Поселягин Владимир Геннадьевич : другие произведения.

Я - истребитель. Я истребляю. (Черновик)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.34*130  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Школьник-выпускник, провалился в болото и вынырнул 20-го июня 41-го года. Сын летчика, сам летчик, он решил оставить заметный след в этой войне. Но главное для него - выжить в первые дни войны. Удалил часть текста, по просьбе издателя. Сообщаю так же что книга вышла из печати в 19.03.2012.
  Проснулся я от ласкового прикосновения, скинул одеяло, зевая потянулся - рука, разбудившая меня, медленно поползла по животу вниз. Не глядя сграбастав пискнувшее тело с приятными округлостями. Девушка, тяжело дыша, навалилась на меня и стремительно оседлала.
  Через полчаса, восстановив дыхание, я направился в ванную. Залез в душевую кабину и стал намыливаться, пока ко мне не скользнула гибкая фигурка.
  - Сева, не опоздай. Выпускной бывает раз в жизни,- сказала она еще через полчаса и, забрав у меня полотенце, стала вытираться. Глядя на свою классную руководительницу, я думал: 'А она у меня действительно классная!'. Что-что, а про Соню Викторовну можно сказать одним словом - шикарная. Честно говоря, когда ее, только что пришедшую в школу после пединститута, поставили руководить нашим классом вместо уходящей на пенсию Марии Семеновны, я понял, что попал. И, глядя на ее формы, гадал, есть у нее кто или нет. Как выяснилось - нет. Но чтобы ее соблазнить, у меня ушло почти полгода.
  Хотя что это я, совсем забыл представиться. Немного расскажу о себе: батя назвал меня Александром. Хотел, чтобы я был Сан Санычем, однако семейный совет, состоящий из бабушек и дедушек, решил назвать меня Вячеславом. И с тех пор я Севка-Сашка Суворов. Родители до сих пор спорят на эту тему. Родился я в 1994 году, и ровно через три дня мне исполняется семнадцать. Месяц назад я закончил школу, (сегодня будет выпускной), но куда поступать дальше - пока еще не решил. Наверное - по совету брата отца - отслужу срочную. В нашей семье от армии не бегали, служили все. Причем армия началась для меня в двенадцать лет: отец удружил, взяв мое воспитание в свои руки. Но как бы то ни было, физическая нагрузка пошла на пользу, рос я довольно сильным.
  Расскажу еще о своем отце. Он у меня подполковник авиации в отставке, бросил армию из-за усиливающегося раздолбайства и воровства. Сманил его к себе старый друг бати, одноклассник дядь Жора Раневский, входящий в сотню самых богатых людей России. Его связывала с отцом страсть к самолетам. И хотя батя вертолетчик, он тоже увлекся ретро-аппаратами. И непросто ретро, а времен Второй Мировой войны. Поэтому у дяди Жоры есть личный музей авиации во Франции, в котором уже два десятка экспонатов - самолетов различных моделей и модификаций.
  И чего только там не было! И И-16 (в двух экземплярах), и один ЛаГГ-3, два 'Яковлева' - первый и третий, У-2 (По-2), который русфанер. 'Аэрокобра' в одном экземпляре тоже присутствовала. Из немецкой техники - Мессершмитт-109 и Фокке-Вульф-190.
   Насколько я знаю (батя говорил), сейчас идут переговоры о покупке частей МиГ-1 у черных археологов - основных поставщиков запчастей, хотя немало ЗИП-ов дядя закупал на армейских складах, незнамо как узнавая, что и где есть. Отец организовал свой отряд поисковиков (в который вхожу и я) еще пять лет назад, но большую часть экспонатов все равно приходится покупать. Сейчас наш отряд на Брянщине, возле одного из многочисленных болот. Батя по телефону сообщил, что они обнаружили остатки самолета, на ощупь опознанного водолазом, как 'ЛаГГ'. После выпускного вечера я собирался ехать сразу к ним.
  Так вот, на счет самолетов - все они летали. И так как почти все из них я помогал собирать и ремонтировать, то знал каждый до винтика. Когда мне было лет пять, мама подарила набор самолетиков, ну, те которые клеить надо. К десяти батя заметил мой интерес к авиации и стал потихонечку учить меня летать, в основном, в качестве пассажира того же У-2. В то время все самолёты (аж три штуки) еще находились в России. В общем, первый раз в одиночку я поднялся в небо в тринадцать лет в воздухе Франции. А после...
  
  Был еще один момент. При всей любви дяди Жоры к ретро-самолетам, высоты он панически боялся. Поэтому летал его сын Степка, мой корефан и одногодок. Сколько мы с ним налетали, сколько воздушных боев провели!... Самый любимый наш бой - это мы со Степкой на 'ишачках' против бати с его 'мессером'. Сколько мы учебных боев провели - вспомнить страшно, но при всем опыте бати в последнее время стали его побеждать, то есть результат боя по очкам был в нашу пользу. Все это - закономерный итог наших посиделок вечером за мемуарами летчиков-ветеранов. Карты воздушных боев, тактику и стратегию мы зачитывали до дыр. Один налет на И-16 был больше пятидесяти часов, а общий, больше трехсот. И хотя 'ишачки' постоянно требовали ремонта и запчастей, дядя Жора не скупился. Нет, конечно, мы не так часто летали на ретро-истребителях, как хотелось бы, больше отрабатывали тактику на спортивных 'Яках', но и на ретро налетали немало. Был случай, когда в воздухе у меня заглох мотор на ЯК-3, так я планировал с высоты и сел прямо на аэродроме, спокойно переговариваясь с отцом по рации и слушая вопли дяди Жоры, чтобы я прыгал. Он серьезно считал, что я угроблюсь. Но все прошло нормально, и самолет через месяц участвовал в параде ко Дню Победы. После полета нас по первому каналу показали, а у меня, когда я после представления из самолета вылезал, еще и интервью взяли. Сам не понимаю, как дядя Жора смог договориться с нашими чиновниками, думаю, нажал на все рычаги которые мог нажать. Главное для него был пиар, и он его получил.
  Большая часть, где использовались самолеты - это, конечно, кино. К дяде Жоре постоянно обращались с просьбами в участии в съемках того или иного фильма. Где они получали отказ, а где и согласие. Может, видели фильм 'Небо в огне'? Так я там участвовал в съемках, на 'Яке'. Или 'Брестская крепость'? Где 'ишачок' сбивают два 'мессера'? Вот на 'ишачке' я и был. Многие считают, что это компьютерная графика, но это было не так.
  
  - Все, мне пора,- прервала воспоминания Соня, чмокнув меня в губы, и вертя попкой вышла из квартиры. Закрыв дверь, я подошел к окну и наблюдал за ней, пока она шла к остановке. Нравилась она мне, зараза. Ну и что, что разница в возрасте у нас шесть лет? Главное, мне с ней хорошо, и мы оба понимали что наша связь временная, без взаимной любви. Просто любовники. Отец бы конечно не одобрил, но где он и где я?
  Ладно, пора собираться. Одежда для выпускного, приготовленная Соней, висела на плечиках. Сняв с дверцы шкафа вешалку, я быстро оделся и направился в школу.
  'Не забыть бы, что вечером у меня окно на авиасимуляторе. А то эти курсанты совсем времени не оставляют!'- подумал я, подходя к остановке.
  
  * * *
  
  Поезд, скрипя тормозами, скинул скорость. Через окно я посмотрел на приближающийся вокзал, потом, отпустив занавеску, стал быстро укладывать вещи. Когда поезд остановился, я сел у стола, ожидая встречающих. Наконец дверь купе отодвинулась, и я обнял стоящую в коридоре маму. Потом поздоровался с двумя ребятами и показал им на баулы. Прихватив чемодан и рюкзак, мы с мамой направились следом, на ходу вываливая друг на друга последние новости. Подойдя к забрызганному грязью 'уазику', я отдал чемодан Михаилу, поисковику с десятилетним опытом. Устроившись на заднем сиденье, мы проговорили всю дорогу до базы. За время разговора выяснилось, что двигатель 'ЛаГГа' удалось поднять, и сейчас Тимофеич разбирал его на детали. Тимофеич - наш техник, именно он учил меня ремонтировать и собирать из металлолома самолеты.
  
  Порадовало новое известие. Рядом с болотом, в озере, на глубине восемнадцать метров в слое ила удалось обнаружить полусгнивший Ил-2. Водолаз был у нас профи, увлекающимся, как и мы, ретро-самолетами, так что легко на ощупь определял тип найденной машины, а уж с аппаратурой то... Сейчас дядя Жора договаривается насчет подводных работ. Машинка с телеуправлением, стоящая кучу бабок, которая и нашла 'Ил', сейчас работала в соседнем водоеме.
  
  Поездка по бездорожью продлилась почти три часа, и когда мы наконец прибыли в маленькую деревеньку, я обрадовался. Закончив с распаковкой вещей, мы со вторым поисковиком Артемом, переоделись и направились к лагерю.
  
   - ... и выходит он, прикиньте, весь в муке. Я как его увидел, сразу за живот схватился. Я бы к ней побоялся подходить, а Севке все нипочем.
  В отличие от остальных, рассказ про мои похождения у меня улыбки не вызвал. Не получилось с симпатичной вдовушкой помиловаться - получится с другой. Хорошо, что все хорошо кончается. Поиск закончился, и через два дня мы отправляемся на пару месяцев во Францию. Наконец-то снова полетаю. Короче, здравствуй небо!
  Отойдя от парней, сидящих у костра, я посмотрел на небосвод, подошел к своему рюкзаку с мокрым песком весом в двадцать килограмм и надел его. Привычно попрыгав, побежал к деревне, находящейся от лагеря в семи километрах. Две недели прошедшие с момента моего приезда, пролетели незаметно, хотя мы успели сделать многое. Подняли бронекорпус Ил-2, вместе с двигателем. Правда, тут нас ждало разочарование: мотор был разбит, и похоже, что он горел. Вот с 'ЛаГГом' повезло, его мотор был почти цел.
  
  Привычно перепрыгивая через корневища, я бежал по узенькой тропинке, стараясь не сбить дыхание. Добежав до болота, забрался на проложенную гать и по мосткам медленно потрусил к видневшемуся берегу со стоящими между деревьев домами. Эти мостки проложены довольно давно, и местные используют их для походов в ближайшее село с магазином. Место расположения деревеньки таково, что длинный язык болота перерезал жителям деревни кротчайшую дорогу к цивилизации. Болотный язык был шириной всего метров триста, местами проложили гать, а где топь, просто проложили эти мостки на плотах. И сейчас, идя неспешным шагом по поскрипывающим доскам, я надеялся, что ни одна из них не треснет. Заметив на берегу маленьких детишек, махающих мне рукой, ускорил шаг. Детишкам я сегодня обещал вместе с ними запустить змея.
  
  Вдруг часть мостика резко ушла в сторону, и я, с испуганным матерным криком, вверх ногами, спиной вошел в торфяную кашу. Проблема была в том, что я свалился в топь на выдохе и кислорода в легких было катастрофически мало. Едва не теряя сознание от ужаса своего положения, я стал быстро отстегивать ремни рюкзака, утягивающего меня вниз. Шевеля плечами, скинул лямки и, разбросав руки, старался дотянуться до мостков. Попытка открыть глаза ни к чему не привела, кроме того, что набившаяся в нижнее веко торфяная масса стала жечь правый глаз. Тут мне под руки что-то попалось. Ухватившись за корявое нечто, похожее на корень, я из последних сил рванул наверх. Держась рукой за кочку, я приподнимал голову над болотной жижей, дергаясь всем телом - меня судорожно рвало. Я все-таки успел наглотаться грязи. Немного отдохнув, стал промывать глаза водой, набранной на поверхности болота. Тут я понял, что не слышу криков и воплей детворы. Странно, они же видели что я навернулся с мостков! Почему же не идет помощь?
  
  Промыв один глаз, я осмотрелся, смахивая набегающие слезы. Сквозь оставшуюся муть я никаких мостков не обнаружил, так же, как и деревни. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось болото. От неожиданности я чуть не отпустил кочку. Быстро ухватив ее руками, завыл:
  - Эй, есть тут кто-нибудь?- ответа на все мои крики я так и не дождался.
  Вдали послышался знакомый рокот авиационных моторов. Быстро закончив промывать второй глаз, я всмотрелся в небо. Надо мной прошла тройка 'ишачков', заставившая меня уронить челюсть от удивления. Какого хрена?! Сказать, что я был шокирован, значит, ни чего не сказать. Проводив истребители взглядом, я стал думать, что произошло. Версия о попаданстве пришла в голову четвертой. Первые три были на гране фантастики. Неделю назад один из поисковиков рассказал в лицах книгу одного автора о похождении парня в сорок первом, Лисов, кажется его фамилия. Так, может, я тоже так же перенесся? Черт, пока не выберусь из болота, ничего не смогу выяснить.
  Хорошо промытые глаза позволили мне осмотреться. И сразу же я обнаружил, что за спиной, метрах в двухстах находится лес. Взобравшись на кочку, которая стала медленно тонуть, я оттолкнувшись ногами, и на животе скользнул к следующей, находящейся в трех метрах от меня. Вспугнутая моими прыжками болотная гадюка метнулась в сторону под моим испуганным взглядом. Никогда не любил змей - склизкие, холодные, брр.
   Путь по болоту занял у меня почти шесть часов - часто приходилось возвращаться назад, если дальше была открытая топь. Когда я выполз на берег, то на полном серьезе несколько раз поцеловал мох, растущий на земле, и повернувшись к болоту лицом, высказал все, что о нем думаю. И добавил:
  - Больше никогда я по доброй воле в болото не залезу.
  После чего, упав спиной на землю, счастливо рассмеялся. Я выбрался и живой, что может быть лучше? Отдохнув с часок и под бурчание голодного желудка, встав, осмотрелся. Где я находился, не знаю, но выяснить следовало осторожно, пока не определю свое местоположение.
  
  Осмотр ничего не дал, кроме того, что лес был довольно густой и возвышался над болотом метра на три. После того, как я закончил крутить головой, настало время посмотреть, чем я располагаю. Одет я в армейский комбез, который после купаний в болоте стал расцветкой ни чем не отличаться от самого болота. На ногах - новенькие китайские кроссовки, купленные на один сезон, и надетые, чтобы пофорсить перед деревенскими. Однако хваленная китайская обувь, российских болот не пережила, и сейчас, глядя на почти полностью оборванную подошву, я грустно размышлял, как ее починить. Пошарив по карманам, обнаружил смартфон с сочащейся из него водой и носовой платок. Больше ничего в комбезе, используемом мной для пробежек, не было.
  - Нет, просто класс - всякие хмыри попадают в другие миры чуть ли не с танками, а у меня использованный носовой платок и неработающий телефон! Зашибись, б..я!- крик души, выданный мной вслух, немного успокоил.
  Подумав, я снял комбез и содрал все ярлыки, что были. И вместе со смартфоном зашвырнул их в болото. Выжав насквозь мокрую одежду, я натянул ее на себя и, выбрав направление движения, тихонько поплелся туда, загребая листву оторванной подошвой. Постоянные попадавшиеся неглубоки овраги со стоящей в них водой изрядно замедляли путь. Поглядев на солнце, примерно определил время на данный момент - где-то около двух-трех часов дня.
  Еще через час моих блужданий по этому лесу небольшая тропинка привела к поляне со скошенной травой, что обрадовало меня до щенячьего восторга. Обувка пришла в окончательную негодность, и я шел практически босиком. Осторожно выйдя на поляну, я подошел к стогу свежескошенного сена, после чего, сняв уже подсохшую одежду, разлегся на ней, прикрыв глаза. Усталость мигом накинула на меня дремоту, и я провалился в глубокий сон.
  Разбудили меня грубо: схватив словно клещами за ногу, скинули с сена на землю и придавили чем-то острым живот. Открыв глаза я разглядел в свете заходящего солнца стоящего надо мной хмурого мужика с длинной седой бородой, рядом стоял второй, помоложе, с вилами в руках. От вида, что мне упирается в живот, мне сразу поплохело. Это была винтовка, в которой я не сразу опознал изделие Бердана.
  - Вы что, охренели?! Убери железку!- от звука моего голоса вооруженный мужик явно обрадовался.
  - А, москаль проклятый, вот я тебя сейчас... - и стал поднимать винтовку, собираясь ударить меня.
  - Сам ты москаль, урод!
  Москалями поляки называли всех русских, и то, что действительно я москвич, было простым совпадением.
  Мужик опустил оружие и задумался. Глядя на его складку на лбу, сообразил, что думать ему, похоже, непривычно. Видимо, придя к какому-то решению, он, отступив, повелительно дернул стволом и велел мне встать. Подождав, пока я оденусь, меня все так же под прицелом сопроводили к стоящей рядом телеге. Запряженный в нее конь меланхолично жевал траву и лишь дернул ухом, когда я прошел мимо.
  - Стой, москаль!- рыкнул конвоир, после чего что-то сказал второму мужику. То, что это польский, я понял по шипящим словам. Взяв веревку, лежащую в телеге, один связал мне руки спереди, пока второй караулил. Получив тычок прикладом, отчего я сделал два быстрых шага вперед, мы с бородачом направились по тропинке. Обернувшись, я успел до того, как меня грубо окрикнули, увидеть, что оставшийся мужик грузит телегу сеном.
  Путь занял почти час, пока мы не вышли на более укатанную дорогу. Заметив в просвете леса какие-то строения, я невольно ускорил шаг - вдруг покормят не только свинцом, но и нормальным обедом.
  - Но-но, потише, москаль!- окрикнул сзади поляк. Открывшаяся картина невольно заставила меня остановиться. Не успев полюбоваться на прекрасный хутор, я получил мощный удар прикладом между лопаток, заставивший меня пробежаться немного вперед и продолжить движение. Шевеля лопатками, стараясь унять боль после удара, я прошел мимо плетеного забора и посмотрел, как на грядках работают три женщины разного возраста. Заметив меня, они засыпали вопросами на польском языке моего конвоира, после чего я шел под их любопытными взглядами. Теперь я точно утвердился во мнение, что нахожусь в Польше, судя по истребителям, скорее всего довоенной. Зная как поляки 'любят' русских, я заранее готовился к худшему.
  Подойдя к явно жилому дому - их на хуторе было три - конвоир усадил меня на пенек для колки дров и застучал в окно, что-то крича. Сидя на пеньке, я осматривался: дома стоят треугольником, несколько хозяйственных и скотных сараев, все добротно и аккуратно, сразу видно, что здесь хозяин следит за порядком. Скрип открывавшейся двери привлек мое внимание. На крыльце стоял командир Красной Армии. Я точно в сорок первом - у него были петлицы и лейтенантские кубари. Спокойно выйдя во двор, он что-то спросил у моего конвоира на польском. В это время из дома вышел, судя по рясе, священнослужитель и, подойдя к разговаривающим, тоже что-то спросил, мельком глянув на меня. Судя по тому, как оба болтуна вытянулись, он был старше их. Минуты три я слушал их непонятный мне разговор и замечал бросаемые на меня взгляды. Видимо о чем-то договорившись, они подошли ко мне:
  - Что ты здесь вынюхивал, русский?- спросил священник.
  - Ничего. Меня не там выбросили. Должны были в районе Бреста, а я оказался незнамо где!
  - Выбросили? Парашютист?
  - Да! Радист! Сбросили прямо в болото. Все утонуло. Рация, запасы, оружие, даже сапоги пришлось скинуть, когда меня на дно тянуло.
  - Ты не русский?
  - Да русский я. Во Франции жил с родителями, отец офицер штаба, служил под командованием Деникина. Когда меня пригласили работать на одну страну, я согласился.
  Сказал я с намеком, что работаю на немецкие спецслужбы. Похоже, священник это понял, поэтому спросил на немецком, но поняв, что я его не понимаю уже на английском:
  - Кто вас встречает?- на это я отвечать не собирался, что и сказал на плохом английском:
  - Не имею права говорить!- священник поднял брови и сказал:
  - Ваш английский оставляет желать лучшего!
  - Никогда им не интересовался! Я во Франции жил.
  Немедленно последовал вопрос уже на французском языке, причем плохом, я с трудом его понимал:
  - Как же ты оказался почти в ста километрах от Бреста, если тебя выбросили именно там?
  - Где меня сбросили, там я и оказался, в этих болотах полно всяких гадов, а я ненавижу змей.
  - Вы действительно хорошо говорите на французском языке, значит, штурман ошибся. Вас сбрасывали ночью?
  - Да, в три часа!
  - Что-то мы не слышали ночью гудения моторов!
  - Не знаю, меня сбросили с пяти тысяч метров, и я долго планировал, был сильный ветер.
  - Вполне может быть! Нам надо проверить, какое у вас кодовое имя?
  Неся всякую чушь, я в тоже время напряженно обдумывал свое положение, выискивая возможность свалить от них. Подумав, назвал священнику первое пришедшей мне в голову слово:
  - Как-как? Квазимодо?
  - Да!... Извините, конечно, а не пора ли меня покормить? А то уже со вчерашнего дня ничего не ел, как покормили на аэродроме, так и хожу голодный!
  - Да-да, конечно. Янек... - и что-то сказал парню, одетому в нашу форму. После чего тот на чистейшем русском пригласил меня в дом. Священник за нами не последовал, а остался во дворе с тем мужиком, что меня привел.
  - Давай проходи, и садись,- сказал поляк и показал рукой на стол с едой, около которого хлопотала молодая полька. Я уже представлял себе, как я небрежно присаживаюсь за заставленный всякими вкусностями стол и аккуратно кушаю. Но тело внесло свои коррективы, очнулся я, когда вылизывал тарелку от супа. Рыгнув, поставил ее на место и, схватив кровяную колбасу, прикусывая хлебом, взглядом шарил по столу в поисках еще каких-нибудь вкусняшек. Рядом стояли хозяева и с ошарашенным видом наблюдали за мной. Священнику я сказал правду - действительно не ел со вчерашнего дня. Жуя, спросил у поляка, почему он в форме советов, на что последовал незамедлительный ответ: 'Привыкаю', - больше мне от него ничего добиться не удалось. После плотного обеда меня отвели в комнату, где стояла кровать. Раздевшись, я взобрался на нее и напоследок заметил, что мой комбез поляк отдал хозяйке.
   Проснулся я от сильного давления мочевого пузыря. Встав, осторожно вышел в главную комнату - рядом с дверью сидел на стуле Янек и тихонечко посапывал. Судя по расстегнутой кобуре, он караулил меня. Все так же осторожно двигаясь, я подошел к двери и выйдя во двор, намочил угол дома. Подышав свежим воздухом, я было двинулся обратно, как заметил огонек в одном из зданий. Подобравшись, стал вслушиваться в разговор, происходящий в хате. Понимал я с пятого на десятое, но то, что они поняли, что я врал, разобрался. Поэтому, тихо добежав до дома, где спал, и пробравшись в спальню, быстро оделся и выскользнул в комнату с Янеком.
  Медленно я стал тянуть рукоятку нагана из жесткой кобуры, который, похоже, там застрял, когда услышал шум приближающихся шагов. Бросив заниматься оружием, я скользнул к открытому окну и, заметив, что трое людей, плохо различимых в ночи, зашли за угол дома, выбрался наружу. Я был также бос, как и раньше, различие состояло только в отстиранном комке.
  
  Лай собак, долетевший со стороны хутора, заставил прибавить ходу. Охая и ахая, я на исколотых ногах бежал все быстрее и быстрее, и наконец, оставив тропинку, ломанулся чрез бурелом. Перебираясь через поваленные деревья, я затылком ощущал направленные в меня дула винтовок. Скатившись на пятой точке в глубокий овраг, я с размаху влетел в воду, затянутую ряской, загребая руками, быстро переправился на другую сторону и постоянно оскальзываясь на влажной траве, с трудом поднялся наверх. Скользя по склону, я с трудом взобрался наверх оврага. Лай собак становился все громче и громче, подстегивая меня.
  Трупный запах я почувствовал сразу и по мере, как продвигался глубже в лес, он становился все сильнее и сильнее. Вдруг, когда запах стал резать глаза, я под треск сломанных веток ухнул куда-то вниз. От тошнотворной вони меня стошнило. Вытерев рот рукавом я посмотрел, на что упал. Увиденное заставило броситься к краю ямы.
  Вдруг рядом кто-то заговорил...
  
  Крепко сжав зубы, я сидел и смотрел на лежащего рядом мертвого милиционера в довоенной форме. Судя по треугольникам он был сержантом. Многочисленные ранения и обезображенное разложением лицо, просто сводило с ума. Закрыв глаза, я дышал через раз, слушая продолжавших разговаривать преследователей. Сглатывая тягучую слюну, понял - еще немного, и потеряю сознание. Попытавшись встать, я вдруг начал падать прямо на труп, после чего наступила темнота.
  
  Очнулся я от резкого трупного запаха, бившего прямо в нос, и открыв глаза, засипел от ужаса. Прямо у меня перед глазами был тронутый разложением выпученный глаз сержанта. Второй, похоже, был выжжен, так как в глазнице были видны остатки пепла. Судорожно вдохнув, отчего закашлялся от резкого запаха, перебирая руками скатился с тела мертвеца в сторону и, ухватив комок земли, стал судорожно оттирать руки. По моему лицу стекали слезы. Утершись рукавом, я откинул в сторону остатки земли, встал, ухватился за корень, подпрыгнув и подтянувшись, лег животом на край ямы, после чего закинул правую ногу, вылез и откатился в сторону, пытаясь отдышаться и бездумно глядя на небо, просвечивающее сквозь листву.
   'Сволочи, какие же они сволочи!'- думал я о тех, кто это сделал с сержантом.
  Вонь продолжала преследовать меня, даже когда я удалился от ямы - вся одежда пропиталась запахом тлена. Сорвав с себя комбинезон, я осторожно двинулся в ту сторону, где искупался в воде, когда бежал от преследователей. Найдя овражек, я спустился в него и, положив одежду на берег, нырнул в воду. Глубина была около метра. Подняв со дна тину, ухватил с берега комок глины и стал натираться ею.
  Кожа начала гореть от усиленного мытья, но я продолжал тереть, не теряя надежду избавиться от вони.
  Наконец, добившись, как мне казалось, какого-то результата, я принялся за одежду. Увы, не смотря на все мои старания, запах остался. Со злостью отшвырнув комбинезон в сторону, я выбрался на берег, присев, обхватил руками колени и уткнулся в них лицом.
  Из странного оцепенения меня вывел едва слышный звук: похоже, неподалеку кто-то разговаривал.
  Зло усмехнувшись, я вылез из оврага и опять прислушался.
  Определившись точнее, я тихой тенью скользнул в ту сторону. Мне уже было по х..й что будет дальше, главное - скинуть на кого-нибудь тот заряд жгучей ненависти, копившейся во мне с той минуты, как я свалился в яму с изуверски убитым милиционером.
  Прижавшись к стволу дерева на уровне земли, я осторожно выглянул одни глазом и присмотрелся к двум вооруженным мужикам, разговаривающим о чем-то на польском. Одним из них был мне хорошо знакомый бородатый поляк, тот, который называл меня москалем, когда нашел в стоге сена.
  Стояли они очень удобно для нападения. Дерево за которым я прятался, росло на краю не глубокой ложбины на дне которого и трепались будущие покойники. Оглядевшись, я увидел метрах в семи очень привлекательное бревнышко со следами топора, а заметив остатки веревки на концах, понял, как принесли сюда сержанта.
  Головы поляков были как раз вровень с краем ложбины, но кусты малины прикрывали меня от их взглядов. Осторожно перебирая руками, стараясь не хрустеть сухими ветками, валявшимися на земле, просто убирая их в сторону, я дополз до бревнышка и так же осторожно подтащил его к себе, замирая от любого шороха.
  Вернувшись обратно, я заметил что оба поляка настороженно прислушиваются, значит, мой поход за оружием был не так тих, как хотелось бы. Поэтому я сделал то, что должен был. С диким криком, которому позавидовал бы Тарзан, вскочил, оттолкнулся от края оврага и в прыжке с замахом опустил лесину на голову ближайшего поляка.
  Кричал я не только для того, чтобы завести себя, но и чтобы ошеломить противников, что у меня прекрасно вышло. Жертва даже не сдвинулась с места, только успела с испугом втянуть голову в плечи.
  С хрустом череп раскололся на несколько частей брызнув своим содержимым. К сожалению, лосина тоже не выдержала. Не обращая внимание на падающее тело первого, я, перехватив поудобнее укоротившееся бревнышко, принялся наносить удары по второму, пытавшемуся содрать с плеча ремень винтовки. Второй мужик, похоже, понял, что это бесполезно, и стал закрываться руками, пытаясь защититься. С хрустом повисла одна рука, другим ударом я выбил ему челюсть...
  Со стоном упав, поляк уже не пытался защищаться, но это не остановило меня, я продолжал бить, выплескивая все эмоции в каждый удар, и не прекратил, пока на месте второго не осталось кровавое месиво. Отшвырнув в сторону мокрую от крови лесину, я сел на тело первого и вытер забрызганный кровью лоб. В голове мыслей не было, похоже, я сжег все эмоции в этой просто безумной атаке.
  Через несколько секунд я пришел в себя и, оглядевшись, даже не попытался отплеваться, просто было уже не чем.
  'Ну чего расселся? Надо действовать, вдруг тут еще есть враги!'- эта мысль заставила отвесить самому себе несколько хлестких пощечин.
  Пошатываясь, я встал, и поморщился, мышцы закололо раскалёнными иглами.
  Осмотрев себя, я понял, что придется снова мыться. Однако оставлять захваченное оружие и хабар я даже не подумал, поэтому, вытерев руки о штанины второго мужика, я стал раздевать первого, решив забрать его одежду, как и винтовку.
  Что добыча требует чистки и мытья, даже не обсуждалось. Мало того что ворот был весь в крови, так еще и мышцы кишечника расслабились, но для меня эта одежда все рано была во сто крат лучше же комбинезона, брошенного у бочажка, пропахшего трупным запахом.
  Раздев мужика и прихватив его вещмешок, сунув в него ножны с ножом, снятые с пояса второго мужика, я повесил на одно плечо обе винтовки, и направился обратно - отмываться.
  
  Развесив одежду сушиться, я стал осматривать все то, что мне досталось. В рюкзаке нашлась еда и боеприпасы к старой Берданке первого мужика. Пересчитав патроны - их оказалось ровно двадцать один, плюс еще один в самой винтовке - и отложил их в сторону. Вторая винтовка оказалась старой мосинкой 1897 года, о чем указывало клеймо на ней. Пересчитав патроны, как в самой винтовке, так и в патронташе, я насчитал сорок семь. В вещмешке было, полкаравая хлеба, шмат сала, чеснок и лук, в небольшом кульке соль, и еще почему-то чистые портянки. Есть не хотелось, так что я убрал продукты обратно, и, найдя в стороне сухое место, принялся возиться с оружием. Эти винтовки я знал, не раз откапывали их при поисках, так что быстро разобрав, по очереди осмотрел их.
  'М-да, у мосинки крайняя степень изношенности, но стрелять еще можно. Хм, у нее уже практически нет нарезов, стерлись, да и засвинцовались тоже, так что теперь она фактически гладкоствольная!'- думал я собирая винтовки.
  Снарядив их, вернулся к одежде и, надев ее еще полусырую, намотал портянки и натянул сапоги того, чьи мне больше подошли по размеру. Закинув на плечи вещмешок и берданку, взяв мосинку на изготовку и направился обратно к тому хутору, от которого меня гнали. То, что убийство сержанта - их работа, я был уже уверен.
  Уходить просто так и оставить этих тварей безнаказанными не хотелось, следовало хотя бы подстрелить кого-нибудь из старших на хуторе, месть должна быть адекватной. Может, кто-нибудь считает меня сумасшедшим - возвращаться туда, откуда чудом сумел сбежать, но за этот день я как-то перегорел в эмоциях и мне было уже пох, убьют меня или нет. Месть превыше всего. Не только за сержанта, но и за себя.
  Осторожно шагая рядом с тропинкой, я сначала услышал лай собак, а спустя пару минут оказался на опушке, с которой открывался вид на хутор.
  Сто метров, оделяющие лес от ограды, пришлось проползти по-пластунски, то и дело утыкаясь лицом в траву. Время, ушедшее на это, показалось мне вечностью, но наконец я уперся в длинные кривые жердины ограды. Быстро оглядевшись по сторонам, я рывком перемахнул через околицу и проскользнул в открытые ворота конюшни. Пройдя мимо пустых стойл, я по лестнице взобрался на сеновал, подобрался к большим створкам, через которых на сеновал закидывали сено, чуть приоткрыв одну из них и осмотрел территорию хутора.
  Перед тем, как предпринимать хоть какие-нибудь действия, я припомнил рассказы поисковиков - двое из них служили в ВДВ и принимали участие в боевых действиях. Так вот они говорили: 'Прежде чем залезть куда-нибудь, продумай не менее трех видов отхода, а не то зажмут и...' Именно этим золотым правилом я и воспользовался - прикинул пути отхода.
  Паренек, появившийся из леса как раз с той стороны, с которой пришел я, заставил меня насторожиться.
  Заметив, как из домов на крики поцанчика стали появляться люди, приготовил берданку, - все-таки она была в лучшем состоянии, чем мосинка.
  Вот из дома вышел священник и подошел к пацану, несколько секунд послушав его вопли, отвесил хлесткую затрещину, после чего что-то спокойно сказал.
  'Походу, нашли тех, которых я завалил'- понял я мимику пацана.
  'Пора!'- я прицелился в священника.
  Приклад больно ударил в плечо. Я стрелял из мосинки, и знал, как она лягается, а вот изделие Бердана держал в руках только в виде откопанного антиквариата, который если не разваливался, то был близок к этому. При поисках они нам бывало попадались, так что как выглядит винтовка знал, да и об устройстве тоже читал с интересом в инете.
  Я прекрасно знал, что в патронах использовался дымный порох, так каково же было мое удивление, когда из ствола вылетел легкий дымок.
  'Переснарядили!'- понял я, наблюдая, как ксёндз, получив десятимиллиметровую пулю в грудь, отлетает назад вверх тормашками.
  - В кость попал, что ли?- вслух пробормотал я.
  Отложив винтовку в сторону, быстро подхватил мосинку и, прицелившись, нажал на спуск.
  От первого выстрела население на миг опешило, но как только тело ксёндза перестало крутиться на земле от попадания пули и замерло, сразу же бросилось врассыпную. Поэтому второй выстрел попала в спину бородатого мужика, показавшегося мне самым опасным. Пуля толкнула его на бревенчатую стену дома, по которой он сполз, оставляя темную полосу.
  Третьим я снял еще одного - хорошо выбритого парня, закрытого от меня телом одной из женщин, но меня это не остановило, так что упали они оба. Добив парня выстрелом из мосинки, не трогая раненую женщину, я стал искать следующие цели, но их не было, все успели скрыться. Я немедленно воспользовался этим для перезарядки, слушая, как ревет белугой подстреленная.
  'Валить надо, как бы ответки не прилетело!'- подумал я, как услышал шорох где-то рядом. Быстро откатившись в сторону, я увидел как в щель между досок, где только что находилось мое тело, резко вылезли острия трезубых вил.
  'Кто-то внизу',- сообразил я. Вскочив на ноги, отбежал в сторону и прислушался. В низу было тихо, тот кто использовал вилы, явно просек, что я ищу его по шуму, и замер. Попытка разглядеть что-нибудь сквозь щели тоже ничего не дала.
  'Блин, время!'- подумал я и стал, тихо скрепя досками, приближаться к люку вниз.
  Похоже, неизвестный противник понял мои намеренья и через одну из щелей в сторону выхода мелькнуло что-то светлое.
  - Ба-бах,- дернулась от выстрела мосинка. Тихий вскрик показал, что я попал. Подскочив к люку и осторожно обойдя его, я посмотрел на то место, где должен был находиться неизвестный. На земляном полу лежала та молодая полька, что кормила меня обедом, рядом с ней валялись вилы.
  - Прости,- сказал я одними губами и выстрелил ей в грудь.
  Затем, сбегав за берданкой, быстро спустился вниз и обойдя тело польки, стараясь не смотреть в ее застывшие глаза, подошел к боковой двери, выходящей на огороды. Осмотревшись, выскользнул наружу и, упав на землю, осторожно пополз к следующему сараю, от которого было довольно близко до леса. Мстить нужно с холодной головой, и я прекрасно понимал, что пока они растерянны шансы уйти у меня есть.
  Приподнявшись, я присмотрелся, что твориться на хуторе, а заметив шевеление, отложил берданку и приготовил мосинку. Из-за свинарника показалась голова Янека и опасливо повернулась в сторону сарая, где я до этого прятался.
  Обернувшись, он что-то сказал тем, кто еще был за свинарником. После чего, не боясь испачкать форму, упал на землю и держа в руках наган пополз в сторону деревянного туалета, от которого можно было сделать рывок в сарай. Держа его стволом винтовки, я продолжил отслеживать угол свинарника ожидая остальных. Вот показалась чья-то косматая голова и повторила все действия Янека. Потом появился еще один. Поняв, что их всего трое, я прицелился в последнего ползущего и нажал на спусковой крючок. Быстро передернув затвор, свалил второго, косматого, вскочившего на ноги. Янек же успел укрыться за туалетом и теперь что-то кричал в сторону домов.
  Сожалея, что я его не понимаю, стал наугад расстреливать туалет на уровне ног. И почти сразу вскрик показал, что я не зря потратил три патрона. Перебежав на другое место, прицелился в Янека, лежащего на земле и зажимающего живот. Последним патроном в винтовке я снова выстрелил в него, на этот раз в грудь.
  'Все, валить надо!'- подумал я и, придерживая берданку, рванул к лесу. Однако поляки быстро остановили мой порыв. Услышав свист пролетевшей рядом пули, я упал между кустиков картошки и отполз по-пластунски обратно, сожалея, что картошка не так сильно выросла чтобы можно было незаметно свалить. Вернувшись к забору, я нашел неплохое место для наблюдения и стал перезаряжаться, визуально и на слух стараясь определить, откуда в меня стреляли.
  - Блин, да где ты?!- тихо пробормотал я, имея слабое представление, сколько осталось боеспособных мужчин на хуторе.
  'Так, когда прибежал пиз...ныш, вышли почти все. Янека я не видел. Мужчин было семеро. Убил ксёндза, минус один. Потом мужика и того парня с бабой, минус еще два. Еще трое вместе с Янеком, значит осталось двое. Вот блин, когда же вы кончитесь?!'- подумал я сердито, закончив подсчеты.
  Как я не всматривался, но никаких телодвижений не было - видимо, шестеро трупов научили хуторян не показываться мне на глаза.
  'Патовая ситуация. Ни я их, ни они меня не видят. Что же делать?'- мой взгляд скользнул по стогам сена, потом перескочил на деревянные сараи и дома.
  Похлопав себя по карманам, я понял, что за спичками придется ползти к Янеку, так как помнил, что он курил. Подобравшись к сараюшке, которая скрывала меня от прятавшихся в домах, я напружинился и рывком перебежал за туалет. Ударившая с запозданием пуля взрыхлила землю, не задев меня.
  'Уф, еще немного - и все!'- мелькнула мысль.
  Схватив Янека за начищенные сапоги, я затащил его за будку, прихватив заодно и наган. Судя по всему, стрелок решил повторить мою идею, и туалет затрясся от попаданий пуль. Однако я уже шустро лазил по карманам несостоявшегося то ли шпиона, то ли диверсанта. Спичек не было, зато обнаружилась блестящая серебром, явно дорогая зажигалка.
  - Спасибо, паря!'- сказал я и после не долгих колебаний стал снимать с трупа ремень с кобурой. Запасные патроны уже были у меня в кармане. Перевернув дернувшееся от попадания пули, тело Янека на живот я освободил ремень и, перекинув его через плечо, застегнул на груди, решив опоясаться как положено попозже.
  'Теперь осталось только выбраться отсюда',- подумал я.
  Идея поджечь туалет и пользуясь дымом скрыться первой пришла мне в голову.
  В это время по будке палили уже из двух стволов, от чего она покрылась россыпью отверстий, ощетинившихся щепками. Разломав пару прогнивших в труху досок внизу туалета я поднес к ним зажигалку. И только когда она довольно сильно накалилась, сперва медленный огонек, а потом уже и хорошо начавшийся заниматься огнем сортир, стал выбрасывать в небо легкие прозрачнее клубы дыма.
  'Эх, жаль покрышек нет'- подумал я и заметив, что стрельба стихла, видимо, из-за перезарядки, одним рывком перебрался за другое укрытие, пользуясь им, добежал до ближайших стогов и, надергав пуки соломы, поджег стога, а пуки использовал для поджигания сараев - до домов мне было пока не добираться.
  Закончив - временно с диверсией, я принялся, двигаясь по дуге, осматривать окна, надеясь, что там промелькнет хоть что-то.
  Повезло мне на третьем доме. Из открытого окна торчал ствол винтовки - неведомый стрелок пытался меня выцелить. Прицелившись немного выше ствола, я плавно потянул спусковой крючок. Винтовка в окне дернулась, задралась стволом вверх и медленно сползла внутрь дома.
  'Готов один!'- подумал я. И стал перебираться поближе к домам. Их соломенные крыши особенна влекли меня, а то, что там не только мужчины, но и женщины, не останавливало меня.
  'Не хрен плодить подобных нелюдей',- именно так думал я, перед глазами стояло изуродованное лицо сержанта.
  Как я не крутился, а возможность подобраться к домам так и не нашел. Был один промежуток, но он так же просматривался и простреливался из крайнего дома. А, между тем время уходило, нужно было смываться отсюда быстрее собственного визга, и я прекрасно понимал это.
  Мое внимание привлекла палка, я видел такую в одном фильме. Там детишки с помощью ее толкали перед собой колесо. И правда, обруч обнаружился рядом. Намотав на деревяшку одну из портянок, я поджег ее и, дождавшись, пока она разгорится, ухватил получившийся факел за конец и стал размахивать им давая усиление броску.
  Взмыв в верх, факел, оставляя дымный след, перелетел через сарай, за которым я прятался, и упал на крышу ближайшего дома.
  Приготовив винтовку, я опять осторожно двигался по дуге отслеживал все три дома. Вот вспыхнувшая соломенная крыша на одном из домов вызвала крики во всех трех. Причем сначала голоса были только мужские, а чуть попозже к ним присоединились и женские.
  Видимо, женщины и дети прятались в подполе, и мужчины кричали им, чтобы они выбегали из дома. Именно так я предположил, увидев, как из дверей, выбегают женщины и дети и разбегаются в разные стороны. Заметив среди них мужскую рубаху, я вскинул винтовку и выстрелил. Парень примерно моих лет обливаясь кровью упал на землю. Две женщины, что бежали в мою сторону, от испуга прыснули кто куда.
  'Ну все, пора, а то действительно прихватят за яйца!'- подумал я, удирая.
  Бежал я зигзагами, и до леса добрался вполне благополучно - никто по мне не стрелял. Похоже, я повыбивал стрелков.
  Не останавливаясь, я пробежал километра три - насколько хватило дыхалки после такого морального перенапряжения. В конце концов свалившись под каким-то деревом, запалено дыша перевернулся на спину, отчего берданка пребольно врезалась в нее, и стал рассматривать безоблачное небо.
  Пролежал я так где-то часа два. О преследовании даже не думал. Все как-то отошло на второй план, в голове снова и снова прокручивая произошедшее на хуторе. И чем больше я вспоминал, тем больше понимал, что это не я там был, а игрок GAD29 - именно под таким ником меня знали в сетевых играх. Весь бой на хуторе прошел как бы под призмой игрока, и я краем сознания думал, что если меня убьют, то перезагружусь и продолжу игру, сейчас же пришло понимание того, что я только что сделал, почему мне и поплохело.
  Немного придя в себя, я встал на ноги и, поправив кобуру с наганом, съехавшую куда-то за спину, посмотрел в просвет деревьев - где-то там находился хутор - и сказал в полголоса:
  - Я ни о чем не жалею!
  После чего, поправив лямки вещмешка, трусцой побежал в сторону заходящего солнца. Куда - я сам не знал, главное, подальше.
  Где бегом, где просто быстрым шагом я двигался по лесу. Стараясь незаметно форсировать небольшие ручьи и речки. Попадавшиеся поляны обходил стороною.
  Поле встретилось, когда уже начало темнеть. То, что я не ел со вчерашнего вечера, никак не давало о себе знать - сказывалось нервное перенапряжение.
  Понимая, что в таком состоянии могу окончательно потерять осторожность и спалиться, что было не очень хорошо, я решил найти любую подходящую норку и привести себя в порядок.
  Посмотрев на далекие огоньки довольно большого поселения начавшие появляться в сгущающейся темноте, я повернулся и направился обратно в глубину леса.
  Отойдя от опушки километра на полтора, я случайно наткнулся на достаточно глубокий овраг, по дну которого протекал небольшой ручей.
  'Надеюсь это не отвод какой-нибудь канализации!'- подумал я, пробуя воду на вкус. Вода была как вода, поэтому, найдя неподалеку вполне подходящее место для ночлега, я стал готовиться ко сну.
  Поговорка 'Утро вечера мудренее' сработала и здесь. Проснулся я к обеду, когда солнце почти стояло в зените, полным сил и жутко голодным. Достав из вещмешка харчи, я стал готовить большой бутерброд, жалея, что нет чая. В трофейном мешке термоса или фляги не было.
  Вчерашние воспоминания как-то поистерлись, по крайней мере, острые грани. Так что я не стал снова прогонять перед глазами вчерашние события, а особенно сержанта, и занялся собой. После завтрака попил из ручья и, вернувшись к нарубленному лапнику, который был моей постелью и одеялом, достал из вещмешка ветошь - пора было заняться чисткой оружия. Оружейной смазки не было, пришлось работать на сухую, что мне очень не нравилось.
  Первым я занялся наганом. Достав поблескивающий черным воронением револьвер, ласково провел пальцами по стволу и стал разряжать его. В принципе, из нагана не стреляли, но я все равно его почистил, после чего убрал в кобуру, ремень с которой застегнул на поясе.
  После чистки оружия, посмотрел на небо, стараясь определить время, и понял, что уже вечер - время пролетело незаметно.
  'Опять на лапнике ночевать!'- со вздохом подумал я.
  Устроившись поудобнее на постели и заложив руки за затылок, я смотрел на пока еще светлое небо и размышлял о своем попадании.
  'Странное все это. Ладно попал, да я даже не знаю куда! Выяснил только, что неподалеку от Брестской крепости, но какой сейчас год? Какое время? Ну побегу я сейчас с криком: 'Я из будущего, я все знаю, ведите меня к Сталину!' - и что? Поведут? Сильно сомневаюсь. Так что делать? Блин, да ЧТО ДЕЛАТЬ?!'
  Решив последовать своей любимой теперь поговорке 'Утро вечера мудренее', я закрыл глаза и спокойно заснул. Быстро, даже как-то не ожидал от себя.
  Разбудил меня назойливый писк, который перерос в гул авиационных моторов. Открыв глаза, я протер их и посмотрел на еще ночное небо. По мере того, как гул приближался, мое недоумение рассеивалось. Я теперь точно знал, какое сегодня число. Вскочив на ноги, я побежал на опушку - через кроны деревьев было плохо видно.
  Сбивая росу с травы и громко топая слегка великоватыми для меня сапогами, я выбежал на пшеничное поле, запрокинул голову и жадно уставился на небо, где шли три дюжины немецких бомбардировщиков.
  'Лаптежники!'- сразу же определил я тип самолетов.
  Чуть сбоку и выше скользили тоненькие черточки 'мессеров', охранявших бомбовозов.
  'Да что я мог сделать?! Не успел бы!'- мысленно простонал я, вспоминая, что вчера поленился идти дальше.
  - Оп-па, а это еще что?
  Навстречу немцам шли советские истребители, в которых не без труда удалось опознать 'ишачки' - слишком высоко они были для не вооруженного взгляда.
  Командир полка, что вел три эскадрильи истребителей на врага, вторгшегося на землю их страны, повел ястребки в лоб.
  - Куда, мудак?! Одну эскадрилью на набор высоты - пусть они вас от 'мессеров' прикрывают, а на бомберы с флангов... ,- рычал я от бессилия.
  Начавшийся воздушный бой шел практически у меня над головой. Я не думал, что могу угодить под случайную очередь, я целиком погрузился мельтешение таких далеких точек на небе.
  Восьмерка 'мессеров', что прикрывала бомбовозы, разбилась на пары и непрерывно атаковала, не пуская наших ястребков к лаптежникам. В том, как они действовали, было отчетливо видно слетанность пар на высоте, как и боевой опыт.
  Вот, дымя, понесся вниз первый сбитый советский краснозвездный истребитель, второй... но наши летчики тоже были не так просты. Вдруг клюнул носом один из 'мессеров' и, чадя начавшим гореть мотором, тоже полетел в низ. Не знаю, кто командовал 'ишачками', но его лобовая атака сработала, одна из эскадрилий, разбившись на тройки, ворвалась в строй лаптежников, полосуя их длинными пулеметными очередями. Но и бомбардировщики оказались вовсе не беспомощными, их ответ был достаточно жесток - за четыре сбитых своих немцы свалили два наших ястребка. Один камнем ухнул вниз, другой же, густо дымя, стал уходить в сторону аэродрома. Воздушный бой смещался все дальше в сторону, я заметил, что врагам на помощь шла еще одна четверка 'мессеров', однако их почему-то встретил одиночный 'ишачок', остальные мелькали среди лаптежников, откуда вываливались то дымные, то огненные комки, падающие на землю.
  Дальше я перестал следить, просто уже не видел. Однако бой одиночного 'ишачка' продолжался. Парень на ястребке уже минуту держался против четверки новейших на данный момент истребителей.
  Так как сражение шло неподалеку, то я внимательно наблюдал именно за ними, азартно комментируя маневры воздушного бойца, или, проще говоря, избиение одиночного советского истребителя.
  - ... да куда ты на вертикаль полез?! ... да куда??? Ну все, сбили!... Бл...!!!- одним словом высказал я все, что думаю об этом бое. Однако после некоторого размышления понял, что пилот ястребка свою задачу выполнил, он сдерживал немцев сколько мог, давая своим товарищам работать с бомберами.
  Разглядев, что из 'ишачка' вывалился темный комок, который кроме как летчиком никем быть не мог, я с надеждой смотрел на него. Как немецкие летчики изгаляются над нашими сбитыми, которые беспомощно спускаются на парашютах, я знал. Поэтому с толикой страха наблюдал и за летчиком, и за гитлеровцами.
  То, что советский летчик не знает о неприятной черте немецких асов, я понял сразу, как только он открыл парашют достаточно высоко.
  Глядя, как пара 'мессеров' заходит на белый парашют, я схватился за голову и, присев на корточки, стал смотреть в землю, на безжалостный расстрел смотреть не хотелось категорически.
  Послышался треск пулеметной очереди, я закрыл глаза, не желая видеть, что осталось от летчика.
  'Смотри, будь злее. БУДЬ ЗЛЕЕ, ЧЕМ ОНИ!!!'- шептал мне внутренний голос.
  Подняв голову, я увидел, что пара немцев дерется с тройкой 'ишачков', а парашютист продолжает опускаться. Причем, судя по всему, приземлится неподалеку от меня. Посмотрев с благодарностью на советские ястребки, которые спасли своего товарища, я побежал туда, где, по моему представлению, должен был опуститься летчик.
  Судя по всему, парашютист должен был опуститься на другой стороне поля. Ветер его сносил именно туда.
  Прикинув примерное расстояние до кромки леса, где он должен был приземлится, я побежал прямо через поле, сбивая сапогами верхушки пшеницы. Бежать было трудно, высокие ростки пшеницы цеплялись за ноги, из-за чего я пару раз чуть было не упал. Немного срезав путь, я выбежал на узкую полевую дорогу, и рванул уже по ней к видневшемуся парашюту, зацепившемуся за верхушку дерева.
  Судя по дерганьям веток и шевелениями купола, приземление прошло успешно, раз летчик пытается сдернуть парашют.
  Однако подбежав ближе, я увидел лежащие на обочине узелки с едой, две лежащие косы и рядом точильный камень. А через сильный шум крови в ушах услышал крики. Кричали на русском - в основном мат - и на польском. Предчувствуя недоброе, я на бегу достал наган и, держа его в руке, вломился в заросли кустарника, приметив с дороги примерное направление.
  В просвете деревьев были видны двое поляков в безрукавках на белых рубахах, которые вилами тыкали пилота, пуская ему кровь, нанося небольшие ранки. Висящая плетью рука не давала тому воспользоваться пистолетом.
  - Ах вы суки!!!- заорал я на бегу.
  Оба немедленно обернулись, при этом кто-то, то ли в испуге, то ли от неожиданности, резко взмахнул вилами. Остановившись, я несколько секунд смотрел на длинные зубья, вошедшие в грудь летчика, после чего перевел взгляд на поляков, от чего один из них испуганно икнул.
  Ухмылки уже пропали с их лиц, и они со страхом смотрели на наган в моей опущенной руке.
  - Уроды!- сказал я устало.
  С чавканьем вилы вышли из тела летчика. Парень, выдернув их, отчего труп закачался на парашютных стропах, замахнулся, явно собираясь метнуть их в меня.
  Вскинув наган, я с десяти метров всадил в него четыре пули, после чего, направив ствол револьвера на второго, явно собиравшегося сделать ноги, выпустил по нему остатки барабана. Затем, присев на так удобно подвернувшийся пенек, бросил наган на землю и закрыл лицо ладонями.
  'Твари, какие же они твари! Сволочи, их же под корень уничтожать надо!'- думал я в бессильно злобе.
  Мои терзания нарушил шелест травы и стон. Недоуменно подняв голову, я с надеждой посмотрел на летчика, но стонал не он, а тот, второй.
  - Ах ты сука! Живой, значит!- крикнул я злобно, вскочив, подбежал к вилам, подхватил их и пришпилил недобитка к земле. Навалившись всем телом на черенок, я с ненавистью смотрел на немолодого поляка, который закатил глаза, захрипел, после чего забился и замер.
  - Тварь! Собаке собачья смерть!- я плюнул на тело.
  Потом встряхнулся, отвесил себе две хлесткие пощечины, чтобы придти в себя и, подобрав наган, достав из кармашка патроны, перезарядил его. Вернувшись к телу летчика, несколько секунд смотрел в землю, не решаясь взглянуть на него - меня мучила совесть за то, что не успел. Наконец, накачав себя, поднял голову и посмотрел на парня.
  'Старший лейтенант',- сразу же отметил я, разглядев кубари в расстегнутом вороте летного комбинезона.
  У летчика было располагающее к себе приятное лицо с большими скулами и полными губами. Светловолосый, он ни чем не отличался от тех же поляков, что его убили.
  Осмотрев тело, я прикинул, как снять его, после чего влез на дерево и, дотянувшись, перерезал стропы ножом. Спустившись, я осмотрел лейтенанта. Удар был нанесен прямо в сердце, так что парень умер сразу, не мучаясь. Достав из кармана документы, прочитал их: 'Старший лейтенант Соломин Эдуард Игоревич, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения. Сто шестнадцатый ИАП. Эх, лейтенант-лейтенант, от немцев ушел, выжил, а тут... эх!'- вздохнул я в такт мыслям, положил удостоверение рядом с планшетом, снятой кобурой с ТТ и случайно обнаруженным третьим магазином, подхватил труп под мышки и, двигаясь задом, поволок к дороге.
  Вдруг кто-нибудь найдет его и похоронит. Уж если не наши будут тут проезжать, так, может, немцы озаботятся.
  Положив тело так, чтобы с дороги было видно, я сбегал за вещами и, достав из планшета блокнот, выдернул листок и написал все данные о нем, а так же кто его убил, и сунул в один из карманов. После чего перекинув через плечо ремень с планшетом, подошел к узелкам с едой и не глядя, что в них, подхватил и медленно направился обратно в свой лагерь.
  Вернувшись в лагерь, я лег на лапник и не обращая ни на что внимания, пустым взором смотрел на так успокаивающее меня небо. Никогда себе не представлял войну такой. В моих фантазиях я летал, разя врагов направо и налево, никак не думая, что война такая грязная и подлая.
  - Нужно жить дальше,- вслух подумал я. Винить себя буду всегда, это так, что ни говори, но жизнь не окончена, и еще нужно выжить в приграничных боях и выйти к своим. Придя к этому решению, я привел себя в порядок старым способом, от которого у меня еще полчаса звенело в ухе.
  Развязав узелки, посмотрел, что мне досталось.
  'О, фляга! С чем она? М-м-м, о-о-о, молочко. Вкусное. Так, сало, картошка, яйца, лук, хлеб... О, табак. А это еще что?'- спросил я мысленно сам себя, с интересом вертя непонятное. На вкус оказалось что-то вроде сладкой пахлавы.
  Быстро позавтракав, я убрал все, что осталось из еды, в свой вещмешок, отчего он раздулся - продуктов было действительно много, похоже, поляки уходили на весь день - следом отправились два чистых полотна. Собравшись, повесил на плечи оба винтаря, поправил кепку и направился в сторону, с которой прилетели советские самолеты. Я намеревался прибиться к какой-нибудь авиационной части, вдруг примут?
  На поле или другое открытое место я не выходил - ученый, ну его на фиг. Поэтому шел по лесу, а где его не было - кустарником или еще как.
  Что было странно, за пару часов ходьбы, мне не попалось ни одного советского солдата, за то постоянно слышалась оружейно-пулеметная стрельба. Не успел я подумать об этом, как в просвете между деревьев заметил какую-то темную массу. Сняв с плеча мосинку, взял ее наизготовку и медленно, стараясь не шуметь, направился в ту сторону.
  На краю дороги, уткнувшись капотом в дерево, стояла такая знакомая по фильмам полуторка. Внимательно осмотревшись и убедившись, что все тихо и вроде никого рядом нет, я осторожно, хоронясь, вышел к машине и, поглядывая в разные стороны, подошел к распахнутой дверце и заглянул внутрь.
  Кабина была пуста, но потеки крови и пулевые пробоины - как в лобовом стекле, так и в дверце - наводили на нехорошие мысли. Осмотрев почти пустой кузов, где кроме перевязанных бечевкой пачек газет ничего не было, я внимательно огляделся.
  Те, кто расстрелял машину и убил водителя с пассажиром, не могли уволочь их далеко. Поэтому, пробежавшись по кустам, я быстро обнаружил трупы. Зачем их вообще спрятали, если машина осталась на виду? Странно.
  Присыпанные прошлогодней листвой в глубине леса, на расстоянии десятка метров лежали красноармеец, по-видимому водитель, и капитан со звездами на рукавах.
  'Старший политрук, и красноармеец. Хм, документов нет, как и оружия. Немцы? Поляки? Непонятно!'- думал я, стоя над телами.
  Канонада не стихала, как и рев авиационных моторов над головой - война шла в полном ее понимании.
  Вздохнув, я снова присыпал тела листвой и, поправив берданку, которая постоянно сползала, вернулся к машине, выдернул пару газет и отправился дальше - нужно искать наших, прибиться к какой-нибудь части.
  Еще через час я услышал надрывный плач. Остановившись, настороженно прислушался, пытаясь определить, послышалось мне или нет. Шелестевшая от ветра трава и шум пролетающей на километровой высоте группы очередных немецких бомбардировщиков, никак не давало понять, где плачут. Сделав десять шагов вперед, я понял что звук приближается. Дальше шел уже осторожней. Сперва послышался запах гари, а потом уже показалась опушка. Звук шел оттуда.
  Стволом винтовки я чуть опустил ветку куста, и всмотрелся в просвет. Лес заканчивался на краю неглубокой, широкой - метров в сто - ложбины, по которой между кустов вилась полевая дорога. Так вот на этой дороге стояла точно такая же полуторка, что я видел ранее, и изрядно дымила мотором. Рядом с ней стоял на коленях парень в форме и надрывался в плаче.
  'Вот дает! Его метров за сто слышно!'- невольно покачал я головой. Затем, прикинув примерный маршрут до машины, немного сдал назад и пошел в обход. Идти напрямую у меня не было никакого желания. Подойдя поближе, осмотрелся, из кабины свешивалась чья-то рука, с которой капала кровь.
  Еще раз оглядевшись, я вышел из кустов и подошел к парню.
  - Чего надрываешься?
  Испуганно вскинув голову, он схватил валяющуюся под ногами винтовку и навел ее на меня. Смотреть на широкое дуло было неприятно, но я не испугался: вояка не закрыл затвор и было прекрасно видно, что оружие без патронов.
  Как только боец перестал стенать, стал слышен хрип из кабины.
  - Там что, раненый?- не понял я.
  - Р-раненый,- судорожно вздохнув, кивнул парень.
  - А ну смирно!!! Ты в каком виде, боец? А ну приведи себя в порядок!- рявкнул я.
  Паренька нужно было привести в порядок. Для таких людей главное, чтобы рядом был уверенный в себе человек, и они горы свернут, только прикажи. Так что я знал, как себя вести с подобным типом людей. Приходилось встречаться.
  Сделав несколько быстрых шагов, я заглянул в кабину, пока парень застегивал верхние пуговицы гимнастерки, приводя лицо в порядок с помощью уже мокрой пилотки. Видимо, хорошо его шокировал первый день войны, раз он подчинился непонятно кому в гражданской одежде.
  В кабине лежал водитель, и хрипел пробитыми легкими. Рядом сполз на пол убитый лейтенант-артиллерист. У обоих намека на перевязку даже не было.
  - Твою ж мать!- зло сказал я, поняв, что водителю остались минуты. Вздохи раненного становились все короче и короче. Пытаться помочь даже не стоило думать, человек умирал.
  - Патроны есть?- не оборачиваясь спросил я.
  - Нет, товарищ...
  - Сержант,- буркнул я, ища в кармане мосинские патроны. Найдя, отсчитал ровно десять штук и, отдав их парню, сказал, пока он неловко заряжал винтовку:
  - Вон бугор, займи позицию, что не так - сразу сообщай.
  Как только топот сапог стих, я повернулся к раненому. Вдруг он открыл глаза и посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом, ничего кроме океана боли я там не увидел.
  - Все хорошо, сейчас врачи подойдут и вылечат, потерпи папаша,- успокаивал я сорокалетнего на вид ефрейтора.
  Водителю оставались минуты, и я посчитал, что рядом с ним кто-то должен быть.
  - Ха-ррма-ннн...,- прохрипел он.
  - Что? Карман?- переспросил я.
  Водитель подтверждающее опустил ресницы.
  Пачкая пальцы кровью, я расстегнул клапан кармана и достал портсигар. Ефрейтор смотрел, как я открываю его. Внутри вместо папирос было несколько писем.
  - А, написать родным?
  Водитель опять, опустил ресницы.
  - Хорошо, я напишу, что вы погибли геройской смертью,- сказал я убирая портсигар в планшет. Нужно было поддержать умирающего.
  Но похоже, в последние действия ефрейтор выложил остаток сил, поскольку стоило мне поднять глаза, как, захрипев, он дернулся и замер с открытыми глазами. Пачкая его загорелую шею кровью, я пощупал пульс - его не было.
  - Блин, а! Что же это такое?!- взвыл я.
  Опять рядом со мной умирал человек...
  Постояв несколько секунд, я занялся осмотром машины. Бойцы, кроме парня, были артиллеристами, соответственно ничего кроме снарядов в кузове не обнаружилось. Только одинокая каска лежала на одном из ящиков.
  А вот в кабине в специальном зажиме находился карабин. Сняв с ефрейтора ремень, я осмотрел подсумки и переложил патроны себе, их оказалось двадцать штук. Обыскав погибших, забрал у обоих документы, заодно став обладателем еще одного нагана и великолепного бинокля, затем направился к бойцу, не придумавшему ничего лучше, чем взобраться наверх бугра и активно крутить головой, а что его видно с любой стороны, явно не сообразил.
  Отойдя метров пятьдесят от машины, заметил активные махания парня. Поняв, что он имеет ввиду, я жестами показал, чтобы он спрятался. Почти сразу сквозь постоянный шум близких и дальних перестрелок, донеся стрекот моторов - похоже, сюда ехали немецкие мотоциклисты.
  Свиснув, чтобы привлечь внимание бойца, я взмахом руки подозвал его, а когда он быстро спустился, скомандовал:
  - Валим отсюда, пока нас не обнаружили!
  Шум двигателей стих у полуторки - видимо, немцы осматривали ее.
  - Стой тут, вещи сторожи,- приказал я тяжело дышащему бойцу, а сам, подхватив бинокль, вскарабкался на вершину старательно прикрываясь ветками.
  Я не ошибся, у машины стояло два мотоцикла и пять немцев, осматривающих полуторку.
  'Пятеро. Хм, шанс? Вряд ли, никакой уверенности у меня нет. Это точно. Но просто так уходить не стоит, пальнуть и валить!'- решил я, продолжая разглядывать гитлеровцев.
  'Эх, сюда бы калаш!- мелькнула мысль,- Троих бы снял, так удачно кучкой стоят. Пулемётчик вроде не страшен - вон, как развалился и ногу взгромоздил на борт коляски. К стрельбе не готов и стрелять-то ему неудобно - пулемёт вдоль дороги смотрит, ему и не повернуть в нашу сторону. Тот, что за рулём переднего мотоцикла, закурил, сюда не смотрит, автомат не видно, может в коляске лежит? У одного из троицы за спиной винтовка, у других не видать. Один точно пулемётчик первого мотоцикла. Будем считать, что у третьего автомат. А что это они так расслаблены, даже по сторонам не смотрят? Такой грех оставлять безнаказанным нельзя. Сколько выстрелов успею сделать? Один точно, второй наверняка, третий сомнительно! А парень стрелять умеет?'
  Оторвавшись от бинокля, я с сомнением посмотрел на бойца, который стоял внизу и испуганно крутил головой.
  'Вряд ли, этот олух с пустым патронником в меня целился. А может, расстрелял магазин, затвор-то был открыт? Хм, с ненадежным напарником как-то нет уверенности в правильном исходе боя... Стоп! Это же разведка или дозор! У немецких жандармов, вроде, бляхи здоровенные были, а тут не видать. А всего-то метров шестьдесят. Надо бы вдарить. Уж больно вольготно себя ведут. А вдруг это дозор, и сейчас сюда сотня таких же подвалит? А если разик стрельнуть, и ходу? Если стрельну, отвалить успеем? Лес - вот он, за спиной, можно сказать, ногами уже в нём. Враг внизу, мы прижались, нас и не видно будет. А чуток отползти - так окажемся в мёртвой зоне. Кто для нас самый главный и кто самый опасный? Или, может, в мотоцикл подбить?'.
  Подозвав парня взмахом руки, я спросил:
  - Боец, как тебя зовут?
  - Виктор, товарищ сержант.
  - Витёк, ты как стреляешь?
  Парень замялся:
  - Ну... попадаю иногда в мишень.
  - Ясно. Сделаем так. Заряди свой винт. Займёшь позицию правее метров на двадцать и лежишь не высовываясь. Как я выстрелю, немцы попрячутся и станут нас высматривать, ты не целясь стреляешь в их сторону. Главное, чтобы тебя не заметили. Пусть только услышат. Выстрелил и сразу ползи в лес. Быстро. Не поднимая головы - немцы сразу начнут поливать по тебе огнём. Могут попытаться и к нам рвануть. А я ещё раз стрельну - и за тобой. Что понял?
  - Отползти дальше на двадцать метров, выстрелить после вас и уползать в лес,- монотонно повторил он, явно запоминая.
  - Главное - выше голов стреляй, не надо целиться. Понял?
  - Понял, выше голов,- как болванчик кивнул он.
  С сомнением посмотрев на бойца, этого малахольного, я сказал:
  - Давай, дуй ползком.
  Пока Витя занимал отвлекающую позицию, я проверил берданку и мосинку, приложился по выбранным мишеням.
  Пулемётчик все так же прохлаждался, развалившись в коляске. Троица пошарила в кузове и снова скучилась возле кабины.
  'Что там Витёк?'- я взял берданку. Ага, дополз, выставил ствол.
  - Ну, с богом!- самый высокий из троицы попал в прицел, я потянул спуск.
  Раздался выстрел, немцы попадали, я взял мосинку. Бахнуло справа, и тут же затарахтел пулемёт.
  - Мать! Мать! Мать его... Ах ты гад! - пули хлестанули по кустам и деревьям, я от неожиданности боднул мордой землю.
  'Расслаблявшийся' пулемётчик в одно мгновение вывалился из коляски и содрал с неё пулемёт. Разворачивать мотоцикл ему не потребовалось. Один из троицы плюхнулся пузом на заднее сиденье мотоцикла и тоже тянулся к пулемёту.
  Водила уже стронул машину с места. Сейчас отъедут чуть в сторону и зайдут сбоку.
  Мне сразу стало очень неуютно.
  - Ну его на..., как говорится, не будем жадничать.
  И откуда резвость взялась? Не успел задуматься, уже пролетел десяток метров, нызенько-нызенько, как крокодил из анекдота.
  - Витёк, бежим, ходу, им до склона секунд пятнадцать надо! Ноги, ноги!
  Уже на ходу начал соображать, какой у меня в руках ствол.
  Оказалось - оба. В каждой руке. Второй выстрел сделать не удалось, поразил ли первую мишень - неизвестно. Гансы сейчас влезут наверх и причешут лесок. Карабин висит на плече.
  Блестящая реализация плана!..
  Твою мать...
  
  - Ну, давай знакомиться. Вячеслав Суворов,- протянул я руку, когда мы, запалено дыша, остановились у кромки воды переходящего в болото озера.
  - Красноармеец Васечкин.
  - Ну что ж, будем знакомы. Есть хочешь?
  - Нет, как-то не до того...,- начал было он. Видимо, стресс отбил у парня аппетит, но я перебил:
  - .. того-того. Ты пойми, ты - боец Красной Армии. Если не поешь, потеряешь силы, так какой из тебя воин? С немцами нам пока не потягаться, они нас банально большим количеством возьмут, так что следующий раз встретимся. Давай отойдем подальше и пообедаем, я, кстати, тоже есть хочу.
  - А раненный?- вдруг вспомнил Виктор.
  - Умер он. Можно не возвращаться, я все забрал, и документы, и оружие. Кстати, твоя каска?
  - Да, моя.
  - На, забирай, я ее, блин, полкилометра на себе волок. И вот еще, берданку тоже. Неча тебе налегке ходить.
  Не успели мы пройти метров двести, обходя болото, как послышался шум боя где-то рядом. Причем были там, в основном пушки да пулеметы. Я еще не различал на звук, кто это, так что мы встали и, определившись, направились немного в другую сторону.
  - А почему мы туда не пошли?- тревожно прислушиваясь, спросил Виктор. Бой, так внезапно начавшийся, так же быстро стих.
  - Стреляют,- лаконично ответил я. Глубокий овраг, с болотистым дном, показался мне тем, что надо для бивуака. Кто нас будет искать в болоте?
  С сомнением посмотрев на мой выбор. Виктор все же двинулся следом.
  
  С аппетитом жуя бутерброд, парень с интересом крутил в руках берданку, разглядывая ее.
  - Откуда они у вас, товарищ сержант?- спросил он, кивая на оба винтаря.
  - Так я тебя немного поправлю: сержант - это не звание, а моя кличка среди сверстников, так что я никакой не сержант.
  - Но так командуете!!!- не понял он.
  - У меня отец полковник авиации, что ты хочешь?.. Ладно, давай я расскажу тебе свою историю, а ты свою, как здесь оказался.
  Быстро и довольно сжато я объяснил, что приехал к своей подруге, отец которой служил в приграничном районе, но попал в руки поляков и ...
  - Вот гады! Прямо вилами?!
  - Да, почти насквозь.
  Выругавшись, Виктор продолжил слушать, пока я не закончил с нашей с ним встречей.
  - И куда мы теперь?
  - К своим, конечно,- ответил я, пожимая плечами.
  - Стреляют вокруг,- напомнил боец.
  - Пройдем... Ты лучше объясни мне, как ты тут оказался, да еще вместе с артиллеристами?
  Оказалось, Виктор был из комендантского взвода города Лида. Он только сменился с поста, где охранял склады, как по приказу взводного на сопровождение колонны с боезапасом были выделены люди. Так Виктор с еще десятком комендачей и попал в сопровождение автоколонны. Это и объясняло, почему у него было так мало патронов. Оказалось, на караул выдают только пять штук, а для сопровождения он дополнительный получить не успел, его перехватили на пути в казарму. Короче, обычное раздолбайство. Дальше было просто. Виктор ехал в кузове третьей машины, сидя на снарядных ящиках, как вдруг зачихал и заглох мотор. Водитель только починил машину и рванул догонять остальных, как по ним был дан залп из кустов.
  - ... я еще думаю, что это машина так странно дергается. Сам стреляю-стреляю, и пули в ответ по бортам барабанят. Вот доехали мы до... - рассказывал он, морщась от воспоминаний.
  Когда Виктор спрыгнул с кузова, ошалело мотая головой подошел к дверце и открыл ее, то увидел кровавое зрелище. Что делать, он не знал, его пока не учили этому, так как призвали всего два месяца назад, потому-то упал и завыл. Стресс у пацана был тот еще. Да и я не знаю, как бы повел себя в подобной ситуации - разница в возрасте у нас с ним была всего в год. Этот крик души я и услышал, особенно его окончание.
  - Понятно. Надо же, это сколько раненый водитель вел машину, пока вы в кусты не въехали? Километр? М-да, силен. Ладно, нечего рассиживаться. Собираемся и топаем дальше,- сказал я, убирая продукты в изрядно похудевший вещмешок. Достав остатки патронов к мосинке и выщелкнув еще из винтовки, отдал их Виктору со словами:
  - Держи. Моя вся изношена, так что мы притопим ее в бочажке, а вот берданку пока оставим, может еще пригодится.
  Убрав кобуру с наганом лейтенанта в вещмешок, к нагану Янека, я поправил на боку кобуру с ТТ летчика и сказал, оттянув затвор карабина, проверяя, заряжен ли он:
  - Ну что? Пошли!
  
  Шли медленно, осторожно, постоянно хоронясь от всякого шума. Судя по всему, мы стали удаляться от основного прорыва немецких дивизий, так как то и дело долетавшие звуки стрельбы уже не были такими интенсивными.
  - Гарью пахнет,- тихо сказал Виктор, принюхиваясь.
  Я быстро отучил его шуметь на весь лес, так что общались мы в основном только шепотом.
  - Да?- тоже принюхиваясь, задумчиво спросил я.
  Поправив каску на голове, Виктор добавил:
  - Горелой резиной пахнет. И еще чем-то.
  - Давай осторожно посмотрим, может, что пригодится?
  Через двести метров мы вышли на большую поляну, где, по-видимому, размещался один из приграничных аэродромов.
  - Немцы!- почти сразу же заметил Виктор грузовую машину и суетящихся у нее гитлеровцев.
  - Угу, вижу. Их, похоже, тот поврежденный 'МиГ' заинтересовал,- сказал я, разглядев в бинокль, что солдаты осматривают и фотографируют севшую на пузо подбитую машину.
  Аэродрома фактически не было, многочисленные воронки, усеявшие взлетную полосу и стоянки с остовами самолетов ясно давали понять, что по этому полку авиаудар был нанесен одним из первых. Судя по более чем пяти десяткам сгоревшим остовам машин, это был полк, вооруженный новейшими на этот момент истребителями МиГ-1. Достав карту из планшета, я посмотрел, где нахожусь. Эта поляна располагалась в двадцати километрах от границы.
  - Вить, видишь постройки вон стой стороны?- спросил я, убирая карту.
  - Да, вижу.
  - Нужно нам подобраться к ним. Хочу переодеться, а там, судя по всему, и жилые постройки, и, вроде, склад. Обойдем по лесу и там как раз выйдем, немцы нас не увидят.
  - Хорошо,- кивнул Виктор.
  Через разбитые окна, что выходили на лес, мы попали в пустое здание штаба. Похоже, немцы бегло осмотрели его, продвигаясь дальше. Шелестя бумагами, раскиданными по полу, я оглядел помещения, но ничего интересного, кроме пилотки с голубым кантом, не нашел.
  Виктор, который замер у окна и тихонечко подсматривал за немцами, обернувшись, сказал:
  - Они уезжают.
  И действительно, попрыгав в грузовик, гансы уехали.
  - Давай осмотримся тут,- предложил я, надеясь, что хоть один из самолетов можно найти целым. Однако поиски так и не увенчались успехом, кроме Р-5, который кто-то загнал в кусты, я ничего не нашел. Но и разведчик тоже не был работоспособным, это было хорошо видно по простреленному двигателю.
  Зайдя в последнее строение, я обнаружил, что там находиться склад с вещевым имуществом.
  - Оба на! То, что доктор прописал!- воскликнул я, увидев это великолепие.
  Я немедленно избавился от трофейной польской одежды, вызвав удивленный возглас Виктора, стоявшего у входа и наблюдавшего за аэродромом:
  - Ты что, спортсмен?- спросил он у меня.
  - За входом смотри. Я же тебе говорил, у меня батя - полковник авиации, я с двенадцати лет летаю, а у истребителей знаешь какие нагрузки? Так что приходиться держать себя в форме,- пояснил я, надевая свежее белое нательное белье. Подойдя к стопке летных синих комбинезонов, подобрал себе по размеру, надев, затянул ремни портупеи и сдвинул кобуру назад, на поясницу. Поменяв пилотку на более новую, стал искать среди хромовых сапог свой размер.
  - Там кто-то есть!- воскликнул Виктор от входа, когда я вбивал одну ногу, замотанную новыми портянками, в сапог.
  - Иду!- ответил я и, подхватив новенький вещмешок, взятый вместо старого польского, быстро переложил в него вещи и подбежал к воротам.
  - Прям как с картинки!- невольно восхитился Виктор, отрываясь от наблюдения.
  - Угу, иди прибарахлись, а я посмотрю, что ты тут увидел. Кстати, где ты заметил движение?
  - Вон там, где сгоревший бензовоз стоит. Вроде человек стоял.
  - Понял, ну все, иди, а то как бы нам отсюда бежать не пришлось.
  Виктор немедленно скрылся в глубине склада, а я, достав бинокль, присмотрелся к кромке леса, где стояли остовы нескольких машин непонятного назначения.
  Виктор не ошибся - там действительно оказалось несколько человек. Судя по всему - такие же окруженцы, как и мы.
  - Вить!
  - А?
  - Там, вроде, наши,- просветил я его.
  - К ним пойдем?- спросил он, гремя чем-то.
  - Не, погодим немного, что-то они тоже медлят.
  Через пару минут группа людей, в которых я уже точно опознал бойцов Красной Армии, вышли на открытое пространство и напрямую направились к бревенчатому зданию штаба.
  - Вот идиоты, не могли, как мы по лесу?- пробормотал я, продолжая отслеживать их перемещение с помощью бинокля, хотя и так и было хорошо видно. Четырнадцать человек. Совершенно без оружия. Пустые ремни - и все, ни ножей, ни подсумков! Не нравилось мне это.
  Вдруг приближающиеся бойцы остановились и дружно закрутили головами. До меня тоже долетело стрекотание двигателей, причем явно мотоциклетных.
  Один из красноармейцев повелительно махнул рукой, показывая на здание штаба, и вся группа стремглав понеслась к нему.
  'Не успеют!'- понял я, увидев, как на аэродром выехали два мотоциклиста-одиночки.
  До штаба оставалось метров двести, когда мотоциклисты, поняв, что перед ними безоружные, дали газу и, быстро догнав беглецов, принялись хохоча гоняться за ними, стараясь сбить с ног.
  - Что тут?- спросил меня подбежавший сзади Виктор.
  - Немцы наших гоняют,- ответил я. Приклад карабина плотно уперся мне в плечо. Приложившись щекой к ложу, я прицелился. Рядом щелкнул затвором Виктор.
  - Твой левый, мой - тот, что с автоматом.
  - Понял,- довольно лаконично ответил парень.
  - Огонь!- скомандовал я, нажимая на спусковой крючок.
  Наши выстрелы почти слились в один. Мотоциклист, в которого я стрелял, упал, и к нему сразу же метнулись четверо бойцов, разоружая. У ефрейтора был прекрасно пристрелян карабин, да и мои руки росли из нужного места. А вот второй немец, прижавшись к бензобаку, стал давить на газ, пытаясь скрыться.
  - Бл...!!! Витя!!!- заорал я, передергивая затвор. Наши выстрелы снова прозвучали в унисон.
  На это раз мне не повезло, но к моему удивлению, попал Виктор. Проехав еще метров сорок, мотоцикл завалился на бок и, крутнувшись на месте, замер. Дозаряжая карабин, я вышел из ворот склада, сказав парню:
  - Молодец. Чего с первого раза прощелкал?
  - Поправку не правильно взял,- виновато вздохнул он.
  Как и к первому, ко второму мотоциклу тоже рванулись бойцы.
  Тот, что командовал среди них - я запомнил его по плотной фигуре - что-то приказав своим, направился к нам в сопровождении еще одного красноармейца.
  Не смотря на то, что с момента бега прошло уже минуты две, и подходивший сержант, и его боец продолжали тяжело дышать. Их гимнастерки избороздили мокрые пятна пота.
  - Спасибо, парни, если бы не вы, то даже не знаю, что было бы,- сказал сержант с пехотными эмблемами в петлицах, усталым голосом, жадно пройдясь глазами по нашему оружию.
  - Да о чем вы, свои же люди,- ответил я, пожимая плечами. Недовольно разглядывая сержанта. Его действия мне не понравились, и я просто пыхал от негодования. Как же так? Опытный командир, а допустил такую ошибку, вывел людей на открытое пространство.
  - Командир отделения шестнадцатого стрелкового полка сержант Иванов,- кинув руку к пилотке, представился он.
  - Красноармеец Вихров, пулеметчик,- после сержанта представился парень лет двадцати пяти.
  - Красноармеец Васечкин, комендантский взвод города Лиды.
  - Где мы, а где Лида,- удивился сержант.
  - Я был в боевом охранении колонны с боеприпасами,- слегка робея, пояснил Вася.
  - Понятно. А вы?- повернулся ко мне сержант.
  - Вячеслав Суворов, будущий летчик-истребитель,- в свою очередь представился я.
  - Так вы не боец Красной Армии?
  - Нет, мне еще семнадцать. В этом году я должен был поступить в авиационное училище, но оказался тут. Теперь даже не знаю.
  - Если ты не являешься бойцом Красной армии, то откуда у тебя оружие и форма?- спросил сержант.
  - У меня встречный вопрос: ГДЕ ВАШЕ оружие?
  - Долгая история,- вздохнул сержант и спросил:
  - Так как? У меня кроме ракетницы ничего нет. Вон, только что с немцев сейчас снимем, и все.
  - Да понял я. Давайте отойдем, поговорить надо,- предложил я.
  Мы с сержантом отошли в сторону, чтобы бойцы нас не слышали, и я высказал все, что о нем думаю, особенно о его командирских умениях. Надо сказать, что хоть Иванов и был ошеломлен и недоволен, но ошибку свою признал, о чем и сказал мне:
  - Сам понимаю, что ошибся, когда вывел людей, да поздно было. Опыта-то у меня маловато, не воевал я. Так как на счет оружия?
  - Опыт придет со временем,- вздохнул я, после чего добавил:
  - ТТ не отдам. Остальное - пожалуйста. У меня два нагана, карабин и берданка. Только расписку не забудьте, что я вам оружие сдал. Так, на всякий случай.
  Выкобениватся, смысла не было, понимал, что без оружия ребятам и в самом деле просто никуда.
  - Берданка то откуда?- не понял сержант.
  - Долгая история,- процитировал я его же слова, глядя, как бойцы, прихватив мотоциклы, идут к нам.
  Пока подчиненные Иванова ворошили склад, сам сержант внимательно слушал мой рассказ.
  - М-да. Значит, отец у тебя полковник Суворов?
  - Ну как-то так.
  - Не слышал о таком.
  - А вы что, всех командиров авиации знаете?- удивился я, причем достаточно искренне.
  - Да нет, но все равно я про него нигде не слышал,- пожал плечами сержант, поправляя на поясе кобуру с наганом.
  - А вы почему без всего? Где оружие?- заинтересовался я.
  - А-а-а,- расстроено махнул рукой Иванов:
  - На лесозаготовках мы были. Летним лагерем стояли, результат ты видишь. Оружие в ружпарке, мы за двадцать километров от него, потыкались в разные стороны, везде немцы, вот к вечеру к вам вышли,- пояснил он.
  - Да, понятно,- вздохнул я и спросил, чего они так долго стояли у противоположной опушки.
  - Братская могила там. Свежая. Мы сюда вообще зачем повернули? Колонну пленных встретили, десятка три там было, все с голубыми петлицами. Немцев десяток было, с голыми руками на них не кинешься же, пошли по следам и наткнулись на аэродром,- пояснил мне Иванов.
  - Понятно.
  - Семенов, что там?- крикнул сержант вглубь склада.
  - Сейчас заканчиваем!- прилетело в ответ.
  - Я пойду в казарму схожу, я там вроде удочки видел.
  - Рыбу ловить?- понимающе кивнул он.
  - Да.
  Оставив Витю у склада - он уже ушел под командование сержанта и сейчас 'бдел' у штаба, я метнулся за обнаруженными еще при первом осмотре снастями.
  Разыскав две удочки, срезал с них леску с поплавком, грузилом, и крючком. Удилища-то можно и другие сделать, главное чтобы снасти были. Меня удивило, что леска была не капроновая, а из шелка. Даже непривычно как-то.
  Намотав снасти на щепку и убрав в вещмешок, направился в полуразрушенную близким взрывом бомбы столовую - мне пришла в голову мысль разузнать на счет продовольствия. Но я опоздал - там уже были парни сержанта Иванова.
  - Привет, ребята.
  - И тебе не хворать,- кивнув, добродушно ответил один из них, рябой боец с винтовкой мотоциклиста на плече.
  - Где тут соль можно взять?
  - Вон там солонки, бери.
  Свернув из лежащей на одном из столов газеты кулек, я пересыпал в него содержимое нескольких солонок и сунул в вещмешок.
  - Ребята, там шум двигателей слышно, товарищ сержант приказал уходить в лес!- вбежал в столовую один из бойцов с моей берданкой в руках.
  - Уходим,- скомандовал рябой.
  
  Мы уже добежали до опушки, когда на аэродром выехало три машины. Одна легковая и две грузовых. У сержанта был свой бинокль, где-то добыл, я же рассматривал их в свой, встав чуть в глубине леса, чтобы нас не заметили с аэродрома.
  - Технари,- коротко проинформировал я всех, продолжая рассматривать немцев.
  Машины остановились у единственного уцелевшего МиГ-1, который никто из нас даже не догадался сжечь. Немцы высыпавшись из кузовов облепили пострадавшую машину и стали ее осматривать.
  - Уходим, не по зубам они нам,- вздохнув, приказал Иванов.
  В это время пятеро немцев отделились от основной группы и направились к штабу и складу. Остальные принялись разбирать истребитель и подготавливать его к перевозке.
  - Может, возьмем этих?- спросил я, сам не ожидая от себя такого и, опустив бинокль, задумался. В последнее время, после попадания сюда и поляков, я находился как бы в прострации, то есть ходил, делал все как во сне. А сейчас эта пелена будто спала с моих глаз, и появилось желание жить, просто жить. Вернувшиеся краски вокруг, воздух с ароматом горевшей техники и бойцы, стоящие рядом, и с каким-то непонятным любопытством разглядывающие немцев, и о чем-то говоривший сержант дали мне понять, что я 'вернулся'. Я. Тот, настоящий, песенник, балагур и бабник. Который может пойти на что угодно.
  - Что?- не расслышал я, слова Иванова, будучи занят своими мыслями.
  - Я говорю, что шанс, конечно, есть, но как мы будем уходить? Если немцы вон там поставят пулемет, то они перекроют наш отход, и шансов уйти из зданий в лес не будут. По крайней мере, потери будут,- повторил сержант.
  - Это, конечно, так...,- задумался я на несколько секунд. В голове стремительно прокручивались варианты нападения. Проснувшийся азарт просто требовал уничтожить этих гитлеровцев,- ... Но если парни с винтовками нас прикроют и не дадут немцам рассредоточиться по воронкам, пока мы уничтожаем этих, что к зданиям идут, то шанс есть.
  - А когда будем уходить, они нас прикроют из окон штаба, а мы их из леса... Хм, а что, вполне может быть,- после некоторых раздумий согласился сержант.
  Быстро отобрав бойцов, Иванов хотел было оставить и меня с безоружными, но я воспротивился:
  - Бой в помещениях лучше вести преимущественно из пистолетов и автоматов, так как с винтовкой там не развернешься,- и похлопал себя по кобуре.
  Короче, меня взяли. В это время не торопливо идущие немцы скрылись в штабе и складе, и мы, прикрываясь деревьями и строениями, чтобы нас не рассмотрели как с машин, так и изнутри помещений, двинулись вперед.
  Прижавшись к срубу штаба, спиной ощущая все выпуклости бревен, я старался восстановить дыхание. Оказалось, передвигаться под возможным обстрелом или под давлением, что тебя вот-вот обнаружат, очень даже действует на нервы, из-за чего сбивается дыхание.
  После знака сержанта мы стали заглядывать в окна осматривая помещения. В моем никого не было, а вот в соседнем, судя по тому, как боец быстро присел, кто-то был, да и до меня донеслось непонятное бормотание на ненашем языке. Боец повернулся к сержанту и показал два пальца.
  'Понятно, там двое!'- понял я его знаки.
  Стволом пистолета приоткрыв створку окна, в котором отсутствовали стекла, выбитые близкими разрывами авиабомб, я, положив ТТ на подоконник, проник в помещение, подхватил пистолет и прицелился в дверь. За мной почти сразу влезло два бойца, у одного из них был немецкий карабин и подсумки с обоймами на поясе. У второго кроме гранаты ничего не было.
  Показав на дверь, я сделал движение, как будто открываю ее, ткнув пальцев в того, что с гранатой. Дождавшись, когда он, медленно переставляя ноги, чтобы не скрипеть половицами, подойдет к двери и возьмется за ручку, дал сигнал и тут же выскочил в коридор, разворачиваясь влево. Парень с карабином, страховавший меня сзади, вылетел следом разворачиваясь вправо.
  В это время снаружи хлопнул выстрел, и рядом, за тонкой стенкой заорали на немецком. Ворвавшись в соседнюю комнату, я застал там двух гитлеровцев собиравших раскиданные документы в большой мешок. Один из них уже срывал с плеча карабин, второй же только тянулся за оружием, глядя на меня выпученными от неожиданности глазами.
  Выстрелив в самого шустрого, я перевел ствол пистолета на второго и под крик:
  - Найн!!! Нихт шизен!!!- нажал на спусковой крючок.
  Подойдя, я обнаружил, что первый немец в отличии от второго еще жив. Спокойно направив на него пистолет, нажал на спуск, вгоняя в него еще одну пулю. Сделав контроль, подумав при этом:
  'Это вам за Брест!'
  - У меня чисто,- тут же заорал я перезаряжаясь.
  - Оружие давай,- немедленно отозвались снаружи, и в окне появилась конопатая физиономия.
  В здании хлопнула винтовка, пару раз щелкнул наган, и коротко протрещал автомат.
  Отдав страховавшему меня бойцу с гранатой и конопатому по карабину с амуницией, я занялся другими трофеями. Прежде всего собрал документы убитых и убрал их в планшет, затем снял с одного из немцев часы. Швейцарские, судя по эмблеме. Однако сильнее всего меня заинтересовал двухлитровый термос со специальными наплечными ремнями. Вдруг на полу что-то блеснуло. Поворошив валявшиеся бумаги, я обнаружил полураздавленную пачку патронов для ТТ. Быстренько собрал подвернувшиеся боеприпасы, ссыпая их в карман, после чего спросил стоящего в дверях бойца:
  - Что там у остальных?
  Ответить он не успел - снаружи послышалась частая стрельба и чей-то крик:
  - Уходим! Немедленно уходим!
  Когда страхующий меня парень выбежал, я вытряхнул из мешка собранные немцами документы, зажигалкой Янека поджег образовавшуюся кучу в нескольких местах, и тут же выскользнул наружу через окно, чуть было не зацепившись ремнем планшета за край подоконника.
  Бойцы с винтовками, дали нам возможность отступить, а потом, уже под нашим прикрытием, тоже рванули к лесу.
  - Все уходим, а то как бы помощь им не пришла,- скомандовал сержант. И построив людей в колонну по одному, поставив меня в замыкающим, быстро повел отряд прочь от аэродрома.
  К моему удивлению, потерь у нас не было, настолько оказалось неожиданным для немцев нападение. Операцию в таком случае можно считать удавшейся, ведь нам досталось четыре карабина с боеприпасами и гранатами. Пятый, к сожалению был недоступен, так как немца убили на виду у остальных солдат.
  Через двадцать минут быстрого хода, почувствовав, что у меня стали сбиваться ноги, я глянул вслед уходящим бойцам, где мелькала спина и Вити, присел на ствол упавшего дерева и стал стаскивать сапоги.
  - Что у тебя?- спросил у меня обернувшийся последний боец, тот самый, конопатый.
  - Портянка сбилась, сейчас догоню,- ответил я, разматывая портянку.
  Поглядев на покраснения на пятке, я заново намотал портянку, надел сапог и, после некоторого раздумья, поступил так же и со вторым. Встав, немного походил, проверяя, все ли нормально и побежал за нашими.
  Обнаружились они почти сразу, метров через пятьдесят - сидели у обломков немецкого бомбардировщика, что было ясно по крестам на остатках хвоста, и отдыхали. Видимо, ожидая меня, так как Иванов, заметив мою фигуру, мелькавшую среди деревьев, тут же приказал строиться. Еще через полчаса мы наткнулись на парашютиста, висевшего, зацепившись куполом за ветки дерева.
  - Эк как его!- покачал головой сержант. Летчик напоролся на торчащий сук, который вошел под челюсть, разорвав горло.
  Присмотревшись к пилоту - а это был явно пилот, а не штурман, - я, облизнувшись на редкие сейчас зеркальные очки, коротко проинформировал окружающих:
  - Немец!
  - Козлов, сними его. Нужно забрать оружие и документы.
  - Очки мои,- немедленно сказал я.
  Невысокий круглолицый красноармеец, по фамилии Козлов взобрался на дерево и, дотянувшись, ножом обрезал стропы.
  С глухим стуком труп упал на землю. Я сразу же снял с него очки и убрал их в вещмешок, радуясь такой находке. Двое бойцов немедленно избавили 'птенца Геринга' от оружия и планшета с картой.
  Отойдя от тела немца метров на сто, Иванов объявил привал. Уже начинало темнеть, и этот самый долгий день в моей жизни стал заканчиваться.
  - Андреев, займись ужином,- приказал сержант.
   Я открыл вещмешок и достал все остатки продовольствия, что там были, положил сверток на общий стол и как все стал ожидать, когда его поделят. Открыв термос, обнаружил в нем кофе, еще достаточно теплый кофе. Налив в крышку, которая была и стаканом, отпил неплохой на вкус напиток, после чего, долив, протянул рядом сидящему бойцу, смотрящему на стакан в моей руке с жаждой во взоре.
  Тут мое внимание привлек звук авиационных двигателей. Солнце еще не полностью зашло и хорошо освещало летевший на километровой высоте самолет. Это был самый настоящий ТБ-3, а так как я в первый раз его увидел живьем, то понятное дело смотрел на него во все глаза. Внезапно в небе появились две точки, падающие на наш самолет сверху.
  Хорошо слышно протрещали две пулеметные очереди и короткая в ответ. Глядя, как левый мотор бомбардировщика стал выбрасывать клубы дыма, я больно укусил себя за кулак, остро жалея, что нахожусь сейчас не там, в небе, на своем любимом ЯК-3.
  - Сбили, ведь сбили сволочи!- чуть не плача простонал стоявший неподалеку рябой боец, тоже наблюдавший за разыгравшейся в небе драмой.
  - Сейчас прыгать будут,- проинформировал я окружающих.
  - Да прыгайте! Прыгайте!- шептали все.
  - Товарищ сержант! Их нужно встретить, а то как бы немцам в руки не попали!
  - Панов! Дюжев! Суворов! Остаетесь здесь, остальные - за мной!- немедленно отреагировал Иванов.
  Бойцы скрылись из виду, а мы продолжили наблюдать за опускающимися парашютистами.
  - Пятеро!- сказал высокий, с как будто высеченным из камня лицом Дюжев.
  Совсем стемнело, и, видимо, из-за этого гитлеровцы не расстреляли парашютистов, которые уже скрылись с глаз, опускаясь неподалеку, примерно в километре от нас.
   - Серега, за водой сходи,- попросил Дюжева оставленный готовить ужин Андреев. Я видел, что бойцы очень голодные, так что не удивился, что сержант хоть и бросился на помощь нашим летчикам, но о еде все-таки позаботился.
  Проводив взглядом смутно видневшийся при свете луны силуэт бойца, удаляющийся к близкому ручейку с большой кастрюлей в руках, спросил у Андреева:
  - А что, котелка нет?
  - Да в той столовой из всей тары только эту целой нашли, кроме пары сковородок, конечно. Да ладно, хорошо, что хоть ее нашли,- хлопнув меня по плечу, сказал Андреев.
  - Понятно. Помочь чем?- спросил я у него.
  - Ага. На вот, консервные банки вскрывай. Трех штук хватит.
  Похлебка в кастрюле уже давно варилась, распространяя по лесу дурманящий аромат мясного блюда, когда наконец послышался оклик стоящего на часах Панова.
  - Свои,- услышали мы в ответ.
  И действительно, первым в освещенный круг возле костра скользнул Иванов, за ним появились остальные бойцы. Среди них выделялась пятерка людей в мешковатой одежде. При свете костра не разглядеть, они далековато стояли, но наверняка это были летчики со сбитого ТБ.
  'Нашли все-таки!'- подумал я и тут же повторил свою мысль вслух.
  - Нашли ... Замучились их по лесу собирать,- устало зевая, ответил рябой боец, с такой хорошей полководческой фамилией - Кутузов.
  Встав, я отдал импровизированную поварешку, вырезанную Дюжевым из палки, Андрееву и, поправив форму, пошел знакомиться с летчиками.
  Они в это время устраивали на импровизированном ложе из нарубленного лапника, принесенного бойцами, своего раненого товарища. Судя по шине, банально сломавшего при приземлении ногу.
  Определив старшего по двум рубиновым прямоугольникам, мелькнувшим в расстёгнутом воротнике комбинезона, вытянулся перед ним по стойке 'смирно':
  - Здравия желаю, товарищ майор!
  - Ну здравствуй боец. Кто такой?- повернувшись ко мне, спросил майор.
  - Вячеслав Суворов, будущий курсант летного училища!
  - Не понял! Как это понимать?- нахмурился майор. Остальные летчики, включая раненного, и бойцы Иванова с интересом за нами следили.
  - Долгая история, товарищ майор.
  - Времени у нас целая ночь, расскажешь,- сказал майор, внимательно осмотрев меня.
  Я старался держаться по ближе к летчикам, помогая им в случае нужды, и когда ужин наконец закончился, начались расспросы. Первым шоком для бойцов Иванова стало то, что немцы продвинулись уже довольно далеко от границы, больше чем на три десятка километров. Но все были уверенны, что это временные неудачи, и наша Красная Армия так даст им по 'наглым харям', что 'еще долго помнить будут'. Однако майор их энтузиазм не разделял, это было понятно по слегка грустному взгляду, которым он осматривал красноармейцев. Во время всех этих бесед удалось выяснить, из какой они части.
  Как я и думал, полк подполковника Стрельцова был тяжелым бомбардировочным. В первые же дни войны из-за нехватки бомбардировщиков средней дальности их бросили на затыкании дыр.
  'Дырой' оказалась железнодорожная станция, забитая цистернами с топливом для танков. Майор не знал, откуда появилась эта информация, но они чудом, не встретив ни одного немецкого истребителя, смогли добраться до станции.
  - .. и тут зенитки сшибли машину Рясова. Я сам выдел, как он направил горящую машину, полную бомб, прямо на склады, потом взрыв, и все потонуло вспышке,- рассказывал штурман, младший лейтенант Сорокин.
  Я тоже с интересом слушал его, стараясь не заснуть - глаза так и слипались. Да и среди парней, многие заражающее зевало, но все равно очень внимательно слушали летчика.
  После бомбардировки, потеряв три машины из девяти, эскадрилья майора Тонина, собравшись в компактный строй, отправилась назад.
  -... мы ночники и полетов в дневное время проводили не так много, как было нужно. В общем, нас встретили на подлете к границе, вывалились из облаков и атаковали. Машину лейтенанта Рощина сразу подбили, и он со снижением ушел вниз. Потом подожгли Караваева, Соткина, мы со снижением ушли немного в сторону и, как мне кажется, единственные, кто смог вырваться из той бойни. Одно радует, это то, что задание мы выполнили и сумели сбить один из 'мессершмитов',- устало говорил майор.
  Потом Иванов рассказал, как мы тут оказались, не забыв нашу встречу на аэродроме, и майор обратился ко мне:
  - Ну, а теперь вы, молодой человек, объясните мне, почему в форме и с оружием. И вообще, что тут делаете?
  Пришлось пересказывать свою историю, стараясь не сболтнуть лишнего и то и дело отвлекаясь, чтобы ответить на задаваемые вопросы. И это при том, что зверски хотелось спать:
  - А как получилось что ты летчик?
  - У меня батя полковник авиации, заместитель командира дивизии. Уговорить его сперва было трудно. Но я воспользовался тем, что к нам приехал друг отца, и попросил его помочь, вот он и помог. Хоть немного, но опыт пилотирования И-16 у меня теперь есть.
  - Что, прям вот так разрешили на истребителе? На счет У-2 еще как-то могу поверить, но не боевой же истребитель!!! Наверное, друг твоего отца не меньше генерала.
  - Да, боевой генерал. Дядя Паша,- подтвердил я.
  - Что за дядя Паша?- попался на крючок майор. Что было странно, в наш разговор не вмешивались остальные авиаторы, слушать слушали, но молчали. Видимо авторитет у Тонина был абсолютный.
  - Генерал Рычагов,- коротко ответил я.
  - Кхм,- издал горлом неопределенный звук удивившийся майор.
  Борт-стрелок Сашка Кириллов, бывший всего на три года старше меня, от изумления громко хлопнул себя по коленям, но, поймав взгляд командира, тут же стушевался.
  - Так ты его лично знаешь?- спросил Тонин.
  Кроме нас, авиаторов, рядом никого не было, остальные сидели у костра, о чем-то разговаривая, но большая часть уже начала укладываться. Кроме Виктора, который, открыв рот, устроился неподалеку и увлеченно слушал нас.
  - Ну да, он хороший приятель отца, вместе служили,- сделанным безразличием пояснил я.
  - И что он сделал, когда узнал, что ты хочешь пилотировать боевой самолет?- все-таки спросил Тонин.
  - Да знать он, наверное, знал. Уж доложили наверняка, что я летаю на У-2. Но в дивизию пришла новая техника. 'ЛаГГи' и 'Яки'. Вот я набрался наглости, и когда он прилетел в часть к отцу, подошел и попросил разрешения на обучение на старой технике.
  - И он тебя послал?- то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал майор.
  - Вначале, но после восьмой моей попытки все-таки согласился. Правда, сперва посмотрел, как я управляюсь с У-2.
  - И что было дальше?
  - Он разрешил. Правда, с опытным инструктором. Они хотели провести 'рекламную' акцию для комсомола по линии ОСАВИАХИМа, что, мол, вот уже и подростки летают.
  - Что-то я не слышал такую историю...,- начал было майор, но я перебил его с видимым удивлением:
  - Да? Странно! Эта история в прошлом году получила довольно много пересудов в узких кругах.
  - Ну, вполне... может... быть. А где служит твой отец?- продолжая пребывать в задумчивости, спросил Тонин, но я не попался на такую уловку и отделался общей фразой:
  - Да... за Москвой.
  Было видно, что это наш не последний разговор. И еще не раз мы будем обмусоливать эту скроенную чуть ли не на коленке историю. Я понимал, что она шита белыми нитками, но серьезно считал, что если только доберусь до кабины истребителя, то сразу покажу, на что способен, отбив все вопросы, а если поймают на вранье, то... Что ж, скажу что пойду НА ВСЕ, лишь бы попасть в авиацию, даже на вранье.
  - Иванов, давай отойдем!- приказал сержанту Тонин. Встав, они под нашими взглядами отошли в сторону. И как только майор удалился на некоторое расстояние, на меня сразу же обрушился шквал вопросов от остальных слушателей.
  Когда через час объявили отбой, у меня уже язык отваливался рассказывать в подробностях, как я учился летать и как 'уговаривал' генерала.
  Утром майор Тонин, который принял командование нашей сборной солянкой, после лёгкого завтрака из остатков продуктов дал команду на выдвижение. Кстати, оказалось, что почти все припасы, что у нас были, мы схарчили еще вчера вечером.
  Так что, построившись в колонну, мы отправились дальше, но на этот раз с дозором впереди.
  Шел я рядом с носилками с раненым летчиком. Им был старшина Середа, тоже как и Сашка, борт-стрелок.
  Заметив, что старший сержант Землянной, судя по струйкам пота, стекающим по его лицу, стал выдыхаться, я сказал:
  - Давай сменю.
  - Старшина парень тяжелый. Вряд ли справишься,- слегка задыхаясь, ответил он.
  - Не волнуйтесь, товарищ старший сержант, я ведь спортсмен. Тяжелая атлетика, она, знаете ли, укрепляет организм.
  - Ну ладно, а то я ж действительно... Головой об дерево ударился, мутит меня что-то. Саня, остановка.
  Парни положили самодельные носилки на землю, и я сменил уставшего сержанта. Кириллов в отличии от Землянного был в лучшей форме и замены не требовал, о чем сообщил сунувшемуся к нам Иванову. Подняв носилки, мы направились вслед за слегка удалившейся группой.
  Судя по постоянному шуму моторов, шли мы неподалеку от оживленной трассы, да и разведчики, постоянно шмыгавшие в ту сторону, возвращались удрученные. Перехода через дорогу не было. Она вся была забита немецкими войсками.
  Наконец майор объявил привал, позвав командиров о чем-то совещаться.
  Поставив носилки, я вытер пот со лба. Все-таки таскание тяжестей по такой жаре в форме - не такое легкое дело, как мне казалось. Скинув вещмешок, отстегнул термос, с водой из встреченного нами родника, и налив стакан, предложил его раненому. Затем пришла очередь сидящих рядом лётчиков и бойцов, и только потом - моя. К тому времени воды в термосе осталось грамм пятьдесят
  Вдруг по отряду пронеслось оживление, многие привставали и вытягивая шеи всматривались в глубину леса, откуда к нам шло пять человек.
  На зрение я никогда не жаловался, поэтому сразу разглядел среди мужских фигур тонкий девичий стан.
  Гормоны немедленно встали в стойку. Не сводя взгляда с приближающейся девушки, я по кубарям и эмблемам определил, что она военфельдшер.
  - Что, Севка, понравилась?- спросил меня Кириллов, который тоже с любопытством разглядывал пополнение. С разведчиками пришли двое бойцов, и та самая девушка-военфельдшер.
  Познакомится не успел, хотя даже шагнул в ту сторону - но майор дал команду к выдвижению.
  К моему удивлению, дорогу мы перешли в обеденное время. За полчаса до двенадцати часов движение стало не такое интенсивное и через некоторое время совсем прекратилась, кроме изредка шнырявших посыльных на мотоциклах. Дождавшись, когда никого не будет видно, быстро перебежали на другую сторону дороги и вломились в лес.
  Отойдя от памятной дороги, на которой снова началось оживленное движение, мы остановились на привал.
  Военфельдшер Зимина, которую прибило к нам течением войны, служила операционной сестрой в окружном госпитале, а здесь оказалась в виде шефской помощи одному из госпиталей - там не их хватало. Ну, дальше понятно. Внезапная война, постоянные бомбардировки, немцы, и вот она с двумя бойцами из госпитальной охраны встретилась с нами.
  - Самая обычная история,- тихо себе под нос пробормотал я, слушая Кириллова, который уже успел разузнать все, что только можно.
  В самом конце отдыха, за пять минут до запланированного подъема, мы услышали гул авиационных моторов.
  - Наши!- уверенно сказал старшина Середа, прислушиваясь к звуку моторов.
  Самолеты над нами пролетали постоянно, и мы уже как-то привыкли к этому. Но все они были немецкими, и слова старшины, сразу же вызвали ажиотаж среди бойцов.
  - Четыре СБ и звено 'ишачков' в прикрытии,- сказал я сразу же, как только увидел самолеты в переплетении ветвей.
  - Угу. Похоже, они с соседнего полка. Там были эсбэшки,- задумчиво пробормотал Кириллов, с жадностью смотря на своих товарищей в небе.
  - С прикрытием. А нам не дали. Сказали, что нет,- хмуро сказал старшина.
  - Может, новую часть с внутренних округов перекинули?- спросил я, не отрываясь разглядывая самолеты. Все-таки это были свои. Такие же летчики. Только они там, в небе, а ты ползаешь на земле, с завистью глядя на них. Или с надеждой, что они 'дадут ТАМ за нас'.
  - Может быть,- ответил старшина, и пристав на локте, тоже стал всматриваться в крестики на небе.
  - Хотя нет. Ошибся,- приглядевшись, со вздохом сказал я.
  - В смысле?- не понял Кириллов.
  - Это сборная солянка. Ведущий хороший пилот, видно, как он маневрирует, а вот ведомые желторотые птенцы. Или из училища, или с другой части. Постоянно теряют ведущего, нет опыта совместного опыта полета.
  - Действительно, один ведомый отлетел в сторону,- раздался за спиной голос майора.
  - 'Мессеры' со стороны солнца на них заходят...,- сказал я, указав в нужную сторону. Все смотрели на свои истребители и как-то прозевали немцев.
  - Их всего двое, ну сейчас наши им покажут,- радостно воскликнул Иванов, хлопнув себя по ноги от переизбытка чувств.
  Поглядев на него как на несмышленое дитя, я стал монотонно перечислять, что сейчас произойдет. Каждое движение наших и немцев было передо мной как открытая книга:
  - Судя по тому, как действуют немцы, слетанность пары у них на очень высоком уровне. Такое постигается месяцами усиленных тренировок...
  - Да ладно! Сейчас наши их...,- перебил меня рябой боец, глядя на небо блестевшими от предвкушения глазами.
  - У наших шансов нет!- коротко проинформировал я их.- Сейчас немцы атакуют сверху и собьют ведущего бомбовоза... Ну вот, он падает... Вот сейчас они атакуют 'ишачки'. СБ от них никуда не денутся, а вот избавляться от помех они станут сразу. Судя по тому, как они атакуют, немцы уже поняли уровень подготовки и собьют самого слабого - это левый ведомый... Падает. Вот они уходят в пике и вверх. Сейчас наберут высоту и снова атакуют, уже сверху.
  - Слушай, да замолчи ты!!! И так двух наших сбили!- не выдержал сержант Иванов. Майор Тонин молчал, но бросил на меня какой-то странный взгляд.
  - Сейчас собьют второго ведомого и займутся ведущим, но и он долго не продержится. Потом они погоняться за остальными бомберами,- тихо сказал я.
  Бросив на меня быстрый взгляд, майор стал смотреть в небо. Я тоже смотрел. Меня интересовало, как действовали немцы в боевой ситуации - все-таки одно дело смотреть на это в старинных кинохрониках и читать мемуары, и совсем другое - смотреть живьем.
  Бойцы стонали и шевелили руками, как будто это они там в кабине последнего истребителя, дерутся с немцами, но бой не продолжался долго. Как я и говорил, сбив 'ишачок' ведущего, гансы немедленно бросились за бомбовозами, оставив летчика опускаться на парашюте немного в стороне от нас. Пока мы смотрели, довольно далеко начавшийся бой, он как-то быстро стал вестись над головой, так что покинув кабину истребителя, летчик опускался фактически на нас.
  - Быстро! Разведка за ним!- скомандовал Тонин, очнувшись после завораживающего зрелища неравного боя.
  Как только пяток бойцов во главе с Ивановым, исчезли в направлении, куда относило ветром летчика, Тонин повернулся ко мне и сказал:
  - Папа показал? Научил летать? Хрена!!! А ну давай говори, откуда такие подробности знаешь, как действуют немцы!- жестко приказал майор.
  Бойцы, в основном летчики Тонина, сгрудились вокруг, вопросительно глядя на меня.
  - Да что тут такого?- пожал я плечами.
  - У нас на аэродроме бала четверка 'мессеров'. Немцы подарили Союзу. Правда, модификации 'Е', но все равно. Дали на два месяца для изучения и составления учебного боя между немецкими и нашими истребителями.
  - Что ты этим хочешь сказать?- спросил у меня майор.
  - В дивизию поступила новая техника, вот ее и решили испытать в учебном бою с 'мессершмитами'. Так что этих боев я насмотрелся по самое не хочу, там реально искали слабые и сильные стороны немцев. Правда модификации 'Е' сейчас у немцев практически отсутствует, они на другую перешли, но все равно действия те же.
  - Ясно. Действительно, такое может быть,- после некоторых размышлений согласился майор.
  - У нас на аэродроме еще 'Хейнкели' были и 'Юнкерсы',- слегка хвастливо приврал я, надо же держать марку.
  - Ну, это понятно, для чего - дивизия же истребительная. Но все равно не помню я полковника Суворова,- сказал Тонин.
  - Фамилия моего отца не Суворов,- ответил я лениво.
  - Так, подожди-ка, но ты же сам говорил что... Хотя... Действительно не говорил,- вспомнив, признал майор.- Тогда кто у тебя отец?
  - Полковник,- чуть улыбнувшись, ответил я. Отвечать не хотелось категорически.
  - Я помню, что полковник. Фамилия какая?
  - Не, не скажу. Он и так наверняка всех на уши поднял, так что не хочу, чтобы меня в летную школу отправили, попаду в какой-нибудь полк и пристроюсь там. Покажу себя.
  - А Суворов?
  - Девичья фамилия бабушки.
  На дальнейшие вопросы я стал отвечать односложно, и после некоторых попыток разговорить меня, даже рявкнув в приказном порядке, ничего он не добился - и так хватит ему информации для размышления.
  Еще через полчаса, когда мы отдыхали, прибежали разведчики-спасатели, таща на прицепе летчика.
  - Немцы! Цепью идут. Лес прочесывают,- запалено дыша, доложил Иванов.
  - Немедленно уходим,- крикнул майор, и обратился к летчику, который никак не мог отдышаться:
  - Сто шестнадцатый ИАП?
  - Да... товарищ... майор,- в три приема выдохнул лейтенант.
  - Понятно. Это вы неподалеку от нас стояли. Я хорошо знаю вашего командира, майора Пугачева.
  - Я помню вас, товарищ майор, вы неделю назад к нам на У-2 прилетали.
  - Вот и хорошо, что помнишь. Давай в конец строя. Всем внимание! Собираем все силы, и бегом, бегом бежим на восток. Вперед!- скомандовал Тонин и возглавил нас, пустив вперед сперва разведку.
  - Привет, я Сева Суворов,- поздоровался я с летехой.
  - Лейтенант Курмышев,- слегка холодно представился он. Видимо, никак не мог понять, почему я не представляюсь как положено.
  Остальные летчики быстро просветили его на счет меня, не забыв упомянуть мои едкие комментарии в его адрес в воздушном бою.
  С лейтенантом мы быстро нашли общий язык, и дальнейший наш бег шел под жаркие споры, как надо и как не надо было действовать. Немного позже я рассказал ему, что стало со старшим лейтенантом Соломиным из его полка. Это вызвало у него натуральный шок.
  - Я ведь тоже в том бою был, мы тогда семерых потерли. Эдик, он вторым звеном командовал, в третьей эскадрилье,- со вздохом сказал лейтенант...
  
  Через три часа, под самый вечер мы вышли к небольшому польскому хутору, стоящему в глубине белорусского леса. Поселения нам встречались довольно часто, но мы обходили их, а вот одиночный хуторок заинтересовал майора, и он выслал разведку. Наши животы уже пели голодные рулады, так что мы встретили этот приказ с полным одобрением.
  - И все-таки, почему ты думаешь, что я смог бы сбить хотя бы один из 'мессершмитов', если бы вел бой на горизонталях?- опять запел привычную песню Курмышев...
  
  - Все чисто, товарищ майор. Немцев нет,- отрапортовал боец.
  Тонин в очередной раз осмотрел в бинокль хутор и спросил:
  - А хозяева?
  - Семеро их там. Старик с женой, трое сыновей, молодка и пасынок.
  - Поляки?- влез в разговор я.
  - Вроде да. Я точно не слышал, но вреде по-польски говорили,- кивнул мне парень.
  - Поляки!- сказал я таким тоном, как будто это грязное ругательство.
  Мои рассказы слышали все, так что некоторые нахмурились. Однако Тонин посмотрев на людей, все равно приказал:
  - Идем на хутор, может, припасами разживемся. Иванов, возьми несколько бойцов, осмотри, что твориться с той стороны хутора. Остальные за мной!
  Благодаря тому, что майор заранее отправил на хутор пару бойцов, которые успели познакомится с хозяевами, нас встречали с 'хлебом и солью'. Вернее, без, но все равно с приятными улыбками и радостными глазами. Мне показалось все это каким-то фальшивым, нарочитым, но я ничего не сказал. Да и что говорить, глядя, как хозяева уже расставляют столы в великолепном яблочном саду, где вечерний воздух просто создавал мирок покоя и уюта? Глядя, как дородная хозяйка с приятной улыбкой расстилает скатерти, а девушка уже носит яства в глиняных блюдах, я только морщился. Не нравилось мне тут. Заметив мою мину, майор молча показал кулак, выражая свое отношение к моему поведению. В отличии от остальных, которые уже стали садиться за столы, куда хозяин водрузил большую бутыль с самогоном с плававшим внутри стручком перца, я, положив у одной из яблонь, где устроили старшину Середу, свой вещмешок, поправил кобуру и спросил у хозяев:
  - Где у вас тут удобства?
  Старик, посмотрев на меня, сказал одному из своих сыновей, тому, что по старше:
  - Марек, проводи товарища командира.
  - Не надо! Просто покажите, куда идти. Я сам найду.
  Чуть замешкавшись, Марек указал на один из шести сараев и пояснил с легким акцентом:
  - За постройкой, там, есть.
  Широко шагая к сараю, я спиной чувствовал на себе взгляды поляков, и мне все это нравилось все меньше и меньше.
  'Может, они на самом деле нормальные? И мне все кажется? Или все-таки вещун не подводит? А если еда 'заряжена'? А?'- под такие мысли я нашел будку для размышлений и спокойно воспользовался ею. Застегнув ремень, провел по поясу, убирая складки за спину, и было двинулся обратно, как что-то привлекло мое внимание.
  На земле лежала красноармейская звездочка. Давно лежала, ее уже успели втоптать в грунт, и она не привлекала к себе внимание, и только я, случайно поймал зайчик, отразившийся от одного из лучей, заметил. Выковыряв звездочку из земли, почистил ее и внимательно осмотрел.
  'Не соврал вещун, что-то тут есть!'- мелькнула мысль. Расстегнув кобуру, достал ТТ, передернул затвор, и стал осматривать сараи.
  'Повезло' мне на последнем. Открыв подпертую вилами дверь, я вошел в полутемное помещение. Сперва, я не понял, что там. Но когда глаза привыкли к полутьме...
  Увиденное, заставило меня отшатнуться назад и издать горлом неопределенный всхлипывающий звук.
  Там были наши. Там ВИСЕЛИ наши. Они были прибиты к стенам сарая. Глядя на обрубки рук и ног, которые были прижжены, чтобы не истечь кровью, я перевел взгляд на корыто, полное отрубленных кистей рук и ног. Парни были живы, я видел, как они смотрели на меня своими открытыми глазами. Закрыть они их не могли. Веки были срезаны.
  Судя по голубым петлицам, четверо из шести были летчиками. Двое - пехотинцы.
  - Сейчас, парни. Сейчас,- тихо бормотал я, рывком раздирая крючки, открывая воротник. Мне просто не хватало воздуха. Парни молчали. Кляпы не позволяли им сказать что-нибудь, но глаза были красноречивее слов.
  - Я сейчас! Я... Я... Сейчас! Вы подождите. Я за нашими,- тихо пробормотал я и пошатываясь вышел из сарая.
  То, что стало с сержантом милиции после того, как он попал в руки поляков, не шло ни в какое сравнение с увиденным сейчас.
  'Нужно торопиться. Поляки могут забеспокоиться',- подумал я и встряхнувшись, дозарядил пистолет патроном из запасного магазина. Теперь у меня было девять выстрелов.
  Я как-то быстро пришел в себя, и стал действовать со спокойствием машины, отключив все эмоции. У меня появилась ЦЕЛЬ.
  Застегнув кобуру, сунул пистолет за пояс сзади, чтобы его можно было легко вытащить, и направился к туалету. Подойдя, привел себя в порядок и, изобразив на лице спокойно-скучающее выражение, вышел из-за сарая, поправляя на ходу ширинку комбинезона, как будто только что из туалета. Поляки, что наблюдали за мной существенно расслабились.
  - Ну вот он, а ты, Марек, раз пять хотел сходить проверить его!- со смехом сказал сержант Иванов.
  Подходя к столам, где веселье шло полным ходом, я посмотрел на старика. И сразу понял, что сделал это зря: он обо всём догадался.
  - Севка что с тобой?!- удивленно спросил Кирилов, глядя на меня. Многие бойцы стали оборачиваться.
  И под крик старика: 'Марек!!!'- я выхватил из-за пояса ТТ и открыл огонь. Стрелял двойками. Две пули в дернувшегося Марека, две в среднего брата. Потом поворот направо - и еще две пули в грудь хозяйки, которая испуганно застыла рядом с майором Тониным. Забрызгав майора кровью, она упала на спину.
  'Шесть есть, осталось еще три!'- хладнокровно подумал я, считая патроны.
  Прицелившись в спину младшего сына, выстрелил в него. Снова двойкой. И сразу же нажал на защелку, выкидывая из рукоятки пустой магазин. Полный запасной уже был у меня в руке и без задержки скользнул в рукоятку. Не передергивая затвор, я продолжил стрельбу.
  Две пули в молодую польку, что кормила старшину, две в двенадцатилетнего пацана, и как только я навел ствол на старика, оставив его напоследок, кто-то вцепился мне в руку.
  Шок от моих первых выстрелов прошел, и пара бойцов из находившихся рядом кинулись ко мне, вцепившись в руку, поэтому первый выстрел по улепетывающему старику попал не между лопаток, а в поясницу, второй, в ногу ниже колена, третий в землю в трех метрах от старого ублюдка, четвертая - рядом со столом, чудом никого не задев, и последняя, пятая, под самые ноги.
  Меня свалили на землю и, выкручивая руки, вырвали горячий от стрельбы пистолет, пока меня вязали, я молча терпел.
  Сбоку скрипел зубами старшина. Полька упала прямо ему на ногу, вызвав сильные боли.
  - А ну отошли!!!- заорал рядом Иванов. Бойцы прыснули в стороны, и меня окатили ледяной колодезной водой.
  Мат, что стоял вокруг, передавал все что думают бойцы, не стесняясь Зиминой, подскочившей к старшине, с которого уже сняли подстреленную девку. Так они отходили от шока.
  - Поставить его на ноги,- приказал подходивший майор, платком вытирая на ходу лицо и форму, куда попали брызги крови.
  Меня рывком подняли, как будто куль с картошкой, и поставили на ноги. Встретив мой взгляд, Иванов отшатнулся.
  - Севка, да что с тобой??
  Схватив меня за воротник, Тонин заорал мне прямо в лицо:
  - Ты что творишь, сволочь?! Зачем?!
  Глядя прямо ему в глаза, я разлепил склеившиеся губы и безжизненным тоном сказал:
  - Крайний сарай!
  - Что?
  - Крайний сарай, там наши, им нужна медицинская помощь!
  Отшвырнув меня в руки красноармейцев, майор развернулся, и в сопровождении десятка бойцов энергичным шагом скрылся за ближайшим сараем, повторяя мой путь.
  - Отпустите меня. Я сесть хочу,- сказал я рябому, что держал справа. Переглянувшись, парни подвели меня к одинокому пеньку, для колки дров и усадили на него, встав по бокам.
  Стоящий на часах Васечкин прибежал, осмотрелся и убежал обратно на пост.
  Почти сразу, как только я сел, кто-то закричал у сараев. Криков становились все больше и возмущенней. В них явно прослеживался накал страстей. Вот из-за угла сарая выбежал боец с зеленым лицом и выпученными глазами. Добежав до медички, он схватил ее за руку и силой потащил к остальным. Изувеченные парни нуждались в медицинской помощи.
  Просидел я так где-то минут десять, пока не появился пошатывающийся Курмышев.
  Хмуро посмотрев на хозяев хутора, он крикнул бойцам, что охраняли меня:
  - Отпустите его!
  Потирая затекшие руки и поглядев на бледного лейтенанта, развернулся и направился к столу - у меня почему-то появился зверский аппетит.
  - Товарищ лейтенант, а что там?- с жадным любопытством спросил рябой боец, второй красноармеец тоже навострил уши.
  - Страшно там,- глухо сказал Курмышев, садясь напротив меня.
  Взяв лежащий на столе нож, что заставило напрячься окружающих, отрезал себе кусок сала с прожилками мяса, положил его на хлеба и стал спокойно есть под взглядами присутствующих.
  - Как ты можешь есть после того, что увидел?!- с недоумением спросил Курмышев, передергиваясь от воспоминаний.
  Поглядев на него, я дожевав ответил:
  - Я еще и не такое видел, и заметь, тоже работа поляков.
  В это время из-за угла появилось несколько человек, и направились к нам.
  - Это лейтенант Рощин и его экипаж. Из нашей эскадрильи,- глухо сказал младший лейтенант Сорокин.
  - Мы думали, его 'мессеры' еще там, у границы сбили, а оно вон как. Похоже, он на скорости перелетел на бреющем границу и где-то сел, а тут... Бл..ди! Твари! Я их!..- вдруг вскочив заорал Сорокин. Но его так же скрутили, как и меня до этого.
  Убедившись, что он немного успокоился, отпустили.
  Посмотрев на него, я достал последний магазин с семью патронами и стал выщелкивать их.
  Поставив шесть патронов рядом с Сорокиным, глухо сказал:
  - Это парням, от меня.
  - Да ты что?! Сдурел?! Да как тебе такое в голову могло придти?! Сопляк! Мальчишка!!!- сразу же заорал он.
  - Ты их видел?- спросил я у него спокойным, ровным тоном.
  - Видел,- уже тише сказал он.
  - Ты бы захотел жить ТАКИМ?
  Сорокин молча склонил голову, постоял несколько секунд, развернулся и шатающейся походкой отправился к остальным в сарай. Рябой со вторым бойцом поспешили следом.
  Около меня остался один Курмышев, который, звякнув стаканом, стал наливать в него самогон.
  - Не советую,- хмуро посмотрев на алкоголь, сказал я.
  - Почему?- спросил лейтенант, поднося полный стакан ко рту.
  - Думаешь, парни просто так дали себя взять? Наверняка он 'заряжен'.
  - 'Заряжен'?
  - Снотворное. Или еще что,- пожал я плечами, шинкуя дольками лук.
  - А ведь некоторые успели хлебнуть,- припомнил он, ставя стакан обратно на стол.
  Ел я смотря в столешницу, поэтому не видел, кто подошел к столу, хотя шаги слышал. Подняв голову, я обнаружил стоящего рядом майора Тонина. Посмотрев на него, я вернулся к разглядыванию рисунка на скатерти, поведя мокрыми плечами.
  Прочистив горло, майор постоял еще пару секунд, развернулся и направился обратно.
  Подняв голову, я посмотрел на пустой стол. Патронов не было. Поглядев вслед майору, который медленно шел, ссутулив спину, я взял нож, встал и посмотрел на старика - тот был пока еще жив.
  Я успел сделать к старику всего пару шагов под слова лейтенанта: 'Не стоит Вячеслав. Он того не стоит... Да, оставь нам хоть немного. Знаешь ли, тоже нервы не на месте...'- как услышал быстрые бухающие шаги. Обернувшись, увидел вбегающего во двор Васечкина с винтовкой в руках.
  Заметив за столом Курмышева, он быстро доложил:
  - Машина. Вроде сюда едет!
  - Я гляну. Предупреди майора,- быстро сказал я лейтенанту. Идти к сараям у меня не было ну никакого желания. Хватит, насмотрелся. Молча кивнув, Курмышев, вскочил и бегом скрылся за сараями, я же в это время положив нож обратно на стол, энергичным шагом шел к воротам, от которых к лесу шла слегка заросшая дорога.
  - Где?- спросил я у Виктора, доставая из чехла бинокль.
  - Вон там, где опушка! Поработал и замолк,- указал рукой Васечкин.
  - Угу. Вижу, что-то белеет...,- тихо сказал я, всматриваясь в непонятное пятно, и когда оно шевельнулось и опустило такой же бинокль, как и у меня, понял, что вижу милиционера.
  'Додумался по лесу в белой гимнастерке шастать. Ее же за километр видно!'- подумал я, недоуменно покачав головой.
  - Суворов, что там?
  Голос майора был уставший и какой-то без эмоциональный, как мне показалось.
  - Похоже, что наши, товарищ майор. Один в форме милиционера. Белая гимнастерка и синие галифе. Больше не видно, но кто-то там еще есть.
  - Где? Не вижу,- мы стояли так, чтобы кусты смородины скрывали нас наполовину.
  - От того места, где мы вышли, метров триста направо.
  - Теперь вижу. Действительно милиционер,- согласился майор.
  - Товарищ майор, уходить надо, и как можно быстрее. Через несколько минут стемнеет, как бы не вляпаться. Лучше посмотреть в доме, что с собой брать, и уходить,- закинул я удочку. Меня действительно озаботила та анархия, что твориться сейчас в группе. Один часовой, остальные заняты у раненых. Понятно, что нужно позаботиться о них, но не всем же! Пару человек мне не помешает - подготовиться к отходу. Припрется кто-нибудь, как вот сейчас, и бери нас голыми руками.
  - Мародерничать? Не допущу!- начал было заводиться майор, но я прервал его спокойным тоном.
  - Какое мародерство? Вы эту ночь на земле провели? Много народу дохает? А у Кислова подошва оторвалась, ходит с бечевкой перевязанной? А раненого долго собираетесь на руках нести, если есть телега и лошадь? А мясо? Продовольствие? Вон куры, козы, взять на веревке, и когда надо - на убой!
  Я начал заводиться. И мне было пох, что он майор и командир. Пуская сначала присягу потребуют, тогда и козырять начну и говорить, как с командиром.
  - Кхм, действительно. Ну хорошо, назначаю тебя по хозчасти, раз такой умный.
  'Зашибись! Я теперь еще и интендант! Хотя... Действительно, а кого еще?'
  Позади нас собралось человек шесть бойцов с оружием. Быстро распределив их по местам, Тонин сказал:
  - Нужно как-то показать, что тут свои.
  - Выйти да рукой помахать. У них бинокль, разглядят,- сказал я почти сразу, так как успел об этом подумать.
  - Васечкин...,- начал было майор, как Виктор вышел на открытое место, прямо в проем ворот, и подняв над головой винтовку, махнул ею туда-сюда. Я присмотрелся. Опустив бинокль, милиционер обернулся и скрылся за деревьями.
  Потянулись минуты ожидания. Почти совсем стемнело, и лес стал плохо виден. Рассмотрев, что в прямой видимости что-то появилось шевелящееся, я поднес к глазам бинокль.
  - Идут. Двое в фуражках. Не милиционеры ... Пограничники вроде,- сказал я, опустив бинокль.
  - Иванов давай кого-нибудь на встречу, путь встретят!- скомандовал сержанту Тонин.
  - Есть!- козырнул тот, и также пригнувшись, как и подошел, вернулся к своим.
  Через несколько секунд две тени вышли из ворот и подошли к приближающимся фигурам. О чем был разговор, я не слышал, но вернувшийся Иванов доложил, что там действительно свои. Семь человек. Трое милиционеров на машине, и четверо пограничников.
  
  - Давай-давай!- командовал Иванов водителю, протискивающему полуторку в узкий проем ворот.
  Наконец въехав во двор, машина свернула налево и почти сразу заглохла, что позволило мне слышать редкие крики боли от сарая с ранеными.
  Было темно, но командира, что разговаривал с майором, я рассмотреть сумел. Это был лейтенант если судить по кубарям, и сейчас он внимательно слушал, что говорит майор, объясняя находку на хуторе и последствия этого. Бросив на меня быстрый взгляд, милиционер козырнул и стал командовать своими людьми.
   Во-первых, их сразу посадили за стол. Только предупредили на счет спиртного, да и других напитков.
  Во-вторых, я попросил лейтенанта, представившегося Стоговым, помочь в обыске дома и сараев, надеясь на их опыт. Наверняка где-то было спрятано оружие, которое нам было остро необходимо. Так же, пока милиционеры и пограничники быстро ели, попросил Иванова, бывшего в курсе относительно моего назначения, четырех бойцов. Желательно из деревни. Молча кивнув, он скрылся с глаз, и через пару минут около меня стояли четверо красноармейцев, старшим из них был тот самый рябой по фамилии Кутузов.
  Дальше я развил бурунную деятельность, нарезав бойцам круг задач. Двое шарили по дому, остальные впрягали в телегу коня и готовили транспортное средство к долгому переходу, смазывая оси найденной смазкой и проверяя ступицы. После чего они должны были заняться козами и курами.
  - Подох!- ткнув стволом винтовки в старика, сказал один из пограничников, сержант Слуцкий. Он только что вернулся от сараев и сейчас был в не самом лучшем настроении.
  - Держи,- протянул мне мой пистолет Курмышев. Взяв его, я спросил у Васечкина тряпочку, оружейное масло и, смахнув со стола объедки, вытащил из кармана оба запасных магазина. Достав из вещмешка узелок с патронами, снарядил магазины, после чего занялся чисткой пистолета. Стеклянная лампа, стоящая на столе, давала мало света но мне хватало.
  - Так это ты их?- спросил лейтенант-милиционер, усаживаясь напротив.
  Его люди вместе с двумя пограничниками уже начали обыск дома и пристроек, еще двое погранцов сменили Васечкина на посту, и сейчас он набивал желудок на другом конце стола.
  - Ну я!- хмуро сказал я, не прерывая своего занятия. Разговаривать с кем бы то ни было, у меня не было никакого желания.
  - Хорошо стреляешь. Ловко.
  - Дядя научил.
  - Он военный?- не отставал летеха. Его явно направил ко мне Тонин, прощупать кто же я все-таки такой. Поэтому я ответил чистую правду.
  - Да. Он начальник особого отдела корпуса. У него ординарец, бывший старшина осназа... после ранения дядя его к себе взял, так вот он и научил меня.
  Говорил я почти правду. Дядя у меня, родной брат матери, занимал ту же должность, а вот со старшиной я немного приукрасил. Вместо старшины выступал родной брат отца, майор ВДВ. Причем они с батей были близнецами. Так что пострелять из оружия мне удалось немало. Как уже говорил, наша семья не бегала от армии, так что меня начали готовить к ней, когда я только начал ходить. Шучу, конечно, но все равно подготовить меня успели.
  - Понятно! Ладно, пойду посмотрю, что там мои делают, судя по разговору, что-то они нашли,- лейтенант хлопнул по столешнице, встал и, поправив гимнастерку, направился к дому, откуда действительно были слышны возгласы.
  'Надеюсь, с начальником особого отдела корпуса я не переборщил. Блин, что-то у меня с головой, плывет все. Вроде не простыл, горло не болит, нос не заложен. Тогда что?'- на миг замерев я мысленно пробежался по себе, проверяя, что не так.
  Однако все было нормально, немного болели ноги, но это потому что весь в беготне, и ныли плечи от лямок вещмешка. А так все нормально.
  'Наверное, устал',- со вздохом подумал я.
  В это время в кругу света появилось несколько парней, шедших от сарая, они вели или тащили на себе четверых бойцов.
  - Что?- вскочив, спросил я вставляя в почищенный пистолет магазин и убирая его в кобуру.
  - Это те, кто самогону успел хлебнуть. Разморило их, на ходу засыпают,- спокойно пояснил появившийся Иванов и, взяв из блюда одно моченое яблоко, захрустел им.
  - Понятно. Когда уходим?
  - Майор сказал, как рассветать начнет.
  - Да? Лучше бы немедленно, но ладно. Пойду узнаю, что там мои нашли.
  
  Обернувшись, я смотрел на яркое пламя на месте дома. Тризна. Уходя, мы подожгли все, что только могли. Я был против, но майор приказал.
  Раненых, что побывали в руках поляков, Тонин 'отправил' лично. Я видел, как он плачет, тяжело было ему поднять на своих руку, но сами они не могли. Лейтенант Рощин сам просил, умолял майора убить их. Сам слышал. И майор сделал. Сильный мужик. Вот только седину на висках я раньше у него не помнил, не было ее.
  Сзади тихо порыкивал мотор, все стояли на опушке и смотрели на горящий хутор, где остались тела наших парней. Мы не стали их хоронить, майор решил устроить тризну, сам решил, не знаю, откуда он про нее узнал, но решение был правильное.
  - Прощайте, парни... и простите нас за все!- тихо сказал стоящий в двух метрах Тонин, и вытерев лицо, развернулся и громко скомандовал:
  - Слуцкий, дозор вперед. Все, уходим!
  Сержант-пограничник, который теперь был начальником разведки, кивком показал своим на дорогу и первым ступил на нее.
  Я шел замыкающим, рядом с телегой, на которой лежал укрытый одеялом старшина и сидела Зимина. Так и не проснувшихся бойцов положили в кузов полуторки, места им там хватило. Вихров довольно щурился, шагая рядом с машиной, сжимая в руках пулемет Дегтярева, найденный в доме вместе с семью винтовками, пистолетами летчиков и других командиров, а также пачкой документов военнослужащих Красной Армии.
  Тогда, увидев удостоверения, лейтенант Строгов сказал, что, похоже, они этим и до войны занимались.
  Еще раз оглянувшись, на миг замерев, я продолжил движение вслед за остальными.
  Вещмешок оттягивал плечи, так как я умудрился сунуть в него каравай хлеба и большой шмат селенного сала. Поэтому немного подумав, снял его и положил в телегу у ног старшины, рядом с небольшим казаном и мешками с крупой.
  Сумерки в лесу начали рассеиваться, вставало солнце, показывая, что наступил третий день войны.
  Пройти мы успели километра три или чуть более, когда наша небольшая колонна остановилась и впереди возникло какое-то оживление.
  - Что там?- тревожно справил старшина.
  - Не вижу. Но, вроде людей стало больше,- сказал я, вытянув шею и разглядывая, что там впереди. Не помогло даже вставание на цыпочки - все равно не видно. Закрывал широкий корпус полуторки со стоящими в кузове двумя большими сейфами.
  - Пойду гляну. Узнаю, что там,- сказал я Середе и посапывающей носиком Зиминой.
  - Ага. Давай,- кивнул он и, немного повозившись, с болезненной гримасой устроился поудобнее.
  - Что там?- спрашивал я у бойцов, но получал тот же ответ: 'Не знаю'.
  Выйдя из-за полуторки, тихо работающей на холостых оборотах, и вдохнув запах выхлопных газов, с интересом посмотрел на незнакомого пехотного капитана, который что-то говорил Тонину, при этом активно жестикулируя.
  - Это еще кто?- спросил я у Иванова, который стоял неподалеку.
  - Тоже окруженцы, как и мы. Из полка прикрытия границы. Они должны были усиливать пограничников. Капитан говорит, что до заставы под непрерывным обстрелом с воздуха и артиллерией, смогли дойти всего около батальона. Говорил, границу целые сутки держали, только вчера утром их сбили с позиций, теперь прорываются к своим.
  - Как они здесь оказались? Где мы, а где граница?- вопрос действительно был не праздный. До границы было почти восемьдесят километров, и как они тут оказались, просто удивляло.
  - Да вроде у них машины были, я точно не слышал, мы случайно на их лагерь наткнулись. Вот там и услышали.
  - Сколько их?
  - Больше ста человек. Много раненых.
  - А о чем это он так говорит? Больно активно руками машет.
  - Сам не знаю. Капитан попросил с майором поговорить наедине. Но судя по всему, что-то важное.
  - Понятно. Ладно, я к своим.
  Развернувшись, я встретился с глазами лейтенанта Стогова, который положив локоть на капот машины, с интересом наблюдал за беседующими.
  Насчет милиционеров я уже спросил у пограничников. Оказалось, они были из Гродненского райотдела милиции. Начали вывозить сейфы с какими-то материалами, но попали в окружение, прятались в лесу, где и повстречались с погранцами, дальше двинулись уже вместе, пока не наткнулись на нас.
  - Ну что там,- нетерпеливо спросил старшина, после моего возращения к телеге.
  - Еще одну группу наших встретили,- пояснил я.
  - Много?
  - Да вроде больше ста человек.
  - Ого, целая рота!
  - Ну да! Рота. Это все, что от целого полка осталось, не считая погранзаставы.
  - Прикрытие?
  - Иванов так объяснил,- пожал я плечами и, отстегнув термос, напоил старшину и попил сам.
   Разбудив Зимину, напоил и ее тоже.
  - Пойду посмотрю, что там с уснувшими, должны уже проснуться,- сказала девушка, зевнув, аккуратно прикрыв ротик ладошкой, подхватила свою сумку и неторопливо направилась к машине.
  Стоять нам долго не пришлось. Через десять минут мы продолжили движение.
  Иванов был прав - их было больше сотни и очень много раненых.
  - Как они сюда от границы дошли?- удивленно покачал я головой.
  Теперь была понятна жестикуляция капитана, он не хотел бросать своих людей, но и очень торопился к фронту. Объяснение было простым. Вчера вечером на их дозор, который наблюдал за дорогой, выскочил бронетранспортер с солдатами и следовавшей за ним легковой машиной с генералом.
  На дороге больше никого не было, и бойцы воспользовались такой удачей. В кузов гробообразного 'Ганомага' полетела связка последних гранат, а кабриолет расстреляли из пулемета, стараясь не задеть ценную добычу. Однако генерал, подхватив лежавший на сиденье автомат адъютанта, открыл ответный огонь, убив одного и ранив двоих. Ответ был закономерен. Кроме документов погибшего генерала, толстого портфеля с катами и оружия ничего они не взяли. Вот как раз в содержимом портфеля, которое успел изучить командир одной из рот, знавший немецкий как свой родной, оказались карты с расписанным наступлением немцев на три дня вперед. Это и была их проблема. Потому-то капитан и метался. Бросить раненых он не мог, но и документы должны были оказаться в штабе округа как можно быстрее.
  - Нужно уходить, и как можно быстрее. Где вы захватили документы?- спросил майор у капитана.
  - Почти в двадцати километрах отсюда.
  Капитан Климов был начальником штаба восемнадцатого стрелкового полка, и после боев стал старшим по званию, приняв командование на себя. Сейчас он стоял у комиссара полка, забинтованного по самые глаза, около которого уже крутилась Зимина, слушая санинструктора, делавшего перевязку. Прихватив обоих выживших медработников полка, она обходила раненых и осматривала их.
  Телегу, за которую я отвечал, загнали на небольшую поляну и стали снимать с нее припасы. Командовал бойцами седоусый ротный старшина. Обрадовавшись такой удаче - мы все равно вливались в этот отряд - я быстро сдал ему свое имущество, освободившись от своих недолгих обязанностей. Припасы были приняты на ура - с продуктами в полку было не ахти. Убедившись, что все принято по описи, и получив соответствующую бумагу, убрал ее в карман и направился на поиски командиров.
  Сам лагерь походил на цыганский табор - все куда-то бегали, спешили, слышны были крики, стоны, даже смех.
  Майора я нашел у полуторки, из которой уже вылезли наши 'сонные' бойцы, и сейчас, усиленно зевая, они удивленно оглядывались вокруг, не понимая, где находятся. Заметив единственное знакомее лицо, то есть меня, сразу же накинулись с расспросами. Насмешливо осмотрев всех четырех вояк, я быстро и довольно сжато объяснил все, что случилось после их 'усыпления'. Объяснив, где устроились наши, обошел машину и подошел к командирам, собравшимся решать что делать. Всего их было, это считая летчиков, аж одиннадцать человек. Начиная с младших лейтенантов, заканчивая майором Тониным.
  - Товарищ майор, разрешите обратиться,- вытянулся я перед майором.
  После кивка доложил о сдаче своего хабара местным старшинам, за что получил втык от майора, поскольку сделал это без разрешения. Отдав бумагу с актом приемки, получил приказ идти в группу лейтенанта Курмышева, которого Тонин назначил командиром пулеметного взвода, состоящего из трех трофейных пулеметов с довольно ограниченным боезапасом.
  Еще раз козырнув, я развернулся и направился во взвод, где нашел Сашку Кириллова, который уже изучал незнакомую технику.
  - О, нашему полку прибыло!- весело оскалился он, увидев меня.
  - Да, Тонин направил к вам!- согласно кивнул я и, бросив вещмешок, устроился рядом.- Ну давай, показывай что тут и как.
  Тут я немного слукавил, так как прекрасно знал конструкцию пулемета. Как-то два года назад мы нашли тайник с оружием. То ли партизан, то ли, что было вероятнее, бандеровцев. Так что все, кто там был, успели пострелять из МГ, который вместе с другим оружием сохранился просто в превосходном состоянии. Да и патроны в цинковых коробках нареканий не вызывали, хотя и было несколько осечек. Оружие мы сдали, что уж там говорить, но без патронов - кончились они. Даже летеха, которого к нам приставили из милиции, тоже изрядно отметился в стрельбе, да еще и руку обжег, когда сгоряча схватился за ствол.
  Для вида немного повозившись, я быстро разобрал пулемет и собрал.
  - Ого!.. Ты что, уже держал такой в руках?
  - Да нет, откуда? Просто оружие очень люблю,- ответил я.
  Наше занятие прервал подошедший Курмышев, который привел остальных летчиков - из экипажа Тонина и еще четырех, прибившихся к группе капитана Климова. Причем один из них, судя по робе, был из механиков.
  Быстро перезнакомившись с пополнением, я узнал, что новенькие - экипаж СБ, а механик - единственный уцелевший из истребительного полка, вооруженного И-16.
  Курмышев достаточно быстро разбил расчеты и назначил первых номеров. Я же стал подносчиком боеприпасов у третьего расчета, в который вторым номером входил Кириллов.
  
  - Собираемся, уходим!- закричали командиры, вырывая меня из дремоты.
  Вскочив, я надел вещмешок и накинул на плечи две ленты для пулемета. Все, готов к передвижению. На три телеги и полуторку погрузили раненых, остальных понесли на носилках, и мы медленно двинулись в сторону фронта.
  - Сань, а что там слышно о другой группе, которая понесет документы?
  - Решили, что до вечера двигаемся вместе, а потом капитан Климов, с несколькими бойцами, ночью пойдет дальше.
  - Да? Понятно.
  Какими бы ни были планы, но они столкнулись с жестокой реальностью.
  Нас обнаружили. Не знаю, то ли с самолета-разведчика, который уже полтора часа барражировал над небольшим леском, где мы прятались, то ли из-за того патруля, что вырезал наш дозор, но нас нашли.
  Это маленький лес, в который отряд вошел, чтобы спрятаться от появившегося самолета, стал ловушкой. Я не знаю, сколько немецких солдат нас окружило и участвовало в нашем уничтожении, но перед окопчиком нашего расчета уже валялись два десятка трупов в серой форме.
  - Приготовиться к прорыву!- пробежал по рядам уцелевших приказ командиров.
  - Какой еще прорыв? У нас же раненые!!!- заорал я Курмышеву, лежащему неподалеку.
  Однако все уже было решено. От лагеря ползком и короткими перебежками приближались раненые, оставленные там перед боем. Они должны были прикрыть наш прорыв. Я впервые столкнулся с таким самопожертвованием. Почти сорок раненых ложились в пулеметные и стрелковые окопчики и устраивались в них. К нашему подползло трое во главе с тем самым перебинтованным комиссаром. Прорываться решили как раз там, где была наша позиция - до соседнего леса тут было 'всего' метров четыреста чистого поля. И их надо было как-то пробежать. Позади был отчетливо виден костер, где метались милиционеры, таская что-то к нему от машины.
  - Уходите, мы задержим их,- сказал один из раненых. Комиссар говорить не мог, у него было повреждена челюсть.
  - Прощайте, братки,- всхлипнул Курмышев.
  - Вперед!!!
  И почти пятьдесят человек рванули вперед. В атаку. В прорыв.
  Я бежал следом за Курмышевым, который на ходу стрелял в кого-то из подобранной винтовки. Я был испуган, я был в реальном ужасе. Атака - это точно не для меня. Видеть, как падают твои товарищи и уже не поднимаются, это реально страшно.
  - Танки-и-и-и!!!- заорал кто-то слева.
  Обернувшись, на бегу посмотрел в ту сторону, там виднелись выезжающие на поле две квадратные коробки. Вдруг я об кого-то споткнулся. Впереди уже шла рукопашная, а я лежал на земле и смотрел, как Курмышев с еще двумя бойцами вломились в нее с разбегу.
  Споткнулся я об немца. Подхватив его карабин, вскочил и несколькими гигантскими прыжками добежал до сечи. Наведя ствол на немца, навалившегося на одного из наших, нажал на спуск. Сухо щелкнул выстрел, и фашист обмяк, как и боец под ним. Я не подумал, что пуля была способна пробить насквозь и убить обоих. Переживать было поздно, для этого будет время позже, если выживу. Справа трое немцев сцепились с Климовым, передернув затвор, я выстрелил в одного из гитлеровцев, на втором боек сухо щелкнул. В карабине оказалось всего два патрона. Перехватив винтовку, как дубинку, я плашмя обрушил приклад на спину одного из немцев, потом на второго, и приклад сломался в районе рукоятки.
  - Вперед-вперед!!! Не останавливаться!- заорал мелькнувший справа Тонин.
  Я помог встать капитану, которого сразу подхватила пара бойцов, и последовал за ними, судорожно доставая из кобуры пистолет. Когда я уже вбежал в такой близкий лес, остановился и выстрелил в преследовавшего нас немецкого солдата, после чего побежал догонять своих. Мелькнувшую рядом палку, я сперва не принял в расчет, но посмотрев на то, что упало рядом, заорал в испуге. Это была немецкая граната. Последним, что помню, был мой гигантский прыжок в кусты.
  
  Разбудил меня смех, простой человеческий смех.
  'Я в раю!'- это была первая мысль, пришедшая мне в голову, потом, открыв глаза, понял, что все еще на земле. Осторожно, стараясь не шевелиться - совсем рядом послышался чей-то смех - осмотрелся.
  Первым, что увидел - это свою задранную ногу. Она зацепилась голенищем сапога за обломанную ветку и торчала под таким углом, что я даже почувствовал боль в паху.
  Я лежал в густом кустарнике, прекрасно скрывающем меня от чужих взглядов, конечно, не считая той самой злосчастной ноги. Судя по всему, взрывом меня перевернуло на спину, поэтому и оказался в таком положении. Лежать было неудобно. Вещмешок бугром впечатался в лопатки, но я терпел, только слегка морщился: спина ужасно чесалась.
  Еще болела голова. Осторожно, ощупал голову, и обнаружил большую шишку на макушке. Посмотрев вверх, обнаружил над собой дерево о довольно толстый ствол которого, похоже, и затормозил. Повезло. Разбить об него голову - как нечего делать.
  Скосив глаза сначала вправо, потом влево, нашёл и свой пистолет. Он, тускло блестя воронением, лежал почти рядом, метрах в двух от меня. Видимо, когда я падал, ТТ отлетел туда. Вот только достать его не получалось - не дотянуться. Так и посматривал в ту сторону, как в поговорке: 'Видит око, да зуб неймет'.
  Оставалось ждать, когда о чём-то лопочущие немцы куда-нибудь уберутся.
  От нечего делать, я через слабые просветы между ветками попытался рассмотреть, что происходит по ту сторону моего укрытия.
  Видно было плохо, но всё же удалось разобрать, что там стоят два немца. Выше груди я просто не видел, но один из них держал в руках карабин и на моих глазах одевал на него штык-нож.
  - ... е надо, пожалуйста, не надо!!!- услышал я чей-то умоляющий голос где-то рядом. Проморгавшись, чтобы сфокусировать зрение, а то оно у меня стало расплываться, и обнаружил в тело, лежащее под ногами у немцев.
  Это был тот самый авиамеханик, я его узнал по черной робе. Вот шевельнулась рука чтобы, отвести удар, но не смогла. Штык-нож с легким хрустом вошел в грудь механика.
  Закрыв глаза, я крепко сжал челюсть, чтобы не заорать от ненависти. Фашисты, перекидываясь веселыми словечками, стали удаляться куда-то в глубину леса, откуда слышалась редкая стрельба.
  'Уроды, мать вашу!'- подумал я, сплевывая кровавую слюну.
  Как это ни странно, но немцев я понимал. Сам сделал бы то же самое будь я на их месте: ну зачем мне возиться с раненным врагом? Лучше уж так. Как бы ни цинично это не было.
  Внимательно осмотревшись и прислушавшись, убедился, что рядом никого нет, и начал осторожно, без лишнего шума снимать ногу с куста.
  Сапог крепко зацепился голенищем, поэтому мне пришлось сначала вытащить ногу из него. Вздохнув запах взопревших портянок, обулся, подобрал лежащую рядом пилотку, кое-как водрузил ее на голову и наклонился за пистолетом.
  Вовремя этих акробатических трюков у меня начало стрелять в спину, и я почувствовал, что там что-то потекло. Проведя рукой по спине, тупо уставился на красную от крови ладонь:
  'Зашибись, я еще и ранен!'- подумал я.
  Вытерев руку о штанину, сдул с пистолета пылинки и проверил. В магазине еще оставалось шесть патронов да один в стволе. Использовал я только один, по тому немцу, что бежал за мной, что-то крича.
  Поменяв магазин, положил ТТ рядом и, сняв вещмешок, расстегнул комбинезон, стянул его по пояс, после чего снял окровавленную рубаху.
  'Фу-у-ух-х-х, ничего страшного!'- подумал я с облегчением, ощупывая спину. Кроме неглубокой борозды, которую пропахал маленький осколок, ничего не было. Сам осколок я нашел в вещмешке, где он застрял в запасных портянках. Повертев его в руках, отшвырнул в сторону и озаботился перевязкой. У меня было три медпакета, которые я добыл вместе с формой, но два из них отдал Зиминой, заныкав один. Вот сейчас он бы и пригодился, но использовать его, как это ни странно, бессмысленно. Я просто не видел раны.
  'Нужно кого-нибудь найти, кто перевяжет меня',- решил я, и стал снова одеваться. Застегнувшись, надел обратно вещмешок, который прижал к ране одежду, и, подхватив пистолет, стал по-пластунски выбираться из кустарника, замирая при любом шорохе.
  'Судя по всему, без сознания я был недолго, вряд ли больше получаса. Может, даже меньше',- подумал я, расстроено посмотрев на часы. Разбитое стекло и раздавленный циферблат ясно давали понять, что с ними покончено. Остановившись, снял их, и выбросил.
  Насколько бы ни разросся кустарник, все когда-нибудь заканчивается, вот закончился и он.
  Остановившись, я осмотрелся. Вокруг шумел лес, но в поле зрения - никого. Такое впечатление, будто я в нем один, однако близкая редкая стрельба давала понять, что это не так. Покрутив головой по сторонам, я посмотрел на солнце. Судя по нему, сейчас часа три дня, как-то так.
  Еще раз осмотревшись, я осторожно выбрался из кустарника, и стараясь не нагибаться, держа спину ровно, а то рана стреляла болью, стал перемещаться от дерева к дереву постоянно крутя головой.
  Прошел так, где-то с километр - даже шея уже стала побаливать - когда я заметил движущуюся правее группу людей.
  'Не зря был так осторожен!'- похвалил я сам себя, рассматривая два десятка немцев, идущих компактной группой в ту сторону, откуда я пришел. Прошли они метрах в пятидесяти от меня. Убедившись, что их не видно, я встал и двинулся дальше, еще больше усилив бдительность.
  И через полтора часа вышел на опушку, к широкой полевой дороге, на которой стоял немецкий танк. Рядом с ним возилось четверо танкистов в черной униформе. За дорогой раскинулось бескрайнее поле с колосящейся на ней рожью.
  'Гусеница слетела',- понял я, чем они там занимаются. Бинокль у меня сохранился, так что достав его я всмотрелся в них. И не зря. В тени танка лежал пятый и курил.
  Захотелось пить. Я лег набок и, достав термос, налил себе остатки воды. Термос я фактически опустошил, когда ходил по лесу - из-за потери крови очень мучила жажда.
  Попивая из стаканчика, я продолжал наблюдение за танкистами.
  Вот послышался рокот двигателя, и из-за поворота дороги выехал мотоцикл-одиночка, которым управлял офицер. Остановившись, он о чем-то поговорил с тем самым типчиком, что лежал в тени и вскочил при появлении начальства. О чем был разговор, я, понятное дело, не слышал, но догадаться было не трудно. Офицер ругался, что так долго ремонтируются, командир танка оправдывался.
  Когда офицер, газанув напоследок, уехал, командир танка тоже включился в работу.
  Жрать хотелось неимоверно, все свои припасы я отдал на общий стол еще утром, так что смотрел на немцев, как на будущее продовольствие. Не на них конечно, а на сам танк. Наверняка там есть НЗ, а это то, что мне доктор прописал. Немного подумав, достал из кобуры ТТ и, проверив его, сунул сзади за ремень, так, чтобы можно было выхватить быстро. После чего встал и, убрав по чехлам бинокль и термос, поднял руки и направился к танку.
  'До чего беспечные',- подумал я, невольно покачав головой. Меня заметили только тогда, когда до них осталось меньше сотни метров
  - Хальт! Хенде хох!- сразу же заорал один из гансов.
  Второй дернулся и схватил лежащий на моторном отсеке автомат. Тот самый, который показывают в фильмах про войну. МП. Правда, я не видел, какой - танкист наполовину закрывал его локтем, не давая понять тридцать восьмой он, или сороковой. Хотя мне любого хватит.
  - Нихт шизен!- закричал я тоненьким голосом.
  - Айм сдаюсь. Это... как его? Их капитулирен. Арбайтн,- показывал я на танк, имея в виду, что могу помочь.
  Из пятерых вооружены были трое, у двоих пистолеты и у одного автомат. Кстати, у командира оказался ни много ни мало, а самый настоящий революционный маузер в деревянной кобуре.
  - Ком. Ком,- подзывал к себе рукой командир танка. Я быстро подошел, стараясь не спровоцировать автоматчика. Вооруженные пистолетами немцы хоть и схватились от неожиданности за оружие, но и не вытаскивали, оставив кобуры открытыми.
  Что мне не понравилось, так это то, как один из немцев, квадратный блондин, смотрел на мой термос.
  'Какой же я идиот! На нем же свастика! Ну почему я не оставил все в лесу?!'- мысленно поныл я сам себе.
  Автоматчик палец со спускового крючка убрал, я отчетливо видел это, но рука осталась на ложе, так что дать очередь для него - секундное дело.
  - Снэмайт,- сказал командир на плохом русском, указав пальцем на мои вещи.
  Я быстро скинул вещмешок, положил рядом чехол с биноклем и стал возиться с пряжкой ремня, стыдливо поглядывая на немцев, мол 'вот никак не снимается'.
  За что я себя похвалил, так это за то, что выхватить пистолет можно было только левой рукой, то есть рукоятка была повернута именно в ту сторону. Сделал я это, потому что кобура на моем правом боку была отчетливо видна. Сам сдвинул, так что если я потянусь левой, они должны были среагировать не сразу. Это по идее, а как будет, узнаем сейчас.
  - Никак!- сказал я, изобразив на физиономии крайнюю степень огорчения.
  На лицах немцев появились ухмылки. Один из них отвернулся и стал рассматривать звено на гусенице.
  Левая рука скользнула назад, правая же продолжала возиться с пряжкой, отвлекая внимание.
  Что ни говори, но немцы среагировали с похвальной быстротой. То, что они прощелкали, как я тянусь за пистолетом, можно списать на то, что они не принимали нас в серьез, и первые дни войны подтверждали их мнение, так что в Вермахте просто не считали нас противниками.
  Первым среагировал тот самый квадратный, метнувшись ко мне. Он же и получил первую пулю.
  Стрелял я от бедра, поднимать оружие на уровень лица и прицеливаться у меня банально не хватало времени, так что это был единственный выход.
  Выстрелив в квадратного, я быстро перевел ствол на автоматчика, и тремя пулями свалил его на землю. Как ни странно, но квадратный помог мне. Немного, но и этого хватило. Дело в том, что автоматчик успел нажать на спуск и, дергаясь от попадания пуль, падая, повел стволом автомата в сторону и прошелся по ногам стоящего рядом танкиста. Выстрелив в третьего и четвертого, я выстрелом в грудь добил подранка, держащегося за ногу. Командир танка с похвальной быстротой нырнул за машину. Обежав ее, я увидел танкиста метрах в десяти, он набегу пытался вытащить маузер из кобуры. В пистолете оставалось два патрона. Тщательно прицелившись, я выстрелил в него с пятнадцати метров. Немец споткнулся и пошёл на заплетающихся ногах, бежать он уже не мог.
  Снова выстрелив ему в спину, увидел, как танкист дернулся, но к моему изумлению не упал, правда, шататься он стал сильнее.
  - Да сдохнешь ты сволочь, или нет!!!- возмущенно заорал я перезаряжая пистолет.
  Третья пуля выбила фонтанчик крови на спине немца и свалила его на колени, однако он продолжил ползти:
  - Да что ж это такое???
  Гитлеровец затих только после пятого выстрела.
  Зарядив третий и последний магазин, я побежал собирать хабар.
  - А я думал, ты действительно сдаваться идешь. Думал, все, сейчас шлепну гаденыша, а тут вон оно как,- раздался вдруг сзади чей-то смутно знакомый голос.
  Держа в руках снятую кобуру с маузером, часы, и документы командира, быстро обернулся. У танка стоял сержант Слуцкий, и чуть насмешливо смотрел на меня. Из близких кустов выглядывали еще два знакомых лица.
  - Вот так всегда, только добуду трофеи, так сразу толпа набежит,- только и сказал я от неожиданности, услышав в ответ громкий смех. Смеялся сержант, смеялись парни, смеялся я. Это была какая-то психологическая разрядка после такого трудного и тяжелого дня.
  'Стоп. А ведь они все видели от начала до конца! И не помогли? Что это значит? Проверка? Свой-чужой? О-о-очень интересно!'- я перестал смеяться и с подозрением посмотрел на сержанта.
   Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что сержант подавил улыбку и, серьезно посмотрев на меня, спросил:
  - Удивляешься, почему не помогли? Строгов, да и Тонин считают, что ты не тот, за кого себя выдаешь, даже подумывать начали...
  - Что я на немцев работаю?
  - Ну да. Думаю, сейчас подозрения на этот счет рассеются, но кто ты, все равно не понятно. Ты, конечно, извини, но твоя версия шита белыми нитками. Так то.
  - Непонятно. Если бы я наврал, то все бы поверили, да? Но я сказал чистую правду, как бы она нелепо ни звучала. Прими это как данность.
  - Ладно, не до этого сейчас, уходить надо. Ты зачем вообще на них напал? Только не надо мне говорить, что из-за оружия,- кивнул он на маузер.
  - Жрать охота,- честно сказал я, вызвав новый смех в кустах.
  - Хороший ответ. Ладно, собираемся, отходим. Демин, на стороже, остальным собирать трофеи.
  Из кустов вышли трое бойцов, двое из которых мне были хорошо знакомы. Один встал посередине дороги и активно закрутил головой, прислушиваясь. Другой принялся собирать оружие у лежащих танкистов, а последний - незнакомый - полез в танк. Документы всех немцев я забрал себе, убрав их в планшет, как и две из десяти банок тушенки и одну пачку галет. Так же мне досталась одна фляжка со шнапсом - не пить, для дезинфекции раны.
  Оружие - три автомата, пистолет и снятый с классической 'тройки' пулемет - они забрали себе. Видимо, сержант посчитал, что маузер и так ценная добыча. Я, в принципе был не против, и так хватало тяжести таскать на себе.
  - Ты ранен?- спросил сержант, увидев кровь у меня на спине.
  - Да. Осколок пробороздил спину. Рана не глубокая, просто неприятная, постоянно беспокоит при резких движениях.
  - Перевязался?
  - А как? Не видно же. Если только поможете?
  - В лагерь придем, а уж там,- согласился Слуцкий, потом развернулся к танку:
  - Упырев, что там?- крикнул он продолжавшему возиться внутри бойцу.
  - Сейчас, товарищ сержант. Тут еще гранаты есть и гармонь.
  И действительно, через некоторое время он одну за другой подал гранаты, аж десять штук, а потом и аккордеон. Одну из гранат я немедленно прибрал себе, как и музыкальный инструмент.
  - Умеешь?- спросил сержант.
  Я молча продемонстрировал. Накинув ремни на плечи, сыграл пару аккордов 'Финской польки'.
  - Добро,- кивнул он.
  Намотав ремень вокруг кобуры, я убрал маузер в вещмешок к тушенке и галетам. Туда же сунул и фляжку со шнапсом. Потом снарядил магазины тэтэшки последними патронами и закинул вещмешок на плечи, как и аккордеон. Поправив термос, повел плечами и, поморщившись от боли в спине, сунул за пояс гранату. После чего вопросительно посмотрел на сержанта.
  Нагрузив меня дополнительно тремя лентами к пулемету, Слуцкий повел нас к лагерю, оказавшемуся в трех километрах от танка. Танк сержант жечь не стал. Сказал, что дым быстрее привлечен к нам внимание.
  - Вот, товарищ капитан, нашел пропащего,- сказал Слуцкий Климову. Мне хватило одного взгляда на капитана, чтобы понять - не жилец. Кровавые пузыри на губах показывали, что пробито легкое. Капитан знал, что осталось ему немного, поэтому взгляд его был спокойный, какой-то отрешенный.
  С усилием кивнув, он посмотрел на меня, слушая тихий доклад сержанта, склонившегося к его уху. Пока они разговаривали, я отдал пулеметные ленты подошедшему бойцу и осмотрелся.
  'Бл...! Девять человек! Всего девять человек из пяти десятков бойцов и командиров!'
  Считая меня, уже десять, но это не радовало. Трое были тяжелыми - видимо, дошли сюда на силе воли и адреналине. Но дальше они уже не ходоки, это считая капитана.
  Из знакомых тут были Слуцкий, Демин. Курмышев с пулевым ранением в ногу - тоже не ходок. Капитан Климов с ранением в грудь. И один из летчиков, из тех, что пришли вместе с авиамехаником.
  Бойцы уже вскрывали банки с тушенкой и доставали галеты - есть хотелось всем.
  Сержант закончил доклад и, встав, подошел ко мне.
  - Чего стоишь? Присаживайся где-нибудь. Как стемнеет, выдвигаемся и идем дальше, так что отдыхай и набирайся сил.
  - Товарищ сержант, мне бы перевязаться?
  - Ах ты черт, совсем забыл. Давай, садись на тот ствол и раздевайся, я за бинтами, они у Демина есть.
  - Не нужно, товарищ сержант. У меня все есть,- остановил я его.
  Слуцкий быстро и профессионально обработал мою спину, щедро поливая ее шнапсом, потом что-то выковыривал, после чего показал маленький осколок и, еще раз обработав, принялся ловко перевязывать, пропуская изредка бинт через плечо.
  - Ну все. Готово.
  - Спасибо, товарищ сержант. Я смотрю, тут уже поужинали, как вы? Мне компанию не составите?
  Слуцкий был не против. Поэтому мы открыли одну банку на двоих и съели все галеты, запив их остатками шнапса. Последнюю банку с тушенкой я оставил, как НЗ.
  - Товарищ сержант, а что с ранеными будем делать?- задал интересующий меня вопрос.
  Поиграв желваками на скулах, Слуцкий ответил. С ранеными остаются двое бойцов, которые будут о них заботиться, остальные идут дальше.
  'Правильное решение. В том цейтноте, в котором мы находимся, это единственное правильное решение',- подумал я и в слух сказал то же самое.
  - Это капитан решил. Но ты прав, я тоже согласен с этим. Нужно как можно быстрее доставить этот портфель к нашим.
  Пока не стемнело, я, одевшись в подсохшую одежду, побродил вокруг - мне нужен был источник, чтобы наполнить термос и флягу водой, кто его знает, когда еще будет такая возможность. Один из бойцов рассказал, что когда бежал по лесу, свалился в какой-то овражек с ручейком и показал направление. Слуцкий, услышав, куда я иду, тут же нагрузил меня свободными фляжками, то есть дал еще две штуки.
  В Белоруссии проблем с водой никогда не было, тем более в таком районе, где везде болота. Так что овражек отыскался быстро, как и текущий по нему ручеек. Попробовав воду на вкус, я решил, что она нормальная, пить можно. После чего набрав воды и, вернувшись в лагерь, лег отдохнуть, ожидая подъема, но отдохнуть мне не дали.
  Подошедший Слуцкий присел рядом и тихо попросил:
  - Сыграй нам что-нибудь. Людям это нужно.
  - Хорошо,- кивнул я. Встав, подхватил инструмент и, заняв удобное место посередине лагеря, чтобы все меня слышали, откинул стопоры и начал играть.
  На что-нибудь веселое у меня не было настроения, поэтому играл спокойные мелодии, в основном из репертуара своего любимого певца. Расторгуева.
  
  - ... А на сердце опять горячо-горячо,
   И опять и опять без ответа.
   А листочек с берёзки упал на плечо,
   Он как я, оторвался от веток.
  
   Посидим на дорожку, родная, с тобой.
   Ты пойми, я вернусь, не печалься, не стоит.
   И старуха махнёт на прощанье рукой
   И за мною калитку закроет.
  
   Отчего так в России берёзы шумят,
   Отчего хорошо так гармошка играет?
   Пальцы ветром по кнопочкам в раз пролетят,
   А последняя, эх, западает. (группа Любе и Сергей Безруков)
  
  После 'Березы' спел без музыкального сопровождения 'Коня'. Потом 'Ребята с нашего двора', заменив Гагарина на Чкалова, 'Улочки Московские', 'Ты неси меня река'. Учитель, что учил меня играть на гитаре, не тот, который на аккордеоне, сказал:
  'Играешь ты хорошо, можно сказать, отлично, но мастером не станешь никогда, нет в тебе этой жилки, но вот поешь... Развивай, у тебя талант!'
  Я запомнил его слова и не бросил, всегда охотно откликался, если меня просили на какую-нибудь вечеринку прихватить гитару или аккордеон.
  Сейчас хмурые лица бойцов разгладились, слушая меня. Скажу честно, никогда не встречал таких внимательных слушателей. Они буквально впитывали каждое мое слово. А я вспомнил ещё одну песню, из кинофильма 'Путь к причалу':
  
  - ... Если радость на всех одна, на всех и беда одна,
   Море встает за волной волна, а за спиной - спина.
   Здесь, у самой кромки бортов, друга прикроет друг,
   Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг.
  
   Друга не надо просить ни о чем, с ним не страшна беда.
   Друг - это третье мое плечо, будет со мной всегда.
   Ну а случится, что он влюблен, а я на его пути -
   Уйду с дороги, таков закон: "третий должен уйти".
  
   Ну а случится, что он влюблен, а я на его пути -
   Уйду с дороги, таков закон: "третий должен уйти",
   Уйду с дороги, таков закон: "третий должен уйти"...
  
  Меня в конце песни оборвал прибежавший часовой, который быстро сказал:
  - Немцы... Цепью идут! Как раз с той стороны, откуда вы пришли, товарищ сержант.
  - Уходите, мы вас прикроем,- неожиданно сильным и твердым голосом приказал капитан.
  - Меня тоже к пулемету, не ходок я, не уйду,- почти немедленно крикнул Курмышев.
  Пока бойцы готовили пулеметную позицию и укладывали у пулемета раненных, остававшихся прикрывать нас, я быстро собирался. Вещмешок за спину, аккордеон на левое плечо, поправить гранату, больно врезавшуюся в живот, и посмотреть на смертников, запоминая их.
  - Прощайте, братцы... и спасибо вам за все! Уходим!- крикнул Слуцкий, вешая на плечо планшет капитана и держа в руках портфель. И мы побежали.
  Минуты через три сзади резко вспыхнула стрельба, которую перекрывал одиночный пулемет, бивший длинными очередями. Через некоторое время к нему присоединилось еще несколько, потом все смолкло.
  Как только стрельба стихла, мы все остановились и прислушались.
  - Все, кончились наши,- со всхлипом сказал стоящий рядом Демин.
  - Не стоять! Уходим!- приказал сержант, и мы побежали дальше. При первых минутах мне как-то не до того было, чтобы следить за дорогой, но через некоторое время я присмотрелся и понял, что мы делаем большой крюк, и возвращаемся к тому полю, где я убил немецких танкистов. Дальнейший путь к фронту, шел только через него. А на обход требовалось слишком много времени, которого у нас попросту не было.
  Вышли мы к дороге километрах в шести от танка. Немцев не было, но вдали слышался приближающийся гул моторов.
  - Пропускаем,- скомандовал Слуцкий.
  Мы пропустили три грузовика, полных солдат, проехавших в сопровождении двух мотоциклов, и, осмотревшись, перебежали через дорогу и нырнули в рожь. Двигаться долго, осторожно, а где и вообще по-пластунски, когда по еще видной дороге проезжали машины. Диск солнца уже касался горизонта, когда мы отошли от дороги километров на восемь. Вокруг было одно только поле, пересекаемое полевыми дорогами, по которым изредка проезжали машины и мотоциклы, из-за чего нам приходилось прятаться.
  - По своей земле, как крысы прячась идем,- всхлипнул Демин.
  - Ничего боец, будет и на нашей улице праздник,- услышал его Слуцкий, успокаивая красноармейца.
  Шли мы всю ночь, обходя деревни и хутора, с которых нас изредка облаивали собаки, те, которые чуяли и были живы. Под самое утро перед нами выросла темная стена, оказавшаяся лесом.
  - Идем вглубь километра на два и встаем на отдых,- скомандовал сержант.
  Найденная нами полянка была просто идеальной для привала, но она оказалось занята. Услышав редкое мычание и увидев туши коров, я с неудовольствием понял, что тут целое стадо.
  А вот бойцы обрадовались: есть хотелось всем, три последних банки тушенки, мы схарчили за пару минут на одном из предыдущих привалов.
  - Стой, кто идет?- окликнул нас тоненький детский голосок.
  - Свои!- немедленно откликнулся сержант.
  - Какие такие свои?- спросил уже другой голос, явно старика, с той стороны долетел отчётливый звук взводимых курков.
  - Советские бойцы,- ответил сержант.
  - Ну подходь, если действительно свои.
  
  При свете костра тускло сверкнули стволы двустволки, которую дед Апанас продолжал держать в руках.
  - К своим, значит, идите? Отступаете?- спрашивал он.
   Я сидел в стороне, кушая хлеб с салом, изредка отхлебывая горячего чая из кружки, и с интересом прислушивался к разговору.
  - Отступаем,- как эхо вздохнул сержант.
  - Задание у нас, как можно быстрее пробиться к нашим и доставить им разведданные.
  Сидевшие рядом четверо пионеров - три пацана и девчонка лет тринадцати, два Ивана, Олег, и Ольга - оживились.
  - Разведданные - это серьезно. Покажу я вам одну тропку, о ней мало кто знает, километров тридцать пройдете, никого не встретите. Места там глухие, болотистые.
  - Может, вы с нами, дорогу покажите?
  - Да куда мне? Видите же, с колхозным стадом. Велели гнать на восток, помощников вот дали, пионеров из нашей школы. А тут самолеты, прямо по коровам стреляют, ироды, вот я и загнал их сюда. Как к дороге не поедем, так немцы одни, второй день стоим, двинуться не можем, много пораненной скотины.
  - Понятно,- сержант даже и не пытался скрыть своего разочарования.
  - А вы летчик?- спросила у меня девочка.
  - Летчик.
  - А у нас самолет есть,- как припечатала она, отчего я поперхнулся.
  - Гхде?.. кхе... кхе. Спасибо,- со стоном кивнул я Демину, хорошенько врезавшему мне по спине, забыв о ране.
  - У нас над селом бой был. Вот один из самолетов и сел на луг в километрах пяти от села,- ответил вместо девчонки дед, сворачивая цигарку.
  - Целый?- оживился сержант, при этом взглядом спрашивая у меня. 'Справишься?' Я молча кивнул.
  - Да кто его знает. Но летчика из него всего в крови вытащили. Мертвый он был, даже не знаю, как аэроплан посадил.
  - Целый он. Там только дырка в боку, где летчик сидел. Я сам слышал, как один из приехавших командиров, так и сказал:
  'Пришлите летчика, аппарат цел. Местность для взлета нормальная. Пусть перегонят его на аэродром',- процитировал неизвестного командира один из мальчишек, белобрысый паренек с царапинами на руке и хлыстом под ногами.
  - Да, там еще красноармейца оставили охранять самолет. Но никто так и не приехал,- сказала девочка.
  - Да его, наверное, немцы уже наши?- спросил сержант.
  - Нет. Вряд ли, тот луг труднодоступен. Туда машина с трудом проехала, если только кто-то из сельских сболтнул,- не согласился со Слуцким дед, дымя как паровоз.
  - Нужно торопиться. Отведете нас?- спросил сержант.
  - Я отведу,- вскочил тот самый белобрысый.
  - Иван проводит, он знает дорогу,- кивнул старик.
  Аккордеон я оставил деду. Было видно, как он обрадовался такому подарку. Честно говоря, и мне уже надоело тащить его на себе. Так что я хоть и с некоторым сожалением, но оставил музыкальный инструмент, радуясь, что смог отблагодарить деда и детей за помощь.
  Так, без отдыха, мы энергично зашагали дальше следом за невысоким проводником.
  - Вань, а что за самолет? Истребитель?- вопрос был закономерен. Бомбардировщиком я управлять не умею.
  - Да. И-16,- обернувшись, ответил он.
  'Точно, дед же говорил, что из него одного вытаскивали!'- припомнил я.
  Шли мы довольно долго. Что бы срезать путь, пришлось идти краем болота, иногда проваливаясь в мягкую сырую почву по щиколотку. Как пояснил Иван, чтобы обойти это болото, потребуется столько времени, что к самолету мы выйдем только к обеду, да еще и через село проходить, оно как раз стояло на границе двух болот, вот и вел нас тайными тропками.
  Звучным шлепком убив очередного комара, посмотрел на светлеющий небосклон и на часы:
  - Четыре утра, светлеет, нужно поторопиться,- сказал я, перелезая вслед за Деминым через упавшее полусгнившее дерево.
  Мои слова долетели до сержанта и Ивана.
  - Тут немного осталось, полчаса, и мы на месте.
  Парень не ошибся, действительно мы вышли на луг минут через тридцать. Я с подозрением его осмотрел: как и думал, он оказался частью болота. То есть цеплял его краем, а это значило, что почва не могла быть пригодной для взлета.
  - Стой, кто идет?!- истерично заорал кто-то из кустов.
  - Это что часовой? Он еще здесь?!- удивленно спросил я у Ивана. Тот только пожал плечами.
  - Свои. Сержант Слуцкий, мы летчика привезли,- почти сразу отреагировал сержант. Видимо, тоже молниеносно пробежав варианты ответов, выдав более-менее нормальный.
  - Сержант ко мне, остальные на месте,- уже спокойнее, но все равно на нервах выкрикнули из кустов.
  Мне показалось, что сквозь них что-то серебрится. С подозрением посмотрев в ту строну и мельком глянув в спину сержанта, который спокойно шел к часовому, я спросил у Ивана:
  - Вань, а какого цвета самолет?
  - Серебристый,- подтвердил мои подозрения мальчик.
  - Да? Странно...,- я замолчал, задумавшись:
  'Командирский? Насколько я знаю, окраска на самолетах сейчас стандартная, зеленая. Были случаи, что некоторые командиры полков и дивизий тянули с покраской, оставляя свои самолеты серебристыми и красными, неужто и мне такой попался?'
  Припомнил мемуары одного из немецких летчиков истребителей. Тот писал, что в начале июля, встретился с эскадрильей 'ишачков', из восьми самолетов, которых возглавлял И-16, покрашенный в красный цвет.
  - Вань, а ты не знаешь, в каком звании был летчик?
  - Сержант вроде. Треугольники у него были, как у товарища сержанта.
  'Еще страньше и страньше. На командирском летал простой летчик. Что бы это значило?'
  Однако найти ответ так и не получилось. В это время из кустов выглянул Слуцкий и махнул рукой, подзывая нас.
  Первым делом мой взгляд прикипел к ястребку, стоящему под тенью деревьев, а не к молодому пареньку в красноармейской форме, который, повесив винтовку на плечо, поправлял воротник.
  'Ишачок' был красив. Звезды на крыльях и хвосте тщательно прорисованы. Сомнений не осталось, он был командирский.
  - Тип восемнадцать,- сразу определил я.
  - Нужно торопиться. Чем быстрее взлетишь, тем лучше. Сам должен понимать,- сказал подошедший сержант, поправляя немецкий автомат на плече.
  - Понял,- кивнул я и, сбросив на густую зеленую траву вещи, энергично зашагал к самолету.
  Пробежавшись по всем узлам, открыл перекрытый бензопровод и заглянул в кабину. На сиденье лежали буквально пропитанный кровью парашют и летный шлемофон. Вся кабина была забрызгана кровью, посмотрев на немаленькую дыру в боку, просунул в нее кулак, и вздохнул.
  'Командирский, а рации нет!'- подумал я, глядя на пустою нишу для радиостанции. Достав парашют и шлемофон, я залез в кабину и запустил двигатель. Сыто взревел он только после третьей попытки, прогрев его и погоняв на разных оборотах, заглушил и вылез из кабины. Поглядев на половину ушедшие в почву колеса, сказал с надеждой смотревшему на меня Слуцкому:
  - Нужно почву посмотреть, где взлетать буду.
  Пока Демин по моей просьбе срубал ветку и заострял ее, я осмотрел оружие. Вооружение - два пулемёта ШКАС и две пушки ШВАК.
  - Нестандартно. Обычно на таком типе четыре ШКАСа стоят,- сказал я сержанту, который стоял рядом, проверяя боезапас. К моему удивлению, он оказался практически не тронут.
  - Баки почти полные, две трети, боеприпас фактически тоже. Его что, сразу сбили?- озадаченно спросил я у Ивана, однако ответа не было, никто не знал.
  Оставив парней у самолета, вместе с Деминым пошел смотреть луг. Мы шли по нему, осматривая кочки, ямы и проверяя твердость почвы, методично протыкая верхний слой острием палки. И чем больше мы шли, тем больше я хмурился. Слишком мягкая. Внимательно осмотрев колеи, оставленные 'ишачком' при посадке, только покачал головой.
  Махнув рукой Демину, направился обратно к самолету.
  - Значит так. Почва мягкая, взлетать будет трудно. Но есть одна возможность. Я выведу его на открытое место, подготовлю к взлету, и вы все будете держать самолет за хвост, как только я махну рукой, отпустите. Понятно?
  Первым делом я разобрался, с тем, что брать с собой. Достав вещи, которые могли пригодиться, отдал вещмешок сержанту - у него своего не было. Потом повесил на плечо маузер и планшет с картой и документами наших и немецких солдат, и наконец, привязав портфель к ноге выше колена, стал готовится.
  Очки погибшего летчика, отдал Ивану на память, а сам надел немецкие, зеркальные. Покрутил в руках термос, немного подумал и подарил его Дёмину. С помощью бойцов надев парашют, сунул пилотку за пояс, натянул шлемофон, и выслушал инструкции Слуцкого:
  - Запомни, отдашь их командиру не ниже полковника, понял?
  - Понял, товарищ сержант. Главное, до наших долететь, а там видно будет. Все будет в порядке, не волнуйтесь. Я помню, сколько наших за эти документы жизнь отдало. Перелечу фронт, там и найду, где сесть.
  Пожав всем руки, с трудом втиснувшись в кабину, и дал команду заводить двигатель. Хекнув, Демин мощным рывком крутанул винт и отскочил назад. Несколько раз чихнув, мотор взревел, 'ишачок' с трудом тронулся с места и, слегка переваливаясь, выкатился на луг.
  Убедившись, что бойцы меня держат, я застопорил тормоза и стал поднимать обороты. Когда машина задрожала и начала заметно подпрыгивать, махнул рукой бойцам, одновременно отпуская тормоза.
  'Ишачок', как будто получив пинка, стал резко разгоняться. Пробежавшись метров двести, он оторвался от земли и под мой ликующий вопль 'я лечу!', стал подниматься ввысь. Убрав шасси, я осмотрелся, немного убавил обороты, экономя горючее, и начал подниматься до километровой высоты.
  Летел я ни много ни мало, а в сам Минск. Именно где-то там находился штаб округа, и чем быстрее портфель в него попадет, тем лучше.
  Что ни говори, а очки были классные, в них можно даже смотреть на солнце, проверяясь, не атакуют ли меня от него. Крутить головой приходилось постоянно. Вдали были видны чьи-то самолеты, но чьи, я не знал, так что продолжал править, то и дело сверяясь с картой, к столице Белоруссии.
  Почти через час полёта впереди показались дымы пожарищ, сливающиеся в огромный серый купол - Минск. Сбоку от меня на расстоянии примерно километра три, подходила к городу очередная группа лаптежников.
  'А что это шанс! Если сшибу хотя бы пару, да еще на глазах у всего города, то попасть в истребительные войска станет не такой уж и трудной задачей!'
  Так накручивая себя и продолжая следить за воздухом, я стал подниматься выше. За время этих маневров, мы успели подлететь к самому городу, в это время мой ястребок уже висел на двухкилометровой высоте. Немцы меня видели, да и трудно было не заметить - небо чистое, однако продолжали готовиться к пикированию, правда, собравшись более компактной кучей. Я понимал, что они скорее всего уже вызвали помощь, так что следовало поторопиться.
  Как только головной 'Юнкерс' клюнул носом, резко бросил свой 'ишачок' на перехват. Ветер свистел в пробоине и открытой кабине, но очки помогали просто замечательно.
  - Черт, а оружие то я не проверил! Вот что значит не пользоваться им!- простонал я вслух.
  'Даже не знаю, на какую дистанцию оно установлено. Ну, будем надеяться, что на стандарт, сто пятьдесят метров. Вот сейчас и проверим!'- подумал я.
  Коротко протрещали пулеметы и пушки. От не отвернувшего лаптежника отлетели какие-то куски фюзеляжа, и он, выбросив густые клубы дыма, вращаясь полетел вниз. Резко взяв штурвал на себя, я из глубокого пикирования через левое крыло развернул 'ишачок' и снизу атаковал замыкающего. Среди летчиков-истребителей сорок четвертого года этот примем назывался 'ухват'. Сработал он и здесь.
  После моей очереди в его желтое брюхо, 'Юнкерс' взорвался в воздухе и большой огненной каплей, полетел вниз, на окраины города. Чудом увернувшись от обломков, я увел машину в сторону.
  Дальше атаковать было бессмысленно - стрелки собьют. Скорость я фактически потерял. Поэтому, отлетев от лаптежников, которые, выстроившись в оборонительный круг, стали удаляться от меня, я тоже кругооборотом стал наращивать скорость и лезть вверх. Без превосходства в высоте бить их было проблематично, тем более на 'ишачке'. Подловят!
  Опять поднявшись до двух тысяч, я стал подходить к строю ближе. Заметив, что они еще больше сплотились, приготовился к атаке.
  Вот что было странно: немцы заметно опасались меня, но сбрасывать бомбы не спешили. Было видно, что они еще не потеряли надежды разбомбить свою цель, от которой я их отогнал километра на полтора. Ее, кстати, я видел - это была железнодорожная станция, вся затянутая дымом.
  Хотя это был мой первый настоящий бой, следить за воздухом я не забывал и четверку приближавшихся 'мессеров' заметил вовремя. И, понимая, что больше шансов не будет, стал пикировать на ощетинившийся пулеметными стволами строй бомбардировщиков. Увернувшись он огненной струи ответного огня, с трехсот метров дал очередь по кабине третьего лаптежника, оказавшегося самой удобной целью.
  Бомбер почти сразу вывалился из строя и кувыркаясь понесся вниз. Вот от него отделилась фигурка и полетела рядом, через некоторое время открылся парашют.
  Как бы я ни был занят атакой, но о 'худых' помнил, поэтому на выходе из пикирования резко дернул 'ишачок' в сторону уходя от пушечных очередей, и почти мгновенно вернул обратно, успев нажать на гашетки, когда мимо пронеслись две стремительные тени.
  'Повезло? Нет? Да или нет?'- думал я, делая мертвою петлю и уходя от второй пары.
  'А-а-а, горит су..а!!!'
  И действительно, оставляя дымный след, ведущий пары не выходя из глубокого пикирования воткнулся в землю. Я хорошо разглядел вспышку на месте падения, в километре от станции. Тут почти сразу стали рваться бомбы. Лаптежники, не долетев до цели, принялись избавляться от своего груза. Я все-таки заставил их отказаться от налета.
  При выходе из очередного пике в глазах потемнело от перегрузки, однако поймать одинокий 'мессер' всё равно не получилось. Тот предупрежденный товарищами, успел уйти из под атаки.
  'Почему они сбросили? А-а-а, наши!'- понял я, заметив пять приближавшихся точек. Сообразить, что это наши истребители, было не трудно. Однако оставшаяся тройка 'мессеров' просто так отпускать меня не собиралась, поэтому приходилось прилагать все свои умения, помноженные на опыт летчиков, прошедших войну, чтобы не только уходить из-под атак, но и самому стрелять, причем прицельно.
  'Правильно летчики называли 'ишачки' 'ежиками'!'- подумал я, в очередной раз встречая в лоб атаку 'худого'. Но на это раз он не успел увернуться от очереди, и пушечные снаряды вспороли его он носа до хвоста.
  Это было последнее, что мне удалось сделать, патронов больше не было, я выпустил последний боезапас, поэтому оставалось просто молча крутиться, уходя из под огня. Ястребок уже получил несколько попадания, да и бак практически опустел, так что долго это не продлится. Собьют ироды.
  Уворачиваясь от очередной атаки, я посмотрел, где помощь. Три истребителя атаковали бомберов, а вот двое были уже близко. Это подстегнуло немцев, и они, поняв, что я пустой, бросились в двойную атаку. Я знал, как от нее уйти, но тут мотор зачихал.
  'Б..я, бензин!!!'- только и успел я дернуть штурвал в сторону, как по мотору и правому крылу забарабанили снаряды.
  Выбросив клубы дыма - видимо, попали зажигательными - 'ишачок' понесся вниз, и как раз в это время помощь на 'МиГах' сцепилась с немцами. Откинув борт, я чуть довернул штурвал и с трудом швырнул свое внезапно уставшее тело наружу.
  'Сбили все-таки, сволочи!'- изумленно подумал я, падая на город: меня поразила техника пилотирования немцев, я их делал как щенков. Или мне попались молодые пилоты, или я недооценил свой потенциал.
  Все это время мы фактически крутились над Минском. 'Ишачок', густо дымя, падал куда-то в район городского парка. Вот на моторе показалось пламя, и ястребок огненным шаром врезался в землю, повалив несколько деревьев. Понимая, что тянуть не стоит, немцы все равно дерутся с нашими, я дернул за кольцо на бедре.
  Дальше произошло страшное. Маленький парашют вышел, но выдернуть основной не смог - то ли его склеила кровь, то ли не правильно уложили, и я с диким воплем с километровой высоты стал падать на город, пытаясь затормозить руками.
  Вы знаете, что такое ужас? Да, тот самый, от которого впадаешь ступор? Так вот я теперь знаю-ю-ю!!!
  Не переставая орать, я падал на город, хладнокровно прикидывая какой-то частью мозга:
  'Судя по направлению ветра и скорости падения, место приземления будет крыша во-о-он того дома!'
  Однако большая часть сознания продолжала пребывать в ступоре и орать.
  Как ни странно, из этого состояния меня вывел немец из бомбардировщика, опускавшийся неподалеку. Этот гад пару раз выстрелил в меня, когда я пролетал мимо него метрах в пятидесяти. Успев обматерить немца, я быстро прикинул, что можно сделать. Выход был только один - дотянуться до выпускного парашюта и выдернуть основной, что и попытался сделать.
  Вы когда-нибудь пробовали выгнуть руки назад и что-нибудь там сделать? Нет, не получиться? Так вот мой вам совет. Прыгните с поврежденным парашютом и у вас получиться все, поверьте моему опыту.
  Изогнувшись, я ухватил парашют и стал его дергать. Резко дергать. С треском основной купол наконец-то вышел и полностью раскрылся на высоте примерно метров сто от земли.
  Сапог с и так поврежденным в кустах голенищем от рывка практически слетел с моей ноги, но я успел растопырить пальцы, из-за чего он повис, готовый вот-вот свалиться совсем.
  'Не удержу!'- понял я, чувствуя, как слабеют пальцы и начинает сводить ногу от напряжения. Тут поток воздуха от земли немного приподнял меня и тряхнул, от чего сапог слетел и под мой возмущенный крик, с пятидесяти метров отправился вниз.
  
  - Твою мать, Гаврюшов, это шо такое я вам ешо сказал? Шоб вы эту хрень перенесли туда, а не сюда! А вы шо сделали?- дыша перегаром, орал старшина.
  Старшину Данилюка в госпитале не любили, более мелочного куркуля встретить было просто невозможно. Как он попал на должность завхоза, тайна за семью печатями, но даже главврачу что-либо получить от него, составляло немало проблем.
  - На меня смотреть!!!- опять заорал он, когда один из красноармейцев хотел понаблюдать за идущим над городом воздушным боем.
  Пять бойцов угрюмо насупились - старшину тихо ненавидел весь личный состав охранного взвода. И попадание под его командование на время разгрузки привезенного имущества, не доставляло никому удовольствия.
  В дворике госпиталя, где у склада с открытым бортом стояла почти полностью разгруженная полуторка, бойцы внимали разглагольствованиям старшины, как внезапно услышали близкий возмущенный вопль:
  - Сапо-ог! Сапо-о-ог!!!
  Бойцы в недоумении закрутили головами, как послышался звук удара и последующего за ним падения. Повернувшись к старшине, они увидели занимательную картину. На утрамбованной земле, лежал, раскинув руки и ноги старшина, а рядом с ним валялся командирский сапог.
  - Твою ж мать,- снова послышалось где-то рядом. Один из красноармейцев поднял голову и увидел парашютиста, спускающегося на них. Внимание в нем привлекали привязанный к ноге большой жёлтый портфель, развевающаяся портянка и испещрённый красными пятнами парашют.
  - Мне, пожалуйста, сто грамм водочки и огурчик, и усе...,- послышалось от старшины, после чего последовал громкий храп.
  - Живой, гад,- сплюнул один из бойцов, конопатый красноармеец Федюнин.
  
  Меня приподняло над большим трех этажным зданием, в котором без труда узнавался госпиталь, и опустило на пристройку, крытую железом. Железо гулко встретило мое приземление, но не успел я облегченно выругаться, как опустившиеся было парашют внезапно наполнился воздухом, и резкий порыв ветра потащил меня по пристройке.
  
  Боец-зенитчик, что лежал сейчас на операционном столе, имел тяжелую осколочную рану, и трое врачей с операционной сестрой боролись за его ногу. То и дело слышалось:
  - Зажим!.. Убрать кровь!.. Есть один осколок! Тампон!
  Через открытое несмотря на инструкцию окно слышались звуки прифронтового города. Стрельба зениток, привычный мат завсклада, чьи-то возмущенные крики, рев авиационных моторов.
  За окном операционной была крыша пристройки, и в последние дни частенько один из врачей вылезал на нее покурить и прогуляться.
  Громкое 'бум', раздавшийся следом возмущённый вопль:
  'Да куда ещё!!!' - и множество других громких звуков заставили одного из врачей оторваться от раненого и с недоумением посмотреть в ту сторону. Бум-шлеп, бум-шлеп, бум-шлеп. Мимо окна, привлекая внимание желтым портфелем и полуразмотанной портянкой, пробежал кто-то непонятный. Почти сразу послышались треск ломающихся веток и радостные крики, перемешанные с болезненными айканьями:
  - Жив! Цел! Ой... Б..я... Жив. Уй! Ха-ха. Цел!
  Мимо окна, мелькнув красно-белым, опускался парашют.
  - Нужно будет узнать, что это было,- сказал врач, вернувшись к раненому.
  
  Гадский ветер потащил меня по крыше. Попытка затормозить ни к чему не привела, меня волокло дальше, из-за чего пришлось быстро перебирать ногами. Ремень, которым был привязан портфель, больно врезался в бедро.
  Тут пристройка кончилась, и я полетел на растущее рядом дерево. Где, сломав несколько веток, повис на стропах в полуметре от земли.
  Облегченно вздохнув, я быстро осмотрелся. Ко мне уже бежали люди, причем преимущественно в военной форме. Первым добежал боец с винтовкой. Опасаясь, что мне могут принять за немца, я быстро заорал:
  - Свои, бя...!!!
  - А то я не понял, так материться только наши могут,- ответил запыхавшийся боец и, прислонив винтовку к стволу дерева, стал помогать мне спуститься.
  Тут налетели остальные, и меня, мгновенно освободив от ремней парашюта, принялись кидать в воздух, дружно вопя в разнобой.
  - Ай, маладэц! Пятерых сбил!- радостно кричал лейтенант-грузин, командуя бойцами, что меня качали. В спине начало стрелять болью.
  - Молодец!.. Ай да летчик!.. Вот! Настоящий сокол!
  Перед лицом мелькали разные лица и руки.
  - Да поставьте меня на землю, мне к командованию надо у меня важные разведданные!
  - Смирно!- рявкнул кто-то рядом.
  Бойцы ловко поймали меня и поставили на землю, после чего быстро выпрямились и замерли.
  Я тоже вытянулся по стойке смирно, стараясь незаметно проверить, сухие ли штаны, а то до этого было как то не до того.
  'Уф, сухие, что странно!'
  Командир, отдавший команду, стоял неподалеку и чуть насмешливо наблюдал за моими манипуляциями, явно поняв их смысл. А вот меня он сразу напряг - политрук с синими петлицами и глазами особиста. Рядом находился ещё и майор авиации, но командовал, именно политрук.
  - Представьтесь!- приказал он. Майор же молчал. Позади них, метрах в пятидесяти, стояла черная 'эмка', из которой выглядывал боец в пилотке и с синими петлицами.
  'Явно ихняя машина!'- понял я и смущенно ответил:
  - Вячеслав Суворов...,- и замолк, сказать мне больше было нечего. Это не в окружении, где нет возможности проверить мои слова, тут проверить могут.
  - Какой полк?- нахмурившись, спросил политрук.
  - Никакой, мне семнадцать, я собираюсь поступить в летную школу,- хмуро ответил я.
  Меня удивила странная реакция майор, он резко встрепенулся и с интересом посмотрел на меня, что-то прикидывая в уме. После чего они с особистом быстро переглянулись. А то, что политрук особист, я был уверен на все сто, не раз имел с ними дело, друзей у отца много. Да и брат матери часто навещал нас, а он был стопроцентный особист.
  - Бойцы свободны!- скомандовал политрук и, повернувшись ко мне, сказал:
  - Нужно поговорить.
  В это время у 'эмки' остановилась полуторка, из которой с грохотом посыпались красноармейцы. У командира, вылезшего из кабины, была красная повязка комендатуры на рукаве.
  - Я их задержу,- быстро сказал особист и направился к комендачам.
  - Так, у нас мало времени. Хочешь стать летчиком-истребителем?- быстро спросил майор.
  Что-что, а для меня это был сюрприз, и сюрприз немалый.
  - Конечно хочу!- возмутился я.
   - 'ЛаГГ' знаешь?
  - Немного знаю, управлять умею,- ответил я осторожно.
  - Кто ты и откуда, мы узнаем позже, а дело тут такое...
   ... при эвакуации подбитой машины, его механики заодно притащили севший на вынужденную истребитель. Майор сразу прикинул, что это шанс: потери от немецких истребителей действительно большие, вот он и пошел на небольшое должностное преступление, оставив и отремонтировав самолет...
  - .. никто не может с ним справиться. Наш самый опытный пилот поднялся, сразу сел и сказал, что им управлять невозможно. Истребитель есть, а посадить в него некого. Даже соседи от него отказываются.
  - Ну, это понятно, мне он тоже не сразу дался,- кивнул я, недоумевая, зачем все же истребитель в бомбардировочном полку.
  - Но дался?
  - Да!
  - Хорошо, я понимаю, что надолго ты у меня не задержишься, но хотя бы неделю с прикрытием - все легче. Так, слушай меня. Ты сержант Суворов, пилот связного самолета семнадцатого бомбардировочного полка. Утром двадцать второго вылетел на поиски севшей на вынужденную машины капитана Ильина, но был подбит истребителями и сел на вынужденную, дальше сам сообразишь.
  - А сколько я в полку?
  - Пусть будет две недели. С одиннадцатого.
  - А документы?
  - В штабе, сдал на замену,- успел сказать майор до того, как к нам подошли комендачи.
  - Товарищ майор, капитан Воронов, дежурный наряд комендатуры. Разрешите обратиться к летчику?
  - Обращайтесь,- кивнул майор.
  - Ваши документы!- это уже мне.
  - У меня их нет...,- начал я говорить. Майор и политрук, который действительно оказался особистом данного полка, подтвердили, что по счастливой случайности они оказались моими командирами, и что я сдал по приказу начштаба полка документы на замену. Капитан записал мои данные и, пожав руку, поблагодарил за сбитые. А когда мы подходили к машине, к нам подбежал конопатый боец с моим сапогом в руке. Спросив разрешения у майора обратиться к летчику, то есть ко мне, отдал сапог и с чувством сказал:
  - Большое вам человеческое спасибо, товарищ летчик!
  - Да ладно, еще собью,- засмущался я и по команде майора сел на заднее сиденье.
  Положив портфель между собой и политруком, я вытащил из кармана скомканную портянку и, намотав ее на ногу, одел сапог.
  - Теперь давай послушаем, кто ты и откуда,- как я и опасался, начал задавать вопросы особист.
  - Всеволод Суворов. Семнадцать лет. Сирота. Ум-м, сын полка. Генерал Рычагов друг моего отца, помог с учебой, дал приказ командиру полка, вот я и научился немного летать...
  - Ха, немного! Это единственный случай, чтобы один летчик за ОДИН бой сбил ПЯТЬ самолетов противника! Да еще и на И-16! Да еще и мальчишка который не состоит на службе!- покачал головой сидящий впереди Никитин.
  - Ну ладно, как научился летать, немного понятно, но вот о генерале лучше молчи. Его сняли с постов, как недисциплинированного и не справившегося с обязанностью руководителя,- спокойно сказал особист, дождавшись, когда майор замолчит.
  - Ясно.
  - Теперь давай рассказывай, откуда у тебя это портфель.
  
  
  
  Часть текста удалена.
  
  
   Первая книга закончена.
  
  
  
  
Оценка: 4.34*130  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"