Порошин Владислав Викторович : другие произведения.

Война Григория Васина, часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

  Часть вторая.
  1.
  Знаете, какие сны я не люблю больше всего? Это сны где я в лесу. Дело в том, что в детстве, когда мне было десять лет, мы с парнями один раз пошли за грибами и заблудились. Нашли нас правда быстро, уже на следующий день, однако почти сутки я слушал нытье своих друзей.
  - У! Куда ты нас завел? - стонали они, - грибное место, грибное место, а тут только поганки...
  Ну да, отчасти виноват был я. Но я же хотел как лучше!
  Вот и сегодня, после эпической битвы, мне снился сон про лес. Я шел по широкой лесной тропе, слушал гомон птиц и смотрел по сторонам и внутренне не соглашался со своим подсознанием, - ну разве так сложно было сделать, чтобы мне приснилось море, пляж, красивая девушка? Ну, какого лешего я тут делаю?
  И тут кто-то чихнул, низким зычным чихом.
  - Апчи!
  - Будьте здо... - однако я не договорил, потому что на поляне на огромном деревянном троне сидел великан. Навскидку метров семь минимум, вдобавок к росту великан имел атлетическое телосложение. Одет он был в античную тунику.
  - Здрав будь, Гриня, - прогудел он голосом Левитана.
  - Для кого-то Гриня, а для кого-то и Григорий Александрович, - нагло поправил я гиганта. Ну а что, я его в свой сон не приглашал. Тем более, не люблю фамильярного к себе отношения от незнакомых мне людей.
  - Кху! - кашлянул Великан, - здрав будь, Григорий Александрович. А меня зовут, Тарх Перунович.
  - Вы меня, конечно, простите, но мне ваше имя ни о чем не говорит.
  - Тут дело такое, - продолжил Тарх Перунович, немного помявшись, - ты меня прости паря, это ты по моей вине сюда попал, отчасти.
  - Ну, едрит мадрит, давай возвращай меня обратно! У меня там десять тысяч долларов в матрасе спрятано! Я на квартиру всю жизнь откладывал! А сейчас по твоей вине здесь, воюю.
  - В том то и дело, что не тебя должны были забросить в этот мир! Мы хотели, чтобы сюда попал спецназовец, командир отряда ГРУ, красавец и как его, Рембо, в полном смысле этого слова. А вышло так, что попал ты, хлюпик и неудачник.
  Да, не лестную характеристику мне выписал совершенно не известный мне великан.
  - Между прочим, я - боксер!
  - Который не выиграл ни одного боя.
  - Я собрал заводскую команду КВН!
  - Которая проиграла в первой же игре.
  - Я еще собрал на заводе команду по мини футболу!
  - Которая после второй игры снялась с соревнований.
  - Так не было обещанного финансирования, мы, между прочим, шли на первом месте после второго тура. Хотя в целом ты прав - я неудачник, - выпустил пар я, - тем более закидывай сюда своего спецназовца, а меня обратно.
  - Легко сказать, - снова сделал виноватое лицо Тарх Перунович, - в лучшем случае переход можно организовать через год.
  - Да меня за это время здесь на салат нашинкуют!
  - Ты думаешь, если бы ты сюда не попал, тебе бы сейчас там лучше было? - вдруг перешёл в наступление гигант.
  - А что такое?
  - А то, вспомни, кто тебя позвал в преферанс играть на квартиру друзей?
  - Ну, сосед мой по комнате.
  - Он же тебе и водку в колу подлил, а так же подкупил местного бандита, чтобы тот тебя тепленького около общаги по башке тюкнули. Потому что деньги твои, доллары из матраса, он уже себе прихватизировал. Так что я тебя в каком-то смысле спас.
  - Вот, едрит мадрит, крыса. То-то я смотрю, у него в последнее время деньги завелись, у пьянчуги. Ладно, что от меня дальше требуется?
  - Вот и добро, - обрадовался Тарх Перунович, - нужно взять Тунгут, и навести там порядок. Этот городок конечно не большой, но если Тунгут потерять, то вся Великая Ария на кусочки развалится, а потом вообще исчезнет из истории. Это как камнепад, маленький камушек становится причиной больших неприятностей.
  - А если я слиняю с войны, пойду по ресторанам на бандуре тренькать?
  - Тогда точно обратно тебя не перенесу, - нахмурился великан.
  - Стоп, стоп, стоп, пошутить уж нельзя.
  - Крепись шутник, даже неудачнику иногда улыбается удача.
  После этих слов картинка моего сна затуманилась, а когда туман рассеялся, я оказался на пляже, лежащим на шезлонге. В метрах двадцати от меня плескалось теплое море. Не хватало только красивой девушки с чашкой ароматного кофе.
  - Гриня, Гриня...
  Я оглянулся, это мне принес чашечку кофе Петруха.
  - Питро, ну ты такой сон испортил, слов нет!
  - Вставаху, - он потряс меня за плечо.
  - Хриня, Хриня, вставаху!
  Я открыл глаза. Передо мной на самом деле стоял виноватый ординарец, а в руках у него была кружка. Неужели это кофе? Я взял кружку и скривился, из нее пахло алкогольными парами.
  - Это, что, кумыс?
  - Хриня, за нашу побидяху, - пролепетал Петр.
  - Да ты я смотрю, лыка не вяжешь?
  - Я лыха нихода ни визаху, - согласился начинающий алкоголик, - за побидяху! - на этих словах Петруха покачнулся, рывком присел на пятую точку и глупо осклабился.
  - Приляг, болезный, - скомандовал я.
  Петруха поднял руку, давая понять знаком, что все под контролем, потом посмотрел на меня мутными глазами, тяжело вздохнул и лег прямо в одежде спать. Я вышел из шатра. Ё-мое, весь лагерь моего воинства стоял на ушах. Где-то орали пьяными голосами песни Владимира Высоцкого, безжалостно перевирая текст и мотив. Кто-то дрался, кто-то плясал. Я стал пробираться к шатру кхана. Около этого шатра горел костер, а вокруг него сидели десятники и подвывали какую-то грустную песню, на мотив: ой мороз мороз, не морозь меня.
  - Хриня! Выпим друже! - заорал Тарас, - помянаша пауших воив, - настроения десятника вмиг изменилась с мажорного на минорное. Он взялся рукой за голову и помотал ей.
  - А если сейчас войны Улугбека вернуться мстить, ведь за десять минут они всех перережут! - ответил я сразу всем десятникам, потом махнул рукой, - завтра поговорим.
  И хорошо, что никто из них не полез ко мне с типичным, для такого состояния, вопросом - а ты меня уважаешь? Иначе я за себя бы не поручился, так как ненавижу такие базары. Я зашел в шатер кхана и удивился, наконец-то трезвые люди, сидят и чай пьют. Из всего войска таких насчиталось трое вместе со мной. Это казначей Казимир, Ладомил и все.
  - Ни успеши ми придяху с убозом, - повинился Казимир, - а шас попробыша кумис отобрати, опоздаху.
  - Ничего, завтра я им устрою марш-бросок, - успокоил я в первую очередь сам себя, - и, кстати, за поведение не достойное высокого звания воина рубежного гридя, вычтем всем провинившимся из жалования, - я задумался сколько, - пять копеек. Будем воспитывать трезвость рублем, то есть копейкой.
  Факт того, что удастся сэкономить на жаловании, очень обрадовал казначея.
  - Казимир, - продолжил я, - какую казну удалось взять после разгрома воровской сичи?
  - Ежели пирисчитаху на золты мохулы, - замялся он, - охоло дух соти буде.
  - Вот и добро, - удовлетворенно крякнул я, - деньги - это кровь войны. Кстати, Казимир, сколько дней нам понадобится, чтобы добраться до Тунгута?
  - До Тунхута вирст што буде.
  - Сто верст? Значит, примерно через три дня будем под его стенами. Есть какие слухи о том, как там дела в Тунгуте?
  Ладомил, который доселе сидел молча, отвернулся и беззвучно заплакал.
  - Слух е, шо Радуслав в тимниче, людихи усе по лисам разбижаху. Хорники у там ухозяша.
  - Горцы там? А Радослав - это... - я показал рукой на Ладомила, казначей мне утвердительно кивнул головой, - главное чтобы он живой был, мы быстро из города супостатов разгоним.
  - Правда? - оглянулся на меня паренек.
  Я не успел кивнуть в ответ, как в шатер ворвался Петруха, - Хрихо Санич, а ти мя уажаху?
  - А ты меня, Питро, уважаешь? Я тебе, что приказал делать? Спать, едрит мадрит.
  Петруха виновато стукнул себя кулаком в грудь, тяжело вздохнул и вышел из шатра.
  2.
  Утреннее оранжевое солнце золотило лица пригорюнившихся бойцов. Десятник Тарас, как самый опытный и уважаемый воин, поджог погребальный костер. Как мне объяснил Петруха, в Великой Арии принято было проводить все обряды на заре, когда Чернобог имеет минимальные силы, а творец Сварог напротив предстает во всем своем великом сиянии. По всей видимости, местный Чернобог - это аналог нашего Сатаны. А кто тогда Сварог? Иисус Христос что ли? Кстати, а почему у нас большинство церковных обрядов проводят в полночь. Ладно, сейчас эти загадки для меня абсолютно не важны.
  - Браты, почим воив пауших! - пробасил Тарас.
  Огонь в считаные секунды обуял сложенную из березовых стволов пирамиду. Один в один пионерский костер, который я видел в старом советском кино. Воины, молча с непокрытыми головами, смотрели на огненную стихию. А золотые искры, как души павших бойцов, улетали в прямо небесное царство. И еще одна крамольная мысль закралось в мою голову. А почему в моем мире мы закапываем под землю, где по библии находится ад, своих героических предков? И тут как будто мурашки пробежали по моему телу, и некая сила меня подтолкнула вперед.
  - Братья мои по оружию, - начал я, сделав несколько шагов на открытое место, которое отделяло всех от костра, - я плохо знал достопочтимого кхана Гореслава. Но я знаю, что его геройская смерть была не напрасной. Ценой своей жизни он спас наш гридень. И вчерашняя победа, это и его победа. Он был достойным сыном Великой Арии.
  Огонь на этих словах, как будто разумное существо, обдал мою спину жаром.
  - Запомните, мы не хотим войны! Но кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет! На том стояла, стоит, и стоять будет Арианская земля!
  За моей спиной раздался треск от падающей огненной пирамиды. Я еще раз посмотрел на догорающие угли, и подошел к Тарасу.
  - Собери всех десятников в командный Шатер, - сказал я тихо, и пошел, не оглядываясь на умирающие лепестки огня.
  Уже в шатре я налил себе чаю и задумался над тем, как взять Тунгут, как жить и воевать дальше. Примерно через десять минут в шатер набилось тринадцать человек. Десять оставшихся в живых десятников, казначей Казимир, Ладомил и я.
  - Вот что уважаемые соратники я вам скажу, - я сделал небольшую паузу и посмотрел на своих "двенадцать апостолов", - если мы хотим отбить у горцев Тунгут, если хотим утвердиться на своей земле, то с этого дня все мои распоряжения - это закон. Кому не нравится, прошу высказываться.
  - А хто ти такив? - завел старую песню о главном один из десятников.
  Я нагнулся к Тарасу и тихо спросил, - как зовут этого солдатского депутата?
  - Филип, - так же тихо ответил мне десятник.
  - Хто я спрашаху? - продолжал Филип, - и с каки радостив ми тибя буде слушаху?
  - Есть еще, какие вопросы? - ответил я по-еврейски, вопросом на вопрос,- спрашивайте все сразу, не стесняйтесь.
  - Ми и усами с усами, отбиваху Тунхут и бис тибя, - нагло добавил еще один десятник.
  - А этого как зовут? - снова я шёпотом обратился к Тарасу.
  - Нихола, добре воин, - просветил меня мой бывший командир.
  - Придлагаху вибрати ноухо кхану! - закончил свою короткую речь Никола.
  - А я предлагаю с предложениями погодить, - меня уже стала немного заводить эта тупая ситуация, - Филипп, значит, и Николя, - я специально сделал ударения на последнюю букву, - помню я вас. Это вы же возмущались моими методами ведения боевых действий, позавчера на командном совете.
  - Ми хотяху вибирати ноуха кхану, - пробубнил уже Филипп.
  - Вчера была одержана важнейшая победа, - я посмотрел на десятника Мирослава, который сегодня помалкивал. Хотя он тоже был против меня на том военном совете.
  - Благодаря этой победе мы уничтожили воровскую сичь Улугбека. Дорога на Тунгут открыта. А пошли бы мы на поводу вот этих товарищей: Филиппа и Николя. Что было бы? Кто скажет?
  - Ляхали би ми усе у поле на радостяху дикив звирив, - вдруг высказался Мирослав.
  - Точно, - я показал большой палец десятнику, - итак кто за мою кандидатуру на должность кхана рубежного гридня, прошу поднять руки.
  Все, кто раньше кто позже, подняли, как пленные немцы, двенадцать пар рук вверх.
  - Единогласно, - удовлетворенно крякнул я, - однако уважаемые соратники, хочу заметить, рука поднимается вот таким образом, - я изобразил первоклассника на первом уроке в школе.
  - А теперь, товарищи офицеры, вопрос первый у нас карта района боевых действий есть?
  - Есть карта, - выпалил Ладомил, после чего кинулся молнией к тюкам с поклажей.
  Посопев пару минут, он достал вполне пригодную карту. Не плохо у них тут дела обстоят с картографией!
  - Это что? - я ткнул пальцем в кружок, рядом с которым стояли какие-то арабские завитушки. Кстати такой вязью были выполнены и все остальные надписи на карте.
  - Это деревня Белая, - охотно помог мне Ладомил, - еще южнее деревня Предгорная. А это сам Тунгут.
  Тунгут был нарисован в виде квадратной крепости, внутри которой можно было разглядеть маленькие строения. Город действительно очень удачно располагался, он как пробка перекрывал разрыв в длиннющем горном хребте. Более того Тунгут лежал на притоке большой реки, которая выходила в океан.
  - Как эти реки называются? - я провел пальцем от Тунгута до самого устья.
  - Эта большая река - Камас, а Тунгут лежит на притоке Камаса, реке Синяя.
  - Хорошо, после победы, нужно будет эту карту отксерить, в фотошопе обработать и все названия русскими буквами переписать, - я поднял голову, на меня все смотрели, открыв рот.
  - Отсерить? - переспросил меня Тарас.
  - Это значит, по-научному, перерисовать, - ответил я, чуть не засмеявшись, - и все надписи потом сделать человеческими буквами.
  - Это арианское письмо, - обиделся на меня почему-то Ладомил.
  - Вот и прекрасно, одно письмо хорошо, а два лучше, - я похлопал мальчишку по плечу, - а теперь самое важное. Приказ первый: легкораненых всех в строй, раненых средней тяжести - отпустить по домам. Кстати, Казимир, этим бойцам выплатить жалование за месяц вперед.
  - Дених мали, - тут же стал жаловаться казначей.
  - У нас, в Великой Арии, никто не забыт и ничто не забыто. Более того так же выплатить жалования за месяц вперед всем родственникам погибших воинов. А после взятия Тунгута будем рассматривать вопрос о денежных льготах родственникам павших героев.
  - Добре, - поддержал меня Тарас.
  - На усих ни хвати, - заворчал Казимир.
  - Далее, тяжелораненых берем с собой в деревню Белое. Возможно, там найдется целитель, и мы сможем спасти их жизни. Сколько копий с учетом легкораненых сейчас в строю?
  - Што питдисят усемь, - ответил казначей, что-то пересчитывая в уме.
  - Значит приказ номер два, реорганизация. Так как десятников не хватает, - "до кучи есть еще такие умники как Филипп и Николя", добавил я про себя, - делим войско на три части по пятьдесят копий. То есть делим гридень на взводы. Командир первого взвода, старший лейтенант - Тарас. Командир второго взвода, старшина - Мирослав. И командир третьего взвода...
  - Кто еще из десятников есть потолковей? - вновь я тихо спросил Тараса.
  - Дисятний Волислав.
  - И командир третьего взвода - старший лейтенант Волеслав. Остальные десятники получают чин прапорщиков и идут в подчинение к старшинам, - увидев кислые мины на лицах Филиппа и Николя, я улыбнулся. Задаётся мне, я еще с ними не только посмеюсь, но и поплачу.
  - Охлад кики буде? - подал голос новоявленный старшина Волеслав.
  - Хороший вопрос, - я посмотрел на приунывшего Казимира, - прапорщики получат семьдесят копеек за декаду, то есть за десять дней, старшины - по рублю.
  - Добре! - обрадовался Мирослав.
  - Далее старшина Тарас, назначается по совместительству моим заместителем. Так же мне понадобится ординарец, на его должность я назначаю Петра. И приказ номер три, все кто вчера нарушил сухой закон, употребив кумыс внутрь, будут оштрафованы на пять копеек со следующего жалования.
  - Цэ чиво тако! - первым заголосил Филипп, - хумыс - цэ трофий!
  - Ниможняху! - поддержал Филиппа Николя.
  "Ага, это как его, волюнтаризм" - улыбнулся я.
  - А если бы в трофеи попал героин? - осадил тут же бузотёров, - вы бы все перекололись что ли? А если бы кокаин? Унюхались? Что делал за пьянство Гореслав?
  - Плитьми биваху, - вспомнил Волеслав.
  - Во! - я поднял указательный палец к верху, - я считаю, пороть - это не метод. И пока я кхан, у меня разговор короткий, чуть что, буду наказывать рублем.
  - Цельни рубли? - завозмущались другие новоявленные прапорщики.
  - А это смотря, какие нарушения случаться. А если будут заслуги, буду премировать. На этом все свободны, приказы донести до рядовых, через час выдвигаемся в деревню Белую. Тарас, определи людей в дозоры.
  Прапорщики, старшины и казначей покинули командирский шатер, я склонился над картой, чтобы еще раз поразмышлять над будущим походом.
  - А что со мной? - вывел меня из раздумий Ладомил.
  "Вот башка садовая, забыл про паренька".
  - Ладомил, может у тебя есть родственники, самое лучшее тебе временно перебраться к ним. Война не лучшее место для мальчишки.
  - Нет у меня никого, - пустил слезу паренек, - только отец, который сейчас в темнице, в Тунгуте.
  - Хорошо, пойдешь ко мне адъютантом, будешь на виду. Кстати и научишь меня читать эти закорючки, - я показал рукой на карту.
  - А кто такой, адъютант?
  "Принеси, подай..." - чуть не выпалил я, - это секретарь такой, по специальным поручениям, оклад тебе полагается как старшинам, рубль за декаду.
  Ладомил смахнул слезинки и заулыбался.
  3.
  Походная колонна моего рубежного гридня растянулась почти на триста метров. Впереди шел взвод Мирослава, замыкал колонну взвод Волеслава, в середине располагался походный обоз и самый сплоченный взвод Тараса, элита моего гридня. Я решил, что если произойдет какое-нибудь нападение, то Тарас успеет вовремя вмешаться хоть в хвост колонны, хоть в ее голову. На расстоянии в еще пятьсот метров впереди колонны двигался дозор из десяти бывалых охотников. Я с ужасом представил, если бы мое войско насчитывало тысячу копий, то оно растянулось бы на целый километр. Интересно как выглядела колонна Наполеона, который вторгся в Россию? Шестьсот тысяч человек, должны были растянуться на шестьсот километров! Не, врут что-то историки.
  От разбитого войска Улугбека, нам кроме кумыса и золотой казны, достались еще луки, стрелы, кожаные и металлические кирасы, и пару десятков неплохих ездовых коней. И теперь я гарцевал вдоль своего гридня на сером жеребце в яблоках. Кличку коню я придумал, не стесняясь славы Александра Македонского, скромную - Буцефал. За мной по пятам, как верные слуги, следовали так же на конях, неимоверно - гордый ординарец Петруха и адъютант моего превосходительства Ладомил.
  - Кхан, Хриня Саныч, буде каки поручини? - уже в десятый раз обратился ко мне Петруха.
  "Чем бы занять доброго молодца, чтобы он помолчал минут двадцать?" - судорожно решал я, - Питро, поручение будет следующее. Пока ты при мне, будешь изучать арианский академический язык. Негоже моему ординарцу выражаться как простолюдин.
  - Слухаю! - выпалил Петр.
  - Не слухаю, а будет исполнено, - поправил я подчиненного, - Ладомил, не в службу, а в дружбу, позанимайся с Петром.
  - Будет исполнено, кхан Григорий Саныч! - отрапортовал Ладомил.
  "Кстати, это отличная идея, своих бойцов учить нормальной русской речи. Надоело понимать их через слово. И Ладомил будет при деле" - решил я.
  После первых пяти километров пути мои бойцы имели весьма жалкий вид.
  - Отдыхати нади, - возмущались некоторые.
  - Кумыс жрать без продыху часами мы могем, а как службу нести, так отдыхать надо? - осадил я недовольных воинов, - прибавить шаг!
  Я пришпорил коня и подъехал к Тарасу, - старшина, нужно пошептаться, давай отъедем.
  Пока мои ординарец и адъютант занимались основами аринского классического языка, мы с Тарасом объехали колонну метров на двадцать.
  - Как считаешь, какими силами располагают горцы в Тунгуте? К чему нам готовиться?
  - Ежили прикидаша, шо убехло с битвы што сабиль, то мохет сабиль тришта бывати у Тунхут, - ответил Тарас.
  - То есть триста сабель, а нас всего сто пятьдесят копий. И скорее всего о нашем тайном оружие они знают.
  - Каки таки ружии?
  - А таки, о гранатах они знают. Значит, горцы будут к ним готовы. Что они могут нам противопоставить?
  - У Тунхут еси пяти пишех...
  - Птрруу, Буцефал, стоять! - я от неожиданности остановил коня, - у них пять пушек? А порох есть, - я попытался ухватиться за спасительную соломинку.
  - Еси и порих, - Тарас безжалостно эту соломинку переломил.
  - Но пошел, - я снова запустил Буцефала рысью, - значит так, пять человек отправишь в разведку к Тунгуту. Как доберутся они до города, как осмотрятся, будут ежедневно с донесением отправлять в расположение нашего гридня по человеку. Так же разведка нужна к деревне Предгорная, три человека и пару человек пошли к Белой. Действуй Тарас, подбери охотников поопытней.
  Тарас без всякого, будет исполнено и слушаюсь, просто кивнул головой и поехал к своему взводу. Да, загадка, как буду бить горцев. Ну, ничего, даешь гонку вооружений в этом непонятном мире. Придумаю чего-нибудь. Между прочим, я политех закончил, появляясь в нем от случая к случаю. А это значит, каждую сессию мне приходилось что-то изобретать, крутится и выкручиваться. Как в старом анекдоте, когда русского студента спросили, за какой срок выучишь японский язык, а он ответил - что, завтра уже сессия? Ничего, ничего...
  - Питро, скачи ко мне, разговор есть! - крикнул я ординарца.
  Когда Петр направил своего коня в мою сторону, я заметил, как Ладомил облегченно вздохнул, видать и его неугомонный до знаний Петруха достал.
  - Петр, - начал я, - ты мне сказывал про великанов, что они, дескать, правили Великой Арией...
  - Ни бываху тахохо, - замялся начинающий врунишка.
  - А кто такой Тарх Перунович? - спросил я, не обращая внимание на явную ложь ординарца.
  - Цэ послидни виликхан Арии, - ответил Петруха и напряжённо оглянулся, - правилаша оне питьшот ходив. До нихо управляшу Пирун Сварожич. А Сварох - цэ творяша наш нибисни, создаваху усе тут.
  - Сварог творец наш небесный создал что? - переспросил я ординарца.
  - Сварох цэ сворханив уземлю за семи дняху. Цэ кажий дите знаху.
  - Молодец, хвалю за службу, продолжай занятия языком, - я отправил Петруху к адъютанту Ладомилу.
  Итак, вытанцовывается следующая картина. Еще недавно здесь всем управляли великаны, и Тарх Перунович был последним правителем Арии. Сейчас как я понимаю, великий кхан всея Арии Иван, не приветствует эти знания. Понятно, не хочет ронять свой авторитет. До Тарха был Перун Сварогович, и правили оба минимум по пятьсот лет каждый. А Сварог вообще сварганил землю за семь дней. Шустро управился. Кстати, у нас в деревне это обычное выражение, если нужно что-то быстро сделать, говорят, сваргань там что-нибудь. Нет, наши миры точно в чем-то пересекаются. И что самое характерное звезды на небе похожи, я хоть и не знаток, но большую медведицу узнал.
  И тут я увидел, как мой личный адъютант пытается проткнуть копьем моего же ординарца. А Петруха пришпоривая коня знаками показывает Ладомилу, что в гробу я тебя видел в белых тапках.
  - Ладомил! - остановил я начавшуюся экзекуцию, - ко мне!
  - Остолоп! - выкрикнул он в сторону Петра и поскакал ко мне.
  - Цэ сам остолипий! - не остался в долгу Петруха.
  - Прекратить! Иначе буду штрафовать рублем!
  Про штраф рублем услышали мимо проходящие копейщики, они вмиг поправили осанку, втянули животы и стали старательно чеканить нестройный шаг. Петруха с Ладомилом так же притихли.
  - Ладомил, - спросил я, когда паренек поравнялся со мной, - я немного упустил из вида один вопрос, какое вероисповедание здесь, в Великой Арии, в приоритете?
  - Обычное, - удивился он, - славяне мы.
  - Да я по лицам вижу, что вы не негры, и не монголы.
  - Могул наша столица, - начал паренек, напустив на себя профессорский пафос, - так что можно сказать что мы - моголы, как ты, например, московит. А вероисповедание у нас славянское. Разве в Московии не так?
  - У нас в Московии, - поддержал я дискуссию коллеги, - вера православная.
  - А какая разница, - снова удивился моей дремучести Ладомил, - Правь славить, то есть быть православным, или славить янь и инь, то есть быть славянином. Правь - это небесное царство творца, а янь и инь - это небесные энергии творца. Славянин и православный - это же слова синонимы. А что касается лиц, то мы все в гридне арианцы.
  Тут я немного подвис, - спасибо за справку, продолжай занятие с моим ординарцем Петром. Но только без жертв.
  Вот значит как, я есть лицо арианской национальности, а по вероисповеданию - славянин, забавно.
  4.
  Спустя пару часов ходьбы, я распорядился готовиться к привалу, расставить посты, варить обед. Война войной, а обед по расписанию. Расположились мы на живописном берегу широкой полноводной реки Синяя. Интересно, какая здесь рыбалка? Наверняка природа, не загаженная отходами современной цивилизации, может быть максимально благодарна человеку. Но сейчас не до рыбы. Мое войско после вчерашней гулянки выглядело не ахти. А, между прочим, я запланировал в деревнях Белое и Предгорная нанять на военную службу еще минимум сто пятьдесят копейщиков.
  - Питро, позови старшин на командный совет, вон туда, поближе к бережку. И подальше от посторонних ушей.
  - Будет сделано! - отрапортовал Петруха на чистом академическом арианском языке и улетел выполнять приказ.
  "А Ладомил молодец, в будущем к его занятиям привлеку всех старшин и прапорщиков. Хватит говорить на птичьем языке", - я уселся на ствол поваленного дерева и взял в руки прутик. На влажном речном песке я стал накидывать чертеж требушета. Если местные пушки бьют на двести шагов, то хороший требушет легко забросит снаряд на четыреста. Отличный сюрприз будет горцам. Пока я размышлял над конструктивными особенностями метательной машины, ко мне подошли старшины моего гридня. Перед разговором, на всякий случай, я затоптал чертеж.
  - Через час выдвигаемся на деревню Белая, разведка вернулась оттуда? - задал я первый вопрос Тарасу.
  - Развидаша кази, шо усе добре в диривне.
  - Отлично, нам нужно будет рекрутировать в гридень еще сто пятьдесят копейщиков. Какое в Белой количество жителей? Сколько, примерно, там мужчин призывного возраста?
  - Ране утам живаха до тысяши людяха, - ответил мне Мирослав.
  - Значит, примерно триста мужчин в деревне проживает, - сделал вывод я.
  - Ни пойдяша оне, - заявил Волеслав, - цэ зимлипашици, ни вои цэ.
  - Согласен, если увидят нас таких красивых, - показал я рукой в сторону мучившегося с похмелья гридня, - точно никто не пойдет. Нам нужно показать службу с лучшей ее стороны.
  - Цэ каки? - удивился Тарас.
  - Нужно пройти по деревне с песней, весело, чеканя шаг, с шутками, прибаутками, красиво. Чтобы местные девчата глаз не могли отвести от наших воинов. Тогда местные холостые ребята, пойдут в гридень. Это называется реклама, то есть умение показать товар с лучшего ракурса.
  - Хде ми таки ракурс найдяша? - заинтересовался Мирослав.
  - Воспитаем в своем коллективе, Мирослав, - ответил я, - значит так, отобрать два десятка самых ладных ребят. До Белой три часа ходу, полтора часа они будут учиться маршировать с песней, вторые полтора часа будут ехать на телегах и чистить доспехи, чтобы они блестели, как ярило небесное. Тарас, найдется у нас два десятка железных кирас?
  - Буде, - ответил старшина, - а шо за писня така, про конив, али про волкив, али про друже? Добре писня дюже.
  - Нет. Для такого случая песня должна быть простая по смыслу, и с хорошим четким ритмом. Как зовут бойца, у которого бандура с собой?
  - Цэ Стипан, - ответил Волеслав, - це мой вой, добре паря.
  - Отлично, Степана с бандурой ко мне, и еще отобрать на ваше усмотрение девятнадцать воинов, через полчаса выдвигаемся.
  Кстати, вот еще одна загадка, оказывается в гридне были свои механические часы. Правда размером они были с блюдце, но механизм, за которым тщательно следил казначей Казимир, работал, как следует.
  - Копийщик Стипан прибываху! - вывел меня из раздумий звонким голосом обладатель струнного инструмента, бандуры.
  - Задача у тебя Степан будет такая, я тебе сейчас покажу песню...
  - Нову!
  - Не перебивай старшего по званию!
  - Слухаю!
  Я взял бандуру и стал наигрывать самые простые аккорды и запел:
  - У солдата выходной, выплачен оклад, Как ярило в небесах денежки горят, Часовые на посту, в городе весна, Проводи нас до ворот, товарищ старшина, товарищ старшина!
  Степан слушал меня, открыв рот, так же к нам подкрались незаметно мой ординарец Петруха и мой же адъютант Ладомил.
  - А теперь припев такой: Идет солдат по городу, по незнакомой улице, И от улыбок девушек вся улица светла. Не обижайтесь, девушки, но для солдата - главное, Чтобы его далекая, любимая ждала.
  Теперь уже к нашей компании стали стекаться самые ладные, по мнению старшин, копейщики гридня. Они так же уселись вокруг и стали смотреть мне в рот.
  - Следующий припев такой: А солдат попьет кваску, купит эскимо...
  На этом куплете я запнулся, если первый куплет, как я считал, удачно видоизменил, то чем заменить рифму эскимо и кино я уже не знал. И тут же встрял Петруха, - а шо таки эскимо?
  - Это, Петр, булочка такая сладкая и холодная, как лед.
  - Эскимо, - повторил незнакомое слово Ладомил, - такие булочки в Московии продают?
  - В Московии, в Московии, - замялся я, - забыл песню чуть-чуть. Второй припев такой: Где любимая живет, липы шелестят, И садится в карусель, не ее солдат, Но другие ни к чему, все до одного, Если только верно ждешь солдата своего, солдата своего! И снова припев. Как, Степан, осилишь такую песню?
  - Харна писня, - протянул последнюю букву Степан, - спиваху ие, добре.
  - Но одной песни будет мало. Нам нужно будет устроить для сельчан целое театральное представление, чтобы сразу стало понятно, что мы и воюем по геройски, и сами по себе успешные гарные хлопцы. В общем, девиз такой: кто со мной, тот герой.
  - Я с утоби! - выкрикнул Петруха, - а шо цэ титраль така?
  - Театр - это когда люди надевают чужие личины и показывают истории из жизни античных героев, - выдал элементарное пояснение Ладомил.
  - Ми антихерои! - обрадовался ординарец раскрывшимся перспективам.
  - Посмотри на себя герой, у тебя штаны с дырой, - охолодил Петруху Ладомил, под хохот самых ладных копейщиков гридня.
  - Цэ быу вороуска стрила, - нашелся Петр.
  - Раз у всех такое хорошее настроение, - сказал я, отсмеявшись сам, - в колонну по двое становись!
  Я дождался, пока лучшие копейщики разберутся кто первый кто второй, потом выяснят кто выше кто ниже, и пока все это не закончилось дракой, скомандовал, - на месте шагом марш! Песню запевай! Идет солдат по городу, по незнакомой улице, И от улыбок девушек вся улица светла.
  Перед выдвижением походной колонны у меня состоялся сложный разговор с казначеем.
  - Нит диних на ноух воив! Нит диних на ноу ружии! - кричал Казимир.
  - Может тогда нам тут всем разбежаться по домам? Подумаешь, Тунгут у нас оттяпали. Зато деньги у нас останутся! - гаркнул я впервые на Казимира.
  - Нит диних, - жалостливо пропищал скряга.
  - Значит так, если денег нет нарисуем! Ладомил ко мне!
  Адъютант, который смотрел на наш балаган из далека, вмиг оказался рядом и уставился на меня преданным взглядом. Что ж он на меня так смотрит, так ведь и дыру прожечь можно.
  - Приказ такой, - начал я, - нарисовать четыреста векселей по одному рублю каждый, в котором написать, что сумма будет выплачена после победы над врагом. И все мне на подпись. Бумага, то есть? - задал я вопрос Казимиру.
  - Сихо читире листа, - пробубнил казначей.
  - Значит, каждый лист разделить на сто частей, выполнять, - обессиленно выдохнул я.
  5.
  Ни что не могло выбить из головы Семислава образ любимой девушки Зыряны. Ни внезапно начавшаяся война, ни ее смешливое и показательно холодное отношение к нему, ни полное отсутствие каких либо перспектив, что ее отец даст согласие на брак. И парень сам понимал, что нет у него за душой ни кола, ни двора. Но надежда, что в один прекрасный день все изменится, грела его душу. Он часто представлял, как один разбрасывает с десяток вооруженных до зубов разбойников спасая свою ненаглядную Зыряну. А она в благодарность становится его женой. Однако когда пришел слух, что горцы захватили Тунгут, все мужики деревни Белая, вместо того чтобы идти на выручку городу, не сговариваясь разом похватали свой скарб, семьи, и ушли в тайное лесное местечко.
  - Паны дируша, у холопив чубы тришаха, - говорили мужики, - цэ воина ни наша буде.
  И Семислав тоже посадив в двухколесную тачку свою старенькую бабулю, закинул пару узелков с нехитрой снедью, ушел с земляками в лес. А спустя десять дней пришло известие, что рубежный гридень разбил ненавистного Улугбека, и можно смело возвращаться в деревню.
  - Цельны десятни дниу ни мохли побиваха Улухбика, - возмущались мужики, - да ми и сами иво за динь прогоняха.
  - А як же, тольки драпув у нас Улухбих, - смеялись другие, - портками милькаша.
  Семислав мужикам возразил, если в деревне все такие смельчаки, что же они не пошли на выручку городу Тунгуту?
  - Э паря, цэ хозяисто нак хом буде? На тиби шоль, холодрани?
  Как, однако, ловко получается, как воевать, так все в кусты, а как победа, то сразу все победители, даже более того, все сами намного смелее и умнее самих победителей. Однако эту свою мысль Семислав не озвучил, так как с этими земляками ему еще жить. На второй день, после восстановления размеренной мирной жизни в деревне, Семислав побежал к своей возлюбленной Зыряне.
  - Зыряна! Выходь на рику гуляти! - позвал Семислав девушку, которая в это время кормила кур во дворе.
  - Отче казал с утобою боле ни гуляша, - засмеялась Зыряна, - за мини Никитка сватати, у ниво хозяисто бохато!
  - Як он жи стари!
  - Ну то я жь ихо ни варити собираха, - снова звонким смехом разразилась девушка.
  - Ну и... - что ну и Семислав не знал, он просто развернулся и пошел к единственному своему другу Михаилу.
  Михаил был человеком крайне не обычным в прямом и переносном смысле слова. Лет ему было тридцать с гаком, телосложения он был худосочного, на лице жиденькие усики дополняла конструкция из двух стекол на носу, которую Михаил именовал очками. В деревню он перебрался примерно два года назад. Люди говорили, что он чем-то основательно умудрился прогневить кхана города Тунгут Радослава, у которого служил в чине городского ученого. Однако вместо того, чтобы горе ученого посадить в темницу, кхан приказал ему сгинуть с глаз долой. Еще поговаривали, что кхан этим изгнанием спас чудака от смерти, и даже потом тайно помогал ему деньгами. Поселился бывший городской ученый Михаил у леса, на самой окраине деревни Белой.
  - Такова, Сема, здесь роза ветров, - объяснял он свое местоположение другу Семиславу, - если бы я купил дом в центре деревни или около реки, то вы бы все у меня тут повесились.
  - От чехо ми бы усе посмешаху? - не понял его Семислав.
  - Да не посмешаху, - передразнил его друг, - а повешаху, - изобразил он петлю на шее.
  И правда опыты, которые проводил в своем доме и своем же сарае ученый, за редким исключением пахли не выносимо для человеческого обоняния.
  - А! Какой аромат? - смеялся Михаил, поправляя на носу очки, - вот так Сема, пахнет наука, и имя ей - алхимия. Запомни этот день, он войдет в историю! Я изобрел такую субстанцию, что она основательно потрясет все научные каноны!
  Что, кого и от чего должно было потрясти малограмотный Семислав не разобрал. Однако на следующий день бабахнула так, что всю деревню основательно тряхануло. Из-за чего со всех крыш в Белой послетала старая солома, отелилось две коровы и одна баба, бывшая на сносях, родила.
  - Грядя укониц светаху! - заголосили набожные старушки, - помоляху усе, упроше наш отче нибиси о пощади!
  - Авось пронисяху, - отнекивались мужики, здраво рассуждая, если уж отец небесный осерчал, то какой смысл им сейчас дергаться.
  И хорошо, что через день пришло известие, что пал Тунгут, иначе алхимику Михаилу пришлось бы искать себе другое место жительство. Так как кое-кто стал подозревать, что причина недавнего потрясения, не происки неосязаемого отца небесного, а вполне реальная деятельность ученого в изгнании. Таким образом, не пострадали авторитет набожных старушек и здоровье самого изобретателя. А вот покидать деревню Михаил наотрез отказался. Он накупил у селян побольше горилки и сала, а потом забаррикадировался в доме.
  - Михаило, айда у лиса у хороняку! - кричал Семислав другу из-за заколоченной двери.
  - Врагу не сдается герой никогда! Пощады никто не желает! - орал пьяным голосом в ответ Михаил.
  - Михайло! Упослиди рас прошу! - пытался еще раз докричаться до разума своего друга он.
  - По седлам браты нам кричит атаман! Последний парад наступает! - снова раздалось пьяное пение из-за двери.
  После чего послышалось падение каких-то предметов, и наступила тишина. Семислав подумал, что в принципе, почуяв невероятную вонь от избушки алхимика, враг может и не сунуться туда, а там и до победы не далеко. Он еще пару раз постучал в дверь и пошел спасать свою бабулю и добро.
  А спустя двенадцать дней Семислав вновь стоял на том же пороге. Вот что значит, круговорот людей в природе, понял он фразу, которую как-то раз обронил его друг. На сей раз дверь была не заперта. Семислав вошел в дом и увидел изрядно обросшего щетиной Михаила.
  - Сема, будь другом, - сказал он, не оборачиваясь, - вон там деньги, принеси что-нибудь пожрать. А потом за жизнь поговорим.
  Наконец, когда ярило миновало три четверти своего пути на небосклоне, Семислав пожаловался, разомлевшему от еды другу, - Зыряна мини ни любаша.
  - Красивая девка, - усмехнулся Михаил, - ты понимаешь друг, отец небесный редко одаряет человека и умом и красотой одновременно, а если к этому всему прибавить душу, то получается вообще штучное производство.
  - У миня е душа!
  - Иначе я бы с тобой не общался. Я в деревне урожаи вдвое поднял благодаря вот этой штуке, - Михаил показал рукой на какую-то белую смесь, - и что? Как пришла беда кроме тебя никто ко мне не постучал. Сам крутись, как хочешь. Сделал я добро людям, а благодарности - ноль!
  Алхимик стукнул кулаком по столу. И как по сигналу за окнами грянула незнакомая песня: Идет солдат по городу, по незнакомой улице...
  - Это чего, - удивился ученый, - это у меня слуховые галлюцинации от переедания начались?
  - Да ни, цэ наш рубежны хридинь, - успокоил друга Семислав, - идяху на Тунхут.
  Друзья выбрались на улицу. Действительно пока на опушке леса разворачивался военный лагерь, по улице маршировало два десятка в блестящих латах, с копьями на плечах, и сверкающих шлемах пехотинцев. Они дружно пели строевую без глубоко смысла песню. Шествие колонны замыкало четыре всадника.
  - У солдата выходной, выдали оклад. Как ярило в небесах, денежки горят. Часовые на посту, в городе весна, Проводи нас до ворот, товарищ старшина, товарищ старшина!
  - Странно, - удивился Михаил.
  - Чихо странно? - переспросил Семислав.
  - Поют на арианском академическом языке, вот что странно. Откуда здесь взялись солдаты из самого Могула и Тартара? Да и не слышал я такой песни там, когда учился.
  - Навирна на площадиху идяша? - предположил Сема.
  - Вот и мы туда пойдем и посмотрим, чем закончится концерт, - предложил Михаил.
  ***
  В принципе вошли мы в деревню Белая хорошо, селяне с интересом пялились на мой образцово показательный отряд. Парни от души горланил песню про солдата, у которого сегодня выходной. Четко чеканя шаг, мы прошли сначала в одну сторону главной деревенской улицы, а потом, сделав разворот на сто восемьдесят градусов, прошагали уже до центра деревни. Нехитрая строевая песня была исполнена раз пять. В центре Белой находился деревянный двухэтажный дом старосты и колодец. В довершении ко всему от дома старосты шла еще одна дорога, и этот т-образный перекресток при определенной фантазии можно было назвать центральной деревенской площадью. Честно говоря, деревушка не произвела на меня впечатление, одноэтажные покосившиеся избушки крытые соломой, навивали эстетическую тоску.
  - Стой, раз, два! - приказал я копейщикам, - равняйсь, смирно, вольно!
  Я огляделся в поисках броневичка, с которого Ульянов-Ленин начинал великую октябрьскую революцию, но не найдя оного, залез на колодец. Благо, что он был закрыт сверху крышкой. На площадь стали прибывать люди.
  - Братья и сестры, - начал я свою пламенную речь, - селяне! Воровская сичь Улугбека разбита! За победу мы заплатили дорогую цену, погиб кхан Гореслав. Ушли погребальным костром в небесное царство десятки наших соратников! Прошу почтить их память минутой молчания!
  Я снял с себя шлем вместе с подшлемником. Моему примеру сначала последовали копейщики, а затем деревенские мужики сняли свои облезлые папахи.
  - Благодарствую, - закончил я минуту молчания, - в честь этого героического события объявляю наш концерт открытым. Песня: если друг оказался вдруг!
  Петруха мне передал струнную бандуру, к которой заблаговременно прикрепили ремень, чтобы можно было играть стоя, и я запел. На бэк-вокале мне стали подпевать бойцы.
  - Если друг оказался вдруг, И не друг, и не враг, а - так, Если сразу не разберешь, Плох он или хорош.
  В это время мои копейщики отбили ритм древками копий о землю.
  ***
  "Интересная песня", - подумал Семислав. Однако найдя глазами Зыряну, которая восторженно смотрела на бравых копьеносцев, разум его от ревности помутился.
  - Лихо! - толкнул его в бок Михаил, - смотри, что вытворяют.
  В это время под звуки песни четверо бойцов взяли свои копья так, что получились импровизированные брусья. А двое других, запрыгнув на них руками, сделали стойку ногами вверх. Все местные девчонки аж завизжали от неожиданности. Воины, постояв так с десять секунд, ловко спрыгнули на землю и послали воздушные поцелуи зрительницам. Раскраснелись не только молодки, но и дамы постарше.
  "Чертовы копейщики, принесла их нелегкая", - плюнул в сердцах Семислав.
  - Если шел за тобой, как в бой, На вершине стоял хмельной,- Значит, как на себя самого, Положись на него, - допел этот невысокого ростика с хитрым прищуром глаз, никому неизвестный кхан.
  - Неужели из самого Могула военачальник? - снова заладил свое Михаил.
  - Я би сказаху от куды ион, - зло прошептал Семислав.
  ***
  Первая песня была принята на ура. Особенно рукоплескали раскрасневшиеся местные селянки.
  - Када буде делаша рекрутинг? - зашептал нетерпеливо мне в ухо Тарас.
  - Рано еще, видишь, народ пока не разогрелся, - ответил я так же шёпотом.
  - Песня: охота на волков! Исполняется впервые, - к чему-то ляпнул я, и запел замечательную песню великого русского барда.
  - Рвусь из сил и из всех сухожилий, Но сегодня - опять, как вчера,- Обложили меня, обложили, Гонят весело на номера...
  Под эту песню мои бойцы, отложив копья в сторону, стали разыгрывать сражение десять на десять работая только короткими клинками. Между куплетами они отчаянно звенели клинком о клинок. Постепенно первый десяток стал одерживать победу над вторым, "павшие" воины лежали как убитые прямо на земле. Кто-то из зрительниц всплакнул.
  ***
  - Какая песня, - снова толкнул в плечо Семислава Михаил, - ты не понимаешь Сема, это же про меня песня. Это мне нельзя за флажки. Эх, сейчас бы горилки!
  Семислава так же эта тема стала пронимать, - "а ведь и мне тоже нельзя за флажки", - подумал он, - "я ведь так же живу среди одних запретов. Одному можно все, а другому ничего".
  В это время последний "оставшийся в живых" воин, стал так удачно отбиваться от превосходящих его числом противников, что к концу песни он победил их всех. И когда прозвучал последний аккорд он, пошатываясь, встал на одно колено, и поднял клинок в знак победы вверх. Все жители деревни хлопали не жалея ладоней.
  - Сынку идяша, я тиби баньку истопляха! - крикнула какая-то женщина.
  ***
  - Вот теперь пора, - прошептал я Тарасу.
  Кстати его тоже песенно-театральная композиция проняла до слез.
  - Братья и сестры! - начал я заключительное слово, - Селяне. Победа наша близка, но враг еще не разбит, последние силы горцев засели в городе герое Тунгуте! Нам нужна ваша помощь. Нужны сильные и смелые мужчины. Вот таких молодцев мы сделаем из ваших внуков и сыновей и мужей, - показал я рукой на своих копейщиков.
  И тут произошло то, чего я больше всего боялся, народ, который только что рукоплескал, стал, как кисель расползаться по хатам. "Дружба дружбой, а табачок врозь", - усмехнулся я, - "ой, прав был кхан Гореслав, который тумаками собирал войско".
  ***
  - Куда вы селяне? - обратился Михаил своим односельчанам, - кто же будет за Родину сражаться?
  - Ут ти и идяша, - ответил ему, обдав перегаром, хмельной мужичок.
  - Да у меня зрение никакое! - сказал изобретатель, сняв очки и показав свои слеповатые глаза.
  - Усих зриния, - усмехнулся мужичок.
  - Сема, а ты чего? - толкнул Михаил друга.
  "Что же я, в самом деле, как самый распоследний трус", - подумал Семислав.
  ***
  - Може плетьми усех биваха? - зашептал мне жарко на ухо Тарас.
  - Я хочу! - крикнул какой-то парень.
  - Молодец, - оживился я, - подойди, как тебя зовут?
  - Семислав!
  - Вот тебе Семислав бумага, - я достал заранее приготовленный бланк, - по этой бумаге, - крикнул я скорее остальным, а не этому храброму пареньку, - ты получишь в лагере, у казначея, деньги за две недели вперед, то есть целый рубль!
  Толпа вмиг, услышав о деньгах, замерла и стала сползаться обратно к площади.
  - А коли убют? - крикнул один мужичок.
  - Если будешь слушать командиров, не убьют, - соврал я, что поделаешь, не схитришь, не победишь.
  - Брешешь! - крикнул другой.
  - Ти ка с кханом хутаришь? - вспылил Тарас.
  - Остынь, - сказал я ему, - еще раз повторяю, если воевать с умом, потери будут минимальны, зато оклад вот он, - я потряс бумажками, - никто назад его не отберет! А ушибы и царапины до свадьбы заживут! Но если случится несчастье, семье такого человека будут льготы и денежное пособие на детей.
  Ох и вгоню я в гроб скупердяя Казимира. А что делать? Тунгут нужно взять во чтобы-то ни стало. Постепенно, поругиваясь с женами, и покрикивая друг на друга мужички стали записываться в гридень. Вдруг мой взгляд наткнулся на что-то знакомое. Я сразу не догадался что. А потом увидел этого Семислава с худым и высоким мужиком, у которого на носу были очки. Нет, ни очки меня потрясли, этот длинный был вылитым Вовкой Чирковым, моим бывшим коллегой по конструкторскому бюро. Золотая голова была у Володьки, однако, из-за нищенской зарплаты от него сбежала жена, и парень запил по-черному. Так в нашей заводской общаге и помер, просто уснул и не проснулся. И как такое может быть, что в богатейшей стране, рабочий человек живет как нищий.
  - Тарас, займись новобранцами, я проедусь по округе, - протянул я бумаги старшине первого взвода.
  И стал медленно пробираться сквозь толпу, попутно отвечая на множество незначительных вопросов, уверяя всех, что победа будет за нами, а враг будет разбит. А когда я оказался на более-менее открытом пространстве то, этого Семислава и очкарика след простыл. Наверное, показалось, успокоил я себя и поехал в лагерь. Потом в лагере я узнал, что новобранцев записалось почти сотня, и с чувством выполненного долга, а так же без задних ног я вмиг уснул.
  6.
  Утреннее чаепитие уже традиционно переросло в командный совет.
  - Значит так, - я ткнул рукой в карту, - вот деревня Белая, вот деревня Предгорная, она находится на излучине реки Синяя. До нее, примерно, верст тридцать пять, и от нее до Тунгута еще столько же. А если пойти напрямую, то до Тунгута всего сорок пять верст.
  - А ка же рекрутинг? - повторил понравившееся слово Тарас.
  - Ну, допустим, наберем мы в Предгорной еще пятьдесят человек. И потратим на эти концерты еще три дня, к Тунгуту за это время может подойти подмога из того же Тендука, - я провел линию по карте, - сабель триста. Как вам такой пасьянс?
  - Та шо делати тода? - спросил Мирослав.
  - Что делать? - задумался я, - сегодня гоняем новобранцев и в хвост и в гриву, а завтра одним рывком выходим напрямик к Тунгуту и берем город.
  - Лихо, - усмехнулся Тарас, - тильки новобрани разбихаша ка уидив хорцеу.
  - А мы новобранцем дадим ростовые щиты...
  - Каки таки щиты? - оживился Волеслав.
  - Такие, - я встал и начертил в воздухе руками ростовой щит, - скрепим все щиты между собой ремнями, выстроим новобранцев клином в первую линию, а за ними спрячем наших копейщиков. И вот таким клином и двинем на врага.
  - Лади ить пушех обронимси, - снова засомневался Тарас, - а они обойдяша с тилу, шо тада?
  - Во-первых, тыл мы тоже закроем копейщиками, а еще внутрь клина поставим требушеты. Такие штуковины, которые могут метать снаряды на пятьсот шагов.
  Видя недопонимание на лицах старшин, я показал принцип работы требушета. Взял деревянную ложку, вложил в нее камушек, установил ее на кулак и стукнул ладонью по выступающему краю рукояти. Камушек вместе с ложкой улетели в угол шатра.
  - Само собой ковш мы закрепим вокруг неподвижной оси, - на лицах соратников вновь читалось не понимание, - это все детали. Мне нужно десяток хороших плотников. Тарас, у нас в гридне есть такие?
  - Почи кажий уплотних, - успокоился Тарас, - я тож можу.
  - Ты занимаешься с новобранцами, раздашь им простые щиты и клинки, пусть пока так тренируются. Мирослав тебе в помощь. Щиты закажем делать селянам, это задание Петрухе. Для требушетов плотники должны быть через двадцать минут у командного шатра, Волеслав - это твоя задача. С этого момента каждая минута на счету. С богом!
  - Да поможе нам Суарох твориц! - дружно сказали старшины и разошлись выполнять приказы.
  Для того чтобы объяснить задачу плотникам, как построить то чего их топоры еще не делали, я накопал глины, принес воды и принялся лепить прямо перед шатром макет требушета. Колеса я запланировал сделать только под переднюю опору, чтобы в бою было удобно его поворачивать. Мне хотелось охватить как можно больший сектор обстрела. Под заднюю опору я запланировал прочные деревянные штыри, которые будут как плуг цепляться за землю. Тогда во время выстрела требушет не перевернется. Катить же его вперед можно было, толкая как тачку. Для наших силачей это плевое дело. Я так же примерно прикинул размеры и пришел к выводу, что больше трех метательных механизмов мне внутрь клина не поставить. За увлекательным занятием лепкой меня застал мой верный ординарец.
  - Какие указания будут, кхан Григорий Саныч! - отрапортовал он.
  - Молодец, - похвалил я Петруху, - хвалю за успехи по изучению языка. Задание тебе будет наисложнейшее.
  Я достал пачку бумажек, на которых арианским витиеватым алфавитом были написаны расписки, с моей подписью, на получения одного рубля оплаты у кхана Тунгута.
  - Цэ таки? - спросил меня Петр на своем привычном суржике.
  - Это Петр, векселя, на них тебе нужно нанять селян для изготовления ростовых щитов. За четыре щита будет заплачен один вексель.
  - А еси силени ни буду за них рабить?
  - А ты скажи, что по законам военного времени, отказ от работы во благо защиты отечества приравнивается к государственной измене. А с изменщиками у нас разговор короткий, конфискация имущества и плеть.
  - Прауда? - удивился Петр.
  - Ну конечно нет, - успокоил я ординарца, - но селянам знать этого не нужно. Если хотят за нашими спинами отсидеться, пусть немного поработают. А деньги мы выплатим после победы. Кругом, выполнять приказание!
  Как только Петруха замелькал пятками, ко мне прибежал Ладомил, - по вашему приказанию прибыл, Григорий Саныч!
  - Ладомил, поступаешь в распоряжение казначея Казимра, будешь записывать в отдельную ведомость всех новобранце, а так же старослужащих.
  - Как? У них же фамилий нет.
  "В самом деле, фамилий нет ни у кого, кроме меня", - задумался я на секунду, - пиши, чей сын, из какого населенного пункта призван, сколько лет, какими профессиями владеет. Это нам, впоследствии, поможет отследить дезертиров, и наградить достойных.
  - Есть! - выпалил мой адъютант.
  После того, как Ладомил ушел в распоряжение казначея, я подсушил на костре глиняные детали модели требушета. Буквально через десять минут ко мне явилась команда плотников из десяти человек.
  - Кого я вижу, - обрадовался я знакомым лицам, - Серафим, Трофим и Иван, как служба?
  - Добре служиша! - ответил за всех Серафим.
  - Какой опыт есть в плотницком деле? - уже серьезно поинтересовался я.
  - Ми цэ потомствини плотнячи, - снова ответил Серафим.
  - Добро, значит, будешь за старшего, - я взял глиняные детальки, - знаешь, что такое масштаб?
  - Ни, - сник сразу Серафим.
  - Вот эта заготовка, - я повертел в руке деталь длинной стороны корпуса требушета, - должна быть длинной с телегу. Сейчас она меньше ее в десять раз.
  - А поний, остальны дитали тож у десяти раз боле! - обрадовался старший из братьев плотников.
  - Молодец, все верно каждая деталь должна быть больше в десять раз. Сейчас занимайтесь изготовлением отдельных частей будущего механизма, каждой детали нужно сделать по три штуки. Сколько на все про все уйдет времени?
  - Чиса читире, може мене, - помялся Серафим.
  - Через четыре часа займемся сборкой. Сейчас каждая минута на счету. От вас сейчас зависит, победим мы врага или нет. Одной отвагой нам горцев не одолеть. К работе приступить!
  После того как плотники направились к лесу, я решил объехать деревню и проверить на сколько удачно выполняется миссия Петрухи по созданию ростовых щитов. Однако как только верный Буцефал вывез меня за пределы лагеря, ко мне кто-то обратился на чистом академическом арианском языке.
  - Доброго времени суток, не угодно ли выпить чашечку чая?
  Я развернул коня и увидел за забором, самого захудалого домишки в Белой, того самого худого очкарика, который как две капли воды походил на покойного Володьку Чиркова. А вдруг он не умер, а тоже сюда переместился?
  - Хэло, Вовка, как вчера "Спартак" сыграл с "Динамо"? - решил я сразу устроить разведку боем.
  "Володька должен был ответить, что два ноль, а я удивится, как два, а он улыбнуться и объяснить, ну, там ноль, и там ноль. Это был наш пароль, что все отлично".
  Этот же "Володька" почесал рукой затылок, - я знаю, что такое динамус, это интенсивность движения. Меня кстати зовут Михаил, так не угодно ли чаю?
  - Меня зовут Григорий Саныч, я кхан рубежного гридня. Динамо, уважаемый Михаил, это когда вам девушка улыбается, строит глазки, а вы ей подарки дарите и цветы. А потом, когда дело уже кажется на мази, она внезапно исчезает в тумане.
  Михаил снова почесал затылок, и я даже расслышал, как заскрипели его извилины. Ладно, хорош над человеком издеваться, за пять минут беседы от меня не убудет. Тем более видно, что человек образованный. Вдруг он сможет быть полезен.
  - Поедемте в номера, - сказал я, спрыгнув с Буцефала и привязав его к ограде.
  В доме Михаила пахло, как бы это повежливей сказать, в общем, как в общественном туалете. Естественно ни какой речи о чае в такой атмосфере и быть не могло.
  - У меня мало времени, - напомнил я Михаилу.
  - Дело в том, что я - алхимик, - сообщил он мне, как будто поведал военную тайну.
  - Ну и где же твой философский камень?
  Михаил вздрогнул, - вот, хде камень, - и указал на сундук.
  - Чего ты его в сундук запрятал, взрывоопасная штука что ли?
  Михаил вновь вздрогнул всем телом, - чрезвычайно! Я надысь устроил опыт, - зашептал алхимик, - поджег вот такую горсточку. Так шарахнуло, что в деревне солома с крыш попадала. Если бы не война, наверняка бы побили. И еще он в темноте светится!
  - Сдается мне, мой друг алхимик ты изобрел фосфор, - я сразу стал прикидывать, как использовать такое вещество, - а если его вместо пороха в бомбы засыпать?
  - Это же грех! Это же смертоубийство! Это же море трупов! - распалился алхимик.
  - Ты, Михаил знаешь, что такое хороший враг? Нет? Это мертвый враг! - я распалился тоже, - и вот с помощью этого ништяка, мы сделаем много хороших врагов! Это значит, в данной конкретной ситуации, фосфор - не зло, а добро!
  Я вынул сначала пять векселей, потом подумал и вынул еще пять, - держи алхимик, фосфор сдать для военных целей в лагерь!
  - Ага! Накася выкуси! - Михаил сунул мне дулю в нос.
  "Вот сученок, никакого почтения к кхану", - я схватил его тощую дулю своей пятерней и сжал как можно сильнее. Михаил взвыл.
  - Я человек из другого..., - я хотел сказать мира, но передумал, - из далекой Московии. Бьюсь тут с вами как рыба об лед! Один денег не дает, другой фосфор зажилил, селяне от набора в армию разбегаются, как тараканы от хозяйского тапка! Мне одному, что ли нужно Тунгут отвоевать? Отвечать когда старший по званию спрашивает! - гаркнул я.
  - Бери фосфор, - поник алхимик.
  Пока Михаил не передумал, я сам взял сундук и понес его на улицу, - да, и еще одно, мне в армию смекалистые мужики нужны, пойдешь за Родину, за Великую Арию, воевать? - я маленько поколебался, не хотел продешевить, - Оплата, два рубля за декаду.
  - У меня зрение плохое.
  - Для армейского алхимика главное, чтобы голова варила. В общем, явится к командному шатру через три часа, - и я, не дождавшись утвердительного ответа, выскочил на свежий спасительный воздух.
  Следующие два часа я метался, как белка в колесе. Сначала мне пришлось надавить авторитетом на мужиков, которые не желали поработать для своей страны за мои векселя.
  - Петруха, запиши номер дома! - крикнул я ординарцу, - через полчаса отсюда свести всю скотину!
  Петруха с деловым видом отсчитал, какой по счету домик будет от развилки.
  - Шо делаша димоны! - заголосили женщины.
  - Совесть у ваших мужиков пробуждаю! Вот что я делаю.
  - Ни нади скотину сводяша, буде тиби щиты, - заговорила пробужденная совесть в мужиках.
  Далее меня вновь доставал казначей Казимир, - сколи ужо вихсилей утрачино?
  - Сколько потрачено, все мои! - раздраженно крикнул я.
  - Учити надобе, - взмолился казначей.
  "Война все спишет", - чуть не ляпнул я, - если, Казимир, мне хватит ума вот с таким войском взять Тунгут, то поверь рассчитаться по векселям я смогу легко.
  Рядом по полю Тарас учил ходить клином наших новобранцев, однако клин постоянно размыкался, сбивался с шага и местами опадал, как озимый.
  - Тарас! Они просто не слышат твои команды, - подъехав к старшине, заметил я.
  - Та шо тода делаша?
  - Нам нужен большой басовый барабан. Под один ритм войны идут вперед, под другой отступают, под третий идут вправо, под четвертый влево.
  - И хди иво узяти?
  - Петруха! - окрикнул я ординарца, - вот тебе вексель, купишь в деревне поросёнка. Сегодня будет амарантовая каша со свининой!
  - Ура! - заголосили новобранцы.
  - Натянем свиную кожу вот на такую конструкцию, - изобразил я руками цилиндр ничего непонимающему Тарасу, - это и есть басовый барабан. А ритм можно взять такой, для отступления, - я отстучал ладонями дробь, - для наступления, я отстучал композицию "We Will Rock You" группы "Queen".
  "А чтобы новобранцы не обделались, во время атаки, может быть, занять их мозг кричалкой?" - вдруг подумалось мне. Я снова отстучал ритм композиции рок ю и напел, - Мы здесь, чтобы победить, чтобы врага раздавить! Мы здесь, чтобы победить, чтобы врага раздавить! Ну-ка, все дружно, - скомандовал я новобранцем.
  В ответ грянул не стройный гул.
  - На первый раз потянет, - отсмеявшись, сказал я Тарасу, - продолжать занятие.
  - Есть! - впервые по уставу ответил мне Тарас.
  Постепенно деревенские мужики стали подвозить первые ростовые щиты в лагерь, а мои плотники под моим чутким руководством собрали первый требушет. И только я подумал, что жизнь наладилась, как в мое подчинение поступил первый армейский алхимик Михаил.
  - Эта конструкция не прослужит и года! - голосил он не приятным высоким голосом, - кто так строит! Ну, кто так строит!
  - Во-первых, этот требушет мне нужен максимум на неделю, во-вторых, если такой умный, возьми и сам сделай.
  - А зачем для грузовой корзины выпилены одинаковые чурбаки? Когда ее можно забить любыми камнями! - снова не унимался алхимик.
  - Затем, мое научное светило, чтобы сделать точную разметку, для полета снаряда. Убрали один чурбачок, снаряд пролетел на пять шагов меньше, добавили наоборот, снаряд летит дальше.
  - Допустим, - примирительно засопел ученый.
  - А теперь, задание персонально тебе, - я ткнул пальцем в тощее тело Михаила, - сделать фосфорные бомбы, подобрать камни одного веса с реальными зарядами, и сделать точную таблицу дальности полета снарядов для каждого требушета отдельно.
  - А может быть, один боевой бабахнуть? - у алхимика вдруг нездоровым огнем вспыхнули глаза.
  - Хочешь сравнять деревню с землей? - шёпотом поинтересовался я, - а? То-то, к работе приступить, в твое подчинение переходит команда плотников.
  "Ведь хорошие плотники мне понадобятся живыми и после войны", - разумно рассудил я.
  Во время обеда, от которого пахло ароматной свининой, я кратко переговорил с Волеславом.
  - Как считаешь старшина, если мы будем одерживать победу, что сделает командование горцев?
  - Вестимо похваташа казну драпати буде.
  - А нам эта казна нужна?
  - А як же! - возбудился Волеслав.
  - Тише, - зашептал я, - значит, делаем так, наберешь лучших воинов десять человек, тайно обойдешь Тунгут и устроишь на дороге засаду. Ямы на ней вырой и замаскируй, а потом, когда они себе ноги переломают, ударишь по кортежу с двух сторон. Если сопротивление будет отчаянным, пленных можешь не брать.
  - Добро, - обрадовался под завистливые взгляды других старшин, которые не слышали нашего разговора, Волеслав.
  - Об этом ни кому, ни слова, усек?
  - Есть, - шёпотом ответил старшина.
  7.
  Приграничный город Великой Арии Тунгут производил гнетущее впечатление. По пустым улицам ветер гнал мусор и пыль. После бегства подавляющего большинства горожан единственными его обитателями были, кроме войск захватчика, самые опустившиеся жители. Главным образом воры, разбойники, хронические пьяницы и проститутки. В лучших домах были устроены казармы, в домах похуже сделали притоны. Воры и разбойники с удовольствием по ночам придавались мародерству. Командование захватнических войск обосновалось в трёхэтажном каменном здании в центре города, где раньше жил кхан рубежного гридня, Радослав. Еще недавно власть в Тунгуте полностью была в руках гордых горцев, однако после разгрома воровской сичи Улугбека, в городе правил кхан Нурхад из Тендука. И хоть кхан Ахмед "вывел из окружения", как он сам рассказывал сотню сабель, и вместе с гарнизоном, горцев насчитывалось сто пятьдесят человек, но против двух сотен тенджуров он выступить не решился.
  - Ахмэц, - обратился Нурхад с бокалом вина к своему временному соратнику, - пэрэхоцы поц мою рукцу. Тенджурцы сильнцы и смелцы нароц.
  "Проклятые крысы, где вы были, когда мы бились с арианцами", - подумал Ахмед, однако с улыбкой ответил, - такыэ вопросы быстро нэ рэшаутца.
  - Черец семц днейц подходиц семьц сотенц тенджурцев, - победоносно сообщил кхан Нурхад, его просто распирало от радости, что вся победа далась ему ценой жизней этих глупых горных ослов, - и Тунгуц станец провинц Тендукца навсегца.
  - Кхан! - в просторную гостиную каменного особняка влетел встревоженный стражник, - арианцы поц северц стенамци городца!
  - Шайтанц! - взревел Нурхад, - всейц собрайц к северц стенец! Ахмец, встанейц правейц!
  "Зашевелился, таракан", - обрадовался Ахмед, - хорошо мы будэм готовы чэрэз пят минут!
  Если воровская сичь горцев представляла собой главным образом конницу, то войска тенджуков были пехотой. Кхан Нурхад располагал следующими силами: сотня копейщиков, полсотни мечников, закованных в хорошую стальную броню и еще элита тенджукского войска - мушкетеры. Пятьдесят стреляющих свинцом в отличной броне рыцарей. На фланги пешего войска тенджуков выкатили пять пушек захваченных в Тунгуте. На правом крыле выстроилось полторы сотни легкой кавалерии кхана Ахмеда. Нурхад со своими командирами занял позицию на северной стене города, точнее на одной единственной целой ее части. Надо сказать, что стены Тунгута давным-давно требовали не только точечного ремонта, но и полной их перестройки. Возможно, поэтому судьба Тунгута решалась в бою в открытом поле под стенами города.
  - Эцо цто? - спросил Нурхад своего верного помощника Дорхона, указывая на три конструкции, которые высились за спинами арианских войск.
  - Арианцы притащицы с собойц своиц виселицы! - засмеялся Дорхон.
  "Арианцы, конечно глупцы, но не до такой же степени", - насторожился Нурхад, однако отдал команду мушкетерам и пушкарям, - огоньц!
  Тут же раздался грохот и все орудия, и мушкеты заволокло дымом. Но так как расстояние до противника было слишком большое, то никакого вреда арианцам первый залп не нанес. И тут до Нурхада и его командиров донеслось пение арианцев под громкий удар гулкого барабана, - Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить! Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить!
  Три конструкции, которые напомнили Дорхону виселицы, внезапно сложились и выпустили в полет три камня среднего размера. Камни не долетели до мушкетеров шагов десять.
  - Арианцы с умац сошлиц! Поюц песниц и кидаюца камнямиц! - заржал Дорхон.
  Но не обращая внимание на смех теджукских военачальников арианцы так же клином медленно стали продвигаться вперед.
  - Пушкариц огоньц! - скомандовал Нурхад, припасая залп мушкетеров на потом.
  Пушки выплюнули еще один заряд картечи. Однако огромные ростовые щиты надежно защитили арианцев.
  - Шайтанц! - крикнул Нурхад.
  - Пошлиц Ахмеца в атацу! - подсказал новый ход Нурхаду Дорхон, намекая на то, что пусть тупые горцы расшатают плотный строй арианцев и тогда пушки и мушкеты сделают свое смертоносное дело.
  - Ахмец! В атацу! - приказал Нурхад своим глупым союзникам.
  "Ага, сейчас разбежался", - хотел сказать Ахмед, видя бесплодные попытки с помощью огнестрела пробить плотные ряды арианцев, но вновь смирившись с участью бедного родственника в этом бою, скомандовал, - пэрвая сотня впэрэд!
  Сам же Ахмед остался в окружении пятидесяти лучших воинов в тылу. Ох и не нравилось ему атака арианцев, которые воевали совершенно не по правилам. Ну скажите на милость, кто поет во время боя?
  Нурхад видя, что в бой пошла не вся сичь Ахмеда, скривился как от зубной боли, - трусливыйц оселц, - высказал он свое презрение Дорхону.
  А когда конное войско горцев оказалась в пятидесяти шагах от клина арианцев, произошло невозможное.
  ***
  Как же мне надоел за один день этот безумный алхимик! С самым рассветом ярила мой гридень двинулся напрямик к Тунгуту. Я намеревался подойти к городу после захода солнца и атаковать его уже по утру, но погода благоприятствовала, да и мои копейщики весело распивая про солдата, у которого выходной, добрались с опережением графика на три часа. Откладывать атаку на Тунгут было бессмысленно. Я распорядился Волеславу с десятком лучших конных воинов обойти город по тайным горным тропкам и перехватить вражескую казну.
  - А если учесть сопротивление воздуха, снаряды может значительно снести в сторону! - вновь на меня насел Михаил.
  - Еще раз повторяю, первые выстрелы произведем камнями, а дальше будем стрелять помолясь.
  - Вот! - снова зазудел алхимик, - это ваша вечная надежда на авось до добра не доведет!
  - Где Ладомил? - спросил я у Петрухи.
  - Ладомил заболяша и лежаша в обозе под присмотром Казимира, - отрапортовал ординарец.
  "Как жаль, сейчас бы сплавил алхимика на адъютанта, чтоб они поговорили о чем-нибудь своем ученом", - едрит мадрид, - высказался я.
  - Я тут сделал кое-какие расчеты, - сунул Михаил мне под нос какие-то чертежики похожие на теорему Пифагора, - нужны еще опыты, то есть пристрелка!
  - Кричалку заводи! - скомандовал я и сам же заорал, - Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить!
  Меня подхватило множество горластых мужиков, и причитания алхимика отошли далеко на второй план. А первый войсковой музыкант Степан с азартом стал колотить в здоровенный барабан из свиной кожи.
  Однако во время боя надоедливая муха в лице алхимика Михаила снова упала мне на уши, - я же говорил, нужно больше класть груза в корзину! Вот расчеты! - тряс он двумя грязными бумажками, после недалета на десять шагов первого пробного выстрела.
  - Тарас! - крикнул я старшине и своему заму, - десять шагов гридню вперед! Заряжай фосфорными ядрами требушеты! - срывая голос на хрип, заорал я артиллеристам.
  - А как же расчеты! - вклинился сумасшедший ученый.
  "Ну, надоел", - сказал я ему глазами и резко без замаха хлопнул Михаилу прямо в челюсть. Алхимическая челюсть не выдержала динамической силы моего кулака, и ученый упал без сознания.
  - Петруха, убери алхимика подальше! - и тут я увидел, что от строя противников на нас двинулась конница горцев, - гранаты к бою, на пращи их клади!
  Я выждал долгие пять секунд и скомандовал, - гранаты и снаряды поджигай! Огонь!
  ***
  Сначала Нурхад увидел, как из-за спин арианцев, вылетело с пару десятков черных точек поменьше и три побольше. А потом все эти снаряды разом разорвались. Если обезумевшая конница, теряя десятками убитых наездников, доскакала до клина арианцев боле-менее в целости и сохранности, то его личное войско просто полыхнуло огнем. Люди горели как факелы, они разбегались в рассыпную, катались по земле пытаясь безуспешно сбить пламя, и замирали без движения, мертвые.
  - Отступайц! - заорал первым Дорхон, - кханц всейц отступайц!
  Не успев осознать своего разгрома кхан Нурхад ломанулся к лошадям, - казнуц взяйц! - заорал он командирам, которые так же драпали без оглядки.
  ***
  Вот что значит не провести ни одного реального испытания в тылу! Мои люди еле-еле устояли в строю, чтобы тоже не драпануть с поля боя, когда увидели, как всего три фосфорных снаряда уничтожили за раз двести человек живой силы.
  - Стоять! - заорал Тарас, пока я впал в прострацию, - коли горцев!
  Обезумевшие кони и всадники сами неслись на ниши копья. Сначала всадники ударили по нашим щитоносцам, потом стали растекаться вдоль граней клина получая смертельные удары в бока. Над полем стоял хруст костей и жуткие крики умирающих людей.
  ***
  - В лэс! - скомандовал Ахмед жалким остаткам былого грозного войска.
  С той конницей, что была брошена в атаку ненавистным Нурхадом, было покончено за пять минут. Ахмед же старался теперь спасти, кроме себя любимого, хоть кого-то еще. Никогда за всю свою жизнь горцы не терпели большего разгрома. Что сказать старейшинам Ахмед не знал, он скакал, не обращая внимание, на хлещущие ветки деревьев по щекам, поэтому по ним текли уже не только слезы, но и кровь.
  - Стой! - скомандовал Ахмед, после двух минут скачки.
  Погони не наблюдалось, зато вдалеке разгорался пожар, - чтоб оны всэ сгорэли! - злобно бросил Ахмед оглядывая несколько десятков спасенных бойцов.
  ***
  - Сколько нам ждать товарищ старший лейтенант? - спросил боец Волеслава, прячась за небольшим кустарником, который одиноко рос на холме.
  Именно здесь за холмом было решено устроить засаду, так как дорога из Тунгута обвивая эту возвышенность с западной его части и заворачивая в сторону восточных рубежей, была не просматриваема.
  "Как быстро воины овладевают арианским классическим языком", - подумал кхан, - "Надо бы и самому им заняться, а то выражаюсь как босяк, как один раз высказался кхан Григорий Саныч. Странный он человек, и откуда взялся на нашу радость или погибель?"
  - Сколько? - повторил свой вопрос воин.
  - Стольки скольки надь! - поставил подчинённого на место Волеслав.
  За северной стеной города что-то так сильно взорвалось, что лошадей под холмом пришлось долго успокаивать.
  - Цэ хто? - любопытный боец от испуга вновь перешел на свой босятский язык.
  - Цэ Хрихорий Саныч бабахнув, - заявил безапелляционно другой боец, - я слыхау, шо альхимих хутарив, шо буде море трупоу. А Хрихорь Саныч ховориу, шо цэ добрэ море, коли оне ворохи.
  - А ну цить! - приказал Волеслав.
  Из южных ворот города выскочила небольшая конная процессия. Волеслав вместе с бойцами сполз с холма и сел в седло, - атакуе хода оне попадаша у яму! Колотяша пикой митко, рубяша с оттяхом хлестко, - дал последние наставления старшина.
  ***
  Выскочив из южных ворот города, Дорхон оглянулся за спину, чтобы проверить, нет ли погони. И увидел, как заполыхали высоченные деревья за северной стеной.
  - Тунгуц гориц! - весело доложил он Нурхаду.
  - Чтобц онц вец сгорелц! - пришпоривая коня, ответил кхан.
  Весь кортеж тендукского кхана составлял семь всадников, на поводу они вели еще пять груженых лошадей, две из которых несли самое ценное, золото. Нурхада всегда выручало обостренное чувство опасности. Он во время скачки мысленно пробегал эту смертоносную атаку арианцев, и ясно осознавал, что сваливать нужно было намного раньше. В тот момент, когда под барабанный бой арианцы запели свою песню, про победу. И сейчас он предчувствовал что-то нехорошее. Перед холмом, за которым пряталась дорога на родной Тендук, Нурхад внезапно притормозил, пропуская всех своих соратников вперед, и оглянулся на Тунгут. Нет, погони не было. И тут раздались крики и ржанье лошадей. Нурхад рванул вперед на выручку своим и увидел, как в пыли, в яме, валяются его верные командиры, а вокруг них пляшут безумные арианцы.
  - Ура! - заорал один арианец, бросаясь на него и целя своей пикой.
  Нурхад выхватил саблю, и тут же арианец бросил в него копье. С большим трудом удалось отбить его саблей, однако пика, срикошетив, попала в любимого коня. Бедное животное заржало от боли и встало на дыбы. Нурхад прижался к шее скакуна, чтобы не упасть. И последнее что он увидел в этой жизни, была веселая улыбка аринца, который играючи срубил его голову.
  ***
  - Тарас, кто такие? - спросил я, подскакав к полуобгорелому пехотинцу врага.
  - Цэ тенджуки, - ответил старшина первого взвода, - а цэ хорцы.
  "Скажем горцев, я с закрытыми глазами узнаю, ввек бы их не видеть, а эти низкорослые чем-то мне напомнили не то японцев, не то корейцев", - подумал я, рассматривая побежденных.
  - Итак, - подвел я итог, - битва длилась пятнадцать минут, пожар тушили полтора часа. В битве погибло ноль целых ноль десятых человек, при тушении пожара пострадало от ожогов разной степени тяжести два десятка человек. Каков, по-твоему, результат?
  - Добре, - коротко заключил Тарас, и мы поехали к командному шатру, который установили около северных ворот Тунгута.
  У костра бойцы дружно пели, - Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить! Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить!
  При этом Степан, позабыв свой струнный инструмент, от души лупил в барабан.
  - Здравия хлопцы! - крикнул я.
  - Здравия желаю Хрихорий Саныч! - дружно поприветствовали меня воины.
  - Степа, дай мне барабан, я тут кое-что придумал, - мультиинструменталист Степан протянул мне свою обтянутую кожей драгоценность с таким видом, как будто я у него отобрал любимую игрушку.
  Я взял барабанную палку, которая была сделана из деревянного черенка, обмотанного на конце полоской кожи, и выбил ритм рок ю, - Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить! Мы здесь, чтобы победить! Чтобы врага раздавить! И никого нет лучше! И никого нет лучше! - я вернул барабан владельцу, - как? Так лучше?
  - Добре! - неизвестно чему больше обрадовался Степа.
  Я еще немного посидел с бойцами, которые не могли уснуть от нахлынувшего после боя в кровь адреналина, и при свете полной луны поднялся на стену. На ней в одиночестве сидел алхимик Михаил, он задумчиво смотрел на израненный город Тунгут.
  - Миша, без обид, но в бой я тебя больше не возьму, - сказал я, присаживаясь рядом.
  - Я здесь родился, - не вспоминая обиды начал Михаил, - кхан Радослав приютил меня бродягу, после смерти родных, послал учиться в Тартар. Кстати как он?
  - Донесли, что жив Радослав, истощен сильно, много крови потерял, но жив. Туда уехал Казимир с обозом, и сын его Ладомил. А мы пока войском тут встали, завтра в город войдем.
  - Какой сын? - удивился алхимик.
  - Родной, какой еще?
  - Не было у Радослава сына, дочь была Лада, Ладамила, да мы вместе с ней и учились в академии Тартара.
  "Ё, мое, как я сразу не понял, и бороды нет, и отучиться успел, то есть успела, да ей лет, наверное, сейчас двадцать минимум, а выглядит как пацан четырнадцати летний. Да еще, как только в войске появился алхимик, адъютант враз в обозе схоронился, то есть схоронилась. А Тарас и прочие старшины, и казначей, все были в курсе, а молчали как штирлицы! Едрит мадрит!"
  - Я спросить хотел, - вывел меня из ступора Михаил, - как сыграли "Спартак" и "Динамо"?
  - Не поверишь, - ответил я, - два ноль.
  - А во что?
  - Футбол, есть такая игра, покажу при случае. А можно и мне вопрос? Из чего сделал свой философский камень?
  - Не поверишь, - усмехнулся Михаил, - из мочи человеческой. Я думал раз она желтая, то золото при испарении жидкости получится, а вышел белый фосфор.
  - Умеешь ты, Миша, настроение испортить перед сном! - скривился я, и мы вместе рассмеялись, как когда-то в моем мире с Вовкой Чирковым.
  
  Конец второй части.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"