Осень мертвенеет в заоконье, а я пишу эти строки, и всё это так же правильно, как таблица умножения. Заоблачная луна глумится полуулыбкой стареющей головки сыра, и ни капли не похожа на Джоконду. И облака играют её в прятки. Легальные мысли. Нелегальные методы.
Трэмор в руках и холодок по спине - сквозняки играют в паранойю, и я уже вижу тени за спиной, а тени видят меня. В этой игре нет победителей и проигравших, есть только те, кто притворяется живыми, и те, кто притворяется мёртвыми, но ни тем ни этим нет места в моей голове и нет им дела до того есть ли вообще та голова, плодом мысли которой они являются. И странные сумасшедшие монахи кричат "Аве, ангел гнилых потрохов мёртвого бога", а за их спинами поднимается кроваво-зелёное солнце в форме гексакля, и стихают робкие насекомые, превращаясь в размытые кляксы фруктовых леденцов на асфальте.
Серая пыль осыпается с лиц и кирпичей. Она собирается в струйки, которые сливаются в единую реку, и нет уже силы способной остановить её рокот и гнев, дождливо-пасмурное неистовство на выжженых просторах сухих ветвей в мире двух плоскостей ярко серого цвета.
Аромат айвы на пальцах, как пряность с берегов врага, жёлтые яблочки в жёлтых пальцах на жёлтом песке под алым клёном. Взгляд из неизгладимой бесконечности в неисправимое прошлое. А чёрные клинья чужеродных стай пронизывают небо изрезая его продольными линиями. И небо, свёртывается в ленту Мёбиуса в моих пальцах, в тот долгий миг, пока пряное яблочко падает в неимоверную даль пространства, и алые брызги кленовых листьев вдруг вырастают и неистовствует ветер, ломая ветки и срывая покровы, а небо покорно лежит в моих пальцах, пока ночь за ночью миссионеры полной луны куют цепи для моих рук. А пьяные тени вьются вокруг требуя крови и зрелищ, и тысячные армии гладиаторов погибают под мечами, и вздымается гул, и строй опущенных пальцев ладной шеренгой - мой приговор. И уже на моё радиоактивное тело слетаются стервятники, а айвовое яблочко всё летит сквозь толщу мгновений и миллиметров, а небо уже непокорно рычит. Сансара и просветление. Сансара и просветление.
В чёртовом углу между лыжами и велосипедом я сижу скрываясь от собственных страхов, а они шныряют по всему дому насвистывая Эллингтона и Веббера, ужасно фальшивя при этом.