств, подал в отставку.

- Она что, приворожила тебя? - выдохнула первое, что пришло в голову.

Он измученно кивнул, развернулся и пошёл в обратную сторону от меня и так и не ставшего нашим осиротевшего моря.

Утопиться что ли? Больно не было, наоборот хотелось смеяться. Из глаз без всякой на то причины катились глупые слёзы. Дыхание срывалось, и казалось ещё миг, и я громко расхохочусь на всё побережье.

Попросила у официантки ручку и на бумажной салфетке нацарапала первое, что пришло в голову:

Я не скажу "не уходи",

Ведь ты - лишь путник на моей дороге,

И не нужны напрасные тревоги,

Я знаю, что развилка впереди.

Я не скажу...

Не сказать было труднее всего. Пришлось зажать рот руками и бежать подальше от глаз людских, и задыхаться, сдерживая беззвучные рыдания вперемешку с солёным песком.

Не больно, не больно...

Очнулась на каменной скамейке заброшенного парка. Холод пробирал до костей, но было уже всё равно. За спиной раздавались чьи-то тихие голоса. Призраки? Хоть какая-то радость. И стараясь не думать о недавних событиях, обещавших стать вечным призраком моей личной жизни, стала осторожно пробираться к тому месту, где ещё минуту назад слышались странные голоса.

- Поздоровайся с мамой, моя принцесса!

- О, Стэфан, она меня совсем не помнит!

Стэфан? Я не ослышалась? Стэфан?!!!

Не в силах сдвинутся с места, я зачарованно наблюдала сквозь ветви сирени, как мой кузен передал на руки неизвестной женщине маленькую Бажену.

- Малышка, это же я, неужели ты совсем меня забыла?

- Мама? - сонно пробормотал ребёнок, - теперь у меня другая мама. Её зовут Леа.

- О Господи! - простонала женщина, - что ж это за судьба-то такая!

Думаю, дальше она расплакалась, потому что в темноте Стэфан обнял её и принялся что-то тихо шептать на ухо.

- Как ты мог так поступить с нашей дочерью!!! - выстрелом прогремел сдавленный крик.

Дочерью?

На этом месте мои нервы не выдержали, и я бросилась бежать, куда глаза глядят.

Увы, далеко убежать мне не удалось, под ногой хрустнула ветка. И пару секунд спустя Стэфан свалил меня в кучу прошлогодних листьев.

- Ты?

- Нет, призрак твоей матушки, Гамлет! - зло ответила я.

- Ты всё видела?

С губ чуть было не сорвались подходящие к случаю ругательства. Джегош, разбитое при падении колено, а тут ещё Стэфан со своими тайнами. Сделав неимоверное усилие, я промолчала.

- Ты никому не скажешь, - констатировал он.

- С условием, что кто-нибудь объяснит мне, что происходит.

- Завтра.

- Сейчас!

Стэфан вздохнул и, опустив голову, повёл меня на небольшую поляну, скрытую кустами от посторонних глаз, где и познакомил с прижимающей к груди маленькую Бажену незнакомкой.

Женщину звали Болеслава, и мне она вначале показалась слишком нервной, подозрительной и агрессивной. Хотя, что ещё можно ожидать от матери, у которой при рождении отобрали ребёнка.

Болеслава была дочерью цыганского предводителя, не помню, какие у них там титулы. Герцог или барон? Вобщем, не важно. В общем Болеслава была что-то вроде цыганской принцессы. Хотя, глядя на её бледное лицо и светлые волосы, я с большими сомнениями признала в ней цыганку.

- У меня мама была русской, - объяснила та.

Пять лет назад русоволосая цыганка вытащила из под пуль раненого Стэфана. А дальше всё согласно логике жанра. Парень пришёлся по душе отцу девушки, даже готовился стать зятем, и всё бы хорошо, но окольными путями обо всём узнала тётя Эва.

А дальше был телефонный звонок. Удостоверившись, что с сыном всё в порядке, она попросила передать трубку будущим родственникам. Можно лишь догадываться, что она наговорила отцу Болеславы. Но в тот же день, не глядя на рыдающую дочь, барон выгнал из дома несостоявшегося зятя, и на долгие месяцы изолировал девушку от внешнего общения.

Стоило Стэфану приблизиться к обнесённому трёхметровым забором дому, как стоящие на вышках охранники без предупреждения открывали огонь. Спустя три месяца Стэфан возвратился на родину. Спустя ещё пять Болеслава родила девочку, которую тут же отобрали у матери и подбросили в приют. Через полгода барон насильно выдал замуж свою непутёвую дочь и снял с души камень - таких, как Болеслава, незамужних и жаждущих любви дурочек, у него было ещё четверо.

Вот и вся история вкратце. Два года Стэфан ничего не знал о существовании дочери. Потом его разыскало письмо Болеславы. Живя под неустанным надзором ревнивого мужа, она умоляла отыскать ребёнка. Сделать это не представлялось никакой возможности. Стэфан был материально полностью зависим от Эвы, и та диктовала свои условия. Только женившись на Полине, он, с согласия матери, мог претендовать на достаточно крупную сумму денег - таково было завещание Стэфана - старшего, его отца.

Роль доброй феи взяла на себя крёстная Стэфана, она же тётя Леокадия. Приложив не мало усилий, личных связей и материальных затрат, спустя год, она отыскала в одном из приютов Белграда маленькую Бажену и удочерила её. К тому времени в семье Войцеха и Леокадии уже воспитывалось двое приёмных детей.

Не задолго до Леокадии девочку нашла её настоящая мать. Те короткие тайные встречи почти стёрлись из памяти Бажены, зато незаживающими ранами остались в сердце Болеславы. Забрать ребёнка она не могла. Через какое-то время муж увёз несчастную женщину в Боснию. Но она продолжала поддерживать тайную переписку со Стэфаном. Встреча, невольным свидетелем которой мне посчастливилось стать, планировалась долгие месяцы. И всё же заговорщикам так и не удалось убедить тётю Эву остаться в Британии.

Прошлой ночью Стэфан и Болеслава впервые встретились после долгих лет разлуки. Я даже не пыталась представить, что могут чувствовать эти люди, незаслуженно брошенные судьбой в мясорубку войны, интриг и предательства самых близких.

Сегодня Стэфан привёл с собой Бажену. Малышка давно догадалась, кто её настоящий отец, но, как партизан, хранила эту тайну. Тётя Эва пребывала в светлом неведении. Полина, пожалуй, кое о чём подозревала.

- Обещай, что никому не расскажешь. - сказал Стэфан, закончив свой рассказ.

- Обещаю, - ответила я. И Болеслава почему-то поцеловала меня на прощание.

Я ещё раз обернулась, чтобы помахать тающей во тьме не венчанной семье. Как страшно, когда каждое движение души, каждая мысль или порыв сердца находятся под запретом. И сколько подобных историй помнят древние камни Графских развалин.

Но у любви свои законы. И я твердо верила, что однажды эти люди снова будут вместе.

А тётя Эва мне сразу не понравилась!

Поднявшись в Западную башню, я решила выйти на балкон, чтоб перед сном полюбоваться южной ночью, прячущей под своим покровом чьи-то тайны. На какой-то миг мои личные проблемы показались мне такими же далёкими, как мерцающие на синем небосводе звёзды, как будто это случилось не со мной.

Взгляд невольно остановился на спящей Полине. Я постаралась не думать, что дальше будет с её судьбой. Катажина тихо шептала во сне. Постель Джегоша была пуста.

Я вышла на балкон. Он нервно курил.

- Я искал тебя, нам надо поговорить.

Недавняя боль снова вернулась ко мне, ударяясь о стенки окаменевшей души, она разбудила едкий цинизм, которым я, как щитом, прикрылась от его проникающего в сердце взгляда.

- Finita la komedia! - улыбнулась я, опустив в его карман бумажную салфетку, которой суждено было стать прощальным письмом в наших недолгих и непонятных отношениях.

В семнадцать лет не действуют законы половинчатости. Не бывает маленьких разочарований, маленьких предательств или маленьких побед. Здесь нет оттенков чувств, есть только чёрное или белое, правда или ложь, сила или слабость. Если это дружба - то навечно, если любовь - то пока смерть не разлучит нас, а если это горе, то оно больше целого мира. Моё горе было ещё больше. И в тот миг, когда смятая записка упала на дно его кармана, оно швырнуло мою душу в зияющюю чёрную дыру. Но, продолжая улыбаться, я молча вышла, оставив его стоять под рыдающим звёздами одиноким небом.

Я не скажу, не уходи...

..................................................................................................................

Я падала, всё глубже и глубже в бездонную чёрную бездну. Падала дольше, чем Алиса, летящая вниз по кроличьей норе. Увы, в отличие от Алисы меня не ждал удивительный мир в конце пути. У этой бездны не было конца. Ужас постепенно сменился безразличием с лёгкой примесью горечи. Неожиданно в конце тоннеля забрезжил свет.

Я открыла глаза, и мой ночной кошмар разбился вдребезги. Исчезла пропасть и темнота внизу, но я всё ещё продолжала падать. Туманным взглядом обводя комнату, я пыталась отыскать причину внутри себя. И нашла - это был Джегош. Джегош, распивающий на нашем балконе утренний кофе с Катажиной.

Я вышла к ним, и сразу же уловила ту глобальную перемену, которая произошла за ночь. Теперь мы с Катажиной поменялись местами. Она и Джегош были вместе, а я ... а я была другой, быть может, той самой тенью, вечно возникающей из ниоткуда в миг, когда тебя меньше всего ждут.

Паника. Самое мерзкое из чувств. Уж лучше злость, гнев или раздражение, тогда ты хотя бы можешь что-то предпринять. Но паника - это худшее, что может случиться, ибо тогда ты стоишь как беспомощный младенец, потерявший мать, а над тобою хохочут страшные дядьки...

Стоп! - сказала я себе. - это уже слишком. Воображение услужливо подкинуло новую картинку, там, где маленький мамонтёнок плывёт на льдине по бушующему морю...

Я сказала СТОП!!!

Не я ли вчера опустила в его карман прощальную записку. Он не мог её не прочитать. И новый ужас накрыл меня с головой.

- Да успокойся же, - голос разума безуспешно пытался вернуть меня в чувства, - ведь ты сама хотела расставить все точки над I, ведь ты же сама решила, что твоя гордость просто не выдержит больше этой дурацкой игры на публику.

А он... он просто хотел поговорить со мной вчера ночью. Но я не разрешила ему и рта раскрыть. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, теперь...

- Джегош, можно тебя на минутку?

Мы молча спускались по ступеням, сердце бешено колотилось.

Ну что я ему скажу?

Говорить не пришлось.

- Нам не о чем говорить, - холодно произнёс человек, которого я ещё вчера считала таким близким, другом, братом по духу...второй половинкой.

Ложь! Я всегда знала, что Джегош - не он. Просто не хотела себе в этом признаваться.

- Извини, я сделал тебе больно, мне тоже не легко, но мы не должны никому показывать своих чувств. Это последнее, о чём я тебя прошу.

Слова пробились сквозь толщу тумана, окутавшего меня с головой.

Больно?

Какой ты внимательный.

На смену боли пришёл цинизм - спасительная таблетка, которую я проглотила не задумываясь.

- Я не хочу, чтоб кто-то догадался.. Мы должны улыбаться и вести себя, так словно ничего и не было, - сказал Джегош

- Так ведь ничего и не было, - улыбнулась я.

- Прости меня, - он развернулся и быстро зашагал вверх по лестнице.

О Господи! Мне надо было закричать, догнать, остановить его! Разрушить мир, чтобы потом снова собрать его по кусочкам. Мне было так ужасно, что я заставила зайти за тучи солнце, и в полдень над деревней разразилась жуткая гроза. Я могла заставить померкнуть солнце, но не могла стереть улыбку побеждённых с наших лиц, я могла приказать ветру поднимать огромные волны, и срывать камни с прибрежных скал, швыряя их в ревущую бездну, но не могла остановить его руку, когда он как бы невзначай обнял Катажину.

Тогда во мне проснулись огромные силы, но я не позволила им вырваться наружу. И они рухнули в мою душу, чтоб разорвать её на части, горьким ядом растечься в крови. Так впервые я оценила изысканный вкус отравленной любви.

Пару дней показались вечностью. Иногда во мне снова вспыхивала искорка надежды, когда я случайно ловила на себе его взгляд. Но стоило мне подойти, он тут же опускал глаза и старался избежать этой встречи. Тётя Алиса страдала вместе со мной. Иногда она мягко клала руку мне на плечо, но от этого становилось ещё больнее. Казалось, этот молчаливый жест кричал:

"Ведь я тебе говорила".

Карл Казимирович впал в задумчивость, бродил по замку и, видимо, что-то замышлял. Я непременно выяснила бы, что именно, если б у меня хватило сил выйти из оцепенения, но я словно окаменела.

А вот Кася расцветала на глазах, теперь они с Джегошем всё время были неразлучны. О нет, они не гуляли по морю, держась за руки, не сочиняли стихов и не читали по звёздам, они занимались куда более полезными делами, например, лепили пельмени, от которых меня тошнило (ведь я почти не ем мясо), или смотрели футбол ( а мне он говорил, что не питает слабости к этому виду спорта), а ещё пару раз напились добротным деревенским самогоном.

Стэфан тоже впал в анабиоз. После той случайной ночной встречи, когда я невольно раскрыла его тайну, мы больше не разговаривали. Тем не менее, она связала нас невидимой цепью. Догадывался ли он о том, что было у меня с Джегошем? Наверно нет - человека в таком положении вряд ли может что-либо интересовать, кроме него самого. Стэфан не спускал с рук маленькую Бажену, заставляя Полину тихо страдать.

А ещё он тщательно старался оградить меня даже от поверхностного общения с Джегошем. С одной стороны я была ему за это благодарна. Я знала - так как раньше уже не будет. Но с другой стороны он гасил последнюю искру надежды. Под конец недели тётя Алиса стала намекать на возвращение домой.

Только дядя Войцех и тётя Леа с детьми, казалось, были полностью довольны жизнью.

Мне было тяжело, но порой казалось, что я смогла бы отпустить Джегоша, если бы знала, что это сделает его счастливым. Он сам выбрал себе путь и спутника на этом пути. По логике вещей, теперь, идя своею дорогой, он должен был сиять, как и Катажина. А я - завидовать и молча сходить с ума. Но когда я смотрела на него, то не видела прежней улыбки, а только вымученное бледное подобие её и тёмные круги под глазами.

Не видеть, не слышать, убежать...

Теперь я и сама старалась избегать Джегоша, это было значительно проще, чем заставить себя не думать о нём, не чувствовать и не вспоминать.

Как странно, ещё неделю назад мой мир был таким простым, понятным и лёгким, у меня была мечта, и я всем сердцем верила, что однажды она исполнится.

Джегош отнял у меня мечту, дав взамен короткое призрачное счастье. Мне кажется, что за эти дни я повзрослела на несколько лет, а может, на несколько жизней.

Как-то я сидела в комнате тёти Эвы, по доброй воле сменив на посту Полину. Я всегда думала, что мигрень - это всего лишь отговорка, повод для истеричных деспотов в юбках держать в своих хрупких когтистых пальцах более слабых людей, ну и мужчин, конечно.

Но видя, как страдает бедная тётя Эва, я сразу же изменила своё мнение об этом недуге.

- Входи, дорогая, - слабо улыбнулась она, присаживаясь на постели, - и угораздило меня попробовать вчера тот шоколадный торт. Знаешь, когда я вижу шоколад, то просто не могу удержаться...

Я тоже любила шоколад, хотя у меня никогда не случались от этого мигрени, и от этого моя неприязнь к тёте Эве постепенно начала таять.

- Приступ начнётся через семь минут, - сказала тётя Эва, с грустью посмотрев на часы, - я уже чувствую его приближение.

Мне стало страшновато, я всегда улавливаю переживания людей, которые рядом со мной, впитываю их радость, грусть, и даже физическую боль. Больше всего мне хотелось убежать, но где-то там за дверью был Джегош, а мне не следовало сегодня с ним пересекаться.

Я приготовилась считать до миллиона, но она жестом остановила меня. Глаза наполнились мукой.

- Что я могу для вас сделать? - мне было невыносимо видеть, как у неё начинается приступ, - должны же быть хоть какие-то лекарства от этой болезни?

- Я грешница, - вздохнула женщина, - я так много сделала зла другим, что заслужила эту боль, хотя вряд ли она сможет полностью меня искупить.

Я поняла, что она говорит о Стэфане, в голосе слышалось истинное раскаяние. Тогда мне захотелось утешить бедняжку, объяснить, что у её сына всё ещё есть надежда. Но я не смогла нарушить данное ночью обещание. И мне оставалось молча наблюдать за тётиными страданиями.

- Я так виновата, ...запомни, девочка, никогда нельзя выбирать за человека его судьбу, но тогда я думала, что поступаю, как надо...

Я согласно кивала в ответ. Неожиданно взгляд больной прояснился.

- Это всё бред, - сказала она, - прости, что заставляю слушать тебя подобные глупости.

- Говорите, - ответила я, - если вам так легче, то говорите.

Маленький спаниель запрыгнул на диван и, поскуливая, начал прижиматься к хозяйке.

- О! Здравствуй мой друг, - оживилась больная, целуя щенка в нос.

- Знаешь, Милочка, собаки - это такое чудо, хочется обнимать и целовать их в лапы, уши, хвост... Тогда можно не замечать боли. Ты знаешь, у меня аллергия на шерсть, но я всё равно взяла Антуана, ведь когда он виляет хвостом, я становлюсь почти счастливой. Мне кажется, это единственное существо в мире, которое любит меня настолько сильно.

Её слова были не далеки от истины.

- Ну что вы, - попыталась утешить я женщину, - иногда мы просто забываем открывать для любви своё сердце, или не замечаем её.

Антуан кивнул в знак согласия и тихонько взвизгнул.

- О, мой мальчик просится на улицу, не могла бы ты погулять с ним? - попросила тётя Эва, - я бы сходила сама, но эта слабость...

Я подхватила Антуана под мышку и вышла из комнаты, вспоминая по пути все известные народные средства, способные облегчить мигрень.

Пёс радостно носился среди зелёного клевера, клацал растущими зубами на пролетающих мимо стрекоз, и даже притянул мне сухую ветку, жалобно поглядев в глаза. Я погладила его по бугристой макушке, и закинула палку подальше. Увы, малость не рассчитала, и попала в загорающего на травке Джегоша. Он вскочил от неожиданности и направился ко мне, прокладывая путь сквозь высокую траву.

Только этого не хватало...

Тут же, заливисто лая, вернулся Антуан, держа в зубах найденную палку.

Не долго думая, я отобрала у него добытый трофей и запустила в противоположную от Джегоша сторону. Палка упала где-то возле заброшенного северного крыла замка. Антуан понёсся за ней.

Стараясь не замечать приближающегося Джегоша, я побежала к разрушенным ступеням, на ходу зовя собаку.

Из открытых дверей повеяло холодом, передо мной открывался широкий холл, а за ним виднелся длинный тёмный коридор. Я в нерешительности остановилась на пороге. По коже поползли мурашки.

- Просто разыгралось воображение, - сказала я себе.

За спиной послышались шаги Джегоша, впереди мелькнула пушистая шёрстка тётиного сокровища.

Она не переживёт, если он потеряется.

И я шагнула вперёд.

Холод, паутина на потолке, сквозь пыльные окна пробиваются слабые лучи света. Я ещё никогда не заходила в эту часть замка, но она очень отличалась от центрального зала и от той башни, где мы провели последние несколько дней. Вокруг царило запустение, мебели практически не было, разве что несколько кованных антикварных сундуков под стеной да гигантских размеров круглая люстра на потолке и ещё лепнина в виде виноградных гроздьев.

Антуан остановился возле самого входа в коридор, настороженно принюхиваясь.

- Антуан, Тусик, иди ко мне, маленький, - позвала я, но глупая псина, вильнув хвостом, метнулась в тоннель.

Что-то внутри меня кричало, что не стоит идти туда.

- Ерунда - сказала я себе, - просто в детстве на мою долю выпало слишком много страшилок

Изнутри коридор казался намного длиннее, где-то впереди мерцал слабый свет, наверное, там был выход. Все двери по правую сторону были закрыты. По левую - ни одной двери, зато вся стена была увешана зеркалами и старинными портретами, на которые я старалась не смотреть - мне всё время чудилось, что они за мной наблюдают.

Антуан словно растворился в сумраке коридора. Я позвала его, но вместо щенячьего лая услышала хриплое рычание огромного пса, который лишь отдельными чертами напоминал миниатюрного Тусика.

Сердце дёрнулось. Я зажмурилась, в надежде, что когда я снова открою глаза, страшное видение рассеется. Но ничего не произошло. Правда теперь это лохматое чудовище уже не рычало, а уткнулось мокрым носом в мои колени.

- Антуан? - недоверчиво произнесла я.

И монстр радостно завилял хвостом... В этот миг мне ужасно захотелось упасть в обморок, но, увы, я была девушкой с сильными нервами.

- Мила! - послышался за спиной голос Джегоша.

От этого мне стало немножко легче, по крайней мере я была не одна. Стараясь не прикоснуться к псу, вертящемуся у моих ног, я стала медленно поворачиваться в сторону приближающихся шагов Джегоша.

И в этот миг случилось то, чего я не забуду никогда в жизни. Оборачиваясь, я бросила случайный взгляд в зеркало.

Оттуда на меня испуганно смотрела пожилая женщина в короткой юбке, цветастой майке и... И это была я. Судорожно прикоснувшись к своему лицу, я почувствовала борозды морщин, исполосовавших ещё пару минут назад такую мягкую и гладкую кожу.

Откуда-то из глубины коридора донёсся дикий хохот, который постепенно нарастал, словно его владелец быстро бежал по коридору в нашем направлении.

Позади тоже кто-то бежал. Я знала, это был Джегош.

- Джегош! Возвращайся! - крикнула я, не в силах сдвинуться с места, словно мои ноги приросли к каменному полу коридора.

- Джегош! Стой!

Но он не слушал. Оставалось последнее - я быстро обернулась к нему своим обезображенным лицом.

И в этот момент ледяной ужас пронзил душу, на меня хлынула тьма.

Последнее, что я увидела прежде, чем потерять сознание - улыбающееся лицо тёти Алисы, приветливо кивнувшей мне с портрета, моей тёти Алисы в средневековом платье польской графини.

Тихий голос доносился из тьмы.

- Мила, очнись, - он легко хлопал меня по щеке, пытаясь вернуть в чувства.

В голове моментально пронеслись картинки, в результате которых я оказалась лежащей на холодном полу северного крыла Графских Развалин.

О Господи, моё лицо!

Я моментально вскочила, чуть не вывернув дрожащую руку Джегоша. И прикоснулась к лицу. Кожа снова была такой же, как и прежде.

- Джегош, сколько мне лет?

- Семнадцать, - он в недоумении посмотрел на меня.

- Нет, на сколько я выгляжу? - казалось, ещё чуть-чуть и со мной случится истерика.

Джегош молча подошёл ко мне и обнял, заставив снова опуститься на землю.

- Успокойся, всё закончилось, - прошептал он.

Почти всё.

Только тут я заметила, что снова нахожусь в холле, на пыльном холодном полу, но, по крайней мере, уже не в том ужасном коридоре, с хохочущими портретами и сумасшедшими зеркалами. Возле ног тёрся Антуан - маленький щенок спаниеля, а не огромный лохматый пёс. И самое главное, я снова была собой.

- Как я здесь оказалась? - спросила я у Джегоша.

- Я вынес тебя.

- Спасибо...

- Ну что ж, - наконец сказала я, поднимаясь с пола, - прогулка удалась на славу, никогда не думала, что превращусь в кисейную барышню, страдающую галлюцинациями и падающую в обморок по поводу и без него.

Хотелось всё перевести в шутку, но по спине медленно поползли мурашки. И даже мои прежние страдания как-то отошли на задний план. Вместо этого к горлу подкатило тошнотворное чувство страха.

- У тебя нет галлюцинаций, я тоже видел это, - спокойно сказал Джегош.

И его спокойствие мне почему-то не понравилось.

- Чттто тты видел? - спросила я, пытаясь сохранить "уверенное лицо", и первый раз в жизни начала заикаться от страха. Память о моём недавнем лице, покрытом морщинами, обожгла сознание.

- Что ты ВИДЕЛ? Джегош?

Он молчал, задумчиво глядя в сторону тёмного коридора.

- Что??? Отвечай! Или я за себя не ручаюсь!

Нервы сдали, я начала неистово трясти его, а потом зашлась истерическим смехом.

- Мила, не надо, прошу тебя, - он безуспешно пытался меня успокоить, - Мила не надо, не смейся так, ты пугаешь меня больше, чем этот коридор...

На этом месте мне действительно стало смешно, и я заревела.

- О Господи, только не это, не плачь, пожалуйста, уж лучше бы ты смеялась.

- Тебе никак не угодить, - разозлилась я, - рассказывай, или я тебя придушу!

Моя злость произвела на Джегоша должное впечатление. Почему-то именно таким образом можно было на него повлиять или заставить что-нибудь сделать. И Катажина смело этим пользовалась...

- Когда ты забежала в здание, я хотел тебя остановить. Я чувствовал, что не стоит сюда входить. И ещё я хотел кое-что тебе объяснить...

- Опустим подробности, переходи к главному.

- Я видел, как ты вошла в коридор, а потом словно растворилась в нём. Я шагнул за тобой, и увидел твой силуэт в центре коридора. Я тебя позвал, ты обернулась и стала кричать мне, чтоб я возвращался. А потом ты упала... Мне стало так страшно. Я хотел бежать к тебе, но словно наткнулся на прозрачную стену. С большим трудом мне всё же удалось продвинутся на пару шагов, тогда я посмотрел в зеркало, и увидел себя, как будто на десять лет старше... Я вернулся назад, в начало коридора, и снова стал прежним. Тогда я догадался, что именно повергло тебя в шок.

Я взял разбег из этого зала и пробил ту невидимую стену. Был такой звон, как будто разлетелось настоящее стекло. Я даже порезался.

Я посмотрела на Джегоша. Его висок, шею и руки и вправду пересекали кровоточащие царапины.

...- Чем дальше я продвигался по коридору, тем старше я становился. Когда я, наконец, добрался до тебя, то был уже семидесятилетним стариком.

- Ты видел и меня в том ужасном виде?

Он молча пожал плечами.

- Я никак не мог привести тебя в чувства. Хотел позвать кого-нибудь и даже ещё пару раз заходил в коридор. Я надеялся, что в конце его, там, где светло, есть выход. Это действительно так. Коридор выходит во внутренний двор замка. Я видел Стэфана, но он меня не слышал. Я не дошёл до выхода буквально пару шагов...

- Но почему?

- Я стал таким дряхлым, что ещё чуть-чуть - и умер бы от старости.

И тут меня осенило.

- Джегош, зачем ходить в коридор. Почему просто не вернуться туда, откуда мы пришли?

Я победоносно обернулась к стене за его спиной, указывая на дверь через которую мы попали в холл. Одна небольшая деталь заставила меня серьёзно засомневаться в реальности происходящего...

- Я забыл тебе сказать, - тихо произнёс Джегош, -

Дверь...

Куда-то...

Делась...

ВЫХОДА НЕТ!!!

Больше не было ни смеха, ни слёз, ни спасительных обмороков.

Мы сосредоточенно обыскивали стену - дверь действительно исчезла, словно за эти несколько десятков минут кто-то наглухо заложил проход кирпичом, да ещё и покрыл штукатуркой. Мобильной связи тоже не было. Пробовали бить стёкла, но и это оказалось гиблым делом. Мы с отчаянием наблюдали за чудовищно быстрой регенерацией. Образующиеся трещины тут же срастались, так если бы стекло было живым организмом.

Слава Богу, не было и страха, только одно неистовое желание - выбраться наружу.

Когда всё возможное было перепробовано, мы устало опустились на пол. Время от времени раздающийся из заколдованного коридора хохот уже не тревожил - мы перестали обращать на него внимание, как на непрерывное тиканье часов или капающую из незакрытого крана воду.

- Рано или поздно нас начнут искать, - с надеждой сказала я.

- Да...

- В конце концов, Карл Казимирович знает каждый закоулок этого замка.

- Да, наверно...

- И тётя Алиса будет за меня переживать.

- Ну да....

- А тётя Эва уже, пожалуй, подняла всех на уши из-за Антуана.

- Наверно...

- СКОЛЬКО МОЖНО МНЕ ПОДДАКИВАТЬ!!! ЗАНЯЛСЯ БЫ ЛУЧШЕ ДЕЛОМ!!!

И он занялся - пошёл к стоящим у стены сундуком и извлёк из них несколько глиняных сосудов с вином. Там же отыскалась и пара медных кубков.

Если бы не хохочущие коридоры, не кривые зеркала и не улыбающаяся с портрета тётя Алиса, то я бы, пожалуй, очень удивилась.

Надпись на бутылках гласила о том, что это вино имеет более ста тридцати лет выдержки. Столь древних напитков мне ещё не доводилось пробовать.

- Всё когда-нибудь в первый раз, - глубокомысленно заключил Джегош.

- Лишь бы не в последний, - мой оптимизм практически иссяк, -теперь остаётся только напиться с горя...- вздохнула я.

И мы напились...

- Ну вот, - удовлетворённо хмыкнула я, посмотрев на свои сосуды для питья, коих почему-то оказалось два с половиной, впрочем, как и рук их удерживающих, но это не особенно меня беспокоило. У Джегоша, например, вообще третий глаз появился, а хохот из коридора пьяно хихикал тройным эхом.

- Так вот, теперь ты не только с Катажиной напиваешься, наконец, и до меня очередь дошла.

- Ну что ты, милая, - улыбнулся Джегош, - напиваться с тобой - одно сплошное удовольствие.

- Ты мне льстишь.

- Нет, - он внезапно посерьёзнел, - даже сидя здесь взаперти, в двух шагах от собственной старости, а может быть и смерти, и напиваясь от безысходности, я чувствую себя более свободным, чем там, за пределами этих стен.

- Но почему?

- Потому что с тобой, и потому что здесь нет её.

Я поняла, что он имеет в виду Катажину.

Мне стало неловко, но это было уже не важно. Когда не знаешь, наступит ли завтра, уже не думаешь о такте, не пытаешься соответствовать образу, имиджу, привычкам. Я не знала, будет ли у нас завтрашний день, не знала, как сложатся наши судьбы, я просто спросила.

- Что тебя связывает с Катажиной?

- Моя беспечность помноженная на её ошибку рождает проклятье. Одно проклятье на двоих.

- Что? - не поняла я.

- ПРИВОРОТ.

И тогда всё стало на свои места.

...................................................................................................

- Это случилось год назад, - сказал Джегош, одним глотком осушив кубок. Мне показалось, что ему нелегко было говорить, но он всё же продолжил:

- год назад я позволил себе глупый флирт с Катажиной. На самом деле, мне ничего не было от неё нужно. Тогда мы всё ещё были друзьями: Я, Стэфан, Полина и Кэт. И ты даже представить себе не можешь, в какой шок меня повергло её признание.

- Разве она ни капельки тебе не нравилась?

- Я не задумывался об этом. Честно говоря, тогда я вообще не был готов к серьёзным отношениям с девушками, а потому сделал первое, что пришло мне на ум - попробовал отшутиться.

- Это жестоко.

- Знаю, я был идиотом. Катажина убежала в слезах, а я даже не попытался её остановить. Если бы тогда можно было предположить, чем это всё закончится...

"... Мы не виделись около месяца. От Полины я узнал, что Кэт впала в депрессию. Конечно, я чувствовал себя виноватым. Мне не хотелось терять друга, но что я мог предложить взамен?

Потом она уехала во Францию на каникулы. Мы увиделись вновь только на дне рожденья у Стэфана. Катажина была такой весёлой, и я подумал было, что у неё всё прошло. Она привезла нам из Парижа сувениры - три серебряных браслета, у неё был такой же.

- Прими этот подарок в знак перемирия, - сказала она, защёлкивая браслет на моём запястье, - теперь мы связаны крепко и навечно.

А спустя три дня со мной стало твориться что-то неладное. Меня потянуло к ней, словно магнитом. Я хотел ее, и ничего не мог с собой поделать. Сердце кричало, что это не правильно, но я стал, как одержимый. В нашу первую ночь я испытал такое блаженство. Но на утро душа разрывалась на части - мне казалось, что я предал сам себя.

Уважение, привязанность, общие интересы - все ушло. Спустя пол года я уже ненавидел Катажину. Но меня все равно неизменно тянуло к ее дому и ее телу. Как покорный раб, я исполнял каждое её желание. Прикажи она прыгнуть с моста в холодную воду Темзы, я сделал бы это, не задумываясь.

Потом Катажина увлеклась парнем из своего колледжа. И на короткое время оставила меня в покое. Но покой мне мог только сниться, я умирал без нее.

Однажды ночью, изрядно выпив, я ворвался к ней в дом (родители уехали куда-то), вышвырнул из постели того парнишку, не знаю, как у меня хватило духу, ведь он был на две головы выше меня и намного сильнее. А потом начал душить Катажину. Думаю, я мог бы ее убить. Она судорожно пыталась дотянуться до браслета, и тут только до меня дошло, что дело здесь не чисто.

Мне стыдно об этом говорить, но я в буквальном смысле выбил из нее правду. Захлебываясь слезами, Кася призналась, что приворожила меня. На самом деле не было никаких каникул и никакой Франции. Здесь, в Лондоне, она нашла очень сильную ведьму, и та, за определенную плату дала ей два заговоренных браслета. Те, что получили Стефан с Полиной, были самыми обычными, купленными специально для отвода глаз.

Я слушал, и постепенно мне открывался весь ужас сказанного. В то время, пока я пытался возобладать над чувствами, Катажина каким-то образом изловчилась и, вырвавшись, схватила свой браслет...

- Ты никогда никому не расскажешь о том, что случилось этой ночью, - прошипела она, и в глазах ее блеснул самый натуральный дьявольский огонь, - ты на веки мой! Ты сделаешь все, что я скажу тебе, а сейчас уходи.

И я ушел домой, как побитый пес. На следующий день мои пытки возобновились - безумные ночи и утро, разрывающее душу на части. Потом она снова кем-то увлеклась, и ее влияние на меня ослабло. Я ходил в церковь, но молитвы не могли мне помочь. Тогда я решил отыскать ту колдунью. Сделать это было достаточно просто - слухами о ней полнился весь Лондон...

- А, привороженный, - улыбнулась ведьма, как только я переступил порог ее дома, - я знала, что ты придешь. Прости милый, но я ничем не могу тебе помочь. Твоя свобода в этих двух браслетах. И только девушка, которую ты обидел, может снять с тебя мое заклятье.

Я обещал ведьме любые деньги, исполнить всё, что она попросит, стоял перед ней на коленях, умолял, угрожал, кричал, что она совершила грех...

- Каждому греху - своя цена и своя расплата. И то, что с тобой случилось - всего лишь часть твоей судьбы, ты уже платишь за то, что совершил однажды. Заплатит и она. И я заплачу.

- Когда? - спросил я, - когда я совершил свой грех?

- Давно или недавно, не так уж важно, - туманно произнесла ведьма, - но я дам тебе один совет, мой мальчик. Что бы ни случилось, помни, что хотя твоя судьба предрешена, ты всё равно в ответе за свои поступки, за каждый из них. Всё хорошее вернётся к тебе добром, всё злое обернётся той же монетой. Забудь беспечность, ты давно уже не ветер. Вот моё последнее слово...

... История повторяется, - пробормотала она.

Я вернулся домой ни с чем и долго размышлял над словами гадалки. Пытался распилить свой браслет или выкрасть Катажинин. Все мои попытки оказались тщетны. Эти браслеты были чем-то вроде наручников, связанных между собой невидимой цепью. Чтоб открыть, нужен был ключ, но я не знал, где его искать.

Однажды Катажина прибежала ко мне в слезах. Я подумал, что Господь внял моим молитвам, но снова ошибся. Той ночью Касе приснился Ангел, он укорял её за грех и призывал раскаяться. Проснувшись в ужасе, она тут же отыскала меня.

- Джегош, прости меня, я так перед тобой виновата... Ты даже и представить не можешь, какой камень висит у меня на сердце, - рыдала она.

- Так сними его, - сказал я, протягивая руку.

Внезапно её лицо ожесточилось.

- Я не могу, - закричала она, - я люблю тебя и буду любить всегда.

Она действительно страдала, иногда даже больше, чем я. Тот Ангел снился ей каждую ночь. Может, это был мой Ангел-Хранитель?

Иногда мне было искренне жаль Катажину, но чаще моё сердце переполнялось ненавистью.

- Мы должны освободиться друг от друга, я разлюблю тебя и отпущу, - обещала Кэт.

Но её слова оставались пустым звуком... Между прочим, это она заставила приехать меня сюда.

- Я чувствую, ты должен поехать на Украину, - сказала однажды вечером Кася.

И я безропотно стал собирать сумку.

За день до отъезда я встретил на мосту ту самую цыганку-ведьму. Не узнал, думал, просто нищенка, и бросил ей монету.

- За твою душу сражаются ведьма, русалка и ангел. Но исход предрешён, - прокричала она вслед.

А мне было уже всё равно. Какая разница, что станет с душой, если она больше не принадлежит мне?

На следующее утро мы отправились в путь. И тут случилось маленькое чудо - в спешке Кася забыла надеть браслет. И хотя она всё ещё обладала властью, её силы слабели с каждым днём, и тогда я снова дышал свободой. Это чувство особенно обострилось, когда я впервые увидел тебя...

Может, ты и есть тот самый обетованный Ангел? А, Мила? Скажи, что это - ты! И я никогда не вернусь в Англию!"

Сотни мыслей пронеслись в моей голове, но ответить я так ничего и не успела...

... В этот миг послышался жуткий грохот, я подняла глаза вверх, и увидела падающий на нас потолок. Джегош бросился ко мне и прикрыл собой. На долю секунды время остановилось, замерло, как при замедленной съёмке. Я видела вздымающийся к небу столб каменной пыли, слышала звон стекла, треск дерева и умирающий хохот где-то в глубине коридора. Дрожащие ресницы Джегоша. Его горячие дыхание на моей щеке. А дальше - страшный удар, и мир погрузился во тьму...

... Он обнял меня, и я поняла, что это в последний раз...

....................................................................................................

Я не скажу, не уходи...

Всё бесполезно, туман забирал его навсегда...

- Не уходи, - по древним галереям пролетело рыдающее эхо, и я поняла, что это мой собственный голос.

Из-за разрушенного потолка на меня любопытно смотрело июльское небо.

- Наконец мы свободны, - крикнула я Джегошу, и потянулась на встречу хлынувшему в затхлый коридор тёплому ветру. Он подхватил меня на руки, и я полетела ввысь, навстречу заливающему пространство яркому свету. Где-то внизу оставались руины северного крыла, старая стена с исчезнувшей дверью и горы битого бетона. Где-то внизу я увидела два распростёртых на земле тела, их почти не было видно из-за завалов камней.

- Джегош? - в одном из этих тел я узнала его. На второе мне, честно говоря, было наплевать.

О Господи, только не это. Острое осознание происходящего в миг обрезало мои неокрепшие крылья, и я рухнула на землю.

- Джегош, пожалуйста, ответь, скажи хоть слово, - кричала я, пытаясь отодвинуть самый большой камень. Всё бесполезно, мои полупрозрачные руки проходили сквозь твёрдые предметы, словно вода, не оставляя и следа.

Одиночество... Так вот, что нас ждёт за гранью? Я опустилась на колени и тихо заплакала над двумя телами, одно из которых было моим.

- Я не должна умирать! Мы не должны!!! Это неправильно...

Я почувствовала его рядом.

Обернулась, и увидела Джегоша, стоящего в проёме коридора. Он улыбнулся мне.

- Выход свободен, - один шаг, и он светлой точкой унёсся во тьму.

- Джегош, стой! - мой крик, отразился от холодной поверхности кривых зеркал и многократным эхом пронёсся сквозь столетия.

Так уже было... давно... С другими, но такими похожими на нас. Так уже было. Но не в этот раз! Сегодня я не позволю ему снова меня оставить!!!

Все чувства стёрлись, кроме одного - непоколебимой решимости вернуть его, остановить, не дать слиться с этой тьмой, а может, с тем мерцающим в конце коридора светом. Отбросив страх, я ворвалась в коридор.

Я летела в кромешной тьме, но свет впереди почему-то не приближался, а наоборот тускнел. Ещё секунда, и я оказалась у самого выхода. Никакого внутреннего дворика и в помине не было - только густой молочный туман, медленно сворачивающийся в одну точку.

Джегош посмотрел на меня и, видимо разгадав мои намерения, попытался втиснуться в то небольшое сияющее пространство, оставшееся от тумана.

- Нет! - я схватила его за плечи и потянула назад в коридор.

- Отпусти меня, - прошептал он. - Я так устал, у меня нет сил бороться... Я хочу уйти...

Я не скажу, не уходи,

Ведь ты лишь путник на моей дороге,

И не нужны напрасные тревоги,

Я знаю, что развилка впереди...

Мир снова погружался во мрак. Свет становился бледнее. Но моё сознание пронизывали лучи заходящего солнца. Я снова видела Джегоша. Джегоша, бросающего на меня тайный взгляд через длинный стол в доме тёти Алисы, Джегоша, задумчиво слушающего легенду о русалках ольхового озера, Джегоша, рассказывающего мне о греческих богах под падающими звёздами безлунного неба...

Я знаю, что идти придётся всё же.

Ведь всё когда-нибудь в последний раз,

Я знаю, часто думал ты о том же, о чём и я,

Но наш огонь угас...

Ты спишь и ничего теперь не слышишь,

И не услышишь над собой "проснись",

Я слушаю, как ты тихонько дышишь.

Мгновению шепчу "остановись"...

Я провела ладонью по его щеке, пытаясь навсегда запомнить эту сонную, детскую улыбку. Запомнить запах его волос, прикосновение рук...

Тебя целует свет, а ты не знаешь,

Что я сейчас хотела им бы стать,

Но я сдержусь, ведь я же Созерцатель,

И ты - не Воин, нам ли воевать?

Ну вот и всё... большой тебе удачи

И звёзд красивых у других костров,

Я отвернусь... Нет, я совсем не плачу,

Во взгляде просто слишком много слов...

- Прости меня, - прошелестела тень...

Прощальная записка тихо упала в карман. Вот и всё... Но я не стану прощаться, мне не за что тебя прощать. Ты был мне братом, другом, любимым, солнечным светом и свежим ветром. Пусть недолгим, но самым тёплым солнцем этой жизни. И я благодарна тебе за всё. До свиданья, мой милый странник, удачи тебе в тех мирах, в которые поманит тебя твоя дорога. Я отпускаю тебя. Но я верю, что однажды мы увидимся вновь...

Я шептала вслед его тающей в сумраке коридора тени, и невидимые слёзы катились из моих прозрачных глаз. Он исчез, и вместе с ним погас последний лучик света. Я подняла голову и на меня обрушилась безлунная ночь.

....................................................................................................

Голоса, голоса, холодные, жёсткие, резкие...

Боль...

Оставьте меня в покое!!! - я хотела крикнуть, но не смогла проронить ни звука. Сил не было. Странным было то, что я вообще дышу.

Свет, белый, острый. Совсем не похожий на то мягкое мерцание, всё время разрывал желанную темноту.

Я хочу уйти! Туда же, куда ушёл он! Почему ему можно, а мне нет? Зачем вы заставляете меня дышать?

- Спи, детка... - тихий голос, почти незаметный укол, и я снова погружаюсь в сон. Тёмный и тёплый. Без мыслей, боли и сновидений...

Там в темноте моё сознание проснулось.

- Тебе пора возвращаться, - сказал кто-то.

Темнота отторгла меня, и словно жестокая штормовая волна, выплеснула на берег, навстречу холодному свету.

Я рывком села на кровати.

- Мила! - радостно закричала мама, заключая меня в объятья, - Мила! Моя девочка пришла в себя!!!

Стараясь привыкнуть к свету, я обвела глазами странную белую комнату. Цветы в вазах. Толпа родственников за прозрачной перегородкой двери. Проводки и иглы, на моих руках. Ясно, больничная палата. За окном тихо падал снег... Снег? Сколько времени я провела здесь?

Потом я вспомнила всё, что произошло тогда, когда я в последний раз смотрела в окно, покрытое паутиной, на такое далёкое и недосягаемое июльское небо. Рядом был Джегош...

- Джегош?- имя сорвалось с губ и повисло во внезапно возникшей тишине. Холодный страх подкрался к сердцу. Хотелось зажмуриться, но усилием воли я заставила себя подавить нарастающую тревогу и повторить вопрос.

- Мама, где Джегош?

Неловкое молчание. Она отвела взгляд.

- Тебе нельзя волноваться... Хочешь, я принесу чего-нибудь?

Ужас сдавил холодными тисками. Я еле сдерживала рвущиеся наружу

слёзы. Но этого не может быть! Ведь я же здесь! И он не мог умереть! Он не имел на это права!!!

Когда мне в детстве было страшно, я просто закрывала глаза руками, отгораживаясь от враждебного мира надёжной защитой собственных ладоней. Теперь я стала взрослой и не могла себе этого позволить.

- Ты просто скажи, что он жив, - попросила я, покрепче ухватившись за край кровати.

- Ах, вот ты о чём, - облегчённо вздохнула мама, - ну, конечно, он жив, как же иначе. Просто позавчера он вернулся в Англию - у него закончилась виза...

Слёзы градом хлынули из глаз. Я никогда раньше не плакала от счастья.

...................................................................................................

Прошло три месяца, три долгих месяца я провела в каком-то ирреальном мире, полубредовом состоянии, на грани между жизнью и смертью...

Октябрьский снег быстро растаял... Так странно. Сегодня у Джегоша день рожденья, и ещё пару дней назад он был здесь. Стоял у моей постели, ждал когда я проснусь... А я не успела. Жаль.

С утра попросила у мамы ручку и тетрадь. Она принесла целых три, и ещё альбом. Сижу и пишу целый день. Медсестра пыталась забрать, но я не отдала.

Я никогда не думала, что человеческая жизнь может уместиться в нескольких тетрадях. Или что её можно заново прожить за один день, проведённый в больничной палате... А в сущности, жизнь - это такая мелочь. Или наоборот - самая большая ценность? Смотря с какой стороны посмотреть.

Мой мир перевернулся. И я не могу адекватно оценивать происходящее. Стараюсь не думать про Джегоша - мне нельзя волноваться. Мама сказала, что он оставил мне послание, но не отдала. Обещала, что я получу его письмо, когда поправлюсь. У меня чуть не случилась истерика. И маму тут же выпроводили из палаты.

Ещё заходила тётя Алиса. Села рядом и начала рассказывать, но я слышала лишь обрывки фраз. Я не могла не думать о нём.

- ... Тебя из замка вынес Стэфан. Ума не приложу, как такое могло случиться. Карл Казимирович места себе не находил...

... Якуба нашли немного позже. На нём живого места не было. Врачи потом ещё удивлялись, говорили, что парень, наверно, в рубашке родился - в таких случаях выживает один из пятидесяти... Тем не менее, он не только выжил, но и довольно быстро пошёл на поправку... В отличие от тебя, Милочка. Хотя твои повреждения не идут ни в какие сравнения с его.

... Ты иногда приходила в себя, но на очень короткое время. Никого не узнавала. Бедная мама совсем извелась. Если бы ты знала, сколько слёз она выплакала...Ты разве не помнишь?

... Твои друзья приходили. Но никого не пустили, даже папу с Серёжей.

- А Джегош тоже здесь был?

- Был, - тётя резко замолчала. Мне показалось, что она избегает говорить о нём, а может, что-то скрывает. И я не стала расспрашивать. На это почти не осталось сил

- Никогда больше так не делай, - сказала она на прощание, целуя меня в макушку, - врачи говорили, что ты просто не хотела жить. Надо жить, детка. И надо принимать эту жизнь такой, какая она есть.

"Никогда больше так не делай" - вот ещё! Будто это я заставила потолок свалится нам на головы!

А впрочем, в чём-то тётя Алиса права. Я действительно не хотела возвращаться в этот мир без него. Но откуда мне было знать, что он уже вернулся? При чём в жизнь, а не в вечность? Хотя могла бы и догадаться... Мне же всё таки удалось оттащить Джегоша от странного света в конце тоннеля.

... Свет в конце тоннеля... Прямо, как в анекдоте про загробную жизнь.

Я громко рассмеялась, впервые за последние три месяца, и весь мед персонал сбежался в мою палату.

Всё-таки, я немножко горжусь собой. Пусть об этом никто и никогда не узнает, но ведь именно я не пустила Джегоша в мир иной.

А может, нужно открыть специальную вакансию для экстрасенсов, которые станут оттаскивать от Райских Врат души людей, чей черёд ещё не пришёл? Или уговаривать самоубийц, жертв несчастных случаев и умирающих детей вернуться обратно в тело, в то время, пока врачи здесь на земле продолжат бороться за жизнь пациентов...

...Может быть, где-то там, за пределами рацио, такая помощь гораздо важнее...

13 октября 200* г.

"Осень, доживём ли, долетим ли до рассвета?"

Включить радио на полную катушку...

Не думать, не думать, не вспоминать... Хватит, я вру сама себе. Я не могу не думать, хотя от этих мыслей голова скоро лопнет.

Попробуем вернутся в мир реальный. Итак, что там у нас?

Сегодня приходили Инка с Русланом. Поговорили о том, о сём - в общем ни о чём. Обстановка не подходящая.

- Я чувствую, как рушится мир, - услышала я в голове Инкину мысль, - ...мы так переживали... Выходи скорее, нам срочно надо кое-что обсудить. Это важно.

- Ну конечно, - сказала я вслух. И мы друг друга поняли.

Я соврала. Мне было глубоко наплевать на разрушенный мир, на разрушенную жизнь и вообще на что бы то ни было. Все свои силы и нервы я тратила на то, чтоб не думать о Джегоше, и явно проигрывала эту борьбу... Что будет дальше?

Неизвестность хуже всего. Но я не стану строить планов, пока не разложу по полочкам события этого лета, чувства, слова и поступки. Пока не пойму, что всё-таки с нами произошло...

Мой бедный разум пытается обуздать бурный поток рвущихся наружу эмоций. Но это нереально. Любовь не остановить.

Любовь? При чём здесь любовь?

В конце концов, вся пламенная LOVE STORY заключалась в одном украденном поцелуе и нескольких ночах без луны.

... При чём здесь любовь?

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Русланом. Он пристально смотрел на меня, в то время, пока Инка нарезала дольками апельсин. За весь сегодняшний день он не проронил ни слова.

- Ты изменилась, - тихо сказал мой друг, - хотя для меня его слова почему-то прозвучали упрёком, так словно это было "ты изменила".

- Неужто я совсем плохо выгляжу, - попыталась отшутиться я, но сознание мгновенно извлекло из памяти ту ужасную картину - моё обезображенное отражение в кривом зеркале заколдованного коридора. Улыбка получилась весьма натянутая.

- Нет, не плохо, ты очень красивая, - он почему-то смутился, - я... просто хотел сказать... ты выросла за эти пару месяцев... И я тебя не узнаю.

Бросив на постель букет белых хризантем, он почти бегом выбежал из палаты.

- Что с ним такое? - спросила я, вдыхая сладко-горький аромат осенних цветов.

- Не знаю, - пожала плечами Инка, - он стал странным, после того, как в августе вернулся в город. Говорил, что встретил на Белом Озере тебя. А после того, как ты попала в больницу, вообще ходил сам не свой. Я думала, может, Моя-Подруга-Мила расскажет, что приключилось с Русланом?

- Может, и расскажет, - предположила я, быстро ставя защитные преграды в собственных воспоминаниях.

Это не укрылось от Инны.

- Я терпеливая, - усмехнулась она, - могу и подождать.

.........................................................................................................................................

16 октября 200* г.

Схожу с ума от безысходности. Мне нужно срочно выбраться из больницы, иначе... иначе... Я здесь словно Дева Малэйн, разгневавшая папеньку и замурованная за это на полстолетия в высокой башне. Вот только мой папенька ни за что меня бы не замуровал. Когда мне было четыре, и мы всей семьёй читали сказку Братьев Гримм, папа сказал маме, что писатели эти, наверно, были женоненавистниками и параноиками.

Сейчас мой папенька сидит дома в тапочках и читает газету, а я ужасно по нему скучаю... И по Серёжке, и по маме. И это одна из причин, по которой мне во что бы то ни стало надо выбраться из больницы.

И ещё письмо. Иногда мне кажется, что я держу его в руках, ощущаю запах бумаги, вглядываюсь в аккуратные буквы смутно знакомого почерка. И как она могла не отдать мне его?

О Господи, помоги мне поскорее отсюда выйти!

.........................................................................................................................................

18 октября 200* г.

Прошла почти неделя. Сегодня я решила пойти на маленькую хитрость: за спиной у медсестры сбила температуру на термометре, вру, что чувствую себя прекрасно и яростно изображаю аппетит, хотя, честно говоря, мне кусок не лезет в горло. Но я должна поскорее отсюда выйти. Я должна добраться до письма.

- Вижу, наша красавица идёт на поправку, - удовлетворённо отметил лечащий врач.

И я бодро закивала в знак согласия.

Всё-таки, во мне гибнет актриса:)

.........................................................................................................................................

20 октября 200* г.

Почти каждый день ко мне приходит Руслан. Увы, эти дружеские визиты выводят меня из равновесия. Особенно когда он садится рядом, грустно смотрит на меня и молчит. Я тут же теряюсь, пытаюсь шутить или рассказывать что-нибудь. Но, если честно, получается не очень. Он - единственный перед кем у меня не выходит играть... Может, виной тому наши совместные занятия в театральной группе?

Сегодня он снова приходил... и просидел до обеда. Для его цветов уже не хватает ваз. Рассказывал, что Оксана ставит новый спектакль и очень надеется на моё участие в нём.

Но я уже сыграла свою главную роль в маленьком мелодраматическом триллере под названием "жизнь". Может, за те несколько летних дней и произошло самое важное, отмерянное мне судьбой. И другого уже не будет...

От этих мыслей меня отвлёк весёлый голос доктора:

- Ну что ж, ваше состояние удовлетворительно. Если пообещаете тщательно следовать моим указаниям, думаю, завтра вас можно будет выписать.

От радости я чуть не бросилась обнимать всех присутствующих. Кажется, Руслан принял это на свой счёт и тоже улыбнулся счастливой улыбкой.

- Я заеду за тобой завтра.

- Может, не...

Но он уже скрылся за дверью.

.........................................................................................................................................

21 октября 200* г.

Я дома! Какое счастье снова упасть на свой диван! Задушить в объятьях собственного пса!!! Уснуть в любимой ванной!!!

Кажется, я не была здесь целую вечность...

Впечатление малость подпортил Руслан, которого мама уговорила выпить с нами чаю, после того, как он подвёз меня домой. Всё правильно. Он же мой друг и не вежливо было бы захлопнуть дверь перед его носом, но... Но я ума не приложу, как мне с ним себя вести. То ли дело Инка. Щебечет, аки пташка... Они могут мило беседовать несколько часов подряд, но стоит нам с Русланом остаться наедине, как он тут же замолкает и начинает как-то странно на меня смотреть, время от времени кидая неоднозначные реплики... А может, у меня просто богатая фантазия, и я во всём ищу тайный смысл?

...................................................................................................

Я его нашла. Мама так и не решилась отдать, поэтому мне пришлось сделать маленькую революцию в собственной квартире, провести археологические раскопки. Наконец мои старания увенчались успехом. В альбоме из-под фотографий я нашла письмо.

Я долго смотрела на дрожащий конверт. На аккуратную подпись в уголке, но открыть его у меня почему-то не хватало духу.

- Открывай! - громко сказал кто-то за моей спиной. Я обернулась, и увидела Инку.

- Ты как сюда вошла?

- Двери не закрыли. Открывай быстрее. И не смотри на меня так... Я уже всё знаю.

- Откуда?

- Э... хм... У меня появились некоторые способности, в последнее время они выросли. Теперь я слышу мысли людей.

Это было невероятно. Хотя вряд ли умение читать мысли является большим чудом, чем хохочущий коридор или битое стекло, которое зарастает само собой, как порезы на коже. В конце концов, матери понимают своих детей без слов, задолго до того, как те научатся говорить. И друзья понимают друг друга с полувзгляда, и без всякой телепатии. Мы с Инкой друзья. Но всё равно, то, что она сказала - удивительно. И я бы удивилась, если бы не держала в руках письмо, в котором заключался весь смысл жизни. Мой смысл и моя жизнь, и я не хотела ни с кем делить этот момент.

- Ты что, решила на мне попрактиковаться? - я и вправду разозлилась.

- Не надо, не злись, зачем тебе лишние дырки в биополе? Я не специально... Просто я слышала твои мысли там, в больнице, когда ты всё ещё лежала в бреду. Я сидела рядом с тобой и слышала. И ещё я видела его.

Я безвольно опустилась на диван. Она подошла и мягко положила руку на моё плечо:

- Сейчас я уйду. А ты откроешь письмо. Потом сама мне всё расскажешь. Возможно, я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Ведь я слышала и его мысли ... И ещё, я хотела тебе сказать, что кое-кто из наших тоже обнаружил у себя некоторые...хм... особенности.

- Кто?

- Потом...

Не буду больше тебя задерживать.

Я посмотрела на двери, за которыми только что исчезла Инна, и, глубоко вздохнув, открыла конверт.

Здравствуй, Мила.

Если сегодня ты держишь в руках это письмо, значит, с тобой всё в порядке, и значит, меня рядом нет.

Просто не хватает слов, чтобы выразить на бумаге все те чувства, которые разрывают меня на части.

Я уезжаю, я должен, хотя видит Бог, как трудно мне это сделать...

Я пишу эти строки, в последний раз держа тебя за руку, но я верю, что ты откроешь глаза и увидишь небо за окном, и что однажды, посмотрев на упавшую звезду, ты вспомнишь обо мне и улыбнёшься...

В своей записке ты назвала меня случайным путником... Если бы ты знала, как мне хотелось пройти с тобой всю дорогу до конца... Но это невозможно.

И дело не во внешних обстоятельствах или документах, дело в другом.

Я не в силах разорвать цепь, связывающую меня с Катажиной.

Помнишь, тогда в коридоре, ты не дала мне уйти. Возможно, то был единственный путь к свободе. Но я всё равно благодарен тебе за то, что живу и дышу, за каждый миг, каждый взгляд, каждую подаренную улыбку.

Я никогда тебя не забуду и я верю, что когда-нибудь ты встретишь человека, который сделает тебя счастливой... раз я не смог...

Прости за всё и прощай, мой ангел.

P.S. До встречи в следующей жизни.

........................................................................................................

Я сидела, тупо глядя на исписанный его почерком листок.

Почему? Почему он со мной прощался? Да, Англия - не близкий свет, но ведь это не повод писать "прощай". Для любви не существует преград. Для любви... Но он ни разу не сказал, что любит...

Я снова перечитала строчку за строчкой, стараясь не обращать внимания на глупые слёзы, внезапно хлынувшие из глаз.

Я искала тайный смысл, подтекст, возможно, одно маленькое слово, которое подскажет мне, что он чувствовал, думал, когда писал это письмо. Почему он уехал, не оставив ни адреса, ни телефона?

Пусть я не могу рассчитывать на его любовь, но ведь после всего, что с нами произошло, он не может просто так взять и навсегда исчезнуть из моей жизни.

Я искала подсказку.

И нашла.

" Я не в силах разорвать цепь, связывающую меня с Катажиной!"

Катажина...

Эта стерва! Дрянь! Ведьма-неудачница!

Ну почему же, неудачница? Мне кажется, у неё всё отлично получилось...

..........................................................................................

22 октября 200*г.

Маленькое лирическое отступление - вчера пришлось захлопнуть дневник и зашвырнуть его подальше. Может, я схожу с ума, но я обнаружила у себя признаки раздвоения личности. И это уже не похоже на привычную болтовню внутреннего голоса...

Ладно, вернёмся к тому, на чём остановились.

Катажина...

Если честно, я не могу на неё злиться, хотя и пытаюсь себя заставить. И я уже жалею о тех словах, которые вчера написала в дневнике.

А может, нет? Не знаю. С одной стороны мне хочется её ненавидеть, с другой...

Странно. Она приснилась мне сегодня ночью. Мы разговаривали. Она пыталась объяснить мне, почему пошла к той ведьме, почему решилась приворожить Джегоша, и каким трудным оказалось это решение. Утром я проснулась в слезах... Мне было жаль... её.

Кажется, я даже могу понять, каково это, сжигать любовь внутри себя... Гордость ли, совесть ли... Всё неважно, когда ты буквально физически ощущаешь эту боль неразделённой любви.

Подло? Подло пытаться силой заставить другого тебя любить? Наверно

Но, жалея привороженного, мы ни разу не подумали о человеке, который взял на душу этот грех.

Стоп!

Моё "я" явно сходит с ума. Ещё немного, и стану размышлять от имени Катажины.

...................................................................................................

23 октября 200*г.

Почему?

Почему он уехал?

Почему жизнь не может быть простой и лёгкой, как в любовных романах?

Почему я должна сидеть и страдать, и не знать, куда себя деть?

Бездействие - хуже всего!

И самое ужасное, это то, что я никому не могу рассказать о нем.

Да и не хочу...

Мама прочит мне в женихи Руслана. Ей не расскажешь.

Тётя Алиса - ещё хуже - сама враждебность, когда речь заходит о Джегоше. Стоило мне заикнуться на счёт адреса, как она без всяких объяснений встала и вышла из комнаты...

Инка, моя всевидящая и всезнающая Инка давно подслушала мысли и сделала свои выводы на этот счёт, но почему-то не спешит со мною ими поделиться...

Сегодня ко мне подошёл Серёжка и так жалостливо посмотрел в глаза, что я чуть было не рассмеялась.

" Я кое-чему научился, - сказал он, - знаешь, это так ужасно".

Я в недоумении уставилась на него.

И не успела даже глазом моргнуть, как он выхватил из кармана небольшой складной ножик и полоснул им по своей ладони.

- Ты что, с ума сошёл! - кинулась я к нему, пытаясь носовым платком остановить кровь.

Не выношу вида крови! Мне сразу же становится дурно.

Но Серёжка не дал мне даже приблизиться.

- Смотри, - сказал он, - положил другую руку на кровоточащую ранку, закрыл глаза и что-то прошептал.

Потом убрал руку. На моих глазах кровь свернулась, образовалась тонкая корочка, а, спустя несколько секунд, на его раскрытой ладони был только бледный еле заметный шрам.

- Это о тебе говорила Инна?

Он молча кивнул.

- Давно?

- С лета.

- Почему ты не помог нам с Джегошем, там в больнице?

- Я делал всё, что мог, но тогда у меня не было тех сил, что сейчас.

Я давно уже разучилась удивляться. Но, должна признаться, мой маленький мальчик весьма меня порадовал. Пару минут мы молча смотрели друг на друга.

- Только раны заживляешь или ещё что-то?

- Я ещё до конца не разобрался, но могу, например, снять головную боль, или зубную.

Я осторожно прикоснулась к его руке и почувствовала лёгкую пульсацию, тёплое покалывание, словно сотни живых невидимых иголочек вырастали из кончиков его пальцев и из центра ладони.

- Биотоки, - сказал Серёжка.

- Ясно, - сказала я, - а почему такой кислый вид? Ведь исцелять - это прекрасный дар!

- У этого прекрасного дара есть обратная сторона...

- Какая?

- Стоит мне разозлиться на кого-то, и человеку сразу же становится плохо. На прошлой неделе математичку в больницу увезли...

- Так это подсудное дело, дружище.

- А кто узнает, - пожал плечами юный целитель.

Мы ещё помолчали.

- Мне стыдно, - наконец нарушил тишину Сергей, - и ещё немного страшно. Вдруг я однажды разозлюсь настолько, что не удержусь, и убью кого-нибудь...

- Так держи нервы в коробочке.

- Она права, - сказала Инна, - если не научишься контролировать собственные эмоции, однажды твой дар обернётся злом.

- Приму к сведению, - улыбнулся Серёжка.

Я посмотрела на них, и в этот миг заметила какое-то внутреннее сходство, не то блеск в глазах, не то притаившуюся в уголках губ многозначительную улыбку.

- Ладно, хватит секретов, кто ещё?

Инка предостерегающе вскинула руку, но Серёжка уже успел выпалить:

- Оксана, Мира, Эдик Васильевич, Маша...

До меня постепенно стало доходить, что этот список был далеко не полным. Но, как всегда, вмешалась Инна.

- Позволь им самим обо всём рассказать.

Ну что ж, я позволю... Никуда они не денутся. А пока что с меня хватит новостей.

Серёжка, Серенький, и кто бы подумал, что однажды ты сможешь лечить? Головы, руки, ноги...

Вылечи сердце, а?

Пусть я забуду о нём...

....................................................................................................

24 октября 200*г.

Осенило!

Ведь сила приворота заключена в браслетах, двух серебряных браслетах, один из которых был на руке у Джегоша, а второй остался где-то в Лондоне.

И нечего надеяться, что Кася по доброй воле согласиться снять приворот.

Значит, остаётся только одно...

Обрывки фраз, слов, домыслов и снов... Пазлы зашевелились, складываясь в картинку.

Однажды я уже знала ответ.

- Вспоминай! - на миг передо мной возникли спокойные, уверенные глаза Дары, но я давно уже не мучалась вопросом, как у неё получается возникать из ниоткуда. Каждое появление, такое бесшумное и незаметное, казалось чем-то само собой разумеющимся, так, словно она тоже была частью этой истории, а может, моей души.

На меня хлынул поток воспоминаний, закружил водоворотом неожиданно ярких образов и приливной волной выбросил в одном из коридоров старого замка перед плотно закрытой дверью.

- Этого просто не может быть! - кричала где-то за ней Катажина, - это неправда! Металл вообще не горит!

Металл не горит...

Металл не горит...

Металл не...

Я закрыла глаза. Мир исчез, а вместе с ним и надрывающийся отчаянный голос Катажины.

Гулкое безмолвие звоном разнеслось по прохладным коридорам замка.

- Может, я не вовремя? - Карл Казимирович нарушил тишину.

Я открыла глаза и поймала на себе его лукавый взгляд, брошенный мне за спиной у Джегоша.

Декорации изменились...

- Может, не вовремя, - повторил хозяин замка, в этот раз серьёзно посмотрев на вжавшихся в диван подружек, - но я тут краем уха слышал, что у кого-то что-то сгорело?

- У Каси дома случился пожар, наверное, произошло короткое замыкание в проводке. Сгорело одно из её любимых украшений, - пояснила Полина.

- Какое? - внезапно оживился Джегош.

- Бусы, простые деревянные бусы! - сквозь зубы процедила Катажина, растворяясь в тумане.

- Как же, бусы! - съязвила Инка, отпуская мою руку, - Считай, что сеанс гипноза удался. Теперь-то ты поняла, что это было?

- Но ведь металл не горит, - растерянно протянула я.

- Ещё как горит, особенно, если кто-то постарается!

Думать о том, как мог сгореть серебряный браслет и было ли это случайностью, я просто не могла - не хватало сил. Да и какая разница?

Вопрос в другом - ведь если браслета больше нет, значит, Джегош свободен? Но почему тогда он уехал?

- Может, виновата сила внушения? - предположила Инка, - ведь год - не малый срок. За это время он привык подчиняться Катажине. Ты только представь, вот она звонит и говорит - " ты должен вернуться в Лондон!". И он возвращается. А что ещё остаётся? Ведь он ещё не знает, что она больше не имеет власти над ним.

Внушение? Может, и так... Хотя мне почему-то кажется, что это здесь ни при чём. Другие силы правят миром, порой подчиняя себе людей.

Карма? Судьба? Рок? Бог?

В тот миг я отчётливо почувствовала, что все мы - герои чьей-то пьесы, вынужденные играть отведённую нам роль и подчинятся воле автора, на много лет вперёд определившего сценарий нашей жизни.

А я не хочу!

Я должна что-то предпринять! Я должна увидеть Джегоша и всё ему рассказать!

Браслета нет и он свободен.

Ведь я же знала! Я начала догадываться об этом ещё тогда, в пыльном холле Графских Развалин, когда мы пили древнее вино, и Джегош рассказывал свою грустную историю...

Ещё тогда надо было обо всём ему рассказать. Но я не смогла - мне было стыдно признаться в том, что я подслушивала. А вдруг бы я ошиблась, и выглядела, как мнительная дура, к тому же сующая нос не в свои дела. И я промолчала.

Потом было уже поздно - на нас обрушился потолок. Всё забылось. И сейчас он так далеко от меня.

Но я исправлю эту ошибку, я найду его!

...................................................................................................... 26 октября 200* г.

Я выйду за него замуж! - более идиотские мысли мне ещё ни разу не приходили в голову. Я выверну свою и его жизнь наизнанку, я явлюсь туда и переверну привычный мир вверх дном. И пусть кому-то не нравится, но я наведу в этой жизни порядок!!! И стану, наконец, счастливой! И он будет счастлив со мной!

... Потому что иначе нельзя! Потому что я его понимаю, и только я... Потому что она его не любит на самом деле! Ведь любовь не садят на цепь!

И ещё, потому что даже в ту сумасшедшую ночь, когда мы сбежали из башни, люди смотрели нам вслед и улыбались...

Точно, я выйду за него замуж...

И все будут счастливы!!!

Вот так вот я думала бессонной прошлой ночью, держа под подушкой единственное, что мне досталось от Джегоша - прощальное письмо в измятом конверте... Лежала в одной из комнат дома Руслана, который любезно предоставил свою "хижину", как он ласково называл это двухэтажное здание в стиле хай-тэк, расположенное на самой окраине города, чтобы наша дружная компания смогла отпраздновать Инкин день рожденья.

Дом был большой, ультрасовременный с множеством модных "наворотов", как любят выражаться мои ровесники. Но, если честно, мне было в нём неуютно. Холодное соединение пластика и металла. А я вспоминала пляшущие языки пламени в камине, мистический танец огня, за которым мы наблюдали с Джегошем в нашу первую ночь на Графских Развалинах. Огонь отражался в его глазах...

Я случайно нажала на кнопку пульта, и на постель опустились лёгкие складки шёлкового балдахина - бледная копия Средневековья, - раздражённо подумала я, вспоминая древние, покрытые пылью люстры, канделябры, сундуки и статуи, в дышащих тайнами галереях Графских Развалин. Древние и пыльные, зато имеющие свою неповторимую историю, свою собственную душу.

Не в силах заснуть, я перевернулась на другой бок, не выпуская из рук письма. Я никогда ещё не спала на такой огромной кровати. Луна пробивалась сквозь шторы, заливая комнату серебристым светом.

- А тогда ты не хотела нам светить, ведь ты всё знала, Селена? Ты светишь только влюблённым... Люди улыбались нам вслед, но ты так и не признала в нас тех, кем нам тогда так хотелось быть.

Где-то на втором этаже Инка зажгла свет. Я хотела подняться к ней, но она очень быстро его потушила. Дом спал. И только лёгкие звуки гитары доносились откуда-то издалека. Красивая музыка...

- Наверно, Серёжка, - подумала я.

Этой ночью мне всё равно не уснуть. Выбравшись из постели, я на ощупь двинулась навстречу манящим нежным звукам.

Спустя пару минут музыка оборвалась. Я замерла в кромешной темноте и вынуждена была признаться, что заблудилась. Странно, без труда находя выход из любого закоулка Графских Развалин, в этом холодном и чужом доме я чувствовала себя маленькой потерянной и обманутой девочкой...

Глупо, но в тот миг мне больше всего на свете захотелось разреветься.

... Он возник из темноты так неожиданно, что я еле успела подавить готовый вырваться крик. Пытаясь вдохнуть под его тяжёлым напором, с которым он прижал меня к стене, я судорожно глотала воздух, и если честно, не на шутку испугалась.

- Ты что здесь делаешь? - спросил Руслан, ослабляя хватку.

- Да вот, думала, что бы такое стырить, - зло огрызнулась я, - но, понимаешь, мне ничего не нравится в этом доме.

- Мне тоже, - пожал плечами Руслан, - зато другим нравится. Пару раз здесь уже взламывали дверь, благо дело, моя сердобольная соседка через дорогу всегда успевала вызвать милицию.

- Так заведи себе пёсика.

- Я уже присмотрел маленького милого бультерьера, но, пока он подрастёт, охранять дом придётся самому.

- Ну, вот и охраняй! - сказала я, разворачиваясь на пятках, и поспешила удалиться в спальню.

- Мила, - тихий голос остановил меня на половине дороги.

Я обернулась и встретила его странный взгляд. Карие глаза в темноте казались зелёными и почему-то светились, как у кота.

- Мила, побудь со мной, пожалуйста, я должен кое-что тебе рассказать.

Мы молча сидели на крыльце, глядя на холодную бледную луну, улыбающуюся с чёрных небес беззубой улыбкой и тёмными впадинами глаз.

- И вовсе ты не красивая, - мысленно сказала я ей.

Луна обиженно качнулась.

- Она такая... волшебная, прекрасная... похожая на тебя, - задумчиво произнёс Руслан.

Я не удержалась и прыснула со смеху.

Ну, всё, сейчас он обидится! И я никогда в жизни не дождусь от него ни одного комплимента.

- Правда, ты не такая беззубая, и не настолько бледная, и ещё у тебя нет тех круглых синяков под глазами, - улыбнулся Руслан, словно подслушав мои мысли.

Словно...

Сердце оборвалось.

- Руслан? Скажи, что мне показалось!

Он отрицательно покачал головой.

Так вот, что он хотел мне сказать!

- И ты, Брут? И ты туда же?! - простонала я, чувствуя, как всё внутри переворачивается.

Он слышал мои мысли! Каждую мою мысль! А я ещё переживала, как спрятать свои чувства от Инки... И вот теперь ещё и Руслан.

О Господи! Ну почему она мне не сказала? Я бы и на шаг не приблизилась к этому дому!

Меня трясло, меня трясло так, как никогда.

Дрожащими руками я потянулась к карману его рубашки, достала сигарету. Спичка всё время гасла. Мне вспомнилась маленькая бронзовая русалка - подарок Карла Казимировича, и из глаз против воли покатились слёзы...

- Не надо, не плачь, - сказал Руслан, подкуривая сигарету и набрасывая мне на плечи свою куртку. Горячая ладонь легла на мою обледеневшую руку, пытаясь унять дурацкую дрожь.

- Не надо, Мила, ведь мы же друзья. Ты можешь всё мне рассказать.

- Не хочу! - взорвалась я, - не хочу никому ничего рассказывать! А тебе - и подавно! Кто дал вам право лезть в мою жизнь!!!

Захлёбываясь слезами, я убежала в дом. И стала судорожно собирать свои вещи, только тут заметив, что на мне всё ещё его куртка, надетая поверх ночной сорочки. Да какая разница! Я же не девица из пансиона для благородных девиц - в чём хочу, в том хожу!!!

Немного отдышавшись, я попыталась трезво оценить ситуацию. Должна признаться, я наговорила лишнего Руслану. Ведь он же не виноват? Ведь он не стал бы умышленно подслушивать мои мысли? Или...

- А сама? - поинтересовался внутренний голос, - ты сама всё время подслушиваешь чужие разговоры!

Что посеешь, то и пожнёшь...

Но почему-то мне ужасно не хотелось, чтобы Руслан узнал о моих чувствах. Кто угодно, только не он!

- А может, всё ещё можно исправить? Вдруг он ничего не знает?

Ведь мы не часто виделись после моего выхода из больницы... Надежда быстро угасла - интуиция подсказывала обратное.

Тяжко вздохнув, я бросила письмо Джегоша поверх вещей в сумку и вышла из дома.

Руслан догнал меня в конце улицы.

- Не уходи!

- Я не могу.

- Я тебя проведу.

- Не надо

Но он продолжал шагать рядом.

- Этот твой полу-поляк сейчас далеко, правда? Ведь он вернулся в свой Лондон? Тогда какого чёрта он снова забирает тебя?

...Ведь ты моя...

- Что? - внутри натянулась струна. Я тупо уставилась на Руслана, - что ты сказал?

- Сказал, что ты - моя подруга, - поспешил исправиться он, - а я не хочу, чтобы мои друзья страдали!

Я перевела дух.

- Позволь мне самой решать, ладно?

- и уверенно направилась к стоящему у обочины такси.

- Подожди, - Руслан преградил мне дорогу, - ведь так нельзя.

- А мысли подслушивать можно?

- Я не специально, - вздохнул он, - но я научу тебя, как защищаться от нас.

- Кого это "нас"?

- Я не...

- Руслан!!!

Он нехотя перечислил пару имён и, поцеловав на прощание меня в макушку, тихо прошептал:

"Ты почувствуешь вторжение. Если постараешься, то сразу сможешь его уловить. Тогда представь, что быстро захлопываешь двери перед носом незваного гостя. Даже если это мой или Инкин нос... Ты права, каждый сам волен решать, кому открывать душу".

Машина неслась по трассе, разрезая на пополам густую холодную ночь. В моей голове не осталось ни единой мысли. И только одинокий голос по радио предостерегал:

"Осторожна будь, не играй с огнём,

Если разгорится - пропадём вдвоём!"

Осторожна будь...

.........................................................................................................................................

О Господи! Ну, какая ещё осторожность?!

Ухватившись за перила Тауэрского моста, я попыталась проследить за маленькими водоворотами, всколыхнувшими мутную воду подо мной. Не помогло. В голове ещё больше зашумело и на миг показалось, что это мою жизнь уносит водяным вихрем куда-то вниз, на самое дно Тэмзы.

Осторожность? Как же! Это как раз мой случай - мисс Осторожность - это я, приятно познакомиться, здравствуй Лондон!

- Хватит ехидничать, в нашем положении шутки не уместны! - проснулся внутренний голос.

- Это точно...

Я осмотрелась по сторонам. Прошло около получаса с тех пор, как меня высадили из автобуса по причине резкого приступа тошноты. Я даже не доехала до вокзала. Но в принципе, какая разница? Всё равно меня никто там не ждёт.

Когда я уезжала из родного города, одержимая мыслью найти Джегоша (и за одно выйти за него замуж), то наболтала родителям, что еду со школьной экскурсией... Благо дело, они поверили. Потом ещё пришлось стащить у тёти Алисы адрес лондонских родственников. Представляю, чтобы она сделала, если бы заранее узнала о моих планах. Хм... на их воплощение ушли практически все мои сбережения, и Серёжкины, и Инкины, и... но игра стоит свеч...

Ещё несколько дней назад мир казался таким сказочно-прекрасным, готовым пасть к моим ногам, и я сама была бесстрашным и решительным охотником за синей птицей...

- Что-то птиц не наблюдается, - снова съехидничал внутренний голос, - а тем более синих, разве что вон та пара симпатичных ворон, присевших на столбе...

А теперь...

- Ду ю спик инглиш? - спросила я на ломанном английском у прохожего, стараясь не обращать внимание на внутренний голос и нарастающую где-то в недрах души панику.

Пожилой джентльмен посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и быстро зашагал по своим делам.

Ещё несколько попыток установить контакт провалились. Еле сдерживаясь, чтоб не зареветь, я уставилась на измятый листок с адресом, вырванным впопыхах из телефонного справочника тёти Алисы. Единственное слово, которое я смогла разобрать, было "а-ве-ню".

- Плохи наши дела, подруга, - сказала я себе.

- Так тебе и надо! - отозвался внутренний голос, - в следующий раз сто раз подумаешь, прежде, чем играть в крестики-нолики на уроках английского... И ехать, куда не просили.

Я закрыла глаза и увидела улыбку Джегоша. Шумящее море у него за спиной и такой же, как море, изумрудный взгляд... Солнечный луч скользил по щеке, гладил колючки, выросшие за ночь, и они вспыхивали золотыми искорками.

- Прости, я не успел побриться, - сказал Джегош.

- Прощаю, - сказала я, проведя ладонью по его колючей щеке...

... Прощаю... и буду прощать, за то, что ты Колючий и за то, что однажды исколол мои пальцы. В то утро родилось его второе имя. Но он об этом не узнал. Так же, как и я, стоя на Тауэрском мосту, ещё не знала, что однажды он исколет мне сердце...

Тогда мне было всё равно, я смотрела на Джегоша и море, и меньше всего мне хотелось открывать глаза на встречу хмурому Лондонскому небу...

Но тут я услышала её...

- Глядите, кто пожаловал! История подходит к завершению! - резкий женский голос сбросил меня с небес на грешную землю.

Я вздрогнула и огляделась вокруг. На мосту никого не было. Только с бешеным свистом проносились автомобили.

- Ну, конечно, ты меня не видишь! - засмеялась невидимая незнакомка, - меня же здесь нет!!!

По спине поползли мурашки. Конечно, я уже немного привыкла к тому, что время от времени Инка вторгалась в моё сознание со своими репликами, но чтоб кто-то посторонний...

"Ты почувствуешь вторжение. Если постараешься, то сразу сможешь его уловить. Тогда представь, что быстро захлопываешь двери перед носом незваного гостя", - вспомнила я слова Руслана и постаралась последовать его совету.

Двери вышибли почти что ногой.

- Не дури, детка, - сказала женщина в моей голове, - на меня твои фокусы не действуют! Сейчас поворачивай направо, когда закончится мост, пройдёшь ещё пять кварталов на север, я тебя жду. Поспеши!

А что мне ещё оставалось?

Не знаю как, но, в конце концов, я оказалась в маленьком внутреннем дворике неизвестного дома. Сколько ни старалась, позже я так и не смогла найти то место. Всё, что мне запомнилось, это старая полуразрушенная стена, увитая плющом.

Под стеной на кованой скамейке сидела... цыганка, та самая цыганка.

Откуда я это узнала? Ни откуда. Просто знала и всё!

Женщина молча указала мне на место рядом с собой.

- Well, hello! I was waiting for you.

- Я плохо говорю по-английски и вас не понимаю - сказала я вместо приветствия, если честно, у меня вообще не было желания поддерживать это знакомство.

- We are not going to pretend foreigners, are we? Than, close your eyes and listen, what I say!

Глаза я закрывать не стала, мало ли, что может взбрести ей в голову. Но постепенно начала погружаться в какое-то полусонное состояние, спустя пару минут, до меня начал доходить смысл того, что говорила цыганка. Ярко красные губы шептали английские слова, но то была всего лишь форма. В моё сознание осторожно просочились образы, картинки, чьи-то воспоминания. А потом я услышала слова. Понятные слова на родном языке.

- Меня зовут Эстэр.

... Иштар... пронеслось в голове смутно знакомое имя. Тебя зовут Иштар.

- Ты всё ещё помнишь свои детские сны, девочка? Хорошая память - ценное приобретение. Врочем, называй, как хочешь. Имя не имеет значения, у меня их много, - усмехнулась колдунья.

Передо мной замелькали деревья, леса, поля... горы. Шатры. Цыганский табор. Дара, Дара, выводящая огненные знаки над горящим костром. Чьи-то глаза, чьи-то до боли знакомые глаза. Может, то был крылатый Ангел из моих детских снов, а может, кто-то, кого я знаю в реальной жизни... Я никак не могла вспомнить. Снова Дара, она улыбается и открывает полог шатра, приглашая войти. Я вхожу и вижу...

- Не надо, девочка, итак слишком много для одного раза, - Эстэр погладила меня по щеке, - а ты почти не изменилась... Только волосы потемнели. Столько душ за твоей спиной, вот она, моя маленькая русалочка.

- Я ...?

- Давай не будем? Ведь ты итак всё знаешь.

- Знаю что?

- То, что давно написано в твоём сердце. Свою судьбу и свой путь.

- Написано? Кем?

Эстэр задумчиво подняла голову и улыбнулась хмурому небу.

- Послушай, у меня мало времени. Я позвала тебя из-за Дары. Ты можешь передать ей один предмет?

Она достала из пёстрой сумки маленькую деревянную коробочку.

- Передай это Даре, она должна кое-что вспомнить. И ещё скажи ей, что однажды мы снова встретимся.

- Даре? Но Дары - нет в реальном мире! И неизвестно, была ли она вообще когда-нибудь. Плод моего воображения, сон, раздвоение личности, начинающаяся шизофрения - что угодно! В реальной жизни я не знаю никакой Дары!. Она не услышала мой немой крик или не захотела услышать.

- Передай ей...

На этих словах цыганка поднялась, и, махнув, алым подолом атласной юбки, попыталась уйти.

В моей голове всё перемешалось, прошлое, настоящее, реальность и сны. И я не могла отпустить её, не получив ответов на свои вопросы. А потому сделала первое, что пришло на ум, догнала и силой заставила сесть обратно на скамейку.

- Ого! - Эстэр насмешливо посмотрела на меня, - да ты совсем очеловечилась! Сила воли, она так свойственна людям... Ты учишься любой ценой добиваться своего? Что ж, ты растёшь, моя рыбка, и уже обладаешь тем, что было не свойственно нежным детям природы.

- Я просто хочу получить ответы! И хватит загадок! Я уже устала от них!

- Чего ты хочешь? - вздохнула Эстэр, - спрашивай и я отвечу, но пойми, у нас мало времени. Я... я вообще не должна была тебя звать.

Чёрные глаза вспыхнули, на миг в них отразились тяжёлые тучи, красная листва и капли дождя, и бегущая где-то рядом жизнь. Потом они снова стали цинично - равнодушными.

Я вздохнула поглубже и задала единственный уместный в данной ситуации вопрос.

- Ты кто?

- Надо полагать, цыганка, - засмеялась Эстэр, - хочешь по ручке погадаю?

Я решила не сдаваться и подойти с другой стороны.

- Эстэр, а кто я?

- Каждый человек должен дать ответ на этот вопрос. Каждый сам выбирает, кем ему быть. А ты ведь - Человек.

- Очень познавательно, - процедила я.

- Ты можешь задать ещё только один вопрос, - сказала Эстэр, поднимаясь.

- Один? Но у меня их тысячи.

- Один!

- ОК! Зачем ты приворожила Джегоша?

Эстэр бессильно сползла на лавку. Я нависла над ней.

- Я так и знала, что ты об этом спросишь! - простонала она, - я не могла иначе, это было частью судьбы...

- Чьей судьбы?

- Моей, его, твоей и той девушки, что пришла ко мне за приворотом.

- К чёрту судьбу, ты знаешь, как он страдал? Ты знаешь, что это грех?! - закричала я.

- Да что ты сама знаешь о грехе, - прошептала Эстэр, - или о страданиях? В этой жизни тебе повезло! Ты почти разучилась страдать. Так не мешай другим идти своим путём. Может, только так они смогут кое-что понять...

- Но Джегош... я не хочу, чтоб он страдал.

- К твоему сведению, я бы никогда не приворожила его, если бы он сам не позволил.

- Что? Но ты же ведьма?

- Подумаешь, какие условности. Если бы он по-настоящему боролся, с ним никогда такого бы не произошло. Его беда в том, что он слишком мягкий, даже мягче, чем ты. Мужчина должен быть сильным. Вот видишь, ты и сама выбрала не его, а другого.

- Это неправда! Я люблю Джегоша. Я приехала в твой мерзкий город, только чтоб отыскать его.

Она многозначительно улыбнулась.

- Вот видишь, - протянула Эстэр, - ты сильнее, ты даже рискнула приехать сюда, хотя и зря. А он? Он способен ради тебя на такое?

Одна часть моей души яростно защищала Джегоша, другая... другая тихо таяла под холодным лондонским дождём. Далеко впереди из дымки выступали высокие кресты какого-то аббатства. Они манили, они обещали надежду, и веру. И любовь... И стереть холодные капли на щеках, которые не мог высушить даже порывистый ноябрьский ветер.

- Он молился, - сказала я сама себе.

Последовавший за этим ответ Эстэр показался каким-то противоестественно громким во внезапно наступившей тишине.

- А как же! Когда вам плохо, вы сломя голову бежите к Боженьке. Но стоит проблемам отступить, как тут же забываете, кому обязаны своим счастьем, благополучием, своей жизнью. Да, он молился. Но его вера была слаба... Вера в колдовство оказалась сильнее веры в Бога. По сути, мой браслет был всего лишь игрушкой, символом. Плюс несколько недолговечных заклинаний - их сила потерялась уже через пару дней. Подчиняться или нет - решить мог только он сам... Его свобода с самого начала была в его руках. И он сделал свой выбор.

- Но... он ведь не знал!

- Каждый решает сам.

Мы молча сидели под плачущим небом.

- Слушай, поезжай домой! - наконец сказала Эстэр, - здесь тебе делать больше нечего.

- А Джегош?

- Исход предрешен.

- А я? Ведь человек сам выбирает свою судьбу.

- А разве ты не сделала выбор, доверившись небу?

- Но...

- Ты, как всегда, предсказуема. Выбирая между спокойной жизнью и острыми ножами, ты всегда останавливаешься на последнем. Я и не ждала от тебя другого, Русалочка. Подумай хорошо. Вернувшись домой, ты убережёшь себя от ненужной боли. Возвращайся домой, Русалочка. В свою тихую и серую жизнь.

- Почему ты называешь меня так? Моё имя Мила.

- Не задавай глупых вопросов, Мила. Ты сама всё прекрасно знаешь.

- Ничего я не знаю. Мы с Джегошем - живые реальные люди из плоти и крови, ну ещё я немножко актриса и люблю примерять на себя чужие роли. Да, я иногда заигрываюсь. Особенно в русалок. Ну и что? То была всего лишь старая легенда, она не имеет никакого отношения к нам настоящим, - разозлилась я.

- Очень старая, ей давно пора завершиться, - словно откуда-то издалека до меня донёсся голос Эстэр. - Твои слёзы не помогут. За его душу боролись трое, но исход один... Очень жаль, я бы отдала предпочтение ведьме, а не плаксе. И уж тем более не святоше.

- Нет! - я резко вскочила со скамьи. - Я не для того проделала весь этот путь, чтобы просто опустить руки! Я буду искать Джегоша! Мне больше не нужен никто!

- Право твоё, - пожала плечами Эстэр, - и выбор за тобой. Ещё увидимся, детка, и ты вспомнишь мои слова!

Кстати. У тебя телефон звонит.

Я прижала трубку к уху и чуть не заплясала от радости. Звонил Стэфан. Мои родители дома ужасно переполошились из-за того, что вот уже несколько дней от меня не было никаких вестей, дозвониться до меня не могли, а потому позвонили в Лондон и попросили родственников разыскать и приютить их блудную дочь. Естественно они узнали, что никаких экскурсий от школы не было. Как всё им объяснять, я пока что ещё не придумала. В данный момент нужно было сфокусировать внимание на том, что спрашивал Стэфан.

- Ты где сейчас? - пытался установить моё местонахождение кузен.

- Эстэр, что это за улица? - я обернулась, но от цыганки уже и след простыл.

Я, как могла, обрисовала Стэфану окружающие меня достопримечательности, и он пообещал заехать за мной через двадцать минут.

На душе снова засветило солнышко и радостно запели птички, не смотря на непрекращающийся дождь. Чтоб зря не терять времени, я решила немножко прогуляться по Лондону и направилась к виднеющейся в тумане церкви.

.........................................................................................................................................

Горгулья, наклонив набок голову, удивлённо уставилась на меня. На какой то миг я даже подумала развернуться и уйти, ведь не зря же древние поставили у входа в церковь такого стража.

- Да ладно, ты же не маленькая, - убеждала я себя, но статуя казалась непостижимо живой в своей неподвижности, будто чудище на миг присело отдохнуть, вот-вот взмахнёт огромными крыльями и унесётся в хмурое небо. По каменной морде катились слёзы.

- Первый раз вижу плачущего монстра

- А знаешь, по ком он плачет? - эхом отозвалась в моей голове Эстэр.

- Поди прочь! - вслух сказала я и почти бегом поднялась вверх по старым ступеням - когда-то давно бабушка учила, что только за стенами храма ты неподвластен никакому внешнему злу.

Массивные железные двери с трудом открылись, пропуская меня внутрь. Тьма, и только маленькие огоньки свечек вздрогнули от внезапного порыва ветра, который ворвался в церковь вместе со мной. Вздрогнула и я, когда за спиной с грохотом захлопнулись двери.

Головы немногочисленных молящихся начали поворачиваться в мою сторону, и, чтоб не привлекать к себе лишнего внимания, я отступила вглубь храма.

Такая странная церковь, совсем непохожая на наши светлые православные. Своды устремляются куда-то вверх в своём мрачном великолепии, и от этого кажется, что ты - всего лишь маленькая ничтожная песчинка в огромном механизме мироздания. О чём думали зодчие, создавшие эту церковь? Церковь ли?

Впереди среди молящихся я заметила чью-то знакомую спину. Попыталась обойти и посмотреть, кто же это может быть. В мерцающем полумраке свечей возник профиль Катажины, губы напряженно шептали молитву, из глаз обращённых к лику пресвятой Девы катились слёзы. На миг мне показалось, что я вижу привидение.

- Она кается, - я обернулась. У меня за спиной стоял Стэфан, - ей тяжело и так важно отмыть грязь с души.

- Может, подойдём? - неуверенно спросила я.

- Не надо, это только между ней и Богом.

Мы вышли под моросящее мелкой снежной пылью небо. Я знала, что мы не станем говорить о том, что с нами было. Я посмотрела в серые глаза Стэфана и поняла, что мы молчим об одном и том же, что он понимает меня. И что ничего уже не важно, кроме этого молчания. Всё словно отступило на задний план: боль, мысли, чувства, мечты, метания последних дней. Были только мы вдвоём, хмурое небо, одинокий шпиль церкви, пронзающий низкие облака, и ещё кто-то непостижимый, далёкий и родной, наверно, Бог.

Щемящее чувство сдавило сердце. Я посмотрела на Стэфана. И в этот миг он, такой большой и взрослый, показался мне маленьким одиноким мальчиком. На долю секунды я забыла о том, что я эгоистка, и увидела его грусть и его боль в уголках губ, и ещё на длинных, как у девчонки ресницах.

Мне страшно захотелось его обнять, пожалеть, защитить от чего-то. Но он отвёл взгляд. Сильные не позволят, чтоб их жалели...

Стало неловко, и я поняла, что не смогу. Не смогу обнять, не смогу защитить - он не позволит.

- Как ты меня нашёл? - спросила я.

- Доверился интуиции, - улыбнулся Стэфан, - кроме того, ведь ты же любишь храмы, помню, мне пришлось чуть не силой выволакивать вас с Джегошем из той часовни, когда вы четыре часа, как вкопанные, стояли перед витражом с русалками. Кстати, что вы там увидели?

- Кстати, как там Джегош? - вернула я вопрос.

- Мы почти не видимся, - Стэфан пристально посмотрел мне в глаза. Взгляд не сулил ничего хорошего

- Он ушёл с ипподрома, - продолжил брат, - неделю назад, наконец, расстался с Катажиной.

- Так они...

- Это запутанная история, - оборвал Стэфан, - думаю, он успел многое тебе подрассказать о Катажине.

- А что, это неправда?

- Это не важно, всё в прошлом, кстати, у Джегоша ветрянка, так что тебе вряд ли удастся его увидеть.

Ударение на последнем слове мне совсем не понравилось. Что-то не так с этой ветрянкой и со Стэфаном, кстати, тоже. Задача осложнялась ещё и тем, что мой дорогой кузен явно не стремился попасть мне в союзники.

- Хэллоу, Стэфан, - мимо нас быстро прошла молодая послушница, лицо которой показалось мне смутно знакомым. Я скоро с ума сойду от этих дэ жа вю.

- Дзень добжий, Ханя, - крикнул ей вслед Стэфан, почему-то перейдя на польский.

Девушка обернулась и улыбнулась обворожительной улыбкой. Такую улыбку я уже видела однажды где-то. Я проследила за ней взглядом, пока она не скрылась за калиткой, ведущей, видимо, в монастырский сад.

- Кто это? - спросила я.

- Ангел, - пожал плечами Стэфан, - закидывая мой рюкзак в багажник своей машины.

Ангел - не ангел, а я ума не приложу, зачем такой молодой и красивой уходить в монастырь? Прости, Господи, наверно, я просто глупая и грешная, и мне не дано этого понять.

Всю дорогу к дому мы говорили о его семье. Из слов Стэфана, я поняла, что он, наконец, помирился с тётей Эвой, что Полина переехала жить к нему и что он забрал к себе Бажену, признав своей дочерью. О матери девочки он не обмолвился ни словом.

Из тумана возник дом. И я чуть не подавилась со смеху плиткой шоколада, которой любезно угостил свою изголодавшуюся сестру Стэфан. Этот дом был точной копией Тётиной Алисыной загородной виллы. Всё совпадало в мельчайших деталях - от посаженных у ворот старых сосен до цвета оконных рам. Исключение составляло разве только то, что тётя Алиса обожала серьёзных и сердитых доберманов, а сейчас нам на встречу, заливисто лая, мчался Антуан с неописуемой радостью на клыкастой морде, неистово виляя хвостом. Длинные уши волочились по земле. Пожалуй, это было единственное, что связывало его с благородным родом спаниелей. Уж больно он стал походить на то зубастое чудовище, виденное мною в переходе Графских Развалин. Видимо, кто-то однажды серьёзно надул тётю Эву, подсунув ей вместо породистого миниатюрного спаниеля обычную дворнягу, грозящую превратиться в исполинских размеров пса.

Антуан узнал меня.

- Ну, здравствуй, пёсик, а я даже ни разу и не вспомнила о тебе.

Три дня, не переставая, льёт дождь. Я уже успела изучить каждый уголок этого дома и не один раз убедиться в том, что, не смотря на внешнюю схожесть с тёти Алисиным, дом имеет свою собственную душу и судьбу. Он более суров и более благороден. В нём меньше радости и больше тайн. И пусть я уже третий день чувствую себя, как в заточенье, мне нравится этот дом, и старый, уснувший до весны сад за окном. И тётин Эвин зелёный чай, и маленькая Бажена, которая с весёлым визгом запрыгивает на кровать к своей новоиспечённой бабушке, требуя сказку на ночь. И тётино пенсне, которое она одевает на свой красивый аристократический нос, и её английский акцент на слове "Коу-лё-бок".

А больше всего мне нравится исподтишка смотреть на Стэфана, в тот миг, когда он смотрит на них, свою маму, которая, наконец, превратилась в настоящую маму и свою маленькую принцессу, уснувшую на её руках.

Он улыбается, когда думает, что его никто не видит. И эта улыбка настолько преображает его лицо, что он из хмурого солдафона превращается в мальчишку, немногим старше меня. Наверно, таким он был когда-то давно, когда я его ещё не знала, когда он ещё не ушёл на эту войну, истрепавшую его душу.

... Всё в мире зачем-то нужно, ведь иначе не было бы маленькой девочки Бажены, и он не улыбался сейчас, стоя в дверях и глядя на неё.

И я бы не улыбалась вместе с ним. А мне так нравится его улыбка. И я бы разделила это немудрёное счастье вместе со всеми ими, если бы...

Если бы...

Если бы...

Каждый час, каждый вздох, каждый миг не думала

о Джегоше!!!

Джегош! Ведь я должна его найти!!!

Мои полуночные вылазки ни к чему не привели. О да, я как ночной грабитель перерыла все телефонные справочнике в этом доме, но так и не нашла нужного мне телефона. Стэфан молчит, как партизан, стоит мне только заикнуться о Джегоше. Кажется, он пытается меня отвлечь. Знакомит со своими друзьями, показывает ночной Лондон, достопримечательности, о которых я раньше читала только в учебнике по английскому языку... Это удивительный, гордый и очень красивый город. И я, наверное, сроднилась бы с ним. Но моё сердце и мысли заняты. В них больше нет места ни для кого и не для чего.

Сегодня вспыхнул луч в ночи. Полина... Полина пришла и подарила мне надежду. Я ведь тоже гордая птица и не могу демонстрировать свои чувства, меня же учили, что девушки не бегают за парнями и не делают первый шаг.

Но, увидев мой страдальческий вид, Поля просто сказала:

- Хочешь, я позвоню ему?

На самом деле я хотела броситься ей на шею и задушить в объятьях. Но, вместо этого, скромно опустив глаза, спросила:

- А ветрянка?

- Какая ещё ветрянка?

Она набрала заветный номер на мобильном телефоне.

- Только Стэфану не говори, ладно?

- Ладно...

Моя стихийная радость заглушила даже внезапную злость на Стэфана. Ну как он может? Зачем он ставит палки в колёса, аккуратно и невзначай давая понять, что не позволит мне встретиться с ним.

- Абонент за пределами досягаемости, - недоумённо пожала плечами Полина. Моя радость испарилась.

- Не переживай, позже я попробую ещё раз, - улыбнулась Поля.

О, Ужас! По мою душу едет тётя Алиса! Ну что ей понадобилось в Лондоне? Она позвонила и сказала, что завтра будет. И что-то мне подсказывает, что долго она здесь не задержится. И что я никуда не денусь, как миленькая, поеду с ней.

О Боже, дай мне сил!

А лучше, один маленький-премаленький шанс...

Ведь он же здесь, где-то совсем рядом....

Я должна найти его!

Она приехала и, обнимая меня, без лишних предисловий заявила:

- Ну, здравствуй, лягушка-путешественница, родители испереживались... А, вот ещё! Билеты на послезавтра.

Какого чёрта они воспитали меня ПОСЛУШНОЙ ДЕВОЧКОЙ!!!

Сейчас бы топнуть ногой и закричать, что я остаюсь здесь! При чём навсегда!!! Ведь я же так и собиралась.

Ох, нелёгкая это работа из болота тащить бегемота. Бегемота вытащить намного легче, чем сейчас сдержаться и вправду не разреветься, как маленькая. Что там какой-то бегемот, по сравнению с тем, что в ближайшие два с половиной дня мне предстоит найти Джегоша и убедить его на мне жениться.

А если он...

Долой сомненья и препятствия, даже если это любимая тётушка.

- Я безумно рада тебя видеть, - процедила я сквозь зубы.

И чуть не галопом поскакала вверх по лестнице в поисках Полины... Она задумчиво смотрела на дождь за стеклом. От моей скромности и след простыл.

- Ты сказала ему, что я приехала?

Она покачала головой.

- Понимаешь, Стэфан считает...

- Да мне плевать, что считает Стэфан. Я умру, если не увижу Джегоша! Дай мне его телефон, жестокая блондинка!

Вместо того, чтоб сделать, как я прошу, Поля набрала номер и сказала пару слов по-польски.

Потом виновато посмотрела на меня.

- Завтра в три возле Биг Бэна!

- Ты меня проводишь?

- Конечно, только Стэфану не говори!

Я согласно кивнула. Ох уж этот Стэфан! Почему он не может просто и открыто поговорить со мной? Да и мне слабо. А Полина снова не сказала Джегошу обо мне. Но это уже не важно. Завтра я сама увижу его.

00 часов ... мин.

С утра сердце колотилось, как ненормальное. А если, а если он не любит меня. А если я не вхожу в его планы. А если я - всего лишь мимолётное увлечение, часть удивительной истории с морем, звёздами, тайнами, в конце которой на него свалился потолок. И даже если он разделяет мои чувства, ведь это ещё не повод сунуть в руки тёте Алисе незамысловатый букет и невзначай обронить

- Я люблю вашу племянницу. Мы тут, решили пожениться. Так что Мила остаётся со мной. Гуд - бай, тётушка!

Вот фантазия разыгралась.

А если... А если...

Какое "а если"?

Он три месяца сидел у моей постели.

Он спас мне жизнь

Он не может меня не любить.

И даже если случится "а если", то моей любви хватит на двоих.

На двоих? Я уже рассуждаю, как Катажина.

Ладно, хватит пустой болтовни. Что же надеть?

** часов**мин.

Милое домашнее чаепитие.

- Мы прогуляемся, дорогой? - она нежно целует его в щеку.

- Далеко собрались? - он хмурит брови и моё сердце уходит в пятки.

- Да нет, покажу твоей сестрёнке Биг Бэн, центр, выпьем по чашечке кофе, пообщаемся.

- О чём, интересно?

- У девчонок свои секреты, милый.

- Папа, папа, а можно мне с ними? Я тоже хочу секреты!

Только не это, Бажена! Закрой ротик, детка! Сделай, как просит тётя Мила.

Но мою немую мольбу никто не слышит.

- Оk, - говорит Стэфан, - мы поедем все вместе. Я вас отвезу. Потом выпьем кофе. А потом я обещал покатать на лошади мою Принцессу, а вы сможете поболтать.

Моё сердце обрывается.

Несите нюхательные соли.

Увы, я не из слабонервных. Они мне не помогут.

Полина напряженно думает, я обречёно смотрю на неё.

Спустя 15 минут мы проезжали мимо Биг Бэна. На часах без десяти три - Джегоша нет и в помине.

Потом был мучительно долгий кофе. Я кидала убийственные взгляды на Стэфана, он на Полину, а Полина пыталась прикрыться Баженой, с невозмутимым видом обсуждая последний наряд куклы Барби.

Двадцать минут четвёртого. Мы вышли из маленькой кофейни в центре Лондона. Погода на удивление солнечная и сухая.

Время остановилось. В память врезается каждая мелочь, как, например, печальная морда лошади, которой я протянула кусочек сахара, падающий с дерева последний лист. Широкая удаляющаяся спина Стэфана, когда он взял под уздечку Винтэр, кажется, так звали это белоснежное животное, больше похожее на единорога, чем на коня, и скрылся в глубине парка, погрозив на прощание Полине пальцем.

- Мы вас здесь подождём, - крикнула Поля и, обернув ко мне разгоряченное лицо, прошептала "Бежим".

Бег. Как заяц от лисы. Как обреченный от смерти... Расталкивая с пути прохожих, петляя через арки, проулки, лестницы, дворы.

Всё зря. Мы опоздали на пол часа. Или он не пришёл. Или... Да какая разница? Завтра утром меня здесь уже не будет. Даже плакать больше нет сил.

- Джегош, ты где? - кричит Полина в трубку. Но я понимаю, что здесь уже ничего не поможет.

- Джегош, Мила приехала!

Такое хмурое серое небо... Я очнулась от того, что Полина трясла меня прямо посреди улицы.

- Успокойся, пожалуйста, может, получится в следующий раз? Он был здесь, но у него работа... И он не мог надолго, и у него разрядился телефон!

Как глупо и как банально - ветрянка, работа, севшая батарея. И не будет никакого следующего раза.

И не будет меня.

И не будет нас.

Глупая девочка со своей глупой любовью посреди большого чужого города. На что ты надеялась? Чего ждала?

- Не плачь, - сказал Стэфан, обнимая меня. Захлёбываясь слезами, я даже не заметила, как он появился, - не плачь... Джегош - слабак, он не нужен тебе. Тебе нужен кто-то большой и сильный, кто будет знать, чего он хочет, кто-то, кто не испугается по-настоящему любить тебя.

- Он знал, что я здесь?

- Знал, - вздохнул Стэфан.

- И ты знал, что он знает?

Стэфан пожал плечами.

- Я позвонил ему, как только твои родители сообщили, что ты едешь в Лондон. Сначала он чуть не прыгал от радости. Потом испугался, когда я сказал, что всё серьёзно и что сверну ему шею, если он станет морочить тебе голову. Куба - глупый мальчишка. Он не может разобраться в себе, он не знает, чего он хочет. Наверняка только одного - свободы. Он до сих пор не отошёл от истории с Касей. И, проверь мне, Джегош - слабак. Ни тебе, ни ей такой не нужен.

- Он мой брат, пусть и не родной - подала голос Полина.

- Прости, родная, что задел твои чувства.

Стэфан ещё что-то шепнул ей на ухо и отдал ключи от своего БМВ. Взяв за руку Бажену, девушка моего брата направилась к припаркованной у обочины машине, а мы со Стэфаном - в противоположную сторону, в какой-то бар с мудрёным названием, где я впервые по-настоящему напилась.

Поезд Лондон - N...

Дождь, дождь, дождь.

Моих слёз всё равно больше.

Быть может, Стэфан прав, и даже, скорее всего.

Но для меня это уже не важно.

Бог свидетель, я любила тебя, и часть этой любви навсегда останется в моём сердце.

Я никогда не забуду нашу последнюю встречу. Короткий миг, подаренный нам судьбой, последний миг...

Поезд уже отошёл от платформы, и вдруг твоя тень мелькнула за мокрым стеклом.

Я знала, ты пришёл за мной, но поздно... Слишком поздно.

Нашу судьбу уже давным-давно решил за нас кто-то другой...

И не потому, что отошёл поезд, и я не успела спрыгнуть с него, и не потому, что меня удержали.

А потому что там, в толпе, в тот миг, когда мы с тобой встретились взглядом, ты случайно толкнул молодую послушницу. И она тоже подняла свои грустные большие глаза и улыбнулась тебе.

И мы стояли и втроём смотрели друг на друга.

...Ты, я...

и Ханя...

Но я прощалась с тобой навсегда, а твоя история с ней только начиналась.

В глубине её глаз я прочла нашу участь.

И нам не быть с тобой. Она - твоя судьба, даже если ты ещё об этом не знаешь, даже если это кажется невозможным...

... она твой обещанный ангел...

Слёзы в твоих зелёных, как забытое море, глазах.

Не плачь, мой мальчик, мой вольный ветер, мой странный странник.

Будь счастлив с ней.

Я никогда не забуду тебя, твою улыбку. Когда-нибудь я оторвусь от земли и унесусь навстречу заходящему солнцу. И растворюсь в нём, и снова увижу тебя...

Тогда мы уже не будем женщинами и мужчинами, не будем измерять любовь на вес. Не будет измен. Предательств, соперников, сильных и слабых, виновных и правых...

Ты будешь тем, кем тебе захочется быть. Тогда ты увидишь, что хотя ты и не был моей судьбой, я всё равно любила тебя... Тогда ты простишь Катажину. И больше не будет боли. А пока...

Мы расстаёмся на вечность.

Ведь нам не привыкать.

Я вижу, как ты исчезаешь вдали...

... И плачу вместе с дождём...