Текст вставляется сюда или выше указывается имя файла.
ВНИМАНИЕ! Некоторые браузеры не могут вставлять сюда
большие тексты, поэтому проверьте, поместился ли здесь
весь Ваш текст, если не поместился, воспользуйтесь
загрузкой через файл.
Сумасшествие
Написано для обмана.
Посвящается А.И.
Каждый сходит с ума внезапно, даже не замечая этого. Просто однажды ты просыпаешься и обнаруживаешь, что мир - это не мир, а все вокруг - какой-то сон. Ты пытаешься проснуться, но не можешь. За это тебя бьют, обходят стороной, ненавидят, не понимают; и ты тихо умираешь.
Ганц был человек порядочный, никого в жизни не обижал, любил помогать людям, ему просто доставляло удовольствие сделать что-то приятное другому человеку. У него была кошка, которую звали Грета. Это была обыкновенная дворняжка, вернее, не обыкновенная, а особенная, особенно замечательная. В ней Ганц души не чаял. Когда он приходил домой с работы, то первое, что он видел и чувствовал - это теплый мех горячего тельца, тихое мурлыканье под носом.
Под новый год Ганц решил отметить приближающийся праздник, пригласил к себе друзей, они все напились и пошли гулять. Где-то под утро, когда Ганц почти протрезвел, он понял, что пора возвращаться домой, потому что все, кто был до этого с ним были где-то далеко, может быть, даже дома. Он попытался встать, но это было не легко, и он упал. Оперся на руки и хотел опять подниматься, но вдруг почувствовал что-то твердое под рукой, ему этот предмет мешал встать, поэтому он отодвинул странную штуковину в сторону, туда же последовал его молниеносный взгляд, который тотчас вернулся обратно, но немедленно кинулся на прежнее место. На земле лежал пистолет, весь в грязи.
Ганцу стало страшновато, ведь никто не знает, почему пистолет может лежать на земле. Это же оружие. Из него могли кого-нибудь убить. Нужно скорее бежать отсюда, чтобы никто его не заметил, а то хана. Но как быть с отпечатками его пальцев, он, как дурак, ухватился за что-то в грязи, даже не подумав, что это может быть. Придется нести его в милицию, пусть там сами разбираются. Он так подумал и пошел домой. Спешить ему совсем не хотелось.
На следующее утро он проснулся с сильнейшими головными болями, какие когда-либо у него были. Он встал с кровати, посмотрел на стол и ахнул: на столе лежал вчерашний пистолет. Пот прошиб Ганца. Он пошатывающейся походкой пошел на кухню. За входной дверью слышалось шуршание тряпки уборщицы. На этот шорох Грета выскочила из-под дивана и прыгнула к двери, и исчезла в воздухе, просто растаяла в двери. Ганц потрогал себя за голову, у него явно был жар. Потом подошел к двери и открыл ее, на лестнице не было никого, и его Греты в том числе. Он со злостью захлопнул дверь и пошел на кухню. На улице ярко светило солнце, а из окна дул холодный северный ветер, хотя оно было заклеено. Градусник показывал +18. Ганц сделал себе яичницу и пошел закупать продукты для нового года. На лестнице ему встретился сосед, который поднимался к себе. Он был в одной рубашке и джинсах, а Ганц надел свое осеннее пальто, ему было очень холодно.
Сосед протянул ему руку, Ганц протянул свою, но вместо того, чтобы пожать ее, рука прошла куда-то дальше, сквозь руку соседа. Тот посмотрел на Ганца и, отвернувшись, пошел дальше. В магазине не было абсолютно ничего, чего бы он стал есть в такой праздник. Поэтому пришлось ехать в центр. В метро очень людно, все толкаются, кричат, чувствуется праздник во всех сердцах. Но что-то странное творится со столицей сегодня - люди устают толкаться и идут прямо через колонны. Подошел поезд, дверь открылась, и Ганц шагнул в нее; вместо того, чтобы попасть внутрь, ударился обо что-то твердое. Вытянул вперед руку - ничего. Но не успел он войти, как на него неизвестно откуда выскочила Грета, прямо ему в лицо, и пропала, даже не дотронувшись до своего хозяина.
В "Детском мире" могли быть елочные игрушки, и он решил непременно зайти туда. И точно: вот они, все такие сверкающие, переливающиеся в свете яркого солнца. Ганц достал деньги:
- Так сколько я должен?
- Как вы смеете мне это говорить!? - услышал он, к своему великому удивлению.
- Простите, я ничего не хотел сказать плохого. - Пытался он оправдаться, но чувствовал, что это у него не выходило. В ответ теперь он получил пощечину. Это заставило его отступить. Он отвернулся и пошел прочь. На душе у него было совсем плохо. Он не знал и не мог понять, что же произошло.
А на улице светило солнце, но... не грело... Ганца! Все люди вокруг ходили почти голые, а он один закутался в свое пальто и дрожал. На него все показывали пальцами, кричали что-то вдогонку. Но внезапно все прекратилось. Ганцу это показалось странным и неожиданным и он решил посмотреть, что там такое произошло. Обернувшись, увидел, как на трамвайных рельсах дергались обезображенные тела людей, только что проходивших мимо него. Ганц не мог вынести больше, он просто развернулся и пошел в противоположную этому кошмару сторону. Он весь дрожал, ему хотелось курить. Он достал пачку "Rothman's" и вынул сигарету, нашел на дне кармана зажигалку и зажег огонь, поднес к сигарете и уже затянулся, но ничего, кроме холодного воздуха в рот не попало. Вот уже минут пять стоял он с горящей зажигалкой, а сигарета все не зажигалась. Со лба его пот градом катил, а он все ничего не мог сделать. Наконец он отбросил зажигалку в сторону и пошел вперед.
Он пришел домой, сам не зная как. И решил проделать маленький опыт: подошел к окну и выставил правую руку на улицу, она вышла свободно, словно там никогда и не было стекла. Но когда он потянул ее назад, то почувствовал, как что-то сначала треснуло, разрезая его кожу, и вылетело на улицу, как будто смерч втянул это туда; то самое стекло, которое он до этого не ощутил. Его рука вся была в крови, которая медленно капала на пол, но его это уже не волновало. Его больше ничего не волновало, ему больше ничего не нужно, да и мир сам ему ни в коем случае таким не нужен.
Он пошел и достал веревку, смазал ее мылом, где, как он думал, следовало, и вышел на балкон. Там за перила привязал ее, сделал узел, вдел в него свою шею, перешагнул через эти самые перила, полетел вниз; веревка, как будто ее и не было, пропала вся, за исключением самого узла на шее. Он летел не долго. И вдруг... боль!