Темный вечер. Белая пелена забилась во все переулки, она покрыла все улицы и мостовые. Было прохладно и мрачно. И только кое-где тусклый свет фонарей, пробивающийся сквозь мокрый тяжелый туман, обнадеживал редких прохожих. Серые каменные здания уже привыкли к такому холодному мокрому одеянию, и легко давали окутать себя до самых верхов. Было тихо и по-мрачному спокойно, и только изредка доносились шум машин или шаги людей. Но туман заглушал любой шум, он знал свое дело.
Из подворотни резко выбежала собака, добежала до середины улицы и остановилась. Оглядевшись по сторонам, она присела на задние лапы, задрала голову к верху и издала пронзительный вой. Но его никто не услышал, только дома, стоявшие на этой улице, поежились от озноба, и все снова стихло. Клок тумана попал собаке в ноздри, и она нервно чихнула. Он как будто защищал тишину и покой от всех нарушителей. Тут собака вскочила на все четыре лапы, скульнула пару раз и стала всматриваться вдаль. Ее взгляд пытался разодрать плотную пелену тумана, но напрасно, перед глазами была лишь серая влажность, которая щекотала нос и каплями зависала на усах. Чихнув в последний раз, собака продолжила свой путь уже спокойно и размеренно. Ее ждал впереди манящий, таинственный туман.
Вдруг входная дверь одного из двухэтажных домов, стоявших на этой улице, резко со стуком распахнулась. Но никого не потревожил этот шум, туман уже проворно подобрался к самому крыльцу этого дома и осел на двери как вата. Но из дома никто не вышел, и только тепло и уют дома нехотя выползли на сырую улицу. В доме было темно, и лишь луна, которая уже заняла свое коронное место на небе, бросала тусклые блики на окна, и желтый фонарь, разместившийся у самой двери, немного разбавляли темноту. Туман властно стал заползать внутрь дома. Его прихожая была не большая, но довольно уютная, справа от двери стояла тумбочка, над ней висело зеркало, в котором сейчас кроме тумана ничего не отражалось. Слева на стене, по которой полз теплый свет от фонаря, висела небольшая фотография в массивной дубовой рамке. В тусклом свете можно было разглядеть бордовый цвет дуба, вызывающий и грубый, чего нельзя было сказать о самой фотографии. На старой черно-белой фотографии была изображена одна из улиц Лондона, та самая, на которой располагался сам дом. Но улица на фотографии была иной, не как в этот туманный вечер, она была светлой и людной. Вдоль домов расцветали деревья. По тротуарам шли, не спеша, люди: джентльмены в строгих костюмах с котелками на головах, и с тростями в руках, вели под руку, красивых улыбающихся дам, в пышных нарядах, держащих над собой белые зонты в ажурах. По главной дороге бежала трусцой тройка лошадей, везущая за собой карету. И даже в этот темный пустой дом, в котором уже властно растекался туман по всем комнатам и уже начал забираться по лестнице наверх, доносился запах тепла и счастья, который обитал на улице, несколько лет назад.
Прямо напротив входа была лестница на второй этаж. Она тоже была из массивного бордового дуба, впрочем, как и вся мебель в этом доме, вплоть до рамки для фотографии. Комната в правом крыле дома, в которую можно было попасть из прихожей, являлась, видимо, чьим-то рабочим кабинетом. Она была просторной, большую ее часть занимал книжный шкаф, в котором не было и миллиметра свободного места, здесь были разнообразные книги: и в старом зашарканном переплете, и совсем новые, строк, которых не касались еще глаза человека. Другую часть занимал большой стол, изготовленный из уже знакомого бордового дуба. Стол был не просто большим, а огромным, что даже туман не смог полностью окутать его, поэтому в дырки мокрого одеяла виднелись предметы. Здесь стояли чернильница и перо, давно всеми забытая чайная чашка, в которой еще даже был недопитый чай, рядом лежал полностью исписанный листок бумаги, уже намокший от неприятного посетителя. Здесь же стоял телефон, большой старинный, трубка была снята с рычага и лежала рядом. Из трубки были слышны короткие гудки, они как-то зловеще звучали в этой одинокой комнате. За столом на спинке лежал массивный стул, больше напоминавший трон, его спинка была из сложного узора, вырезанного из дуба, она была высокой, влажной и блестящей. Оставив свой влажный след на всех предметах в комнате, туман пополз дальше по дому.
Комната напротив оказалась кухней и сразу столовой. Здесь тоже чувствовалась тяжелая роскошь дуба и значимость хозяина. На стене весели большие часы с кукушкой, капельки уже повисли на стрелках, но они никому не помешали, часы и дальше равномерно отхаживали свое время. Каждый предмет здесь был на своем месте, и ничто не нарушало порядок, кроме белой пелены и света луны, просачивавшегося через окно.
Набрав достаточно сил, туман пополз наверх по лестнице. Второй этаж резко отличался от первого. Там не было стенных перегородок и дверей. Для тумана было сплошное удовольствие спокойно и равномерно расползаться по сторонам без препятствий. На этаже было три окна, все были распахнуты настежь, поэтому здесь было больше света от тусклой луны, и туман в этом свете приобрел едко желтоватый оттенок. Весь второй этаж был завален разнообразными вещами и предметами. Под потолком по углам в тусклом свете поблескивала паутина. Кроме ночного одинокого тумана здесь давно не ступала нога человека. У одной из стен стояли большие рамки золотистого цвета, предназначенные для картин, на них была наброшена нелепо белая простыня, свисавшая до пола. В одном из углов стояла разнообразная мебель, у другой стены стоял старенький комод и книжный шкаф, в котором на одной из полок, лежала книга. Она смотрелась очень одиноко и необычно, в столь заброшенном месте, словно напоминала о существовании человечества. По всему полу были разбросаны листки бумаги и старые пожелтевшие тетради, на которых уже лежал слой пыли. Впрочем, как и на всех других предметах. Здесь было зыбко и веяло тоской, но туман очень гармонично вписывался во всю эту мрачную атмосферу.
Вдруг за окном зашелестела листва деревьев, в окна подул прохладный ветерок. Тени от ветвей замелькали по стенам и потолку, а туман под слабым напором ветерка стал расползаться в небытие. На улице где-то неподалеку мяукнула кошка. На кухне кукушка из часов оповестила о полночи. Ветер усилился и подул в окна с новой силой, подняв пыль с пола и предметов в комнате. Зашелестели листки бумаги, внизу раздался резкий и громкий хлопок входной двери, а затем наступила снова тишина. И немного рассеявшийся уже туман от ветра, снова стал уплотняться. Фонарь возле одинокого загадочного дома часто замигал и потух, и дом полностью скрылся в тумане, как будто его и вовсе не было на этой улице. Пустой, мрачный и холодный он навсегда пропал в ночном тумане, со своими странными предметами, с множеством книг, с кукушкой в часах и со старой фотографией в массивной дубовой рамке.
Туман не выдаст ничьих секретов, он знает свое дело.