Аннотация: Эта книга повествует о том, Чего не было, нет и никоим образом не сможет быть... Но оно было, есть и будет всегда, пока существует эта вселенная.
Валентин Прокофьев
Эта книга повествует о том,
Чего не было, нет и никоим образом не сможет быть...
Но оно было, есть и будет всегда, пока существует эта вселенная.
Файлы небесной канцелярии
Пролог: Смерть и бытие
В саду горит костёр рябины красной,
но никого не может он согреть...
(C.Есенин)
Шел тринадцатый день месяца Цветень. Изгиб дорожки, заботливо усыпанной садовником желтым битым кирпичом, переходил в каменный мосток, соединявший оба берега извилистого ручья. По мостку двигались прогулочной походкой двое: мужчина в легком плаще, белого цвета с солнечно-серебристой отделкой по капюшону, откинутому за спину, и женщина в плаще такого же покроя, но только в чёрном с красным. Они не произносили ни слова, поскольку слова им были не нужны. Взгляды: его - светлых цвета льда глаз и её - тёмно фиалковых, изредка бросаемые друг другу, говорили яснея слов об их бесконечном и безмерном счастье и о не нарушаемом ничем покое.
- Опять гроза? - спросил с улыбкой мужчина, тряхнув головой с седыми длинными волосами, собранными сзади в подобие косы.
- Как всегда, милый, иначе как ты узнаешь о конце прогулки?
- Нужно будет сконструировать часы.
Он легко притянул к своему лицу головку женщины и, склонившись к её нежному лицу, обрамлённому слегка вьющимися русыми волосами, поцеловал кроваво красные губки, ответившие ему тем же, с не меньшим чувством.
- Пора готовиться к приходу гостей, мой милый, - с улыбкой шепнула она.
Конец дорожки, еще недавно терявшийся далеко-далеко за пределами вишневого сада, в бескрайней травянистости луга, тянущегося до самого подножия величественно вздымающихся ввысь седых вершин гор, на глазах стал укорачиваться, нещадно пожираемый волнами стремительно приближающейся ливня, выбивающего из земли облачко пыли. Женщина развернулась и, задорно смеясь, стремглав побежала по дорожке к самому ее началу - к одиноко стоящему на холме дому со стенами облицованными белым мрамором, с колоннадой у входа, и красной черепичной крышей. Её спутник бросился вдогонку, на ходу крича:
- Олоим! Олоим! Заканчивай уже скорее!
Из-за кустов сирени, выскочил перепуганный человек. Увидев, кто ему кричит, заулыбался, маленькие глазки суетливо забегали. Подхватив одной рукой ведро с побелкой, а другой прижав к животу большую банку с раствором купороса, он кинулся вдогонку, опасливо поглядывая назад на сгущающуюся мглу, которая уже поглотила горы и большую часть луга. Возлюбленные взбежали по ступенькам, ведущим в дом, а Олоим, опасливо втягивая голову в плечи, поспешил во флигель расположенный справа. Едва все оказались под крышей, грянул гром.
- Почему- то сегодня дождик в щадящем режиме, он ослаб как-то, пока догонял нас.
- Потому, мой милый, что еще не отцвели вишни, а наш садовник, не успел побелить все стволы, и прокупоросить ветки.
- Не понимаю, зачем белить и купоросить? Всё равно некому покушаться на наш сад. Ни один паразит не завелся ещё у нас.
- Это, чтобы и не вздумал завестись. Одного Олоима хватает с избытком. К тому же белить и купоросить - это самое полезное, что он умеет делать.
- Ты не права, дорогая. Олоим исправно трудится по хозяйству, даже ванну пристроил к своей каморке.
- Не спорь. Ему вечность купоросить и не прокупоросить, свои пакости из прошлой жизни. Так должно быть.
- Я и не спорю. Так должно быть.
Хотя до наступления ночи времени было ещё изрядно, тьма, нахлынувшая вслед за громовыми раскатами, настойчиво вынуждала хозяев укрыться в своём уютном гнёздышке. В комнате занимавшей весь первый этаж царил первозданный хаос. Дюжина кресел, стоящих вкруг огромного стола, были готовы принять не меньшую компанию. Слева находился камин, справа - мраморная лестница, что вела на второй этаж. На тяжёлом комоде возвышались витые канделябры с наполовину сгоревшими, оплавившимися свечами. Весь стол был завален книгами и старинными манускриптами. В центре красовался металлический чернильный прибор в виде гладкошерстной собаки, с гусиным пером в мощной пасти, и двумя чернильницами по бокам, сделанными из кусков медного колчедана. На креслах, на подоконнике и даже на каминной полке в беспорядке были разбросаны нитки, иголки, детали шитья и платья различных фасонов от эпохи праматерей и праотцов человечества, до времён настолько сказочных, представить которые едва ли возможно. Одним словом, жилище отражало интересы своих обитателей.
Белокожая, симпатичная домработница встретила их сверкающей улыбкой.
- Постоянно они выскакивают, словно из-под земли, что только я не предпринимаю, - ворчливо заявила она, едва хозяева переступили порог дома. - Я уж и плевала и в ладоши хлопала, всё без толку.
- Я сама наведу порядок, - успокоила её хозяйка, по-особому щёлкнув пальцами.
Вещи тут же послушно исчезли в комоде. Повинуясь устному приказу хозяина: - "прочь", книги поскакали в шкаф, манускрипты полезли в деревянный тубы и заняли свои места на полках. Чернильный прибор поартачился немного, но, в конце концов, пошел на компромисс и перепорхнул на подоконник, при этом металлическая собака недовольно скрипнула нижней челюстью на пружинке и обронила перо.
- Наташа, сегодня мы ждём троих старых друзей!
- Всего-то? - пренебрежительно воскликнула домработница. - Я рассчитывала на десять персон, не меньше.
- Ужин будет подан в срок! - радостно щёлкнув каблучками лакированных туфелек, отрапортовала домработница, устремляясь через неприметную дверцу соединяющую гостиную с кухней, расположенной в левом флигеле дома. С улицы донёсся двукратный раскат грома.
Второй этаж, куда поднялись хозяева, не имел чётких границ. Одно было неизменным всегда: спальня, комната хозяйки и кабинет хозяина. Размеры их, вместе взятых, всегда значительно превышали площадь первого этажа вместе с обоими флигелями. Помимо трёх неизменных комнат, сегодня было ещё несколько, в стиле средневекового замкового двора выложенного булыжником, с каменной стеной и сторожевыми башенками. Фонтаны шоколада, минеральной воды и шампанского призывно журчали, а из дебрей тропического леса, доносились крики макак, качающихся на лианах. Неаполитанская Санта-Лючия на берегу моря, наполняла своим солёным запахом весь дом. Комнаты имели склонность менять свою обстановку на любой вкус и каприз, подстраиваясь под настроение хозяев. Оба вошли в спальню, служившую, так же, гардеробной комнатой и быстро переоделись в вечерние наряды. Он в чёрный смокинг и белоснежную сорочку, она в темно-красное, облегающее прекрасную фигуру платье с золотой вышивкой на груди.
- Мы готовы! - радостно сообщила она в зеркало, добавляя гребнем последние штрихи к своей причёске, которая теперь походила больше на корону. - Пойдем, муж?
- Конечно, пойдём дорогая, - отозвался он, подставляя ей руку, согнутую в локте.
Поцелуй краток, опоздать к встрече гостей только что вызванных, означало обидеть их. Под руку они спустились вниз, где уже ждал сервированный к ужину стол. Свечи в канделябрах заменены новыми и горят ровными язычками. Шторы задёрнуты, но через неплотно притворенную дверь, ведущую на крыльцо с колоннами, доносится шум мелкого дождика. Раздался троекратный гром, сверкнула молния, и через порог шагнул первый гость. Сбросив свой мокрый плащ на руки подоспевшей Наташе, он изобразил улыбку одним только широким ртом, осторожно пожимая протянутую хозяйкой руку. После, сверкнув бездонными как сама смерть, абсолютно чёрными без белков глазами на бородатом лице, обменялся крепким рукопожатием с хозяином.
Словно выждав, пока завершиться обмен приветствий с первым гостем, на пороге возникли ещё две фигуры: высокий неулыбчивый рыцарь в темно фиолетовых доспехах и невысокий молоденький юноша-демон в костюме пажа. Рыцарь склонился над рукой хозяйки в галантном поцелуе, паж, весело улыбнувшись, сделал вид, что хочет припасть к колену, но пойманный хозяйкой в последний миг за ухо, айкнул:
- Обижать священное животное!
- Ты не выглядишь священным, и никак уж не животным.
- Ой! Забыл Ваше величество, что в вашем доме выглядеть могу только пажом. Пардон!
Трёпка уха сменилась почёсыванием, и паж довольно заурчал. После прибывшие обменялись поклонами с хозяином, завершив, таким образом, церемонию приветствий и все уселись за стол. Тут же повинуясь Наташиному жесту, прямо из воздуха возникла вереница обнажённых нимф, которые с подносами в руках обогнули круглый стол и моментально расставили блюда с кушаньями, заблагоухавшими своими изысканными ароматами. Наташа наполнила вишнёвым вином бокалы.
- За хозяев! - подняв свой, произнёс гость с чёрными как смерть глазами.
- За Вас, королева! - напыщенно провозгласил рыцарь.
- И за короля королевы - иже короля слога! - довольно изрёк паж.
Хозяева переглянулись, с нескрываемым обожанием друг к другу, и тот, которого паж назвал королём королевы, искренне и серьёзно ответил:
- За дорогих и всегда желанных гостей!
Под одобряющие возгласы бокалы были опорожнены и пир начался. Потекла неторопливая беседа давних приятелей. Паж, размахивая вилкой, посетовал, что всё, прекрасно, но не хватает в доме мышей.
- Вот нечисть! - воскликнула она, которую назвали королевой. - Я не тебя имею в виду, Гипопо. Мыши погрызли бы все стены!
- Туше, - отозвался паж. - С нечестью может справиться только нечисть.
- Совершенно верно, - промокнув губы салфеткой, согласился рыцарь. - Справляется же ваш слуга Олоим с насекомыми в саду.
Королева прыснула в ладошку и приняла участие в игре слов:
- Насекомые это одно, а мыши - другое! Чтоб кое-кто потом обвинил меня, что я издеваюсь над живородящими? Нет, мышей не будет, не поймать вам меня на преступлении! А вы что думаете по этому вопросу, дорогой Янус?
Черноглазый отставил в сторону бокал, который тут же подоспевшая Наташа наполнила и авторитетно заявил:
- Я целиком и полностью согласен с Вами королева! Если будете справляться со всякой нечестью, то жизнь станет слишком скучна.
- Разве я говорила про скуку?
- Конечно, скучна! - вмешался паж. - Как у двух яблок висящих на ветках.
- Да, разве не ясно? Яблоки могут сколько угодно смотреть друг на друга, а приблизиться и поцеловаться не смогут. И уж детей у них никогда не родится.
- Эк, вы хватили, - задумчиво покачал головой хозяин. - Детей родить? Двум яблокам?
- Выражение нашего друга конечно фигурально, - вступился за Гипопо рыцарь, - но если подумать, то детей они смогут всё-таки родить. По-отдельности, каждое яблоко - своих собственных. Стоит только сгнить, упасть, подождать пока косточки дадут росточки, которые и превратятся в прекрасные яблони, а те созреют и заплодоносят.
- Одним словом, после смерти, в будущей жизни! - сверкнув глазами полными бездонного мрака, подытожил Янус.
- А ведь вы, оказывается, совершенно правы, - вдруг согласился хозяин, тряхнув головой. - Без смерти нет жизни.
"Будь же ты вовек благословенна, что пришлось процвесть и умереть!" - радостно пропела королева. - Давайте выпьем друзья за смерть!
Паж не согласился:
- Я предпочту выпить и за жизнь тоже. Без мышей, порой, так бывает скучно.
- За смерть и бытие! - мрачно заключил Янус.
За окнами раскаты грома слились в одну нескончаемую канонаду. Гроза достигла своей апогеи и, не умолкая ни на миг, стала потихоньку откатываться за луг и дальше за непроходимый лес. Потеряв интерес к одинокому домику с вишнёвым садом, она звучала всё глуше и глуше, пока последний отголосок не затих. Наступила полная тишина, которую не могли заглушить звяканье столовых приборов, а лишь подчёркивали.
- Ну, что скажете, король слога? - выжидающе посмотрел на хозяина рыцарь.
Хозяин в недоумении поднял на него глаза и увидел, что все с интересом чего-то от него ждут. Королева первая поняла и пришла на помощь своему мужу:
- Обещаем, что к следующему вашему визиту, после гула небесной канонады, соловьиные трели обязательно будут ласкать ваш слух.
- А кормить их будете баснями или всё же нечестью? Червями на ветках, например? - хитро прищурившись, спросил паж.
- Убедили, - согласился король слога. - Совершенство требует жертв.
- И жертв, и многообразия, и равновесия, - поправил черноглазый Янус. - Иначе мирок ваш не станет самодостаточным никогда, а оставленный без присмотра - тут же зачахнет.
Небо очистилось от туч и оказалось, что ночь вступила в свои права, даже не дав закату объявить о её приходе. Все покинули дом и расположились на террасе с колоннадой - в креслах, предусмотрительно выставленных слугой Олоимом. В руках у Гипопо, откуда ни возьмись, оказалась мандолина, и он начал перебирать струны, выщипывая звуки неаполитанской песенки. Рыцарь развлекал королеву рассказами о прекрасных незнакомках стародавних времён и их доблестных возлюбленных, о турнирах, как по части владения оружием, так и по части совершенства в рифмоплётстве, что очень поощрялось тогда дамами. Хозяин и Янус расположились чуть в стороне, и тут же терраса раздвинула свои пределы на десяток метров, разделив их на две группы, что бы создать условия для приватной беседы.
- Вы уже догадываетесь, король слога, что вам хотят предложить? - вполголоса осведомился черноглазый Янус, раскуривая сигару.
- Намёк о бытие и смерти был очевиден, - ответил хозяин, вглядываясь в ночную мглу. - Наш покой затянулся, да?
- Не говорите глупостей, - полыхнув малиновым огоньком сигары, сухо возразил собеседник. - Покой не имеет времени, а следовательно, затянуться не может никоем образом. Только жизнь в материальном теле поставлена в рамки. Сколько, по вашему, времени Вы отдыхаете здесь со своей королевой? - внезапно спросил Янус.
- Честно говоря, я потерял бы счет, но отсчитывать не от чего.
- По меркам вашей земной жизни, если бы она всё ещё продолжалась, вам сегодня было бы около ста сорока лет!
Хозяин невольно передёрнул плечами и ответил:
- Как по мне, то хоть бы и тысяча. Ничуть не жалею о смерти, дарованной нам вами.
- Не мной лично, - выпустив кольцо дыма, которое тут же растворилось во тьме, возразил мрачный собеседник, - я лишь исполнил Его волю. А Он, в свою очередь, исполнил просьбу того, кто просил за вас. Да, вы это знаете.
- Значит, подошёл конец блаженству? Пора возвращаться?
- Вы, как и все, свободны в выборе, никто не может вам обоим указывать когда и куда возвращаться, или не возвращаться вовсе. Таков высший закон! Но, попросить об ответной услуге... Вот, вы сидите здесь и вам хорошо, - переменил тему Янус. - До сих пор не создано ничего нового, нет даже птиц в вашем райском уголке. И это притом, что вы могли бы создать нечто большее, чем дом и сад. Ведь вашим пером, если я не ошибаюсь, были созданы удивительнейшие края и судьбы существ населяющих их!
- Наверное, это потому, что нам так здесь хорошо вдвоём. Нам не нужно больше того, что уже дано.
Словно в подтверждение слов короля слога, с другого конца террасы донёсся смех королевы, вызвавший улыбку обожания на его лице.
- А для кого-то покой непозволительная роскошь. Просто, вы засиделись. Он читал ваши новые произведения и Он доволен. Он считает: пора претворять их в бытие. Ни паж, ни рыцарь не подходят для подобного. Это награда для самых достойных.
- Он считает, что мы уже готовы? - забеспокоился хозяин.
- Ещё нет, не совсем. Он настоятельно рекомендует вам обоим пройти дополнительное обучение и сдать выпускной экзамен. Прошу прощения за подобное сравнение, но оно как нельзя лучше поясняет суть этого процесса. И это обучение может затянуться на вечность, субъективно.
- Понимаю. Прежде чем творить мышей, необходимо потренироваться на насекомых. А сколько времени пройдёт объективно?
- Мгновение! Многогранность мира образует многомерность бытия, что в свою очередь, позволяет каждому раскрыть свой потенциал, не теряя понапрасну этих самых мгновений. Кстати, рыцарь пожелал сопровождать вас. Ему всё равно больше нечего делать после оплаты долга перед истиной. С женой ему не так повезло, как вам.
- Она покинула его? - с любопытством спросил король слога.
- Всё много банальней, её душа никогда не была с ним рядом. Но сам он об этом не любит распространяться.
Погасив в пепельнице сигару, гость встал объявляя:
- Однако, вечер был прекрасным! А мне уже пора. Ждут дела: кое-кто дожидается дырки вместо глаза, другому нужно воздать предательством за предательство, кого-то нужно лишить разума, кого-то прервать на веки, а кого-то вытянуть из забвения на свет. Словом: война и смерть, жизнь и путь. Всё мелочи, мелочи, мелочи. - Подавив откровенный зевок, он добавил с внезапной вспышкой двух молний в бездонных глазницах. - Скажу откровенно! Я слегка завидую вам обоим, чёрт меня возьми! Вас ждут необычайные приключения.
- Как! Прямо сейчас? - удивился хозяин. - Но мне, прежде, нужно поговорить с женой.
- Я уже всё знаю, любимый! - послышался шёпот за ухом, и королева, проказливо поднырнула по локоть своему королю. Я так рада, что ты согласился. Ты только подумай, всего только один миг и целая жизнь в придачу.
- Куда больше, чем просто одна жизнь, моя королева, - пропел Гипопо, - целая вечность перед вами. - Он вздохнул с сожалением и добавил: - буду пренепременно скучать.
Янус принял из рук подоспевшей по сигналу Наташи плащ и извлёк и него заплесневевшую от времени глиняную бутыль. Бокалы, поданные расторопной Наташей, наполнились кровавым, благоухающим вином.
- Опять кровавое вино, - пробормотал король слога.
- Такова традиция: Кровь и смерть, вино и жизнь. - без намёков на улыбку, блеснул пустыми черными безднами глаз Янус, закутываясь в плащ. Подняв свой бокал, он опрокинул его содержимое в рот, в то же время капюшон упал, словно театральный занавес, открывая невидимый до этого мгновения второй лик. Повернув голову в профиль Янус скосил глаза обоих лиц - бородатого старого и молодого без признаков растительности на лице - на хозяев.
- Пора.
Король и его королева взявшись за руки, прижались друг к другу.
- За смерть, - шепнула она.
- За бытие, - так же шёпотом ответил он ей.
Оба одновременно пригубили свои бокалы. Сиреневый рыцарь и паж последовали их примеру, пожелав обоим приятной вечности. И вечность тут же вошла в свои права, закружив водоворотом планет и пространств, эпох и разных судеб.
глава 1.
Вечный город
Он есть вечен, ибо вне пространств и времён,
а главное - вне познания своего существования.
Вечный город, как и всегда всю непостижимую бесконечность своего существования, сверкал всеми вообразимыми и невообразимыми цветами, источая такой же невообразимый аромат, и неподдающееся пониманию ощущения благости, волнующие все известные и неизвестные чувства того, кто мог бы оказаться в нём в впервые. Хотя, подобное едва ли могло случиться. Это было бы невероятным событием в мире Великого творца, где все самые светлые сущности рождались именно здесь, чтобы испив непознаваемое из его неиссякаемой чаши мудрости, преисполнившись величайшим могуществом, отправиться на самые задворки и исполнить его волю, привнеся стройный порядок в необузданный хаос самых необжитых уголков Его вселенной.
Бафомет был редким исключением среди "небожителей", как он с плохо скрываемым сарказмом называл своих теперешних товарищей, платя им равной монетой, за свою кличку, плохо скрывающую козлиный запах, веявший от неё. Бафомет не был рождён в бесконечности Великого творца, он пребывал в ней с тех самых пор, как с горсткой соплеменников прорвался из темных тесниц пекельных миров наверх. Вообще-то подъём из глубин хаоса не противоречил законам Великого творца, но проделано это было отнюдь не ангельским способом, что вызвало раздражение обитателей высших миров и зависть братьев по рождению, которые так и остались в низших мирах, - кто из-за упадка способностей, а кто по воле своего предводителя. С тех незапамятных пор утекло много воды в фонтанах Вечного города; охранные печати были восстановлены, и никому больше не удалось последовать примеру горстки отчаянных счастливчиков. После такого невероятного события, потрясшем всех разумных существ обоих полюсов вечности, началась Новая Эра или, чтобы было понятнее - открылось новое измерение, что внесло некоторый порядок в существование самого Вечного города, никогда прежде не оперировавшим понятием "времени" в принципе.
Новые товарищи первое время сторонились его, презирая за бесполое происхождение его племени, а он испытывал к ним подобные, ну, или почти подобные чувства, считая недоразвитыми существ мужской половины, поскольку те были слишком прямолинейными, начисто лишёнными ловкости и обаяния. К тому же обличие - наработанное в процессе совершенствования, становилось очень далёким от совершенства. Даже на козлиное в некоторых случаях не дотягивало, только на обезьянье. А уж о существах женской половины и говорить было нечего: у них начисто отсутствовало то, что считалось самым важным у мужчин... вот только ангельский облик, звонкий голосок и белые крылья за спинами вызывали некоторую зависть.
Наказание за свой проступок, против устоявшегося порядка подъёма из нижних миров в верхние, он отбарабанил, как говорится, от звонка до звонка, пока обе его половинки, блуждая наугад в земном мире, не нашли друг друга. На это ушло семнадцать человеческих жизней, или если быть точным - тридцать четыре, учитывая жизни обеих половинок и мужских и женских. Вспоминать о мытарствах, унижениях, позоре, перенесённом в том замкнутом во времени мире, не хотелось до такой жути, какой он никогда не испытывал никогда прежде, даже в ужасных и тесных Тёмных мирах вечного мрака... И всё же, как только он получил законное право жить равным среди равных в Вечном городе в свете Великого творца, он отказался от права выбора лагеря мужских либо женских особей, предпочтя остаться существом не подчиняющимся устоявшимся предрассудкам созданий светлых миров, за что тут же заработал козлиную кличку земной мифологии. О происхождении своей клички он узнал из небесной википедии, как только получил полагающийся ему по статусу доступ. Оказалось, что андрогинны не редкость в бескрайних просторах Великого творца. Ещё бы! Идеальное существо, лишенное недостатков женской и мужской особи, но объединяющее в себе достоинства обоих... Впрочем, крылья он так и не получил.
- Ни к чему это, - заявила симпатичная ангелица ему в канцелярии, сразу по возвращении его в неродные пенаты, после крайнего земного срока.
Бафомет подозревал, что отказ вызван вовсе не отсутствием изделий на складе, а просто-напросто андрогинофобией, но перечить не стал. На самом деле он втайне надеялся обзавестись когда-нибудь черными крыльями, как у Великого Змея, но такие мог вручить только сам Великий творец, а вот удостоится его аудиенции, было ох как не просто. Достаточно сказать, что никто из его новых знакомых ни в глаза, ни в какие другие ощущала, никогда с самого сига своего рождения его видеть не видывал. Приказы Великого творца поступали прямо в канцелярию, а оттуда передавались либо лично тем существам, которым предназначались, либо открыто через всевселенскую паутину.
― Бюрократы! проворчал Бафомет, собираясь сигануть куда подальше от насмешливых ангельских глаз, но их обладательница, чарующе поведя левым крылом, пропела на прощание:
― Не забудь завтра с утра явиться за получением особого распоряжения!
Не найдя в зеркальных стенах тетраэдра канцелярии двери, которой он мог бы хлопнуть в знак прощания и своего недовольства подобным обращением со своей любимой персоной, Бафомет издал звук, распознаваемый в его родном мире, как рычание, прозвучавший однако в Вечном городе, как разбойный свист. Уже сигая куда подальше от канцелярии, он распознал беззвучное напутствие насмешливой ангелицы:
― Не свисти, денег не будет.
Просторный Хрустальный зал с хрустальными стенами, хрустальным потолком и полом встретил его тихим шумом, издаваемым нестройным хором существ, отдыхающих здесь от муторных повседневных дел. Эта попытка веселья показалась жалкой. Он и сам любил попеть во времена земных мытарств, но за кружечкой пивка, или чего-либо покрепче, в компании таких же потерявших человеческий облик существ. Однако, это хоровое дрынчание могущественных творцов, повидавших всю вселенную, от самых её провонявших задворок до благоухающих градов несравненной красоты, выглядело, воистину, попыткой младенцев подражать трелям оперных певцов. Предстояло ещё выяснить - когда же наступит завтра в пространстве, где время отсутствовало напрочь, и он, не долго думая, сделал шаг по направлению к этой мало музыкальной группе, но тут же застыл, встретившись с целым флотом пылающих прожекторами недовольства глаз. Подумаешь! Мысли они читают! Невидаль какая.
Повернувшись, он решил обратиться со своим вопросом к одинокому существу, возлежащему подле раскидистой смоковницы в центре залы. Недолго думая кто перед ним: женская сущность или мужская, он задал свой вопрос. Существо, не проявляя особой вежливости и даже не оборачиваясь, проворчало:
- Иди к Лешему.
- А-а-а, так тоже не знаешь? - проронил Бафомет, не уточнив, где именно искать этого Лешего. Наверняка, поисковик его перенаправит, стоит только пожелать. Вообще-то с поиском адресатов в городе проблем не было никаких: стоило только начать думать, а поисковик выдавал варианты маршрутов, даже не дав докончить мысль до конца.
Медленно повернув пышноволосую голову, приподнимаясь на локте, существо пронзило его обжигающим взглядом синих глаз, завораживающих помимо воли. Давно он не встречал такого пронизывающего взора. Кроме Великого Змея (в его вечности), больше никто не мог так глядеть. Даже слегка затрясло. Тряска усилилась, когда Бафомет разглядел, ниже соблазнительных женских грудей и гладкого живота, чешую, плавно перетекающую в рыбий хвост. Глаза убавили свою яркость, как только русалка прекратила сканирование.
- Ответ прост: когда решишь, что завтра уже настало, тогда и будет в самый раз.
- Не хотел помешать, - замялся Бафомет.
- Ты нет. Другие пялятся, словно диковин не видали. Я думала ты один из них, а ты просто козёл.
Не очень лестное замечание из прекрасных уст, оно слегка подпортило первое впечатление от женской красоты.
- Где ты разглядел здесь женщину. С тех пор, как Посейдон впал в грех кровосмешения, меня ещё никто не называл женщиной.
- Так ты...
- Его дочь. А ты думал наложница?
Бафомет слегка смутился, ибо он так и подумал поначалу.
- А кто мама? - как можно вежливее поинтересовался Бафомет.
- Ты упал что ли? Не плотва! Из ребра, как и положено. Себе на радость создал, а мне одиноко так... Сколько себя помню, всё прошу аудиенции у Великого, для исправления этой ошибки, и всё зря.
- И не то что бы да, и не то что бы нет. Бюрократическая волокита. Дескать, пусть вначале отец зафиксирует отказ от дочери, а приемная мать подпишет согласие, или кто-нибудь согласится променять свои ноги, ну... и всё остальное на мой хвост... Нет! Чую ничего не выйдет из этого. Пустая трата сил. Наверняка, автоматически добавляют срок за очередного утопленника, но не говорят.
- Сочувствую, но не понимаю, - признался Бафомет. Я устал от этих женщин и мужчин, в шкуре коих довелось побыть уже не единожды. Одна суета, и не знаешь: где найдёшь, где потеряешь.
- Где уж тебе, развратник. И не любил, поди, никого ни разу.
- Ну, не так, чтобы очень. Ну... кроме себя самого конечно, - признался он.
- Козёл одним словом, - подытожила русалка.
Она не желала обидеть, просто констатировала факт. Бафомет почему-то в этот раз не обиделся на подобную классификацию своего естества, тем более, что в настоящий момент вовсе не принадлежал ни к одному из двух полов, в "шкурах коих", как он выразился, в настоящий момент не пребывал. Сам он любил говорить, что состоит из "двух половинок", считая себя единым целым, не то, что все остальные примитивы. Пусть болтают что хотят, на самом деле они просто завидуют. С любовью вечные проблемы на свете Великого творца, а у него их просто быть не может: сам себе ведь не изменишь и не разлюбишь. Быть женщиной - в вихре чувств влекущих к совокуплению, ни за что бы не пожелал, так недолго докатиться и до потери чувства прекрасного, променяв его на иллюзорное благополучие. А уж кобелём, роняющим на ходу слюни в погоне за самкой - тем паче.
Дни летели бы ураганом или текли бесконечным водопадом, но дней не было. Просто вечность, растянутая до предела, сжалась в один малюсенький миг. Они весь этот сжатый миг проводили вместе, оттягивая неизбежное расставание. Русалку звали Прасковья или на латинский манер - По-Раша, а он назвался ей одним из своих самых кратких имён - УлулУ.
Город он впервые смог разглядеть во всех подробностях, оценить по достоинству бурю многоцветных энергий вырывающуюся через неплотно прикрытые многочисленные окна и двери наружу - в бесконечность вселенной; слова тут были лишними, город был просто "без подобен". Очень скоро он знал о Прасковье всё, даже то, что не значилось в досье всевселенской паутины. Хитроумному разуму не требовалось много усилий, чтобы понять возникшую проблему, вывод напрашивался сам собой: она была нужна в том виде, в котором пребывала, в ней очень нуждались и не хотели терять ценного кадра. Ещё бы! Чтобы сократить мучения утопающему, неповинному в страшных грехах, (или ещё как виноватого), русалка утаскивала несчастного поглубже. Своими чарами, страстными объятиями и песнями она приближала неизбежное, не забывая, конечно, и про продолжение русалочьего рода.
Из её икринок, почему-то, рождались только русалки женского пола, хорошенькие, но смертные и бездушные. По законам Великого творца за утопленников ей полагалось наказание... ну, так, она его и несла. Пожизненно. Вернее сказать вечно. Или почти вечно, пока Мать-земля устав возмущаться беспределом, творимым паразитами населяющими её кожу, тщетно взывая мольбами к Великому творцу, не решиться на крайнюю меру - избавиться от них навсегда. Но последнего может и не случиться, поскольку никто не хочет остаться без кожи. Разве что, Великий Змей предложит ей новое средство для борьбы с чесоткой. Помыться, там, например, в огромных волнах, типа потопа, (хотя, как показала практика, это не очень помогает - ковчег, сотворённый кем-либо из знати для своих любимчиков, легко укроет часть паразитов и они расплодятся вновь). Скорее всего, Змей предложит ей какое-нибудь ядерное оружие или прозаический напалм. Всё это было несправедливо по отношению к Прасковье, но где она, скажите, шляется эта справедливость?
Изложив свои соображения по этому поводу, он ждал ответа русалки, а та, задумчиво подперев голову молчала. Русые волосы скрывали часть прекрасного лица, но ему удалось разглядеть, как её водянистого цвета глаза покрылись влагой, и ему стало её глубоко жаль. "Нужно научиться держать язык за зубами, то есть мысли при себе", - подумал он.
Внезапно, хрустальный зал подёрнулся рябью и, мигнув пару раз, исчез, а вместо него возникли зеркальные стены канцелярии. Напрасно он искал взглядом знакомую ангелицу, вместо неё в этот миг там находился упитанный ангел, в сером плаще с серебряными позументами, обозначающими какой-то ранг. Никакого намёка на крылья вовсе не было, или он прятал их под плащом. Улыбка тоже отсутствовала, даже презрительная. Настроение сразу упало значительно ниже серого цвета ангельского плаща. "Канцелярская крыса", мрачно обозвал его про себя Бафомет. Ещё ниже настроение упало после напоминания:
- Нужно научиться держать язык за зубами.
- Подслушиваешь? - Павшее настроение возможно было чуть приподнять только лишь приступом агрессии, но это не сработало. Серый ангел никак не реагировал на агрессию, зато читал в нём информацию, как в открытом файле
- Подслушивать нет надобности. Ты должен, просто, научиться закрываться от проникновения в твои мысли, чтобы недруги не использовали информацию против тебя. Это связанно с твоим служебным заданием, которое ты не спешишь получить, - пояснил упитанный ангел, слегка обнажив в улыбке острые зубы, ещё больше походя при этом на крысу. - Кстати, я не имею в своём происхождении ничего крысиного, поскольку никогда не был воплоти на Земле, для меня это было бы немыслимым унижением. И впредь, не расстраивай своими домыслами никого из нежити, им и так не сладко живётся в мире.
- Та-ак. Следовательно, всё, о чём я говорил с Прасковьей теперь достояние общественности.
- Вот, вот.
Бафомет ожег серого ангела испепеляющим взором, не хуже чем у самого Великого Змея, проглотив мелькнувшую мысль про крыс и мышей, уж точно созданных серым. Ответный взгляд, как и до этого, был лишён эмоций, но стал теплее.
- Почти уже хорошо. Я совсем не разобрал, что ты там подумал про мишину папу. Теперь ты почти готов.
- К чему готов?
- К работе, конечно. Не думал же ты, что мы здесь зря хлеб едим...
- Телом, известно чьим, причащаемся?
- Не великохульствуй, сы... мой, - скомкав предпоследнее слово, отдёрнул его серый ангел. После непродолжительной паузы, явно к чему-то прислушавшись, ангел продолжил: - Великому творцу понравился твой юмор. Отныне миссия твоя налаживать дипломатические взаимоотношения с Асгардами поднебесными, а то, совсем от рук отбились.
- А если я откажусь? Снова отправите в Земной ад?
- В этом нет пока надобности, ты не откажешься.
Бафомет и сам понял, что не откажется, что он горит от желания заняться чем-нибудь полезным. Бесцельность пребывания в низших мирах - многократно превосходила жестокостью разделение духа, превосходила даже арест памяти для прохождения исправительного срока в земных жизнях.
Ангел серьёзно кивнул, показывая, что всё, мол, ясно и кивнув ещё раз на прощанье, исчез. Вместо него появилась знакомое личико давешней ангелицы, которая деловито стала выуживать из пространства перед собой пожелтевшие папирусы и заверять их печатью канцелярии.
- Какое имя вписывать? - поинтересовалась она выдёргивая перо из своего крыла и покусывая его кончик.
- УлулУ, - добродушно буркнул Бафомет своё имя, о котором почти позабыл за время пребывания в Вечном городе, ни один житель которого, иначе чем козлиной кличкой его пока не величал. При виде ангелицы, мужское настроение его вновь достигло отменных высот, хотя женская половина сущности всё ещё брыкалась, сгорая от зависти к крылышкам и не желая так просто сдаваться. - А разве я объявлял, что моё "завтра" уже настало? Почему, я ещё не могу погулять по Великому городу? Это насилие над личностью!
- Над которой из двух? - деловито переспросила ангелица, обмакивая перо в чернильницу с золотыми чернилами.
Похоже, она прекрасно уловила странную тягу мужской половинки его сущности к рыбоподобному существу, а может быть даже зависть женской - к своим розовым ангельским крылышкам. "А действительно, чего это я увлёкся русалкой? - спросил он сам себя. - Может быть её непохожесть на остальных, как и его непохожесть, сблизила их? К чёрту сопли! Жила одна целую вечность, проживёт и дальше. Хотя..."
- Ладно, рабовладельцы! Каково моё задание?
- Не зря тебя заценил сам Великий творец! - похвалила секретарша. - Быстро соображаешь, кто есть кто, и кому предназначаются сопли слабаков! Град вудийский будет тебе первым назначением.
глава 2.
Асгард вудийский и телегония
Теле-Гония это не есть точная наука,
но есть точное определение содержания рекламных роликов.
Темнокожая широкобёдрая, чрезмерно упитанная женщина, полностью обнажённая, если не считать за одежду бусы на шее и на конечностях, взяла его за руку и повела к узкой лодочке, качавшейся неподалёку от места, куда он телепортнулся прямиком из канцелярии. Взгляд, которым она окинула пришельца, не был лишён интереса, но не выражал ни презрения, ни восхищения, к которым УлулУ уже привык. Это только в материальном мире возможно скрыть своё естество, а в междумирье подобное не скроешь, как невозможно скрыть слабость или силу, подчёркнутую цветовой гаммой ауры. Внимательно изучив свечение нимба вокруг головы посла Великого творца, она отвернулась, что можно было считать удовлетворением.
УлулУ сомневался, что его личность подходит для поставленной перед ним задачи, но, по-видимому, обитатели Асгарда вудийского не были чрезмерно притязательны. Прежде всего, его спутница прокатила их обоих в челне по узенькой но быстрой речке, называемой ею Великой. УлулУ уже привык к этой небесной привычке называть всех и всё подряд - Великими. Речушка текла так быстро, что плыть возможно было только по течению. Вскоре провожатая направила лодочку носом в прибрежный тростник и объявила о прибытии. Пожалуй, он разочаровался: ни река, ни город-эгрегор чернокожих богов не показались ему великими. Город не был единым комплексом со стенами и храмами, как Вечный город, и уж дворцом назвать его не поворачивался язык, или чем тут принято было изъясняться. Впрочем, мысль легко спасала от поисков переводчика, как и везде служившая лучшим способом общения между всеми обитателями межмирья.
- В каком из этих домов находится ваш главный? - поинтересовался он, разглядывая соломенные лачуги, тянущиеся справа и слева.
В ответ раздалось громкое фырканье его провожатой.
- Выбирай любую.
Выбор был небогатый, ничего похожего на правительственный дворец не угадывалось. Ткнув пальцем наобум в первую попавшуюся лачугу, УлулУ принялся гадать, какое средство передвижения использует глава этого небесного департамента: карету, лимузин или ноги?
- Сюда все приплывают. Телепортироваться в город и обратно нельзя. Заклятье оберегает наш град от непрошеных гостей.
УлулУ поймал себя на том, что он напрочь позабыл прикрывать свои мысли, как посоветовал Серый ангел. Даже эта мимолётная мыслишка, тщательно скрываемая им, легко оказалась прочтена чернокожей женщиной.
- Бойся врагов, а я не враг Великому творцу и тебе не враг - тут же прозвучала ответная мысль.
- Ладно, замяли. Ну, а где же жители вашего прекрасного Асгарда? - поинтересовался УлулУ, оглядываясь.
Хижина была пуста, да и снаружи, на всём протяжении пути, он не заметил ни одного жителя.
- Кого ты хотел бы увидеть? Мужчин или женщин?
- Ну, того с кем переговоры вести.
Чернокожая женщина закатила глаза и... через мгновение нестройный шум снаружи наполнил слуховые органы, причём все. Создавалось впечатление, словно кто-то включил звук. Следуя жесту своей провожатой, он выглянул и обомлел: всё пространство между редко поставленными жилищами было заполнено деловито снующими сущностями. Одежда их мало чем отличалась от одежды его провожатой, то есть, отсутствовала напрочь, но у некоторых в ноздрях красовались пронизывающие их насквозь длинные иглы дикобразов.
Может быть, какого другого представителя Вечного города эта мода смутила бы, но только не УлулУ. В мирах, которые его произвели на тьму, одевались крайне редко. Во-первых, в вечной тьме наряды всё равно не видны. Кроме того из-за тесноты всегда адски жарко! В третьих, если кто-нибудь у кого-нибудь стянет одежду, столкнувшись с ним во тьме вечной, то искать пропажу тоже можно вечность, поскольку вора всё равно не разглядеть.
Народ выглядел довольно весёлым, во всяком случае, белозубых улыбок на чёрных как мрак лицах, (на душу населения), он разглядел больше, чем в Вечном городе. Двигаясь под звуки тамтамов, мужчины разводили костры, затачивали деревянные копья и стрелы острыми камнями, иногда успевая ущипнуть за аппетитные выпуклости суетящихся возле костров женщин, помешивающих в глиняных котлах, что-то громко булькающее и отвратительно пахнущее. Вся эта суета сопровождалась взрывами хохота. На него никто не обращал внимания, никто не собирался искать встречи с послом самого Великого творца. Обернувшись назад, он встретился с плотоядным взглядом женщины. Внезапное подозрение, отразившееся в нём, было ею тут же прочитано. Она улыбнулась, успокаивающе.
- Ну, да. Я и есть главная жрица. Просто, нужно было изучить тебя, как следует. Ты уж извини, не каждый день дети тьмы являются к нам с белого света. Других шаманов ты здесь не увидишь, наш народ, как и большинство других народов - Света белого - населяют около ста пятидесяти реальностей, и добрый десяток миров материальных. Там и вожди и шаманы мужчины, но тебя послали именно сюда, как я теперь понимаю не случайно. Великий творец внял моей просьбе.
- Какой просьбе? - спросил УлулУ, лихорадочно пытаясь соединиться с всевселенской паутиной. Ему срочно нужно было уточнить кое-что в небесной википедии, относительно нравов этих чернокожих существ. Но, ни небесная, ни даже бесная не желали открываться.
- Расслабься, - посоветовала чернокожая жрица. Ежевечностный платёж мною вовремя не внесён, вот и отрубили всевселенскую сеть за неуплату. Можешь воспользоваться виртуальным земным интернетом, у меня связь с материальным миром очень чёткая.
Приходилось есть, как говориться, что дают. УлулУ пощёлкал по мерцающим виртуальным клавишам, возникшим перед его носом, и нашёл кое-что интересное про людоедство земных племён, родственных этому народу, и про хождение покойников среди живых. Но о духах там не было сказано, ни слова. Было ещё что-то про обычаи спаривания в великие праздники плодородия, но всё это была откровенная муть - чёткость изображения вызвала резкую критику.
- Земные провайдеры экономят на трафике, когда касается наших нужд. Вот когда попадают сюда сами, начинают каяться, но уже поздно. Память у моих родственничков в мирах явных не очень-то. Быстро забывается всё, что до того и после того.
УлулУ вздохнул, соглашаясь. Он прекрасно помнил стандартную фразу приговоров Страшного суда: "Отныне и до скончания твоего земного пути, ты лишаешься всей предыдущей и последующей вечности...".
- Не переживай. Я тебе расскажу всё, что пожелаешь узнать. Нам нужно многое понять друг о друге. Тебе, наверное, хочется узнать, когда мы будем вовремя платить налоги? Ведь тебя для этого сюда послали канцелярские?
Чтобы не потерять лицо окончательно, УлулУ глубокомысленно кивнул. Поскольку, он так и не успел в спешке спросить - в чём заключается его миссия дипломата, то приходилось теперь тыкаться наугад.
- Передай, что мы очень сожалеем, но доходы нынче упали. Засуха. Сегодня же буду вызывать дождь. Ну а поскольку ты родом из самых низших миров, то приятно и небезынтересно будет изучить и тебя. Ты первый, кто пришёл с разрешения, остальные прокрадываются тайком и с недобрыми намерениями. Пока я буду занята, ты погуляй там с ребятами.
Краснеть лицом от стыда за свой народ или за себя лично возможно только лишь в одном мире на Земле, поскольку кровь у людей там красная. Но тут произошло то, чего УлулУ никак не ожидал: его нимб начал потихоньку алеть, видимо сказывалась привычка, приобретённая за тридцать четыре жизни в различных человеческих телах. Чтобы скрыть свой конфуз, (вдруг жрица подумает, что он вожделеет к её формам), а так же некстати рвущийся наружу вопрос о том, краснеют ли чернокожие, он поспешил выйти из лачуги прочь, прямо с порога угодив в хоровод скачущих по кругу мужчин и женщин. Их движения были ритмичны и, накладываясь на звуки тамтамов, вызывали какое-то лёгкое опьянение. Не долго раздумывая, он отдался этой диковатой пляске с восторгом, какого не испытывал очень давно. УлулУ даже и не подозревал, что в свете "не этом", (как сказал бы кое-кто на Земле), возможно такое безудержное веселье. Постепенно, не прерывая танца, мужчины стали затягивать какую-то песню, а женщины им вторили. Смысл слов был простым что-то вроде молитвы: отца Великого Аш-два-о Любвеобильного просили оплодотворить мать-грязь, дабы она не зачахла и не пошла морщинами, а дала жизнь своим чадам.
Небольшая группа мужчин и женщин увлекли его под бока в самый центр вращающегося круга из поблёскивающих чёрной смолью тел. Можно было даже заметить, как временами они начинали искриться красноватыми всполохами. Хоровод начал перемещаться, аккуратно огибая в танце лачуги, и это было хорошо, поскольку ноги уже заплетались и он обязательно превратил бы соломенное жилище в обычный стог сена, если б столкнулся с одним из них. Скоро он понял, что движение имеет определённое направление - к реке. Вода перестала двигаться и стала похожа на застывший кисель. Что это означило, он не успел осознать.
Окружавшие его до этого члены племени разомкнули круг, образовав подкову, упирающуюся рогами в берег, а УлулУ и те, кто танцевал с ним в центре круга, оказались в воде. Это было неожиданно, но приходилось терпеть местные обычаи, чтобы не обидеть таких добродушных, по части веселья, созданий. Пофыркав ради уважения, он выбрался из воды, ощутив после купания необычайный прилив сил. Оглянувшись назад, чтобы поглядеть, чем заняты нырнувшие вместе с ним члены племени, УлулУ обомлел: все купальщики, разбившись на пары, под ритмичный бой тамтамов, самозабвенно и бесцеремонно, на виду у остальных, предавались совокуплению, прямо в воде. Конечно, неземное совокупление выглядит совсем не так как у землян: оно куда целомудреннее. Когда существа обмениваются энергиями свои аур в чистом виде, без малейшей примеси бренной похоти, то любовь выглядит искрящимся костром, но... суть дела это не меняло.
Решив сохранить нейтралитет в подобной ситуации, УлулУ отвернулся и встретился с коридором из живых существ, конец которого заканчивался входом в ту лачугу, где осталась главная жрица, так и не принявшая никакого участия в празднике. Ничего другого не оставалось делать, как направиться туда, куда его вежливо просили вернуться. Под громкие восхваления адресованные "Великой чернокожей повелительнице дождя", он проследовал по живому коридору, и каждый старался при этом коснуться его и передать частицу своей энергии. В целом, праздник ему понравился: никто не называл его козлом и не скупился поделиться энергией, через песни, пляски и прикосновения.
В лачуге его встретил дурманящий аромат каких-то трав, курящихся в жаровне.
- Так ты ещё и повелительница дождя? - спросил УлулУ, по-новому оценивая главную жрицу.
- Ну, конечно, - просто ответила та.
- А где же дождь?
- На земле его будет предостаточно. Земные реки разольются и напоят пашни многих племён наших родичей, с надеждой взывающих ко мне. Осталось чуть-чуть и Великая река повернёт вспять, чтобы пролиться в твердь земную. И не только в её твердь. Многие миры, где обитают наши близкие, получат желаемое, а Великий творец получит свою часть нашей энергии в виде налога.
- А я всегда думал, что за дождями следит кто-то другой.
- К сожалению, пока нет достойных, что смогли бы заменить меня здесь. Приходится делать всё самой. Подсаживайся поближе.
УлулУ, пододвинулся и непроизвольно втянул в себя аромат, распространявшийся от жаровни. Сразу же всё кругом поплыло, словно от изрядной порции земного спирта.
- И как ты это творишь? - пробормотал он, имея в виду наркотический запах. Мысль потеряла свою ясность, и вопрос его был понят превратно.
- Я не одна творю. Творят все. Они уже остановили воды Великой реки. Остался последний штрих, и ты поможешь мне.
- Как же я помогу? - удивился УлулУ, совсем перестав ориентироваться в окружающем его пространстве.
Чёрные глаза жрицы приблизились и заслонили собой всё.
- Моё племя боится меня, а чужаки здесь редкость. Иной раз проберётся лазутчик из твоего родного мира, но они все как один развратники. Ты другой... не совсем мужчина, конечно. Поправлю это.
Озарение молнией ворвалось в разум. УлулУ хотел воспротивится тому, что начало происходить с ним, но жрица лишь плотоядно усмехнулась, придвигаясь к нему ещё ближе.
- Ты совсем другой! Пожалуй, сегодня даже Великая река выйдет из берегов.
Хотелось крикнуть "Нет!", но было поздно. Когда непомерно толстая женщина прижала его к полу лачуги, женская половинка сжалась от отвращения и отчаяния, постепенно закатываясь в спасительное небытие, а оставшаяся вдруг зарычала, от обуявшей её дикой страсти.
Казалось, прошла вечность. Постепенно всё прояснилось, туман выветрился, а разум снова стал ясным. Стыд от случившегося с ним просто съедал заживо. Как ей удалось разделить его неделимую единосущность, которой он так гордился? Жрица возлежала рядом, косясь на него своим чёрным глазом, потерявшим гипнотическую власть. С нескрываемым сожалением вздохнув, она произнесла:
- А ты и вправду оказался неистощим, как я и предполагала, но тебе пора. Пока река повёрнута вспять, ты легко доберёшься до того места, где я тебя встречала.
- Как ты могла?! - вырвалось у возмущённого УлулУ, слов нужных было не подобрать. Чернокожая колдунья посмела его опьянить и, в буквальном смысле, разъединить на две половинки, чтобы совокупиться с его мужской частью помимо его воли. Хотя... подобного не происходило с ним никогда, за всё безмерное время его существования и было новеньким ощущением.
- Извини, так было нужно моему народу, а значит и Великому творцу. Передай там, в канцелярии, что задолженности скоро будут погашены. Мы с тобой здорово потрудились, следовательно, урожай будет отменным.
Возмущённый УлулУ хотел было ещё раз возмутиться и рассыпаться в упрёках, но жрица остановила его жестом и добавила нараспев:
- Поспеши. Когда вода начнёт испаряться с земных полей, Великая река снова повернёт вспять, тогда отсюда уже не выбраться. Придётся тебе ждать следующего праздника дождя, Бафомет.
Как она выведала его кличку, значения не имело. Вновь оказаться в её объятиях при следующем празднике было бы просто кошмаром. Толстые губы, сложившиеся в слащаво-насмешливую улыбку, подействовали на него похлеще, чем шпоры вонзающиеся в конские бока. Одним махом преодолев тропинку, ведущую к воде, УлулУ прыгнул в лодку, которую тут же понесло вспять. Вскоре он был на спасительном месте, где, недолго раздумывая, телепортнулся в Вечный город.
Следовало явиться в канцелярию, но УлулУ решил отложить это как можно на подольше и, насколько это в его силах, на подальше. Другими словами, он направился в самый отдалённый уголок города, чтобы развлечься и вытравить клокотавшую обиду за свою недавнюю промашку. Вообще-то ему это плохо удавалось: развлечения обитателей Вечного города казались скучными, по сравнению даже, с развлечениями Асгарда вудийского. К тому же, от него так разило хандрой, что все встреченные им существа разлетались кто куда. Даже группка заблудших душ, попавших сюда явно по ошибке, издали завидев его, постаралась как можно быстрее скрыться. Одна из них показалась Бафомету смутно знакомой, своею непропорционально огромной головой и сиренево-оранжевой аурой.
- Эй! Погоди!
- Ты мне? - удивлённо обернулась одна из заблудших душ.
- Тебе, гастарбайтер, кому же ещё.
Про таких он слыхал, но видел подобных существ впервые. По замыслу Великого творца - "...неисправимая в земных муках сущность, имела право до особого уведомления пребывать на исправлении в одном из пределов междумирья с видом на жительство в нём, если только за нею имелась лишь одна слабость, и если только никто не обличит её в обратном - в этом или каком-нибудь ином пределе" (ст. 666 п.66 ч.6 Великого житейского кодекса) - вспомнил к случаю УлулУ. Эти попали в гастарбайтеры явно за неисправимый блуд. Полосатая, словно зебра, с присутствием оранжевого аура выдавала их за версту, хотя признаки владения высшей информацией всё же преобладали.
"Наверное за достижения в иных науках отличных от блуда, и была внесена вышеуказанная статья в Великий кодекс по ходатайству Великого Змея, отчаявшегося истребить полосатую часть ауры в подобных, - подумал УлулУ". Отозвавшийся застопорил движение, а остальные заблудшие души, не оглядываясь, поспешно поплелись дальше.
- Сочувствую. Похоже, вас ограничили в праве телепортации?
- Мы рады, что хоть не отправили в тёмные миры, твоя Светлость, - униженно отозвался большеголовый гастарбайтер.
- Постой, постой. Да ведь это ты Кобел!
- Да, так меня называли... Ба! Кого я вижу! УлулУ!
Кобел просиял всем своим существом, или веществом, разобрать это в обличье гастарбайтера было сложно. Ещё бы! Сущность, ограниченная в правах, меняется не только внешне, но и внутренне. От радостных объятий старого дружка, УлулУ уклонился, скользнув в сторону.
- Прости, прости, - затараторил Кобел. - Совсем позабыл, что я принял лагерь мужских сущностей, поскольку мне это привычнее, а ты по прежнему ни с кем не обнимаешься кроме самой... самого себя, ха-ха.
- Я тоже рад видеть твою кобелиную сущность, надоели пресные лица местных. Сидят тут псалмы распевают, законы выдумывают, в первом чтении принимают, а нашего брата ни во что не ставят.