Проскурин Вадим Геннадьевич : другие произведения.

Небесные воины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.35*7  Ваша оценка:


ПОВЕСТЬ О РАЙСКОЙ ЖИЗНИ

   Make it easy on yourself
   And don't do nothing
  

Sting

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАЙ ГДЕ-ТО РЯДОМ.

1.

  
   Чайник немного пофырчал, пофырчал, да и замолк. Я собрался было снять его с подставки и разлить горячую воду по чашкам, в которые уже положил по ложке растворимого кофе, но тут заметил, что чайник совсем не такой горячий, каким должен быть, а кнопка включения по-прежнему утоплена. Все понятно - аккумуляторы разрядились.
   - Хорошее место рай, - сказал я. - Одно только плохо - электричества нормального нет.
   - Разбаловался ты, - прокомментировала Лена. - Электричества нет, телевизора нет, интернета нет, мобильник не работает...
   - Нам с тобой мобильник не нужен, - улыбнулся я.
   - Это тебе мобильник не нужен, - насупилась Лена. - А я так не умею.
   Я подошел к ней, обнял и поцеловал. Некоторое время мы стояли обнявшись, а потом я сказал:
   - Не дай бог тебе так научиться этому, как мне в свое время пришлось. Все говорят, я чудом выжил.
   - Да нет, не чудом, - вздохнула Лена. - Все говорят, что ты прирожденный бог, что твоя душа идеально подходит к магии. Головастик искала тебя черт знает сколько лет, она выбрала тебя из огромного множества кандидатов. А я просто Хозяину вовремя под руку подвернулась.
   Лена до сих пор стесняется называть Бомжа Бомжом, вместо этого она называет его Хозяином. Меня это имя немного коробит, но лучше уж пусть будет Хозяин, чем Господь Наш Иисус Христос. Слава богу, Лена в конце концов поняла, что прямого отношения к Иисусу Христу Бомж не имеет. Одно дело - мифический богочеловек, спасающий мир от самого себя, и совсем другое дело - обычный маг, могущественный, бессмертный, но всего лишь маг.
   Боги не могут существовать в реальной жизни, чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу. Молва наделяет богов настолько противоречивым набором качеств, что даже самая извращенная логика не в состоянии совместить их все в одной личности. Верующие пытаются найти выход из положения, они говорят, что бог непознаваем, но на самом деле все гораздо проще. Есть пространство для жизни и есть пространство для мифа, они, конечно, пересекаются, но надо быть очень наивным, чтобы поверить, что они тождественны. Проще поверить, что в газетах пишут одну только правду и ничего, кроме правды.
   - Ты только начала учиться, - сказал я. - Четырехглазый говорит, ты делаешь большие успехи.
   - Врешь, - констатировала Лена. - Из благих побуждений, но врешь. Я никогда не стану такой же, как ты.
   - Станешь, - возразил я. - Магией владеешь, мысли читаешь...
   - Только человеческие, - перебила меня Лена. - Твои - только тогда, когда ты сам их проецируешь. Если ты от меня закроешься...
   - Я никогда от тебя не закроюсь. Я тебя люблю.
   - И я тебя люблю, - сказала Лена.
   И мы снова поцеловались.
   - Пойду генератор запущу, - сказал я. - Рай раем, а с электричеством лучше, чем без него.
   Мы поцеловались еще раз, после чего я спустился с крыльца и направился к сараю, где стоял дизель-генератор. Интересно, какую лапшу Головастик навешала на уши рабочим, строившим этот дом? Ни за что не поверю, что они не поняли, где находятся.
   Из-за угла выбежал Акела, подбежал ко мне и потерся о мое бедро. Акела - это здоровенный волчара, килограммов на шестьдесят, если не больше, не тощий и грязный, как обычные дикие волки, а упитанный и лоснящийся, с широким лбом и умными добрыми глазами. Волк с добрыми глазами - нонсенс, но в раю все звери добрые. Что, впрочем, не мешает хищникам есть травоядных. Хищники добры не ко всем, а только друг к другу и, как частный случай, к людям.
   Вслед за Акелой из-за угла появилась Капитолина, его вторая жена. Что-то давненько она к нам не заходила...
   Ага, вот оно в чем дело! Капитолина пришла не одна, за ней следовали три маленьких пушистых комочка.
   - Леночка! - крикнул я. - Посмотри, кто к нам пришел!
   Следующие пять минут были посвящены радостному сюсюканью, поглаживанию и тормошению юных волчат, а за компанию и их счастливой мамаши. Папаша избежал общей участи - он вежливо отошел в сторону, разлегся в тени сарая и наблюдал за происходящим, вывалив язык и одобрительно улыбаясь, как умеют только большие собаки. Раньше я и не знал, что волки тоже умеют улыбаться.
   Лена выставила на крыльцо блюдце молока, волчата радостно ломанулись к угощению, но мама преградила им путь. Она осторожно обнюхала миску, чуть-чуть полакала, оглянулась на мужа и обеспокоено тявкнула. Акела демонстративно зевнул во все свои сорок два зуба, всем видом демонстрируя: "Ох уж эти женщины! Никогда ничего сами решить не могут", подошел к миске и присоединился к дегустации.
   Отведав молока, он поднял голову и уставился мне в глаза недоуменным взглядом. Будь мы сейчас на Земле, я бы после такого взгляда постарался осторожно и плавно отступить к воротам сарая, схватить ружье и засадить картечью прямо между умных глаз. Но в раю взгляд в глаза не таит угрозы, райские волки никогда никому не угрожают, даже сусликам - они их просто едят. А лошадей, коров, овец и прочую крупную живность райские волки не едят, разве что трупы. И в самом деле, зачем устраивать утомительную и опасную охоту, если для пропитания вполне хватает сусликов?
   Акела смотрел мне в глаза и явно старался передать какую-то мысль. Зря старался - я и человеческие мысли почти не понимаю, что уж говорить о спутанных и неоформленных мыслях животных, пусть даже таких умных, как волки.
   - Ему молоко не нравится? - предположила Лена.
   - По-моему, да. Лучше убери его. Не знаю, как у волчат, а у котят от коровьего молока часто понос бывает.
   Лена вытаращилась на меня, как баран на новые ворота.
   - Что, правда? - спросила она. - А во всех сказках... - она вдруг улыбнулась. - Это просто сказка - про молоко и котят?
   - Просто сказка, - подтвердил я. - Котятам нужно кошачье молоко, а не коровье. Если котенок выпьет чуть-чуть коровьего молока, ничего плохого не будет, а если поить постоянно - желудок испортится. А волчатам нужно волчье молоко. Если хочешь Капочке приятное сделать, лучше принеси буженины какой-нибудь. А еще лучше - сырого мяса для шашлыка. Ты его еще не замариновала?
   - Пока нет. Но... нам тогда самим мяса не хватит.
   Я махнул рукой:
   - Наплевать. В магазин съезжу, возьму готового. Не жадничай, у волков праздник, а тебе мяса жалко.
   Через минуту на пороге стояла другая миска, в которой лежал килограмм сырой свинины. А еще через минуту миска была пуста и чисто вылизана.
   Капитолина ела жадно, с видимым удовольствием, и съела почти все. Акела откусил только один небольшой кусок, да и то для проформы - потому что главе семьи всегда полагается первый кусок. Интересно, сколько продержится это правило в этике местных волков?
   Головастик рассказывала, что когда она впервые появилась в раю, в рощице у ручья обитала волчья стая численностью около сорока голов. Казалось, волки были очень удивлены, с чего это они вдруг собрались в одном месте такой большой стаей. Теперь они живут маленькими семьями от двух до десяти особей, включая щенков. У Акелы семья самая большая в округе, что неудивительно - раньше он был вожаком всей стаи.
   - Когда открываешь мир, - говорила Головастик, - никогда не требуй от него слишком многого. Правильно говорил Христос: "Да - да, нет - нет, а остальное - от лукавого".
   - Кто бы говорил, - буркнул я.
   Головастик весело засмеялась.
   - Подколол, - констатировала она. - Но я серьезно говорю - никогда не требуй от мира слишком многого. Когда я открыла мир, в котором ты тренировался, я задала только одно условие - пусть там действует магия и пусть она будет доступна не единицам, как у нас, а почти всем. А здесь Бомж дал полный простор своей фантазии. Что из этого вышло - сам видишь.
   Я непроизвольно поежился, вспомнив первое знакомство с раем. Брр...
   Дело в том, что Бомж заселил рай домашней скотиной в диком, так сказать, виде. Сказано в библии, что лежали рядом теленок и волк, так пусть себе и лежат.
   Теленок и волк, действительно, вполне могут мирно лежать рядом друг с другом. Волки-подростки с удовольствием играют с телятами-подростками, являя наглядную иллюстрацию к мультфильму "Хочу бодаться". Только здесь нет ничего мистического, все дело в сусликах, расплодившихся в райской растительности в неимоверном количестве. Растительности, кстати, с каждым месяцем становится все меньше. Глядишь, года через два волкам придется вспомнить, что ягнята и поросята - не только замечательные самодвижущиеся игрушки, но и несколько килограммов вкусного и легкоусвояемого мяса.
   Через неделю после открытия рая овцы сбились в большое стадо и куда-то откочевали. Свиньи тоже сбились в стадо, которое разместилось в дубовой роще, заваленной желудями чуть ли не по колено. Свиньям, правда, пришлось изгнать оттуда волков, но это больших проблем не составило. Самая большая проблема была сбросить килограммов по сто жира и набрать примерно столько же злости, а когда эта проблема решилась, волки вылетели из рощи со свистом. Что бы в сказках ни писали, даже самый матерый волчище против двухсоткилограммового хряка не продержится и минуты. Особенно если хряк раньше был трехсоткилограммовым и очень хочет вернуться к прежнему состоянию.
   А вот с коровами Бомж попал впросак. Проблема в том, что домашняя корова, в отличие от других животных, выделяет молоко не только тогда, когда надо, а вообще все время. Если корову не доить, у нее начинается мастит, который при отсутствии ветеринарной помощи почти всегда приводит к мучительной смерти. Уже через две недели после открытия рай был буквально завален раздувшимися трупами коров, которые раздирали на части волки и медведи. До сих пор тут и там валяются обглоданные костяки.
   Я зашел в сарай, запустил генератор, посмотрел на бак с соляркой и понял, что закупать надо не только мясо.
   Насытившаяся Капитолина валялась на боку рядом с крыльцом, волчата увлеченно сосали маму, Лена суетилась рядом с цифровым фотоаппаратом. Она была так увлечена, что не заметила, как я подошел вплотную.
   - Бу! - сказал я, ухватив ее сзади за плечи.
   Лена вздрогнула, фотоаппарат выпал из рук, но повис на ремешке, который она обмотала вокруг запястья. С тех пор, как в сходных обстоятельствах она раздолбала предыдущую камеру, она очень трепетно относится к технике безопасности при фотографировании.
   - Козел, - сказала Лена. - И чувство юмора у тебя козлиное.
   - Извини, - сказал я.
   Поцеловал в шею и добавил:
   - Съезжу в магазин, надо еще соляркой закупиться.
   - Подожди, - сказала Лена. - Я тебе список составлю. Только сначала с волчатами закончу.
   Я выехал в магазин примерно через час.
  

2.

   "Ну и ну", подумал я. "Кого только в раю не увидишь".
   Через поле бежал черный монах. Клобук или как там называется монашеская шапка-капюшон, был откинут, ряса развевалась, монах размахивал руками и кричал что-то неразборчивое.
   Я повернул руль и поехал прямо на него. Американский армейский внедорожник "Шевроле" не зря называют танком. Если он и уступает "Хаммеру" в проходимости, то совсем ненамного. Райское бездорожье без ям и оврагов для него все равно что хорошая грунтовая дорога для обычного джипа-паркетника.
   Монах понял, что я еду к нему, и перестал бежать. Он остановился, упал на колени, трижды перекрестился, затем встал и снова трижды перекрестился. Губы его при этом шевелились - не иначе, молится. А на лице отображается, мягко говоря, крайняя степень недоумения. Я его понимаю, увидеть огромный джип, рассекающий по райским лугам - потрясение еще то. Интересно, откуда здесь взялся этот товарищ? Неужели мертвый праведник? А почему в черной рясе, а не в белой тунике? И где нимб с арфой?
   Я поравнялся с монахом, заглушил двигатель и опустил дверное стекло. В кабине сразу стало жарко. Климат в раю очень хорош, почти идеален, но в полдень в ясную погоду здесь все-таки жарковато.
   - Садись, святой человек! - крикнул я. - Подвезу.
   Святой человек еще раз перекрестился, обошел машину и вскарабкался на пассажирское сиденье, поскользнувшись на подножке. Подножка у моего джипа неудачная - сильно скользит под ногой. Надо будет при случае высказать Зине фу - ее ненаглядный Саша мог и получше машину подобрать. Впрочем, что я несу, неудобная подножка - такая ерунда!
   Монах был очень молод, вряд ли старше двадцати пяти. Телосложение у него было богатырское - рост не меньше ста девяноста, а вес - как минимум центнер, причем жира совсем немного. Этакий Арнольд Шварцнеггер в рясе и с длинными вьющимися волосами, стянутыми в конский хвост простой аптечной резинкой. Резинкой? В раю? А почему бы и нет? Кто сказал, что в раю не бывает аптечных резинок?
   Монах тяжело вздохнул и утер пот со лба трясущейся рукой. Нет, непохож он все-таки на Арнольда Шварцнеггера - у Арнольда руки не трясутся. Интересно, это у него, так сказать, индивидуальная особенность или напуган чем-то?
   В салоне резко запахло мужским потом. Сильно разит от монаха, не факт, что кондиционер сумеет убрать этот запах. Впрочем, кондиционер придется выключить, а то этот парень простудится в момент. Я пробежался пальцами по кнопкам электропакета, кондиционер вырубился, а все окна в машине открылись. Стало еще жарче, но зато запах стал ощущаться не так сильно. Хорошо, что ветер дует слева направо.
   - Я должен признаться, - серьезно сказал монах. - Я не святой человек.
   Я не смог удержаться от дурацкой шутки и привел искаженную цитату из устного творчества Четырехглазого.
   - Святой, утверждающий себя святым, не есть святой, - сказал я. - Потому что истинный святой всегда понимает свое ничтожество. Но не всякий, кто мнит себя ничтожным, свят. Нет объективного критерия, позволяющего отличить святого от не святого. Если, конечно, использовать общепринятую трактовку понятия "святой".
   Монах снова перекрестился.
   - Извините, - сказал он. - Я тут со своим свиным рылом...
   Я рассмеялся и хлопнул его по плечу. Монах слегка съежился.
   - Да ладно тебе, братан! - воскликнул я. - Хватит скромничать. Тебя помыть, переодеть в нормальную одежду и никакого свиного рыла не будет.
   Монах шумно втянул воздух носом.
   - Извините, - в очередной раз сказал он. - Я два раза в день купаюсь в реке, но постирать рясу... давно уже надо было...
   - Но лень, - рассмеялся я.
   Монах подавленно кивнул и снова перекрестился.
   - Лень, - согласился он. - Грех.
   Грех? В раю? Что-то этот товарищ совсем не похож на покойного праведника.
   - Тебя как зовут? - спросил я.
   - Федор, - ответил монах. - В миру - Антон.
   - Алексей, - представился я. - В миру - Сергей. Только ты меня лучше Сергеем называй, мы тут церковные имена не употребляем.
   Антон-Федор осторожно пожал протянутую руку и сказал:
   - Тогда вы меня тоже Антоном называйте.
   - Хорошо, - сказал я. - И не надо мне выкать. У нас тут все по-простому. Антон, ты кто?
   Антон боязливо оглянулся по сторонам и сложил губки бантиком. Казалось, его губы сопротивлялись намерению мозга ответить на мой вопрос. Сильно нервничает парень, с чего бы?
   - Рассказывай, - сказал я. - И не бойся, в раю бояться нечего. Тут даже волки и медведи не кусаются.
   - Я знаю, - кивнул Антон. - И львы тоже. А комаров и змей тут не бывает. Так Иисус говорил.
   Мне показалось, что я ослышался.
   - Кто говорил? - переспросил я. - Какой еще Иисус?
   Антон уставился на меня непонимающим взглядом:
   - Иисус Христос, конечно! Погодите... Вы мусульманин? Я, наверное, случайно забрел в мусульманский рай. Вон там, за холмом, есть дворец, там внутри живут гурии. Вы не подскажете, как пройти обратно в христианский рай?
   - Христианского рая не существует, - строго сказал я. - Про плюрализм и свободу вероисповедания слышал? Рай один на всех.
   - Но... - Антон замялся. - Простите, а вы кто такой? Святой? Или... - он перекрестился, - ангел?
   Очень большой соблазн был ответить честно, но я решил поберечь религиозные чувства собеседника.
   - Моя жена святая, - сказал я. - Точнее, она мне не совсем жена, мы не венчались, мы просто живем в гражданском браке.
   Теперь Антон уже совсем ничего не понимал.
   - Разве так можно? - спросил он. - Здесь, в раю - в гражданском браке?... Погодите! Вы сказали, вы живете? Вы не умерли?
   - Типун тебе на язык, - улыбнулся я. - Здесь тебе не кладбище. Ты мне лучше вот что скажи. Как ты сюда попал и при чем здесь Иисус?
   Антон подозрительно посмотрел на меня и заколебался.
   - Перекреститесь, - вдруг потребовал он.
   Я перекрестился и спросил:
   - Символ веры зачесть?
   - Не надо, - смутился Антон.
   И хорошо, что не надо. Не помню я символ веры наизусть.
   - Рассказывай, - сказал я. - А еще лучше, я буду тебя спрашивать, а ты будешь отвечать, так будет проще. Вопрос первый. Ты давно в раю?
   - Пятый день.
   - Откуда сюда попал? С Земли?
   Этот вопрос очень удивил Антона.
   - Конечно, - сказал он. - А откуда же еще? Погодите... Инопланетяне бывают на самом деле? И у них тот же самый рай?
   - Бывают инопланетяне или нет - не знаю, - ответил я. - Думаю, что если и бывают, то не в раю. Значит, с Земли... А как ты сюда попал? Где-то есть еще один неизвестный вход?
   И тут лицо Антона просветлело.
   - Вы тоже с Земли?! - воскликнул он. - Здесь есть проход из рая в бренный мир?! Вы не святой и не праведник! Вы просто новый русский!
   Я не стал разубеждать товарища, пусть лучше думает так. Если он узнает правду, боюсь, кондратий хватит его прямо на здесь и сейчас.
   Антон тем временем вцепился мне в отворот тенниски и оглушительно умолял:
   - Отвезите меня на Землю! Пожалуйста! Христом-богом прошу! Что хотите для вас сделаю! До самой смерти буду бога молить!
   - Отцепись, - сказал я. - Я отвезу тебя на Землю.
   Антон отцепился.
   - Но не сразу, - продолжил я. - Сначала тебя надо помыть и накормить. Заодно и с женой моей познакомишься. Интересно, небось, настоящую святую увидеть?
   Антон попытался состроить на лице непроницаемое выражение, но это у него не вполне получилось, а если честно - вообще не получилось. Думает, я прикалываюсь. Ничего, парень, скоро ты узнаешь, что такое настоящая святая. Я вспомнил, как Лена допрашивала террориста Лечу Ильясова, и непроизвольно поежился.
   Не знаю, как Антон истолковал этот жест, но явно как-то неправильно. Он откинулся на спинку сиденья и сказал, сухо и без всякого выражения:
   - Поехали.
   Подумал, небось, что господь бог ниспослал ему испытание. Испытание, чтобы выбраться из рая - оригинально, не правда ли? Бог - большой оригинал, не Бомж, а истинный Бог с большой буквы, создатель и владелец всех существующих во вселенной миров. Если, конечно, такой субъект существует. Впрочем, Бомж тоже большой оригинал.
  

3.

   При виде Лены Антон немного оттаял. Он, конечно, не поверил, что она святая, он подумал, что она просто милая и обаятельная девушка, но этого вполне достаточно. Когда я во второй раз выезжал со двора, Антон бодро катил в баню тележку, на тележке стояла фляга с водой из ручья, а по пятам за Антоном следовали волчата. Чуть в стороне шел Акела и потявкивал на волчат дабы они не кусали монаха за ноги. Волчата папу тихо игнорировали. Антон переносил укусы стоически, благо зубки у волчат еще маленькие.
   Когда я вернулся из бренного мира, выстиранная ряса Антона сушилась на веревке, натянутой поперек двора. Волчата играли в интересную игру - достать рясу зубами и повиснуть на ней. Ничего у них не получалось - ряса висела высоко. Судя по нескольким свежим надрывам, поначалу у них кое-что получалось. А может, они тут ни при чем, может, Антон ее где-то раньше порвал. Рядом с рясой висели синие семейные трусы армейского образца.
   Антон сидел за столом, замотанный в банную простыню, перед ним стояла тарелка с пельменями, рядом - рюмка водки. Выше пояса Антон был голый, если не считать скромного золотого крестика, ниже пояса - замотан в банную простыню. Лена вопреки обычной домашней традиции была облачена в купальник. Антон с Леной были увлечены беседой, которая при моем появлении сразу стихла.
   - Вот я и вернулся! - бодро провозгласил я. - Лена, разбирай продукты, а я пойду солярку в бак залью.
   - Я вам помогу, - заявил Антон, поднимаясь из-за стола.
   Мда, ну и мышцы. Хорошо живут монахи. Или это у них сублимация так проявляется, как в фильме "Укрощение строптивого"? Только с учетом современных тенденций - не дрова колоть, а штангу в спортзале тягать.
   - Я и сам справлюсь, - сказал я. - А то запачкаешься еще.
   - Ничего, - махнул рукой Антон. - Должен же я как-то отблагодарить вас.
   Я пожал плечами и пошел к выходу. Антон последовал за мной.
   Работал Антон сноровисто и очень аккуратно, за все время он пролил на землю от силы граммов сто солярки. А на себя вообще не пролил ни капли.
   Мы составили пустые канистры в угол сарая, вышли на улицу, я достал сигареты и предложил одну Антону. Тот немного помялся и взял.
   - С Леной поговорил? - спросил я.
   Антон кивнул. В его глазах появился какой-то тревожный огонек.
   - Она так и не рассказала, кто вы такой, - сказал он. - Говорит, вы сами расскажете, если захотите.
   - А ты уверен, что хочешь знать это? - спросил я.
   Антон немного поколебался и кивнул. Я пожал плечами.
   - Как знаешь, - сказал я. - Я - антихрист.
   На лице Антона появилось обиженное выражение.
   - Я не шучу, - сказал я. - Я действительно антихрист. Конец света был запланирован на весну. Вероятно, Бом... гм... бог собирался приурочить его ко дню весеннего солнцестояния. За несколько недель до дня Д в мир явился антихрист, а еще через некоторое время - новое воплощение Христа. А потом процесс пошел вразнос. Знаешь, почему?
   Антон недоверчиво хмыкнул с вопросительной интонацией.
   - Потому что мы полюбили друг друга, - сказал я. - Бог заставлял ее убить меня, а она не смогла. Она отреклась от бога, бог отрекся от нее, пророчества нарушились и мир продолжает существовать после отмеренного срока. Из этой истории могла бы получиться замечательная священная книга. О том, как любовь побеждает добро и зло.
   - Издеваетесь, - печально сказал Антон.
   - Лена! - крикнул я. - Ты воду в вино превращала?
   - Да иди ты! - отозвалась Лена из дома. - Я тебе не фокусник.
   Я взмахнул рукой, откуда ни возьмись появился белый голубь с оливковой ветвью в клюве, сел на протянутую руку, выплюнул ветвь и начал чиститься.
   - Не убеждает? - спросил я.
   Антон издал нечленораздельный горловой звук.
   Я указал рукой на холм у горизонта, земля вздрогнула и из вершины холма в небо ударил столб дыма.
   - Хочешь, сейчас лава потечет? - спросил я.
   Антон испуганно помотал головой.
   Столб оторвался от земли, клубы дыма сформировали облако, которое вдруг из черного стало белым. Я обернулся и увидел, что на пороге стоит Лена.
   - Вечно вы, сатанисты, всюду гадите, - констатировала она. - А потом убирай за вами...
   Антон издал неясный шипящий звук, прокашлялся и осторожно спросил:
   - Лена... гм... то, что сказал Сергей... правда?
   - А что сказал Сергей? - переспросила Лена. - Что он раньше был антихристом? Это правда. А про то, как он был вампиром, он не рассказывал?
   Антон изумленно вытаращился на меня. Я широко улыбнулся и Антон испуганно отступил на шаг. Думал, небось, что сейчас во рту клыки появятся. Не дождетесь! В вампиризме есть определенные плюсы, но в целом это как наркотик, раз попробуешь - потом не отвяжешься.
   - А она не рассказала, как вылечила меня от вампиризма? - спросил я Антона. - А про то, кто дал ей силы стать мессией, она тоже не рассказала?
   Антон переводил взгляд с меня на Лену и обратно, и на лице его было написано "Они меня разыгрывают!"
   - Но вы же перекрестились, тогда, в машине! - воскликнул он.
   Мы с Леной хором рассмеялись.
   - Это просто жест, - сказал я. - Вот, смотри.
   И перекрестился еще раз.
   - А рай - просто место? - спросил Антон.
   - Совершенно верно, - кивнул я. - Параллельный мир. Его открыл в конце марта тот, кого я называю Бомжом, Лена - Хозяином, а ты - Богом. Только не надо путать его с богом-творцом, это совсем разные понятия.
   Антон перекрестился.
   - Сходи, водки выпей, - посоветовал я. - Помогает. И вообще, я с тобой поговорить хотел. Ты, вроде, Иисуса Христа живьем видел?
   - Видел, - подтвердила Лена. - Он в субботу устроил экскурсию по раю для православных священников. Участвовало около ста человек, включая самого патриарха. Хозяин лично явился к каждому и велел на субботу ничего не планировать. А в назначенное время переместил всех сюда и провел часовую экскурсию. Антон от счастья хлопнулся в обморок, все ушли, а его забыли. Так и остался здесь, бедненький.
   - Тебе еще повезло, - заметил я. - Пошел бы в другую сторону, плутал бы по райским кущам всю оставшуюся жизнь.
   Антон попытался что-то сказать, но поперхнулся. Я заметил, что у него снова стали трястись руки.
   - Я пошел на запад, - все-таки выдавил из себя Антон. - В библии сказано, что Эдем был помещен на востоке.
   - Головастик - молодец, - сказал я, обращаясь к Лене. - Удачно она разместила свой вход - точно на запад от центра рая. Помнишь, в библии сказано, что Эдем был помещен на востоке? Я не удивлюсь, если Головастик предчувствовала что-то подобное.
   - Или сама устроила, - нахмурилась Лена.
   Я помотал головой.
   - Вряд ли, - сказал я. - Только не рядом с Бомжом - он бы почувствовал.
   - Головастик - это кто? - спросил Антон. - Са... эээ...
   - Э, - подтвердил я. - Адский Сатана собственной персоной. Только вообще-то ее зовут Тиаммат. Она раньше была древневавилонской богиней. Приятная женщина.
   Лена скорчила брезгливую гримаску.
   - И честная, - добавил я. - В отличие от Бомжа.
   - И от тебя, - добавила Лена.
   - А что делать? - развел я руками. - Если бы я тогда тебя не обманул, вы бы с Антоном сейчас проводили перепись райского населения после страшного суда. Нет уж, Земля мне дорога как память.
   - И вот этого гада я люблю, - констатировала Лена.
   - Пойдем, Антон, водочки выпьем, - предложил я. - Все равно твоя ряса еще не высохла.
   - Пойдем, - обреченно согласился Антон.
  

4.

   Антон быстро наклюкался и завалился спать - перенервничал, бедняга. Интересно, если его в таком состоянии погрузить в машину, отвезти в нормальный мир и выгрузить на обочине, что он подумает, когда проснется? Решит, небось, что привиделось, что это Сатана ему видение наслал.
   Мои мысли прервал шум двухсотсильного мотора "хаммера". Хорошо что Антон уже отключился - увидеть лицом к лицу самого Сатану, да еще в раю, стало бы для него слишком большим потрясением.
   Головастик припарковала внедорожник рядом с моим, легко выпрыгнула из кабины, улыбнулась и помахала рукой. И тут же недоуменно рассмеялась.
   - А что это вы одетые? - спросила она. - Сейчас даже поста нет.
   - У нас гость, - ответил я. - Некто отец Федор из московской патриархии, в миру Антон.
   Головастик моментально стерла улыбку с лица.
   - Как у него с просветлением? - спросила она. - Если он сумел разглядеть мои чары...
   - Он ничего не сумел разглядеть, - оборвал ее я. - Его сюда привел на экскурсию Бомж вместе с группой православных священников. Антон от группы отбился и пять дней бродил по пажитям, забрел даже к гуриям...
   Головастик расхохоталась.
   - Настоящий святой, - сказала она. - Раз уж от гурий убежал...
   - Не смешно, - сказал я. - Понимаешь, что задумал Бомж?
   - Понимаю, - кивнула Головастик. - С концом света у него ничего не вышло, теперь он решил построить царство божье прямо на Земле. Савонаролы ему мало... Козел! Сколько раз говорила ему - уймись, скотина! А он опять за свое... А где эта экскурсия происходила?
   - Отсюда на восток километров... где-то от двадцати до пятидесяти. Антон дошел на пятый день, но вряд ли сильно спешил...
   - Тогда поднимемся повыше и полетим на восток, - сказала Головастик. - Составишь мне компанию?
   - Конечно.
   - Лена? Ах да, ты же не умеешь...
   - Лена, если хочешь, я тебя поддержу, - предложил я.
   - Не надо, - махнула рукой Лена. - Я лучше рядом с гостем посижу. А то проснется, подумает, что белая горячка.
   - Ты не рядом сиди, - посоветовала Головастик, - ты сверху посиди.
   Лена густо покраснела. Иногда Головастик бывает удивительно цинична.
   - Извини, - улыбнулась Головастик, - не хотела тебя обидеть. Ну что, Сергей, полетели?
   - Полетели, - согласился я.
  

5.

   Сегодня в раю был еврейский день. Целая толпа раввинов в черных сюртуках и специфических раввинских шляпах, из-под которых выбивались пейсы, выстроилась полукругом на поле и наблюдала, как трое волчат и пятеро поросят затеяли дружескую потасовку стенка на стенку. Бомж горделиво прохаживался перед зрителями, время от времени он обращался то к одному, то к другому с какими-то не то вопросами, не то пояснениями.
   Сверху было хорошо видно, что трава в месте презентации вытоптана очень сильно. Если считать, что все это вытоптали евреи, приходится признать, что они все утро танцевали свою джангу или как у них там называется главный религиозный танец.
   - Он приводит все группы в одно и то же место, - сказал я.
   - Угу, - согласилась Головастик. - У меня есть идея. Как думаешь, за час-полтора они еще не успеют закончить?
   Я молча пожал плечами, вспомнил, что невидим, и сказал:
   - Не знаю.
   - Все равно попробуем, - решила Головастик. - Полетели обратно. И напомни мне видеокамеру взять.
   - Может, не надо? - запротестовал я. - Бомж узнает, что мы с Леной поселились у него в раю, начнет ругаться...
   - Пусть ругается.
   - Лене неприятно будет.
   - И хорошо, что неприятно, - решительно заявила Головастик. - Ей давно уже пора завязывать со слепым поклонением. Она и сама понимает в глубине души, что Бомж недостоин поклонения.
   - А кто достоин? - спросил я. - Ты?
   Головастик невесело рассмеялась.
   - Поклонения недостоин никто, - заявила она. - Мы с тобой не собаки, чтобы вилять хвостом и выпрашивать подачку. Жить надо умом, а не молитвами. Жалко Лену, хорошая девчонка, а так страдает... Ладно, полетели уж.
   - А чего лететь? - спросил я. - Давай лучше сразу телепортируемся.
   - Точно! - воскликнула Головастик и хлопнула себя по лбу.
  

6.

   Через час евреи все еще были в раю. Только теперь они уже не созерцали райские красоты, не такие уж и замечательные, честно говоря, а дружно молились. Бомж молился вместе со всеми.
   - Самому себе молится? - недоуменно спросил я.
   - Нет, - ответила Головастик. - Ты не забывай, в этой компании он не Иисус Христос, а анонимный мешиах, который только еще должен прийти в мир. А вопрос о том, бог он, человек или богочеловек, у евреев до сих пор остается открытым. Так что никакого парадокса здесь нет.
   - Будет, - заметил я и хихикнул.
   - Ага, - согласилась Головастик, - обязательно будет.
   Антон, лежащий на разложенном заднем сиденье, недовольно заскулил и попытался перевернуться на другой бок.
   - Бедолага, - сказала Головастик. - Потерпи еще чуть-чуть, сейчас все пройдет.
   - Ох, что сейчас начнется... - протянул я. - Сейчас у них такая истерика пойдет... Как думаешь, они весь рай загадят или не весь?
   - Ничего они не загадят, - сказала Головастик. - Сейчас каждый из них думает, что испытывает ниспосланное богом чудесное видение. Они еще не верят, что рай существует реально.
   - Скоро поверят, - усмехнулся я.
   - Не скоро. Почему бы богу не вплести в чудесное видение какую-нибудь нелепую вещь, но преисполненную глубокого смысла? Поначалу они воспримут нас как новых персонажей представления, которое устроил Бомж.
   - А потом? - спросил я.
   - А это зависит только от нас, - сказала Головастик.
   Она решительно надавила на газ, включила дальний свет, "хаммер" бодро взлетел на вершину холма, как в рекламе шин "пирелли", и громогласно загудел, как лось-самец в брачный сезон. Евреи уже не молились, теперь они пялились на нас во все глаза.
   Бомж встал с колен, что-то сказал ближайшим соседям и вдруг исчез.
   - Жми! - крикнул я.
   - Лучше остановись, - посоветовал Бомж с заднего сиденья. - А это еще кто такой?
   - Антон, он же отец Федор, - ответил я.
   - Я не тебя спрашиваю! - рявкнул Бомж. - Нежить!
   - Не груби, - сказала Головастик. - Сергей - такой же волшебник, как и мы с тобой. Он заслуживает уважения нисколько не меньше, чем ты.
   - Он - нежить, - отрезал Бомж. - Гадкий кровопийца, искусивший мою избранницу.
   - Не хами, - посоветовала Головастик. - Ты в курсе, что Сергей раз в неделю посещает Четырехглазого?
   - Тоже дьявольское отродье, - пробурчал Бомж.
   - Я его не рожала, - усмехнулась Головастик. - Хотя я бы не отказалась от чести иметь такого сына. А ты?
   - Останови машину! - рявкнул Бомж. - Ты испортишь мне церемонию!
   - Какую церемонию? - переспросила Головастик медоточивым голоском. - Расскажи поподробнее, мне так интересно! Может, мы с Сергеем тоже захотим поучаствовать? Мы тоже крещенные.
   - Ты тоже крещенная? - изумился я. - Когда это ты успела?
   - Да так, - улыбнулась Головастик. - Любопытно мне стало однажды...
   Бомж тем временем разъярялся все сильнее и сильнее.
   - Вечно ты потешаешься над святым! - вопил он. - Есть вещи, которые нельзя теребить! Если я скажу тебе, что твоя мать... Останови машину или хуже будет!
   Головастик проигнорировала его заявление, зато Антон снова зашевелился, открыл один глаз и пробормотал:
   - Господи Иисусе!
   Бомж нечленораздельно зарычал.
   - Опять ты свои кольца нацепила! - воскликнул он. - Ты обманула меня в тот раз!
   Теперь уже и Головастика проняло.
   - Я тебя не обманывала! - закричала она. - Я никогда никого не обманываю и сейчас ты возьмешь свои слова назад или я вобью их тебе в глотку! Я честно выполнила все условия!
   - Но я не могу сделать такие же кольца, как у тебя! - обиженно воскликнул Бомж.
   - А про кольца никто ничего не говорил, - улыбнулась Головастик. - Я обещала научить тебя открывать иные миры и всему, что обещала, я тебя научила. А про кольца мы не договаривались. Понимаешь, Бел...
   - Не называй меня Белом! - заорал Бомж.
   Улыбка Головастика превратилась в ехидную ухмылку.
   - Хорошо, Бомж, не буду, - сказала она.
   - И Бомжом не называй!
   - А как тебя называть? Иисусом Христом? Ты уж извини, но на этот миф ты не тянешь, рылом не вышел. Хотя... из уважения к твоим ученикам...
   - Не смей! - взвизгнул Бомж. Тут он посмотрел вперед и истошно заорал: - Останови машину!
   - Сейчас остановлю, - сказала Головастик и действительно остановила ее, только не сразу, а метров через пятьдесят, рядом с первыми рядами экскурсантов.
   Она заглушила двигатель, выдернула ключи из замка зажигания, открыла дверь и вылезла из машины. И сразу сбросила босоножки - райская трава очень мягкая и шелковистая, по ней приятно ходить босиком. Выключить музыку она не удосужилась и райские пажити теперь оглашали органные аккорды Джона Лорда.
   Головастик сняла темные очки и обворожительно улыбнулась. Крючконосые лица раввинов мгновенно расцвели ответными улыбками. Это неудивительно - Головастик не очень красива по современным меркам, но невероятно сексуальна. Чтобы устоять против ее чар, нужно быть либо безнадежным гомосексуалистом, либо вообще евнухом. Чертами лица Головастик отдаленно напоминает Милу Йовович, но по обаянию Мила Йовович отдыхает.
   - Здравствуйте! - провозгласила она. - Позвольте представиться - Сатана, адский Сатана.
   В то же мгновение к органным пассажам Лорда присоединились гитары Блэкмора и Гловера, а секундой спустя Гиллан запел про good golly miss Molly, Tutti frutti и Lucille.
   Раввинские улыбки погасли. Надо полагать, Speed king - не самая подходящая песня для данной ситуации. Я вырубил музыку.
   Распахнулась задняя дверь и на траву осторожно выбрался Бомж, он был весь красный от гнева.
   - Иисус, ты священника забыл, - сообщила ему Головастик. - Сергей, помоги, пожалуйста, его выгрузить.
   Крупный молодой человек атлетического телосложения выступил вперед.
   - Ты тоже Сергей? - спросила Головастик и рассмеялась.
   Мой тезка глупо кивнул.
   - Тогда давайте вдвоем, - резюмировала Головастик, - так веселее.
   Я открыл левую заднюю дверь и мы с тезкой сгрузили на траву практически бездыханное тело Антона. В ходе выгрузки простыня размоталась и Антон оказался голым. Как обычно бывает с могучими людьми, его мужское достоинство выглядело карикатурно маленьким. Мой тезка аж присвистнул, увидев такое зрелище.
   - Чего свистишь? - буркнул я. - Деньги водиться не будут. У тебя самого не больше.
   - Да я не о том, - хихикнул он. - Он же не обрезан.
   - Еще бы ему быть обрезанным! Он православный монах. Тут где-то рядом трусы и ряса...
   Раввины смотрели на Бомжа, ожидая разъяснений. Головастик тем временем старательно подливала масла в огонь.
   - Иисус, ты не прав, - сказала она. - Если ты уж привозишь в рай туристов, потрудись хотя бы пересчитывать их до и после. Бедный парень отбился от группы, неделю бродил по полям, молился тебе по сто раз на дню, а ты даже не почесался. А ведь парень в тебя верит, по-настоящему верит! Он даже от гурий убежал, как черт от ладана! А если бы не убежал?
   Один из раввинов произнес нараспев что-то молитвенное. Головастик повернулась к нему и обворожительно улыбнулась.
   - Не подействует, - сказала она. - Не надо путать мифы и реальность. Я не мифический черт из ваших еврейских сказок, а самая настоящая адская Сатана. Я могу искупаться в святой воде, перекреститься, сто раз подряд крикнуть "Аллах акбар" и ничего со мной не случится.
   Высокий и худой раввин, чертами лица отдаленно напоминающий Ходорковского, осторожно подобрался к Головастику и деликатно покашлял. Головастик выжидательно улыбнулась.
   - Простите, - сказал раввин, - но если вы в самом деле Сатана, то как вы попали в рай?
   - А какие проблемы? - деланно удивилась Головастик. - Вот на этом джипе и приехала. Очень рекомендую, кстати, отличная модель. По райскому рельефу проходимость выше всяких похвал.
   - Да я не о том! - поморщился раввин. - Меня удивляет, что вы вообще допущены в рай.
   - А кто меня может не допустить? Бомж, что ли?
   Бомж топнул ногой, изрыгнул злобное проклятие на неведомом языке и растворился в воздухе.
   - Эй! - крикнула ему вслед Головастик. - Группу забыл!
   Она повернулась обратно к раввинам и произнесла, улыбаясь во все тридцать два зуба:
   - Боюсь, вам придется менять туроператора.
   Раввин недоуменно похлопал глазами и спросил:
   - Куда он подевался?
   - Ушел, - объяснила Головастик. - Понял, что сел в лужу, и ушел. А вас предоставил своей собственной участи. Все как обычно.
   Она замолчала, ожидая реакции, и реакция не заставила себя ждать.
   Раввин пробормотал короткую молитву себе под нос и сказал:
   - Сдается мне, без вашей помощи нам отсюда не выбраться.
   - Ну почему же? - улыбнулась Головастик. - Вы можете помолиться, возможно, Бомж вас услышит и смилостивится. Только я не стала бы на это рассчитывать. Насколько я знаю Бомжа, он уже списал вас со счетов. Чем он вас загружал тут? Как он вам представился? Будущий мессия?
   - Нет, - помотал головой раввин. - Ангел.
   Мы с Головастиком дружно расхохотались. Антон зашевелился, открыл один глаз, тут же закрыл, повернулся на бок и попытался свернуться калачиком. Мой тезка заботливо накрыл его рясой.
   - Как вас зовут? - спросила Головастик.
   - Натан, - представился раввин.
   - Очень приятно. Я - Тиаммат, меня также можно называть Головастиком, это прозвище такое.
   - Шма исраэль элохим элохейну элохим эхат, - пробормотал Натан себе под нос.
   - Мне знакома ваша точка зрения, - улыбнулась Головастик. - Но я с ней не согласна.
   - Вы считаете, что вы та самая Тиаммат, из шумерской мифологии? - спросил Натан.
   Головастик улыбнулась еще шире.
   - Дипломатично сказано, - констатировала она. - Да, я так считаю.
   - А тот, кто нас сюда вытащил... Вы, полагаете, это был Бел Мардук?
   - Да. А вы неплохо знаете древнюю историю.
   - Положение обязывает.
   - Положение? - переспросила Головастик. - А кто вы, кстати?
   Натан скромно склонил голову.
   - Скажем так... Я здесь самый главный.
   - Ого! - воскликнула Головастик. - Тогда я должна принести свои извинения.
   - За что?
   - За то, что невольно заставляю вас нарушать каноны. Я ведь не только Сатана, я еще и Баал.
   Натан пожал плечами.
   - Я же вам не поклоняюсь, - сказал он. - Хотя фотографировать вас я воздержусь - ваши фотографии можно интерпретировать как кумиров. Но я всегда считал, что Баал - мужчина.
   - Я могу принимать мужской облик, - пояснила Головастик. - Я часто так поступаю. Инерция мышления - жуткая вещь, обычно проще бывает прикинуться мужчиной, чем требовать достойного отношения к себе как к женщине. Да, я забыла представить моих спутников. Сергей, бывший антихрист. Антон, православный монах, заблудившийся в раю.
   Натан загадочно пошевелил пальцами в воздухе, как будто никак не мог сформулировать вопрос. Головастик пришла ему на помощь.
   - Не трудитесь, - сказала она. - Ваш вопрос написан у вас на лице. Вы хотите спросить, правда ли, что ваш бог совпадает с христианским?
   - Ну... - промычал Натан. - Пожалуй, можно сформулировать и так.
   - Я не знаю ответа, - сказала Головастик. - Я не знаю, существует ли бог вообще, не знаю, каковы его свойства и каково его отношение к тому, что здесь происходит. Я не знаю даже того, един ли бог или их несколько. Мы с Бомжом и с Сергеем не являемся богами в полном смысле этого слова. Вы Толкина читали?
   Натан смущенно кивнул.
   - В терминах фэнтези, - продолжала Головастик, - мы - могущественные маги, как Гэндальф или Саруман. Наше могущество может казаться божественным, но реально мы такие же божьи создания, как и вы. Или создания природы, если считать, что бога нет.
   - Сергей, а как вас раньше звали? - спросил Натан.
   - Так же, - ответил я. - Я стал полноправным магом только этой весной.
   - Очень многообещающий молодой человек, - прокомментировала Головастик. - Возможно, когда-нибудь я расскажу вам, при каких обстоятельствах он пополнил наши ряды.
   Натан ошарашено помотал головой.
   - Сдается мне, наш разговор будет очень интересным, но очень долгим, - сказал он. - Возможно, мы перейдем в тень? И... гм...
   Натан вдруг покраснел, как гимназистка, теряющая девственность.
   - Не стесняйтесь, - посоветовала Головастик. - В раю греха нет.
   - Где здесь сортир? - с трудом выговорил Натан.
   Головастик прыснула, но тут же подавила смех.
   - Везде, - сказала она, обводя окрестности широким жестом. - Можете гадить под любым кустом, здесь полиции нет, штраф за нарушение порядка никто не выпишет.
   - Но... э...
   Головастик недоуменно пожала плечами.
   - Если хотите, можете ждать, пока мочевой пузырь лопнет, - сказала она. - Но я бы не советовала. Вам еще предстоит пеший переход, до выхода на Землю отсюда тридцать семь километров по спидометру.
   "Молчи!"
   Последнее слово не сотрясло воздух, а прозвучало только в моем мозгу.
   "Почему?" спросил я тем же самым способом. "Зачем заставлять их тащиться почти сорок километров по бездорожью? Ты видела, среди них двое инвалидов на колясках?"
   "Видела", ответила Головастик. "А ты сам подумай, сколько они проживут, если я просто телепортирую их восвояси? Думаешь, Бомжу нужны свидетели позора?"
   "Думаю, свидетели позора ему по фигу, все равно им никто не поверит".
   "Может, и так, а может, и нет. Не хочу, чтобы меня потом совесть мучила".
   От возмущения я сам не заметил, как начал говорить вслух.
   - Какая совесть?! - воскликнул я. - Тиаммат, ты о чем?
   - Вы умеете передавать мысли друг другу? - заинтересовался Натан.
   Головастик небрежно отмахнулась, дескать, ерунда, пустое.
   "Я хочу поставить Бомжа на место", сказала она мысленной речью. "Мне не нужно, чтобы завтра он притащил сюда баптистов, а послезавтра - ваххабитов. Я хочу, чтобы эти евреи все здесь засрали, а потом протоптали нехилую тропу, которую обязательно увидит каждый новый гость".
   "Тогда Бомж станет проводить свои презентации в другом месте. Рай большой. Кстати, ты не знаешь, насколько большой?"
   "Если Бомж не задал его размеры при создании, то, полагаю, километров сто в диаметре. Знаешь что, Сергей, слетай-ка, посмотри на край мира своими глазами. После этого вопрос снимется сам собой".
   "Но..."
   "Тогда давай я слетаю".
   - Извините, - сказала Головастик, - мне нужно решить одно срочное дело. Я скоро вернусь.
   Она вежливо поклонилась Натану, еще раз - всем остальным раввинам сразу, отошла в сторону, разбежалась, высоко подпрыгнула и полетела куда-то на восток. Поднявшись в воздух метров на тридцать, она обернулась, улыбнулась и помахала рукой.
   Натан проводил ее взглядом и повернулся ко мне. Я заметил, что губы Натана влажные и чуть-чуть подрагивают.
   - Понравилась? - спросил я. - Потрясающая женщина. Если хотите приударить, не теряйтесь.
   - Сатана... - пробормотал Натан.
   Он вдруг встряхнулся и снова стал старым деловым евреем.
   - Послушайте, Сергей, - сказал он. - Сколько, вы говорите, отсюда до выхода на Землю?
  

7.

   Рядом с трехосным "уралом" "хаммер" и "шевроле" казались тщедушными козявками. Натужно ревя дизелем, "урал" взобрался на горочку и перед водителем открылась панорама центральной райской пажити.
   Водитель Стас, двадцатилетний ефрейтор-дед, вначале присвистнул, а затем выругался, длинно, забористо, но косноязычно - слова часто повторялись. Главная мысль его тирады сводилась к тому, что все, наблюдающееся внизу, Стасу только мерещится.
   - Нет, это не глюк, - сказал я. - Это действительно толпа евреев. Не жидов, а евреев, жид - в русском языке слово ругательное.
   - А что они тут делают? - спросил Стас. Точнее, в переводе на русский язык с матерного его вопрос должен был звучать именно так.
   - Какой ответ ты хочешь услышать? - ответил я вопросом на вопрос. - Могу дать краткий ответ, могу дать более полный. Краткий ответ ничего не прояснит, а если услышишь полный - будешь слишком много знать.
   - Но это хоть не концлагерь? - спросил Стас.
   Я хихикнул. Концлагерь в раю... А что? Эта замечательная долина вполне сгодится под концлагерь, если у кого-то возникнет вдруг такое желание.
   - Нет, - сказал я. - Все эти люди уезжают с нами добровольно. Можешь сам у них спросить.
   Стас поморщился, как будто я предложил ему не поговорить с нормальными людьми, а, скажем, поцеловать жабу. Редко какой из психологических комплексов сравнится по своей мощи с бытовым антисемитизмом.
   - Зачем ви тгавите? - спросил я. - Ви антисемит?
   Мне пришлось самому засмеяться своей шутке, потому что Стас ее не понял.
   - Шучу, - пояснил я. - Я не еврей, а чистокровный русский, одна тридцать вторая еврейской крови не в счет. Таких, как я, даже при Гитлере евреями не считали.
   - Вы лучше так не шутите, - пробормотал Стас, насупившись.
   - А ты не скинхед, случаем? - спросил я.
   - Случаем да, - ответил Стас и погладил свою солдатскую лысину.
   Эту шутку поняли мы оба.
   - Поехали, - сказал я. - Грузим жидов и везем обратно. У дороги я с тобой расплачусь.
   - А сколько с вас капитан слупил, если не секрет? - спросил Стас.
   - Будешь много знать - скоро состаришься, - отрезал я. - Поехали. Вон, "хаммер" уже на месте.
   "Урал" заскрежетал изношенной коробкой передач, перевалил через вершину и медленно пополз вниз, покачиваясь на ухабах.
   - А что это за девушка? - заинтересовался вдруг Стас. - "Хаммер" - ее машина?
   - Ее, - подтвердил я. - Зовут ее Тиаммат, прозвище Головастик. Сатана - девка, - добавил я и хихикнул.
   - Нерусская, что ли? - спросил Стас. - Она хоть не из чеченов?
   - Нет, - я помотал головой. - Она из шумеров.
   - А это кто такие? - удивился Стас.
   - Маленький, но гордый народ, - ответил я.
   И тут Стас внезапно ударил по тормозам. Его взгляд устремился вдаль, глаза расширились. Я проследил направление его взгляда и понял, что наши райские приключения только начинаются. К теплой еврейской компании приближалась целая толпа гурий.

8.

   - Кыш! Кыш, проклятые! - кричала Головастик, размахивая руками.
   Гурии не слушались ее, они уворачивались от ее рук с радостным хихиканьем, а одна рыжеволосая девица даже ухитрилась набросить Головастику на шею здоровенную гирлянду цветов. Головастик сбросила гирлянду на землю и немного потоптала ее, но босые ноги не причинили цветам заметного вреда.
   - Ну что мне с ними делать! - всплеснула руками Головастик. - Как дети малые, честное слово!
   - Смотри и наслаждайся, - посоветовал я. - Зрелище будет незабываемое. Боюсь только, грузовик поедет полупустым.
   - Никуда он сегодня не поедет, - вздохнула Головастик. - Видишь своего водителя?
   Я поднял взгляд и обнаружил, что Стас уже улизнул их кабины. Интересно, куда он подевался? Схоронился в траве или разделся догола и косит под гурия?
   - А что это они вдруг сюда ломанулись? - спросил я. - Они разве могут выходить из дворцов?
   - А я-то откуда знаю, что они могут, а чего не могут? - развела руками Головастик. - Я их впервые увидела на два дня раньше тебя. Раз вышли, значит, могут.
   - Смотри, почти все - женщины, - заметил я. - Знали, к кому идут?
   Головастик пожала плечами.
   - Выходит, знали, - сказала она. - Впрочем, кто знает, что знают гурии?
   И действительно, то, что творится в мозгах гурий и гуриев, неведомо никому, кроме них самих. Гурии, пожалуй, самые загадочные обитатели рая. Внешне они абсолютно неотличимы от человека, они выглядят как прекрасные юноши и девушки, причем, что интересно, девушек примерно вдвое больше, чем юношей.
   Видимый возраст гурий варьируется от шестнадцати до тридцати лет, мужчины иногда выглядят чуть старше. Головастик говорила, что, внимательно облазив все три близлежащих дворца, она обнаружила там семь пожилых мужчин и четверых малолеток лет по десять - трех девочек и одного мальчика. Малолетки вели себя не как дети, а в точности как взрослые гурии. Родителей малолеток обнаружить не удалось.
   До сих пор непонятно, как гурии размножаются. Они много и с удовольствием занимаются сексом, но у гурий-женщин не бывает месячных, а сперма гурий-мужчин не содержит сперматозоидов, Головастик выяснила это, сделав анализ в одной из московских клиник. Среди гурий совсем нет детей, четыре исключения только подтверждают это правило. Скорее всего, те исключения - не дети гурий, а просто потенциальная услада для праведников-извращенцев.
   Среди гурий доминируют представители белой расы, они составляют более девяноста процентов общей численности этих существ. Китаянки и индианки встречаются редко, негритянки - еще реже, а мужчин черной и желтой расы наберется не более двух десятков во всех трех дворцах.
   Гурии тупы как пробки, их умственное развитие остановилось на уровне трех-четырехлетних детей, толковая обезьяна даст гурии сто очков вперед. Гурии не умеют говорить на отвлеченные темы, они вообще почти не разговаривают, а общаются главным образом жестами. Но зато они с большим воодушевлением поют русские народные песни, впрочем, если их попросить, тут же затыкаются. Во время единственного нашего визита в ближайший дворец Лена попросила парочку гурий исполнить что-нибудь церковное, они начали петь какой-то православный гимн, Лена заткнула уши руками, велела им замолчать, а сама стала кричать, что это кощунство.
   - Вся наша жизнь - кощунство, - сказал я тогда, успокаивая ее.
   Гурии очень похожи на людей, но стоит пообщаться с ними несколько минут, как ты понимаешь, что это не люди. Это своего рода киборги-автоматы, развлекательные машины для самого элитного в мире борделя, парадоксальным образом страдающего от недостатка посетителей. "Сюда бы сутенера толкового", неожиданно подумал я и нервно хихикнул.
   - Не смешно! - возмутилась Головастик. - Они же разбегутся сейчас!
   Я положил Головастику руку на плечо, успокаивая. Головастик автоматически потерлась о руку щекой.
   - Ты сама начинаешь себя вести как гурия, - заметил я.
   - С кем поведешься... - пробурчала Головастик. - Что сказать-то хотел?
   - Я думаю, - начал я, - что разбегутся не все и ненадолго. Тебя во дворце насколько хватило?
   Головастик мечтательно закатила глаза.
   - Дня на три, наверное, - промурлыкала она.
   - А я и одного вечера не продержался. Нормального человека эти твари быстро утомляют. Не думаю, что среди гостей Бомжа наберется много придурков и извращенцев. Думаю, к вечеру раввины соберутся у грузовика в полном составе.
   - А потом капитан Бейцалов всех поубивает, - добавила Головастик. - Ты на сколько у него "урал" арендовал? Часа на три?
   - На четыре. Час я отвел на непредвиденные обстоятельства.
   - Мало отвел. Что делать будем?
   - Может, телепортировать их? - предложил я. - Я так и не понял, кстати, почему ты с самого начала так не сделала.
   Головастик нахмурилась.
   - Во-первых, это не так просто сделать, как кажется, - сказала она. - Особенно когда не знаешь точно, откуда прибыл каждый конкретный еврей. Надо каждый раз узнавать точный адрес, привязываться к ориентирам на местности... это так утомительно!
   - А во-вторых? - спросил я.
   - Во-вторых, - ответила Головастик, - мне очень не нравится то, что затеял Бомж. Ты уже понял, с какой целью он устроил этот цирк?
   - Приблизительно. Он устроил несколько групповых видений крутым церковным деятелям из разных конфессий. Он хочет их убедить, что бог реально существует, причем не где-то там в эмпиреях, а в обычном земном мире, и что он серьезно собрался заняться земными делами. Полагаю, всех католических кардиналов он уже завербовал.
   - Это уж наверняка, - согласилась Головастик. - По крайней мере, я бы на его месте начала с них. Самая многочисленная и могущественная церковь во всем мире - это тебе не хухры-мухры. Думаю, мусульман он тоже уже обслужил. Теперь ему осталось обработать основные протестантские секты и можно переходить к следующему шагу. Догадываешься, каким он будет?
   - Начнет давать задания агентам, которых завербовал на первом этапе.
   - Вот именно! - воскликнула Головастик. - Он начнет переделывать мир в соответствии со своими представлениями. А ты и сам знаешь, какие у него представления.
   - Какие? - спросил я. - Ты мне почти не рассказывала про Бомжа.
   - Лучше и не вспоминать, - вздохнула Головастик. - Хотя... Почитай при случае про Савонаролу, был такой пророк в средневековой Италии... Те события историки почти не переврали.
   - Но я все равно тебя не понимаю, - сказал я. - Почему ты не телепортировала этих несчастных обратно на Землю? Только потому, что не хотелось возиться?
   Головастик печально покачала головой.
   - Не только, - сказала она. - Одно дело, когда несколько десятков видных раввинов одновременно увидели один и тот же вещий сон, и совсем другое дело, когда на подмосковной дороге обнаруживается армейский "урал", битком набитый пейсатыми евреями без документов и регистрации. А особенно хорошо, если рядом окажется десяток-другой журналистов из желтых газет. Это будет сенсация мирового масштаба. Недолгая сенсация, всего на несколько дней, но ее запомнят. А потом, когда агенты Бомжа начнут говорить, что были в раю и видели бога, все будут вспоминать этих евреев и смеяться. Теперь понимаешь?
   - Кажется, понимаю. Но тогда вход в рай придется закрыть. А то сюда сразу попрут журналисты, ученые...
   - Журналистов и ученых никто сюда не пустит, - прервала меня Головастик. - Да и не смогут они пройти - обычный человек проход не увидит, я на него чары навесила. А вот ФСБшников я сюда, пожалуй, запущу, а если понадобится, то и ЦРУшников, и моссадовцев.
   - И треснул мир напополам, - попытался я напеть шлягер прошлого лета.
   Головастик подхватила:
   - И поперек, и через край, и от угла наискосок. Нет, Сергей, ты не прав, никаких дозоров на Земле не появится. Чтобы подобная структура смогла сформироваться, надо, чтобы магов было не четверо, а хотя бы пара сотен.
   - А если Бомж начнет вербовать агентов не только в нашем мире? - спросил я.
   Головастик резко помрачнела.
   - Надеюсь, до такого свинства он не дойдет, - сказала она. - Если он сумеет пробраться в тот мир, где ты тренировался, и выдернет оттуда... да хотя бы митрополита Филарета, этому миру мало не покажется. Против нас с Четырехглазым Бомжу не выстоять, кишка у него тонка, но простым людям он неприятностей наделает немало. Про пророков хорошо читать в исторических книгах, а когда они появляются в реальной действительности... Не дай бог, короче.
   - А почему он не сможет пробраться в тот мир? - спросил я. - Ты же, вроде, объяснила ему, как открывать миры.
   - Открыть какой-нибудь мир - это одно, - улыбнулась Головастик, - а открыть тот самый мир, который хотел открыть - совсем другое. Бомж хотел открыть рай, а что у него получилось? Коровы дохлые, гурии сумасшедшие... Магии параллельных миров надо долго учиться.
   - Понятно, - сказал я. - Так все же, что с евреями делать будем?
   Головастик немного подумала и ответила:
   - Ничего мы с ними делать не будем. Что с ними сделаешь? Собираешься по одному в траве вылавливать и с гурий снимать?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Вот видишь, - сказала Головастик. - Я тоже не хочу этим заниматься. Мы поступим так. Всех, кого сможем, мы соберем, погрузим в грузовик, и ты отвезешь их через проход на Землю. А остальные пусть разбираются сами.
   - А как же Стас?
   - А что Стас? Успеет - молодец, а если нет - его проблемы.
   - Его будут дезертиром считать.
   - Не будут. Возьмут с него подписку о неразглашении и этим все ограничится. Завтра у прохода такое начнется...
   - А этот проход обязательно рассекречивать? - спросил я. - Может, лучше где-нибудь рядом другой проход проделать?
   - Не стоит, - покачала головой Головастик. - Такими вещами лучше без нужды не баловаться. Один проход есть и хватит.
   - Но тогда нам с Леной переезжать придется!
   - Не придется, - улыбнулась Головастик. - Потренируешься немного в боевой магии, а вернее даже не в боевой магии, а в пугательной. Самых надоедливых гостей превратишь в жаб - остальные от тебя быстро отстанут.
   - Я не умею превращать людей в жаб, - напомнил я.
   - А что умеешь? Провалы в земле делать умеешь?
   - Умею.
   - Значит, провалишь землю под парой джипов и делу конец. Клыки вампирские покажешь... На худой конец, если сам не справишься, меня позовешь, я тебе покажу наглядно, как людишек пугать.
   - Ядерного удара по раю не боишься? - спросил я.
   - Не боюсь, - ответила Головастик. - Малогабаритное ядерное оружие уже давно не производится, а то, что полвека назад изготовили, давно списано и уничтожено. А если они целую ракетную установку захотят в рай протащить, я сразу почувствую. Я охранное заклинание на вход поставила. Да и не захочет никто нас взрывать. Зачем взрывать то, что можно использовать?
   - Все равно, - сказал я, - не понимаю, почему ты решила открыться людям. По-моему, гораздо лучше, когда никто не верит всерьез, что нечистая сила действительно существует.
   - Я не хочу открываться людям, - возразила Головастик. - Я хочу открыться спецслужбам. Это совсем разные вещи.
   - Но ты говорила про журналистов...
   - Кто нынче верит желтым газетам? - риторически вопросила Головастик. - А серьезная газета статью про антихриста ни за что не опубликует, в серьезной газете редактор сразу побежит в ФСБ стучать. Понимаешь, Сергей, если мы начнем играть с Бомжом втемную, он обыграет нас легко. Религиозные чувства, тайные видения - он на этом собаку съел, тут с ним без толку соревноваться. Мы будем играть на другом поле. Бомж привык, что ему молятся, и не привык, что у него могут проверить документы и попросить предъявить регистрацию. Да и забавно это, в конце-то концов! Не знаю, как ты, а я предвкушаю самое лучшее развлечение за последние лет десять, если не больше.
   - А предыдущее было какое? - спросил я.
   Головастик загадочно улыбнулось.
   - Это было в другом мире, - сказала она. - Может, я тебе расскажу об этом, но когда-нибудь потом.
   - А то, что зимой случилось? Это ты не считаешь развлечением?
   - Не считаю, - серьезно ответила Головастик. - Конец света, пусть даже несостоявшийся - не развлечение, а ужас. Таких развлечений нам больше не надо. Короче, Сергей. Грузи раввинов и езжай отсюда, а то капитан этот тебя уже заждался.
  

9.

   Капитан Бейцалов, действительно, нас заждался. Стоило "уралу" появиться из-за поворота, как припаркованный у обочины УАЗик защитного цвета и с черными номерами бешено загудел и заморгал дальним светом. Я послушно съехал с дороги и затормозил рядом с "козлом".
   Увидев, как я выбираюсь из кабины "урала", капитан лишился дара речи.
   - А... где Волков? - спросил он, немного придя в себя.
   Он был так потрясен, что даже перестал материться.
   - В раю Волков, - честно ответил я. - С гуриями забавляется.
   Глаза Бейцалова округлились, нижняя челюсть отвисла. Я запоздало сообразил, как он воспринял мои слова.
   - Не бойся, - сказал я и хлопнул его по плечу. - Ничего с твоим Волковым не случилось, жив он. Если хочешь, я тебя отвезу, сам все увидишь.
   Тут Бейцалов что-то увидел за моей спиной и часто-часто заморгал. Я обернулся и обнаружил, что молодой раввин Сергей вылез из кузова и подошел к нам.
   - Я таки не понимаю, - произнес он с чудовищным акцентом и с дурацкой улыбкой на лице. - Мы шо, уже приехали?
   - Приехали, - подтвердил я. - Капитан, это вам, - я протянул ему конверт с долларами. - И большое вам спасибо.
   Капитан быстро сунул конверт во внутренний карман полевой формы и спросил:
   - А Волков-то где?
   - В раю, - повторил я. - Надо ехать вон туда, - я показал пальцем. - Проход в рай отмечен бело-красными столбиками, они слева вон от той елки. Смотреть на них надо десять секунд, не отрывая взгляда, иначе не увидишь ничего. Проезжаешь между столбиками, а дальше по колее тридцать семь километров. Где-то там твой Волков с гуриями в траве кувыркается.
   - А жиденок этот, - капитан указал пальцем на моего тезку, - тоже из рая?
   - Жиденок - плохое слово, - строго сказал я. - Надо говорить "еврей", а еще лучше - "ребе". Сергей, скажите своим, пусть вылезают из машины, мы уже в нормальном мире. Натан! - крикнул я внутрь кабины. - Выходите!
   Натан выбрался из кабины и я вручил ему другой конверт, на этот раз с рублями.
   - Дальше придется ехать автостопом, - сказал я. - До Москвы этого хватит, а в Москве вы найдете израильское посольство и будете разбираться уже с ним. Это будет непросто, но вы справитесь - вам деваться некуда.
   - Это будет несложно, - улыбнулся Натан. - У меня есть хорошие знакомые в вашей городской синагоге.
   - Натан, я правильно поняла, что вы один из двух главных раввинов всего Израиля? - спросила Головастик.
   Натан кивнул.
   - Ну, так даже лучше, - сказал я. - По любому, мы с Головастиком сделали все, что могли, дальше разбирайтесь сами.
   Натан хитро прищурился и уточнил:
   - Не все, что могли, а все, что посчитали нужным. Я могу с вами поговорить?
   - Пожалуйста.
   - Нет, не сейчас. С вами можно будет потом связаться?
   - Если хотите, можете помолиться Головастику, - сказал я. - Попросите ее переместить вас в рай, в дом Сергея Иванова, который раньше был антихристом. Вряд ли она откажет. Она может, конечно, пропустить молитву мимо ушей, случайно, но обычно к просьбам верующих она прислушивается.
   - Мне казалось, сатанистов совсем немного, - заметил Натан.
   - Можно считать, их вообще нет, - уточнил я. - А те, что есть, в основной массе - отморозки безбашенные. Но на молитвы по делу Головастик обычно отвечает. Для нее они редкость, а не надоедливый фон, как для Бомжа.
   - Боюсь, это невозможно, - печально сказал Натан. - Молиться Сатане... а тем более Баалу...
   Я пожал плечами.
   - Как знаете, - сказал я. - Но если вдруг передумаете - милости прошу.
   Кто-то подергал меня за рукав. Я обернулся и увидел, что это капитан Бейцалов.
   - Вы все с ума сошли? - жалобно спросил он. - Или издеваетесь? Программу "Розыгрыш" снимаете с моим участием?
   - А ты, что, звезда? - ответил я вопросом на вопрос.
   Капитан тяжело вздохнул.
   - Так что мне делать? - спросил он еще более жалобно. Вдруг в его голосе проснулись командные нотки: - Где мой боец?! Почему ты его оставил?!
   - Я уже объяснял, - терпеливо повторил я. - Боец сбежал. Загулял с гуриями.
   - Сбежал? - переспросил Бейцалов. - Тогда поедем искать. Тимофеев! - вдруг рявкнул он неожиданно мощным баритоном. - Ко мне!
   Из "козла" выскочил худощавый солдатик в помятой полевой форме и побежал к нам, на ходу натягивая камуфляжную кепочку. Приблизившись метров на пять, он попытался перейти на строевой шаг, но капитан рявкнул:
   - Отставить!
   И добавил уже нормальным голосом:
   - Отгонишь "урал" в часть, а если ваишникам попадешься - сгною. Понял?
   - Так точно, - испуганно ответил солдатик.
   - Выполнять! - снова рявкнул Бейцалов.
   - Есть! - отозвался солдатик, четко повернулся через плечо, побежал было обратно к УАЗу, но остановился, повернулся обратно и полез в кабину.
   - Подожди, - сказал я ему. - Сейчас проверю, весь ли груз сгрузился.
   Натан неодобрительно зацокал языком.
   Я обошел грузовик сзади, заглянул в кузов и обнаружил, что, таки да, евреи сгрузились. Брр... Что-то я даже думать начинаю с еврейским акцентам, не к добру это...
   - Поехал! - крикнул я, глядя в водительское зеркало.
   И на всякий случай продублировал свои слова отмашкой руки.
   - Дух? - спросил я, обращаясь к Бейцалову.
   - Дух, - подтвердил Бейцалов. - Только-только полгода отслужил. Ну что, поехали, что ли?
  

10.

   - Вот сюда, - сказал я, указывая пальцем на два ряда красно-белых столбиков, обозначающих дорогу в рай. - Налево и между столбиками.
   - Какими столбиками? - недоуменно переспросил Бейцалов.
   - Поворачивай и увидишь.
   Капитан нажал на тормоз и аккуратно повернул налево в узкий просвет между деревьями. Вдруг он резко ударил по тормозам.
   - Ну ничего себе! - воскликнул он. - Почему я их не видел?
   - Магия, - пояснил я.
   Бейцалов странно посмотрел на меня и ничего не сказал. Несколько секунд он сидел неподвижно, затем пощелкал рычагами в раздаточной коробке, УАЗик тронулся и продолжил движение.
   Первые триста метров дорога (если это можно назвать дорогой) петляла по густому ельнику. Головастик специально выбрала такое место, чтобы сделать переход от Земли к раю более плавным. Почему-то Головастик считает, что ставить врата в чистом поле - вульгарно и пошло, что хорошо построенный переход в параллельный мир должен быть для путешественников почти незаметным.
   Ельник кончился, мы выехали в поле. Бейцалов посмотрел назад и присвистнул. Я тоже посмотрел назад и сразу понял, чему он удивился - с этой стороны ельник выглядит как маленькая рощица в чистом поле. Совсем маленькая рощица - гораздо меньше трехсот метров в диаметре.
   - Шиза какая-то, - констатировал капитан.
   - Это не шиза, - возразил я, - это рай. Обрати внимание - тут гораздо темнее.
   - Точно, - кивнул Бейцалов, - солнце почти зашло. Не могу поверить... Погоди... Это действительно рай? Про гурий - это не шутка была?
   Я саркастически ухмыльнулся.
   - Дошло, - констатировал я. - А мы, по-твоему, едем бойца выручать или с гуриями забавляться?
   - Вообще-то мы едем ловить дезертира, - сказал Бейцалов. - И, по-моему, одно другому не мешает.
   И засмеялся.
   Мне вдруг стало противно. Я принял некорпореальность и невидимость и вылетел из машины прямо сквозь крышу. Со стороны это выглядело так, как будто я растворился в воздухе.
  

11.

   УАЗик защитного цвета появился рядом с моим домом минут через десять. Я вышел на крыльцо, УАЗ затормозил рядом, Бейцалов заглушил двигатель, вылез из машины и подошел ко мне. От него ощутимо попахивало спиртным, не иначе, в дороге приложился.
   - Извини, командир, не обижайся, - сказал Бейцалов. - Ты, вообще, кто? Святой?
   - Антихрист, - усмехнулся я.
   Бейцалов состроил обиженную физиономию, дескать, не хочешь - не говори.
   - Проводишь? - спросил он.
   Я отрицательно покачал головой:
   - Сам доберешься. Езжай по колее "урала", от входа в рай до того места тридцать семь километров по спидометру.
   - Когда доеду, стемнеет уже, - вздохнул капитан. - Эта колея хоть прямо идет? В темноте с дороги не собьюсь?
   - Колея немного петляет, обходя холмы, - ответил я. - Но оврагов тут нет, так что даже если съедешь с дороги, ничего страшного не случится. Держи все время на восток, на тридцать восьмом километре увидишь большую поляну, всю вытоптанную. Там я видел твоего бойца в последний раз.
   - Это там гурии обитают? - поинтересовался Бейцалов.
   Мне снова стало противно. Ну почему люди все время думают только о чувственных наслаждениях? Исключения, конечно, бывают, но они только подтверждают правило.
   - Уезжай, - сказал я. - Ты мне надоел.
   - Ну будь мужиком! - воскликнул Бейцалов и попытался ухватить меня за локоть. - Поехали, дорогу покажешь.
   С этими словами капитан Бейцалов провалился под землю. Эту магию я более-менее освоил - яма получилась в точности такая, на какую я рассчитывал. В меру глубокая, в меру узкая.
   - У тебя одна минута, чтобы выбраться, - сообщил я. - Потом я закрою яму, она мне перед домом ни к чему. Прощай.
   Я повернулся и ушел в дом. Ровно через минуту я закрыл яму. УАЗик к этому времени уже удалялся от дома с максимально возможной на бездорожье скоростью.
   - Он не вернется, - сказала Лена.
   - Вернется, - возразил я. - Гурии быстро утомляют.
   - Его они не утомят, - вздохнула Лена. - Я заглянула в его мысли...
   От этих слов меня покоробило. Не люблю я ковыряться в чужих душах, а еще больше не люблю, когда это делают другие. Чтение мыслей - процесс гораздо более интимный, чем секс, а когда в твоих мозгах копаются без разрешения, это более унизительно, чем обычное сексуальное изнасилование.
   - Извини, - сказала Лена. - Я знаю, ты этого не любишь, но не удержалась. Он не вернется, потому что ему некуда возвращаться. На Земле его ждет комнатка в офицерской общаге, нищенская зарплата, солдаты-балбесы, а впереди - полная беспросветность и в конце пути алкоголизм. Жена от него ушла в позапрошлом году, с дочкой он видится раз в неделю, причем часто пропускает свидания, потому что ему стыдно, что от него разит перегаром. Костя Бейцалов останется во дворце до тех пор, пока не сопьется.
   - Разве там есть алкоголь? - удивился я.
   - Наверняка. Дворцы гурий для того и предназначены, чтобы предоставлять гостям чувственные наслаждения. Вряд ли там дело ограничивается одним только сексом. А что, хочешь проверить?
   - Не хочу, - ответил я. - Ты, наверное, удивишься, но с тех пор, как я прошел через... ну, ты поняла... С тех пор мне больше не хочется дурманить себе мозги.
   - Знаю, - кивнула Лена и улыбнулась. - И это не может не радовать.
   Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Я никак не мог сформулировать вопрос, но Лена ответила на него еще до того, как я успел задать его. Причем ответила она тоже вопросом.
   - Кому какое дело, что я думаю по этому поводу? - спросила она. - Хозяин больше не разговаривает со мной, я для него - отрезанный ломоть.
   - Тебя это печалит?
   Лена пожала плечами.
   - Не знаю, - сказала она. - Я действительно не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, конечно, печалит, но у меня ведь есть ты...
   И мы поцеловались.
  

12.

   Лена была права, Костя Бейцалов так и не вернулся. На следующее утро я обнаружил УАЗик припаркованным у парадного подъезда дворца. Гурии уже успели обвесить крышу гирляндами цветов.
   Я не стал заходить во дворец, я просто немного посмотрел на него из кабины "шевроле", а потом, когда гурии обратили на меня внимание и направились по мою душу целой делегацией, я развернулся и уехал.
   Не знаю, почему я отправился в эту поездку на машине. Гораздо проще было воспользоваться магией и долететь до места назначения по воздуху, но мне не хотелось пользоваться магией. Мне хотелось почувствовать себя обычным человеком, нежданно-негаданно очутившимся в самом настоящем раю, только без мертвых праведников. Кстати, а почему это в раю нет мертвых праведников?
   Я вспомнил кое-что из того, что Головастик рассказывала о параллельных мирах, и поспешно отбросил опасную мысль. Недавно открытый мир строится большей частью на основе веры создателя, но не только. В формировании мира принимают участие все разумные субъекты, находящиеся в нем. Если я поверю, что в раю есть праведники, они тут обязательно появятся. И то, что Головастик летала к краю мира и не видела никаких праведников, не будет иметь никакого значения. Обнаружится, например, летающий остров в форме облака или подземный город или дыра какая-нибудь в другое измерение... Нет, об этом лучше не думать, а то еще накаркаю...
   Путь к краю мира занял три с половиной часа, по истечении которых я увидел перед собой еловую рощицу, стоящую в чистом поле вопреки всем законам биологии. Вот, значит, как оно вышло. Нет у рая никакой границы, он просто закольцован в четвертом измерении. Изящно.
   Сам не зная, зачем, я направил машину на заросшую лесную дорогу, ведущую в обычный мир. Съезжу-ка я в гости к Зине, посидим, винца попьем, новости посмотрим по телевизору. Интересно, Головастик все-таки кинула клич среди журналистов или только грозилась в сердцах?
   В просвете между деревьями замаячила узкая и разбитая бетонка. Я уже почти подъехал к ней, как вдруг увидел, что дорога перегорожена черным глазастым "мерседесом" с дипломатическими номерами. Не иначе, "Моссад" подсуетился.
   Я вырулил на дорогу, подъехал к "мерседесу" вплотную и нажал на гудок. Из "мерседеса" вышел мужчина лет тридцати, светловолосый, голубоглазый и совсем не похожий на еврея. Он подошел к водительской двери моего джипа и сделал недвусмысленный жест, требующий опустить стекло. Слишком наглый жест по моему разумению.
   Я еще раз нажал на гудок, воткнул пониженную передачу, слегка придавил педаль газа и джип медленно пополз вперед. Светловолосый мужчина разом растерял всю свою наглость и замахал руками почти что панически. Он что-то кричал, но я ничего не слышал - его голос заглушал Фредди Меркьюри, оглушительно призывающий замочить всех огров на много километров вокруг.
   Я остановил джип только тогда, когда до борта "мерседеса" осталось сантиметров десять. Я выключил музыку, опустил стекло и миролюбиво спросил незнакомца:
   - Чего разорался?
   Незнакомец пытливо вгляделся в мое лицо, едва заметно кивнул и сказал:
   - Здравствуйте, Сергей. Нам надо поговорить.
   - Это вам надо поговорить, - уточнил я. - Мне с вами говорить не о чем.
   У "мерседеса" открылась задняя дверца и оттуда выбрался мой старый знакомый Натан.
   - Здравствуйте, Сергей, - поприветствовал он меня.
   И обратился к своему коллеге:
   - Иди в машину, Мордехай. С этим... гм... человеком надо по-другому разговаривать.
   Блондин Мордехай пожал плечами и отошел в сторону, но в машину не сел, а нервно закурил в сторонке.
   - Извините, - сказал Натан. - Он еще не верит в то, что я рассказал. Он говорит, что поверит только тогда, когда увидит рай своими глазами.
   - А в чем проблема? - спросил я. - Вон проход, езжайте туда и все увидите. Только на "мерседесе" туда не проехать, тут внедорожник нужен.
   - Знаю, - вздохнул Натан. - Вы не поверите, но во всем посольстве нет ни одного внедорожника.
   - А какие проблемы "ниву" купить?
   Натан снова вздохнул.
   - Знаете, какая в посольстве бюрократия? - сказал он. - Я их едва-едва убедил сюда съездить, посмотреть на все своими глазами.
   - Это ваша проблема, - заявил я. - Ничем не могу помочь. Дайте мне проехать.
   - Конечно, дадим, - сказал Натан. - Но вы позволите занять еще чуть-чуть вашего времени?
   - Только быстро.
   - У меня всего один вопрос. Между нами возможно сотрудничество? У нас есть что-нибудь, что мы можем вам предложить?
   Я пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал я. - Может, и есть. А что, завербовать хотите?
   Натан быстро-быстро замахал руками.
   - Да что вы! - воскликнул он. - Какая тут вербовка... Мне бы хотелось просто поговорить, может, вы захотите поделиться какими-нибудь знаниями, ученика возьмете...
   - Я сам еще ученик, - отрезал я. - И мне нет дела до ваших людских заморочек. Мир не так плох, чтобы его переделывать. Потому что когда мир начинают переделывать, он всегда становится еще хуже.
   - Точно подмечено, - кивнул Натан. - Но в определенных обстоятельствах...
   - Сейчас нет таких обстоятельств, - заявил я. - Прощайте. И уберите машину с дороги, пока я ее не снес.
   Через минуту "мерседес" стоял на обочине, а мой "шевроле" медленно тошнил по разбитой бетонке, подпрыгивая на ухабах. Мягкая внедорожная подвеска почти не помогала.
  

13.

   Я позвонил Зине и узнал, что она вторую неделю отдыхает с Сашей на Канарах. Она начала говорить, что немедленно вернется в Москву, раз есть необходимость, потому что...
   - Нет необходимости, - остановил ее я. - Я просто так хотел к тебе заехать, чаю попить. Отдыхай спокойно, ничего важного не случилось.
   До Москвы я не доехал. Я свернул с трассы, зарулил в первый попавшийся городок, нашел центральный рынок и закупился продуктами на неделю вперед. Чтобы не получилось, что я ездил впустую.
   Подойдя к машине, я заметил, что малолетние оборванцы цыганистого вида, ошивающиеся около рынка, смотрят на меня как-то подозрительно. Наверное, пытались отодрать с капота шильдик в форме горизонтального креста, да не смогли, потому что он у меня заговоренный.
   Я закинул пакеты со жратвой в багажник, сел за руль и неспешно поехал обратно в рай. Впрочем, неспешно я ехал недолго. На хвосте сразу нарисовалась зеленая тонированная "девятка", которая явно хотела меня обогнать, да все не решалась. Я вздохнул и надавил на газ. Раз уж сел в большой джип, надо соответствовать образу, а то неприлично как-то получается...
   Я смотрел на дорогу, в магнитоле играли Queen, а я рассеянно размышлял, на кой хрен я сюда поперся. Неужели только затем, чтобы повстречаться с двумя евреями, перекинуться парой слов с Натаном и тут же послать его подальше, наслаждаясь собственной крутизной? По всему выходит, что так. Но от таких глупостей мне уже давно пора избавляться. Если упиваться собственной крутизной по любому поводу, так недолго и вторым Бомжом стать.
   Правильно писали Стругацкие - трудно быть богом. Чем я был занят, пока вел обычную человеческую жизнь? Крутился, как белка в колесе, изо всех сил старался выжить в хищных джунглях, которые правильно называются "человеческое общество". Бегал по горам с автоматом, мотался на "газели" по подмосковным дорогам, зарабатывал деньги... да и все, пожалуй, ни на что другое времени просто не оставалось. И мечты мои были приземленными и убогими. Обрасти нужными связями, взять кредит в банке и открыть свою фирму. Встретить обалденно красивую девушку и замечательно поиметь ее всеми возможными способами. Помолиться кому-нибудь, чтобы случилось чудо и все кавказцы в один момент исчезли из бизнеса. А если говорить о более высоких материях, то самая возвышенная моя мечта была о том, чтобы в Чечне кончилась война, а всех террористов и боевиков казнили бы максимально жестоким способом.
   А теперь вдруг оказывается, что все, о чем я мечтал - сущие пустяки. Открыть фирму - раз плюнуть, надо всего лишь сходить в банк в облике вампира, а потом сходить к бандитам в том же облике (чтобы не убили) и попросить отмыть бабки. Хочется девушку - добро пожаловать к гуриям. Убрать кавказцев из бизнеса чуть сложнее, но если поднапрячься, тоже можно. Заглянуть в облике вампира на коллективную попойку милицейских генералов и объяснить доходчиво, что к чему... Или, еще проще, попросить Головастика, чтобы она взмахнула руками и сказала: "Рекс-пекс-пекс, сдохните, хачи, с особой жестокостью". Да и самому, полагаю, не так уж трудно выучиться этой магии.
   Только не хочется мне больше ничего этого. Просто неинтересно. Открыть фирму - а зачем мне фирма? Ну, поимею я кучу денег - а куда их тратить? Казино я не люблю, квартира, шестисотый "мерседес" - зачем? Мне и в раю неплохо, в нашем с Леной бревенчатом шалаше.
   А что касается возвышенных мечтаний, подумав, понимаешь, что не все так просто. Если вдуматься, кавказцы в своей массе не такие плохие люди, кое-чему и нам, русским, у них не грех поучиться. Трезвости, гостеприимству, семейным ценностям... Швали, конечно, среди них тоже хватает, но всех разом судить никак нельзя. И вообще, какая разница - русский, американец, чечен?... Для нас, бессмертных, все на одно лицо.
   Что-то странное со мной происходит. Но если верить Четырехглазому, то все как раз нормально. Он говорил, что человек, достигший максимального просветления, не сразу привыкает к своей новой роли в круговращении бытия. А когда привыкает, дальнейшее зависит только от личных качеств бывшего человека. Каждый борется с божественной скукой по-своему. Бомж все время пытается облагодетельствовать остальное человечество, генерирует всякие идеи, одна бредовее другой, и с маниакальным упорством воплощает их в жизнь. Головастик просто развлекается - то книги пишет, то музыку сочиняет, то магической наукой увлекается, а то вдруг встретит на Земле интересного человека, да и проживет с ним рядом обычную человеческую жизнь. А потом еще что-нибудь интересное придумает.
   А Четырехглазый, по-моему, вообще потерял человеческий облик за тысячелетия божественной жизни. Сидит себе в параллельном мире среди непонятных фиолетовых цветов и... черт его знает, что он там делает. Точно можно сказать только одно - в человеческие дела он почти не лезет, он даже в конец света вмешиваться не стал. Я его спросил однажды, почему, а он и говорит: "Если миру суждено погибнуть и возродиться, то кто я такой, чтобы вставать на пути дао?" И не поймешь, серьезно он говорит или иронизирует. Надо будет зайти к нему как-нибудь, получить очередную порцию божественного загруза. Тебе, говорил Четырехглазый, надо определиться, выбрать аватар из человеческой мифологии, будешь молитвы слушать, найдешь дело по душе... Гуру хренов... А если я не хочу нечего слышать, если я хочу просто жить? Понимаю, что это теперь уже невозможно, но ведь хочется же! И что со всем этим делать - черт его знает.
  

14.

   Лупоглазый "мерседес" стоял на обочине точно напротив входа в рай и необратимо нарушал своим присутствием чары, отводящие посторонний взгляд от точки перехода. Основной принцип этих чар состоит в том, что человек смотрит на зачарованное место, думает, что там нет ничего интересного, и отводит взгляд. Но это действует только тогда, когда в зачарованном месте действительно нет ничего интересного, хотя бы на первый взгляд. "Мерседес" с дипломатическим номером, припаркованный на обочине разбитой лесной дороги, убивает чары в момент.
   Некоторое время я размышлял, не подцепить ли еврейскую машину лебедкой и не оттащить ли в сторону. В конце концов, она проезд загораживает. Не то чтобы совсем загораживает, объехать ее можно, но так парковаться совсем уж неприлично. Или обойдутся предупреждением на первый раз? Пожалуй, обойдутся.
   Я объехал "мерседес", проехал ельник насквозь, выехал на райские пажити, забрался на вершину ближайшего холма и огляделся вокруг. Натана с Мордехаем нигде не было. Куда они подевались, хотел бы я знать? Впрочем, какое мне дело? Захотят - объявятся.
   Они объявились очень скоро и в самом неожиданном месте. На моей кухне.
   - Упорные вы ребята, - сказал я, проморгавшись и окончательно убедившись, что это не глюк. - Всю дорогу пешком протопали?
   Натан мрачно кивнул. Мордехай довольно улыбнулся.
   - Не так уж далеко, - сказал он. - Километров десять всего.
   Натан злобно посмотрел на коллегу, но промолчал.
   - Сергей, чаю будешь? - спросила Лена.
   Я немного подумал и ответил:
   - Лучше пива.
   И стал загружать продукты в холодильник.
   - Помнится, кто-то говорил, что не хочет дурманить себе мозги, - заметила Лена.
   - Пивом мозги не одурманишь, - возразил я.
   В комнате воцарилась тишина.
   - Если стесняетесь говорить в моем присутствии, то я могу выйти, - сказал я.
   - Да что вы! - воскликнул Натан. - Пожалуй, нам уже пора...
   - Только пришли и уже пора? - удивилась Лена. - Вы Сергея испугались? Его не надо пугаться, он не злой. Да и куда вы пойдете? Скоро уже стемнеет. Лучше здесь переночуйте, кровать у нас, правда, только одна, но есть большой надувной матрас. Ночи здесь теплые, не замерзнете. Сергей, достань мне тоже пива, пожалуйста.
   Я достал из холодильника сразу четыре бутылки.
   - Пиво - это кошерно? - спросил я, обращаясь к Натану.
   - Кошерно, - кивнул он. - Если слово "кошерно" еще имеет смысл в свете последних событий. Тот, кого вы называете Бомжом - это тот самый, кто передал Моисею десять заповедей?
   - А я-то откуда знаю? - пожал я плечами. - Я тогда еще не родился. Можете Головастика спросить.
   - Я бы хотел с ней поговорить, - сказал Натан. - Вы можете вызвать ее сюда?
   - Кто я такой, чтобы ее вызывать? Она для меня примерно как для вас премьер-министр.
   - Извините, - сказал Натан. - Об этом я не подумал. Но я не могу молиться Тиаммат или тем более Баалу!
   - Ваши проблемы.
   - Да, конечно, - кивнул Натан, отхлебнул пива и вдруг спросил: - Каково это - быть всемогущим?
   - Не знаю, - ответил я. - Я не всемогущ.
   - Разве это не вопрос времени?
   - Нет, - я покачал головой. - Абсолютное всемогущество невозможно. Сможет ли всемогущий сотворить камень, который сам не сможет поднять?
   Натан улыбнулся.
   - Это очень старый парадокс, - сказал он. - Он разрешается очень просто - бог может сотворить такой камень, но никогда не станет этого делать.
   - Почему? - спросил я. - Потому что он боится узнать, что из этого выйдет?
   - Можно и так сказать. Кстати, когда мы к вам шли, мы видели много коровьих скелетов...
   - Это Бомж лопухнулся, - пояснил я. - Он населил рай всякой скотиной, но не учел, что коров надо регулярно доить, иначе они погибают от мастита.
   - Погодите! - воскликнул Натан. - Вы хотите сказать, что рай сотворен совсем недавно?!
   - Не сотворен, а открыт, - уточнил я. - Понимаете, все в мире относительно. Когда в мире нет наблюдателя, нет смысла говорить, существует он или нет. А вот когда наблюдатель появляется, мир открывается и начинает существовать уже не абстрактно, а реально. В него можно войти, его можно пощупать, за его развитием можно наблюдать. Наблюдатель и мир начинают взаимодействовать, влиять друг на друга, они подчиняются законам друг друга... Если хотите, спросите Головастика, она знает больше.
   - Можно нескромный вопрос? - спросил Натан. - Почему вы впустили нас в рай? Разве рай не закрыт для посещений людьми?
   - Рай не закрыт и не открыт, - ответил я. - Он не подчиняется никаким внешним законам и правилам. Сейчас в нем живем только мы с Леной, мы и устанавливаем правила посещения.
   - А... гм... Головастик?
   - Если ей не понравится, как мы распоряжаемся этим миром, она появится и выскажет нам свое фи. А то и переделает все по-своему.
   - А... гм...
   - Бомж? Он не вмешивается в нашу жизнь. Теоретически, он может это сделать, но не будет, потому что не хочется ссориться с Головастиком. В магическом отношении Головастик чуть-чуть сильнее его.
   Натан нервно передернул плечами и отпил еще немного пива.
   - Знаете, - сказал он, - у меня такое чувство, будто я попал в какой-то дурной сон. Рай, Головастик, эээ... Бомж...
   - Знакомое чувство, - улыбнулся я. - Я в свое время тоже испытывал нечто подобное. Только у меня все происходило более драматично.
   - Куда уж драматичнее, - хмыкнул Натан.
   Неожиданно в разговор вмешалась Лена.
   - Хватит ходить вокруг да около, - заявила она. - Вы сюда пришли, чтобы задать конкретные вопросы и получить конкретные ответы. Вот и задавайте их.
   Натан и Мордехай подняли головы и уставились на Лену то ли как удавы на кролика, то ли как кролики на удава, сразу и не разберешь.
   - А ответы будут? - спросил Мордехай.
   - Не хочу никого обидеть или показаться назойливым... - начал Натан, но Лена остановила его движением руки.
   - Ответы будут, - сказала она. - Ответ первый. Бог одновременно является и не является истинным богом, а Головастик одновременно является и не является истинным Сатаной. Ответ на этот вопрос зависит только от точки зрения спрашивающего. Если бог для вас - бородатый старец на облаке...
   - Ну что вы, право! - воскликнул Натан. - Это очень примитивная трактовка...
   - А какая трактовка не примитивная? Кто для вас бог? Исторический персонаж, явившийся Моисею в огненном кусте и устроивший семь египетских казней? Или символ силы, власти, любви и бог знает чего еще?
   Натан хитро усмехнулся и сказал:
   - Если бы я мог познать бога, я бы сейчас не здесь сидел. Но я понял ваш ответ. Он, к сожалению, ничего не объясняет, но ожидать другого было бы наивно.
   - В том-то и дело, - сказала Лена. - Никто никогда не объяснит тебе ничего...
   Я не удержался и продолжил невольную цитату:
   - А когда ты спрашиваешь о причинах, они говорят, что ты сам по себе, продолжай забивать голову выдумками.
   - Не выдумками, а ложью, - поправил меня Мордехай.
   Это меня удивило.
   - Не думал, что вы слушаете Оззи Осборна, - признался я.
   - Я много кого слушаю, - буркнул Мордехай. - Простите... гм... Лена... Вы позволите называть вас просто Леной?
   - Конечно, - кивнула Лена. - Вы правы, я читаю ваши мысли. И не только ваши, но и любого человека. Но не Сергея - он уже не совсем человек. А я - все еще да. Давайте я лучше отвечу на второй вопрос. Нейтрально.
   - Что нейтрально? - спросил я.
   - Он спросил, как мы относимся к тому, что человечество узнает о боге и рае, - пояснила Лена. - Лично я отношусь к этому нейтрально.
   - Боюсь, Лена лукавит, - сказал я. - Или ты уже все обдумала и решила?
   Лена помотала головой.
   - Потому я и отношусь к этому нейтрально, - сказала она. - Ты же сам говорил: если не знаешь, что делать - не делай ничего.
   - А у вас нет никакого интереса... - начал спрашивать Натан, но Лена не дала ему договорить.
   - Нет, - сказала она. - У нас - нет. У моего хозяина есть, а у нас - нет. Лично я еще не решила, будет от этого какая-то польза или нет.
   - Но...
   - Никаких но. Я знаю, о чем вы думаете, но последствия от нашего вмешательства могут быть очень неприятными...
   - Ну почему же? - спросил Натан. - Если люди получат убедительные доказательства, что наш бог и арабский аллах суть одно и то же...
   - Какие люди? - перебил его я. - Террористы, что ли? Да им если сам пророк Мухаммед велит открытым текстом прекратить джихад, они объявят его шайтаном и все продолжится по-старому.
   - А если он не просто велит? Если он явит чудо?
   - Про парадокс теодицеи слышали? - спросил я. - Он ведь не на пустом месте появился. Если боги на каждом шагу станут вмешиваться в дела мира, думаете, будет лучше?
   При слове "боги" Натан поморщился, но быстро овладел собой.
   - Не обязательно на каждом шагу, - сказал он. - Достаточно... гм... точечного вмешательства.
   - Оно и так уже происходит, не одну тысячу лет уже. Просто люди этого не замечают и хорошо, что не замечают. Там, где боги появляются в мире слишком часто, распространяется религиозный фанатизм... вы ведь не считаете, что фанатизм - это хорошо?
   Натан ехидно улыбнулся и ответил:
   - Это зависит только от точки зрения. Если фанатизм для вас - когда человек ходит в синагогу так часто, как предписано богом, тогда это хорошо. А если человек начинает считать людей, исповедующих другую веру, низшими существами...
   - И это говорит представитель богоизбранного народа, - перебила его Лена. - Странно слышать такие слова от главного раввина ашкеназов.
   Натан недовольно поморщился.
   - Давайте не будем играть словами, - сказал он.
   - Вот именно, - кивнула Лена. - Давайте не будем играть словами. Давайте не будем говорить, что правильный фанатизм - это хорошо, а неправильный фанатизм - плохо. Я знаю, чего вы хотите. Вы хотите, чтобы добрый боженька явился на землю, отделил агнцев от козлищ, агнцев похвалил, козлищ наказал и тогда во всем мире воцарится тишь и благодать. Правильно?
   - Ну...
   - Неправильно! Если будет так, человечество превратится в стадо домашних животных. Какая может быть свобода воли, когда бог следит за каждым шагом каждого и когда малейшая ошибка приводит к наказанию?
   - Свобода воли - это искушение, - заявил Натан. - А вернее, испытание, которое должен пройти человек, желающий попасть в рай после смерти.
   - Вы верите в рай после смерти? - удивился я.
   - А вы нет? - столь же удивленно переспросил Натан. - Вы живете в раю и не верите в него?
   - Я поверю в загробную жизнь только тогда, когда вот в эту вот дверь постучится мертвый праведник, - заявил я. - Вы хоть одного праведника в раю видели?
   - Рай большой.
   - Меньше ста километров в диаметре. Я проехал его на джипе из конца в конец и не встретил ни одного праведника. Мир, в котором мы находимся, только похож на рай. Бомж пытался открыть тот самый рай, о котором говорится в библии, но Бомж не слишком хорошо умеет работать с параллельными пространствами.
   - А вы? - спросил вдруг Мордехай. - Вы сможете открыть настоящий рай?
   - Я вообще не владею этой магией, - отрезал я. - А если бы и владел - не открыл бы ни за что. Не имею ни малейшего желания повстречаться лицом к лицу с толпой давно умерших людей. Это, в конце концов, негуманно. Человек, проживший достойную жизнь, имеет право на отдых.
   - Сатанист, - буркнула Лена.
   - Да никакой я не сатанист! - воскликнул я. - Сатанист - тот, кто поклоняется Сатане, а я ему не поклоняюсь.
   - Ей, - поправила меня Лена.
   - Нет, не ей, - возразил я. - Головастик - не Сатана, а Бомж - не Бог из библии. Это просто маска, которая за сотни лет становится привычной и прирастает к душе.
   - В том-то и дело, что прирастает, - вздохнула Лена. - У Головастика она настолько уже приросла, что ее можно смело называть Сатаной и не бояться погрешить против истины.
   - Против истины нельзя погрешить, - заметил я. - Понятие греха придумано Бомжом, в реальной жизни греха нет.
   - То есть, по-вашему, все дозволено? - оживился Натан.
   - Ну что вы, право! - воскликнул я, передразнивая одну из предыдущих его реплик. - Это очень примитивная трактовка. Каждому дозволено ровно столько, сколько он дозволяет себе сам.
   - То есть, если вы дозволяете себе убивать своих ближних...
   - Я никого не убиваю без веских причин.
   - А что есть веская причина? То, что мы сейчас спорим, не является веской причиной убить меня?
   - Нет. Если вы совсем меня достанете, я выгоню вас из дома, но убивать не буду.
   - Только не забудь спросить мое мнение, - подала голос Лена. - Это ведь наш общий дом.
   - Конечно, - сказал я. - Извини. Если ты со мной не согласишься, я не буду их выгонять, я уйду сам. А ты считаешь, он говорит правильные вещи?
   Лена пожала плечами:
   - Как сказать... Я вижу в его мыслях, что он действительно верит в то, что говорит. Твои мысли я прочесть не могу, но раньше, когда могла, я видела, что ты тоже веришь в то, о чем говоришь. Ты неплохой человек, несмотря на все свои грехи, которые ты отказываешься признавать...
   - Я не отказываюсь их признавать! - воскликнул я. - Хочешь, я перечислю дюжину своих ошибок за последний год? Серьезных ошибок, из-за которых погибли люди.
   - Грех - это не ошибка, - серьезно сказала Лена. - Грех - это состояние души. Такое состояние души, при котором ты творишь зло походя, не задумываясь, просто потому, что тебе этого захотелось.
   - Я никогда такого не делал.
   - Ты - не делал. Но другие...
   - А кто говорит о других? Я никого не агитирую в свою веру. Если кому-то мало ответственности перед самим собой, пусть выдумает себе бога, который видит все и за каждый грех делает а-та-та по попке.
   - Вы утрируете, - поморщился Натан.
   - Да, утрирую, - согласился я. - Но лишь для того, чтобы смысл моих слов стал понятен. Я не возражаю, когда люди молятся или постятся, пожалуйста, сколько угодно. Если в этом есть польза - пожалуйста. Я не запрещаю верить в бога, это все равно что запретить безногому пользоваться инвалидной коляской. Но когда в такую коляску садится здоровый человек, это вызывает недоумение.
   - Себя вы считаете здоровым человеком? - спросил Натан.
   Я пожал плечами.
   - Не знаю, - сказал я. - Я надеюсь, что здоров. По крайней мере, я давно уже не падал.
   - Зато до этого повалялся отменно, - заметила Лена.
   Я промолчал. А что тут скажешь? Даже если я отрицаю понятие греха, от совести все равно никуда не уйдешь. Немного утешает то, что на протяжении всей своей зимней одиссеи совсем уж явных ошибок я не делал, и что большую часть времени я фактически был куклой в руках Головастика...
   Да, был куклой в руках Головастика. Она может сколько угодно говорить, что не вмешивается в сознание людей напрямую, но разница между прямым вмешательством и искусным манипулированием не так уж велика. Все боги одинаковы - люди для них всего лишь фигурки на шахматной доске, каким бы избитым ни было это сравнение. И я скоро сам стану таким же, если уже не стал. Это закономерно - когда регулярно общаешься с людьми вроде капитана Бейцалова, трудно удержаться от брезгливости, а когда чувство брезгливости становится привычным, ты перестаешь относиться с уважением и к другим людям. Конечно, не все люди подобны Бейцалову, но исключения лишь подтверждают правило. А я ведь еще молитв ничьих не слышал... Может, потому я и не хочу выбирать себе аватар?
   Мои мысли прервал стук в дверь.
   - Это еще кто? - пробормотала Лена и вдруг побледнела так, что напомнила мне мое собственное отражение в зеркале после того, как Лена зарезала меня маникюрными ножницами.
   - Что такое? - вскинулся я.
   - Сходи, открой, - тихо произнесла Лена и как-то вся съежилась.
   Я встал и пошел к двери. Мордехай вдруг засунул руку за пазуху и извлек оттуда маленький аккуратный пистолетик.
   - В раю действует огнестрельное оружие? - спросил он.
   - Понятия не имею, - ответил я. - Ни разу не пробовал.
   - Не надо оружия, - с усилием произнесла Лена. - Он не опасен.
   Стук повторился.
   - Да кто же это такой, в конце-то концов?! - воскликнул я.
   - Открой дверь, - сказала Лена и отвернулась.
   Ее заметно трясло.
   - Не заперто! - крикнул я. - Входите!
   - Он не понимает по-русски, - прокомментировала Лена. - Сейчас я передам ему мысленный импульс.
   В прихожей послышались шаги, дверь открылась и гость вошел в комнату. Это был невысокий, худощавый, но очень жилистый смуглый мужчина лет примерно шестидесяти. Национальность гостя не вызывала сомнений - еврей. Одет он был в древнегреческую тунику грязно-белого цвета (в голове мелькнула нелепая мысль: "тайдом" бы его), тощие и очень волосатые ноги были обуты в кожаные сандалии с металлическими бляхами на ремешках. Голова незнакомца была лысой, а лицо утопало в курчавой седой бороде. Ни дать ни взять, постаревший Шамиль Басаев. Туника гостя была перепоясана широким ремнем офицерского образца, с левой стороны к ремню был подвешен здоровенный кинжал в кожаных ножнах.
   Гость слегка поклонился и что-то сказал на иврите.
   Натан ответил. Они перекинулись еще несколькими фразами, после чего незнакомец вдруг отступил на шаг и положил руку на рукоять кинжала. Они с Натаном вступили в оживленную беседу, при этом злобный взгляд незнакомца не отрывался от моего лица. Это начало меня раздражать.
   - Что это за чудо в перьях? - обратился я к Лене.
   Лена вздрогнула и сказала:
   - Саул из Тарса.
   - И что?
   Лена посмотрела на меня помертвевшим взглядом и сказала:
   - Это тот самый Саул.
   И тут до меня начало доходить.
   - Натан! - позвал я. - Это действительно тот самый Саул?
   Натан посмотрел на меня каким-то пустым взглядом и молча кивнул.
   Неожиданно для самого себя я рассмеялся. Все присутствующие непонимающе уставились на меня.
   - Скажите-ка мне, Натан, - спросил я, - по дороге сюда вы с Мордехаем кого-нибудь встретили?
   - Нет, - ответил Натан. - А что?
   - Спросите его, откуда он взялся, - посоветовал я.
   Натан и Саул обменялись несколькими фразами, после чего Натан сказал:
   - Он не понимает. Он считает, что умер несколько минут назад.
   Я глубоко вдохнул, выдохнул и сказал:
   - Могло быть и хуже. Если этот праведник единственный...
   Тут мне пришла в голову дельная мысль.
   - Лена, ты можешь прочитать его мысли? - спросил я.
   - С ума сошел? - ответила Лена вопросом на вопрос. - Залезть в душу апостола...
   - Это не апостол, - отрезал я. - Это создание параллельного мира, порожденное нашими дурацкими мыслями. Натан, Мордехай, пока вы сюда шли, вы искали глазами мертвых праведников?
   Натан посмотрел на меня, как на несмышленого младенца, и сказал:
   - Молодой человек, вы путаете иудейский рай с христианским. Тора ничего не говорит о том, что происходит в раю до страшного суда. Нам известно только одно - когда настанет час, все жившие будут воскрешены во плоти и займут свое место в раю или аду в зависимости от приговора.
   Я присвистнул.
   - Тогда получается, что суд начался, - заметил я.
   - Не говори ерунду, - перебила меня Лена. - А то еще накаркаешь. Натан и Мордехай здесь ни при чем, Саула вернули к жизни мои мысли.
   - Не только, - возразил я. - Пару часов назад я думал, почему в раю нет праведников. Я даже придумал три сценария, откуда они могут взяться...
   - Идиот, - прокомментировала Лена.
   - Извини, - сказал я. - Но я не такой уж и идиот. Во-первых, я думал об этом, находясь за пределами рая, а во-вторых, я сразу перестал об этом думать, когда сообразил, к чему эти мысли могут привести. И про апостола Павла я совсем не думал, я вообще про него ничего не знаю, кроме того, что они с Петром родились в один день.
   Натан нервно хихикнул.
   - Их дни рождения неизвестны, - сказал он. - Христиане посвятили им один и тот же день только потому, что... Лена, может, лучше вы расскажете?
   Лена помотала головой.
   - Я не знаю, почему Петра и Павла празднуют в один день, - сказала она. - Я никогда об этом не задумывалась.
   - Тут довольно интересная история, - сказал Натан. - И довольно скользкая, для христиан, конечно. Понимаете ли, при жизни Петр и Павел сильно не ладили между собой. Да-да, не ладили, я знаю, о чем говорю. Я хоть и не христианин, но я прочел весь новый завет и не один раз. Почитайте послания Петра, там есть одно место, в котором он говорит о Павле... как бы это сказать помягче... он его очень резко критикует. Когда разрозненные и противоречащие друг другу раннехристианские легенды слились в единый апокриф...
   - Это не апокриф! - воскликнула Лена.
   - Для нас, иудеев, это апокриф. Так вот, когда христианское учение стало единым, оно приняло в себя обе точки зрения - и Петра, и Павла. А они по многим вопросам были прямо-таки взаимоисключающими. Чтобы сгладить противоречия хотя бы на подсознательном уровне, христиане и ввели почитание Петра и Павла не то чтобы как одного человека, но...
   Саул вдруг разразился длинной тирадой на иврите.
   - Он нас понимает? - спросил я.
   - Я транслирую ему наши слова мысленно, - пояснила Лена.
   Я глупо хихикнул, наверное, это истерическое.
   - И как он относится к нашим словам? - спросил я.
   - Он очень удивлен происходящим. Он ведь еще не понял, что прошло почти две тысячи лет... теперь понял.
   - А он понял, кто мы такие? - спросил я.
   - Пока нет. Я ему передала... У нас есть вино?
   Я заглянул в холодильник и сказал:
   - Вина нет. Есть водка и коньяк.
   - Что коньяк делает в холодильнике? - удивилась Лена.
   - Случайно поставил. Наверное, задумался о чем-то своем. Извини.
   - Доставай уж, - сказала Лена. - Придется угощать гостя холодным коньяком.
   Я достал из холодильника коньяк, шоколадку и кусок сыра, а из шкафчика с посудой - четыре рюмки.
   - За встречу, - сказал я, разлив коньяк по рюмкам.
   Мы чокнулись и выпили. Павел закашлялся и что-то сказал на иврите.
   - Что он сказал? - спросил я.
   - Он сказал, что все в порядке, - пояснил Натан. - Наверное, ответил на мысленные слова Лены.
   Павел осторожно пригубил коньяк и сделал задумчивое лицо.
   - Понравилось? - спросил я.
   Павел кивнул и пригубил еще раз. Я стал разливать по второй, увидев это, Павел тут же допил свою рюмку и блаженно крякнул.
   - Скажи ему, чтобы сильно не налегал, - посоветовал я. - Он же крепких напитков никогда не пил.
   Я представил себе пьяного апостола и глупо хихикнул.
   - Ему по здоровью нельзя много пить, - сказала Лена. - У него, кажется, язва желудка.
   - Это и есть то самое жало в плоть? - заинтересовался Натан. - Ваши христианские ученые считают, что это была эпилепсия.
   - Нет у него никакой эпилепсии, - сказала Лена.
   - Тогда ему лучше водки выпить, - посоветовал я. - У моего деда была язва, врачи говорили, что ему можно только водку пить. Кстати! Ты же можешь его исцелить.
   Лена немного помолчала, а затем сказала:
   - Сделано.
   - Спроси его про других праведников, - сказал я. - Тут есть еще люди, кроме него?
   - Пока нет, - ответила Лена. - Он осознал себя час назад, просто понял вдруг, что сидит на траве, а на горизонте светятся окна нашего дома.
   Мордехай вдруг что-то спросил на иврите. Павел начал что-то рассказывать.
   - Давайте выпьем, - сказал я. - Между первой и второй промежуток небольшой.
   Мы выпили. Лена отломила кусочек шоколадки и преподнесла Павлу. Тот положил его в рот и сделал такое лицо, как будто отведал райской амброзии. Немного помолчал с блаженным выражением на лице и снова стал говорить.
   - О чем они говорят? - спросил я.
   - Не мешай слушать, - сказала Лена. - Павел рассказывает, как он разговаривал с богом на дамасской дороге.
   Я немного послушал речь Павла, в которой не понимал ни слова, выпил еще одну рюмку и тихо вышел в соседнюю комнату. Пусть пока травят байки, а мне нужно срочно поговорить с Головастиком.
  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РАЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ.

  

1.

   Когда я проснулся, часы показывали два часа дня. Лена тихо посапывала во сне. Я тихо оделся (голым ходить неприлично - гости) и вышел на кухню.
   Кофе уже ждал меня на столе. За столом сидела Головастик, она тоже пила кофе.
   - Привет! - сказала она. - Выспался?
   - Выспался, - кивнул я. - Как тебе Павел?
   Головастик пожала плечами.
   - Во-первых, это не Павел, - сказала она. - Это очень хорошая имитация, но не Павел.
   - А кто?
   - Порождение параллельного мира. Кто из вас думал об апостоле Павле?
   - Никто. Но о праведниках, боюсь, думали все.
   Головастик вздохнула.
   - Я боялась, что это произойдет, но не думала, что так скоро, - сказала она. - Других праведников пока не появлялось?
   - Вроде нет. А должны?
   - Надеюсь, что нет. Если они начнут оживать один за другим, ничего хорошего из этого не выйдет. Надеюсь, у Бомжа хватит ума не устраивать здесь это шоу.
   - Откуда он взялся? - спросил я. - Павел, я имею ввиду. Это мы призвали его своими мыслями или Бомж поработал?
   Головастик снова пожала плечами.
   - Откуда я знаю? - ответила она вопросом на вопрос. - Надеюсь, что первое, а не второе. Интересный дядька. Жаль, что магических талантов у него совсем нет. Если бы здесь возник Иисус...
   - Разве Иисус - не Бомж? - удивился я.
   Головастик помотала головой.
   - Бомж любит принимать облик Христа, - ответила она, - но им не является. Бомж гораздо старше.
   И тут до меня дошло.
   - Погоди, - сказал я. - Иисус стал жертвой Бомжа? Такой же жертвой, как Лена?
   - Не совсем. С магической точки зрения Лена является твоим отражением, она получила только частичное просветление и только потому, что ты поделился с ней своими силами. А Иисус... хороший был человек, жалко его. Я ведь ему объясняла, чем все закончится, он вначале не верил, а потом... - она махнула рукой. - Что поделать, сделанного не воротишь. Если бы я могла все переиграть по-другому...
   - То что? - спросил я. - Он бы стал царем Иудейским?
   - Да иди ты! - воскликнула Головастик. - Если бы он стал царем Иудейским, это привело бы к концу света. Знаешь, как трудно было аккуратно обломать все пророчества? А ведь тогда их было меньше и каждое имело гораздо больший вес, чем в твоем случае. Иуду тоже жалко... Они ведь друзьями были. Знаешь, каково это - обречь друга на смерть?
   - Знаю, - сказал я. - Я ведь воевал.
   - Это не то, - возразила Головастик. - Война - совсем другое. А когда ты предаешь друга и знаешь, что навсегда останешься в памяти людей мерзким предателем, и веришь, что путь в рай тебе заказан... Иуда ведь был верующим.
   Головастик передернула плечами.
   - Ладно, - сказала она. - Все это - дела давно минувших дней. А вот Павел - проблема, которую надо решать.
   - А в чем проблема? Тем более, ты говорила, это не настоящий Павел.
   - Он достаточно настоящий, чтобы стать проблемой, - сказала Головастик. - От настоящего Павла он отличается только в мелочах. Он не помнит некоторые события, о которых настоящий Павел никак не мог забыть. И он совсем не помнит меня. Это не тот Павел, что жил на Земле две тысячи лет назад, но для тех, кто лично не знал того Павла, этот Павел истинный. Я с ним разговаривала, по части философии и идеологии эти два Павла совпадают друг с другом в точности. Что будем с ним делать?
   Этот вопрос застал меня врасплох.
   - А что с ним надо делать? - переспросил я. - Пусть себе живет...
   - Где живет? В раю?
   - Ну да. Притащим строителей, построим еще один дом...
   Головастик покачала головой.
   - Этим мы вызовем две новые проблемы. Меньшая из них будет состоять в том, что Павел захочет пообщаться с друзьями. А его друзья захотят пообщаться со своими друзьями. И тогда в раю придется строить целый город.
   - Думаешь, он сможет материализовать других праведников? - спросил я. - Ты говорила, у него нет магических сил.
   - У него нет магических сил, - подтвердила Головастик. - Но они ему и не нужны. Рай - это новый мир, его законы не устоялись еще окончательно. Сейчас не нужно быть магом, чтобы породить нового праведника. Причем каждый новый праведник будет порождаться легче, чем предыдущий, право прецедента есть не только в человеческих законах. Но это не самая большая проблема.
   - А какая самая большая?
   - Павел захочет побывать на Земле, - сказала Головастик. - А на Земле он начнет проповедовать, очень он это дело любит и уважает. И ведь поверят ему...
   - И что тогда будет? - спросил я.
   - Не знаю. Но одно знаю точно - Бомж этого шанса не упустит. Это ведь практически идеальное чудо. Дивитесь, чада любимые, я воскресил праведного человека дабы тот восстановил справедливость... А если он еще и Мухаммеда воскресит...
   - Песец, - сказал я.
   Головастик кивнула.
   - Не знаю, что с этим делать, - сказала она. - Есть, конечно, простое решение, нет человека - нет проблемы, но у меня рука не поднимется. К тому же, в этом случае Лена вернется к Бомжу, да и ты станешь ко мне совсем по-другому относиться.
   - А может, его в какой-нибудь другой мир спихнуть? - предположил я. - Например, туда, где я тренировался.
   - Хочешь замочить человека чужими руками? - спросила Головастик. - Он ведь там долго не протянет. Магии у него нет, а местным религиозным деятелям живой апостол не нужен. Они, в отличие от нас, совестью мучаться не будут.
   - А что тогда делать?
   Головастик пожала плечами.
   - Не знаю, - сказала она. - Попробую с ним поговорить, расскажу ему правду. Только он мне не поверит.
   В этот момент на кухню вошел Мордехай. Выглядел он помятым и растерянным.
   - Доброе утро! - сказал он.
   - Доброе утро, - хором ответили мы с Головастиком.
   - Чашки в шкафу, - сказал я. - С кофеваркой справишься?
   - Справлюсь, - кивнул Мордехай.
   Он налил себе кофе, сел за стол и стал делать бутерброд с копченой колбасой.
   - Не кошерно, - заметил я.
   - Да бл... - начал Мордехай и осекся.
   - Не стесняйся, - хихикнула Головастик. - Меня русским матом не шокируешь.
   Мордехай пожал плечами и ничего не сказал.
   - Как тебе Павел? - спросила Головастик. - Понравился?
   Мордехай ответил вопросом на вопрос, как настоящий еврей из анекдотов.
   - А это правда, что он рассказывал? - спросил он.
   - Правда, - ответила Головастик. - Апостолы не оправдали ожиданий Бомжа, что, в общем-то, было очевидно. Они все были обычные еврейские пролетарии, какие из них проповедники? Только Лука умел читать и писать, да и то с трудом. Чтобы распространять новую религию, Бомжу нужен был настоящий проповедник, образованный, талантливый, убежденный, пользующийся уважением в обществе. Саул идеально подходил на эту роль. Любимый ученик ребе Гамалиила - это вам не хухры-мухры. Все признавали, что Саул - самый умный молодой раввин во всей Палестине. Оратор, правда, хреновый, но так даже лучше - его слова можно интерпретировать как угодно. Странно, что христиане до сих пор не замечают, что бог обратил Саула в новую веру шантажом. Помнишь, что он сказал Саулу?
   - Он рассказывал, - кивнул Мордехай. - Пока не окрестишься - будешь слепым. Классическая вербовка на основе зависимости. Вначале шантаж, а как только жертва повелась - много добрых слов, объект проникается собственной значимостью и дальше работает добровольно. Бог - хороший оперативник.
   - Все мы хорошие оперативники, - улыбнулась Головастик. - Жизнь заставляет. Но я вербую шантажом только совсем отвратительных отморозков, обычно на одно задание. Нормальным агентам я всегда оставляю свободу выбора.
   - Пусть даже иллюзорную, - заметил я.
   - Иллюзорная свобода лучше, чем никакая, - заявила Головастик. - А если ты говоришь о себе, то твоя свобода никогда не была иллюзорной. Я не препятствовала тебе, когда ты творил одну глупость за другой. Вампиром стал...
   - Ты хотела, чтобы я учился на своих ошибках, - сказал я. - Потому и не натягивала поводок.
   Головастик вдруг рассердилась.
   - Ну как же ты не понимаешь! - воскликнула она. - Да, мои действия внешне почти не отличаются от Бомжовых, но это только внешнее сходство. Я не давала тебе четких приказов, я не заставляла тебя делать что-то предопределенное. Никогда не заставляла! Для меня ученик - не раб, а союзник.
   - Иногда разница невелика, - заметил я.
   - Иногда она совсем не заметна, - уточнила Головастик. - Но она все-таки есть. Если бы ты мог заглянуть в мои мысли...
   - Так позволь.
   - Не могу, - покачала головой Головастик. - Это технически невозможно. Когда человек проходит через финальное просветление, его душа закрывается для любых форм телепатии. Можешь верить мне на слово, можешь не верить, но я говорю правду. Я действительно говорю правду.
   - Вы на самом деле Сатана? - спросил Мордехай.
   - Это мой аватар, - ответила Головастик. - Я слышу молитвы, обращенные к Сатане, я подпитываюсь от них силой, хотя, честно говоря, не так уж и много силы они дают.
   - Потому что мало молятся? - предположил Мордехай.
   - Не только. Человеческая молитва - самый простой способ зарядиться магической энергией, но не самый лучший.
   - А какие еще бывают способы?
   - Тебе-то какая разница? - спросила Головастик. - У тебя совсем нет магических сил, для тебя это неактуально.
   Мордехай вздохнул.
   - Не расстраивайся, - сказала Головастик. - В твоей религии магия - грех.
   Мордехай снова вздохнул.
   - Это вы вручили Еве яблоко? - спросил он.
   Головастик расхохоталась.
   - Во-первых, - сказала она, - это не яблоко. Это плод познания, причем не познания добра и зла, а просто познания, познания вообще. "Добро и зло" - древнееврейская поговорка, она означает "все сущее". Моисей, увидев современный супермаркет, сказал бы: "Здесь продается добро и зло". А во-вторых, вся история про сотворение мира - просто миф. Ни Адама, ни Евы никогда не было, люди возникли не семь с половиной тысяч назад, а гораздо раньше, и не из глины, а из обезьян.
   Тут мне пришла в голову интересная мысль.
   - А не может быть так, - спросил я, - что наш мир семь с половиной тысяч лет назад был кем-то открыт?
   Головастик пожала плечами.
   - Может и так, - сказала она. - Но что это меняет?
   - Как что? Тогда получается, что где-то рядом есть истинный мир...
   - Нет никакого истинного мира, - заявила Головастик. - Все миры абсолютно равноправны и равноценны. То, что одни миры старше других, не говорит абсолютно ни о чем.
   - А как насчет Содома и Гоморры? - спросил Мордехай. - Это было?
   - Легенда, - отрезала Головастик. - Про всемирный потоп - тоже легенда. И про вавилонскую башню. То есть, башню в Вавилоне действительно строили, точнее, не башню, а зиккурат, это такое сооружение вроде пирамиды со ступеньками. Вавилонский зиккурат построили и посвятили Бел Мардуку. Этот храм стоял несколько столетий, пока не разрушился, и никаких чудес вокруг него не происходило.
   - Иисус существовал? - спросил Мордехай.
   Головастик кивнула.
   - Вы его искушали в пустыне?
   Головастик рассмеялась.
   - Тогда я о нем еще не знала, - сказала она. - Обычный бродяга, даже не проповедник, он не интересовал никого, кроме Бомжа.
   - А почему Бомжа называют Бомжом? - спросил я. - Ты раньше говорила, что он бомжевал три года, но...
   - Это прозвище появилось потом, - сказала Головастик. - Он всем рассказывал, что Иисус был как бы его составной частью...
   - А на самом деле было не так? - спросил Мордехай.
   - А кто его знает? - пожала плечами Головастик. - Каждый из нас принимает часть души от своего ближнего. Иисус был сильным магом, хоть и не прошел финального просветления.
   - Он умер на кресте по-настоящему? - спросил Мордехай. - Воскресение - тоже легенда?
   - Легенда, - кивнула Головастик. - Если бы он воскрес, это привело бы к концу света, пророчества были совершенно недвусмысленны. Не знаю, почему Бомж не пытался его воскресить. Наверное, в тот момент просто не додумался, а потом, задним числом, придумал красивую легенду.
   - Знаете, а я ведь хотел окреститься, - сказал вдруг Мордехай.
   - Неудивительно, - улыбнулась Головастик. - Саул - отличный проповедник, один из лучших за всю историю христианства.
   - Теперь уже не хотите? - спросил я.
   Мордехай пожал плечами.
   - Даже не знаю, - сказал он. - У меня никогда не было настоящей веры. В синагогу я ходил, без этого у нас нельзя, но глубокой веры у меня никогда не было. А теперь вдруг выясняется, что все эти религиозные вещи были на самом деле, но совсем не так...
   - В тебе нет магии, - сказала Головастик. - Ты можешь верить во что угодно или не верить ни во что, это ни на что не повлияет. Это твое личное дело, решай сам, как тебе удобнее. Я бы посоветовала подождать, что решит Саул.
   - А что он может решить? - удивился я. - Или ты думаешь, он отречется от Бомжа?
   - Нет, - улыбнулась Головастик. - От Бомжа он не отречется. Он немного поживет здесь, а когда оклемается - отправится на Землю проповедовать. А вот что именно он будет проповедовать - вопрос интересный. Пока я не решаюсь даже предположить.
   - Пантеизм, - сказал Натан, входя на кухню. - Доброе утро.
   - Доброе утро, - кивнула Головастик. - А почему пантеизм?
   - По-моему, это очевидно, - сказал Натан. - Чем учение Павла отличалось от учения Петра? Павел утверждал, что обряды не имеют самостоятельной ценности, что истинная вера в душе, а обряды - просто упражнения, как асаны у йогов. Считается, что Павел отменил обрезание, субботу, пищевые запреты, но на самом деле он отменил все обряды. Точнее, он отменил их необходимость, сам-то он, находясь среди евреев, исполнял субботу, но лишь для того, чтобы не смущать друзей. Иисус начал противопоставлять внутреннее внешнему, Павел продолжил эту идею и довел до логического завершения. Только христиане не поняли, о чем говорил Павел, они отказались понимать. Это общая беда всех пророков - они говорят одно, а люди понимают совсем другое.
   - А вы не собираетесь креститься? - спросил я. - Поговорили с настоящим апостолом... Или он вас не убедил?
   - Он меня убедил, - серьезно сказал Натан. - Но не в том, что мне надо креститься, а в том, что истинная вера в первую очередь внутри и только потом снаружи. Это, конечно, ересь. Мы, иудеи, привыкли исполнять мицвот настолько, насколько возможно, и думать, что бог не потребует от нас большего. Не брить волосы на висках, не поселяться в Египте, не брить проплешину прокаженного... Если в субботу нужно оторвать от рулона кусок туалетной бумаги, это может сделать только раввин, только зубами и только прочитав должную молитву. А Павел говорит, все что это ерунда. Можно исполнять мицвот, говорит Павел, можно не исполнять, но на страшном суде тебя будут судить не за нарушенные мицвот. Грех не в том, говорит Павел, что ты выбрил виски в неурочное время, грех по Павлу - состояние души. У него получается, что любая вера одинаково хороша и одновременно одинаково плоха. Главное не то, каким правилам ты следуешь и не то, насколько четко ты им следуешь, главное то, насколько твоя душа чиста. Можно соблюдать субботу, можно не соблюдать, но если ты привык ее соблюдать, то лучше не изменять своим привычкам. И вот что интересно. Когда я сам говорю эти слова, я ведь понимаю, что это ересь, но когда их говорит Павел... А что с ним будет, кстати?
   - Мы как раз и думаем над этим вопросом, - ответила Головастик. - А вы как считаете?
   - Я бы предпочел, чтобы он не покидал рая, - сказал Натан. - Если он появится на Земле, он начнет проповедовать, скорее всего, ему не поверят, но если поверят...
   - Ему поверят, - сказал я. - Как только Бомж поймет, что произошло, он обязательно вмешается. Павел начнет творить такие чудеса, какие Иисусу даже не снились. Кстати, чем не претендент на роль нового мессии?
   - Не пойдет, - покачала головой Головастик. - Бомж обещал больше не играть в эти игры. Если он нарушит обещание, Четырехглазый его порвет.
   - Бомж обещал не устраивать конец света, - уточнил я. - Ничто не мешает ему устроить то же самое представление, что и в прошлый раз, только без распятия. А если в раю материализуется какой-нибудь друг пророка Мухаммеда...
   - Имам Али, например, - предположил Натан.
   - Тогда уж Муавия, - уточнила Головастик. - Имам Али - товарищ весьма специфический. Только давайте с этим разговором завязывать, а то как бы не накаркать.
   - А может, рай стоит закрыть? - предложил я. - Убрать врата на Землю и самим покинуть этот мир. А то праведники рано или поздно по любому начнут появляться.
   - Может, и стоит, - задумчиво проговорила Головастик. - Но тогда Бомж сможет проводить свои экскурсии беспрепятственно.
   - Лучше уж так, чем нашествие праведников, - заметил я.
   Головастик пожала плечами и сказала:
   - Наверное. Ладно, сейчас... есть. Куда вас телепортировать?
   - У меня большой дом в Иерусалиме, - сказал Натан. - Мы можем поместиться там все.
   - Вот только в Иерусалиме апостола Павла и не хватало! - запротестовал Мордехай. - Может, лучше в какой-нибудь другой мир...
   - Нет, - отрезала Головастик. - Я не буду ограничивать свободу Павла, я отправлю его туда, куда он сам захочет. Хотя бы из уважения к нему.
   - Хорошо, - склонил голову Натан. - Тогда верните меня в Иерусалим, если не сложно. А Мордехая - в Москву, в посольство.
   - Лучше к "мерседесу", - уточнил Мордехай. - Если его еще не угнали.
   - Угнали - найдем, - улыбнулась Головастик. - Хорошо, договорились. Приятно было познакомиться.
   В следующее мгновение оба еврея исчезли. Головастик еще секунд десять сидела неподвижно, напряженно уставившись в стену напротив, затем она вздохнула и сказала:
   - Сделано. А с вами что делать?
   Я пожал плечами.
   - Небольшая дача где-нибудь на юге вполне сойдет. Может, ты научишь меня телепортации? А то как-то неудобно дергать тебя по любому поводу.
   - Чему тут учить? - удивилась Головастик. - Как делать короткий путь, помнишь?
   - Помню.
   - Телепортация делается точно так же, только без самого пути. Ты искривляешь пространство, совмещаешь две точки, а потом распрямляешь складку обратно, но так, чтобы объект телепортации оказался во второй точке. Я обычно представляю себе, что мир - это скатерть, которую я сминаю. Труднее всего точно выбрать точку перемещения, особенно если сам в этом месте никогда не был. Я обычно вначале выбираю точку высоко в воздухе, но пространство не распрямляю, а как бы прогоняю складку вниз, туда, куда надо. Понял?
   - Ну... более-менее. Спасибо.
   - Не за что, - улыбнулась Головастик. - А знаешь что? Давай-ка я оставлю апостола Павла вам с Леной. Он ведь пока не знает, что я Тиаммат и Баал в одном лице, а когда узнает, очень расстроится. С его точки зрения я не должна существовать.
   - А когда он узнает, что ты - Сатана...
   - А вот тогда ничего не произойдет. Во времена Павла Сатану и Бога еще не противопоставляли друг другу. По мнению Павла Сатана - просто архангел для грязных поручений. А вот Баал - это уже серьезно. Особенно если учесть, что раньше он был аватаром Бомжа.
   - Как это? - не понял я.
   - Элементарно. Вавилонский Бел превратился в финикийского Баала. Но потом Бомжу очень понравился аватар Элохим, от Баала пришлось отречься, а я не могла оставить такую хорошую маску валяться на дороге. Я тогда отвечала почти за всех языческих богов, мне это нравилось. Глупо, конечно...
   - Почему глупо?
   - Потому что время свободы прошло. Как только Бомж сообразил, что можно объявить себя единственным властелином вселенной, все сразу изменилось. Раньше нас было больше. В одном только Вавилоне нас было двенадцать и у каждого были ученики...
   - А куда они подевались? - спросил я.
   Головастик вздохнула.
   - Глупые мы были, - сказала она. - Глупые и дикие, такие же, как люди в те времена. Люди создают богов по своему образу и подобию. Мы дрались друг с другом, устраивали настоящие войны, однажды даже потоп устроили, не всемирный, правда, но все равно нехилый. В конце концов нас осталось трое: я, Бел и Иштар. Что случилось с Иштар - не знаю, ей надоели наши божественные игры, она ушла к людям и перестала с нами разговаривать. Может, до сих пор где-то живет, а может, и умерла давно.
   - Разве боги умирают? - удивился я.
   - Конечно. От несчастного случая, например, или от самоубийства. Долго жить очень тяжело, особенно вторую тысячу лет. Память переполняется, дежа вю постоянно одолевает, кажется, будто не живешь, а сон видишь. Многие не выдерживают.
   В дверях кухни появился Павел.
   - Шолом! - сказал он.
   - Шолом, - отозвалась Головастик и разразилась длинной тирадой на иврите.
   - Проблема, - сказал я. - Ни я, ни Лена на иврите не говорим.
   - Вы можете общаться с ним телепатически, - заметила Головастик.
   - Это... Это как-то неправильно.
   - Как знаешь, - сказала Головастик.
   И снова заговорила на иврите.
  

2.

   К вечеру у нас с Леной появилось новое жилище. Это была сравнительно небольшая вилла на берегу моря между Сочи и Туапсе. Головастик предлагала Лазурный берег и Багамы, но я отказался - предпочитаю места, где можно говорить по-русски. Тогда Головастик предложила Кипр, но я снова отказался, ну его...
   Церемония покупки заняла чуть больше часа. С деньгами проблем не возникло - Головастик на несколько минут куда-то телепортировалась, а вернулась с золотой "визой" на мое имя.
   - Подпись подделала? - спросил я.
   - Что-то неправильно? - заволновалась Головастик.
   - Нет, все правильно, - успокоил ее я. - Мне всегда казалось, что нужно гораздо больше времени, чтобы завести такую карту. Кучу бумаг заполнить...
   - Обычно так и есть, - согласилась Головастик. - Но в том, чтобы быть Сатаной, есть и свои плюсы. С Сатаной никто никогда не спорит. Держи, это абсолютно легальная карта с абсолютно легальными деньгами. Пойдем, продавец уже подъезжает.
   - Как ты догадалась? - спросил я. - Какая-то магия?
   - Та же самая, что и при телепортации, - сказала Головастик. - Смотри, сейчас визуализирую.
   В воздухе появилось полупрозрачное изображение маленького южного городка, наблюдаемого с высоты птичьего полета. Камера, передающая изображение, резко опустилась, масштаб увеличился и я увидел двухрядную дорогу и едущую по ней белую иномарку средних размеров.
   - Смотри, - сказала Головастик.
   Картинка дрогнула, масштаб уменьшился, а затем снова увеличился, но уже в другом месте.
   - Попробуй, - сказала Головастик. - Телепортируйся сюда.
   - Прямо на тротуар? - спросил я. - А если люди увидят?
   - А тебе не по фигу? - спросила Головастик.
   Я пожал плечами и попытался телепортироваться. Короткий путь без самого пути... пространство подобно скатерти... вот она, складка... теперь совмещаем две точки, распрямляем...
   Ничего не получилось. Мы по-прежнему были в раю.
   - Попробуй еще раз, - сказала Головастик. - Ты должен поверить, что находишься в конечной точке перемещения, а не в начальной. Как только почувствуешь это - распрямляй. Сейчас я подгоню складку...
   В воздухе снова появилась та же самая картинка. Я попытался представить себе, что нахожусь внутри нее, что картинка расширяется, охватывает нас и превращается в реальность, а окружающая нас реальность - в картинку.
   - Распрямляй, - сказала Головастик.
   Я распрямил.
   - Вот и все, - сказала Головастик, - а ты боялся. Кстати, вот и продавец.
   Иномарка, оказавшаяся новенькой "ниссан-примерой", парковалась метрах в десяти от нас.
   - Он все видел, - сказал я.
   - Вот и хорошо, - отозвалась Головастик. - Меньше проблем будет.
   - Каких проблем? - не понял я.
   - Пока не знаю, - сказала Головастик. - С этой дачей явно связан какой-то криминал, какой - не знаю, подробно не изучала. Станет скучно - изучишь, а заодно попрактикуешься в боевой магии.
   Из "ниссана" вылез молодой бритоголовый парень, невысокий и щуплый.
   - Странно, - сказала Головастик. - Он непохож на татарина. Явно блондином был, пока голову не побрил.
   - А почему он должен быть татарином? - удивился я.
   - У него имя татарское, - пояснила Головастик.
   Парень подошел к нам и спросил меня:
   - Это вы Сергей Иванов?
   Я кивнул и протянул руку. Парень пожал ее и представился:
   - Амаль.
   - А я - Тамара, - представилась Головастик. - Пойдемте бумаги подписывать.
   - Деньги у вас с собой? - спросил Амаль.
   Я вытащил из кармана кредитную карту. Амаль присвистнул.
   - Сначала надо в банк съездить, - сказал он извиняющимся тоном.
   - Не надо никуда ехать, - заявила Головастик.
   - При всем уважении... - начал Амаль, но Головастик его перебила:
   - Банк через дорогу. Ехать не надо.
   Амаль покрутил головой, увидел соответствующую вывеску и растерянно пробормотал:
   - Его здесь никогда не было...
   Головастик пожала плечами.
   - Пойдемте, - сказала она. - У нас мало времени.
   Через полчаса Амаль убедился, что карта подлинная, а еще через полчаса сумма, лежащая на карте, похудела на сто тысяч евро, а в моих руках появилась генеральная доверенность на продажу дачи. Мы обменялись рукопожатием, а в следующую секунду дача, которую я раньше видел только на фотографиях, материализовалась совсем рядом, а Амаль исчез. Телепортация заняла неуловимую долю секунду, у Головастика эта магия получается намного лучше, чем у меня.
   - Может, не стоило так резко? - спросил я. - Он же наверняка испугался. Слухи пойдут дурацкие...
   - Пусть идут, - отмахнулась Головастик. - Он работает на бандитов, а в сделке есть какое-то кидалово. Возможно, с нечистой силой они связываться побоятся. А теперь рекс-пекс-пекс...
   Рядом с нами материализовалась Лена.
   - Ну все, - сказала Головастик, - успехов вам. Если что, обращайтесь. А я к Павлу пойду, нехорошо его одного оставлять.
   С этими словами она растворилась в воздухе.
  

3.

   Следующие дни я активно осваивал телепортацию. Я попытался научить этой магии Лену, но ничего из этого не вышло. Сдается мне, магия искривления пространства доступна только настоящим богам. Ну и ладно.
   Утомившись возиться с Леной, я телепортировался к тому месту, где мы с Амалем заключали сделку, и обнаружил, что никакого банка напротив нотариальной конторы нет. Я мысленно обратился к Головастику.
   "Что такое?" отозвалась она.
   "Тот банк, в котором проверяли мою карту..." замялся я. "Это была иллюзия?"
   Головастик рассмеялась.
   "Это не была иллюзия", ответила она. "Я просто искривила пространство и вставила между двумя домами еще один. Сначала я не подумала, что деньги с кредитной карты без визита в банк не снимешь, а потом просто не хотелось далеко идти. Если гора не идет к Магомету..."
   "То Магомет идет на..." закончил я нецензурный вариант известной поговорки.
   "Пошляк!" прокомментировала Головастик. "Еще вопросы есть?"
   "Нет", ответил я и разорвал связь.
   Я сел на скамейку, сконцентрировался и стал мять ткань пространства. Надо было спросить Головастика, из какого места она вытащила тот банк... ничего, сам найду. Если, например, посмотреть с высоты птичьего полета... не видно ни хрена. Наверняка в центре города должен быть какой-то банк... но где вообще центр у этого города?
   В конце концов я нашел в соседнем квартале киоск с оставшейся от прежней эпохи вывеской "Союзпечать", купил подробную карту города, "желтые страницы", и минут через десять обнаружил с их помощью искомый банк. Я не стал вступать в дискуссию с охранниками у входа, я сразу материализовался внутри здания.
   Найти нужного клерка не составило труда, особенно если заглядывать прямо сквозь стены, используя магию искривленного пространства. Гораздо труднее было убедить клерка заняться моим делом.
   - Здравствуйте! - вежливо произнес я, входя в кабинет. - Я бы хотел открыть у вас кредитку на имя девушки вот с этими паспортными данными, - я положил на стол ксерокопию паспорта Лены, - и перевести на нее половину суммы, лежащей вот здесь, - я продемонстрировал собственную кредитную карту.
   Некоторое время клерк недоуменно смотрел на меня, а затем спросил:
   - Как вы сюда попали?
   Я широко улыбнулся и ответил:
   - Наверное, вы не поняли. Позвольте, я повторю. Мне надо открыть счет...
   - Я все понял, - перебил меня клерк. - Вы от Рустама Суреновича?
   - Я от самого себя, - заявил я. - Позвольте, я повторю, что мне нужно.
   - Как вы вошли в здание? - не унимался клерк.
   Это начало меня злить.
   - Вас смущает то, что я нахожусь в этом здании? - спросил я.
   Клерк злобно посмотрел на меня и ничего не ответил. Я истолковал его молчание как знак согласия.
   - Нет проблем, - сказал я и начал искривлять пространство.
   Поскольку клерк был включен в зону действия заклинания, призрачная картинка открылась ему во всей красе. Он уставился в нее немигающим взглядом и мне не пришлось прибегать к телепатии, чтобы прочитать единственную мысль этого человека. Мысль эта была лаконична и выражалась одним словом - глюк.
   - Вот, кажется, хорошее место, - сказал я и завершил телепортацию.
   Место, действительно, было замечательное. Со стометрового обрыва открывался великолепный вид на море и острые скалы внизу, о которые разбивался прибой. Мы сидели на маленьком уступе метров пяти в длину, а сзади и по бокам вздымались отвесные скалы.
   - Так лучше? - спросил я.
   Клерк промычал нечто нечленораздельное.
   - Итак, - продолжил я, - мне нужно от вас следующее. Во-первых, открыть счет на имя... ах да! - я протянул руку и извлек через короткий путь листок бумаги с паспортными данными Лены.
   Собеседнику, несомненно, показалось, что я вытащил этот листок прямо из воздуха.
   - Нужно открыть счет на имя вот этой девушки, - продолжал я. - Вы это сделаете?
   - Кто вы? - спросил клерк.
   Его губы смешно подрагивали.
   - Антихрист, - ответил я. - Так вы начнете работать или мы сейчас в ад прогуляемся?
   Теперь у несчастного банковского работника дрожали не только губы, но и вся голова в целом. Было непонятно, то ли он кивает в знак согласия, то ли совсем наоборот. Я выбрал первый вариант.
   - Начинайте, - сказал я, смял ткань пространства и мы вернулись обратно в банк.
   Клерк вытер пот со лба и стал что-то делать с компьютером. Я подумал, что зря сказал про ад - как бы не накаркать. В самом деле, если во вселенной есть рай, то почему бы не быть и аду? А если до этой идеи додумается Бомж... Брр...
   Вся процедура заняла минут пятнадцать.
   - Готово, - сказал клерк. - Карту можно будет получить в среду.
   - Как это в среду?! - возмутился я. - Она мне нужна прямо сейчас!
   У клерка выступил холодный пот на лбу.
   - Невозможно, - испуганно сказал он. - Раньше никак не получится, честное слово. Пусть эта девушка приходит в среду к одиннадцати утра, пропуск я закажу, я вообще все сделаю, ей нужно только прийти.
   - Хорошо, уговорил, - сказал я. - Да, чуть не забыл. Обналичь-ка мне вот отсюда, - я извлек из кармана собственную кредитку, - тысяч триста.
   - Рублей? - спросил клерк.
   - Долларов, - уточнил я. - А еще лучше - евро.
  

4.

   Разобравшись с банком, я телепортировался на авторынок. Если умеешь читать мысли продавца, покупать машину на рынке - одно удовольствие. Для каждой машины сразу понятно не только техническое и юридическое состояние, но и предел, до которого можно торговаться. Торговаться, впрочем, я не стал, не люблю я этого. Пусть лучше меня считают лохом, чем я потрачу полдня на бестолковые пререкания.
   Я покупал машину не себе - мой "шевроле" Головастик телепортировала из рая прямо в гараж. Я решил сделать подарок Лене. "Ландкрузер", немолодой, но в хорошем состоянии - как раз то, что нужно.
   С регистрацией проблем не возникло, цена вопроса составила всего-то пятьсот евро, по сравнению с ценой "крузера" - сущая ерунда. Около гаевни паслась кучка кавказцев, я подошел к ним, отдал деньги и уже через час у меня в кармане лежал новенький техпаспорт. В мыслях рыжебородого чеченца, с которым я разговаривал, обнаружилось, что можно было обойтись и двумястами евро, но торговаться из-за такой мелочи не хотелось. А еще я прочел в его мыслях, что он сказал товарищам, чтобы они проследили за моей машиной на предмет угона. На всякий случай я поставил на джип охранное заклинание, теперь никто не сможет в него залезть, если рядом с машиной не будет ни меня, ни Лены.
   Получив техпаспорт, я завел мотор, выехал из двора гаевни, посмотрел в зеркало и увидел, что сзади пристроился старенький "гольф". Я не стал от него отрываться, а просто телепортировался вместе с машиной. Провести искривление пространства, не отвлекаясь от управления машиной, было непросто, но я справился.
   Я загнал машину в гараж, вошел в дом и столкнулся нос к носу с Леной.
   - Зачем тебе вторая машина? - спросила она.
   - Это не мне, это тебе. Типа подарок. Осталось только права купить.
   - Я не умею водить, - сказала Лена.
   - Научишься, - улыбнулся я. - Это совсем не сложно. Сейчас куплю права и начнем учиться.
   Купить права оказалось не так просто, как я думал. Я подошел к тому же самому чеченцу, объяснил ему суть проблемы, но он стал говорить, что для того, чтобы купить права, надо не только отдать деньги, но и поприсутствовать на экзамене, который якобы сдаешь. Завтра утром Лена должна приехать в гаевню и попытаться сдать экзамен. Сдать она его, конечно, не сдаст, но попытаться обязана, иначе ничего не получится. Я поинтересовался, какого такого хрена все это нужно, чеченец лаконично ответил, что таков порядок. Я заглянул в его мысли, убедился, что он не лжет, а заодно узнал, с каким конкретно ментом он договаривается.
   - Ну что ж, - сказал я, - на нет и суда нет.
   - Подожди! - воскликнул чеченец.
   Я отмахнулся и пошел прочь. Рыжебородый увязался за мной, хватал меня за рукав и уговаривал не отказываться от сделки. Мне это быстро надоело и я телепортировался. Интересно, что он подумал? Впрочем, кого это волнует...
   Переговоры с ментом проходили следующим образом.
   - Здравствуйте, - сказал я, входя в комнату. - Я антихрист.
   - Пошел на ..., антихрист, - отозвался майор милиции, не поднимая головы от документов, разложенных на столе.
   Я телепортировал нас обоих в то самое место, в котором недавно договаривался с банковским клерком.
   - Извинись, - потребовал я.
   Майор некоторое время хлопал глазами, а затем извинился.
   - Мне нужны водительские права на имя вот этой девушки, - сказал я и протянул ему паспорт Лены.
   - Тысяча долларов, - сказал майор, посмотрел мне в глаза и быстро поправился: - Пятьсот.
   Я поставил таймер на наручных часах на один час и телепортировался домой.
   - Ну как? - спросила Лена.
   - Нормально, - ответил я. - Через пару часов все будет сделано.
   Я не ошибся, через два часа все действительно было сделано. После часа, проведенного на скале, майор больше не заикался о деньгах и вообще стал очень вежливым и покладистым. Жаль, что большинство людей становятся вежливыми только тогда, когда их как следует напугаешь. Неужели так трудно быть вежливым всегда?
  

5.

   Следующая неделя прошла у нас с Леной в блаженном ничегонеделании. Утро мы проводили на маленьком пляже, расположенном прямо на территории нашей дачи, днем Лена училась водить машину, а вечером мы отправлялись в ресторан, каждый раз в новый. Один день сменялся другим, ничего существенного не происходило и это было прекрасно. Очень приятно ненадолго позабыть обо всех тревогах и заботах, убедить себя, что в мире не происходит ничего интересного, и посвятить все свое время отдыху и развлечениям. Со временем такое времяпрепровождение приедается, но поначалу чувствуешь себя просто великолепно.
   Меня хватило на две недели. За это время Лена освоилась с джипом настолько, чтобы самостоятельно ездить по городу, не обливаясь каждую минуту холодным потом. Катание по окрестностям стало ее любимым занятием, обычно я ее сопровождал, но в один прекрасный день я сказал:
   - Покатайся сегодня сама. Я в тебя верю, ты справишься.
   И поцеловал ее.
   - А ты куда собрался? - спросила Лена. - Головастика проведать?
   Я улыбнулся и ответил:
   - Мысли читаешь. По-моему, ты обманывала, когда говорила, что не умеешь.
   Лена нахмурилась.
   - Извини, - сказал я и снова поцеловал ее. - Неудачно пошутил.
   - Неудачно, - подтвердила Лена. - Хорошо, слетай к ней, потом расскажешь, что в мире происходит. Павлу привет передавай.
   Теперь Павел не вызывал у Лены такого благоговейного трепета, как в первые дни. Человек привыкает ко всему и мысль о том, что среди твоих знакомых появился почти настоящий апостол, вызывает шок только поначалу. В самом деле, ну апостол, ну и что с того?
   Головастик теперь обитала в Калифорнии, на роскошной вилле в окрестностях Лос-Анджелеса. К моему большому удивлению, Павел все еще жил с ней.
   - Странно, - сказал я. - Он ведь должен тебя ненавидеть, ты же Сатана.
   Головастик нахмурилась.
   - Сергей, у тебя с памятью все в порядке? - спросила она. - Склерозом не страдаешь? Помнишь, что я тебе говорила, когда мы в раю за столом сидели?
   - Что Сатана у иудеев не враг рода человеческого, а архангел для грязных поручений. Но Павел не иудей, а христианин.
   - Он не тот христианин, - уточнила Головастик. - Христианство сильно изменилось за две тысячи лет, первые христиане были совсем другими. Павел не ненавидит меня и не боится, он для этого слишком умен. И совсем не закомплексован.
   - В каком смысле? - насторожился я. - Ты и с ним тоже...
   Головастик расхохоталась.
   - Нет, не в этом смысле, - сказала она. - Как мужчина он меня не привлекает - слишком стар, да и некрасив. Я о другом говорю. Понимаешь, он не фанатик, он нормально воспринимает новую информацию. Ему, конечно, тяжело было осознать, что его любимый бог не единственный в мире, но у Павла хватает ума воспринимать вещи такими, какие он есть.
   - Чем он сейчас занимается? - спросил я.
   - В бассейне купается. Хочешь присоединиться?
   - Я не об этом. Чем он вообще занимается? Проповедует?
   - Язык учит. Когда выучит - наверное, будет проповедовать. Только без Бомжа у него ничего не получится. В Штатах проповедников как грязи, конкуренция обалденная.
   - А Бомж как? Больше не появлялся?
   - Пока нет. И в новостях тоже ничего характерного не было, это меня даже тревожит. Не понимаю, что он задумал.
   - А может, он ничего не задумал? - предположил я. - Побаловался немного с раем, а теперь надоело.
   Головастик отрицательно помотала головой.
   - Ты его не знаешь, - сказала она. - Если он чем-то увлечется по-настоящему - ни за что не отступится, пока до полного маразма не дойдет. Боюсь, на Земле скоро начнется что-то из ряда вон выходящее.
   - А что может начаться? - спросил я. - Ну, наделает он всяких чудес, ну, явит церковникам кучку новых откровений, ну и что с того? Народным массам на все эти дела наплевать с высокой колокольни.
   - Смотря какие будут чудеса, - уточнила Головастик. - И смотря кому он промоет мозги и в какой степени. Но не будем о грустном, а то еще накаркаем.
   - Как это накаркаем? - удивился я. - Мы же в нормальном мире. Разве наши мысли могут искажать эту реальность?
   - Нет, это я так, по привычке. У вас с Леной все нормально?
   - Вроде да.
   - Бандиты не появлялись?
   - А что, должны были?
   - Не знаю, - Головастик пожала плечами. - В принципе, могут появиться, но для вас это не страшно, просто будет еще одно развлечение. Вам там не скучно еще?
   - Вроде нет. Лена учится машину водить, увлеклась очень.
   - Да, увлекательное дело, - улыбнулась Головастик. - Только сейчас это не так захватывает, как сто лет назад. Сел да поехал - никакого интереса. Вот когда перед каждой поездкой приходилось карбюратор продувать...
   - Раньше и солнце ярче светило, - ухмыльнулся я.
   Головастик хихикнула.
   - Что поделаешь, - сказала она. - Мне по возрасту брюзжать положено. Пойдем-ка лучше искупаемся. Если хочешь, можешь Лену сюда телепортировать.
   - Лучше не надо, - сказал я. - Пусть себе катается.
   - Как знаешь, - пожала плечами Головастик. - Пойдем в бассейн.
   Бассейн у Головастика был роскошен, под стать вилле. Но Павла в бассейне не было.
   - А где апостол? - спросил я.
   - Не знаю, - безразлично ответила Головастик. - Я за ним не слежу.
   Мы искупались. После этого некоторое время мы сидели в шезлонгах, пили местное вино и болтали о всякой ерунде, а потом я отправился домой.
  

6.

   Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Первая мысль была глупой и иррациональной: бандиты!
   Спросонья я не подумал, что обычному человеку не под силу преодолеть охранные заклинания, наложенные на периметр территории. Как не подумал и о том, что если уж бандиты исхитрились проникнуть в дом, то будить хозяина, да еще так деликатно, им ни к чему.
   Первый удар я нанес прямо из лежачего положения. Человек, который только что меня тряс, согнулся пополам и повалился на пол. Я навалился на него сверху, впечатал мордой в пол и понял, что подо мной трепыхается вовсе не здоровенный мужик, а маленькая женщина. Неужели?...
   Лена промычала что-то нечленораздельное и перевернулась на другой бок. Она так и не проснулась.
   Я подхватил на руки бесчувственное тело и вынес его из спальни в гостиную. Дверь спальни захлопнулась и в тот же миг тело пошевелилось и произнесло голосом Головастика:
   - Ну ты и силен драться.
   - Извини, - буркнул я и поставил ее на ноги. - Ты могла бы предупредить, что это ты.
   - Не успела, - сказала Головастик и шмыгнула носом.
   Я включил свет. Выглядела Головастик ужасно - кровь из разбитого носа залила всю нижнюю половину лица.
   - Где у тебя ванная? - спросила Головастик. - Мне умыться надо.
   - Вон там. А что случилось?
   - Умоюсь и расскажу. Хотя нет. Телепортируйся пока на мою виллу, там в гостиной стоит DVD-плеер на паузе, включи и посмотри. А я умоюсь и потом тоже подойду.
   Я телепортировался на виллу Головастика, нашел DVD-плеер, снял его с паузы и стал смотреть запись. Это были телевизионные новости, репортаж шел из больницы, чернокожая корреспондентка что-то возбужденно верещала по-английски, но я не понимал в ее сумбурной речи ни единого слова. А потом в телевизоре появился апостол Павел.
   Он что-то сказал, кажется, по-английски, перекрестил камеру, сказал что-то еще и кадр сменился. Я оглянулся и увидел, что сзади меня стоит Головастик, кровавых разводов на ее лице больше не было.
   - Что он натворил? - спросил я.
   - Посетил один из хосписов Лос-Анджелеса, - ответила Головастик. - Исцелил около двадцати безнадежных больных. В основном раковых.
   Я вспомнил, как Лена исцеляла мою маму (мир ее праху) и передернулся.
   - Лучше бы они по телевизору процесс исцеления показали, - заметил я. - Вот бы народ проблевался.
   - Думаю, там все было цивильно, - заметила Головастик. - Чудеса ведь не Павел творил, своей магии у него нет, это Бомж развлекался. А Бомж может провести исцеление в один момент и без всяких побочных эффектов.
   - Значит, процесс пошел? - спросил я. - Народу предъявили живого апостола?
   - Получается, так, - кивнула Головастик. - Какой шаг, по-твоему, будет следующим?
   - А я-то почем знаю? Павел там только чудеса творил или что-нибудь проповедовал?
   - Сказал несколько слов в камеру и ушел. Ему сейчас трудно проповедовать, он по-английски очень плохо говорит. Наверное, Бомжу придется для него переводчика искать.
   - Что будем делать? - спросил я. - Ждать или...
   - Лучше, конечно, или, - сказала Головастик, - но, боюсь, выбора у нас нет. Я не знаю, где физически находятся Бомж и Павел, а на телепатические вызовы они не отвечают. Все, что мы сейчас можем - ждать их следующего выступления.
   - Думаешь, оно будет в прямом эфире? - спросил я.
   Головастик пожала плечами.
   - Поживем - увидим, - ответила она.
  

7.

   На следующий день Павел появился еще в одном хосписе, на этот раз в Нью-Йорке, и исцелил еще пару десятков больных. О нем стали писать в американских газетах, журналисты сравнивали его с супергероями из комиксов. Так же, как и они, Павел появлялся внезапно, совершал чудо, дожидался журналистов, засвечивался перед телекамерой и бесследно исчезал. Пока его называли "неизвестный экстрасенс, выдающий себя за апостола Павла", но ушлые журналисты уже успели обратить внимание на несомненное портретное сходство.
   Головастик весь день пыталась выйти на контакт с Бомжом, но тот упорно отмалчивался.
   "Если не трудно, сходи к Четырехглазому", - попросила меня Головастик в ходе телепатического разговора. "Поговори с ним, а заодно упомяни, как бы невзначай, что происходит в Штатах. Будет лучше, если он будет в курсе тамошних событий".
   "Думаешь, он еще не в курсе?" спросил я.
   "Не знаю", ответила Головастик. "Но подстраховаться в любом случае не помешает. Может, он посоветует что-нибудь дельное".
   "Хорошо", сказал я. "Попробую".
   Обычно наши разговоры с Четырехглазым начинались с того, что я обращался с молитвой к Будде и через некоторое время Четырехглазый телепортировал меня в свое обиталище. Но теперь я могу попробовать провести перемещение самостоятельно.
   Через час я понял, что задача не так проста, какой казалась на первый взгляд. С одной стороны, при телепортации нет большой разницы, перемещаешься ты на метр или на тысячу километров, мысленных сил в обоих случаях затрачивается примерно столько же. Но, с другой стороны, точность перемещения тем меньше, чем больше дистанция. Если использовать в качестве маяка телепатического собеседника, эта проблема стоит не так остро, но сейчас я хотел сделать Четырехглазому сюрприз. Смять более десяти тысяч километров, не отклоняясь от прямой линии - для Четырехглазого это, наверное, раз плюнуть, но для меня практически невозможно.
   Дела пошли на лад, когда я догадался воспользоваться интерактивной картой с google.com. Я совместил призрачную картинку в воздухе с призрачной картинкой на экране монитора и все стало легко. Немного мешали облака, но не настолько, чтобы сделать задачу невыполнимой.
   Через несколько минут я нашел на карте характерное раздвоение русла Брахмапутры, рядом с которым находится вход в обиталище Четырехглазого. Удивительно, но Четырехглазый, похоже, специально подбирал это место, чтобы его легко было найти с воздуха. Чтобы попасть в нужную точку пространства, надо вначале посмотреть с космической высоты на то место, где Брахмапутра скатывается с гор на равнину, и найти взглядом хребет, в продольной расщелине которого протекает река. Далее прицеливаемся взглядом в центр хребта, увеличиваем масштаб и обнаруживаем, что в Брахмапутру в этом месте впадает с севера какой-то большой приток. Смещаемся километров на двадцать к западу и вот он, трехсотметровый остров посреди раздвоенного водного потока. Еще километр к западу и где-то здесь и есть проход в параллельный мир, в котором живет Четырехглазый.
   Я не стал точно отыскивать этот проход. Во-первых, он замаскирован отводящим взгляд заклинанием, во-вторых, там могут быть сюрпризы, а в-третьих, даже если я его найду и пройду сквозь него без предупреждения, вряд ли это понравится Четырехглазому. Я просто закрыл глаза и тихо прошептал:
   - Будда амида.
   Не знаю, что означают эти слова, но Четырехглазый обычно на них откликается.
   Минут десять ничего не происходило, а потом я внезапно очутился под равномерно светящимся бирюзовым небом без солнца, посреди огромного поля, заросшего фиолетовыми цветами, источающими необычный пряный аромат. Я стоял на краю небольшой проплешины, внутри которой цветы не росли, а росла обычная земная трава, а также разнообразные овощи на грядках. Четырехглазый почему-то не выращивает плодовые деревья вокруг своей хижины.
   Хижина стояла в центре проплешины. Это была именно хижина, а не дом, ей не хватало совсем чуть-чуть убожества, чтобы называться землянкой. Когда мы с Четырехглазым только-только познакомились, я однажды спросил его, почему он живет в таком дискомфорте. В ответ Четырехглазый улыбнулся и сказал, что истинный комфорт всегда внутри, а ложного комфорта, который вовне, ему и даром не надо.
   Сейчас Четырехглазый сидел в позе лотоса на пороге хижины и смотрел сквозь меня куда-то вдаль. Я заглянул в его глаза и вежливо поклонился. Четырехглазый ответил едва заметным кивком.
   - Телепортации тебя Головастик научила? - спросил он.
   Я молча кивнул.
   - Разыскивать места тоже она научила или сам догадался?
   Я улыбнулся и ответил:
   - Ни то, ни другое. Есть в мире одна замечательная вещь, называется интернет. Если вывести на экран электронную карту и одновременно начать мять пространство...
   Четырехглазый понятливо кивнул.
   - Век живи - век учись, - констатировал он. - Надо будет самому попробовать. Только сюда будет непросто интернет провести.
   - Может, тебе пора на Землю вернуться? - предположил я.
   Четырехглазый улыбнулся и пожал плечами.
   - Здесь мне больше нравится, - сказал он. - Чистый воздух, ничто не отвлекает от медитаций...
   Я вздохнул. Не понимаю я Четырехглазого - самый могущественный маг планеты безвылазно сидит в параллельном мире, где нет ничего, кроме нелепых фиолетовых цветов. Сидит и бьет баклуши не первое уже тысячелетие.
   - Ты еще слишком молод, - сказал Четырехглазый, как будто прочитав мои мысли. - Ты еще не научился смотреть на мир, как на представление в театре. Ты думаешь, что сила и вера делают тебя чем-то большим, чем капля воды в океане мироздания. Ты думаешь, что в твоих силах изменить вселенную.
   - Это действительно в моих силах, - заявил я. - И не только в моих, кстати. Знаешь, что задумал Бомж?
   - Конечно, нет, - ответил Четырехглазый. - Как я могу это знать, если он и сам еще не знает, что задумал. Он плывет по течению, как все люди, смертные и бессмертные, он думает, что выполняет собственный план, но это просто иллюзия, он идет предначертанным путем, он такая же игрушка в руках судьбы, как любой из нас.
   - Дао, - заметил я.
   - Вот именно.
   Я ожидал, что Четырехглазый продолжит свою речь, но он молчал. Тогда я задал вопрос:
   - Если все идет предначертанным путем, то какой тогда смысл в наших действиях?
   Сам не понимаю, зачем я это спросил, я ведь и так знаю, что ответит Четырехглазый. И он не обманул мои ожидания.
   - Смысла нет, - сказал он. - Жизнь лишена смысла. Ни деньги, ни власть, ни любовь, ни даже самадхи или сатори не привносят в жизнь ничего существенного. Даже нирвана не придает жизни смысла. Жизнь такова, какова она есть, и нет большой разницы между твоей или моей жизнью и жизнью таракана или червя. Мы просто живем и в этом есть наше дао.
   - Тогда зачем ты меня учишь? - спросил я.
   - Это тоже дао. Ты пришел похвалиться успехами и рассказать про Бомжа?
   - Ты всегда все знаешь заранее, - вздохнул я.
   Четырехглазый кивнул и умолк.
   - Ты знаешь, куда ведет дао? - спросил я.
   Четырехглазый издевательски хмыкнул и я поспешно уточнил вопрос:
   - Я имею ввиду дао Бомжа. Что он задумал? Что он будет делать? Чем это грозит? Что будет с нашим миром?
   Четырехглазый ответил на мои вопросы в порядке поступления:
   - Он задумал установить на Земле новый справедливый порядок. Он будет делать из Павла нового пророка, подобного Иисусу. По-моему, это ничем не грозит. С нашим миром не произойдет ничего существенного. По-моему.
   - Ты уверен? - спросил я. - Если рай, открытый Бомжом, станет настоящим раем, если там начнут оживать праведники, если они начнут появляться на Земле и если каждый человек будет твердо знать, что рай и ад действительно существуют...
   - Они существуют, - перебил меня Четырехглазый. - В каждой душе существует свой рай и свой ад. Об этом знают все, но мало кто признается даже самому себе в этом знании. Чтобы ничто не мешало человеку сделать свой выбор в пользу ада.
   - Это не то, - возразил я. - Одно дело - какой-то абстрактный ад в собственной душе и совсем другое дело - реальные посмертные страдания в реальном кипящем котле.
   - После смерти нет страданий, - заявил Четырехглазый. - Даже если Бомж откроет врата в ад, страдающие грешники не будут мертвыми. Мертвые не страдают.
   - Знаю, - кивнул я. - Апостол Павел, проповедующий в Штатах - совсем не тот апостол, который проповедовал в Палестине. Но кто сможет отличить одного апостола от другого? Только трое - Бомж, Головастик и ты. Так что двух Павлов, по-моему, вполне можно считать одним и тем же человеком.
   - Ты не прав, - покачал головой Четырехглазый. - Но многие будут думать так же, как ты. А в другом ты прав, картина адских страданий действительно напугает до полусмерти всех, кто ее увидит воочию. Но сколько людей лично побывают в аду? Не думаю, что Бомж устроит вторжение на Землю целой орды живых мертвецов. Я уверен, Бомж ограничится точечным воздействием, доступ к чудесам будут иметь только избранные. А если все будет так, то не следует рассчитывать на большие потрясения.
   - Ты уверен в своих словах? - спросил я.
   - Я могу ошибаться.
   - Но ты считаешь, что на Земле не происходит ничего важного?
   - На Земле никогда не происходит ничего важного. Все суета.
   - А тот конец света, что Бомж чуть не устроил зимой?
   - Но он же не состоялся. Значит, в нем тоже не было ничего важного. Это тоже часть суеты.
   - А если бы он состоялся?
   Четырехглазый улыбнулся и сказал:
   - Тогда мы бы с тобой не разговаривали.
   Я вспылил.
   - Тебе легко улыбаться и шутить! - воскликнул я. - Сколько ты живешь на Земле? Две тысячи лет, три, сколько? Неудивительно, что тебе все надоело! А я только-только начал жить, я еще...
   - Не успел набраться мудрости, - продолжил Четырехглазый мои слова. - Есть время для всего: время собирать камни и время разбрасывать камни...
   - Бомжа цитируешь, - заметил я.
   - Это не его слова, - улыбнулся Четырехглазый. - Это сказал один из пророков. Но даже если бы эти слова сказал Бомж, я бы все равно повторил их. Мудрость остается мудростью, даже если она произнесена врагом.
   - Ты считаешь Бомжа врагом?
   - Ты считаешь, не я, - уточнил Четырехглазый. - У меня давно нет врагов и знаешь, почему? Потому что мудрецы не враждуют. Скоро и у тебя не останется настоящих врагов.
   - Я еще не мудрец, - сказал я, - но...
   - Это не повод для гордости, - перебил меня Четырехглазый. - Ты вступил на путь мудрости, но ты не готов принять его всем сердцем и в этом корень всех твоих проблем. Ты обрел силу, но воспринимаешь ее не как побочный эффект самосовершенствования, а как инструмент для изменения мира. Ты еще не понял, что начинать надо с себя.
   - Начинать надо с того, что мир стоит на краю гибели, - заявил я.
   - Миру не грозит гибель, - покачал головой Четырехглазый. - Изменение - не гибель.
   - Павел говорил так о смерти, - заметил я. - Не умрем, но изменимся.
   - Ты не понял, что он имел ввиду, - вздохнул Четырехглазый. - Ты поймешь это только со временем.
   - Значит, ты отказываешь нам в помощи?
   - Тебе не нужна помощь, а Головастику - тем более. Запомни одно - как бы ни повернулись события, они в любом случае принесут тебе жизненный опыт. Я дам только один совет - что бы с тобой ни происходило, используй это, чтобы стать мудрее. И не бойся проиграть, потому что жизнь - не шахматы, в шахматах если выигрывает один игрок, то второй проигрывает, а в жизни обычно выигрывают или проигрывают все вместе. Помни об этом.
   В следующую секунду я стоял на краю обрыва, далеко внизу под моими ногами бушевала Брахмапутра, а я смотрел на пенящийся поток и не видел его. Как обычно бывает после визитов к Четырехглазому, душа пребывала в полнейшем смятении. Помнится, Четырехглазый однажды говорил, что когда ты тренируешь мышцы, они болят, и когда тренируешь душу, она тоже болит. А потом он долго распинался, что между душой и телом гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд...
   Я плюнул вниз с обрыва и наблюдал за плевком до тех пор, пока он не стал неразличим. А потом я отправился к Головастику поделиться с ней результатами встречи с Четырехглазым. Как говорится, отрицательный результат - тоже результат.
  

8.

   Павел нанес третий визит в хоспис, на этот раз в Вашингтоне, после чего залег на дно. Головастик сказала, что она догадывается, в чем тут дело, и что если она не ошибается, то скоро она встретится с Бомжом лицом к лицу и постарается в конце концов разрулить конфликт. Я предложил свои услуги, но она отказалась наотрез.
   - Ты еще недостаточно силен, - заявила Головастик. - Бомж разотрет тебя в порошок одной левой.
   - В прошлый раз не растер, - заметил я.
  
   - В прошлый раз с тобой была я, - сказала Головастик. - А в этот раз я не хочу тратить силы на твою защиту, лучше я буду делом заниматься.
   - Как знаешь. А в чем оно будет заключаться, это твое дело?
   - Не скажу, - отрезала Головастик. - Можешь надо мной смеяться, но я не люблю говорить о догадках заранее. На нашем с тобой уровне сглаз практически не действует, но... Короче, считай это моим старческим бзиком.
   Мне не оставалось ничего иного, кроме как принять эти слова к сведению. Я попытался убедить себя, что от меня все равно ничего не зависит, что я вполне могу вернуться к обычному своему времяпрепровождению. И сразу понял, что мне надоело ничего не делать.
   Мне вдруг стало смертельно скучно. Жизнь часто сравнивают со спектаклем, но мало кто понимает, насколько этот спектакль скучен. Смертные не предъявляют к своей жизни высоких эстетических требований, смертные слишком заняты борьбой за существование. А когда у тебя есть все, кроме счастья, вот тогда тебе становится по-настоящему хреново.
   Казалось бы, чего мне еще не хватает? У меня есть все - любимая девушка, прекрасная душой и телом, неограниченные финансовые средства, потенциальное бессмертие и никаких забот, кроме одной - чем бы себя развлечь. Четырехглазый говорит, что жизнь бессмысленна, но если он прав, то зачем тогда вообще жить? Это, конечно, не повод выпить яду прямо сейчас, но все же...
   Но достаточно высоких материй. Рассмотрим простой сиюминутный вопрос - чем занять себя здесь и сейчас? Лена осваивает джип и вроде бы выглядит счастливой, но... может, стоит поговорить с ней? Так ли она счастлива, как кажется?
   Вечером мы сидели на веранде прибрежного ресторанчика, я курил, Лена доедала десерт. Играла тихая музыка, не то чтобы классическая, но очень похожая, что-то вроде Энио Мориконе. Я смотрел на спокойное и сосредоточенное лицо Лены и пытался понять, о чем она думает и что чувствует. Без телепатии ничего понять не получалось, а напрямую читать ее мысли я не хотел. Неправильно это - ковыряться в душе любимого человека, особенно когда знаешь, что твоя душа для него закрыта.
   - Прикоснись ко мне, - попросила вдруг Лена.
   Я протянул руку и коснулся ее бедра. Она хихикнула и сказала:
   - Не так, к душе прикоснись. Ты ведь хочешь понять, о чем я думаю.
   Я печально покачал головой.
   - Не могу, - сказал я. - Вначале я загляну в твои мысли один раз, потом еще, еще, потом это войдет в привычку, появится соблазн не только читать, но и писать...
   - Разве это возможно? - удивилась Лена.
   - Четырехглазый говорит: возможно все, во что ты способен поверить. Знаешь, я заметил одну странную вещь. Чем больше вещей я умею делать, тем больше становится того, что я не буду делать никогда. Не потому, что это невозможно, а потому, что это неправильно.
   - Светлеешь, - хмыкнула Лена.
   - Да ну тебя, - отмахнулся я. - Светлые, темные, добро, зло... Это просто ярлыки, их используют, чтобы говорить другим людям: я прав, а ты нет. Каждый сам решает, что ему можно, а что нельзя, но только одни честно признают, что поступают так, как поступают, потому что их левая пятка так захотела, а другие ссылаются на бога, законы, психологию...
   - Извини, - сказала Лена, - ошиблась. Ты не светлеешь, просто показалось.
   - В мире нет добра и зла, - продолжал я. - Вселенная этих слов не понимает, они существуют только в человеческих душах и в каждой душе каждое слово имеет свой собственный смысл.
   - Слишком много с Четырехглазым общаешься, - прокомментировала Лена. - Каждый раз, как от него возвращаешься, такую ахинею несешь...
  
   - Это не ахинея! - возмутился я. - Это очень важно, ты просто не понимаешь. И не поймешь, пока не пройдешь последнее испытание.
   - Я не смогу, - вздохнула Лена. - Я ведь не прирожденный маг, я просто отражение той энергии, которую ты выбросил на Спиридона. Вера, что сейчас во мне - это мой предел. Если я и смогу его превзойти, то ненамного и очень нескоро.
   - Ты сможешь все, - возразил я. - Каждый из нас может все, во всей вселенной нет ничего невозможного. Надо просто поверить в свои силы.
   - Это непросто - поверить в себя, - заметила Лена. - Ты и сам это знаешь. Если бы это было просто, ты бы давно уже отправил моего Хозяина в небытие.
   Вначале мне показалось, что я ослышался. Но нет, Лена говорила абсолютно серьезно.
   - Ты ошибаешься, - сказал я. - Мне не нравится твой хозяин, но я не стану убивать человека только потому, что он мне не нравится.
   - Он не человек, - уточнила Лена.
   - Человек, - возразил я. - Для меня он человек. Люди, боги... какая разница? Одни смертны, другие бессмертны, одни не умеют менять законы бытия, другие умеют, но это второстепенное. А знаешь, что главное? Главное то, что мы думаем и чувствуем примерно одинаково. Богам тоже нужна любовь, дружба, уважение...
   - Дети, - неожиданно добавила Лена.
   - Ты хочешь ребенка? - удивился я. - Ты действительно хочешь ребенка?
   - Не знаю, чего я хочу, - вздохнула Лена. - Я вообще ничего не знаю. Мы с тобой все лето только и делаем, что убиваем время. Вначале на Мальдивах, потом в раю, теперь здесь. Тебе проще, ты берешь уроки у Четырехглазого, у тебя какие-то дела с Головастиком, а я... я вообще никому не нужна.
   - Ты нужна мне.
   Лена печально покачала головой.
   - Не ври самому себе, - сказала она. - Для чего я тебе нужна? Хочешь, я скажу, почему ты меня все еще не бросил? По двум причинам. Во-первых, ты считаешь, что раз ты сумел меня победить, то теперь обязан обо мне заботиться. Спасибо, конечно, но... - она замялась.
   - Что но? - спросил я. - Ты предлагаешь пожить раздельно?
   - Ну... не то чтобы предлагаю... Я и сама не знаю, как будет лучше. Мы ведь постепенно становимся чужими, мне это не нравится, но я не знаю, что с этим можно поделать. Нам не о чем разговаривать, у нас нет общих дел. Что нас связывает? Только прошлое. Но прошлого уже нет, оно ушло, а в настоящем у нас общего только секс. И никаких перспектив в будущем.
   - И что ты предлагаешь? - спросил я.
   - Ничего я не предлагаю, - вздохнула Лена. - Я думала, ты начнешь говорить, что я не права, что на самом деле у нас так много общего...
   Теперь настала моя очередь вздыхать.
   - Зачем себя обманывать? - спросил я. - Все это очень печально, но ты сказала все правильно. Между нами действительно нет ничего, кроме секса. Когда-нибудь мы расстанемся, ты ведь знаешь, у бессмертных не бывает любви до гроба, по-другому и быть не может, потому что гроба нет. Наверное, ты права, нам действительно надо расстаться. Но я буду вспоминать тебя с нежностью.
   Лена вдруг подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
   - Тогда уходи прямо сейчас, - сказала она. - Уходи и не оглядывайся. Запомни этот вечер, запомни наш разговор, запомни меня такой, какая я сейчас.
   - Но...
   - Никаких но! Вставай и уходи. Или тебя не пускает вторая причина?
   - Какая вторая причина? - не понял я.
   И тут же вспомнил, что Лена говорила о двух причинах, по которым я ее не бросил.
  
   - Забыл, - констатировала Лена. - Вот так ты меня всегда слушаешь. Вторая причина в том, что ты боишься оставлять меня без присмотра. Ты боишься, что Хозяин займет твое место в моем сердце.
   - Ну... - замялся я, - это будет, конечно, неприятно, но... ты ведь свободна. Ты имеешь право любить кого хочешь, дружить с кем хочешь и поклоняться кому хочешь. До тех пор, пока мне это не мешает, делай, что хочешь.
   - В том-то и дело, - сказала Лена. - До тех пор, пока это не мешает тебе. Я для тебя просто мягкая игрушка, меня можно приласкать, когда захочется, и отправить покататься на джипе, когда игрушка надоела. А я хочу не просто секса, я хочу настоящей любви, настоящей близости, во всех смыслах этого слова.
   - Извини, - сказал я. - Ты права, я отношусь к тебе хуже, чем ты заслуживаешь. Но в этом нет моей вины...
   - Как же, нет! - перебила меня Лена.
   Она хотела добавить что-то еще, но я остановил ее движением руки.
   - Дай мне договорить, - сказал я. - В этом нет моей вины, это моя беда. Я такой, какой есть. Когда-нибудь, возможно, я стану мужчиной, какой тебе нужен, но я не знаю, когда это будет и будет ли вообще. Мы познакомились случайно, судьба забросила нас в один и тот же водоворот, нас прибило друг к другу и вынесло со стремнины в тихий омут. А теперь течения больше нет и нас не связывает ничего, кроме прошлого. Но я все равно не хочу тебя терять. Пусть у нас есть только память, но...
   - Одной памяти мало, - сказала Лена. - Прошлое мертво. А в настоящем у нас есть только хороший секс. По-моему, нам лучше расстаться, пока он хороший.
   - Хорошо, - сказал я. - По-моему, ты не права, но не смею настаивать. Если я начну удерживать тебя силой, это будет... Хорошо, давай на некоторое время расстанемся. Я попрошу тебя только об одном. Если ты почувствуешь, что твой хозяин снова решил поставить весь мир раком...
   - Тогда он перестанет быть моим хозяином, - решительно заявила Лена. - Я уже не та наивная дурочка, какой была зимой. Второй раз на ту же удочку я не попадусь.
   Повисла неловкая пауза. Мы смотрели друг на друга и никто из нас не мог решиться произнести последнее слово или сделать последний шаг.
   - Ну чего же ты ждешь, - тихо произнесла Лена и интонация у нее была такая, как будто она приглашала меня не попрощаться навсегда, а сжать ее в объятиях и утащить под ближайший куст.
   - Я вернусь, - сказал я.
   - Обязательно вернешься, - согласилась Лена. - Мы наверняка еще встретимся. Не знаю, как у меня, а у тебя впереди вечность. В самом худшем случае ты постоишь у моей могилки.
   Она улыбнулась, но в ее глазах стояли слезы. Я наклонился через стол и крепко поцеловал ее в губы. А затем встал и пошел к выходу, ни разу не оглянувшись. Стоило положить на край стола пачку наличных, но у меня кредитка, а с ней такие фокусы не проходят. Ничего, Лена и сама сможет расплатиться.
  

9.

   Не помню, как я провел остаток этого вечера, в памяти сохранились только отрывочные картинки, абсолютно не связанные одна с другой. Вот я сижу в каком-то кабаке, рядом со мной сидят мужчины и женщины, но я не помню их лиц, я вообще не смотрю на их лица, они мне неинтересны. Мы едим, пьем, веселимся, я тоже веселюсь, на моем лице веселая смеющаяся маска, но внутри, под маской... нет, я не плачу и не страдаю, я просто мертв и неподвижен.
  
   Вот я разговариваю с какими-то мужиками, мы смеемся, а потом пьем на брудершафт. Вот я танцую с какой-то женщиной, вот мы в постели, а потом начинается совсем уж непонятный сюр. Может, я наркотики принимал... не помню.
   Очнулся я в раю, во дворце с гуриями. Было плохо. К счастью, гурии поднесли стакан амброзии и большой кувшин какого-то сока, я выпил сначала первое, затем второе, откинулся на ложе и стал ждать, когда невидимые клещи отпустят голову, а жидкость, плещущаяся в желудке, всосется в кровь и утолит жажду. Ждать пришлось недолго.
   - Ништяк, - удовлетворенно крякнул кто-то на соседнем ложе.
   Я повернулся на звук голоса и увидел голого мужика лет тридцати пяти. Короткая стрижка и внушительные, хотя и дрябловатые мышцы не оставляли сомнений в его профессии. Бандит среднего звена, не рядовой вышибала, но и не крестный отец, так, бригадир.
   - Ты кто? - спросил я.
   Бригадир оценивающе оглядел меня и неожиданно заржал.
   - Не втыкаешь, брателло? - спросил он.
   Я вдруг почувствовал злость. Почему-то меня задело, что в моем мире, в моем раю завелась эта тварь со своими понятиями, которые я не то чтобы ненавижу, но...
   А почему я решил, что это мой мир? Потому что провел в нем несколько счастливых недель? Но рай открыт Бомжом, а мы с Леной...
   Мужик прервал мои мысли.
   - Сейчас отпустит, - сказал он с сочувственной интонацией. - Я тоже, когда проснулся, совсем никакой был. А потом девчата поднесли эту...
   Он смешно зашевелил в воздухе пальцами, безуспешно пытаясь подобрать подходящее слово.
   - Амброзию, - подсказал я.
   - Точно! - согласился мой собеседник. - Правильно сказал, Серега.
   - Ты помнишь, как меня зовут? - удивился я.
   Мужик снова заржал и, казалось, собрался хлопнуть меня по плечу, но в последний момент передумал.
   - Я все помню, - заявил он с гордостью. - У меня работа такая, чтобы все помнить. Давай лучше снова знакомиться. Меня Алик зовут.
   - Сергей, - представился я и протянул руку.
   - Знакомство надо обмыть, - заявил Алик и щелкнул пальцами.
   Колыхнулась портьера и в комнате появилась гурия с подносом в руках. Непривлекательная какая-то гурия, лицо вроде в порядке, фигура тоже, но какая-то она не такая, не пригожая, как раньше говорили. Может, это из-за похмелья так кажется?
   Интересно, как получается, что гурии всегда предугадывают желания клиентов? Причем заранее предугадывают... Эта девчонка должна была еще минуты две назад понять, что Алик хочет выпить, меньше никак не выходит - надо графинчик наполнить, рюмки на подносе расставить, огурчики разложить... Ой, да это же водка... брр...
   - Извини, Алик, - сказал я. - Водкой не похмеляюсь.
   - Пивка? - предложил Алик.
   Я отрицательно помотал головой и почувствовал, что амброзия хоть и снимает похмелье, но не полностью. Может, действительно стоит пивка дерябнуть?
   Я резко вскочил с кровати, метнулся к портьере, распахнул ее и, конечно же, никого там не обнаружил. Никакой гурии-официантки с пивом в руках.
   - Серега, ты чего? - забеспокоился Алик.
   Я неопределенно пожал плечами.
   - Так, - сказал я. - Неважно.
   Я вышел из комнаты, прошел по коридору и выбрался на террасу над бассейном. Интересно, куда подевалась моя одежда? Здесь-то она не нужна, но не буду же я вечно в раю тусоваться. Опасное это место - привыкнешь к райской жизни, потом никогда отсюда не выберешься.
  
   В прошлый свой визит я, помнится, прыгал в бассейн прямо с этой террасы. Тут не очень высоко, метров шесть всего-то, но повторять этот эксперимент сейчас не хочется, состояние здоровья не располагает. Интересно, существует какая-нибудь специфическая магия, которая похмелье убирает? Наверняка существует. Ни за что не поверю, что снять похмелье труднее, чем мертвеца оживить. Может, стоит к Лене обратиться?
   И тут я вспомнил все, что произошло вчера вечером. Лена. Нас не связывало ничего, кроме прошлого и секса, так мне казалось вчера, но теперь я подумал, а может, не все было так плохо? Может, между нами все-таки есть что-то еще? Может, наши отношения еще не полностью себя исчерпали? Может, это не просто реакция на пережитое потрясение, а настоящая любовь, то самое большое светлое чувство, которое воспевают поэты? Почему мне сейчас так не хватает Лены? Или это похмелье действует?
   Нет, я не буду сейчас ее звать, повод не тот, да и душевное состояние не способствует. Сначала надо спокойно разобраться в своих чувствах, а потом все станет ясно само собой - любовь, не любовь... А пока я попробую спокойно пожить, позаниматься своими делами... Кстати, о делах.
   Я телепатически связался с Головастиком.
   "Привет!" отозвалась она. И мгновением спустя удивленно спросила: "Ты что там делаешь?"
   "Не знаю", смущенно ответил я. "Выпил вчера лишнего..."
   "Ну ты даешь!" хихикнула Головастик. "Ты там долго не задерживайся, а то..."
   "Конечно. Я только оклемаюсь немного..."
   "Если хочешь, иди ко мне", предложила Головастик. "Оклемаешься в комфорте. К Лене, небось, стыдно возвращаться?"
   Я замялся, не зная, как описать словами то, что произошло вчера. Головастик почувствовала мое смятение и тревожно спросила:
   "С Леной что-то случилось?"
   "Мы расстались", сказал я.
   "Так быстро?" удивилась Головастик. "А может, оно и к лучшему. А то у нас тут такое творится..."
   "Что творится? Рассказывай".
   "Только лично. В раю о таких вещах лучше не думать".
   "Хорошо", сказал я. "Иду".
  

10.

   Догадки Головастика, которыми она так и не поделилась, были правильными. Следующий шаг противника она предугадала абсолютно точно.
   Чудо в Лос-Анджелесе заинтересовало только бульварных журналистов, но второе чудо, в Нью-Йорке, пробудило ФБРовцев от спячки. Они провели расследование и быстро убедились, что столкнулись не с обыкновенным шарлатанством, а с чем-то совершенно необъяснимым в рамках привычных понятий. Они доложили начальству и бюрократическая машина завертелась.
   Обычно такая большая машина, как ФБР, раскручивается медленно и неторопливо, на полные обороты она выходит за несколько дней, а то и недель. Но Бомж заметно ускорил процесс. Он несколько раз являлся разным чиновникам, вплоть до самого директора агентства, кого-то даже сводил на экскурсию в рай, и вчера вечером (в США еще был день) о происходящих событиях доложили президенту страны.
   Головастик рассчитывала, что Бомж лично явится к президенту и проведет вербовочную беседу самостоятельно. С самого утра Головастик следовала за президентом по пятам, невидимая и нематериальная, она ждала, когда появится Бомж, но Бомж так и не появился.
  
   Очевидно, он рассчитывал как раз на такое поведение противника. Бомж являлся ФБРовцам чуть ли не каждый час, но высокопоставленных чиновников избегал, единственным исключением стал директор ФБР, которому Бомж прочитал короткую проповедь и сразу исчез. Бомж явно опасался засады.
   Что хуже всего, он охотно делился своими опасениями с собеседниками.
   - Люди много грешат, - говорил он, - чаша терпения отца моего вот-вот переполнится. Сатана явился в мир в облике прекрасной телом блудницы...
   Услышав эти слова в пересказе Головастика, я невольно расхохотался.
   - Что ржешь? - недовольно спросила Головастик. - Ты не лошадь.
   - Извини, - сказал я. - Но почему он назвал тебя блудницей? Ты теперь деньги берешь?
   - Да иди ты... - буркнула Головастик. - Это он для драматизма добавил. Прекрасной телом... льстец хренов.
   - Да хватит тебе скромничать! - запротестовал я. - У тебя прекрасное тело.
   - Еще один льстец, - усмехнулась Головастик. - Но ближе к делу. По версии Бомжа, Сатана явился в мир, чтобы устроить конец света, в котором никто не выживет и не спасется.
   Я вдруг заметил, что сижу с открытым ртом.
   - Мощно задвинул, - прокомментировал я, обретя дар речи. - Почти как Жириновский.
   - Жириновский отдыхает, - махнула рукой Головастик. - В общем, адский Сатана явился в мир и строит козни. А чаша грехов человеческих переполняется, Сатана черпает из нее силу и теперь стал настолько силен, что даже богу приходится его опасаться.
   - Погоди! - встрепенулся я. - А под какого бога косит Бомж - под отца или сына?
   - Хороший вопрос, - улыбнулась Головастик. - Один товарищ так его и спросил, а Бомж ответил, что три ипостаси - картина очень упрощенная, вроде как разложение вектора по трем координатам, что на самом деле все сложнее и концепция триединства придумана не зря... Короче, ушел от ответа.
   - Все понятно, - сказал я. - Значит, ты ждала его у президента, а он предвидел этот шаг и решил работать как настоящий подпольщик. Ты не пробовала его выследить?
   - Как?
   - Ну, как в шпионских боевиках... проследить всю цепочку...
   Головастик вздохнула.
   - В ФБР не дураки сидят, - сказала она. - Бомж у них проходит по делу как конфиденциальный источник информации...
   Я снова рассмеялся. Бог - конфиденциальный источник... Это круто. Они бы лучше прямо написали: бог - стукач.
   - Ничего смешного, - нахмурилась Головастик. - Знаешь, как у них агенты законспирированы? Проследить цепочку, в принципе, можно, но уйдет на это дня три-четыре, не меньше, да и смысла не будет никакого. Ну, найду я агентов, которые с Бомжом разговаривали, ну и что? Самого Бомжа через них я все равно не достану. Они хитрую систему придумали - всем агентам ФБР разослали специальный пароль и указание оказывать содействие любому, кто этот пароль правильно назовет.
   - А ты этот пароль знаешь? - спросил я.
   - Пока нет, - покачала головой Головастик. - Скоро узнаю, но чем это поможет?
   - Ну, не знаю... Прикинуться Бомжом, дезу какую-нибудь подбросить...
   - А смысл?
   - В прошлый раз это помогло.
   Головастик задумалась.
  
   - Кто его знает, - сказала она после продолжительной паузы. - Может, и поможет... Но какую информацию подбрасывать - не представляю. Да, я тебе еще самое главное не рассказала. Бомж где-то раздобыл артефакт, который реагирует на наше с тобой присутствие. На вид обычная икона, но стоит тебе или мне оказаться поблизости, как она начинает светиться и вырисовывает в воздухе силуэт того, кого нашла. Меня они в момент раскусили.
   - А на что эта штука реагирует? - удивился я. - Если только на тебя или меня...
   - Думаю, Четырехглазого она тоже обнаружит, - уточнила Головастик. - А может, еще и Лену. Артефакт реагирует на магию субъекта, а чтобы он на Бомжа не ругался, делается специальная проверка. По-моему. Я глубоко в этой иконе не разбиралась, у меня времени не было.
   - Почему? Забрала бы ее с собой, мы бы с тобой поизучали на досуге...
   - Нельзя, - вздохнула Головастик. - Там очень сильное охранное заклинание. Вряд оно меня убьет, но экспериментировать все равно не хочется.
   - Значит, Бомж теперь умеет делать артефакты... А если попробовать твои кольца всевластия? Если их надеть все разом, а потом...
   Головастик вдруг разозлилась.
   - Ну не знаю я! - воскликнула она. - Может, они и помогут, но от Белого Дома тогда точно ничего не останется. А это как раз то, чего Бомж и добивается. Адский Сатана явился в мир и стер с лица земли оплот демократии... Тьфу на него!
   - А что же тогда делать? - спросил я.
   - А я-то откуда знаю? - всплеснула руками Головастик. Впервые за последние полгода я видел ее серьезно взволнованной. - Бомж не дурак, он учится на своих ошибках. Он прячется сам, прячет Павла, сам ничего не делает, а просто промывает мозги разным людям и подставляет их под мой удар. А я не могу нанести удар, потому что тем самым я подтвержу, что бог хороший, а Сатана - плохой. А если попытаюсь с кем-нибудь договориться... какой здравомыслящий человек будет договариваться с дьяволом?
   - Ты не дьявол, - заметил я. - Ты в любой момент можешь сбросить эту маску. Не уверен, что это будет просто, но...
   - Ни к чему хорошему это не приведет, - оборвала меня Головастик. - Все равно все будут воспринимать меня как Сатану. Что бы я ни говорила, все будут думать, что я лгу, потому что Сатана - отец лжи. Я вообще не представляю, что мы можем теперь сделать. В прошлый раз слабым местом Бомжа оказалась Лена, но теперь у него больше нет слабых мест. Он сделал выводы из того случая.
   - А если ничего не делать? - предположил я. - Что конкретно хочет устроить Бомж? Глобальный крестовый поход? А против кого?
   - Против атеистов, - буркнула Головастик. - Да и то вряд ли. Вообще, если рассуждать с позиций обычного обывателя, в планах Бомжа ничего плохого нет. Прекратятся межрелигиозные распри, потому что людям внятно объяснят, что Яхве, Аллах и Бог - одно и то же существо. Политики перестанут брать взятки, потому что никто не захочет попасть в адский огонь по-настоящему. Преступность уменьшится, если вовсе не исчезнет, кругом будет тишь да гладь.
   - Как в хлеву, - заметил я.
   - Вот именно, - кивнула Головастик. - Но большинству людей даже понравится жить в таком хлеву. Чисто, уютно, никто со всякими глупостями, все вежливые... Тьфу!
   - Упираемся в основной вопрос философии, - резюмировал я. - Что для человечества важнее - счастье или развитие?
   - Основной вопрос философии не так звучит, - поправила меня Головастик. - А тот вопрос, что ты задал, надо адресовать не всему человечеству, а каждому человеку в отдельности. Только на него мало кто сможет ответить, разве что йоги индийские, да еще Четырехглазый.
   - И алкоголики, - добавил я. - Только у них ответ будет противоположным.
  
   - Короче, - сказала Головастик. - Бомж хочет, чтобы на Земле воцарилось царство божие, в котором все довольны и счастливы, все живут по правилам и никто ничего не нарушает. Мне это не нравится. Надо объяснять, почему?
   - Не надо, - сказал я. - Неудовлетворенность жизнью - главный двигатель прогресса. Если Бомж добьется своего, Земля превратится в болото, населенное счастливыми лягушками. Такая перспектива меня не радует.
   - Меня тоже. Но что мы можем сделать? Найти Бомжа и достать его физически? Это может получиться только случайно, он теперь очень осторожен.
   - А если Лену привлечь? - предположил я. - Хотя нет, она сама говорила, что Бомж с ней больше не разговаривает.
   - Вот именно, - кивнула Головастик. - Что еще у нас остается? Павла трогать бессмысленно - он свою задачу уже выполнил, привлек к Бомжу внимание властей, теперь он ему больше не нужен. Может, еще несколько раз пригодится, но и только, а сейчас атака на Павла никаких результатов не принесет. Если не считать того, что у новой религии появится первый мученик. Может, Бомж этого и добивается.
   - Новую религию? - переспросил я. - Думаешь, Бомж насаждает новую религию? А чем она отличается от старого доброго христианства?
   - Тем, что рай существует на самом деле, - ответила Головастик. - А через некоторое время появится и ад.
   - Хорошо, убедила, - сказал я. - Павла не трогаем. А если рай... Открытый мир можно закрыть?
   - Не знаю, никогда не пробовала, - Головастик задумалась. - Нет, не получится. Бомж всегда сможет открыть новый рай, не обязательно сразу, но если захочет, рано или поздно откроет. И об этом новом рае мы уже не узнаем. Я и о том-то узнала только потому, что Бомж тогда ни от кого не скрывался.
   - Понятно, - сказал я. - Хотел предложить устроить в раю погром, но если так...
   - Бесполезно, - подтвердила мои мысли Головастик. - Вот погром в аду - это уже лучше. Но вряд ли мы сумеем найти ад.
   - Тогда что нам остается? - спросил я.
   Головастик нервно передернула плечами.
   - Ничего не остается, - сказала она. - Сидеть и ждать, когда Бомж допустит ошибку. Рано или поздно он ее обязательно допустит. А если не допустит - нам придется уйти в параллельный мир.
   - И оставить Землю Бомжу на растерзание?
   - А что нам остается? Да и не такое уж это и растерзание. Ну, не будет через двадцать лет прогресса, ну и что с того? Зато не будет войн, терроризма, наркомании... Я открою подходящий мир, мы будем им управлять, а лет через сто посмотрим, у кого это получается лучше - у нас или у Бомжа.
   Я вспомнил мир, в котором началась моя инициация, и поежился.
   - Нет, ту реальность я трогать не буду, - Головастик будто прочитала мои мысли. - Я постараюсь открыть мир, максимально похожий на Землю, только без Бомжа. Не знаю, насколько это реально...
   Мне вдруг стало противно. Война еще толком не началась, а мы уже обсуждаем, что будем делать после поражения.
   - Давай лучше не думать пока о худшем, - предложил я. - Давай попробуем еще немного побороться.
   - Как?
   Я пожал плечами.
   - Ну, например... Найти толкового политика без религиозных заморочек, объяснить ему ситуацию, проводить на экскурсию в рай...
  
   - И что это нам даст? - спросила Головастик. - Не забывай, дьявол - отец лжи. Никто не поверит ни тебе, ни мне. Как бы ты ни изливал людям душу, все будут думать, что ты их обманываешь.
   - А по-моему, попробовать все равно стоит, - заявил я.
   - Ну, попробуй, - безразлично сказала Головастик. - Хуже не будет.
  

11.

   Я вежливо кашлянул. Президент оторвал взгляд от компьютера, увидел меня и часто-часто заморгал.
   - Не делайте глупостей, - поспешно сказал я. - Смотрите.
   Я растворился в воздухе и сформировался вновь, уже за спиной президента. Заглянул через плечо и увидел, что гарант конституции изучает на экране компьютера вовсе не государственные тайны, а подборку анекдотов про себя.
   - Нравится? - спросил я.
   Президент вздрогнул и резко развернулся на вращающемся стуле. Его глаза прищурились, взгляд стал злым. На всякий случай я отступил на шаг назад. Вряд ли он в хорошей спортивной форме, но кто его знает... лучше не провоцировать.
   - Я не причиню вам вреда, - сказал я. - Вы, конечно, можете вызвать охрану, но тогда я исчезну и появлюсь вновь, когда охрана уйдет. Мне нужно всего лишь поговорить с вами с глазу на глаз.
   - Кто вы? - спросил президент.
   В его мозгу шевельнулась очень резкая мысль, я воспринял ее и непроизвольно засмеялся.
   - Нет, - покачал я головой. - Я не с другой планеты и не из другого времени. И не мираж, порожденный компьютерным разумом. Я... гм... в первом приближении меня можно назвать антихристом.
   Я уселся на стул для посетителей и стал рассказывать свою историю. Говорить пришлось долго.
   Президент слушал меня молча, сцепив зубы, наклонив голову и впившись в меня тяжелым взглядом. На протяжении всего рассказа он не задал ни одного уточняющего вопроса, он просто сидел и слушал. А потом вдруг спросил:
   - У меня есть магия?
   Я развел руками, почему-то почувствовав себя виноватым.
   - К сожалению, нет, - ответил я. - В нашем мире талант к магии - большая редкость, прирожденные волшебники рождаются не в каждом поколении. Теоретически, вас можно научить нескольким примитивным фокусам, но... оно того не стоит.
   - Я так и думал, - кивнул президент. - А ведь меня предупреждали о вашем визите.
   - Бомж?! - воскликнул я. - Он и до вас уже добрался?
   Услышав, как я назвал его любимого бога, президент поморщился. Неужели он верит искренне, а не только потому, что положение обязывает?
   - Где вы солгали? - спросил президент.
   - Что? - не понял я. - Я нигде не лгал...
   Мой собеседник улыбнулся своей знаменитой хищной улыбкой.
   - Не надо умножать ложь, - сказал он. - Я ведь ее чувствую, это профессиональное умение. Если хотите откровенного разговора, он должен быть откровенным с обеих сторон.
   Я заглянул в мысли собеседника и улыбнулся.
   - Хорошо, - сказал я. - Вы правы, я действительно сказал не всю правду. Но не потому, что хотел показаться лучше, мне, честно говоря, наплевать, что вы обо мне думаете. Просто есть вещи, о которых я не люблю говорить даже сам с собой.
   Собеседник улыбнулся и кивнул.
  
   - Мне нравится быть сверхчеловеком, - сказал я. - И когда я был вампиром, мне это тоже нравилось, хотя сейчас я вспоминаю о том времени с содроганием. А когда мы с Головастиком сражались против Бомжа, я почти не думал о судьбах мира, я больше беспокоился о своей собственной судьбе. Я - законченный эгоист, меня мало волнуют высокие материи. Чаще всего мне наплевать на других людей, во всем мире едва ли наберется пять человек, которые были бы мне по-настоящему близки. Но я не люблю вести себя по-свински, я не люблю творить зло только потому, что мне так захотелось. И я всегда держу свое слово.
   - Всегда? - хмыкнул президент.
   - Ну, почти всегда. Пока еще я ни разу не отказывался от обещаний и не собираюсь нарушать это правило без веских причин.
   - Спасибо за исповедь, - серьезно сказал президент. - Я имел ввиду немного другое... но теперь это уже неважно. Будем считать, вы меня убедили в своей искренности. Следующий вопрос: что вам от меня нужно?
   - Консультация, - сказал я. - Мы, боги, могущественны и почти всесильны, но в интригах и тайных войнах мы полные профаны, а вы в этих делах собаку съели.
   - Ну, так уж и собаку... - проворчал президент. - А что мне за это будет?
   - Вы имеете ввиду вознаграждение?
   - Да. Допустим, я разрулю ситуацию, что я за это получу?
   - Вы на самом деле верите в бога?
   - В кого я верю, а в кого нет - это мое личное дело, - отрезал президент. - К теме наших переговоров оно не имеет ни малейшего отношения. Что вы мне можете предложить?
   - А что вам нужно?
   - Ответная услуга. Какая конкретно - пока еще сам не знаю.
   - Золотая рыбка? - улыбнулся я. - А почему только одна услуга, а не три?
   - Можно и три, - улыбнулся в ответ мой собеседник. - Договорились?
   - Договорились, - сказал я и мы пожали друг другу руки.
   - Никогда еще не заключал сделок с дьяволом, - пробормотал президент.
   - Я не дьявол, - уточнил я. - Я ведь рассказал свою историю.
   Президент вздохнул.
   - Вы дьявол, - сказал он. - Только очень молодой и наивный, но это пройдет. Вы умеете останавливать время?
   Я растерянно помотал головой.
   - Нет. А что, надо?
   - Было бы желательно, - вздохнул президент. - Опять не высплюсь... Ну да ладно. Вы можете перенести меня в рай?
   - Конечно.
   - Тогда давайте. Хоть одним глазком взгляну на райские красоты.
  

12.

   Рай встретил нас звуками выстрелов, доносившимися со стороны ближайшего дворца.
   - Кажется, у нас проблемы, - сказал я.
   - Кто это там стреляет? - спросил президент.
   Он как-то весь подобрался и стал похож на маленького хищного зверька наподобие куницы. Его рука неосознанно потянулась за пазуху, но оружия там, конечно же, не оказалось.
   И в этот момент я понял, что происходит во дворце.
   - Твою мать... - пробормотал я. - Ничего страшного, это я вчера... сейчас разберусь.
  
   Я высоко подпрыгнул и полетел к дворцу, точнее, попытался полететь. Едва я поднялся над деревьями и увидел дворец с птичьего полета, как желание попасть внутрь моментально улетучилось.
   - Твою мать! - повторил я, на этот раз не вполголоса, а громко и отчетливо.
   Во внутреннем дворике дворца суетились черти. Самые настоящие черти с козьими мордами, бараньими рогами, волосатыми спинами, коровьими хвостами и раздвоенными копытами. Их было человек... то есть, штук... шесть... нет, семь. Приглядевшись, я понял, чем они занимаются, и мне поплохело.
   Черти рисовали на песке пентаграмму. Пентаграмма получалась не очень ровной, но это их не беспокоило. За их работой с брезгливым интересом наблюдали... ангелы?!
   Да, это были ангелы. Не такие, как на иконах, у них не было ни крыльев, ни нимбов, но ошибиться в их видовой принадлежности невозможно. Белокурые существа неопределенного пола в белоснежных сорочках, да еще в раю - кто это может быть, кроме ангелов? Я вдруг вспомнил бледнолицых летающих вампирш из голливудского фильма про Ван Хельсинга. Нет, ангелы выглядели не так жутко, в ангелах вообще не было ничего жуткого, но тем не менее...
   И тут до меня дошла вся нелепость происходящего. Что черти делают в раю? Почему ангелы спокойно стоят рядом и не проявляют никакой враждебности по отношению к своим злейшим врагам? И кто только что стрелял? Или это были не выстрелы? А что это еще могло быть? Удар грома с ясного неба?
   Тем временем черти закончили свои художественные труды. Пятеро чертей заняли позиции в концах пяти лучей звезды, еще двое встали по бокам от крыльца. Прямо-таки почетный караул... Неужели...
   И я увидел, кого ожидали ангелы. Слава богу, худшие опасения не оправдались, это не Бомж собрался открыть портал, связывающий воедино рай, ад и Землю, это просто черти изгоняют из рая нелегальных иммигрантов.
   Алика волокли под руки два здоровенных черта, еще один черт размахивал пистолетом, явно отобранным у кого-то из братков, и орал нечто неразборчивое. Другие мои вчерашние собутыльники шли сами, кое-кто даже привычно сложил руки за спиной. Е-мое, с кем же я вчера квасил-то... и сколько их тут... А вот и капитан Бейцалов... а я думал, он в другом дворце поселился...
   При появлении на сцене изгоняемых грешников лица ангелов окаменели. Ангелы смотрели на конвоируемых примерно с таким же выражением лица, с каким старая дева может наблюдать арест маньяка-зоофила. Мне стало противно. Нет, я не утверждаю, что эти бандиты заслуживают снисхождения, но все же... В конце-то концов, они же мои гости!
   Я выругался в третий раз и решительно направился в гущу событий.
   - Отставить! - закричал я, довольно успешно подражая командирскому голосу незабвенного подполковника Садыкова из моего армейского прошлого.
   Возникла немая сцена. Все присутствующие замерли на месте и уставились на меня, как бараны на новые ворота. Я приземлился в центре пентаграммы.
   - Что здесь происходит? - громко спросил я. - Кто здесь самый главный?
   И, сам не осознавая, что делаю, стремительно отскочил в сторону.
   Не знаю, можно ли убить ударом меча подобное мне существо, и, честно говоря, не хочу узнавать. Но окажись на моем месте обычный человек - быть ему разрубленным напополам.
   Существо, рухнувшее на меня с неба, представляло собой нечто похожее на помесь Дольфа Лундгрена в фильме "Роки-4" и эльфа Леголаса из экранизации "Властелина колец". Здоровенный мускулистый человечище с длинными белокурыми волосами, перехваченными на лбу лентой, в руках он держал огромный двуручный меч со страшным волнистым лезвием, кажется, такой меч правильно называется "фламберг". Если книги не врут, он запросто прорубает турнирную рыцарскую броню, а раны, нанесенные им, лечатся очень плохо и почти всегда приводят к смерти. Помнится, в какой-то книжке я читал, что одно время фламберг считался запрещенным оружием и воинов, взятых с ним в плен, казнили на месте.
   Все эти мысли промелькнули в моем мозгу за доли секунды. Я стоял, разинув рот и выпучив глаза, и смотрел на невиданного монстра, не понимая, как реагировать на его появление. Монстр тоже смотрел на меня, но без удивления, а просто со злобой. Почему-то он больше не пытался атаковать, вместо этого он изучал меня, как кот изучает свежепойманную мышь, и, казалось, тоже не понимал, что со мной делать. Я попытался заглянуть в его мысли, но ничего не получилось - то ли у него иммунитет к этой магии, то ли он вообще не думает. Последнее, впрочем, маловероятно - глаза существа не выглядели глазами тупого зверя.
   - Кто ты? - внезапно спросил монстр.
   Я замялся, не зная, что ответить. Белокурая бестия брезгливо поджала губы и сообщила:
   - Я чувствую в тебе дьявольское начало. Убирайся.
   - А ты кто такой? - спросил я, почему-то чувствуя себя полным идиотом.
   Может, это существо умеет гипнотизировать взглядом?
   - Я архангел Гавриил! - провозгласило существо и перехватило фламберг поудобнее. - Я изгнал Адама и Еву из райской обители, я разъяснил пророку Даниилу смысл козла...
   Я истерически расхохотался. Человеческая способность удивляться имеет свои пределы и когда маразм зашкаливает...
   Гавриил угрожающе взмахнул мечом и заорал:
   - Как смеешь ты смеяться, несчастный?! Ты скрываешь свое презренное имя, но я и не стремлюсь его знать! Убирайся в огненную геенну и пусть с тобой разбираются прислужники Сатаны! Кто бы ты ни был - дьявол во плоти или простой грешник, отныне твое место...
   - У параши, - закончил я фразу собеседника.
   - В аду! - проревел Гавриил.
   Он поднял меч над головой и из острия в чистое небо ударила молния.
   - Это противоречит законам физики, - заметил я.
   - Законы здесь устанавливаю я! - рявкнул Гавриил. - В третий и последний раз говорю тебе - изыди в преисподнюю. Ослушаешься - изгоню силой.
   Теперь он говорил спокойно и с достоинством, как и подобает архангелу. Наверное, от его слов я должен был вострепетать и пасть ниц.
   Я мысленно напрягся и заставил себя увидеть, как под ногами Гавриила разверзается земля, образуя глубокую и узкую яму. Гавриил переменился в лице, подпрыгнул и ринулся в атаку.
   От первого удара я сумел уклониться, но для этого пришлось плашмя повалиться на землю. Сияющее лезвие прошуршало над головой и я понял, что следующий удар разрубит меня пополам. Каким-то чудом я извернулся и почти успел вскочить на ноги, но именно почти. Второй удар застал меня на корточках.
   Когда-то давно, еще в другой жизни, кто-то мне говорил, что самая уязвимая позиция в драке - когда ты повержен наземь и пытаешься встать. Если не уверен, что сумеешь подняться, лучше даже не пробовать, лучше сгруппироваться, поджать ноги к животу, закрыть голову руками, лежать и молиться, чтобы тебя не забили ногами до смерти. Но так все равно больше шансов остаться в живых, чем если ты раз за разом подставляешься под удар, безуспешно пытаясь продолжить схватку.
   К сожалению, для ситуации, когда в руках у твоего противника настоящий острый меч, этот совет не годится. Группируйся, не группируйся, конец все равно один - изрубят в лапшу. Лучше уж понадеяться на один шанс из тысячи.
  
   Но сейчас этот шанс мне не выпал, смертоносное лезвие неотвратимо приближалось, а я никак не успевал закончить движение. Сам не понимая, что делаю, я выставил блок и фламберг срезал мою левую руку чуть ниже локтя. Кровь брызнула двумя фонтанчиками, пульсирующими в такт биению сердца. Краем сознания я отметил, что срез получился не ровным, а весь в ошметках, как будто руку долго рубили тупым мясницким топором. Боли совсем не было.
   И в этот момент я сделал то, что следовало сделать уже давным-давно. Я переключился в ускоренный режим.
   Кажется, для Гавриила это стало сюрпризом. То ли он не умеет воздействовать магией на ход времени, то ли просто не успел сориентироваться в ситуации, но двигался он теперь медленно и плавно, как в замедленной съемке. Я без труда увернулся от обратного хода меча и со всей силы ударил противника ногой в живот.
   Будь Гавриил человеком, этот удар разорвал бы ему печень и отбросил на пару шагов. Но Гавриил лишь чуть-чуть покачнулся.
   Черт меня побери! Я, кажется, сдурел - стал драться с магическим созданием, как с обычным человеком. Так и умереть недолго.
   Усилием воли я подавил неуместную мысль, могу ли я сейчас умереть от руки архангела или это технически невозможно. О таких вещах хорошо размышлять, когда ты сидишь перед телевизором с кружкой пива и ждешь, когда закончится реклама. Но сейчас надо сконцентрироваться на том, как остаться в живых.
   Что же делать? Пока у меня есть короткая передышка, но сколько она продлится... Если Гавриил тоже умеет переходить в ускоренный режим... Нет! Об этом даже думать нельзя, особенно здесь, в раю, а то еще накаркаю...
   Придумывать новое заклинание времени нет, значит, придется использовать что-то уже освоенное. Смогу я быстро сгенерировать волну мертви? Пожалуй, лучше не пробовать - против Лены в свое время это не помогло. Лучше попробовать воспользоваться тем заклинанием, которым я натравил друг на друга боевых монахов из параллельного мира.
   Я вспомнил то, что сотворил тогда, и воспоминание было очень четким, как будто те события происходили не полгода назад, а только вчера. Я метнул магический заряд в противника и увидел, как по телу архангела пробежала дрожь, а голова начала какое-то странное движение. Спустя несколько растянутых мгновений я понял, что архангел мотает головой из стороны в сторону. Сейчас...
   Нет! Враг оправился от магического удара и начал новую атаку. Я без труда уклонился, но долго такие кошки-мышки продолжаться не могут. Надо срочно что-то придумывать. Невидимость...
   Не подействовало. Архангел даже не заметил, что что-то изменилось, должно быть, его зрение работает не так, как у человека, и эта магия на него не действует. И что же теперь делать?
   Я высоко подпрыгнул, взлетел в воздух и заметил, что трава забрызгана кровью. Черт возьми, я так и не удосужился остановить кровотечение! Надо немедленно заняться этим, иначе...
   Архангел тоже взлетел. Никаких крыльев у него не было, он левитировал так же, как я. Он замахнулся фламбергом и я едва-едва успел уклониться, несмотря на то, что двигался многократно быстрее. Неудивительно - у меня нет опыта рукопашной схватки в воздухе, а у него есть.
   Я почувствовал, что слабею - кровопотеря не проходит даром. Конечно, я могу превратить себя в живого мертвеца, Головастик давно уже научила меня этой магии, но... Нет, ослиного упрямства на сегодня уже хватит! Мне нужна помощь, ее нужно было попросить уже давно и пусть лучше Головастик потом будет смеяться, чем плакать над моим трупом. Впрочем, вряд ли она станет надо мной плакать. Лена - возможно, а Головастик - едва ли.
  
   Я ринулся вниз, набрал скорость, у самой земли выровнялся и помчался куда глаза глядят. То есть, умом я понимал, что мчусь с бешеной скоростью, но чувства, не привыкшие к ускоренному режиму, утверждали, что я медленно плыву в воздухе, подобно дрейфующему цветку одуванчика.
   Архангел не отставал. Я едва-едва успел выкроить секунду, чтобы бросить Головастику отчаянный телепатический вызов. Но она не ответила. Неужели...
   Гавриил вдруг резко изменил траекторию движения и на полном ходу врезался в землю. От удара фламберг вырвался из руки архангела и взлетел вверх, описав в воздухе красивую дугу. А затем он стал бешено вращаться, как циркулярная пила, и устремился вниз, на своего бывшего хозяина. Я отвернулся, чтобы не видеть, что сейчас произойдет.
   - Сергей! - услышал я голос Головастика.
   Это был нормальный голос, не телепатический, и прозвучал он совсем рядом. Я повернул голову и ничего не увидел. Должно быть, она невидима.
   - Реанимируй руку! - крикнула невидимая Головастик. - Быстрее!
   - Но... - пробормотал я, посмотрел вниз и передернулся от отвращения.
   Гавриила больше не было, от него осталась только большая куча мяса, перемолотого в тонкий фарш. Кое-где из фарша торчало нечто белое - то ли кости, то ли куски одежды. А самым жутким было то, что этот фарш шевелился и менял форму, пытаясь вновь сформировать из себя архангела. Лишь крутящийся меч, наносящий удар за ударом, не позволял Гавриилу восстановиться.
   - Не смотри туда! - закричала Головастик. - Восстанавливай руку, немедленно!
   - Как?! - крикнул я в ответ. - Я не умею...
   Откуда ни возьмись, в воздухе появилась моя отрубленная рука. Она плыла по воздуху, покачиваясь из стороны в сторону, а мертвые пальцы шевелились и трепетали от порывов набегающего ветра.
   - Прикрепи ее на место, - сказала Головастик, уже спокойнее. - Приложи ее к культе и поверь, что она приросла.
   - Тебе легко говорить, - проворчал я.
   - Тебе тоже, - жестко произнесла Головастик. - Можешь считать это испытанием. Не сумеешь прирастить руку - будешь инвалидом. И вообще, я не понимаю, как ты ухитрился проиграть бой с этой тварью?! Я была о тебе лучшего мнения.
   - А что мне было делать? - растерянно спросил я. - Откуда я знал, как раскручивать меч, ты не показывала мне это заклинание...
   - Тупой, - констатировала Головастик. - Ты разочаровываешь меня, Сергей, и чем дальше, тем больше. Сколько раз тебе можно повторять: в природе нет никаких заклинаний, заклинания - просто формулы, помогающие тебе поверить в себя. Тебе по силам все, во что ты способен поверить. Ты мог изрубить этого монстра в куски его же собственным мечом, ты мог вообще удалить его из вселенной, отправить в небытие, у тебя были тысячи путей, чтобы расправиться с ним, но ты растерялся и не выбрал ни одного. Ты забыл, что ты бог, ты решил победить врага, оставаясь человеком. Я тоже люблю быть человеком, но оставаться им тогда, когда из тебя вот-вот сделают фарш - это уж, извини, полнейший идиотизм. Тебе пора повзрослеть, Сергей, ты должен стать богом не только по названию, но и по сути. Ты меня разочаровал, раньше я думала, ты умнее. Считай, что это экзамен - либо ты расправишься с этой тварью и восстановишь свою руку, либо ты недостоин называться богом. Действуй.
   На мгновение в пустом небе мелькнула картинка солнечного калифорнийского дня, но она тут же растворилась в воздухе и я понял, что вместе с ней растворилась и Головастик. Я остался один на один с поверженным врагом.
   Меч рухнул на землю, покатился, закувыркался, воткнулся острием в райскую почву и остановился, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Как будто немыслимый великан только что играл в ножички.
  
   Кровавая каша, растекшаяся по земле, зашевелилась и стала стекаться в одно место. Моя мертвая рука тоже зашевелилась и тоже поползла туда, где начала формироваться могучая фигура архангела. Он что, собирается воспользоваться куском моего тела?!
   Под моим взглядом рука дернулась и замерла. Я перевел взгляд на оживающего архангела. Надо что-то делать с этой тварью, но что? Головастик говорила, что мне подвластно все, во что я способен поверить. Но смогу ли я поверить, что это существо сейчас провалится под землю или просто исчезнет из вселенной без каких-либо спецэффектов? Ну-ка, попробуем...
   Как я ни пробовал, ничего не получалось. Бесформенная кровавая масса уже начала подниматься над землей подобно безумному обелиску, сформированному фантазией Сальвадора Дали или маркиза де Сада. Обелиск рассекла вертикальная трещина и я понял, что архангел только что начал формировать ноги. Еще минута-другая, он окончательно залечит раны и тогда...
   Экзамен, значит. Что ж, пусть будет экзамен. Я попытался представить себе, как непонятная противоестественная сила, упрямо вдыхающая жизнь в груду мертвого мяса, выдыхается и слабеет по мере того, как истощается запас маны или как там называется магическая энергия, питающая волшебство... У меня все получится, обязательно получится, иначе и быть не может, я ведь уже призывал однажды из небытия голубя с веточкой в клюве, я уже заставлял извергаться вулкан посреди чистого поля. Почему я не могу умертвить обычную тварь, пусть даже волшебную? Что такое архангел, если вдуматься? Очень сильное магическое существо, подобное дракону или вампиру. Он умеет немного искажать ткань реальности, но истинная магия, способная строить и разрушать миры, ему недоступна. А мне она доступна. Если я могу мять пространство, почему бы... Кстати о пространстве.
   Я сконцентрировался и попытался вызвать из собственной памяти образ земного пейзажа, все равно какого. В воздухе сгустился мираж и я узнал в нем дом на берегу моря, в котором мы с Леной провели последние недели. Нет, Лене такой подарок не нужен.
   Я переместил конечную точку перемещения километра на три в сторону моря, а начальную подвинул поближе к архангелу. Раньше я никогда не сминал пространство, не участвуя в переходе сам, но оказалось, что это совсем не сложно.
   Фигура архангела уже приняла человеческие очертания. Да что там очертания, это был самый настоящий человек, только без кожи - она еще не успела регенерироваться. Жуткая и противоестественная помесь Франкенштейна и Фредди Крюгера.
   Я распрямил пространство и увидел в гаснущем мираже, как кошмарная фигура падает в море, разбивается о поверхность воды и распадается в мелкую труху. Очевидно, таинственные силы, обеспечивающие архангелу неуязвимость, действуют только в раю. Ну и слава богу, не к ночи будь помянут.
   Я тяжело вздохнул и мягко опустился наземь. Главная опасность устранена, теперь можно спокойно заняться рукой.
  

13.

   Кровотечение давно остановилось - то ли я все-таки отдал соответствующую команду, то ли это Головастик постаралась. Скорее первое, чем второе - иначе я просто не дотянул бы до ее появления.
   Рана на культе затянулась и покрылась тонкой прозрачной пленкой, похожей на полиэтиленовую, только это была не синтетика, а нечто биологическое, проявление каких-то неведомых свойств моего организма. Ни на культе, ни на отрубленной части руки не было ничего похожего на бугристую кровяную коросту, какая всегда образуется на больших ранах.
  
   Получается, что я на автомате, не думая, сгенерировал сложное заклинание и изменил законы природы так, чтобы рана затягивалась не за несколько дней, а за несколько минут, впрочем, каких там минут! С таким кровотечением и одной минуты не протянешь, особенно если ты не сидишь неподвижно, пережав пальцами порванную артерию, а сражаешься на пределе сил с превосходящим противником. А если такие вещи доступны мне бессознательно, то уж сознательным усилием воли я наверняка могу сделать что-нибудь еще более крутое и необычное. Например, приживить руку на место.
   Когда я поднял руку с земли, она зашевелила пальцами, как будто приветствуя хозяина. И я поверил, что смогу сделать все необходимое. Я приложил руку к культе и представил себе, как непонятные сверхъестественные пленки, покрывающие срез с обеих сторон, притягиваются друг к другу, срастаются в единое целое и мгновенно растворяются в живой плоти. Я не думал о том, как происходит сращивание костей, как изодранные в лохмотья оконечности кровеносных сосудов находят каждый свое продолжение, как то же самое происходит с нервными волокнами, сухожилиями... Если задуматься над техническими деталями, чудо не сможет произойти. Когда сороконожку попросили описать, в каком порядке она переставляет ноги, она разучилась ходить. Я не должен уподобляться этой сороконожке. Если я хочу совершить чудо, я не должен задумываться над его реализацией, потому что тогда оно перестанет быть чудом и не сможет осуществиться. Я не взламываю код природы, как Леонардо да Винчи, я не ищу слабое место в ее законах, я просто устанавливаю вместо них свои законы. Я не знаю, как соотносится то, что повелел бог-творец, и то, что повелел я, я просто приказываю собственной руке прирасти к телу, а все остальное - уже не мои проблемы. Если моя воля будет сильна, мироздание извернется и найдет решение задачи, которую поставила перед ним моя воля. Я как бандит, пришедший в юридическую консультацию и предлагающий адвокату подобрать законное обоснование к беспределу. Если адвокату дорога жизнь, он обязательно что-нибудь придумает.
   Нет, это неудачная аналогия. Я не приказываю мирозданию, я просто использую его силы, чтобы исполнять свои желания. В этом и есть разница между человеком и богом - человек приспосабливается к миру, а бог приспосабливает мир к себе. Это можно делать по-разному, но результат всегда одна - бог всегда приспосабливает мир к себе. Не нужно прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас.
   Оказывается, все это время я сидел с закрытыми глазами. Открывать глаза было страшно - я боялся, что увижу, что мое левое предплечье не торчит из локтя, а валяется на окровавленной траве и по нему ползают муравьи. А кстати, есть ли в раю муравьи?
   Я открыл глаза, посмотрел на траву и увидел, что никаких муравьев в ней нет - жуки ползают, мухи ползают и летают, а муравьев нет. На траве ничего не валяется, а мое предплечье торчит из локтя, как ему и положено, и на вид левая рука ничем не отличается от правой, если не считать зеркального отражения. Даже шрама никакого не видно.
   Я осторожно пошевелил пальцами, ожидая, что они отзовутся жуткой болью. Когда руку отлежишь или отморозишь, а потом кровь вновь начинает поступать в капилляры, руку жжет и покалывает. А сейчас, когда кровоснабжение прервалось на несколько минут... да я должен на стенку лезть от боли!
   Но боли не было. Зина говорила, что мессия может приказать и все станет по его воле, Головастик говорила, что Павел по воле Бомжа мог исцелять любых больных одним своим словом, без всех жутких побочных эффектов, что сопровождали исцеление моей мамы, мир ее праху. Они были правы, теперь и я понял, что такое настоящее исцеление. Теперь я понимаю, как Иисус возвращал к жизни расслабленных и бесноватых, как однажды он превратил смердящий труп в полноценного живого человека. Теперь я знаю, как приказывать бытию, чтобы приказ был исполнен. Кажется, я окончательно понял, что такое быть богом. Не просто магом, а магом самого высшего порядка - богом. Теперь мне открыто почти все.
  
   Я поднялся на ноги и сделал несколько резких движений левой рукой. Все в порядке, никакой боли, никакого дискомфорта. Десять отжиманий... по-прежнему все нормально. Отлично! Спасибо, Головастик, за науку. Это был жестокий урок, но лучше такой урок, чем никакого. Да и вряд ли бы я усвоил материал лучше, будь он изложен в более щадящей форме.
   Интересное наблюдение, кстати. Мифриловый крест, который я использовал на заре своей магической деятельности, активизировался только тогда, когда мне угрожала смертельная опасность. Последовательность заклинаний, перебросившая нас с Леной на новый уровень в иерархии волшебников, сработала только тогда, когда священник Спиридон, пусть земля ему будет пухом, едва не похоронил нас под развалинами церкви. На уровень бога я вышел, когда Бомж отправил меня в небытие. И вот теперь, сражаясь с Гавриилом, я сделал еще один шаг на том же пути.
   В очередной раз подтверждается основной тезис нашей с Головастиком философии, которую смертные называют темной. Без страдания нет возвышения. Только пройдя испытание, преодолев себя и изменив себя должным образом, ты поднимаешься на следующую ступень совершенства. А если у тебя все хорошо, если ты счастлив и доволен жизнью, то ни о каком развитии не может быть и речи. Великие воины не рождаются во дворцах, а исключения вроде Александра Македонского всего лишь подтверждают правило.
   И тут я уловил в райском небе неясное движение. А потом я увидел, что именно ко мне приближается, и расхохотался. Педагоги любят говорить, что усвоенный урок надо закрепить, что повторение - мать учения. Что ж, будет вам сейчас повторение. Закрепим урок.
  

14.

   Этот гость тоже был архангелом. Одет он был не в белоснежную тунику, а в длинный плащ золотистого цвета, волосы у него были не белокурые, а темно-каштановые, и никакого меча при нем не было. Но было в его взгляде и облике что-то особенное, я не мог выразить это словами, но ясно понимал, что передо мной архангел.
   Архангел приземлился на траву, брезгливо огляделся и осуждающе покачал головой. А потом уставился мне в глаза пристальным гипнотизирующим взглядом и спросил:
   - Ты кто?
   - Меня зовут Сергей, - представился я. - Еще меня называют антихристом.
   Архангел снова покачал головой.
   - Время антихриста еще не пришло, - заявил он. - Те, кто называют тебя этим именем, ошибаются.
   - Знаю, - кивнул я. - А ты кто?
   - Михаил, - представился мой собеседник. - Что ты делаешь в раю?
   - Хороший вопрос, - усмехнулся я. - Я провел здесь четыре месяца, потом ушел, еще через месяц вернулся и сразу встретил твоего коллегу, который командовал чертями.
   Михаил скривился.
   - Гавриил не командовал чертями, - заявил он. - Я вообще не понимаю, каким ветром его сюда занесло. Его работа - доносить божью волю до низших существ, а не размахивать мечом.
   - Разве не он изгнал Адама и Еву из рая? - спросил я.
   Михаил недоуменно приподнял брови.
   - Честно говоря, не помню, - ответил он. - Там, вроде, херувимы работали. Кто-то из наших за ними, кажется, присматривал, но кто именно - не помню. Так, говоришь, ты давно здесь поселился?
   Я кивнул.
   - Плохо, - покачал головой Михаил. - Но то, что ты больше не живешь здесь - хорошо.
   - Почему? - спросил я.
   - Потому что тебе нельзя здесь находиться. Рай предназначен только для ангелов и праведников.
   - Мертвых праведников? - уточнил я.
   Михаил насупился.
   - Уходи, - сказал он. - Ты и так уже натворил более чем достаточно. От сотворения мира ни разу еще не бывало, чтобы слуга Люцифера заявился в святая святых без предварительной договоренности. Надеюсь, ты совершил свой проступок по незнанию, а не из глупой бравады.
   - Я прожил здесь четыре месяца, - повторил я, - и за все это время я не встречал никого, кроме гурий. Почему?
   - Я не обязан тебе отвечать, - сказал Михаил. - Но в знак доброй воли отвечу. Выслушав ответ, ты покинешь рай?
   - Я должен еще забрать своих друзей. Я их заберу и покину рай вместе с ними.
  
   Михаил отрицательно покачал головой.
   - Это невозможно, - заявил он. - Человек, попавший в рай живым, никогда не вернется на Землю, даже если он попал сюда по ошибке. Это закон.
   - Тогда почему ты меня гонишь? - спросил я. - Я ведь тоже человек.
   - Ты не человек, - возразил Михаил. - Ты рожден человеком, но ты выбрал путь дьявола. Я обязан препроводить тебя в ад.
   - Я не обязан тебе подчиняться, - заметил я.
   - Тебе придется.
   - Гавриил уже пробовал подчинить меня своей воле. Вот все, что от него осталось, - я указал картинным жестом на окровавленную траву.
   - Эта кровь не его, - возразил Михаил. - Она твоя. Ты не победил Гавриила, ты всего лишь изгнал его, но он вернется. А ты сохранил подобие жизни лишь благодаря заступничеству своей старшей сестры.
   - Она мне не сестра, - уточнил я. - Она богиня, равная твоему хозяину.
   Михаил посмотрел на меня таким взглядом, каким обычно смотрят на олигофренов.
   - Нет бога, помимо моего хозяина, - наставительно произнес он. - А все, говорящие противное - суть идолы, лживые и несуществующие.
   Я пожал плечами.
   - Как знаешь, - сказал я. - По-моему, ты несешь околесицу, но ты хоть как-то со мной разговариваешь, а не бросаешься сразу с мечом наперевес. У нас с тобой разная вера, но ты мне кажешься нормальным человеком...
   - Я не человек, - перебил меня Михаил. - Как и ты.
   - Неважно, - отмахнулся я. - Человек, не человек... Я не хочу с тобой драться. Я хочу только одного - забрать отсюда друзей и уйти. Я могу даже пообещать, что никогда больше не появлюсь в раю и не приведу сюда никого ни с Земли, ни из ада. Или... давай так - я отправлю своих людей на Землю, а сам отправлюсь в ад, как ты и настаиваешь. Думаю, так будет справедливо.
   - В раю нет иной справедливости, чем божье слово, - заявил Михаил. - А бог сказал ясно: рай предназначен только и исключительно для ангелов и праведников. Человек, отбывающий земной срок, может посетить ад, прецеденты бывали, но не рай. Человека, оказавшегося в раю обманом или по недосмотру херувимов, надлежит незамедлительно препроводить в ад.
   - Такие прецеденты тоже бывали? - заинтересовался я.
   Михаил помотал головой и вдруг замер.
   - Ты выведываешь сведения, - констатировал он. - Не понимаю, почему ты не хочешь все узнать прямо у Люцифера, но это несущественно. Я больше не буду с тобой разговаривать. Либо ты уходишь прямо сейчас, либо я изгоняю тебя силой.
   - Хорошо, - сказал я. - Ухожу.
   Ускоренный режим... включен. Пространство сминается, складка одним концом совмещается с местом, где стоит Михаил, а другим концом - с маленьким островком посреди реки Брахмапутры. Четырехглазого наверняка заинтересует этот визит. Распрямление... слава богу, получилось. Но не стоит обольщаться, времени у меня мало. Как только Бомж узнает, что здесь происходит... даже не знаю, что он тогда предпримет, да и не хочу узнавать, честно говоря.
   Я взлетел и отправился на поиски гаранта конституции. Его надо эвакуировать в первую очередь.
  

15.

   Разговор с президентом был коротким.
  
   - На долгие объяснения нет времени, - сказал я. - Вам пора возвращаться, здесь скоро станет жарко. Если бы я знал, как все пойдет, не стал бы вас зря тревожить.
   - А что случилось? - спросил президент.
   Выглядел он спокойным, лишь телепатия подсказывала, что он крайне встревожен и никак не может решить для себя, что его окружает - глюки или объективная реальность.
   - Рай оживает, - сказал я. - Тут появились ангелы, архангелы и черти, которых вызвали ангелы, чтобы утащить в ад людей, попавших в рай из-за нашей с Головастиком глупости. До вас черти еще не добрались?
   Президент растерянно помотал головой.
   - Слава богу, - сказал я. - Сейчас переброшу вас обратно и пойду вытаскивать остальных, пока к ангелам подмога не подошла. Не знаю, сумею я получить от вас консультацию или нет, но все равно спасибо.
   - За что? - удивился президент.
   - За желание сотрудничать.
   С этими словами я телепортировал своего несостоявшегося консультанта на Землю и, не теряя больше ни секунды, полетел во дворец.
   Внутренний дворик по-прежнему напоминал пересыльную тюрьму. Грешники толпились внутри пентаграммы, а ангелы и черти собрались у стены и что-то увлеченно обсуждали. Меня никто не заметил.
   Я не стал приземляться, а завис над двориком и стал творить заклинание прямо в воздухе, пока ни ангелы, ни черти не опомнились. Как только они меня увидят, сразу начнутся разборки, к чему они приведут - непонятно, но к чему бы они ни привели, люди не должны пострадать, они ведь не виноваты, что повстречались мне на пути. Вина всецело моя. Даже если загробная жизнь пришла на Землю всерьез и надолго, все равно надо дать людям хотя бы символический шанс покаяться.
   Я смял и распрямил пространство, центральная часть пентаграммы опустела. Теперь можно и приземляться.
   Как ни странно, меня все еще не замечали. Я подошел к беседующим и прислушался к разговору.
   - Дьяволы не имеют власти в раю, - горячился один из ангелов, похоже, самый главный. - Даже если он вернется и что-то скажет, вы все равно должны делать только то, что велено вам прежде. Хватайте своих грешников и убирайтесь, пока не вернулись Михаил с Гавриилом.
   - Пока они не вернутся, я никуда не уйду, - не уступал главный черт. - Мы не оставим старшего брата в беде.
  
   - То, что с ним происходит - не беда, - возразил ангел. - Это либо недоразумение, либо глупость. В первом случае он сам скоро вернется в преисподнюю, а во втором - вы все равно ничего не сможете поделать.
   - Мы обязаны донести до повелителя весть о случившемся, - заявил черт.
   Я вежливо покашлял. Ангелы и черти стали бестолково глазеть по сторонам и я наконец-то сообразил, почему меня никто не замечает. Я ведь все еще невидим.
   Я отменил невидимость и сказал:
   - В том, что произошло, нет глупости, а есть только недоразумение, которое я должен прояснить. Скажите, гм... товарищ ангел...
   - Я вам не товарищ! - оскорбленно воскликнул ангел.
   - Извините, - сказал я. - Ответьте, пожалуйста, на один вопрос. Почему на протяжении четырех месяцев я ни разу не встречал в этом районе рая ни одного разумного существа?
   - А почему я должен отвечать на ваш вопрос? - насторожился ангел. - При всем уважении к вашему чину, вы - представитель врага. А я не уполномочен вести переговоры с врагом.
   - Хорошо, - сказал я. - То есть, ничего хорошего нет, но не смею настаивать. Как не смею и задерживаться. Очень жаль, что вы отказались вести переговоры. Наверное, вы и без меня узнаете, почему я вернулся, а Михаил и Гавриил - нет. Надеюсь, ваш хозяин не очень сильно будет гневаться за то, что вы отказались получить от меня информацию.
   Главный ангел аж подпрыгнул на месте.
   - Я не отказываюсь! - воскликнул он. - Расскажите, пожалуйста, что случилось с Михаилом и Гавриилом.
   - Сначала мои вопросы.
   Ангел немного помялся и сказал:
   - Да откуда мне знать, почему здесь никого не было? Рай большой, его топология непознаваема, тут полно всяких медвежьих углов. Можно тысячу лет ходить рядом с проходом и ничего не увидеть, пока случайно не наткнешься.
   - Где этот проход? - спросил я.
   Черти за моей спиной протестующе зашипели. Лицо ангела побелело от гнева.
   - Издеваетесь? - ответил он вопросом на вопрос. - Вы же знаете, что я не имею права разглашать эти сведения.
   - Извините, - сказал я. - Язык мой - враг мой. Значит, кто-то случайно нашел проход, забрел сюда, ужаснулся увиденному и... что? Вызвал райскую полицию?
   - У нас нет полиции, - заявил ангел. - Полиция - это по вашему ведомству. Нас вызвали всего лишь проследить за высылкой преступников.
   - А Гавриил, стало быть, следил за тем, как вы следите за высылкой преступников? - спросил я.
   - Гавриил мне не докладывает, - отрезал ангел. - Еще есть вопросы?
   Вопросов у меня было много. Есть ли в раю бог? Если да, то кто это - Бомж, истинный бог-творец или кто-то третий? Действительно ли в раю обитают умершие праведники? Отсюда ли пришел Павел и если да, то замечено ли уже его отсутствие? Общий ли рай для христиан, мусульман и евреев или для них построено три отдельных рая? Соответствуют ли райские законы священному писанию и, если да, то какой версии? Десятки вопросов вертелись на языке, но я был уверен, что большинство из них ангел воспримет как личное оскорбление. Нет уж, лучше я потом чертей расспрошу.
   - У меня больше нет вопросов, - сказал я. - С архангелами произошло следующее. Я победил Гавриила в честном бою и изгнал его из рая на Землю. С Михаилом мы хотели договориться, но не смогли и тогда я его тоже изгнал. Я вернул на Землю всех людей, попавших в рай из-за моей беспечности, и сейчас покину это замечательное место навсегда. Буквально через пару секунд...
   - Здесь нельзя колдовать, - сказал ангел без особой, впрочем, настойчивости.
  
   Я проигнорировал его заявление и мысленно вызвал Головастика.
   "У нас проблемы", передал я по телепатической связи.
   "Это у тебя проблемы", заявила Головастик. "Не прирастишь руку - лучше не возвращайся".
   И оборвала связь.
   Я глупо хихикнул. Налицо глупейшее непонимание, разговор глухого с педерастом, как говорил один мой знакомый по прошлой, земной жизни. Но... а почему бы и нет?
   Я повернулся к главному черту и сказал:
   - Пошли в ад. Посмотрим, как вы там живете.
  

16.

   Ад оказался местом зловещим, но совсем не жутким. Здесь не было ни ужасного пламени, ни грешников в котлах, ни воплей, ни зубовного скрежета. Когда главный черт завершил заклинание, мы очутились в большом подземном зале. Вокруг царила абсолютная тишина, наверху беззвучно сновали туда-сюда летучие мыши, с потолка пещеры свисали сталактиты, но этим готичность интерьера и исчерпывалась.
   - Так и знал, что пропаганда врет, - заметил я. - Ни пламени, ни котлов, ни грешников.
   - Пропаганда не врет, - возразил черт. - Все это есть, но в других местах. Ад велик, в нем найдется место всему.
   - Топология ада непознаваема? - спросил я с умным видом.
   - Не то слово, - усмехнулся черт. - У ада вообще нет топологии. Преисподняя - царство хаоса, оно меняется ежеминутно и ежесекундно, в каждый момент времени в аду есть все и нет ничего.
   - Как тебя зовут? - спросил я.
   - Постоянные имена у нас не в ходу. Какая разница, как меня зовут, если через час я изменюсь до неузнаваемости, а то и вообще перестану существовать? Ты впервые в наших краях?
   Я немного поколебался и все-таки кивнул. Черт как будто прочитал мои мысли.
   - Не бойся, - сказал он. - Я вижу в тебе силу и это наша, дьявольская сила. Никто не причинит тебе вреда, это просто никому не нужно. К тому же, ты победил самого Михаила, тебе ли бояться нас?
   - Ну, - я замялся, не зная, как лучше сформулировать свою мысль, - вас-то мне, положим, бояться нечего, а вот начальство ваше...
   - У нас нет начальства, - заявил черт. - Есть только верховный владыка ада, которого зовут Сатаной, Люцифером, Велиалом и еще тысячью других имен. Он единственный, кто сохраняет свою личность более-менее неизменной.
   - Брр... - помотал я головой. - Ничего не понимаю. У вас тут, что, коллективное сознание?
   Черт безразлично пожал плечами.
   - Можно и так сказать. Честно говоря, никогда раньше не задумывался, как это правильно называется учеными словами. Я вообще не силен в науке. У нас тут работа рутинная, творческий подход только мешает.
   - А какая у вас работа? Грешников в котлы сажать? Или души у смертных покупать?
   - Всякое бывает, - уклончиво ответил черт. - И котлы, и души...
   Вот это уже неожиданный поворот. Значит, легенда про Фауста и Мефистофеля не была ложью?
   - Вы действительно покупаете души? - переспросил я. - И много уже купили?
   Черт снова пожал плечами.
  
   - Не помню, - сказал он. - Не люблю забивать память ненужными подробностями.
   - Ладно, бог с тобой, - сказал я и тут же поправился: - Извини, не то сказал, Сатана с тобой. Можно, я тебя еще немного порасспрашиваю?
   - Конечно. Это тоже моя работа - отвечать на вопросы.
   - Почему ты обязан отвечать на мои вопросы? Ты считаешь, что я выше тебя в иерархии?
   - У нас нет никакой иерархии, - заявил черт. - Просто я чувствую, что ты сильнее меня и что у тебя более целостная личность. Ты, конечно, не Люцифер, но ты ближе к нему, чем ко мне, а значит, я должен тебе повиноваться.
   - А если я служу не Люциферу, а его противнику?
   Мой собеседник брезгливо поморщился.
   - Ну уж это я бы с первого взгляда определил. Ты наш, притом один из высших.
   - Допустим, - сказал я. - А вы давно существуете? Ад, я имею ввиду?
   - Давно, - лаконично ответил черт. - Люцифер отверг бога в первые дни творения. Он пришел в эти края и сотворил ад по образу и подобию мира, сотворенного богом.
   - Ад - это целый мир? - уточнил я. - Дьявольски искаженное подобие основного мира?
   - Можно и так сказать. Только не надо думать, что ад плох. Он ничем не хуже тварного мира, он просто другой. Земля и рай - царства порядка, ад - царство хаоса. Творение Люцифера никогда не будет завершено, оно развивается, оно живет своей жизнью, стремится к разнообразию, пробует разные формы бытия... Но это нельзя описать словами. Позволь, я проведу ознакомительную экскурсию.
   - Хорошо, - сказал я. - Начинай.
  

17.

   - Извини, - сказал черт. - Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.
   - Да уж, не думал, - пробормотал я, безуспешно пытаясь подавить нервную дрожь. - Индюк тоже не думал... А зачем это все? Неужели Люцифер - такой садист?
   - Люцифер - не садист, - заявил черт. - Ад - структура саморегулирующаяся, Люцифер почти не вмешивается в ее работу. Ад - царство абсолютной свободы, здесь доступно все, что душа только может себе представить. Любая душа, попав в ад, формирует вокруг себя мир своей мечты...
   Мне показалось, что я ослышался.
   - Грешники мечтают о котлах и навозных ямах? - спросил я.
   Черт ехидно ухмыльнулся.
   - Тут есть одна маленькая деталь, - сказал он. - Когда душа мир создает своей мечты, она не всегда играет в нем ту роль, на какую рассчитывала. Чаще получается как раз наоборот. Любишь жечь еретиков на кострах - гореть тебе в адском пламени. Любишь топить красивых евреек в нужниках - плавать тебе в дерьме. В этом и есть ад. То царство огня, что мы посетили вначале - личный ад одного средневекового инквизитора. Море жидкого дерьма, что мы наблюдали потом - личный ад охранника из Дахау. Я решил начать с самых простых примеров, мне показалось, что так тебе будет проще понять суть. Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.
   Я нервно передернул плечами.
   - Конечно, не думал, - пробормотал я. - Те женщины, которые барахтались в дерьме, кто они?
   - Призраки. Статисты в спектакле. Те же самые гурии, только адские. Имитация человека. Почему-то грешники очень любят призывать призраков, даже сильнее, чем праведники гурий.
   - После смерти каждая душа попадает либо в рай, либо в ад?
   - Разумеется.
  
   - А кто решает, кого куда направить? Эээ... бог?
   Черт изумленно поглядел на меня и расхохотался.
   - Ты все еще не понял? - спросил он. - Рай отличается от ада только одной вещью - тем, какие души его населяют. Когда душа попадает в загробные миры, она формирует свою мечту и занимает в ней то место, какое предназначала другим персонажам. Если результат вписывается в райский стандарт, то новый мир становится частью рая. А если нет, то добро пожаловать в ад, здесь принимают всех.
   - Погоди, - сказал я. - То, что ты мне показал - просто два единичных случая? Они для ада нетипичны?
   Черт пожал плечами.
   - Да кто его знает, что у нас типично, а что нет... Каждая душа - свой мир и у нас это не просто метафора, а реальность. Некоторые миры очень похожи, иногда даже получается, что близкие миры вообще сливаются друг с другом, но это редкость. Если взять два случайно выбранных закоулка ада, то между ними, скорее всего, не будет ничего общего.
   - То есть, огонь и котлы тут нечасто встречаются? - спросил я.
   Черт снова пожал плечами.
   - Разве тут поймешь, что часто, а что редко... Вообще-то, адский огонь - привычная метафора, ее регулярно материализуют. Обычно не так ярко, но...
   - Погоди, - оборвал я его. - Дай я уясню главное. Я правильно понял, что в аду действует правило - как ты относился к другим при жизни, так к тебе будут относиться после смерти?
   Черт аж просиял лицом.
   - Точно! - воскликнул он. - Я и не знал, что это можно выразить такими простыми словами. Ты абсолютно прав. Все, что ты делал в земной жизни с другими, в загробной жизни сделают с тобой. Причем прижизненные желания и мечты имеют такую же силу, что и реальные действия. Если ты всю жизнь мечтал трахнуть собаку, то после смерти тебя будут трахать разные звери и неважно, успел ты реализовать свою мечту или нет.
   - Замечательно, - сказал я. - Если товарищ при жизни был редиской, то после смерти он попадет в ад и будет мучиться. А если он ко всем относился хорошо, о запретном не мечтал, в формат праведника вписывается, то его личный ад станет частью рая. Правильно?
   - Правильно.
   - А как быть с теми, кто посередине? Куда попадают те, кто недотянул до райского блаженства, но уже перерос адские муки?
   - По-разному. Есть у нас одна достопримечательность - менеджер из офиса, так он вообще не понял, что умер. Сформировал вокруг себя прежний свой офис, окружил себя призраками, ездит на работу, толкается в метро, пишет всякие отчеты, сидит на совещаниях, по выходным делает ремонт в квартире... Не знаю, рай это или ад... По-моему, ад. Если человек не может представить себе ничего иного, кроме повседневной рутины, то эта рутина и есть его личный ад.
   - А если может?
   - Ну... у нас тут много всяких заповедников... Средиземье, Диптаун, Амбер, Башня Ангелов, Башня Шутов, Темная Башня, Звездная Тень, Звездная Сеть... Любой эскапист найдет себе мир по душе.
   - А если человек не хочет убегать от привычного бытия? Или хочет, но недалеко?
   - Тоже запросто. Выбирай на вкус: научная фантастика, фэнтези, хоррор... Два образца хоррора ты уже видел.
   Я непроизвольно поежился.
   - Толковая была идея начать презентацию с ужасов, - сказал я. - Я чуть не умер от страха.
  
   - Здесь нельзя умереть, - улыбнулся черт. - Не забывай, это загробный мир, тут нет разницы между жизнью и смертью.
   А вот это уже интересная новость.
   - То есть, если бы архангел разрубил меня мечом, я все равно остался бы жив?
   - Не знаю, - пожал плечами черт. - Все зависит от того, готов ли ты сам был поверить в свою смерть. Умереть здесь можно, но только в том случае, если сам захочешь.
   - А что будет после второй смерти? Я попаду в другой мир, еще более загробный? Или вторая смерть окончательна?
   - Все зависит только от твоей веры. Ты никак не можешь понять, что в раю и аду вера не отличается от реальности, здесь реальность формируется из веры прямо и непосредственно. Если ты веришь, что умрешь, значит, ты умрешь. Если считаешь, что после смерти оживешь в другом кругу ада - так тому и быть. А если думаешь, что будешь вечно гореть в адском пламени - будет так.
   - Брр... - сказал я. - Не хотел бы я себе такой участи. А тот инквизитор, который вечно горит - он все чувствует и все время мучается? Он еще не привык к вечной боли?
   - Душа не может привыкнуть к вечной боли. Точнее, привыкнуть-то может, но такую душу уже трудно назвать душой. Она теряет высшие чувства, деградирует, превращается просто в автомат по испытыванию боли. Это хуже, чем смерть.
   - Понятно, - сказал я. - То есть, непонятно, но...
   - Познание подобно расширяющемуся кругу, - заметил черт. - Чем больше круг, тем длиннее окружность, чем больше ты понимаешь, тем дальше отодвигаются горизонты познания. Конечно, ты можешь закупорить свой мир, свернуть его в тесный кокон, но это тупик. Чтобы ты мог развиваться, ты должен все время узнавать что-то новое.
   - Ты решил меня просветить? - спросил я. - Твоя миссия состоит в том, чтобы следить за моим духовным развитием?
   Черт рассмеялся.
   - У меня нет никакой миссии, - сказал он. - Я просто призрак, такой же, как гурии в раю или те женщины в море дерьма. Ты сотворил меня, потому что нуждался в собеседнике. Цель моего существования - объяснить тебе строение этого мира.
   - Но мы встретились с тобой в раю, - заметил я. - И в тот момент я не нуждался ни в каком собеседнике. Я еще не знал тогда, что рай и ад так сложно устроены, я вообще не знал, что ад существует в действительности.
   - Когда мы с тобой встретились, я не был еще сотворен, - пояснил черт. - Мы, призраки, обретаем личность не сразу. Когда мы встретились, я был просто статистом на сцене, причем играл не в твоем спектакле.
   - А в чьем?
   - А я-то откуда знаю? Меня призвал кто-то из тех алкоголиков, которых ты запустил в рай, не знаю, кто именно. Человек проспался, опохмелился, огляделся по сторонам, вспомнил, что с ним произошло, испугался, подумал, что по его душу сейчас придут ангелы и изгонят из рая к чертовой матери. А в наших мирах нельзя пугаться, у нас страхи становятся реальностью еще до того, как ты успеваешь их осознать. Чтобы уцелеть в раю, твоя личность должна быть гармонична и уравновешена, иначе страхи вырвутся из подсознания и рай превратится в ад.
   - Интересно... - протянул я. - Получается, у Кости Бейцалова личность очень гармоничная и уравновешенная, раз он протянул в раю больше месяца.
   Черт в очередной раз пожал плечами.
   - Не знаю, какая у него личность, - сказал он. - Может, он только казался таким придурком, а может, долгое ожидание расплаты - часть его личного ада. Не знаю. Но факт остается фактом - кто-то из людей, которых ты привел в рай, испугался, что по его душу придут ангелы, и они пришли. Но оказалось, что по представлениям того человека ангелы не могут творить зло, и тогда на сцене появились мы. А потом на сцену вышел ты и твоя воля направила действие совсем в другом направлении. А когда ты переместил меня в ад, я окончательно стал твоим личным призраком. Кстати, ты понял, где конкретно мы находимся?
  
   Я окинул взглядом мрачные своды пещеры и спросил:
   - Мой личный ад? Моя мечта?
   Черт вначале кивнул, а затем помотал головой их стороны в сторону.
   - Это действительно твой личный ад, - сказал он. - Но это не мечта. Ты пришел не в мир мечты, ты изначально знал, что это будет ад. Все, что вокруг нас - квинтэссенция твоих представлений о том, каким должен быть ад. Но теперь все изменилось. Если ты пройдешь, например, вон тем коридором, я уверен, ты выйдешь на райские пажити, только без коровьих скелетов. Когда вы с Леной поселились в раю Бомжа, вы превратили его личный рай в свой. Вскоре ты сделаешь то же самое со своим личным адом. Я уверен, у тебя все получится.
   - И тогда мой маленький рай вольется в большой рай, в котором хозяйничает Бомж?
   Черт вздохнул.
   - В большом раю хозяйничает не Бомж, - сказал он. - По сравнению с тем, кто там хозяйничает, Бомж... даже не знаю, с кем его можно сравнить. Моська, червяк...
   - Намекаешь, что рай создан истинным богом-творцом?
   - Не знаю, - ответил черт. - Легенда говорит именно так, но я не знаю, существует ли бог-творец как реальная личность. Возможно, он настолько велик, что воплотиться в человека для него уже невозможно.
   - Христиане считают, что это возможно, - заметил я.
   - Вот это-то меня и пугает.
   И тут до меня дошло.
   - Намекаешь, что Бомж может примерить маску властелина рая? - спросил я. - Е-мое... Однажды он уже пытался сделать нечто подобное, тогда у него ничего не получилось, но теперь...
   - Но теперь может и получиться, - сказал черт. - И тогда воля Бомжа подчинит себе не только Землю, но и весь спектр параллельных и загробных миров.
   - Ты знаешь о параллельных мирах? - удивился я. - Откуда? У вас бывают гости из параллельных миров?
   - Я знаю все, что знаешь ты. Я ведь твой личный призрак.
   - Ты читаешь твои мысли?
   Черт раздраженно помотал головой.
   - Ничего ты не понимаешь, - констатировал он. - Попробую объяснить еще раз. Я порожден твоей волей, я - часть тебя. Я - посредник между тобой и адом, я объясняю тебе суть ада и одновременно объясняю аду твою суть.
   - И в чем же заключается моя суть? - спросил я.
   - Об это нельзя спрашивать, - покачал головой черт.
   - Это точно, - донесся новый голос у меня из-за плеча. - А то он ведь ответит, с него станется.
   Я подпрыгнул прямо из сидячего положения, развернулся в прыжке на сто восемьдесят градусов и принял боевую стойку.
   Напротив меня стоял высокий черноволосый мужчина лет сорока. Одет он был в черный плащ с красной подкладкой, на груди плащ был заколот серебряной фибулой, изображающей розу. Из-под плаща виднелся черный камзол, черные брюки и черные сапоги с высокими каблуками.
   - Корвин? - растерянно спросил я.
   Незнакомец улыбнулся, обнаружив крупные и удивительно белые зубы, как в рекламе зубной пасты.
   - Люцифер, - представился он.
   - Сергей. Очень приятно познакомиться.
  
   Мы обменялись рукопожатием.
   - Хорошо держишься, - сказал Люцифер. - Почти не испугался.
   Я пожал плечами и сказал в ответ:
   - Не вижу ничего страшного. Твой подчиненный очень хорошо все объяснил. Все, что есть в этом мире - мои личные глюки.
   - Все, кроме меня, - уточнил Люцифер. - Я не призрак, я реальная личность. Я - самый настоящий адский Сатана.
   - Если ты Сатана, то кто тогда Головастик? - спросил я.
   - Тиаммат входит в число старших демонов, представляющих мои интересы в мирах, населенных смертными. Там, откуда пришел ты, она узурпировала мою власть.
   Похоже, на моем лице отразились какие-то эмоции, потому что Люцифер вдруг добродушно улыбнулся и сказал:
   - Но не стоит опасаться за ее судьбу. Я прекрасно понимаю относительность правды.
   - Чего?
   - Правда всегда в глазах смотрящего, - стал объяснять Люцифер. - Если смотреть моими глазами, Тиаммат - наглый узурпатор, а если смотреть ее глазами, я - опасный пришелец из параллельного мира. Обе точки зрения равноправны. До тех пор, пока не победила одна из них, их обе можно считать одинаково истинными. Вселенная сложна и противоречива, главная прелесть мироздания как раз и состоит в разрешении противоречий.
   - А это противоречие как можно разрешить? - спросил я.
   - Например, так. Тиаммат является ко мне в гости, совершает символическое покаяние, я ее прощаю и вопрос закрыт. Вариант второй. Ты покидаешь мои владения и больше никогда в них не появляешься. Ни один человек или бог из твоего мира никогда больше не посетит ни рай, ни ад. Если будет так, то с твоей точки зрения наш разговор станет твоим личным глюком и противоречие опять-таки разрешится. Оно снова проявится только в том случае, если я вдруг захочу лично посетить твою Землю. Но с этой вероятностью вам с Тиаммат придется смириться.
   - А ты захочешь посетить нашу Землю? - спросил я.
   Люцифер улыбнулся и развел руками:
   - Откуда я знаю? Может, да, а может, и нет. Я не люблю давать обещания без нужды. Сфера миров, на которые распространяется моя власть, только что пополнилась новым миром. На первый взгляд, он неинтересен, но кто его знает... иногда я посещаю совсем не интересные миры, просто для разнообразия. К тому же, я уже бывал у вас, причем неоднократно.
   Я растерянно помотал головой.
   - Ничего не понимаю, - констатировал я. - С одной стороны, путь из твоих владений на Землю открылся только сегодня, а с другой стороны, ты у нас уже бывал? Как это понимать?
   - Очень просто, - ответил Люцифер. - Первый контакт редко начинается с чистого листа, обычно каждый из участников контакта открывает мир с известной историей. А откуда может быть известна история свежеоткрытого мира? Только из прошлых контактов. Так и получается, что древние легенды становятся реальностью. Легенды разных миров наполняют друг друга новым смыслом и в результате получается, что первый контакт редко бывает по-настоящему первым. Сейчас я прекрасно помню доктора Фауста, но знал ли я его час назад? Человеческая память - странная штука.
   - Разве ты человек? - удивился я.
   - Все мы люди, - сказал Люцифер. - Только одни из нас смертные, а другие - нет, одни прогибаются под изменчивый мир, а другие прогибают его под себя.
   - Откуда ты знаешь стихи Макаревича?
  
   - От тебя, откуда же еще. Не забывай, я ведь тоже в каком-то смысле твое порождение. Мы ведь находимся в твоем личном раю.
   - Разве это рай?
   - Если ты контролируешь свое окружение, то это рай.
   - Если бы я его контролировал, ты бы тут не появился.
   Люцифер развел руками.
   - Никакой контроль не бывает абсолютным, - сказал он. - Как говорится, и на старуху бывает проруха. Ребенок находит гранату, начинает ее разбирать, граната взрывается. Может ли бог сотворить камень, который сам не сможет поднять? Запросто. Сдуру и не то сотворишь. Или от скуки.
   - Если я поверю, что тебя нет, ты исчезнешь?
   - Уже поздно, - улыбнулся Люцифер. - Ты открыл проход, который тебе уже не закрыть. Ты сотворил камень, который сам не сможешь поднять. Это была твоя ошибка.
   - Почему ошибка? - спросил я. - Ты мой враг?
   Люцифер рассмеялся.
   - Разве может мышь быть врагом кошке? - ответил он вопросом на вопрос. - Хотя нет, неудачное сравнение. Разве может быть врагом забавный ребенок, который пристает к тебе с глупыми вопросами? У нас слишком разные весовые категории, чтобы мы стали врагами. К тому же, у меня нет больших интересов в твоем мире и я не буду преследовать Тиаммат, если она откажется засвидетельствовать мне свое почтение. Какое мне дело до локальной богини локального мирка? Но нельзя исключать, что мне захочется познакомиться с ней поближе. Судя по твоим воспоминаниям, она забавная женщина.
   - Ты читаешь мои воспоминания?
   - Конечно.
   Люцифер улыбнулся и выжидательно посмотрел на меня. Кажется, он ждет, что сейчас я сделаю какой-то простой, но важный логический вывод. Но я никак не мог понять, что следует из слов Люцифера.
   - Зачем ты пришел сюда? - спросил я. - Просто познакомиться?
   - Возможно, - ответил Люцифер. - А возможно, и нет. Пока я еще не решил, что мне с тобой делать, но я не жалею, что мы встретились, я предвкушаю замечательное развлечение. Не могу сказать, что моя жизнь скучна, но за тысячелетия приедается все, а вы с Тиаммат вполне сможете неплохо меня поразвлечь. А тот, кого ты называешь Бомжом - вообще клоун-профессионал. Таких лицемеров я уже давно не встречал. Обычно тот, кто рвется к неограниченной власти, не объявляет себя добрым и справедливым владыкой.
   - А как же ваш местный бог?
   - Его никто никогда не видел воочию. Иногда у архангелов появляются странные мысли, а то и видения, принято считать, что их насылает бог, но это просто фигура речи, возможно, она уже стала реальностью, а возможно, и нет. Бог вездесущ и непознаваем, для него нет разницы, существует ли он реально. На этом уровне бытия противоположности сливаются. Я предпочитаю считать, что бога нет.
   - А как же твой мятеж? Против кого ты восстал?
   - Против принятого порядка. У нас установились определенные правила, они мне быстро наскучили, мне захотелось расширить игровое поле и я стал помогать грешникам. Обычно душа грешника недолго выдерживает в загробном мире, внутренние противоречия выжигают ее в считанные недели. Но если помочь интересному человеку, провести, так сказать, сеанс психотерапии, иногда удается открыть доступ в такие необычные миры... Я стал расширять границы дозволенного и со временем на периферии рая возник ад. Моим коллегам это не понравилось, они обиделись, они сказали, что раз я нарушаю законы, то, значит, я взбунтовался против бога. А мне наплевать, что они подумали. Упорядоченная область вселенной составляет мизерную ее долю, это как детская площадка посреди большого города. Меня не волнует, во что архангелы играют внутри, пусть тешатся, чем хотят, лишь бы не плакали.
  
   - Не боишься, что Бомж олицетворит бога-творца и устроит страшный суд? - спросил я.
   Люцифер покачал головой.
   - Кишка у него тонка, - сказал он. - Я, конечно, приму меры предосторожности, но я не боюсь Бомжа. Когда он увидит архангелов, он и без моей помощи в штаны наложит.
   - А если не наложит? - спросил я.
   - Обязательно наложит, - усмехнулся Люцифер. - Я лично за этим прослежу.
   - Хорошо, - сказал я. - А какие у тебя планы в отношении Земли?
   - Твоей Земли? - уточнил Люцифер.
   - Да.
   - Никаких. Возможно, я навещу ее как-нибудь, но этим мои планы и ограничиваются. Я не хочу устраивать у вас ни конец света, ни что-либо еще в том же духе.
   - А то, что Бомж собрался построить на Земле царство божие, тебя не волнует? - спросил я.
   - Абсолютно. Мне даже интересно, что у него получится. Я бы поставил на Тиаммат десять против одного.
   - Спасибо за оптимистичную оценку, - хмыкнул я. - Только не разделяю я твоего оптимизма. Когда Бомж узнает про архангелов...
   Люцифер хихикнул.
   - Ничего не буду подсказывать, - сказал он. - Я и так уже слишком сильно вмешиваюсь в игру. Приятно было познакомиться, Сергей, надеюсь, ты меня не разочаруешь. Удачи тебе!
   Люцифер помахал мне рукой и удалился. Он вошел в один из коридоров, выходящих из пещерного зала, и скрылся за поворотом.
   Я посмотрел на черта, тихо просидевшего весь разговор на камне у стены.
   - Что скажешь? - спросил я.
   - Ничего, - ответил черт. - Владыка ясно сказал, что дальше ты должен действовать сам. Я больше не могу тебе подсказывать. Прощай!
   - Подожди! - крикнул я. - Хотя бы...
   На лице черта проявилась досадливая гримаса.
   - Извини, - сказал я. - Ты прав, я не должен заставлять тебя нарушать запрет. Иди и спасибо тебе за помощь.
   - Благодари себя, - сказал черт и ушел в другой коридор, по соседству с тем, по которому удалился Люцифер.
   Я немного посидел на камне, выкурил сигарету, затоптал окурок, решительно встал и направился в третий коридор. Посмотрим, куда он меня выведет.
  

18.

   Как я и предполагал, коридор немного попетлял и стал круто забирать вверх. Метров через сто подъем стал настолько крутым, что я начал подумывать, не встать ли на четвереньки, а потом вдруг понял, что идти стало легче. Посмотрел вниз и увидел под ногами ступеньки.
   Все правильно, так и должно быть. Это мой личный рай или ад, смотря с какой стороны посмотреть, но, как ни смотри, по любому, все, что сейчас меня окружает, формируется исключительно моей волей. Если бы я пожелал идти по ступеням минуту назад, мне не пришлось бы карабкаться по камням, лестница началась бы с самого начала подъема.
  
   А не слишком ли длинна эта лестница? Не пора ли ей уже вывести меня куда-нибудь?
   Внезапно в глаза ударил свет. Вспышка была такой яркой и неожиданной, что я рухнул на ступеньки прежде, чем успел сообразить, что произошло. А в следующее мгновение я обрел некорпореальность и невидимость. Не знаю, что я увидел - атаку врага или редкое природное явление, но в таких случаях лучше сначала принять меры предосторожности, а потом уже разведывать обстановку.
   Я осторожно влился в скалу, углубился примерно на метр, повернулся чуть-чуть влево, передвинулся вперед метров на десять и стал осторожно подниматься вверх. Если я ничего не напутал, то я должен выйти из камня примерно в том месте, где стена коридора сливается с полом.
   Кажется, я что-то напутал. Я поднимался все выше и выше, но камень даже не думал расступаться. Очевидно, я слишком сильно отклонился в сторону, промахнулся мимо тоннеля, двигаюсь вглубь скалы и буду так двигаться до тех пор, пока...
   И я понял, что такое мой личный ад. Вечное путешествие бестелесным призраком в непрекращающемся море камня - чем не ад? Черт много говорил про мечты, но очень мало говорил про страхи. Но когда твоя вера автоматически превращается в реальность, тебя настигает все, чего ты боялся при жизни. Кто-то из тех бандитов испугался посмертной расплаты за прижизненные преступления и тогда в рай явились черти. А я... что-то не припомню, чтобы я когда-нибудь боялся заблудиться внутри скалы.
   Однако не стоит драматизировать ситуацию. Если делать далеко идущие выводы из каждой ошибки, так недолго и в самом деле застрять тут навечно. Сейчас мне надо просто поверить, что выход есть. И не где-нибудь далеко, а совсем рядом. Прямо здесь.
   Яркий свет снова резанул по глазам. Я нырнул обратно в скалу и мысленно выругался. Зачем я прячусь? Я же невидим!
   Я осторожно выглянул наружу и осмотрелся. Налево уходит горизонтальный тоннель, метров через двадцать он заканчивается выходом наружу, оттуда внутрь пещеры попадает свет, кажущийся ослепительным. Справа - угольно-черная тьма. Интересно, почему отраженный свет не попадает в наклонную часть тоннеля?
   Через минуту я понял, в чем дело. В том месте, где тоннель уходит вниз, его пол, стены и потолок абсолютно черные, они поглощают весь свет, попадающий в его горизонтальную часть. На лестницу не падает ни одного лучика света.
   И тут до меня окончательно дошло. Все очень просто. Я захотел, чтобы тоннель вывел меня из горы на свежий воздух, и моя воля оказалась достаточно сильна, чтобы это произошло немедленно. Мирозданию пришлось решить вопрос - как я смог оказаться совсем рядом с выходом и не увидеть ни единого отблеска света? Да очень просто - стены тоннеля рядом с изломом абсолютно черные и поглощают весь свет. Блин... Лучше бы наверху ночь оказалась...
   Я улыбнулся и пошел к выходу, ни от кого более не скрываясь. На всякий случай я не стал отменять ни невидимость, ни некорпореальность. Мало ли что ждет меня на поверхности...
  

19.

   Призрак в облике черта не ошибся - на поверхности меня ждали райские пажити. Но коровьи скелеты присутствовали и здесь. Неужели они являются неотъемлемой частью любого рая? Нет, скорее, это мое подсознание шалит. Привыкло за четыре месяца к обглоданным скелетам...
   Наверху что-то зашуршало. Я поднял взгляд и увидел молодого волка, он стоял на уступе скалы и настороженно принюхивался. Уши были прижаты к голове, хвост поджат - боится, бедняга. Еще бы ему не бояться - человеческий запах есть, а самого человека нет. Это непонятно, а все непонятное пугает. И не только волков.
  
   Я еще раз огляделся по сторонам. Опасности вроде нет, можно принять нормальный облик. Зачем зря пугать животное?
   Увидев меня, волк истерически взвизгнул, ощетинился, подпрыгнул на месте, поскользнулся на каменной осыпи и... Нет, не скатился, удержался. Только перепугался до ужаса, бедненький... Молодой волчок, не научился еще держать нервы в узде.
   Сзади из кустов донеслось настороженное рычание. Я обернулся и увидел Акелу. Неужели это тот самый Акела? Или все-таки другой волк, просто похожий?
   Волк узнал меня, перестал рычать и подошел ко мне, напрашиваясь на ласку. Я рассеянно потрепал его по загривку. Приятно, конечно, встретить старого знакомого, но...
   Выходит, это тот самый рай. Где-то вон за тем холмом должен стоять дом, в котором мы с Леной прожили четыре месяца. А вон в том направлении находится выход на Землю, который теперь закрыт. А вон там стоит дворец, в котором час назад я дрался с архангелами.
   Я решительно развернулся и пошел обратно в адскую пещеру. Рай раем, но появляться мне здесь больше не стоит. А то вернутся еще архангелы...
   Я дошел до начала лестницы, спустился во тьму и сел прямо на ступеньки. И вызвал Головастика.
   "Я приживил руку" - мысленно произнес я. "А потом подрался с архангелом Михаилом, побывал в аду и поговорил с Люцифером".
   - Твою мать! - сказала Головастик, материализовавшись рядом со мной. - Мог бы и предупредить, что здесь лестница.
   - Могла бы и спросить, - огрызнулся я. - Откуда я знал, что ты сразу придешь?
   - Неважно, - отмахнулась Головастик. - Рассказывай.
   Она выслушала мой рассказ молча, не задавая вопросов и никак не выражая отношения к моим словам. Но когда я закончил, она выразила все сразу. Никогда не слышал, чтобы кто-то ругался так витиевато и с таким чувством.
   - Нельзя нам было сюда лезть, - сказала она, немного успокоившись. - Кто мог подумать, что легенды оживут... Хотя нет, я должна была об этом подумать. Вся вселенная состоит из противоположностей. Если в раю появились архангелы, значит, где-то должны появиться черти. Люцифер... твою мать!
   - Боишься? - сочувственно спросил я.
   - Боюсь, - призналась Головастик.
   Я начал объяснять:
   - Он говорил, что не злится на тебя...
   Но Головастик меня прервала.
   - Я не этого боюсь, - сказала она. - Просто я привыкла считать, что во всех известных мирах осталось только трое богов, четверо, если считать тебя, а если считать ушедших - семь-восемь, ну, девять, но никак не больше. Я допускала, что кто-то из нас может случайно открыть мир, в котором обитают другие боги, но я не думала, что это произойдет так быстро. Какой дурак станет плодить себе конкурентов? Я не учла, что это можно сделать сдуру, просто не подумав о последствиях. И я не знала, что воля простых людей может так сильно влиять на бытие свежеоткрытого мира. Кто мог подумать, что эти несчастные алкоголики приведут в нашу вселенную самого Люцифера?
   - Ты сможешь с ним справиться? - спросил я.
   - Не знаю, - ответила Головастик. - И не хочу узнавать, честно говоря. Надеюсь, он не врал, что ему наплевать на наши разборки. А если он врал, тогда я даже не знаю... Зря я оставила тебя в раю одного. Ты ведь об этом начал рассказывать, когда я тебя обругала?
   - Об этом, - кивнул я.
   - Ты должен был настоять, чтобы я тебя выслушала. Если бы я знала, что с тобой происходит...
   - Я тогда и сам не знал, что со мной происходит, - вздохнул я. - Думал, ад будет таким же пустым, как рай поначалу. То есть, не думал...
  
   - В том-то и дело, что не думал. Но теперь уже поздно рвать на себе волосы. Я ведь тоже дура еще та. Должна была сообразить, что тебя нельзя оставлять в раю без прикрытия. Привыкла быть самой крутой во всей вселенной, расслабилась... Эх, да что там говорить...
   - Хочешь на ад посмотреть? - предложил я. - Могу проводить, тут недалеко.
   - Не хочу, - отрезала Головастик. - Кстати, мы зря тут сидим. Не дай бог, припрется в гости еще кто-нибудь сверхъестественный.
   - К тебе пойдем? - спросил я.
   Головастик немного помолчала и ответила:
   - Нет, ко мне мы не пойдем. Мы пойдем другим путем.
  

20.

   Я и не знал, что Головастик умеет пробивать магическую защиту обиталища Четырехглазого. А еще больше меня удивило, что сам Четырехглазый отнесся к нашему визиту совершенно спокойно. Поднял голову, коротко кивнул и снова склонился над грядкой огурцов, выпалывая сорняки.
   - Все медитируешь? - спросила Головастик.
   - Это не медитация, - покачал головой Четырехглазый. - Физический труд на свежем воздухе тоже полезен для души и тела, но это не медитация. Когда ты медитируешь...
   - Избавь меня от подробностей, - перебила его Головастик. - У нас проблемы.
   - Вечно у тебя проблемы, - кивнул Четырехглазый и потянулся за мотыгой, перерубить особенно крупный сорняк.
   - У нас серьезные проблемы, - заявила Головастик. - У всех нас. Пока ты маешься дурью, во вселенной появился настоящий загробный мир.
   - Говорил же я, что ваши семитские штучки не доведут до добра, - невозмутимо прокомментировал Четырехглазый. - Вместо того, чтобы всяким пророкам поклоняться, лучше бы Конфуция почитали. Или даосов.
   Головастик глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Я понял, что она сознательно сдерживает себя, чтобы не наговорить сгоряча лишнего.
   - Дыхательными упражнениями следует заниматься до того, как сделаешь глупость, - сказал Четырехглазый. - Тогда и глупость не сделаешь.
   - Ты считаешь, мы сделали глупость? - спросила Головастик.
   - А что, нет? - ответил Четырехглазый вопросом на вопрос. - Кто тебя тянул в параллельные миры?
   - Но ты живешь в параллельном мире уже две тысячи лет!
   - В моем мире нет ни людей, ни богов, - сказал Четырехглазый. - Потому что я осторожен. А ты нет. Сколько дней ты медитировала перед тем, как открыть свой первый мир?
   - Я не люблю медитировать, - смущенно ответила Головастик.
   - Зря. Очень помогает держать воображение в отведенном для него месте. Ну ладно, я еще могу допустить, что ты открыла опасный мир случайно, не подумав о последствиях. Но зачем ты подарила это знание Бомжу?
   - У меня не было другого выхода. Ты же помнишь, какую кашу он заварил.
   - Другой выход есть всегда, - наставительно произнес Четырехглазый. - Ты могла тихо уйти, разменяв Сергея на Лену. Судьба мира к тому моменту была уже решена, не было никакой необходимости продолжать противостояние.
   Я непроизвольно поежился. Головастик бросила на меня быстрый взгляд и сказала:
   - Я не могла его бросить.
   - Могла, - возразил Четырехглазый. - Но не захотела. Что ж, это твое право и твой выбор. Но почему ты не пообещала Бомжу что-нибудь менее значимое?
  
   - Он бы не согласился на менее значимое!
   - И это говорит мать лжи, - улыбнулся Четырехглазый. - Ни за что не поверю, что ты не могла так сформулировать условия сделки, чтобы запутать Бомжа и втюхать ему пустышку.
   - Я так и сделала, - заявила Головастик. - Он подразумевал гораздо большее.
   - А ты должна была дать ему гораздо меньшее, - заявил Четырехглазый. - А раз уж дала то, что нельзя давать - потом надо было принять меры.
   - Какие меры? - настороженно спросила Головастик. - Убить его, что ли?
   Четырехглазый пожал плечами.
   - Может, и убить, - сказал он. - Тебе виднее. Но раз ты дала такую силу тому, кто наверняка направит ее во вред, ты обязана была принять меры. Если не убить, так хотя бы следить за каждым его шагом.
   - Как можно за ним следить? - удивилась Головастик. - Любой из нас, если захочется скрыться от наблюдения товарищей...
   Четырехглазый покровительственно улыбнулся.
   - Ну-ну, - сказал он. - Если тебе что-то не по силам, это еще не значит, что оно не по силам никому. Установить слежку за богом вполне возможно.
   - Ты знаешь, где сейчас Бомж?! - воскликнула Головастик.
   - Знаю, - подтвердил Четырехглазый. - Я всегда знаю, где находится каждый из вас. Кто-то должен это знать. Кто-то должен нести ответственность за свору престарелых оболтусов, вообразивших себя всемогущими. Иначе вы бы давно уже разнесли планету на куски.
   - Где Бомж? - спросила Головастик.
   - Это сейчас несущественно, - отмахнулся Четырехглазый. - Гораздо важнее другое - где сейчас Люцифер.
   - И где же он? - спросила Головастик.
   Чем дальше, тем более растерянной она выглядела.
   - А это мы скоро узнаем, - сказал Четырехглазый. - Вы готовы к приключениям?
   - К каким приключениям? - переспросил я.
   - Сейчас узнаете, - улыбнулся Четырехглазый. - Поехали.
  

21.

   Мы стояли посреди большой поляны, заросшей ослепительно яркими алыми цветами, то ли розами, то ли маками. Было очень жарко и душно. Слева от нас, метрах в пятнадцати-двадцати, валялась на боку крупная львица, трое молодых львят увлеченно терзали ее соски. Рядом лежали еще две львицы поменьше, при виде нас они настороженно подняли головы, но тут же успокоились и снова завалились в траву. Пели цикады. Повсюду порхали крупные бабочки и мелкие птички.
   - Это тоже рай? - спросил я.
   - Рай, - кивнула Головастик. - Только тропический. В соответствии со вкусами нашего четырехглазого друга.
   Четырехглазый тем временем уже целеустремленно шагал непонятно куда. Я проследил взглядом направление его движения, продолжил линию и заметил какое-то шевеление в высокой траве.
   - Кажется, нам туда, - сказал я и указал пальцем в нужную сторону.
   Головастик посмотрела в указанном направлении и хихикнула.
   - Я его люблю, - сказала она. - Пойдем, сейчас увидишь мастер-класс.
   - Какой еще мастер-класс? - не понял я. - Ты о чем?
   - Сейчас увидишь, - повторила Головастик и снова хихикнула.
  
   Через минуту стало ясно, почему шевелится трава. Я почувствовал, что краснею. Нет, я ничего не имею против хорошей групповухи, но должна же быть среди участников хоть одна женщина!
   Четырехглазый некоторое время задумчиво созерцал эту картину, а затем крикнул:
   - Черный! - и добавил, уже тише: - Вылезай, подлый трус.
   Ритмично шевелящаяся куча смуглых тел сбилась с ритма, задергалась и распалась, выпростав из своего нутра молодого мужчину, еще более смуглого, чем остальные участники групповухи. Если считать, что большинство участников мероприятия - индусы, то этот... помесь индуса с негром, что ли?
   Мужчина смазливо улыбнулся, обнажив крупные белоснежные зубы. Мне вдруг стало противно. Умом-то я понимаю, что в гомосексуализме нет ничего особенно гадкого, но инстинктивное предубеждение все равно остается.
   - Решил поменять ориентацию, Черный? - спросил Четырехглазый.
   Улыбка Черного выросла почти до ушей.
   - Нельзя поменять то, чего нет, - ответил он. - Ты ведь знаешь, у меня никогда не было определенных предпочтений. Я люблю весь мир. Бог - это любовь, правда, Головастик?
   Головастик хихикнула. Четырехглазый нахмурился.
   - Иногда твоя любовь принимает извращенные формы, - сказал он.
   Черный рассмеялся.
   - В природе нет извращений, - заявил он. - Извращения бывают только в извращенных мозгах.
   - Можешь считать мои мозги извращенными, - сказал Четырехглазый. - Скажи мне, Черный, правда ли, что тебе надоел твой имидж? Ты действительно захотел сменить маску? Мне не показалось?
   Улыбка Черного мгновенно угасла.
   - Да, захотел, - отрывисто произнес он. - Ну и что? Когда Бомж менял образ, ты ему не препятствовал. И Головастику тоже не препятствовал, оба раза.
   - Ни Бомж, ни Головастик не выходили за границы дозволенного, - сказал Четырехглазый. - А ты вышел.
   - А кто определяет границы дозволенного?
   Четырехглазый загадочно улыбнулся и ответил:
   - Я.
   Черный аж вздрогнул от неожиданности.
   - Ты?! - переспросил он. - С чего это вдруг?
   - Должен же кто-то присматривать за вами, оболтусами, - вздохнул Четырехглазый.
   - Почему?! - воскликнул Черный. - Почему ты не хочешь позволить событиям идти своим чередом? Ты больше не веришь в дао?
   - Дао не есть бездействие, а нирвана не есть пассивность, - заявил Четырехглазый. - Я тоже часть дао, мои слова и дела тоже направляют путь вселенной. Я всего лишь капля воды в океане мироздания, но иногда одной капли достаточно, чтобы обрушить плотину.
   - Так давай ее обрушим!
   Четырехглазый досадливо поморщился.
   - Ты не дослушал, - сказал он. - Иногда капли воды достаточно, чтобы обрушить плотину. Иногда - чтобы не обрушивать. Я выбираю второе.
   - Почему?
   - Потому что таково мое понимание правды.
   Черный отвернулся. Я не видел его лица, но был уверен, что оно искажено гримасой гнева и, кажется, отчаяния.
   - Зачем? - тихо спросил Черный, не поворачиваясь. - Зачем тебе все это? Ты как собака на сене, Четырехглазый, ты имеешь огромную, ни с чем не сравнимую власть и совсем ею не пользуешься.
  
   - Бодливой корове рога не положены, - сказал Четырехглазый.
   - А зачем рога небодливой корове? Чтобы гордиться ими и никогда ни в коем случае никого не бодать?
   - Ты прав.
   Некоторое время Черный стоял неподвижно, затем обернулся и выжидательно уставился на Четырехглазого, ожидая продолжения.
   - Я ответил на твой вопрос, - сказал Четырехглазый. - А теперь я буду задавать свои вопросы.
   Черный виновато опустил глаза.
   - Ты и так знаешь все ответы, - сказал он.
   - Иногда вопросы важнее ответов. Зачем ты стал менять маску? Соскучился по настоящим приключениям? Подумал, что новые боги добрее старых? Решил, что в этот раз твоя задница обойдется без порки? Подумал, что я забыл дорогу на Землю? Я правильно спрашиваю?
   - Весной ты так и не вылез из своей берлоги, - пробормотал Черный.
   - Весной мне не было нужды вылезать, Сергей справился и без меня. Он прошел свой путь, совершил восхождение и по праву встал рядом со мной. И с тобой. Или тебе надоело стоять на вершине мира? Решил спуститься вниз? Могу поспособствовать.
   Черный смотрел в землю, кусал губы и молчал. Четырехглазый продолжал говорить, и каждое его слово било Черного, как невидимая плеть.
   - Зачем ты предаешь наше прошлое? - спрашивал Четырехглазый. - Разве в единственном цветке лотоса меньше гармонии, чем во всех райских кущах, вместе взятых? Разве прекрасное можно измерить числами? Разве ты не знаешь, что в великом знании много печали? Разве ты разучился отличать неизбежное зло от зла, привнесенного в мир сдуру? Разве ты не видишь, что открыл врата злу?
   - Добра без зла не бывает, - негромко возразил Черный.
   - Но это не повод раскачивать лодку. Чтобы понять семитскую мораль и принять ее всем сердцем, надо родиться семитом. Ты не сможешь носить маску Люцифера, пока не переродишься.
   Я наклонился к уху Головастика и тихо спросил:
   - Черный - это Люцифер?
   Головастик хихикнула и сказала:
   - Только сейчас догадался? Четырехглазый - молодец! Как он его раскрутил... Эх, мне бы такую веру...
   - Свято место пусто не бывает, - сказал Черный. - Глупые люди открыли вакансию, я занял место...
   - Если в святом месте скорпионы начнут справлять свадьбу, ты тоже займешь это место? - спросил Четырехглазый. - Если вампир предложит тебе бессмертие в обмен на карму, ты станешь пить его кровь?
   - Сергей это сделал! - воскликнул Черный.
   - Тогда он еще не был богом, - заявил Четырехглазый. - Не все, что дозволено смертному, дозволено богу. Бог - не только сила и власть, но еще и ответственность. Ты забыл лицо своего отца.
   Черный недовольно поморщился.
   - Нашел что читать, - проворчал он. - Ты еще про ка лекцию прочитай.
   - Надо будет - прочитаю, - заявил Четырехглазый. - И про ка, и про свет и тьму... Короче. Если я увижу в раю или аду хоть одного ангела или черта, или херувима, или серафима шестикрылого... Угрозу сформулировать или сам уже все понял?
   Черный тяжело вздохнул.
   - Они же там теперь сами заводиться будут, - сказал он.
   - А ты проследи, чтобы не заводились. Заклинание какое-нибудь придумай, амулетов понавешай... Любишь гадить - люби за собой дерьмо убирать.
  
   - Это все? - спросил Черный.
   - Не все. Через тринадцать дней Бомж должен закрыть врата в рай. По собственной воле. Меня не интересует, как ты это устроишь. Подумай, напряги мозги, дай отдых члену, он у тебя от этого не отвалится.
   Черный, казалось, был готов заплакать.
   - Я не смогу, - пробормотал он.
   Четырехглазый вдруг резко шагнул вперед, схватил Черного за длинные волосы, намотал на запястье и резко дернул вниз. Черный согнулся в неестественной позе, на мгновение мне показалось, что Четырехглазый сейчас накажет его так, как принято в российских тюрьмах. Но нет, Четырехглазый зафиксировал захват, повернул лицо Черного вверх и медленно заговорил, цедя слова сквозь сжатые в злой гримасе губы:
   - Ты сможешь все. А если не сможешь - я лично отправлю тебя в самое гадкое место, какое только найдется в помойке, которую ты открыл. Я залезу в твою душу до самого дна и выпью все твои страхи. А потом я выплесну их в кокон, которым окутаю тебя, и мы будем наблюдать, как чахнет твой разум. В прошлом богов казнили и за более мелкие проступки.
   Черный задрожал мелкой дрожью, его лицо утратило черноту и стало просто смуглым. Я не сразу сообразил, что он побледнел.
   - И разгони этих пидарасов, в конце-то концов! - рявкнул Четырехглазый, завершая свою речь.
   Впервые с начала разговора он потерял над собой контроль.
   Черный дернулся, вырвался, потерял равновесие, грузно плюхнулся на задницу и стал смешно открывать и закрывать рот. Он явно хотел что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни единого слова.
   Впрочем, пидарасы, как назвал их Четырехглазый, в словах не нуждаясь. Секунду назад они смирно стояли в сторонке, выстроившись в шеренгу, а теперь уже улепетывали со всех ног, сверкая в воздухе босыми пятками.
   - Все, - сказал Четырехглазый. - Нам больше нечего здесь делать. А ты, мразь, - от ткнул пальцем в Черного, - через пять минут оторвешь от земли свою черную задницу и займешься делом. А если не оторвешь - потом не обижайся, я слов на ветер не бросаю. Все, пошли отсюда.
  

22.

  
   Мир моргнул и превратился во внутренний дворик калифорнийской виллы Головастика. Хозяйка виллы стояла рядом со мной.
   - Ну и ну, - сказала она. - В последний раз я его видела в таком состоянии во времена короля Артура. Бедный Черный! - она хихикнула. - Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Давай лучше выпьем. Такое мероприятие надо обмыть.
   Головастик взмахнула рукой, вдруг пошатнулась и упала... гм... в появившееся сзади нее мягкое кресло. Посмотрела на мое вытянувшееся лицо и расхохоталась. А потом взмахнула рукой еще раз и другое кресло ударило меня сзади под коленки. Я тяжело плюхнулся в него и пробурчал:
   - Что-то ты расшалилась сегодня...
   - Знаю, - кивнула Головастик. - Обычно я до такой ерунды не опускаюсь, но сегодня...
   Я вдруг почувствовал, что моя рука держит фужер, доверху наполненный шампанским.
   - За победу, - провозгласила тост Головастик. - За нашу победу.
   Мы выпили и я спросил:
   - А как Четырехглазый догадался, что это Черный изображал Люцифера?
   Головастик странно посмотрела на меня и ответила:
  
   - Он не догадался. Он просто сделал это реальностью.
   Мы немного помолчали, а затем я сказал:
   - Если Четырехглазый вдруг захочет сотворить что-нибудь из репертуара Бомжа...
   Мой фужер снова наполнился шампанским.
   - Давай выпьем за то, чтобы он не захотел, - сказала Головастик. - Потому что если Четырехглазый съедет с катушек... об этом лучше даже не думать. Давай лучше напьемся.
   - Ну... - замялся я. - Пожалуй, нет. Ты как хочешь, а у меня на этот вечер другие планы.
   - Лена? - догадалась Головастик. - Это правильно. То-то я тогда удивилась, что вы так быстро расстались.
   - Лена говорит, у нас нет будущего, - сказал я. - Нам не о чем разговаривать, у нас нет общих дел...
   Головастик хихикнула.
   - Женщины всегда так говорят, когда молодые, - сказала она. - Только с возрастом понимаешь, что общие дела - ерунда. И общие интересы - ерунда. Да и любовь, по большому счету - тоже ерунда. Главное, чтобы партнеры были друг для друга родными. Знаешь, что такое родной человек?
   - Что?
   - Да ничего особенного. В языке обычных людей тоже есть магия, есть некоторые слова, для которых нет разницы между словом и действием. "Я извиняюсь", например. Или "она для меня родная". Это просто статус. Ты живешь с человеком, ты рассматриваешь его как продолжение себя, как другую ипостась себя, ты не отделяешь его эмоции от своих, ты рассказываешь ему о своих проблемах, делишь с ним радости и печали, помогаешь подняться, когда он падает, зализываешь его раны... Люди циничны, они любят говорить, что любовь не живет долго, что нужно думать о будущем, а не жить в прошлом. Жизнь не стоит на месте, нельзя смотреть на мир сквозь гнутое стекло. Но если ты любишь кого-то, тебе наплевать, что говорят люди. И секс не имеет здесь никакого значения. Любовь - это не секс, любовь - это когда два человека становятся одним, когда их сердца бьются синхронно, когда они воспринимают мир таким, какой он есть, и не нуждаются в иллюзиях. Потому что иллюзия, в которую веришь всем сердцем, перестает быть таковой. "Бог - это любовь", сказал апостол Павел. Он имел ввиду совсем другое, но слова обычно имеют больше одного значения. Когда ты любишь, ты становишься богом своего внутреннего мира. Ты открываешь его навстречу любимому и наполняешь новыми чувствами. Душа, не испытавшая настоящей любви, уродлива.
   - А ты? - спросил я. - Ты кого-нибудь любишь?
   Головастик хихикнула.
   - Я люблю всех, - сказала она. - Я знаю, что ты сейчас думаешь, ты думаешь, что любить всех - значит не любить никого. В каком-то смысле ты прав, но это твое понимание правды. Поверь мне, оно не единственное.
   - Ты считаешь, у нас с Леной настоящая любовь? - спросил я.
   - Не мне решать, - ответила Головастик. - Помнишь, что я говорила про слова, которые не отличаются от действий? "Я люблю" - тоже из этих слов. Если ты повторишь "я люблю Лену" достаточное количество раз, то ты ее полюбишь. Собственно, ты уже любишь ее, хоть и пытаешься разлюбить. По-моему, зря.
   - Ты говоришь так, потому что действительно так считаешь? - спросил я. - Или потому что хочешь через меня вновь обрести контроль над Леной?
   Головастик рассмеялась.
   - Ты уже начинаешь ориентироваться в божественной жизни, - сказала она. - Верно и то, и другое. Мир сложен и многообразен, в любом действии и в любом желании сплетены тысячи разных мотивов. Когда ты описываешь их словами, ты выбираешь главные среди них и когда ты их выбрал, они действительно становятся главными. Потому что понятий, для которых нет разницы между словом и действием, гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
  
   Я растерянно помотал головой.
   - Ты меня совсем запутала, - сказал я. - Что я, по-твоему, должен сейчас делать?
   - Только то, что считаешь нужным, - ответила Головастик. - Но помни - любое действие меняет реальность. Любое твое решение будет правильным, потому что ты уже почти стал настоящим богом. Ты не прогибаешься под окружающий мир, ты прогибаешь его под себя. Так иди и прогни его так, как считаешь нужным.
   Я немного подумал и сказал:
   - Хорошо. Пойду прогибать.
   - Удачи тебе! - улыбнулась Головастик и отсалютовала мне наполненным фужером, в который теперь было налито не шампанское, а красное вино.
   Другой такой же фужер оказался в моей руке. Мы выпили за удачу и я отправился прогибать мир.
  

23.

   Мы лежали, обнявшись, на теплом песке. Рядом тихо плескалось теплое море, с неба светило теплое солнце, весь мир был теплым и ласковым. Далеко-далеко, у самого горизонта, в ласковых лазурных водах резвились дельфины. А может, и не дельфины, может, в этом мире водятся какие-то другие существа.
   .
   Лена пошевелилась, приподнялась на локте и растерянно уставилась вдаль.
   - Это рай? - спросила она. - Настоящий рай, такой, каким он должен быть? Без коровьих скелетов, без гурий, без архангелов и чертей?
   - Не знаю, - ответил я. - Наверное, это можно назвать и раем, только, по-моему, лучше придумать другое слово. Слово "рай" слишком затаскано, оно слишком обросло артефактами. Архангелы те же самые...
   Лена протянула руку и вытащила из воздуха яблоко. Откусила и протянула мне.
   - Змея-искусителя изображаешь? - спросил я, улыбнувшись.
   - Никого я не изображаю, - ответила Лена. - Просто хочу поделиться вкусным яблоком. Никаких намеков, никаких параллелей.
   Я вздохнул.
   - Боюсь, без намеков и параллелей нам уже не обойтись, - сказал я. - За тысячи лет символами обросло все. Яблоко - не просто вкусный фрукт, а символ то ли познания, то ли этики, то ли черт знает чего еще. Рай - не просто хорошее место для отдыха, а гнездовье целой толпы сверхъестественных существ. О чем ни подумаешь, везде натыкаешься на плоды народного мифотворчества. А иногда так хочется, чтобы вокруг был просто рай, в котором на деревьях растут просто яблоки...
   Лена улыбнулась и поцеловала меня в губы.
   - Это просто рай, - сказала она, завершив поцелуй, - а это просто яблоко. Ешь и ничего не бойся.
   Я откусил. Яблоко было потрясающе вкусным, даже не помню, ел ли я когда-либо такие яблоки на земле.
   - Ну как? - спросила Лена. - Ничего нового не познал?
   Я пожал плечами.
   - Вроде нет, - сказал я. - Кажется, это действительно просто яблоко.
   Некоторое время мы молчали, а затем Лена спросила:
   - Что теперь будет с миром?
   - С каким?
   - С нашим родным. С Землей.
   - Ничего не будет, - сказал я. - До тех пор, пока за ним присматривает Четырехглазый, с ним ничего не случится. Я и не думал, что Четырехглазый так силен.
  
   - А что будет с моим... гм...
   - Ничего с ним не будет, - ответил я, не дожидаясь, пока Лена подберет подходящее слово. - Больше никаких глобальных экспериментов, никакой загробной жизни, никаких пророков и апостолов. Четырехглазый взялся за это дело всерьез. Не знаю, что конкретно он будет делать, знаю только одно - до тех пор, пока капля воды, с которой Четырехглазый так любит себя сравнивать, предпочитает не разрушать плотину, эта плотина будет стоять.
   - Опять начал притчами изъясняться, - улыбнулась Лена. - Ты как, надолго планируешь тут поселиться?
   - Пока не надоест.
   - А как же познание, власть, приключения?...
   Я безразлично махнул рукой.
   - Наплевать, - сказал я. - Когда-нибудь мне наверняка надоест тихая жизнь в маленьком личном раю, но пока я хочу насладиться ей настолько, насколько возможно. И я приглашаю тебя разделить мое наслаждение.
   - А потом? - спросила Лена. - Что будет потом?
   - Не знаю, - сказал я. - До этого "потом" еще надо дожить. Возможно, никакого "потом" и не будет. Головастик говорила, что ушедшие обычно не возвращаются.
   Лена вдруг зябко поежилась.
   - Значит, мы ушедшие, - протянула она, не то спрашивая, не то утверждая. - Никогда не думала, что это случится так быстро.
   - Хочешь вернуться в большой мир? - спросил я. - Поучаствовать в интригах и ссорах бессмертных?
   - Не хочу, - решительно ответила Лена. - Пока мне не надоест наслаждение, которое ты предлагаешь - нет. А это действительно твой личный рай?
   - Конечно, - ответил я. - Разве ты еще не поняла? Любой новый мир - всегда личный рай того, кто его открывает. Для Головастика рай - мир ничем не ограниченной боевой магии, для Четырехглазого - большое пустое пространство, где можно медитировать и ничто тебя не отвлекает, для Бомжа... ну, ты сама видела.
   - А для тебя? - спросила Лена.
   - Не знаю, - пожал я плечами. - Поживем, увидим. Если ты не против, конечно.
   - Я не против, - сказала Лена.
   Она пытливо посмотрела на меня и вдруг спросила:
   - Те красивые слова про любовь, которые ты говорил, им тебя Головастик научила?
   Я замялся, не зная, что ответить.
   - Ну... - наконец выдавил я из себя, - да, Головастик. Но это не важно. Головастик говорит, что для очень многих слов нет разницы между словом и действием. Если много раз повторять "я тебя люблю", то рано или поздно обязательно полюбишь. Многие говорят, что любовь приходит сама собой, ее сравнивают с ударом грома, с какими-то еще стихийными бедствиями, но по-моему, она приходит только тогда, когда ты сам позволяешь себе попасть под стихийное бедствие.
   - А ты хочешь этого? - спросила Лена.
   - Очень хочу, - ответил я. - А ты?
   Лена улыбнулась.
   - Конечно, - сказала она. - Разве ты еще не понял?
   Я пожал плечами.
   - Теперь понял, - сказал я.
   Некоторое время мы лежали молча, потом Лена вдруг хихикнула.
   - Как-то глупо получается, - сказала она. - Лежат двое влюбленных и говорят друг другу: "Давай влюбимся?" "Давай!" Бред какой-то.
   - Что поделать, - сказал я. - Наш друг Павел не зря говорил, что во многих знаниях много печали. Хорошо быть маленьким и глупым - тогда можно верить, что все в мире происходит само собой, а от тебя не зависит ничего и тогда жить становится немного страшно, зато очень спокойно. Дергайся, не дергайся, все равно ничего не изменишь. А вот когда ты большой, сильный и умный, вот тогда ты понимаешь, что жизнь - это не только приключение, но и ответственность.
  
   - А если ты не хочешь ответственности, - продолжила Лена, - ты придумываешь себе рай и уходишь в него. Прощай, жестокий мир...
   - По-моему, лучше так, чем оставаться в нем и делать его еще более жестоким.
   - Это твой выбор, - пожала плечами Лена. - Не знаю, правильный он или нет, но я его разделяю. Потому что я тоже прячусь, только не в свой рай, а в твой. Спрятаться в личный рай любимого человека - тоже способ уйти из жестокого мира.
   - Ты действительно любишь меня? - спросил я. - Или ты говоришь так, чтобы помочь себе полюбить?
   - Какая разница? - улыбнулась Лена. - Воспринимай мои слова как хочешь. Правда в глазах смотрящего.
   - Это точно, - сказал я. - Правда всегда в глазах смотрящего. И знаешь что? Я постараюсь смотреть на тебя правильно. И не только на тебя. Не могу обещать, что так будет всегда, но я постараюсь, чтобы было так.
   - Хорошо, - сказала Лена. - Ну что, пойдем, осмотрим наше убежище?
   - Пойдем, - сказал я.
   И мы пошли вдоль берега на восток, прочь от заходящего солнца. Наши тени расстилались впереди, длинные, как дороги, и по этим нарисованным дорогам мы шли. Куда? Пока не знаю. Но я верю, что впереди все будет хорошо. Потому что я буду стараться смотреть на мир правильно. Я буду очень стараться.

Оценка: 6.35*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"