Аннотация: рассказ из цикла "Истории города Еннска"
BONAPPETITE
- Вы у меня дуэтом опилки хавать будете! Априори в натуре! Понял? Ду-э-том! Всё! Я сказал - всё! Завтра - крайний срок! - Злов положил телефон на край стола, как ни в чём не бывало, мило улыбнулся, показав забор ослепительно белых острых зубов, и сказал гостю из столицы, - вот с кем приходится работать, господин Шуйский-Гриневич. Шушера! Не въезжают в тему на своих бешеных табуретках. А хотят Шумахера на повороте обойти! Априори в натуре! И всё на пальцах приходится им разъяснять, всё на пальцах!
Мобильный вновь заиграл похоронный марш. Павел Владимирович взял трубку правой рукой, и коротко выстрелив в неё: "Злов!", стал внимательно слушать. При этом толстыми холёными пальцами левой руки, три из которых были окольцованы тяжёлыми и верно весьма дорогими перстнями, он продолжал показывать, как ему приходится объяснять "шушере" концепцию маркетинга в новых экономических условиях. Комбинации он составлял со скоростью сурдопереводчика, но разобраться в основных понятиях нувориша было не сложно. Скажем, когда Павел Владимирович прятал большой палец в ладонь, а оставшиеся четыре расправлял веером, это означало, что четверо основных конкурентов были устранены не без его скромного участия. Когда были растопырены указательный и мизинец, и получалась так называемая "коза", то сразу становилось понятно, что фамилия хозяина раньше носила приставку "Ко", и избавилась от неё с весьма конкретными целями. Оттопыренные большой палец и мизинец - комбинация понятная всякому алкоголику, проницательному человеку также могла поведать о многом. Например, о том, что Павел Владимирович Злов не только стал мини-олигархом благодаря крупным финансовым афёрам на рынке ликёроводочной продукции, но и о том, что данную продукцию он никому бы не советовал употреблять без особой надобности. Если же большой и указательный палец замыкались в кренделёк, то становилось понятно, что у бизнесмена всё в порядке, или, как говаривал сам господин Злов, "всё хо'кей".
Павел Владимирович Злов не любил, когда его называли бизнесменом или предпринимателем, а уж тем более - новым русским. Сам он себя именовал купцом второй гильдии и внешне старался сему титулу соответствовать. Чисто купеческие бородка и усы удачно гармонировали с выглядывавшим из-под жилетки солидным и внушающим почтение пузиком. Из внутреннего кармашка жилетки он иногда демонстративно доставал часы на цепочке и щёлкнув крышечкой, улыбаясь, произносил: "Время - деньги, минутки - копеечки...".
Хотя вид его был очень обманчив. Казавшийся при первом знакомстве милым чудаковатым толстячком, в определённые моменты Злов вдруг начинал проявлять свой хищный звериный характер. Из этакой надоедливой мошки превращался в кровожадного паука. Подобную метаморфозу любой маломальский астронумеролог соотнёс бы с изменением фамилии. Если внешне коммерсант остался тем, кем был при рождении - то есть Пашкой Козловым, то вот внутри его жил новый человек. В детстве Пашу часто дразнили "козлом", "козликом" и даже "козлобородом", на что он сильно обижался и постоянно норовил боднуть своих обидчиков едва-едва пробивавшимися рожками. Дело дошло до того, что, получив паспорт, он аккуратненько собственноручно исправил в своей фамилии первую букву "о" на "а" и стал везде представляться "Казловым". Но это не помогло. От него за версту воняло "козлом". Особенно выдавали его упёртость, нахальство и желание залезть в чужой огород в поисках зелёной "капусты", а также шустрый цокот копыт и грязный вонючий хвост, который он постоянно не успевал запрятать в штаны. В конце восьмидесятых посредством крупной взятки начальнику паспортного стола он отделил-таки от себя приставку "Ка" и официально на законных основаниях стал именовать себя Павел Злов.
За четверть века Паучино, а именно такое погоняло со временем получил Павел Владимирович, прошёл нелёгкий путь от рядового фарцовщика до крупного коммерсанта. Торговую сеть он плёл долго и старательно, поражая соратников и конкурентов своей выдумкой и оригинальностью. Это он в начале восьмидесятых придумал закупать у местной фабрики "Красный фронт" шерстяные брюки, приклеивать на них аляповатые наклейки "Адидас" и продавать "колхозникам" в три цены. А в конце восьмидесятых он открыл ряд киосков под громким названием "Golden manure", где за бесценок скупал у населения отягощавшее их золото, а продавал дешёвые разноцветные безделушки. Еннчане, знакомые с английским языком в пределах школьной программы, не догадывались, что "Golden manure" переводится как "Золотой навоз". Примерно в это же время, когда у граждан ещё оставались деньги, но купить было абсолютно нечего, Павел Владимирович переключился на товары первой необходимости. Бешеным спросом у горожан пользовалась продукция его мини-завода прохладительных напитков. "Пеппи-кола", "Сока-кола" и фирменный лимонад "Фант-азия" разбирались влёт. При этом ни цветом, ни вкусом эти газировки не напоминали знаменитую продукцию. А минеральная вода "Еннтуки", производимая тем же заводом, разливалась прямо из водопроводного крана.
Чуткий к чаяниям горожан, дон Паучино попутно развернул сеть закусочных с многообещающим названием "Bon appetite", и, что любопытно, в городе сразу стало меньше бродячих животных.
В середине девяностых у Павла Владимировича появился ещё один титул - "Подсолнечный король". Семечки в Еннске всегда были одним из самых ходовых товаров. Но даже и в этот веками сложившийся рынок, прочно занятый старушками-монополистами, Павел Владимирович внёс свои коррективы.
В полуразвалившейся деревне Юпино, располагавшейся километрах в сорока к востоку от города, дон Паучино открыл фермерское хозяйство. Арендовав земли, бывшие когда-то колхозными, и наняв из числа самых непьющих сельчан семь человек, коммерсант начал претворять в жизнь давнюю детскую мечту. Все арендованные поля были засеяны семенами подсолнечника, причем только одного сорта - "Белое солнце". Уже следующей осенью фермеры Паучино собрали уникальный урожай - 25 тысяч тонн белоснежных семян. На всё том же мини-заводе прохладительных напитков был открыт цех по переработке сельхозпродукции. А переработка заключалась в следующем. В цеху стояло шестнадцать чанов с пищевыми красителями самых мыслимых и немыслимых цветов и оттенков. Поначалу их было всего восемь, но этого Павлу Владимировичу показалось мало, и он заказал за рубежом концентраты от кислотно-салатного до густо-бордового цвета. Семечки шестнадцатью потоками окунались в краску, затем сушились, жарились, перемешивались и тут же упаковывались.
Яркие пакетики с заманчивым названием "Семена радуги" не сразу полюбились еннчанам. Люди постарше ещё долго осеменялись у базарных старушек, по чём зря охаивая "сплошную химию" дона Паучино. Молодёжь же стала всё чаще отдавать предпочтение "Семенам радуги", несмотря на то, что они были дороже бабушкиных трудов в газетных кулечках. Об уровне спроса на новую продукцию господина Злова вскоре можно было судить по внешнему виду города. Теперь вместо чёрных скорлупок на тротуарах и в парках играла на солнце всеми цветами радуги разноцветная шелуха, похожая на ёлочные конфетти, отчего стало казаться, что Еннск ежедневно празднует Новый год.
"Семена радуги", брошенные в щедро удобренную "Золотым навозом" и обильно политую "Еннтуками" финансовую почву, дали богатый урожай. Он-то и позволил Павлу Злову стать обладателем контрольного пакета акций ряда крупных градообразующих предприятий и воплотить в жизнь ещё одну свою маленькую юношескую мечту - купить островок в Индийском океане. Надо ли говорить, что к островку прилагались яхта, личный самолёт и целое поселение аборигенов в качестве обслуги.
И вот в самом начале тысячелетия Павел Владимирович вдруг обнаружил, что его не уважают. Даже больше того, не боятся. Нет, аборигены-то как раз его уважали и даже боялись, а вот простые граждане Еннска позволяли себе безобразные выходки. Например, многие стены домов были покрыты рисунками в виде паутины с чёрным жирным пауком в самом центре. В пауке Павел Владимирович всегда узнавал себя. Или взять хотя бы водку... На ликероводочном заводе "Винопив", принадлежащем дону Паучино, выпускалось до ста различных наименований спиртных напитков, а народ как будто назло всё хлестал и хлестал самогонку. И, наконец, больше всего господина Злова раздражали козлы, время от времени встречавшиеся на окраинах города. Они поднимали свои бородатые морды, долго-долго провожали взглядом кортеж бизнесмена, а потом с удовольствием удобряли землю далеко не золотым навозом.
Эта трансформация окружающего мира всё чаще стала выражаться в анекдотах. Павел Владимирович - большой любитель оных - с явным неудовольствием читал в Интернете забавные истории, в которых коммерсанты, именуемые "новыми русскими", всячески унижаются. "Откуда берутся эти анекдоты, - думал он, - кто-то же их сочиняет? Неужели народ?". И только будучи пару месяцев назад в Москве в разговоре с высокопоставленным чиновником из аппарата президента, имя которого по понятным причинам называть не следует, он узнал, что "народ", сочиняющий анекдоты, вполне конкретный. Уже второй десяток лет медиа-холдинг под названием "New-folk International", не только производит, но и культивирует в сознании народных масс анекдоты и байки любой социальной направленности.
Рынок анекдотной продукции в России не долго терпел хаос и анонимность. Уже в середине девяностых на базе Института фольклора и этнографии был создан медиа-холдинг "New-folk International", призвавший под свои знамена бывших КэВээМщиков и талантливых молодых сценаристов. Поначалу артель приколистов сочиняла и продавала анекдоты и прочие смехогоны в различные юмористические журналы и развлекательные телепередачи. Однако, быстро сообразив, что по серьезному здесь "бабок" не срубить, приколисты обратили свой лукавый взор на тех, о ком сочиняются анекдоты. Поговаривают, что подсказал им этот оригинальный, и как выяснилось впоследствии весьма денежный PR-ход житель крайнего севера, знатный оленевод Выквын Этвэтхэу. Ещё на заре перестройки, в редакцию одной из центральных газет с Чукотки стали приходить письма, с небольшими зарисовками из жизни оленеводов. Выквын Этвэтхэу очень подробно и убедительно рассказывал о геологах, которые всегда самые дорогие гости в яранге, о своих поездках в "большой город", о родственниках, об охоте, о жене, о детях. Художественной ценности эти рассказы не представляли, поэтому их никогда не печатали. Но с чьей-то легкой руки они пошли в жизнь и стали обогащать серию анекдотов "про чукчу" новыми забавными историями. Однако! Буквально через полгода в редакции появился эссеист чукотской национальности в оленьих шкурах, с большим кожаным портфелем в руках и с порога заявил: "Однако гонорара давай, товарища редактор! Моя рассказ писала - твоя рассказ читала. Вся тундра теперь моя знает! Все уважают! Выквын - писатель, однако!"...
Сам себя пропиаривший оленевод наглядно показал, какой вес имеют грамотно придуманные анекдоты и с какой молниеносной скоростью они завладевают умами россиян. Медиа-холдинг предложил свои услуги членам правительства, блондинкам, депутатам, поп-исполнителям, бизнесменам и даже родственникам Василия Ивановича Чапаева. Одним словом всем, кто был заинтересован в популяризации своего имени или имиджа. Работа закипела. Благодаря тому, что всемирная паутина уже дотянулась до самых далёких уголков необъятной страны, анекдоты мгновенно достигали своей цели. Практически все развлекательные сайты в Интернете контролировали юмористы "New-folk International". Газеты, журналы, развлекательные телепередачи - все стали кормиться с этих сайтов. Некоторую конкуренцию "новым фольклористам" составляли только КэВээМщики, но доля их юмора в общем потоке смехогона была столь мала, что реально воздействовать на сознание россиян, они не могли. Кроме того, при медиа-холдинге была создана специальная разветвлённая сеть агентов-распространителей, работающих по совместительству и активно продвигающих нужные анекдоты в нужных кругах.
Со временем заказы стали всё более изысканнее и индивидуальнее. Розничная цена за анекдот-штуку приблизилась к стоимости подержанной иномарки, а пропиарить его, стоило как двухкомнатная в спальном районе столицы. Крупный опт могли себе позволить только очень обеспеченные фирмы, проправительственные партии и очень организованные преступные группировки. Но поток клиентов не уменьшался, поэтому "New-folk International" начал обрастать филиалами и дочерними предприятиями. Появилась и чёткая иерархия, своего рода служебная лестница, на самом верху которой располагались криэйторы сочиняющие анекдоты про Владимира Владимировича. Сайт в Инете, куда помещались байки о президенте, временами закрашивался, дабы придать ему подпольного антуража и вызвать нездоровый интерес у народонаселения. Стоит ли говорить, что гонорары верховных, позиционирующих Самого, являлись большой коммерческой тайной. В самом низу копошились юморюшки-практиканты. Они набивали руку на сочинительстве анекдотов, типа "возвращается муж из командировки", и делали это совершенно бесплатно в ожидании момента, когда их заметят.
Олег Владимирович Шуйский-Гриневич в "New-folk International" занимал одну из самых верхних ступенек и уже семь лет работал в отделе позиционирования бизнес-элиты. Именно из-под его пера вышли ставшие уже классическими анекдоты про шестисотый Мерседес и Запорожец. Именно Шуйский-Гриневич первый взглянул на Джоконду Леонардо да Винчи как на открытку и сделал крокодилу пластическую операцию, превратив его в таксу. Обладая незаурядными талантами юмориста и сатирика, в жизни Олег Владимирович был человеком меланхоличным и даже скучным. Он и внешне выглядел так, будто бы накануне схоронил свою любимую бабушку. Неизменно строгий чёрный костюм, белая рубашка, галстук со стандартным узлом на шее - казалось, что в этой одежде он не только работает, но и спит, стоя где-нибудь в шифоньере между пальто и плащом. Тонкие правильные черты лица выдавали в нём коренного москвича, интеллигента в третьем поколении, а дополняли образ квадратные аккуратные очёчки в металлической оправе и уложенные на пробор набриолиненные волосы.
Приехав в головной офис "New-folk International", господин Злов был приятно удивлён солидности фирмы, занимающейся столь несерьёзным делом. Достаточно сказать, что четырёхэтажный особняк, где располагался медиа-холдинг, был обнесён трёхметровой кирпичной стеной, а на въезде стояли охранники в чёрном камуфляже, вооружённые автоматами "Узи" и, видимо, совершенно не понимающие шуток. Когда Паучиновский BMW M6 притормозил у ворот и водитель, приоткрыв тонированное стекло, спросил: "Здесь анекдоты сочиняют?", один из хмурых охранников строго ответил: "Въезд только по пропускам".
Уже в кабинете Шуйского-Гриневича, когда все формальности были улажены, господин Злов поинтересовался:
- Зачем это вам такая охрана?
- Мы же, Павел Владимирович, не Госдума, на нас и обидеться могут, - тихо ответил криэйтор. - Не законы принимаем - занимаемся формированием общественного сознания. Анекдоты опять же - вещь тонкая. Кому-то смешно, а кто-то сразу и не врубается...
Во время первой встречи дон Паучино рассказал несколько ярких, по его мнению, историй, которые можно было бы увековечить в анекдотах. Ведущий криэйтор внимательно слушал, делал пометки в блокноте, едва заметно морщась и выспрашивая всё новые и новые подробности из жизни провинциального бизнесмена.
В конце беседы Шуйский-Гриневич подал ему визитку и сказал:
- Знаете, Павел Владимирович, курс реабилитации образа рассчитан минимум на полгода. Той информации, которую вы нам предоставили, я думаю, хватит на первые два-три месяца. А потом нам нужно будет встретиться ещё раз. Наверное, будет лучше, если я приеду к вам, и мы поработаем на местной почве. В Еннске у "New-folk International" есть хорошо развитая сеть агитаторов-распространителей, благодаря ей мы сможем охватить 72 процента местного населения. И вы подготовьтесь...
Через два с половиной месяца Шуйский-Гриневич прилетел в Еннск.
Дон Паучино не смог его встретить лично, но прислал в аэропорт машину, которая и доставила криэйтора в отель "Ентурист", считавшийся одним из лучших в городе. Встречу назначили на вечер следующего дня - гость из столицы желал немного ознакомиться с достопримечательностями областного центра, а заодно и встретиться с распространителями.
Павел Владимирович к визиту московского гостя подготовился основательно. Жену с наследником депортировал на загородную виллу, с трудом убедив супругу, что криэйтор - это не женская фамилия, а сочинитель анекдотов из столицы. Ласково обозвав его самого сочинителем анекдотов, та сделала вид, что поверила. Шеф-повар Сильвистен Камумамба, напротив, был вызван с загородной виллы в городские апартаменты для ответственной миссии - приготовления комплексного "визитного" ужина на две персоны.
Встретив Олега Владимировича как старого знакомого в просторном холле своей двухуровневой квартиры, Паучино сразу же повел гостя в зеркальную гостиную, меблированную в стиле рококо. Намётанным глазом криэйтор отметил, что гарнитурчик-то не раритетный, а сварганен провинциальными умельцами по специальному заказу. Хотя в богатстве и роскоши обстановки отказать было нельзя.
Изогнутые капризные линии кресел, их тугой шёлк, позолота причудливых спинок - всё возбуждало лёгкие приятные эмоции, ласкало глаз и погружало в негу. Стены были забраны в настоящие шпалеры - ручные набивные ковры, а украшали их пасторальные картины в тяжёлых резных рамах. Декоративная театральность, но в то же время изысканность и изощрённая утончённость комнаты делали её нереальной, выходящей из плоскости обычной городской многоэтажки.
Дон Паучино, заметив восхищение гостя, начал было рассказывать о своём последнем приобретении - метровой фарфоровой статуэтке обнажённой богини любви и красоты Афродиты, причём, со многими подробностями её телосложения, но тут его отвлёк телефонный звонок. За первым последовал второй. И пока Шуйский-Гриневич следил за распальцовкой хозяина, без труда переводя нехитрые комбинации, невысокий поджарый африканец с застывшей улыбкой на чёрном, как смоль, лице проскользнул в комнату и начал искусно сервировать стол. Одет он был причудливо - в тёмную хламиду с яркими красными, жёлтыми, зелёными фигурками животных и людей, а на голове его колыхался колпак, чем-то напоминающий поварской, но с такой же безумной расцветкой. Двигался он быстро, грациозно и слегка пританцовывая, будто бы в ритм звучащих внутри него тамтамов.
- Молодцы, Сёма, вот за это молодцы. Априори в натуре! Порадовали. Конкретно порадовали, - выслушав собеседника, закончил разговор Павел Владимирович. Он отключил мобильный, и уже обращаясь к криэйтору, сказал, - ну больше, Олег Владимирович, нас никто отвлекать не будет. Да, кстати, познакомьтесь - мой шеф-повар Сильвистен. Готовит - пальчики оближешь. Я его выписал из Мозамбика. Племя у них там, на юге - батчонга, да, Сильвистен, правильно, батчонга?
- Бог у них там один есть прикольный - Нгунду - отвечает за хавчик, - продолжал Злов. - Кто круче для него приготовит, тому по ихнему раскладу вечный кайф полагается и всё такое. Априори в натуре! Короче, у них там всё племя - крутые повара. Жратвы мало, но из любого корешка такие блюда приготовить могут, что многим профи и не снилось. Да, что-то мы отвлеклись...
- Нет, нет, Павел Владимирович, продолжайте, очень интересно... - Шуйский-Гриневич уже достал блокнот и делал какие-то пометки.
- А вот, рекомендую, - сказал дон Паучино, когда Сильвистен из большого фарфорового блюда стал раскладывать по приборам весьма аппетитно выглядевшую смесь овощей и фруктов, приправленную каким-то экзотическим соусом, - Ивакинцы рубленные с ноздринами и бананами в соусе из горчицы с каперсами.
- А я вижу вы - профессионал, Павел Владимирович. Любите вкусно покушать? - спросил криэйтор, с подозрением разглядывая содержимое тарелки.
- Это моя страсть. И выпить люблю, но только в хорошей компании...
Злов собственноручно наполнил хрустальные бокалы французским "Вдова Клико":
- Как-то в Париже на презентации... - дон Паучино запнулся, наморщил лоб, видимо что-то вспоминая. - Да... неважно... Ну так вот, один америкашка во время фуршета стоит рядом со мной и не ест ни черта. А там столы ломятся, жри - не хочу. А он стоит, гад, и не ест. Я подошёл и говорю: "Чё не ешь? Халява, сэр!" А он мне типа: "Я ем только, когда хочу есть. А когда не хочу - я не ем"! Вот я и думаю, - чисто животные. От еды надо удовольствие получать, а не жрать по надобности... Ну а вы, Олег Владимирович, закусывайте, не стесняйтесь. Вот боргуны с грибами, сёмгой и телятиной, вот филатовки со шпиком по-ересински, а это вот маринованные дуруньки в сметане...
- Да, да, Павел Владимирович, спасибо, - вяло ковыряя вилкой в салате ответил Шуйский-Гриневич, а сам подумал: "Странно. Из всей прислуги один чумной негр, он же и повар. И даже ни одного телохранителя не видно, странно..."
- А вот был я в Иерусалиме. Честно скажу - не понравилось. Априори в натуре! Еврейская кухня - завтрак туриста. По местам святым турпоходили, а экскурсовод всё втирал: отсюда Христос вознёсся, оттуда дева Мария, а вон оттуда - Магомет. Прямо не город, блин, а космодром какой-то...
Криэйтор отложил вилку, и что-то снова начал записывать в блокнот. В эту минуту вновь материализовался бесшумный Сильвистен с разносом в руках, на котором высилась фарфоровая супница.
- А вот это у нас пойдёт под водочку, - провозгласил хозяин, - Чихиртма с шафраном и сидорками "Генеральская"! И я предлагаю выпить за анекдоты!
У Шуйского-Гриневича возражений не было. Когда выпили по второй, дон Паучино хлопнул себя по лбу и рассмеялся:
- А вот ещё, вспомнил... Жора Джавад-заде рассказывал, как он с компьютером трахался. А комп у него дорогущий. Чуть ли не брюликами инкру...инкруст... ированный, - Павел Владимирович кое-как с третьего раза произнёс замысловатое слово, - как-то зашёл к нему, смотрю, а в мониторе в правом нижнем углу дыра от пули. Спрашиваю, априори в натуре, в чём дело? А он мне: "Я тут полгорода держу, бл...дь! Меня все боятся. А здесь какая-то скрепка мне пальцем у виска крутит"... Короче сдал он этот золотой металлолом, ещё и компенсацию у лохов из компьютерной фирмы взял за моральный ущерб. Тем-то, понятно, связываться с ним не хотелось. А пришлось. Через месяц он опять на них наехал. И опять из-за компьютера. Жора - человек прямой. Априори в натуре! Если что нравится, он так и говорит, а если - нет... Понравилась ему подставка для кофе, ну та, что выдвигается, когда на кнопку нажимаешь, там ещё лампочка загорается. Только недолго она, априори в натуре, работала. А гарантия - на год. Вот он и предъяву им, так сказать, кинул. Мне-то с компом повезло. Работает как часы. Да и сися-дмин мой мне сразу сказал: проблемы будут - ничего не предпринимайте, а просто выйдите и снова зайдите. Так я и делаю. А пока хожу, нервы, успокаиваются, да и компьютер снова начинает пахать...
Дон Паучино заметно захмелел, утратил изначальный лоск, всё чаще и чаще в его речи проскальзывали жаргонные словечки. Криэйтор, сожалея о том, что коммерсант ещё во время первой встречи в Москве запретил ему пользоваться диктофоном, машинально чиркал в блокноте. Бородатые анекдоты в исполнении господина Злова порядком поднадоели. К тому же многие из них вышли из-под пера самого Шуйского-Гриневича. Но, благо материала для будущих анекдотов было и без этого предостаточно.
- А вот сынулька-то мой, априори в натуре, отмочил... В шестом классе, а бизнес нехилый замутил. Я плачу ему за "пятерку" десять баксов. Чтобы её получить, он, когда отвечать к доске выходит, в дневник пять баксов вкладывает. Остальные деньги под проценты учителям до получки занимает. За полгода отличникам стал, и счёт в банке открыл. Весь в папку пошел!
Шуйский-Гриневич даже не заметил, как на столе появилось новое блюдо. Сильвистен уже менял приборы, а дон Паучино с гордостью расписывал таланты своего шеф-повара.
- Из любой букашки-таракашки такой шедевр приготовит, мама не горюй! Так, что у нас здесь? - Павел Владимирович приподнял крышечку изящного пузатого горшочка и вдохнул аромат. - А! Рыба Мэрроу с дмитриевками в горшочке! Ты где такую рыбёшку словил, Сильвистен? В наших краях она вроде не водится?
- Океан... - шеф-повар показал в сторону окна. - Далэко...
- Скажите, Павел Владимирович, а у вас есть коммерческая тайна? - спросил Шуйский-Гриневич, осторожно пробуя рыбу Мэрроу, выловленную в далёком Индийском океане.
- Тайна? - ухмыльнувшись, переспросил Злов. - Коммерческие тайны я вообще-то не выдаю. А вот секрет фирмы раскрыть можно. Ну, к примеру, налоговый инспектор меня спрашивает: "Вы в декларации за прошлый год указали, что заработали сто миллионов, а по нашим данным истратили двести миллионов. Как вы это объясните?" А я ему говорю: "Как, как, априори в натуре ... Просто не могу свести концы с концами!", - коммерсант захохотал. - А если серьёзно, тройная бухгалтерия, вот и весь секрет фирмы. Как формула "Пепси-колы". Её составляющие знают несколько человек, но никогда между собой не пересекаются. Так и мои бухгалтера. Каждый что-то знает, а общая картина известна только мне. Всё вот в этих руках. А иначе и нельзя. Сверху - государство давит, снизу - народ ропщет. Ну да это фигня. Государство купим, а народ задурим да запугаем. Я же просекаю, анекдоты нужны, чтоб народ смеялся, пар выпускал, но и нюх не терял, знал, кто здесь хозяин жизни.
Выпитое явно настроило дона Паучино на агрессивный лад, и Шуйский-Гриневич даже пожалел, что поинтересовался насчёт коммерческой тайны.
- Давайте, выпьем за вас, Павел Владимирович! - сказал он. - Мы же, в сущности, делаем одно дело...
- Это можно, - сказал Злов и вдруг закричал, - Сильвистен, неси налоговую, мать твою... Мы не Фадарковские какие-нибудь, всех сожрём и не подавимся...
Шеф-повар, он же официант, мгновенно появился в дверях с новым блюдом, и, коверкая слова, произнёс:
- Молочиный куфарёнок налоговый с инспекциями!
Шуйский-Гриневич замер от нехорошего предчувствия. Только сейчас, лихорадочно вспоминая названия уже опробованных за вечер угощений, он понял, что что-то здесь не то. Ему немало довелось откушать самых разнообразных кулинарных изысков, он бывал в самых экзотических ресторанах, но вкус, а главное, названия блюд паучиновского меню были очень подозрительными.
- Как странно звучит, - промолвил он, когда негр принялся раскладывать новое угощение по приборам. - Это мы не налоговую едим?
Дон Паучино снова нехорошо захохотал.
- Не, не налоговую. Налоговую мы давно уже съели. А название блюда осталось. Как вам понравилась, например, чихиртма? А названа она в честь генерал-майора Чхеидзе, местного начальника всей ментуры. Априори в натуре! Съел я его три года назад...
- А рыба Мэрроу, - холодея, спросил Шуйский-Гриневич, - в честь мэра города?
- Правильно! Наш уважаемый мэр Сан Саныч! Когда мы его съели, Сильвистен?
- Давно, хозаин, ошень давно!
Негр с лакейской улыбкой стоял около входа, явно чего-то ожидая.
- Да ты не парься, - засмеялся дон Паучино, глядя на бледное лицо Шуйского-Гриневича. - Живы они, здоровы. Я же не их самих ем, априори в натуре! Это всё Камумамба. Эти батчонги раньше каннибалами были. Сам знаешь: съешь сердце врага - будешь таким же храбрым как он, съешь мозг - будешь таким же умным. А потом, когда их с людоедством обломали, они поляну просекли - хватает волосинку с головы врага сожрать, и он тебе уже ничего не сделает. И даже шестерить на тебя будет. Если волосы отрезали, у состриженной пряди все равно остается какая-то связь с хозяином. Надо только заговоры и магические обряды знать и этому богу Нгунду поклоняться. Сильвистен у них, в племени, типа, шаманом был. Вот и вся коммерческая тайна, априори в натуре! А у нас, оказалось, ещё всё проще. Надо только раздобыть фотографию или пуговицу или визитку, короче, что-нибудь принадлежавшее твоему врагу, и Камумамба приготовит блюдо со всеми своими магическими базарами, травками и корешками. Да, Сильвистен?
Невозмутимый шеф-повар всё с той же лакейской улыбкой слегка кивнул головой.
- Ну, как анекдотец? - Павел Владимирович с ухмылкой поглядел на криэйтора.
Шуйский-Гриневич облегчённо выдохнул, хотел было что-то записать, но махнул рукой и опрокинул в рот фужер водочки.
- А вы не боитесь, что этот анекдотец воспримут всерьёз? - спросил он.
- Нет. Не боюсь, - поднимая бокал, произнес дон Паучино и шутливо спросил, - Сильвистен, что у нас там на десерт?
В эту минуту свет погас, в зеркалах, развешанных на стенах, отразились языки пламени вспыхнувших свечей. В дверях появился чёрный шеф-повар и абсолютно безо всякого акцента произнёс:
- Слоёный криэйтор с мускатным орехом и цукатами по-московски...