Полякова Екатерина Львовна : другие произведения.

08. За все, чем мы дорожим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Последняя "номерная" глава (но не последняя в цикле) о том, что ждало экипаж после возвращения домой.


   Глава 8. За все, чем мы дорожим
  
   1.
   10 октября 3049 года
   В первый день после переезда Флёр Габриэль только отсыпалась, отъедалась заказанными деликатесами и просто наслаждалась жизнью. Назавтра она спохватилась: экипаж, скорее всего, уже готов разыскивать ее с собаками. На службу являться пока было рано, волей коварной Елизаветы Темницки (сейчас Габи понимала, что "коварная Темницки", может быть, и не знала про Флёр, но явно рассчитывала на что-то в этом роде), поэтому она позвонила Враноффски. В конце концов, если не считать отца, который был в отъезде, а по комму такие вещи не рассказывают, кто, как не Ари, имеет право знать первым. Еще, может быть, Люсьен... но Люсьен потом. Он, конечно, счастлив с Эжени, но все же... не надо. А вот Ари - это почти что брат.
   - Нашлась, затворница! - радостно завопил он, едва услышав ее голос.
   - Да я и не терялась особо. В общем, я жива, но от службы сказали недельку отдохнуть.
   - Да еще бы. Ты лучше скажи, тебе там ничего не надо? А то пропала со всех каналов, Леон говорил, вообще заперлась...
   - Все в порядке. Меня Флёр откормила.
   - Та-ак... Я правильно тебя понимаю?
   - Думаю, да, - Габи не сдержала смешка. От следующего вопля Враноффски у нее заложило уши:
   - И ты молчала, конспиратор?! Ну только покажись на службе, я тебя... поздравлять буду! И все наши тоже!
   - Да погоди ты. Мы в ратушу еще и близко не собираемся, я все-таки хочу по возможности всех наших там видеть.
   - Ну все равно. Габи, твою флотилию, ну неужто непонятно, что в этом бардаке жизненно важно услышать, что хоть у кого-то все хорошо? Все, не отвертишься!
   "Угрозу" Ари выполнил - как только Габи вернулась на службу, ее кинулись обнимать и поздравлять. Габи смущенно бормотала, что еще ничего не определено, надо подождать хотя бы месяц, потому что сейчас не время... Точку поставил Каррера:
   - Знаете, док, дело-то не в том, что у вас там определено или не определено. Дело в том, что вы снова с нами и не рехнулись от этого всего, хотя, прямо скажем, были все основания. Мне вон парни все каналы оборвали, интересовались, когда опять увидят мою мерзкую рожу.
   - Нормальная рожа, - фыркнул Ари.
   - Тебя бы я столько гонял, ты бы еще не так обзывался, - парировал Каррера. - Короче, речь не обо мне, а о вас. Я всякие умные слова говорить не умею, поэтому - вот.
   И сержант от души облапил Габриэль. С его лица не сходила привычная ухмылка, но карие глаза смотрели с такой отеческой теплотой, какую вряд ли кто-то мог заподозрить в командире ударной группы. Габриэль почувствовала, что сейчас расплачется. Или задохнется. Но, по счастью, Каррера вовремя ее отпустил.
   К капитану Габи подошла отдельно и, смущаясь еще больше, попыталась произнести что-то вроде официального приглашения. Да Силва не дал ей закончить:
   - Кольца - с меня. Ты же не отвергнешь подарка от своего старого капитана?
   - А... Э... Но... - только и смогла выговорить Габи. Да Силва улыбнулся:
   - Знаешь, есть такая старая докосмическая традиция. Сочетать влюбленных браком может капитан корабля, на котором они плывут по морю. В космическую эру эта традиция распространилась и на звездолеты. Мы сейчас на планете, и я не претендую, но все же хочу как-то поучаствовать. У меня есть знакомый ювелир. Сделает такие кольца, какие даже госпоже президенту не снились.
   - Но...
   - Не спорить с капитаном! - нарочито грозно рявкнул Да Силва, а потом с мягкой улыбкой добавил: - Я просто очень за тебя рад.
   Габи поняла, что при попытке что-то сказать попросту разревется, и быстро отошла.
   Через неделю Габриэль набралась решимости поехать в госпиталь полковника Темпла. Только сейчас она в полной мере осознала, какой была дурой, когда пыталась ломиться туда сразу после прилета. Делать ей там было абсолютно нечего - и по собственному состоянию, и по ситуации. Может быть, обидно это признавать, но мир все же держится не на ней. Свое дело она сделала. Остальное зависело от полковника Темпла, Зои и остальных. Она уже знала, что операция прошла успешно, Нуарэ вывели из заморозки. Удалось ли это сделать без потерь - покажет только время. Ехать было немного страшно, но Габи чувствовала: это нужно. И ей самой, и, возможно, ему, хотя она сама не могла бы объяснить, почему так думает.
   Еще только взглянув на мониторы, Габи испустила долгий вздох облегчения. Там были показатели нормального человека, постепенно приходящего в себя после тяжелой операции. Конечно, приборы - это еще не все, какие-то нарушения могут выявиться, только когда Нуарэ очнется... но сейчас, во всяком случае, было очевидно, что он очнется. И даже довольно скоро. Зои поняла невысказанную просьбу Габи и проводила ее в палату.
   - Он пришел в себя, - шепнула Зои, мельком взглянув на приборы, но Габи все видела сама. Глаза Нуарэ были открыты. Он видел ее. И, похоже, узнавал - лицо коммандера пока еще не выражало ничего, но мониторы показали всплеск активности. Габриэль улыбнулась ему и вышла. Больше она не приходила.
  
   2.
   12 октября 3049 года
   - Ну вот и всё на сегодня. Задание ты знаешь, - сказала Флёр ученице.
   Сегодня пришла Наташа, самая младшая. Девчонке всего пять лет. Ростик крошечный, зато синие глазищи на пол-лица и толстенная белокурая косища. Смотрит серьезно так, а как понимает музыку! Не от всех старших такого получается добиться, хотя те тоже стараются.
   - Папа уже приехал и внизу ждет, - сказала Флёр, поймав сообщение на комм.
   Девочка торопилась одеваться, но маленькие пальчики не справлялись с тугими пуговицами на новом пальтишке.
   - Давай, ты же пианистка. Нам нужны сильные пальцы, - подбодрила Флёр.
   Уже скуксившаяся было девчушка тут же восприняла ее слова как приглашение решить сложную задачу и поучаствовать в веселой игре. Грустная мордашка тут же стала заинтересованной. Когда последняя пуговица была застегнула, глаза ребенка сияли.
   - Я настоящая пианистка?
   - Настоящее некуда, - засмеялась Флёр и поправила девочке шарфик.
   Ученица радостно побежала навстречу отцу, крича: "Папа, папа, я настоящая пианистка! Флёр сказала!".
   Флёр закрыла дверь и села на диван в гостиной. Ей было немного грустно, когда дети убегали. В последнее время ей все сильнее хотелось поправлять на ком-то маленьком шарфик и знать, что он вернется. Не на урок. Домой. Теперь она даже к третьезаветникам ходила редко. Дети общины гроздьями на ней висли, но уходить потом было тяжело. Флёр думала, как говорить об этом с Габриэль. Она ведь на службе сгорает. Хотя в последнее время, кажется, стала похожа на человека.
   На комм пришло еще одно сообщение. Габи. Легка на помине. Трогательно просила прощения, что задерживается в Президентском госпитале. "Еда в холодильнике. Только достань и поставь в печку". Дальше прилагались нужные режимы и температура, при которых надо было готовить. Это хорошо, техники на ее кухне Флёр по-прежнему побаивалась. Габи говорила, что Луиза Враноффски научила ее нескольким премудростям, как приготовить вкусный и сытный ужин, если нет времени возиться. Так что кухня, если девушки ничего не заказывали, была ее епархией. Ну что ж, пара часов есть, за это время все как раз дойдет до кондиции. Флёр поставила нужные контейнеры в духовку и задала параметры. В ожидании сигнала о готовности Флёр взяла флейту и заиграла мелодию, которую сама же и придумала на ходу. Простая мелодия показалась скучной, Флёр решила ее усложнить, а потом еще добавить красоты. Когда она закончила, раздался сигнал входной двери.
   Флёр открыла. И замерла, невежливо разинув рот. К такому визиту она не была готова. Человека, стоявшего перед ней на пороге, знала вся Сомбра, а то и много кто за ее пределами. Но одно дело видеть записи концертов и слышать голос, а другое - осознавать, что к тебе только что нанесла визит местная рок-звезда. На рекламных снимках и афишах группы "Этуаль верт" этот не слишком высокий парень, чуть постарше Габриэль, но помладше самой Флёр, выглядел эффектным красавцем. Но и без косметики и роскошных сценических костюмов он тоже был хорош. Простое темно-синее пальто, по оттенку - один в один мундиры космофлота. Изящное лицо с тонкими чертами, длинные платиновые волосы лежат по плечам локонами, которым позавидовала бы и женщина. Флёр уже знала, что темно-синие костюмы и строгие пальто носят или офицеры Космофлота вне службы, слишком привыкшие к форме и не мыслящие себя без нее даже на гражданке, или ярые националисты. И Ален Шейно был как раз из последних. Изящным жестом левой руки он коснулся визора, переключая режим. Флёр подумала, что за такие длинные пальцы любой пианист удавился бы. Но Шейно предпочитал гитару. Его выразительные серые глаза смотрели открыто, но слишком напряженно. "Свет дневной! Он же почти не видит!". Опыт дружбы с незрячим человеком не пропьешь. Взгляд его говорил о том, что рассмотреть людей и предметы, даже с подсветкой визора, стоит ему немалого труда, но Флёр он явно видел. Правой рукой он опирался на крепкую добротную трость. Было видно, что опора не временная, и с этой тростью он ходит уже много лет. "А ведь на сцене даже не скажешь, что болен". Флёр подбирала слова для вежливого приветствия, но Ален заговорил первым.
   - Здравствуйте, госпожа Андриотти!
   - Добрый вечер, - не слишком уверенно ответила она.
   - Извините, если явился без предупреждения...
   - Как вы вообще узнали, где я живу, мсье Шейно?
   - Я навел справки.
   - Вы за мной следили?
   Флёр сжалась. Про Алена Шейно говорили, что заскоков у него куча размером примерно со звездолет. Хотя про кого из рок-звезд такого не говорят? Ален как раз не эпатировал публику скандальными выходками, держался подчеркнуто вежливо, делая ставку на стиль, элегантность, прекрасные вокальные данные и красивые мелодии. Впрочем, на концертах он выкладывался не на сто процентов, а на все двести, вечно придумывая какие-то поощрения для самых преданных поклонников. Почитатели его таланта, остроумия и обаяния бегали за ним толпами, но Ален не драл нос и старался найти доброе слово и пару минут, чтобы черкнуть автограф. Ему признавались в любви, посвящали ему стихи, рисовали его портреты. Самые удачные он показывал всем и не скупился на благодарность. После концертов вся группа, радостно хохоча "Эй, полегче, задушите!", обнималась с поклонниками, позируя для памятных снимков. У Алена было какое-то сумасшедшее количество знакомых везде, где только можно, и, кажется, даже там, где нельзя, но мало кто знал о его друзьях вне группы. Иногда пробегали полуслухи-полусплетни о его романах с кем-то. Его обаянию сдавались и девушки, и парни, но он мастерски уходил от ответа на любой вопрос о личной жизни, говоря, что вся его любовь - это творчество. Он жил своими песнями от альбома до альбома. Словом, увлеченный человек, каких в музыке хватает. Но было одно обстоятельство, которое сильно пугало Флёр. Ален был внуком офицера Космофлота, погибшего в бою с терранами, и принадлежал к кругу радикальных сомбрийских националистов. И хотя он никогда бы не позволил себе выражений в духе обычной риторики этих кругов, но негласно считался главных певцом их идеалов. Флёр не была уверена, что сейчас ей не припомнят ее терранское происхождение. Обстановочка после маринесской бойни кипела. А Габриэль не было рядом.
   Однако рок-звезда смутилась и хлопнула себя по лбу:
   - Лихорадка нордиканская! Простите, я вообще не думал, как это выглядит со стороны! Я был увлечен только песней, думал только о ней и вашей партии в ней и несся как бешеный только вперед, лишь бы обсудить ее с вами.
   - Моей... что?
   - Я расскажу! - в глазах Алена горел безумный блеск, который Флёр привыкла видеть у людей, фанатично преданных своему делу. Такие умрут, если прямо сейчас не расскажут, что им только что пришло в голову.
   - М-может... эээ... зайдете? А то вечер уже. Прогноз обещает похолодание, а на улице и так уже промозгло. Не хотелось бы вас морозить. Да и себя тоже.
   Ален прошел в прихожую, тяжело опираясь на трость. Присел на низенькую тумбочку, служившую табуретом. Ногу он не сгибал вообще, и разуться стоило бы ему больших усилий. Флёр спохватилась:
   - Ой, у меня же есть стул повыше, может быть, так удобнее?
   - Если вас не затруднит, - Ален грустно вздохнул. - Сегодня влажно, а это, - он кивнул на ногу, - действует по принципу барометра.
   - Конечно, не затруднит! - Флёр быстро метнулась в гостиную, принесла стул и подставила руку, чтобы гость мог пересесть. - Если нужно, я могу что-нибудь поискать в аптечке. Моя будущая супруга - врач, я не во всех ее закромах разбираюсь, но базовое она мне показывала.
   - Нет необходимости, - Ален поднялся. - К черту терранскому жалобы на здоровье. Говорю официально: я приехал предложить вам совместный проект. Видите ли... не так давно я написал песню. Я вам дам текст посмотреть и послушать предварительную мелодию. Видите ли, я хочу включить в свой альбом песню о подвиге сомбрийского космофлота. И о людях, которым есть, чем дорожить. Я хочу дуэта, и мне нужен голос оперной певицы. Ваш голос. Я не знаю, почему вы покинули Терру и оказались здесь, - Флёр замерла, - но знаю, что Терра проморгала удивительный бриллиант, выбросила его, приняв за стекляшку. Окажите честь, сделайте так, чтобы бриллиант вашего голоса засиял в оправе сомбрийского патриотизма. Не поймите меня неправильно, я не хочу превратить искусство в дешевую пропаганду. Я хочу сделать хоть что-то для своей... нашей нации, подарить ей песню, которая станет данью уважения к подвигу погибших сомбрийских солдат, которой можно будет подпевать с гордо поднятой головой.
   Его глаза горели, голос немного дрожал. Да, это был пламенный сомбрийский патриот... и все же Флёр чувствовала, что здесь ей опасаться нечего. Он знает о ее происхождении, и его это не смущает. А впрочем... к черту. Она сомбрийка. Ее собственный голос немного дрогнул, когда она ответила:
   - Почту за честь, мсье Шейно... может быть, я буду звать вас просто Ален?
   Он улыбнулся открыто и ясно.
   - Я только что хотел сказать вам - зовите меня Ален. И, кстати, розовые букеты с карточкой и буквой "А" были от меня. Мне нравится ваш голос, я давно мечтал спеть с вами дуэтом, хотя сферы интересов у нас несколько разнятся, но искусство - это такой калейдоскоп, оно делает возможным все. Так что сегодня я набрался наглости и пришел просить.
   Флёр рассмеялась:
   - Знаете, Ален, не все исполнители классики - высоколобые эстеты, которым все, что младше тысячи лет - не музыка. "Этуаль Верт" мне, между прочим, нравится, хотя я не очень многое слышала. Другой вопрос, что у меня совсем нет опыта работы с рок-группой, это ведь не совсем то, что с оркестром...
   После третьей чашки маринесского чая они окончательно стали "Ален" и "Флёр" и живо обсуждали, как сделать симфоническую обработку рок-композиции, вовсю раскладывали партитуры. Текст песни Флёр очень понравился. Мощный, но напрочь лишенный претенциозности, свойственной иным патриотическим песням. В паре мест Флёр внесла поправки, сказав, что не сможет адекватно это спеть, и Ален отчаянно заизвинялся. Он вообще оказался отличным парнем, с рафинированным чувством юмора и заразительным смехом. И когда он предложил прямо сейчас попробовать спеть то, что получается - "Я с ума сойду, если не услышу, как это звучит!" - Флёр охотно согласилась. Она прекрасно знала такой тип людей - бешеные творцы, одержимые тем, что они создают.
   Финал дуэта застала вернувшаяся домой Габриэль. Причем вошла она как раз на самой высокой ноте.
   - Слава солнцу, дома нет хрусталя, - усмехнулась она.
   - Что? - одновременно спросили Флёр и Ален, с трудом осознавая, на каком они свете - песня захватила обоих.
   - Ну как... я где-то читала, что от особо высоких нот бьется хрусталь. Кстати, любовь моя, это правда вообще?
   Тут она хлопнула себя по лбу.
   - Простите, я далеко не всегда такая хамка, которая не здоровается. Просто на ногах от усталости не стою. И вообще, я правда не сплю? А то у меня... то есть, теперь у нас с Флёр дома не каждый день дают концерт рок-звезды... правду сказать, вообще не дают, вы первый. Я знаю, что вы - Ален, а я - Габриэль.
   Она обменялась с Шейно энергичным рукопожатием.
   - Я вас, кажется, где-то видел, - задумчиво произнес Ален.
   - Знать бы, где, - не менее задумчиво произнесла Габриэль. - Я тот еще ходок по рок-концертам. То есть, не поймите превратно, мне нравятся ваши песни, но в последний раз я была на вашем концерте два года назад, у нас как раз выпуск из Академии с летними карнавалами совпал. Но запомнить меня тогда вы точно не могли физически. Там была такая толпа!
   - Выпуск? - Ален был явно ошарашен. Со своей ранней сединой Габриэль смотрелась старше. Впрочем, на взгляд Флёр, ее это ничуть не портило.
   - Мне двадцать пять, - улыбнулась Габи. - Кстати, а что это вы пели? Мне очень понравились последние строки. Про "незримо стоять на страже"...
   - Ален пришел просить меня спеть дуэтом... - начала было Флёр, но Шейно вклинился сам и рассказал, чему посвящена песня.
   Габриэль медленно вдохнула. Еще медленнее выдохнула.
   - С-слушайте... песня замечательная. Только... можно я попрошу вас об одолжении? Я принесу из кабинета большой лист бумаги, вы ведь на нем распишетесь? Понимаете, одна моя подруга с подачи своего однокурсника - большая фанатка вашего творчества. Ребята - курсанты Академии Космофлота. Они на ваш последний концерт не попали, там у нас все строго. Переживали ужасно. Вы ведь напишете ей на этом листе какое-нибудь доброе пожелание, ладно? А то я не представляю, что будет, если Эжени узнает, что у нас был сам Ален Шейно, а мы у него автограф не взяли!
   И она быстро метнулась в кабинет.
   - Твоей избраннице не понравилось? - обеспокоенно спросил Ален. - Или... я что-то сделал не так?
   Флёр долго смотрела на него.
   - Габриэль - старший медик на "Сирокко". Это они разоблачили терранскую диверсию.
   Ален практически не изменился в лице, только зрачки его глаз сильно расширились.
   - То есть, эти парни... О, проклятье! Я... я же ничего не знал, не мог.
   Флёр успокаивающе тронула его за руку:
   - Конечно, вы не могли предугадать, да и совпадение одно на миллион - я ведь стараюсь не афишировать свою личную жизнь, откуда вам было знать, с кем именно я встречаюсь. Знаете, я думаю, что Габриэль песня понравилась и даже очень, просто вы же понимаете - для нее это очень личное, а она не любит показывать свои чувства. Думаю, чуть позже она обязательно все оценит по достоинству.
   - "Ты не мог предугадать", - твердо сказал Ален. - Теперь только "ты". Знаешь, у нас много общего. Я могу сколько угодно разливаться соловьем, какая мы отличная группа, но личная жизнь - это только наше. Так что я отлично понимаю и тебя, и Габриэль. А еще я хочу пригласить весь экипаж "Сирокко", кто захочет и сможет прийти, на презентацию моего нового альбома. Там будет эта песня, и я хочу спеть ее лично для них - для всех и для каждого. Альбом в подарочном издании, с буклетом, подписанным мной лично, для каждого - это единственное, как я могу... и умею отблагодарить.
   - Спасибо тебе, - кивнула Флёр. - Думаю, через месяц-другой, когда все хоть немного уляжется, они будут рады. Сейчас, конечно, сложно планировать - Габриэль говорила, пол-экипажа в госпитале после этого вылета, - ее передернуло. - Но... это очень правильно - то, что ты делаешь. И я буду рада тебе в этом помочь.
   - Не знаю, как остальные, но я приду, - сказала Габриэль, осторожно подойдя сзади. - И буду аплодировать вам, потому что песня мне очень понравилась. Только свежие раны болят сильнее всего. Ты к нам тоже приходи. Не по делу, просто в гости. Написать такую песню может только очень хороший человек, мне было бы интересно дружить домами.
   - Почту за честь, - с чувством ответил Ален.
  
   3.
   20 октября 3049 года
   Кармен Оливейра перенаправила сигнал комма на домашний терминал связи. На экране появилась Хуана Каррера в белой рубашке. Ее короткая и тяжелая черная коса была перехвачена белой же лентой. Кармен вспомнила, что на Сомбре белый цвет считается траурным... но почему? Ах да, Хуана же говорила, что дядя Алехандро был в той заварушке... но сам он ведь жив? Правда, там другие погибли...
   - Девчонки, привет, - Хуана явно видела и подошедшую Эстеллу тоже. - Пошли со мной на памятник?
   - На памятник? - переспросила Кармен.
   - Двадцатое же, - терпеливо разъяснила Хуана. Ей было двенадцать, как и самой Кармен, но с самого знакомства она держалась с девчонками как старшая. - Годовщина прорыва терранской блокады. А конкретно сегодня еще и день памяти погибших на Маринеске.
   - Папа в баре, нам бы его дождаться, - ответила Эстелла.
   - А дядя Фернандо не будет ругаться, если вы со мной пойдете?
   - Ну, смотря куда. Вечер уже.
   - Говорю же вам, к памятнику Жилю Нуарэ. Да-да, дед того самого. Это на главной площади. Там безопасно. Только наденьте что-нибудь белое. Или привяжите на рукав белую повязку.
   Кармен была готова бежать хоть сейчас, но Эстелла сомневалась:
   - А что мы там будем делать?
   - Свечи жечь. Читать стихи. Петь патриотические песни. Из моего класса много кто пойдет. Дан с Алисой попозже будут. Они помогают тете Милли, она приболела. У Ника Враноффски этот... кол-лок-ви-ум, но потом и он приедет.
   - Слушай... а это... ну... - Эстелла замялась, но потом выговорила: - А у нас проблем с законом не будет из-за этого?
   - Что? - Хуана вытаращила глаза. - Какие еще проблемы с законом? Девчонки, привыкайте, это Сомбра. Тут свобода слова и свобода собраний. В конце концов, в маринесской бойне наши солдаты погибли! Я бы посмотрела на того... терранина, который бы нам запретил собраться почтить их память. Пойдемте. Вы же теперь сомбрийки. А дяде Фернандо, кстати, можно просто послать сигнал с комма, чтобы отследил, где вы есть. Я всегда так делаю, когда гуляю. И мама с папой знают, что я не вру и хожу там, где безопасно. Собирайтесь, я заеду. Через полчаса буду.
   Через полчаса девочки втроем вышли из дома, где теперь жили Оливейра. На Хуане были темно-серые брюки, высокие ботинки и ярко-синее пальто с траурной белой повязкой на рукаве. Кармен надела темно-зеленые брюки с восемью карманами, любимые грубые ботинки на толстой подошве и зеленую спортивную куртку. Эстелла - узкие синие брючки, высокие изящные ботинки на небольшом каблуке и элегантное голубое пальто с капюшоном. Хуана и Кармен надели под пальто удобные "моряцкие" воротнички, которые сомбрийцы часто предпочитали носить вместо шарфов, а Эстелла намотала поверх пальто теплый белый платок с кистями и выглядела настоящей модницей. Заботливая Хуана принесла девочкам белые ленты, чтобы завязали на рукаве.
   Кармен заметила, что за ними идет какой-то парень в элегантной темно-синей куртке и песочного цвета брюках, заправленных в высокие ботинки. С другой стороны, ну идет и идет. Может, ему тоже на площадь. От них он вроде бы ничего не хотел.
   - Карменсита, ты таймер автоподогрева для ужина выставила?
   - Не беспокойся, сестренка, все хорошо.
   - А папе...
   - Говорю же, все хорошо. Послала сообщение с геометкой и написала, что с нами Хуана, и ее родители знают, где мы. Денег на монорельс нам хватит, хоть по всему городу катайся, я проверяла, - Кармен посмотрела на свой комм-браслет - она не могла на него нарадоваться. Даже кошелек с собой не надо носить, карту вставил, умный кошелек настроил и пошел. Главное, настроить так, чтобы лишнего не потратить, сам просигналит, когда деньги заканчиваются.
   Девочки сели в вагон монорельса. Парень в синей куртке зашел в тот же вагон, но сел в противоположном конце. Ну точно, тоже едет на площадь и не хочет смущать.
  
   4.
   Девочки вышли на станции перед площадью. Там же вышел и лейтенант Альенде и отошел чуть в сторону, как будто идет по своим делам. Он, конечно, сейчас не при исполнении и вообще в штатском, но присмотреть стоит. Вышел погулять, ёлы-палы. Кто ж знал, что это леханское семейство, которое летом прилетело с Да Силвой, а теперь еще и попало под опеку Элдриджа, живет именно там, где он обычно гуляет в свободное от службы время, сколько бы его там ни было. С ними, конечно, дочка Карреры, но она все-таки подросток. А мероприятие непростое. Если твоя фамилия Альенде, паранойя у тебя в крови.
   На площади уже толпился народ. Жгли маленькие свечки в тонких жестяных стаканчиках. Подножие памятника было завалено цветами. Собралась в основном молодежь. Школьники, студенты младших курсов. Мелькнула знакомая униформа. Альенде усмехнулся. Ну естественно, курсанты альма-матер в этом всем не просто поучаствуют, а возглавят. Так, чей это профиль поразительно напоминает профиль человека, увековеченного в бронзе? Ну да, кто бы сомневался, что брат коммандера Нуарэ придет. А рядом Эжени. Приемную дочь командира Альенде научился узнавать где угодно. Ну, если эта парочка и их друзья тут, можно было даже не стягивать к площади нацгвардов и не отправлять дополнительные коптеры-наблюдатели. Эта компания просто не допустит бардака. У них все строем ходить будут. В ногу и с песней. И кто сказал, что это плохо? Эрик Нуарэ и сейчас что-то напевал вполголоса. Слух у юноши определенно есть.
   Народ прибывал. Приносили цветы и свечи. Когда собралась приличная толпа, встали у памятника полукольцом, взялись за руки и запели сомбрийский гимн. Пели, конечно, кто в лес, кто по дрова, но искренне. Белокурый парнишка, сидевший на корточках, встал. Его тут же сграбастала за руку дочка сержанта Карреры и затащила в полукольцо, как будто там и стоял. Кажется, сержантские манеры эта девица от папочки унаследовала.
   Когда отзвучали последние слова гимна, начались патриотические лозунги. Но никто не выпендривался и не спорил друг с другом о том, кто больший патриот, а кто меньший. Главное, чтобы провокаций не было. Вряд ли, конечно, не такой повод, но лучше быть наготове. В нужное время в нужном месте - таков был девиз его отца, и Альенде-младший слышал его с рождения. А еще он искренне любил свою планету и сам не то чтобы очень давно был курсантом. Почему бы не вспомнить юные годы.
  
   5.
   Хуана подпевала, только что не срывая голос. Эх, жаль, папа не смог прийти, он эту песню очень любит. Да что там, Хуана сама каждый раз чувствовала, что дайте ей сейчас пистолет - пойдет воевать и не посмотрит, что ей всего двенадцать. Она крепче сжала руку парня, которого затащила в круг. Тот тоже пел, но как-то вяло. Ему что, плохо? А если понадобится экстренную медслужбу звать? Некрасиво же, если рядом с тобой человеку плохо, а ты ничего не делаешь. Вот зараза, и девчонок не упустишь из вида. Кармен, похоже, поняла ее беспокойство, потянула за руку Эстеллу, и они все вчетвером отошли в сторону.
   - Тебе что, плохо? - спросила Хуана парня.
   - Да... нет... не знаю, - промямлил тот.
   - Может, тебе врача вызвать?
   - Не надо.
   - Ты когда ел в последний раз? - деловито подключилась Кармен. - Выглядишь не очень.
   - Эээ...
   - Понятно, девочки, он весь день не жрал.
   У Хуаны на запястье завибрировал комм-браслет - Дан с Алисой сообщали, что едут. Ника не будет, задержался в университете. Ага, а вот и они. Враноффски-самый-младший тащил на себе объемистый рюкзак. Алиса - целую охапку цветов.
   - Ребята, привет! Мы не сильно опоздали?
   - Да не особо. Тут только все началось. Кладите цветы, зажигайте свечи.
   - Угу, мы сейчас.
   Младшие Враноффски отошли, но скоро вернулись. Дан стянул рюкзак и поставил на скамейку.
   - Уф, еле вырвались. Думали, пропустим все на свете. Сначала мама с мигренью слегла, мы ждали дедушку, у него лекция. Пока ждали, прибрали весь дом. Пришел дедушка, разобрался, какие лекарства дать маме, ей еще можно не все. А потом уже собрались, а тут бабуля в своем репертуаре, погодите, мол, я вам сэндвичей наделаю. Ну вы же бабулю знаете, да? Она не умеет готовить меньше, чем на полк.
   Алиса хихикнула.
   - На полк - это хорошо, - рассудительно сказала Хуана. - У нас тут голодный человек, и ему тут плохо.
   - А мы даже не знаем, как его зовут, - добавила Эстелла. Сама она спросить стеснялась, зато Кармен за словом в карман не лезла:
   - Как тебя зовут, человек? Я Кармен, это Эстелла, моя сестра. Это Хуана, это Алиса, а это Дан.
   - Алан. Алан Гиллмартин, - ответил парень. И тут же спросил: - Ты не сомбрийка?
   - Иммигранты они, - вклинилась Хуана. - То есть, уже сомбрийки.
   - Я просто слышал, как вы говорили. У тебя испанский сомбрийский, а у них, - парень кивнул на девочек Оливейра, - леханский.
   - Ты откуда так хорошо в акцентах разбираешься?
   - Мой отец летал на Лехану.
   - Это не он тот капитан, который там погиб? - медленно спросила Эстелла. - Я... слышала фамилию... когда нас везли.
   - Он.
   - Соболезную, - Эстелла отвела глаза. - Сомбрийцы летели спасать его, а спасли нас.
   - И в спасательном экипаже был мой брат, - добавил Дан. - И на Маринеске тоже.
   Алан хотел что-то спросить, но тут вмешалась Алиса:
   - Давайте Алана лучше накормим, а потом уже будем выяснять, кто где и когда. А то раздразнили сэндвичами, а сами разговоры разговариваем. Грохнется в голодный обморок, и ищи в этой толпе врача. У нас еще травяной чай в термосе есть. Дан, доставай, стаканчики у меня.
   Девчонки Оливейра, как оказалось, тоже были голодные как волки, да и сама Хуана, вдоволь наоравшись, охотно принялась за сэндвичи.
   - Какие планы? - спросил Дан, когда все наелись, и гора сэндвичей немного убавилась.
   - Буду в военную академию поступать, - тихо сказал Алан. - Нельзя это так оставлять.
   Хуана посмотрела на него уважительно, а Дан улыбнулся:
   - Это само собой, но я скорее у всех спрашивал про планы на остаток вечера. Кого куда провожать. Районы-то всякие бывают.
   - Всем в разные стороны... - смутилась Эстелла.
   - Так еще я есть, - заметил Алан.
  
   6.
   1 ноября 3049 года
   - Так, парни, у меня для вас плохие новости, - Каррера даже не пытался прятать довольную ухмылку. - Халява кончилась - Снайпера выписали. Сегодня тренировку ведет он, сам напросился.
   - Ну это ж разве плохие! - фыркнул Мигель. - Я уж думал, перевести куда хотят.
   - Я им переведу! - буркнул Каррера. - С Энкиду мне уже все мозги проклевали, но шли б они к гадюкам в логово.
   - И я о том же, - произнес Снайпер, возникая у Карреры за спиной. Сержанту не без труда удалось сделать вид, что все так и задумано и вообще Снайпер все время тут был. - Никуда я отсюда не уйду.
   Парни кинулись обниматься. Да что там, Каррера и сам был рад видеть Снайпера снова в строю, тем более что до сих пор чувствовал себя виноватым - ведь не успел. "После тренировки позову в "Карлик". Похрен, что он не напивается. Я, положим, тоже не из слабых".
   - Дмитрия пока не выписали, - разъяснял тем временем Снайпер. - Ему серьезнее досталось.
   Каррера только взялся за голову. Дмитрий отхватил пулю у него на глазах, так что кто-кто, а сержант был в курсе. Да, прилетело ему крайне неприятно, но один раз. А не те хрен знает сколько, что достались Снайперу. В той кровище сосчитать попадания было проблематично, но явно не меньше трех. Но, однако же, Снайпер вот он и уже вытер пол Алексом, а Дмитрий все еще в госпитале. Да и про себя Каррера, пожалуй, не сказал бы, что уже в идеальной форме, силы пока еще стоило беречь. А это, скажите на милость, как называется? Получил очередью в спину и как не было ничего! Каррера, разумеется, помнил все, что рассказывала док, в конце концов, он сам этих "запрограммированных" навидался больше, чем хотелось бы, да и Снайпера в этом его боевом режиме наблюдал. Ну так в тот раз он и отлеживался гораздо дольше. А это все как понимать вообще?
   - Елки, парень, сколько ты наогребал - я бы сдох десять раз! - сказал Каррера вслух.
   - Я пока только один. И то вернули, - спокойно ответил Снайпер.
   - Да уж посмотрел бы я на того, кто тебя попробует угрохать! А вообще, иди сюда, дело есть.
   - Слушаю вас.
   - Не на параде, - буркнул Каррера. - Пошли пить, а?
   Снайпер смотрел чуть вопросительно. Вот кто бы сказал Каррере, что он бойца из собственного отряда стесняться будет! И все же сержант чуть замялся, прежде чем выпалил на одном дыхании:
   - Я извиниться хочу. С меня причитается.
   Снайпер прикрыл глаза рукой:
   - Мало мне Асахиро! Ладно, у нас с ним знакомство давнее, так еще вы туда же?
   - Знаешь, парень, - Каррера полностью совладал с собой, - я привык так: если кто из моих встрял, я приду и дам в морду. А когда встрял ты - я не успел. Так что с меня причитается, и не спорь. Еще и Роша позову. В конце концов, это он тебя вытащил.
   - Рошу я и сам с удовольствием проставлюсь, - ответил Снайпер.
   Когда парни уже начали расходиться, Каррера заметил Дарти и отозвал его в сторону вместе со Снайпером и Асахиро:
   - Так, народ, есть разговор. Что по поводу Снайпера мне с Энкиду проели все мозги - это понятно, что я их послал - это тем более понятно. Но вообще, тут насчет вас умную вещь говорят. Предлагают, короче, вас на программу подготовки оперативников направить. Продвижение в высшие чины, все дела.
   - Нет, - ответили все трое в один голос. Про себя Каррера был только рад - в конце концов, он и сам в свое время послал такое же предложение далеко и надолго. Да и ежу морскому понятно, этим троим на планете не жизнь. Снайперу - так и буквально. Но марку держать было надо, и Каррера сказал:
   - Зря вы так сразу. Светлые головы-то, далеко можете пойти.
   Снайпер просто промолчал. За всех ответил Асахиро:
   - Я не гонюсь за статусом и привык драться, а не руководить. Мое место здесь. Это Дарти вон теперь пилот...
   - Эй! - возмущенно заорал Дарти. - Да я за все ранги вселенной от своих никуда не денусь!
   - Так деваться-то никто и не заставляет, - улыбнулся проходивший мимо Сьерра. - Но тут какое дело - я тебя обучил всему, что мог, но я могу не все. А случись со мной что - нужна полноценная замена. Еще потом новости привезешь - говорят, этот набор будет новые шаттлы обкатывать.
   Дарти сделал мрачную физиономию, но загоревшиеся глаза выдавали его с головой.
   - Давай-давай, - улыбнулся Асахиро. - Кто ж еще будет наши задницы с поля боя увозить. Вон, на Лехане сколько возмущался, что пришлось сидеть в шаттле - а никто ничего не потерял, только выиграли, сумели быстро свалить.
   - Ладно, ладно... - Дарти не был готов сдаваться без боя. - Если так надо, пойду учиться, но с "Сирокко" никуда!
   - Да кто б тебя отпустил! - одновременно ответили Сьерра и Асахиро. Дарти расплылся в довольной ухмылке.
  
   7.
   "Белый карлик" был вполне неплохим заведением, Снайпер помнил его по посиделкам с Селиной после той тренировки, когда она так критически не рассчитала силы. Да и потом он заходил туда несколько раз, один или с парнями. Любимое сомбрийцами плодовое вино Снайпер не пил, резонно считая это переводом продукта - лучше уж честный морс или сок. А вот алхорский и особенно нордиканский виски ему нравился - просто на вкус, напиться им Снайпер точно так же не мог. Чего не сказать про сержанта Карреру. Впрочем, пока что сержант был попросту весел и громогласен, то есть не слишком отличался от своего обычного состояния. Бурно радовался возвращению Снайпера и благодарил Роша за спасение его бойца, материл терран, обнимался с многочисленными знакомыми. Снайпер на излияния сержанта почти не отвечал, Рош вежливо улыбался, но Карреру это не смущало. Возможно, парой бутылок виски в "Карлике" дело бы и кончилось, но тут Роша угораздило упомянуть Лехану. А вместе с ней - Оливейру и его "Кактус". Каррера немедленно возжелал продолжения, расплатился по счету и потащил обоих наружу. Рош попытался проявить благоразумие:
   - Сержант, вы уверены?
   - Уверен! - отрезал Каррера. - В конце концов, какого хрена вся флотилия пасется в новом кабаке, а я там ни разу не был?
   - Я, кстати, тоже, - сказал Снайпер. Каррера издал радостный вопль и решительно двинулся вперед.
   - Не мог ты промолчать, а? - прошипел Рош, отстав на пару шагов. - Он теперь до утра не уймется!
   - Я за ним присмотрю, - так же шепотом ответил Снайпер. - К тому же сержант пока неплохо держится.
   - Диверсант ты все-таки!
   - Можно подумать, это для кого-то новость.
   В "Кактусе" народа сегодня почти не было, только пара гражданских за дальними столиками. За стойкой улыбалась девушка с роскошными рыжими кудрями. Снайпер вспомнил ее имя - Люси Хендрикс, псевдосестра Селины. Совсем не похожи... ах да, генетически они не родственники. Странно у них. В приюте, где Снайпер жил до восьми лет, такого не было - впрочем, это время он уже почти не помнил. А в школе всегда повторяли, что любой из них должен быть готов драться против любого другого, если понадобится, какие уж там братские отношения. Впрочем, вот уж что Снайпера никогда не смущало - он был одиночкой до отбора в программу и остался им после побега. Пожалуй, только на "Сирокко" Снайпер впервые почувствовал себя частью команды, а не просто прибившимся наемником, которым заведомо пожертвуют. Этому экипажу действительно ценна его жизнь.
   Люси неловко отвела глаза - видимо, Снайпер, погрузившись в размышления, слишком пристально смотрел на нее. Потом она узнала Роша и снова заулыбалась.
   - Фернандо! - крикнула она куда-то вглубь. - Тени пожаловали!
   - Теням всегда рад! - прозвучало в ответ, словно отзыв на пароль, и появился сам Фернандо. - Какие люди! Лейтенант Рош, приветствую, рад видеть в добром здравии! Дядя Алехандро, неужто решил до нас дойти?
   Для Кармен и Эстеллы сержант Каррера действительно успел стать все равно что дядей. Потом Фернандо увидел Снайпера. Улыбался он все так же широко, но во взгляде мелькнула легкая тревога. Понятное дело, их знакомство началось с того, что Снайпер Оливейру едва не пристрелил. Что делать, обстоятельства не располагали к любезностям.
   - Сеньор Снайпер! - с легкой руки Кармен все семейство стало обращаться к нему так. - Слышал, вы только из госпиталя...
   - Вот за это и пьем! - перебил его Каррера. Он завозился с коммом, вбивая сумму перевода.
   - Сержант, право же, не стоит, - запротестовал Фернандо. - Вы же знаете мое правило...
   - А мое правило - не быть свиньей! У нас сегодня все серьезно, парой коктейлей не ограничится.
   Фернандо только махнул рукой - понятно было, что спорить с Каррерой давно бесполезно. Сержант заказал текилы, Рош перешел на безалкогольные коктейли. Снайпер прислушался к себе - пока все в порядке, хотя увлекаться, пожалуй, не стоит. Правда, он и так сильно обгонял Карреру - его "не увлекаться" для обычного человека означало бы критическую степень опьянения. А Снайпер, при необходимости, сейчас вполне мог бы управлять флаером. И это, пожалуй, пригодится - сержант отсюда своими ногами явно не выйдет. Впрочем, Каррера был абсолютно доволен жизнью и, опрокидывая в себя очередную порцию, в красках живописал подлость терран и героизм Роша. Гражданские потихоньку сбежали, зато Фернандо подсел послушать. Каррере только того и надо было.
   - И выходит, что, пока мы с ребятами раскидывали тех сволочей у корабля, этот парень, - он кивнул на Снайпера, - практически в одиночку провел наших мимо заслона! И без меня! Вот честно, со стыда сдохнуть можно! По сей день кошмары снятся.
   - Сержант, вы недооцениваете... - начал было Снайпер.
   - Снайпер! Ты меня задрал! - взревел Каррера. Фернандо обеспокоенно взглянул на Снайпера, тот жестом показал "все под контролем". - Десятый раз говорю, не на параде! Что ты заладил "сержант" да "сержант"! После всех этих дел я тебе Алехандро, понял?
   - Как скажешь, Алехандро, - спокойно ответил Снайпер. Каррера схватился за голову:
   - Ну вот можно с ним дело иметь, а? Да что с тобой надо сделать, чтобы у тебя хоть выражение лица изменилось?
   - Вряд ли вы хотите это знать, - тихо хмыкнул Рош. Каррера развернулся к нему, но тот уже сделал вид, что ничего и не было. И вообще вскоре Рош откланялся, сказав, что обещал Мартине прийти не слишком поздно, чтобы помочь с ребенком, а для этого все-таки надо быть в адеквате. Удивительно, но Каррера возражать не стал. Теперь все его внимание обратилось на Снайпера:
   - Нет, ты послушай. Что там когда в начале было - это дело прошлое. Хотя я тогда, конечно, охренел, когда мне этакий подарочек подкинули. Да к черту терранскому это все. Ты наших уже сколько раз спасал - и чтобы я не успел тебя прикрыть?
   - Все справедливо, Алехандро, - Снайпер произнес это подчеркнуто официально, Каррера скрипнул зубами, но ничего говорить не стал. - Я помог нашим, меня самого вытащил Рош. Ты знаешь, он не просто вынес меня из перестрелки, он не дал мне убиться об мою же специфику. А ты сам спас Асахиро. И за это я благодарен тебе.
   - Да ладно... Если б я еще и к нему не успел, я там бы и застрелился к хренам. В конце концов, я просто делал то, что умею.
   - Как и я.
   - И это главное! - Каррера потребовал еще текилы и, обняв Снайпера за плечи, провозгласил: - За нас, парень. За наш экипаж. За Сомбру. За все, чем мы дорожим.
   К традиционному космофлотскому тосту присоединился и Фернандо. Выпив свою текилу залпом, Каррера откинулся на спинку кресла и, судя по всему, собрался тут же и засыпать. Снайпер еще раз проверил свои реакции - все отлично, легкие намеки на опьянение при необходимости можно легко устранить. Теперь главное, чтобы Каррера не заснул совсем - Снайпер мог вести его, но не тащить на себе. Впрочем, сержант, кажется, был из тех, кто и при отключившейся голове способен передвигаться и воспринимать простые указания. А до стоянки, где Снайпер держал свой флаер, здесь недалеко. Можно было, конечно, просто отвести сержанта к Враноффски, но там уже точно все спят, к тому же тогда завтра будет веселиться весь отряд - Каррера порой любил выпить, но не настолько, чтобы не добраться домой.
   - У вас все в порядке? - поинтересовался патруль нацгвардов, проходивший мимо бара. Снайпер кивнул на Карреру:
   - Вот, перебрал, отвезу домой. Главное, до флаера дойти.
   - Я вам помогу, - от патруля отделился коренастый белобрысый парень. Что характерно, состояние самого Снайпера не вызвало ни малейших вопросов. Вдвоем они без проблем доставили сержанта до флаера, патрульный пожелал удачи и вернулся к своим. Адрес Карреры был у Снайпера в контактах, так что вскоре черный "Лайтнинг" сел на стоянке около компактного жилого комплекса. Каррера давно блаженно храпел, так что извлечь его и довести до квартиры удалось не без труда.
   Дверь открыла девочка примерно одних лет с Кармен Оливейрой, такая же черноволосая и кареглазая. Кармен как-то упоминала ее имя - Хуана. Увидев отца, она озабоченно нахмурилась.
   - Все в порядке, - заверил ее Снайпер. - Просто он немного не рассчитал.
   - Да я знаю, - Хуана махнула рукой. - Папа вообще редко пьет, тем более так, но, наверное, ему очень надо было расслабиться. Я немного в курсе. Вы Снайпер, да? Папа про вас часто рассказывал. Помогите, пожалуйста, а то мамы дома нет, а одна я его не дотащу.
   По указанию Хуаны Снайпер сгрузил Карреру на диван. Сержант тут же устроился поудобнее и захрапел с новой силой. Хуана оставила рядом графин воды и спрей с "тоником" и кивнула на кухню:
   - Хотите лимонника?
   - Не откажусь.
   - Вы извините, что я вас по прозвищу, - сказала Хуана, возясь с чайником. - Я просто только его и знаю.
   - Можешь называть меня Снайпером, меня устраивает.
   - Хорошо. А правда, что Кармен вам помогала на Лехане? Она мне все уши прожужжала.
   - Я бы это назвал "напрашивалась на пулю", - усмехнулся Снайпер. - Причем еще вопрос, от леханцев или от меня, потому что внезапно сунулась мне под руку. Но плечо подставила, было дело.
   - Вот я так и знала, - хихикнула Хуана. - А хвастается-то!
   - В Сфере многие так начинают.
   - Ой, а расскажите, а? Если не торопитесь...
  
   8.
   11 ноября 3049 года
   Запись с камеры видеонаблюдения в кабинете полковника Альенде
   - Да, я оставил карточку, которую надо приложить к букету. Да, анонимно. Доставить прямо в гримерку. Да, оплачен, код шесть пять восемь три... Что у вас, Айан?
   - Дело пятилетней давности, шеф. Даже шестилетней почти. Тибо из космофлотской СБ мне с ним мозги вынимал через нос вязальной спицей.
   - Что за дело?
   - Эмилия Росси.
   - Что ему вдруг до Флёр? Кстати, у нее сегодня премьера, и я намерен на ней присутствовать. Даже букет заказал.
   - Внутреннее расследование насчет Теней.
   - А какое, скажите на милость, нам должно быть дело до внутренних расследований Космофлота? Даже если это военная разведка.
   - Эмилия Росси собралась заключить семейный союз с офицером Космофлота.
   - Айан, во-первых, эту девушку уже несколько лет зовут Флёр Андриотти. Она натурализовалась под этим именем на Сомбре, живет с ним и счастлива. Проявите уважение, вы сомбриец или кто? Во-вторых, нам правда должно быть дело до личной жизни космофлотских офицеров? Нас с отделом светской хроники какого-нибудь таблоида не перепутали?
   - Росси, то есть Андриотти... простите, у этих творческих личностей иногда сам черт ногу сломит в псевдонимах... я уже сам запутался в ее именах... В общем, она терранка.
   - Она сомбрийка, Айан.
   - Вы прекрасно понимаете, к чему я клоню, шеф. Она терранка по происхождению, а теперь собирается завести семью с кем-то из Теней. Тибо битый час долдонил, что нужно досье на нее, вернее, отсутствие такового. Им позарез нужно знать, что эта... женщина не штатский агент или кто-то в этом духе.
   - После того, что произошло, я даже отчасти могу его понять. Будут проверять любого беженца с Терры. Но с Флёр все просто. Она человек искусства и ничего не смыслит в разведке. Интересно, почему на дружбу Флёр с лейтенантом Эрнандесом из того же подразделения Тибо закрыл глаза?
   - Ее родители были торговцами информацией. Одни из лучших.
   - Но не она сама. Проблема родителей Флёр в том, что они слишком тщательно оберегали дочь от рисков своей работы и в итоге перестарались. Попробуйте только объяснить это терранским властям, там параноик на параноике, пусть дадут Тибо мастер-класс.
   - Нет уж, шеф, пожалуй, от этого развлечения я воздержусь.
   - Я лично допрашивал Флёр. И единственное, чего она боялась на допросе - что ей не поверят и примут за терранскую шпионку. Честное слово, у этой конторы впервые появился шанс меня потерять, потому что я тогда чуть на месте не умер. От умиления. Но знаете, Айан, все не так просто. Да, Флёр не была замешана в шпионаже. И ее родители тоже. Но разговоры о вербовке Данте Андриотти, Орианы Менар и Чезаре Росси действительно велись.
   - И кто-то слил эти разговоры терранам?
   - Кто слил, тот уже никому никогда ничего не сольет. Даже лучшему другу в белоснежном одеянии. Так что наслаждаемся счастливым финалом, хочет этого Тибо или нет. А лично я намерен насладиться еще и премьерой. Кстати, Тибо не называл имя того счастливчика, которого Флёр выбрала?
   - Картье, кажется.
   - Значит, счастливица. Так и запишем. Хотя нет, формулировка в карточке для букета вполне уместна.
   - Букета? Простите, шеф, это не мое дело, но вам везет с неревнивой супругой.
   - Ревновать к искусству глупо.
   - Я тоже так думаю. Но некоторые умудряются.
   - Я же не ревную Бьянку к Алену Шейно. А тот ее тоже вдвое моложе.
   - Ваша супруга любит рок?
   - Бьянка в принципе меломан. Мне пока не попадались музыкальные жанры, которые она бы не любила. Но к Алену Шейно у нее особые чувства. Он у нее диплом писал по докосмической литературе, в частности по поэзии... ох, как же его звали? Бьянка его обожает. А, Киплинг!
   - Ого! Не знал, что наша малахольная рок-звезда любит такую древность, да еще и разбирается в ней.
   - Наша малахольная рок-звезда очень образованная, Айан. И читала очень правильные произведения докосмической эпохи. А еще очень харизматичная. И не будь эта звезда, как вы сказали, малахольной, я бы подумал о том, чтобы сделать его штатским агентом. Увы, судьба распорядилась иначе... У вас все, Айан?
   - Да, шеф. Что сказать Тибо?
   - Параноикам из космофлотской СБ отпишу сам, раз уж я единственный, кто знает о Флёр больше всех. Там дела на пятнадцать минут. Иногда они у меня даже находятся.
  
   9.
   20 ноября 3049 года
   Первое, что Рафаэль Нуарэ мог вспомнить с того момента, как пришел в себя - лицо Габриэль. Хотя он и не был уверен, что ему не привиделось. Во всяком случае, она появилась в той же палате, в которой он лежал и сейчас. Странно было другое - Нуарэ не мог понять, что чувствует по этому поводу. Следовало бы обрадоваться, что она беспокоится о нем, а может быть, огорчиться от осознания, что все равно вместе они никогда не будут... Наверное, что-то подобное Нуарэ и ощутил, но приглушенно. Словно все это происходило не с ним. Тем более что воспоминания были очень отрывочными. Нуарэ сознавал, где находится и почему, помнил имена и лица, но то и дело с досадой обнаруживал, что из недавней последовательности событий явно выпал кусок. Учитывая, что коммандер всегда гордился прекрасной памятью - это раздражало и слегка пугало: вдруг так будет и дальше?
   Темницки успокаивала его, говоря, что это нормально и со временем все восстановится, личность полностью сохранна. Хотя от ее расспросов Нуарэ каждый раз чувствовал себя безнадежным идиотом, неспособным сложить два и два без калькулятора и самостоятельно застегнуть штаны. Как только Вонг ее выдерживает едва ли не каждый день? Видимо, на фоне прочих деятелей, которые когда-либо им занимались, Темницки еще ничего.
   Вонг, кстати, однажды заходил проведать. Оказалось, он сам лежал чуть ли не в соседней палате. Получил очередь, прикрывая отход к кораблю. Сейчас Вонг все еще предпочитал держаться поближе к стене, но на ногах стоял твердо. Нуарэ даже позавидовал - сам он на тот момент даже вставать не пробовал. Едва ли не впервые за все время их знакомства на лице Вонга отразилось что-то похожее на радость.
   - Я был уверен, что вы погибли, - сказал он. "Я сам был в этом уверен", - подумал Нуарэ, но вслух говорить не стал. Вонг, кажется, и не ждал ответа - после небольшой паузы он продолжил:
   - Зря вы меня оттолкнули, коммандер. Этот момент я еще помню. Засаду я видел и мог бы ликвидировать, но они среагировали на вас.
   - Как знать... - неопределенно ответил Нуарэ. Не мог же он сказать Вонгу, что как раз и хотел вызвать огонь на себя и вообще живым возвращаться не собирался. Уж если даже Темницки слова не сказала на эту тему, хотя кому, как не ей, понимать, как было дело.
   Вонг пристально смотрел на него. Он чуял малейшую недосказанность. Нет, они с Темницки точно друг друга стоят. И Нуарэ сказал:
   - Я сам еще до конца не понял, что остался жив.
   В ответ Вонг лишь прищурился со своим характерным видом "что-то здесь не то, но не стану вмешиваться". Тут очень кстати появилась Зои Крэнстон, высказала Вонгу все, что она думала о визитах к соседям в его состоянии, и он исчез. До своей выписки больше не появлялся. Впрочем, Нуарэ было не до него и ни до чего другого. Дел и так хватало - заново учиться принимать обычную пищу, вставать, одеваться, ходить... одним словом, жить. Хотя с этим действительно были проблемы. Нет, реабилитация шла быстро, насколько это возможно, ведь Нуарэ был молод и всегда отличался железным здоровьем. И в занятия он вкладывал не меньше энергии, чем в космофлотские тренировки. В конце концов, это неплохо отвлекало от мыслей, что с вернувшейся жизнью делать. Тот влюбленный псих все-таки погиб на Маринеске, и кто теперь живет вместо него - было не вполне понятно. И зачем живет.
   Нуарэ врезал кулаком по койке, не без удовлетворения отметив, что сила в мышцы уже возвращается. Это что вообще за настроения? В его жизнь вложился весь этот госпиталь. Республика потратила огромные деньги, чтобы он, коммандер Рафаэль Нуарэ, мог вернуться на службу. Нуарэ умеют быть благодарными. Ему вернули жизнь - значит, теперь она принадлежит Республике. Впрочем, можно подумать, что когда-то было иначе.
   Но время шло. Сил прибавлялось, реабилитация уже не занимала все свободное от сна и еды время, и к коммандеру стала подкрадываться главная беда выздоравливающих - скука. А вместе с ней грозили вернуться и ненужные размышления. И когда доктор Крэнстон стала выговаривать пациенту, что он чрезмерно утомляет себя занятиями, Нуарэ честно признался, что умирает от скуки. Зои с улыбкой покачала головой:
   - Нет-нет! Надо срочно принимать меры. А то не для того вытаскивали, чтобы пациент потом со скуки помер!
   Посоветовавшись с Темницки и не найдя препятствий, Зои разрешила Нуарэ сколько угодно пользоваться дата-планшетом ("Но без ущерба для времени сна!" - добавила она с привычной строгостью). И вот коммандер валялся в постели, поскольку прогулки по внутреннему дворику и занятия в бассейне вымотали даже его, и лениво листал все попадавшиеся в сети сомбрийские газеты. Подписался даже на какую-то светскую хронику, мысленно усмехаясь, до чего может довести информационный голод.
   Хроника была довольно однообразна. Скандалы тут, скандалы там. Фронтмен какой-то там рок-группы снова напился и орал националистические лозунги. В чем-то Нуарэ даже ему завидовал - он бы сам с огромным удовольствием напился и что-нибудь орал, но в ближайшее время напиться ему светило только травяным чаем тщательно выверенного состава. Сериал "Капитан Макдугал спасает галактику" продлен на тринадцатый сезон. Рафаэля передернуло - он затруднялся представить, кто способен смотреть этот бред в таких количествах. "Этуаль верт" почти закончили запись нового альбома, выход которого был отложен из-за трагических событий на Маринеске. Фронтмен группы... что, тоже напился и орал? Нет, слава солнцу, просто сказал, что в альбом войдет новая песня, посвященная национальным героям. К рок-музыке Нуарэ был довольно равнодушен, а вот Эрику, наверное, стоит показать.
   Дальше никто не напивался и не орал, просто шли подробности про жизнь звезд, в том числе и довольно личные. Кто заключил семейный союз, кто расторг, кто родил, кого родил... спасибо, что не как родил. "Далась мне эта хроника!" - проворчал Нуарэ. Его внимание привлекла фотография довольно красивой брюнетки с карими глазами. Как гласила заметка, это была некая оперная дива, которая на днях заключила семейный союз. "О своем избраннике госпожа Андриотти так и не сообщила, лишь сказала, что это абсолютно не публичный человек". Дальше репортер понес какую-то чушь о запретной любви, в том смысле, что эта самая дива - терранка по происхождению, а в свете последних событий это не каждой семье понравится. "Она, в конце концов, оперная певица, а не солдат", - буркнул про себя Нуарэ. Если в каждом шпиона подозревать, Сомбра станет не лучше Терры. Вроде бы была в докосмической истории какая-то танцовщица, которая шпионила, а может, ее просто подозревали... Словом, дело темное. И где та танцовщица, а где сегодняшняя Сомбра.
   Вошла Зои, дежурившая в ночную смену. Присев у койки, она увидела экран планшета.
   - Правильно, что Флёр никому ничего не говорит. А то газетчики бы устроили.
   - Вы знакомы?
   - Была на праздновании, - спокойно сказала Зои. - Ну много кто из экипажа "Сирокко" был.
   - Эээ... Кто-то из наших женился? - Нуарэ чувствовал себя кретином, и за старомодное словечко, и за то, что никак не мог понять, при чем тут одно к другому. Кажется, Темницки его все же переоценила.
   - Не знаю, уместно ли это слово, если речь идет о докторе Картье, - невозмутимо и так же тепло ответила Зои. - Она все-таки женщина... Коммандер? Коммандер, да что же с вами такое? Ну вот, довели себя до переутомления! Выключайте комм и спать немедленно! Здоровы же вы пугать!
   Похоже, Нуарэ и впрямь выглядел не лучшим образом, потому что Зои отобрала у него планшет, молниеносно сбегала за успокоительным, заставила выпить и только тогда ушла. "Все, будете у меня только пейзажную лирику читать, раз так реагируете!" - донеслось уже из коридора.
   Нуарэ откинулся на подушку. Сердце выскакивало из груди, голова кружилась. Желание напиться и орать зашкалило. И даже не от того, что Габриэль потеряна для него навсегда - Рафаэлю это стало ясно еще на Эниме, он окончательно перестал бы уважать себя, если бы сделал в ее сторону хоть одно движение. Куда сильнее было осознание собственного космического идиотизма. Будь Нуарэ у себя дома - надрался бы похуже, чем после Леханы, и перебрал бы весь словарный запас сержанта Карреры. Но ночью в больничной палате оставалось только сдавленно рычать в подушку.
   Все встало на свои места. Это не он что-то делал не так. Это не Габриэль не оценила его по достоинству. А Деверо тем более ни при чем. Просто ее интересуют не мужчины, а женщины. "Рафаэль Нуарэ, ты сомбриец или терранский докосмический сушеный хрен?!". Для любого сомбрийца нормально спросить собеседника о предпочтениях, даже если это не потенциальный партнер, и нормально дать ответ. И если бы Нуарэ не носился два года со своей влюбленностью, а сразу задал бы этот вопрос - скорее всего, даже сдержанная Габриэль не стала бы отмалчиваться, и все стало бы ясно. Так почему? Нуарэ знал ответ, но не решался произнести его даже мысленно. Он боялся. Как мальчишка, боялся, что все окажется именно так. И предпочел ничего не знать и надеяться. И сам собой возник второй вопрос: если он, вроде бы безумно влюбленный, не удосужился даже выяснить, кого предпочитает его избранница - знает ли он о ней вообще хоть что-то, кроме данных из личного дела? В кого и во что он, собственно, влюблен?
   - Рафаэль Нуарэ, - произнес коммандер вслух, обращаясь к своему отражению в окне, - ты был клиническим идиотом!
  
   10.
   Когда Асахиро не был занят на службе, он нередко встречал Зои после ночных смен. Вот и сейчас он дожидался ее в парке при госпитале.
   - Я не стал брать флаер. Погода хорошая - пройдемся? Или ты устала?
   - Да нет, смена спокойная, - действительно, ничего серьезнее переволновавшегося Нуарэ не произошло, да и коммандер вскоре заснул. - Пойдем.
   Они не спеша шли по еще пустым улицам и разговаривали. В основном вспоминали недавнюю свадьбу Габриэль, тем более что еще и коммандер со своей светской хроникой напомнил. На самой свадьбе Зои не присутствовала, там был Асахиро, которого Габи позвала в свидетели вместе с Враноффски. Со стороны Флёр свидетелями были, конечно, Леон и Жан. А вот на вечеринку собрался, действительно, чуть не весь экипаж "Сирокко". И, совершенно неожиданно, в гости заглянул Шейно из "Этуаль Верт". Эжени была в восторге - как оказалось, стараниями Эрика Нуарэ она успела полюбить эту группу. Шейно обещал, что она первой узнает о презентации альбома.
   А еще в тот день Деверо объявил о своей помолвке с Эжени. С семейным союзом они решили не торопиться, так как Эжени еще учится. Впрочем, если судить по их сияющим взглядам друг на друга - вряд ли они будут ждать очень долго. Сообщение встретили аплодисментами, а Габи от души обняла обоих. Кстати, Деверо подарил Габриэль целую стопку ее портретов, которые он рисовал в разное время. И очень смущался, что не сделал этого раньше.
   - Габриэль потом говорила, что от такого количества своих изображений у нее начнется раздвоение личности, - со смехом вспоминала Зои.
   - Я не слышал, со мной захотела познакомиться Флёр. И со Снайпером тоже. Хотя его она, кажется, боится.
   - Как большинство гражданских.
   - Если это не Алиса Враноффски.
   Оба рассмеялись. Некоторое время они шли молча, потом Асахиро жестом попросил Зои остановиться.
   - Знаешь, - начал он, взяв ее за руку, - я вот о чем подумал. Рано или поздно из вылета я не вернусь. На Маринеске к тому было очень близко. Я не могу допустить, чтобы меня взяли живым. И не хочу умирать от руки какого-то терранского урода. Много чести. Но знаешь... когда это случится, я хотел бы, чтобы у тебя осталась память. Продолжение меня самого... нас обоих. Думаю, мой статус поможет тебе и детям жить хорошо. Даже если однажды меня не станет.
   Зои долго смотрела ему в глаза, потом порывисто обняла.
   - Асахиро, - сказала она, - это самое долбанутое предложение семейного союза за всю сомбрийскую историю!
   - Я не слишком похож на примерного семьянина, - усмехнулся Асахиро.
   - Был бы мне нужен примерный семьянин - я бы не связывалась со всякими головорезами из Старых Колоний, - парировала Зои. - Не смотри так. Согласна я, согласна. Можно подумать, ты ожидал чего-то другого.
  
   11.
   30 ноября 3049 года
   - Рано ты сегодня, - сказала Флёр, выходя в гостиную на звук открывшейся входной двери, и осеклась на полуслове.
   На диване сидела, закинув ногу на ногу, незнакомая женщина в дорогом платье-футляре и коротких сапожках на высоченной шпильке. Весь ее вид каждой деталью излучал самодовольство и кричал о принадлежности к высшим слоям общества. Флёр поморщилась. Эта дамочка даже не потрудилась разуться, так и прошла в гостиную в грязной обуви. А ведь на улице только что дождь прошел. Флёр видела сестер Габи только на голоснимках, но хорошая память на лица подсказала, что перед ней старшая из них. Аньес, кажется. Прежде, чем Флёр успела спросить, как она сюда попала, Аньес небрежным жестом откинула назад роскошные белокурые локоны и заговорила сама, как бы ни к кому не обращаясь:
   - Всегда хотела посмотреть, как живет цепная шавка Республики на подачки от любящего папочки.
   Ее низкий голос мог бы быть даже приятным, если бы не манерное растягивание слов.
   - Кто вас сюда звал и кто вам здесь рад? - ледяным тоном спросила Флёр, стараясь не показывать нарастающего раздражения. - И как вы дверь открыли? Про незаконное проникновение в чужое жилище слышали? Давайте так, вы убираетесь отсюда подобру-поздорову, а я, так уж и быть, сменю замок и не вкатаю вам судебный иск.
   - Что? - презрительно фыркнула Аньес. - Да ты вообще понимаешь, на кого нарываешься, потаскушка терранская? Я - Аньес Картье. У меня - имя. Да я своим адвокатам за одну консультацию плачу столько, сколько ты в своей задрипанной опере за год не намяукаешь!
   - Вы мне только это хотели сообщить? - Флёр уже отчаянно хотелось двинуть Аньес по голове чем-нибудь тяжелым или вызвать нацгвардов, чтобы те выдворили эту хамку. Увы, до более-менее подходящих предметов было не дотянуться, а для того, чтобы нажать на "тревожную кнопку", надо было пересечь комнату, миновав диван с гостьей, которая даже не думала угомониться. В любом случае она успеет ретироваться. "Хорошо, что я камеры наблюдения не выключила", - подумала Флёр.
   - Ты совсем тупая что ли? - голос Аньес внезапно сорвался на визг. - Ты что, вообще не понимаешь, куда лезешь, идиотка? Да твоя обожаемая супруга, если еще не подохла вместе со своими тупыми солдафонами, то подохнет рано или поздно. Твои же соотечественники и постараются. И вот тогда тебе не жить. Я тебя в порошок сотру. Ты ни сантина не получишь, потому что эти деньги должны принадлежать тем, чьи они по праву, а не твари, которая семью позорит, мотаясь по космосу со всякой швалью.
   У Флёр потемнело лицо.
   - На моей бывшей родине, - медленно произнесла она, сделав акцент на слово "бывшей", - есть поговорка "По себе людей не судят". Думаю, на Сомбре этот принцип тоже в ходу. Рекомендую про него вспомнить. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не выкинула вас в окно.
   Аньес с визгом кинулась на нее. При невысоком росте Флёр была довольно сильна и оттолкнула нападавшую. Та отлетела в угол и снесла стоявшее на подставке электронное пианино, но тут же подскочила и впечатала в несчастный инструмент острый каблук. Флёр наконец рванулась на другой конец комнаты и нажала "тревожную кнопку".
   - Захотела стать одной из нас, да? - заорала Аньес. - Хрен у тебя получится!
   У Флёр дрожали губы, но она заставила себя говорить твердо:
   - Да мне такого даже в кошмарных снах не снилось. Еще бы и приплатила, чтоб вас подольше не видеть. Теперь понятно, почему Габи не знакомила меня со всей семьей. Мне бы тоже стыдно было.
   - Да мне еще всякие... - начала Аньес, но закончить ей не дал патруль нацгвардов.
  
   12.
   Зайдя домой, Габриэль увидела грязные следы на полу в прихожей и услышала плач в гостиной. Наспех сбросив сапоги, она ринулась туда, не снимая пальто. В углу гостиной, прямо на полу, закрыв лицо руками, сидела Флёр и тихо плакала над своим электронным пианино, пробитым чем-то явно тяжелым. Забыв о том, что она только зашла с улицы и что руки у нее холодные, Габриэль крепко обняла любимую.
   - Ты не пострадала?
   Флёр отняла руки от заплаканного лица.
   - Нет. Меня только за волосы схватить хотели, но я не далась.
   - Какая сволочь посмела?
   - Аньес.
   - Козе понятно, зачем эта мразь сюда притащилась, - сквозь зубы процедила Габриэль.
   Подхватив на руки все еще всхлипывающую, но уже переставшую рыдать Флёр, Габриэль осторожно уложила ее на диван, накрыв пледом.
   - Как она вошла?
   - Нацгварды заставили ее признаться. Она сказала, что спряталась и подсмотрела, как я набираю код, когда вышла за пирожными в соседнюю пекарню, а потом вернулась. Знала бы, что так будет, плюнула бы, ну их в болото, эти пирожные! - Флёр снова всхлипнула.
   - Хорошо, что ты вызвала нацгвардов.
   - Я еще и камеры наблюдения не выключила, когда она пришла. Там даже видно, как ее нацгварды схватили, и слышно, как она орала и ругалась, и какую чушь мела в свое оправдание.
   - А вот это просто отлично, - злорадно ухмыльнулась Габриэль.
   Пока Флёр пила любовно заваренный Габриэль успокаивающий травяной сбор, сама Габриэль отмыла пол, обзывая при этом сестрицу разными словами, самыми мягкими из которых были "свинья" и "засранка", и унесла в мусорный контейнер то, что осталось от несчастного пианино Флёр.
   - Ничего, купим новое, еще лучше, - попыталась она подбодрить любимую.
   - Ох, Габи, - Флёр снова чуть не заплакала. - На это пианино мне еще общинники скидывались в качестве подарка на день рождения, когда у меня вообще ничего не было, а своих денег в обрез на еду хватало.
   Габриэль только тяжело вздохнула. Потом вызвала с наручного комма Враноффски.
   - Ари, дружище, мне нужна твоя помощь, вот прямо сейчас и до зарезу. Ой, прости, пожалуйста, не хотела портить вам с Селиной вечер, но у нас тут такое было. Кстати, тащи Селину к нам, обещаем не отнять много времени, а я компенсирую или чаем, или у нас тут недалеко классный бар и живая музыка, танцуй сколько влезет. Ага, жду.
   Враноффски и Селина не заставили себя упрашивать. Оба выслушали рассказ Флёр с нескрываемым интересом. Селина присвистнула, назвала Флёр бойцом и молодчагой и хлопнула по плечу. Ари нахмурился.
   - Еще когда ты только переехала сюда, я тебе говорил, что это не замки, а фигня какая-то. Что ты мне тогда ответила? "Ты, Ари, профессионал с подготовкой высочайшего класса, если этот замок можешь взломать ты, не факт, что это под силу кому-то еще". И что мы видим? Замок влегкую ломает твоя сестрица, у которой вообще нет никакой подготовки.
   - Это я напортачила, - вздохнула Флёр.
   - Радость моя, не болтай ерунду, - ласково сказала Габриэль. - Ты не обязана была знать, что за тобой следят. Если уж кто тут и напортачил, то это я. В конце концов, я знаю быт и нравы своей семейки куда дольше. Но как-то не думала, что Аньес окончательно съедет с катушек.
   - Девочки, ну чего вы как маленькие, ей-право! - фыркнул Враноффски. - Тут уже не важно, кто виноват, тем более, что ничьей вины, кроме ввалившейся в ваш дом буйной дуры, которая по несчастью приходится Габи сестрой, тут нет. Нам куда важнее, что теперь делать. Могу посоветовать парочку интересных решений.Требуют отпечатка пальцев и скана сетчатки, двухступенчатая идентификация, тыры-пыры, все дела. Стоят, зараза, как мост через Вьентосский залив, но зато мошка малая не пролетит, куда уж там всяким свиньям.
   При упоминании о свиньях остальная компания расхохоталась. Даже Флёр улыбнулась.
   - Да плевать уже на деньги, - Габриэль зло прищурилась. - Я у нас богатая наследница или где? Отец сам предложил бы, узнай он, что произошло. А мне же и придется ему это рассказывать. Но сначала потолкую с сестрицей по душам. Вот дерьмо-то!
   - Могу оказать моральную поддержку, - нехорошо улыбнулась Селина.
   - Спасибо, друг, но это дело семейное. Я бы даже сказала, личное.
   - Габ, я тебя люблю, ценю и очень уважаю, но ты все же не боевой офицер, и подготовка у тебя по прямо противоположному профилю. А тебя наверняка даже на порог не пустят.
   - Пфф, пусть только попробуют, - Габриэль скорчила презрительную гримасу. - Волей отца я все еще одна из хозяек этого долбаного особняка. Пока мать и любезные сестрицы рявкали на прислугу, мы с отцом заручились поддержкой и хорошим отношением этих замечательных людей. Если вести себя с людьми не по-скотски, они это запомнят.
   - Держать прислугу, да еще орать на нее... - Селина нахмурилась. - Даже у Эля уж на что дом не маленький, а все прибирают сами. Никогда даже не видела живьем человека, который может позволить себе содержать настоящую прислугу.
   - Из всех, кого видела я сама, мне приятен исключительно мой отец. И тот скорее исключение, чем правило. Мать очень быстро плюнула на сомбрийские ценности, когда полученный ей в наследство бизнес начал вдруг приносить немаленький доход.
   - А на тебя посмотришь - самый обычный человек.
   - Ты не представляешь, как меня радует это слышать.
   - Габи, ты говоришь так, как будто прямо сейчас пойдешь разбираться со своими родственницами, - сказала Флёр слегка испуганным голосом.
   - Именно это я и собираюсь сделать, - решительно ответила Габриэль. - Или я иду сейчас и выясняю с ними отношения раз и навсегда, или они и дальше будут сидеть на шее у отца и трепать нам с тобой нервы.
   - Габи, родная, не ходи туда, я тебя очень прошу. Это ничем хорошим не кончится. Мы поменяем замки, больше к нам никто так просто не вломится.
   - Ох, Флёр, ты совершенно не знаешь женщин моей семьи, и меня это скорее радует. - Габриэль нервно усмехнулась. - Но они понимают только язык грубой силы. И только из любви к тебе я иду сейчас к ним, а не в офис самого желтого из каналов головидения. Поверь мне на слово, продав им запись с нашей камеры, мы даже без моего наследства и твоих гонораров смогли бы жить как королевы. Просто я не хочу подставлять тебя под помои. А вот моя мать, Аньес и Виржини именно этого и хотят. И если я промолчу - они это воспримут как слабость и повод доставать тебя и дальше. И так-то не стесняются обсуждать, как потратят наследство отца в случае его и моей смерти.
   Габриэль замолчала и увидела отвращение и ярость на лице Селины.
   - Жаль, что с тобой нельзя, - задумчиво сказала Хендрикс. - Но когда будешь их там размазывать ровным слоем по стенам и по потолку, добавь и от меня, пожалуйста.
  
   13.
   Габриэль неслышно вынырнула из густых кустов в саду огромного особняка семьи Картье и прошмыгнула к черному ходу, когда услышала за своей спиной строгое: "А ну стой!". Она подняла руки вверх и с улыбкой развернулась. Перед ней стояла пожилая женщина с аккуратным пучком седых волос на голове, одетая в теплое синее платье. При виде Габриэль с ее лица сошло грозное выражение.
   - Габи, деточка моя! Зачем так пугаешь?
   Габриэль опустила руки и рассмеялась.
   - Тетя Рамона, да вам в нацгвардии служить надо! Сразу бы не меньше капитана дали!
   Пожилая экономка тоже засмеялась и тепло обняла ее.
   - Что ж ты в родной-то дом как воровка с черного хода? Давай хоть сообщу мадам Ирэн.
   - Ох, лучше не надо. Очень вас прошу. Вы мне лучше скажите, отец дома?
   - Не приехал еще. Говорил, к ужину опоздает. У него сделка важная. Не то с нордиканцами, не то с азурианцами, не то еще с кем-то, всех и не упомнишь, занятой у тебя папа.
   - Да уж.
   - Так что стряслось-то?
   - Ох, долго рассказывать. В двух словах, Аньес совсем съехала с катушек по поводу наследства, вломилась в наш с Флёр дом в грязной обуви, довела мою супругу до слез, распустила руки и сломала ее инструмент. Не беспокойтесь, убивать никого не собираюсь, но поговорить с сестренкой о ее нехорошем поведении надо бы.
   Рамона укоризненно покачала головой.
   - Не мое это дело, да и жаловаться я не люблю, но кто бы ваших сестриц окоротил уже. Аньес все меньше держит себя в руках и все чаще склочничает и повышает голос. Виржини полслова не скажи, чтоб новый истерический припадок не случился. А мадам Ирэн смотрит на все это с царственным спокойствием. Мол, старшенькая будущая хозяйка огромного состояния, а младшенькая - бедняжка, которой нельзя нервничать, а ее все доводят.
   Габриэль нахмурилась.
   - С Виржини все совсем плохо?
   - Почти каждый день сначала бесится и кричит на всех из-за пустяков, а потом по паре часов рыдает.
   Габриэль скрипнула зубами.
   - Я же сто раз говорила матери, что Виржини больна, и ей нужно лечение. В ответ получала только ругань и обещания сдать психиатрам меня саму. Когда-то я еще могла хоть иногда до Виржини достучаться, а потом стало бесполезно, она слышит только Аньес. А Аньес не считает за людей никого, кроме себя.
   Направляяся в дом, Габриэль услышала за спиной ворчание Рамоны:
   - Хоть это и варварство, но кто-то в детстве мало получал по заднице и стоял в углу. Зато золотую девочку затюкали совсем. Не той дочерью гордитесь, мадам Ирэн.
  
   14.
   Габриэль тихонько кралась по дому, который давно уже не считала своим. Из столовой доносились приглушенные голоса. Ага, понятно, ужин в самом разгаре. После него пойдут в гостиную смотреть свои сериалы. Что ж, там и следует занять стратегическую позицию.
   - Что ты здесь делаешь? - холодно спросила спросила Ирэн Картье, увидев младшую дочь, с ногами рассевшуюся на диване в гостиной.
   - Для начала здравствуй, - так же холодно ответила ей Габриэль. - Или в высшем обществе принято игнорировать нормы вежливости?
   - Я спросила, что ты здесь делаешь, - интонации Ирэн стали еще холоднее.
   - Ну так я и думала, - презрительно скривилась Габриэль. - То есть, отец с его вежливостью все же исключение из правил.
   - Отвечай, когда тебя спрашивают! - не выдержала Ирэн.
   - Ох, да было бы, из-за чего орать, - нарочито небрежно бросила Габриэль. - Сама не видишь? На диванчике вот сижу, заметь, грязными сапогами не натоптала, не разбила ничего.
   - Зачем ты сюда пришла? Кто тебя впустил?
   - Меня не надо впускать. Я имею право приходить сюда, когда захочу. А пришла я, чтобы поговорить с Аньес. И я знаю, что она дома.
   Сестры не замедлили появиться, услышав голоса в гостиной.
   - Габи? Что ты тут делаешь? - спросила Виржини. - Зачем ты кричишь на маму?
   Аньес молчала, скрестив руки на груди и презрительно скривив губы. Габриэль мило улыбнулась:
   - Привет, Виржини. И ты, Аньес, здравствуй. Никто на вашу маму не кричит, - Габриэль особенно выделила слово "вашу". - Но раз уж вы собрались тут посмотреть кино, я вам кое-что покажу. Замечательное кино, остросюжетное такое. Да и звезда в главной роли просто блистательна.
   Габриэль вывела с наручного комма на голоэкран видеозапись с камеры наблюдения в доме. Выключив видеозапись, она обвела взглядом родственниц. Шока и потрясения от матери и средней сестры она не ждала, но их реакция была ей интересна.
   - Правда, классное кино? - весело спросила она. - Мне вот больше всего понравилась та часть, что с нацгвардами. Такая экспрессия, такой блистательный отпор.
   - Хватит ломать комедию, - высокомерно ответила Ирэн. - Выглядишь и говоришь как дешевая циркачка. Неудивительно, что и нашла себе такую же. Да и видео наверняка поддельное. В этом вашем флоте умельцев полно, возможно, даже среди твоих... сослуживцев.
   Ирэн презрительно скривилась на последнем слове. Габриэль посмотрела на нее как на безумную.
   - Ты совсем дура или это временное помутнение?
   - Ты как с матерью разговариваешь, мерзавка? - загремела Ирэн и попыталась дать ей пощечину. Габриэль перехватила руку матери в замахе.
   - Забыла, с кем лезешь драться? Я напомню. Хочешь? На какой руке пальцы сломать? В прошлый раз была правая, давай в этот раз на левой? Обожаю разнообразие.
   - Надо вызвать нацгвардию! - засуетилась Виржини. - Я - Скажу, что ты незаконно вломилась в дом, дралась и угрожала! Да-да! Я скажу, что ты угрожала убить маму!
   - И заплатишь нацгвардам штраф за ложный вызов, - фыркнула Габриэль. - А еще получишь иск за клевету.
   - Это еще почему?! - голос Виржини сорвался на визг, было видно, что она взбесилась и близка к истерике, в которую впадала в два счета.
   - Это потому, деточка, - с той же презрительной интонацией продолжила Габриэль, - что твои слова - это только твои слова. И они не подкреплены вообще ничем. У вас камеры отключены. И коммов на вас нет ни на одной. Так что вы можете говорить что угодно, даже что я совершила все покушения на госпожу президента. Доказать у вас ничего не получится. И, кстати, если уж речь зашла именно об этом, я даже готова поступиться принципами и сама оплатить экспертизу, которая докажет, что запись с камеры в моем доме подлинная, а не смонтированная. Или вы тут правда думаете, что офицеры Космофлота околачивают груши и монтируют подложные видеозаписи, когда совсем от безделья одуреют? Хотя, конечно, думать - это не ваша сильная сторона.
   Виржини возмущенно открыла рот, но тут же его закрыла, не найдясь с ответом.
   - Но однако же, какая резкая смена приоритетов, - ядовито заметила Габриэль. - Вы же все втроем презираете нацгвардов, иначе, чем шавками в форме их никогда не называли. А теперь готовы умолять их о защите.
   - А что, собственно, такого сказала Аньес? - снова вступила Ирэн. - Я как раз очень хорошо ее понимаю. Аньес беспокоится о благосостоянии семьи. Ты претендуешь на получение в наследство огромного состояния, которым не сможешь должным образом распорядиться. Ты же промотаешь все до сантина в первый же день, как только его получишь. И твоя девка тебе в этом с радостью поможет.
   - Ну еще бы не помогла, - наконец подала голос Аньес. - Вы бы ее видели. С таким гордым видом ходила по дому, который ей не принадлежит даже. Ну я напомнила этому ничтожеству, где ее место, - Видя, что Габриэль машинально сжала кулаки и зубы, она глумливо продолжила: - Но наверно нам сейчас покажут всю мощь атаки космофлота. Наверное, весь явился на защиту одной мяукающей терранской шлюхи.
   Виржини выразительно хихикнула, поддакивая сомнительной остроте старшей сестры. Вопреки ожиданиям, Габриэль улыбнулась.
   - Аньес, милая, закрой свой прелестный ротик. Из него воняет. Ты все Флёр оскорбляешь, а сама-то кто? Отними у нас эти деньги, Флёр останется певицей, а я - офицером Космофлота. Отними деньги у тебя, останется только склочная дура, не умеющая вести себя в обществе. Ты привыкла покупать хорошее отношение, потому что это легче всего. Останется стелиться под кого угодно, потому что иначе ты не умеешь. Ну и кто тут ничтожество и шлюха?
   Лицо Аньес перекосило от бешенства, и она кинулась на младшую сестру, намереваясь разодрать ей лицо длинными ногтями. Габриэль увернулась, но неприятно ударилась локтем о стену, на миг потеряла бдительность, и острые ногти до крови располосовали ей щеку. Аньес кинулась снова, но на этот раз Габриэль была уже готова к атаке. Отшвырнув сестрицу в угол, она влепила ей увесистую оплеуху.
   - Это тебе за Флёр!
   На щеке Аньес осталось красное пятно. Габриэль врезала ей по второй щеке.
   - Это за папу. А это уже от меня! - с этими словами Габриэль разбила сестре нос.
   - Не смей ее трогать! - истошно завизжала Виржини.
   Аньес безвольным кулем сползла по стенке.
   - А что ты мне сделаешь? - холодно спросила Габриэль. - Не беспокойся за свое личико, тебя я так не разукрашу, у меня нет привычки бить слабых и больных. Только дурных и не в меру буйных. Но Виржини, ты и правда не понимаешь, что тебя используют? Я готова поклясться, что именно тебе пришлось вытаскивать Аньес из гвардейского участка и вносить за нее залог. Думаешь, она с тобой наследством поделится? Тогда ты еще глупее, чем я думала.
   Виржини пискнула и зашлась квакающим истерическим плачем.
   - Да я тебя вместе с твоей потаскухой... - начала было взбешенная Ирэн, но осеклась. Сейчас Габриэль была готова уничтожать все, что встанет на ее пути.
   - Скажи еще что-нибудь такое про Флёр, - процедила она сквозь зубы, - и сломанные пальцы тебе конфеткой покажутся.
  
   15.
   Именно в этот момент Жюль Картье вошел в гостиную.
   - Что здесь происходит? - спокойно спросил он. - Объяснитесь немедленно.
   - Эта дура... чуть не убила Аньес... и хотела... убить... маму... - еле проговорила Виржини, глотая слезы, и снова разрыдалась.
   Жюль недовольно поморщился. Истерики средней дочери давно его утомили.
   - Не неси чушь, Виржини. Габи, что происходит? В коридоре на меня вылетела перепуганная Рамона и сказала, что тебя тут убивают, и чтобы я немедленно тебя спасал.
   Бешенство в глазах Габриэль сменилось усталостью, но она нашла в себе силы улыбнуться:
   - Привет, пап. Ты же знаешь, что тетя Рамона все преувеличивает, когда испугается.
   - Хорошенькое дело! - взревела Ирэн. - А мнения супруги и дочерей тебе не интересны?
   Жюль строго посмотрел на нее и сказал то, чего никогда не говорил за все годы совместной жизни:
   - Заткнись, Ирэн. Просто заткнись по-хорошему. Если ты не заметила, объяснения одной из наших дочерей я сейчас и прошу. Если ты забыла, напоминаю, что у нас целых три дочери.
   - После того, что это тварь тут устроила, у меня их две! - рявкнула Ирэн, не желая сдаваться без боя.
   - Насчет "целых" я бы не была так категорична, - вздохнула Габриэль, размазав ладонью стекающую по щеке тонкую струйку крови и выразительно глядя на Аньес, которая уже успела заползти на диван и лежала там с видом умирающей. - Прости, пожалуйста, я не сдержалась и подралась с Аньес.
   - И по какому поводу вы подрались?
   - Я тебе покажу кое-что. Все остальные это уже видели. И поддержали Аньес.
   Габриэль вывела запись с комма на голоэкран. При просмотре лицо Жюля мрачнело все больше и больше.
   - Вы из-за этого подрались? - спросил он.
   - Вообще я пришла просто поговорить. И задать Аньес ровно один вопрос. Почему она, если уж так ненавидит меня, не разберется со мной лично, а дерется с моей супругой, оскорбляет ее и угрожает расправой? В ответ я получила обвинения в том, что позорю семью и промотаю вверенные мне средства в первые же сутки. При том, что мне еще никто ничего официально не вверял.
   - Понятно, - кивнул Жюль. - Чем закончился ваш разговор?
   - Разговора как такового не вышло, все закончилось скандалом и оскорблениями в адрес Флёр, которые я отказываюсь повторять. Когда я вступилась за Флёр, Аньес попыталась выцарапать мне глаза, в чем не преуспела, - Габриэль снова размазала кровь по щеке. - Разумеется, мои слова - это только мои слова. Мне нечем их подтвердить, камеры выключены, и единственное, чему ты можешь верить - это мое честное слово. Одно против трех.
   Жюль устало улыбнулся:
   - Я тебе верю, Габи. Мне достаточно уже одного того, что я видел на записи. Ты все правильно сделала.
   - Жюль, не сходи с ума - снова попыталась встрять Ирэн. - Ты не видишь, как ее распустил? Все твое состояние улетит в никуда, если ты сделаешь ее своей единственной наследницей.
   - Я уже велел тебе заткнуться, Ирэн, - устало сказал он. - И мне уже до головной боли надоела вся эта грызня за наследство, пока я жив и не собираюсь умирать. Аньес, я не буду напрасно сотрясать воздух словами о том, что мне за тебя стыдно. Тебе уже давно нет до меня никакого дела, ты старательно печешься только о моих деньгах. Но именно из-за тебя семью Картье считают сумасшедшими богачами, вытирающими обо всех ноги. И даже мои полезные дела не могут этого уравновесить. Так что если кто тут и позорит нашу семью, то только ты. Мне сейчас нисколько тебя не жаль. Все эти годы ты измывалась над сестрой и получила от нее по заслугам. Итак, если вы не хотите понимать по-хорошему, буду разговаривать с вами, как вы того заслужили. Ирэн, ты говоришь, что у тебя две дочери? Что ж, ты этого и раньше не скрывала. Отлично, в таком случае у меня дочь одна. И, раз уж матери у нее нет, она унаследует все, что оставит ей отец. Аньес и Виржини унаследуют то, что оставишь им ты. Этих средств хватит им, чтобы ни в чем не нуждаться до конца жизни и даже не работать. Считаю это справедливым. Кажется, мое время писать завещание все же пришло. Что ж, значит оно будет составлено в ближайшее время.
   - Я его оспорю! - прошипела Ирэн.
   - Тебе не тягаться с Эмилио Агилерой. Я говорил с ним об этом недавно, и он с радостью согласился помочь. Профессор Агилера - лучший юрист на Сомбре.
   - Он не единственный! Ради такого я и к Алеку Враноффски на поклон пойти могу.
   Жюль лишь иронично усмехнулся:
   - Ирэн, тебе следовало бы почаще интересоваться, с кем общается Габи. Иначе ты бы не принимала столь поспешных решений. Габи вхожа в Дом Враноффски на правах друга семьи. Увы, но в этот раз твоя нелюбимая младшая дочь переиграла тебя на твоем же поле. Ах да, забыл, что у тебя только две дочери. Что ж, тогда поражение от постороннего человека будет не таким обидным. Это все, что я хочу сказать тебе, Аньес и Виржини.
   Повисла пауза, которую нарушила Габриэль:
   - Если это все, я, наверное, пойду. Флёр дома с ума сходит от беспокойства.
   Жюль тепло посмотрел на дочь:
   - Тебе не стоит возвращаться одной в таком состоянии, Карин, - он назвал ее вторым именем, как всегда в особенные моменты. - Я тебя подвезу.
  
   16.
   Ари и Селина уехали, и Флёр снова осталась одна. Ей было неспокойно. Она уже несколько раз проверила, надежно ли закрыта входная дверь, и все время поглядывала на монитор, куда выводилось изображение с камеры. Когда там появился кар и остановился у дома, Флёр невольно потянулась за табуреткой. Но из кара вышла вполне живая Габриэль с пластырем на щеке, а вместе с ней - Жюль Картье. Флёр кинулась открывать.
   Жюля Картье она не раз видела в прессе, да и семейное сходство между ним и Габриэль было очевидно. Вот только на головидении появлялся решительный и жесткий хозяин фармацевтической империи, а сейчас на пороге стоял просто немолодой мужчина с мягкой грустной улыбкой. Флёр шагнула навстречу и, слегка стесняясь, взяла его за руки:
   - Спасибо, что подвезли Габи.
   Сейчас Флёр видела, что Габриэль едва держится на ногах. Свет дневной, там что - побоище было? Жюль горько вздохнул:
   - Хотя бы это я могу сделать.
   - Это уже много, - убежденно сказала Флёр. - Габи, что у тебя со щекой?
   Габи зло усмехнулась:
   - Аньес решила, что без глаза мне будет лучше. У меня было другое мнение по этому вопросу.
   - Да я ей самой... улучшу что-нибудь, если еще раз появится! - с внезапной яростью проговорила Флёр. - Да - ты ее, надеюсь, не убила? Не то чтобы я за нее переживала, просто неприятности с законом нам точно не нужны.
   - Я ей нос разбила. Ну и пару синяков на лице оставила. Не то, чтобы я была этим горда, но Аньес говорила такие помойные слова, да еще все ее поддерживали... пока папа не приехал.
   Флёр перехватила печальный взгляд Жюля. Она и раньше понимала, что в семье у Габи все плохо, но и представить не могла, что настолько. Словно в ответ ее мыслям, Жюль проговорил:
   - Я уже давно от моей, так сказать, супруги и от старших дочерей ничего не жду, но их хотя бы забота о приличиях пока что держала в рамках.
   Флёр спохватилась, что он так и стоит в дверях.
   - Вы заходите. Хоть чаю попейте. Могу и какой-нибудь еды заказать. Гостевые комнаты свободны обе. Не в этот же змеёвник обратно ехать.
   Жюль решительно повел рукой:
   - Нет, туда я не поеду, с меня хватит. Позвоню Джо, она всегда поздно ложится. Спасибо за приглашение, но вам будет лучше провести остаток вечера вдвоем.
   - Правда, пап, остался бы, - внезапно поддержала Габриэль. - На тебе лица нет. Я-то хоть в космос сбежала из этого, как Флёр сказала, змеёвника. Мне можно максимум смерти пожелать. А тебя каждый раз доят.
   - Когда-то я все-таки любил эту женщину, - вздохнул Жюль. - Сейчас просто научился не вовлекаться - может быть, слишком. Это моя вина, и сейчас уже мало что можно исправить. Ну что ж, я думаю, мое отсутствие в этом доме просто не заметят.
   Вероятно, Флёр выглядела напуганной, потому что Жюль улыбнулся:
   - Нет, я не собираюсь совершать никаких отчаянных поступков. Я давно знаю, что моя семья трещит по швам, и я сблизился с... женщиной, которая понимает меня. Карин с ней знакома. Я уезжаю к ней, а вам желаю спокойной ночи, несмотря ни на что. И... Карин, мне очень жаль, что я не сумел как следует защитить тебя. Хотя должен сказать, что ты прекрасно справляешься, - в его глазах мелькнул лукавый огонек.
   - Обними от меня Джо, - сказала Габриэль. - И приезжайте в гости. Будем дружить семьями.
   Все с той же лукавой и чуть грустной улыбкой Жюль сел обратно в кар. Флёр провожала его взглядом, пока фары не скрылись за поворотом.
  
   17.
   3 декабря 3049 года
   Джоанна уже давно понимала Жюля практически без слов. Когда он появился на пороге, она только спросила: "До завтра?". "Совсем", - ответил Жюль. Она кивнула и налила ему виски. А потом он смотрел, как растворяется лед, и долго говорил. А она, как всегда, слушала. Она умела слушать. Когда Жюль замолчал, она так же без единого слова обняла его.
   Два дня Жюль просто отдыхал - как раз настали выходные. Потом взял из бара Джоанны ту самую бутылку абрикосового бренди из Старых Колоний, которую подарила ему Габриэль, и отправился к доктору права Эмилио Агилере.
   Старый леханец принял его в гостиной. Непринужденно устроившись в кресле, в своем обычном белом костюме, он был неимоверно похож на типичного дона, как их показывают в кино. Но, по иронии судьбы, мало кто так ненавидел донов, как Агилера. Увидев бутылку в руках Жюля, он удивленно поднял бровь:
   - Что это за выпивка? Нет, поверьте, мой друг, я не намекаю, что вы хотите меня отравить, просто не представляю, откуда могла бы быть такая экзотика. А в экзотике я толк знаю.
   - Дочь из Старых Колоний привезла, - ответил Жюль, наполняя бокалы. - Планета, кажется, называется Эним. По описаниям дочери - настоящий тропический рай, теплее Азуры.
   - Ого! В ту сторону я не забирался дальше станции "Валькирия". Что-то там о Старых Колониях говорили, но даже названия планет не помню. Но все же - что такое произошло, что вы пришли соблазнять старого крючкотвора инопланетными чудесами? Подозреваю, что, раз вы идете ко мне, а не к Алеку Враноффски - который, между прочим, мой лучший ученик - значит, дело совсем дрянь.
   Жюль долго молчал. Наконец он очень медленно проговорил:
   - Мне нужно, чтобы мою жену - пожалуй, лучше уже сказать "бывшую жену" - и старших дочерей ничто со мной не связывало. В то же время я хочу оставить им право пользоваться домом.
   Агилера присвистнул.
   - Официальное расторжение родства? Это серьезно. Я занимался этим всего один раз, да и то... на бывшей родине. Причем это был мой родной и единственный сын. Он оговорил меня перед леханскими донами ради выгоды, которая, насколько я слышал, вышла ему боком. Как отец отца я могу вас понять. Но сразу должен предупредить - выйдет недешево, и это мягко сказано. Придется посуетиться. Поднимать на уши свидетелей, заставлять говорить кого надо и молчать кого не надо. Я обеспечу благополучный исход, но даже вам он обойдется неприлично дорого. Поверьте леханцу, хоть и бывшему, я знаю, какие суммы считаются неприличными.
   - Ничего, - твердо сказал Жюль. - Мне самому не так уж много надо. Это, увы, всего лишь закрепление давно свершившегося факта.
   Эмилио тяжело вздохнул.
   - Теперь я понимаю, почему вы пришли именно ко мне. Оформить развод - дело нехитрое, тут бы Алек справился без проблем. Родство - другое дело. Я так понимаю, до поры до времени вы не ворошили это болото палкой и щадили их.
   - Вы все сказали за меня, - криво усмехнулся Жюль. - И к Алеку я не пошел в том числе потому, что он дружен с моей младшей дочерью. Такие дела лучше доверить человеку, которого они никак не затрагивают лично.
   - Ага, - в глазах леханца загорелся азартный огонек. Даже неприятные дела были для него прежде всего хитрой головоломкой, а решать головоломки он любил. - Теперь все складывается. Старший у Алека вроде как в Космофлоте служит, ваша младшенькая, я так понимаю, вместе с ним?
   - По вам плачет следственный отдел нацгвардии! - усмехнулся Жюль. - Именно так. И поэтому я бы не хотел впутывать Враноффски в разгребание моих ошибок.
   - Э, нет, нет, нет! - Эмилио даже отодвинулся, словно его прямо сейчас собирались утащить в этот следственный отдел. - Ловить преступников - не моя стезя. Лучше буду защищать интересы тех, кто от них пострадал, и тех, у кого возникли деликатные проблемы. Ари, значит... Я его знаю с детства. Он сильно изменился, поступив в Академию. Только не помню, насколько большая у них разница в возрасте с вашей младшей дочкой.
   - Ровесники они. Ари старше на пару месяцев.
   - Понятно. Да, Алека лучше действительно не впутывать в это дело, впрочем, он и сам не захочет ничего о нем знать ровно до того момента, пока оно не завершится. Все же мой лучший ученик. Уж кого-кого, а его не упрекнешь в отсутствии здравомыслия и умения делать правильные выводы... Да, прошу сразу меня простить - я буду расспрашивать. Много. Мне нужны подробности по делу и, увы, даже довольно грязные, о которых вы бы и не хотели вспоминать. Задачка-то нетривиальная. Особенно учитывая ваше воистину титаническое терпение все эти годы.
   - Разумеется, я готов ответить, - кивнул Жюль, наливая себе и Агилере еще бренди. - Раз уж пришла пора все это вскрывать.
   - Ну что ж. В общих чертах, друг мой, как вы дошли до такого решения? Вижу, вам не наплевать на дочерей. Человек, которому наплевать, выглядит и говорит иначе.
   - Я все-таки люблю свою семью, - бесцветным голосом произнес Жюль. - Или любил когда-то, так, пожалуй, будет вернее. И в том, что получилось, есть и моя ответственность, поэтому я не могу все бросить и сказать, что я здесь ни при чем. Но семьи у меня больше нет. Ирэн недолюбливает младшую дочь, старшие ее откровенно травят. Недавно произошел эпизод, который закончился вмешательством нацгвардии. У меня есть запись с камеры видеонаблюдения. Я хочу отдать Ирэн и старшим дочерям то, что им причитается, и больше не иметь с ними дел. Все равно я как человек в этом доме не нужен.
   Он говорил и сам удивлялся своему спокойному голосу. Словно рассказывал о ком-то другом. А ведь опасался не совладать с собой, когда шел к Агилере. Может быть, просто сам еще не осознал, что происходит. Все-таки сейчас он вычеркивал из жизни больше тридцати лет.
   - Дела-делишки... - Агилера смотрел сочувственно. - Увы, так оно и бывает в семьях вечно занятых большими делами людей. Не вы первый, Жюль, увы, не вы последний. Пока существует человеческое общество. Я могу посмотреть на ту запись? Если она у вас с собой.
   - Да, конечно, я собрал все материалы, которые относятся к делу. Если вы сочтете, что нужно что-то еще, донесу.
   Жюль включил файл с записью бесчинств Аньес на квартире Габриэль, передал комм Агилере и отвернулся. Жаль, уши не заткнешь.
   - Свет дневной... Флёр? - в голосе Агилеры звучало явное узнавание.
   - Она супруга моей дочери.
   - Преклоняюсь перед чувством прекрасного вашей младшенькой. В госпожу Андриотти влюблена половина ценителей оперы. Я и сам ей слал букеты с комплиментами, впрочем, я влюблен в ее голос абсолютно платонически. И та же половина убить была готова, чтобы приоткрыть тайну имени ее избранника или избранницы, но девочка держала все в секрете, и я могу понять, почему.
   Запись кончилась. Агилера деловито кивнул:
   - Будет неплохим аргументом. Но надо будет доказать факт планомерной травли. Было ли что-то еще со стороны матери и сестер? Раньше.
   Жюль в который раз тяжело вздохнул.
   - Было.
   И он стал рассказывать. Про разбитый комм Габриэль, про переезд в комнату прислуги и мерзкое поведение старших дочерей, про драку Габриэль с матерью, про угрозы Ирэн отправить Габриэль в тюрьму, про отвратительную сцену дома после того, как Аньес явилась к Габриэль... С каждым эпизодом он словно глубже закапывал погребальную капсулу своей семейной жизни. Только вот вряд ли из нее вырастет дерево... Но странное спокойствие не оставляло его. Как будто теперь все встало на свои места. Как будто только сейчас он набрался смелости признать очевидное и сделать то, что давно должен был сделать. "Прости, Карин. Я опоздал на много лет. Но хотя бы что-то я еще могу".
   Жюль уехал от Агилеры поздно вечером. В голове шумело от бренди - Габи была права, это очень коварный напиток, хотя Агилеру, похоже, не пробрало - но скорее даже от всего, что произошло сегодня. Не каждый день сжигаешь все мосты. Жюль составил список вещей, за которыми надо будет заехать, когда никого не будет дома. А лучше переслать список Рамоне, пусть все приготовит и передаст его курьеру. Появляться там еще раз Жюль не хотел.
   Джоанна ждала его с ужином из ближайшего кафе. Жюль извинился и сказал, что хочет побыть один. Здесь у него уже появился собственный кабинет, где он иногда работал. Но сейчас никакие деловые вопросы не шли в голову. Жюль включил электронную фоторамку со старыми снимками дочерей. Всех трех. На детских фотографиях они сидели в обнимку и смеялись. Жюль почувствовал, что плачет.
  
   18.
   30 декабря 3049 года
   Рафаэля Нуарэ, конечно, предупреждали, что заново адаптироваться к жизни будет сложно. Но первая опасность встретила его сразу же за воротами госпиталя. Она имела вид Эрика, который чуть не задушил брата в объятиях.
   - Полегче, кадет! - с напускной строгостью прикрикнул Рафаэль. - Не испытываю никакого желания загреметь обратно!
   - Прости, - Эрик виновато опустил глаза. - Я сделал больно?
   - Да нет, - улыбнулся Рафаэль. - Но ты уже не маленький мальчик, а я еще не вполне восстановил форму. Ты меня чуть не уронил.
   - Ох, прости, пожалуйста, больше не буду. Просто так здорово видеть тебя на ногах и без всего этого... А то я, когда тебя навещал, из-за всех этих трубок подойти боялся. Да и потом тоже, ведь такая реабилитация...
   - Ладно тебе, - Рафаэль потрепал брата по макушке. - Я все-таки не хрустальная ваза. Поехали домой.
   День рождения Нуарэ не собирался как-то особо праздновать - во-первых, еще не до конца свыкся с мыслью, что жив, во-вторых, пока что быстро уставал. Родные и экипаж его поздравили - и ладно. Но Эрик решительно заявил, что берет дело в свои руки, и забронировал столик в "Синем быке", благо тот был недалеко. Только увидев меню, Нуарэ понял, как соскучился по нормальной еде. Он был неприхотлив, как любой военный, да и кормили в госпитале прекрасно, но многие недели научно рассчитанного сбалансированного диетического питания достали даже его. Сидя в удобном кресле, он поглощал стейк, запивал его вином, которое ему наконец-то разрешили, и был практически счастлив. Если бы еще Эрик немного умерил восторги по поводу его героизма... Впрочем, что с него взять - всей истории он не знает. Да, если на то пошло, Рафаэль и сам помнил немного.
   - Что ты, что Снайпер, - надулся Эрик, когда Рафаэль сказал ему об этом. - Ну с ним-то понятно, а ты...
   - А что я? - пожал плечами Рафаэль. - Я выбыл в самом начале.
   Лицо Эрика ясно говорило, что, по его мнению, брат просто скромничает, но настаивать, так уж и быть, он не станет. К тому же, чем ближе ужин подходил к десерту, тем хитрее Эрик косился на свой комм. Рафаэль уже собрался поинтересоваться, что там брат такое задумал... и тут в зал вошел Нил Росс.
   - Раф... я хотел сделать сюрприз... - почти виновато зашептал Эрик. Рафаэль только отмахнулся, вставая навстречу Россу. Они обнялись.
   - С днем рождения тебя, - тихо сказал Росс. - С двумя.
   - У тебя их теперь тоже два, - так же тихо ответил Нуарэ. Росс только улыбнулся:
   - То ли еще будет!
   Судя по тому, как Росс набросился на черничный пирог, санаторная кухня достала его еще больше, чем Нуарэ - питание в госпитале. При этом каким-то парадоксальным образом он ухитрялся говорить почти без пауз. О Лехане и Маринеске не было ни слова. Пушить хвост можно перед гражданскими или младшими по званию, хотя Нуарэ не любил и этого. С Россом им незачем было друг перед другом выпендриваться. Что нужно - они знали и так, что не нужно - не нужно. В свое время разговорчивость Росса порой выводила Нуарэ из себя, но сейчас он был благодарен другу, что тот говорил сам и не задавал лишних вопросов. Да и что Нуарэ мог рассказать - из того, что сейчас было уместно? Разве что вместе с Россом шутливо поужасаться въедливости Темницки и помечтать о скорейшем возвращении на службу. А что еще делать в этой жизни.
   - И знаешь, - вдруг сказал Росс, когда они уже собирались расходиться, - извини, что я тогда наговорил всякого. Сам теперь не могу понять, с чего завелся.
   - Я давно все забыл, - искренне ответил Нуарэ. Росс радостно улыбнулся и пошел на стоянку каров. Он чуть прихрамывал, но сейчас это уже выглядело особенностью походки, а не травмой.
   - Ох и потрепало же тебя, - вслух сказал Нуарэ.
   - На себя посмотри! - Росс, оказывается, все слышал. Он помахал рукой и скрылся за углом. Нуарэ чуть дернул плечом - эта привычка была у них с Эриком общей. У него, по крайней мере, руки-ноги на месте, всех последствий сейчас - быстрая утомляемость. Даже обидно, что на службу возвращаться пока не разрешили.
   И теперь к нему подкралась следующая опасность - скука. С одной стороны, времени после всех необходимых процедур и занятий в бассейне оставалось не так много. С другой - все равно гораздо больше, чем он привык. Даже если представить, что это такой затянувшийся отпуск. Эрик, конечно, был счастлив - столько времени можно проводить вдвоем, даже немного гулять по городу. Но Рафаэль начинал звереть. Мозг требовал новой информации. Болтать о повседневных делах или пересказывать старые истории - это приятно, но мало.
   Звонок от Сандрин, его кузины, стал настоящим спасением. Вообще-то она просто позвонила узнать о его самочувствии, и между делом рассказала, что собирается на ежегодную технологическую выставку - там обещали представить новую систему дополненной реальности. Сандрин неважно ориентировалась на местности и ценила такие вещи. Неожиданно для себя самого Рафаэль вызвался пойти с ней. Все лучше, чем бродить из угла в угол.
   Большинством технологий Рафаэль интересовался ровно в той мере, в которой они полезны для космофлота. И теперь, наблюдая на экране, как хрупкая брюнетка в темном визоре (та же, что стояла перед экраном и комментировала презентацию) движется по городу, а перед ее глазами возникают указатели или сигналы о препятствиях, он задумался, что в случае операции в городе это может быть весьма полезно. Только заранее загрузить подробную карту на случай перебоев со связью... На Маринеске система дополненной реальности в машине посольства сильно сократила им путь до терминала. Даже удивительно, что у дипломатов есть то, чего пока еще нет у космофлота. Рафаэль даже начал набрасывать в уме аналитическую записку на эту тему. Ведь ситуации бывают всякие, как показал тот же Маринеск, даже на визоры нельзя полагаться постоянно... Задумавшись, он пропустил момент, когда презентация закончилась. Видеоролик пошел на второй круг, а девушка-комментатор куда-то пропала. Как и Сандрин. Обругав себя пнем, Рафаэль пошел ее искать.
   Сандрин как будто растворилась. С одной стороны, не ребенок, сориентируется, тем более что здесь не было шансов потеряться - все доступные системы мигали, звучали, вибрировали при касании, направляя посетителя в нужную сторону. С другой, на что это похоже - вызвался составить компанию и завяз в аналитических записках! Рафаэль уже начал злиться на себя, что вообще пошел. Но что оставалось делать? Сидеть дома и рычать на стены? Тогда лучше уж сразу к Темницки. Впрочем, помешанным на службе солдафоном Рафаэль все же не был, и выставка постепенно завладела его вниманием. Даже безотносительно военного применения там было много интересного. Забавные детские модели комм-линков, системы видеонаблюдения, усовершенствованные визоры для слабовидящих... Рафаэля невольно передернуло. Ему в чем-то повезло, что стрелявшие метили в корпус, а не в голову - тогда, даже если бы он выжил, зрение спасти было бы почти невозможно. Нуарэ видел хорошо даже по инопланетным меркам, и мысль о слепоте, даже частичной, была для него худшим ночным кошмаром. Он поспешил отойти от стенда... и тут же на кого-то налетел.
   - Простите, - произнес мелодичный тихий голос. Свет дневной, это же девушка-комментатор со стенда дополненной реальности! Она не доходила Нуарэ и до плеча, так что, неловко отступив назад, коммандер едва не сбил ее с ног.
   - Это вы меня простите. Надеюсь, вы в порядке?
   - Кажется, да, - она слегка улыбнулась. Что-то в этой улыбке и во всем ее облике было не так. Невысокая, бледная до прозрачности даже для Сомбры - но дело было не в этом. Слишком спокойное, почти отрешенное лицо, очень сдержанные движения... И этот непроницаемый визор - ладно, презентация, но зачем он сейчас? Нуарэ невольно покосился на стенд, от которого так поспешно отошел - откровенно говоря, шарахнулся. На ней, кажется, одна из этих моделей...
   - Вы позволите? - спросила девушка и, прежде чем Нуарэ успел ответить, едва ощутимо коснулась его лица. Он чуть вздрогнул - ее пальцы были ледяными. А может быть, и не поэтому... - Я не вижу с рождения, - пояснила она.
   - Но... как же так? - воскликнул Рафаэль, прежде чем осознал, что ляпнул.
   - Что делать, - ему показалось, или она действительно печально вздохнула? - Даже наша медицина может не все.
   Теперь Нуарэ хотелось провалиться сквозь землю. Девушка смотрела на него с той же спокойной улыбкой, и он принялся сбивчиво объяснять:
   - Простите еще раз... я не хотел вас задеть... я понимаю, что это прозвучало крайне бестактно...
   "Да что за бормотание, как будто я школьник и на урок опоздал!" - разозлился Рафаэль. Злость встряхнула его и помогла собраться с мыслями. Он продолжал уже спокойнее:
   - Понимаете... меня, фактически, вернули с того света. Волей-неволей начнешь верить, что сомбрийская медицина реально всесильна.
   - Вот как! - в тихом голосе прозвучало изумление. - Но что же с вами произошло? Если это, конечно, не военная тайна.
   Теперь пришла очередь Рафаэля изумляться:
   - Как вы догадались, что я военный?
   - Я просто так сказала, - девушка засмеялась и на секунду стала похожа на живого человека, а не на тень. - Значит, я угадала? Кстати, меня зовут Имельда.
   - Рафаэль, - он осторожно пожал протянутую руку. - Нет, конечно, я могу рассказать. Что называется, откровенность за откровенность.
   Сандрин так и не нашлась, но Рафаэль не чувствовал по этому поводу никаких угрызений совести. С Имельдой они проболтали почти до закрытия выставки. Он рассказал ей о себе - конечно, в пределах допустимого. Имельда познакомила его со своим отцом, Хьюго Брауном. Это имя было Рафаэлю знакомо. Один из ведущих инженеров на Сомбре, глава крупной компании и организатор самой этой выставки. Браун был готов еще неделю рассказывать о своих разработках, он пришел в восторг от того, что многое представляло интерес для космофлота - но вниманием Нуарэ завладела Имельда. Ее бледное лицо оживало, когда она объясняла, как тестирует голосовые интерфейсы - ведь кто проверит их лучше, чем человек, для которого это единственный возможный вариант? Нуарэ снова почувствовал неприятный холодок. Все-таки он мало чего боялся так, как потерять зрение. А Имельда просто жила. И даже не обиделась на его дурацкую реплику. А еще... она красива. В ее внешности было мало общего со стандартами красоты, но Рафаэлю на те стандарты всегда было плевать с самой высокой орбиты. Длинные темные волосы, тонкие черты бледного лица, изящные руки... И вот ее он чуть не сбил с ног? Рафаэль казался сам себе огромным, неуклюжим и громким. Уходя с выставки, он спросил:
   - Скажите... мы могли бы встретиться еще раз?
   - Конечно, - улыбнулась Имельда. Они обменялись кодами личных каналов. И даже хорошо, что Имельда не могла видеть его смущение...
   Вернувшись домой, Рафаэль долго бродил по комнатам. Он как будто заново увидел знакомую с детства обстановку. Лестница на второй этаж, где жили они с Эриком, диванчик в холле, постоянно попадающийся на проходе пуфик... С неожиданной злостью Рафаэль отпихнул его в сторону. Нет, так тоже не годится. Он повертел пуфик в руках, оглядывая гостиную, и резко направился с ним в тот угол, где об него нельзя было споткнуться даже в полной темноте.
   - Рафи, ты наконец его убрал! - засмеялась мать. - Сколько лет он тут...
   - Угу, - кивнул Рафаэль. - Надоел уже.
   - Да ладно, - пожал плечами Эрик, появляясь в дверях. - Как-то уже и привыкли его обходить...
   - Не забывай, - назидательно произнес Рафаэль, - я после госпиталя. Координация не вполне восстановилась.
   И быстро ушел к себе.
  
   19.
   20 января 3049 года
   Эрик Нуарэ как раз выходил из Академии после экзамена, когда его комм-линк завибрировал. "На всякий случай напоминаю, что меня давно выписали, так что можешь все-таки попытаться свернуть мне шею, как обещал". Подпись на экран не поместилась, но и так было понятно, что это Снайпер. Писать Эрику не хотелось, он нажал на голосовой вызов.
   - Издеваешься, да? - поинтересовался он вместо приветствия.
   - Нисколько. Я давно говорил, что у тебя все задатки. Так все-таки?
   - Я последний экзамен сдал. Готов хоть сейчас.
   - Ты знаешь мой адрес, - и сигнал отбоя. Впрочем, к такой манере общаться Эрик уже привык.
   День выдался холодным, но погожим, и в такую погоду Снайпер предпочитал проводить тренировки где-нибудь на воздухе. Вот и сейчас Эрик пересчитал собой, кажется, все неровности полянки в парке неподалеку от дома Враноффски. Да, насчет "шею сверну" он точно высказался опрометчиво. Но, свет дневной, это было, кажется, еще летом!
   - Ты что, помнишь вообще все, что тебе ляпнули? - спросил Эрик, в очередной раз поднимаясь и отряхиваясь.
   - Иначе не умею, - пожал плечами Снайпер. - Продолжаем. Неплохо справляешься.
   После тренировки они сидели в его комнате на верхнем этаже и пили чай. Самый настоящий, с Маринеска. Эрик сначала хотел отказаться, но вовремя себя одернул. Планета не виновата в том, что на ней творят терране. Чайный куст в этом тем более не виноват. Да и творить эти самые терране там уже ничего не будут. А чай вкусный.
   Обычно неразговорчивый Снайпер в этот раз был сам на себя не похож. Впрочем, ему было о чем рассказать - в отряд Карреры, лишившийся на Маринеске половины состава, пришло пополнение. "И Алла", - добавил он с усмешкой. Да, одним из семи новичков была девушка. Женщин в космофлоте хватало, но в ударных группах они были редкостью. По описанию Снайпера Эрик понял, что пару раз встречал эту самую Аллу - и да, она у Карреры будет на своем месте. Высокая, по-мужски широкоплечая, с белокурой косой, на тренировках убранной в тяжелый узел, она первым делом вышла на спарринг с самим сержантом.
   - Каррера взревел, что над ним издеваются и как будто ему меня мало, и качественно вытер ею пол. Алла, впрочем, осталась довольна. Кое-кого из наших, наоборот, вываляла она сама. Потом вышла на меня. Было интересно.
   Эрик уважительно кивнул - "интересно" для Снайпера означало очень серьезного оппонента.
   - А после тренировки, - продолжал Снайпер, - Алла попросила меня задержаться и еще раз кое-что показать. Мигель попытался сострить и получил в ухо. В итоге остались оба. Могут быть хорошим тандемом, не позавидую тому, кто будет иметь с ними дело. Я против них держусь, но это я.
   Повисла пауза.
   - Кстати, - сказал Эрик, хотя это было совсем не кстати, - послезавтра же презентация "Этуаль верт"! И Ален Шейно прямо лично мне прислал приглашение! И Эжени тоже!
   Лицо Снайпера не выразило ничего. Эрик чуть замялся.
   - В общем, они... ну... это отличная группа. И поскольку у них в новом альбоме песня про... недавние события, Шейно обещал проходку любому с "Сирокко", кто захочет прийти. Пошли с нами, а? Там и все ребята будут, с которыми в Клэр-Фонтэн...
   Эрик не успел договорить - Снайпер жестом оборвал его.
   - Спасибо, но нет. Ты же знаешь, я в целом равнодушен к музыке. Асахиро вот мог бы пойти, но они с Зои, насколько я знаю, на Ракуэне. Удачно вам провести время.
   Весь его вид говорил, что развивать тему он не собирается. Эрик только вздохнул. Но уж Рафаэля он туда затащит!
   Эрику повезло - к брату как раз зашел Леон Эрнандес с какими-то служебными вопросами. Это даже хорошо, а то Раф, кажется, уже мхом оброс от сидения дома. К тому же Леон любит музыку, вдвоем уговаривать удобнее.
   - Вы пойдете? - спросил Эрик.
   - Конечно! - воскликнул Леон. - Хотя, признаться, немного боюсь.
   - Я тоже, - вздохнул Эрик.
   Рафаэль, слышавший разговор, вопросительно поднял бровь. Леон коротко объяснил ему про новую песню.
   - Вы же понимаете, коммандер, одно дело - когда поют про кого-то далекого типа первых колонистов или, там, про Жиля Нуарэ, при всем к нему уважении. А тут - про нас.
   - А что... про дедушку тоже есть песня? - озадаченно переспросил Рафаэль. Эрик фыркнул. Нет, Раф - замечательный старший брат, но вот из-за таких, как он, и пошла легенда, что все Нуарэ с рождения слушают только гимн Республики и военные марши!
   - Дать послушать? - Леон уже подключал портативный динамик. - Ребята стремятся к звучанию докосмической эры... ну... как они его понимают. На концерты попробуй дешевый билет добудь - фан-клуб все расхватает в первых рядах. Нам очень повезло с этими приглашениями.
   Эрик сам любил эту песню у "Этуаль верт", хотя и немного стеснялся в этом признаваться. А ведь правда отличная вещь, и дело совсем не в том, что про дедушку - в конце концов, он дедушку даже почти не помнил. То ли дело Раф. Но и ему, кажется, понравилось.
   - Последний вопрос, - сказал Раф. Эрик был готов по-детски захлопать в ладоши от радости. - Насколько я помню, рок-концерты обычно проходят в стоячих залах. Мне пока не рекомендовано подолгу стоять...
   Вместо ответа Эрик просто вывел на экран своего комма то самое приглашение от Шейно и выделил строчки: "Если по состоянию здоровья или иным причинам кто-то предпочтет слушать нас сидя, на верхнем ярусе зарезервированы столики". Рафаэль только кивнул. Довольный Эрик умчался обзванивать ребят и выяснять, кто точно придет.
  
   20.
   22 января 3049 года
   - Я не понял, мы в "Сателлите" или в военном космопорту? - обратился Ален Шейно к группе. В зале засмеялись. Эрик, стоявший в первом ряду, огляделся - да уж, сейчас клуб мало напоминал площадку рок-концертов, в зале преобладали темно-синие мундиры со звездами. Да что говорить, они с ребятами сами пришли в своей кадетской форме. А уж на верхнем ярусе собралась целая галактика. Из-за света софитов Эрик не видел лиц, но знал, что, кроме брата, там капитан Да Силва, капитан О'Рэйли, сестры Ридо... Собрались, похоже, все, кто был на планете и хоть немного интересовался музыкой. Эрика ткнули в спину - о, вот и Дан Враноффски со всеми своими девчонками. Эрик попытался подвинуться, чтобы пропустить вперед хотя бы хрупкую Эстеллу, Дан махнул рукой и поднял ее на плечи. Сзади запротестовали, и Дан отошел вбок.
   Обменявшись с клавишником парой шуток об акустике в космопорту, Шейно сделал знак группе, и концерт начался песней о Жиле Нуарэ. Теперь Эрику было не до того, чтобы выискивать в зале знакомых - он подпевал, прыгал, размахивал руками, наступил кому-то на ногу, и ему не было стыдно. Тем более что это оказалась Эжени, которая просто наступила в ответ, а ботинки у них были одной модели.
   Новая песня о маринесских событиях была в программе третьей. Шейно отошел вглубь сцены, и из-за кулис появилась Флёр Андриотти. Эрик не знал ее, но слышал о ней от матери и видел фото. Да и в фан-клубе обсуждали, что в презентации участвует оперная певица. Какой-то дурак начал было прохаживаться, что она терранка, но на него накинулись всем клубом. На Флёр было длинное концертное платье точно такого же темно-синего цвета, что и форма большинства слушателей. Когда она запела, Эрик почувствовал, что у него перехватывает дыхание. Кажется, еще немного, и он разревется, как маленький.
   Песня закончилась, и зал просто взорвался аплодисментами. Эрик встретился взглядом с доктором Картье, тоже стоявшей в первых рядах - она вытирала слезы. Ребята громко восхищались новой песней, Костя, как выяснилось, записал ее на комм и теперь обещал слушать по двести раз на дню. Эрик кое-как пробрался в сторону, к Дану и Эстелле. Иначе он боялся уже не совладать с собой.
   Рядом тут же оказались Эжени и доктор Картье.
   - Что-то случилось? - обеспокоенно спросила Эжени. Эрик с трудом сглотнул.
   - Да нет, ничего... Песня потрясающая... Просто... ребята теперь будут обсуждать, а я... пока не готов. Им это история, пусть и недавняя...
   - А коммандер Нуарэ - твой брат, - закончила за него Эжени. Эрик благодарно кивнул - она понимала.
   Через еще пару песен у Эрика завибрировал комм. Рафаэль писал: "Лезь наверх. Этот псих Шейно прислал бутылку азурианского игристого". Голосом общаться здесь было нереально - даже с Эжени приходилось почти перекрикиваться. Эрик написал в ответ: "Эй, я несовершеннолетний!". "Полгода не считается - это раз. С братом можно - это два. И других зови, если хочешь. Мне все равно больше бокала нельзя". Кажется, Рафаэля все-таки подменили.
   - Пойдем к Рафу наверх! - предложил Эрик. - У него там азурианское игристое, предлагает угоститься. Тебе вообще уже восемнадцать, никаких проблем.
   - А пойдем! - обрадовалась Эжени.
   - Доктор Картье, идите и вы с нами!
   Габриэль смерила его долгим взглядом, а потом ответила - с улыбкой, но не менее твердо, чем Снайпер:
   - Спасибо, но нет. Флёр в перерыве обещала выйти в зал.
   И что на них на всех нашло? Эрик взял за руку Эжени, плохо видевшую в темноте, и направился на верхний ярус.
  
   21.
   15 февраля 3049 года
   Виржини Картье... нет, Феррар, как же сложно привыкать! - ежилась на заднем сидении общественного кара. Ехать общественным транспортом, пусть даже комфортнее монорельса, было неуютно. Впрочем, до станции монорельса от особняка Картье было далеко, а погода не радовала. Пронизывающий ледяной ветер норовил забраться под пальто, а небо заволокло свинцовыми тучами. На улице круглые сутки горели фонари, а в окнах домов свет выключали только уже совсем поздней ночью. И ладно бы погода, она всегда такая, Виржини привыкла, но место, в которое она ехала, внушало только тревогу и смутный страх. Она не знала наверняка, как ее примут и не выставят ли вон. Что скажет ей сестра? До недавнего времени она ни за что не назвала бы Габриэль этим словом и предпочла бы обойти ее дом десятой дорогой, обозвав его вонючим хлевом или как-нибудь еще в таком роде, но до недавнего времени все вообще было не так.
   Все пошло кувырком. С того самого момента, когда папа сказал маме: "Ирэн, ты говоришь, что у тебя две дочери? Что ж, ты этого и раньше не скрывала. Отлично, в таком случае у меня дочь одна". Тогда Виржини не оценила всю серьезность его намерений. Она привыкла, что у нее есть мама, которая наряжает и балует, и есть папа, который постоянно лезет с идиотскими сомбрийскими ценностями, которые придумали нищие неудачники, но если посмотреть умильно и пролепетать, что ты все поняла насчет этих ценностей (все равно они дурацкие!), то папа сменит гнев на милость. Не зря же Аньес его называет "папочка-тряпочка". А если громко заплакать, мама спасет и скажет: "До чего ты доводишь собственного ребенка!". Когда Виржини стала взрослой, папа раздраженно говорил, что "ребеночку" уже под тридцать, а ведет себя как младенец, и стыдно должно быть, и уходил в свой кабинет. Ну и ладно. У Виржини была старшая сестра, самая лучшая в мире, смелая, дерзкая, всегда получающая свое, и ей никто не указ. Она крутая, прямо как в сериалах. Виржини проводила у голоэкрана все свободное время, смотря на наряды и украшения сериальных героинь. Самые любимые были яркими и дерзкими, как Аньес, никогда не терялись с ответом и любого ставили на место. Виржини очень нравилось ставить других на место. Вот только хлесткий ответ в стиле любимых героинь не приходил в голову. Но рядом была Аньес, и можно было повторять ее ответы. Или мама, которая быстро разберется и покажет всем их места.
   И все бы хорошо, если бы не Габриэль. Ее почему-то поставить на место не получалось. Она могла одной фразой заставить почувствовать себя полным ничтожеством. А то и вовсе ничего не говорить, но от выражения ее лица хотелось утопиться в самом ядовитом болоте от отвращения к себе. С годами конфликты между сестрами только множились. Аньес откровенно ненавидела Габриэль, Виржини во всем ей поддакивала. Издевательские реплики Аньес казались ей верхом остроумия. Сама Виржини редко находилась с достойным ответом и предпочитала разреветься, чтобы пожалели. А потом, когда обидчик получит свой разнос, заесть волнение солидной порцией сладостей. Она сама не заметила того, как пропустила момент, и стоило лишь чуть занервничать, истерика подкатывала непроизвольно, заставляя биться на полу с булькающим плачем и криком, от которого она пару раз срывала голос. К тому времени Виржини окончательно расплылась и наела свисающие бока. Семейный врач ругался, мама покупала Виржини очередную справку, дающую освобождение от физнагрузки в школе, хотя за нее никто не ставил отметок, Виржини валялась на диване и объедалась пирожными. Она не замечала, что ее дразнят, считая это проявлением зависти. Фраза "Я могу себе это позволить" вообще была решающим аргументом в любых спорах. Так говорила мама, потом Аньес. Виржини радостно подхватила и смаковала как новую вкусную конфету. Это была очень взрослая фраза. Но на Габриэль она не производила впечатления. После той истории с коммом Габриэль вообще ушла жить в комнату рядом с прислугой, сказав: "Ах, тут ничего моего нет? Ну и сдали бы меня в приют. Было бы хоть честно". Аньес тут же ядовито высказалась, мол, давно пора, настолько никчемное создание не может быть дочерью Картье, только служанкой, заодно и денег сэкономим, платить не надо будет. Виржини эта фраза привела в полный восторг, и она с радостью захихикала, повторяя это за Аньес. Весь день они развлекались, крича: "Прибери в моей комнате, тварь!".
   Расплата настала с папиным приходом. Он очень жестко осадил Аньес и Виржини, сказав, что сейчас покажет им, кто тут тварь. Аньес пыталась что-то нагло ответить, но папа только посмотрел на них обеих с каменным лицом и сказал: "Вон в свою комнату. Обе". Когда у папы такое лицо, с ним лучше не спорить. Тогда он быстрее успокоится. Потом они что-то выясняли с мамой, но мама быстро замолчала. А на следующий день Виржини не смогла расплатиться в дорогом магазине, выбирая себе наряд для очередной вечеринки. Это было страшным унижением. Испуганно лепеча про какую-то техническую ошибку, она вернулась домой вся в слезах. Аньес тоже не смогла купить себе очередное дорогое украшение, которые она скупала чуть ли не килограммами. "Папочка-тряпочка" спокойно объяснил, что за неподобающее поведение заблокировал их счета. И что если их поведение по отношению к Габриэль, которая им сестра и полноправный член семьи, останется таким же безобразным, он аннулирует счета совсем. Аньес было двадцать один, Виржини - восемнадцать, и перспектива даже не получать карманные деньги как школьницы, а вообще их не иметь и просить купить каждую вещь, да еще и унижаться и говорить, зачем она нужна, была кошмарной. Аньес просидела так три месяца. Виржини наврала, что раскаивается и никогда больше так не будет, а потому обошлась месяцем. Но и та, и другая затаили на младшую черную злобу. Аньес не раз желала Габриэль смерти, естественно, пока папа не дома. Мама пыталась вмешаться, но папа спокойно посмотрел на нее и спросил: "Что-то с памятью, Ирэн?". Мама больше ничего не говорила.
   ...Виржини тяжело вздохнула. Как же давно, оказывается, все это тянется. Как самое настоящее ядовитое болото, которое стояло потихоньку и лишь иногда выпускало на поверхность зловонные пузыри. А стоило поворошить его палкой - забрызгало всех. Когда все пошло наперекосяк? Точно до этого проклятого комма. Ведь иногда с Габриэль даже получалось нормально поговорить. Вот как в тот раз, когда Виржини болела и маялась от скуки, а Габриэль - ей было тогда десять - развлекалась на компьютере тактическими играми.
   - Эй, чего ты тут делаешь? - спросила Виржини
   - Играю, - спокойно ответила сестра. - В го. В галактик-нет ракуэнские учителя новые задачки выложили. Сложные такие. Я две решила - три часа потратила.
   - Что такое го? - спросила Виржини.
   - Игра такая, - сестра по-прежнему отвечала спокойно. - Старинная, ей много тысяч лет, ее еще на Терре в докосмическую эру придумали этнические предки ракуэнцев. По ней даже чемпионаты проходят с ценными призами.
   - А тебе зачем? Мы же и так можем себе позволить.
   - Да я не за приз. Интересно же. Мы с одним ракуэнским мальчиком четыре дня играли. Он выиграл, конечно, но он меня и старше на четыре года и играл больше.
   - А как играют?
   - А... тебе правда интересно?
   - Да, - нерешительно сказала Виржини.
   - Тогда садись рядом. Я покажу. Только приготовься сразу, что ты можешь не выиграть. И обещай не реветь, если проиграешь. Это же обучение.
   - Ну... ладно.
   Следующую пару часов они сидели и передвигали по экрану черные и белые камешки, нарисованные так, что от настоящих не отличить. Виржини мало что поняла, но почему-то с Габриэль было не так скучно.
   - А ты не такая уж и плохая, когда не дразнишься, - вдруг сказала Виржини.
   - Ты тоже, когда не повторяешь всякую дрянь за другими.
   Кажется, была еще парочка таких спокойных вечеров, когда они то играли в теневой тарот, то танцевали и дурачились. Но только если мамы и Аньес не было дома, иначе все катилось по-старому. Потом вся эта история с подработкой Габриэль, после которой о нормальных отношениях не могло быть и речи. Аньес и Виржини обзывали ее бесплатной служанкой, сестра огрызалась, что на старшую позарится только пьянь из доков, а среднюю обзывала колбасным дирижаблем, у которого одна извилина, да и та - след от шляпки. А уж когда Габриэль поступила в эту свою Академию... Виржини так и не поняла, что произошло. Папа улетел на Ракуэн по делам компании, а когда вернулся - мама размахивала у него перед носом медкартой и грозилась отправить Габриэль в тюрьму, если только она посмеет появиться хоть за милю от дома. Что между ними произошло, Виржини так и не узнала, потому что папа запретил поднимать эту тему.
   Шесть лет учебы от младшей не было ни слуху, ни духу. "Меньше вони стало", - сказала Аньес. Естественно, когда папы не было дома. Виржини снова ее поддержала. Это по-прежнему казалось ей остроумным. Все было просто и понятно. Мама хорошая, младшая сестра против мамы, значит она сволочь, а папа ее почему-то защищает. Виржини кое-как окончила колледж и сидела дома, изредка выбираясь на светские вечеринки. Досуг ее был все тем же - просмотр сериалов и поедание пирожных на диване. На прогулки она выбиралась с трудом, ходить пешком ненавидела и постоянно болела. Предписания семейного врача она не выполняла. От частых болезней она сильно уставала, от усталости становилась раздражительной и впадала в истерику по любому поводу, а потом отлеживалась несколько дней в постели, если истерика была особенно громкой.
  
   22.
   Виржини вышла на полдороге. Она чувствовала, что ей надо срочно перекусить, иначе она позорно грохнется в обморок прямо на улице. Вот смеху-то будет. Она сама не вполне понимала, зачем едет - сейчас над ней можно только посмеяться. Как они с Аньес смеялись над Габриэль.
   Когда пришли новости об исчезновении корабля, на котором служила Габриэль, мама ничего не сказала, только демонстративно переключила канал головизора. Виржини пожала плечами - умерла так умерла. Аньес предусмотрительно вела себя прилично при папе, но когда вышла курить, а курила она теперь постоянно, не скрыла радости и сказала, что ее золотая мечта наконец сбылась, и теперь "папочка-тряпочка" разделит наследство по справедливости. Виржини еще не знала тогда, что она имела в виду под справедливостью. Папа очень сильно горевал, но не торопился сажать дерево в парке памяти. Исчезновение младшей сильно по нему ударило. Он все больше уходил в работу и часто не бывал дома. Когда корабль таки вернулся, он расцвел. Зато Аньес просто бесновалась. Естественно, когда папа не видел.
   Потом грянул новый скандал. Что младшая предпочитает женщин, давно знала вся семья. Но когда из светской хроники стало ясно, с кем именно она заключила семейный союз, мама была в бешенстве. Оперная певица, не из Великого Дома, не из приличной семьи, беженка с Терры. Позор для семьи и пятно на репутации. Не говоря уже о том, что проклятая терранка унаследует долю младшей, если та все-таки погибнет в своем дурацком космосе. Аньес как-то нашла, где они живут, и отправилась ставить терранку на место. Драку зафиксировала камера слежения, которая была включена, и младшая явилась разбираться. Ну и разобралась. Аньес разодрала ей лицо ногтями, но сама получила по лицу так, что огромный синяк еще очень долго не сходил. Виржини она не тронула, но довела до истерики словесно, а маме пообещала сломать руку. Оказывается, мама ее уже била, за что младшая сломала ей два пальца. Вернувшийся папа не захотел урезонить младшую, а встал на ее сторону. Виржини понадеялась, что хоть ее отчаянные вопли про попытку убить Аньес и маму подействуют. Но папа лишь отмахнулся от нее, как от недалекой дурочки, сказав: "Не неси чушь". Это так оскорбило Виржини, что слезы сами покатились у нее из глаз. Мама назвала младшую тварью и сказала, что больше не желает с ней знаться, и дочерей у нее две. Вот тут-то папа и сказал, что у него - одна. После этого с ней опять приключилась истерика, папа увез младшую домой, Аньес трогала разбитое лицо, скрежетала зубами и крыла младшую и ее супругу такими словами, которых, наверное, даже в доках не говорят.
   А через некоторое время пришла повестка в суд. Папа подал на развод с мамой. Второй иск был об аннулировании родства между ним и Аньес с Виржини. Процесс был закрытым "из соображений приватности". Аньес сказала, что приходить надо как можно позже - пусть понервничают. Но нервничала только Виржини, которую после процесса вообще пришлось срочно везти в клинику. Потому что как так можно? Они лишались фамилии Картье, особняком им разрешалось пользоваться безвозмездно, но прав собственности на него у них уже не было - словно из милости пустили! Маме и Аньес запрещено даже приближаться к дому младшей под страхом тюремного заключения, Виржини можно (что она там забыла?), но только до первого инцидента. Габриэль не было на планете, и ее интересы представляла проклятая терранка, которую Виржини к тому времени ненавидела так, что мечтала на куски порвать. Вместе с младшей, разумеется. Сволочи поганые, все из-за них. Это они отняли у нее нормальную семью, благополучию которой завидовала вся Сомбра. Во всяком случае, так Виржини думала еще совсем недавно. А потом...
   Кусок ягодного пирога не лез в горло. Неожиданно для себя самой Виржини почувствовала, что ее воротит от сладкого. "Мадемуазель, - вспомнила она вкрадчивый, но непреклонный голос семейного врача, - вы на прямой дороге к диабету. Я могу дать вам рекомендации, чтобы этого не случилось, но я почти уверен, что вы их проигнорируете так же, как и предыдущие. Я чту медицинскую этику, но когда пациент так упорно гробит себя - боюсь, я бессилен".
   - Что-то не так? - спросила молоденькая официантка.
   - Нет... все хорошо... - выдавила из себя Виржини. - Просто что-то... очень сладко.
   - О, тогда позвольте вам предложить ягодный мусс! Он приготовлен без добавления сахара. Легкое и полезное блюдо.
   Еще недавно Виржини только фыркнула бы - мол, все это диетическое питание для дурочек, отказывающих себе в удовольствиях. Но сейчас она ясно понимала, что от сладкого ее стошнит. Вот прямо на ее новое пальто и на пол кофейни. И тогда у младшей останется только милостыни попросить.
  
   23.
   Габриэль весь день была дома. В который раз она ловила себя на непривычном ощущении, что выходной - это не мучительные поиски занятий, а просто время, в которое можно и нужно отдыхать. Да, и даже не править статьи и не переписываться с доктором Темплом! Выпить маринесского чая с маринесскими же сушеными персиками, дочитать наконец "Когда кончится шторм", который она забросила со всеми событиями осени, а зря - роман отличный. А девушка-биолог, главная героиня, чем-то похожа на Амалию Враноффски.
   Домашний терминал мигнул уведомлением. Габриэль засмеялась - вот только вспомнила... Амалия прислала фотографии, где они с Дарти плавали с дельфинами на биостанции во Вьентосе. Она оформила ему приглашение на участие в исследовании - ее подруга Розалинда Стивенс нуждалась в материале для работы по зоотерапии. Дарти ехидничал, что его сдали на опыты, но согласился. Плавать он умел чуть лучше топора, но Амалия время не теряла. Габриэль написала в ответ, чтобы были осторожнее с нырянием, и сама себя упрекнула: "Ты можешь хоть иногда не о работе?".
   Зои тоже прислала фотографии из отпуска. Они с Асахиро давно вернулись, но Зои немедленно поглотила работа в клинике, а Асахиро не вылезал с тренировок с новым составом. Все семеро новичков оказались наслышаны и про "с ножом на плазму", и про "того супербойца, который в одиночку взял флагман", так что от перевода к Каррере сияли, как звезды. По счастью, в этом отпуске Асахиро все-таки ни во что не вляпался - Зои отдельно упоминала об этом в письме. "Но из их разговоров с Кирой я поняла только слово "чай"!". Ну правильно, там же почти соотечественники... С Ракуэна Асахиро привез в подарок Габриэль чуть не целый мешок чая, так что теперь и у нее был специальный чайный шкафчик. Хотя, конечно, до коллекции Ирмы... как же ее... Срезневской все равно было далеко. Габи порадовалась, что год спустя эта история уже вызывает у нее только улыбку.
   Пришла с урока Флёр. Габи налила чаю и ей, а потом сидела и слушала, как Флёр упражняется на флейте. Когда она отложила инструмент, от входной двери вдруг раздался сигнал. "Кто там еще?" - недовольно проворчала Габи. Во-первых, они никого не ждали, во-вторых, после явления Аньес она нервно относилась к визитам без предупреждения. Вызвав изображение, она помрачнела еще больше - за дверью стояла зареванная Виржини.
   - Ну и зачем ты пришла? - холодно поинтересовалась Габриэль по видеосвязи.
   - Поговорить, - ответила Виржини. - С тобой.
   - Слушаю. У тебя пять минут. Не уложишься - твои проблемы.
   - Я не Аньес, - сдавленно всхлипнули в динамике.
   - Ну да, ты не Аньес, - ядовито сказала Габи. - С ней тебе не тягаться. Только подбираешь крохи от ее махинаций.
   Всхлипывания за дверью стали громче, но на истерику вроде не походили - обычный женский плач. Флёр жестом показала на кнопку сигнализации - мол, если что, успеем принять меры.
   - Да плевать на Аньес, - неожиданно зло произнесла Виржини. - Я пришла сама. Просить прощения.
   Мысленно подняв с пола отпавшую челюсть, Габи нажала кнопку. "Морской Дьявол вылез, не меньше".
   - Заходи, разувайся, - последнее слово она чуть выделила. Виржини с какой-то виноватой интонацией ответила:
   - У меня даже в мыслях не было пройти в обуви.
   Она поспешно разулась, подчеркнуто аккуратно поставив в угол изящные ботильоны на среднем каблуке. Она всегда одевалась очень женственно. Габриэль вдруг подумала, что, если бы не лишний вес и откровенно болезненный вид, Виржини была бы красавицей. Не ярко-стервозной красоткой вроде Аньес, а вполне миленькой и уютной. В общем-то, средняя из сестер была не злой, и Габи одно время лелеяла надежду как-то на нее повлиять, но Аньес общалась с ней чаще и громче. А сейчас Виржини и вовсе не походила на ту балованную деточку, которую Габи помнила по временам жизни с семьей. Вид у нее был, откровенно говоря, несчастный и даже униженный. "Надо же, какие мы стали скромные и покладистые! - не без ехидства подумала Габриэль. - Достаточно было приложить Великую-И-Ужасную Аньес по морде, чтобы наконец дошло, что я человек, и нечего со мной и моими любимыми обращаться как с мусором под ногами".
   Виржини несмело прошла в гостиную. Флёр жестом показала ей на кресло. Та послушно села.
   - Уютно тут у вас, - проговорила Виржини.
   Габи улыбнулась, вложив в эту улыбку яда на половину экосистемы Энкиду:
   - Вот такая конурка у цепной шавки Республики.
   Виржини вжалась в кресло, словно ее ударили, и разрыдалась, бормоча что-то вроде "Ну Габи, ну не надо, зачем ты так, я ничего такого не говорила...". Габриэль пожала плечами:
   - Зато очень выразительно молчала, когда Аньес обливала нас с Флёр словесными помоями, и не менее выразительно хихикала на особо цветистых пассажах. Тебе их напомнить, Виржини? Я их наизусть выучила.
   - Не надо, - едва слышно прошелестела Виржини, пристыженно опустив голову. Флёр незаметно для нее сделала знак Габриэль - мол, полегче, не добивай уж окончательно. "Все под контролем", - жестом же показала Габи.
   - Ну так что у тебя стряслось? - спросила она уже спокойнее. - Видимо, что-то совсем ужасное, раз ты здесь.
   Габриэль и сама немного успокоилась. Виржини на врага не тянет. Так, непутевая младшая сестра, которая корчит из себя взрослую. Даром что младшей здесь была как раз Габриэль. Виржини уловила изменение тона и снова разревелась, но уже как будто с облегчением.
   - Габ, я такая дура... такая дура...
   Габи открыла рот, чтобы сказать дежурную гадость, но тут же его закрыла.
   - Что, Аньес решила характер демонстрировать, а за тебя вступиться некому?
   Виржини только молча кивнула и снова всхлипнула.
   - После того вечера папа... больше домой не приходил. Совсем. Даже за вещами сам не заезжал. А мама... мама почти все время проводит с Томми.
   - Это что еще за Томми? - поинтересовалась Габи.
   Отчаянно краснея, Виржини вызвала изображения с комма. Взглянув на экран, Габриэль нервно заморгала. Там был какой-то семейный обед, а рядом с Ирэн маячил смазливый блондинчик не старше самой Габриэль. Такой эталонный сладенький мальчик, на которых падки немолодые дамы с деньгами и неуемным темпераментом. Мускулатура отличная, в постели, надо думать, тоже хорош, но выражение лица выдавало ровно полторы извилины и те от модного берета.
   - Ну а что, пришла пора пожить и для себя, - с сарказмом произнесла Габриэль, проглотив этак полчаса непечатной ругани. Нет, ураган бы с ним, с самим фактом наличия любовника, Ирэн нынче официально не замужем, кто ж ей что запретит, да и на моральный облик матери Габриэль было давно плевать, но это? "И этот человек орал про честь семьи? Ладно его возраст, у нас свободная планета, но ты сама не видишь, что без твоих денег он к тебе даже под наркотой не подойдет? И кто еще тут дура никчемная?". Судя по блаженному виду Ирэн, она искренне полагала себя неотразимой. Нет, что говорить, мадам Картье... то есть уже снова Феррар была моложава и в неплохой форме, но, свет дневной, у нее трое взрослых дочерей! Парня такого возраста и такой внешности она могла поразить только количеством нулей в сумме банковского счета.
   Видя реакцию Габриэль, Виржини немного осмелела. Судя по ее рассказу, этот Томми завелся еще до развода, а уж после него практически поселился. И Ирэн, "когда не занята делами компании" ("То есть не носится по офису и не орет на сотрудников", - перевела про себя Габриэль), охотно ездит с ним отдыхать. Аньес, разумеется, до смерти боится за свое драгоценное наследство, а когда Аньес боится, она начинает беситься и срывать зло на окружающих. Только вот с матерью это никогда не прокатывало, отец ушел из дома, к ненавистной младшей сестре не подобраться... Да что там, экономка Рамона и Энни с Лили заявили, что месье Жюль был здесь последним нормальным человеком, а они в рабство не продавались, чтобы на таких условиях работать. И тогда Аньес принялась планомерно доводить до истерик Виржини.
   - Я ж тебе говорила, - вздохнула Габриэль. - Сколько нервов бы сэкономила. Ты пойми, что теперь, когда злая и плохая я исчезла с радаров, ты ей просто мешаешь! Аньес всегда нужны были груши для битья. Раньше в роли такой груши выступала я. А потом груша спружинила и разбила лицо. В буквальном смысле. Ты понимаешь, что в поисках новой груши Аньес далеко ходить не будет?
   Виржини снова тихо всхлипнула. Габи поймала сочувственный взгляд Флёр. Да что там, Виржини и правда можно было только пожалеть. "Верхний левый, одна таблетка", - шепнула Габи. Флёр кивнула и вскоре принесла стакан, в котором растворялся шипучий мультивитамин.
   - Спасибо, Флёр, - искренне сказала Виржини. - И... если что, я правда не думала про тебя все... вот это, что вывалила Аньес. Мне так стыдно!
   Флёр лишь сдержанно улыбнулась в знак того, что извинения приняты. Она понимала, что тут разговор в значительной степени именно между сестрами, и потому держалась немного отстраненно. Виржини продолжала:
   - Габи, я бы правда хотела попросить у тебя... у вас обеих прощения за тот вечер. И взять свои слова обратно. Я понимаю, что мы все наговорили тебе такого, за что ты нас знать больше не хочешь, но я специально к тебе приехала, чтобы это сказать. Хотя боялась, что ты меня в окно выкинешь
   Габриэль посмотрела сестре в глаза очень долгим и серьезным взглядом, потом слегка усмехнулась:
   - Виржини, давай будем честными. Даже то, что ты сейчас совершенно искренне попросила прощения - а я вижу, что ты не врешь, ты всегда была плохой актрисой - так вот, это не отменит того, что уже было сказано и, тем более, сделано. У меня никогда не было цели возвыситься над вами или уничтожить. Я всего лишь защищалась от вас сама и защищала папу и Флёр. И если Аньес или... мадам Ирэн снова решат направить свою активность в нашу сторону, я не пожалею сил, чтобы объяснить им, что они неправы.
   На словах "мадам Ирэн" Виржини чуть распахнула глаза, но промолчала. Кому, как не ей, знать, почему и с каких пор Габриэль называла мать только так.
   - И еще. Сегодня ты пришла извиняться. Но где гарантия, что уже завтра ты снова не начнешь простилаться под Аньес? Виржини, пойми, пожалуйста, что с Аньес нельзя играть. Она тебя проглотит. Если уж ты пошла против нее, или иди до конца, или падай ей в ноги и вымаливай ее прощение. Она тебя даже помилует... может быть. Ну, там, пришлет в клинику парочку пирожных... самых дешевых.
   Судя по новому приступу рыданий, приглушенных стаканом с водой, Габи попала в цель. Она тяжело вздохнула:
   - Что, дражайшая сестрица уже что-то такое наобещала? И почему я не удивлена?
   - Аньес сказала... - кое-как выдавила из себя Виржини, - что парни... только ради денег... признает недееспособной... что я в клинике умру от диабета... и все... достанется ей.
   Габи не удержалась и затейливо выругалась.
   - Нет, ну какая же мразь, а! Ладно, в задницу Аньес, речь о тебе. Пожалуйста, попробуй успокоиться и выслушать. Хотя если надо выплакаться - не вопрос, я подожду. Но учти, устроишь припадок - не стану церемониться и запихаю тебя под холодный душ прямо в одежде.
   Виржини сделала очень большие глаза и временно перестала всхлипывать.
   - Значит так. Слушай меня внимательно, если хочешь жить. И я не шучу, твой невроз тебя угробит быстрее, чем ты думаешь. Я перешлю тебе контакты доктора Полины Островски. Она на таких вопросах специализируется. Это моя школьная подруга и игрок нашего клуба, который мы с еще одним другом попеременно возглавляли. Скажи, президент-по-нечетным шлет привет и самые лучшие пожелания. Ее клиника - одна из лучших... отставить ронять стаканы! - она успела перехватить стакан, прежде чем Виржини перевернула его на себя. - Что бы там ни говорила Аньес, упекать тебя как невменяемую до конца жизни никто не собирается. Пролечишься и заживешь как человек.
   - А... правда... поможет? - судя по голосу, Виржини уже успела представить себе свою безвременную кончину то ли в растительном, то ли в буйнопомешанном состоянии. Габи невольно рассмеялась:
   - Ну конечно, правда! Худшее, что там с тобой могут сделать - отругать, что запустила. Заметь, я сто раз говорила, что тебе нужен хороший психотерапевт, правильная диета и спорт, - Виржини поморщилась. - Тьфу! Я ж тебе не говорю про наши флотские нагрузки вот прямо сразу! И вообще, ты же танцевать всегда любила! Вот представь, какая ты выйдешь танцевать, если будешь хоть немного, но каждый день заниматься.
   Виржини смотрела с выражением "а что, так можно?". Габи улыбнулась уже почти ласково:
   - Виржини, все совсем не так плохо. Ты можешь поправить и здоровье, и нервы. Если захочешь, конечно. Хотя вылезти из-под железного каблука Аньес и из заботливых ручек мадам Ирэн будет непросто.
   - Мама, по-моему, сейчас, кроме Томми, никого не замечает... - снова расстроилась Виржини. И с внезапной решимостью объявила: - Я сниму квартиру.
   Габи была готова аплодировать.
   - Замечательно! Только не самую дорогую. Да, там не будет половины супер-удобств, да, прибирать надо будет самой. Вот только сэкономленные средства ты сможешь потратить на действительно эффективное лечение. И на свою собственную жизнь. К тому же, поверь моему опыту: в огромной квартире жить одной - это выть от одиночества и лезть на стену. Я вот чуть не полезла, пока ко мне не переехала моя Флёр.
   При упоминании себя Флёр улыбнулась и впервые включилась в разговор:
   - Если нужно, могу порекомендовать неплохие агентства. Хотя первую съемную квартиру мне вообще третьезаветники нашли - такую, чтобы я могла оплачивать ее из уроков музыки. Совсем маленькая, но я все равно туда только ночевать приходила.
   И уже у двери Габи впервые за весь разговор тронула Виржини за руку и серьезно произнесла:
   - И вот что. Не стану врать, что все забыто и настали мир и дружба. Было много всего, да и мы очень разные. Но если тебе нужна будет помощь - приходи.
  
   24.
   1 марта 3050 года
   В Штормграде, как и в остальных крупных городах Сомбры, времена года были крайне относительным понятием. Все-таки заселенная часть до сих пор располагалась слишком близко к экватору, чтобы смена сезонов была заметна. Сомбрийцы по старой традиции, оставшейся еще со времен колонизации, говорили о зиме или весне, но не удивлялись ни снегу в июле, ни цветам в январе, ни тем более грозам и туманам в любое время года. Может быть, поэтому и наступление нового года проходило без особых торжеств - разве что в последний день года уходящего многие собирались семьей, особенно если обычно жили по отдельности, а в первые дни наступившего было принято ходить в гости к друзьям. Первую часть традиции в Доме Нуарэ старались соблюдать - если, конечно, все были на планете. Со второй было несколько сложнее - так уж получилось, что и Жоффрей, и Рафаэль всех небезразличных им людей и так круглый год видели на службе. Так что обычно в это время они просто отдыхали дома. Эрик - тот, конечно, с утра куда-то унесся. Впрочем, известно куда - или с Костей на тренировку к Вонгу, или с Эжени слушать про Старые Колонии. Но, удивительное дело, Рафаэль поймал себя на том, что совершенно не хочет оставаться дома. Он давно не видел Имельду.
   После той неловкой встречи на выставке Рафаэль несколько дней собирался с духом, чтобы позвонить, удивляясь сам себе - все-таки не мальчик уже, да и ничего предосудительного он не планировал. Всего-то выпить какао и поговорить с интересным человеком. А с Имельдой действительно было интересно. Хотя Рафаэль не сразу привык к почти полному отсутствию мимики - конечно, она незрячая, ей неоткуда было этому научиться... А еще - то ли из-за обстоятельств знакомства, то ли из-за того, что она такая хрупкая - он постоянно опасался как-то повредить ей. Логика подсказывала, что прожила же она как-то до сих пор, что визор позволяет ей быть совершенно автономной... но при их встречах (а их было еще несколько) Рафаэлем владела не логика. А то самое чувство, которое заставило его отшвырнуть тот несчастный пуфик, чтобы он точно не попался ей под ноги, когда она окажется в его доме...
   Рафаэль горько усмехнулся. Однажды он уже строил планы на сто шагов вперед, и это стоило ему жизни. Но сейчас что-то было иначе. Он не пытался предсказать, как она поведет себя, и не искал в ее лице и жестах неочевидные знаки - тем более что их и не могло быть. В конце концов, почему бы ей, действительно, однажды не оказаться у него в гостях? Так пусть, когда этот момент настанет, ей будет удобно. А пуфик давно мешал всем.
   Но пока Рафаэль собирался в гости сам. В последнее время Имельда неважно себя чувствовала - она вообще часто болела - но сказала, что будет рада повидаться. А Рафаэль категорически не хотел сидеть дома в эти дни. Правда, теперь если выходить - то закутываться, как капуста. Во всяком случае, так это ощущал он сам. Лихорадка нордиканская (он снова чуть грустно усмехнулся, вспомнив, от кого подцепил это выражение), он с детства в любую погоду ходил без шапки и в легкой куртке, а теперь извольте, коммандер, натягивать на себя пару лишних слоев. Обещали, конечно, что все восстановится, но первый год лучше поберечься. Все-таки, прямо скажем, не каждый день из пепла собирают. Ну и ладно. Решительным движением Рафаэль замотался в белый шарф почти по самые глаза. Все равно не повод сидеть дома. И еще он соскучился по Имельде.
   Погода, конечно, выдалась исключительно мерзкой по всем сомбрийским меркам. Рассветать сегодня, кажется, не стало вообще, ветер сбивал с ног, с неба хлестал то ли дождь, то ли снежная крупа, то ли все сразу. Людей на улицах почти не было - хоть и первый день года, но идти по этому безобразию пешком дурных не нашлось. "Кроме одного коммандера". Почему-то ему хотелось идти именно пешком. Почувствовать возвращающиеся силы, и провались совсем эта погода. А еще Рафаэлю хотелось... пожалуй, немного потянуть время. До дома Имельды была всего одна станция монорельса. Слишком быстро. Странно - он соскучился, но не хотел торопиться. "Вообще. Не только с дорогой". Нужно пройтись, привести мысли в порядок, настроиться на нужный лад. И заодно понять, что отвечать, если она спросит про подарок.
   Имельда встретила его, кутаясь в теплую шаль. Рафаэль смутился:
   - Ты точно в порядке? Может быть, я некстати?
   На "ты" они перешли еще со второй встречи. Имельда чуть улыбнулась - по ее меркам это была сияющая улыбка во все лицо:
   - Со мной все хорошо, просто постоянно мерзну. Я ведь почему сейчас дома отсиживаюсь - ездила с мамой во Вьентос. Не помню, говорила или нет - она дельфинолог. Очень интересное исследование у них с коллегой, нужны были люди, и я вызвалась. Вторая исследовательница, кстати, совсем молодая. Она из Дома Враноффски.
   - Так это же Амалия! - догадался Рафаэль. - Иногда мне кажется, что население Сомбры на пару порядков меньше официальной статистики!
   - Точно, - засмеялась Имельда. - Так вы знакомы? С ума сойти!
   - Не скажу, что знаком очень близко, но, поскольку ее кузен - наш связист, а встречается она с одним из наших контракторов, доводилось пересекаться.
   - Ой. Точно, был там один молодой человек, говорил, что из космофлота. У него еще шрамы на лице такие... С ума сойти, - повторила она. - Говорят же, в космофлоте куда ни кинь - попадешь в Нуарэ, а в любой отрасли науки засветился хоть один Враноффски. Но это совпадение и правда какое-то совсем невероятное.
   - В Нуарэ попасть не так-то просто, - хищно усмехнулся Рафаэль. - Я, во всяком случае, второго шанса давать не намерен. Впрочем, это точно дело прошлое, - добавил он гораздо мягче.
   За окнами завывал ветер. Так и до перебоев с транспортом недолго... впрочем, какая разница? Рафаэлю, во-первых, было недалеко, во-вторых, в ближайшее время он точно никуда не собирался. Здесь и сейчас все было именно так, как должно было быть.
   - Может быть, вина? - предложила Имельда. - Папа привез ракуэнское сливовое, очень приятное. На наши сливы не похоже.
   - С удовольствием. Чем помочь?
   - Я справлюсь, - снова негромкий смех. - В конце концов, я же у себя дома.
   Рафаэль смотрел, как она плавными уверенными движениями достает бокалы, разливает вино и возвращается к столику у дивана. И вновь поймал себя на том, что запоминает обстановку гостиной, невольно сравнивая со своей.
   - За встречу, - сказала Имельда, поднимая бокал.
   - За все, чем мы дорожим, - ответил Рафаэль традиционным космофлотским тостом.
   - Как это... правильно, - улыбнулась она.
   Имельда сидела рядом с ним. У Рафаэля появилось ощущение, что она хотела бы придвинуться поближе, но не уверена. Поэтому он осторожно поправил сползшую с ее плеча шаль - на самом деле, даже чуть приобнял. И почувствовал, что она дрожит.
   - Держи мой китель, - решительно сказал он.
   - А ты?
   - Мне нормально. Включу отопление посильнее, если ты не против.
   - В такую погоду как-то особенно холодно, даже дома, - вздохнула Имельда. - И ветер как с ума сошел.
   "А меня ты согреваешь", - подумал Рафаэль. Она не отстранилась, когда он коснулся ее, и охотно закуталась в его китель... Вслух он сказал:
   - Хочешь, заварю лимонника? Ох, я же совсем забыл, я принес небольшой подарок, - за подарком пришлось лезть в тот самый китель, снова чуть приобняв Имельду. - Это пряности для чая, очень согревают.
   На этот раз он не стал дожидаться ответа и занялся чаем сам. Кружку он аккуратно передал Имельде точно в руки.
   - Никогда такого не пробовала! - удивленно воскликнула Имельда. - Откуда это? Азурианские?
   - Гораздо дальше. Из Старых Колоний.
   - Но как тебя туда занесло? Если это, конечно, не засекреченная информация. Старые Колонии, надо же... Их же почти мифом считают!
   - Да нет, не миф, - усмехнулся Нуарэ. - Наши трое контракторов могут подтвердить, они как раз оттуда. Да, тот парень со шрамами тоже. А меня туда занесло даже дважды. Один раз вместе со всем экипажем "Сирокко" - полтора года назад, когда мы считались пропавшими на обратном пути с Маринеска. Уходили от пиратов и ушли как раз на территорию Старых Колоний, где с контракторами и познакомились. Второй раз...
   Он замолчал. Вот он - тот самый момент. Он ожидал его, когда пошел пешком, чтобы дать себе время на размышление. Впрочем, уже тогда он понимал - Имельда задаст этот вопрос, и он скажет правду. Всю. Потому что с ней иначе нельзя.
   - Второй раз, - медленно заговорил он, - был полгода спустя. Габриэль, наш медик...
   - Я знаю ее, - тихо сказала Имельда. - Она супруга Флёр, а с ней мы давно знакомы.
   Кто там в экипаже говорил, что Сомбра имеет форму чемодана? Ну что ж, значит, тем более молчать нельзя.
   - В общем, Габриэль собралась в отпуск именно туда, а мне стукнуло в голову, что кто-то да должен ее сопровождать. Сейчас я сам задаюсь вопросом, что на меня нашло. Тем более что сначала меня чуть не пристрелили, а потом меня чуть не убила разъяренная Габриэль. Сейчас могу сказать - за дело. Затеял, как мальчишка, играть в шпионов и прятаться. Утешаю себя лишь тем, что в истории, в которую мы оба там влипли, от меня все-таки была некоторая польза.
   - Она тебе нравится?
   Рафаэль едва не поперхнулся чаем. Незрячая Имельда видела лучше многих. Да что там, лучше его самого. После некоторой паузы он произнес:
   - Полгода назад сказал бы "да". Сейчас скажу, что безмерно уважаю и ценю ее. В конце концов, я ей обязан жизнью. И я рад, что сейчас она счастлива.
   Имельда тепло улыбнулась и придвинулась ближе. Точнее, уютно прижалась к нему. Вот сейчас Рафаэлю уже не было дела ни до каких размышлений. Он просто хотел, чтобы так было всегда. По крайней мере, сейчас.
   - Хорошо, что хорошо кончается, - сказала она. - Зато теперь точно не придется расстраиваться, что тебе нравится другой человек.
   Рафаэль почувствовал, что ему не хватает воздуха. С большим трудом совладав с собой, он произнес чуть дрогнувшим голосом:
   - Я надеюсь, тебе вообще не придется расстраиваться. Во всяком случае, я постараюсь.
   В ответ она положила руки ему на плечи:
   - Тогда не уходи. Ну, хотя бы сегодня не уходи. Я много раз оставалась одна в доме... но сегодня с ума сойду, если уйдешь. Просто... я чувствую, так надо.
   Рафаэль порывисто прижал ее к себе:
   - Конечно. Конечно, я останусь.
   Для дальнейшего разговора слова уже не понадобились.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"