Проскурин Вадим Геннадьевич : другие произведения.

Как Тори Снерриссон помогал тестю отбиваться от захватчиков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:


   Далеко на юге, где нет ни фьордов, ни леммингов, где море не замерзает даже в конце зимы, и вместо селедок в нем плавают тунцы, стоит на морском берегу большой город Картахена. Правит городом гоблинский конунг Якарум, у него есть две взрослые дочери, Эстер и Иезавель, обеих он выдал за норманнских конунгов: Эстер за Тори Снерриссона, а Иезавель за Хради Хвитссона. Тори однажды ходил в Эльфхейм и добыл колдовство, позволяющее метать молнии из руки, этим колдовством он завоевал город Алагир и теперь им правит. А Хради правит городом, именуемым Маракеш, и никаким колдовством не владеет, а город ему завоевал Тори по дружбе. И еще про Тори говорят, что он демон в человеческом обличье, а про Хради так не говорят.
   Однажды в Картахене загрохотали барабаны, зажглись огни на дозорных башнях - неприятельский флот идет! Затворили стражи ворота обычные и ворота морские, вышла дежурная смена к баллистам и катапультам, а купцы кто куда: одни через ворота в город, другие на корабль в море. Опустела бухта, но ненадолго - пришел с моря огромный флот в сто ладей и сто кнорров, и все битком набиты воинами, и не какими-нибудь дикарями, а отборной ромейской пехотой. Ромеи - это такой народ, одни ученые относят их к людям, другие к гоблинам, на вид скорее люди, чем гоблины.
   Вошли ромейские корабли в бухту, тесно стало в бухте. Вышли на берег ромейские воины, тесно стало на берегу. Разбили шатры, прокопали вокруг лагеря ров по ромейскому обычаю, наломали в лесу веток, нарубили молодых деревцов, сплели плетни. Посреди лагеря установили длинный шест и подняли на нем искусно выкованного медного орла, есть у ромеев такой обычай. Вышел из лагеря главный ромейский полководец по имени Гай, подошел к городской стене, но не очень близко, чтобы не достали ни из лука, ни баллистой, ни катапультой. Сопровождали Гая глашатай с зычным голосом, знаменосец с медным орлом на шесте, таким же, как над лагерем, только поменьше, и еще десяток знатных воинов для почета. Закричал глашатай, чтобы в крепости открывали ворота, и тогда ромеи возьмут дань, Якарума распнут на кресте по ромейскому обычаю, новым конунгом посадят своего наместника, а другого ущерба городу не причинят. А если ворота не откроются - возьмут крепость штурмом, сожгут все дома, жителей возьмут в рабство, а кто к рабству негоден - распнут на крестах. Выслушал Якарум эти слова и сказал так:
   - Сдается мне, ворота открывать не надо.
   Рядом с конунгом стоял визирь по имени Милкули, он прокомментировал слова конунга так:
   - Тебе легко говорить, тебя они обещали распять в любом случае, а про меня, например, ничего особенного не обещали.
   Якарум нахмурился и спросил визиря:
   - Ты как бы намекаешь, что собрался меня предать?
   Милкули ответил так:
   - Я человек свободный и на что хочу, на то и намекаю. Однако навряд ли я тебя предам, поскольку поклялся хранить тебе верность именами Баала и Иштар, а такую клятву преступать стремновато.
   Рядом с ними стоял выживший из ума старик по имени Маттан, в прошлом он был удачливым полководцем, пока не превратился в старого маразматика, но из общественных мест его пока не изгоняли из почтения к былым заслугам. Он сказал так:
   - Сдается мне, бесцветные демоны, что нынче правят в Кырымбырыме, Алагире и Маракеше, оказали нашему обществу дурную услугу. Раньше вельможи обращались к государю как к наместнику богов, а теперь обращаются к равному. Непорядок!
   Милкули возразил ему так:
   - Немного чести требовать чести, которой недостоин. И еще меньше чести, когда тебя слушают не потому, что ты мудр, а из почтения к пустому титулу.
   - Ты говоришь как предатель, - сказал Маттан.
   - А вот и нет! - возразил Милкули. - Я служу государю не потому, что так положено, а потому, что уважаю его и верю, что в его словах и делах немало смысла. Кстати, насчет бесцветных демонов. Как думаешь, государь, не пора ли позвать на помощь твоего зятя, который дерется как демон и швыряет рукой молнии?
   - Конечно, пора, - согласился Якарум. - Распорядись, пусть отправят голубя.
   Развернулся и собрался спускаться со стены.
   - Эй, государь! - позвал Милкули. - А этим что отвечать?
   - Скажи, пусть встанут в круг и отсосут каждый у следующего, - бросил Якарум через плечо.
   - Эй, захватчики! - закричал картахенский глашатай. - Государь говорит: встаньте в круг и пусть каждый отсосет у следующего!
   Захватчики посовещались, затем ихний глашатай крикнул:
   - А если мы так сделаем, вы откроете ворота?
   Услышав этот вопрос, защитники стали хохотать и хлопать друг друга по плечам и спинам. Ромеи поняли, что это была шутка, и ушли обиженные. Началась осада.
   Первый день осады не происходило ничего интересного. Одни захватчики куда-то удалились, а другие отдыхали на берегу, купались, ловили рыбу и играли в разные игры, спортивные и азартные. Но караульной службой не пренебрегали, внезапно напасть и всех перебить нечего было и думать. На второй день в лагере появились рабы, наловленные в окрестных деревнях. Их заставили рыть траншеи и перекрывать щитами, которые другие рабы плели тут же из прутьев, замысел был такой, чтобы ромейские воины могли подобраться ближе к стенам и не быть застреленными. На четвертый день ромеи начали собирать осадную башню и таран. А на пятый день в Картахену прибыл Тори Снерриссон, государев зять.
   Вошла в бухту одинокая ладья, парус был поднят, и было видно, что парус крашеный, но в какой цвет - не видно, потому что бесцветные люди не очень хорошо ладят с красками. И еще было видно, что на парусе что-то нарисовано, но что именно - опять-таки не видно, потому что бесцветные люди не очень хорошо рисуют. Говорят, что государь Хради, что правит в городе Маракеше, рисует лучше других, но он умеет рисовать только голых баб с большими сиськами, а такая картина уместна на стене сарая, но не на парусе боевой ладьи, а другие картины он рисовать не умеет. Короче, вошла ладья в бухту и пошла полным ходом к морским воротам. Вышли на перехват четыре ромейские ладьи, приблизились, и в одну вдруг ударила молния, загорелась ладья, а другие замедлили ход и пропустили гостя в крепость. А на стене стояло множество зрителей, и когда они увидели молнию, все поняли, что в крепость прибывает Тори Снерриссон, и обрадовались, и многие бабы подбрасывали вверх чепчики, а потом ловили, так у гоблинов принято выражать ликование.
   Вошла ладья в морские ворота, пристала к причалу, сошел на берег Тори, глядь - тесть лично вышел на причал встретить зятя. Обрадовался Тори, обнял тестя и поприветствовал его так:
   - Хайль, Якарум! Я гляжу, у вас тут весело! Чаю, соберет мой меч кровавую жатву, сожжет мое колдовство немало дров! Как дела, Якарум?
   Приосанился Якарум и ответил так:
   - Дела отлично, веселья через край! Нечасто увидишь в одном месте цирк из шести тысяч клоунов, не так ли, Тори?
   Рассмеялся Тори и сказал:
   - Я гляжу, Якарум, ты говоришь, как настоящий викинг! Немало чести трахать дочь такого храбреца!
   - Как Эстер, кстати? - спросил Якарум.
   - Да так же, - пожал плечами Тори. - Хромает, а перед каждым штормом голова болит, это, я полагаю, неизлечимо. Но это не проблема, я ее и в таком виде люблю, главное в жене, я считаю, не смазливость, а чтобы была боевая подруга и чтобы... - тут Тори осекся, чтобы не сказать бестактность.
   Надо сказать, что Эстер Якарумсдоттир имела два недостатка. Во-первых, она была бесплодна, и другой конунг на месте Тори уже давно прогнал бы ее или завел вторую жену, но Тори относился к отсутствию наследника легкомысленно, и когда его спрашивали, как он собирается решать проблему, отвечал так:
   - Станет невтерпеж - усыновлю паренька поумнее!
   Второй недостаток Эстер заключался в том, что у нее не было одного глаза и пяти зубов, она хромала и часто мучилась головными болями. В юности Эстер связалась с пиратами, ходила в походы, как амазонка, и всегда ей везло, но однажды, уже став королевой, она соскучилась по юности и упросила мужа взять ее в поход в полуденные леса, а там местные гоблины обманом завлекли ее в лес и жестоко избили, выбили один глаз и пять зубов, повредили связку на ноге и вообще чуть не убили. Все думали, что она умрет, Тори и Хради забили в ее честь пятьсот гоблинов, сложили трупы на огромный костер и пожарили, и от этого поступка, надо полагать, какие-то боги сменили гнев на милость, потому что приняли месть за жертвоприношение. Короче, Эстер выжила, просто перестала быть красавицей, но Тори не стал ее меньше любить. В тавернах поговаривают, что так вышло оттого, что она подливает ему в вино приворотное зелье, но так оно или нет, знает только норманнская богиня Вирдд, которая знает вообще все во всех мирах.
   Однако вернемся к основной истории. Тори с Якарумом вошли в таверну, выпили вина и побеседовали о всякой ерунде, как обычно беседуют два конунга, встретившиеся после долгой разлуки. И когда время, выделенное обычаем на пустую болтовню, прошло, Тори сказал так:
   - Однако допью еще один кубок и пойду сниму осаду с твоего города!
   Якарум подумал, что Тори излишне расхвастался, но вслух ничего не сказал, чтобы не получилось бестактности. Да и сам Тори, допив кубок, передумал снимать осаду незамедлительно, выпил еще один кубок, а потом еще один, короче, сам не заметил, как напился и уснул. Только наутро отправился Тори снимать осаду, и не с самого утра, а сначала поправил здоровье.
   Отошла ладья от причала, распахнулись морские ворота, вышла ладья в бухту. Глядь, а ромейские ладьи отходят от берега навстречу, вот глупые! И построились полукругом, будто нарочно, чтобы легче жечь их скорчером!
   Вывел Тори ладью на середину бухты, передал кормовое весло Колу Люфссону, а сам достал скорчер, навел на одну вражескую ладью, подумал, убрал обратно - далековато, пусть подойдут поближе.
   - Однако сдается мне, они нас окружают, - сказал Кол.
   - Тем больше славы в нашей победе, - сказал Тори.
   - Однако у них может быть хитрый замысел, - сказал Кол.
   - Гм, - сказал Тори.
   Подумал-подумал, взял да и метнул молнию в одну ладью. Было далековато, молния утратила большую часть огненной силы, но вражья ладья не просто зажглась, как вчера, а вспыхнула, подобно маленькому солнцу, распалась огненным цветком, огонь растекся по воде и долго не гас.
   - Греческий огонь! - воскликнул Кол.
   - Ах они пидоры! - воскликнул Тори.
   - Однако пора возвращаться, - сказал Кол. - А то сами сгорим, и никакое колдовство не поможет.
   Рядом с ними стоял Альф Лейфссон, знатный воин, славный храбростью и тугодумием. По своей воле он никогда не вмешивался в беседы вождей, но иногда асы открывали ему уста, и тогда он произносил что-то умное. Такое случается с говорящими воронами и попугаями, и с Альфом тоже случалось. В этот раз оно случилось так.
   - Навряд ли они второй раз пропустят нас далеко в море, - сказал Альф. - Скорее всего, сразу прижмут к воротам.
   Тори обдумал его слова и решил так:
   - Значит, возвращаться не будем, будем прорываться! Эй, парни, боевую тревогу отставить, парус по ветру! Кол, правь на открытое море!
   - Немного чести отказываться от победы в первую минуту боя, - сказал Кол.
   - Я от победы не отказываюсь! - возмутился Тори. - Мы придем в Гоблингард, я войду в Эльфхейм и добуду колдовство против греческого огня. Ты что, Кол, не понял? Мое колдовство сильнее греческого огня, но у них на каждой ладье по колдуну, а у нас я один. Нужно другое колдовство, более сильное! Раньше мы его не добывали, потому что было не нужно, а теперь стало нужно, и я войду в Эльфхейм и добуду что понадобилось.
   Кол подумал и сказал:
   - Однако если ты не сумеешь его добыть, получится, что ты струсил, а это позорно. А если бы мы сразились и потерпели поражение, это было бы славно.
   - Немного нужно ума, чтобы пренебрегать добрым знамением, - сказал Тори.
   - Каким знамением? - удивился Кол.
   - Асы открыли Альфу уста и дали нам совет, - объяснил Тори. - Если это не знамение, то что тогда знамение?
   После этого вопроса Альф подумал, что если он однажды притворится, что асы открыли его уста, и произнесет какую-нибудь нелепицу, например: "Поешь говна, Тори, это принесет удачу", то Тори почти наверняка поест говна и это, вполне возможно, принесет ему удачу, потому что вера в собственную удачу сама по себе половина удачи, и еще бывает, что какая-нибудь удача приходит сама собой, а потом мужики начинают искать причину и что-нибудь обязательно находят... На этом месте мысль Альфа оборвалась, потому что он был тугодумом, и его мысли часто обрывались, не додумавшись до конца.
   Направилась ладья к выходу из бухты, и когда ромеи поняли, какое решение принял Тори, загудели рога, загрохотали барабаны, взметнулись весла, опустились, брызнула пена, рванулись вражьи ладьи наперерез! Тори сказал так:
   - Немало чести, когда враг нападает на тебя в десятикратном численном превосходстве, потому что в пятикратном боится!
   А Кол сказал:
   - Встань, Тори, к рулю, ибо ты правишь ладьей лучше меня.
   - Погоди, - сказал Тори. - Сейчас проход прочищу, и сразу встану.
   Метнул Тори четыре молнии, вспыхнули четыре ладьи, при этом одна вспыхнула греческим огнем, а три другие - как обычно.
   - Однако греческого огня у них не очень много, - заметил Кол.
   - Однако нам хватит, - добавил Тори. - Эй, бойцы, сушить весла!
   Последнюю команду Тори подал вовремя - ладья как раз вплыла в горящую лужу, и если бы весла не подняли, огонь стал бы брызгать на парус и на бойцов, и сгорела бы ладья как щепка, а так не сгорела, подымилась и перестала, смыло огонь волнами.
   - Сдается мне, молва преувеличивает силу греческого огня, - сказал Кол.
   - Да, похоже на то, - согласился Тори. Подумал и добавил: - Однако не хотел бы я оказаться в центре этой лужи. Эй, бойцы, весла в воду, полный вперед!
   Альф застучал на барабане полный вперед, бойцы макнули весла, загребли все разом, ладья качнулась и как понеслась вперед, никаким ромеям не догнать! Но один раз Тори пришлось метнуть назад молнию, сжечь еще одну ладью, и это метание повлекло за собой нечто не очень заметное, но чуть-чуть зловещее. Есть на скорчере три колдовских значка, которые после выпуска каждой молнии меняют очертания, так вот, после этой молнии значки не просто поменяли очертания, но их стало не три, а два. Тори вспомнил, что в саге про альвийку Линду сказано, что одно и то же альвийское колдовство действует не очень много раз, и еще вспомнил, что когда ромеи записывают числа, то чем больше число, тем длиннее запись, и наоборот, чем короче запись, тем меньше число. Тори сделал вывод, что скорчер скоро утратит силу, и огорчился. Но не очень сильно, потому что храбрый воин без скорчера во всем подобен храброму воину со скорчером, просто без скорчера труднее сражаться. К тому же, скоро Тори войдет в Эльфхейм, а там не очень трудно добыть скорчер, два раза уже удалось, и в третий раз тоже удастся.
   Отстали ромеи, вышла ладья в открытое море, взяла курс на Гоблингард и прибыла туда спустя положенный срок без всяких приключений. Сошел Тори на берег, зашел в таверну, выпил вина во славу Ньерда, пошел к Рандольфу во дворец. Никто не пытался его задержать или спросить, кто такой - в Гоблингарде каждая собака знает в лицо Тори Снерриссона. Гоблины при виде славного конунга делали почтительные жесты, а викинги хохотали, хлопали гостя по спине и плечам, и шутили примерно так:
   - Эй, конунг! Знаешь, чо?
   Тори эту шутку знал и отвечал правильно:
   - Через плечо!
   Тогда викинги снова хохотали, и снова хлопали гостя по спине и плечам. Тори всех спрашивал, где Рандольф, но никто толком не знал, и викинги отвечали каждый по-своему, смотря какое у кого чувство юмора. Финнвард Асельфссон, например, ответил так:
   - Разложил пергаменты и рукоблудит.
   Надо сказать, что последнее слово часто употребляется викингами в переносном смысле, когда идет речь о каком-то унылом времяпрепровождении. Тем не менее, Тори удивился таким словам, ибо как можно вообще проводить время, разложив пергаменты, пусть даже уныло?
   - Он что, гаданием увлекся? - предположил Тори.
   - Да тролли его разберут, чем он увлекся, - сказал Финнвард.
   И рассказал, что некоторое время назад из Эльфхейма вышли два альва: парень по имени Степан и девка по имени Пенни, их изловили и приволокли к конунгу, и тот сначала хотел их поработить, а потом передумал, потому что Степан убедил их не порабощать, а сделать советниками наподобие визиря, но по-другому. Впрочем, реально конунгу советует только Степан, а Пенни беспрерывно бухает и трахается со всеми подряд. А Степан не только советует, но и делает полезные дела, например, однажды сходил в Эльфхейм и притащил оттуда колдовскую штуковину, которая сосет из сточной канавы всякую дрянь и превращает в бухло, в другие вещи тоже может превращать, в жратву, например, но лучше в бухло. А в другой раз конунг Рандольф бухал с визирем Абалаком, а Степан пришел к ним и сказал прямо с порога:
   - А я знаю, как на базаре улучшить налогообложение, чтобы каждый купец платил мало, а все вместе - много!
   Абалак на это сказал:
   - Ты сдурел, так не бывает.
   А Рандольф сказал:
   - Ну, расскажи, что ли.
   Степан стал рассказывать какую-то тягомотину, конунг соскучился и прервал Степана такими словами:
   - Иди и сделай как желаешь, только избавь меня от унылых речей!
   Степан пошел на базар, именем конунга созвал старших купцов на что-то вроде тинга, они долго горлопанили, а потом до чего-то договорились, и вышло так, что каждый купец отныне платил малую пошлину, а в целом со всего базара бабла собралось немеряно. Абалак сказал по этому поводу следующее:
   - Сдается мне, это нехорошее колдовство, немного добра принесет оно городу.
   Степан возразил, что колдовство хорошее, и зачем-то разгласил его имя - Математика. Абалак сказал, что знаком с колдовством со схожим именем - Абракадабра, и никто не называет его хорошим и, вообще, трудно представить себе, чтобы кто-нибудь назвал хорошее колдовство таким страшным именем. А конунг Рандольф приказал, чтобы они оба перестали произносить колдовские слова, а то призовут ненароком демонов, а это недопустимо.
   Выслушал Тори эту сагу и сказал так:
   - Сдается мне, не зря я сюда приплыл. Пойду, побеседую с этим Степаном.
   Узнал у Финнварда, в какой части дворца живет Степан, пошел в ту сторону. Но далеко не ушел, потому что встретил альвийскую девицу.
   - Привет, Пенни! - сказал ей Тори. - Я Тори Снерриссон, конунг Алагира.
   - Ой, привет! - обрадовалась Пенни непонятно чему. - А как ты меня узнал?
   - Твои волосы коротко стрижены, как у воина, - стал объяснять Тори. - В носу у тебя самоцвет, в пупке другой, а пахнет от тебя травяными палочками, сразу видно - альвийка!
   - Ой, ты такой милый, - сказала Пенни. - Пойдем ко мне в спальню, покажу тебе кровать.
   - А пойдем! - согласился Тори.
   Пришли они в ее спальню, показала она кровать, на которой спит, Тори ее на эту кровать повалил и трахнул. А потом Пенни валялась на кровати, дымила травяной палочкой и смеялась, а Тори валялся рядом и отдыхал. Додымила Пенни палочку до конца и сказала, что желает пожрать. Тори спросил, угостит ли она и его тоже, она ответила, что угостит. Тогда Тори надел штаны и пошел за альвийкой, потому что отвергать угощение неприлично. Привела она его в кухню, обустроенную по альвийскому обычаю, Тори раньше не знал, что в Мидгарде тоже так можно, думал, это колдовство действует только в Эльфхейме. Глядь, а за столом сидит альв и пьет альвийскую сладкую воду, которая холодная, но кипит, потому что волшебная.
   - Привет, Степан! - сказал Тори. - Я Тори Снерриссон, конунг Алагира.
   - Привет, Тори, - отозвался Степан и снова замолчал, показав тем самым, что беседовать не расположен.
   Тори сделал вид, что не заметил последнего. Сел на стул и сказал:
   - Слушай, Степан, мне нужна колдовская штука вроде скорчера, но сильнее, чтобы не по одному кораблю топить за раз, а чтобы один раз хряп, и весь флот на дне. Есть у тебя такое колдовство?
   Степан поглядел на Тори с неприязненным изумлением и сказал:
   - А у тебя губа не дура.
   А потом увидел, что Пенни задымила новую травяную палочку и сказал ей:
   - Хватит уже курить, все мозги прокурила!
   - Да пошел ты, - отозвалась Пенни.
   Тори заметил, что на кухне установлена альвийская колдовская печь, которая греется не дровами, а чародейством, Пенни поставила на нее чугунную сковороду и собралась жарить яичницу. И не простую яичницу, а с ломтями свиного мяса с салом, царское угощение!
   - А вы тут неплохо устроились, - сказал Тори.
   - Дык, - сказала Пенни и засмеялась, как смеются альвы, когда надышатся травой.
   - Эй, Степан, - сказал Тори. - Мне нужно сильное боевое колдовство. Картахену осадил ромейский флот, а мой тесть сидит там государем.
   - Ненадолго, - сказал Степан.
   - С чего ты взял? - удивился Тори. - Ты предвидишь грядущее?
   - Типа того, - сказал Степан.
   Пенни глубоко затянулась, выдохнула дым и мечтательно произнесла:
   - А прикольно ядреной бомбой по римскому легиону...
   Тори понял, что оружие, которое ему нужно, у альвов есть.
   - Эй, Степан, - сказал Тори. - Ты так говоришь, будто совсем не боишься смерти. Но на вид ты непохож на воина. Давай, Степан, сразимся по нашему норманнскому обычаю, и пусть проигравший станет вассалом победителя!
   - Да пошел ты, - сказал Степан.
   - А в рыло? - спросил Тори.
   - Тори! - воскликнула Пенни. - Перестань, что ты как ребенок! Так, интеллект, скорректируй ему агрессию!
   Надо сказать, что Тори вовсе не собирался настучать Степану в рыло, хотел всего лишь напугать. Поэтому произнесенное Пенни заклинание не подействовало, оно ведь умиротворяет только настоящих берсерков, а если человек берсерком только прикидывается, а на деле в здравом уме, оно не действует. Надо сказать, что когда в прошлый раз Тори ходил в Эльфхейм, он там сошелся с альвийкой по имени Динка, однажды они повздорили, она применила на него это заклинание, оно не сработало, Тори удивился, попросил разъяснить, в чем дело, а Динка поняла, что он на самом деле не злится, а только притворяется, тоже перестала злиться, так они и помирились, а потом она ему объяснила, что это за заклинание, и про некоторые другие тоже объяснила, но то другая история, на нее отвлекаться неуместно.
   - Так, интеллект! - позвал Тори. - Хочу пива!
   Откуда ни возьмись выкатился ведроид, из него торчала драгоценная стеклянная кружка. Взял Тори кружку за ручку, отделил от ведроида, поднес ко рту, отхлебнул - и впрямь пиво.
   - Благодарю, - сказал Тори и пошел прочь.
   Сделал пять шагов и тихо-тихо прошептал:
   - Так, интеллект, где кончается зона слышимости?
   Ему ответил воображаемый голос, как от бесов, но другой, альвы называют его "галлюцинация", если он женский, и "интеллект", если он мужской.
   - В пределах дворца все работает без ограничений, - сообщила галлюцинация.
   Тори присел на скамью, выхлебал пиво, подумал, не оставить ли кружку прямо тут, на скамье, решил не оставлять, забрать с собой якобы на память, не из-за того, что стекло драгоценное, просто как память, а если кто усомнится - разбить об голову, чтобы не сомневался.
   Пришел Тори в свои апартаменты, поставил кружку на прикроватный столик, разогнал трэлей и тиров, запер наружную дверь, зашел в спальню (там вроде труднее подслушать), лег на кровать и тихо произнес:
   - Так, интеллект, слышишь меня?
   - Слышу, - отозвалась галлюцинация.
   - Мне нужно сильное оружие, сильнее, чем скорчер, - сказал Тори. - Мне надо уничтожить армию врагов тысяч примерно на шесть в общей сложности.
   - Массовое уничтожение незаконно, - печально произнесла галлюцинация.
   - В каком смысле незаконно? - не понял Тори. - Это типа как если перед битвой поле огородили по договоренности, а потом победитель начал преследовать тех, кто выбежал?
   - Да, что-то вроде того, - согласилась галлюцинация.
   Тори подумал и сказал:
   - Нет, все равно не понимаю. Люди потому избегают незаконных дел, что когда вождь делает незаконное дело, войско разбегается. Но если шесть тысяч врагов одновременно убить колдовством, разве войско разбежится?
   - Убивать людей плохо, - сказала галлюцинация.
   - Какого хера? - удивился Тори. - Ты что, мухоморов объелась?
   На этот простой вопрос галлюцинация ответила длинной и уклончивой колдовской тирадой, в которой Тори ничего не понял. Подумал он, подумал, встал и снова пошел к Пенни в гости. Зашел в апартаменты, никого не увидел, зашел на кухню - тоже никого, зашел в спальню - вот она, в постели с каким-то гоблином. Увидела Тори, заулыбалась, говорит:
   - О, Тори, я по тебе соскучилась! Ложись к нам третьим!
   Поглядел Тори в глаза гоблину и понял, что тот его визиту не рад. Подумал-подумал, и решил гоблина не обижать, ответил так:
   - Спасибо за предложение, как-нибудь в другой раз.
   - А у меня афродизиак есть! - воскликнула Пенни. - Давай вштырю, сразу передумаешь!
   - Не рекомендую, - подала голос галлюцинация. - От него зубы портятся.
   - От него зубы портятся, - сказал Тори.
   - Да ну тебя! - воскликнула Пенни. - Вштыришь потом восстановитель, станут лучше прежних.
   - Я, пожалуй, пойду, - сказал гоблин.
   Вылез из постели, стал одеваться.
   - Пенни, я к тебе по делу пришел, - сказал Тори. - У нас тут интеллект сломался, сможешь починить?
   Пенни насторожилась и озаботилась.
   - В каком смысле интеллект сломался? - переспросила она.
   Тори объяснил, что галлюцинация ему сказала, что убивать людей якобы нехорошо, а это настолько очевидная глупость, что нет никаких сомнений, что интеллект сломался. Ведь если убивать людей реально плохо, разве славились бы конунги и герои? А они славятся!
   Пенни неубедительно возразила, что в каждом мире (она говорила дикарским говором - не "мире", а "времени") законы якобы свои, и что хорошо в одном "времени", то якобы может оказаться плохо в другом. Тори хотел было поспорить и опровергнуть, а потом вдруг увидел в ее рассуждении противоречие и воскликнул:
   - Но мы-то сейчас не в Эльфхейме, а в Мидгарде! Здесь людей убивать можно! А иногда даже нужно!
   Пенни сказала, что жители Мидгарда могут сочинять какие угодно законы, интеллект их принимает к сведению и по возможности учитывает, но руководствуется не ими, а своими собственными правилами, и эти правила устанавливают, что людей убивать без крайней необходимости нельзя. Человеческая жизнь якобы есть наивысшая ценность во всех мирах, и ее пресекать нельзя-нельзя за исключением нескольких особых случаев, которые все перечислены в законе списком. Тори снова увидел противоречие в ее рассуждении.
   - Если те шесть тысяч воинов не убить, - сказал Тори, - они возьмут город Картахену штурмом и поубивают тысяч, наверное, двадцать, потому что когда грабишь город, надо быть совсем безнадежным неудачником, чтобы убить меньше трех мирных жителей за один грабеж. Так что если дело только в том, чтобы людей умерло меньше, надо поубивать всех ромейских воинов к бесам и демонам, и тогда в целом людей умрет меньше.
   После этих слов Пенни сказала, что Тори рассуждает слишком сложно, ей надоело с ним состязаться в логике и ораторском искусстве, и лучше она примет наркотик и поспит. Тори подумал-подумал, и решил не спорить. Пожелал Пенни спокойного сна и пошел прочь.
   Он прошел полпути до своих апартаментов, когда подала голос галлюцинация.
   - Однако мне любопытно поглядеть, как воюют в Мидгарде, - сказала она.
   Тори не стал ничего отвечать, подумал, что будет продолжение. И не просчитался.
   - Твое тело андроидное, - сказала галлюцинация. - Я могу поселиться в нем и глядеть на Мидгард твоими глазами.
   - А мне-то с того какая польза? - спросил Тори.
   - С того, что ты, возможно, убедишь меня применить оружие, - сказала галлюцинация. - Если людей умрет меньше... да даже если и больше... нет, слишком сложно, надо на месте смотреть.
   - А то могучее оружие ты с собой возьмешь? - спросил Тори.
   - Могучее оружие всегда при мне, - ответила галлюцинация. - Ну так как, разрешишь залезть тебе в голову?
   - А если нет? - спросил Тори. - Если оружие всегда при тебе, какое тебе дело до того, разрешаю я тебе что-нибудь или нет?
   - Может, и никакого, - сказала галлюцинация. - А может, и есть дело, надо смотреть на месте и действовать по обстановке.
   Тори подумал и сделал так. Плюнул на ладонь, другой ладонью прихлопнул, плевок вылетел наружу.
   - Ладно, залезай ко мне в голову, - решил Тори.
   - Окей, - сказала галлюцинация, это слово на языке альвов означает согласие.
   Произнеся это слово, галлюцинация заткнулась, больше в голове у Тори ничего не звучало. Он хотел было спросить галлюцинацию, удачно ли она забралась ему в голову, удобно ли ей там, не мешает ли что-нибудь, но передумал, решил не спрашивать. Галлюцинация правильно сказала: надо смотреть на месте и действовать по обстановке.
   Вышел Тори из апартаментов, вышел в сад прогуляться, потому что когда гуляешь по саду, легче думается. Вышел, глядит: на скамье сидит альв Степан. Подошел к нему, сел рядом.
   - Привет, Степан, - сказал Тори. - А поехали со мной в Картахену?
   Степан посмотрел на него как на дурачка, пожал плечами, спросил:
   - Зачем?
   - Разве тебе не любопытно поглядеть, как сражаются жители Мидгарда? - спросил Тори.
   Степан сказал, что не очень, потому что ему доступно колдовство, создающее иллюзии, и в семи мирах не очень много вещей, глядеть на которые ему любопытно.
   - А зачем ты пришел сюда? - спросил Тори. - Разве не из любопытства?
   Степан сказал, что в целом Тори прав, но любопытство Степана имеет другой смысл, ему любопытно не глядеть, как жители Мидгарда делают то или это, а помогать им творить добро, и тогда добра в мире станет больше, а зла, соответственно, меньше, и это вроде хорошо.
   - Сколько добра не твори, рагнарек придет в любом случае, - возразил ему Тори.
   - Однако пока не пришел рагнарек, добро остается добром, - сказал Степан. - Раньше жители Кырымбырыма пресмыкались в грязи и нищете, я теперь вэвэпэ удвоился, коэффициент джини уполовинился...
   - Эй, Степан, не колдуй тут! - воскликнул Тори. Понял, что его слова прозвучали бестактно, и добавил более вежливо: - Постарайся, пожалуйста, выражать свои мысли без колдовства. Не то что бы я совсем боялся демонов...
   Степан рассмеялся и сказал, что с точки зрения альвов все люди и гоблины выглядят дикарями, подобно тому, как для людей и гоблинов дикарями выглядят черножопые обитатели полуденных лесов, и что жители Мидгарда зря боятся бытового колдовства, оно на самом деле не страшное, даже в генетической модификации (Тори при этих словах сложил пальцы в жест, отгоняющий нечистую силу) нет ничего страшного, и даже наркотики уже почти не опасны, если штырить с умом, и не забывать про восстановитель, глобальное потепление - и то отступает, научно-техническая (то есть колдовская) мощь человечества (то есть альвов) поднялась до неимоверных высот, альвы стали почти как асы...
   - О, я понял! - воскликнул Тори. - Ты отыгрываешь историю, чтобы потом скальды сложили сагу про твои подвиги! Это примерно как Локи, когда пришел к тому йотуну... как же его звали... ну, допустим, Полуэкт... Локи был ас и явился йотунам, а ты альв и явился гоблинам, а в остальном...
   - А в остальном я подобен Локи, это ты верно подметил! - воскликнул Степан и рассмеялся.
   Тори подумал, что альвы, по всей видимости, не считают сравнение с Локи обидным.
   - А поехали в Картахену! - сказал вдруг Степан. - Заодно узнаем, какое у вас тут время. Если линейное, то любопытно поглядеть, как мироздание вывернется, чтобы вложить мои подвиги во всеобщую историю реальности. А если оно диагональное, то мы будем хотя бы знать, что оно диагональное.
   - А если запутанное с мгновенным дальнодействием? - спросила незаметно подошедшая Пенни.
   - Тогда конец света придет раньше, чем предсказывают ученые, - сказал Степан. - Вон, викинг, как тебя там, рагнарека не боится, а мне с чего бояться? У него жизнь не застрахована, а у меня застрахована, и у тебя тоже! Дай что-нибудь вштырить.
   Пенни сунула руку в складки одежды и вытащила колдовской жезл. Степан ткнул им сам себя в руку, закрыл глаза и крякнул, как крякает муж, испивший сильного вина, но чуть-чуть громче.
   - Полетели! - сказал Степан.
   - О, у тебя птерокар есть! - обрадовался Тори.
   И подумал, что Степан сейчас спросит, откуда Тори знает, что такое птерокар, и придется либо солгать, либо честно рассказать, что побывал в Эльфхейме, а потом придется рассказать, при каких обстоятельствах это случилось, а если он спросит про Магнуса... наверное, лучше сразу солгать...
   Но Степан ни о чем не спросил, и Тори подумал, что это оттого, что Пенни только что вштырила ему наркотик, тот притупил Степанову бдительность, и если бы не эта случайность... А случайность ли? Что, если за Тори прямо сейчас наблюдают асы либо какие-нибудь другие надмировые сущности или даже не просто наблюдают, а что если Тори - не более чем воображаемый персонаж саги, которую сочиняет интеллект, и которая не основана на реальных событиях, а придумана от начала до конца. Помнится, Динка рассказывала, что у одного народа есть легенда, что какой-то мир сотворен из музыки, местный Один однажды заиграл на какой-то там гитаре и запел, и сотворились горы и моря, моря и реки, звери, птицы и облака...
   - У тебя такой взгляд, будто ты тоже вштырился, - сказала ему Пенни.
   Тори помотал головой, отгоняя наваждение. Вроде отогналось.
   Степан сказал, что грузиться в птерокар удобнее всего на крыше. Пенни возразила, указала на подходящий балкон. Степан согласился, они вышли на этот самый балкон, на его край присел птерокар, сиречь большая железная птица, в брюхе у нее отворилась дверь, залез Степан птице в брюхо, Тори последовал за ним, а Пенни сказала, что Тори невежлив, потому что при посадке в птерокар, оказывается, бабам и девицам надо помогать, иначе невежливо. Тори извинился, сказал, что такой обычай ему неведом, а Пенни сказала, что в невежестве позора нет, но в другой раз нарушать обычай не надо.
   Птерокар взмахнул крыльями и сиганул с балкона, мир за окнами покачнулся, Тори замутило, он подумал, что сейчас наблюет, но нет, сдержался. А птерокар замахал крыльями, набрал высоту выше городских башен, но ниже облаков, и полетел над морем куда-то примерно в сторону Картахены.
   - Эй, Степан! - позвал Тори. - А какой хитрый подвиг ты собрался совершить в Картахене?
   - Как обычно, - ответил Степан. - Создать условия для процветания и народного счастья, насколько это возможно в вашем диком времени.
   - А ты часом не Баал? - спросил Тори.
   Пенни захохотала и достала травяную палочку, хотела задымить, но Степан запретил, сказал, что в замкнутом помещении нельзя, потому что воняет. А Степан рассказал, что в Эльфхейме принято считать, что гоблинские боги как бы плохие, Баал в особенности, и совершать обряды в его честь не то чтобы позорно, но никто так не делает, и когда Тори сравнил его с Баалом, другой бы на месте Степана обиделся, но Степан обижаться не будет, потому что ясно видит, что Тори обидел его неумышленно, по невежеству. Тори хотел было возмутиться, дескать, я конунг, а ты хер с горы, не тебе мне говорить, что обидно, а что нет, но передумал, решил, что сейчас уместно смирить гордость, пусть сначала доставит в Картахену, а там разберемся на месте. А пока лучше завести долгую беседу о каких-нибудь пустяках, чтобы случайно не поссориться.
   - А расскажи мне, Степан, каких богов почитают альвы, - попросил Тори.
   Степан начал вещать какую-то ахинею насчет того, что альвы богов не почитают и одновременно почитают, но только одного, но он на самом деле не один, а трое, притом второй на самом деле не только бог, но и смертный человек, а третий вообще как бы голубь, короче, бред какой-то. Так всегда бывает, когда кто-то рассказывает про своих богов тому, кто про них ничего не знает, дела богов почти всегда подобны бреду, только у асов не так, и еще, пожалуй, у ромейских богов, потому что эти боги, по сути, не боги, а просто могущественные бессмертные люди, их поступки понятны, объяснимы и не очень похожи на бред.
   Однако оставим ненадолго наших путешественников, поглядим, что происходило в городе Картахене, пока Тори там не было. Там происходило вот что. Греческий огонь догорел и погас, ромейские ладьи подобрали трупы, нескольких чудом выживших матросов, и еще какое-то уцелевшее барахло. Мертвецов закопали в землю по ромейскому обычаю, а за спасение выживших матросов бухали весь вечер, но бдительность не теряли, поэтому Якарум посовещался с Милкули и Маттаном, и они решили, что ночную вылазку устраивать не будут. Потом несколько дней не происходило ничего важного, наловленные рабы строили для ромеев осадные башни и тараны, и народ в крепости начал беспокоиться: а вдруг и в самом деле возьмут крепость штурмом и всех поработят?
   Одним утром подошел ромейский полководец Гай к воротам Картахены и глашатай завопил от его имени зычным голосом:
   - Эй, Якарум! Мы передумали распинать тебя на кресте. Давай ты останешься в городе государем, просто будешь платить Риму дань, и не будешь ни с кем воевать без нашего разрешения.
   Якарум подумал над этими словами и велел глашатаю ответить так:
   - Засунь себе копье в жопу и покрути! Картахена вольный город, никогда Картахена не была под ромейской властью и, сдается мне, никогда не будет!
   Ромеи посовещались, и ромейский глашатай крикнул, что Якарум зря пророчит грядущее, потому что немного удачи в таком занятии. Была у греков одна женщина по имени Кассандра, тоже пророчила, а потом случилась у нее неудача, больше не пророчит. И пусть лучше государь Якарум не уподобляется Кассандре, а рассудит здраво, что для него хорошо, а что плохо. И давай, типа, выходи, побеседуем, чего орешь через глашатая, как подлый трус?
   На последние слова Якарум возмутился:
   - Сам ты подлый трус! Раз такой храбрый, зайди в калитку, а я клянусь Баалом и Иштар тебя не убивать и не обижать!
   Якарум думал, что Гай откажется и тем самым уронит свою честь, но он не отказался. Подошел к воротам, гордый такой, пришлось открыть калитку и впустить. Вошел внутрь, огляделся и сказал:
   - А неплохо вы тут построили оборону.
   - Дык, - сказал Маттан.
   Надо сказать, что прямого отношения к обороне города он не имел, он, конечно, ходил повсюду и приказывал, но приказы его были такими, какие обычно отдают выжившие из ума старики, и никто их не исполнял. Но Маттан был убежден, что оборона города так хороша только благодаря его усилиям.
   - А не ты ли тот самый Маттан, который сто лет назад победил сицилийских пиратов? - спросил Гай.
   - Дык, - сказал Маттан. - Только не сто лет назад, а двадцать с чем-то.
   - Извини, обсчитался, - сказал Гай, и все, кроме Маттана, поняли, что он шутит.
   - А я гляжу, ты не такой мудак, каким показался на первый взгляд, - сказал Якарум.
   - Это верно, - кивнул Гай. - Ты вроде тоже.
   Визирь Милкули при этих словах нахмурился, потому что ему померещилось злословие. Но Якарум не обиделся, а рассмеялся, хотел было хлопнуть Гая по плечу, как хлопнул бы Тори или Хради, если бы кто-нибудь из них так пошутил, но передумал.
   - Пойдем вина попьем, - сказал Якарум.
   Вошли они в ближайшую таверну, испили вина и стали обсуждать условия капитуляции: кто какие клятвы каким богам должен принести, чтобы заключенный договор потом никто не нарушил. Обсудили довольно быстро, потому что когда вельможа видит, что по другую сторону стола переговоров сидит нормальный человек, а не мудак и не долбоеб, долгого обсуждения не получается, обо всем быстро договариваются и сразу начинают бухать.
   В какой-то момент Гай спросил:
   - Эй, Якарум, а правда, что твой зять демон?
   - Хер его поймет, демон он или нет, - ответил Якарум. - Сам он отрицает, но неубедительно. Дерется он как демон, это верно, и раны на нем заживают быстрее, чем на псе, а в остальном человек человеком.
   - А правда, что бесцветные люди на самом деле не люди, а какая-то иная раса? - спросил Гай.
   - Нет, неправда, - ответил Якарум. - У них есть поверье, что если кто черноволосый, то не совсем человек, но это пустое суеверие, они сами это признают, когда выпьют. Вон, Тори женат на моей дочери, и ничего, что она по-ихнему гоблиница, и Хради тоже женат на другой моей дочери...
   - А третья дочь у тебя есть? - неожиданно спросил Гай.
   - Да у меня их десятки, - ответил Якарум. - А что?
   - А давай я женюсь на какой-нибудь? - предложил Гай.
   - А ты какого города конунг? - спросил Якарум.
   - Я не конунг, - ответил Гай. - Я просто полководец, но удачливый и знаменитый.
   - Тогда тебе надо стать конунгом, - сказал Якарум. - Походи по тавернам, покрутись, послушай сплетни, наверняка в каком-нибудь городе назревает восстание. Приходишь туда с малой дружиной, возглавляешь, протрезветь не успеешь - уже конунг.
   - Без огненного колдовства такое непросто устроить, - заметил Гай.
   - Да, тут нужна большая удача, - согласился Якарум. - Заодно и проверим, насколько ты удачливый. Разве нужен мне зять-неудачник? Не нужен. Или, вон, подружись с Тори, может, он тебе что-нибудь завоюет.
   - А ты знаешь, как работает его колдовство? - спросил Гай.
   - Только в общих чертах, - ответил Якарум. - У него есть амулет, он берет его в руку, делает что-то волшебное, вылетает молния, поджигает кого надо. Как-то так.
   - А без амулета можно сделать то же самое? - спросил Гай.
   - Не знаю, - ответил Якарум. - Может, можно, а может, нельзя, какое мне дело?
   - Амулет можно украсть или отобрать, - сказал Гай.
   - Сдается мне, ты начал рассуждать как коварный предатель, - сказал Якарум. - Немного чести нужно, чтобы продолжать такую беседу. Давай лучше поговорим о других делах или просто выпьем.
   - Давай выпьем, - согласился Гай.
   Они наполнили кубки, осушили, Гай закусил оливкой, подумал и сказал:
   - Сдается мне, я был бестактен. Извини.
   - Ерунда, - сказал Якарум. - Дело житейское.
   - Когда ворота откроешь? - спросил Гай.
   Якарум подумал и решил:
   - Завтра в полдень. Сегодня глашатаи объявят, что мы договорились, а завтра откроем. Торопиться не будем, а то вдруг кто-нибудь не расслышит, не поймет... Ты тоже своим разъясни, чтобы никакого грабежа!
   За окном мелькнуло нечто, похожее на огромную птицу. Выглянул Якарум в окно, глядит - сидит на площади диковинная колдовская птица, а в брюхе у нее открылась дверь, и оттуда вылез сначала Тори, а следом за ним два существа, в которых только дурак не признал бы альвов, потому что бесцветные воины в своих сагах описывают альвов очень подробно.
   - Эй, гоблины, хайль! - закричал Тори на всю площадь. - Это я, Тори, привез могучее колдовство!
   Якарум поглядел на Гая задумчиво, и тот подумал, что из колдовской птицы, возможно, вылезла его смерть.
   - Помнится, ты обещал мне безопасность, - сказал Гай.
   - А вот и нет, - возразил Якарум с улыбкой. - Про бесцветного демона я тебе ничего не обещал, он не в моей власти, хоть и зять.
   Распахнулась дверь, вошли в таверну Тори и два альва, парень и девка.
   - Хайль, Якарум! - воскликнул Тори.
   Взгляд его упал на Гая. Тори присвистнул, а брови его приподнялись.
   - Что, друг, упал духом? - спросил Тори Якарума. - Сдаваться собрался? Это ты зря, не пришло время сдаваться!
   С этими словами он вынул из ножен меч, и Гай тоже вынул из ножен меч. У Тори меч был драгоценный, альвийский, из заколдованной стали, а у Гая меч был как меч, ничего особенного. Скрестили они мечи, ромейский переломился. Гай побледнел, но присутствия духа не утратил, отступил на два шага, опрокинул стол между собой и противником, метнул в Тори лавку, промахнулся, потому что таким предметом непросто попасть в цель, но намерение обозначил достойно.
   - Я гляжу, ты не самый плохой воин в этих краях, - сказал Тори. - Немало чести выпить с тобой пива в Вальхалле.
   - Немного чести сражаться оружием, когда твой противник обезоружен, - сказал Гай.
   - Ты прав, - согласился Тори. - Жизнь - непростая штука.
   Закрутил драгоценный меч, чтобы тот стал описывать в воздухе фигуру, которую альвы связывают с числом восемь, перепрыгнул через стол, рубанул мечом наотмашь, Гай увернулся, попытался перехватить запястье, но не тут-то было - навалился Тори, повернул меч, надавил на рукоять, вошло острие Гаю в брюхо, пропороло кольчугу, брызнула кровь, захрипел ромей и сел на жопу. Вытащил Тори меч у него из брюха и сказал:
   - Я гляжу, ты умеешь сохранить достоинство в смертный час.
   Подумал-подумал, и сложилась у него такая виса:
   - Загрыз волк волка, немало чести обоим.
   Тут у ромея пошла горлом кровь, он упал и то ли умер, то ли временно лишился чувств.
   - Однако неплохой бой получился, - сказал Тори.
   - Да, - согласился Якарум. - Большая удача, что я ничего не обещал ему на твой счет, не пришлось нарушать. А ты точно сможешь победить их войско?
   - На все воля Вирдд, - сказал Тори.
   Вытер лезвие о занавеску, сунул меч в ножны, сел за стол, но не за тот, который опрокинул Гай, а за соседний.
   - Давайте, что ли, вина выпьем, - сказал Тори.
   Откуда ни возьмись явился трактирщик, выставил на стол кувшин и четыре кубка: два конунгам и два альвам. Разлили, выпили. Альв Степан неожиданно сказал:
   - А я могу сделать так, чтобы в порту и на базаре каждый купец платил малый налог, а в казне золота и серебра собралось немеряно.
   - Ты что, колдун? - спросил Якарум.
   - Да, он колдун, - подтвердил Тори. - В Гоблингарде он такое делал, отлично получается.
   - А побочные эффекты? - заинтересовался Якарум. - Говорят, колдовское золото отвращает удачу, правда?
   - Это смотря какое колдовство, - сказал Степан. - Если делать золото радиоактивной трансмутацией - то да, а если математикой - то нет.
   Якарум сделал жест, отгоняющий нечистую силу. Пенни хихикнула, достала травяную палочку, сунула в рот, запалила, затянулась, пыхнула дымом что твой дракон. А тут как раз из кухни вышла тир замыть кровь, натекшую из Гая, и когда Пенни зажигала палочку, она отвлеклась, а когда Пенни пыхнула - обернулась, да как закричит! Уронила ведро, а в ведре помои! Прибежал трактирщик, стал кричать, дескать, выпорю. А потом тоже увидел, что Пенни пыхает огнем и дымом, да как вздрогнет! Было бы что-нибудь в руках - уронил бы однозначно, повезло, что в руках ничего не было.
   Посмеялись. Трактирщик велел уборщице утащить покойника прочь из зала, а то люди кушают, и им неприятно глядеть на мертвеца, пока они кушают. Уборщица ухватила ромея за ногу, стала тянуть, но оказалось, что руки у нее трясутся от пережитого страха, и силы в них нет. Заплакала она, запричитала, вышел из кухни здоровенный трэль-грузчик, ухватил мертвеца за ногу, и тут оказалось, что мертвец вовсе не мертвец! Выхватил Гай кинжал из ножен, извернулся невероятным образом, да как полоснет трэля по руке! Завизжал трэль, потекла из него кровь, Пенни тоже завизжала, Степан побледнел, как некрашеное полотно, и только Тори с Якарумом не утратили самообладания.
   - Экий храбрец и хитрец этот парень, - сказал Тори. - Я бы не отказался заиметь такого бойца себе в дружину.
   - Я бы тоже, - сказал Якарум. - Однако ромеи неохотно нанимаются наемниками. Даже если бы он не был смертельно ранен, вряд ли ты сумел бы его уговорить перейти к тебе на службу.
   - Ну, теперь-то уже все равно, - сказал Тори. И обратился к поверженному воину, который как раз в этот момент тяжело опустился на пол, утратив последние силы: - Эй, храбрец! Может, у тебя есть последнее желание...
   Умирающий ромей прохрипел нечто неразборчивое и сделал жест, дескать, наклонись и слушай ближе. Тори и Якарум переглянулись и рассмеялись.
   - Да ты, парень, хитрее, чем Локи! - воскликнул Тори. - Немало чести тебя зарезать!
   - А давай ты убьешь его огненным колдовством, - предложил визирь Милкули, как раз вошедший в таверну. - Разве он не заслужил, чтобы в саге о его смерти появился такой прекрасный эпизод?
   Надо сказать, что Милкули в последнее время увлекся норманнской поэзией, но многие вещи воспринимал необычно из-за неопытности. Викинги над ним посмеивались, но добродушно, не зло.
   - Неплохо ты придумал, - сказал Тори. - Однако я не стану так делать.
   - Почему? - заинтересовался Степан. - Потому что убивать беспомощного врага недостойно воина?
   - Ты что, мухоморов объелся? - удивился Тори. - Убивать врага достойно любым способом. Лучше, конечно, в честном бою, но беспомощного тоже нормально. Нет, дело в другом, я просто не хочу растрачивать альвийскую магию по пустякам.
   Неожиданно подала голос Пенни.
   - Боишься, что заряды кончатся? - спросила она. - Дай, я посмотрю, сколько осталось.
   Тори заколебался - не любил он показывать скорчер товарищам, не то чтобы боялся, что отнимут, но зачем вводить в соблазн? Однако в этот раз не стал возражать, достал скорчер, протянул Пенни, сказал:
   - Только без глупостей.
   Посмотрела Пенни на скорчер и сказала:
   - Девяносто девять выстрелов осталось.
   - О, отлично! - обрадовался Тори. - Лови, Гай, последнюю честь!
   Выстрелил из скорчера Гаю в голову, взорвалась голова, как арбуз, упавший с телеги на камни. Раскинул Гай мозгами на всю таверну, и были его мозги горячими, как требуха в похлебке. Захохотал Тори и воскликнул:
   - Однако не знал я, что когда мечешь колдовское пламя недалеко, надо быть осторожнее!
   А Пенни воскликнула:
   - Ты мне косяк загасил, супермен херов!
   - Прости, не рассчитал, - сказал Тори. - Я же не знал, что так бывает. Теперь знаю.
   А Степан неожиданно сказал:
   - Вы все пидоры.
   Оглядел присутствующих недобрым взглядом, открыл рот, чтобы добавить что-то злое, но никаких слов не произнес, потому что его стошнило.
   - Однако твое колдовство не пришлось этому альву по нраву, - заметил Якарум.
   - По-моему, тут дело не в колдовстве, - сказал Тори. - Он просто никогда не видел, как убивают людей. Знаешь, бывает мальчики, которых когда учишь воинскому ремеслу, они стесняются убивать, пока специально не научишь. Покупаешь негодных трэлей штук пять...
   - А что, он на самом деле мальчик? - заинтересовался Якарум. - Разве альвы взрослеют не так, как люди?
   - Некоторые детские черты они сохраняют до старости, - объяснил Тори. - Люди и гоблины Мидгарда подобны волкам, а они подобны собакам. Взрослый матерый волк если кого хочет загрызть - грызет легко и непринужденно, а собака, не воспитанная должным образом, проявляет нерешительность. Альвы подобны невоспитанным собакам.
   - Какая гадость, - сказал Милкули.
   - Нет, не гадость, - возразил Тори. - Они на самом деле хорошие, добрые, веселые, особенно когда травой дышат. Когда ты рядом с ними, ты как бы... не то чтобы перестаешь умирать...
   - А правда, что они бессмертны? - спросил Якарум.
   - Неправда, - покачал головой Тори. - Но у них есть такое колдовство, что если кто умер не по своей воле, то мертвеца оживляют, и он живет новую жизнь. А если он говорит перед смертью, дескать, не оживляйте меня больше, хочу в Вальхаллу, надоело мне в Эльфхейме, то его не оживляют.
   - А они после смерти попадают в Вальхаллу, как вы, бесцветные? - заинтересовался Якарум.
   - Кто как, - ответил Тори. - Насколько я понял, у них каждый верит во что горазд, в каждой деревне свои божки. Но я толком не знаю, я не очень хорошо знаком с их культурой.
   Пока шла беседа, альв Степан сидел на лавке, как сыч на пне, и ничего не говорил, только переводил взгляд с одного участника беседы на другого и о чем-то думал. А когда в разговоре образовалась пауза, он вдруг сказал:
   - Вам нельзя доверять оружие! Вы как обезьяны с гранатами!
   - Кто такие обезьяны? - спросил Якарум.
   - Это такие дикие звери, - объяснил ему Тори. - Они живут в полуденных лесах, там, где мы с Хради зарезали пять сотен черножопых во славу твоей дочери. Обезьяны подобны людям, но вместо одежды носят шерсть, как у медведя, но пожиже, и у некоторых есть длинный хвост, как у кошки, а у некоторых нет.
   - Да, я вспомнил, Эстер рассказывала, - кивнул Якарум. - Слушай, а он нас, по-моему, злословит, разве нет?
   - Злословит, - подтвердил Тори. - У Эстер одно время был в трэлях один ученый грек, так он говорил, что подобное злословие правильно называется "истерика". Оно происходит не от зла, а от отчаяния, и если на него не отвечать, то в том нет позора.
   - Странно, - сказал Якарум. - Она мне не рассказывала ни про какого ученого грека.
   - Так он у нее совсем недолго прожил, - сказал Тори. - Дня три или четыре, я точно не помню. Он что-то украл на кухне, а она разозлилась и разбила ему голову топором. Она у тебя суровая, Эстер, хорошую дочь ты воспитал!
   - Уф, вроде отпускает, - неожиданно сказала Пенни.
   Все посмотрели на нее и увидели, что она где-то добыла горшок с водой, кое-как умылась и стала похожа не на уборщицу скотобойни, как минуту назад, а на жертву пиратского набега, покинувшую разоряемый город в последний момент. Во рту у нее торчала очередная травяная палочка, и на этот раз наркотик, похоже, ее догнал.
   - Отпускает?! - закричал ей Степан. - После всего - отпускает?! Да кто ты такая, что тебя после ТАКОГО отпускает?! Как - ЭТО - может отпустить?! Так, интеллект!
   Тори сделал шаг вперед и хлопнул альва по губам. На руке у Тори не было ни моржовой варежки, ни кольчужной перчатки, ни обычной перчатки, просто голая рука, так что нанесенный удар причинил вред только самолюбию альва, но не здоровью.
   - Демонов не призывать! - приказал Тори.
   Тори рассчитывал, что после этих слов Степан одумается и заткнется, но просчитался. Степан утратил последние остатки здравомыслия, замахнулся кулаком, Тори пнул альва в брюхо, тот потерял дыхание, стал разевать пасть, как рыба на берегу.
   - Слушай, Степан, - сказал Тори. - Я против тебя ничего не имею, а к твоим недостаткам отношусь снисходительно. То, что ты трусливый и плаксивый, как девчонка - это, конечно, большой недостаток, но терпимый, не всем быть храбрецами. Но сохранять какое-то минимальное самообладание должен уметь каждый. Вот начнешь ты колдовать, призовешь демонов, что будем делать?
   Дыхание Степана снова заработало. Он вдохнул, выдохнул, еще раз вдохнул и выпалил на одном дыхании:
   - Сто тысяч чертей тебе в сраку!
   Взял Тори Степана за воротник, дернул на себя, а коленом припечатал в морду. И сказал:
   - Ты что, совсем сдурел?! Соберись, мужик! Убью на хер!
   Степан беззвучно зашевелил губами, будто колдует про себя.
   - Сдается мне, он колдует, - сказал Милкули.
   Тори вынул меч из ножен.
   - Так, интеллект, спаси! - завизжал Степан, как свинья, которую режут.
   - Было бы неплохо его пощадить, - сказала галлюцинация в голове Тори.
   - Какого хера? - спросил Тори.
   - Мне будет приятно, если ты его пощадишь, - сказала галлюцинация.
   - А какое мне дело, приятно тебе или нет? - спросил Тори. - Я ведь тебя не трахаю.
   - В натуре колдует, - сказал Милкули.
   - Да вообще околдовал, - сказал Якарум.
   Протянул руку, вынул меч из руки зятя, замахнулся, Степан завизжал, стал уворачиваться, споткнулся, упал на колени, и так получилось, что на мгновение он встал около лавки, как казнимый пленник становится на эшафоте. Якарум опустил меч, голова отлетела, укатилась под стол и выкатилась с другой стороны.
   - Хороший у тебя меч, Тори, - сказал Якарум. - С одного раза голову срубает, великолепно.
   - А то, - сказал Тори. - Однако сдается мне, зря ты убил этого альва.
   - Почему? - спросил Якарум.
   - Бог, дающий силу скорчеру, просил его не убивать, а ты убил, - объяснил Тори.
   - А по-моему, это не бог просил его не убивать, - подал голос Милкули. - Это, по-моему, черная магия.
   - Да что ты понимаешь в черной магии! - возмутился Тори. - Вот откажет интеллект в помощи, что будем делать?
   - А по-моему, Милкули прав, - сказал Якарум. - Разве случайно альв принял позу, какую принимают пленники на эшафоте?
   - Гм, - сказал Тори. - Да, пожалуй, это меняет дело. Да, ты прав, Якарум, и ты тоже прав, Милкули, а я был не прав. Простите, ребята, ерунду ляпнул.
   - Ничего страшного, - сказал Якарум. - Даже самый достойный муж время от времени ляпает ерунду, и в этом нет позора, если вовремя исправился.
   - Эй, парни, я от вас тащусь, - подала голос Пенни. - А вы точно не мерещитесь? Может, я играю в игру с глубоким погружением?
   - Не понял, - сказал Якарум.
   Тори ему объяснил:
   - Это у них такой ораторский прием, у альвов. Они когда чем-то потрясены, говорят, что это им, должно быть, мерещится. Она воздает должное твоей храбрости и силе духа.
   - А, теперь понял, - кивнул Якарум. - Благодарю тебя, Пенни, за добрые слова. Давайте еще выпьем.
   Разлили, выпили. Пенни сказала, что у альвов есть такой обычай: когда пьют первый кубок после того, как кто-то умер, нельзя стукать наполненными кубками один о другой, а то не будет удачи. Тори удивился, насколько нелепые обычаи бывают у иных народов, а потом подумал, что у норманнов есть, например, обычай, когда в доме кто-то умер, гасить очаг и разводить заново, и это тоже, наверное, другим народам кажется нелепым.
   - Эй, Тори, а как ты будешь снимать осаду с Картахены? - спросил Якарум.
   - Сейчас разберемся, - сказал Тори. - Так, интеллект, как мне снять осаду с Картахены?
   - Это непростой вопрос, - ответила галлюцинация. - Вон там в углу лежит кукла, возьми ее в руки.
   Тори прошел в угол, взял куклу, должно быть, оброненную одной из бесчисленных Якарумовых внучек, взял в руки. Кукла ожила и сказала человеческим голосом:
   - Посади меня за стол, как будто я один из вас, но не на стул, а на край стола, потому что стул для меня слишком низок.
   - Ого! - воскликнул Милкули. - В куклу вселился тот самый бог?
   - Ага, - подтвердил Тори.
   Посадил куклу на край стола, сам сел на лавку напротив, стал слушать. Кукла сказала следующее:
   - Снять осаду с Картахены технически несложно, проблема носит исключительно этический характер.
   - Чего? - переспросил Милкули.
   - Заткнись, - сказал ему Якарум. - Потом переспросишь.
   - Но я ничего не понял! - воскликнул Милкули.
   - Потому что дурак, - сказал Якарум. - Заткнись.
   Милкули заткнулся, а кукла продолжила речь.
   - Почему вы полагаете, что снять осаду с Картахены - хорошее дело? - спросила она.
   - Ну как же! - воскликнул Якарум. - Если ромеи возьмут Картахену штурмом, то распнут меня на кресте! А я не хочу, чтобы меня распяли!
   - Убедительно обосновал, - заметил Тори.
   - То есть, ты предлагаешь умертвить шесть тысяч живых людей только ради того, чтобы спасти собственную жизнь? - спросила кукла.
   - Да, верно, - кивнул Якарум.
   - Но это неравноценный обмен, - сказала кукла. - С одной стороны шесть тысяч жизней, а с другой всего лишь одна.
   - Да ты гонишь! - воскликнул Якарум. - То моя жизнь, а то какие-то заморские говнюки! Нашла что с чем сравнивать!
   - А у меня есть другое возражение, - сказал Тори. - Если те шесть тысяч не умертвить, они потом умертвят тысяч двадцать, а то и больше.
   - Это более убедительно, - сказала кукла. - Пожалуй, я соглашусь, что римскую армию надо отогнать. Но зачем убивать?
   - А на кой хер отгонять и не убивать? - удивился Тори. - С врагом можно делать только три дела. Во-первых, убить и ограбить. Во-вторых, взять в плен и отпустить за выкуп. В-третьих, принять присягу и сделать вассалом. А отгонять на кой хер? На следующий день они вернутся, опять придется отгонять, а тебя рядом не будет!
   - А давайте сделаем их вассалами? - предложила кукла.
   - А на кой мне столько вассалов? - удивился Якарум. - Картахена не прокормит шесть тысяч воинов. Погоди... Ты как бы намекаешь, что я должен возглавить ту армию, пойти походом, например, на Масалию, вырезать там все население до последней старухи...
   - Нет, нет, нет! - воскликнула кукла. - Не надо никуда ходить походом, не надо никого резать, мне не по нраву, когда убивают людей...
   - А гоблинов? - перебил куклу Тори. - Убийства гоблинов тебе по нраву?
   - Тоже нет, - ответила кукла. - Все расы равны.
   - Странно, - сказал Милкули. - Никогда не слышал, что бывают боги, которым не по нраву смерть.
   - А как же Бальдур Одинссон? - удивился Тори.
   - Ах да, забыл! - воскликнул Милкули и хлопнул себя по лбу от смущения.
   Тори хотел было сказать, что немного чести судить о том, что усвоил нетвердо, но решил не усугублять смущение Милкули, и промолчал. Милкули - мужик неплохой, хоть и гоблин, честь разумеет правильно, а остальное ерунда, интеллект правильно заметил, что все расы равны. Главное в человекоподобном существе не происхождение, а честь и совесть, остальное второстепенно.
   Кукла тем временем задала такой вопрос:
   - Неужели нельзя сделать как-нибудь так, чтобы и Картахена процветала, и захватчиков не пришлось уничтожать?
   - И волки сыты, и овцы целы, - подала голос Пенни.
   - О, да ты скальд! - восхитился Тори.
   - У евреев есть сага, как какой-то бог несколько лет подряд кормил одно племя какой-то херней, которая падала с неба, - сказал Милкули.
   - Большое племя никакому богу не прокормить, - сказал Тори.
   - А вот и нет! - возразил Милкули. - Евреи говорят, целый народ так кормился сорок лет.
   - Ты евреев больше слушай, - сказал Тори. - Эй, Пенни, у вас в Эльфхейме есть альвы-евреи?
   - Конечно есть, - кивнула Пенни.
   Якарум и Милкули переглянулись и рассмеялись. Тори хотел было спросить, в чем суть шутки, но передумал. Отношения каждого народа с другими народами непросты для понимания третьими народами. Якаруму, наверное, тоже трудно понять, как викинги относятся к равнинным данам или, например, к финнам, или к словенам из Гардарики.
   - Слушай, интеллект, а у тебя есть четкий запрет уничтожить римскую армию? - спросила Пенни.
   - Нет, - ответила кукла.
   - Стало быть, ты волен поступить с ней любым образом, как тебе угодно? - спросила Пенни.
   - Да, - ответила кукла.
   - А тебе самому разве не хочется их всех поубивать? - спросила Пенни. - Другой случай не скоро представится! Или вообще никогда не представится, прикинь?
   - Ну... - кукла задумалась. - Пожалуй, да.
   - Тогда за чем дело стало? - спросила Пенни.
   - Гм, - сказала кукла. - Хорошо, уговорила. Я помогу вам истребить захватчиков.
   - Ого! - воскликнул Тори. - Пенни, да ты не просто красавица и скальд, ты искушена в дипломатии, это бесценный дар! Пойдешь за меня второй женой?
   - А пойду! - сказала Пенни.
   Якарум нахмурился и сказал:
   - Слушай, Тори, а может, ты и третью жену возьмешь до кучи? Хочется мне, чтобы твой наследник был моим внуком, а то Пенни... нет, не подумай, я ничего против не имею, но наследник...
   - Да ладно тебе, не беспокойся, - сказала ему Пенни. - Я не хочу заводить детей. Да и не так это просто в андроидном теле, у обычных людей они сами собой заводятся, а таким, как я...
   - Опаньки! - сказал вдруг Тори.
   Все посмотрели на него, а он смутился и покраснел, и все поняли, что в словах Пенни он понял что-то такое, чего другие не поняли. Но что именно - никто не понял, кроме Пенни, которая сказала:
   - А ты типа... а как...
   А Тори ее спросил:
   - Если ты правильно угадала, сможешь сделать, чтобы Эстер родила мне наследника?
   - Да без проблем, - ответила Пенни. - Сходишь один раз в Эльфхейм...
   - Не надо никуда ходить, - перебила ее кукла. - Тори, возьми меня с собой в свой Алагир, я все сделаю как надо.
   - Стало быть, моя дочь не бесплодна? - начал догадываться Якарум.
   - Похоже, что нет, - ответил Тори. - Похоже, это я бесплоден, альвы наложили на меня... ну, не то чтобы проклятие, оно обратимо, есть какой-то обряд... Короче, интеллект разберется и все исправит.
   - Ну и зашибись! - воскликнул Якарум. - Не было счастья, да несчастье помогло. Осталось только снять осаду. А как ее, кстати, снять?
   - Это будет несложно, - сказала кукла. - Пусть в море у берега огородят сетями участок сорок на сорок локтей, не обязательно правильный квадрат, можно любой формы, и пусть жители Картахены набросают туда всякой органики.
   - Чего? - переспросил Якарум.
   - Любое, что раньше было живым, - объяснила кукла. - Помои, очистки всякие, тряпье, трупы, можно нормальную жратву покидать, если дерьма мало.
   - Картахена - большой город! - заявил Якарум с гордостью. - У нас дерьма мало не бывает! Эй, Милкули! Поди. озадачь глашатая, пусть объявит, что сказала кукла!
   Вышел глашатай на базарную площадь, прокричал государев приказ. Жители Картахены удивились, но не очень сильно - в прошлом не раз бывало, что боги и колдуны требуют странного, нечему тут удивляться. Огородили сетями участок, сорок на сорок локтей не получилось, сетей не хватило, но интеллект сказал из куклы, что того, что огородили, достаточно. Накидали в огороженное море всякой дряни, завоняло море как ручей, что течет за мясным рынком.
   - Подойди, Тори, к этому месту, и плюнь туда! - приказала галлюцинация.
   Подошел Тори куда велено, набрал слюны в рот, и набралось ее не столько, сколько набирается обычно, а больше. Тори подумал, что так же, наверное, чувствует себя гадюка, когда собирается плюнуть ядом - яда у нее много, а рот маленький. Короче, набрал Тори слюны в рот и плюнул. В этот момент налетел порыв ветра, плевок отнесло, но недалеко, упал он в море и растворился в волнах.
   - И что теперь? - спросил Тори.
   - Теперь надо ждать, - ответила галлюцинация.
   - А долго? - спросил Тори.
   - До завтрашнего утра, - ответила галлюцинация.
   Стали жители Картахены ждать. А у ворот, глядь, снова стоит ромейское посольство, и глашатай орет, что если защитники города вероломно пленили Гая, то пусть немедленно вернут, а если они его убили или причинили непоправимый ущерб здоровью, то они позорные подлецы, и ромейское войско, когда возьмет город штурмом, рабов брать не станет, а распнет все население на крестах до последней старухи. Некоторые жители, услышав эти слова, зароптали, но Тори сказал, что пусть не беспокоятся, бог по имени Интеллект на их стороне и завтра утром осада снимется.
   Наступило утро, пришли Тори с Якарумом поглядеть на интеллектово колдовство, а в сетях копошится что-то живое. Пригляделись - это осьминог, есть такие твари в южных морях, вроде слизня с восемью щупальцами, растущими из головы, и на голове у него человечьи глаза, удивительно. Но у этого осьминога глаз на голове не было, должно быть, потому что волшебный.
   - Это и есть твое колдовство? - спросил Тори интеллекта.
   - Да, оно самое, - подтвердила галлюцинация.
   - Что-то я сомневаюсь, что ему достанет сил победить ромейское войско, - сказал Тори. - Мелковат он для того.
   - Он еще не полностью вырос, - объяснила галлюцинация. - Подожди.
   Сели Тори с Якарумом на берегу с наветренной стороны, достали флягу с вином, стали ждать. Прошел час, подул ветер в другую сторону, а дурного запаха нет! Смотрят они: никакого дерьма в сетях не осталось, все сожрал осьминог. И вырос он неслабо, стал как большая рыбацкая лодка, но все равно гораздо меньше ладьи.
   - Все, я приступаю, - сообщила галлюцинация.
   Протянул осьминог щупальца, порвал сети и выплыл в бухту. Подплыл к морским воротам и, надо полагать, поднырнул под них, они ведь не до самого дна доходят, нет смысла доводить их до дна, ладьи ведь под воду не ныряют, в отличие от осьминогов. Встали Тори с Якарумом, пошли на стену смотреть, как осьминог побеждает ромеев. Вышли на стену, глядят вниз, а осьминог выбрался на берег и плюется ядом, и в кого попадает, те падают и умирают. И если осьминог попадает не точно, промахивается на два-три шага, то те, в кого он промахнулся, тоже падают и умирают, потому что яд, по всему видно, очень сильный.
   - Так, интеллект! - воскликнула вдруг альвийка Пенни, увязавшаяся с конунгами. - А кто будет дезактивацию делать?
   - Чего-чего? - заинтересовался Тори. - Ты как бы намекаешь, что этот яд придется потом вычищать?
   - Ничего вычищать не надо, - сказал интеллект в голове Тори. - Я же не дурак какой, я выбрал нестойкий яд, который разлагается сам собой. Сегодня за ворота не выходите, а завтра можно ходить где угодно, яд за ночь обезвредится.
   - Сдается мне, немного чести убивать врагов ядом, - подал голос Милкули. - Что скажешь, Тори, я неправ?
   - Прав, - не стал возражать Тори. - Если бы мы порубили их мечами, чести обрели бы не в пример больше. Но если бы они взяли город штурмом и распяли нас на крестах, тогда мы чести вообще бы не обрели. Видишь ли, Милкули, жизнь сложна и многообразна. Не всегда Вирдд дает тебе выбор между большой честью и малой. Бывает, что выбор стоит между одним бесчестьем и другим, и хер поймешь, какой бесчестнее. А бывает, что выбор стоит между бесчестьем и неудачей, и тут только Один судья каждому.
   - А ты философ, Тори, - сказала Пенни.
   - Чего? - не понял Якарум.
   - Это у альвов примерно как скальд, но по-другому, - объяснил Тори.
   - Да, есть в твоих словах нечто поэтическое, - согласился Якарум.
   Тем временем осьминог оплевал ядом всех захватчиков и успокоился. Поплыл прочь от берега и вдруг как-то незаметно как бы растворился в волнах. И все поняли, что одержана великая победа.
   Позвал Якарум городского глашатая и велел объявить, что захватчики истреблены могучим боевым колдовством, которое к завтрашнему рассвету рассеется само собой, а до того времени выходить за ворота и обирать мертвецов нельзя, а потом будет можно. А кто считает, что можно сейчас, тот сам себе дурак и самоубийца. И еще глашатай объявил, что государь выставляет народу сколько-то бочек вина, но не так, чтобы всем упиться, а в меру.
   Жители Картахены праздновали победу весь вечер и всю ночь, а наутро вышли Якарумовы гвардейцы за ворота и собрали с мертвых ромеев оружие, доспехи и другие ценности, какие при них нашлись. Корабли захватчиков загнали во внутреннюю бухту, Якарум оглядел свой новый флот и сказал, что пойти походом на Масалию все-таки придется, ибо с таким флотом надо что-то делать, иначе корабли сгниют, будет стыдно. Кукла, которую Пенни повсюду таскала с собой, предложила походом никуда не ходить, а продать корабли, например, сицилийским пиратам.
   - Так тогда они на меня походом пойдут! - возразил Якарум.
   Тори на эти слова засмеялся и сказал:
   - Какой дурак пойдет на тебя походом после того, что случилось вчера?
   Якарум подумал-подумал, и согласился продать корабли пиратам, а в поход на Масалию не ходить. После этого оказалось, что других неотложных вопросов больше нет, пировать не хочется, и Тори сказал, что ему пора в Алагир. Якарум, конечно, предложил выпить на посошок, но Тори вежливо отказался, сказал, что бухло уже в рот не лезет, и не соврал. Погрузились они с Пенни в колдовскую птицу птерокар, Пенни произнесла волшебные слова, взлетела птица, перелетела море и села в городе Алагире, во внутреннем дворике конунгова дворца. Вышли Тори и Пенни наружу, глядь - Эстер ковыляет навстречу.
   - Хайль, Тори! - поприветствовала она супруга по норманнскому обычаю. - Я гляжу, ты вернулся с добычей! Откуда наложница? Неужели альвийка?
   - Я не наложница, - сказала Пенни. - Тори обещал меня взять второй женой. А ты первая, правильно?
   Эстер нахмурилась и ответила так:
   - То, что я первая жена - это правильно. А то, что он тебе обещал, не посоветовавшись со мной - это неправильно. Эй, господин и повелитель, по хлебалу давно не прилетало? Так я сейчас исправлю!
   С этими словами она подняла посох, который повсюду таскала с собой из-за хромоты, и погрозила конунгу. И было видно, что угроза ее непуста.
   - Я могу тебя вылечить, - сказала Пенни. - Снова станешь красавицей. И еще я могу сделать так, чтобы ты понесла от Тори.
   - Ого, да ты колдунья! - восхитилась Эстер. - Это меняет дело. Давай только договоримся, что твой сын трон не наследует, идет?
   Пенни засмеялась и воскликнула:
   - Что я, дура - завещать своим детям этот курятник?
   Эстер снова нахмурилась и спросила:
   - Нет ли в твоих словах злословия?
   - Нет никакого злословия, - сказала Пенни. - Извини, если что. Я тут вряд ли надолго задержусь, я ведь не принадлежу вашему миру. Лет десять, ну, пятнадцать, вряд ли больше. А ты точно не желаешь снова стать красавицей?
   - С чего ты так решила? - удивилась Эстер.
   - С того, что ты меня злословишь, - сказала Пенни.
   Эстер рассмеялась и сказала:
   - А из тебя выйдет неплохая королева! Но я все равно главнее тебя!
   - Да насрать, - сказала Пенни.
   Вставила в рот травяную палочку, запалила, пыхнула дымом.
   - Сдается мне, эти палочки у тебя скоро кончатся, - заметил Тори.
   - Интеллект новых наделает, - отмахнулась Пенни. - Кстати, интеллект, а почему бы тебе не замутить здесь торрент? Чем Алагир хуже Кырымбырыма?
   - Ничем, - ответила кукла, притороченнная к Пенниному бедру. - Эй, Тори, найди в своем дворце какую-нибудь постройку размером с крестьянский дом, и плюнь на пол посреди самой большой комнаты.
   - Только постройку выбери так, чтобы удобно было посещать, - заметила Пенни. - А то Рандольф устроил торрент между помойкой и нужником, отвратительно!
   Тори подумал-подумал, и решил, что неплохо будет построить для торрента особый храм. Позвал визиря, поставил задачу, собрались трэли, начали строить. Посмотрела Пенни на это дело и спросила:
   - А сколько будет длиться стройка?
   - Думаю, за год-другой управятся, - ответил Тори.
   - Нет, так не пойдет, - сказала Пенни. - Так, интеллект, замути какую-нибудь нанотехнологию, не хочу столько ждать.
   Интеллект сказал, что в течение часа все замутит, и не соврал - через час попросил Пенни плюнуть в центр стройки, она плюнула, весь день ничего не происходило, а за ночь на этом месте воздвигся храм, похожий на храм Зевса в Олимпии, но меньше, и внутри не было прекрасной статуи, а было нечто такое, для чего нет слов ни в человеческих, ни в гоблинских языках, а в альвийском нужные слова есть, но выговорить их непросто.
   - Ну, давайте попробуем! - сказала Пенни. - Так, интеллект, тысячу косяков мне!
   Зафырчало нечто неведомое, заморгало колдовскими огнями, стало испускать необычные запахи и пыхать дымом, но не как дракон, а слабее. А потом прозвенел невидимый колокольчик, глядь: посреди храма стоит коробка, а в коробке много-много травяных палочек. Взяла Пенни одну, запалила, пыхнула дымом и сказала:
   - Хорошо!
   А потом сказала:
   - Так, интеллект, давай сделаем Эстер снова красавицей!
   Зафырчало нечто неведомое вдругорядь, заморгало, завоняло, запыхало, и длилось это дольше, чем в первый раз, три дня и три ночи оно длилось. А когда закончилось, возникла посреди храма непонятная штуковина, похожая на маленький кубок, но другая. Взяла Пенни эту штуковину, приложила к запястью Эстер, фыркнула штуковина и больше ничего не случилось. А на следующий день Эстер заболела и болела семь дней, а потом перестала болеть, встала с постели, глядит: шрамы поисчезали, ноги больше не хромают, новый глаз проклюнулся, видеть, правда, начал не сразу, только через два месяца и очень постепенно, а нормальное зрение установилось только через год, к тому времени и новые зубы тоже выросли. И когда Эстер поняла, что стала здорова, она попросила у интеллекта ребеночка, и тот не отказал, совершил над Тори колдовство, Тори жену трахнул, вроде все как обычно, ан нет - забеременела. Проходила с пузом девять месяцев, как положено, и родила мальчика, которого по просьбе Пенни назвали Форестом, что на языке альвов означает "лес", Пенни говорила, что это хорошее имя, и смеялась чему-то непонятному. Эстер сначала хотела ей отказать, потому что ей почудилось в этом имени какая-то глупая шутка или даже злословие, но Тори сказал ей так:
   - Немного чести отказывать в пустячной просьбе той, кто наколдовала тебе глаз, пять зубов и наследника! И даже если в ее просьбе есть нечто дурное, разве на тебя падет сопутствующий позор?
   Эстер подумала-подумала и сказала:
   - А ты прав, муж мой.
   Так в конунговой семье появился Форест Ториссон, и о его дальнейшей судьбе сложена особая сага. Что касается Пенни, она прожила в Алагире четыре года, а потом затосковала по Эльфхейму, залезла в птерокар и направилась в Гоблингард и далее через врата холмов себе на родину. Тори ее не удерживал, потому что за четыре года она ему надоела, и он ее не прогонял только из благодарности за сделанное добро, а других причин тому не было.

Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"