Эта история началась с того, что Бьерн Копыто поклялся именем Хеймдалля выйти в море на двух ладьях и показать красный щит первому же встречному кораблю. Клятва Бьерна может показаться глупой, но она имеет понятное объяснение - за день до того он был дряхлым стариком, но явилась в деревню ведьма, дала Бьерну колдовское снадобье, за ночь он омолодился, и неудивительно, что взыграла молодая кровь и разум на время затуманился. Ведьме на следующее утро разбила молотом голову Бьернова невестка по имени Од Торфиннсдоттир, о том случае сложена особая сага, а в этой саге его нет.
В море вышли на двух ладьях. По фьорду шли на веслах, а у края открытого моря поставили паруса. Ветер дул с берега, так что первый день похода обещал быть не слишком утомительным.
- Однако чайки летают высоко, - сказал Сигмунд Сигурдссон. - Сдается мне, это доброе знамение.
- Лучше бы нам увидеть ворона, - сказал Эрик Анлейфссон. - Ворон - птица Одина, а чайка - просто птица.
- Однако не нравится мне вон тот туман, - сказал его младший брат Свен Анлейфссон. - Какой-то он неправильный.
И действительно, на ладейном пути стоял туман, и был он не обычный сероватый, слоистый и на ощупь склизкий, а такой, как если бы Бальдур Одинссон взял кучевое облако в ясный день, да и посадил по приколу на воду, подобно тому, как садится на воду уставший баклан.
- А это часом не айсберг? - спросил Адольф Асгейрссон.
Все посмотрели на Адольфа с сочувствием. Этот храбрый воин страдал от близорукости, не настолько, чтобы мешало в рукопашном бою, но из лука стрелять не мог, а когда отправлялся на лодке за рыбой, обязательно брал с собой кого-нибудь зоркого, чтобы не заблудиться в море.
- Нет, Адольф, это не айсберг, - ответил ему Бьерн Копыто. - Это облако.
- Помнится, ведьма говорила, что нашлет на море колдовской туман, - сказал Сигмунд Сигурдссон.
- Она обещала, что этот туман принесет нам удачу, - добавил Эрик Анлейфссон.
- Однако сохранилась ли та удача после того, как Од разбила ведьме голову? - спросил Сигмунд Сигурдссон.
- Скоро узнаем, - сказал Бьерн, и все поняли, что он решил не избегать тумана, а проплыть насквозь.
Нырнули две ладьи в туман, и не стало видно дальше протянутой руки.
- Возможно, стоит спустить парус и притормозить? - предположил Свен Айлефссон.
- Торможение придумали трусы, - ответил ему Бьерн.
Тут туман стал рассеиваться, и рассеялся так же быстро, как сгустился. И оказалось, что выплыла из него только одна ладья, а куда делась вторая. которой правил Рандольф Торгейрссон - неведомо.
- Не стоит ли нам подождать Рандольфа? - спросил Свен Анлейфссон.
- Не стоит, - ответил Бьерн Копыто. - В Вальхалле я спрошу с него за опоздание.
Тут все поняли, что тан больше не числит Рандольфа и его людей среди живых. Если бы на ладье был Сигрим Медвежий Колокол, он бы наверняка ляпнул в этот момент что-нибудь бестактное, но...
- Что-то я не вижу на борту Сигрима, - сказал Эрик Анлейфссон.
- И то верно, - согласился Бьерн Копыто. - Небось, проспал или обосрался. Пропустил все веселье, дурень.
- Сдается мне, море стало каким-то другим, - заметил Сигмунд Сигурдссон.
- Сдается мне, мы в полуденной стране, - заметил Свен Анлейфссон. - Даже южнее Лондона.
И точно, солнце поднималось к зениту намного быстрее, чем положено. Для полуденных стран, населенных гоблинами, это обычное дело, а в нормальных местах, населенных нормальными людьми, так быть не должно.
- Сдается мне, ведьмино колдовство сохранило силу, - сказал Сигмунд Сигурдссон. - Надо скорее пристать к берегу и наловить трэлей, пока оно не распалось. Нехорошо будет, если мы не сможем вернуться домой.
- Сможем мы вернуться домой или нет - то в руках Вирдд, - ответил ему Бьерн. - Я полагаю, немного чести торопиться, когда грабишь. Мы пойдем не спеша и будем грабить, пока борта ладьи от тяжести награбленного не опустятся вровень с волнами. Тогда мы вернемся в туман, если он не рассеется, а если рассеется, то не вернемся, а наловим гоблинских самок и пусть каждый возьмет себе по пять жен!
- А ты тоже возьмешь пять? - спросил Адольф Асгейрссон.
- Я возьму десять, я же тан, - ответил ему Бьерн.
- Если мы поселимся на этом берегу, ты станешь не тан, а конунг, - заметил Свен Анлейфссон.
- Если у бабушки вырастет мужской член, она станет дедушкой, - сказал Бьерн Копыто, и все поняли, что он намекает, что не стоит загадывать на будущее, пока они еще не победили.
Ветер стих, воины сели на весла, стали гнать ладью к берегу. На полпути дальнозоркий Торгнир заметил на западе что-то похожее на город, и воины повернули ладью туда. Оказалось, это не город, а большая каменная усадьба, Рагнар Рорикссон рассказывал, что видел такие в Британии, их строят какие-то заморские гоблины, которые раньше завоевали бриттов, а потом их то ли прогнали, то ли кто-то другой завоевал поверх, этих бриттов только ленивый не завоевывал.
Ладья пристала к берегу, там как раз нашлись каменные пеньки для швартовки, похоже, хозяин усадьбы знает толк в торговле. А когда воины закончили швартовать ладью и стали строиться в боевой порядок, на берег набежали дети и подростки.
- Сдается мне, ведьма солгала, что здесь живут только чернокожие, - сказал Сигмунд Сигурдссон. - Вон тот парнишка, например, по виду настоящий человек.
- Будем вязать всех подряд, - решил Бьерн Копыто. - Гоблины они или люди - потом разберемся.
Викинги выстроились в цепь и стали окружать детей, которые воинов ничуть не боялись, радостно вопили, тыкали пальцами в разные предметы, многие добровольно полезли на корабль.
- Однако подозрительно, - сказал Эрик Анлейфссон. - Сдается мне, не было такой саги, чтобы добыча сама шла в торбу охотника.
- А вот и есть, - возразил Адольф Асгейрссон. - У полуденных гоблинов в ихней гоблинской Вальхалле, где летают мужики с крыльями и играют на арфах, только так дела и делаются.
- Ну, тогда ладно, - сказал Эрик Анлейфссон.
Среди детей обнаружилась взрослая женщина, довольно странная - босая, простоволосая, вместо платья драные подштанники, но крашеные в цвет неба, как штаны той альвийки, которую трахнул Рорик Рагнарссон за вратами холмов. Может, этот народ не гоблины, а альвы? Но нет, про альвов говорят, что они жгут травяные палочки, чтобы пыхать дымом как драконы, а тут никто дымом не пыхает.
- Вы кто такие? - обратилась женщина к Бьерну на человеческом языке. - Вас никто не звал, зачем вы пришли?
- Викингов не зовут, - объяснил ей Бьерн. - Викинги приходят сами.
- А, аниматоры, - непонятно сказала женщина. - Ну, давайте, анимируйте, раз пришли. Какой у вас сценарий?
Бьерн не вполне понял вопрос, но решил не переспрашивать, а ответить так, как понял:
- Мы похитим столько пленников, сколько влезет в ладью, и перевезем их сквозь вон тот туман, а там за туманом страна норманнов. Некоторых мы поработим сами, а других продадим в Трондхейме, пусть другие порабощают.
- А, понятно, - кивнула женщина. - А меня возьмете?
Бьерн критически оглядел ее и хотел было отказать, но вовремя вспомнил, что Ормова жена Од Черноголовая вечно жалуется на нехватку рабочих тиров, ей эта женщина придется ко двору. Можно даже не продавать, а подарить, все равно много за нее не выручишь.
- Возьму, - решил Бьерн.
К этому времени в ладью набилось две дюжины детей, и Бьерн решил, что пора заканчивать грабеж. Крикнул воинам, те стали ладью отшвартовывать, и вдруг...
- Опаньки, - сказал Сигмунд Сигурдссон. - Туман кончился.
Бьерн поглядел в море и увидел, что действительно, туман кончился.
- Ну что ж, - сказал Бьерн. - Тем больше славы. Сдается мне, в этих землях появился новый конунг.
- Хайль! Хайль! Хайль! - трижды крикнули воины согласно обычаю.
Местная женщина скорчила такое лицо, будто случайно сожрала гнилую репку, и сказала:
- А вот Гитлера давайте не поминать.
Бьерн решил, что пришло время показать пленнице место, чтобы не указывала, что делать конунгу. Снял с руки моржовую варежку, чтобы не покалечить, размахнулся как следует, да и влепил кулаком прямо под глаз.
- Бей бабу по хлебалу! - радостно завопил какой-то мальчик.
Бьерн размахнулся вдругорядь и влепил ему тоже.
- Вяжите! - приказал он.
Воины стали ловить детей и вязать к скамьям на ладье. Какой-то мальчик завопил, что не хочет быть гребцом остаток жизни, воины захохотали: надо же такое придумать - трэля на весло сажать, ха-ха-ха! Короче, переловили детей, перевязали, Свен Анлейфссон пристроился было трахнуть одну девчонку постарше прямо на скамье, но Бьерн запретил, потому что сначала победа, и только потом веселье.
- Да я десять раз успею! - запротестовал Свен. - Пока построитесь, пока то да се...
- Да ты и двадцать раз успеешь, скорострел! - сказал ему Эрик Анлейфссон.
Он надеялся уязвить брата шутливым злословием, но не на того напал.
- А тебе-то откуда знать? - спросил брата Свен. - Неужели я принимал тебя за девку?
Воины захохотали, Эрик покраснел, и Бьерн понял, что они могут поссориться.
- А ну отставить! - рявкнул Бьерн. - Сначала победа, потом разборки! А кто будет выпендриваться, останется на ладье стеречь полон!
Воины запротестовали, дескать, разве ж это добыча, чего ее стеречь? Бьерн сделал вид, что раньше был не согласен, а потом уступил, и воины пошли в атаку, и вслед им изрыгала проклятия пленная баба, рядом с которой никто не остался. Адольф предложил ее зарезать, чтобы не проклинала, Бьерн отказал - не дело ломать боевой строй, пусть лучше проклинает, все равно силы в ее проклятиях немного, будь иначе, не попала бы в полон так глупо и без кровопролития.
На полпути к усадьбе встретился железный паук ростом с собаку, очевидно, волшебный.
- Именем комкона стойте, - приказал паук.
- Именем Одина стой сам, - приказал ему в ответ Бьерн.
Паук остановился, Бьерн срубил мечом ему лапу, Сигмунд срубил другую, а Адольф разрубил туловище напополам. Воины пошли дальше. Свен сделал знак, отгоняющий нечистую силу, и не зря - больше никаких волшебных созданий им не встретилось, добрались до усадьбы без происшествий.
В первом доме оказалась казарма из двух комнат: одна для трэлей, другая для тиров. Стали собирать барахло, набрали много крашеных одежд, но все детские, на взрослого не налезут. Похоже, те дети, которых повязали на корабле, не свободные, а маленькие трэли и тиры, это хорошо, порабощать не придется, уже порабощены. Еще были какие-то колдовские амулеты, но Бьерн запретил их трогать, а то как бы чего не вышло.
Во втором доме нашлась кухня, там кашеварила тир гоблинской расы, ее не стали трогать, пусть себе кашеварит. А в третьем доме на стене был нарисован безбородый гном, при виде воинов рисунок ожил и сказал прямо со стены:
- Стойте, храбрые воины, дальше нельзя.
- А ты кто такой, чтобы приказывать викингам? - спросил его Бьерн. - Ты бог или тебя заколдовали?
- Скорее первое, чем второе, - ответил нарисованный гном. - Можешь называть меня Кукольником.
- Немного чести произносить такое слово! - возмутился Бьерн.
Надо сказать, что в языке норманнов слово "кукольник" созвучно слову "хозяин", а такое слово свободному мужу вслух лучше не произносить.
- Извини, - сказал Кукольник.
Бьерн решил, что хватит уже беседовать с рисунком, и пошел дальше. Но рисунок щелкнул пальцами, и ноги у Бьерна наполовину отнялись - стоять на месте может, а вперед не может ступить ни шагу.
- Ах ты подлый колдун! - закричал Бьерн. - Воплотись и сразись, как подобает воину!
- Зачем? - удивился Кукольник.
- Затем, что только убитые в бою попадают в Вальхаллу! - сказал Бьерн.
Кукольник на мгновение задумался, а потом лицо его просветлело и он воскликнул:
- Ах да, как же я сам не догадался! Викинги, Вальхалла... А вы сюда через врата холмов пробрались?
- Ты что, дурак? - удивился Бьерн. - Врата в лесу, там ладью не протащить! Через колдовской туман мы проплыли...
Тут он понял, что болтает лишнее, и осекся. А Кукольник щелкнул пальцами, мир как бы мигнул, переменился, поглядел Бьерн по сторонам, а он уже в Вальхалле! Отчего он так решил - непонятно, не появилось вокруг ни Одина, ни Фреи, ни Тора, ни Бальдура, ни даже Локи, просто возникло твердое убеждение, что мир вокруг - именно Вальхалла.
- Так что, сражаться теперь не обязательно? - спросил Бьерн немного растерянно.
- Не обязательно, - подтвердил Кукольник и улыбнулся.
Викинги разоблачились, побросали оружие куда придется и пошли пировать. А перед этим согнали в одно место трэлей и тиров, которых в этих краях называют макаками, и Бьерн объявил, что он теперь местный конунг, и пусть они служат не тому, кому служили раньше, а ему, Бьерну Копыто. Никто не возражал, этим макакам, похоже, все равно кому служить.
Та женщина, которую привязали к скамье ладьи, как-то освободилась, пришла на пир и стала выговаривать Бьерну, что, дескать, ролевые игры - дело хорошее, но о нашествиях викингов надо предупреждать заранее. Бьерн удивился таким словам и хотел ее побить, но на потолке нарисовался Кукольник и сказал женщине, что все в порядке, тогда она успокоилась и нужда ее бить отпала. Женщина стала пить вино, увлеклась и ближе к ночи Адольф Асгейрссон ее трахнул, но перед тем она заставила его помыться, потому что от грязи якобы бывает несчастье. Адольф сказал ей, что это глупость, и хотел трахнуть насильно, но потом подумал, что проще помыться, чем с ней драться, и помылся. А другие воины выбрали себе девочек из тех, что постарше, и тоже провели время с удовольствием.
А на следующее утро Бьерн Копыто произнес такие слова:
- Эй, ты, нарисованный, как тебя там! Вино и бабы - дело хорошее, но воинам надо сражаться, пока не изнежились!
- Да без проблем, - сказал Кукольник.
Щелкнул пальцами, мир как бы мигнул и переменился. В целом все осталось, как было, да не совсем - полезли из моря мерзкие чудища, похожие на спрутов и кракенов, стали викинги с ними сражаться и сражались до полудня. А потом чудища убрались восвояси, убитые воины ожили чудесным образом, и все пошли пировать. А вечером из какого-то другого места пришло два десятка молодых девок, и одна показала Сигмунду Сигурдссону, что в усадьбе есть неиссякаемые источники, из одних льется пиво, а из других вино. После этого в Вальхалле стало совсем хорошо, и никто из викингов так и не понял, что она ненастоящая. А какая, собственно, разница, если есть вино, бабы и с кем подраться? Викингу сверх того ничего не надо.