Понедельник Юлия Владимировна : другие произведения.

Вершина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Крутого пути".

  Уже пятый день они шли на запад вдоль горной гряды, лишенной здесь даже клочка растительности. Подземные огненные озера остались далеко позади, и этой несчастной земле не доставалось ни одной каплей тепла больше, чем могло уделить ей тусклое солнце. А пресветлая Ариэн, казалось, не желала смотреть на эту проклятую страну - и солнце появлялось здесь всего на несколько часов. Кроме того, в воздухе стояли тучи пыли и пепла от обрушившейся недавно Горы-Деспота, лишая землю последних солнечных лучей. Кашляя сама и слушая кашель товарищей, Рингвэн вспоминала жуткий путь через Анфауглит. Но ничего, теперь они идут навстречу не ужасу и мукам, а свободе и радости... Хотя... Наверное, она уже никогда не сможет радоваться как раньше - плен, а особенно смерть Лалвэ оставили в сердце глубокую незаживающую рану. Она сомневалась, что даже легендарные Сады Лориэна способны полностью залечить ее.
  
  Наконец, Рингвэн смогла узнать, что же произошло на юге, что за могучее воинство бросило вызов Черному Врагу Мира и низвергло его вместе с ужасной горой Тангородрим. С восторженным удивлением и радостью выслушала она повесть о последнем морском путешествии Эарендиля Благословенного и его супруги Эльвинг Белой с чудесным камнем Сильмарилем, который позволил им проникнуть сквозь тени и чары, скрывающие Валинор. И Валар прислушались к мольбе Эарендиля, и послали помощь гибнущим народам Белерианда, и вел это воинство могучий Эонвэ, и шли в нем благородные ваниар и отважные нолдор. И войско Бауглира было разметено, как горсть сухих листьев, а сам он отправлен в оковах в Валинор, дабы предстать перед судом. А ужасная гора Тангородрим обрушилась при падении невиданной твари Моргота - огромного летающего дракона. И его тоже низверг Эарендиль с помощью орлов Владыки Манвэ.
  
  Но как ни радостны были эти вести - самой радостной из них была для Рингвэн весть о том, что не все жители Гондолина погибли или попали в плен, как она. Кое-кому удалось спастись. А вдруг ее родители тоже спаслись, а молчали лишь потому, что этого требовала скрытность? Ведь о бегстве некоторых жителей Гондолина Моргот не должен был знать... Только бы добраться до западного побережья, где собрались все эльдар, уцелевшие в войне. Вдруг ее там ждет еще одна чудесная встреча?
  
  Ночи были очень холодными, а костер развести было не из чего. Впрочем, Артайвэ говорил, что это даже хорошо - огонь отогнал бы холод и четвероногих хищников, зато привлек бы двуногих. К счастью, морготовы твари почти не появлялись - то ли, напуганные исчезновением воли Повелителя, бежали отсюда подальше, то ли им просто нечего было есть в этой холодной пустыне. Но все равно путники выставляли ночью стражу - эльфов и тех женщин, что были покрепче. Дежурили обычно по двое, чтобы не уснуть. Женщины хотели избавить свою "предводительницу" от утомительного бодрствования, но Рингвэн сказала, что не желает никаких привилегий, а дополнительная пара зорких эльфийских глаз не помешает. Пары подбирались случайно, но почему-то Рингвэн всегда оказывалась вместе то с Артайвэ, то с Киршей, в чем подозревала настоящий заговор, хотя все со смехом это отрицали.
  
  Устраиваться в пещерах на ночлег они боялись - земля постоянно тряслась, с горных склонов падали камни, они могли просто погибнуть под завалом. Поэтому спали подальше от гор, на открытом месте, сбившись в тесную кучу, а в середину, где теплее, укладывали самых слабых. Перед сном подымалась возня - одни молодые девушки старались оказаться к эльфам-мужчинам поближе, другие, краснея, с испуганными лицами, устраивались как можно дальше. Артайвэ с товарищами, мало общавшиеся с людьми, особенно с их женщинами, смотрели на это с недоумением, пока Рингвэн с улыбкой не объяснила, в чем дело - и тогда краснеть пришлось уже им. Сульвэ испуганно спросил - не означает ли это, что эти девушки теперь никогда не выйдут замуж? Он бы не хотел оставить их навеки несчастными! Но Рингвэн со смехом ответила, что как только они доберутся до людских поселений, то девушки быстро найдут мужей себе по душе из собственного народа. "И вообще", - добавила она, - "на их взгляд, вы не слишком красивы - худые да бледные. И без бороды". В ответ на вопрос, каким же должен быть муж, о котором мечтает юная вастачка, она описала нечто гороподобное, заросшее с ног до головы черными волосами, с руками толщиной в молодое деревце и плечами чуть ли не в фатом шириной. От такого портрета эльфы смеялись до слез, но все же с девушками стали держаться более отстраненно - мало ли, что тем придет в голову. Пути Старших и Младших Детей Эру слишком разнятся и редко суждено счастье тем из них, кто полюбил друг друга...
  
  ***
  
  А на пятый день, на дневной остановке, она попросила Артайвэ научить ее обращаться с кинжалом. Неровен час кто-нибудь нападет, а она даже не знает, как его правильно держать! Кирша, услышав эту просьбу, тоже пожелала учиться. Артайвэ согласился давать уроки обеим.
  
  - Вот, смотрите, - Артайвэ попросил их взять кинжалы в руки и вытащил для примера свой. - Не сжимайте слишком сильно рукоять - быстро устанете и потеряете гибкость. Да, чем сильнее вы держите, тем кинжал труднее выбить из руки... но тогда вы потеряете скорость, а это почти наверняка - поражение. Теперь дальше. Сделайте выпад! Резче! И руку не оставляйте там, тяните обратно к себе, ваша задача - не отдать ее противнику, а приготовиться к новому удару. Ринья, целься выше! Сердце, шея - вот что надо поразить в первую очередь...
  
  Рингвэн неуверенно сделала несколько выпадов. Забыв о совете, она сжала рукоять так, что костяшки пальцев побелели. Артайвэ со смехом взял ее руку и разжал пальцы.
  
  - Слишком быстро устанешь, Ринья. Смотри, как напряглась рука, она как будто деревянная! Попробуй еще раз.
  
  Рингвэн ослабила хватку и вновь принялась наносить удары воображаемому противнику. Новая наука увлекла ее, это было похоже на танец, где движения одного зависели от движений другого...
  
  И все же это был не танец.
  
  - Да, еще одно, чуть не забыл. Когда наносите удар, поверните кинжал плашмя - так лезвие не ударится о ребра, а пройдет между ними...
  
  Кинжал с отвратительным чавканьем входит в живое тело... О да, орк знает, как правильно бить, он наносит удар, поворачивая клинок... Тело несчастной рабыни дергается в агонии, застывает...
  
  - Нет! - видение было таким ярким, что Рингвэн выронила кинжал и закрыла лицо руками. - Нет, нет, не хочу, не могу! Не буду!
  
  - Что такое, любимая? - Артайвэ обнял ее за плечи. - Ты же сама просила...
  
  - Да. Но я не подумала о том, кем я тогда стану, кому уподоблюсь... Я... Я так радуюсь, что нам не пришлось никого убивать... Наверное... я бы не смогла ничего сделать.
  
  Кирша не удержалась и фыркнула.
  
  - Энтих убивцев еще жалеть... Ничего они не заслуживают, кроме смерти. Их пожалеешь, а они... Рин, сама ведь знаешь...
  
  - Знаю. И все равно - не могу. Простите меня.
  
  - Не за что тебя прощать, Ринья. Не хочешь - не учись. Думаю, мы сможем защитить и тебя, и всех, кто нуждается в защите, - мягко сказал Артайвэ.
  
  - А я буду учиться дальше! - воскликнула Кирша. - И уж если мне попадется хоть один орк, я его... я его...
  
  Она скорчила такую забавную гримаску, которая должна была изображать яростную свирепость Кирши-победительницы-орков, что Рингвэн невольно рассмеялась. Но тут же оборвала смех, понимая, что эта ярость и ненависть этой почти девочки были самыми настоящими. Слишком много страха и жестокости она испытала в жизни, слишком рано начались для нее суровые испытания. Рингвэн могла только надеяться, что ее разговоры о доброте и милосердии не пропали даром и тоже пустили ростки в этом юном сердце.
  
  Она с отвращением посмотрела на выпавший из руки кинжал, но, поколебавшись, все-таки подобрала его и сунула за пояс.
  
  А вечером, когда они сидели рядом, Артайвэ обнял ее и сказал:
  
  - Может быть, ты и права... Это злое дело и мы занялись им только потому, что иначе нам пришлось бы терпеть еще худшее зло.
  
  После этого они долго сидели, обнявшись, не произнося ни единого слова. И Рингвэн поняла, почему худшим из деяний Моргота Бауглира называли превращение пленных эльфов в орков - он ведь не просто искажал тела, он исказил души, заставляя их любить то, что эльфам, по замыслу Создателя, ненавистно более всего - разрушение, насилие, смерть. А потом ей пришла в голову мысль, которая ужаснула еще больше - ведь многим эльфам Средиземья пришлось немного стать орками - и убивать, чтобы защитить себя и других. И хоть война эта была справедливой - все равно она исказила многие души, даже среди тех, кто не испытал власти Моргота, и, наверное, не исцелятся они полностью до самого Конца Арды...
  
  ***
  
  На двадцатый день или, точнее, ночь пути на них все-таки напали.
  
  Дежурили Рингвэн и Артайвэ. Хотя все дозорные сторожили внимательно - ведь никому не хотелось стать добычей или пленниками - Рингвэн старалась больше других. Когда-то, упоенная встречей с сородичами, она потеряла осторожность - и как страшно пришлось поплатиться за это любимому! Она знала, что Артайвэ не винит ее за это даже в мыслях, хотя бы потому, что тогда бдительность утратили они все, но сама она всегда себя винила. Пока они не пришли в безопасное место - она будет настороже. И она напряженно вглядывалась в темноту, то и дело неслышно обходя маленький лагерь. И первой заметила опасность.
  
  Со стороны гор к ним приближались неясные черные тени. И не одна-две, а много, не меньше полутора десятков! И это были не волки, увы - сутулые фигуры передвигались на двух ногах. Орки! Они были еще довольно далеко, но Рингвэн уже могла различить их гнусные морды... Наверное, они выследили их еще днем, а теперь решили напасть.
  
  Тревожным шепотом она сообщила новость Артайвэ, который немедля принялся будить своих товарищей. Сама же она разбудила женщин, стараясь, чтобы те не впали в панику. Ее опасения не оказались напрасными, некоторые, услышав об орках, принялись рыдать, другие порывались бежать в темноту, подальше от страшной опасности. Ей пришлось прикрикнуть на них, чтобы установить порядок. К счастью, большинство восприняло новость относительно спокойно, только ненависть зажглась в глазах, а руки стиснули оружие.
  
  Самых юных и слабых поместили в середину. Во внешнем кругу встали мужчины и те из женщин, кто хотел и мог драться. Рингвэн не хотелось прятаться за спинами, но сможет ли ее рука нанести удар? Не из-за трусости - но из-за того отвратительного видения, которое поразило ее так недавно. Она выбрала нечто среднее - не внешний круг, но и не центр, встав во вторую линию защиты неподалеку от Артайвэ и Кирши, которая не желала упустить такой случай. Глаза девушки горели яростным огнем.
  
  Только они успели выстроиться, как враги с криками и рычанием налетели на маленький отряд. Эльфы ловко орудовали клинками, но на каждого из них приходилось по трое противников, так что нашлось дело и женщинам. К сожалению, ненависть и жажда мести мало могут заменить силу и умение. Рингвэн с болью в сердце увидела, как несколько ее товарок упало, пронзительно крича. А вот Кирша не оплошала, и несколько уроков обращения с кинжалом явно пошли ей на пользу - напавший на нее орк - к счастью, довольно мелкий - упал, пораженный прямо в горло, а она отделалась лишь небольшой раной на левой руке. Не успев порадоваться за своего "оруженосца", Рингвэн испустила вопль ужаса - огромный орк, расправившийся с Сайгой, женщиной, стоявшей слева от Артайвэ, уже занес руку с ятаганом над головой эльфа. Тот ничего не мог поделать - он отбивался разом еще от двух противников. Окровавленный кинжал в ее руках - руках убийцы! - входящий в живое тело, и Артайвэ на земле с разрубленной головой - оба видения за миг промелькнули перед внутренним взором Рингвэн, когда она, отчаянно визжа, бросилась сзади на орка, метя клинком ему сбоку в горло. Удар неумелой руки вышел неточным, попав только в плечо - но этого оказалось достаточно, чтобы ятаган просвистел мимо головы Артайвэ, лишь поранив ему щеку. Орк, рыча, двинул правым локтем назад, оттолкнув Рингвэн, но тут на помощь Артайвэ подоспел Сульвэ, уже разделавшийся со своими орками, и прошло совсем немного времени, как все было кончено.
  
  Почти все нападающие были убиты наповал, а единственного тяжелораненого женщины прикончили прежде, чем Рингвэн успела вмешаться. Да и что она могла предложить? Тащить его с собой? Оставить здесь умирать от ран? К тому же, она слишком хорошо помнила, чем может ответить орк на милосердие... А вот среди ее товарок были потери, которые, и правда, стоило оплакать. Четыре женщины погибли, многие были ранены, хотя, к счастью, ни одна рана не оказалась тяжелой, и поэтому, уняв наскоро кровь, они занялись мертвыми. Орков просто стащили в одну кучу, оставив на милость хищников и ветра, а для четырех вастачек вырыли могилы. Женщины, рыдая и причитая, положили подруг так, как было принято у вастаков - на правом боку, подтянув колени к груди. Рингвэн подошла к каждой и поцеловала в холодный лоб, шепча их имена - Сайга, Руда, Хараша и Гайда - и слова прощания и благословения на темном пути к Чертогам Мандоса и дальше, за Круги Мира. Потом могилы засыпали землей и заложили камнями, чтобы никакой хищник не добрался до тел.
  
  Отойдя на несколько лиг от могил, они снова устроили привал - слишком много сил отняла схватка, да и за раненых следовало взяться более серьезно. Рингвэн занялась раной Артайвэ, которая выглядела жутко - острый клинок срезал часть левой щеки, обнажив несколько зубов. Он смог сам остановить кровь, но на большее его целительских сил не хватило. Рингвэн, собрав все силы, удалось затянуть плотью и кожей страшную дыру, но уродливый шрам все же остался. Обессиленная, она привалилась к его плечу и прошептала:
  
  - Какое счастье, что... И теперь я поняла - не разумом, но сердцем - почему вы стали воинами.
  
  - Спасибо, - тихо ответил он, и она не могла точно сказать, благодарит ли он ее только за спасение жизни и исцеление или еще и за это понимание.
  
  ***
  
  Через два месяца утомительного пути они, наконец, обогнули Железные Горы и вышли к их южному подножию. Теперь до западного побережья идти оставалось совсем немного, а местность стала более гостеприимной - здесь уже росла трава и небольшие деревья. Земля освобождалась от власти Моргота Проклятого.
  
  "Но мы рано обрадовались", - подумала Рингвэн, увидев однажды утром облако пыли впереди. "Вряд ли это орки, они редко используют лошадей... но ведь это могут быть и люди из разгромленного войска Моргота, убегающие на восток". Так же думал и Артайвэ, которому она высказала свои опасения. Бежать? Но куда - вокруг не было ни одного укрытия, деревья росли поодиночке, а недалекая горная гряда была сплошной. Оставалось лишь ждать, приготовившись на всякий случай к обороне. Но если с маленьким отрядом орков они бы еще могли справиться, то здесь их, скорее всего, просто перебьют.
  
  Когда сквозь облако пыли уже можно было различить отдельные фигуры и лица, сердце Рингвэн упало. Это действительно были люди... но чернобородые и черноволосые, смуглолицые и низкорослые. Вастаки! Значит, их опасения оправдались. Своих соплеменниц они, быть может, и пощадят, а вот "белых демонов" - вряд ли... Лицо Артайвэ побледнело, а рука стиснула рукоять меча - наверное, он думал о том же. Что же, по крайней мере, они заставят дорого заплатить за свою смерть.
  
  Люди тоже их заметили. Рингвэн видела, как они указывали руками в их сторону и что-то кричали. Потом они остановились. Пыль немного улеглась, и они увидели ряды всадников на конях - их было не меньше двух сотен.
  
  Две группы путников некоторое время стояли друг напротив друга. Затем от вастаков отделилось несколько всадников, которые поскакали к ним. Наверное, разглядели, что здесь в основном женщины и хотят предложить сдаться. Ну что же...
  
  Всадники остановились, когда от Рингвэн их отделяло несколько фатомов. Один из них спешился и, не торопясь, подошел, показывая пустые руки в знак невраждебных намерений. Хочет усыпить их бдительность? Или..?
  
  К огромному удивлению Рингвэн, молодой вастак остановился прямо перед ней и, отвесив низкий поклон, произнес:
  
  - Элен сиила луумен омэнтиэлво! Приветствую вас, благородные эльдар и вас, женщины из нашего народа. Мой господин Бортанд просит всех вас разделить его гостеприимство.
  
  ***
  
  Артайвэ, судя по его лицу, изумленный не меньше нее, тоже поклонился в ответ и сказал:
  
  - Приветствуем и тебя, о, благородный воин! Надеюсь, ты извинишь нас, если прежде чем принять или отклонить любезное приглашение твоего господина, мы с товарищами обсудим его?
  
  Воин кивнул. Шестеро эльфов отошли в сторону.
  
  - Если они действительно друзья, - начал Артайвэ, - то можно спокойно принять их приглашение. Если все же враги... то что им мешает окружить и перебить нас всех, например, из луков? Они ничем не рискуют, их намного больше и у них есть лошади.
  
  - А если они заманивают нас, чтобы взять в плен? - недоверчиво спросил Сульвэ.
  
  - Я не заметила лжи ни в его глазах, ни в голосе, - вмешалась Рингвэн. - Да и не стал бы слуга Врага использовать Высокое Наречие.
  
  - Вастаки - и на стороне эльдар и эдайн? Очень странно, - сказал Артайвэ. - Хотя было одно такое племя, которое некогда служило сыновьям Фэанора и не предало их в ту злосчастную битву, Битву Бессчетных Слез. Но говорили, что они все там погибли...
  
  - И одного из его вождей звали Бортанд! - воскликнул Ангамайтэ. - А этот воин говорил о "господине Бортанде"! Кажется, это все же друзья...
  
  - Похоже на то, - согласился Артайвэ. - Что же - тогда стоит принять их приглашение.
  
  
  ***
  
  Эльфов пригласили в шатер самого вождя, а остальные женщины разбрелись по лагерю сородичей. Краем глаза Рингвэн заметила, что многие, особенно помоложе, уже принялись перебрасываться шуточками с молодыми воинами. Киршу в шатер вождя не пригласили, она недовольно надулась, но протестовать не стала, устроившись неподалеку и мрачно зыркая на желающих завести с ней разговор. Вскоре ее оставили в покое.
  
  Рингвэн и Артайвэ, а за ними все остальные, зашли в шатер. Там было полутемно и довольно душно. Пол был застелен чем-то вроде колючего ковра - впрочем, по виду можно было принять покрытие и за наспех постеленные одеяла. Навстречу эльфам поднялся человек весьма преклонного возраста - весь седой и в морщинах. Рингвэн дала бы ему лет семьдесят-восемьдесят на вид. Ах, для эльфа эта еще юность, почти детство, а человек уже близится к своей странной смерти... Как они живут с сознанием такой краткости своей жизни, как что-то успевают сделать? Воистину, странны и непостижимы замыслы Владыки Всего Сущего, который установил такой закон для своих младших детей.
  
  Старик поклонился гостям:
  
  - Приветствую вас, благородные эльдар! Звезда осияла час нашей встречи, - прибавил он на Высоком Наречии, как и его посланец. - Меня зовут Бортанд, сын Аргана.
  
  Эльфы ответили тем же и по очереди назвали свои имена. Старик сел на что-то вроде тощей подушки, скрестив ноги, и гости последовали его примеру, усевшись прямо на пол.
  
  -Простите меня, пресветлые гости, что я не могу предложить вам достойного гостеприимства. Но мы возвращаемся из военного похода, в котором у нас нет иных трофеев, кроме ран, а племя наше ныне живет небогато.
  
  Рингвэн едва заметно улыбнулась. Им ли, бывшим рабам, досадовать на неудобства! По сравнению с ее прошлым жилищем, например, этот бедный шатер - королевский дворец, а уж если говорить о рудниках, откуда вырвались Артайвэ и его товарищи... А главное, что здесь ее окружают не мерзкие слуги Моргота и несчастные рабы, а друзья. Хотя друзья ли?
  
  - Я вижу в ваших глазах недоверие, - тем временем продолжал старик. - Поэтому, пока готовят угощение, я немного расскажу о нашем народе.
  
  - Некогда наше племя жило на востоке, за горами, которые вы называете Эред-Луин, и служило Черному Врагу Мира, Морготу Бауглиру, да будет проклято его имя навеки! Потом он послал наших предков на запад. "Идите в богатые земли, которые народ, живущий там, называет Белериандом, Землей Могучих", - сказали его вестники. "Владыка Арды посылает вас не для сражения ... пока. Поступите на службу к белым демонам, проклятому народу, который силой и коварством занял земли, по праву принадлежащие вам, а потом, по слову Владыки, предайте их и обратитесь против бывших господ. Воины Владыки помогут вам. И плодородная земля, и бескрайние леса и луга, и прозрачные реки будут вашими - а кроме того, вы отнимите у белых демонов золото, самоцветы и другие богатства, и сами они станут вашими покорными рабами".
  
  - Наши предки тогда верили Морготу Проклятому, а пуще того - боялись его. Ибо страшно расправлялся он с отступниками, с теми, кто не подчинялся его приказам. А про белых демонов - так называли мы тогда ваш народ, светлых эльдар - нам говорили, что они жестоки и кровожадны и пришли, чтобы захватить всю землю и уничтожить нас, людей, потому что они считают только себя высшей расой, повелителями Арды и ненавидят остальных. И наш народ, который вел вождь по имени Бор, отправился на запад.
  
  При этом имени эльфы переглянулись. Бор! Да, это были те вастаки, что остались верными даже в страшном поражении Нирнаэт Арноэдиад...
  
  - Я вижу, это имя вам знакомо, - улыбнулся старик. - Но я продолжу свой рассказ.
  
  - Итак, сначала наш вождь, благородный Бор, сделал все, что приказали ему посланцы Черного Врага. Он повел наш народ через горы и привел его в землю Белерианд. И земля эта воистину была прекрасна и богата - хотя бы здесь посланцы Великого Лжеца не солгали! Но они солгали во всем остальном. Тот народ, что мы называли белыми демонами, о котором нам говорили только как о жестоких, кровожадных и высокомерных убийцах, оказался благородным народом ученых и мастеров, которые с радостью делились с нами умениями и знаниями. И они никогда не были жестоки ни к кому, кроме мерзких слуг Моргота. Вскоре наши предки узнали истинную причину этой войны - узнали о том, как Черный Враг коварно убил и ограбил первого короля благородных нолдор, достойного Финвэ, как его сын и внуки поклялись отомстить Морготу и вернуть награбленное... И наши предки не могли не верить своим владыкам-нолдор, которые стали учителями и друзьями - ибо не видели они от эльфов ничего, кроме добра. И тогда наш вождь решил, что клятва, которая давалась как ложная, станет настоящей. Он не будет предавать нолдор, а будет сражаться против коварного Моргота, от которого пошли все беды Арды и ее детей.
  
  - К несчастью, не все наши сородичи решили так. Недостойному Ульфангу, вождю другого племени, и его сыновьям застили глаза алчность и зависть. Они желали одни завладеть прекрасным Белериандом и его богатствами - ведь Черный Враг обещал им это в случае предательства! И они предали свою клятву, нарушили союз, и в той ужасной битве, что породила бессчетные слезы, убивали эльдар и нас, оставшихся верными...
  
  - Мой дед Гартан был дальним родичем и оруженосцем благородного Бортанда, сына Бора, и видел, как тот пал, и как отомстили за его смерть. Сам он был тяжело ранен, но один из эльдар вынес его из битвы, и так спас, и с тех пор род наш питает особую любовь и благодарность к вашему народу. И не все воины народа Бора погибли в той жестокой сече, как говорит молва. Некоторые спаслись, хотя и мало их осталось. Жены и дети народа Бора успели бежать на юг и укрыться от жестоких солдат Моргота... И так народ наш выжил.
  
  - Наше племя - увы, изрядно поредевшее - поселилось на дальнем юге, у западного подножия Эред-Луин. Там же скитались и остатки народа наших владык, сыновей Фэанора. Наш народ сохранил союз с ними, хотя уже не сравнить было их силу и славу с силой и славой прошлых дней. Но бросать друзей в несчастье - дело недостойное, да и что нашим предкам было делать дальше? Путь на восток для них, "предателей Владыки Арды", был закрыт, а продержаться хоть какое-то время они могли только вместе с эльдар. И они сражались с орками, сражались жестоко и долго... Мой дед тогда стал вождем, ибо все благородные сыновья Бора погибли, не оставив потомства.
  
  - Но когда владыки наши, сыновья Фэанора, решили напасть на другое эльфийское королевство, так как его король завладел чудесным Камнем, созданным их отцом - то наш народ не пошел за ними. Ибо их клятва не была нашей клятвой, а нападать на союзников, на таких же врагов Моргота, не сделавших нам ничего плохого, мой дед посчитал делом недостойным. И тогда некоторые из народа Фэанора назвали нас "предателями", и во второй раз мы получили это имя, - старик горько улыбнулся.
  
  - Вы поступили так, как и следовало поступить, - негромко сказал Артайвэ. - Предателями были те, кто напал на сородичей - хоть и горько мне называть кого-то из своего народа так. Но я не хочу лицемерить.
  
  - Да, о, благородный гость мой, некоторые другие эльдар говорили моему деду то же. Но пусть даже никто не сказал бы этого - все равно он поступил бы так и знал бы, что это правильно! Ибо так говорило ему сердце - как рассказывал мой отец.
  
  - Мне осталось рассказать немногое. Мой отец, приняв власть от деда, уже ни на что не надеялся - разве что умереть достойно в бою, ибо Моргот почти уничтожил всех своих врагов, и наше племя не могло долго противостоять ему в одиночку - ведь союз с народом Фэанора теперь был разрушен. К счастью, наше горное убежище трудно было найти и еще труднее - взять приступом, но, увы, нет таких крепостей, которые не сдавались бы перед самым страшным врагом - голодом. Если бы нас окружили враги - нам оставалось бы только медленно угасать в бесплодных горах - хотя и это было лучше, чем сдаться на милость Бауглира и испытать его месть. Десять лет отец мой держал безнадежную оборону - пока натиск не ослаб, а с запада не пришли чудесные вести о некоем могучем войске, которое сражается с Черным Врагом и побеждает его.
  
  - Да, то было войско Владык Арды, ведомое пресветлым Эонвэ - и он призвал всех врагов Черного Врага сражаться с ним. И даже наших дальних пределов достигла эта весть, и с радостью отец мой повел своих воинов на эту войну - последнюю войну с Врагом Мира. И я, когда достиг зрелости, тоже бился рядом с ним - долгие, долгие годы...
  
  - Отец мой погиб, как и думал - в бою, но не в отчаянной, безнадежной защите, а видя, что мерзкой власти Моргота Проклятого приходит конец. Поэтому он умер счастливым.
  
  - Пока длилась эта война, волосы мои поседели, а руки - утратили силу, и вскоре я уйду вслед за своими отцами. Но я не жалею, что провел всю жизнь в сражениях, ибо теперь дети наши и внуки будут жить свободно и спокойно на мирной земле. Мне же осталось лишь одно дело - привести мой народ обратно, на землю предков, ибо, увы, прекрасный Белерианд теперь будет разрушен - последнее зло Моргота Жестокого! Отправляться же на остров, который, как говорят, будет создан для тех людей, что сражались с Врагом, мы не пожелали, ибо любим эту землю.
  
  Старый вождь умолк. В конце его рассказа Рингвэн охватил стыд - сколько раз она думала, что люди, за редким исключением, вроде благородного Туора и его рода, лишь немногим отличаются от орков и хорошо в них лишь то, что их можно исцелить и направить на путь добра. А теперь она встретила людей - и даже не эдайн, о благородстве которых говорили многие, а тех же вастаков - которые оказались лучше и достойнее некоторых эльдар! Все же, говоря о высокомерии нолдор, их враги не так уж искажали истину...
  
  Из-за этих мыслей она молчала, не поднимая головы, пока остальные благодарили Бортанда за рассказ. Тем временем принесли угощение. Оно и на самом деле оказалось скудным - каша из проса, суховатые лепешки и вяленое мясо, а из питья - лишь родниковая вода. Но такая пища, предложенная друзьями от чистого сердца, лучше самых пышных яств в доме врага. Эльфы же поделились с вождем и его домочадцами лембасом, который получили, освободившись, от воинов Эонвэ, и который был их почти единственной пищей в долгом пути.
  
  За едой старик расспрашивал гостей, откуда они идут и почему оказались здесь вместе с женщинами его племени. И глаза его сверкали суровым гневом, когда он слушал рассказы об отчаянной борьбе, горьких поражениях и муках плена...
  
  Когда и с рассказами, и с трапезой было покончено, Бортанд сказал:
  
  - Мы много говорили о прошлом - настало время поговорить и о будущем. Быть может, те женщины, что идут с вами, согласятся остаться с нами? Ведь они не могут отплыть в светлый Аман, как вы, а другие вастаки, что служили Врагу, давно бежали из западных земель - да и не думаю, что после таких испытаний, они захотели бы жить рядом с бывшими слугами Моргота. К тому же, каждому лучше жить вместе со своим народом, а не с чужим. Мы же с радостью примем их, ибо немногие наши женщины перенесли тяготы войны. Впрочем, мы поступили бы так же, даже если бы процветали как до той страшной битвы - ибо негоже бросать родичей в беде...
  
  При этих словах будто камень свалился с сердца Рингвэн. Она уже много думала о том, что делать с бывшими рабынями, у которых не осталось ни дома, ни родных, ни друзей. Сами жить они не смогут - а примут ли их другие племена? И захотят ли они жить с чужим народом? Старый Бортанд прав - всегда лучше жить среди своих... Но теперь все может окончиться наилучшим образом - оставалось только спросить согласия вастачек.
  
  Она с радостью поблагодарила Бортанда за угощение и великодушное предложение и с облегчением вновь оказалась на свежем воздухе - все же шатер был слишком душным.
  
  Рингвэн подозвала к себе обрадованную ее появлением Киршу и попросила собрать всех женщин у шатра вождя, ибо ей нужно сказать им нечто важное. Та сразу же помчалась выполнять просьбу.
  
  Вскоре все женщины собрались. Рингвэн заметила, как некоторые, стоя в ожидании подруг, вовсю перемигиваются с воинами Бортанда, и улыбнулась. Кажется, она уже знает их ответ на благородное предложение вождя...
  
  Так оно и оказалось.
  
  Выслушав Рингвэн, женщины радостно зашумели, а когда она спросила их о согласии, то все дружно закричали "Да!"
  
  Так настало время прощания. Рингвэн подходила к каждой из бывших рабынь, обнимала ее и желала счастья. Те в ответ благодарили и благословляли свою "предводительницу", иногда не в силах сдержать слез. Но то были слезы не горя, а светлой печали, которая всегда настигает товарищей при расставании. А расставание это, как и эта печаль, были неизбежны.
  
  Напоследок она подошла к Кирше, которая стояла в стороне.
  
  - Прощай и ты, милая. Я...
  
  - Прощай?! - негодующе фыркнула та, не давая Рингвэн договорить. - Ну нет уж, Рин, я иду с тобой дальше!
  
  - Со мной? - растерянно спросила Рингвэн. - Но куда же? Наверное, мы отплывем в Аман - а людям нельзя ступать на его берега, ибо там их ожидает участь хуже смерти... А здесь ты будешь жить с людьми твоего народа, они добры и благородны.
  
  - Ах, ты меня гонишь, да? Теперь я уже не нужна, да? - от ярости Кирша чуть не плакала.
  
  - Ну что ты... Я тебя не гоню, и никогда не забуду, что ты для меня сделала. Но пойми сама - здесь тебе будет лучше.
  
  - Не хочу оставаться! Я пойду с тобой, хотя бы до побережья! А если не позволишь - буду идти следом, разве что ты прикажешь меня связать... Помнишь, ты рассказывала, что оруженосцы никогда не бросают своих лордов в опасности?
  
  И на все остальные уговоры и доводы Кирша отвечала мрачным молчанием, а по ее глазам Рингвэн видела, что та не отступится. Наконец, эльфийка сдалась, и Кирша, радостно вопя, бросилась ей на шею. Рингвэн и сама невольно радовалась - ведь девушка стала ей настоящим другом, и расставаться с ней было бы тяжело - хотя это и было неизбежно. Но пока расставание откладывалось хотя бы ненадолго.
  
  Переночевав у гостеприимного Бортанда, семеро путников на следующее утро отправились дальше. По словам вождя, здесь уже они могли не бояться встречи с врагами, ибо сторожевые патрули воинства Эонвэ были совсем недалеко, охраняя готовящихся к отплытию эльфов Белерианда.
  
  Кирша встала наутро с черными кругами под глазами, отчаянно зевая, и Рингвэн поняла, что та не спала всю ночь, боясь, как бы эльфы не ушли без нее тайком. Артайвэ с удивлением посмотрел на нее, потом на Рингвэн, на что последняя лишь молча развела руками. Он все понял и не стал ничего спрашивать.
  
  Вскоре они начали встречать небольшие группы всадников или пеших воинов. Те радостно приветствовали путников и желали им счастливой дороги. По их золотым волосам, свету лиц и глаз Рингвэн узнала в них ваниар, Дивных Эльфов Валинора, хотя раньше встречала лишь потомков смешанных браков ваниар и нолдор. Но здесь невозможно было ошибиться. Какова же должна быть земля, где живет такой прекрасный народ? И как они, опаленные войной и муками плена, смогут жить там?
  
  ***
  
  Вот, наконец, и море. Рингвэн, видевшая его впервые, с некоторым страхом смотрела на огромные белопенные волны, ударявшие в берег. И, похоже, раньше это не было морским побережьем - в воде виднелись кусты и трава, а кое-где разверзались огромные трещины, которые были заполнены водой... Море, и правда, поглощало Белерианд - медленно, но неотвратимо. Наверное, вскоре он совсем скроется под водой - и каменный остров Гондолина может стать настоящим островом или подводной горой... Это горько, но может быть, лучше так - морская вода смоет всю мерзость, которую принесли туда чудовища Моргота - Рингвэн вспоминала гадкую слизь драконов, которой они осквернили белые улицы, уже почерневшие от пожаров. Даже если бы он остался на суше и горстка выживших гондолиндрим вернулась бы туда - они бы не решились вновь выстроить город на этом пропитанном кровью и горем месте. Прекрасный Гондолин навеки исчез из Арды.
  
  От этих мыслей ее охватила почти такая же тоска, как и в то время, когда ее только взяли в плен. Но тогда она думала, что и сама вскоре погибнет - а сейчас знала, что смерть ей не суждена. Тем горше она чувствовала свою невозвратную потерю - потерю родного дома, родной земли.
  
  Но, может быть, она сейчас найдет другою свою потерю? Теперь им встречались не только воины, но и другие эльфы, желавшие ответить на призыв Валар и вернуться в Валинор. Она жадно расспрашивала их о беглецах из Гондолина, и, наконец, услышала желанную весть - "говорят, многие из них устроились здесь неподалеку".
  
  Как на крыльях она летела к тому месту, что ей указали, спутники едва поспевали за ней - вдруг, вдруг, о, сладкая надежда - отец и мать живы... И вскоре увидела знакомую фигуру.
  
  - Рингвэн, о, Рингвэн, неужели это ты? А Лалвэ и Айлинэль - они с тобой?
  
  ***
  
  Не в силах сразу огорошить его ужасными вестями, она уткнулась головой в знакомое плечо, содрогаясь от рыданий - вопрос пробудил в ней страшные воспоминания. Ее спутники тактично отошли подальше, не желая мешать встрече друзей. Немного успокоившись, Рингвэн взглянула в глаза Линдиля, отца Лалвэ, и он все понял.
  
  - Они погибли, - одними губами прошептал он. - Я не хотел верить своему сердцу.
  
  В нескольких словах она рассказала ему о гибели Айлинэли, его жены. А чтобы поведать страшную правду о судьбе Лалвэ, ей пришлось собрать все свои силы. Но она ничего не скрывала - отец имел право знать все.
  
  Что он думал, какие муки испытывал во время ее рассказа, сжимая кулаки и бледнея - Рингвэн не знала. Она знала лишь, что ему сейчас еще хуже, чем было ей тогда - ведь даже призрачной надежды помочь дочери у него не было.
  
  После рассказа оба долго молчали. Рингвэн ничего не спрашивала, ибо не решалась побеспокоить скорбную тишину. Наконец, Линдиль заговорил:
  
  - И я не могу рассказать тебе ничего радостного, Ринья.
  
  Сердце Рингвэн упало. Нет, не суждена ей чудесная встреча - во всяком случае, по эту сторону Моря...
  
  - Долго мы с Малдуином, твоим отцом, бились на стене. И на месте одного врага вставал десяток новых - и орки, и балроги, и другие злобные твари, порождения ненавистного Моргота. Мы уже не надеялись на победу и ждали смерти. И она не заставила себя долго ждать! Черная стрела пронзила горло Малдуина. Он выронил меч и щит и начал падать вниз со стены...
  
  - И в этот самый миг появилась твоя мать. Прежде, чем я или кто-нибудь успели удержать ее, она бросилась вслед за мужем в огромный костер, что пылал внизу...
  
  Рингвэн заледенела. Молча, не двигаясь, слушала она рассказ Линдиля дальше.
  
  - Вскоре и меня ранили так тяжело, что падая на землю, я ожидал услышать зов Мандоса. Но вместо этого провалился в черное небытие. Очнулся я уже в горах. Товарищи вынесли меня с поля боя, не бросили и в узком тайном туннеле, через который ушли те, кому удалось спастись. Но я не благодарил их тогда - ведь вы все остались в городе... Как я хотел вернуться туда - и если не спасти вас, то хотя бы погибнуть рядом! Но мне не суждено было этого сделать...
  
  По голосу Линдиля Рингвэн поняла, как эта мысль мучила его долгие, долгие годы.
  
  - Я не мог обратиться к вам по осанвэ - ибо не желал выдать наше убежище Морготу. Впрочем, я и не надеялся, что кто-то из вас жив. Лишь теперь, когда я увидел тебя...
  
  Он тоже умолк.
  
  Им нечего больше было сказать друг другу, во всяком случае, сейчас. Слова утешения были бы пустой тратой времени. Рингвэн дотронулась до его руки и ушла прочь.
  
  О каком еще горе, ужасе и несчастье предстоит ей узнать? Сколько все это будет продолжаться? О, сколько, сколько?
  
  ***
  
  И хотя радость от победы над Морготом, от освобождения, от прекращения войны сияла над всем этим огромным временным поселением, ожидавшим постройки кораблей, которые должны были унести их на благословенный Запад - но горе и несчастье тоже простерли над ним свои крыла. Почти никто из эльфов Белерианда не мог сказать, что не потерял в войне родных и друзей или не пострадал сам. До Рингвэн и Артайвэ доходили вести о судьбе других пленников Ангбанда - не всем повезло, как им. Иногда орки, озлобленные и напуганные поражением своего повелителя, напоследок жестоко мстили беззащитным - и освободители находили лишь груды изувеченных трупов. Впрочем, порой случалось и наоборот - рабам удавалось разбить цепи и перебить надсмотрщиков самим. Но и тогда не все проходило гладко - иногда сразу же после этого вспыхивали стычки и между самими рабами - хотя почти всегда их зачинщиками были люди, которые припоминали настоящие или мнимые обиды.
  
  Рингвэн как потерянная бродила по берегу. Она уже никого не искала - хотя к своей радости встретила несколько былых друзей из Гондолина, например, храбрый Малмайт остался жив - она раздумывала о том, что делать дальше. Сначала она спросила Артайвэ о том, что собирается делать он. Он желал отправиться в Валинор - там остались его родители и младшая сестра, не ответившие на призыв Фэанора. Впрочем, он сказал, что покорится любому ее решению - ибо без нее Валинор ему не мил, и если она захочет остаться в Средиземье - он сделает то же. Казалось бы, и ей стоит уплыть в Благословенный Край, но ... что-то мешало Рингвэн окончательно решиться. Да, здесь у нее не осталось ничего - ни дома, ни родных. Но она боялась, что принесет в пресветлый Валинор все те муки и ужасы, что пережила здесь. Некогда она слышала от мудрецов, что эльдар принесли в Аман Искажение, с которым не в силах были справиться даже могучие Валар. А ведь эльфы в Великом Походе не пережили и десятой доли тех испытаний, что выпали их потомкам времен Войн Белерианда. Что принесут в Валинор они сами - насилие, разрушение и смерть? Они стали похожи на орков - ненавидели, убивали и разрушали...
  
  Но что ждет ее здесь? Жизнь на чужбине без надежды увидеть Возрожденных родичей, медленно угасание? Да и не стоит противиться воле Валар - это еще не принесло эльфам ничего хорошего.
  
  И еще оставалась Кирша. Ее "оруженосец", друг, спасительница, названая сестра. Что делать с ней? Рингвэн подозревала, что только одно чувство заставило бы Киршу расстаться с "лордом". Но, в самом деле, не искать же ей по всему побережью "идеального мужа" для девушки? Рингвэн невольно улыбалась, вспоминая его "портрет", который она когда-то описала друзьям. И думая о ней, Рингвэн решила для себя: пусть все произойдет по воле судьбы. Если Кирша не захочет расставаться с ней, то они все поселятся в Средиземье - хотя бы на время. Быть может, черные мысли все же оставят ее - и через век или два она с легким сердцем отплывет на Запад. Если же Кирша решит выйти замуж - тогда они с Артайвэ отправятся в Валинор как только это произойдет.
  
  Все же люди сильно отличались от эльфов, которые могли искать супруга, предназначенного судьбой, тысячи лет. Горячая кровь и короткая жизнь заставляла их поторопиться. И Кирша вскоре нашла жениха себе по сердцу.
  
  Рингвэн стала замечать, что девушка стала часто куда-то отлучаться, особенно по вечерам. Здесь почти не было опасности, поэтому она не слишком беспокоилась. Да и, пожалуй, не стоило бояться за эту решительную и отчаянную особу, которая теперь орудовала кинжалом ненамного хуже воина-мужчины.
  
  А вскоре Кирша привела с собой причину своих частых отлучек. Это был высокий худой парень с рыжей шевелюрой, стоящей дыбом, и россыпью веснушек на лице. Он смотрел застенчиво и не знал, куда девать длинные руки. Сама Кирша тоже была смущена.
  
  - Рин, это Айдор, - сказала она, когда юноша пробормотал что-то похожее на приветствие. - Он из народа Хадора. Мы... мы решили пожениться, вот. Ты не сердишься?
  
  - Почему я должна сердиться, милая? - со смехом возразила Рингвэн. - Я очень рада и желаю вам счастья.
  
  - Ну... я ведь говорила, что никогда не брошу тебя, а теперь, выходит, бросаю... Но... я люблю Айдора и он меня любит, вот. Он говорит, мы поплывем далеко-далеко через море, на новую землю, только для людей...
  
  - Кирша, дорогая, - Рингвэн ласково обняла девушку за плечи, - война и испытания кончились. Теперь мы должны строить новую, мирную жизнь - и каждый будет жить среди своего народа. Ни тебе, ни мне не принесло бы радости, если бы мы жили среди чужих. Хотя расставаться и печально. Но, говорят, когда-нибудь и эта печаль будет исцелена и через много веков или тысячелетий эльфы и люди будут жить вместе и им не придется больше разлучаться. Но, увы, это будет нескоро - а пока нам суждена разлука и в жизни, и в смерти.
  
  - Рин, я буду по тебе скучать, - и тут Кирша зарыдала.
  
  Рингвэн гладила ее по волосам, успокаивая. Несчастному Айдору кажется, хотелось то ли убежать, то ли провалиться сквозь землю - но бросить невесту он не мог, поэтому оставался на месте.
  
  Наконец, девушка перестала плакать, крепко прижалась к Рингвэн напоследок, а затем отошла от нее и взяла Айдора за руку.
  
  - Я никогда не забуду тебя. Ни тебя, ни бедную Лал... И детям своим все расскажу. А они - своим детям. И никогда в нашем роду не забудут: эльфы - это друзья.
  
  - Так и будет, - серьезно сказала Рингвэн. И обе женщины поняли - это не просто благое пожелание, а истинная правда. Никогда потомки Кирши и Айдора не забудут этого и не отрекутся от дружбы с эльдар, даже если им будет грозить лютая смерть.
  
  ***
  
  Вот и свершилось. С носа белоснежного корабля она видела далекое сияние. Вдали смутно вырисовывались остроконечные пики.
  
  - Это Пелори, любовь моя, - сказал Артайвэ, приобняв ее за плечи. - Оплот Валинора, стражи Амана. Никому не взобраться на их сияющие вершины против воли Валар!
  
  Рингвэн кивнула. Она знала о высочайших горах Арды из легенд. Кое-кто в Гондолине сравнивал с ними горы Эхориат. Но, увы, они не оказалась неприступными - предатель указал тайные перевалы, по которым войско Моргота вторглось в долину...
  
  - Когда мы уходили, - продолжал Артайвэ, - они были темными и грозными, как ночь, что окружала нас тогда. Но теперь - они приветствуют нас!
  
  С глубоким вздохом Рингвэн положила голову ему на плечо. Они плывут в Благословенный Край и будь, что будет! Даже его далекое сияние утишало страхи, дарило надежду - если не на радость, то на мирный покой...
  
  ***
  
  Рингвэн сделала, как и решила - отплясав на свадьбе Кирши и Айдора и пожелав им удачи и благополучия, они с Артайвэ принялись искать корабль для отплытия. Рингвэн очень не хотелось отправляться в Валинор в рабских обносках - хотя, видят Валар, это была самая малая забота и самый малый страх из всех ее забот и страхов - но все же, все же! Но и здесь ей повезло - Кирша подарила ей на прощание платье, простое домотканое платье грубой людской работы из тех подарков, что достались ей от родичей мужа - но для Рингвэн и оно сейчас казалось королевским одеянием. И она решила, что этот дружеский дар чистого сердца сохранит, даже если позже разоденется в парчу и шелк.
  
  Говорили, что эльфам Средиземья не будет дозволено ступить на берега самого Валинора - им разрешат поселиться лишь на Тол-Эрессэа, Одиноком Острове, пустующем уже четвертое тысячелетие. Но, как оказалось, это относилось лишь к тем, кто некогда был зачинщиком Мятежа, участвовал в братоубийственных войнах или запятнал себя иным злом - впрочем, и для них запрет был лишь временным. Остальные же были вольны жить и на Одиноком Острове, и в самом Валиноре. Артайвэ и Рингвэн решили плыть в Валинор - ибо в Тирионе жили родители Артайвэ, а Рингвэн глубоко в сердце хранила тайную надежду - говорили, что все Возрожденные живут в самом Валиноре...
  
  Вот и зеленая громада Тол-Эрессэа быстро пронеслась вдоль правого борта. Значит, уже недалеко! Горные пики теперь отчетливо виднелись впереди, занимая полнеба, отвесные склоны прорезало широкое ущелье - Калакириан, Ущелье Света... Конечно, когда Древа угасли, это имя потеряло всякий смысл. Но эльдар хранили его, как память о прежних благословенных днях, которые - кто знает? - быть может, еще вернутся?
  
  Рингвэн думала, что они причалят в Альквалондэ, но их корабль оставил порт тэлери по правому борту, а сам мчался дальше, пока не замедлил бег у небольшой белой пристани в устье Калакириан. Этот корабль был не единственным - у причала, о который с шипением разбивались белопенные волны, покачивалось еще несколько Лебедей. Эту пристань возвели, чтобы возвращающимся было удобнее добираться до Тириона и Валмара? Или... тэлери не хотели видеть Изгнанников у себя, ибо эльдар слишком долго помнят - и хорошое, и дурное? Кто знает... Но эти мысли быстро покинули Рингвэн, ибо все ее помыслы заняла последняя надежда. Спохватившись, она спешно сняла защиту со своего разума - чего бояться здесь, в Благословенном Краю? - и послала отчаянный зов... От неожиданно быстрого ответа она даже пошатнулась, едва устояв на ногах:
  
  "Ринья, любимая! Мы здесь, в Белом Городе... Как долго мы ждем тебя..."
  
  ***
  
  Если бы Артайвэ не схватил ее сильными руками за талию, она бы прыгнула прямо в воду, не дожидаясь поданной лестницы.
  
  - Любимая, глупо разбиться о камни, выдержав столько испытаний...
  
  Взглянув в его глаза, она увидела ту же сияющую радость и предвкушение, что испытывала сама. Видно, Артайвэ тоже успел поговорить со своими родичами, но у него достало терпения не делать опрометчивых шагов.
  
  Даже не поблагодарив моряков, которые понимающе улыбались им вслед, оба быстро спустились по лестнице на мраморный причал. Заметив далекое сияние в самой глубине ущелья - конечно, это был белокаменный Тирион! - Рингвэн готова была бежать туда пешком, но Артайвэ придержал ее за руку и указал на лошадей, пасущихся неподалеку. И вскочив на них, они помчались в белый сияющий город на вершине зеленого холма...
  
  У распахнутых серебристых ворот Рингвэн и Артайвэ спешились, и, не сговариваясь, направились в разные стороны. Оба понимали, что первую встречу лучше пережить в одиночестве. Позже будет и новые встречи, и общий пир, празднующий их помолвку, и свадьба - но сейчас каждый должен встретиться со своими родными наедине.
  
  Рингвэн совсем не знала Тириона, но отчего-то не сомневалась в верности выбранного пути. Сейчас она едва замечала окружающее великолепие беломраморных домов с серебряными и золотыми крышами, высоких изящных башен, прекрасных садов с невиданными цветами, сияющих хрустальных лестниц. Она торопилась к одной ей ведомой цели, куда вело ее сердце.
  
  Но заметив небольшой белый дом, так похожий на тот дом в Гондолине, что сгорел в великом пожаре - она невольно замедлила шаги. К радости надо хоть немного подготовиться. Наконец, немного уняв безумно колотящееся сердце, она шагнула за порог...
  
  Но что это? Навстречу Рингвэн шагнули две сияющие фигуры, и она невольно отшатнулась. Неужели Владыки или кто-то из их народа пришли сюда? Зачем? Но через мгновение, уже покоясь в знакомых материнских объятиях, она поняла свою ошибку.
  
  "О, простите меня, простите, простите!"
  
  "За что, милая, за что, любимая, за что?"
  
  "За то, что так долго шла..."
  
  ***
  
  Через некоторое время они сидели за небольшим столом в гостиной. Рингвэн держала мать и отца за руки, будто маленькая девочка, боящаяся потерять родителей в толпе, и, улыбаясь, смотрела то на одного, то на другого, не переставая удивляться исходящему от них мягкому золотистому свету. Наконец, ее мать прервала долгое блаженное молчание.
  
  - Не удивляйся, Ринья, - мягко сказала она. - Все Возрожденные выглядят так. Ты ведь знаешь?..
  
  - Да, - Рингвэн опустила голову. - Линдиль рассказал мне...
  
  - Он жив? - с неприкрытой радостью в голосе спросил отец. - А Лалвэ? Об Айлинэли мы знаем, мы видели ее в Чертогах...
  
  - Он жив, - Рингвэн не подняла головы. - А Лалвэ ... она погибла.
  
  Больше она не стала прибавлять ничего. Пока этого достаточно. Тот рассказ Линдилю причинил ей слишком много боли. Позже.
  
  - Но ... разве ее нет здесь? - с отчаянно вспыхнувшей надеждой спросила она.
  
  - Ее нет среди Возрожденных, - печально ответила мать. - Мы узнаем о каждом из них сразу же.
  
  Только услышав эту нерадостную весть, Рингвэн поняла, как она надеялась на встречу с Лалвэ здесь. "Разве неправду говорят, что вы, эльфы, не умираете навсегда, а вновь возрождаетесь в заморской земле?" - эти слова она помнила всегда и они поддерживали ее в горе ... а теперь нужно ждать еще и еще... сколько?
  
  Должно быть, не все печали можно исцелить даже в Блаженном Краю.
  
  Все трое застыли в скорбном молчании. Наконец, Эльвэн произнесла:
  
  - Рингвэн... я должна просить у тебя прощения.
  
  - За что, мама? - удивленно спросила та.
  
  - Я бросила тебя... там. Я обезумела от горя ... я думала только об одной своей потере, - она потянулась через стол, сжав свободную руку мужа. - Я не подумала о тебе... Наверное, тебе пришлось очень трудно, - она невольно задержала взгляд на лице дочери, которая теперь казалась намного старше ее самой. - Вы бежали с отрядом кано Туора?
  
  - О нет, - Рингвэн горько улыбнулась. - Нам повезло гораздо меньше.
  
  И она коротко рассказала о том, что с ними приключилось после падения города. Она говорила тихо, не глядя в их лица, ибо страшилась увидеть в них ту же беспомощную ярость и сожаление, которые видела в лице Линдиля. Им сейчас приходилось хуже, чем ей самой - ибо слышать или думать о мучениях любимых и не мочь прийти им на помощь - мука нестерпимая. Она испытала это на себе.
  
  О Лалвэ она рассказывала мало, упомянув лишь, что ее убили незадолго до конца Войны Гнева. Закончив свой рассказ, Рингвэн добавила:
  
  - Иногда я думаю - лучше бы мы погибли тогда... как вы. Поэтому тебе не за что просить прощения, мама - наверное, смерть была лучше.
  
  - Не говори так, дочь моя, - ответил Малдуин. - Ибо смерть - это худшее... нет, почти самое худшее, что может случиться.
  
  - Вот именно - почти. Боль и мучения - быть может, и лучше смерти. Но Искажение - хуже. А именно оно грозит каждому, кто попал под власть Врага...
  
  Вечером Рингвэн легла спать так, как когда-то в детстве - между отцом и матерью. Из-за глубокой радости, переполнявшей ее, она долго не могла уснуть, прислушиваясь к спокойному дыханию родителей. А потом, убаюканная этими звуками и тихой песней ночной птицы за окном, она все же уснула. И то была первая ночь исцеления.
  
  ***
  
  Проснулась Рингвэн поздно и одна. На мгновение ее объяла тревога - вдруг встреча с родителями была лишь сном? Но нет - она тут же ощутила их близкое присутствие и вздохнула с облегчением. Это был вовсе не сон! И тут же в приоткрытую дверь заглянула ее мать.
  
  - Ринья, если ты думаешь, что здесь можно питаться только воздухом, то ошибаешься! Завтрак на столе. И если хочешь - надень вот это.
  
  И она протянула дочери легкое белое платье.
  
  - Спасибо, мамочка! А то платье, в котором я вчера пришла... ты не выбросила?
  
  - Конечно, нет, Ринья! Оно ведь твое, а ты уже не ребенок. Без твоей просьбы я и прикасаться к нему не буду.
  
  - Это не самое красивое платье... но это память о друге. Я сохраню его.
  
  -Как пожелаешь, доченька.
  
  Эльвен скрылась за дверью, а Рингвэн принялась одеваться и причесываться.
  
  Но когда она взглянула в зеркало, радость померкла. Морщины, полуседые волосы, сгорбленные плечи... Как много следов прошедшего осталось снаружи ... а еще больше - внутри.
  
  Рингвэн постаралась отогнать невеселые мысли - все уже позади и незачем пугать родителей мрачным лицом, ведь ей еще повезло, насколько труднее пришлось многим другим. Ей не довелось оплакивать потерю любимого или детей, она не искалечена, мать и отец вернулись из Чертогов Мандоса... все могло быть гораздо хуже.
  
  За завтраком она ощутила беспокойство - они с Артайвэ уговорились встретиться сегодня, но почему-то она боялась, что если уйдет из этого дома, то больше не найдет его или найдет пустым. Кажется, мать уловила ее мысли и сказала, не дожидаясь вопроса:
  
  - Не бойся, Ринья, иди. Мы не исчезнем, не растворимся в воздухе и даже обещаем никуда не уходить, пока ты не вернешься. Ты найдешь нас здесь.
  
  А отец с улыбкой добавил:
  
  А мне почему-то кажется, что Ринье скоро придется уходить в новый дом, правда?
  
  - Ты угадал, - со смехом ответила она. - Но я буду часто сюда приходить.
  
  Облачко тревоги рассеялось. Чего бояться здесь, в Амане Благословенном? Даже сам воздух здесь был легче, невесомее, чем в смертных землях. Ни пыли, ни гари, ни злой воли, которая когда-то нависала над всем Белериандом...
  
  ***
  
  Они с Артайвэ условились встретиться вновь у городских ворот, ибо Рингвэн совсем не знала Тириона. Он тоже переоделся в новое и выбрал легкие светлые одежды. Волосы придерживал серебряный обруч.
  
  - Ты сияешь, как Лаурэлин, - сказал он. - Ты нашла?..
  
  - Да! - воскликнула она радостно. - Да, - прошептала печально, вспомнив о горе смерти. Но радости было больше.
  
  - Я тоже нашел, - сказал он и в ответ на ее недоуменный взгляд пояснил. - Да, я знал, что родители и сестра здесь в безопасности, им не грозила смерть, но... Мы расстались в гневе и горечи - они не хотели, чтобы я уходил, говорили, что своим Мятежом Фэанаро и идущие за ним лишь усугубляют Искажение Арды. Я боялся, что встреча будет холодной, но... они давно все простили.
  
  - Они ведь любят тебя, - ответила Рингвэн и вдруг закашлялась.
  
  - Тебе плохо? - участливо наклонился к ней Артайвэ.
  
  - Я боюсь, что пыль Анфауглит осталась во мне навсегда. Я думала, здесь это пройдет само собой... но нет.
  
  - У меня то же самое, - мрачно сказал он. - Рудничная пыль... Я видел, как этот кашель сводил людей в могилу за несколько месяцев. Эльдар - нет, но все же... Впрочем, какой же я глупец! - воскликнул он радостно. - Как я мог забыть о месте в Валиноре, которое дарует всем покой и исцеление! Сады Лориэн! Пойдем туда сейчас?
  
  - Да. Только я скажу отцу и маме...
  
  Она быстро послала мысленный зов родителям. Они обещали ждать ее дома и не уходить, сколько бы ее не было.
  
  ***
  
  Лориэн был далеко, поэтому им вновь пришлось ехать верхом. И хотя лошади Валинора могли нестись как ветер, только к полудню они достигли Садов. Они находились среди широкой равнины посреди Валинора. Сады ограждала серебряная ажурная ограда. Она была невысокой - через нее с легкостью можно было перебраться - и служила не охраной, а скорее просто границей Садов. Они не стали нарушать рубеж, а нашли небольшие ворота, которые открылись от легкого толчка.
  
  Тут же навстречу им вышла девушка в серебристом платье. Она была немного выше любой нисси, и черты ее лица были прекраснее и благороднее, чем у прекраснейшего из эльдар. От нее исходило ощущение особой силы, и Рингвэн поняла, что это майя. Оба эльфа низко поклонились ей, на что она ответила кивком головы.
  
  - Приветствую вас, благородные эльдар, - сказала она низким глубоким голосом. - Вы ищите исцеления?
  
  - Да, - ответил Артайвэ, а Рингвэн только кивнула.
  
  - Хорошо. Меня зовут Митэйль, я одна из дев Владычицы Эстэ. Следуйте за мной.
  
  Рингвэн и Артайвэ тоже назвались и поспешили вслед за майя.
  
  Не ошиблись те, кто назвал сады Лориэн прекраснейшим местом в Арде. Нежнейшая зеленая трава того оттенка, который она обретает лишь ранней весной, покрывала всю землю вокруг. Рингвэн страшно было ступить на этот изумрудный ковер, страшно смять хоть одну травинку, но с неохотой сделав несколько шагов и оглянувшись, она заметила, что никаких следов позади не осталось. Тогда она смело пошла дальше вслед за майя. Вскоре в траве стали попадаться цветы. Снежно-белые с золотой сердцевиной, ярко-алые, солнечно-желтые и синие, как полуденное небо... И розовые с серебристыми прожилками, и нежно-голубые, и лиловые... И все они как будто сияли изнутри своим собственным светом. Драгоценные каменья Смертных Земель показались бы рядом с этими цветами невзрачной серой галькой. А какой дивный аромат они испускали! Вскоре они достигли деревьев. О, эти изящные белые стволы, нежно-зеленые листья и серебристые цветы нимлотов, светло-коричневые стволы и темно-зеленые листья буков, фигурные листья кленов... А вот и... Да, маллорн. Нежно-серый ствол, золотистые листья, огромные золотые цветы... Рингвэн дотронулась до него, будто приветствуя старого друга. Такие же деревья росли в Гондолине. Хотя не совсем такие. Деревья Амана были выше, с более густыми кронами. Ни один жук не тронул их коры, ни один лист не потускнел, собираясь опадать. В Амане нет осени и зимы, деревьям незачем опасаться холодов и сбрасывать листву. И не угрожает им здесь ни засуха, ни чрезмерные дожди, ни морозы, ни насекомые... А все же как бы Рингвэн хотелось оказаться сейчас на родине, в тени знакомых деревьев, многие из которых она знала по именам... Но это невозможно. Она подавила в себе желание заплакать и поспешила следом за спутниками, которые успели довольно далеко уйти.
  
  Наконец, они вышли на небольшую поляну. Посреди нее голубело небольшое озерцо с такой чистой водой, что в него можно было смотреться, как в зеркало. А сама поляна была усыпана серебристыми цветами. Они походили на розы, только очень низкие и с нежными зелеными стеблями совсем без шипов. И верно, от кого нужно защищаться здесь, в благословенной земле?
  
  Митэйль остановилась и внимательно посмотрела на эльфов. Рингвэн показалось, что ее на мгновение окутало тепло, как будто она погрузилась в горячую ванну.
  
  - Я вижу, у вас нет таких ран и болезней, которые потребовали бы особого внимания Владык, - произнесла майя. - Испейте воды из озера Владычицы Эстэ, она принесет вам сон. Не противьтесь ему, ложитесь здесь. И тогда вы будете исцелены.
  
  - Благодарю тебя, - произнесли они одновременно, и когда майя Эстэ удалилась, сделали по ее слову.
  
  Вода была прохладной и очень вкусной, именно такой, какой бывает чистая вода после долгой жажды, хотя Рингвэн вовсе не хотелось пить. Выпив по несколько глотков из ладони, они легли рядом, сплетя пальцы. И целительный сон охватил обоих.
  
  В нем не было ни грез о прошлом, ни видений будущего. Только серебряно-золотой мягкий свет, похожий на свет Солнца и Луны одновременно, но гораздо более ясный. Позже Артайвэ сказал ей, что именно таким был свет Древ в Час Смешения Света, до омрачения Валинора. И Рингвэн поняла, что в ней поселилась еще одна печаль - печаль об ушедшем Свете, которую знали все эльфы Амана, видевшие его. Но это была небольшая плата за право увидеть его хотя бы во сне.
  
  Проснувшись, она долго смотрела в бледное небо. Похоже, было утро, но сколько прошло времени, Рингвэн не знала. Она медленно поднялась на локте, ощутила, как пальцы Артайвэ сжали ее руку - он тоже пробудился. Оба, не сговариваясь, поднялись на ноги, так и не разжав рук. И тогда Рингвэн взглянула на любимого и увидела его как будто первый раз. Где тот сгорбленный, измученный работой, побоями и голодом раб, которого она видела в руднике? Где тот настороженный воин, ловкий и быстрый, но покрытый шрамами? Теперь она увидела его таким, каким он, видимо, был еще до Исхода Нолдор. Высокий прекрасный юноша с чистой белой кожей и длинными черными волосами, с прямой спиной, широкими плечами и сильными руками. Только глаза ... да, они были теми же глазами, что и раньше, и в них по-прежнему сияли звезды. И еще в них была память и печаль. Они не уйдут, да это и к лучшему. Ибо печаль и память о перенесенных страданиях становятся мудростью.
  
  Артайвэ вздохнул полной грудью и радостно засмеялся.
  
  - А ты, - сказал он, - совсем не изменилась.
  
  - Что? - испуганно спросила она. Неужели на нее целительные чары не подействовали? Рингвэн обернулась к озеру и вгляделась в его прозрачные воды.
  
  И тут же успокоилась. Да, это был тот полузабытый облик, который она видела в водах и зеркалах Гондолина. Морщины исчезли, кожа вновь стала белой, седые волосы вновь стали светло-русыми, как и раньше. Она вновь повернулась к Артайвэ.
  
  - Зачем ты смеешься надо мной? - с упреком воскликнула она.
  
  Его лицо стало серьезным.
  
  - Вовсе не смеюсь, - ответил он. - Просто я всегда видел тебя такой.
  
  Если бы не нежелание возмущать покой благого озера, Рингвэн плеснула бы в него водой. Разве можно было так пугать ее? Иногда мужчины совсем ничего не понимают...
  
  Только теперь она огляделась по сторонам, посмотрела под ноги и испустила крик ужаса. Они стояли на черной проплешине, серебристые цветы, на которых они лежали, увяли и превратились в прах. Вот оно, искажение, что они принесли из Средиземья... Благая земля Амана не выдерживает соприкосновения с ними. Рингвэн стояла, боясь ступить хотя бы шаг. Ей вдруг представилось, как она идет по лужайке, а за ней, в тех местах, где она поставила ногу, вместо травы и цветов остаются черные, выжженные пятна. А вдруг маллорн, к которому она прикоснулась по дороге сюда, тоже иссохнет и погибнет? Она ощутила комок в горле. Лучше бы на этих серебристых розах были шипы. Тогда они не смогли бы дотронуться до цветов, и они бы остались живы...
  
  - Не пугайтесь, - мелодичный голос Митэйль, выступившей из леса, заставил ее обернуться. - Так и должно быть. Эти цветы отдали свои жизненные силы, чтобы исцелить вас.
  
  - Если бы я знала... - медленно произнесла Рингвэн, - я... не пришла бы сюда.
  
  Майя покачала головой.
  
  -Не стоит так думать. Это предназначение эстэлот - отдавать свою жизнь, чтобы другие жили без боли и мучений. Они уже принесли семена, их потомки будут вновь расти здесь, а их жизнь завершена. Подумай, колосья пшеницы тоже отдают свою жизнь, чтобы напитать тебя. И если бы ты собирала целебные травы - то тоже должна была бы погубить их, чтобы спасти кого-то. Так часто бывает - увы, это закон Арды Искаженной. Но нельзя отказываться от добровольной жертвы. Эти цветы с радостью гибнут - для того они рождены. И не вини себя - виновата не ты, а тот, кто исказил Арду.
  
  Рингвэн медленно кивнула. Да, она понимала это - и все же ей было жаль погибшей красы. Но страх прикасаться к цветам и деревьям ушел. Медленно они направились к выходу из Лориэна и вскоре Рингвэн успокоилась. Как радостно было ощущать себя освобожденной от всей телесной боли, которую она вынесла, как отрадно было вновь обрести былые силы... Прошедшая ночь была второй ночью исцеления.
  
  ***
  
  Но прошлое не отпускало. Рингвэн и Артайвэ несколько месяцев жили в белокаменном Тирионе, наслаждаясь прогулками по его хрустальным лестницам и прекрасным садам, когда прибыл в город Вестник Владыки Манвэ, Эонвэ, и объявил, что через три дня в Круге Судеб будут судить Моргота Бауглира, преступника, объявлявшего себя Владыкой Арды и причинившего зло многим ее жителям. И все, кто могут свидетельствовать о его деяниях и желают сделать это, могут прийти на суд.
  
  Рингвэн, услышав это имя, вздрогнула. На миг ее охватил испуг, как будто она опять слышала этот холодный, вселяющий отчаяние голос, что некогда призывал ее покориться. Но тут же она отбросила страх. Здесь ли бояться побежденного врага? Ей есть в чем обвинить его, и она не упустит этот случай. В ясных глазах Артайвэ вспыхнула ненависть, и она без слов поняла, что он тоже пойдет туда.
  
  ***
  
  Это был огромный круглый зал. В центре располагалась ровная площадка, на которой полукругом стояли высокие каменные троны - троны Валар. Один был чуть выше других - трон Манвэ, Короля Валар и всей Арды. Они не были ничем украшены, лишь серый камень был отполирован до блеска. И верно - не для пиров собирались здесь, не для веселых праздников - для суда. От каменной площадки рядами возносились вверх ступени, их было так много, что самые верхние терялись из вида. Ступени постепенно заполнялись стоящими эльдар. Никто не садился - ведь это не представление, не состязание певцов или музыкантов. Эльдар по большей части стояли молча, лишь изредка тихо переговариваясь. Ваниар и аманьяр тэлери было совсем немного. Гораздо больше было жителей Средиземья - синдар, и нандор, и даже авари. Но больше всего было нолдор. И недаром - их народ пострадал от владычества Моргота более других. Многие сияли золотистым светом Возрожденных.
  
  Наконец, похоже, собрались все, кто пожелал прийти. Казавшиеся бесконечными ступени заполнились до отказа. И тогда в Круг Судеб вошли Владыки.
  
  Первым выступал король Манвэ, Наместник Илуватара, в длинной голубой мантии, с темно-синим жезлом в руках. Рядом с ним шла Владычица Варда, в простом светло-голубом платье, чьи глаза сияли Предначальным Светом, что даровал ей Эру. За ними шли другие Валар, в одноцветных одеяниях без узоров и украшений - но все равно они были прекраснее, чем любое Дитя Эру. Все они были похожи обликом на эльдар, только выше и величественней, один лишь Ульмо, Морской Владыка, избрал для своей кожи оттенок морской волны.
  
  И последним, отдельно от всех, шел Моргот Бауглир, закованный в цепи преступник, которого будут судить здесь.
  
  Он шел сам, никто не вел его насильно, не тащил в Круг Судеб. Может быть, так было потому, что он знал о невозможности бежать отсюда, а может быть, Валар применили магию. В одном только Рингвэн не сомневалась - он отчаянно боялся. Ибо ни разу, с самого начала Арды, не проявил он отваги, всегда опираясь на мощь помощников и слуг, нападая лишь когда его силы намного превосходили силы врага, а при поражении забиваясь в глубины своих подземелий как крыса. Она слышала рассказ о том, как он молил о пощаде в Ангбанде, при окончательной победе воинства Валар. И сейчас он страшился суда и приговора.
  
  Владыки воссели на свои троны. Манвэ - посередине, на самом высоком троне, по левую его руку - Варда, по правую - Намо Мандос. Остальные заняли места согласно своему рангу и силе. Моргот остался стоять в центре круга. Он пытался выглядеть грозным "владыкой всей Арды". Но это у него плохо получалось - он выглядел маленьким и жалким. И от него исходил ужас - да только не тот ужас, что сковывал страхом окружающих так, что они трепетали от одного вида Темного Владыки, а лишь ужас напуганного существа. Чего стоил здесь этот некогда самый могучий из Айну - без своих бесчисленных слуг, солдат, бестий и магии? Ничего. Жалкая оболочка, выеденная изнутри злобой и завистью. Под многочисленными обвиняющими взглядами он еще более съежился. Где-то Рингвэн уже видела этот страх... Конечно. У слуг Моргота, орков, при слухах о его поражении, у Гурры, некогда почти всемогущего в своем мирке "господина начальника". Но Морготу здесь некуда бежать. На мгновение она даже почувствовала жалость к нему. Но это чувство быстро исчезло. Разве он когда-нибудь жалел своих жертв? Разве раскаивался искренне хоть в одном злодеянии? Так пусть же ответит за свои преступления сполна!
  
  В воцарившейся тишине Владыка Манвэ встал и, вскинув жезл, возгласил:
  
  - О Эру Илуватар, Всемогущий Отец Наш и Владыка Всего Сущего! Даруй же нам силу и ясность разума, дабы смогли мы рассудить деяния одного из твоих созданий и не сотворили несправедливости!
  
  Он вновь опустился на свой трон, и тогда восстал Намо Мандос, Судия и Глашатай Закона:
  
  - Властию данной мне Единым начинаю этот суд над одним из Айнур, некогда звавшимся Мелькором, а ныне носящим имя Моринготто Бауглир, Черный Враг Мира, Душитель. Пусть же ныне свое слово скажут все, кто пострадал от его деяний.
  
  И поднялся Аулэ, Владыка Недр Земных. И поведал он о том, как в самом начале Мира Мелькор портил и искажал его работу, как вставали горы там, где были долины, а в других местах горы рассыпались в пыль, как просыпались вулканы, как сотрясалась в корчах земная твердь, застывая в мучительном искажении первоначальных очертаний. Как были низвержены Светильни и весь мир погрузился во мрак...
  
  И поднялся Ульмо, Владыка Вод. И рассказал, как пересыхали реки, сожженные вырвавшимся из недр огнем, как другие становились отравой, как ярилось море, размывая берега и как гибли морские существа, выброшенные на сушу...
  
  И поднялась Йаванна, Владычица Земли. И ее рассказ был еще более печальном - ибо речь шла о гибели растений и зверей, сожженных пожарами, утопленных водой, сожранных бестиями Моргота... А потом она поведало о горчайшем своем горе - гибели Двух Древ Валинора, ее прекраснейших творений. И вздох печали пронесся над собранием - ибо многие здесь помнили их Предвечный Свет, что сиял до Солнца и Луны.
  
  И снова поднялся Намо Мандос, и рек он:
  
  - Выслушали мы обиды Владык Мира. Они говорили за свои творения и за тех, кто не может говорить. Ныне же настал черед Детей Эру, каждый из которых будет говорить за себя. И вина всех слуг Моргота будет возложена на него, ибо он был их хозяином, и отдавал приказы, и побуждал к злодействам.
  
  Рингвэн думала, что сейчас выйдет один из эльдар и гадала, кто же будет первым. Но перед Морготом вдруг сгустилась некая полупрозрачная фигура, в которой она с удивлением и некоторым страхом узнала орка. Неужели и слуги Моргота будут свидетельствовать против него? Орк начал говорить:
  
  - Некогда был я одним из квэнди и, пробудившись, жил у озера Куйвиэнэн. Однажды, уйдя далеко от сородичей, попал я в руки черных тварей и был заключен в подземельях Утумно. Не выдержал я пыток, коим подвергли меня эти твари, и согласился служить Владыке, и силой его магических чар первым обратился в орка, и совершил по его приказу много злодейств, и за это обречен пребывать в Мандосе до Конца Арды. Я обвиняю его!
  
  И он указал на Моргота, который вздрогнул, будто от удара.
  
  А за ним шли другие призраки - и орки, и гномы, и эльдар, и люди, и обвиняли они Моргота в своих мучениях и смерти. Был там и король Финвэ, что первым из Детей Эру пал от его руки, и его сын Фэанор, убитый балрогами, и другие принцы нолдор, и простые эльфы - погибшие в бою, казненные в Ангбанде, умершие от пыток и непосильной работы в плену, истаявшие от горя, убившие себя в отчаянии. Много ужасных повестей было поведано - о том, как мать прыгнула в пропасть вслед за ребенком, которого швырнули туда орки, и о том, как тихий книжник бросился в костер, разожженный из его книг, и о том, как раб умер под пытками, но не выдал тайного хода, по которому бежали эльфы из рудников, и как другого эльфа убил его товарищ в плену, чтобы избавить от мучений...
  
  С отчаянно заколотившимся сердцем Рингвэн узнала в одной из теней Лалвэ, которая поведала о своей смерти. Ей хотелось кинуться к подруге, утешить ее, но нельзя было нарушать ход суда, да и все произошло слишком быстро. Прежде чем она успела утереть слезы, набежавшие от страшных воспоминаний, Лалвэ исчезла.
  
  Потом настал черед Живых. И здесь они выслушали много мрачных историй - и все же эти истории были менее страшны, чем у Мертвых, даже если рассказывал Возрожденный. Позже Рингвэн поняла, почему это так - ведь в Мандосе остались те, кто еще не исцелился, кому было тяжело возвращаться к жизни... или те, кто вообще не желал возвращаться.
  
  Собственная история показалась ей почти недостойной внимания. Если рассудить здраво, она больше страдала не от мучений тела, а от угнетения духа - от страха, от унижения, от жалости к другим страдающим. И более всего - из-за последнего. Но о своих мучениях другие рассказывают сами. Здесь же надо говорить лишь о себе.
  
  От накатившего волнения она почти не помнила, как сама встала на место свидетеля. Она слышала свой голос как будто со стороны, а окружающее расплывалось как в тумане. Моргот давно уже не пытался выглядеть грозным или могучим. Он съежился, опустив плечи и голову, боясь встречаться взглядом со своими жертвами. Вряд ли потому, что ему было стыдно или он чувствовал раскаяние. Это был страх, страх палача, который понял, что беспомощная некогда жертва вернулась, дабы отомстить.
  
  Наконец, последние рассказы отзвучали. В наступившей тишине вновь поднялся Намо Мандос и сказал:
  
  - Мы выслушали обвинения. Есть ли здесь кто-нибудь, кто может поведать что-либо в защиту Моргота Бауглира или рассказать о его добрых деяниях?
  
  Молчание было ему ответом. Затем с трона своего восстала Ниэнна, Владычица Скорби, и ответила:
  
  - Некогда говорила я в защиту одного из братьев своих, Мелькора, думая, что он раскаялся и заслуживает возвращения свободы. И он воспользовался этой свободой, дабы совершить еще большее зло. И хотя я жалею его и скорблю о нем, как скорблю обо всех, кто живет в Арде, но ныне мне нечего сказать ему в оправдание. Раскаяния не вижу я в нем.
  
  И воссела она на свой трон, и вновь заговорил Намо Мандос:
  
  - Если выслушаны все свидетели, то властию Голоса Закона, данной мне Эру Илуватаром, я выношу приговор. Моргот Бауглир, некогда называемый Мелькором, за многочисленные злодеяния свои, принесшие горе неисчислимое всем, кто живет в Арде и самой Арде, приговаривается к вечному изгнанию за пределы Мира. И не дозволено ему будет вернуться, пока не отменит мой приговор Владыка Всего Сущего.
  
  - Да будет так, - склонил голову Манвэ, Король Арды, скрепляя приговор.
  
  - Да будет так, - эхом отозвались другие Валар.
  
  И эльдар молча склонили головы в согласии с приговором Владык.
  
  ***
  
  Казалось, это должно было длиться не одно столетие, но когда они вышли, ладья пресветлой Ариэн едва сдвинулась с места. Только сейчас Рингвэн удивилась - она не видела солнца во время суда, хотя там не было крыши. Чары. Мандос не знает времени.
  
  На нее накатила такая усталость, что она остановилась прямо посреди улицы, полузакрыв глаза.
  
  - Что с тобой? - Артайвэ обхватил ее за талию, испугавшись, что она упадет.
  
  - Я очень устала. Хочу оказаться там, где никого нет, кроме нас с тобой. Не хочу думать ни о чем, кроме травы, облаков и воды. Не хочу вспоминать того, что узнала...
  
  - Может быть, снова отправимся в Лориэн?
  
  - Нет, я справлюсь сама.
  
  Он выполнил ее желание и отвел на берег небольшого озерца с холодной водой. Целый день они просидели там, почти не разговаривая, лишь держась за руки. Покой этого места, чистый и сладкий воздух Амана, краса зеленой травы и ярких цветов постепенно рассеяли накрывшую ее душу тень. Она ничего не забудет... но не даст печали и горю взять над ней верх. Тьмы больше не будет, ее повелитель изгнан навеки. Будет лишь чистое небо, и солнце, и радость, и жизнь без печали в Благословенном Краю.
  
  ***
  
  Год помолвки промчался быстро. По правде говоря, они могли бы сократить этот срок - ведь они считали себя обрученными уже давно, с той чудесной встречи на севере Железных Гор - но ни Рингвэн, ни Артайвэ не желали отступать от обычаев. Дни несчастий, бегства и изгнания остались позади - и к чему теперь было спешить? Пусть все идет, как заведено.
  
  И в положенное время был устроен пир, и принесены дары, и Владыки Валар призваны в свидетели, и названо имя Эру Всеотца, Властелина Всего Сущего - в знак заключения этого союза навеки, до самого Конца Арды. И ночью стали они едины плотью, и едины душой. Это была ночь радости и счастья, и она стала третьей ночью исцеления.
  
  ***
  
  Новый дом построили на полпути между домами, где жили их семьи - чтобы никого не обидеть. Конечно, в точности соблюсти середину не удалось, и дом оказался на десяток фатомов ближе к дому семьи Артайвэ, что служило темой для многих шуток.
  
  Мирно и радостно текла жизнь. Нолдор не любят сидеть без дела, Рингвэн же вспомнила свои прежние труды в Гондолине - она вместе с другими заботилась о плодовых деревьях. И здесь она тоже отправлялась в сады Йаванны и следила за деревьями - у одного надо было залечить сломанную ветку, другому требовалась вода, третье просто желало прикосновения живой руки и разговора. А потом приходило время сбора плодов и тогда дела было много. Впрочем, заботой Йаванны плоды созревали не в одно время, дабы не утомлять сборщиков.
  
  Артайвэ в ранней юности, до Исхода, добывал в шахтах драгоценные камни, но сейчас не желал продолжать прежние труды. "Нет", - сказал он Рингвэн, - "подземная тьма мне сейчас ненавистна. Слишком хорошо я помню рудники Ангбанда, откуда и не чаял выйти - разве что в такой же мрак Мандоса. Может быть, когда-нибудь я отправлюсь туда и добуду для тебя самый прекрасный самоцвет... но не сейчас". И он стал помогать жене в садах.
  
  Рингвэн подружилась с его младшей сестрой Анарэт, и с другими девушками. Так получилось, что они либо не покидали Валинора либо родились здесь уже после Исхода, и потому много расспрашивали ее о Средиземье. Она ничего не скрывала из своего прошлого, не уходила от вопросов, и стала замечать, что после ее рассказов они стали смотреть на нее с уважением и даже благоговением. Рингвэн попыталась разъяснить, что не сделала ничего выдающегося или героического, и слишком часто испытывала лишь страх и слабость, но их отношение не изменилось. Вздохнув, Рингвэн приняла вещи такими, какие они есть. И все чаще вспоминала она о милой Лалвэ, дорогой подруге, почти сестре. Но она так и не появлялась среди Живых.
  
  Не забывала Рингвэн и прежних друзей, тех, кого знала в Гондолине. Чаще всего она встречалась с Линдилем, отцом Лалвэ, ибо хотела поддержать его. Его вид пугал Рингвэн - казалось, он таял день ото дня, становясь все печальнее. Однажды она спросила прямо - не знает ли он, собирается Лалвэ возвращаться или нет. Он ответил:
  
  - Да, я спрашивал о ней у служителей Мандоса. И узнал вот что: она слишком боится жизни. Не верит никому. Ведь ее предал и убил тот, кому она хотела только добра. В безмолвии Чертогов Мандоса ей спокойнее и она не хочет возвращаться.
  
  - Но ... разве нет способа исцелить ее?
  
  - Один есть. Но я не могу им воспользоваться.
  
  - Какой же?
  
  - Тот, кто испытал слишком большие горести, может вновь пройти свой жизненный путь с самого начала. Родиться, как дитя и вновь вырасти, обретая прошлую память постепенно. Тогда исцеление завершится. Но любимая моя Айлинэль не хочет оставлять дочь одну ... и этот путь для меня закрыт. Боюсь, что я тоже истаю и сойду во мрак Мандоса.
  
  - Не надо! - со страхом воскликнула Рингвэн. Линдиль печально взглянул на нее.
  
  - Это не зависит от моей воли. Силы мои постепенно тают, подтачиваемые отчаянием. Если до сей поры я не сделал этого - то потому лишь, что считаю это слабостью и утратой надежды. Но я не уверен, что смогу сопротивляться и дальше...
  
  ***
  
  Этот разговор испугал и сильно опечалил Рингвэн, омрачив спокойствие и радость последних лет. Неужели и здесь, даже после изгнания Владыки Тьмы, его Тень будет настигать их снова и снова? Но... ведь путь к исцелению есть. Если этого не могут сделать Линдиль и Айлинэль, то почему бы родителями Возрожденного не стать им с Артайвэ? Они уже думали о ребенке, правда, о своем собственном... Но не будет ли лучше пока вернуть в мир Живых одну из несчастных, лишенных дома душ? Тем более, что речь идет о ее милой подруге...
  
  Рингвэн заговорила об этом с мужем. Он медлил с ответом, и она заметила, как в глазах его промелькнуло сожаление. Но лишь на миг затмило оно его взгляд.
  
  - Делай, как посчитаешь нужным. Не скрою, я хотел, чтобы это был наш сын. Но замысел твой благороден и я не хочу и не буду ему мешать. Я полюблю ее как если бы это был наш ребенок. А время других детей настанет позже...
  
  - Спасибо.
  
  ***
  
  И тогда поспешили они к мрачному Мандосу, ибо здесь требовалось узнать волю самой Лалвэ и получить разрешение Владыки Намо. На диком севере, в мрачной серой долине, где не росло ничего, кроме редких черных елей и низкого колючего кустарника, стояли Чертоги Мандоса. Они располагались под землей, а входом им служили высокие врата из черного железа и серого камня. Они были заперты и служитель Мандоса отворил их лишь когда пришельцы изложили свою просьбу.
  
  Их проводили в величественный зал, который был пуст, не считая высокого трона, на котором восседал Владыка Намо. Благоговейный страх охватил Рингвэн, когда она склонилась в низком поклоне перед Хозяином Мертвых.
  
  - Я уже знаю, зачем вы пришли, - прогремел его голос, глубокий и мрачный. - Эта душа готова вернуться к жизни, ей недостает лишь желания. Но должен предупредить вас - ребенок из Возрожденных будет стоить вам обоим много сил, и нескоро вы сможете зачать другого.
  
  - Пусть! - воскликнула Рингвэн. - Я согласна!
  
  - Я согласен, - чуть помедлив, ответил Артайвэ.
  
  - Сейчас я вопрошу душу, о которой вы говорите, - Намо замолчал на несколько мгновений. - Она тоже согласна. Да будет так!
  
  ***
  
  Рингвэн откинулась на подушки, отдыхая после долгих родовых трудов. Воистину, Мандос был прав - рождение дочери стоило ей много сил. Но она ни о чем не жалела. Она уже слышала ее первый крик и сейчас ребенка унесли, чтобы обмыть. Ей очень хотелось спать, но она решила не засыпать, пока его вновь не принесут и не покажут ей. Ждать пришлось недолго.
  
  Небольшой сверток в белых пеленках положили рядом с Рингвэн. Она наклонилась над крохотным лицом и заглянула в открытые глаза ребенка. Первое мгновение они были бессмысленны как у любого младенца, но вдруг в них мелькнуло знакомое выражение.
  
  - Лал! - шепотом позвала она. Глаза ребенка обратились к ней и она уверилась, что не стала жертвой морока. Это были глаза Лалвэ. Фэа на мгновение обнаружила себя и вновь ушла вглубь, и глаза стали такими как у всех маленьких детей. Слезы облегчения закапали из глаз Рингвэн. Теперь все будет хорошо. Не будет больше ни тени, ни горя. Исцеление завершилось.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"