- Ты все понял? - наконец вопросила меня Тамара Евграфьевна, сосредоточенно вглядываясь куда-то за мое правое ухо.
Я утвердительно промычал, а потом, взглянув на ее вечно унылый старушечий лик, поспешно сообщил, что да, все понял, Тамара Евграфьевна, все принял к сведению, Тамара Евграфьевна, будет исполнено, Тамара Евграфьевна.
- Не паясничай, - укорила меня она и вялым мановением руки отпустила на свободу. Я с поспешностью, но вполне в рамках приличий, вышел из кабинета, предусмотрительно не обернувшись, дабы не навлечь на себя еще один поток ассоциаций.
Дел предстояла масса. Мое первое задание как корреспондента корпоративной газеты было сформулировано Тамарой Евграфьевной, нашим редактором, всего за каких-то тридцать пять минут и в вольном изложении выглядело следующим образом. Надлежало мне зазнакомиться с начальником отдела маркетинга, Михаилом Иаковлевичем Выбегалло (помнится, я машинально переспросил: "Как"? и старательно, по буквам записал - как сказали бы немцы: бухштабировал - нелегкую фамилию). Михаил Иаковлевич на днях высказал идею, с умеренным энтузиазмом поддержанную редакцией, относительно создания новой рубрики - что-то вроде ЖЗЛ, только локального масштаба. Рубрика сия должна была повествовать о видных людях нашей компании, и на внутреннем совете в редакции решено было дебютировать именно инициатором, так сказать, родителем идеи. Предстояло сопровождать объект наблюдения в течение дня, собрать материал с людей, его в достаточной мере знающих, набросать небольшой биографический этюд, и через два рабочих дня, к понедельнику, выложить полновесную статью на целую полосу, с двумя-тремя высокохудожественными фотографиями. Михаил Иаковлевич как о собственно предстоящем посещении его новым сотрудником, так и о целях такового посещения, был уже, оказывается, извещен.
Тут я сразу вспомнил несчастного молодого человека из фильма "Берегите женщин", по имени, кажется, Женя, составляющего детальный план очерка: День первый: знакомство. Мне сразу стало как-то тоскливо, и чтобы не дать себе шанса найти массу убедительных причин оттянуть начало первого в моей жизни интервью, я решительно накинул на себя ветровку и вышел из редакции в пикантные весенние запахи распада продуктов жизнедеятельности, наконец-то дождавшихся схода снегов. Впрочем, у забора и теневых стен обшарпанного здания прижался еще лед, смерзшийся и угрожающе выставивший наружу неаппетитную мозаику окурков, спичек и прочего индустриального мусора. По всему было видно, что он расположился тут надолго и внаглую дожидается скорого уже ленинского субботника.
До управления нужно было добираться маршруткой. Я традиционно прошляпил штук пять микроавтобусов, проигрывая в скорости шустрым старухам, увешанным холщевыми сумками, и когда наконец втиснулся в игрушечную модель Рафика, масштаб 1:47, было уже пол-одиннадцатого. Учитывая, что перерыв на обед начинался в 12, учитывая время на дорогу, на поиски Выбегаллы (по слухам, весьма неусидчивого мужчины в самом расцвете лет), учитывая, в конце концов, дьявольскую словоохотливость подавляющего большинства сотрудников Мегателеком (теперь это и моя компания, сказал я себе - вливайся в корпоративную культуру), предстояло спешить. Кроме того, я вообще слабо представлял себе как саму процедуру изъятия интервью, так и последующие за ней действия - в частности, сам процесс написания. Надо же когда-то начинать, - обреченно пробормотал я себе под нос, чем вызвал у придавившего меня к стене подполковника произвольное движение ушей, похожих на спутниковые тарелки.
На мосту, как обычно, была пробка. Пассажиры оживленно заерзали на своих местах, и сразу почувствовалось, что происшествие всех как-то сблизило. Последовал обмен мнениями, сведшийся в конечном итоге к тому, что застряли мы, судя по всему надолго. Высказывались разного рода причины, в основном связанные с авариями различных транспортных средств, вслед за этим апоплексическая тетка рассказала историю из жизни своих знакомых, ее поддержал словоохотливый пенсионер, чем сподвиг подполковника на звонок по мобильному: "Товарищ полковник, произвожу опоздание на пятнадцать минут". Все с уважением посмотрели на воина, разговор на время стих и тут же возобновился, по странной прихоти перейдя на осуждение богатых, местных властей и правительства в целом. Но тут маршрутка дернулась и медленно поползла, обгоняя соседний ряд спрессованных машин, на которые все присутствующие смотрели с сардоническим сожалением: "Что, стоите, - было написано на физиономиях торжествующих пассажиров. - Ну, стойте, стойте".
Я добрался до управления только в одиннадцать и на удивление быстро обнаружил искомый объект. Энергичный голос в трубке попросил меня, чтобы я подождал на проходной (пропуска у меня еще не было), и вскоре я уже здоровался с Михаилом Иаковлевичем. Надо сказать, впечатление он произвел на меня самое наилучшее. Лет ему было, наверное, под пятьдесят, и был он переполнен кипучей энергией, более уместной, наверное, для тридцатипятилетнего прапорщика, с энтузиазмом гоняющего по плацу провинившихся курсантов. Аккуратная стрижка, костюм, старомодного покроя, но переливающийся и поблескивающий, лаковые полуботинки - все это характеризовало его как человека обстоятельного, стильного, солидного, но в тоже время и не чуждого веяниям времени. Сильный, но впрочем, вполне терпимый запах сладкого одеколона окружал его деловой аурой.
Едва мы расположились в его кабинете и едва я вознамерился было приступить к отправлению своих прямых обязанностей, как зазвонил телефон, и Михаил Иаковлевич, одарив меня ласковой улыбкой, погрузился в беседу. Да, быстро говорил он, эт допустим, так, конечно есть такое понятие, так сказать, как зона действия оператора, допустим. Поэтому, так сказать, если вы переезжаете, этсамое, допустим, в другой район города, значит, этсамое, за новую установку вам не придется платить, так. Вот смотрите, говорил он в напряженно замолкшую трубку, сейчас посмотрим, так... допустим, это какой раздел в прейскуранте... (он начал быстро листать замусоленный прейскурант) значит, эт вот где... допустим, вот сейчас я смотрю по строчкам, этсамое, допустим это вот уже здесь ведь, так сказать. Таким образом, этсамое, допустим, вам ведь и не придется ничего доплачивать, а только за переоформление. Нет, нет, не побеспокоили, этсамое, допустим, да, завтра, конечно, можно перезвонить, но послушайте, вот я прямо сейчас вам смогу найти, это же где-то тут, просто, этсамое, подождите, я сейчас найду, так сказать, что..? Вот уже почти нашел, а вы знаете, что есть еще распоряжение нашей головной конторы, вот у меня в папочке, допустим, вот и подпись есть, и тут сказано, этсамое, значит, что так сказать... - на мгновение его лицо потеряло оттенки ласковости и стало серьезным и чуть недоумевающим, но он тут же повесил трубку и вновь с готовностью обратился ко мне.
Так, сказал он, значит, из газеты, так сказать, этсамое. Он стремительно протянул ко мне руку и я только усилием воли сдержался, чтобы не отпрянуть от неожиданности. В таком темпе мне еще не приходилось общаться. Михаил Иаковлевич Выбегалло, начальник отдела маркетинга, с достоинством представился он, рассматривая меня своими умными подвижными глазами с интересом энтомолога. Сергей, ответствовал я. Сергей Привалов, корреспондент. По тому, как он вел разговор и вообще владел ситуацией, чувствовался большой управленческий опыт. И еще я чувствовал, что мое первое впечатление о собеседнике как о человеке умном, незаурядном, умеющем расположить к себе, только укрепляется.
Я по заданию из редакции, сказал я. Михаил Иаковлевич понимающе кивал головой в такт моим словам. Было очень приятно говорить с таким понимающим собеседником, вникающим в самую суть вопроса и так внимательно слушающим, поэтому я преодолел нахлынувший некстати приступ робости и продолжал: по вашему предложению, Михаил Йаковлевич, в редакции у нас решили основать новую рубрику, в которой будет рассказываться в основном о наших работниках, так или иначе нам интересных. Например, трудовые династии, необычные увлечения, большой стаж, наконец...
- Именно! - перебил он вдруг меня. - Очень хорошо! Мне, допустим, значит, конечно, странно, что выбрали для интервью меня, не знаю, не знаю, этсамое, ведь наверное, лучше, начать с директора, так.
Я не понял, с какой интонацией закончилось предложение, поэтому счел за благо промолчать, тем более что мнение моего собеседника было значительно более интересным, чем мои непродуманные предложения.
- Я, так сказать, - продолжал Михаил Иаковлевич, допустим, считаю, что это действительно пришло время, так сказать, обратиться к этой, допустим, теме, чтобы, этсамое, наши работники больше узнали, значит, о других, поэтому. И это действительно очень важно. Сейчас, так сказать, у нас в компании проходит, этсамое, процесс реорганизации, поэтому очень важным является выявление платежеспособного - я подчеркиваю - платежеспособного, так сказать, спроса, на услуги, например, допустим, видеотелефонии. Вот например, представь, так сказать, что какое огромное значение, допустим, по видеотелефону. Ведь это когда, так сказать, прекрасная возможность для нашего всего имиджа! И нельзя отказываться от такой, этсамое, возможности! Ведь если у нас стоит в пункте коллективного, так сказать, пользования, видеотерминал, который позволяет выходить на трех бийераях (так мне послышалось), в целом, значит, то это же ведь качество, которое, так сказать, допустим, нет ни у одной из других компаний! Мы можем, так сказать, все тут говорить красивые, этсамое слова, но без платежеспособного спроса, допустим, никак не сдвинуться с места. Вот все говорят: красивые слова, красивые слова, но я, так сказать, скажу, что это все только разговоры. Все мы тут, допустим, маркетологи, ведь для чего тут, значит, работаем? Мы работаем, значит, чтобы выявление платежеспособного спроса, этсамое, на услуги полностью выполнено. Так сказать, меньше разговоров - больше, значит дела. Вот у меня постоянно, этсамое, нет времени, допустим, почему. Потому что, так сказать, вся компания, этсамое - ведь огромный рынок, допустим, и нельзя этого забывать.
Тут вновь зазвонил телефон и я получил некоторую передышку, чтобы собраться с мыслями. Очевидно было, что мне придется еще многому здесь научиться, думал я. Ведь, черт возьми, почти половина из того, что говорил этот увлеченный своим делом человек, была мне не вполне понятна. Я лихорадочно заносил в свой новый блокнотик основные тезисы из сказанного Михаилом Иаковлевичем и у меня уже вырисовывалась довольно объемная картина происходящих в компании изменений. Конечно, я понимал далеко не все, конечно, это только дилетантский взгляд со стороны, но уже то, что я смог выделить из его неплохо структурированной речи, говорило о многом.
- Нет, коммерческого директора сейчас нет, - говорил тем временем Выбегалло. - И начальника отдела продаж, этсамое. Нет, подписать смогу только, допустим, завтра. Коммерческий должен появиться утром, а, значит, можно и сейчас ему позвонить, поэтому ведь роуминг, наверное, допустим ведь ловит у него? Хотя я не буду, этсамое, звонить сейчас. Я вот завтра и схожу, вы приходите, этсамое к восьми тридцати, вот я отмечаю у себя, так сказать... Конечно, - засмеялся он, - как роза прекрасна. Нет, нет, это, так сказать, просто умница, и я рекомендую, допустим, поэтому, чтобы она была. Да, я ее прекрасно знаю, этсамое, она замечательный специалист, так сказать, занимается техническим обеспечением, поэтому, значит, в стратегическом маркетинге будет совершенно, значит, понимать и конечно, этсамое, нужно приглашать. Да, да, значит она и поэтому. Она прекрасный маркетолог! Столько лет в связи! Да, так сказать! Все сетевое оборудование знает прекрасно! Да! Да! Только техническое образование, да! Поэтому, так сказать, просто точно подходит, к, так сказать, вакансии. Я с ней говорил, допустим, и знаю. Да. Нет. Никогда не занималась, но так ведь, значит, всю инфраструктуру мультисервисных сетей, так сказать (я лихорадочно записывал новые для меня термины), знает поэтому отлично! Нет, сейчас нету, этсамое, я же говорил. Коммерческий, допустим, неделю назад в командировку уехал, приезжает только сегодня, значит, поздно вечером, а начальник отдела, так сказать, продаж, на больничном уже три дня, так. Нет, сам я не буду, так сказать, подписывать. Нет, Леопольд Израилевич, не могу. Хотелось быть, так сказать, но не могу, допустим. Да, да. Завтра приходите с вашим, так сказать, договором, я вас, допустим, проведу, этсамое. Да, до завтра, допустим...
В проеме возникла робкая тень длинноволосой молодой девушки, робко переминающейся на границе зоны видимости. Михаил Иаковлевич строго взглянул на нее, увлеченный беседой, а я торопливо поднялся, уступая единственное место. Нет, нет, - сделала движение девица, я подожду. Однако, поскольку разговор Михаила Иаковлевича явственно затягивался, несмотря на попытки прощания со стороны собеседника, я все же осторожно, боясь помешать беседе, вышел в небольшой тамбур и приветливо улыбнулся. Проходите, сказал я. Да нет, нет, что вы, - робко запротестовала девица, но тут же решительно вдвинулась в кабинет и уселась на стул. Я незаметно (как мне казалось) поизучал ее профиль и коленки, а затем присел на заваленный бумажным барахлом стол, выхватив из стопки старых журналов что-то в глянцевой обложке.
Выбегалло звонил уже кому-то сам. Метеостанция? - строго вопрошал он. - Вас беспокоит Михаил Выбегалло, Советский Союз. - Он засмеялся и заговорил вкрадчиво-ласковым тоном: как погода в Энске, Анатолий? Что, Анатолий? Конечно, Анатолий.
Я понял-таки, что "метеостанция" - это просто шутка и подивился удивительно тонкому чувству юмора этого человека. Вообще-то мне всегда везло с людьми, и часто встречались по жизни интересные люди, у которых есть чему поучиться. Сейчас, похоже, был именно такой случай и я мысленно сказал спасибо нашей редакторше, Тамаре Евграфьевне, за непредумышленное благодеяние.
Михаил Иаковлевич между тем продолжал беседу, причем беседа эта велась, скорее всего, с начальством - судя по некоторой... нет, не подобострастности, конечно, такой человек никогда до нее не опустится, но что-то в голосе, интонировании, смехе выдавало его явно подчиненное положение.
- Я вас, Анатолий, не оторвал от дел? Нет? Очень хорошо. Я, допустим, вот по какому поводу, так сказать. Вы ведь хотели прислать вызов на командировку, так сказать, на двух человек - на меня и на этого Воронина? Так? Так вот, меня сейчас вызывал коммерческий, этсамое, директор, и он поручил передать вам, Анатолий, что Володин, допустим, не оправдывает наших надежд, так сказать, он еще молодой, этсамое, ничего не понимает и только, так сказать, тормозит всю работу. Образование у него гуманитарное, так сказать. И в маркетинге, естественно, допустим, он плохо разбирается. Да, да. Мне очень жаль, что так получается, допустим, но тоже самое мне только что говорил и начальник отдела продаж, так сказать. Да. Поэтому, допустим, коммерческий директор приказал, так сказать, чтобы Воронина не брать, этсамое, и чтобы он не мешал только, значит, а вызов попросил чтобы на меня, значит, и все. Да, да, повторяю, Анатолий - странно, что вы не поняли. Коммерческий директор, так сказать, против приглашения к вам, этсамое, Воронина, и общее мнение нашего руководства, так сказать - чтобы исключить его из, допустим, рабочей группы, и чтобы принимал в ней участие, так сказать, только Выбегалло. Да, совершенно верно. Ну, конечно, да, бывает. К сожалению, так сказать, кадры - наше самое, значит, слабое звено. Да, так сказать, мы, конечно, его учим, этсамое, я сам, лично учу, но пока, так сказать, еще очень долго ему придется, допустим, учиться, и даже, этсамое, у лучших специалистов. Да. Да. Конечно.
Тут я отвлекся, поскольку в тамбур заглянули еще три девицы, робко перетаптывающиеся у порога. Михаил Иаковлевич у себя? - вопросила наконец одна. - Да, но он пока занят, - сказал я. Девица заглянула внутрь, обменялась каббалистическим знаками и, видимо, о чем-то условившись, вернулась к оставшимся. Пошушукавшись, они устремились к выходу, и я услышал, как кто-то из них самооправдательно пробормотал, скорее всего для меня, что они зайдут попозже. Михаил Иаковлевич все продолжал по телефону давать нелестные характеристики этому Воронину (я подумал: вот есть же ведь на свете дураки!), похоже, дело затягивалось. На часах было уже без пятнадцати двенадцать, почти обед, и я понял, что основную беседу придется вести позже. Однако надо было дождаться окончания телефонирования, и договориться о новом времени встречи.
Между тем зазвонил второй телефон, Михаил Иаковлевич поднял трубку, попросил перезвонить, и продолжал первый разговор. Я взглянул на сидящую в кабинете девицу, со скучающим видом теребящую сумочку, потом решительно заглянул внутрь, пробормотал, что зайду попозже, и стремительно вышел. Ладно, говорил я себе, зайду после обеда. В любом случае сейчас не успею. Я опять вспомнил кино, вспомнил несчастного Женю, и от внутреннего неудобства застонал, мысленно поджимая пальцы в ботинках. Вертелось: дело не сделал, бежал с поля боя, манкировал, подвел, не оправдал... Однако ведь есть достойные люди, подумалось тут же мне - Выбегалло вот например, Михаил Иаковлевич. Вот и равняйся на него. С такими вот мыслями вышел я из управления и побрел по направлению к возможной столовой. На небе собирались предгрозовые тучи, и в душе моей тоже было пасмурно и неспокойно.
Выбегалло дает интервью
- А что же ты, так сказать, без фотоаппарата? - участливо заглядывая в глаза, спрашивал меня Михаил Иаковлевич. - Что, очерк без фотографий будет?
Я поспешил заверить его, что снимки будут, но только завтра, а сегодня фотоаппарат занят. Михаил Иаковлевич понимающе кивнул и, перебирая на столе многочисленные бумажки, сообщил, что готов. Я форсированно приступил, памятуя о том, что времени на расспросы у меня, видимо, будет мало - ввиду чудовищной занятости респондента. Жаль, что нет диктофона, подумалось в очередной раз.
- Расскажите, пожалуйста, о себе вкратце, о своей трудовой биографии, сколько вы уже здесь работаете, где раньше работали... - начал я.
- Да, - быстро откликнулся Михаил Иаковлевич, переходя на своеобычную скороговорку, очевидно, чтобы таким образом экономить время собеседника (мне это слегка польстило - такой человек, и такое чуткое отношение к окружающим; я слышал, топ-менеджмент в Мегателекоме с подчиненными особо не церемонится, используя напропалую рев, окрики, табуированную лексику). - Это, допустим, ведь конечно, важно, так сказать. Начал работать я, этсамое, допустим, в...
Мне, человеку не вполне понимающему эту перенасыщенную маркетинговой терминологией речь, было, конечно, трудно. Я, как мог, судорожно помечал в блокнотике ключевые моменты речи собеседника, надеясь впоследствии восстановить хоть какую-то картину. Сейчас, по прошествии времени, мне до сих пор удивительно, какое количество информации за единицу времени выдавал Михаил Иаковлевич. А тогда, оглушенный обилием специальной информации, тонкими аллегориями, непонятными мне намеками, хлесткими формулировками, загнанный в цейтнот, я только механически переносил на разграфленную бумагу основные тезисы.
Железногонск - второй секретарь горкома - курирование - молодежь - двухкомнатная квартира - специальный телефон - Новосибирск - курсы - мультисервисные сети - широкополосный доступ - платежеспособный спрос - Железногонск - фотографии по рубль двадцать, а здесь за эскиз 50 долларов - бюджет - красивые слова - поэтому видеотелефония - Электрическая Россия - телемедицина - огромный - услуги из одних рук - Железногонск - стратегия - директор советуется - сделал дизайн - подсказал ребятам названия - провел исследования по выявлению - темпы прироста - установки в ЭТУСах - маркетинг - прирост платежеспособного - видеокабина - с Железногонском - красивые слова, а делаем недостаточно - сам провел исследование - и даже клеили объявления на подъезды - прирост выявлен - широкополосный доступ самый перспективный - мы можем все - сейчас недооценивают значение платежеспособного спроса - если дадут метлу, пойду подметать - всегда начальство право, но вот сейчас я могу сказать - прирост равен установленные минус отказы - поэтому только мы можем оказывать - а еще видеомост с губернаторами - в администрации проявляют огромный интерес к проекту телемедицина - а также Электрическая Россия - это же огромные деньги - а дело стоит, мы не говорим красивых слов - платежеспособный спрос не удовлетворен - объединение компаний - огромный потенциал - имидж - раскрутка услуг - зона ответственности оператора...
Я, конечно, понимал, что с таким собеседником не смогу контролировать ход интервью. Да, собственно, это, наверное, было и не нужно - ведь сейчас я имел уникальную возможность разом погрузиться во все ключевые проблемы компании, выявить для себя хотя бы схематично, туманно, но все же тот скелет, ту основу, что является движущей силой, миссией, объединяющей работающих здесь людей, окинуть взглядом махину, движимую вот отсюда, из этого скромного кабинетика с рабочим беспорядком, характеризующим владельца как личность творческую, одаренную, энергичную. На мгновение мне представилось, что Михаил Иаковлевич - мотор, мозг, сердце огромной машины, двигатель сложного механизма, объединившего в своем безудержном движении почти семь тысяч человек по всей области. Мне представилось, как Михаил Иаковлевич окормляет щедрыми ладонями страждущих ("все услуги из одних рук", - говорил он), тянущихся за новыми услугами, новыми технологиями, новой жизнью. Мне представилось, что только он один представляет себе тот поистине астрономический масштаб изменений, к которому неизбежно выводят поставленные сверху цели, и я понимал, что достижение этих целей - дело времени, если к этому приложит руку мой немногословный собеседник.
Я увидел вдруг, на мгновение выбитый из ритма секундной паузой, что выражение лица Михаила Иаковлевича меняется. Только что передо мной был подтянутый, серьезный, точный в формулировках государственный муж, и вдруг что-то такое романтическое, неофициальное проглянуло в его глазах, я обернулся, и увидел, что в дверях нерешительно перетаптываются две совсем молоденькие девушки, и третья, судя по смущенному шепотку, подталкивает их войти. Я вопросительно поглядел на Михаила Иаковлевича, на его ласковые глаза, и предложил перенести интервью.
- Нет, нет, - запротестовал он. - Мы, значит, вот как сделаем, так сказать. Ты, допустим, набросай вот тут, этсамое, статью сейчас, а завтра придешь с фотоаппаратом, этсамое, я просмотрю что ты написал, поэтому. Время ведь еще есть?
Я заверил, что да, время еще есть.
- Вот и хорошо, допустим. Значит, завтра в... - он посмотрел в свой календарь, поморщился, что-то вычеркнул, что-то надписал, - вот, так сказать, в десять тридцать, значит, и я сразу закажу конференц-зал, этсамое, чтобы, значит, сфотографироваться. Сейчас, конечно, в условиях объединения, значит, компаний, допустим, кое-что представляется несвоевременным, так сказать, но, думаю, поэтому имидж не должен пострадать, я так думаю. И символика, этсамое, хотя и устарела, а ведь можно и с краю стола попробовать, значит... - он задумчиво посмотрел куда-то вдаль, и я встал, решив воспользоваться моментом для прощания.
Прощались мы поэтапно. Сначала я стоял возле стула, внимая избранным мыслям Михаила Иаковлевича и даже пытаясь что-то на весу конспектировать, потом задвинул стул, несколько раз демонстративно оборачивался к выходу, потом отошел к дверям, сопровождаемый вышедшим из-за своего стола собеседником. Мы продвинулись в тамбур, и там я, изобразив на своем лице наилюбезнейшую улыбку, протянул руку. Мне показалось, что Михаил Иаковлевич словно бы очнулся от забытья, он как-то странно оглядел помещение, взглянул на меня, а потом ласковая и понимающая улыбка озарила его умное лицо, и он попрощался со мной, еще раз напомнив о необходимости завтрашней встречи.
На улице я вдохнул полной грудью душный воздух, закрыл глаза, потянулся затекшими от заседательств руками. Рабочий день заканчивался, и я с какой-то даже завистью думал о потрясающей работоспособности Михаила Иаковлевича. Вот сейчас я, разбитый, перегруженный информацией, поеду домой и устало завалюсь на диван, а он, наверное, будет сидеть в своем уютном кабинетике до позднего вечера, и долго еще будет светиться его рабочее окно напротив цирка. Мне говорили, что иногда он ночует на работе. Чтобы отвлечься от неизбежных в такой ситуации мыслей о своих недостатках, я перевернул в плеере Горана Бреговича, безжалостно ввинтил себе наушники и побрел, сопровождаемый тоскливо-бравурной цыганщиной, на остановку. На сегодня сил что-либо делать уже не осталось.
В редакции
В восемь тридцать я уже был в редакции, дабы занять единственный публичный компьютер. В целом, у меня уже сложилась более-менее в голове схема очерка, оставалось придать ей легкочитабельную форму, разбавить парой сентенций и сделать, наконец, фотографии. Мне уже казалось, что журналистика - не такое уж и сложное дело. В мыслях я уже справился со своим первым заданием, справился с блеском, и со сдержанной гордостью внимал заслуженным похвалам редактора. Тамара Евграфьевна, делая тонкие, но не принципиальные замечания, посиживала - казалось мне - за своим столом и поздравляла с удачным дебютом. Теперь у тебя будет своя рубрика, говорила она. Это большая ответственность, и в то же время прекрасная возможность отличиться. Сейчас, когда решается вопрос о гонорарах, выплачиваемых авторам, то, что ты будешь давать материал на целую полосу, конечно, поможет получить значительную прибавку к зарплате. Я заглядывал в свое портмоне, разбухшее от купюр, вынимал из него удостоверение союза журналистов России и снисходительно посматривал на молодежь, тоскливо мающуюся за столами в поисках рифмы к слову "пакля". Все это уже казалось мне мелочным копошением в песочнице. Передо мной стояли задачи совсем другого масштаба и я отчетливо уже понимал, почему средства массовой информации - это пятая власть. Или четвертая, не помню.
Я поймал себя на том, что сижу, бессмысленно улыбаясь на замшелый настенный календарь и грызу карандаш. Я оглянулся. В помещении, слава богу, никого не было. Тогда я включил компьютер и в ожидании пока он загрузится, откинулся на спинку стула. Вошла с ворохом газет Гюльчатай.
- Вот, посмотри здесь, - она шлепнула газеты мне на стол, и я судорожно сморщился, пытаясь не расчихаться от пыли, взвившейся в желтых косых утренних лучах.
- Что - посмотри? - спросил я.
- Про Выбегалло материалы. - Гюльчатай посмотрела на мое удивленное лицо и вопросила: А что, Тамара Евграфьевна тебе ничего не говорила про подшивку?
- Н-нет, - сказал я не очень уверенно. - А что?
- Как - что? Вот здесь, в этой пошивке материалы по Выбегалло есть, наверное, в трети номеров. Это за прошлый год. За этот год уже, наверное, номерах в шести-семи были публикации. Так что лучше бы тебе посмотреть сейчас, чтобы не повторяться. - Она насмешливо посмотрела на мое озадаченное лицо и удалилась. Виндовс на компе предупредительно сыграла загрузочную музычку, что вполне заменило мое изумленное посвистывание. Я приподнял оценивающе на руке стопку газет. "Это конец" - билась истерично в голове какая-то невыдержанная мысль. Я открыл первую страницу.
На меня с ласковым и хитрым всепонимающим прищуром смотрело лицо Михаила Иаковлевича. Заголовок передовицы возвещал: "Бурными темпами". Через один номер вся вторая полоса была посвящена теме "Все телекоммуникационные услуги из одних рук". Спустя несколько страниц - "Проведена очередная учеба операторов связи". И фотографии, фотографии, фотографии.
За двадцать минут беглого просмотра я насчитал шестьдесят семь упоминаний фамилии Выбегалло, двадцать девять его статей, четыре интервью с ним, и около двадцати фотографий. Все то, о чем я планировал написать, давным-давно уже было написано. Я застонал. Надо было, конечно, посмотреть, хотя бы мельком, на материалы этого года, но мной овладело какое-то странное оцепенение. Я ощущал себя словно бы подвешенным к чисто выбеленному потолку с блестящей, приковывающей все внимание люстрой. Люстра призывно улыбалась мне и быстро говорила: "Это, допустим, в условиях выявления, так сказать, платежеспособного спроса, довольно трудная задача. Конечно, этсамое, что есть ведь уже разные статьи, поэтому никто не обещал, что будет просто. Мы все говорим, допустим, красивые слова, а простое выполнение, так сказать, прироста по Железногонскому филиалу может, этсамое, не быть выполнено. А кроме прироста, значит, корпоративная газета должна, так сказать, выявление имиджа, допустим, и без всяких там фраз. Да, тяжелый план! Практически невыполнимый! А это, значит, его нужно выполнять, поскольку директор, так сказать, дал задание".
Усилием воли я поднялся, походил по скрипящему полу и постепенно пришел в себя. Ладно, не нужно впадать в отчаяние, сказал я себе. А вот что нужно, сказал я себе, так это просто все газеты просмотреть, сравнить с тем, что я набросал в своем блокноте, и если есть незакрытые темы, то из них и составить основу материала. О том, что есть вероятность найти все мной записанное уже напечатанным в газетах, я старался не думать.
До без пятнадцати десять в отрешенном состоянии сидел я возле грохочущего ризографа, и просматривал газеты. Катастрофа, предощущенная мной чуть ранее, надвигалась. Михаил Иаковлевич был весьма популярен, и только необычайной этой популярностью мог я объяснить наличие его материалов во многих (мне же мнилось - во всех) номерах. Михаил Иаковлевич высказывал свое мнение по самым разнообразным вопросам, отчитывался по многочисленным командировкам, говорил о платежеспособном спросе, росте продаж услуг, глобальных проектах, телемедицине, телемостах, установках... Я нашел восемь его стихотворных поздравлений своим коллегам, одно рифмованное произведение, представляющее собой ни что иное, как план прироста емкости на текущий год (а акростихом выходило: "Все услуги из одних рук компании-интегратора телекоммуникационных услуг"), а также две корреспонденции сотрудников отдаленнейших филиалов с воспоминаниями о совместной работе. Индекс цитируемости Михаила Иаковлевича был близок к показателям Мао Цзе Дуна, Фридриха Энгельса и Фиделя Кастро, вместе взятых. Казалось, не было ни одного события в Мегателекоме, в котором так или иначе не принимал участие Михаил Иаковлевич. Он и проводил полномасштабные маркетинговые изыскания, и собственноручно разрабатывал фирменный стиль компании, и писал бесконечное количество бумаг, долженствующих упорядочить все еще не оптимальную структуру взаимодействия - Положение о корпоративных клиентах, Положение о скидках, Процедуру специального коммерческого решения, Процедуру того, Процедуру сего. Вся рекламная деятельность и стратегии продвижения услуг курировались лично им. Обучение продавцов, финансовая деятельность, составление бюджетов и их исполнение, техническая модернизация и поддержка клиентов, заключение договоров, разработка и внедрение новых услуг, банкеты, суаре, пресс-конференции, выставки, форумы, заседания, симпозиумы, отчеты и проекты постановлений - все это так или иначе проходило через его руки. Это, несомненно, был титан духа и интеллекта.
Выбегалло дает интервью (2)
Естественно, когда я заходил в колониального стиля здание управления, придерживая норовящий выскользнуть или обо что-либо удариться цифровой фотоаппарат, никакого текста у меня не было. Не было у меня не только текста, но и все те блестящие задумки, остроумные схемы, увесистые цитаты и легкомысленные аллитерации, которые планировалось мной к воплощению в эпохальном интервью, казались теперь кичем и банальностью. Единственное, что меня хоть как-то утешало, так это ярко выраженный гуманистический характер Михаила Иаковлевича, не способный дать ему рассердиться - мне искренне хотелось на это надеяться. Бог наш милостив и всеблаг, вспоминалось весьма неуместно.
Я опоздал на десять минут. В кабинете было не протолкнуться: на единственном не заваленном бумагами стуле восседала очередная девица, еще трое жались у стен, в предбаннике дожидалась аудиенции объемная тетка, неповоротливая как цеппелин, и компанию ей составлял нервничающий и поминутно поглядывающий на часы молодой человек с папочкой наперевес. Было шумно. Михаил Иаковлевич орал в телефон, ничуть не смущаясь присутствующими: "Позор! Ты, допустим, позоришь наше, так сказать, управление! Я подам служебную директору! Докладная уже подписана у меня! Ты, так сказать, просто позор нашей компании! Да, а извиняться придется, допустим, тебе, а не мне! Да! Да ты просто дурак! Да, дурак! Какое там исследование?! Зачем ты, этсамое, начал это исследование! Тебя никто не спросил! Я сам могу тебе сказать, так сказать, любую, значит, информацию, без всяких, допустим, исследований! Нет, не надо тогда всех маркетологов распускать, нет, но я, так сказать, и без всяких там исследований, допустим, это все знаю! Что ты меня спрашиваешь, что? Да, знаю я, допустим, это все. Через полчаса, допустим, я тебе хоть что могу сказать! Поэтому, так сказать, хоть что сказать могу! Да! Нет, знаю, но говорить не буду - я перед тобой, сопляком, так сказать, отчитываться не обязан! Что "скажите"? Что "скажите"? (он очень смешно передразнил собеседника; похоже, тот говорил фальцетом). Да! Да! Нет! Ты, допустим, позоришь всех нас! Верно про тебя говорил начальник службы маркетинга из Энска, что ты, значит, всех нас позоришь! Да! Он мне это говорил! Да! Про тебя! Вот, говорит, допустим, Воронин позорит, этсамое, маркетологов! Да! И наш коммерческий мне тоже самое говорил! Буквально вчера, допустим, так и сказал! Поэтому тебя и выгнали, значит, из рабочей группы! Да! Выгнали, если ты еще не знал! И ни в какую командировку, значит, ты не поедешь! Потому что ты, значит, позоришь всех нас! Я запрещаю все твои, так сказать, исследования! Да! Я все знаю! И презентацию сегодняшнюю, допустим, отменяю! Да! Нет! Мне и так все известно! Я весь трафик, допустим, знаю! И не нужны никому твои, значит, бесполезные, так сказать, исследования! Ты всех позоришь!"
В голосе Михаила Иаковлевича чувствовалась такая экспрессия, так энергично и точно отвечал он на нелепые, должно быть, реплики оппонента, что я на минуту почувствовал прилив необычайной энергии, энергии созидания и творчества, но затем я вспомнил некстати, что, во-первых, опоздал, во-вторых, приехал без статьи, а в-третьих, и это выяснилось всего несколько минут назад, что аккумулятор в фотоаппарате едва живой и вряд ли удастся провести нормальную фотосессию. Тут же захотелось потихоньку, пока меня не заметили, ускользнуть, но я, стиснув зубы, решительно протолкался в кабинет и громко поздоровался. Михаил Иаковлевич не обратил на меня никакого внимания, но уходить теперь было бы глупо. И я остался.
Всего за полтора часа Выбегалло разделался со всеми посетителями, и я на негнущихся уже ногах пробрался, наконец, к вакантному стулу. Времени на часах было уже без пяти двенадцать, а значит, интервью вновь не задалось. Но Михаил Иаковлевич, энергично жестикулируя, попросил меня не волноваться, что, конечно, было очень любезно с его стороны, мы закрыли дверь, и по обоюдному согласию приступили к шлифовке статьи. Я честно признался, что еще ничего не написал. Михаил Иаковлевич ничего не сказал, и мне показалось, даже не особенно придал этому значения. Я еще раз порадовался за себя - редко на жизненном пути попадаются столь значительные и приветливые люди. Мы продолжили. Говорил, конечно, в основном Михаил Иаковлевич, а я судорожно пытался стенографировать основной смысл его филиппик. Михаил Иаковлевич был в прекрасном расположении духа.
Мы обсудили (я заслушал) кадровый вопрос в компании. Отдельно остановились (я заслушал) на значении подготовки молодых специалистов для департамента маркетинга. Было специально отмечено (я записал), что некоторые сотрудники, не будем, так сказать, углубляться, допустим, в фамилии, тем более что вопрос о работе Воронина неоднократно, значит, поднимался мной перед, этсамое, коммерческим директором, перед, допустим, начальником отдела продаж, да и, допустим, с директором мы долго совещались по этому поводу, поскольку, так сказать, позорить наш отдел, допустим, совершенно невозможно. Проблемы персонала были разобраны всего за сорок минут (я торжествовал: свежая тема!), и мы перешли постепенно к значению роли маркетинга в условиях рынка, тем более бурно развивающегося рынка телекоммуникаций.
Было отмечено (я заслушал), что выявление платежеспособного спроса на услуги является первоочередной задачей. Мы коснулись (я заслушал) актуальной темы развития новых перспективных услуг - веб-хостинга, веб-дизайна, электронной почты, директ-мейла, справочно-информационных услуг, видеотелефонии, инженерно-проектировочных и издательских работ. Было особо подчеркнуто (я записал), что, развивая данные направления, мы сумеем захватить рынок, оттеснить конкурентов и предоставить все виды телекоммуникационных услуг из одних рук, выступая таким образом в роли компании-интегратора.
Мы плодотворно пообщались (я заслушал) по интересующей меня теме личного опыта Михаила Иаковлевича. В дружеской, продуктивной атмосфере непринужденного общения мы выявили (я заслушал) основные события из жизни Михаиал Иаковлевича, оказавшие влияние на становление его как личности и как управленца. Мы тепло поговорили (я записал) о том, что только твердое следование основным принципам является залогом плодотворной, насыщенной жизни и ведет, в конечном итоге, к успеху.
В полтретьего Михаил Иаковлевич созвонился с АХО и мы направились в конференц-зал фотографироваться. Я избегал думать о том, что батареек в фотоаппарате едва хватит на несколько кадров. Буду экономить, буду выключать сразу после каждого снимка, - подумал я.
Михаил Иаковлевич основательно и тщательно привел себя в порядок, причесался, загнал элегантным щелчком в рукава пиджака не совсем свежие манжеты, и после долгого устраивания около огромного стола для переговоров, разрешил приступить к съемкам. Надо сказать, меня удивила его терпимость - он ни разу не повысил на меня голос за то, что я постоянно возился с фотоаппаратом, поминутно его включая и выключая. Вообще, сам процесс съемок захватил его настолько, что он даже позволил себе несколько, на мой взгляд, очень удачных шуток. Поэтому мое первоначальное напряжение очень быстро сменилось на полную раскованность - я чувствовал себя в его обществе как никогда комфортно. Под конец я просто покатывался от его забавных шуток над несчастным Ворониным. Так, почти не заметив колоссального объема работы, мы прозанимались почти час. На мое удивление, фотоаппарат не подвел. Я чувствовал, что все мои утренние переживания - не более чем нелепый фантом, рассыпающийся от одного звука голоса Михаила Иаковлевича.
Можно безо всяких преувеличений сказать, что за этот час мы по-настоящему подружились: он отлично умел располагать к себе. Я узнал много нового, как о нем, так и о компании в целом.
Так, меня просто уже начала бесить самонадеянность этого Воронина, позволяющего себе возмутительные поступки. Например, около месяца назад Воронин получил из Энска некоторые данные (не будем уточнять, допустим, какие) и решил ими не делиться, хотя я, так сказать, давно уже их имел из Москвы, этсамое, еще раньше, чем он. В общем, сижу, тихо так, значит, работаю над информацией, уже и табличку сводную, допустим, составил, и тут узнаю (Михаил Иаковлевич тут не выдержал и рассмеялся, и я вслед за ним: "ладно уж, чего там, этсамое, сказали мне уже давно, так сказать, что у него эти данные, допустим, есть, я уж так, допустим, просто проверял"), узнаю, значит, что есть у него эти, так сказать, данные, а мне не говорит. Ладно, я конечно, сразу звоню в Энск, допустим, я, кстати, всегда так делаю в таких случаях, сразу, значит, Анатолию, он меня, допустим, уважает и ценит, и говорю - так мол и так, подставить меня, допустим хотят, надо разбираться. Ну, Анатолий, конечно, пообещал, значит, во всем разобраться, а я вызываю Воронина, он, правда, мне не подчиняется формально, допустим, но все равно, работаем, так сказать, вместе. Что же ты, говорю, допустим, Воронин мне информацию не дал? А он нагло так смотрит, значит, и говорит, так сказать, у вас ведь есть эта информация, этсамое, и раньше была. Нет, говорю, нет у меня ее и не было - ведь надо же было, так сказать, до конца проверить. А табличка? - говорит Воронин. - Какая табличка? И тут он, сволочь, достает откуда-то, допустим, мою табличку, а я ведь ее запароленной, этсамое на компьютере держал, допустим, и протягивает мне. Ну, я конечно, ничуть в лице не изменился, так сказать, просто молча положил этот, значит листок и ушел, оставил его, значит, одного. Ушел-то сразу к коммерческому, объяснил что к чему, вот, говорю, значит, не оправдывает, так сказать, Воронин надежд, думаю, этсамое, что надо вопрос, допустим, ставить о его будущем, этсамое, в нашей компании. Коммерческий меня полностью поддержал. Я, говорит, давно, так сказать, замечал, что Воронин только позорит нашу службу маркетинга, и допустим, ему не место там. Так прямо и сказал.
Я узнал, что Михаил Иаковлевич постоянно дарит всем своим знакомым различные подарки из числа бизнес-сувениров, разработанных лично им. Кстати, вот и тебе, так сказать, презент, - он достал искусно скрываемый пакет с прекрасными образцами полиграфии, с ежедневником, календарями на текущий год. Честно говоря, я мог бы, конечно ожидать чего-либо подобного, но все равно немного растерялся. Личность просто уникально многогранная, подумалось мне. Календари, разработанные Михаилом Иаковлевичем, поражали силой простоты, чувствовалось, что в их изготовление было положено много ума, стиля, таланта.
- Да вы просто дизайнер, - непроизвольно вырвалось у меня.
- Да, - скромно сказал он. - Работаем помаленьку.
Он оказался удивительно открытым человеком. Сказал, что давно уже не живет с женой ("хотя, допустим, на людях мы, значит, всегда вместе") и просил при оказии познакомить с кем-нибудь. Мы договорились сходить назавтра на набережную, попить пива в компании девушек.
Наконец пришлось закругляться, я сделал двенадцать кадров (и как только батарейки выдержали? вот удача, - думалось мне), и помчался в редакцию делать статью, с клятвенным обещанием в понедельник утром редактировать вместе текст. Я чувствовал воодушевление.
В редакции меня ждал сюрприз. Тамара Евграфьевна вызвала меня к себе и без предисловий провела выволочку по поводу того, что я явился к Выбегалло без статьи сегодня, хотя мы с ним договаривались, что будем ее уже править. Но даже ей не удалось испортить мне настроение, и, виновато помолчав для проформы, я бросился сразу после экзекуции к компьютеру и буквально за полтора часа сделал превосходный, как мне показалось, материал. В полном изнеможении, но с чувством выполненного долга, отправился я на долгом трамвае домой. Горан Брегович в наушниках понимающе взвывал совершенно дикими скрипками. Пиво я сегодня заслужил.
На набережной
Когда я знакомился, пару недель назад, с Жанной, и говорил, что устраиваюсь в Мегателеком, она сразу переспросила: "Это там, где работает Михаил Иаковлевич?". Я не был тогда еще знаком с ним, и не был даже наслышан о том, что подавляющее большинство людей в городе, да не только в городе, знакомы с нашей компанией в первую очередь благодаря Михаилу Иаковлевичу. Он активно переписывался о с огромным количеством женщин, отправлял чуть ли не ежедневно подборки стихов, в том числе и своих, сотням поклонниц и вообще виртуально вел очень насыщенную жизнь. Только подписок на электронные службы знакомств у него было больше трех десятков.
Поэтому в субботу после обеда Михаил Иаковлевич показал себя галантным и предупредительным джентльменом. Он облобызал ручку представленной ему Жанны, сделав двусмысленный комплимент (Жанна захихикала), ласково улыбнулся Марте, и мы парами направились не спеша к набережной. Было еще прохладно, и Михаил Иаковлевич самоотверженно сорвал с себя куртку и предупредительно объял ею зябко подрагивающие плечи Жанны. Мне было слышно, что он говорит ей о необходимости более активного развития в нашем городе кабельного телевидения.
Летние кафе уже расцветили парашютами тентов набережную, несмотря на нежаркие погоды. От воды доносились истошные вопли чаек, дерущихся за чипсы, радостно бросаемые в реку несколькими крепкими карапузами в окружении счастливых родителей, с острова ухала, попадая в ритм систол и диастол, отдаленная музыка, пахло рыбой, свежестью, весной. Мое первое задание было почти сделано, и я умиротворенно щурился на блеклое и неуверенное пока еще в себе солнце. Мы взяли пива, а Михаил Иаковлевич заказал свой излюбленный сорт коньяка Гей-Гель. Разговор легко метался между ничего не значащими темами.
Было произнесено несколько изящных тостов, по-восточному расцвеченных уместными стихами, Михаил Иаковлевич игриво поправлял на плечах Жанны куртку, и все шло как надо. Конечно, он и здесь оставался прежде всего сотрудником большой компании, поэтому непроизвольно и совершенно естественно разговор перетек в русло коммерческой деятельности в области телекоммуникаций. Жанна несколько недовольно (что меня, конечно, покоробило) пыталась заговорить о более легкомысленных предметах, но Михаил Иаковлевич искусно пресек эти поползновения и задал прекрасную, на мой взгляд, тему выявления платежеспособного спроса на услуги видеотелефонии. Он в очень точных, образных выражениях обрисовал общее положение на рынке видеотелефонии у нас в городе, мимоходом коснулся конкурентного состояния, а также важности адекватного ценообразования. Оказывается, без настойчивого продвижения этой, несомненно, важной услуги, Мегателеком не смог бы так прочно доминировать в сегменте корпоративных клиентов. Проведенные телемосты с несколькими городами на февральской выставке только подтверждали эти, отнюдь не теоретические, но выстраданные многократно на практике, выводы. Я в очередной раз убедился, что говорить красивые слова - не значит плодотворно работать, что курируемые в настоящее время Михаилом Иаковлевичем проекты по телемедицине и по Электрической России принесут компании сотни тысяч долларов, а также узнал, что через две недели планируется видеомост нашего губернатора с ведущими акушерами Санкт-Петербурга. Согласие обеих сторон уже получено, подчеркнул Михаил Иаковлевич. Жанна заинтересованно приподнимала бровки.
После четвертой рюмки Михаил Иаковлевич весьма доходчиво объяснил нам особенности и перспективы услуг на основе широкополосного доступа, а также инфраструктуру ATM-сети, чем привел меня в совершеннейший восторг. Я украдкой утянул к себе и бережно сохранил салфетку, на которой была нарисована схема АТМ-кольца, а также общая пропускная емкость исходящих каналов. Уже в который раз сожалея об отсутствии диктофона или хотя бы удобного блокнота, я утешал себя, тем не менее, надеждой предстоящих долгих доверительных разговоров - тем более что как корреспондент я так или иначе должен ведь исполнять свои обязанности. К сожалению, подробности нашего разговора утрачены - по вполне транспарентным причинам - но я прекрасно помню, как мы оживленно дискутировали относительно перспективности услуг xDSL, VPN, HomePNA. Я чувствовал себя просто экспертом - и в этом, безусловно, громадная заслуга Михаила Иаковлевича, тактично позволявшего нести мне, как я сейчас понимаю, совершеннейшую дичь.
Мы отлично провели вечер, и я с большим сожалением простился с Михаилом Иаковлевичем, теперь уже просто Мишей, и нетвердой походкой повел (наверное, точнее: был препровожден) женщин по домам. Дома, раскидав беспорядочно по прихожей ботинки и куртку, я рухнул на диван. Перед глазами все плыло, и я чувствовал себя сидящим в колыхаемой прибрежными волнами лодке. Напротив под тентом сидел на веслах Миша и говорил что-то точными, хлесткими фразами. Я бессильно старался уловить смысл или хотя бы ритм, но круги наплывали друг на друга, в ребро впились неудобные шпангоуты, и я пристроился головой на деревянной скамеечке лодки. Последним моим воспоминанием было лицо Миши, вспыхнувшее вдруг кремовым светом, а затем вытянувшееся и образовавшее подобие моего светящегося торшера.
Корректура
Начало новой рабочей недели выдалось морозным: зима, бессильно скрежеща вставными челюстями, попыталась напомнить о себе ветром, холодом, серой неуютностью.
Все же к понедельнику я пришел в кондицию. Статья была полностью готова, фотографии затаенно дожидались в фотоаппарате, и следовало мне лишь согласовать весь материал с Выбегаллой. В прекрасном настроении, предвкушая встречу с ним, я направился в управление и в девять утра уже сидел, волнуясь, за его столом, наблюдая за реакцией читающего. По его выражению лица было непонятно, одобряет ли он мой стиль, мою подачу, и я, дабы не травить себе душу излишними переживаниями, рассеянно уставился на забитые папками шкафы. "Плохо", - послышалось вдруг мне, и я стремительно обернулся. Сердце суматошно забилось где-то под горлом, и я охрипшим вдруг голосом спросил, все ли в порядке. Он сделал неопределенное движение и продолжал читать, небрежно поигрывая перьевой ручкой.
Я не знал, что и думать. Мне мгновенно показалось, что статья моя наполнена банальностями, пестрит ошибками, и что я вполне возможно переврал основные мысли, преподанные мне. Мне захотелось протянуть руку и сказать, что статья никуда не годится, и что мне тоже не место здесь. Мне вдруг нестерпимо возжелалось признаться в собственной некомпетентности, попросить совета, покаяться.
Но, разумеется, я ничего такого не сказал.
Я сидел, явственно ощущая одеревенение своего лица и терпеливо ожидал приговора. Я видел, как медленно шевелятся его губы, как глаза неторопливо перебегают с одной строчки на другую, как лицо искажают гримасы понимания написанного.
- Вот что, - сказал он. - Ты, так сказать, ехай сейчас в редакцию. Я, этсамое, дочитаю сейчас и по факсу, допустим, брошу в редакцию свое, так сказать, решение.
Он доброжелательно взглянул мне в глаза и протянул руку. Я механически поднялся со стула, уступая место входящему как раз человеку в форме железнодорожного обходчика, который обменялся с Выбегаллой дружескими приветствиями. Я был в растерянности. Выходя из кабинета, я урывком услышал что-то о тупых, так сказать, корреспондентах, позорящих, допустим нашу компанию. Раздался ехидный смешок. Хотя, возможно, мне это просто послышалось.
Дорогу до редакции я так и не запомнил.
Остальное помню тоже отрывочно. Укоризненный взгляд Гюльчатай на пороге. Я прохожу в комнату, сопровождаемый периферийными взглядами. Дальше лакуна. Я перед Тамарой Евграфьевной. Кажется, она говорит что-то обо мне, и, похоже, меня не нахваливают. Фраза: наша компания очень чутко относится к своему персоналу и корректирует его в случае необходимости. Что-то впивается мне в ладонь и я в тупом изумлении вижу сломавшуюся ручку. Лакуна. Я в общей комнате, в углу, надо мной участливо склонилось чье-то лицо, в руке у меня пустой стакан. Пахнет сивушной водкой. Я почему-то безостановочно спрашиваю: кто это? кто это? У меня на плече чья-то успокаивающая рука. Пробел. Я под сгибающимися от ветра тополями, в расстегнутой куртке, мороз обжигает уши, нечувствительно падает на лицо омерзительно мягкий снег. Какая-то бабулька торопливо семенит от меня, оглядываясь и беззлобно ругая наркоманов, на другую сторону улицы.
Меня догоняет кто-то из наших, обнимает за плечи, разворачивает назад. Оказывается, есть возможность поехать на дежурной машине. Мы трясемся по выщербленным улицам, тоскливо выжидаем в пробке на мосту, потом я оказываюсь в управлении, в отделе кадров. Со мной говорят, и я отвечаю. Подписываю какие-то бумаги, зачем-то извиняюсь. Все очень обходительны со мной. Я нахожусь на улице, и вконец озверевший ветер рвет у меня из рук бумаги, на которые я только что обращаю внимание. Я держу свои дипломы, пенсионное свидетельство, медицинскую страховку, трудовую книжку. Я не понимаю, что это значит, оглядываюсь, но улица пустынна, и только апокалипсический ветер выметает с неопрятных тротуаров обрывки газет, окурки, фантики. Он толкает меня в спину, нахлестывая по щекам словно бы мокрой тряпкой, я и поспешно переставляю ноги, чтобы не упасть.