Из прошлого года и месяца,
Из чудного часа и дня
Приходит прекрасная вестница
И стоном терзает меня.

Страдания пламенным голосом
Вещает о доле иной.
О мире, где светлые помыслы
Не выжжены мёртвой золой.

Кричи, искушая и требуя,
Кинжалом спасительным рань -
Напрасно!  Я знаю, что не было
Нашедших потерянный рай.

Но вижу, как руки смыкаются,
И пусть не мои, не мои!
И головы низко склоняются
Пред страшным престолом Любви.

20-26 февраля 95



Сонеты


1

Переживешь ли этот переход
От мрачного, упрямого ребенка
До женщины, почувствующей тонко
Оттенки слов и отзвуки шагов.

До той, стоящей выше всех голов,
Тебе ни сил, ни стати не достанет.
А мужество повелевать страстями
Нетронутым оставь в руках богов.

Но льётся поднебесная осанна
На сомкнутые руки и тела.
Замолишь ли неверные дела
И помыслы завистливые?..

Странно,
Что бездна под ногами не видна,
Лишь сверху золотая вышина.

5-13 марта 95


2

А вы? - Уйдёте, как пришли -
Из горстки неземного праха.
Мне виден холм, и ясно плаха
Свой рот оскалила вдали.

Бросают жребий палачи, 
Но острия гвоздей бессильны.
То слёзы матери по сыну,
То сожаление...  Молчит,

Не заслоняясь от удара, 
Не отрекаясь, но моля.
Пуста вечерняя земля,
Благословенна божья кара.

В долине меркнут купола,
И землю покрывает мгла.

23 марта 95


3

" . . . вестники меня покинули.
Я сидел ночью у открытого окна
И вестники ещё были со мной,
А затем их не стало."
Из письма Я. Друскина к Д. Хармсу


В себе бы разобраться, но себя
Исследовать - примета безрассудства:
Отчаянье.  Так, по телам скорбя,
В неволю души брошенные рвутся.

Измерить бы.  Но мерки не сыскать.
И хаос пустотой не обозначить.
Бездомность как отличие таскать,
Упорствуя и ничего не знача

В коварном равнодушии вещей -
Бессилье языка и гибель духа.
Орде меня заполнивших мышей
Привольно, обустроено и сухо.

В амбарах шебуршанье и возня.
И вестники покинули меня. . .

4-5 октября 95



Неверие


Есть тайный смысл в спокойствии вещей,
И в авторских заметках о романе.
Покой лежащих на столе ключей
Надёжнее, чем их же звон в кармане,
Хотя и предрекает пустоту
Накликанного, липкого безумья.
Блистание металла на свету
Усиливает тщательность раздумья.

Ключи самодостаточны своей 
Способностью открыть замок запретный,
Когда не оказалось ни дверей,
Ни комнаты, ни, собственно, поэта,
Затеявшего эту кутерьму
С ключами, безнадёжностью и ложью.
Неверье не прощается.  Ему 
Приходится платить всего дороже.

А значит, ночь спустила удила,
И птицы обезумевшие бьются,
Грудную клетку разломив.  И мгла
Удушливо застит глазные блюдца.
Неверие не разъедает век,
А оседает в жилах понемногу.
Так скалится погибший человек,
Шепча:  "как видишь", вместо: "слава Богу".

27 мая 95



При мысли о тебе становится светло. 
Здесь разница времён и места не имеет
Значения. Комар летит через стекло 
И, словно в янтаре, в пространстве стекленеет. 

Но студенистей взгляд зрачков твоих. Угар 
Парения недолг, а безрассудства уйма 
Обманчива. И я взлетаю, как комар, 
Моля чтоб кто-то дрожь мучительную унял. 

И стон уже не стон, и крик уже не крик, 
Но пламенем душа охвачена в гортани. 
Извечный и слепой восторжествует миг 
Страдания, и он, как швом двойным по ткани, 

Ложится по стеклу, захлёстывает вкривь: 
Так набело стежки кладутся неумело. 
Страдание плетёт связующую нить, 
Вживляя нас в стекло, а души наши - в тело. 

Букашка в янтаре -- что пуля в голове 
За миг до взрыва. Ей ни холодно, ни жарко. 
И так же от любви: при мысли о тебе 
Становится светло и бесконечно ярко.

май - июнь 95




Дитя, не слушай их, плачь,
Чурайся добрых советов!
Ты потеряла мяч,
Красивый и разноцветный.

Он тонет, тонет в реке,
Вода его поглощает.
Лампочка в потолке
Комедию освещает.

Не слушай, дитя, рыдай,
Уши закрыв  руками.
Горел дровяной сарай,
И было до неба пламя.

Неправда, горел костёр -
Языческая причуда.
А брёвна, сарай и двор
Остались целы покуда.

Покуда?  Вопрос - куда!
Куда - среди солнца, смеха
И грязи?  Пустыня, льда 
Не знающая, помеха

Движению.  Лёд был прост, 
Прозрачен - зажгись и бейся.
...Песчинок больше, чем звёзд
В усталых глазах младенца.

Песок - это пыль камней,
Синоним жары и жажды.
Не слушай, дитя, убей
Возлюбленное однажды.

Не прыгают дважды в ту
Же пропасть, не входят в воду.
Объявлено:  за мечту
Взамен отдают свободу.

Решайся, дитя, крепись -
Не первую крепость рушим.
Нельзя, выбирая жизнь,
Оставить себе и душу.

Одно выбирают. Плачь!
К тебе не вернётся мяч!

26 июля 95




Душа - как камень, в воду брошенный,
Всё расширяющимися кругами...

Марина Цветаева


То ли волос упавший, костяк переломанный,
То ли шаг черепаший и звон похоронный.
То ли окись безденежья, стук черепков,
То ли вскормленный бережно сон о чудесном
Расставании с верой.
Закрытый альков.
Разудалая песня.

Ненасытные черви топорщатся клочьями.
Залихватские черти друг другу пророчат
О приходе Спасителя.  Жгут и зола -
Индульгенция жителя мёртвого храма
Равносильна бессмертию.  
В венах зола.
Запустенье карманам.

Добровольчество петель, обязанность пуговиц.
Переполненный ветер касается улиц,
Незаслуженно горнюю чашу клоня.
Здравомыслие гордую влагу втоптало
В запылённые камни.
Дрожание дня.
Нарастание вала.

Относительность смерти к понятию времени.
Нерождённые дети.  Божественный гений
Златокрылого мальчика.  Метаморфоз
Опустившийся маятник.  Новая сказка
О потеряном грошике. 
Грохот колёс.
Искажённая маска.

Так что, метафоричность погоды не делает.
Обречённая личность историю делит
С пучеглазой, разнузданной, липкой ордой.
В яме смертников узнику как-то приснилось
Расставание с верой.
Желанный покой.
Беспощадная милость.

13 августа 95



Дождь сухостью плачет.
Мозг скукою платит.
Нисколько не значит
Любое понятье.
И ярко, и блёкло 
В раю муравьином.
Цементные окна,
Клин клином.

Вечное зло,
По теченью бревно.
Мне всё равно.
Мне всё равно.

Всадник умчался,
Ужин простыл.
Он признался:
- А я бы тебя любил...

Спиралью и кругом,
Моралью и кубом,
Любовью, как плугом
Распахивать угол.
Из пушки тысячеядерной 
Пли!
Обязательно
Только
Живи.

Утро расстрела.
В глазах темно.
В комнате бело.
Мне всё равно.

До костного хруста,
До постного свиста
Ложе Прокрустово 
Чисто.
Дощатый треск 
И железный лязг.
По горлышко бес
Ввяз.

Молится, плачет,
Поклоны бьёт.
Значит,
Ещё живёт.
Значит, не смеет
Разбить окно.
Ягодка спеет.
Мне всё равно.

Зловредная накипь,
Заветная копоть.
Кругом одинаков 
Терзающий коготь.
Далече не прыгнуть,
Не вынесет конь.
Бессилье обидное
Прячу в ладонь.

Попрятались пальцы -
Поплатятся после!
На дно опускаются
Мерные вёсла.
В тину, в трясину,
В песок, на дно.
Мыслей резина.
Мне всё равно.

Но всё же,
Мембран барабанные залпы.
Штурмует баран обезглавленный Альпы.

От кости застрявшей 
До грусти вчерашней.
Раскрашенный,
Зряшный
Пакетик бумажный.
Пусто.
До нового злого дня,
Страх мой!
Храни меня!

октябрь - ноябрь 95



Бога окликаю по привычке, 
Размыкаю сонные кавычки 
Над притихшей пропастью моей. 
Не таясь, уже не понарошку, 
Втаптываю цепкую матрёшку 
И месиво раскрошенных камней. 

Яростным клубком катясь под горку, 
Проклинаю тесную каморку, 
Вросшую подвалом в потолок. 
Рушатся законы и уставы, 
Лязгают разрозненные ставни, 
По привычке, замолкает Бог. 

Выжатый, лимон лежит на блюдце. 
Данте разрешает обернуться, 
Притворившись соляным столбом. 
Из ладоней кровь хлебают ногти, 
До зубов заломленные локти 
Облако смыкают надо лбом. 
 
Пьянствуют весёлые актёры. 
Лапу прищемивши, чёрт матёрый 
В щепы разлохмачивает дверь. 
Ложь назвав любовью, по привычке, 
Мине растолковывают спички 
Лёгкость несущественных потерь.

23-27 октября 95



ТВОРЧЕСТВО

Приёмной дочерью - из милости 
Уставу строгому чужая. 
Родные дети быстро выросли 
И не по летам возмужали. 

Им полной чашей рук родительских, 
Златых касавшихся воскрылий, 
Был дан удел небесных жителей 
В непоправимо косном мире. 

Кто - царскосельским белым лебедем, 
Кто - питерским фонарным светом. 
Вначале вдохновлённым лепетом, 
Потом - вознёсшимся Поэтом. 

И падчерицею завистливой -
Влюблённый так на узы ропщет 
Свои. (Не уследишь за листьями, 
Невольно вскормленными рощей, 

Наспех слетевшими.) Не падалью, 
Но смертью, Ворон, насыщайся. 
Преемственность тогда оправдана, 
Когда приравнена к несчастью 

И проклята! Взахлёб насвистывай 
Чужого голоса напевы - 
Уже отрава влаги стиксовой 
Изъела переплёты чрева. 

И вновь сестрою, сводной, сведенной 
С ума - и жжёт, и рвёт мне горло 
Заклятье медной смеси ведьминой 
Вскипающей лавиной горной

Захлёстывает хриплым клёкотом - 
Убогой ревностью бессилья. 
Так Демиург, с рожденья проклятый, 
Завидует уделу Сына.

сентябрь - октябрь 95



Растерянной тенью на солнце спеклась,
Над телом затейливо скорчилась Власть.

Над телом бесценным, бесцельным, цепным -
Заклятье твоё над твореньем моим.

Опутана, пущена плыть поперёк
Пустого ущелья.  Даров не берёг:

На ветер за вечер развеянный хлам.
Верши подношенье пропащим богам!

Короста раздумий, да боли корысть,
Да пальцы до кости беспамятно грызть.

Злосчастные пальцы.  Нещадные пять:
Не быть, не любить, не понять, не обнять,

Не вжиться...  Несбывшимся, стало быть, рай
Бесплатный.  Бесстрастно во мне умирай

Рассеяной тенью.  Шевелишься? - Сгинь!
В неверную, мерную, смертную синь
Небесного времени...

30 августа 95


На почве зимы, пожаров,
Сиротств, обоюдных бедствий,
Завистливых неприличий,
Различий, настырной мрази,
И грязи, и снегопада,
И пористого асфальта,
Упорного неведенья
И падающего снега.
И снега - каменей и комьев,
И снега - свинца и хлеба,
И неба - сырого чрева 
Метели, и снова снега.

За пазухой гололёда,
Под вечною мерзлотою,
Сквозь почву зимы, пожаров,
И самоубийств, и склепов,
Абсурда, Камю и Гёте;
И мокрых налипших перьев,
Где лоб переходит в локоть,
Равняется кость с трубою,
В которой гуляет ветер
И снег, порождённый небом,
И снег,  и сухие перья.
Дрожанье озябшей птицы
Над высохшим водоёмом,
Мифической жажды снега
И времени.  
И забвенья.

На почве упрямств, пророчеств,
Чудачеств хмельного бога,
Неопытности убийцы,
Раскованности гранита,
Невинности извращенья,
И звука стихов, и снега...
И падающего снега...

9 декабря 95