Острова. Эйр Баат. Глава 2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 2
Валор, город домов серого камня и красных крыш, клумб, фонтанов и круглых площадей, пел, играл и веселился. Сегодня праздновали таго де ла бела сомеро, день красного лета, если дословно, или, как его называли местные, просто Сомеро. День радости и смеха, свадеб и прочих гуляний. Время - середина августа, овощи и фрукты в изобилии, даже первый виноград созрел - прозрачный, почти белый. Чего б не гулять?
Вот я и гуляла. Настоятельница удивилась моему желанию пойти отдельно, праздник - не время для одиночества, но я отказалась от компании, вежливо и твердо. Соскучилась по городу, по его улочкам, по людям даже.
Народ ходил разодетый. Мужчины в новеньких рубашках, в жилетках пусть и латаных, но неизменно чистых. Женщины как цветы жизни, яркие и благоухающие, все как одна в платьях, с цветами в волосах. Я на их фоне казалась мышкой: темные штаны, белая туника с простенькой вышивкой по отвороту, удобные, но убитые временем полусапожки. Прическа - коса, перекинутая через плечо. И неизменная сумка, куда ж без нее! Крестьянки и те одеты торжественней.
"А чем ты лучше крестьянки? - закономерно возразила самой себе, - те хоть семьями живут, а ты окопалась в долине, и все сама сделать хочешь".
Первое время чувствовала себя неуютно - слишком много радостного народа, средних размеров группки на окраинах и толпы в центре - но потом расслабилась. На углу у Трех Сестер, на пятачке маленькой площади играли вальс. Я узнала его еще на подходе, с первых же тактов. Замерла, вытянулась, будто охотничья собака, разве что уши не навострила. На меня кто-то наткнулся, охнул, но вместо ругани послышались извинения. Я рассеянно пролепетала что-то в ответ, потому что мыслями была уже там, там, и кружилась, кружилась, кружилась...
И только потом заметила, что жертва - или все-таки виновник? - столкновения держит мою руку. А еще он невысок и широк в кости, но симпатичен и смуглолиц. Заметив, что я пришла в себя, он отпустил меня и улыбнулся.
"Хорош" - подумалось мне. Я приподняла уголки губ и брови, обозначая вежливое недоумение.
- Ильяс Мовас, - представился он. Голубые глаза заискрились, как у кота, почуявшего сметану.
- Кристина Белли, - ответила я и задумалась, делать ли книксен или протянуть руку.
Остановилась на втором. Его ладонь оказалась сухой и крепкой. Я с тоской покосилась в сторону площади. Знакомства знакомствами, а вальс-то не вечный!
- Позвольте.
Он ловко положил мою ладошку себе на сгиб локтя и едва ли не силком потащил на звук. В горле встал вязкий комок, слишком это напомнило вечер в доме Марселл-кай-Тейлор. Никогда не считала самоуправство признаком мужественности, меня оно неизменно пугало.
- Куда вы...
- Танцевать, сьерра Кристина, вы ведь этого хотите?
Еще бы я не хотела!
Мы проплясали остатки валсо де валор, потом озорную и длинную дуону, отдаленно напомнившую польку, еще что-то медленное, грозное и круговое, и я поняла, что сдаюсь. Танцевал мой партнер восхитительно. Коренастый, широкий как медведь, двигался он непринужденно, легко отыскивая путь сквозь развеселую толпу, пьяненькую еще до вечера. В его руках я самой себе казалась перышком, которое кружить и подкидывать - одно удовольствие.
- Спасибо, - выдохнула я через пару танцев, награждая его кивком и улыбкой. Приседать, придерживая юбки, смысла не было - все равно не в платье.
Искоркой сверкнула жалость по этому поводу. Наверное, хорошо вот так плясать, помахивая подолом, который то льнет к ногам, то надувается колоколом. Не очень удобно, да, но - хорошо. Я глянула на девушку, стоящую неподалеку: пышное голубое с синим платье ниже колен, шнурованный корсаж, рукава фонариками и венок из цветов на голове. Снова вздохнула и заслужила укоризненный взгляд нового знакомого. Кажется, он что-то говорил.
- Что, простите?
- Вы из-за танцев столь рассеянны, или это я сразил своим обаянием?
Захотелось щелкнуть его по носу, чтобы не зазнавался, но молодой человек улыбнулся столь задорно, что и я не удержалась от ухмылки. Он, конечно, нахал, но нахал милый.
- Чего желает сьерра? Пить, есть или продолжим?
Брови мои дернулись, хмурясь, он принял это за отказ от последнего пункта, но на деле все оказалось хуже простой усталости. Вернулась боль. Трепещущая, слабая еще, но настойчивая, она оккупировала затылок, не слишком беспокоя, но напоминая о себе тяжестью. А в долине я и думать про нее забыла, решила, что все, прошла болезнь разом, как-то рассосалась опухоль во время контакта, и жить мне теперь не тужить долгие, долгие годы. Ан нет, никуда оно не делось. И жить мне с этим, похоже, по-прежнему не много...
Я бы долго еще предавалась печальным размышлениям, но мужчина... Ильяс не дал.
- Э-эй! Сьерра? Вы тут?
- А где мне еще быть? - ворчливо отозвалась я, цепляясь за ассоциации "долина" - "озеро, светящееся в ночи". И там, и там мне было хорошо. Почему?
- Да кто вас знает! С Островом говорить или еще чего.
Он пожал широченными плечами, а я насторожилась.
- А с чего это вы, добрый сьерр, решили, что я могу говорить с Островом?
Юноша хитро прищурил глаз.
- А разве ж вы не монашка?
- Ээ, нет. Наверное. А почему...
- Ваш наряд.
- Что с ним не так?
- Штаны, - лаконично пояснил он.
Ну да, штаны. И что? Я хмыкнула, выражая гримасской скептицизм, он широко улыбнулся.
- А вы явно не местная. В подобном виде у нас ходят сестры-заступницы да ученые дамы...
- А еще иногда крестьянки, - задумчиво добавила я. И ведь говорила мамаша Адель что-то на этот счет штанов, которые мне по статусу не идут, но я тогда не прониклась.
- На крестьянку вы не похожи.
"На ученую даму, видимо, тоже".
- Пусть для вас я буду странницей.
- И откуда же вы?
- А это вас, дорогой сьерр, не касается.
- Сурово, - хмыкнул он. - Все же жаль, что вы не из сестер.
- Почему?
- Слишком много вопросов. Вам больше идет танцевать. Молча.
- Ха!
Я задохнулась от возмущения и не сразу нашлась с ответом, а когда нашлась, Ильяс вновь увлек меня в толпу. Уже через полминуты я поняла, что совсем на него не сержусь.
Потом была смена партнеров, музыка с зубодробительным ритмом, прыжки почти как полеты, мне казалось, что в воздухе я нахожусь дольше, чем на земле, и это все никогда не кончится. На меня один раз наступили, пару раз толкнули, три раза не совсем удачно поймали, от души сдавив ребра, и я, потрепанная, но довольная, вновь попала в руки нового знакомого.
- Пойдем, - бросил он и потянул за руку.
И когда моя ладонь оказалась в его?
- Куда?
Он неопределенно махнул рукой, едва не зашибив крутящегося рядом мальчишку.
- Там интереснее.
Я глянула в его лицо - чувственные губы, переломанный и от того кривоватый нос, высокие скулы, хитрые голубые глаза с пушистыми ресницами - и кивнула.
- Раз интереснее, надо идти, - ответила, пытаясь сдержать улыбку.
Мы двинулись, разрезая толпу. Он, подобный ледоколу, впереди, и я, так себе суденышко, следом. Никогда не считала себя худышкой, одежду носила сорок четвертого размера, в печальные для тела времена переходила на сорок шестой, но сейчас, за спиной Ильяса, почувствовала себя изящной, едва ли не хрупкой девушкой. Приятное чувство, надо сказать.
Пока мы выбирались, начали петь и танцевать аллеситу, и некий ретивый малый попытался "пригласить" меня - ухватить за руку и уволочь в круг. Ильяс, заслышав мой возмущенный писк, развернулся, глянул, рыкнул - малого след простыл.
- Это все потому, что ты похожа на монашку.
Я громко фыркнула, но он не проникся, взял за запястье и увлек в ближайший проулок. Я последовала за ним, бурча достаточно громко:
- А что, если и монашка - это оправдает его? Незнакомую девушку, на улице, вот так... да еще сестру-заступницу!
Осталось встать в позу и добавить "куда катится мир", но я споткнулась, охнула и упала бы, не поддержи юноша.
- Ты не местная, - с ухмылкой выдал он очевидное.
- Только не говори, что я многого не понимаю, - сердито произнесла я.
- Злит? - участливо поинтересовался он. - Меня тоже. Не люблю, когда из меня дурака делают.
- Никто не любит. Так что?
- Погоди, сейчас придем. Там и расскажу - что захочешь.
Прозвучало это заманчиво, но, в то же время, горло стиснуло холодом не то предчувствия, не то смутного воспоминания. Я тряхнула головой, волосы, выбившиеся из косы, пощекотали нос. Чихнула, поежилась и поспешила за мужчиной.
Если так будет продолжаться, то я с этой мнительностью себе доверять перестану. А это уж совсем ни в какие ворота.
Валор я любила, но, как выяснилось, знала мало. Так минут через пять поняла, что представления о пути имею лишь приблизительные, "плюс-минус район". Подозрения вновь выползли из тени, опутывая страхом сердце.
- Ильяс, может, ты все же скажешь мне, куда мы премся?
- Никуда. Мы уже пришли.
Он повел рукой в сторону аккуратного двухэтажного домика. Раньше он знавал лучшие времена, а сейчас ставни, когда-то ярко-красные, поблекли от времени, вывеска над дверью стала трудночитаема. Из распахнутых настежь окон долетали обрывки разговоров и стоны настраиваемой виолины.
- Не смотри, что тут бедненько так, - неуклюже извиняясь, произнес молодой человек. - Зато люди хорошие. Прошу.
Я застыла, пару шагов не дойдя до порога. Мнительность моя развила бурную деятельность. "Не хочу, не пойду, не буду!" - вопила она во мне. Я передернула плечами, пытаясь избавиться от назойливых мыслей, пробормотала:
- Н-нет, только после вас.
"Если что, будет время деру дать".
Мужчина хмыкнул, распахнул дверь. Его, узнав, приветствовали рыком, который заставил меня вздрогнуть. Он ринулся внутрь - получать дружеские объятия-тумаки.
- А это, - зычным голосом перекрыл он шум, - Кристина, хорошая девушка, не монашка.
Кто-то хохотнул, кто-то произнес дежурное "салют, Кристин", девушки, их было трое, улыбнулись, а я застыла на пороге, будто приросла к нему подошвами. Сердце упало, подскочило к горлу, заколотилось, отдаваясь пульсацией крови в ушах.
В зале харчевни, небольшой, столов этак на пять-шесть, было людно. Но испугало не это, на толпы я и на площади насмотрелась. Здесь оказалось много мужчин, и большая часть - в форме. В ненавистной желто-коричневой форме с отличиями в виде распахнутой рыбьей пасти на правом плече. В форме гвардии герента Акульего острова Альтана Второго.
Задыхаясь от воспоминаний, я ухватилась за косяк. Как живые предстали передо мной лица: Жданич, Йозеф и остальные... Марк.
Со всхлипом втянув воздух, я ринулась прочь. Тут же столкнулась с новым посетителем, отпихнула его так, что мы едва не разлетелись в разные стороны, будто кегли. Ноги были тяжелые, они словно липли к мостовой, не желая двигать бренное тело дальше. Споткнулась на ровном месте, равновесие восстановила диким взмахом рук, рванула и... была поймана за край туники. Ткань угрожающе затрещала, но выдержала. Не глядя, я лягнулась, сзади охнули, но меня не отпустили. Наоборот, сильные руки сгребли за талию, подтянули ближе, игнорируя пинки и царапанье. Кое-как высвободив правое запястье из железных тисков, со всей дури ударила локтем. Руку пронзила вспышка боли, в глазах потемнело, но мой прием возымел эффект. Хватка ослабла, я лягнулась еще разок, в подошвы резко толкнулась земля. Я присела, вывернулась и побежала.
Далеко убежать не удалось. Мужчина в пару огромных прыжков настиг, сгреб, прижимая руки к телу и, перетащив ближе к дому, приложил об стену. Воздух из груди вылетел вместе со стоном, спина тоскливо заныла.
- Кристин, ты что, сдурела? - зарычал на меня Ильяс. Обернулся и сказал кому-то, - все хорошо, нечего тут глазеть.
Кто-то, невидимый мне из-за широких плеч молодого человека, внял угрозе в голосе и больше не беспокоил.
- Кристин, чего ты творишь, а? тише, я...
Я дернулась, вдохнула глубоко, собираясь заорать, но рот припечатала широкая мозолистая ладонь. Я бы укусила ее, будь такая возможность, но возможности не было, и я уставилась в глаза Ильяса взглядом, полным злости и страха. Чего было больше - не знаю, но юноша отпрянул, как от удара.
- Прости, - пробормотал он, убирая ладонь, - я... я не хотел, а ты... нет, это недопустимо. Прости.
Он понуро опустил голову, а я с шумом выдохнула. Сердце колотилось, как безумное, затылок разламывался от боли, ныли ребра и запястья - хватка железная, тут ничего не попишешь - но я потихонечку успокаивалась. Никто меня больше не держит и никуда не тащит. Жить можно.
Ильяс отступил на шаг, вытянулся по стойке смирно, отчеканил, глядя куда-то мне в лоб, избегая смотреть в глаза:
- Госпожа Белли, мое поведение было недостойным мужчины и солдата гвардии герента Альтана Второго, да продлит Великая Мать его годы. Подобные дела искупаются кровью, и хоть я не вправе распоряжаться своей жизнью, но если такова будет ваша воля, я умру.
Быстрым движением он вытащил из-за пояса приличных размеров нож и, опустившись на одно колено, протянул его мне.
- Я не собираюсь...
...убивать вас.
- Я не смогу жить с этим. Жажда и ваше обаяние задурманили мою голову, а это...
- Недопустимо, вы правы, - перебила я.
Приняла нож, тяжелый и на вид очень острый, посмотрела сверху вниз на коротко стриженую макушку, мощную "бычью" шею, широченные плечи. Когда такое... такой... нападает на тебя, хватая за руки, вышибая дух об стену, желание искупить все кровью становится очень велико. Ведь я - девушка, а он... он...
Руки задрожали. Закусив губу, я подняла взгляд. Народу на тихой улочке прибавилось. Остановились посмотреть те, кто шел по своим делам, выбрались из харчевни друзья Ильяса. Злости в них не было, только страх за товарища, по молодости или по пьяни натворившего глупостей, и продолжающего их творить.
Я растерялась. Убивать я никого не хотела, да и законно ли все это? Но - нож в моих руках, и мне что-то решать. Боль в голове стала едва выносимой, перед глазами запрыгали черные точки. И тут я заметила, как один из друзей мужчины растопырил пальцы левой руки ладонью вверх, а правой начал водить над ними, будто бы тыкать чем-то, зажатым в кулаке.
Губы скривились в гримаске. Ритуалами обойдемся, значит?
- Встань, - велела я.
Он поднялся на ноги, вперил взгляд в стену над моим плечом. Я в который раз подивилась, какой же он широкий и - симпатичный. И глаза, и скулы, и вообще. Куснула губу сильнее. Взялась за завязки рубашки, кадык Ильяса нервно дернулся, я криво усмехнулась. Неужели он думает, что я его резать буду на глазах у народа? Нет, конечно, буду, но совсем не так. Ладонь заживает долго, слишком нужная рабочая часть тела, и это не вариант. Запястья трогать страшно, как и шею. Потому - грудь. Мощные мышцы, не думаю, что им будет очень плохо от моих "царапаний". И обработать потом можно самому, не то, что спину. Да и раздевать его совсем не дело.
Так я думала, а сама тем временем справилась с завязками, распахнула рубашку. Красивое молодое тело, я аж смутилась от его убойной мужественности. Пара шрамиков - под сердцем и у правой ключицы. Что ж, будет еще один.
Сложнее всего было начать. Прислонить лезвие к упругой коже на ладонь выше левого соска, надавить и - вести вниз линию, наблюдая, как набухают мгновенно алые капли и, тяжелые, дрожат еле заметно от ударов сердца. Чувствовать тревожащий запах пота и крови. Кусать губу, опасаясь причинить ему лишнюю боль и продолжая ее причинять.
Потом были еще две линии, наискосок, вместе они образовали красную букву "К". Я отстранилась, оглядывая плоды своего труда. Ильяс неслышно, но явно с облегчением выдохнул.
- Ильяс Мовас, ты прощен! - торжественно объявила я.
Половина толпы так же, как и виновник инцидента, выдохнула, половина заворчала недовольно, мол, что, "кина не будет"?
- Ты прощен, - повторила я тихо, уже для него одного, - если поклянешься не делать мне ничего во вред. Никогда.
Он рассеянно улыбнулся, лапнул левую сторону груди, протянул окровавленную ладонь. Я, нахмурив брови, стиснула ее. Нож зажала подмышкой, чтобы не мешал. Коротко стриженая голова наклонилась ближе, он шепнул:
- Я уж думал, вы убьете меня.
- А что, я и вправду имела на это право? - так же негромко вопросила я.
- Вы - да.
- Хм. Тогда почему ты...
Я развела руками, не в силах подобрать нужные слова к ситуации, и едва не уронила нож, в последний момент успев прижать его локтем к боку. Белую тунику, конечно, испачкала. Вздохнула, глянула с укоризной на юношу. Тот, осознав, что его шее на этот раз ничего не грозит, виновато улыбнулся.
- Дурак был, - покаялся он. - Тогда я не знал, кто вы, сьерра.
- А кто я? - с подозрением сощурилась я.
Скосила глаза в сторону, преследуя сразу две цели: глянуть, не слушает ли кто, и высмотреть пути к отступлению. Ильяс же замолк и обернулся к подошедшему другу, высокому чернявому парню в форме.
- Никакого театра не надо, - вместо приветствия нервно хохотнул он.
Смерил меня взглядом, скривился, завидев "художества" на груди товарища, и предложил всем пойти выпить и спокойно поговорить.
- Погоди, Седрик, мы... в общем, позже.
- Как хотите.
Подмигнул другу, покосился на меня и отошел. Я зябко передернула плечами. Пальцы стали совсем холодными, застыли, не желая двигаться. Сложила ладони лодочкой, дохнула внутрь, потерла. Помогло мало.
Заговорили мы одновременно:
- Прости...
- Я туда не пойду...
И вновь замолкли. Мне было холодно, голодно, мучили боль и совесть. Мысли путались. Что-то не то я сделала. Все мы делали что-то не то.
- Надо нам было остаться танцевать, - произнес он.
- Надо. Это все ты.
- Я.
Он поскреб затылок, сказал виновато:
- Хотел тебя с друзьями познакомить, думал, тебе понравится. Они хорошие...
- Несмотря на то, что гвардейцы? - вырвалось у меня.
- Я и сам...
- Понятно, - перебила я.
Он спросил осторожно, чем мне так навредили отдельные представители гвардии, что теперь я ненавижу всех скопом. Я могла бы многое рассказать и про свой первый день на острове, и про погоню в Валоре, а уж о той ночи в компании Марка и его "не совсем товарищей" говорить могла долго и зло. Но не сделала этого.
- Поверь, у меня есть причины. Дело тут не столько в нелюбви к вашей профессии, сколько в похожести ситуации. А! - воскликнула я и махнула рукой. - Давай ты оденешься, наконец, и не будешь смущать бедную девушку голой... кхм... грудью. А потом мы пойдем куда-нибудь, выпьем и по-трезвому поговорим.
- Ха. Конечно, сьерра, - хмыкнул он, запахивая рубаху и отбирая нож, про который я уж забыла. - Именно это я и предлагал.
- Вы ничего не предлагали, - одернула я. - Подкинули мне сюрприз, а их я, как видите, не очень люблю.
Он вновь извинился, я, скупо улыбнувшись, извинения приняла.
К харчевне, из которой я так позорно бежала, все же пришлось вернуться. Ильяс глянул на меня как-то по-новому и спросил, хочу ли я подняться или посидеть внизу.
- Я на улице подожду, - уверила я. - Да не бойся, никуда на этот раз не денусь! Подобного танцора бросать, да еще в праздник, было бы глупостью.
"И я эту глупость чуть не совершила" - добавила самой себе мрачно. Кажется, он подумал о том же, но, к его чести, промолчал. Ушел, почти убежал, и быстро вернулся. В другой рубашке, на этот раз насыщенно-синей, и простом черном жилете. Штаны и обувь остались прежними. Мне он протянул нечто красное, на поверку оказавшееся вещицей вроде колумо - тот же ряд пуговиц, воротник-стойка, но длиннее, со скошенными полами и не такое плотное.
- Это моей сестры, младшей. Нет, ее здесь нет, она вообще об этой вещи не знает. Я забрал сегодня от портного, хотел сделать подарок, но... вам сейчас нужнее.
Он указал взглядом на мой бок, я скосила глаза вниз, поморщилась. Ну да, тунику придется выкинуть, вряд ли кровь так легко отстирается, да еще с белого.
- Ты не обязан.
- Нет. Но это же для вас.
Я с сомнением нахмурила брови. Куда-то подевался тот уверенный в себе молодой мужчина, оставив вместо себя нерешительного мямлю.
- А с чего это ты так меня выделять начал?
- Но вы... - он замолк, замялся, но, понукаемый моим взглядом, закончил, - Эйраа.
Я вздрогнула, заговорила быстро и сердито:
- Что ты говоришь такое? Это же бредни, достойные лишь теток на базаре. Да и вообще...
- Не волнуйтесь, сьерра, я никому вас не выдам, - торжественно уверил мужчина. - Остров обрел хозяйку, и это - чудо для всех нас.
- Что не может не радовать, - скептически произнесла я. - Но с чего вы вообще решили, что я - эта самая "эйраа", или как ее там.
- Я просто знаю. Остров слышу с детства, не очень часто, но ясно. А тут глянул вам в глаза, и все понял.
"Понял он, угу".
- Господи, да что ж здесь все такие ушастые! - пробормотала я по-русски.
Похоже, эта реплика на незнакомом языке добавила мне в глазах Ильяса весомости. Он внезапно стал похож на ребенка: глаза горят, на губах дурацкая улыбка мечтателя.
- А можно будет узнать, как... оно все?
- Можно, - буркнула я. - Потом. Я обычная девушка, и твои домыслы... правда, конечно, но давай не сейчас, хорошо? И не смотри на меня, как на идола.
- Кого?
- Не важно. Сейчас я хочу обратно того Ильяса, с которым танцевала на площади.
Он улыбнулся широко, обнажая зубы, ровные и красивые, что удивительно для его профессии.
- Тогда - пить, гулять и веселиться?
- С удовольствием.
Я подцепила его под локоток, и мы, чинно и благородно, словно не было недавнего безумия, пошли прочь от харчевни. Каждый шаг отдавался в голове, я морщилась и почти без надежды молилась, чтобы боль поутихла хотя бы к началу танцев.
К кому обращаться за этим - к Богу или к Острову - я до сих пор не определилась.
- Значит, не монашка? - с усмешкой вопросил Ильяс.
Я улыбнулась, устало и счастливо. Занимался рассвет, не персиковый, теплый, как в долине, или прозрачно-розовый, как в горах, нет. Слишком много зеленого и серого, словно на странно выцветшей фотографии. В городе этом я неизменно любила дни и ночи, а сумерки - нет уж, увольте.
А ночь была хороша. И день перед ней - тоже. Толпы нарядных людей, долгие прогулки, танцы, булочки со сливовым вареньем, ягодное вино, огромный фонтан на площади Альтана Второго, театр на площади Двух Святых, игры с перетягиванием каната и эстафетой с дамами вместо палочек... факиры, флаги, зеленый фонари, море цветов, улыбок, смеха... девушки, открыто флиртующие с незнакомцами, целые отряды карманников, городская стража, вооруженная до зубов, но тоже веселая и пьяная.
И снова - танцы. Дуона, аллесита, хороводные бранли, развеселый раупо, отдаленно напомнивший вполне земной кастарват, и, конечно, вальсы. Кто, когда и как притащил их в мир островов, не знаю, но я бы душу продала, чтобы танцевать их вечно! На главной площади перед Домом Совета играли замечательно, и именно там, позабыв про боль, страхи и время, я кружилась, кружилась, кружилась в крепких руках Ильяса.
А потом мы снова куда-то шли, я, немного озябшая в период "отрезвления", улыбалась и принималась вальсировать прямо на улице, спутник подхватывал меня, и вместе мы выписывали кружево поворотов.
Но ночь, как и день, прошла, и теперь я стояла недалеко от ажурных ворот монастыря и прощалась с мужчиной, желая тому доброго утра.
- Я тут живу, - пояснила я. - Иногда.
- А ты точно не из сестер?
- Точно, - рассмеялась я.
Он преувеличенно грустно вздохнул.
- Значит, меня ничего не ждет?
- Хм. А что тебя должно ждать?
Он хитро прищурился.
- Да-да, я не хуже тебя помню, что не местная, - ворчливо произнесла я. - Рассказывай давай, пока я не уснула стоя, как лошадь.
- Странно, что они, - кивок на ворота, - сами не рассказали. И что выпустили в подобном виде, не настояв на юбке. Вчера же был Сомеро, а в этот день сестрам многое можно. Думаю, ты понимаешь меня.
Нагловато ухмыльнулся, сунул большие пальцы рук за пояс. Я хмыкнула, не сразу врубившись. И тут же брови поползли вверх, я ахнула:
- Неужели...
И замолкла, смущаясь произнести догадки вслух.
- Ага. Или, думаешь, дети в Домах Мира от Острова появляются, сами собой?
Я погрызла губу. Веселенькое дельце получается. Монастырь монастырем, однако, урвали себе сестры день, в который "можно все". Так, ведя праведный образ жизни, можно и радость материнства месяцев через девять познать, ну или хотя бы просто насладиться "процессом" - здесь и сейчас. Воистину, странные тут места.
А я тоже хороша. Город праздновал, все гуляли разодетые, а я шаталась в штанах и тунике. Рассчитывала внимание не привлекать, а вышло совсем наоборот. То-то так странно и с интересом на меня поглядывали. А Ильяс, он что, тоже подошел с "определенными" намерениями?
Я возмущенно глянула на него и, конечно, спросила. Его лицо, и без того хитрое, стало еще хитрее.
- Признаю, мысль была. Сьерра миа, не надо шуметь! Говорю же - была мысль.
- А сейчас нет?
- Если только немного.
- Я не сестра-заступница.
- Знаю. И это хорошо, Сомеро-то прошел.
Я вновь фыркнула.
- Доброго утра, Ильяс. Советую все же поспать.
Шагнула к нему, чтобы звонко чмокнуть в щеку, и тут же отстранилась. А то кто его знает, дело молодое, горячее. К тому же мне, вроде как, симпатизируют. Мужчина хмыкнул и, притянув ближе, крепко обнял. Произнес, посерьезнев:
- Не надо меня бояться, я же сказал, что вреда не причиню.
- Все вы так говорите, - вздохнула я.
- Я - не все.
"Будем надеяться" - подумала я, а вслух сказала, что если вдруг понадоблюсь, то он может прислать записку.
Уходя, думала о том, до чего же мало знаю этот странный мир и его людей.
Как следует выспаться не удалось. Чудесные сны, в которых я вальсировала, прервал бесцеремонный стук. Я попыталась зарыться в подушку и затаиться, вдруг, если не отзываться, стучать им надоест и они уйдут. Не ушли. Посетительница оказалась настойчивой, и я, открывая по очереди глаза и отчаянно зевая, поплелась к двери.
- Доброе утро, леди Евгения, - пробормотала я, пытаясь пригладить волосы, выбившиеся из косы.
- Время обеда, Кристин, - строго сказала она и просочилась в комнату.
"Когда встал, тогда и утро" - хмуро подумала я, а вслух произнесла недовольное:
- Проходите, садитесь, что уж. Чем обязана?
Настоятельница огляделась, но куда сесть не нашла. Постель - развороченное гнездо, по лавке раскиданы вещи. Да, порядок я привыкла наводить до завтрака, но никак не перед сном!
- Тобой вновь интересовались.
- Да, я знаю, что популярна, но не может ли это подождать еще часа два? Или даже три.
- Нет, не может.
- Я сплю.
Красивое лицо женщины дрогнуло, показалось на миг, что сейчас она схватит меня и хорошенько встряхнет.
- Кристин, соберись. У тебя нет права вести себя так.
- Как?
- Есть, пить, спать, гулять - и только. Ты сама понимаешь.
- Нет, не понимаю. Вчера было можно - а сегодня уже нельзя. Почему?
Она шагнула ближе, жесткие пальцы вцепились в плечо. Выдохнула одно только имя, и тоскливо заныло под ложечкой, заворочалась боль в затыке.
- Фредерико Велено.
- Приплыли, - пробормотала я по-русски. Спать расхотелось. - Что опять?
- Они прислали женщину, она у сестры Мариники сейчас, ждет меня. Арестанданто на тебя не отменен.
- Что мне теперь, всю жизнь от него бегать?
Перспектива не радовала. Я ждала совета от настоятельницы, но та честно ответила:
- Не знаю.
- Может, сдаться? Все равно им нечего мне предъявить... вроде как.
- Нет! Этого делать ни в коем случае нельзя! Не в их целях оставлять тебе свободу.
- А что - в ваших?
Она сцепила пальцы в замок.
- Моя попытка удержать тебя здесь была ошибкой, признаю. Но цель была правильной. Я всего лишь хотела дать тебе возможность исполнить свой долг перед Островом и перед людьми.
На сей торжественной ноте она повернулась и вышла за дверь, бросив короткое "жди". Я стиснула зубы. Опять ситуация выходит из-под контроля, опять нужно сидеть, не высовываясь, пока другие решают мою судьбу.
- А что, так много вариантов? - спросила себя, и себе же ответила, что немного, но есть.
Можно найти союзника, не менее могущественного, нежели официальная власть на Акульем. Кого? Леди Евгения хороша, умна, но слишком от них зависит. Хелен при случае радостно утащит в Витуум, где меня, конечно, не найдут, но надо ли оно мне? Гиз вообще непонятно чего хочет, и это пугает.
Во-вторых, можно попытаться поговорить с господином Велено. Где-нибудь на нейтральной территории, конечно, не в городе. Например, возле Хранителя. Уж оттуда-то я успею дать деру при случае.
И, наконец, можно просто сбежать. Укрыться в долине, и хрен меня оттуда кто выкопает. Навещать иногда монастырь и соседние деревушки, покупать продукты и одежду, потихонечку исследовать Остров, жить не тужить.
Все можно, но - потом. Для начала стоит умыться и позавтракать. Решать что-то на голодный желудок не дело.
Леди Евгении не было долго. Я успела и поесть, и поизнывать от нетерпения. Соблазн погулять в саду был велик, но я не поддалась. Вдруг да и встречу там таинственную гостью, тогда настоятельнице отвертеться будет в разы сложнее. Хватит с нее и того, что вообще помогает. Сестра ее, Глория, будь на ее месте, постаралась бы избавиться от меня, и арестанданто - отличный повод. И "сослать неугодную", и выслужиться.
Хоть я и ожидала, что леди Евгения ничего хорошего не скажет, но ее "Кристин, будет лучше, если ты нас покинешь" горчило на языке, вызывая грустную усмешку.
- Что же, прощай тихая обитель...
...и удобный выход в Валор.
- Ты всегда можешь прийти к нам.
- Когда? Через дней десять, месяц или год?
Настоятельница сцепила пальцы в замок, видно было, что говорить обо всем этом ей сложно.
- Ты же понимаешь, что я - себе не хозяйка, и не имею права идти против решений Тайного Совета. Если бы я могла просто не выдавать тебя - я бы сделала это, поверь. Но дочери Великой Матери не все чисты сердцем, и не все будут молчать.
- Можете не продолжать, я все понимаю, - быстро сказала я.
- Но грустишь.
- Не вижу особых причин для радости. Но спасибо вам - за все. Надеюсь, у вас не будет из-за меня проблем.
Она скупо улыбнулась, а я спросила, когда мне можно будет вернуться. Не то, чтобы я рвалась тут жить, но и леди Евгения, и сестра Мариника - собеседницы интересные, порой очень нужные. А еще здесь приличная библиотека и удобный - действительно удобный - выход в город.