Порошин Владислав Викторович : другие произведения.

Война Григория Васина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Война Григория Васина.
   Часть первая.
   1.
   Давно не было мне так фигово. Улица покачивалась как палуба корабля, асфальт периодически грозил встретиться с моим лицом. Точнее с той глупо ухмыляющейся физиономией, которую лично я, в здравом уме лицом назвать никак не могу, так как похоже она больше на пельмень.
   - Простите, не подскажете, это какая сейчас улица плывет? - спросил я силуэт, который упорно раздваивался перед глазами.
   - Не подскажу, - голос прозвучал как из бочки, однако я однозначно определил, что он определенно принадлежал девушке.
   - Вы меня не правильно поняли, я ведь совсем не пью, это мне коллеги с работы водку в колу подмешали, мерзавцы, - я двинулся следом за силуэтом.
   - Меня это не интересует, отстаньте, - девушка прибавила шагу.
   - Мы играли в преферанс, а потом они взяли и подлили мне эту гадость, а сейчас я иду домой, - ответил я, тоже прибавив шагу.
   - Вот и прекрасно, и отстаньте, в конце концов, от меня! - последние слова девушка прокричала мне в ухо.
   - Маня? Очень приятно, а меня зовут Вася, э-э-э то есть Гриша, Григорий Васин, работаю на заводе инженером, двадцать девять лет, пока холост, играл в КВН, - я снова максимально сконцентрировался, но лицо девушки разглядеть не смог.
   - У-у-у! - прокричала девушка и затрясла кулачками, а потом бросилась бежать на остановку, где только что остановился 22 автобус.
   - А еще говорят, что я не пользуюсь успехом у девушек. Да они от меня без ума, особенно когда убегают, - сказал я и огляделся, улицу до сих пор еще покачивало. Но тут меня осенило, нужно идти через парк. Потому что так быстрее. Это же элементарная логика, кратчайшее расстояние между двумя точками - это прямая, значит мой путь точно через парк.
   Нужно сразу оговориться, что этот городской парк выглядел несколько заброшенным, и растягивался он ни много ни мало километра на три на четыре, разделяя два городских микрорайона. В поперечнике его протяжённость была скромнее и составляла уже около километра. Однако этот километр нужно было преодолеть в наваливающихся на город сумерках, по бездорожью и с "навигационной системой", которая была отравлена алкоголем. И ведь не объяснишь своему собственному мозгу, что водка попала в организм случайно, его, мозг, этот факт мало волнует. Первые двадцать метров я шел весело с огоньком, и даже стал напевать под нос песню Владимира Высоцкого про то, как аборигены съели Кука.
   - За что неясно, молчит наука, мне представляется вполне простая штука, хотели кушать, и съели Ку-у-у! Едрит мадрит! - я со всего размаху влетел в овраг и шлепнулся в лужу.
   Хорошо, что на дворе лето, не то схватил бы сейчас воспаление легких, а так только джинсы запачкал, и куртку, джинсовую, и футболку тоже. Как сказал бы сейчас мой друг детства Сашка Яркин, если потянуло на подвиги, то не обижайся. А я и не обижаюсь, наоборот, встряхнулся. А так засиделся я на своей работе, где у меня беспросветный карьерный тупик. В конструкторском бюро тоска, если бы не шабашил периодически на станке с ЧПУ, который знаю, как свои пять пальцев, так и с финансами была бы тоска. Хоть на квартиру понемногу откладываю, доллары покупаю. Деньги таким способом лучше сохраняются от дебилизма, которым хронически больно наше правительство. Как только скажут по телику, мы решили улучшить качество жизни россиян, то жди подорожания продуктов и обесценивания деревяннинького нашего рублика. Я в детстве хотел стать ученым, заниматься прорывными технологиями, однако когда пришел на завод, то узнал, что вся наша теоретическая физика не имеет никакого отношения к действительности. В реальности вот тебе справочники, вот тебе коэффициентики, полученные опытным путем. О, на какие мысли по пьяной лавочке потянуло!
   - Едрит мадрит! - я снова вступил одной ногой в лужу.
   На сей раз в голове наступило небольшое просветление и вместо того, чтобы переть на очередной бурелом, я огляделся и заметил небольшую тропинку. От радости я снова запел.
   - Но есть, однако же, еще предположение, что Кука съели из большого уважения, что всех науськивал колдун, подлец и злюка, а ну ребята хватайте Кука!
   По тропе скорость моего передвижения заметно увеличилась, и впереди замаячивший просвет, вселил самые радужные мысли в мою больную голову. Хорошо, что голова трещит - это хмель выходит. Последний раз я выпивал лет пять назад, плохо тогда все закончилось, сотрясением мозга, выбитым зубом и вывихом кисти руки. Лежал я тогда в своей комнате, в рабочей общаге, и думал, какого лешего я пью, это же глупо! Здоровье разрушается, деньги не копятся, мозги тупеют.
   Однако просвет среди деревьев оказался всего лишь выходом на небольшую полянку. Но вот то, что было на поляне, меня немного смутило. Моя спасительная тропа уходила прямо в густой серый туман, который лежал почему-то выборочно, его можно было обойти слева или справа. Но ползать по кустам желания было ноль, поэтому я крикнул, - эй там, в тумане, разбежались, а то зашибу! - и попер прямо по тропке. Секунд десять я примерно шел через туман. Когда вышел из него на небе заметно посветлело. Сразу подумалось, что короткие у нас на Урале летние ночи. Неужели целую ночь шляюсь? Конечно завтра суббота, выходной, но это не повод бегать по лесам. Кстати, не плохо бы пробежаться, ведь домой хочется невмоготу. Не любитель я ходить по-большому на природе, отвык от жизни деревенской. Да, давно у родителей не был, у них там хозяйство, две сестры и мой брат помогают родителям, фермерствуют. Отец же мне так и сказал, год назад, когда я был в гостях, "дома", что я уже для семьи отрезанный ломоть. Но что поделать не лежит у меня душа к сельской жизни, у каждого свой путь.
   Хмель уже совсем выветрился из моего организма, и я вполне осознано достал смартфон и посмотрел на часы, на них было 02.13? Странно, судя по приближающемуся рассвету, должно быть минимум часов пять. И еще страннее связи нет никакой. Я побежал. Через десять минут я запыхался, но впереди был только лес. Я немного прошелся быстрым шагом и снова побежал. А дальше был для меня шок, я выскочил на открытое огромное поле, где-то на горизонте виднелся точно такой же лес. Но где город?
   - Э-э-эй, люди! Скажите, в какой стороне город! - крикнул я очевидную глупость, так как ни кого не наблюдалось в радиусе с километр.
   Мне сразу расхотелось и по-маленькому, и по-большому. Я развернулся и побежал в обратном направлении. Бегал я примерно час, причем безрезультатно. После чего выбрался на то же место, сел оперевшись спиной на ствол сосны и уснул.
   2.
   - Смотрите, это Кук! - крикнули аборигены, которые оказались неграми в набедренных повязках, - иди к нам, мы будем тебя ням ням.
   - Отвалите, я не вкусный! - крикнул я и побежал, однако не в каждом сне бегается хорошо. Иногда во сне ты - паришь, а иногда ноги еле передвигаются, как будто-то ты прорываешься через что-то тягучее. Вот и сегодня ноги переставлялись с большим трудом. Что характерно, на аборигенов физические законы сегодняшнего сна не распространялись. Они лихо с гиканьем нагоняли меня.
   - Какое вкусное у него филе, - крикнул один.
   - А если его еще промариновать в уксусе с маслицем, это же вообще будет, пальчики оближешь, - поддержал его второй.
   - Я костлявый, нехристи, подавитесь! - на этих словах, я заложил небольшой вираж, чтобы обхитрить погоню. Однако финт мне не удался, я просто завалился на бок. Аборигены окружили мое беззащитное тело и стали тыкать палками.
   - Отвали, убью! Отвали, сказал, удавлю! - тут я проснулся. Чувства были двоякие, с одной стороны - хорошо, что это был сон. С другой - меня действительно тыкали палкой, точнее тыкал копьем, какой-то неопрятно одетый парень, лет двадцати пяти. На ногах у него были шаровары, на теле простая рубаха, подпоясанная широким поясом.
   - Эй, просыпаху, бродник, ярило ужо выско. Чэхо тиби приподнэ? Сальцо иль молка? - незнакомцу понравилась своя же шутка, и он заржал, как конь.
   - Я с утра предпочитаю принять ванну и выпить чашечку кофе, - ответил я, протирая глаза.
   - Чэхо ти хутаришь не ураземею? Копье хошь в мяхо месо? - свои слова незнакомец подтвердил еще одним тычком тупым концом копья мне в ногу.
   - Еще раз так сделаешь, схлопочешь по своей небритой харе! Ураземел? - как-никак в институте я занимался боксом, пусть и без особых успехов, но удар у меня поставленный был. С парой алкашей или с одним безумным голодранцем, который бегает с копьем по лесу, я уж точно справлюсь.
   Однако намек мой, бородач в шароварах не понял, он снова замахнулся и попытался ткнуть меня в живот. Я резко ушел от удара перекатом вскочил в стойку и выкинул короткий прямой прямо в челюсть. Кулак мой обожгло огнем, так как давно не тренировался, но незнакомцу досталось больше, он рухнул как подкошенный и вырубился. В ту же секунду я остолбенел. На меня таращились по меньшей мере сотня, таких же бородачей в шароварах, кто-то был в простой рубахе, кто-то в стеганом жакете, а кто-то вообще имел металлическую кирасу. Абсолютно все были вооружены копьями, саблями и я даже рассмотрел на поясе одного война пистоль. Реконструкторы - дошло до меня, я выдавил из себя улыбку. Удивительно, откуда здесь целый обоз реконструкторов с телегами и лошадьми.
   - Здравствуйте господа, эльфы, гномы или хоббиты, или разинцы с пугачевцами, будьте так любезны, подскажите заплутавшему путнику, в какой стороне находится город?
   Ко мне подошел реконструктор с самым богатым доспехом и оружием.
   - Я кхан рубэжно хритня, Хореслав сын Михайлов. Храд Тунхут в осаде. Ти, бродник, вступаху у хритень, давеча кажий вой на помоху.
   - Во-первых, хватит меня звать бродником. Во-вторых, парни, а вы часом не заигрались в казаков разбойников? - обратился я сразу ко всем, - так и до психушки рукой подать. Вы мне город покажите, в какой стороне и скачите своей дорогой, а я пойду своей.
   - Тунхут там, пять ден на юх. Друхи храды далече. Ита, уступаху ти у хритень рубэжны, али плетьми биваху желае?
   - Да пошел ты, думаешь, если кирасу из тазика медного нацепил на себя, то и угрожать можешь? - я достал свой смартфон и показал его кхану, - сейчас звоню санитарам, будет вам гридень рубежный.
   - Десятний Тарас! - выкрикнул кхан.
   - Слухаю кхан! - на его зов вышел крепкий грузный мужик лет тридцати или сорока, с бородой возраст не поймешь.
   - Пойде утою десятну, - показал на меня рукой Гореслав, - ой, не по нрау ти мне бродник, - сказал кхан и профессиональным боксерским ударом отправил меня в небытие.
   ***
   Второе пробуждение за сегодняшний день далось мне гораздо сложнее, скулу саднило, каждое потряхивание моей головы отдавалось тупой болью. Меня как мешок с картошкой положили на телегу и везли, как я догадался в Тунхут, или Тунгут, в общем, куда-то туда. На этот раз я притворился спящим и прислушался к разговору.
   - Казалы у Тунхута сичь сабель упятьсот.
   - Аха, не хочь тыщу!
   - Посекут нас ка курей, - продолжил жаловаться первый голос.
   - Умолки, Микола, - вмешался какой-то басовитый, по всей видимости, обличенный властью, оппонент, - что, Питро, ка тибя бродник безорушый уел, нусь кажи?
   - Та я оступаху, - сказала тот, кто пугал своих соратников тысячей сабель.
   - Аха, оступаху, в портки накладаху, ну и достаху минэ дисятна - взгрустнул басовитый голос.
   А вдруг это не реконструкторы? - подумалось мне, - вдруг я попал в какой-нибудь параллельный мир? Или в прошлое? Или в будущее? Не, точно не будущее, оружие допотопное. Так, что я знаю из истории? Тунгут, Тунхут? Никогда не слышал про такой город. Говорят, на какой-то смеси всех славянских языков, однако как говорили на Руси в прошлом, лично я не знаю. Блин, да что, в самом деле, я туплю!
   - Мужики, - оповестил я конвоиров своим официальным пробуждением, - какой сейчас год?
   - От тумака Хорислава усоусим ум ускакаху? - заржал Петька.
   - Остынь Питро, - сказал басовитый грузный мужик, тот самый десятник Тарас, - давеча лето семь тыщь семдэсят уторой от сотворяху Мира.
   Даты от сотворения мира отсчитывали в средние века, - вспомнилось мне, - значит я в прошлом. Хотя какая разница, в любом случае нужно осмотреться, приспособится, а в данном случае еще и выжить.
   - А что война, какая идет? - продолжил я знакомство.
   - Воина, - усмехнулся десятник - Тунхут, храд рубежны, утам усегда воина. Но надысь сичь в упятсот сабиль придяху, кхан воровский Улухбек улась своу каже. Неможно храд отдати, узнаху, шо слаба Ария стала, усем худо буде.
   От этих сидяху, придяху, в моей голове каша получилась полнейшая. Но основная мысль стала понятна, Тунгут осадила воровская сичь, и отбить его послали вот это боевое в кавычках формирование, в которое меня в принудительно добровольном порядке и завербовали.
   - А Ария, которая стала слаба - это что? - задал я еще один логичный вопрос.
   - Ну, ти и тэмэнь - удивился Петька, - Велика Ария - это родна наша мати земля, это раздольны луха, это леса дичи полны, это реки рыбы бохаты.
   А Петька - задаётся мне начинающий поэт. Значит, точно попал в параллельный мир, не было в нашей истории никакой Арии. Но что мне это дает? Ничего. План остается прежний, осмотреться, приспособится, выжить, и надеюсь найти путь назад.
   - Окей, значит - страна называется Великая Ария, город в ней есть - Тунгут. Какие еще города есть в этой стране? - продолжил я выполнять первый пункт плана, то бишь осматриваться.
   - Яка кака эта страна? - обиделся Петька, - это наша родна мати.
   - Петр, ты что обиделся? - не ожидал я, такого патриотизма от паренька, - прости, давай знакомится, я Григорий, Гриха. Память видишь, отшибло.
   - Отшибло, - успокоился Петька, - столица Великой Арии, храд - Мохул, ище храды исть, Тартар, Карокаран, усе они там, на сивере. Исть ище Дара, Асхард, Найман. Мнохо хардов усе ни упомнишь.
   Версия с параллельной реальностью единственная и обсуждению не подлежит, - решил я, почему-то успокоившись этим фактом.
   - А кто правит Великой Арией?
   - Император усея Арии - царь Иван, - в разговор вмешался Микола, или Никола, я плохо разобрал его имя, - а шо за ховор у тибя не наш, и рубаха с портами не наша? Ти чай не шпиен?
   - Если бы я был шпиен, Микола, то говорил, по-вашему, лучше вас с вами, и одет был бы так же. Включай элементарную логику.
   Микола по всей видимости слова мои не понял, но суть ухватил верно, поэтому заговорщицки мне подмигнул. Мутный тип, к гадалке не ходи, нужно держать ухо с ним востро.
   - А откуда я, к сожалению, не помню. Шел по лесу, упал, потерял сознание, очнулся, а тут Петька в меня копьем тычет.
   - Сладко хутаришь, - продолжил допрос Микола, - ну, ни чехо в бою узрим хто ти есь.
   3.
   Слава Богу, до предполагаемого боя было еще время, и это время кхан рубежного гридня Гореслав сын Михайлов пытался использовать с максимальной отдачей.
   - Вои мои, идяху ми на свяхо дело, оборонить нашу Велику Арию, за храды наши Мохул и Тартар, - взял слово перед боевыми учениями кхан, - сеходь учим колоть копьем и плотняше держаху строй. Десятни приступаху.
   Тактика, которой намеревался Гореслав разбить вражью сичь, была проста и не замысловата, артиллерия обстреливает противника картечью вначале битвы, потом пушки укатывают за спины пехоты, которая начинает, сдерживает наскоки бандитов с помощью длинных копий. В это время пушки перезаряжают. Затем копьеносцы делают быстро несколько шагов назад и дают сделать еще один залп пушкарям, и вновь смыкаются. Само собой этот маневр был самым сложным и ему было посвящено почти девять часов. Естественно про восьмичасовой рабочий день здесь никто и слыхом не слыхивал.
   - У землю упираха копье, У землю - кричал десятник, Тарас, - сомкнуха ближаха десятна, плотняха стояша, плотняха! У пирум бою уси - покойняха, уси я казал!
   Если первые пару часов махания копьем я еще как-то воспринимал осознано, то дальше я ловил себя на мысли, что действую автоматически. Руки гудели, мозоли на руках вздулись. Перед маневрами мне выдали шаровары, кожаную кирасу и кожаный же шлем. Под шлем мне дали головной убор, который был похож на шапку с манишкой. Штаны и этот головной убор, скорее всего, были прошиты в несколько слоев грубой тканью и набиты овечьей шерстью. Петька мне пояснил, что такой вид брони, то есть шаровары, позволяет погасить выстрел из лука с пятидесяти метров, а так же при определённом стечении обстоятельств сможет отразить рубящий удар саблей. Когда был сделан небольшой перерыв между первой "тренировкой" и второй, я рассмотрел пушки. Это было нечто, на лафеты были посажены огромных размеров мушкеты.
   - Петр, это что за пушки? Как будто мушкеты великанов, - спросил я своего соратника по десятку, с которым мы плечом к плечу постигали непростую науку побеждать.
   - Ну, ти и тэмэнь, шо не бачив, великханы похибли усе увек назат. Ми диду их ише застав. Великханы управляху усем миром, - добавил шёпотом Петруха, - а ща остоваху оди кханы.
   На нас покосился Микола, и Петька сделал вид, что просто очень внимательно рассматривает что-то на дне своего котелка. Это нам выдали между второй и третьей тренировкой очень сытные, но абсолютно не вкусные похлебки. Если кому-то доводилось, есть протеин, смешанный с молоком, то эта похлебка была точно такой же. Из амаранта пояснил мне Петр.
   Потом упражнения с оружием продолжились, нам выдали небольшие круглые деревянные щиты, которые были оббиты железом по окружности, а так же у них имелся круглый и выпуклый металлический уплотнитель в центре. Дешево и сердито, подумал я. Теперь кхан Гореслав вместе со своими телохранителями сели на коней, и стали на скаку обстреливать нас из луков, используя стрелы с тупыми наконечниками. Наша задача была успеть закрыться щитами, при этом одна рука всегда должна была держать копье острием на противника, а другим концом, упертым в землю. На сей раз без небольших травм не обошлось. В нашем десятке самым нерасторопным оказался Микола, ему прилетело в лоб. В других отрядах кому-то попали в нос, кому-то в челюсть. Хорошо, что никто не встретился с такой стрелой глазом. Иначе не вступив в бой, мы бы понесли первые потери.
   - Шибче подняху щит, шибче - орал на нас десятник Тарас, - В пирвом бою уси - покойняха...
   Кроме моего "лучшего" друга Петрухи и подозрительного Миколы, в моем десятке были два брата близнеца Сергуня и Андрюня, которых описать можно было одним словом из двух частей: раз и долбаи. Еще был нелюдимый молчун Никодим, который выделялся ростом и шириной плеч. А так же три родных разновозрастных брательника: Серафим, Митрофан и Иван. Правда, кто из них кто, я пока не запомнил.
   - Шибче подняху щит, шибче - вновь выкрикнул Тарас.
   Однако я зазевался, и мне прилетела прямо в шлем тяжелая тупая стрела. В голове на время раздался колокольный звон, вмиг, куда-то исчезла в руках усталость, и дальнейшие упражнения я делал с большой сноровкой.
   Вечером, около каждого походного шатра развели по костру. Бойцы немного приободрились, послышались смех и разговоры. На глаз я примерно прикинул, что наше войско насчитывало почти три сотни. Маловато для войны против пяти сотен хорошо обученных разбойников. Однако когда нам наложили амарантовой каши, да налили по пятилитровому котелку на десяток душистого чая, жизнь показалась, что налаживается. За соседним костром кто-то достал струнный инструмент, чем то внешне напоминающий мандолину, а по звуку обычную гитару, и запел частушки. К народному певцу рубежного гридня кхана Гореслава потянулись люди, наш десяток тоже перекочевал поближе. Молодой парень весело распевал нехитрые куплеты.
   - На суку висит веряху, любо дорохо смотряху, как разбойник Улухбех, буде добре та висяху! Опа, опа, буде добре та висяха. Опа, опа...
   Америка-европа, - пропел я про себя...
   - Скоро милый мой вертаху, миня жинкой называху, после свадьбы убохато, мы построим сибе хату! Опа, опа, ми построим сибе хату.
   После еще восьми таких же простых куплетов, певец решил немного передохнуть и выпить чаю, - эх, суды бы чешо покрепше!
   На певца тут же зацыкали, - прознаху кхан быть плетьми биваху!
   - Даваха ище, може опоследний рас утак усидяша, - высказался какой-то грустный мужичок.
   - А ну заткни молотилку, пока у хлаз не сунул, - осадил паникера певец, - може хто ище писни спивати умее? - обратился парень к соратникам.
   - Дайка мне бандуру, - сказал я, - как инструмент, то называется?
   - Бандура и назывху, - ответил певец.
   - Шо памяти вернуха? - влез заинтересованный Петька.
   - Питро, дай челувеху спивати, - заступился за меня болезного десятник.
   Песни петь я, конечно, любил, особенно когда был студентом, правда, играл слабо. Знал всего пять аккордов, но как оказалось, их вполне хватало, чтобы исполнить любую вещь отечественных и зарубежных композиторов. И пока я настраивал пяти струнную бандуру под шестиструнный лад, прокручивал в голове, чем порадовать разношерстное воинство.
   - Шо бандуру мучиш, сдаваху ие обрат! - кто-то раздражённо крикнул.
   - Кто сказал, что надо бросить песни на войне? - ответил я стихом Лебедева-Кумача, - после боя сердце просит музыка вдвойне!
   - Во и добре, - крякнул рядом мой десятник Тарас.
   - Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю, - затянул я на мотив цыганочки песню великого русского барда, - Я коней своих нагайкою стегаю-погоняю! Что-то воздуху мне мало: ветер пью, туман глотаю... Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
   Всегда я жалел, что не умел петь так с хрипотцой как Владимир Семенович. Однако и такого моего скромного вокала хватило с зазором, чтобы бойцы перестали и кашу жевать, и чай пить, и мечтать о чем-то покрепче. А обладатель гитары-бандуры просто изумленно замер.
   - Но что-то кони мне попались привередливые...
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
   Я выбил трель из последнего аккорда.
   - Може упоследний рас так сидяша, шо за писня, - снова заныл мужичок, который уже пытался посеять паникерские настроения. И тут мой десятник Тарас без предупреждения одним коротким ударом засадил плаксе в глаз. Мужичок рухнул на своих товарищей и увлек их на землю. В толпе заржали.
   - Гриха, давай шото, бовое, - сказал десятник.
   - Та шобы охонь у нутре вспыхнув, - поддакнул ему Петруха.
   Я немного подумал и решил исполнить охоту на волков, такая тематика, скорее всего, близка будет многим, наверняка в войске охотников хватало.
   - Рвусь из сил и из всех сухожилий, Но сегодня опять как вчера, Обложили, меня обложили, 
Гонят весело на номера, - я нарочно ускорил темп песни Владимира Семеновича, чтобы она звучала по-героически и пожёстче.
   - Не на равных играют с волками, Егеря, но не дрогнет рука, Оградив нам свободу флажками, Бьют уверенно, наверняка...
   Наш импровизированный концерт заметило и начальство, сам кхан Гореслав, перед которым все расступились, прошел ближе к костру. Он сделал знак мне рукой, что все нормально продолжай играть, и присел рядом на поваленное дерево. Его сопровождал высокий и плечистый воин в дорогой металлической кирасе, а так же какой-то подросток. Возможно сын или родственник, почему-то подумалось мне. Подросток тоже присел рядом с кханом, а воин остался стоять сзади. Телохранитель, понял я.
   - Идёт охота на волков, идёт охота, - продолжал я надрываться, безусловно портя прекрасную песню Высоцкого, но для сегодняшней неискушённой публики и такой исполнитель был в радость, - На серых хищников матёрых и щенков, Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, Кровь на снегу, и пятна красные флажков.
   По окончании очередного шедевра великого автора из другого мира, кхан Горесла сын Михайлов сидел некоторое время задумчив, подросток рядом закрыл лицо руками, чтобы никто не видел его слез, Петька сопел, как воробей после трепки от голубя за кусок хлеба, десятник же опустил голову и тоже что-то вспоминал свое.
   - Все, концерт окончен, спасибо всем за внимание, - я вернул бандуру своему хозяину. Не хотелось больше травмировать публику.
   - Шо за писни спивашь, - спросил меня кхан, - твохо умысла?
   - Не мое, это песни барда Владимира, - не стал скрывать я.
   - Велика Ария, яки пивцов рожаху, - задумчиво произнес кхан, - вои, а теперяча треба спати, заутра може бой буде, - обратился он ко всем бойцам, - спиваешь ишо еси жиув буде, - кхан поднялся и пошел в свой шатер.
   Несмотря на долгий, даже бесконечный день, в нашем шатре, где храпел и сопел целый десяток здоровых мужиков, я не мог уснуть.
   - Гриха, хто ти? - зашептал мне Петруха, - от каки мес буде?
   - Далече Питро, мои места, ой далече, спи утро вечера мудренее.
   Петро немного поворочался и уснул.
   - Гриха, - теперь меня так же шёпотом окликнул Микола, - драпать нади, ка курей порешаху наш хридень, драпать нади.
   - Умолкни, Микола, спи, - ответил недовольно я, - живы будем, не помрем.
   - Ка зна, ка зна, - обиженно засопел Микола.
   4.
   На следующий день кхан рубежного гридня, предчувствуя предстоящий бой, решил взбодрить свое малоопытное воинство.
   - Гриха, - подбежали ко мне братья Сергуня и Андрюня, - шо ни делаху у большо симии?
   - Шо, шо... - задумался я на секунду, - клювом не щелкают!
   - А ти шо щелкаху? - засмеялся Андрюня.
   - Добавку что ли каши амарантовой дают? Так я только - за!
   - Кхан оклад даваху! - не вытерпел моей тупости Сергуня.
   - Деньги что ли? - реально удивился я.
   - Ну ти и тэмэнь! - хором выпалили братья, - бехи к хозночею схоро!
   Казначей сидел на пне около командного шатра, очередь к нему уже поредела.
   - Ми ни разбои, ми еси имперски рубежны хритень, - объяснял казначей свои действия, - сие еси охлат за десяти дни.
   Оклад оказался следующим рядовому за десять дней службы платили пятьдесят копеек, десятнику - семьдесят. Копейкой была маленькая медная монетка, на которой был отчеканен всадник с копьем, отсюда и название - копейка. - Питро, - спросил я довольного, как кота наевшегося сметаны, соратника, - а какие еще есть деньги в Великой Арии? - первое слово я выделил особо. - Каки? - удивился Петруха, - што копей - це одзин рубивь. Пяти рубив це одзин ван, серебряна таха монита, а пяти ванов еси одзин золтый мохул. Крова стои дви вана, а на дви мохула можа покупаху, - задумался Петр... - Пять коров, - подсказал я решение нехитрой задачи. - Ни, - возразил Петр, - цельни дом! - То есть дом стоит всего пятьдесят рублей? Если я в год, как рядовой заработаю почти восемнадцать рублей, то я буду иметь свои хоромы спустя почти три года честной службы? - сделал я небольшие расчеты в голове, - Питро, а ипотека у вас есть? - Про це у хазанчею спрашиваху нади, - с умным видом выдал стандартный ответ Петр. Кстати на дом, в моем мире мне нужно было горбатиться лет пятнадцать - двадцать, в этой параллельной реальности мне определенно уже начинало нравиться. А если я стану здесь десятником, то вообще можно за два года управиться. - Цельни дом за три хода можа покупаху. Еси тибя ни убиваху, - оборвал мои мечты об отдельной жилплощади Петр.
   ***
   - Вэди развэдку - приказал кхан Улугбек своему ординарцу. Ординарец пулей выскочил из шатра.
   Кхан воровской сичи сидел по-турецки на богатом ковре, и слушал советы двух самых преданных своих военачальников. Вся троица лениво попивала кумыс. В углу шатра тихо наигрывал на дутаре запуганный до смерти анши, который всем своим существом пытался стать невидимкой. Нрав Улугбека был суров, а характер вспыльчив, поэтому бедному музыканту часто доставалось на орехи.
   - Ударым внэзапно на расвэтэ, - предлагал командир тяжелой конницы Тагир, - налэтим как коршуны и размэтаем этых труслывых овэц! Всэх зарэжэм!
   - Нэ, нужно заманыт грыдэнь ложным бэгством и ударить во фланги, а затэм взять этых напуганых шакалов жывьем. Рабы нынче дорого цэняца, - советовал более опытный и бывалый командир легких конных лучников, Ахмед.
   Кхан Улугбек с малых лет учился сидеть в седле, стрелять из лука плотно сжимая коня одними ногами, учился работать копьем. Война была долей, которую уготовил Улугбеку отец.
   - Запомны, настоящий мужчина - это воын, - наставлял Улугбека отец, - нэ торговэц, нэ рэмэсленник, нэ зэмлэпашец, воын. Всэ служат воыну, воын - это господин, бэк. Нэ жди, пока кто-то поможэт тэбэ стать бэком, возмы все сваыми рукамы. Здэсь в горах мало зэмли, иди на равныну, и застав этых баранов служыт тэбэ. Так жыл я, так жылы всэ твоы прэдки.
   Улугбек, конечно в целом был согласен с отцом, однако он видел, что все владения отца ограничивались лишь одной уже порядком развалившейся крепостью. Отец на немой вопрос сына отвечал так, - только прэдательство и жадность блызкых нэ позволыле мнэ стать владэльцэм обшырных зэмэль и богатых городов.
   Улугбек просто жаждал власти над обширными землями. Он уже дважды ходил войной на Тунгут, этот город стоял как кость в горле всем горным кланам, и дважды объеденные войска горцев были разбиты. Наконец Улугбеку улыбнулась удача. Пока лучшие войны Тунгута патрулировали восточную границу с Тендуком, ожидая нападения с востока, ему удалось собрать небывалое, для гордых горцев, войско, почти в пятьсот сабель. Оно, прорвав передовые кордоны тунгутцев, вырвалось на равнину, и сходу взяло ненавистный город. Дело оставалось за малым удержать Тунгут. На выручку горожу шло разношерстное неопытное воинство.
   В шатер влетел запылившийся после долгой скачки разведчик.
   - Говоры, - потребовал свежих сведений Улгбек.
   - Грыдень насчитывает тристо копый, десяток пушэк и два дэсятка тажёлой конныцы.
   - Пушкы - это плохо, - сказал очевидную вещь Ахмед.
   - Это нэ важно, мы просто смэтем эты трыста копый, - ответил уже хорошо расслабившийся кумысом Тагир, - ыграй громчэ анши! - крикнул он к музыканту.
   - Рэшэно, атакуэм на расвэтэ, - подвел итог военного совета Улугбек, - ордэнарэц, вэди жэнщин и принэси еще кумыса, отмэтим завтрашную побэду.
   ***
   В шатре кхана рубежного гридня Гореслава, тоже состоялся военный совет.
   - Шо каже, Милош? - спросил кхан своего верного соратника высокого и широкоплечего молодого человека, которого Гиргорий принял за телохранителя. С Милошем кхан прошел уже множество боевых троп.
   - Дозоры увидаху шпиенов Улухбека, ка ти указав ми их ни трогаши.
   - Мыслю, шо Улухбек утакуе по утру. Захоче взяти урасплох, - Гореслав разложил карту и задумался, - пушки скрываху у шатрах, ка пойде тяжела конница, шатры откине и атакуе. Уся силища Улухбека у картафрактари.
   Уверенность, с которой прогнозировал кхан Гореслав действия армии Улугбека, базировалась на огромном опыте боевых действий против горцев. Обычно горцы тяжелой бронированной конницей, картафрактариями, разрезали ряды противоборствующей стороны, а потом деморализованных солдат принимались добивать легкие конные отряды. Если завтра удастся, как следует обстрелять картафрактариев, и нанести им как можно больший урон, битву можно было бы спокойно свести в ничью. На большее кхан не надеялся.
   ***
   После получения небольшого оклада, в рубежном гридне продолжились учения для новичков и мучения для бывалых десятников. Многократное повторение работы в строю копьем должно было сделать из разрозненных, и даже не приспособленных для военной службы людей единый боеспособный механизм.
   - Куды ти, Сергуня, тыкаша? Андрюня, куды? - кричал десятник Тарас на близнецов, - копьем уначале отбиваха, а потом ужо тыкаша. Гриня, нукась укажи блезняхам.
   Я скорчил злобную рожу и показал, как нужно работать копьем. Сначала отбиваешь копье предполагаемого противника, а потом резким тычком всаживаешь оружие в его беззащитную плоть.
   - Во, добре, - похвалил мои мытарства десятник, - ну кась повторяху.
   Братья встали друг напротив друга, тоже скорчили злобные рожи, и принялись, что есть силы лупить копьем о копье. Весь остальной десяток сотрясался от хохота.
   - Ну ка цить я казал, цить! - снова кричал десятник на раздолбаев, - уначале отбиваха, а потом тыкаша. Цить, ироды!
   Рядом с двумя близнецами, у которых еще детство в одном месте не перестало играть, молчун Никодим с легкостью гонял Серафима, Митрофана и Ивана, не разбирая, кто из них старше, а кто младше.
   - Яки мидвидь, - восхитился силой соратника Петруха.
   Однако Никодима похвала Петра задела за живое, видать, он устал от сравнений его с этим лесным зверем. И от всей своей израненной души он врезал Петрухе копьем прямо в щит, от чего Петр плюхнулся на свою пятую точку.
   - Шуткую я, - обиделся Петруха.
   - Добре, - крякнул десятник Тарас, - ище ума би тиби, Ниходим, и цены би тиби ни бываху.
   - Кто слаб умом и крепок телом, приучать нужно к горному делу, - изрек я высказывание Петра первого, правда как мог Петр делать такие мудреные высказывания, когда русского не разумел, история умалчивает.
   Копье Никодима просвистело в миллиметре над моей исстрадавшейся головой лишь благодаря моей хорошей боксерской реакции. Никодим же, не рассчитав своей силы, упал на бок. Наш десяток снова стал покатываться от хохота.
   - А ну цить! Я казал, - охолодил пыл своего гренадера Тарас, сам же посмеиваясь в бороду.
   Кстати весь рубежный гридень состоял из бородатых мужиков, только лишь у близнецов, Петрухи и других молодых ребят из соседних десятков усы и бородка только-только начинали проявляться. Между прочим, я сам уже пару лет носил небольшую аккуратную бородку и усы. Меньше бриться, да и защищает в холода - борода.
   После упражнений с копьем, десятник раздал всем по короткому мечу, или длинному кинжалу, кому как больше нравится. На глаз длина лезвия составляла примерно сантиметров шестьдесят. Тарас поделил наш десяток на две группы, одна группа копьем била, как дубиной сверху вниз другую группу по щиту. Противоборствующей пятерке требовалось принять на щит удар копья и сунуть коротким прямым ударом клинок в предполагаемое тело противника.
   - Уплотном строяху клинок долже быв укорото, - объяснял десятник нам тактику ведения боя клинком, - шо би ни поранив друж друже.
   Но как говорится долго ли умеючи. Петруха несколько увлекся, замечтавшись о своих ратных подвигах, и полоснул по левой руке Миколы, на которой крепился небольшой круглый щит.
   - Убю! - крикнул пораненный Микола, и, забыв про воинскую дисциплину, кинулся на обидчика.
   Он бил клинком наотмаш Петра, однако последний довольно уверенно защищался щитом.
   - Пахли хоротки, жирдяха! - намекая на заметно отвисший живот, отвечал Петруха.
   - Убю, молокососи! - в свою очередь Микола стыдил обидчика его юным возрастом.
   - А ну цить! Я казал! - рассудил поединщиков десятник, при этом шлепнув по хребту копьем как одного, так и второго.
   - Может, товарищеский суд устроим, - решил я постебаться, - провинившегося пустим в расход, по законам военного времени.
   Однако моя шутка произвела противоположный эффект, все мои соратники заметно напряглись.
   - Гриня, идяха до ручья, воды несяша, - решил меня отослать от греха подальше Тарас, - усеходню кажая десятна сама еду сготовляха. Усем отдыхашу.
   Ну что ж, вот я и начал подъем по карьерной лестнице в этом мире. Я - уже водонос, интересно, а водоносам полагается повышение жалования? Я схватил общий котел и пошел в ближайшую лесную рощу, где журчал чистейший и вкуснейший ручей. Все-таки как мало человеку нужно для счастья, обмыть холодной водой на ладонях мозоли, вдоволь напиться и умыть зудящее от пыли лицо. Спустившись в овраг я заметил того паренька, который сопровождал нашего кхана. Мальчишка опять плакал.
   - Ты чего парень? - сказал я, опустив свои ладони в ручей, - не пристало мужчине лить слезы по поводу и без.
   Мальчишка отвернулся и перестал всхлипывать.
   - Давай знакомится, меня зовут - Гриха, как тебя? - я опустил котел в ручей, чтобы его обмыло проточной водой. Как говорится если не помыть, так хотя бы прополоскать.
   - Ладомил, - выдавил из себя паренек.
   - Ты сын кхана?
   - Гореслав - сотник моего отца, - ответил парень, умывшись из ручья.
   - А кто у тебя отец? - спросил я, зачерпывая ладонями ледяную воду, и стал поливать себе на голову, лоб и лицо.
   - Мой отец - кхан Тунгута.
   И тут я сложил один плюс один, Тунгут в осаде, отец паренька кхан этого города, понятно, почему у мальчишки глаза на мокром месте. И только сейчас до меня дошло, что паренек говорит без всяких сидяху-ходяху. Но предвосхитив мой следующий вопрос, паренек спросил меня сам.
   - Откуда тебе ведом арианский академический язык? И песни ты поешь на нем.
   Я еще несколько секунд побулькался в ручье и ответил, - прости, не знал, что я гутарю на арианском академическом.
   - На нем главным образом говорят в Тартаре и Могуле, Тартар - столица ученых и жрецов, Могул - столица кханов и правителей. В Тартаре я учился.
   - Понятно, один город - столица культурная, а другой - политическая. В моей стране так же две столицы - Москва и Питер.
   - Так ты - московит? - выпалили парень, сделав большие глаза, - никогда не видел московитов. Они живут далеко на заход ярила.
   Ярило, я так понимаю, это солнце, заход - это запад, московиты - это жители Московии. Блин, так, где же я? В прошлом или параллельном мире? Нет, ну не было в прошлом никакого Тунгута и Могула, правда Московия - была, и Таратар был, который считался адом. Еще в прошлом были татаро-монголы, однако, эти люди сто процентов ни татары, ни монголы, обыкновенные славянские лица.
   Мой подвис Ладомил истолковал по своему, - не хочешь рассказывать не надо, - паренек развернулся и пошел в лагерь.
   А я достал из ручья наполненный естественным образом котел и потащил его к своему шатру.
   5.
   Перед отбоем снова ели амарантовую кашу. На сей раз кашеварил старший из братьев Серафим, а помогал ему младший Иван. Наконец-то я разобрался кто из них кто. Серафим - ответственный и хозяйственный, наверное, был своим младшим братьям за отца. Иван же хоть и выше ростом, но слабее физически, да и наивнее своих старших родственников. Деньги, которые нам выдал казначей, мигом перекочевали от Ивана в сумку Серафима. А вот средний, Митрофан, свои копейки зажилил. Он сейчас сидел и шептался с Миколой. До меня долетали обрывки их разговора, про курей и про коров. Тут ко мне подскочил Петруха с бандурой, то есть с гитарой по-нашему.
   - Ну шо, спивати шо ли? - сказал он мечтательно закатив в небо глаза. Потом он провел пальцем по струнам сначала в одну сторону, потом в другую, - Гриня, ну хвати исть, спивай про конив.
   - Уваж, Гирня, людив, - подхватил просьбу Петра десятник, - вдоль обрыва, по-над пропастью... - пропел Тарас, - добра писня.
   - По просьбе трудящихся, - взял я в свои руки бандуру, - концерт по заявкам объявляю открытым.
   Я поднастроил немного инструмент, так как струны из жил животных плохо держали строй. Видя мои треньканья на бандуре, к нам стали стекаться бойцы соседних десятков.
   - Дава про конив, - требовали одни.
   - Ни, про охоту дава, - кричали другие.
   - Ну ти умолкни, ща ка двину у хлаз, усю житуху на ликарку рабить буде! - выкрикнул кто-то за моей спиной.
   - Гриня! - взмолился десятник Тарас, - спивай, покуды крави ни полилаху!
   И я запел, меня не нужно просить дважды, за что, кстати, я всегда хорошо жил и в студенческой и в рабочей общаге. Единственное, в последнее время, когда я прекратил употреблять алкоголь, число душевных посиделок сократилось в разы.
   - Если друг оказался вдруг, И не друг, и не враг, а так, Если сразу не разберешь, Плох он или хорош...
   Вмиг в гридне наступила тишина. И даже я краем уха стал слышать, как потрескивают костры, как где-то ухает ночная птица.
   - Если парень в горах - не ах, Если сразу раскис - и вниз, Шаг ступил на ледник - и сник, Оступился - и в крик...
   На мой концерт из командного шатра вышел воин, которого я в прошлый раз принял за телохранителя Гореслава. На самом деле это был его боевой товарищ, если угодно заместитель, и звали его Милош. Это меня просветил Петруха, который, наверное, знал здесь все и про всех.
   - Значит, рядом с тобой чужой, Ты его не брани - гони: Вверх таких не берут и тут, Про таких не поют...
   Вместе с Милошем пришел и недавний мой знакомый паренек, Ладомил. Бойцы с десятниками пропустили Милоша и Ладомила поближе к импровизированной сцене. Почетные гости - усмехнулся я про себя.
   - Если шёл за тобой, как в бой, На вершине стоял, хмельной, Значит - как на себя самого, Положись на него.
   По лицу Милоша я понял, что эта строчка словно специально написана про него, поэтому я ее пропел дважды. Когда лучшая из песен Владимира Семеновича была закончена, некоторое время стояла тишина.
   - Добре, - кто-то крикнул. И раздались самые настоящие аплодисменты.
   И я тогда понял, что такое настоящее искусство, это то, что будет понятно в любом месте и в любом времени. Далее я исполнил уже известную многим песню про коней, а потом и про охоту на волков. И большинство бойцов мне уже довольно уверенно подпевали. Вот и запустил я в народ творчество барда Владимира в Великой Арии. Когда дозвучал последний аккорд охоты на волков, поднялся Милош и сказал.
   - Усе дисятныя на командны усувет, остальныя на покои! - все десятники потянулись к командирскому шатру.
   - Упоследню писню, дава! - крикнул кто-то с задних рядов.
   - Упоследню може, - разрешил Милош.
   И когда десятники и Молош ушли, я затянул, возможно, последнюю песню в этом мире, и вообще во всех мирах для меня. Необъяснимое чувство приближающейся опасности навалилось гранитной плитой.
   - Как засмотрится мне нынче, как задышится? Воздух крут перед грозой, крут да вязок. Что споется мне сегодня, что услышится? Птицы вещие поют - да все из сказок...
   И пока я пел, мне вспомнилась вся моя прошлая жизнь, учеба, работа, неудачная попытка построить отношения, с понравившейся мне девушкой. Вечная бедность и безденежье, и слова отца, что я отрезанный для семьи ломоть. Мои слушатели тоже думали о чем-то своем.
   - В синем небе, колокольнями проколотом, Медный колокол, медный колокол, То ль возрадовался, то ли осерчал... Купола в Арии кроют чистым золотом, Чтобы чаще Господь замечал...
   Я намерено поменял Россию на Арию, чтобы мои соратник прочувствовал как можно ближе к сердцу переживания автора песни. Когда я закончил петь, все стали тихо расходится по своим шатрам.
   - Гриня, - это окликнул меня хозяин бандуры, он взял в свои руки инструмент и несколько раз ударил по струнам, - я добре играху коней?
   - Давай еще раз, - однако, как он быстро ухватил суть мелодии, парень - талант.
   - Молодец, добре, правильно.
   - Послидня писня проняла аш до пиченох, - сказал он и пошел в шатер.
   - Благодарствую тебе, Гриня, - это ко мне подошел Ладомил, - очень хорошая песня, у нас в Могул Тартар Арии, таких не пишут. Считается, что музыка - это удел простолюдинов. Хотя не все с этим согласны. Вот бы тебе со своими песнями в Тартар, к моим учителям, они бы поменяли свое мнение. Покойной ночи, - пожелал мне Ладомил.
   - И тебе спокойного сна, - ответил я любезностью на любезность и тоже побрел спать.
   Однако поспать мне не дали. Пришел в шатер с военного совета десятник Тарас, который долго ворочался. А потом меня толкнул в бок Микола.
   - Идяху, похутарим.
   - Ну, пошли, - вздохнул я и вышел из шатра.
   Мы отошли от лагеря метров на двадцать.
   - Слушай, Микола, я спать хочу, и дальше не пойду, что хотел?
   - Тикать нади! Я слыхал заутра по утру бои буде! - зашептал мне взволновано соратник.
   - Тем более если будет бой, нужно выспаться, пошли обратно, - сказал я зевая.
   - Ти тэмэнь! Мнохи усмерти буде! Тикать нади! У Улухбека пяти соти сабиль, у наси три соти копи. Они - вои, а ми - землипашеци.
   - Если все побегут, кто Родину защищать будет?
   - А я шо? Укхану - раби и плати, Улухбеку - раби тоши плати. Мои хати у краю.
   - А, украинец значит. Почему мне предложил бежать?
   - Ти - умны, спивашь харно, у Карокарану идаху. У мини таму сродствени, у ехо харчивня. Ти спиваху, мнохо люди приходи послушаху. Мнохо динех буде!
   Вот, сволочь, у него оказывается целый бизнес-план, - усмехнулся я про себя, - "дураки", значит, будут гибнуть, страну защищать, а этот гад ползучий при любой власти приспособится. А потом эти паразиты еще во власть пролезут, как наиболее успешная часть общества. А таким паразитам власть дай, всю страну с потрохами продадут, без всякой войны.
   Мою усмешку Микола принял, как одобрение. Глазки его заблестели и забегали.
   - Ну шо?
   - Сейчас, только бандуру свистну из соседнего шатра.
   - Во и добре!
   - Конечно добре, - и я, что было силы, засадил мерзавцу боковым в челюсть.
   И хоть роста я ниже среднего, и почти на голову ниже этого прохвоста, удар вышел что надо. Микола плюхнулся на бок и заголосил.
   - Ни бий, ни бий, я пошуткал, пошуткал я!
   Я для профилактики засадил ногой ему пару раз в пузо. Плюнул на него и пошел спать. Странное дело, я в этом мире, в Великой Арии, всего три дня, но уже успел почувствовать причастность к этой стране. К этим людям, которые со мной одного рода и племени. Встретили меня надо признать не ласково, но кхана понять можно, ему любой ценой армию собрать надо, чтобы город отбить. Может я и попал сюда не случайно, может в этот момент я нужнее всего именно здесь и сейчас. Если этот гад не врет, и завтра бой, то конечно мне страшно, война, это не драка толпа на толпу, на войне могут не только покалечить, но и убить. А умирать ой как не хочется. С этими мыслями я зашел в шатер и лег спать. Однако поспать мне снова не дали.
   6.
   - Браты, уподем, уставаху уси, - стал нас расталкивать Тарас, - бистро, бистро.
   Все, ругаясь про себя, зашевелились, стали натягивать шаровары, стеганые жакеты и шапки. Поверх все надели кожаные кирасы и шлемы.
   - Питро, ослабиша усе крипижи у шатру, - снова распорядился Тарас, - шоби обзники усе бистро собраху, у бою ни до тохо буде.
   Мы стали выходить из шатра.
   - Лихайте хлопи, лихайти, - командовал десятник.
   Вот так ползком и на карачках мы стали перебираться к южной части лагеря. Другие десятки так же ползком двигались в том же направлении. Нашему десятку досталось место ближе к середине войска.
   - Хде, Микола? - спросил вдруг Петруха.
   - Сбежал Микола, у его родственника харчевня в Карокаране, пойдет к нему официантом работать, - ответил я под смешки остальных соратников.
   - Ут змий, - сплюнул Петр, - нуже ихо ножишом в мяхо месо было утыкаху.
   - А если бы он обделался? Ты что ли бы клинок стал отмывать? - спросил я у горячего паренька.
   В десятке снова все захихикали.
   - Ну, цить, - потребовал серьезности Тарас.
   И тут я услышал топот сотни копыт. Мне даже показалась, что сама земля легонько подрагивает. А за спиной раздался протяжный звук боевого рога. Небо стало немного светлеть, и я различил вдалеке несущуюся на нас конную лаву. Обозники под руководством казначея быстро стали собирать шатры и скидывать их в повозки. Лагерь просто таял на глазах. Пушкари выкатили огромные мушкеты на лафетах и произвели первые выстрелы.
   - Перезараяд! - кричал командир пушкарей, - шибче! Охонь!
   Пушки еще раз выплюнули из своего жерла смертоносную картечь. Выстрелы орудий сбили напор надвигающейся конницы.
   - Вставаху! - раздались крики десятников то тут то там.
   Наш десяток и другие поднялись и ощетинились лесом копий буквально за пару секунд.
   - Ладомил, буде уза мною, - крикнул Тарас сыну кхана Тунгута.
   Я оглянулся и увидел его одетым, так же как и все мы, с небольшим щитом на левой руке, с коротким мечом и длинным копьем. Надо сказать, что древки наших копий были сделаны из какого-то прочного дерева, я предположил, что это лиственница, которая становится невероятно крепкой после высыхания. Во время учений, я замечал, как не раз на древко копья принимали удар клинка и копью это никак не вредило. Сейчас меня этот факт немного успокаивал.
   - Охонь! - раздалась новая команда пушкарей, - кати уназад!
   И пушки стали шустро закатывать за наши спины. Еще один выстрел сделать артиллеристы были просто не в силах, так как между конницей Улугбека и нашим малоопытным воинством оставалось всего пятьдесят метров. На глаз урон от пушечного огня составил десять или пятнадцать человек.
   - Господи, прости и сохрани, - зашептал я чисто интуитивно простенькую молитву.
   - Свароже, отче наш нибисны, простяху и сохроняху, - зашептал рядом Петруха. Остальные тоже что-то шептали. Лишь Никодим угрюмо молчал.
   - Упряху копии в зимлю! Наклоняху! - заорали десятники.
   - У-у-у-у! - орало дикая конница Улугбека, и скачущие передовые тяжелые кавалеристы опустили свои копья прямо в наши испуганные глаза.
   Раздался раскатистый удар железа о железо, как будто рухнул старый кирпичный дом от удара экскаватора-драглайна с шаровым рыхлителем. И начался форменный ад. Первыми пострадали одетые в броню кони передовых всадников. Они, пытаясь пробить брешь в нашем строю, на всем скаку налетели на наши копья, которые мы уперли в землю. От сильнейшего удара броня не выдержала, и бедные животные вмиг испустили дух, а их наездники, сидя уже на мертвых конях пытались достать нас своими пиками. Мое копье, намертво застрявшее в животном, вмиг стало бесполезно. Я его бросил и стал защищаться щитом и тыкать в ответ своим коротким клинком. Это было абсолютно бессмысленно, так как я не мог им достать до противника. Зато стоявший за моей спиной десятник Тарас, копье которого было пока свободно, очень точно стал наносить удары по моему оппоненту. Еще один удар Тараса и горец завалился на бок и замер. Дальше я услышал выстрелы наших пушек на флангах, значит, подумал я, атака Улугбека пришлась на наши центральные десятки и с краев артиллеристы могли работать беспрепятственно. Однако краем глаза я уловил, что в метрах двадцати тяжелая конница горцев пробила наш строй, и чтобы как-то залатать брешь в нем туда выдвинулась небольшая уже наша, закованная в броню конница. Командовал ей сам кхан Гореслав, очень жаль, что в распоряжении его было всего двадцать сабель. Однако это были самые настоящие профессиональные войны. Сабли просто плясали в руках Гореслава и его бойцов. За пару минут брешь в нашем строю была заделана, а поверженные разбойники печально смотрели в небо пустыми глазами. Войско Улугбека сначала накатило на нас как волна, а теперь оно же стало и медленно откатываться.
   - Отойдяху! - услышал я крик за спиной.
   Тут же подкатили пушку, и она выплюнула еще один заряд картечи в спину отходящим войскам противника. И пока враги откатывались, чтобы перегруппироваться и нанести еще один удар, Никодим уже достал свое копье из тела лошади.
   - Никодим, помоги мне, - попросил я его.
   Он отодвинул меня в сторону и за пару секунд вытащил и мое окровавленное оружие. И я поймал себя на мысли, что смотрю на этот ад, как на игру, как на безумную бессмысленную игру.
   - Щиты подняху! - сначала закричал Тарас, а потом то же самое заголосили и другие десятники.
   На нас посыпался дождь из стрел. Очень часто в исторических фильмах показывают, как стрелы пробивают насквозь человека в доспехах. Не знаю, может здесь были не правильные стрелы, и они в большинстве случаев просто отскакивали от щитов и кожаных доспехов. Лишь некоторые застревали на длину наконечника в очень твердых щитах, которые тоже, скорее всего, были сделаны из лиственницы. Правда, две стрелы воткнулись в мои шаровары и торчали, как иголки из дикобраза.
   ***
   - Шакалы проклятыя! - крикнул кхан воровской сичи Улугбек, - Тагыр! Гдэ твоы храбрыэ джыгыты? Кто мнэ обэшал, что оны сомнут этых труслывых ослов?
   - Нас прэдалы кхан! - отвертелся от ответственности Тагир, - оны зналы, что мы атакуэм на восходэ.
   - Сколко у нас потэр? - уже более спокойно спросил кхан.
   - Почты чэтыре дэсятка
   - Шакалы, оны отвэтят за это! - Улугбек стал со всей силы нахлестывать своего бедного коня, который заржал как резанный, - я с жывого сдэру кожу с этого Горэслава, шайтан. Ахмэд, дэйствуй, окаты ых градом ыз стрэл!
   - Сдэлаю, кхан, - ответил Ахмед, посмеиваясь над неудачей Тагира. Слишком высоко взлетел этот безродный выскочка, считал он, - карусыл! - скомандовал Ахмед своим четырем сотням легких конных воинов.
   И его конница стала нарезать круги по полю боя, выкидывая сотни стрел в ощетинившуюся копьями пехоту кхана Гореслава.
   - Тагыр, возми тры дэсятка своих людэй, построй ых клыном ы удар в лэвый фланг, стал распоряжаться Улугбек, - сдэлай так, чтобы Горэслав увэл свою конныцу туда, а я удару на вправый фланг. Ахмэд, - обратился он уже к другому полководцу, - как толко я прорву правый фланг, пошлеш свои сотны туда жэ, мы обратым этых зэмлэпашцев в бэгство!
   ***
   - Шо мыслиша, Милош? - спросил Гореслав своего боевого товарища.
   - Теперяча Улухбек ударяха у флангу, - ответил Милош осматривая поле боя.
   Пушкари теперь совсем осмелели и сделали еще пару выстрелов уже по легкой коннице Ахмеда. Конница воровской сичи поредела еще на один десяток разбойников.
   - Вирно, - согласился Горесла, - еси щас утубъемси, наша узила. Може буде двихаши у Тунхут.
   - Кхан, ухляди, на прав украи клином идяху! - выкрикнул Милош.
   - Браты, ходко, за мною! - повел Гореслав своих всадников на взрывоопасное направление.
   ***
   - Что происходит? - спросил я десятника Тараса.
   - Ироды, у фланху идяху.
   Я посмотрел, как выстроившись клином, словно немецкие рыцари из кинофильма про ледовое побоище, конница противника неслась на наш правый фланг. Видать не случайно наши десятки поставили в центр линии фронта, потому что правый фланг всадники Улугбека прорезали, как нож масло. Хорошо, что Гореслав вовремя воткнулся в клин неприятеля. Он сначала погасил наступательный порыв, а затем обратил конницу противника вспять.
   - Шо творяху! - крикнул десятник, пока я глазел на право.
   Я повернул голову влево и увидел, как другой клин вражеской тяжёлой конницы так же легко пробил нашу оборону уже слева и зашел к нам в тыл. В образовавшуюся прореху ломанулись и легкие всадники врага. Первыми пали наши пушкари, которые были практически беззащитны против конницы.
   - Стояху! - кричал Тарас вмиг побежавшим бойцам соседнего десятка.
   - В круг встаем! - заорал я ненормальным голосом, срывая связки, - все в круг! Порежут так всех! В круг!
   - Стояху у кольцо! - понял мою идею Тарас, и его тут же послушали не только простые пехотинцы, но и десятники.
   И пока конница врага резвилась, избивая и режа наших пушкарей, нам удалось выстроить круг почти из двух сотен пехотинцев. И так ощетинившись копьями, как еж, мы стали медленно отступать к лесу. Слава небесному отцу, нам удалось остановить хаотичное бегство. Между тем, разгорячённые от первой крови, лёгкие всадники Улугбека кинулись нас добивать, но получили два десятка убитыми и ранеными, они немного остыли. Вдруг рядом ко мне плечом к плечу встал с копьем и сын кахана Тунгута, Ладомил.
   - Ты что пацан! - крикнул я, - быстро ушел за спины! Быстро я сказал!
   - Я паду, как герой, вместе со всеми! - выпалил он мне в лицо.
   - Да с чего ты решил, что мы тут все поляжем! Сейчас отступим в лес, а там придумаем что-нибудь.
   - Ловы орианскиэ свыны, - крикнул один джигит, и бросил отрубленную голову нашего пушкаря прямо в меня.
   - А-а-а! - заверещал, как девчонка Ладомил.
   - Уберите его! - приказал я другим пехотинцам.
   Странно, но меня послушались и запихали Ладомила ближе к центру.
   - Эй, орианскиэ свыны, выходы одын на одын! - крикнул другой джигит, - я тэбэ троготь нэ буду, я тэбэ нэжно зарэжу! - разбойник заражал, его поддержали остальные джигиты.
   - Сейчас ведь бубенцы отрежу! - выкрикнул я ему, - чем будешь ублажать ослицу, герой!
   На этот раз заражала вся наша пехота. Джигит покраснел, выхватил из-за спины лук и выстрелил в меня с десяти метров, я принял его стрелу на щит, от которой она отскочила в поле. Вдруг около моего уха просвистел кинжал, ослолюб схватился за живот и упал под ноги своей лошади. Оказывается это Тарас, показал ему кузькину мать, то есть мастерство метания ножа. Конница Улугбека еще раз попробовала разрушить наш строй, так же потеряв пару десятков особо горячих пареньков. Итак, переругиваясь и перекрикиваясь с противником, мы медленно вошли в лес. В лесу войны Улугбека нас уже не преследовали. Куда подевался кхан Гореслав со своими закованными в броню всадниками, мне разглядеть не удалось.
   7.
   В лесу через час ходьбы мы вышли на наш обоз. Лица обозников и казначея были смурны и печальны.
   - Шо, проиграху? - спросил нас казначей.
   - Тебя как звать величать? - ответил я ему вопросом на вопрос.
   - Казимир.
   - Запомни Казимир и запиши в амбарной книге, арианцы не сдаются!
   Мой слоган быстро разнесся по угрюмым воякам, которые стали терять надежду.
   - Добре, казал, - раздалась чья-то похвала.
   - Знаешь что Казимир, ты сейчас бойцов наших напои, накорми и спать уложи, а завтра мы этих орлов горных в пух и прах разобьём, - распорядился я, чтобы занять обозников, казначея, да и самих воинов.
   Среди уставших пехотинцев послышались смешки.
   - А спати тишо с ослиций? - пошутил Петруха.
   Теперь хохот стоял на всю поляну. Я и сам от смеха прослезился.
   - Питро, как можно, ты еще к ней не женихался, а уже спать? - поддел я своего боевого товарища.
   После чего ржали все как кони, кроме смущенного Петрухи.
   - Гриня, ти харно придумив, устроив унас укольцо, - тихо мне сказал десятник Тарас, - ка ти удумал тако?
   Можно конечно было рассказать Тарасу о компьютерной игре "Тотал Вар", в которую я играл на хорошем профессиональном уровне, так как, бросив пить алкоголь, нужно было чем-то занять вечера. Но я подумал, хоть он мужик и смекалистый, вряд ли поймет.
   - С испугу, - соврал я Тарасу отчасти, так как испугался я все же не слабо, когда побежали наши гридни.
   - А узаутра ка думашь Улухбека разбиваху? - приняв мои слова сказанные казначею всерьез, спросил десятник.
   - Ты, Тарас, десятников собери, сейчас чаю попьем и что-нибудь скумекаем. Я знаю одно, разбить мы их просто обязаны! Нечего всякой погани на нашей земле делать! - сказал я уже громко для всех.
   Дальше лагерь зажил своей обычной походной жизнью. Расставили шатры, выставили дозоры и стали готовить амарантовую кашу. Я подошёл к Казимиру.
   - Ну, мил человек, показывай, что из вооружения есть в обозе?
   - Копия ище имаху, луки исть, прауда стрил мали, усехо семи дисятов, - мы шли вдоль телег, где лежали боеприпасы, - порох исть, прауда на кой ен, видь усе пушхи потеряша. Кирасы исть кожаны симь штук.
   - Да, не густо, согласился я. Пойду с народом побаю, может, что и придумаем.
   - Попытаху, ни пытаху, - сказал язвительно мне вслед казначей.
   - Ничего-ничего, голь на выдумку хитра.
   Особенно, когда гол, как сокол, очень быстро голова начинает соображать, - добавил я уже про себя.
   Перед командным шатром собралось пятнадцать человек, тринадцать из них десятники, которые остались живы, сын кхана Тунгута Ладомил и я, залетный казачек из другого мира.
   - Браты, шо буде дела? Яки буде воевати? - вот так просто и не затейливо начал военный совет мой десятник Тарас, как самый уважаемый воин в гридне.
   - Шо делати? - удивился десятник Мирослав, который в авторитете так же не уступал Тарасу, - ми ща порешаха. А ут ти хлопе, хто таки? - указал он на меня, - спивати шо буде?
   Ну, началось в колхозе утро, - усмехнулся я про себя, - а ты кто такой?
   - Цэ Мирослау, хлопе, шо упасу наши житии, - ответил ему угрожающе Тарас, - поки ти удрапал, та, щи пятки суиркали.
   Миросла замолк, но внезапно его поддержали еще два десятника, которым мое появление на военном совете тоже не понравилось.
   - Ми усами упасли, суои житии!
   - Он, московит! - выпалил Ладомир, - академию заканчивал! Нам полезны будут его советы.
   Горячий мальчонка, - подумал я, - и с чего он взял, что я академию заканчивал? А! Я же говорю на академическом аринском языке! Однако если считать мой альма-матер, Политех - академией, то я действительно ее заканчивал. И судя по всему, кроме меня, здесь никто академий не кончал. Поэтому молчание недовольных десятников я воспринял, как признание за мной право голоса. Однако Мирослава моя ученая степень не смутила, и он задал логичный вопрос.
   - Шо московиту ту делати? Откель он узялси?
   - Шел по лесу, упал, потерял сознание, очнулся - гипс! Такая версия годится? - спросил я в лоб десятника Мирослава, - мы уже пятнадцать минут тут выясняем, кто я такой! Вместо того чтобы эти пятнадцать минут выяснять, как победить Улугбека и освободить город Тунгут. Лично у тебя есть предложения?
   - Нима, - потупился Мирослав.
   И почему всегда, у кого в башке "нима", самые говорливые? - спросил я сам себя.
   - Значит так, - сказал я уже вслух, - выход у нас есть. Я осмотрел обоз, в обозе есть порох. Эта смесь уже сама по себе хорошее оружие.
   - Пушик нима, - опять встрял Мирослав.
   - Можно сделать гранаты, - не обращая внимание, на кислую мину Мирослава, предложил я.
   - Шо цэ таке? - заинтересовался Тарас.
   - В кожаный мешочек насыпаем порох, добавляем в смесь металлические осколки, можно наконечники стрел. Они тоже есть в обозе. Далее связываем мешочек и вставляем фитиль. Фитиль поджигаем, бросаем гранату в противника, она взрывается, металлические осколки поражают все живое в радиусе пятнадцати метров. Как то так.
   - Шо цэ тако фитиль? - снова спросил мой десятник.
   - Шнур, который хорошо горит. Делается так. С водой смешиваем порох, кладем в раствор веревку, она пропитывается эти раствором. Далее веревку сушим и получаем фитиль. Режим веревку на небольшие кусочки. Засекаем, за сколько этот кусочек прогорит. Нам нужно рассчитать так, чтобы граната не взорвалась в руках гранатометчика и в воздухе.
   - А еси ми сами сибя узоруем? - задал первый дельный вопрос за сегодня Мирослав.
   - Метать нужно далеко, тогда не взорвем, - ответил я, - метров на пятьдесят, примерно вон до того дерева.
   - Добре, Никодим може так кидаху, - обрадовался Тарас, - хто ище?
   Посыпались предложения других десятников, набралось примерно человек пять, сопоставимых по силе Никодиму.
   - Что бы нам превратить конницу Улугбека в фарш, метать на такую длину должны как минимум человек тридцать, - возразил я.
   - Шо цэ таки - фарш? - спросил кто-то из десятников.
   - Это мясо, которое мелко порезано ножиком, фарш.
   Десятники заулыбались, представляя Улугбека в фарше.
   - Чи хде ми сыскаху стольки силачев? - вернул нас к проблеме метателей гранат Мирослав.
   Все же работает у него голова, зря я на него злился.
   - Сделаем пращу, очень простое приспособление, вот ее схема, - я стал палкой чертить на земле небольшой чертеж, - это ремни, один нужно крепко привязать к руке, а второй просто сжать в кулаке, а это ложбинка, куда кладется граната.
   Пока десятники рассматривали чертеж и переговаривались, я усмехнулся, все, что я рассказал это же наши уличные знания, ни в каких академиях этого не преподают. Как сделать пращу, как сделать фитиль, как смастерить самую простую бомбочку, все это известно любому мальчишке, который рос не у компа. А я был именно таким.
   - Схольки нуже хранат, шобы расбиваху Улухбэка? - спросил Тарас.
   - Я думаю сотню, но лучше сделать двести, запас карман не тянет.
   - Хто их буде делати? - это уже завозмущались все десятники сразу.
   - Нас здесь две сотни, каждый сделает по штуке, это займет полчаса, - успокоил я всех, - а теперь самое главное, тактический план боя на завтра!
   Над тактическим планом мы бились еще час, пока не пришли к общему решению. После военного совета я чувствовал себя так, как будто разгружал вагоны. Я подошел к шатру нашего десятка быстро поел и рухнул спать.
   8.
   - Гриня, Гриня, - сквозь сон меня звал чей-то ласковый голос.
   - Я на работу сегодня не пойду, - пролепетал еле-еле я, - я заболел, - на ходу придумал стопроцентную отмазу.
   - Гриня, фитиля делаха нади.
   - Какой фитиль? - я открыл глаза на, меня в отсвете костра смотрел виноватыми глазами Петруха.
   - Яки ми буде биваху Улухбека биз фитиля?
   - Сделай мне чашечку горячего кофе со сливками, - попросил я умоляюще своего соратника.
   - Може у хазначую поспрошаху? - задумался Петр.
   - Шуткую я, - успокоил я парня, - воды принеси умыться.
   - Это я зараз! - обрадовался он.
   Весь наш походный лагерь утопал в глубоких сумерках, но не все спали. Я прошел к обозным телегам, где меня встретил Казимир, он смотрел на меня волком.
   - Усю кожу изрезаху, - пробубнил он, - усе стрилы поломати! - всплеснул руками казначей.
   Я оглядел, на что пошла обозная кожа и стрелы. На телеге высилась куча кожаных мешочков.
   - Добре! - похлопал я по плечу казначея, - будет тебе орден, или медаль, за победу над врагом, - я подмигнул ничего не понимающему мужичку, - давай веревку, бечёвку.
   - Шо? Шо я таки сделаху ни таки? - перепугался вдруг Казимир.
   - Не боись, это для гранат, фитили буду делать, - успокоил я его.
   - Питро, неси котелок, воду нужно будет согреть.
   - Буде сполнино, кхан Гриня! - отрапортовал Петька.
   Еще вчера был водоносом, - подумалось, - а сегодня уже кхан. Так и до министра дорасту, тяжёлой промышленности.
   - Казимир, - казначей встревоженно вздрогнул, - какое жалования положено кхану?
   - Дзенек нима, - осекшись выдавил из себя гридневский скряга.
   - Я шуткую, может завтра в первый и в последний раз кханом буду.
   Кстати идея с временным кханом принадлежала десятнику Тарасу. Она, конечно, никому кроме Ладомила на военном совете не понравилась. Но деваться некуда, больше никто не знал, как разбить врага. А на безрыбье и кхан, то есть рак - рыба.
   С Петрухой мы подогрели воду и высыпали в нее порох. Далее размешали все это до состояния кашицы. Потом окунули в полученную смесь тонкую веревку. Петруха все это время на меня смотрел преданными глазами. Наверное, подвязывается в ординарцы, - усмехнулся я, - еще до кучи сюда Анку пулеметчицу, и можно будет меня величать Григорием Ивановичем Чапаевым. А вон и Фурманов бежит. Из потемок выскочила крупная фигура Тараса.
   - Шо фитили хотовы? - сразу начал он без предисловий.
   Вижу, волнуется. Да, если провалится затея с гранатами, мы все покойники, как тут не волноваться.
   - Сейчас веревка подсохнет, и проведем полевые испытания, - обрисовал я Тарасу дальнейшие перспективы.
   Когда веревка высохла, мы втроем, я, Петруха и Тарас отошли подальше от лагеря. Я взял с собой одну уже готовую пращу. Местные смекалистые мужички сделали их ровно тридцать штук без всяких проблем.
   - Петр, - начал я, - сейчас отрежь от общего фитиля отрезок с локоть. Клади его на землю, и по команде поджигай.
   - Буде сполнино, кхан Гриня! - снова отрапортовал парень.
   На новоявленного ординарца ревниво покосился десятник Тарас, сразу смекнув, что к чему.
   - Нука паря, отойдь, - сказал он Петру, - я усам поджигаху, командуй Гриня!
   Вот и начались первые дворцовые интриги, - новая мысль позабавила меня. Я поднял камень, вложил его в пращу и скомандовал.
   - Огонь!
   Тарас поджег от факела шнур. Я три раза крутанул пращу и выбросил камень в сторону кустов. Когда камень ударился о ветки куста, я заметил, что фитиль прогорел ровно наполовину.
   - Ну что братцы кролики, - мужики оглянулись, наверное, в поисках кроликов, - отрезаем от общего фитиля по половине локтя.
   - Буде сполнино, кхан Гриня! - вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал Петруха.
   - Усе добре буде, - менее торжественно сказал Тарас.
   - Тогда я спать, перед рассветом поднять, порох держать сухим! Тарас, ты за старшего.
   Я отдал сразу несколько указаний, и пошел к шатру нашего десятка. Честно говоря, спать в шатре кхана Гореслава не хотелось, а вдруг он жив и плутает где-то, вернется со своими войнами, а там я храплю, такой красивый. В шатре я мигом провалился в сон и тут же меня окликнули.
   - Гриня, гриня...
   - Дай поспать, Петруха! - вспылил я.
   - Прикажа подняху пирид уосходом ярила! - выпалил ординарец.
   - Молодец, хвалю за службу! - остыл я, надо же, как время пролетело, - Поднимай рубежный гридень.
   На сбор всего войска ушло примерно минут пять. Я влез на пень, чтобы толкнуть пару слов, типа за Родину, за Сталина, но задумался, а что же мне им сказать. Я человек из другого мира, может это война вообще не моя. Может свинтить отсюда под шумок, устроится в трактир на бандуре тренькать. Что за мысли спросонья в голову лезут. Нет! Это война моя! К чертям все сомнения!
   - Братья! - я посмотрел на лица своих соратников. На братьев близнецов Андрюню и Сергуню, на угрюмого Никодима, на серьезного Серафима, на его младших братьев Трифона и Ивана, на Петруху, который смотрел на меня, открыв рот, на Ладомила, у которого глаза стали по пол блюдца. И я продолжил, - Даже заяц, загнанный в угол становится зверем! А мы далеко не зайцы! Мы храбро сражались вчера, поэтому сегодня мы стали гораздо сильнее! Потому что за одного битого, двух не битых дают! Так порвем Улугбека сегодня, как Тузик грелку! Да?
   - Порваху ихо! - заорал Петруха и его крик подхватили многие.
   - Мы на своей земле, на земле наших предков! - продолжил я, - И мы сохраним ее для наших детей! Да?
   - Да! - взревели двести глоток.
   - Ярило мое взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак! У нас есть порох, дай нам огня! И будет победа, вот так! Да? - я прочитал как стих, безжалостно переделанный припев песни "Кукушка" Виктора Цоя. Ничего лучшего мне в голову не пришло.
   - Да! - снова взревели мои бойцы.
   9.
   - Почэму ныкто нэ послал погону? - наседал кхан воровской сичи Улугбек на своих военачальников Ахмеда и Тагира, за то, что оставшимся в живых пехотинцам рубежного гридня, дали беспрепятственно уйти в лес.
   - Воыны усталы, - ответил гордо Тагир, он по праву считал, что победа принадлежит ему, так как его люди разбили главные силы Гореслава, - ым нужно было отмэтит побэду.
   - Куда дэнутся эты шакалы? - более умиротворенно высказался Ахмед, - разбэгутся по своым дэрэвням, и станут нашымы холопамы. Тэпэр это наша зэмля.
   - Давай выпэм кумыса, за побэду! - поддакнул ему Тагир.
   - Налывай, - согласился Улугбек, в самом деле, Гореслав - мертв, от лучших его бойцов осталось человек пять, которые рассеяны по лесу. А остальные - это же просто землепашцы, вечные рабы настоящего война.
   Тут в шатер влетел растерянный посыльный.
   - Кхан, там эты, арыанские свыны!
   - Холопы самы прышлы просыт пошады, - заражал Тагир, - пуст прывэдут своых жэншын, тогда мы ых простым. Нашым солдатам нэ хватаэт тэпла, - он перешел на пьяный истеричный хохот.
   Итак, вся троица посмеиваясь и юлюлюкая вышла из шатра. Им слуги подогнали коней. Улугбек легко вскочил в седло, а Тагир пару раз не смог запрыгнуть на коня.
   - Одын, я пяный, стою дорожэ, как воын, чем всэ тэ холопэ! - наконец Тагиру помогли взобраться.
   - Я буду вас ждат здэс, - вдруг сказа Ахмед, - у мэня партия в шахматы, эты дэрэвэнщины нэ стоят моэго вныманыя.
   - Тогда ты послэдны будэш выбырат слуг, - заржал еще раз Тагир.
   Ахмед же просто пожал плечами, а Улугбек устав слушать препирания поскакал к месту, откуда виднелись копья рубежного гридня.
   ***
   Выйдя на поле боя, которое мы вчера оставили врагу, мы вновь выстроились в круг, и ощетинились копьями. Однако на сей раз в центре круга разместились тридцать метателей гранат. Сами гранаты несли шестеро самых сильных воинов и прикрывали их большими прямоугольными щитами сверху.
   - Стрелять только по команде! - крикнул я, - нужно, чтобы горцы окружили наш гридень. Двигаем, дружно в направлении противника. Плотнее держим строй!
   Увидев наш гридень, его стали обступать со всех сторон всадники Улугбека.
   - Арыанскиэ свыны! - орали они при этом.
   - Придумай что-нибудь поумнее! Или мозгов мало? - выкрикнул я одному из наездников.
   - Я ымэл твоу мат, твоу сэстру! - крикнул он довольный собой.
   - Свою ослицу ты имел! Когда представлял это! - ответил я ему.
   На сей раз заржали не только мои гридни, но и боевые товарищи этого недостойного сына гор.
   - Шайтан! - заорал он и выстрелил из лука.
   Его стрелу отбили сразу двумя щитами, это сделали Тарас и Петруха, которые не отходил от меня ни на шаг.
   - Здравствуйтэ, моы холопы, - выехал из-за спин своих джигитов богато одетый всадник.
   - Кто ты мил человек? Что за ком с горы? - осадил я нашего предполагаемого барина.
   - Иды суда, ы я укорочу твоы поганыи эзык! - это выехал на боевую арену еще один хорошо вооруженный, и так же хорошо датый, боец, - ить, - икнул он.
   - Кто из вас Улугбек? - выкрикнул я всем всадникам, - или он как крыса, от страха, забился в самую глубокую нору?
   Пьяный всадник поскакал прямо на меня и попытался, ударь плеткой, однако ему в пьяную физиономию устремились несколько острых копий. От греха он осадил коня и быстро сдал назад.
   - Я, Улугбэк! - наконец-то выкрикнул тот, кто считал нас своими холопами.
   - Улугбек, я предлагаю тебе сдаться и проваливать отсюда подобру-поздорову! - сделал я заранее неприемлемое предложение. Так просто захотелось позлить высокомерного индюка.
   - Мнэ нравится, как ты дэржышся, - сдерживая злость, сказал спокойно кхан, - я могу позволыт тэбэ пасти моых овэц, и обышаю, что нэ буду быт тэбя сылно.
   - Не знал, что твоим храбрым джигитам нужен выпас! Мужики, а нам нужны эти овцы с луками? - выкрикивал вопрос я уже под дружный смех своего рубежного гридня.
   - Ни пущай уходяху! - крикнул кто-то.
   - За сиби говоряху, мини сходяша! - отвечал ему кто-то другой.
   Ну, сейчас начнется делёж шкуры неубитого медведя, - решил я и скомандовал, - огонь!
   И в воздух взлетели маленькие черные мешочки со смертью. Взрывы раздались неожиданно не только для врагов, но и для нас.
   - Огонь! - вновь скомандовал я.
   Так как разрывы звучали позади воровского войска, обезумевшие кони, понесли своих седоков прямо на наши копья. Раздались крики, стоны раненых и умирающих. Началась самая настоящая мясорубка, так как никакой серьезной брони на этих всадниках не было. Копья входили в бедных животных, как ножи в сырокопченую колбасу.
   - Огонь! - и метатели бомб в третий раз раскрутили свои пращи.
   Однако самому Улугбеку, который был практически закован в броню, удалось прорваться за линию нашей обороны, пройдя по трупам своих воинов. Он вывалился прямо на меня и со всей дури махнул палицей. Время для меня как будто остановилось, я видел, как искажено, было лицо Улугбека, видел, как маленькие капельки крови слетают с зубцов палицы, и я даже успел подумать, что неплохо было бы прикрыть свою дурню голову щитом. Наконец я подставил щит, и время вновь понеслось вскачь. Рука от сильнейшего удара у меня отнялась, по щиту пошли трещины. Я отлетел на три метра и уже готовился встретиться с отцом нашим небесным, как вдруг некая сила перевернула Улугбека вместе с конем. Этой силой оказался Никодим, правда, падая Улугбек успел вскользь зацепить палицей нашего силача по голове. И Никодим тоже рухнул. Наконец в поле моего зрения появился десятник Тарас, и он всадил свое копье прямо в горло воровского кхана.
   - Добро, Тарас, - вставая, прошептал я.
   И тут же услышал лязг металла за своей спиной. Оказывается трое всадников с противоположной стороны нашего круга обороны, тоже ворвались внутрь. И наши метатели бомб, не имея копий, отбивались от них из последних сил, одними клинками.
   - Андрюня, Сергуня, Тарас быстрее в центр круга! - ко мне вновь вернулся голос.
   Мы кинулись вчетвером на эту резвую троицу. Я с разбега подпрыгнул и схватил со спины за шиворот одного из всадников. Мне удалось его скинуть с коня, и пока он не сообразил, что произошло, я всадил свой короткий меч ему прямо в рот. Впервые я видел смерть моего врага так близко. И меня стало мутить. Я поднялся, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Меня шатало как пьяного, мутными глазами я огляделся. Бой был окончен. Мои гридни разбежались по полю добивать раненых горцев. Сергуня рыдал над телом своего брата близнеца. Никодим подошел ко мне, все его лицо заливала кровь.
   - Сними шлем и подшлемник, - сказал я ничего не соображающему соратнику.
   Я показал знаками, что ему нужно сделать. Наконец до него смутно дошел смысл моих слов и знаков. Он снял сразу подшлемник вместе со шлемом. У него было большое рассечение прямо на лбу.
   - Тарас, нужно промыть раны кипяченой водой раненым и перевязать! - крикнул я куда-то в сторону, - не хватало еще от заражения крови потерять бойцов.
   - Добре, - сказал из-за спины Тарас и пошел наводить порядок в войске.
   Вот что значит профессиональный военный, не то, что я, расклеился. Я подошел к Сергуне.
   - Твой брат погиб как герой, гордись им, а когда заведешь семью, назови своего первого сына в честь Андрея.
   Ничего другого я больше не мог ему сказать. И тут меня осенило.
   - Едрит мадрит! Где Ладомил? Кто видел Ладомила?
   - Жиу Ладомил, уон у три похибели стояша, - сказал десятник Мирослав, - нирвный дюже хлопе.
   - Ничего, - ответил я, устало улыбнувшись, - главное живой.
   - И я живий! - нарисовался Петруха.
   - Значит судьба такая, - я снова грустно улыбнулся.
   Надо же, как быстро закончилась битва, - подумал я, оглядывая поле боя, - все было кончено практически за пятнадцать минут. Конечно, кое-кому удалось убежать, но воровская сичь Улугбека прекратила свое существование навсегда. А моя история, напротив, только началась. Это я сейчас отчетливо понял.
  
   Конец первой части.
  
  
  
  
  
  
  
  
   34
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"