Проскурин Вадим Геннадьевич : другие произведения.

Чтобы не было войны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.73*4  Ваша оценка:


   По пустому проспекту мчался кортеж. Впереди шли две полицейские машины с мигалками, следом два больших черных джипа, наглухо затонированных, потом черный седан, длинный и остромордый, как акула, за ним целая вереница других седанов, разномастных, покороче и потупомордее. И еще одна патрульная машина сзади.
   Утро было пасмурным, город был серым и мрачным. Пафосные бутики проспекта Независимости утратили весь свой пафос, на одной витрине кто-то накалякал вкривь и вкось: "Власть народу". А у булочной стояла очередь, не очень большая, человек сто - сто пятьдесят.
   - Власть народу, - тихо произнес мужчина на заднем сиденье остромордого седана.
   Жирный складчатый затылок над передним сиденьем, упакованный в темно-синюю униформу, подпрыгнул, под ним запыхтело.
   - Что, простите, Тимофей Иванович, не расслышал? - подобострастно осведомился носитель затылка.
   - Власть народу, - повторил мужчина на заднем сиденье. - На заборе написано.
   - На каком заборе? - переспросил носитель затылка и запыхтел еще громче.
   Трижды коротко пискнуло, как обычно попискивают электронные гаджеты, затем раздалось:
   - ХХХХЩЩЩГГХХХСШСШСШЩЩЩ!!!
   - Тим, скажи ему, пусть перестанет! - возмутилась Олечка. - Связи нет, пиндосы глушат!
   - Полковник, перестаньте, пожалуйста, - сказал Тим.
   - Виноват, - сказал полковник.
   Рация заткнулась.
   - Странно, обычное радио глушат, а мобильники нет, - заметила Олечка.
   Полковник оживился.
   - Мобильники они тоже глушат, - пропыхтел он. - Но на сетевом уровне. Сами решают, кому позволять работать, а кому нет. Научники говорят, они с собой секретного робота привезли.
   - "Власть народу" - это кто? - спросил Тим. - Конфедераты или сепаратисты?
   Пыхтение полковник изменило тональность, стало растерянным.
   - Семеныч, власть народу - это кто? - переадресовал он вопрос.
   - А я е... - начал водитель Семеныч, но осекся, вспомнил, кого везет. Помолчал, собрался с мыслями и перефразировал ответ другими словами: - Не помню. По-моему, махновцы.
   - Тим, а они теперь за нас? - спросила Олечка. - Я забыла спросить, чем вчера все закончилось?
   Тим плохо помнил, чем вчера все закончилось. Горилку помнил, текилу помнил, сауну помнил, как прогнал шлюх - тоже помнил, а вот о чем говорили - не помнил. Вроде расстались друзьями, но это ничего не значит, с Петлюрой тоже на той неделе расстались друзьями, и что с того? Тут важно не то, что помнит Тим, а то, что помнит другая сторона, так сказать, переговорного процесса. Господи, откуда только поналезло столько уродов...
   - Нормально все закончилось, - сказал Тим. - Договорились.
   - Махно - он по жизни нормальный, - подал голос полковник. - Мой племянник у него учился, говорит, лектор был замечательный, и по жизни хороший человек, честный.
   - Не воровал? - удивилась Олечка.
   - Как это не воровал? - удивился полковник в ответ. - Воровал, конечно, куда же без этого. Но воровал нормально, по-честному, не так, как эти...
   Тим подавил мимолетное искушение спросить, кто такие эти, и чем честное воровство отличается от нечестного. За две последние недели он понял, что в жизни есть много вещей, которых лучше не знать.
   Олечка взяла его за руку и легонько сжала.
   - Прорвемся, - сказала она.
   - Прорвемся, - эхом отозвался Тим.
   - Все будет хорошо, - присоединился полковник. - Пиндосы - они в политике секут будь здоров! Все ходы просчитывают на суперкомпьютере! Раз сказали, что профессор всех спасет, значит, спасет, это точно, к бабке не ходи!
   - Махно тоже профессор, - заметил Тим.
   - Да какой он профессор?! - возмутился полковник. - Он военный, это не считается, вы уж мне поверьте, Тимофей Иванович, я сам такой же, хи-хи. Вы - совсем другое дело.
   - Над чуркобесами тоже ставили гражданского профессора, - сказал Тим.
   Он подумал, что развивать эту мысль не стоит, но было уже поздно, его понесло.
   - Знаете, полковник, какая мысль меня гложет? - задал он риторический вопрос. - Дайте мне свой пистолет, я возьму его на встречу с Маккаслом, а потом пусть будет что будет.
   - Да вы что?! - изумился полковник. - Господь с вами, Тимофей Иванович! Как же мы без вас?! Вы последний нормальный человек остались в этом гадюшнике! К тому же, пистолет пиндосы пропалят, тут спецсредства нужны, а вы им не обучены.
   - Давайте, обучите меня спецсредствам, - сказал Тим. - Я взорву этот гадюшник к чертовой матери. Обвяжусь взрывчаткой, как шахид, и взорву все к чертям. И прежде всего Маккасла. Кто сюда звал этого черномазого? У нас своих хватает!
   Олечка кашлянула. Тим вспомнил, что она на три четверти армянка.
   - Оля, тебя это не касается, - сказал Тим.
   - Я просто так кашлянула, - сказала Олечка. - Без намека.
   - Вы меня извините, если что, но я вам вот что скажу, - заявил полковник. - Пиндосы, конечно, сволочи, спору нет, империю развалили... Если бы можно было что-то спасти, я бы первый... Но спасать нечего! Нет больше империи! Выбор простой - или война и анархия, или что угодно другое, но только не война! Не как у казаков, у меня там однокашники, мы в училище были как братья, а теперь один за донских, другой за яицких, брат на брата прет... Не сочтите за лесть, Тимофей Иванович, но на вас последняя надежда. Я не говорю, забыть и простить, нет, ни в коем разе, не забудем, не простим! Но сначала надо сделать, чтобы не было войны. Потом гуманитарка, опять же...
   - Нас покупают за банку тушенки, - сказал Тим.
   - Да, покупают, - согласился полковник. - Но не за банку тушенки, не только за банку. Нас покупают за то, чтобы не было войны. Чтобы не было анархии. Думаете, меня в лес не тянет? Да еще как! Но я знаю, чем все кончится, я же не всю жизнь брюхо отжирал в кабинете, я по горам побегал за чуркобесами ого-го! Они все одинаковые, начинают как Робин Гуды, а потом экспорприации, заложники, кровь за кровь... Нет, Тимофей Иванович, пусть будет что угодно, но только не война! Пусть лучше покупают.
   Заиграла мелодия из фильма про Штирлица, сыграла десяток тактов и оборвалась.
   - Слушаю, - сказал полковник. - Чего звонишь-то... Ох ты ж ё-моё... Семеныч, притормози за перекрестком, накаркали, блин!
   - Что такое? - забеспокоилась Олечка.
   - На Маккасла покушение, - объяснил полковник. - Обстреляли машину, вроде из тяжелого. А он в другой машине ехал, живой, зараза. Семеныч, да останови ты машину в натуре!
   - Куда останови, мы в кортеже! - огрызнулся водитель.
   Полковник буркнул что-то неразборчиво-ругательное, рация пискнула, затем сказала:
   - ХРРРЩЩЩЩСЩ!
   - Семеныч, ну ты поморгай, что ли, или еще чего сделай... - произнес полковник с нелепой умоляющей интонацией.
   Семеныч что-то сделал, джипы охраны одновременно и резко дали по тормозам, Тима швырнуло вперед, хорошо, что пристегнут, и переднее сиденье далеко, а то приложился бы башкой, как у Олега дочка, интересно, вылечили ее в конце концов...
   Машина остановилась, полковник вышел. Семеныч обернулся и спросил:
   - Куда теперь?
   - Да все туда же, - ответил Тим. - Чего уж теперь...
   Заморосил мелкий дождик. Тим подумал, что у холуев, наверное, есть особый церемониал по защите президентской особы от дождя, один холуй верь распахивает, другой зонтик над головой раскрывает... Президент, блин! У кого-то из классиков Тим читал, что в позапрошлом веке, еще до самой первой революции, в какой-то богом забытой стране каждый деревенский староста автоматически получал княжеский титул, типа, у кого навозная куча больше всех в деревне, тот и князь. Так и у нас, в каждом коровнике свой президент. А вначале все радовались, империя рухнула, зла нет, коррупции нет, свобода есть, долой жуликов и воров...
   Кортеж остановился у бывшего обкома. Тим отстегнул ремень, открыл дверь, вышел под дождь. Ах да, зонтик... Да наплевать!
   Игрушечный президент карликовой республики поднялся по ступеням.
   - Куда прешь? - поприветствовала его пожилая вахтерша, словно сошедшая со страниц журнала "Крокодил", еще старого, бумажного, который продавали во всех ларьках между первой и второй революциями.
   Какой-то молодой офицер из охранки забежал вперед, зашипел на бабку, оттеснил с дороги, подобострастно заулыбался начальству. Интересно, офицер и официант - слова однокоренные? Впрочем, кому какое дело...
   Тим протянул руку к дверной ручке, в то же мгновение дверь распахнулась, едва не ударив Тима в лоб, он едва успел отскочить. Из двери выпрыгнула, как чертик из табакерки, огромная блондинка с характерной нордической лошадиной мордой. От дверного торца Тим увернулся, а от блондинки не смог, врезался лбом в грудную кость. Зря она носит декольте, нечего ей там показывать.
   - А где президент? - спросила блондинка с ударением на первый слог в слове "президент". - А... упс. Велкам, мистер президент.
   Мелькнула безумная мысль, что если сейчас высунуть язык, комедия положений превратится в прелюдию к короткометражному порноролику. Тим помотал головой, отгоняя безумие. Дернулась рука, он опустил глаза и понял, что это не судорога, а рукопожатие.
   - Я Дженни Доггистайл, - представилась блондинка. - Я секретарь мистера Маккасла.
   - С ним все в порядке? - спросил Тим. - Я слышал...
   Брови Дженни Доггистайл взмыли вверх.
   - Откуда вы могли знать? - подозрительно спросила она.
   Тим подумал, что этот вопрос риторический, и отвечать на него не надо. Он ошибся.
   - Тимофей Иванович, откуда вы узнали? - повторила Дженни.
   - Охрана, - ответил Тим.
   - Так точно! - браво выкрикнул сзади какой-то офицерик, Тим не заметил, как он подошел.
   Тим посмотрел на него недоуменно, потом сообразил. Перевел взгляд на декольте и сказал:
   - Охране кто-то позвонил. Кто-то из свидетелей. А что?
   Дженни не удостоила его ответом. Ухватила за локоть, потащила за собой. Коридор, поворот, дверь, за дверью комната, стол накрыт для фуршета, вот холуй подскочил с фужером шампанского на подносике. Брют, ненавижу...
   - Что-то не то? - забеспокоился офицерик.
   Он, оказывается, так и следовал за президентом, как приклеенный.
   - Брют, - констатировал Тим.
   - Ох! - охнул холуй. - Полусладкое же!
   И убежал.
   - Вы уж извините, пожалуйста, Тимофей Иванович, - сказал офицерик. - Недосмотрели.
   - А мы однажды с президентом США кушали в "Макдональдсе", - подала голос Дженни.
   - Я тоже однажды кушал в "Макдональдсе", - сказал Тим. - Потом всю ночь животом страдал.
   - Это с непривычки, - предположила Дженни. - У меня гамбургеры отлично перевариваются.
   Дверь открылась, вошла Олечка. Тим запоздало сообразил, что совсем забыл про нее. А что она так долго копалась, церберы, что ли, не пускали?
   - Здравствуйте, мисс Доггистайл, - поздоровалась Олечка.
   - Хай, мисс Олга, - отозвалась Дженни. - Простите, я вашу фамилию не смогу выговорьит.
   - Ничего страшного, - сказала Олечка. - Что с пресс-конференцией?
   - Тимофей Иванович начнет один, мистер Маккасл присоединится потом, как только доберется, - объяснила Дженни. - Начало через пять минут. Визажист здесь?
   - Визажиста не надо, - решительно заявил Тим.
   Вспомнилось, как Серега рассказывал под водку, как телевизионщики раскрашивали его помадой и румянами. Нет, каким бы игрушечный президент ни был, на пидора он не должен быть похож ни в коем случае.
   Дженни отступила на шаг, оценивающе оглядела Тима и пожала плечами.
   - Как знаете, - сказала она. - Тогда можете выпить или перекусить.
   - Спасибо, - сказал Тим.
   Он подпустил в голос сарказма, но Дженни его не уловила. А Олечка уловила и легонько ухватила Тима за локоть, дескать, не лезь на рожон. Негромко кашлянула и сказала:
   - Дженни, разве не мистер Маккасл будет излагать план ликвидации последствий?
   - Последствий чего? - не поняла Дженни.
   - Гуманитарной катастрофы, - подсказала Олечка.
   - А, это, - махнула рукой Дженни. - А разве оно не очевидно? Демократия, толерантность, уважение к правам меньшинств...
   - Кроме курильщиков, - вставил Тим.
   Дженни бросила на него удивленный взгляд.
   - Да, конечно, - кивнула она. - Курильщиков-то зачем уважать? Вы еще скажите, педофилов уважать! Короче, демократия - хорошо, тоталитарити - плохо, общечеловеческие ценности...
   - Меня спросят про махновцев, - перебил Тим. - За кого мистер Маккасл - за Махно или за Петлюру? Он определился?
   - Определился, - кивнула Дженни. - А за кого именно - не помню. Да какая разница? Мистер Маккасл за демократический выбор, и вы тоже за демократический выбор, соответственно. А остальное электорат сам домыслит.
   - Меня спросят про рабочие места, - сказал Тим. - Когда откроется коксохим?
   - Правительство независимого Урюпинска прикладывает все усилия, - продекламировала Дженни. - Как только будут преодолены объективные трудности... Да что вы как маленький? Будто никогда не занимались политикой!
   - Я никогда не занимался политикой, - сказал Тим. - Я профессор. И я не понял, причем здесь Урюпинск?
   - А у вас разве не? - удивилась Дженни.
   Достала из сумочки блокнот, перелистнула пару страниц, рассмеялась:
   - Ах да, Урюпинск послезавтра! У вас это... как оно произносится... Ле-ни-но-ку-куй-йефск. Как трудно запоминать эти слэйвик названия... Да, я вспомнила, вы физик-ядерщик, верно?
   - Твердотельщик, - уточнил Тим. - Физик-твердотельщик. Я возглавляю... возглавлял кафедру в университете, и когда начались волнения...
   - Да-да, помню! - перебила его Дженни. - По си-эн-эн был такой красивый сюжет про вас! Тогда давайте так, старайтесь говорить поменьше, отвечайте общими фразами. Демократия - хорошо, тоталитаризм - плохо, помощь скоро придет...
   - Мы не видели никакой помощи с самого начала событий, - перебил ее Тим. - В регионе гуманитарная катастрофа, со дня на день начнется гражданская война!
   - Не начнется, - возразила Джении. - Вы-то на что? Вас для того сюда и поставили, чтобы война не началась.
   - Меня не поставили! - возмутился Тим. - Меня выдвинул народ!
   - Да, простите, оговорилась, - сказала Дженни и улыбнулась улыбкой мертвой рыбы, такая гримаса у пиндосов считается вежливой.
   Нарисовался холуй без подноса, кажется, не официант. Подошел поближе, поклонился и сказал:
   - Господин президент, заявленное время...
   И уставился на Дженни с немым вопросом.
   - Господин президент сейчас выйдет, - сказала она. - Мистер Маккасл задерживается.
   Холуй отвернулся.
   - Стоять, - негромко произнес Тим.
   Холуй стал удаляться.
   - Стоять! - повторил Тим громче.
   Олечка тронула его за локоть, дескать, не суетись. Холуй ушел.
   - Вам идет, когда вы злитесь, - сообщила Дженни. - Давайте, господин президент, не заставляйте прессу ждать.
   Господин президент не заставил прессу ждать. Его встретили жиденькими хлопками, потом какой-то китаец привстал, чтобы что-то вытащить из брючного кармана, соседи неверно интерпретировали его жест, тоже встали. Получилась овация.
   Тим прошел к кафедре (точь-в-точь как в универе, типовая модель), щелкнул локтем по микрофону. Микрофон не работал. Ничего, лекторский голос не так просто пропить.
   - Здравствуйте, - сказал Тим. - Присаживайтесь, пожалуйста. Какие будут вопросы?
   Журналисты стали недоуменно переглядываться.
   - А вы разве не скажете речь? - спросил наголо бритый мужик из первого ряда, этакий стереотипный неонацист, хоть на плакат фотографируй.
   - Не вижу смысла, - сказал Тим. - Вы и так все знаете. Тоталитаризм - плохо, сепаратизм - плохо, конфедератизм - тоже плохо, демократия - хорошо. Заграница нам поможет. Главное - чтобы не было войны, не как у казаков. Понятно?
   - Махновцы за наших? - спросила какая-то женщина.
   Тим порылся в памяти, нашел подходящее случаю заклинание.
   - Все прогрессивные силы региона сделали выбор, - заявил он. - Тяжелое бремя ответственности не снимет с нас никто.
   - Не поняла, - сказала женщина.
   На нее зашикали.
   - Когда начнут раздавать гуманитарку? - спросила немолодая тетка базарного вида.
   - Вчера уже начали, - ответил Тим.
   - Неправда! - заявила тетка. - Я вчера объехала весь город и два райцентра...
   На нее зашикали, но она проигнорировала возмущение коллег. Половина операторов перевели камеры на тетку.
   - Прекратите провокацию, - потребовал Тим. - Как вам не стыдно! Охрана, выведите, пожалуйста.
   - Фашистские методы у вас не пройдут! - завизжала тетка. - Народ сделал свой выбор! Гитлеровские замашки...
   Набежали офицеры, скрыли тетку из поля зрения, она заткнулась. Взяли под руки, вывели из зала. Как они ее заткнули, Тим не понял, кляп в рот точно не вставляли. Надо потом спросить... хотя нет, лучше не надо...
   Чей-то телефон пиликнул характерным дефолтным звуком пришедшей эсэмэски. Затем второй телефон, третий...
   - Следующий вопрос, пожалуйста, - сказал Тим.
   Никто не смотрел на него, журналисты пялились в свои телефоны, лица были, мягко говоря, изумлены. Пухленькая блондиночка в первом ряду подала голос:
   - А это правда, что мистер Маккасл...
   - Информация подтверждается, подробностей пока нет, - сказал Тим.
   - И как же теперь... - растерянно произнес пожилой лысый мужик в полосатом свитере.
   - Все трезвомыслящие люди должны понимать... - начал Тим, и вдруг понял, что не знает, как закончить фразу. - Ну, вы поняли, - закончил он.
   - Так, стало быть, вы будете поддерживать Махно? - обрадовался наголо бритый.
   Тим решил, что будет уместно ответить вопросом на вопрос.
   - Вы с ума сошли? - ответил он. - Поддаваться на провокации неуместно! Особенно сейчас! Надо спасать регион, страну потеряли, но отдельно взятый регион еще можно спасти! Любой исход лучше, чем война и анархия, пусть будет что угодно, лишь бы не война, не как у казаков! Как вы не понимаете?!
   Тим вспомнил, как тренер по ораторскому мастерству говорил ему на той неделе, дескать, что бы ни случилось, сохраняйте спокойствие, лидер всегда должен сохранять спокойствие... Легко ему было так говорить!
   Вдруг стало легко и приятно. Внутренний зажим, мучивший Тима последние две недели, разжался, слова полились потоком. Как раньше, в прошлой жизни, на лекциях перед студентами.
   - Сейчас я вам кое-что скажу понятно, без дипломатии, - заявил Тим. -
Когда приходит беда, что делает обычный человек? Кричит, убивается, бегает кругами, машет руками, совершает нелепые действия. Ищет, кто виноват, выдергивает из подсознания любую готовую программу, пусть даже самую неподходящую... Махно, Петлюра, все прочие, они кто по сути? Фанатичные сектанты! Один верит в национальные идеи, другой в анархическую самоорганизацию, а где критическое восприятие действительности? Утрачено напрочь! Слишком жуткая стала действительность, чтобы воспринимать ее без купюр. Хотите знать правду? Мы потеряли всё, мы проиграли! Если бы это была игра, пора было бы сдаваться. Но мы не можем сдаться, нет такой возможности в этой игре, не предусмотрено. Махно говорит, старый мир разрушен, построим новый, но стройматериалы для нового мира тоже разрушены! Все высокие идеи про самоопределение, интеграция с Пиндостаном в единое сообшество - это маниловщина! Зайдите в интернет, посмотрите ООНовскую статистику, там все написано, мы как Африка и Афганистан, а они говорят, дескать, вы великая страна, они лгут, нет великой страны, просрали великую страну! Надо спасать, что осталось, собирать оружие по полям, вешать мародеров, раздавать гуманитарку, давить нацизм в зародыше, другие экстремистские проявления тоже давить...
   Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, этой паузой воспользовалась очкастая женщина средних лет во втором ряду.
   - Тимофей Иванович, вы за тоталитаризм? - неприязненно спросила она.
   - Какой к чертям тоталитаризм! - взорвался Тим. - Вы вообще слушаете, что я говорю, или где?! Смотрите в книгу, видите фигу! Нет больше ни демократии, ни тоталитаризма, ничего нет, кроме режима чрезвычайной ситуации! А кто этого не понимает, тот хуйло!
   Нечаянно сорвавшееся с языка матерное слово отрезвило и успокоило.
   - Только бы не было войны, - повторил он.
   Кто-то зааплодировал, неуверенно и вяло, но другие подхватили, получилась еще одна овация. Тим криво улыбнулся, стал полушутливо раскланиваться, мелькнула мысль, что таким клоуном он не выставлял себя еще никогда. Что ж, политика - дело такое.
   Скрипнул отодвигаемый стул, Тим обернулся и увидел, что в президиуме появился новый персонаж. Огромный угольно-черный негр, бритоголовый и с перебитым носом, еще с юности, когда занимался боксом. На фотографиях он не такой страховидный, а по жизни просто жуть ходячая!
   Откуда ни возьмись, появилась Дженни Доггистайл, помахала рукой, привлекая внимание президента, потом стала делать непонятные жесты. Впрочем, что тут непонятного, все понятно, пора освобождать трибуну. Разогревающая группа уходит со сцены, пришло время хедлайнера. И пусть говорит что хочет, лишь бы не было войны. Чтобы не как у казаков.
   Тим сошел с трибуны, уселся на жесткий стул школьного типа, с торчащим из сиденья болтом. Нормального кресла даже президенту не нашлось, какая власть, такой и трон.
   Мистер Маккасл поднялся на кафедру, стало видно, что он еще огромнее, чем казалось, ему приходится пригибаться, чтобы руки не болтались в воздухе. Горилла, прости господи. Тим видел ролик на ютубе, в одном пиндосском зоопарке одного горилла пробило ходить на двух ногах, как человек, так тот горилл был как мистер Маккасл, только не в костюме, а голый. А Маккаслу подошло бы ходить голым, напихал бы для красоты перьев в прическу и еще куда придется...
   Негр начал говорить глубоким басом, очень мощным и звучным, Тим вспомнил, что в своей бурной юности Маккасл успел не только позаниматься боксом, но и попеть в опере. Но акцент у него такой, будто не по-пиндосски говорит, половину звуков глотает, почти ничего не разобрать. Деревенщина черножопая.
   Басовитый рокот Маккасла заворожил Тима, он смотрел перед собой и ни о чем не думал, только слушал аккорды пиндосских слов, звучащих совершенно неузнаваемо, как необычная этническая музыка, а отдельные разборчивые слова только добавляют экзотики, получается психоделическая лирика с блюзовым оттенком. А если бы он говорил чуть-чуть более хрипло, получился бы death metal, и слова подходящие: десижн, эр форс, карпет бомбинг... Бомбинг?!!
   Рядом села Олечка, Тим наклонился к ней и спросил:
   - Что происходит? Что он несет?
   - Пиндосы разбомбили Головатовку, - ответила Олечка. - Тяжелыми бомбардировщиками. Он говорит, это акция возмездия. Еще он говорит, что для демократии не жалко никаких жертв. Тим, я боюсь.
   - Я тоже боюсь, - сказал Тим. - Хотя нет, уже не боюсь. Будь любезна, сходи к охранке, возьми у них какой-нибудь пистолетик, я его лично застрелю. В сраку тебе акцию возмездия, хуйло негритянское!
   Бритоголовый мужик в первом ряду дернулся, Тим понял, что произнес последние слова излишне громко. Ничего, пресс-служба даст опровержение, все будет окей, само хуйло точно не расслышало, оно сейчас как токующий глухарь, помнится, два года назад министерство инноваций проводило симпозиум в настоящей тайге, в заповеднике, перспективных инноваторов возили смотреть на глухарей, а потом еще возили поохотиться на медведей, Тим туда не поехал, дескать, сколько можно жрать водку, а наверное, зря, другой возможности не будет.
   - Они сменили охрану, - сказала Олечка. - Сейчас везде морпехи.
   - А наши где? - не понял Тим. - В плен сдались?
   - Что-то типа того, - сказала Олечка и пожала плечами. - А чего им упираться? За что воевать? Войны надо избегать любыми средствами, пусть что угодно, но не война. Чтобы не как у казаков.
   - Говорил... - вздохнул Тим. - А сколько там этих... ну, жертв сколько? От бомбардировки.
   - Еще не сосчитали, - ответила Олечка. - Несколько сотен. Может, тысяча. Вряд ли больше двух тысяч.
   - Тысяча, - повторил Тим. - Для торжества демократии тысячи трупов не жалко. Это он верно подметил, хуйло. Слушай, а как ты думаешь, они меня сместят? После того, что я наболтал?
   - Думаю, нет, - сказала Олечка. - Им все равно. При прочих равных лучше ты, чем Махно, ты хотя бы не фанатик. Тобой легче управлять.
   Тим прошипел нечто злобное, Олечка погладила его по руке и сказала:
   - Я не говорю, что это плохо. Ты все правильно сказал, пусть будет что угодно, только бы не война.
   - А они этим пользуются, - сказал Тим.
   - Да, пользуются, - кивнула Олечка. - Ну и что? Твои интересы и интересы этого хуйла, - она кивнула в сторону Маккасла, - временно совпадают.
   - Он враг, - сказал Тим. - Если он не соврал про бомбардировку, то он враг. Такое нельзя прощать.
   - Ты рассуждаешь как сепаратист, - сказала Олечка. - Как сектант-фанатик. Прощать, не прощать, ты как будто последний император. Поздно прощать или не прощать, империи нет, каждый сам за себя. Ты думай не за империю, а за Ленино-Кукуевский уезд, а он сейчас как банановая республика, только без бананов. У нас нет врагов, нет больше такого понятия "враг". Есть те, кто подает подаяние, и те, кто не подает.
   - Бомбами подаяние не подают, - сказал Тим.
   - Подаяние подают как пожелается, - возразила Олечка. - Горе побежденным. У тебя нет выбора.
   - У меня есть выбор, - возразил Тим. - Я могу прогнать это хуйло с моей земли, и пусть оно подает подаяние кому-нибудь другому.
   - Вряд ли ты сумеешь, - сказала Олечка.
   - А вдруг получится? - спросил Тим.
   - Тогда будет война, - ответила Олечка.
   - Будет, - согласился Тим. - Может, лучше война, чем ковровые бомбардировки?
   - Лучше все что угодно, но только не война, - заявила Олечка. - Бомбардировка - она что? Один раз побомбили, и всё, а когда война, бомбить будут каждый день. И подаяние никто не подаст.
   - Зато мы будем свободны, - сказал Тим.
   - Мы - это кто? - спросила Олечка. - Великий Ленино-Кукуевский народ? Самому-то не смешно?
   - Не смешно, - покачал головой Тим. - Ни капельки не смешно. Люди мне верят, а я...
   - Ты делаешь все, что в твоих силах, - сказала Олечка.
   - У меня нет сил, - сказал Тим.
   - У тебя есть силы, - возразила Олечка. - Люди тебе верят. Казакам не верят, а тебе верят. У казаков война, а в Ленино-Кукуевске нет войны. А не будет у тебя сил - тоже будет война. Береги силы, Тим, они пригодятся.
   - Куда они пригодятся? - риторически вопросил Тим. - Я вот думаю, может, снять с ноги ботинок и запулить в хуйло?
   Олечка прыснула, Тим тоже засмеялся. Поднял голову, посмотрел в зал, и понял, что журналисты смотрят на него с ужасом. Кажется, не вовремя засмеялся. А кто-то уже сфотографировал...
   Маккасл замолчал и сошел с кафедры. Журналисты зааплодировали. Тим подумал, что Маккасл сядет в президиум, но нет, прошел мимо и вышел из зала. Мероприятие закончилось.
   Подошла Дженни.
   - У нас изменения в программе, - сказала она. - Через полчаса подойдет машина, вас отвезут в больницу, надо пообщаться с ранеными, посочувствовать. И постарайтесь избегать резких выражений, а то видеоинженеры жалуются, трудно монтировать.
   - Монтировать? - переспросил Тим.
   - А что, по-имперски так не говорят? - забеспокоилась Дженни.
   - Вы хотите сказать, эта запись пойдет в эфир? - спросил ее Тим.
   - Конечно, - кивнула Дженни. - Только надо перемонтировать. Пойдемте, поглядим, что получается у мастеров!
   Они пошли поглядеть, что получается у мастеров. По дороге им встретился холуй с подносом, на подносе стояли два фужера. Дженни цапнула один, отпила, скривилась:
   - Ненавижу сладкое вино, что за варварская мода!
   Впрочем, ненависть к сладкому вину не помешала ей допить до дна. А потом она задала неожиданный вопрос:
   - Скажите, Тимофей Иванович, а вы верующий человек?
   - Чего? - переспросил Тим.
   - Вы верующий человек? - переспросила Дженни.
   Тим пожал плечами.
   - Я крещен, - сказал он.
   - Крестик не носите? - спросила Дженни. - Иконки какие-нибудь, талисманы, амулеты, эти, как это по-вашему... сберегаторы?
   - Обереги? - предположил Тим. - Нет, ничего подобного не ношу. А почему вы спрашиваете?
   - Просто так, - отмахнулась Дженни. - Так, поспорили с девчонками. Неважно. А мисс Олга - она вам любовница?
   - Олечка моя секретарша, - сказал Тим. - Подруга и соратница с давних времен. Она три раза была замужем, у нее двое детей.
   - Я не о том спрашивала, - сказала Дженни.
   - А я сам решаю, о чем отвечать, - отрезал Тим.
   - Вы быстро учитесь, - сказала Дженни одобрительно.
   Цапнула с подноса второй бокальчик, осушила залпом.
   - Нам вам надо пиар строить, - сказала она. - Любовница - штучка опасная, бывает, такие скандалы бывают... Но раз вы отрицаете, то окей.
   Тим не стал комментировать последние слова мисс Доггистайл, промолчал. Еще очень давно он решил про себя, что о некоторых делах чем меньше говоришь, тем лучше. Кому какое дело, как часто они с Олечкой оказываются в одной постели? Нечасто, очень даже редко, она ведь не блядь, а друг и соратница, а если разок-другой по-дружески... да какая она, к чертям, любовница? Да, он ее любит, но не как женщину, ну, то есть, любит-то как раз как женщину... да пошли они все, лицемеры!
   В соседней комнате заговорил смутно знакомый голос.
   - Все прогрессивные силы региона сделали свой выбор, - сообщил он. - Тяжелое бремя ответственности не снимет с нас никто. Поддаваться на провокации неуместно. Надо спасать регион.
   - Стоп! - вскрикнула Дженни. - Что за интонация, что за ерунда? Обработайте еще раз, неестественно же!
   Соседняя комната, по всей видимости, раньше была звукооператорской каморкой при актовом зале дома культуры, который нынче преобразовали в президентскую резиденцию. Большую часть комнаты занимал большой звукооператорский пульт, вокруг него размещались в странных позах три небритых молодых человека: один волосатый, как женщина, другой лысый, а третий татуированный и с огромным тоннелем в мочке уха.
   - Не получается, - обиженно произнес татуированный. - Чего только не пробовали! Может, побольше исходника подзаписать?
   - Ты не в прошлом веке! - отрезала Дженни. - Исходника ему мало... Хватит тебе исходника, работать надо лучше! Шамиль, вон, вообще из отдельных слогов нарезает!
   - Так то Шамиль... - вздохнул волосатый.
   Татуированный что-то сделал с пультом, смутно знакомый голос произнес:
   - Надо давить нацизм, другие экстремистские проявления в зародыше.
   - Вот так гораздо лучше, - сказала Дженни. - Ладно, давайте.
   Они вернулись в зал, нарисовался очередной холуй, Тим взял очередной фужер с очередного подносика.
   - Тимофей Иванович, не увлекайтесь, - посоветовала Дженни. - Вам еще в больнице скорбеть.
   - Скорбеть? - удивился Тим. - А чего скорбеть по террористам?
   - А причем тут террористы? - удивилась Дженни.
   - Каждый, кого разбомбила пиндосская авиация, автоматически становится террористом, - сказал Тим.
   - Верно, - кивнула Дженни. - А, я поняла! Нет, там будут не террористы, там будут мирные жители, террористы прикрываются ими как щитом. Вы только не слишком там расходитесь, много эмоций не подпускайте. Там в массовке будут женщины, а они мало того что взвинченные, так еще необразованные, безграмотные...
   - Почему безграмотные? - не понял Тим.
   - У вас девяносто процентов женщин не умеют ни читать, ни писать, - заявила Дженни. - Я читала в методичке.
   - Вы что-то путаете, - сказал Тим. - Это, наверное, про Африку методичка.
   - Может, и так, - не стала спорить Дженни. - Да какая разница? Короче, поменьше эмоций. Один раз можете сказать "хуйло", много не надо, а один раз в самый раз. Мы его потом запикаем, это добавит жизненности.
   Из звукорежиссерской комнаты донеслись радостные возгласы, по большей части нечленораздельные, но можно было различить отдельные выкрики "Отличная идея!", "Прокатит!" или "Так победим!" А потом небритые молодые люди запели на три голоса какую-то незнакомую мелодию а-капелла, что-то типа "ла-ла-ла-ла-ла".
   - Давайте поедем, - сказала Дженни. - Ребята беспокоятся.
   - А где они, кстати? - спросил Тим.
   - Там, на месте, - ответила Дженни. - Пойдемте, мне эсэмэска пришла, машина уже ждет.
   Тим удивился, что эсэмэска пришла не ему, а Дженни, но развивать тему не стал, пошел за ней. Вскоре стало ясно, в чем дело - Дженни собралась везти его в больницу в бронированном "Хаммере".
   - Дорога простреливается, - безапелляционно заявила она. - Опасно.
   - Ничего опасного! - возразил Тим. - Никто не будет в меня стрелять, меня в регионе знают и уважают, и Махно, и Петлюра, а вот этот "Хаммер" как раз...
   Дженни приложила свой палец Тиму к губам, пришлось замолчать. Палец пах шампанским и какой-то парфюмерией.
   - Тимофей Иванович, будьте паинькой, не возражайте, - сказала Дженни. - Пойдемте, нас ждут в больнице.
   Они ехали в бронированном армейском "Хаммере" по пустынным улицам серого и мрачного города. "Хаммер" тоже был серым и мрачным, что снаружи, что изнутри. Ничего общего с гражданской моделью, УАЗик какой-то, прости господи. И трясет, как в УАЗике.
   Впереди на дорогу выскочил мент-гаишник с жезлом наперевес, из передней машины сопровождения высунулись стволы, мент задом наперед ускакал обратно.
   - Чего это он? - удивилась Дженни. - А, понятно... А чего это они?
   Тим проследил направление ее взгляда и увидел лимузин, в котором ехал на пресс-конференцию. И весь остальной тот кортеж тоже направлялся в больницу: два джипа с какими-то отморозками, то ли из охранки, то ли бандиты, мобилизованные для добрых дел, полицейские тачки с мигалками, стыдливо погашенными, чтобы не обострять конфликт, не показывать слишком уж явно, кто настоящий хозяин жизни. Только бы не было войны...
   А нет, кто-то отважился включить мигалку, догоняет... Нет, это скорая помощь. ТРА-ТА-ТА!
   - Они там совсем одурели?! - изумленно выдохнул Тим. - Это же скорая! Должен же быть какой-то предел!
   - Это в воздух, - объяснила Дженни. - Все нормально, чего он притирается? Каждый должен знать свое место!
   Тим повернул голову, посмотрел назад. Да, стреляли в воздух. "Скорая" съехала на обочину, ее окутало облако пыли, но непохоже, что их подстрелили.
   На подъезде к больнице им встретилась целая кавалькада "скорых", машин пять или шесть. Машины стояли на обочине, мимо вальяжно прохаживался пиндос в пиксельном камуфляже, каске и с автоматом. Белый пиндос, не негр.
   - Скажите им, пусть не препятствуют проезду, - попросил Тим. - Людей надо спасать.
   - Людей спасают по-другому, - заявила Дженни. - Не надо стрелять куда не надо, и все будут спасены. Не забудьте об этом сказать, когда будете говорить перед камерами.
   Тиму показалось, что он ослышался.
   - Чего-чего? - переспросил он. - Вы хотите, чтобы я призвал народ к покорности? После всего вот этого?
   "Хаммер" как раз сбросил скорость и зарулил в больничные ворота. Пятачок перед центральным входом оцепили пиндосские солдаты, за оцеплением кучковались какие-то люди в белых халатах, Тим порадовался, что из-за близорукости не может оценить выражения их лиц.
   - Прикажите не препятствовать, - потребовал Тим. - Либо так, либо я не выйду.
   - Гм, - сказала Дженни. Немного подумала и приняла решение: - Хорошо, пусть будет так. Но это первая и последняя уступка. Не забывайте свое место.
   Она сказала пару слов в рацию, пиндосы ушли. Тим вышел из машины. Теперь люди в белых халатах были ближе, он хорошо различал выражения их лиц. Лучше бы не различал.
   Они прошли внутрь. Под табличкой "Приемное отделение" стояли двое вооруженных пиндосов, перекрывали проход.
   - Нам не туда, нам туда, - сказала Дженни.
   Они поднялись по лестнице на второй этаж, пахнуло хлоркой и каким-то моющим средством.
   - Куда прешь по помытому?! - возмутился старческий голос.
   Другой голос, мужской, басовитый и с негритянским акцентом, неодобрительно рявкнул, старушка заткнулась. На мгновение Тиму показалось, что здесь Маккасл, он остановился, оглянулся, но нет, пиндос другой, просто похож, у них в армии таких каждый второй.
   - Пойдемте в палату, Тимофей Иванович, - сказала Дженни, деликатно взяла Тима за локоток и направила в нужную сторону.
   Раньше эта палата была шестиместной, сейчас три койки вынесли, на их месте стояли камеры и осветительные приборы. На трех других койках лежали больные: полная женщина средних лет, очень красивая девочка лет пятнадцати, мечта Гумберта, и тощий старик с растрепанной шевелюрой. Тим прошел на центр палаты и застыл в растерянности.
   - Что я должен делать? - спросил он.
   - Сделайте скорбное лицо и говорите что-нибудь ободряющее.
   - Раз, - ободряюще сказал Тим. - Раз-раз. Раз, два, три. О чем говорить, если не о чем говорить?
   - Нет, Тимофей Иванович, так не пойдет! - решительно заявила Дженни. - Есть же глухонемые, которые по губам читают! Не надо халтурить, Тимофей Иванович, работаем честно! Стив, подкати суфлер!
   Какой-то дрыщ подкатил между койками телевизор на колесиках. Тим сделал скорбное лицо и стал ободряюще произносить то, что было написано в телевизоре. Все шло хорошо, пока взгляд не споткнулся о слово "хуйло".
   - Нет, это нельзя больше терпеть, - сказал Тим, по-военному повернулся через левое плечо и пошел прочь.
   Пиндос с автоматом заступил дорогу, Тим взял автомат за ствол левой рукой, отодвинул в сторону, правой размахнулся... нет, залепить в бубен не удалось, слишком резвый пиндос попался, отскочил. А какие глаза стали шальные! Не будь Тим игрушечным президентом, пристрелил бы на месте.
   - Тимофей Иванович, прекратите немедленно! - закричала Дженни. - Что вы себе позволяете? Что вы как маленький?
   Очень красивая девочка лет пятнадцати выругалась по-пиндосски.
   - Это актеры? - догадался Тим.
   - Нет, черт возьми, настоящие жертвы! - воскликнула Дженни. - Конечно, актеры, кто же еще? Все, Тимофей Иванович, пойдемте!
   Она ухватила его под руку и мягко, но непреклонно поволокла к выходу. Тим попытался упереться, но Дженни оказалась сильнее, чем думал Тим. Не драться же с ней, все-таки женщина, хоть и кобыла.
   Дженни вытащила Тима во двор, он посмотрел наверх и увидел за оконными стеклами человеческие лица.
   - Я должен у них побывать, - заявил Тим.
   - Ни у кого вы ничего не должны, - возразила Дженни. - Пойдемте, Тимофей Иванович, мультипликаторы все нарисуют. Вы бы лучше предупредили, что нервный срыв грядет, я бы по-другому спланировала мероприятие. В следующий раз предупреждайте, хорошо? Хотя что я говорю, какой следующий раз!
   Она глупо рассмеялась, и тут у нее в кармане зазвонил телефон. Дженни улыбнулась, поднесла телефон к уху и сказала:
   - Хеллоу!
   Откуда ни возьмись появилась Олечка, подошла к Тиму с другой стороны, приобняла, встала на цыпочки, шепнула в ухо:
   - Пойдем.
   Они пошли, но не к кортежу, а к "Хаммеру".
   - Я туда больше не полезу, - сказал Тим. - Я их ненавижу!
   - Да-да, милый, их ненавидят все, - проворковала Олечка. - Сейчас я твоему горю помогу. Вот, гляди.
   Олечка держала двумя пальцами нечто похожее на печатку-пломбир, но вырезаны там были не бессмысленные цифры и не всякие глупые слова наподобие "хранилище", а какой-то сложный орнамент.
   - Что за мистика? - спросил Тим. - Ты же знаешь, я ненавижу...
   - Я все знаю, - перебила его Олечка. - Это плацебо.
   Она еще раз привстала на цыпочки и коснулась печаткой его лба. Затем пах, плечо и другое плечо.
   - Не надо меня крестить! - возмутился Тим. - Я в бога не верю!
   - Не надо так кричать, - сказала Олечка. - Веришь, не веришь, не важно. Стой спокойно и не болтай, а то плацебо не подействует.
   Она зажала печатку в кулачок, что-то прошептала, а потом распахнула объятия, крепко прижалась всем туловищем и поцеловала Тима в губы. Сзади кто-то громко и издевательски чмокнул, Тим не обратил на это внимание. Он вдруг понял, что плацебо подействовало - только что все было плохо, а теперь стало тоже плохо, но тебе почти все равно. Помнится, был на кафедре политологии один парень, успел по молодости посидеть на героине, так он про наркотики рассказывал что-то похожее.
   - Тимоти, Олга, как вы сюда попали? - возмущенно спросила Дженни. - Зачем вы от меня убегаете? Никогда больше не делайте! Джимми, лец го!
   Она затолкала Тима в "Хаммер", сама села рядом, какой-то пиндос, наверное, Джимми, сел за руль, они поехали. Олечка осталась снаружи.
   - Куда вы меня везете? - спросил Тим.
   - К мистеру Маккаслу, - ответила Дженни. - Встреча без галстуков. Очень важное мероприятие, в струе модных инноваций. Сейчас все встречаются без галстуков, так эффективнее. А эффективность в политике - самое важное, вы согласны?
   - Угу, - промычал Тим. - Ваша пиндосская политика очень эффективна.
   - Вот видите! - обрадовалась Дженни.
   Сарказма она опять не уловила.
   "Хаммер" подъехал к фешенебельной гостинице, их при СССР выстроили три подряд на центральном проспекте. Тим никогда их не различал. Обычно пассажиров высаживают на тротуаре около крыльца, но "Хаммер" проехал мимо, зарулил по пандусу на подземную стоянку и затормозил у самого лифта, распугав стайку азербайджанцев с баулами.
   - Пойдемте, Тимофей Иванович, - сказала Дженни.
   Они поднялись на лифте в пентхауз. По пиндосской моде здесь не было прихожей, лифт открылся прямо в комнату. Резко пахнуло экзотическими благовониями, кругом свечи, курильницы, что за черт...
   - Это что, вуду? - услышал Тим свой голос.
   - Да, вуду, - спокойно ответила Дженни. - Вы разве не знали? Мистер Маккасл - великий мастер вуду. Он не скрывает вероисповедание, об этом даже в википедии написано. Вас что-то смущает?
   Тим пожал плечами и ничего не ответил. Он однажды случайно набрел на групповой православный пикет "Хранить девственность до брака", тогда Тим решил, что теперь его больше ничего не смутит, и похоже, что он был недалек от истины.
   - Проходите сюда, - сказала Дженни. - Мистер Маккасл скоро вас примет, а я пока подготовлю...
   Она взяла со стола резную шкатулку черного дерева, внутри оказался белый порошок. Неужели кокаин? Нет, не кокаин, взяла себе в рот чуть ли не пригоршню, а с кокаином такие фокусы не проходят...
   - Эй, ты чего?! - возмущенно выкрикнул Тим. - Сдурела в лицо плевать?
   Он поднял руку, чтобы обтереть с лица мерзкий порошок... нет, не поднял. Парализовало?!
   На краю поля зрения возникла большая черная тень, она добродушно засмеялась глубоким басом.
   - Все в порядке, мистер Маккасл, - сказала Дженни. - Возникли обстоятельства, но я справилась.
   Мистер Маккасл пророкотал нечто одобрительное, что-то типа вери талентед гал или как-то еще похоже, эти негры так говорят, что ни черта вообще ни поймешь...
   Внезапно Тим понял, что не стоит посреди гостиничного номера парализованный, а распят на кресте, как Иисус, ладони, правда, не пробиты гвоздями, просто запястья привязаны, и еще он почему-то голый, а когда и как его раздели, он не помнит, чудны дела твои, господи. А мистер Маккасл тоже голый, из одежды на нем только перья экзотических птиц, а в руке стеклянный пузырек с притертой крышкой, а внутри пузырька...
   Тим попытался закричать и не смог. Мерзкое негритянское колдовство лишило его дара речи, все, что он мог - негромко верещать, визгливо и жалобно, и нельзя закрыть рот, рот не закрывается, а Маккасл уже открывает пузырек, крышка скрипит, а из пузырька глядит членистая плоская тварь, похожая на личинку медведки, но другая, и чуется в ней чудовищный разум, дикий и нечеловеческий...
   Маккасл резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. О чем-то спросил Дженни, сурово и требовательно, та стала оправдываться. Вроде оправдалась, Маккасл буркнул нечто благосклонное, сделал шаг вперед...
   Тим завизжал, как поросенок за секунду до забоя. Дженни сказала по-пиндосски, что надо что-то сделать, чтобы он не сорвал голос. Маккасл согласился, отошел в дальний угол, сел в кресло, закурил сигару. Тим подумал, что эта привычка дисгармонирует с пиндосской модой на здоровый образ жизни, а потом подумал, что другие привычки этого самого дипломата дисгармонируют со всем чем можно гораздо сильнее, и когда Тим понял это, он стал хохотать.
   Маккасл крикнул Дженни, чтобы та торопилась. Та ответила откуда-то издали (с кухни?), что скоро закончит. И не соврала, пришла очень быстро. Протянула Тиму стакан неведомого травяного чая, велела выпить, Тим выпил, он не мог сопротивляться, хотя и пытался.
   Маккасл забычковал сигару, убрал в футляр, встал, подошел к Тиму, поднес страшный пузырек под самый нос, снял пробку, адская тварь выглянула, Тим утратил самообладание, завизжал, как поросенок, но не горлом, а только в голове, горло-то парализовало, этот чай - не просто чай, негры знают толк в колдовских зельях...
   Провал сознания, смена кадра. Нет никакого пузырька, нет никакой твари, и не было ее никогда, не могло ее быть, это глупая неуместная мистика, не бывает за пределами дурдома огромных голых негров, творящих нелепые обряды мертвых религий, и тем более не бывает злобных сегментированных червей в стеклянных пузырьках...
   Еще одна смена кадра. Тим больше не распят на кресте, он снова одет в свой президентский костюм с белой рубашкой, узел на галстуке идеально ровный, вот только трусов под штанами нет, трусы он со страху обмочил, а запасными Дженни не запаслась, как ее ругал за это создатель-владелец - страшно было слушать, обещал развоплотить, Дженни-то не женщина, а голем...
   - Как самочувствие? - спросила голем Дженни.
   Тим рассеянно мазнул взглядом по пространству, взгляд сфокусировался на фужере с шампанским. Взял в руку, хотя нет, оно уже в руке, можно отпивать, брют, очень вкусно, а в этой стране многие любят сладкое, вот дураки-то.
   - Отлично, - услышал Тим собственный голос.
   - Вот и славненько, - сказала Дженни. - А я начала бояться.
   - Чего бояться? - удивился Тим.
   Хотя нет, "удивился" неподходящее слово, оно подразумевает интерес, эмоциональную реакцию, а сейчас ничего такого нет, он сейчас как голем, только не глиняный, как Дженни, а нормальный, биологический, но это неважно, главное в големе - не тело, а душа, которой на самом деле нет, и вот это и есть самое главное.
   - Много мелких неприятностей, - сказала Дженни. - Ничего серьезного, но было много глупых недоработок по мелочам. Хорошо, что все хорошо закончилось.
   - Что это было? - спросил Тим.
   - Повышение квалификации, - ответила Дженни. - Еще это можно называть боевым крещением. Или профессиональной переподготовкой. Раньше вы, Тимофей Иванович, не были готовы исполнять обязанности президента, а теперь готовы. Теперь вас куда ни привези, никаких проблем не будет, любое представление отработаете в наилучшем виде. У вас большой потенциал, Тимофей Иванович, в больнице я вас едва удержала. Мистер Маккасл будет рекомендовать президенту выдвинуть вас в императоры.
   Дженни не уточнила, о каком президенте идет речь, это было ясно и так. На Земле есть только один президент, все остальные - жалкие куклы-марионетки, клоуны в белых рубашках и строгих галстуках.
   - Решение о возрождении империи пока не принято, - продолжала Дженни. - Такие решения с кондачка не принимаются, вы должны понимать. Но если президент одобрит, мистер Маккасл будет за вас. Он так вами восхищается! Такая сила, говорит, еле-еле сломал.
   Тим отхлебнул еще брюта.
   - Мистер Маккасл любит сильных людей, - сообщила Дженни. - Если душа от первого удара распадается в прах, мистер Маккасл такие души не любит. Он любит, чтобы победа доставалась предельным напряжением сил. Он говорит, что от каждой такой победы становится сильнее. Он очень сильный, мистер Маккасл, очень. Я за него боюсь, он так работает, совсем себя не жалеет! Каждый второй день гастроли в новом городе, а что делать, победа над империей зла ждать не станет.
   - Погодите, Дженни, - перебил ее Тим. - Вы как бы намекаете, что в каждом регионе империи, который посетил Маккасл... о боже мой!
   - А что боже? - удивилась Дженни. - Тимофей Иванович, милый, привыкайте быстрее, осваивайтесь на нашей стороне, приучайтесь мыслить правильно. Или вы бога от радости помянули?
   Тим попытался осознать свои эмоции, но не смог. Дженни рассмеялась.
   - Ничего, привыкнете, - сказала она. - Это несложно, тут главное не сопротивляться. Вы сейчас пытаетесь отличать свои мысли от навязанных, и не надо делать такое лицо, не отпирайтесь, поначалу все так делают. А потом пройдет неделя-другая, будет уже непонятно, что правда, что неправда, что было, а что примерещилось, а потом объект думает: "Да какая разница?" И дальше живет счастливый и довольный. Это нормально, все через это проходят, главное тут - не стесняться и не упираться.
   - Армия зомби, - сказал Тим и отхлебнул брюта.
   Он подумал, что если бы это ощущение можно было передать из мозга в мозг, его можно было бы использовать на лекциях по квантовой механике. Своя мысль - брют противен. Навязанная мысль - брют приятен. Квантовая суперпозиция - то самое ощущение, которое, если бы можно было передавать его из мозга в мозг...
   - Нет, зомби мы больше не поднимаем, - покачала головой Дженни. - Зомби - это позапрошлый век, безнаджено устаревшая технология. Умерщвлять, не умерщвляя - вот истинный пилотаж! А из вас получился отличный экземпляр, смотрю, любуюсь, оторваться не могу! Когда соберем учредительное собрание, девчонки будут результатами мериться, первый приз даже если будет не мой, то второй уж точно! Не человек, мустанг! Такую необузданную дикость привести к беспрекословной покорности - такое не каждому дано. Тимофей Иванович, обругайте, пожалуйста... ну, например, Махно.
   - Махно - хуйло, - послушно произнес Тим.
   - А теперь скажите, кто правит миром, - приказала Дженни.
   Тим задумался, вопрос был непрост. Хотя и не так сложен, как может показаться.
   - Миром правят пиндосы и жидомасоны, - сказал Тим. Подумал и добавил: - И еще мистер Маккасл лично.
   - Да что вам всем масоны мерещатся! - поморщилась Дженни. - Что за дурацкая мода у вас в империи! Нет никаких масонов, два века уже нет. Миром правим мы, и больше никто. А скажи-ка, мой милый, распад империи - это хорошо или плохо?
   На этот вопрос Тим ответил без запинки, это простой вопрос.
   - Распад империи - хорошо, - сказал он. - Раньше права человека подавлялись империей, это было плохо. А теперь права человека подавляются пиндосскими оккупантами... ой, нет, не подавляются, а охраняются, простите, Дженни, оговорился! Если субъектом является пиндос, а объектом - право человека, то всякое действие берется по модулю, чтобы не было отрицательных значений. Раньше права человека подавлялись, а теперь охраняются. И еще раньше был коррупционный капитал, а теперь станет свободная торговля. И будет демократия!
   - Ух ты мой хороший, - сказала Дженни и погладила Тима по голове. - Я гляжу, все в порядке, езжай-ка домой. О, как раз твоя подруга звонит! Хай, мисс Олга. Ес, ес, окей, сиюлэйта. Давай, Тимофей Иваныч, собирайся, поедешь домой. Умойся, причешись...
   Еще одна смена кадра. Тим стоит напротив дверей лифта, замаскированных под декоративную панель, двери разъезжаются, в лифте Олечка, она делает шаг вперед, Тим делает шаг в сторону, непонятно, зачем и почему, просто так получилось...
   Новый кадр. Дженни лежит на полу ногами к Тиму, а головой в другую сторону, головы нет, на ковер хлещет кровь, почему-то не красная, а салатово-зеленая. Голова Дженни в руках Олечки, та крепко держит ее обеими руками, голова дергается, скрипит зубами, корчит гримасы, пытается вырваться. Олечка изменилась, кожа потемнела, черты лица заострились, глаза стали черными, как черные дыры, во лбу открылся третий глаз, и из него бьет лазерный луч ватта на два-три, без приборов точнее не определить... Что за бред!
   К горлу подкатила тошнота, Тима согнуло пополам, распрямило, плоская членистая тварь вылетела из глотки, распласталась на обоях раздавленной мухой. А потом Тима вытошнило шампанским. Какая же гадость этот брют!
   Зашуршала бамбуковая штора, Олечка метнула туда файербол, штора вспыхнула, волшебное пламя осветило гориллообразный черный силуэт. Второй файербол прилетел в ту же точку, с потолка хлынул душ автоматического пожаротушения, по ушам ударила пожарная тревога, тело Дженни вскочило и замахнулось, но Тим не оплошал, схватил резной венский стул за ножку, да как вдарит!
   Смена кадра. Темнота, тишина, благоухание. Хотя нет, не тишина, стрекочут сверчки, попискивают птицы то ли насекомые. И не такая уж темнота, Олечкино лицо видно вполне отчетливо. Хотя какая она теперь Олечка...
   - Ты кто? - спросил ее Тим.
   - Какая разница? - ответила вопросом на вопрос бывшая Олечка. - Ты все равно не поймешь.
   - Мне надо как-то тебя называть, хотя бы в мыслях, - сказал Тим.
   - Называй меня Головастиком, - сказала Олечка.
   - Ты прости, если что не так, - сказал Тим. - У нас с тобой раньше... я не знал, что ты...
   Обычная милая улыбка соскользнула с Олечкиного лица, взгляд стал жестким, как у фашиста.
   - У нас не было никакого раньше, - сказала она. - Я изменила твое прошлое задним числом. Это ты меня прости.
   - Изменила... прошлое... - растерянно пробормотал Тим.
   - Прости, - повторила Головастик. - Мне пора. Я всегда буду помнить тебя и любить.
   Она поцеловала его в губы.
   - Тимоха, ты чего сомлел? - заорал на ухо Серега. - А ну строимся, бойцов не теряем! Давай, хватай стакан! Тимоха, скажи, что в жизни главное?
   Тим открыл левый глаз, затем правый. С усилием выпрямился, обвел собутыльников просветленным взглядом и сказал:
   - Главное, ребята, чтобы не было войны.
   И немедленно выпил.

Оценка: 5.73*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"