### **Глава пятая: "Какой великий артист погибает"**
**9 июня 68 года н.э.**
---
#### **1. Внезапный заговор.**
Как-то, года три назад, поэт Марк Анней Лукан - чрезвычайно талантливый племянник самого Сенеки - сидел в общественных латринах недалеко от Большого цирка. День был праздничный. Ожидались гонки колесниц. Народу в латринах - валом... По обычаю все сидели полукругом и мило общались, обсуждали ставки, новых возничих, победят ли в этот раз "синие" и всё в таком же духе... В общем, ничего интересного.
Но тут Лукан испустил *особо громкие ветра*, ухмыльнулся и (ну а чего возьмёшь с двадцатичетырёхлетнего дурака?) с выражением процитировал стихи моего не в меру талантливого племянника:
- *Слышу, слышу гром подземный!*
Стихи, естественно, узнали: Нерон порядком поднадоел всем со своим творчеством... Народ испуганно замолчал, сделал вид, что ничего не слышал, и, позабыв даже вытереть задницу, начал разбегаться из латрин...
Смешно? Конечно, смешно... И не более, замечу.
**Но!**
Луцию об этом кто-то донёс, и Луций **страшно** на дружка обиделся: бегал с криками по Палатину, вазы крушил, в жену свою новую (тоже, кстати, Мессалину) плевался... Орал:
- *Я ему морду набью! Я ему кифару на голову надену! Я его "Фарсалией" подтираться стану!*
Ну и велел преторианцам Лукана разыскать и доставить.
Разыскали. Доставили.
Стоит Лукан перед Нероном белее тоги детской... Глаза бегают, губы трясутся, руки дрожат. Развернулся Луций - хотел со всей дури тому в глаз засветить...
Как вдруг повалился Лукан ему в ноги и заорал:
- *Только не убивай! Всё расскажу! Всех выдам!! Я все подробности знаю - я на всех встречах был!*
Так изумлённый Нерон узнал о заговоре Пизона и о том, какое количество народу в сенате хочет его убить.
Лукан таки получил в глаз. Причём дважды.
Луций привязал его к креслу и прямо на глазах рыдающего гения **подтёрся его поэмой**.
Лукан орал в голос - месть Нерона была **страшной!**
---
#### **2. "Вопрос вопросов."
Потом племянник примчался ко мне с дурацким вопросом, который так волнует творческую интеллигенцию все последние две тысячи лет:
- *Что делать, собственно???*
Я был краток:
- *Всех перебить - да и дело с концом!*
Луций начал что-то говорить о гуманизме, о человечности и что мои методы были хороши при Калигуле.
Пришлось напомнить:
- *Я - Калигула и есть. Собственной персоной!*
В общем, выпихнул я Луция в Грецию, убедив того, что там ещё целые области слыхом не слыхивали о *"Пожаре Трои"*.
Выпихнул - и начал зверствовать.
Точнее, официально зверствовал не я, а Тигеллин... Но Пизону от этого было вряд ли легче...
Зверствовал долго. Пока заговорщики не кончились.
Потом побродил в Ламиевых садах высоко на Эсквилинском холме (это почти рядом с садами Мецената) в виде своего же привидения.
Сад был имперской собственностью, переданной Тиберию Луцием Элием Ламием, городским префектом. Народу в садах по вечерам собиралось немало...
Я появлялся с **особо противным воплем**, хватал ближайшего квирита за грудки и, с подвываниями, сообщал:
- *Любого, кто будет злоумышлять против Нерона, ждёт ужасная и мучительная смерть!!! Уууууу!!!*
*(Как показали будущие события, толку с этих подвываний было ноль...)*
Потом я вернулся на Палатин и ещё немного позверствовал в сенате. С этими я общался **напрямую**. Без всяких привидений.
Сенат ощутимо уменьшился.
Казна ощутимо пополнилась.
Сенека, на всякий случай, перерезал себе вены...
---
#### **3. Иудейская война.**
Тут-то и пришло большое письмо от Ирода Агриппы Второго.
Ссылаясь на мою большую дружбу с его папой (*Великий режиссёр был, прости меня, Юпитер!*), Ирод жаловался, что в стране - восстание и бардак, что его выгнали из Иерусалима, а прокуратора так вообще скоро убьют!
"Евреи окончательно попутали рамсы! Надо срочно прислать римские легионы!!"
Я отправился к Веспасиану и спросил:
- *Хорошо ли ты помнишь, как тебе пихали грязь за пазуху?*
Вояка покраснел. Значит, помнит.
(Ну и на хрен улицы в грязи было держать?!)
В общем, я объяснил Веспасиану, что мы едем в Иерусалим.
Так началась **первая Иудейская война**.
Но что она так называется, я прочитал гораздо позже - у Иосифа Флавия...
---
**Вот тогда-то я и совершил свою огромную ошибку.**
Я уехал в Иудею, не дождавшись Луция с гастролей!
Я, конечно, могу оправдаться тем, что считал сенат разгромленным, а народ всегда стоял горой за Нерона...
Откуда же я мог знать, что где-то в Испании одному старикашке **моча в голову ударит**?!
---
Веспасиан всех построил в три шеренги. Это было и занимательно, и поучительно. Я с интересом за всем этим наблюдал и не вмешивался.
*Зачем я буду учить того, кто лучше меня разбирается?*
А потом появился гонец.
С письмом.
Очень коротким.
От Олимпиады.
Я бросил всё и помчался в Рим, проклиная себя за то что уехал, Сенеку - за то что он решил уйти, Луция - за то что он так не вовремя вернулся...
---
### **4 Последний акт**
**Я опоздал.**
Когда я ворвался на виллу Фаона, Луций лежал в луже крови, хлеставшей из его шеи.
Какой-то центурион пытался зажать его рану своим плащом.
Спор ползал на четвереньках по крови и выл страшным, звериным воем. В его глазах был **ужас и горе** - огромное, нечеловеческое горе...
Фаон и Эпафродит стояли у стены, заламывая руки. По их лицам градом лились слёзы.
Я отпихнул центуриона, бухнувшись коленями прямо в кровь.
Запах свежей, **горячей крови** кружил голову.
Клыки **непроизвольно стали удлиняться**.
Луций с трудом прохрипел:
- *Вот она... преданность...*
Его вытаращенные глаза пытались сфокусироваться на мне.
- *Так... племянник...* - я схватил его за плечи. - *Ответь мне на один вопрос: ты хочешь жить?*
Луций хрипел.
Я вытащил фиал с эликсиром Олимпиады и начал вливать ему в рот.
Луций хрипел, но **глотал**.
- *Луций!!! Ты хочешь жить???? Жить вечно!? Ты сможешь?!*
Его глаза сфокусировались на мне.
Губы мучительно пытались произнести слова.
Наконец, хриплое шипение сорвалось с губ:
- *Хочу...*
Взгляд Луция **остекленел**.
Всё тело дёрнулось.
Из раны на шее перестала лить кровь.
- *Отлично...* - прошептал я себе под нос.
И **рванул клыками запястье**.
Алая вечность заструилась по руке.
Я приложил рану к губам племянника.
Кровь полилась ему в рот...
---
### **5. Эпилог**
Когда появились Акте и Эклога с Александрией (старые кормилицы Нерона), Луций уже **улыбался** и взахлёб рассказывал мне, как ему было страшно одному бродить по пустому Палатинскому дворцу.