Написал я, что вспомнил, про своего деда с материнской стороны Александра Дмитриевича. А теперь думаю - не только с уральской староверческой стороны мои корни тянутся, но точно так же и из еврейской Черты оседлости, ну вот, к примеру ... Сергей Александрович я в честь деда с отцовской стороны, которого, собственно говоря, звали Шмерка б'н Ихиел или как-то похоже. Для русского еврейства ситуация типичная. Моя теща по паспорту была Рива Георгиевна, а ее папа Григорий (Герш) Меерович, ну и что? То, что Георгий и Григорий этимологически абсолютно разные имена - это ваши хазерские штучки, которые можете оставить при себе. Моя бабка вообще при живом папе Герше была Дора Константиновна.
![[]](/img/p/polo_m/cherta/1.jpg)
С прадеда Герша Майзелева и начнем. Знаю я о нем очень немного по отрывкам из каких-то воспоминаний отца и бабушки Доры. Получается, что был он сравнительно богатым купцом в Ростове-на-Дону, т.е. не совсем в "черте оседлости". Дело в том, что посреди Всевеликого Войска Донского, для обитания евреев вообще запрещенного, жили не входящие в казачью автономию два города: Ростов-на-Дону и Нахичевань-на-Дону. Нахичевань слыла армянской столицей, у нее и название по знаменитому городку на Араксе, и население там, в основном, армяне-переселенцы из Турции и Ирана. Кстати, Мариэтта Шагинян, советская литстарушка, родом оттуда и оставила на сей предмет мемуары. А Ростов-на-Дону - ворота Кавказа, с очень давних времен был интернациональным Вавилоном, типа как Одесса. Так и в фольклоре: Ростов-папа и Одесса-мама. Но такие города нигде на свете без евреев не стоят - вот и в Ростове хоть и ограниченном для лиц иудейского вероисповедания, все же могли гнездиться жиды-ремесленники, врачи, адвокаты с университетскими дипломами и купцы первой гильдии. На самом деле, гильдия ведь требовала не столько больших капиталов, сколь желания - и возможности - платить соответствующий налог. А прадед, судя по всему, все ж таки коммерсовал без убытков и даже вел какую-то международную торговлю, может быть, конечно, что и на уровне современных "челноков". Во всяком случае, приходилось ему по коммерческим надобностям ездить в Германию, которая ему очень нравилась, что его, как мы далее увидим, в конце концов и погубило. Бабка любила упоминать, что она "урожденная Майзелева", из чего можно как бы сделать вывод, что фамилия эта чем-то почетна. Сомнительно, конечно, чтобы род ее так-таки шел от того самого пражского Майзеля, который одалживал талеры императору Рудольфу и был спонсором рабби Льва б'н Бецалеля. Но чем черт не шутит, может, мои предки и имеют хотя бы финансовое отношение к созданию Голема, а Майзлова улица в чешской столице, где похоронен первый роботехник, это - наше утраченное фамильное достояние.
После смены исторических формаций прадед Герш, как будто бы, работал в системе советской торговли, но и вскоре оказался на пенсии, так как было ему уже за шестьдесят. Несмотря на это он, похоронив жену, долго во вдовцах не ходил и быстро женился на русской женщине не первой, конечно, молодости, но все же лет на двадцать пять моложе себя. Звали ее, кажется, Любой. Жили они без особых приключений и в согласии до того дня, когда в их город вошли танки группы армий "Юг". Эвакуироваться дед Майзелев категорически отказался, а на рассказы о немецких зверствах над еврейским населением официальным людям отвечал, что не верит в сдачу города - (попробуй возрази!), а близким, что словам большевиков верить не привык, в Германии бывал, в частности, в Любеке в одна тысяча девятьсот втором году, и что ничего такого там не было и быть не могло, а про погромы знали по корреспонденциям из России. Действительно, ведь когда в марте Восемнадцатого баварская пехота заняла Ростов, то только это и спасло еврейское население города от казачьих грабежей и насилий.
К сожалению, молодые воины Великой Германии, вошедшие 21 ноября 1941 года в Ростов-на-Дону, в Любеке начала века не бывали, а о былой немецкой воспитанности сильно подзабыли, пройдя эффективную школу Гитлерюгенда и походов по Польше, Балканам и Украине. Как уж там конкретно вышло - не знаю, но знаю, что пришли к ним в дом, арийку Любу прогнали пинками, а старого еврея не стали отправлять ни в какое гетто, а просто повесили перед входом в дом. Когда через неделю Красная Армия вышибла вермахт и первая немецкая оккупация Ростова закончилась, то он все еще висел, а вдова его сидела у стены и рыдала, что такого мужчины у нее уже никогда не будет. Хочется для семейной гордости думать, что старик оказал сопротивление - плюнул в морду или хотя бы обругал солдат по-немецки. Но есть в этой истории и дополнительная мораль: что раз в жизни и советская пропаганда может говорить правду.
Если вернуться в те времена, когда он жив-здоров и успешно коммерсует, то дочек он, как положено порядочному еврею, выдал с хорошим приданым за образованных молодых людей. Про одного из них коротко скажем, что фамилия его Зусманович, зовут Гришей, а по справкам из советских энциклопедий "Гражданская война и интервенция" и "Великая Отечественная война" попозже был он комиссаром корпуса на Южфронте, комдивом, потом служил начполитуправления Северо-Кавказского военного округа под командованием своего приятеля Сёмы Буденного, в 37-м его посадили, но почему-то не расстреляли, в бериевский первый реабилитанс выпустили, как раз к Большой Войне, а в Харьковском котле попал он в плен (то-то радость рейхсминистерству пропаганды - Еврей! Комиссар! Генерал!) и погиб в Аушвице в 43-м. Второй - это как раз мой дед, который пока Шмерка, но невдолге станет Сергеем, не меняя веры, конечно, упаси нас Б'г от такого ужаса.
Кончил он гимназию, но золотой медали ему не досталось, а без нее в российский университет не попасть - процентная норма. Стал он в родном своем городе Александровске (ныне Запорожье) казённым раввином. По Брокгаузу-Ефрону происхождение этой странной должности объясняется очень мило.
Нормально, да? То есть получается должность, под которой начальник подразумевает священника, лидера общины, через которого можно будет хоть как-то управлять этим "жидовским гевалтом", а аиды грамотного по-гойски пацана для ведения бюрократической переписки с казенными местами. Недаром кое-кто с этой должности непосредственно за "Капитал", а то и за бомбу ухватился. Так и Шмерка Эйгенсон подался в социал-демократы. Насчет большевиков-меньшевиков такие тонкости в их провинцию еще не дошли. Александровск пока уездный городок, а областным центром станет только к тем временам, когда с одной стороны построится ДнепроГЭС, а с другой - понадобятся новые должности для партийной смены, вот хоть демобилизованному Леониду Брежневу нужно же будет где-то секретарем обкома поработать, хоть на первое время. Но до этого далеко, да и молодой казенный раввин не так уж далеко в партработу погрузился, как тут некоторым мечталось при формулировании Первого Параграфа Устава. Сколько над этим Первым Параграфом попозже студенческих мозгов потрудится - Бабий Яр, хуже сопромата!
Так что читает реб Шмерка в свободное время увлекательные книжки, пропагандирует Эрфуртскую программу германской социал-демократии среди местных сознательных пролетариев, но, конечно, не Камо, перестрелок с полицией или даже просто поднять красное знамя над баррикадой - как бы и мест в городе подходящих нет. Хотя все же не так давно Революция прошумела, да и на будущее зарекаться нет смысла. Тут папаша с тестем скинулись - набралось денег на обучение за границей, раз уж в отечественный университет хазерские законы не пускают. Посмотреть на фотографию того времени - типичный сильно европеизированный юноша-ашкенази в пенсне, без никакой бороды, с интеллигентным выглядом типа Франц Кафка или Пауль Вейнингер. Наверное, это все же, когда с казенно-раввинскими обязанностями уже покончено.
Были у него еще братья и кузены, но полной картины не составляется. Вот, скажем, Александр Генрихович Эйгенсон, мой двоюродный дядюшка, работал потом в тех же местах, что и мой папа - Александр Сергеевич, так что начальник "Молотовнефти" вместо того, чтобы отписывать бумаги подробно "А.Г.Эйгенсону. На реагирование", или "А.С.Эйгенсону. Разобраться и устранить", писал коротенько на буровых документах "АГ", а на документах по нефтепереработочным делам "АС", а с фамилией вопросов уже не было. Так он моему отцу двоюродный, стало быть, его отец - родной брат моего деда. С этим, слава Богу разобрались, а вот с остальным - некоторые проблемы. Был этот самый Генрих мешумадом. Ну, не мне, агностику, камни кидать, да я по закону Моисееву и не еврей вовсе с моей русской мамой, но понятно, что для семьи это не радость. Что заставляло в то время еврея креститься - совершенно понятно. Эти вот самые ограничения на проживание, профессию, образование. Для того и вводились. В конце концов, в значительно более цивилизованных Германии и Австрии Маркс, Гейне, Мозес Гесс, Малер, имя им легион... - все выкресты, заплатившие верой прадедов кто за карьеру и место в энциклопедии, а кто за возможность жениться на любимой девушке-христианке. Кто-то, наверное, действительно убеждения меняет, особенно в более поздние времена, когда обнаружилось, что повсюду для арийских соотечественников по русской поговорке "Жид крещёный, что конь лечёный да вор прощёный". Взять к примеру одну нашу свойственницу, которая после развода к девичьей фамилии не вернулась, посчитала, думаю, что Эйгенсон поправославней звучит, чем Лифшиц, так и в Сети живет, как Eigenson. Так Оля, видать, и вправду уверовала, посты держит, и на соответствующем форуме частенько пишется, высказывает истинно-христианскую точку зрения на происхождение Вселенной (Big Bang Theory), системы лечения организма, секту Свидетелей Иеговы и т.д. Большая поклонница известного гонителя сектантов Дворкина, тоже характерно православная фамилия.
Мой, значит, двоюродный дед Генрих в госхристианство все же не перешел, подался в евангелисты-лютеране, в связи с чем произошло уже при Советской власти некое квипрокво. В свое время в программах всех российских революционных и либеральных партий обязательно был пункт об отмене "унижающей человека паспортной системы". Ну там, унижает - не унижает, а при постоянной злонамеренности отечественных властей большие открываются возможности кровушку у обывателя попить. Скажем, тот же мой русский дед Александр Дмитрич мог и не выжить, кабы в семнадцатом Революция паспорта не отменила. Проверили бы по прописке: в Киеве жил? - жил, запрос: "А не пожимал ли случайно Такому-то руку А.Ф.Керенский или еще кто-нибудь в этом роде?" - ну и, "Вот идет за вагоном вагон...". Могла такой ресурс Соввласть оставить незадействованным? - То-то же. Так что в начале тридцатых паспортная система вводится в городах и поселках по всей стране. Но к мужикам или, сказать, декханам с аратами это пока не относится. Паспорта - это чтоб за горожанами следить, пусть лишнего по Союзу не шляются. А мужик вообще должен у себя на грядке сидеть и соком наливаться, как капуста, в ожидании вдруг Государству понадобится.
Так ли иначе, вводятся паспорта с пропиской и, естественно, пятой графой, в городах повсеместно. В том числе и в Азербайджанской ССР. А Азербайджан - это место особое. При всех симпатиях: у отца молодость прошла в Баку, сводная сестренка на четверть азербайджанка, с Фарманом Курбан-оглы Салмановым по Сибири сотрудничал, с послом в Москве профессором Ризаевым одно время регулярно коньяк "Гёк-Гель" пили, и сейчас из Иллиноя переписываюсь с одним чудесным человеком, эрудитом и фотомастером из Черноголовки, Фикретом по имени - никак не могу понять претензии на бoльшую просвещенность и продвинутость страны по сравнению с другими мусульманскими республиками Союза. Шаг в сторону - и как будто третьего дня Искандер Двурогий проходил. Посмотрим, что дальше будет, пока кроме гранд-мульки с каспийской нефтью ничего не светит. Бывают, конечно, оттуда кадры по мировому стандарту: тот же Ризаев, советский газовый министр Оруджев, Муслим Магомаев, академик по гидродинамике Мирзаджанзаде, да хоть бы и Вагит Алекперов, но на рядовом уровне ... . Как одна академическая дама говорила, этого же самого происхождения, кстати: "Есть у нас определенное количество кандидатов и даже докторов азербайджанских наук".
С теми же паспортами и метриками - в Нижневартовске был у меня знакомый армянин из-под Баку по имени Рудик Хачатурович. Как-то я поинтересовался: "Почему Рудик? Положим, что Рудольф для армянина такое же обычное имя, как Роберт, Джон или Аэлита, но Рудик?!". Оказалось, так Рудольфом и собирались назвать, но в ЗАГС пошла бабушка. У нее спрашивают: 'Как мальчика зовут?' - Она и отвечает: "Рююдик!". Так Рудиком и в метрику внесли.
А дядьку моего двоюродного правильно при выдаче паспорта записали Александром Генриховичем, но национальность в пятой графе записали лютеранин. Он как-то не врубился при получении и только дома обнаружил на веселье всей семьи эту этнографическую новость. Логика почти понятна - записать евреем, а он за кирхой числится, не за синагогой, записать немцем - так он не немец. Так что в этом деле отражение не просто малограмотности бакинского загсового регистратора, а и некоей неопределенности, кого все-таки считать евреем и - что такое евреи? Вероисповедание? Нация? Раса? В Эрец Исроэл вроде бы все это должно в конце концов устаканиться - но пока-то еще и там непонятка. Тем более - все ли евреи мира на землю предков переберутся в самом продолжительном обозримом будущем? К этой теме мы когда-нибудь еще вернемся, деться некуда, а пока давайте дальше про отдаленных родственников. Отец говаривал, что: "Однофамильцев у нас нет. Только родственники", и пока что у меня не было оснований в этом усомниться. С Генрихом почти разобрались, если не ошибаюсь, то кроме Шуры у него еще один сын - Митя, тут уж имя совсем и не еврейское, и не лютеранское.
Александр Генрихович окончил Азербайджанский институт нефти им. Азизбекова и стал специалистом по бурению скважин, то есть после работы в Баку, Молотове, Башкирии и Татарии стал просто Главным буровиком страны, то есть, я хочу сказать, Главным инженером соответствующего управления в Миннефтепроме. Правду, видно, говорил мне министерский приятель, что в ЦК к нашему министерству относятся с недоверием: "Считается, что здесь в какой кабинет не войдешь - так если не еврей, то татарин!". Ну, уж не совсем так, но действительно, процент повышенный. Так что Вы хотите? Тут не пропаганду сочиняют и не в сельское хозяйство играются, тут страну кормят! Не всегда руки доходят до соблюдения национальных квот. Умер он уже довольно давно, лет пятнадцать, с его дочкой Ирой я уж не виделся с начала 80-х, а сын Миша тоже пошел по нефтяной части, стал хорошо квалифицированным (без насмешки, это - большая редкость и ценность) клерком в том же Миннефтепроме, и лет восемь-десять назад мы с ним часто встречались, с удовольствием трепались во время перекуров на совещаниях, а мой младший брат с ним, кажется, и теперь связи поддерживает. Он, младший мой брат Митя, вообще очень родственный, да и друг верный, как бы это странно в наше время не звучало. На мой вкус, так чересчур. Все же в кафкином мире живем, а не у Валентины Осеевой.
Дмитрий Генрихович кончил военное училище и стал судовым механиком. На моей памяти он служил главным механиком на кораблях Тихоокеанского флота в вариантах от миноносца до крейсера и в званиях от старшего лейтенанта до кап-два. Береговые домашние адреса на его письмах звучали как цитаты из моего любимого Арсеньева: Посьет, бухта Ольги, Совгавань. Так в тех краях он и в отставку ушел, жил и, кажется, и посейчас живет (тьфу-тьфу, до ста двадцати!) во Владике. Никогда я с ним не встречался, даже когда сам служил в Краснознаменном Дальневосточном округе, но все-таки приятно сознавать, что вот и "в морях наша дорога" есть.
Перейдем к Галактике. Тут тоже есть наши люди. Читаем в старом журнале:
Лев Семенович еще до войны занимался в ЭНИНе теорией физического и математического моделирования и тем, что позже назвали бы кибернетикой. Не знаю уж, насколько выдающимися были его собственные работы, но его монографию "Моделирование" я часто встречал на полках, где для книги находиться достаточно почетно. Во всяком случае, когда я только начинал работать и впервые знакомился с вышепомянутыми понятиями, эта книжка стояла у нас в лаборатории на полке тогда, когда не была в деле - т.е. в цеху у стенда, в командировке на опытное производство в Горьком и т.д.. Отсвет славы падал и на меня, и я не очень охотно сознавался, что с автором лично не знаком и прихожусь ему не ближе, чем двоюродным племянником. Книжка, действительно, хороша, достаточно сказать, что вышла она в 1952 году, т.е. с одной стороны тогда, когда с такими фамилиями ненужных книг не печатали, а с другой - на нее ведь люди до сих пор продолжают ссылаться, я при поиске в Инете на нашу фамилию это обнаружил и совершенно обалдел: понятно, когда ссылаются на такой давности работы основоположников: Тьюринга, фон Неймана, Винера. Выходит что же ...?
Но больше ничего я об ее авторе сказать не могу. Не знакомились. Не знаю даже, когда он умер, а то ведь вдруг и живой. Вон, в какой-то совкомедии тридцатых герой-музыкант говорит, что: "Кальман, - де, - щас крутится в гробу". Да, а Имре Кальман-то умер в том же 53 году, что и наш Пахан, так что мог бы этот фильм и посмотреть, если б уж совсем нечем заняться.
Вернемся к Морицу Семеновичу, с которым я тоже лично не был знаком, но хоть слышал чуть побольше. Отец с ним был знаком неплохо, но не с юности, а с конца тридцатых, когда начались командировки в Ленинград. Кроме упомянутого выше заведывания межпланетными сообщениями - воля Ваша, а это объявление из журнала на меня производит впечатление первых страниц из "Аэлиты" - Мориц Семенович активно занимался внегалактической астрономией, где сделал какие-то открытия насчет осей вращения галактик и насчет "тёмной материи" между звездами, а также вековыми изменениями солнечной активности и "их географическими последствиями", надолго опередив по этим делам знаменитого Льва Гумилева. Печатался в Докладах Академии Наук и других изданиях высшего полета. Да и по межпланетной части дятельности долго не оставлял. Во всяком случае, нашел я в Интернете упоминания о докладной насчет необходимости срочного ракетостроения на имя замнаркома обороны тов. Тухачевского. Подпись дядюшки там стоит после подписи известного популяризатора этого дела Я.И.Перельмана, но перед подписью молодого московского инженера С.Королева
Ну, и вообще поискал я в Сети: очень, конечно, мало. Но воспоминания как правило на таком уровне: "Запомнился блестящий Мориц Семенович Эйгенсон. В те времена было принято ругать "идеалистические выверты" в космологии. Что и делал Мориц Семенович, с присущими ему блеском, остроумием и резкостью выражений". Описание это очень напоминает морицова кузена, а моего отца Александра Сергеевича. Так вот очень типично. На ходу, остроумно, с эрудицией и блеском утопить оппонента в естественных удобрениях - и направиться далее, к новым задачам. Естественно, оппонентам это нравится не всегда. К примеру, известный Иосиф Шкловский в своих мемуарах "Эшелон" обозначил Морица как "личность верткую, горластую и малосимпатичную" и намекнул на его причастность к арестам 37-го года. Впрочем, по моей информации, за покойника вступились его ученики, и Шкловскому обвинения в стукачестве пришлось забрать назад.
В 1952-м и более обходительные люди с подобными фамилиями оказались на грани посадки в узилище или в сибирский эшелон. М.С.Эйгенсону уж точно ничего хорошего не светило. Про их тогдашнюю встречу с моим отцом я писал в другом месте, но для гладкости текста процитирую и здесь:
Массового выселения евреев на Восток так и не было - сделал им Б'г подарок на Пурим - приключилось у Амана дыхание Чейн-Стокса. А М.С.Эйгенсон прижился, как можно судить, в Львове, был директором в обсерватории, профессором в университете, там и умер, и похоронен в 62-ом году. И дочь его осталась там жить и в начале 90-х мне отец показывал письмо от своей львовской двоюродной племянницы. В письме, в основном, она сообщала, какие в в Рухе хорошие ребята и как они любят жидiв, так что она от будущего ждет только всего самого лучшего и большой дружбы русских, украинцев и евреев. Всё, конечно, может быть, но я ее из виду потерял, и уж, как там на Западенщине с дружбой народов, знаю только по слухам. Похоже, что не очень. О дядюшке же и об его предсказании недолгой жизни для Советской власти я, вообще-то, уже писал в рассказе "Три прогноза".
Ну что ж, после космической экскурсии самое время вернуться назад к моему деду, Шмерке, стало быть, Эйгенсону в тысяча девятьсот восьмой год. Как говорилось выше, отец и тесть нашли деньги для его обучения за границей, раз уж не получилось внутри из-за процентной нормы. Эйгенсоны в Александровске, Екатеринославе и Скадовске занимались, вообще-то, хлебной торговлей, так что, полагаю, не бедствовали. Оставил он дома молодую жену и поехал учиться в берлинский университет на медицинский факультет. Приехал, зарегистрировался, как иностранец, снял комнату, записался на лекции, получил матрикул. А как раз об ту пору германские социал-демократы проводят митинги в поддержку борьбы своих русских товарищей против самодержавия. Дед, сильно поднатаскавшийся в этих делах теоретически, через чтение увлекательных брошюр в бытность свою казенным раввином, взял, да и выступил на таком митинге. Как представитель, так сказать, сознательного пролетариата, тот самый "русский товарищ". Под звуки "Ди Интернационалe". Нечто вроде того, с учетом времени, как сейчас бы кто на интернетовском форуме высказался в поддержку или, наоборот, с решительным осуждением. Германская империя, конечно, страна сравнительно свободная, по сравнению с Российской, во всяком случае. Поэтому в ней высказываться на митинге можно любому подданному кайзера. Если, конечно, не призыв к насилию или разврату. Дед, как я могу догадываться, вряд ли высказывал какие-то мысли более кровожадные, чем у других ораторов, но ... . Вскорости после митинга вызвали его в полицию и намекнули, что своих социал-демократов райх терпит, но чтобы еще и иностранцев ... . Короче, выслали. И деньги, уплаченные за лекции первого семестра, пропали. Виз тогда в Европе еще не водилось, разве только, что в тех же самых Российской и Османской империях, так что дед собрался за указанные ему две недели и укатил в Прагу.
Нам-то с вами, конечно, тамошний Немецкий университет это - Эрнст Мах и Альберт Эйнштейн. Ну, русские вообще очень восторженны в этом смысле. Мой отец, значит, Шмерки, Сергея Александровича тож, Эйгенсона сын, летит году, наверное, в 1967-ом из Сантъяго-де Чили в Отечество. Советских рейсов ту сторону дальше Гаваны тогда еще не бывало, так он и другие из этой делегации добрались на чилийском самолете до Рио-де-Жанейро, а дальше на КЛМ до Амстердама, и уж там - к аэрофлотовскому специфическому сервису. Предлагали они тогда, еще сильно до президентства Альенде, чилийцам реконструкцию ихнего нефтеперерабатывающего завода в Конконе. Так те переговоры и потянулись с продолжениями до 11 сентября 1973-го - и с концом, конечно. Александр Сергеевич, не в пример нормальному советскому специалисту, как-то говорил по-английски и вполне бегло по-французски. Так что завязалась у него беседа над Атлантикой с пожилой англосаксонской дамой в соседнем кресле. Та докладывает, что вот сейчас на пенсии, мир осматривает, а раньше работала в Новой Англии в одном университете, имя которого русскому джентльмену, вероятно, неизвестно. - Нет, почему же? В каком? - В Принстоне. - Ну что Вы, леди? Конечно, мы в Советском Союзе знаем Принстонский унивкерситет. Эйнштейн! - Старушка сразу встрепенулась - А Вы что же, знакомы с профессором Айнстайном? Я с ним работала одно время. - Папа мой чуть сознание не потерял. Еле-еле разъяснил соседке, что с профессором Айнстайном никогда лично не встречался, но знать его, конечно, знает, и даже считает, что и все на свете должны знать. Очень была она удивлена такой популярностью своего сослуживца за железным занавесом.
Но дед-то поступал опять-таки на медицинский факультет, так что, вероятно, и не знал, с каким человеком по одним коридорам ходит. Да недолго и ходил. Там в Австро-Венгрии как раз шла широкая борьба народных масс во главе с социал-демократией за всеобщее избирательное право. Как водится, митинги. Наш герой, по проложенной тропе, на трибуну в качестве молодого товарища из России. Всеобщий восторг. Международная рабочая солидарность. Все поют "Ди юнге гарде". На следующий день - в пражский полицейский комиссариат. Через неделю на цюрихский поезд. Вот в Швейцарской Конфедерации пой хоть "Из-за острова на стрежень .." - лишь бы за учение вовремя платил, да внес залог за проживание иностранцев. Тем более, Шмерка тут не совсем первый. На 1902 год, например, при сетевом поиске обнаруживается в Цюрихском университете Шейна-Эстер Эйгенсон из города Екатеринослава с улицы Казачьей, 39. Ну, этой совсем некуда деваться, хоть бы и православная была - нету пока на Родине женского образования. Надо думать - моя двоюродная бабка, но без полной уверенности.
Шмерка, правда, и тут подергался еще какое-то время насчет пролетарской революции, нанес визит вождю, в смысле, товарищу Плеханову, которому и высказал накопившиеся мысли по части стратегии и тактики классовой борьбы. Великий человек, вообще-то к визитерам суровый, был снисходителен, может быть,
![[]](/img/p/polo_m/cherta/3.jpg)
Ну, вот уж на этом конец. Дальше дед добросовестно учится в Базельском университете, к нему туда приезжает жена Дора, там же и рожает мою тетку Марусю. После получения диплома он вернулся в Россию и там ему пришлось снова держать экзамены, чтобы уже иметь российский докторский диплом (европейские тогда считались в империи не вполне полноценными). Вот после этого, получив право практики и право жительства на всей почти территории страны, он поселился в казачьем кубанском Армавире. Отец мой родился там, в Армавире, но официально и он, и тетка считались рожденными в Александровске, поскольку семья числилась за тамошней синагогой. В ней и документы о рождении выдали. В Базеле у бабки как-то не вполне было все легально с выездом из Отечества, а в Армавире, конечно, никакой синагоги сроду не было.
Армавир только незадолго до революции семнадцатого года стал городом. А так считалось село, а рядом еще была станица Прочноокопская со станичным атаманом, который был постоянным преферансным партнером моего деда, превратившегося к тому времени в Сергея Александровича и вообще практически
![обьявления []](/img/p/polo_m/cherta/obxjawlenija.jpg)
полностью обрусевшего. С этим самым атаманом связана семейная легенда о том,
как в начале Мировой войны, еще до того, как дед отправился на Западный фронт,
он, врач тылового госпиталя, был дежурным в момент высочайшего посещения
верховным начальником имперской санслужбы принцем Александром Ольденбургским.
Тот был, как известно, ростом с одного из своих предков, Петра Алексеича
Романова, а мой дед после введения в России метрической системы еле дотягивал
до метра шестидесяти пяти.
Вот когда принц, широко шагая в стиле известной серовской картины, вошел в приемный покой, сопровождаемый шлейфом из разного рода и уровня начальства, то Сергей Александрович, маленький, в белом халате, но без шапочки, вскочил, приложил руку к босой голове, осознал это, сбился и вообще совсем потерялся в присутствии высокой особы, несмотря на весь свой марксизм и личное знакомство с Г.В.Плехановым. В результате, он протитуловал принца вместо положенного "Высочества" "Вашим Величеством" и еще больше испугался, полагая, что уже въехал в область оскорбления императорского достоинства и теперь должен ждать скорого и сурового суда. Но особа благосклонно выслушала его рапорт, вместо приказа о заковании оговорившегося врачишки в кандалы пожелала успеха и отбыла вместе со свитой. Последним мимо дежурного, в соответствии со своим умеренным рангом, проходил как раз станичный атаман. Он потрепал по плечу своего остолбеневшего приятеля и утешил его по поводу криминального "Величества": "Ничего, Сергей Александрович, кашу маслом не испортишь!"
Как уже сказано, незадолго до известных происшествий весны и осени семнадцатого года Армавир перестал быть селом и стал городом. В соответствии с марксизмом, который нас учит везде искать замаскированные производительные силы и производственные отношения, тут тоже был конфликт интересов. Согласитесь сами, само название вызывает представление не столько о кубанских казацюрах, сколько об Вартанах и их Айкануш. А так и есть. Армяне в этих краях обосновались за много веков до включения верхней Кубани в российские пределы и уж задолго до того, как Екатерина Великая переселила на Кубань запорожцев. Выселившиеся из под власти мусульманских завоевателей Закавказья армяне давным-давно договорились с аборигенами-черкесами, получили землю под житье и даже были включены в местную сложную сословную систему под именем черкесо-гаев и в не совсем понятном по нынешним временам качестве дворян-наездников четвертого разряда, сохранив свое старинное армяно-григорианское христианство.
Но тут такое горе - в XVIII-XIX веках под влиянием более близкого знакомства с порядками Российской империи и ее господствующей церкви северокавказские горцы стали массами переходить в ислам. Христианам среди них стало неуютно - вот черкесо-гаи и поселились на русской стороне реки под защитой пушек ближней крепости. Поселение получило имя древней армянской столицы. Потом уже завезли туда украиноязычных кубанцев-казаков и устроили станицу. Так вот, по поводу конверсии в город были, как я понимаю, разные идеи у трех основных групп местных жителей: казаков, армян и иногородних, неказачьего русского населения. Вражда между этими компонентами не была уж очень крутой, не было еще прошедших партийно-комсомольскую школу кондратенок и ткачевых, чтобы их стравливать. Но все же - каждая из трех элит добивалась своего, в точности не опишу, кто - чего именно, за давностью дел.
Но ходоки от сторон толкались регулярно в столичных передних, помогая петербургским чиновникам поддерживать приличный жизненный уровень, соответствующий блистательной Северной Пальмире и просвещенному Серебряному веку. Решил дело, по рассказу моего отца, любимец публики и Двора Григорий Ефимович Распутин. Отец говорил, что в городском музее хранилась собственноручная записка старца к тогдашнему министру внутренних дел империи: "ДУШКА ПРОТОПОПОВ СДЕЛАЙ ШТОП АРМАВИР БЫЛ ГОРОД". Святой человек зря не попросит - в 1916-ом году стал-таки Армавир городом.
В 1942-ом он достался немцам практически без боя, одним из этапов их прогулки от Харькова к Грозному с темпом 70 км в день. А вот наши, когда освобождали Северный Кавказ, не оставили камня на камне, так что там, по-моему, просто нет зданий, помнящих моих отца и деда. Пришлось строить все заново. Я там был пару раз проездом - ничего особенного. Ну, так мое детство и молодость прошли же на Урале, там моя Родина, другие земли могут быть хорошими - но своими им не стать. В сети по поводу Армавира самое выдающееся известие - это недавнее сообщение о том, как православные армавирцы с благословения своих иереев встали, как один, на смертный бой против Индивидуального Номера Налогоплательщика - ИНН, полагая, что с присвоением этого кода они полностью окажутся в лапах дьявола. Ну что ж, прямо скажем, духовность и соборность на местах дают иногда удивительные плоды.
Мой отец, конечно, мог в воспоминаниях что-то путать насчет истории города - он ведь уехал в Баку в 1930-м и больше не возвращался, во всяком случае так, чтобы надолго. Из его рассказов помню, скажем, как мальчиком он ездил в Ростов, где служил тогда его любимый дядька, ранее упомянутый комдив Зусманович. И вот пионер Шура, кстати, один из первых красных пионеров в своем городке, видит, как к дяде Грише заходит принять стакан и поболтать его друг и начальник, командующий округом Сёма Буденный. Он, конечно, потерял дар речи. А знаменитый конник между делом поинтересовался, - откуда хлопчик? Узнав, что из Армавира, высказался в смысле, что, самое, мол, белогвардейское гнездо. Что и правда, шкуровский знаменитый партизанский отряд создан был в Баталпашинске-Черкесске, но главной своей базой имел как раз Армавир.
![[]](/img/p/polo_m/cherta/2.jpg)
По воспоминаниям отца, когда в 1918-ом добровольцы и белые партизаны подполковника Шкуро взяли Армавир, то в той части городка, где жили черкесо-гаи, укрылось несколько красноармейцев-армян. Победители узнали об этом. В результате, по воспоминаниям отца, ему, шестилетнему, очень запало в душу, как по их улице вниз из армянского района довольно долго текла кровь заметным ручьем. Можно предположить, и не только по этому, мало для кого, кроме армавирских армян, интересному эпизоду, что практика белых армий сильно отличалась от идеала "Лебединого Стана" a la Цветаева. Впрочем, там все стороны не обходились без зверств.
Как я уже говорил, после того, как Сергей Александрович выучился в Базеле на врача, он сразу вернулся в Отечество. Правда, ему еще пришлось по новой сдавать все экзамены и получать докторский диплом, потому, что Российские законы по тому времени требовали подтвердения иностранных дипломов и ученых степеней, а зато российские документы канали в Европе без всяких проблем. После этого почти никаких ограничений, как и для купцов 1-ой гильдии, скажем, ему к проживанию по всей империи не было. Он и стал жить в кубанском Армавире и, о чем я уже писал, вошел в тамошнее общество, в первую очередь, как заядлый преферансист. Бабка тоже пользовалась в местных кругах уважением, иногда даже несколько гипертрофированным, так что ее именовали "мадам Эйгенсон", а деда, случалось, что называли "муж мадам Эйгенсон". Тем временем начинается Мировая война, деда призывают как военврача, он общается с герцогом Ольденбургским и производит его в государи императоры, получает утешение от станичного атамана и т.д., и т.п. В итоге, войнушку с немцем они (дед, атаман, герцог и лично государь, как главком) совместными усилиями проиграли. Далее революция, Октябрьский переворот, Брест, гражданская война. Красные части Северокавказской Советской республики и главком Сорокин очень красочно описаны Серафимовичем, Шолоховым, А.Толстым и прочими советскими писателями. Конкурировать не решаюсь. В общем, Армавир они, конечно, сдали, а заняли город белые партизаны Шкуро из Баталпашинска вместе с добровольцами Марковской дивизии. Дед в ту пору был опять мобилизован каким-то из правительств во военврачи. Так что в Армавире его не было.
На хозяйстве моя бабка, решительная женщина, ее восьмилетняя дочь Маруся и шестилетний сын Шурик. Стучатся. Бабка открывает, куда денешься, а то выломают дверь, смотрит. Два абсолютно, до неразличения предметов, пьяных казака и офицерик-доброволец лет двадцати с шевроном марковца. Обыватели тогда эти вещи хорошо узнавали, насчет опознания различных воинских частей. От этого иногда жизнь зависела. Тем более, это шкуровское взятие города уже принесло жуткую резню в армянском квартале.
Офицер, по бабкиному воспоминанию, то ли был чуть потрезвей, то ли просто старался держать понт. Он ей начал длинно разъяснять, время от времени более или менее удачно вворачивая французские выражения, что-де: "Мы, мадам, марковцы, гордость русской армии. И жидов не любим. Это уж у нас такой обычай, чтобы христопродавцев не любить. И будем сейчас Вас, мадам, бить и громить. Потому, что если жиды государя императора ... и наследника .. в газетке так и написано, что Лейба Троцкий ... и полковник наш так говорил. Так что приготовьтесь ... вот прямо сейчас и начнем ...". Бабка им сообразила пока что, до погрома, предложить выпить с дорожки. А тем временем успела позвонить с кухни (дед же врач, телефон у него был) соседу, дедову партнеру по преферансу, отставному генерал-лейтенанту Гулькевичу. Это, вообще-то, очень знаменитый на Кубани род, Гулькевичи: и генералы, и атаманы.
Так что, когда прапорщик и его казаки допили вино и собрались грабить, бить и убивать, как обещали - то зазвенел звонок и вошел в мундире живой генерал. Поставил воинов по стойке смирно и начал спрашивать у старшего, мол: "Вы тут что делаете, прапорщик? Вы, что - знакомый мадам Эйгенсон, она Вас пригласила сюда? Я ее знакомый, пришел по приглашению, а Вас кто учил ходить в гости без зова?" Отец говорил, что казаки, как люди более природные и сообразительные, сразу протрезвели и незаметно смылись. А прапор, поскольку косил под интеллигента, был вынужден выслушивать пенсионерские нравоучения и что-то мычал в ответ. Потом-то тоже утек. Чем и спаслись. Так это только потому, что белые, "Лебединый Стан". Красным-то генерал никак не авторитет, а где ж ты знакомого народного комиссара найдешь, да еще в трех минутах ходу от дома?
После того, как интеллигентные прапорщики и бравые казаки погрузились, кто успел, на пароход в Новороссийске, спасаясь от Семена Буденного и его дружка Григория Зусмановича, военврач Эйгенсон вернулся домой и жил там, не без приключений, как и все обитатели Советской России, но, все-таки, и без особых ужасов, по возможности, вдали от политики. Бабка Дора, так та вообще во всем этом разбиралась слабо. Отец вспоминал, как она однажды пришла домой с рынка с сообщением, что "Бабы на базаре говорили - умер какой-то главный начальник. Не то Ленин, не то Троцкий". Было у Сергея Александровича, по рассказам моего отца, своеобразное чувство юмора, типа того, что он хорошо говорил на пятнадцати языках: гут, гуд, бон, буэно, бона, якши и т.д. И что он в юности поднимал Царь-Пушку. Но не поднял. По части знакомства со всякими достижениями культуры и, особо, русской литературы, судя по воспоминаниям его сына, тут был тот уровень, который в Советской России демонстрировать не рекомендовалось, чтобы не попасть ненароком в список на Соловки.
Зарабатывал он, хотя бы в первое время, неплохо, так что мог держать для дочки и сына француженку-бонну, видно, что из застрявших в России бедолаг, откуда и отцовский французский. О социализме дед не забыл, но у него это перешло как бы в область хобби, сильно уступающего по значению преферансу. Да и вообще в новых условиях он предпочитал помалкивать. Те же люди, которые теперь взяли на себя проведение в стране социалистического эксперимента, считали его, конечно, как врача, за буржуазного паразита, не хуже, чем того же Плеханова. Что и естественно, поскольку, если Плеханов социалист - то они урки. А чтобы им считаться борцами за рабочее дело, надо, чтобы Плеханов, а мой дед уж с ним за компанию, были социал-предателями и буржуями. Отец-то мой, первый юный пионер Армавира, вырос убежденным большевиком, и из-за этого ссорился с дедом и даже уходил из дома, но это, вообще говоря, совсем другая история ...
Ну, об моем отце, действительно, в следующий раз, а вот навскидку, одно из высказываний старого социал-демократа, так раздражавших пламенного комсомольца. Дело было весной тридцатого по поводу известной статьи генсека Сталина в газете "Правда" по названию "Головокружение от успехов". Мы все, как правило, знакомы с реакцией на эту статью казака Макара Нагульнова и питерского двадцатипятитысячника Семена Давыдова в донском Гремячьем Логу. А вот в полутора тысячах километров еще южнее доктор Эйгенсон, прочитав тот же номер газеты, сказал за завтраком: "Хорошо это Сталин устроился! Когда получается - тогда под его чутким руководством, а если не пошло - так перегибы на местах". Ну, реакцию молодого восторженного сталиниста вы и сами можете себе представить - скандал, ушел из дома, хлопнув дверью. И, на самом деле, действительно, домой не вернулся, потому, что уехал в Баку к дядьке Генриху, а там поступил в Нефтяной. И дальше - Азербайджан, Молотов, Москва, Башкирия. На родине только наездами, да и то - в первые годы, пока бабка Дора, овдовев, не переехала в Ростов-на-Дону.
Умер дед от рака в 1935-ом, мне по наследству досталось вырезанное из газеты объявление, выражающее доктору Марии Сергеевне Федоровой соболезнование по случаю смерти ее отца, доктора С.А.Эйгенсона. Но вот из какой газеты, представления не имею. И тетя Маруся тоже уже умерла одиннадцать лет тому, и мой отец четыре года назад, так что и спросить не у кого.
А после меня будет и некому. Внуки мои, слава Богу, прекрасно сохранили русский язык. Но думают, конечно, на родном английском. С удовольствием бывают на Родине и парадная, кремлевско-петергофско-царскосельская Россия им все-таки поближе Версаля. И за то, по совести, спасибо. А уж дела черносошных зауральских крестьян, екатеринославских хлеботорговцев или народолюбивых студентов с Бронных и Плющихи им, конечно, никак не ближе, чем похождения Конана и его хайборийских друзей. Все, что имеет начало, имеет и конец. Отчетливо виден уже и конец русской нити, вплетенной в судьбу рода Эйгенсонов. Еще и не такой короткой нити. Александр Моисеевич Городницкий написал об этом так:
Писал с ошибками по-русски.
Мои израильские внучки
Забудут русские слова ...
|