Мой папа был доктором. Знаете, он был из тех людей уважают и почитают всем городом., зовут на всякие общественные мероприятия и прочее. До этого дня я ни разу не видел, как он курит. Ни разу. Он сидел в кабинете, в своем любимом потрепанном кресле, нещадно мусолил остатки сигары, и смотрел сквозь сизые бархатные клубы дыма как будто сквозь меня.
- если бы ты был просто моим пациентом, мне пожалуй, проще было это сказать. Но ты мой сын, мой единственный сын. Марк, тебе осталось жить семьдесят шесть часов. Ни я, ни кто-либо еще не сможет тебе помочь. Медицина, та наука, которой я посветил всю свою жизнь, с помощью которой я спасал сотни людей, тебе помочь не в силах. У тебя а-типичный вирус, на фоне опухоли головного мозга.
Наверно он говорил что-то еще, но я уже не слушал и не слышал. Нет, я не испугался. Мне не было грустно. Эмоций вообще не было, как выключили. Мать разошлась отцом, когда мне было года два. Ушла, как я понял, к другому. Не знаю уж, что тогда произошло, но мы с отцом остались вдвоем. Девушки в моей жизни появлялись и исчезали, не разу ни вызвав во мне порыва к длительным и основательным отношениям. Учеба? Ну что ж, будем надеятся, что по ту сторону, пригодятся недоученные юристы. Впрочем, об этом тоже не думалось.
Отец всегда был против того, что бы я пошел по его стопам, получив медицинское образование. Ему это было категорически неприятно. А сейчас, я стал равнодушен к его мнению, я стал абсолютно равнодушен вообще ко всему. Я сел в гостиной, перебирая пальцами какой-то из томов собраний сочинений какого-то классика философского мышления. Я не читал его, просто листал страницы, выцепляя случайные фразы и слова...
Сознание греховности общества... самосознание индивидуума стремится к ... пороку братоубийства уже много.... Это беда и болезнь современного... как может быть судьей человек, учавствовавший в преступлении... отрешенность от личностных, оценка объективных параметров... грех...болезнь...равнодушие...судья...неподкупность...болезнь...убийство... палач...
Ночью я встал в холодном поту, в голове мелькали слова из книги... Сменяя друг - друга в алой пелене. Я накинул куртку и вышел на улицу, прогулка должны была освежить. Совершенно пустые улицы. Тихий городок, все уже давно спят. Я бродил... совершенно не думая о том, что каждый такт секундной стрелки моих часов забирает мое время. Я все блуждал по улочкам, постепенно удаляясь от центра, приближаясь к трущобным окраинам... Потом случилось это.
В одном из подъездов полуразрушенных зданий, которые были домами сотен людей, я услышал крик. Женский крик. Я моргнул. Когда веки открылись, я был уже внутри. Трое парне насиловали девочку. Девочку лет двенадцати, а этим ублюдкам было двадцать пять. Я вообще не переношу насилия, а в отношении женщин не терплю даже повышенных тонов, так меня воспитал отец.
Потом я стоял над тремя телами, больше они никому не причинят боль. Это язва на теле человечества. Мысли были холодными и ясными. Я поднял с окровавленного кафеля нож. Мне осталось жить примерно часов семьдесят. Это не много, но я смогу помочь кому-то еще...
Я был целительным потоком. Переливание крови наркодилерам, трансплантация конечностей сутенерам... потом... дальше... я не спал, я лечил свой город. Когда мчишься по кажущимся бескрайним просторам трущобам внезапно становится вся сетка тонких нитей заражения, начинаешь видеть следы воспалений на взяточниках полицейских, недобросовестных чиновниках. уже к утру второго дня за мной гонялось пол города а вторая половина боготворила.... Палач то же убийца, и я умру сам, так... должно было... Я прижигал гноившиеся раны города.
Неверные мужья, матери нелюбящие своих детей, дети, презирающие и издевающиеся над своими родителями... все они больны, для всех был диагноз, для всех были свои лечебные процедуры...
Но... я не помню где это было... я встретил своего отца... Мой отец был доктором... но он был болен. Я явно видел на нем болезнь... он болел ложью... он обманул меня, когда сказал что я болен, я был здоров... он хотел испытать меня, привить меня от ошибок... я должен был умереть, но остался жить? Сейчас, дописывая эти строки, я смотрю в отражение себя в замерших глазах моего отца. Я болен, он не врал, я болен, я вижу воспаление, я вижу вирус. Я вылечусь, пули уже простерилизованы, осталось только удалить опухоль и прижечь вирус.
Мой папа был хорошим доктором, но в моем случае медицина бессильна, он прав, хотя и солгал мне. Он не знал.