Хлопья кружились вихрем, залетая в комнату. Одна слишком лихая снежинка долетела до стола и упала на лист бумаги. Засушить бы ее как гербарий и оставить на долгую память! А потом, теплыми летними вечерами сидя с внуками на веранде, листать альбом под пение цикад и рассказывать:
- А вот эту красавицу, особенно крупную, я поймал под Петербургом в лесу. Как сейчас помню: стояли сорокаградусные морозы... Пар изо рта вырывался особенно толстый и кучерявый... Долго я гонялся за ней по бурелому...
Но, увы, зима не дается в руки. Не оставляет вещественных доказательств. И остается загадкой...
Я закрыл форточку и вышел из дома.
Был примерно декабрь, точнее не помню, да это и не важно. А важно то, что в это время всегда так - хочется уже нового: Нового года, новой жизни с первого числа, новых свежих иллюзий и мечтаний. Чтобы вновь ошибаться и разочаровываться.
И в то же время жалко до слез последние дни, хоть они старые, несвежие, неинтересные, а все же твои кровные: поторопишь - старее на них станешь. Я в этом смысле прямо помешанный: несмотря на свою никчемную жизнь, боюсь лечь спать раньше, чем буду валиться с ног где-то под утро - все кажется мне, что потеряю этот вечер навсегда, если не выжму из него все до последней капли. Выжимаю в конце концов все - из себя, но не могу по-другому.
Снег валил и валил. Он заметал голую землю, скрывая грязь и мусор. Почему в снеж-ную погоду рождается такое приподнятое настроение? Потому что метель затушевывает окружающий мир, придает ему новое, незнакомое, загадочное лицо? В снегопад у меня всегда такое состояние, словно наконец можно делать все! Хочется веселиться, шалить, разыгрывать, знакомиться с девушками и целовать их заснеженные щеки. Дети визжат от восторга в снегопад. Они явно что-то чувствуют. Что-то особенное, что носится в воздухе.
Метель заметнее под фонарями.
Странное чувство несет меня в незнакомые районы. Бродить по переулкам гулким... Сюрприза ждать как из шкатулки... Рождаются нелепые, спонтанные строчки. И виной тому - метель.
Почему-то в снег они, переулки, не страшны. Вдруг из темноты - ярко освещенные окна и ритмичные удары в бубен с колокольчиками:
Им хорошо. Сами себя веселят. Хлопают в ладоши, поют и танцуют, самовозбуждаясь и воспаряя в придуманный ими же эфир. Редкие прохожие идут мимо окон и кивают друг другу:
- Что, Витек, видал такое? Каждый день танцуют! Во жизнь у людей!
С другой стороны, кто мешает тебе придумать свой обряд, свою религию, свой взгляд на мир и согласно ему жить? Жить весело или грустно, мрачно или смачно. Это уж как сам пожелаешь.
Я шел к церкви, в которой мы когда-то, двадцать лет назад побывали с Любимовым. Как-то все случайно совпало тогда: мы появились, и вдруг все закрутилось, завертелось... Важные гости, торжественная служба, завораживающие звуки хора. И синий, бархатный воздух под куполом так трепетал и колыхался в лучах света, что, казалось, это ангелы сошли со стен и медленно кружатся под музыку...
Какая разница, какому богу поклоняться, если уж поклоняться?
Блуждаю по темным переулкам. Мимо домов новых русских в три этажа с высоченными каменными заборами. Откуда эта тяга огораживаться, как в крепости? Смешно, но рядом с шикарными домами дорога в ямах и рытвинах, горы мусора. Жизнь рядом с собственным забором неухожена и заросла бурьяном. Как будто в одном хлеву могут быть разные стойла! Научимся ли мы когда-нибудь облагораживать мир ВОКРУГ своего дома?
Когда я устаю кружить и машу рукой на церковь - видимо, в этот раз мне ее не найти, купол с крестом вдруг выныривает из снежной тьмы прямо передо мной. Чудеса! Но церковь закрыта и темна. А кришнаиты тем временем веселятся. У них всегда открыто.
Иду дальше. Снег сечет глаза, нарастает на бровях, усах, на шапке. Скоро совсем превращусь в Деда Мороза. И буду раздавать подарки и исполнять желания. Ах, если бы!.. И вдруг пронзает мысль: если бы дал Всевышний такой дар - исполнять желания других и никогда - свои, смог ли бы ты быть ЭТИМ СЧАСТЛИВ?
Захожу в магазин погреться. Стоя у витрины, чувствую, как крупные капли стекают с бровей и усов по лицу.
Вдруг распахнулась дверь, и вошел мужик весь в крупных снежинках, как в орденах.
- Дайте водки!
Что ж, у кого и винный отдел - алтарь...
Вниз по улице к вокзалу. Улица темная, со старыми, так хорошо мне знакомыми домишками в один-два этажа, пропахшими гнилым деревом, мышиным пометом и сыростью. Но главный запах этих развалюх, трущоб - запах многих и многих поколений людей, их серой жизни и скудной еды, страданий и НАДЕЖД, запах безнадеги и тоски. Вдруг улица повернула и выплеснулась на железнодорожную станцию, ярко освещенную. Мощные фонари висят рядами на высоких мачтах, глядя в разные стороны. И кажется, что снег влетает роем, как мошкара, в один фонарь, а вылетает роем же из другого. После темной и тихой улицы вокзал с его иллюминацией, грохотом и шумами, суетой поездов и пассажиров кажется праздником жизни, который не прекращается ни на день, ни на час. И тебя тоже охватывает какая-то нездоровая лихорадка. Хочется куда-то бежать, стремится, ехать. Увы, это только фасад, за которым нет ничего таинственного: одни люди работают, чтобы дать другим людям возможность уехать. И причины у отъезжающих в основном скучные или грустные - смерть, болезнь или работа. И редко когда эта причина приятная. Поэтому никто вокруг особо не радуется.
- Сосиски, беляши горячие! Горячие!
Почему повторяют два раза, непонятно. Еще одно словечко - “добираем”:
- Добираем пирожки, девочки!
Какие девочки? Вокруг одни мальчики!
- Мужчина, добирайте! Последний остался!
Вот странная психология! Какое мне дело, последний он или тридцать второй?! А если последний, то почему я должен его взять? А может, это намек на то, что другие люди были умнее, все разобрали, а ты, если не возьмешь - ...
- Свежие газеты! Программка передач!
Вот, вот. Сосиски и телевизор - вот что надо человеку. И все.
Оглядываюсь назад и вижу сквозь метель высоко на холме над путями домик с освещенными окнами. В окнах движутся тени. Что они делают? О чем думают? О чем говорят?
- Я тебя люблю!
Или:
- Ты мне надоел!! Убирайся!
Или:
- Собрала портфель на завтра?
А может, смотрят на меня и думают: кто это там ходит вечером в такую непогоду? И почему? Несчастный, должно быть, одинокий человек! Слоняется со своей тоской в обнимку или бежит по скучным делам...
А ведь нет! И такое вдруг меня охватывает по-детски полусчастливое, полутревожное чувство! Когда сердце замирает от полноты жизни, когда кажется: все еще впереди, и в этом “переди” - самое главное, самое настоящее и самое хорошее! И то ли оно такое неуловимое, то ли хрупкое, но нельзя его высказать словами, обрисовать! Так оно и остается легким ново-годним настроением, взглядом сквозь метель, чуть хмельным, чуть печальным воспоминанием...