Хрюканье. Визг. По асфальту - копыта.
Вечер, промокший, как брошенный пес.
Улица черная. Камера пыток,
Herr Kaltenbrunner окончил допрос.

Мыло и кожа. Дубильные ванны,
Дамские туфли, перчатки вокруг.
Мысли. Больница. Болезненно-странно
Тянутся мышцы оторванных рук.

Mein Herz, я забуду поющие тени
На лунных подъездах немых потолков.
За каждую марку потерянных денег
Herr Göring отпустит ненужную кровь.

И звезды оглохнут. В их путаном беге
Увидишь секунды последнего дня.
И бредни потянет безумный Herr Goebbels,
А веки... останется только поднять.

Ведь ты ощущаешь невольничьи лица,
Чужие глаза, как бойницы окон.
И видишь: все это - большая больница.
Все это - обман, неудавшийся сон.

Они - недопитые временем жертвы,
Они - будто воск, растопивший мораль.
А впрочем,... и до воскресения мертвых
Продолжится эта смешная игра.

И снова, как в прошлом, болезненно-странно
Откроется морг. Холодильники в ряд.
А, Herr Kaltenbrunner! Дубильные ванны,
И чьи-то зрачки в лихорадке горят.

Там мог быть и ты. Вот, надела бы туфли
Какая-то Frau из кожи твоей.
Мне жалко разбитую, ржавую рухлядь,
Мне жалко людей, как детей на войне...

Ощерилась радостно камера пыток,
Ждет Herr Kaltenbrunner ответ на вопрос.
Хрюканье. Визг. По асфальту - копыта.
Вечер, промокший, как брошенный пес...