Валерию Сердюченко, беззаветному и,
сколько могу понять,
бескорыстному огороднику

Чего в моей биографии почти не было - так это сельскохозяйственной деятельности. Тоже, наверное, в деда. Он, как в двадцать третьем из своей Жуковой в город перебрался, так в самое даже голодное время начала тридцатых огород себе не брал. Он же работал инструктором в потребкооперации, так что все время ездил по командировкам, изъездил весь Западный Урал от Чердыни до Осы. А командировочные деньги тогда были большие, раза в три больше зарплаты. Это уж к моему времени их хватало только на гостиницу, да на раз поесть. Так в течение полувека вещи и продукты дорожали, деньги дешевели, чтоб только это инфляцией не называть, и стали навек зафиксированные командировочные два шестьдесят в сутки больше фикцией, чем реальной компенсацией дорожных расходов и беспокойства. А в тридцатых это был хороший приварок к дедову малому жалованью. Да и то, что деньгами деток не накормишь, а в поездках какие-то продукты можно было купить, да и одежку, поскольку все же потребкооперация. Вот он и ростил четырех девчонок в романтическое время пятилеток и комсомольского энтузиазма без всеобщей подмоги - своей картошки. Только в августе тридцать девятого, изучив номер центральной газеты с сообщением о Договоре Дружбы и Ненападения между Молотовым и Риббентропом, тщательно рассмотрев фотографии встречи высоких гостей и момента подписания, он сказал бабушке: "Надя, будет война. Надо нынче брать землю под картошку, иначе пропадем". Так у них этот участок и оставался до начала шестидесятых, когда они уехали из Перми, пробывшей в промежутке семнадцать лет именно, что городом Молотовым.

Вот, значит, мои первые встречи с сельским хозяйством - как раз на этом огороде. Больше, конечно, помнится не сам процесс окучивания или, скажем, копки корнеплода, а доступные детскому пониманию сопутствующие явления - попить в перерыве сладкого и хмельного дедова кваса, что выстоян в погребе, а на огород привезен в бидончике или, когда обзавелись, большом китайском термосе. Съесть работникам по пучку зеленого витаминного лука и по паре ломтей черного "мужчинского" хлеба с салом или экзотической, английской, как специально оговаривалось, тушенкой из банки, вскрываемой с помощью специального, припаянного у донышка ключа. Собственно, я только теперь и понимаю, что на самом деле это была не столько тушенка, сколько тот продукт, который англосаксы называют corned beef, и про который Арчи Гудвин сообщает в русском переводе, что-де повар Фриц накормил его на скорую руку "сэндвичем из домашнего хлеба с солониной". Откуда это взялось? Думаю, что из ОРСа водников, так же, как однажды была приобретена по знакомству банка с американскими консервированными ананасами, что потом поминалось несколько лет. Самый-то главный смысл поездок на огород был, конечно, в последующей рыбалке на речке Гайве, где, если верить тогдашнему журналу "Рыболов-Спортсмен", попадались даже хариусы. Нам, правда, ни один не попался, а окуньки, ерши, красноперки клевали не так плохо.

Но это уж, скорей, тема об охоте - так что в следующий какой-нибудь раз. Если же вернуться к сельскому хозяйству, так пару раз отцовский институт выезжал в полном составе, с полевой кухней и своими грузовиками, в подшефный колхоз в Давлекановском районе. Это его, отцовское, изобретение - чтобы не посылать по десять человек на месяц, а выехать всей конторой и разом отработать всю повинность. Удачный опыт с шефством чуть было не вовлек отца в не вполне желательный поворот судьбы, когда его вызвали в обком и предложили ехать секретарем сельского райкома, была тогда такая очередная затея с "тридцатитысячниками", долженствующими по замыслу ЦК вытащить советскую деревню из совсем уж к тому времени очевидной ямы, куда она постепенно сползла после посылки туда же в 1930-м "двадцатипятитысячников". Чем уж так хорошо, если отправить кандидата технических наук, директора новосозданного НИИ, на село - не очень ясно, но очень соответствовало общему оригинальному стилю руководства отечественными делами. Возражать отец, конечно, отчасти возражал, но воля Партии была для него всю его жизнь свята, как папская булла для католика. Так что приезжать бы мне в недалеком будущем на республиканские матолимпиады из Аургазинского района, а матери не миновать заводить корову, но отцовское подсознание нас выручило. На беседе в обкоме он, увлекшись, начал рассуждать о необходимости пересажать всех председателей колхозов, как алкашей и ворюг, и дошел до необходимости для районного руководства открытого ношения нагана, как бы в том же тридцатом году, без чего улучшение дел будет крайне затруднительным. Это до такой степени противоречило последним постановлениям, что кандидатура отпала сразу и навсегда.

Так вот, когда новорожденный институт ездил в свой подшефный колхоз, то брали и меня, за отсутствием на кого оставить, поскольку мама моя с совсем маленьким братиком была в больнице. Мне ужасно понравилась общественная похлебка с бараниной, но несколько смутил вид деревни. По учебнику "Родная Речь" я отчетливо знал, что при царизме крестьяне, в отличие от наших дней, жили очень бедно и крыши крыли соломой, что очень контрастировало с замечательной цветной картинкой советского социалистического села, где железные крыши, электропровода и радиоантенны. По факту в том колхозе, где мой папа и его товарищи занимались полевыми работами, крыши оказались как раз соломенными, да там уж и соломы почти не оставалось. Надо быть, скормлено по весне скотине, как я теперь понимаю. Я и до этого видел деревни с палубы парохода, на котором мы путешествовали с дедом, но на таком расстоянии подробности были неразличимы и издалека это было очень красиво. Я впоследствии немало поездил и по Уралу, и по Центральной России, и по Сибири с Дальним Востоком. Особенно из байдарки, снизу от воды, очень легко отличить те селения, места для которых русский мужик выбрал по своему разумению, от тех, которые расположила на карте начальственная забота. А очень просто. Все ровные места либо шли под пашню, либо, по условиям половодья, под заливной луг. Для деревни остается обычно возышенное, неудобное для пахоты, но удобное для выхода к реке место. То есть - живописное. Ну, а если за дело возьмется начальственный разум - то, в идеале, должен возникнуть город Непреклонск, презирающий природные обстоятельства от розы ветров до уровня наводнений, ровный, расчерченный квадратами и украшенный приличными обстоятельствам монументами. В лучшем случае - Санкт-Петербург, в худшем ... В Целинном крае, в нынешнем Астанском акимстве Суверенного Казахстана бывать не приходилось? Там - таких вот совхозных усадеб, где первый колышек вбит был по указанию сверху, навалом.

Других у меня столкновений с сельской жизнью не было очень долгое время. То есть, после восьмого класса я две недели проработал в археологической экспедиции в предгорьях Урал-Тау. Но если честно, ни полевых работ каких-то вокруг не помнится, ни даже и особенных полей с лугами. Больше лес. Раскопки - это было для меня, действительно, интересно, хоть и, по сути, совершенно однообразно. Быт экспедиции, со студенческими песнями вечером - это полный отпад. Соседняя деревня мне врезалась в память только крайней отзывчивостью тамошних девушек, которой хватало не только на научных сотрудников и студентов, но даже и на приехавших временными рабочими двух энтузиастов-школьников. Однако, приобретенные в итоге знания и навыки нельзя же считать специально сельскохозяйственными.

На следующее лето я полтора месяца проработал в геодезической партии, что провешивала трассу для трубопровода - но и это к моему сельхозопыту почти ничего не добавило, кроме умения без особого шума добывать, а потом печь в глине гусей. Очень рекомендую. Немножко выходит долго, потому, что сначала роешь ямку, разводишь в ней костер, потом, когда он прогорит, кладешь на угли выпотрошенного, но в перьях, гуся, обмазанного толстым слоем глины. Засыпаешь землей и снова разводишь костерок. Через пару часов обожженная глиняная корка разламывается и легко удаляется вместе с перьями и кожей. Вкус - но ведь все равно не расскажешь! А главное, что все отходы потом так и остаются в этой самой ямке под углями. То есть, нет совершенно ненужных и привлекающих нездоровое внимание перьев и пуха вокруг места готовки и ужина. Все равно, конечно, из экологических соображений лучше это делать подальше от своей палатки.

В школе нас, разумеется, на сельхозработы не посылали. Не Средняя Азия, все-таки. Там, сказывали аборигены, сельские школьники до Октябрьских праздников, что празднуются по обычаю в ноябре месяце, на хлопке. Ну, у нас не Узбекистан, а Башкирия, да и школа не сельская. Удивительно, но то же самое и в ВУЗе. Наш поток первые три семестра работал на заводах по сменам, а учились мы то утром, то вечером, в зависимости у кого какая сегодня смена. Потом летом ездил я в стройотряды на Устюрт и в Урай, что тоже от осенней картофельной повинности освобождало. Так что по-настоящему впервые в сельской местности оказался уже после окончания, когда министр Гречко решил, что без меня ему с маоистами никак не справиться. Как сейчас помню, несу я с вещевого склада стопочкой шапку-ушанку "два наклада" и три картуза: картуз полевой, картуз повседневный и картуз парадно-выходной с галуном. Вот часть у нас была, как раз, в сельской местности. То есть, наш поселок Березовский-Вост. более вокруг жэ дэ станции, большого элеватора, маленькой консервной фабрички и, в основном, вокруг воинских частей, где большая часть жителей и работает. В этом смысле ссора кремлевских начальников с начальниками из Запретного города поначалу очень улучшила ситуацию с занятостью. После сорок пятого и особенно сорок девятого года имевшиеся против коварных японских самураев укрепления все позабросили и войска забрали в другие местности, да ведь и сократили в немалой степени. Помните - Миллион Двести при Никите Сергеевиче?

Когда братский китайский народ что-то задурил и оказался не таким уж братским, начали все это восстанавливать. С укреплениями труднее - мне рассказывали заслуживающие доверия люди, что в тридцатых были выстроены могучие артиллерийские ДОТы - долговременные огневые точки с железобетонной конструкцией, бронеколпаками, подземными убежищами, галереями и погребами, связанные на глубине заложения шесть метров бронированными и изолированными кабелями питания и связи. Так вот, будто бы после победы Мао над Чан Кай Ши все эти сооружения были заброшены, вооружение и оборудование где демонтированы, а где сгнили-поржавели, и даже, по ошибке, уничтожены все чертежи. Когда Мао оказался сам такой, то там почистили, проветрили, восстановили огневые средства и, что смогли, из оборудования - но разобраться в проводах без документации так и не удалось, сколько не пытались их прозвонить. Откопать на глубине шесть метров тоже, знаете, не так легко. Так что закопали и посоединяли на скорую руку снова - но уж на глубине два с половиной метра. А что, похоже на правду.

Но войска пригнать, это, все-таки, попроще. Призвать побольше, снять с консервации технику - и вперед. Многие только на этом себе и получили вожделенные папахи, а кто и лампасы. Если при братстве навек в поселке и рядом с ним стояли три окружных склада да один танковый батальон, то, пока я служил, появились еще танковый, инженерный и мотострелковый полки. Как ни считай, а еще добавилось тысяч пять солдатиков, пара-тройка сотен офицеров, да не меньше и сверхсрочников. Ну, при них еще паре сотен гражданских служащих Советской Армии не прокормиться - было бы смешно. Для такого поселка, как наш, это немало. Так что, куда ни посмотри, через дом, либо сверхсрочник, либо вольнонаемный. Однако же, и колхозники тоже были. Сам-то колхоз в близком селе Петропавловка. А рядом с нашей складской технической территорией поле сои. Я раньше никогда и не видел, это же редкость по нашей стране. Так вот, оказалась эта соя под снегом, аборигены мне показали. Между прочим, если ее стручки хоть бы и из-под снега пособирать, то оказывается, что бобы очень вкусные. Можно их жарить. Просто накидал на сковородку без масла, оно же там и так есть.

Председатель колхоза регулярно наезжал к нашему командиру часам к десяти, позавтракать. Он и сам отставной офицер, конечно. Так что я, если его увижу, то сразу торможу. Мол, Вы, Василий Николаич, обождите пока, пожалуйста, вот с Раисой Иванной-секретаршей побеседуйте, мне нужно, чтобы командир несколько бумаг подписал - тогда можете начинать. Там у них еще в основном ядре компании зампострой танкового полка с редкой фамилией Клещ. Все фронтовики, все трое бухалки, а жену на Большую землю в Симферополь пока только наш майор сплавил - так что где же, как не у него в кабинете? Ну, и еще боевые друзья наезжают, слиняв от служебной нудоты на полдня. Это всё понять можно, но вот попробовал я его спросить: как же это он валютную культуру сою под снегом неубранной оставляет - ничего не получается. Раз - и вывернулся, он райкомовских деятелей вокруг пальца на один раз, что ему стоит лейтенанту-несмышленышу лапшу на уши навесить?

Но, чтобы не подумать, что у верблюда только шея кривая, в смысле труженики сельского хозяйства как-то от прочих выделяются, узнал я невдолге кое-что и про промышленность. На первый случай - про завод "Дальсельмаш". Технология там в ту пору была такая: в городе Ростове-на-Дону "Ростсельмаш" мастерил зерноуборочные комбайны и отправлял их в разобранном состоянии по железной дороге в Биробиджан (8600 кэмэ по справочнику), там, на "Дальсельмаше", эти комбайны собирали, доукомлектовывали то, что потеряно по дороге, отрезали газорезкой, извините за выражение, хедер, в том смысле, что ту штуку вроде барабана, которая у комбайна впереди крутится и жнет растительность. Приваривали новый хедер, поменьше диаметром. Теперь это называется уже рисоуборочный комбайн. Снова разбираем для перевозки и отправляем "Сельхозтехнике" - часть в Приморье, где есть рисовые поля, а часть - в Среднюю Азию, узбекским, так сказать, труженикам рисовых чеков. Еще за семь тысяч километров. Я говорю - не может быть! А мой приятель, который там, в Биробиджане, служит, объясняет мне: "Ну что ты из себя девушку строишь? Понятно же, что есть танкоремонтный завод, который должен в случае чего оба Дальневосточных фронта обеспечивать. В мирное время нужно людей чем-то занять? Иначе же сопьются. Вот они и при деле, клепают".

Да, думаю, лишь бы не было войны!

Я и в дальнейшем мимо этой, аграрной, тематики более проходил по касательной. И фазенды в 6 соток у нас не было, в отличие от большинства знакомых. В общем, все-таки, каждый человек, на мой вкус, должен либо заниматься тем, что он умеет, либо уж тем, от чего отвертеться не удается. Даже и присловье на эту тему образовалось, что я-де в юные годы не в юных мичуринцах занимался, а в хим- и радиокружке. Так что, по данному сектору у меня и в мемуары вставить почти что нечего. Впрочем, себе в утешение я могу сказать, что зато по своей части пришлось кое-что сделать не ко вреду для народного хозяйства. Так перед Закромами Родины вроде не в долгу. Это, собственно, и позволяет без особых угрызений совести на сообщения аграрных депутатов, что-де "Россия должна накормить своих крестьян" ((C) А.Заверюха) вспомнить совершенно обратную идею известного князя-революционера Петра Кропоткина о том, что: "Вся наша надежда покоится на тех людях, которые сами себя кормят".

Собственно, в дальнейшем всего два сельхозэпизода и припоминается: один более практический, а другой чисто теоретический.

Начнем, значит, с практического. Дело было, как сейчас помню, весной одна тысяча девятьсот семьдесят первого. Нас, как раз, послали в подшефный совхоз "Госконюшня". Это, если с Павелецкого не доезжая Каширы, есть такой Ступинский район. А уж в районе этот самый совхоз. Типичное такое поселение далеко за 101-м километром, из тех, куда автобус из райцентра раз в сутки доходит. Мы-то приехали прямо из института, от главного корпуса на Авиамоторной двумя автобусами, всего нас человек сорок. Больше на этот раз дамы из техотдела и проектного бюро да мужички из хай-тековских, если по-теперешнему сказать, подразделений: отдела вычислительной техники да лабораторий по всяким современным методам анализа - ЯМР, масс-спектр, ЭПР ... . Лица в массе интеллектуальные, хоть "Девять дней одного года" снимай. И мы с Валерой прямо с опытного завода в ватничках пришкандыбали. Тоже и мы не сильно рвались, но другие лабораторные кадры уж съездили, надо и нам барщину отбывать. Ну, неделя - не так и много. Песни Высоцкого про "с лопатами и с вилами", тогда, кажись, еще не было. Разместились, поужинали из Москвы прихваченным, усидели, конечно, фляжку разведенного, обсудили странное название местности. Утро вечера мудренее.

Утром собрались все перед старой школой, где ночуем. Вроде того, как в "Операции Ы" менты "декабристов" по объектам распределяют - так и у нас. Директор этого самого совхоза молодецки так обращается к ученым людям - нужны, мол, крепких двое мужчин на погрузочные работы на весь срок. А мы уж посмотрели, что основная работа для нас - картошку, которая за зиму случайно не сгнила, из буртов выбирать для дальнейшего применения. Бурт, если кто не знает, "представляет собой валообразную кучу картофеля, корнеплодов или капусты, уложенных на поверхность земли или в неглубокий (0,2-0,5 м) котлован и укрытых слоями соломы (опилок, торфа и т.п.) и земли". Все именно так, но только это осенью там была "куча картофеля", а к весне это уже что-то вроде ирландского стью из картошки уцелевшей, картошки сгнившей и маленьких земляных мышей в примерно равных долях. Вот это и предстоит разбирать в порядке шефской помощи. Я это, грызунов этих, не очень люблю, так что сразу же вышагнул из толпы и Валерку за собой выдернул - есть, мол, добровольцы! Он было на меня выставился - какого, мол, пионера инициативу проявлять? Но я сразу тихо сказал ключевую фразу любимого в ту пору писателя - "Только не на общие работы!" Ну, он-то сразу понял, а ученые наши люди, физики-химики-программисты на нас так с сожалением посмотрели. Мол, не перевелись еще энтузиасты в Стране Советов!

Значит, бурты ... . Энциклопедия утверждает, что таким способом " ... можно сохранить овощи до нового урожая". Ну, видимо, можно сохранить, а можно и не сохранить. Зависит, во многом, от поставленной задачи. Задача эта для данного сельхозпредприятия несколько раз менялась за его историю. Что тут было до Апрельских Тезисов, мне в точности не известно, но такое впечатление, что барское имение. Для магнатской подмосковной вроде герценовского Васильевского либо юсуповского Архангельского далековато от столицы, но и не глухой угол помещицы Коробочки. В любом случае, в ходе Триумфального Шествия Советской Власти местные земледельцы все это, естественно, частью сожгли, а частью разворовали, но землицу им поделить не удалось. Специальным декретом Совнаркома были введены совхозы, долженствующие "служить образцом крупного общественного социалистического производства". В той же энциклопедии справедливо замечено, что " ... первыми С. фактически явились государственные конные заводы ...". Еще бы! Когда "город проснулся, в плакаты кадрованный,- это партия звала: "Пролетарий, на коня!", то понятно же, что речь не идет о легендарном "Ну! тащися, сивка ...", а о специально обученных четвероногих. Вот, чтобы растить конзапас для красных конников и были по всей стране эти самые Госконюшни. Штук двести-триста, наверное, по тридцатым годам. А ведал этим всем, сами легко догадаетесь, кто: Тухачевскому с Алкснисом - ГИРД и прочие нерусские сокращения, а Семен Михалычу - родное поголовье.

Между прочим, во время Второй Мировой, вопреки распространенной легенде, боевые кавалерийские части были не только в Красной Армии и у польских панов, но и в американской, британской и японской армиях, а в вермахте большая часть полевой артиллерии была на конной тяге. Да ведь, будь вермахт стопроцентно моторизованным, как его наша пропаганда казала, он бы и года войны не протянул, при германском-то голоде на горючее. Чё уж душой кривить, ну, действительно, по всем документам получается, что самолетов и танков у нас настолько было больше ... . Дело-то не в танке - в танкисте. Помните фильм "Трактористы" с колхозными раздолбаями, устроившими собачью свадьбу вокруг ладынинской Марьяны? Вот это и есть будущие кадры танковых армад. Грубо говоря - кормовая база для Гейнца Гудериана. Только уж в страшном пожаре войны выплавились будущие победители - но при этом вся заранее заготовленная техника сгорела в первые дни. Да на каждого выучившегося воина-победителя по трое так и не успевших научиться, затерянных в братских могилах, а то и без них по лесам и болотам. Как раз лошадка для освоения познакомей. Сталин, как известно, увлекся было идеей воссоздания конной армии в начале 43-го, когда освобождали Северный Кавказ - но с печалью отказался. А очень просто - уж к тому времени даже до нас дошло, что никакие мобильные войска без радиосвязи не получаются, а связь наладить не получается тоже. Собственно, до сих пор.

Но уже после Сорок Пятого и финального хрестоматийного рейда Иссы Плиева по японскому флангу пришлось от кавалерии под напором военно-технической революции окончательно отказаться. Только и остался, что конный полк "Мосфильма" с целями украшения отечественных блокбастеров и облегчения воинской службы сыновьям больших кинолюдей. Да и то Генштаб его по нынешним военно-реформационным временам все пытается списать в Министерство Культуры. Чтобы хоть что-то реально. Нет кавалерии - не нужно это самое "пополнение конзапаса". Полностью система не исчезла, только теперь она стала, в основном, работать на ипподромы, навроде испанского быководства, принадлежит это дело по-прежнему государству, в смысле, федеральная собственность. В том числе и в моей родной Башкирии есть даже и поныне конзавод, поставляет лошадок на ипподром "Акбузат", тот самый, на котором Ельцин танцевал для молодого поколения. Это не считая кумысных хозяйств при санаториях. Эх, классная вещь, если привыкнуть. Для меня-то - вкус знакомый с детства. Нет, без шуток, потрясающий напиток! Дурак, все-таки, был князь Андрей Ярославич, что нахамил тогда вышестоящему ордынскому начальству по поводу кумыса.

В Подмосковье осталось одно название "Госконюшня", а профиль сменился полностью. В описываемый период, когда Буденный уже в далеком прошлом, а до танцев Президента РФ под рок еще шапкой не докинешь, совхоз производит картошку для закладки в вышеописанные бурты и еще всякую кормовую растительность с романтическими названиями: вика, люпин, сорго ... . Население там делилось на две неравных группы. В паспортных состояли директор, главный агроном, парторг и их жены. Остальные ... я ведь уже намекнул насчет стопервого километра. Вот, значит, кадры, свое отсидевшие, там и поселяют по первому времени, пока они паспортов не заслужат. Я-то с этой системой знаком еще с шестьдесят пятого, когда на строительстве второй очереди трубы Бухара-Урал лето проработал. Среди наших бригадников из щелковской "Газмонтажавтоматики" три четверти были прописаны в Ярославле, в общежитии Газпрома, хоть бы там сроду не бывали, поскольку родные города числятся в "Минус Двадцать". Впрочем, мы с Валерой до всех этих подробностей добрались попозже. Пока что: все наши коллеги получили по ведру и гуськом потянулись к буртам, картошку из смеси выбирать. А мы с ним покамест, перед тяжелыми работами, пользуемся передышкой - курим. Через полчаса подъехала тракторная тележка, отвезла нас куда-то за лесок, на край поля и уехала за теми самыми удобрениями, которые нам предстоит разгружать. Мы люди дисциплинированные, да к тому же закаленные командировками на Горьковскую опытную базу нашего же института. Там любое дело основательные волжане делают "немнОгО пОгОдя". Кинули на опушке ватники на травку. Лежим, набираемся сил. "Ну, что, - говорю, - Валера? Получается, зря ты боялся тут переутомиться?" - "Получается, что так. Дай-ка твоего "Солнышка". Чё-то "Прима" надоела".

К полудню тележка привезла тридцать пятидесятикилограммовых мешков чего-то азотного. Мы это дело молодецки сложили на землю и получили указание, чтоб снова быть на этом месте к трем - может, еще чего привезут. Ладно, дело к обеду, пошли мы к буртам, где наши трудятся, взяли из условно-годной кучи несколько картофелин, и испекли их на своей опушке. Пошли пока в столовую. У нас своя, отдельная, там две патентные дамы на первый голод суп из тушенки с той же картохой смастерили, макарон наварили, а сейчас над полученным с совхозного склада полтеленком плачутся. Телятина, да еще такая, совсем уж от молочного, это, знаете, в книжках хорошо звучит. А на самом деле, это еще не мясо и не кости, больше хрящики - начнешь варить, расползется. Даже и не нарубишь как следует. Однако, жизненный опыт в сочетании с лейтенантской смекалкой плюс научный подход где хочешь выручат. Мясо и хрящи мы им прямо с тушки нарезали, старый инвентарный тесак наточив, только кости перерубали топориком. Посоветовали мяско сначала обжарить, чтобы не разлезалось, а уж потом варить.

Потом снова надели свои ватники в белой нитратной пыли и к себе на опушку, к печеной картошке, прихвативши у куховарок хлебца и зеленого, из Москвы привезенного, лучку. Тем временем напарник мой сбегал к своему чемодану, принес фляжку с остатком прихваченного из лаборатории. А уж завтра нужно будет докупать в магазине напротив совхозной дирекции. Закусили луком и печеной картошкой. Как Валера выразился - "истинно-народная закусь". Пора уж и в столовую. Там как раз основная масса потянулась с общих работ, в смысле с выборки картошки. Поварихи, однако, нас в общую очередь не пускают, отвалите, мол, разные-всякие, труженикам в первую очередь. Мы было припомнили реальный объем своей деятельности да застеснялись, но тут наши мужички-спектроскописты попробовали в наш адрес поязвить, дескать, ребята себе тут сельхозкарьеру решили строить, в ударники пробиваться. Ну, ладно, думаем - пусть все так и остается, дураков и в церкви учат, как дед мой говаривал.

После обеда, значит, поспали у себя на опушке, сгрузили еще десять мешков чего-то калийного, еще поспали. Турист спит впрок, а ест часто, но помногу. Правда что, если присмотреться, так аборигены еще и такой труд за стахановскую вахту могли бы принять. Дак, а что с людей стребуешь, если они тут не живут, а чистых документов дожидаются? Я-то, когда на первом-втором курсе оператором на уфимском "Синтезспирте" работал, так помимо других занятий по тонне-полторы мешков с содой в смену приходилось: принести, монтировкой разорвать, высыпать в приямок и водой повзбалтывать, чтоб растворилось. Такая вот была комплексная механизация, большое рабочее спасибо проектировщикам из "Гипрохлора". Так уж после этого ... Да и сейчас, когда эксперимент на опытной установке идет, приходится понагибаться. Ватнички-то у нас с ним не специально для колхоза существуют. А эти, условно-освобожденные! Как они срока-то сумели получить, такие сонные да неторопливые? А впрочем - у нас и своих дел, так чтобы еще душой за каждую госконюшню болеть?

Жизнь у нас с Валерой пошла размеренная. Утром подъем, после завтрака добровольно-шефская помощь нашим патентоведкам на кухне, потом к правлению за указаниями. Обычно - на ту же опушку. Мы с нашими коллегами-сортировщиками буртов почти и не видимся, кроме столовой и еще вот - поближе к обеду крюк за картохами, сунем их в золу, и в магазин. Перед обедом - аперитив, печеным картофелем закусим и, не торопясь, опять идем в поселок, чтобы в нужный момент быть недалеко от кухни. Регулярный образ жизни всегда располагает к размышлениям и исследованию жизненных явлений. Моего напарника, в частности, очень интересовал белый петух, который как раз обычно оперировал неподалеку от того бревна, где мы отдыхали до и после обеда. Не поймите только превратно, никаких замыслов-покушений на птичку у нас не было. Все-таки, уже не подростки, а отцы семейств, научные работники, статьи пишем, заявки на изобретения, на международном конгрессе в дискуссиях участвовали. Да и едим, вообще говоря, от пуза, хоть свежий воздух и ежедневный стакан аппетит поддерживают на повышенном уровне. Петушок, действительно, попался боевитый, с активной жизненной позицией, то из-за одного барака возникнет, то из-за другого, то он землю роет, то курочку топчет, то просто так прохаживается - не появится ли какой неприятель.

Однажды мы вообще углядели такую душераздирающую историю - хоть голивудский боевик снимай. Сидим, курим, никого не трогаем, да и местных не видать, надо быть, все окончательно в нирвану впали. На авансцену выходит парочка: индюк и индюшка. Ну, что про это животное сказать, кроме того, что его хорошо фаршировать каштанами? А тут происходит вот такая коллизия на перекрестке наук - зоологии и геометрии. Индюшка, значит, скромно клюет какую-то дрянь с дороги. Индюк, предварительно подзаведя себя прохаживанием с гордым видом и бла-блаканьем, вознамерился ею того ... овладеть. Заходит с, как бы сказать, с фордевинда, наверное, будет правильное выражение. С расстояния метр, примерно, девяносто. Ну, может, два. Крылья распустил, шею закинул, сам себя подбадривает: "Бла-бла-бла", мол. Преодолел расстояние, совсем было пристроился ... . А индюшка возьми и чуть повернись, градусов, наверное на тридцать, так что кавалер оказывается с правого бакштага. И никак. Он снова отбегает на ту же отметку, снова заходит строго в кильватер, преодолевает дистанцию. А она опять, на те же тридцать градусов. И опять никак. Пока он на третий решающий заход пошел, из-за барака выскочил наш беленький Петя, молодецки взмахнул гребнем, мгновенно пристроился к индюшке, сделал свое дело - и опять за барак. Мы и ахнуть не успели, не говоря о законном супруге, петухе индейском. Тот повозмущался, соплями бордовыми помахал, но уж мы конец этого эпизода не увидели. Подъехала наша любимая тракторная тележка и мы поехали за какими-то досками в амбар. Так и не досмотрели. Только что в пути проблемы гибридизации пообсуждали. В том отношении, что могут ли у данного происшествия быть последствия. Так ни до чего и не додумались, а уж много позже я в краснодарских командировках съел этих индокуров не меньше дюжины. Не говоря об еще более диковинном порождении кубанского аграрного хитроумия - птице индоут.

Но, по правде сказать, на этом наши труды непосредственно в поселке и закончились. На следующий день нас пересадили со знаменитой тележки в кузов ГАЗ-51 и отправили в дальний путь. Ехали мы уже не вдвоем, а втроем. Вышло это так. Кроме сильно грамотных ученых была еще в нашей партии старшая лаборантка Таиса, широкоплечая дама типа, примерно, известной Девушки С Веслом. Я, к слову, по странному стечению обстоятельств был хорошо знаком с моделью этой Девушки в течение, наверное, лет двадцати, но уж об этом в другой раз. Таиса, как человек с образованием, решительно незаконченным, интеллигентов-научников несколько стеснялась и более тянулась к нам с Валерой, людям явно попроще. Там сигарету стрельнуть или анекдот сбацать. А тут она подходит ко мне и впрямую: "Вам - мол, - помощница не нужна на ваши погрузочные работы? На день, на два. Сами знаете, я работы не боюсь. Вы там намекните бригадиру, а то мне эти мыши уже в горле стоят!" А мы уж знаем, что назавтра по району ездить, так под это дело и внушили местному начальству. Что им, жалко? Все одно, шефов труд бесплатный, за одно только ругают, если они напьются и с местными зацепятся. А мы двое уже зарекомендовали себя как ребята безотказные и, по местным нормам, малопьющие.

Так что на следующий день мы уже втроем уселись в кузове на пустые мешки и отправились в путешествие по Ступинскому району. Погода блеск, как бывает в конце мая после недавно прошедших дождей. Светлая умытая зелень, воздух, несмотря на всю эту химизацию сельского хозяйства, прозрачный и легкий в дыхании. Леса, а больше перелески, луга, черные или чуть зазеленевшие поля. Есть, конечно, в Подмосковье совсем убитые места, как бы бэдленды, особенно вблизи Кольцевой и в районах торфоразработок на востоке области. Но вообще - очень симпатичный край. Я сам с Урала, а за жизнь повидал и Сибирь, и Дальний Восток, и Средний Запад, много всего разного от Акапулько до Самарканда. Средняя Русь и вот именно подстоличная область - среди самых красивых. Места только знать надо.

А тут еще надо добавить специфику именно нашей поездки. В кабине рядом с шофером экспедитор, имеющий задачу - набрать по списку на разных складах семян всякой растительности, где мешок, а где и три. Склады эти, как на подбор, в старых церквях или когдатошних барских постройках. Я, будете смеяться, одну из этих церквей, что в селе Воскресенки, на картинке в Сети узнал по приметной колокольне. Узнал, прослезился - и тут же сайт умер. Сейчас, конечно, этот храм снова функционирует, а склад куда в другое место перевели. Может, что и в ранее бывшую библиотеку. Духовность такое дело - пренебрегать нельзя, областные власти и наказать могут за невыполнение, как в старое время за срыв госпоставок, а библиотека - кому она, блин, кроме Сороса, нужна? Но тогда-то церковь, если под семена, а не под чего похуже попала - считай, повезло. Пол в такой церкви, значит, разгорожен был досками на секции, чтобы семена не мешались. Вот мы приезжаем, экспедитор находит кладовщика, чё-то там подписывает. Проворачивается огромный замок, именно что амбарный, мы заходим и затариваемся. Таиса держит мешок, мы лопатами засыпаем что нужно. Наша новая помощница после первой же загрузки аж озарилась: "То-то, - говорит, - вы, ребята, со своих тяжелых работ как будто и не понурые приходите! Вот же ослы наши умники - побоялись надорваться, теперь в мышах копаются!" Валера ей, конечно, объяснил, что с семенами, вообще-то, поприятней, пыли нет, как от удобрений. Но она стоит на своем: "Всё! Теперь и я с Вами на любые работы, куда ни пошлют". Типа - куда ты, Кай, туда и я, Кайя.

Однако, не получилось, к общему сожалению. На оставшихся два дня нас с Валерой определили на сеялки. Поля осеменять, как мой напарник выразился. Нужно два помощника местным, а бригадир изо всей шефской массы только нас двоих и отличает. Там, значит, на этом самом устройстве есть посередке бункер. В этот бункер насыпают семена, что мы давеча привезли, и гранулированные удобрения, лопатой надо перемешать. Цепляют к трактору, трактор едет, сеялка трясется, семена из бункера сыплются, по специальным трубкам разводятся по всей ширине сеялки и высыпаются на вспаханную и пробороненную землю. За сеялкой идут дружными рядами грачи, удобрения не трогают, а семена склевывают. Мы как раз с этими принципами неплохо знакомы, поскольку похожим образом гранулированный катализатор в химреактор загружается. Особенно механик Валерка это знает, сам такими вещами на стенде занимался. Угол естественного откоса, то-сё. Но так же естественно, что время от времени все это заедает, ссыпание прекращается, типа затор на сплавной речке. И надо бы это дело поворошить. В реакторном устройстве загрузки эта проблема разрешается по-разному, но всегда разрешается - не посылать же пролетария копаться на действующей установке. А тут сеялочные конструкторы чего-то не додумали - ну, может, не до этого было, занарядили их в ту пору как раз помидоры убирать. Так что за бункером махонькая такая приступочка, на ней стоит соответствующим образом обученный человек и старается не свалиться, когда сеялка на пахоте подпрыгивает. А когда заест, ссыпаться перестает, то он деревянным таким веселком пошурует - и айда люлю. Снова поля осеменяются, как положено.

До обеда мы в бункеры приняли меленькие такие семена вики, про которую только раньше и знали, что "чечевица с викою, я лучше почирикаю". Оказывается, растет потом из этих семян трава и ей можно четвероногих друзей кормить, с нее особенно качественное молоко получается. А молоко там, действительно! Мы пару раз на ферму заходили - ну, класс! Непонятно, откуда та дрянь берется, что нам на "Нефтегазе" за вредность выдают? Вот, значит, смешали мы эти семена с чем-то сереньким мелкогранулированным - и поехали. Так за день натряслись - пришлось для нейтрализации вечером две взять. Старый друг Таиса, нам, конечно, на этот раз помогла управиться, но все равно на утро чувствовалось. Может, поэтому я как-то промухал, чего мне в бункер сыпят. Посмотрел - а там только то самое серенькое-гранулированное, а семян никаких не наблюдается. Пошарил веселком - нету семян, одно удобрение. А уж сейчас на поле едем, только тракторист вернется из конторы.

А тут мимо идет как раз совхозный агроном. Нормальный паренек, с портфелем. Гордо так идет - а что? Паспорт имеет, молодой, небось, специалист после какого-нибудь Каширского сельхозтехникума. Не шелупонь, которую каждую неделю возят в спецкомендатуру отмечаться. Мы-то с ним пока не общались, только с директором, бригадиром да водилами, но в личность знаем. Вот же, думаю, кто мои сомнения-то разрешит! Мне, конечно, говорить трудно по причине сухости в горле и гудения в голове, но чего не превозможешь во имя успехов полеводства. "Слышь, - говорю, - пацан! Ай сюа! Сюа, грю, подойди" - Он как бы и не понял, что это его зовут, дальше следует со своим портфелем, только что походка совсем уж гордая стала, вроде как у вышеупоминавшегося индейского петуха. Ну, думаю! - "Иди, - говорю, - сюда, не выёживайся перед старшим по званию. Тут твои феномены чего-то не того насыпали, как бы чё не вышло!" - Ну, дошло наконец-то! Подошел, стал на приступочку и вслед за мной давай шурудить, компоненты выглядывать. Да как заматерится ... . Феномены, оказывается, с перепою забыли семена люпина в смесь засадить, так что они бы до будущей весны ждали, пока суперфосфат заколосится. Исправили ошибку, проехались по полям в сопровождении грачей, да и конец нашей сельхоздеятельности. Автобус новых научных работников привез, а нас назад возвращают, к постоянному образу жизни.

Между прочим, зарплата по основному месту у нас, конечно, сохраняется на 100 процентов, но мы и дополнительно за вычетом кормежки заработали: широкие массы по четыре сорок, мы с Валеркой по двадцать восемь рэ с полтиною, а Таисия семь семьдесят, за счет того участия в нашем выезде. Кому как, а нам с Валеркой к нашим ста десяти в месяц не такой вредный навар. Практически, осталось что-то даже с учетом потраченного на ежедневный аперитив. Единственно, потом недели с две наблюдался, если научно сказать, синдром привыкаемости. В том смысле, что как час дня, так нас обоих жутко тянет принять стакан и закусить печеной картошечкой. Но превозмогли, хоть и тяжело было.

III

Вот, значит, прошло после этого лет пятнадцать, может, чуть меньше. Весь этот период я неукоснительно придерживался принципа "Только не на общие работы!" и в итоге укоренился в городе Нижневартовске. Это если смотреть на карте, примерно там, где ленинградская шестидесятая параллель, перейдя через Урал и пробежав повдоль почти весь Ханты-Мансийский округ, перебирается через Обь. Полградусом только посеверней. Места эти славны, конечно, не сельским хозяйством. Однако, не то, чтобы одни только вышки, трубы да факела. Все-таки по немногим донефтяным русским деревням картошку содют. Растет неплохо. Да, на самом деле, несмотря, что граница вечной мерзлоты в сотне километров, у многих горожан садовые участки, а там: картофель, это уж как положено по всей Советской стране; но еще и огурцы, капуста, клубника(!), смородина, вплоть до фасоли, помидоров и баклажанов. Укрывать на ночь, конечно, приходится, это да. Но по осени, когда в объединении нефтяников проводится выставка огородных достижений, там такие бывают тыквы - в "Запорожец" не влезают. Руки, конечно, нужны, да и голова. Так без них только одно дело хорошо и получается - на климат жаловаться.

Но только это не для меня. Не умудрил Господь. Я уж скорее по осени за грибами да за клюквой и брусникой. Морошку по лету - это я не очень люблю, приторная. Если, конечно, моченая, как Пушкин любил, но и все равно с брусникой не сравнить. Идеал, в общем-то, такой, чтобы в зиму входить, имея на балконе не меньше как ведро моченой брусники, пару эмалированных ведер клюквы и двухведерную выварку квашеной капусты. Капусту, кстати, привозят разово по осени на баржах и горком рассылает разнарядку по учреждениям на работы: разгружать и затаривать. Одновременно месткомы собирают с трудящихся заявки - кому две сетки, а кому и шесть. В сетке, стало быть, пять-шесть кочанов и килограмм пятнадцать весу. В день завоза капусты всякая трудовая деятельность, конечно, прекращается. Ну, разве, отвечаем на звонки. Во всех коридорах эти сетки, листы капустные, Нина-библиотекарша и Флюра-генпланистка вместе с выделенной торгом теткой взвешивают овощ на привезенных товарных весах и собирают деньги. Потом на институтском КАВЗике молодцы-добровольцы под предводительством партсекретаря Ванечки Шулика развозят все это дело по месту жительства сотрудников. Квасят капусту трудящиеся уже индивидуально, каждый у себя на дому. Кто, конечно, не забыл заранее морковкой запастись, а то в капустные дни в овощных не отыщешь. Остальная капуста лежит на ОРСовских базах и зимой ее можно купить мороженую. Не всегда, правда.

В общем, то же самое и с картошкой. И горком, и местком, и сетки, и весы. Только, что квашенная капуста зиму на балконе хранится, закаменевшая в эмалированных ведрах и больших кастрюлях-выварках, а для картофеля, за неимением в шлакоблочных домах пригодных погребов, на каждой лестничной площадке у каждой двери по самодельному ящику объемом мешка на три. Я тоже такой сколотил из упромышленной на соседней стройке половой доски. Сделал, правда, одну ошибку. Ящик у меня получился высокий, вровень с перилами. А было это вскоре после заселения, и тогда в нашем доме, кроме меня и заводского главинжа Марса Тагировича, больше советских почти и не жило. Два средних подъезда так с самого начала и были гостиницей для импортных специалистов: японцев, канадцев и американцев. А в большинстве квартир первого и четвертого подъездов по первости разместилось общежитие строителей из "Болгарстроя". Братья-славяне были очень воодушевлены низкими советскими ценами на болгарское же бренди "Плиска" и "Сленчев бряг", что отчасти скрашивало им разлуку с семьями. Вот один такой и повадился после товарищеского ужина подниматься на пятый этаж, где он укладывался на ночлег на моем ящике. Мне не жалко - но ведь свалится, поскольку, как сказано, крышка вровень с перилами. Да и узковато, всего-то сантиметров сорок. Приходилось мне перед собственным отходом ко сну открывать дверь, будить его, осторожно придерживая, словами: "Вставай, братушка! Родина в койку зовет", и отсылать на третий этаж, где у него была закрепленная кровать. Жестоко, конечно, а что поделать?

Ну, с картошкой, вроде, разобрались. Лук, свекла, редька, морковь, яблоки - это, хоть и не всегда, в магазинах. Зелень, конечно, только по возвращению из краснодарских командировок, но уж тогда ешь от пуза, да и с друзьями делишься. В анналы вошел эпизод, когда мы, после Витиного возвращения из такой командировки и дружеского ужина по сему поводу, доставив нашего друга, умельца Виталика к родной двери, прислонили его там с пучком укропа в руке и позвонили, а сами укрылись этажом ниже от ожидаемого гнева виталикиной супруги. Молниеблещущая Валентина не успела сказать даже первых ритуальных слов, как муж вручил ей зеленый букетик со словами: "Вот, дорогая, весь вечер искал!" Валька потеряла дар речи, да и мы тоже. Консервами же овощными и соками Нижневартовск не обижен по сравнению с другими городами даже и Большой Земли. Во всяком случае, московские дамы, наезжая сюда в командировки, обязательно при отъезде затариваются банками с кабачками. У них в министерстве здешнее место так и именуется полуофициально - "город маринованных кабачков".

Про мясо-колбасу здесь вспоминать не будем, достаточно отсылки на ранее опубликованные труды. С курами, правда, была одна запавшая в память ситуация. Дело было так, что подошла ко мне наша главная аналитическая дама Галя и от имени широких масс трудящихся попросила отпустить их на закупки. Будто бы в магазин "Сибирь" завезли бразильских кур и будут их с обеда продавать. "Мы, - говорит, - и Вам, С.А., купим, ваша Лина будет довольна" - Я, вообще-то, к таким вещам относился достаточно либерально. Будет большое промысловое обследование - отслужат. Что же до борьбы за дисциплину, то, по моим наблюдениям, занявшемуся этой борьбой уже больше ни на какую деятельность сил не хватает. Да и грех попрекать людей уклонениями от трудовой вахты, если их работодатель и кормилец государство само не может их накормить без очередей на морозе и другим не дает. "Ладно, - говорю, - мотайте все, можете после обеда не возвращаться, в марте на Самотлоре отработаете. Но только это не куры" - "Как не куры? Люба подсмотрела, когда сгружали. Куры, вроде венгерских или французских, в целлофановом пакете" - "Во-первых, Галина Пална, не целлофановом, а полиэтиленовом. Кто тут у нас химфак окончил? А во-вторых, Вы когда-нибудь слышали, чтобы в Бразилии кур разводили? Там и отрасли такой, куроводческой, нету. В Бразилии, Галина Пална, очень много диких ..." - Смотрит она на меня и, видно же, пытается понять, не пошутить ли решил начальник от нехрен делать: "Не может быть, С.А., чтобы обезьян!" - "Именно может, Галочка! Они их разводят на фермах, забивают, морозят и продают в Европу. Только там порода совсем другая. Так и называются - узконосые обезьяны. Вот купите - посмотрите, там пока заморожено, то не видать, а как растает, то сразу видно, что спереди не крылышки, а ручки с пальчиками". Ну, легко догадаться, что на следующее утро девушки мои меня чуть не убили. Они все, оказалось, моей версии, переданной Галиной, конечно, не поверили - какие могут быть обезьяны? Но и дождаться, пока закаменевшие на минус сорока пяти птички как следует разморозятся, никто не смог, ножами и мужниными отвертками выковыривали крылышки из монолита, чтобы убедиться в отсутствии пальчиков.

В общем, бог с ним, с мясным отделом, помянем лучше молоко и молочное. Может быть, у академика Павлова И.П. молоко и было в виде "изумительной пищи, приготовленной самой природой", да и то, наверное, только до осени 1917-го. Нам же на природу полагаться не приходится. У нас это делается так: сначала надо набрать воды в пятилитровую банку из под овощного венгерского ассорти "Глобус", потом, через день-два, процедить через марлю. Только вот этого коричневого осадка и радужных разводьев на поверхности воды бояться совсем не надо - оно не нефтяное, вовсе не ядовитое, а просто лишнее. Это вот что: в нашей речной и водопроводной воде, как везде в краю болот, очень много двухвалентного растворимого железа, соответствующий узел на подготовке не справляется. Если же эта вода постоит на воздухе, то насытится кислородом, железо окислится до трехвалентного и выпадает такими вот пушистыми коричневыми хлопьями. Отфильтровали, вскипятили, еще раз отфильтровали - можно растворять сухое молоко из пакета. Иногда в магазинах и сухое пропадает - ну, тогда плоховато, конечно, кто запасов не сделал.

Но обычно наши люди хорошо знакомы с советской торговлей и к любой зиме готовятся, как к ядерной. Ну и не забудьте упомянутую выше направляющую и организующую роль месткома, правильно Ильич говорил про "школу коммунизма". Для моей жены в ее первую северную зиму одним из самых ярких моментов была дележка между трудящимися их проектного бюро добытой в ОРСе краковской колбасы. Сообразительные месткомовские дамы измерили линейкой общую длину продукта и делили его по шестьдесят три сантиметра на сотрудника. Она, по-моему, до сих пор (двадцать шесть лет) не совсем еще отошла от того первого впечатления.

Конечно, разведенное из порошка молоко так же безвкусно, как и тот продукт, который я нынче в "Джуэле" покупаю по два сорок девять за галлон. Но по воскресеньям, в принципе, если не полениться постоять, можно купить и молока из настоящих живых коров Локосовского совхоза. Если уж не самый жуткий мороз, заставляющий стоять, не открывая рта, то наши дамы устраивают из этой очереди что-то вроде женского клуба: делятся рецептами, обсуждают происшествия, хают мужиков и начальство. Одеваются, конечно, соответственно климату - шубы, огромные шапки, меховые сапожки-кисы. Часа через три такой живой беседы подъем по лестнице и вот она, магазинная дверь! Ну уж тут, конечно, малым дело не кончается - молока два бидона, кефира бидон, сметаны бидон и, коли очень повезет, то бывает, что еще и большой полиэтиленовый мешок творога. По будним дням натурального молока, конечно, в магазинах не найти. Все, что есть, уходит в школы, детские сады и ясли, ну, разве по мелочам попадает в горкомовский буфет и "белые столовые" для руководства на предприятиях.

Вот для локосовских коровок сено косит весь район, это и есть наш северный вариант всесоюзной агробарщины для горожан. Но меня и большинство наших сотрудников это занятие опять миновало. У нас же проектная контора, а в ней есть изыскательская партия. Вполне приличные мужички плюс дева Оля в унтах сорок первого размера и с внешностью, примерно сказать, Серены Уильямс, только если бы природную чернокожесть заменить на полевой загар. Обычно я с ними мало сталкиваюсь, но однажды вместе кувыркались на аварии продуктопровода у Южного Балыка. Мы возились с пробиванием гидратной пробки, а изыскатели на скорую руку провешивали трассу для аварийного байпаса. Снег, помню, был такой, утонуть можно. Вот с той поры подружились. Так это я к тому, что наша контора на месяц дает изыскательский гусеничный тягач вместе с водителем на покосы - и тем свою сенокосную повинность закрывает. Вроде того, как я читал в одной венгерской книжке, что один трудодень конного батрака считался за два - пешего. С учетом лошадиных сил ГТТ так и выходит. В остальном отделываемся только капустно- и картофелеразгрузочными отработками.

Но скажите, можно ли в Союзе избежать сельской тематики, хоть бы до этого всего тебе было как до озоновой дыры над Антарктидой? Каждое утро областное радио "Тюменский меридиан" и окружное "Югорская параллель" сменяя друг друга в моем репродукторе сообщают что-нибудь занимательное на сельхозтему. Можно подумать, что живешь где-то в аграрном Черноземье. Дополнительный заряд фантастичности всей этой пропаганде придает твердое знание, что удачи и проблемы хлеборобов не имеют никакого отношения к тому, что завтра будет на столе у Нижневартовска и всей страны. Всё одно танкера будут уходить в Батон Руж и Геную с нефтью, а возвращаться с пшеницей в отмытых почти дочиста танках. Правда и то, что нефти на Новороссийск, Вентспилс и Адамову Заставу уходит все больше, цены на нее, тьфу-тьфу, растут, спасибо аятолле Хомейни и иранской заварушке, а очереди все длиннее, а карточки, виноват, талоны спецзаказов на мясо и масло все в новых и новых городах. Вот уж и в куда изобильном Краснодаре анекдот про два фирменных магазина, один напротив другого через улицу Красную: "Нет, гражданочка, в нашем магазине нет рыбы. А мяса нет в магазине напротив".

Если набраться серьезности и покруче наморщить лоб, то можно вспомнить, как несколько лет спустя ВАСХНИЛовский экономист, академик и нардеп Емельянов, с которым мы познакомились как активисты "Демплатформы", рассказывал мне во время перекура историю своего знакомства с Горбачевым:

Собственно, и тут, как известно, не помогло. Но пока что до этого шапкой не докинуть. Даже еще и "Бранденбургский концерт" Баха, как музыкальный бэкграунд кремлевских похорон, только-только стал постоянным хитом Радио и Телевидения. Вот в этот-то исторический период репродуктор особенно много вещал про Оренбургский Метод Выращивания Молодняка. Метод этот отличался особым цинизмом и сводился к тому, что юного бычка держат не в коровнике, а, подобно Емеле Пугачеву, в клетке на свежем воздухе. И поят теплой, как особо подчеркивается, водой, что и дает небывалые результаты. Сколько помню, уже и в Оренбурге мороз до сорока не такая редкость, так что бычок, в надежде спастись от замерзания, вынужден быстро накручивать привес. Кем же надо быть, чтобы выставить бедное теля без укрытия на ханты-мансийский минус, мне уж и представить трудно. Не знаю, сажали ли в эту самую оренбургскую клетку хоть одного реального теленка, так же, как не знаю, использовался ли кем-нибудь в реале популярный в годы моего детства кок-сагыз. Все это, конечно, частные варианты известного культа карго, заочное обучение изготовлению деревянных радиостанций с антеннами из лианы.

Видимо, где-то в малоисследованных глубинах нашего соборного мышления есть остров святой веры в Технологию. В то, что есть на свете чудесный набор процедур и амулетов, нужно его выкрасть у Кащея, внедрить в нашу жизнь - и дальше можно не работать. Равноапостольный Владимир, как кажется, за такой магический набор принял греческую веру, Алексей Михайлович уповал на троеперстие и почтовую службу, Петр Алексеич полагал, что вся сила - в парусах, брадобритии и хождении войска регулярным строем, Екатерина упирала на картошку и оспопрививание. Владимира Ильича пленили госкапиталистические тресты и повальный учет, созданные немцами на время Мировой войны, а Никиту Сергеевича - знаменитая айовская кукуруза. Да что уж говорить - любимая вера нашего поколения в чудодейственное влияние официального провозглашения рынка и многопартийности тоже ведь из этой же религиозной системы.

На самом деле, конечно, новые технологии - вещь хорошая. Попадая на подготовленную почву, как в Японии XIX века или в Сингапуре века ХХ, они могут делать чудеса. Остается, однако, загадкой, могут ли, скажем, короткостебельные борлауговские сорта злаков привиться там, где одной из вершин фольклора была и остается песня "А мы просо сеяли, сеяли - А мы просо вытопчем, вытопчем". Я, конечно, надеюсь на положительный ответ - но полной уверенности пока нету.

IV

Вот, значит, однажды и я чуть не внес весомый вклад в отечественный набор магических технологий. Грубо говоря, пиару не хватило, как хомячок крысе объяснял.

Надо мне по делам съездить в Радужный. От Нижневартовска сто семьдесят километров на север по бетонке, семьдесят - это через Самотлор и еще сто от Белозерного газоперерабатывающего завода до Варьеганской компрессорной станции. По осени - так мечта, а не поездка. Особенно на обратном пути. Шаг в сторону, даже не в лес, а под провода ЛЭП - подосиновики размером с кепку и без единого червячка. Клюква, брусника времени требуют побольше, но идти к ним от бетонки тоже не так много. Выходят на обочину тетерки-копалухи - глотать на зиму мелкие камешки для пищеварения. Так что и охотникам раздолье. Удочку можно на Ван-Егане или еще какой речушке-егане по трассе позабрасывать - тоже без рыбы не останешься. Комаров уже поменьше, чем по лету. В общем, это именно то, что мы с водителем Витей любим. Одно горе - клапан у него застучал и он по автотранспортным конторам шакалит, нет ли у кого. А ехать надо вот именно завтра.

Ладно, думаю, в позапрошлом году мы с Васькой вообще сделали обследование радужнинской трубы на попутных. А что делать, если у нашего ГАЗ-66 коробка полетела, а у заказчикового УАЗика в первый же день сцепление накрылось? Сами знаете, какие у нас дороги. Где бетонка, как лесенка, а где и лежневка. А переход на новый расход на газопроводе никто по этому случаю переносить не будет и больше нам такой переходный режим не записать. Ну, так что же! Меня жизнь так учила, что кто хочет сделать - ищет способ, кто не хочет - причину. В сумку образцовый манометр, десяток пробоотборников, термос с чаем и пакет с пирожками. И на трассу - голосовать. Так от пикета до пикета десяток попуток пришлось сменить.

Сейчас такой спешки нету, но попасть к генералу "Варьеганнефтегаза" страсть нужно. Ладно, думаю, до Белозерного завода я на вахтовом доберусь, а там будет видно. Видно оказалось, что мне пошла пруха: заводской главный инженер Владимир Иванович со своими орлами как раз едет в Радужный, на Варьеганскую компрессорную. И я с ними. Садимся в КАВЗик - Володя, я, дама из бухгалтерии и заводской главный технолог Юра с выдающейся фамилией Кадыгроб. Володя что-то расслабился и начал нам на жизнь жаловаться. Заставляют завод принимать на себя обязательства по производству мяса, мало им, что газ перерабатываем, вот еще за пейзан поработать. Директора ихнего я хорошо знал и относился к нему как все - хоть бы и век не видать. Перед начальством на цырлах, а что инженер, что руководитель слабенький, лишь бы на кого дело свалить. Да он, кстати, невдолге уехал в академию на начальника обучаться, а Володю назначили директором. Вот он, видать, пока и спихнул на главного инженера это дурное дело явно не из главинженерской области.

Но тот не жалуется, а просто печально так вслух рассуждает, что свинарник - не проблема. Есть корпус после демонтированной установки, можно его переоборудовать. Проблемы две - канализация, поскольку свиное дерьмо по ядовитости недалеко ушло от иприта с люизитом. И чем, собственно, кормить проклятых. "Может, Юра, нам вспахать землю под ЛЭП, посадить картоху, да и кормить? А то ну его со свинством с этим, разведем карпов в пожарном водоеме. Слушай, наука, карпы картошку едят?" Это он, конечно, несколько забыл с кем дело имеет. Хотя не должен бы. Они еще по аварии восемьдесят второго должны бы запомнить, что меня лучше не подкалывать. Я ему сразу: "О чем речь? Открывай финансирование, проведем эксперимент. Товарищ Косыгин так и учил, что наука нынче стала непосредственной производительной силой".

Ну, а в самом деле, чё ж им делать? Горе-то это у всех, обком всем предприятиям задачу поставил: на каждого работающего произвести по те самые два кило мяса в месяц, что на талоны полагается. Говорят, что и в Ямало-Ненецком округе так же. Как уж у них, не особо в курсе, буду в Тарко-Сале обследование проводить - спрошу. А у нас в Ханты-Мансях все известно - себестоимость килограмма свинины получается до двадцати пяти рэ, про говядину и разговора нет. Козлы, конечно, начальники, им бы только в Москву о почине доложить. ... Лихо это Володя насчет карпов в пожводоеме ... не разрешат только. Пожар тушить - рыба рукава забьет. А так - не проблема поддерживать любую температуру. Низкопотенциального тепла на заводе навалом. . Хотя можно на всасе решетку поставить. Такие задачи надо, в принципе, по Альтову решать, через ТРИЗ ... карпы картошку, может, и едят ... где это я про приваду видел? ... надо будет в Сабанееве посмотреть. Вон форель на муху ловят, а чем ее там, в Адлерском прудхозяйстве, кормят? Навряд ли, чтобы мухами.

Тут я вспомнил, как наш сэнээс-диссидент Саша Из Физтеха травил байку про какого-то своего знакомого, который р собрался раз и навсегда решить мушиную проблему вместе с проблемами пищевых отходов и кормов для куроводства. Идея была в разведении мухи вульгарис в специальных изолированных объемах, куда подаются через герметичный шлюз те самые отходы, а избыточные мухи покидают их своим ходом через другие шлюзовые камеры, сверху резервуара. Время от времени, конечно, пришлось бы эти аппараты и их содержимое обваривать паром. Вообще, живых мух курям скармливать, кажется, не предполагалось во избежание эпидемий, только заваренных паром. Побочным эффектом должно было стать полное исчезновение мух из окружающей среды - известно же, что как только человек какое-то животное доместицирует, то в вольной жизни его поминай, как звали. По Сашиному рассказу энтузиаст, как и положено настоящему изобретателю, начал с разведения насекомых в своей ванной комнате. В качестве первого эффекта от него ушла жена, что было дальше, я. по совести, не дослушал, время было ехать на месторождение. Да-а, мухи, это, конечно ... хреново, что у них крылья. Улетят к едрене фене - чем тогда рыбу кормить? В это время мы как раз проезжали поворот на леспромхоз на тридцать шестом километре. Вот, интересно, им тоже велят насчет свинок, или это только на нефтяников такое счастье?

И тут рыба срослась. Низкопотенциальное тепло, насекомоводство и древесина. Я минуты три тупо смотрел перед собой, потом помотал головой, утрамбовывая содержимое. Еще пару минут поподбирал терминологию и начал излагать:
"Нашел я тебе, Владимир Иваныч, чем рыбок кормить! И картошку сажать не надо. Вот смотри - у тебя на заводе остаточного тепла хоть этим самым ешь, так? А у леспромхоза опилок полная гора, лежат-гниют, так? Вот и надо у тебя термитов разводить!" - "Кого?" - "Термитов, Володя. Карпов кормить. Или курей" - "Они же где-то в Африке?" - "Во-первых, северная граница ареала в Туркмении, я сам у Халифмана читал. Во-вторых, это же хорошо, что они в Сибири без подогрева жить не могут. Значит, не убегут. От мух в отличие" - Про мух, это я, пожалуй, зря. Обидеться он не обиделся, но разработанную мной программу термитоводства на Белозерном ГПЗ дослушивать не стал, коротко послал меня подальше и вернулся к своему разговору с бухгалтершей о смете реконструкции на Варьеганской компрессорной. Зато Юра Кадыгроб, который откровенно томился от бухгалтерской тематики, с удовольствием пересел ко мне и мы с ним провели в лучших традициях мозговой штурм по разработке схемы опытного подсобного хозяйства на пищевой цепочке "древесина-термиты-карпы".

Получалось так - древесные отходы: кора, ветки, опилки, обрезки - завозятся из леспромхоза грузовиками на завод, пока не построим специальный пневмотранспорт. Здесь, в бетонном резервуаре, обогреваемом горячим газом, завезенные из Туркменской республики термиты поедают древесину, дают привесы и размножаются. Убежать они никуда не могут, потому, что на подводящих тепло трубах приварены широкие воротники из несъедобного даже для термитов металла, а через холодную землю они не ползают, боятся. Когда все съедят - часть термитов уползает в открывающуюся на сей случай специальную камеру, чтобы послужить затравкой для следующего цикла. Остальных запариваем прямо в камере. Потом в псевдоожиженном состоянии термитная масса подается по пневмопроводу в пожарный водоем, где ее с успехом поедают карпы. Задание Партии выполнено. Белозерный ГПЗ отчитывается об успехах, магазины Нижневартовска и поселка Белозерный завалены рыбой. Мы с Юрой получаем Ленинскую Премию, а Владимир Иваныч, как консерватор и ретроград, не получает ничего, кроме медали "Ветеран труда". Тем временем мы доехали до компрессорной, спутники мои там вышли и пошли в здание, а водителю было сказано: забросить науку в объединение нефтяников и возвращаться.

Дело свое я сделал к концу дня и вернуться с заводчанами не успел. Так я позвонил Толе, мужу Ларисы, приятельницы моей жены, который как раз работал на компрессорной станции главным механиком, а сейчас так и вообще был там за главного на время отпуска начальника. Оказалось, что от него завтра утром поедет "Камаз" в Нижневартовск, довезет меня прямо до объединения газопереработчиков. А это в ста метрах от моего дома. А пока Толя предоставляет мне ночлег и ужин в своей здешней резиденции. Лариска-то так и живет в их квартире в нижневартовском Первом микрорайоне, да и Толя тут задерживаться не планирует, просто необходимый этап в карьере после годичной японской командировки, я это и раньше знал. Так что по части мебели в его тутошней двухкомнатной квартире два дивана, хромой кухонный стол и две табуретки. Мне это дело знакомое, я тоже так жил на Дальнем Востоке в лейтенантские годы, пока не надоело топить печку и не перешел на постой в избу к Бабе Химе. Но тут, конечно, центральное отопление, шлакоблочный дом на улице Нефтяников. Господи, я ведь еще помню, как весь поселок был - десяток вагончиков и только что поставили первое двухэтажное деревянное общежитие! И добираться большую часть года только вертолетом. А теперь - пятиэтажные дома, настоящие магазины, клуб, бетонка от самого Нижневартовска, аэродром для рейсовых самолетов собираются строить! То ли еще будет!

Ужин, конечно, самый простой. Скорей всего сказать, что просто закуска. Курица с тушеной картошкой из столовой на компрессорной, квашеная ларисина капуста, маринованные кабачки, кекс "Уфимский". Почему-то в госторговле кулич называют так и продают круглый год, независимо от пасхи. Зато - на столе, как у белых людей: пара пузырей редкого марочного вина "Агдам". Тогда как раз было очередное обострение борьбы Красного знамени с Зеленым змием и купить даже такую дрянь было затруднительно. А Толя расстарался. Что значит - начальник! Он, вообще, очень хороший парень, несколько только, как бы выразиться ... простодушный, что ли? Особенно по технической части. Что незамедлительно и подтвердилось. Только мы с ним по первой выпили, смотрю, что хозяин мой как-то мнется, вроде спросить чего-то хочет. Я его подбодрил и тут выяснилось, что предметом застенчивости служит желание узнать поподробней о моей научной работе по разведению и транспорту термитов на Варьеганской КС. "Чего-о?"

А это, оказывается, что когда слегка взволнованный в присутствии начальства Толя расстался с уехавшим к строителям главным инженером, то его взял в оборот Кадыгроб. Хитрый хохол навешал ему лапши о том, что по указанию сверху в объединении 'Сибнефтегазпереработка' готовится решение о разведении термитов на низкоградусном тепле компрессорной. Нашу общую разработку он еще дополнил идеей транспорта готовых термитов в потоке газа по стокилометровому газопроводу до Белозерки и сообщил, что "тут сейчас в Радужном твой приятель Сергей, ему заказали разработать технологию трехфазного транспорта под давлением: газ, жидкий конденсат и мелкодисперсные термиты в пробковом режиме". Терминологию эту Толя уже где-то слыхал, на его сторонний взгляд она прозвучала правдоподобно, а я, в подтверждение кадыгробовского рассказа, действительно оказался в поселке, вот он и взялся уговаривать меня, чтобы я дал по этой идее отрицательное заключение. "Ты понимаешь, нам еще вторую очередь вводить, ну никак не до этого!" Вот ни хрена себе! Он же вправду опасается, не заставят ли вот этим заниматься! А впрочем, мало ли идиотских идей приходит сверху и создает дополнительную головную боль таким вот Толикам-главным механикам?

Пришлось клятвенно обещать, что научная часть нашего филиала в моем лице приложит все усилия, чтобы ничего такого не было или, хотя бы, чтоб головным объектом в этих разработках оказалось какое-нибудь другое предприятие. За что и допили "партейное". Каких только жертв не приносишь во имя дружбы!

А жаль, славная была бы работа, ей-богу!