Аннотация: Небольшая история с легким налетом мистики. Просьба не удивляться тому, что главный герой и автор носят одинаковые имена. Псевдоним родился именно после написания "Французского цикла"
"Принимая на себя ответственность
за помощь человеку, ты принимаешь
ответственность за его душу..."
Оскар Уайльд
01.
Возможно, сегодня свершится то, к чему я шел так долго. Все, к чему я стремился практически полгода, сегодня станет реальным! Я вновь и вновь смогу целовать милые глаза моей Натали... Но, наверное, стоит начать мою историю, (как всегда, когда не знаешь - с чего), с самого начала...
02.
На площади у вокзала Сен Лазер всегда людно. Зазывно мелькают огоньки такси, приглашающие скрасить осенний холод в теплом чреве "Пежо" или "Паккарда". Звонким уютом манят многочисленные бистро и кофейни. Кабаре "Сова" недвусмысленно обещает "лучших девушек Парижа, которых не увидишь даже в Крейзи Хорс!", при этом приоткрывая зрителю неоновую грудь неоновой девушки. Это Париж, и он неизменен... Усталые от толкотни французы (которых в Париже осталось меньше половины населения) толстой изможденной гусеницей вползают в метро. И - она. Девушка, которая смотрела на мир глазами исполненными надежд и ощущением пустого кошелька в кармане. Когда к ней подошли два жандарма, очевидно, с приглашением пройти в "большую клетку", я не удержался:
- Привет, дорогая, - сверкая улыбкой, обнял ее, заодно оттесняя жандармов, - прости, я опоздал. Ну ты же знаешь эти вечные пробки!
Тут, я, как бы, только заметил полицию:
- У месье были какие-то вопросы?, - обратился я к старшему по чину жандарму.
- мммм... Месье знаком с мадмуазель?
- Ха! Знаком ли я с Этьен? Знаком ли со своей невестой? Месье, очевидно, любит шутить!
Я приглашающе рассмеялся, приглашая представителя закона присоединиться к оценке очевидно комической ситуации, однако осекся:
- Но, она сказала, что ее зовут Натали!, - нахмурился жандарму, - Натали Дюпон, если я не ослышался... Ваши документы, пожалуйста!
- Месье не ошибся, - начал исправлять дрянное положение я, попутно доставая документы о регистрации, - Натали-Этьен ее полное имя! И вскоре она станет мадам Полесофф, будьте уверены.
- Господин Полесофф? Это вы? Моя жена зачитывается вашими романами! Как она говорит, "этот очаровательный колорит аля Рюсс". Не будете ли вы так любезны черкнуть для нее пару слов? Может, вас подвезти куда? У нас смена почти закончилась...
Последний козырь сработал! Имя известного писателя сработало безотказно.
Все это время, девушка жалась к колонне, испуганным взглядом более походившая на избитую злыми мальчишками собачку. Породистую и красивую - одновременно жалкую и обиженную.
- Поехали?, - спросил я
- Вы, правда, писатель?, - ее марсельский акцент казался песней ангелов на Благовест...
Так, Натали, сирота, только выпустившаяся из стен интерната Сен Антуан в Марселе, переехала ко мне, в двухкомнатную студио на третьем этаже бюджетного дома, что на площади Клиши. Мы обманули жандармов совсем немного. В том, что она станет моей женой. Натали Дюпон, выпускница интерната, была больна туберкулезом, о чем молчала короткие полтора года счастья... Молчаливо она просматривала и корректировала мои рукописи, с тихой улыбкой снося боль - только бы не причинить боли мне. И когда я отвез ее в лучшую клинику доктора Монтеги, врачи только развели руками. Моих счетов, кредиток и имени было недостаточно для того, чтобы вернуть угсающую жизнь... Кашель, так характерный для этой чумы, она старательно маскировала до последнего.
Я похоронил ее в уютном уголке Пер Лашез, неподалеку от Оскара Уайльда, которым она зачитывалась. Даже могильный камень ее я украсил бессмертными стихами из "Кентервильского привидения"...
03.
Такова преамбула моей истории, господа. Я не смогу передать строками всю ту боль, которая рвалась наружу из моей груди, в клочья разрывая сердце. Измученная душа смогла найти покой только когда я снова начал писать. Мой контракт с "Иллюстрасьон" был восстановлен, и руки, трясущиеся, словно у пьяницы с Рю де Гош, вновь взяли перо. Чувства лились настоящим водопадом, эмоции захлестывали читателя, увеличив продажи книг так же, как водоворот стремительно увлекает утлую лодчонку. На одной из презентаций, что проходила в "Бровари", на Вивьен, я и познакомился с опереточной певичкой Эжени Лямур (Евгения Любимова, как звали ее на Украине).
- Месье Полесофф, вы, ведь, русский?, - спросила она
- Не совсем. Я из Украины.
- Не может быть!!, - деланно-артистически она подняла черные, и на мой взгляд - чрезмерно густые - брови, - Я, ведь, тоже украинка! Из Днепропетровска. Я пела там в хоре Оперного театра. А вы откуда?
- Харьков, мадам.
- Мадемуазель, с вашего позволения..., - эта полноватая барышня определенно кокетничала, как и большинство эммигранток, с именитым земляком. Я недовольно поморщился, а она продолжила свой треп:
- Месье пишет такие грустные книги! Я просто слезами обливалась, когда читала ваш последний роман! Наверное, у вас горе? Несчастная любовь?
- Скорее - последнее, - буркнул я, понимая, что от этой барышни не отвязаться.
- О! Она ушла от вас! Как же это по -французски!, - выдала она еще один театральный пассаж.
- Да. Ушла. На тот свет!, - я круто развернулся к выходу. Презентация уже заканчивалась, а бередить и без того кровоточащую рану вовсе не хотелось. Но эта настырная баба (назвать ее по-другому у меня уже не поворачивался язык) догнала меня у самого выхода, и, ухватив за локоть, зашептала на ухо, прежде чем я успел вывернуться:
- Я знаю человека, который сможет вам помочь! Приходите ко мне в субботу, я расскажу вам о нем!
И сунула в карман пальто свою визитку...
Стоит ли говорить, что в субботу я вышел из метро на станции Сен Мартен и направился к пятиэтажному дому с табличкой, указующей на то, что каких-то сто лет назад здесь писал свои картины какой-то Мариуш Тенои. Эжени встретила меня в пафосном вечернем платье, украшенном безвкусными стразами, и тут же, распираемая гордостью, кинулась представлять меня гостям. Я с удовольствием испортил ей торжественную минуту, вычленив из публики свою старую знакомую:
- Приветствую, Наташа!
- Еб, твою мать! Эл! Ты здесь? Вот же блядская Франция! Никуда от соотечественников не спрячешься!
Я поморщился:
- Наташка, ты без мата уже и обходиться разучилась? Как там Эд?
- Нормально. Сейчас в Лефортово. Заебал он меня своей идеей революции.
- Ну а я от нее сбежал сюда...
Эжени-Евгения смотрела на нас с широко раскрытыми глазами. Жена Лимонова никогда не казалась ей некой интересной персоной...
Уже прозвучали все комильфо-тосты, уже Наталья обложила матом какого-то поэта, который тянул руки к ее груди, когда я отозвал раскрасневшуюся Эжени в сторону:
- Мадемуазель обещала что-то мне рассказать...
- Ох, милый Эл, ну что ты так спешишь...вечер только начинается! Ну да ладно...
04.
Декабрь на площади Пигаль делится на два периода - до Рождества и после него. До Рождества это унылая брусчатка, усеянная окурками. Рисованная углем и пастелью клетка. Зверинец, в который приходят любители смутных утех, потребители продажной любви, прячущие свои лица под модными клетчатыми шарфами и похабными гарсоньетками в стиле семидесятых. Во время праздников Пигаль просто преображается - великолепная иллюминация, шатры с продавцами, предлагающими сладости, красавец Клаус, игрушки и сладкая вата. Ну, и конечно же - аккордеон. Инструмент, от звуков которого замирает сердце...
Сейчас пятнадцатое декабря. Затишье перед взрывом эмоций и фейерверков. Жандармы вяло гоняют шлюх. Сутенеры вяло их отстаивают, оперируя личным знакомством с шефом полиции Девятого участка. Все как всегда. Замирает в ожидании праздника время, будто живое. Будто ребенок, который с трудом засыпает в ожидании своего дня ангела. В ожидании подарков и пирога с ревенем...
Я пересек Пигаль и углубился в арабский квартал. Место, где мне советовали постоянно держать руку обутой в кастет, а лучше - на рукояти револьвера.
Дом Комбара, который мне красочно описала Эжени Лямур, я различил без труда - среди лачуг, которыми район изобиловал, его жилище выглядело просто шикарно. Не без дрожи в коленях, я постучал чугунным молоточком о бронзовую бляху. Дверь отворилась и я увидел седого араба, который сурово спросил, какого шайтана меня носит по ночам у домов приличных людей.
- Мосье Комбар-бай?, - спросил я, протягивая свю карточку, - Мне рекомендовала вас Эжени Лямур, которой вы помогали год назад.
Глаза старика посветлели, будто при воспоминании о чем-то очень приятном, и он жестом пригласил меня в дом...
- Я, действительно могу помочь тебе, шурави. Путешествуя по миру я познал множество тайн. И один чародей в Штатах действительно открыл мне секрет возврата к жизни усопших. Вопрос только в том, на какие жертвы придется пойти ради этого...
Голос Комбар-бая в сочетании с ароматом курящихся благовоний и приглушенным светом звучал просто гипнотически. Мы пили черный ром, принесенный мной (так сказала Эжени Лямур) и говорили о моей проблеме.
- Что нужно для этого? Кровавое жертвоприношение? Контракт с дьяволом? Продажа души?
- Почти... Древняя магия, подаренная избранным великой Эрешкигаль требует, чтобы ты отдал ей все души, которые принадлежат тебе.
- Мне? А разве хоть одна душа принадлежит мне? Да я, ведь, не являюсь хозяином даже своей душе!
- Каждый раз, как учит ясноокая Эрешкигаль, когда ты помогаешь человеку, он отдает тебе частичку своей души. Именно эти частички ты и должен будешь отдать в дар Смерти, предварительно собрав, ибо лишь по твоему требованию, шурави, они станут твоими.
- Как мне сделать это???, - почти прокричал я
- Я научу тебя всему, что тебе нужно будет знать...
05.
Я вышел из дома поздним утром. Мне предстояла большая работа. В боковом кармане пальто у меня лежала небольшая тыква-горлянка, выдолбленная изнутри. В ней что-то громыхало при потрясании - как обьяснил мне Комбар-бай, кости священного животного. Ровно в тот момент, когда стук их о стенки перестанет быть слышен, Эрешкигаль сможет вернуть душу моей возлюбленной Натали в ее же тело. Обновленное, здоровое тело. Ни капли не тронутое печатью Смерти и тлена...
Первым делом, я отправился на площадь Звезды, где два месяца назад отбил одну девушку из лап каких-то темнокожих засранцев.
- Здравствуй, Ивон!, - приветствовал я своего знакомого сутенера, чью девочку я тогда и защитил.
- О! Здравствуй, Эл! Как книга?
- Продвигается. Скажи, я могу увидеть Лулу?
- А, - осклабился Ивон, - Ты таки решил воспользоваться предложением отблагодарить тебя? Сейчас я ее позову...
- Ивон, я не хочу спать с нею. Мне нужно просто поговорить с нею.
- Зря...Она у меня лучшая!
Лулу подошла через минуту. Она была одета в оранжевый комбинезон, облегающий ее очаровательную фигурку.
- Как я рада тебя видеть, Эл...Саша!
- Людочка, ты еще не передумала? Может, правда, тебе лучше вернуться в Москву?
- Нет, дорогой. Лучше я буду проституткой здесь, чем лимитой на родине. Да и Ивон заботится обо мне. Я правда, очень благодарна тебе!
Магическая фраза прозвучала. Жар в районе бокового кармана подсказал мне, что Комбар не обманул меня, и частичка души, совершенно незначительная для оппонента, обрела новое вместилище...
Мы посидели немного в бистро "Нимате" у дороги, выпили кофе. Мне было чертовски приятно слышать красивую русскую речь, благодаря которой я и помог Лулу. Тогда мне было достаточно услышать крик о помощи на русском...
06.
В тот день я успел обойти полтора десятка мест, где когда-либо оказывал людям помощь. Начиная от Рю де Паради, где жила еврейская семья господина Фожа, чью дочку я помог вылечить от запущенного кифоза и заканчивая Фобур, где молодой художник Тревор, благодаря моей помощи, смог организовать свой первый показ. И везде, получая благодарности, я ощущал жар душ в тыкве-горлянке...
И вот, минута торжества была уже близка! После того, как я пожал руку господину Галло, которого два года назад свел с Марией Дестен, известной в определенных кругах целительницей от импотенции, магический кувшин перестал грохотать... Более десятка благодарных душ были готовы к принесению в жертву таинственной Эрешкигаль.
Согласно инструкций Комбара, я должен был отправиться в полночь к могиле моей драгоценной Натали, разбить кувшин и пожелать... Только лишь пожелать! Всего пять часов - и моя Натали снова получит шанс жить.
С целью скоротать время, я отправился гулять по тем местам, где мы так любили бродить вместе. Триумфальная арка, площадь Звезды, Рынок...и конечно же, площадь перед вокзалом Сен Лазер. Долгими вечерами мы гуляли в этих краях, обсуждая бурлящую вокруг нас жизнь... Я смотрел на огни Парижа, еще полгода назад столь ненавистные мне, и думал о том, что скоро мы снова сможем смеяться над эпатажем Бульонского леса, читать друг другу стихи Есенина и Уайльда, потешаться над эмигрантской тусовкой и грустить над ушедшими в небытие временами... Мои мысли оборвал плач ребенка. Замурзаный мальчишка сидел у оградки, отделяющей скорбный дом от проспекта. Слезы его лились рекой.
- Привет, дружок!, - я присел на корточки и осторожно погладил его лохматую голову, - Чего грустишь?
- Месье...моя мама...
Он разрыдался так безутешно, что мое сердце снова вздрогнуло. Вздрогнуло, будто ток, который я почувствовал при встрече с Натали, вновь пробежал по моему позвоночнику и взорвался мириадом искр в мозгу.
- Что с нею, малыш? Что случилось?
- Она больна, месье... Она умрет в Салпетриере, а меня завтра отправят в интернат! Месье, я тоже умру?
Рыдания мальчишки, столь доверчиво обнимающего незнакомого мужчину в респектабельной одежде, разорвали меня изнутри. Судьба испытывала меня, как и обещал старый колдун. И я понимал, сколько стоит одна слезинка этого замухрышки. Натали много рассказывала мне о своей жизни в интернате. Она говорила о неприятии, о побоях, о цинизме... И я не мог допустить, чтобы этот маленький человечек познал то, что познала она.
- Малыш... Ты можешь поверить в сказку?
- Месье, я готов верить всему...
- Тогда, я обещаю тебе, что завтра ты увидишь свою маму!
- Вы мне лжете, месье!
- Увидишь...
Я отошел за угол и со всей силы швырнул тыкву о мостовую. Синий дым туманом покрыл небольшой переулок, скрывая мою фигуру от удивленных лиц случайных прохожих.
- Я желаю, чтобы мама этого мальчика снова была здоровой и дарила ему счастье! Силой душ, которые я приношу тебе, Эрешкигаль, я требую для них обоих счастья!!!
На кладбище было тихо. Я пришел туда только для того, чтобы встретиться с Комбаром...опоздав на три часа. Тяжелая рука легла на мое плечо:
- Ты пришел. Я знал, что ты не испугаешься. Ты готов принести благодарные души в дар Смерти?
- Простите, Комбар-бай... Я уже принес их в дар Жизни... Простите...Я не прошу вернуть мне гонорар - пусть он останется вам за труды...
07.
Комбар смотрел на меня так, словно пытался сделать рентгеновский снимок. Наконец, через минуту полного молчания, он произнес:
- Ты - молодец, шурави. Ты понял главный урок Эрешкигаль. И, надеюсь, теперь поймешь, почему никто еще не возвращал мертвых к жизни...
- Жизнь нужна живым...
- Да, шурави...Именно так. Ты узнал многое.
08.
Я прошел через Вивьен в направлении Монмартра. Сегодня меня там ожидала очередная презентация романа. С многочисленными критиками и поклонниками. Автографы, подписи и пожелания....
- Месье!
Неожиданно, от Рю де Паради отделилась фигурка маленького мальчика в матросском костюмчике. Она бежала через оживленный перекресток прямо ко мне.
- Месье! Месье! Я узнал вас!
Тот самый мальчик, которого я еще четыре месяца назад гладил по голове у Салпетриеры,бросился мне в объятия.
- Месье...
- Малыш, как тебя зовут?
- Тим, месье...Спа...
- Стоп! Не благодари меня!!, - крикнул я на него, от чего малыш несколько сник, - Правда, поверь, я не сделал ничего...сверхъестественного...
- Тим! Что ты делаешь?, - строгий женский голос вынудил малыша оторваться от моей шеи.
- Мааам, познакомься, - это Санта!!
- Тимофей, отстань от месье! Я же говорила тебе, что Санты не существует!
Я поднял глаза и увидел... Поверите ли вы мне, выдумщику, что я увидел свою Натали? Чуть старше - но столь же очаровательную, с морщинками-лучиками у глаз - но такую же свежую и прекрасную...
- Мадам, я хочу вас разочаровать. Святой Николай существует!
Она окинула меня холодным взглядом, который окрашивался улыбкой:
- Мадемуазель. А вы, наверное, сказочник?
Я улыбнулся ей, поднимая малыша Тима на руки:
- Да...Натали!