В дымке и запахах гари, нервно потирая руки, ждет мастер. Он не может стоять на месте, но в загроможденном проходе особо не побегаешь, поэтому приходится переминаться с ноги на ногу, гася неизрасходованную энергию гримасами лица да движением верхних конечностей.
В цеху слышны маты. Ночной пожар других эмоций и не вызывает.
- Вентиляцию сможешь включить?
- Надо пробовать. - Ответ мне не известен - кабеля, подводящие напряжение к электродуговой печи, висят перегоревшими лохмотьями, вызывая легкое обалдение. Теперь уже и не совсем кабеля, а ряд огромных макаронин некрасиво тянутся к полу. После случившегося поручиться хоть за что-нибудь электрическое в нашем цеху может один Господь.
До одури воняет горелыми изоляцией и маслом. Убойные запахи перебивают друг друга, конкурируя в отвратительности.
Мы синхронно, подчиняясь понятным рефлексам, морщимся и отворачиваем лица от источника запаха. Облегчения нет. Нужен свежий воздух, но где его взять с неработающей вентиляцией.
- Ну так пробуй!
Просыпающийся рвотный рефлекс запросто может оказаться реакцией не только на послепожарную вонь, но и на поведение моего мастера.
- Михалыч, не суетись, сейчас сделаем.
Включать оборудование не разобравшись я не собираюсь. Начальство вздрючено ночным происшествием по самое не могу и щедро готово раздавать пендюли во все стороны. В такой ситуации напортачить можно влегкую.
- Ко мне в кабинет, живо! Оба! - До нас долетает ор начальника цеха. Лишь теперь замечаю в дальнем конце помещения небольшую группку людей.
Только многообразие могучего русского языка позволяет Цыпину красочно и доходчиво буквально несколькими предложениями описать ситуацию, ближайшее и весьма отдаленное будущее ночной смены, не забыв при этом раскрыть секрет происхождения дежурившей парочки.
- ... сидеть и ждать меня, операторы ночного доения.
- Давай пока устроим сквозняк. - Мне уже дурно, хочется что-нибудь сделать и хочется на свежий воздух. Во рту горечь, горло щиплет, а в глазах появилась легкая резь. Мудаков, проспавших ночной пожар, больше не жаль. Мужчина - сталевар и женщина - оператор плавки. Может, спали, а может, занимались весьма посторонними делами.
Печь со всем содержимым, из которого большую часть составляет расплавленная сталь, а остальное - минеральные добавки, не остыла, но всякое свечение изнутри давно прекратилось. Затвердевшая масса походит на темный некрасивый блин, застрявший поперек глотки плавильной печи. День не покажется скучным - работа по устранению аварии и образовавшегося 'козла' нашла своих героев. В стороне никто не останется.
- Ладно, давай, - легко и спокойно соглашается мастер. - Возьми в помощь ребят, и не забудьте про окна. А потом вентиляция и свет. Сделайте их в первую очередь. - Михалыч косится в сторону жестикулирующего в отдалении начальника цеха, по сути своей, совсем не злого мужика. - Давай, Игорек!
Блин, ему бы только добавить про Родину-мать, на нас смотрящую, и про ее крепкую память - мол, Родина вас никогда не забудет.
Быстро распахиваем окна и ворота. Свет с улицы превращает помещение цеха в декорацию к фантастическому фильму. Нет привычного свечения, идущего от печи, оборудование бросает тени в необычном ракурсе, из-за чего над всем витает дух заброшенности и печали, а появившийся сквозняк мгновенно усиливает запах гари, пригоршнями заталкивая воздух в нос.
Я чихаю и успокаиваюсь не сразу. Через несколько минут полегчает, стоит лишь естественной вентиляции сделать первичную очистку этого огромного помещения.
Вместе с нами суетится мастер.
Слышится мат в нашу сторону, и Михалыч вынужденно несется к руководству. С моего места хорошо виден разговор, усиленный жестикуляциями, - указующие жесты на окна, двери, пожимание плечами. Орать Цыпин перестал, но, несмотря на отсутствие производственных шумов, разобрать претензии не удается. Полунемое кино - до нас доносятся отдельные обрывки речи, схожие с невнятным бормотанием соседа за стенкой, из которого редко вычленяются отдельные слова.
Мне хорошо - я не мастер, - думаю про себя, и не сдерживаясь зеваю. А может, улыбаюсь - сам не пойму. После выходного недосыпа сознание заторможено, и анализировать состояние лень.
- Пошли, - толкает в плечо напарник, - надо проверить автоматы.
- Пошли, - легкий кивок моей головы, - но пулемета я вам не дам.
Юрка хмыкает: - Таможня дает добро, сойдет и автомат.
По дороге заворачиваем за инструментом. Беру перчатки, 'шахтерско-стоматологическо-гинекологическую лампочку Ильича', надеваемую на голову, и самое главное - с автономным питанием - в темном цеху без нее никуда, потом тянусь за отвертками и тут же передумываю, хватаю сумку со всем комплектом.
- Сколько инструмента не бери, все равно два раза бегать, - вольно обращается с известной поговоркой напарник, заменяя слово 'водка' и посматривая в мою сторону.
- Так и есть, - соглашаюсь. Сказанное им относится не к юмору, а к правде жизни. Тем не менее, перебрасываю широкую лямку через плечо. - Но не возьми ее, и пяти раз не хватит, а так - всего лишь два.
На проверку электрощитовой уходит время, необходимое для внимательного осмотра и принюхивания - горелым не воняет, что само по себе хорошо. Да и вид ящика вполне приличный, и внутри и снаружи - его-то, слава Богу, не тушили, надобности не было.
Юрка тем временем прошелся по цеху, рассматривая светильники и проводку. - Врубай свет, - кричит от ближайшего выключателя.
- Врубаю, - предупреждаю я, опуская гребенку, и поочередно включаю автоматы. - Да будет свет, сказал монтер и зажег спичку, - бормочу под нос.
Первым по очереди идет Юркина линия. Добавляю персонально для него:
- Пробуй.
- Включаю, - громко отвечает он, рассчитывая на всех.
Под потолком загорается несколько ламп.
- Есть такая профессия - Родину освещать, - довольно провозглашаю я.
- Не болтай ерундой, - в ответ Юрка ржет, не скрывая ухмылки в пол-лица. Как и я, он рад исправности освещения, представляя объем работы по самой печи, и сколько сил сэкономлено на светильниках.
Начальство далеко, и мы смеемся, переговариваясь во весь голос, не опасаясь быть услышанными - жаркие дискуссии возле холодной печи не закончены, поэтому внимания на нас никто не обращает. Не реагируют и на появившийся свет.
На проверку и подключение всего цеха уходит какое-то время.
Следующей на очереди стоит вентиляция. Часа на нее не просто много, а настоящая бездна времени. Вытяжка не пострадала - и к гадалке не ходи, пожар обошел систему, тем не менее, осматриваем каждое устройство и его подключение. Именно поэтому еще через час единственно, чего хотелось, - забраться на стенку повыше и облаять весь свет. Одна из вытяжек не хотела выходить на режим ни под каким видом.
На крыше, откуда открывается великолепный обзор на территорию завода, оказывается мокро и неудобно для работы. Возможно поэтому напарник, проверяя забарахливший электродвигатель, спотыкается и глубоко рассекает руку - из образовавшейся прорехи пыльного рукава крупно капает кровь, оставляя бурые росписи, означающие - здесь был Юрка.
Матюгаюсь только я - раненный кривится и кряхтит, ему не до этого.
В итоге имеем честно заработанный бюллетень, а мне остается вся работа по ремонту печи и я потихоньку фигею. Не выспался и возни до завтрашнего дня. Утреннее настроение исчезает, сон проходит. Случайно роняю пассатижи - они летят вниз, совершенно не видно куда, по пути умудряясь несколько раз ударить по чему-то металлическому и создать гулкое эхо.
Опять чертыхаюсь. Наверное, из-за невозможности на могучем русском языке послать кого-либо вдогонку за инструментом. Вентиляция, добью тебя по любому, будешь работать как миленькая, пятилетка в три года, и так каждый день - вот твоя судьба.
Монстра, который выше меня и называется электродвигателем, все-таки запустил, умудрившись не определить причину сбоя.
Перед самым обедом привезли кабеля взамен прогоревших. Каждый весом под центнер, причем вес насухую, без учета масла, заливаемого в рубашку охлаждения вокруг медных проводов. Размеры кабелей впечатляют не меньше - длина каждого с учетом клемм, формой напоминающих огромные сковородки, доходит до двух человеческих ростов.
Блин, ругаюсь и мысленно кляну Юрку, бросившего меня в такой ответственный момент - придется самую сложную работу по монтажу делать одному и, если не заработаю грыжу, то с высоты навернусь точно.
Вместе с Молодым таскаем доставленный ремкомплект. Я с тоской поглядываю на балку метрах в трех от пола, расположенную возле клемм печи. Вот мое рабочее место, но вид его не нравится категорически. Не монтажник-высотник, в конце концов. Балка узкая и консольная. Такая сбросит, не успеешь зевнуть.
Зеваю. Во всю ширину.
Опять накатило.
В ушах хрустит.
Эх, сейчас бы подремать с десяток минут. Вылазят боком полуночные компьютерные стрелялки - в выходные оторвался по полной.
Начальства не видно, разбежалось по своим кабинетам, и хоть в этом наступает спокойствие.
Все.
Пришло время обеда. Полчаса мои. Никому не отдам.
Грязный и замудоханный иду в каморку. Один. Без напарника.
Нет настроения, нет аппетита. Есть желание отмыться от минеральной грязи, которая, кажется, заполняет все окружающее пространство, но душ будет только после работы.
Терплю.
Еда - два бутерброда и кофе из термоса - много времени не занимает. Могу и покемарить.
Большой стул с немного жесткой спинкой. Плевать! Устраиваюсь поудобнее - короткий Морфей ждет меня. Глаза слипаются, и наконец-то я им не сопротивляюсь.
Грязный темный цех, кабеля, расплавленной бахромой свисающие вниз, печь, холодная, большая, с куском недоваренного металла. Тут же лабиринты замка Волчье Логово, аборигены, вооруженные чем попало. У некоторых в это 'что попало' входят базуки и боевые лазеры размером с доброе полено и напоминающие тоководы печи. Компьютерная игра, но вместо экрана - я.
Во сне все перемешано.
Снова сильно воняет гарью!
Рука тянется к клавише. Знаю, на ней написано Esc.
Пошло все на хер, большими шагами!
Отменяю аборигенов. Туда же огромный замок, со всеми потрохами.
Esc, Esc и еще раз Esc, как завещал великий Ленин.
Отменяю аварию. Надоела.
Под ногами путается Юрка.
Пожалел, отменил ..., хотел его, но убрал лишь его травму.
Тоководы и во сне большие, тяжелые и вредные. Ноет натруженная спина.
Блин, достали вконец.
Esc!
Отменил.
Не их, только цвет. Теперь над белой балкой, светящейся изнутри, зависли огромные кабеля, расцветкой напоминающие волшебные палочки гаишников.
- Подъем, лежебока, - не сразу воспринимаю тычки в бок от напарника.
- Юрка, пошел на фиг, одну минутку, - вздрагиваю, но глаза приходится разлепить. - Сволочь старая, не дал доспать. Закончился обед, что ли?
Так и есть. Напарник допивает чай.
Заходит Молодой.
Я зеваю. Стало немного легче.
Трясу головой - еще бы пяток минут, а потом можно продолжить работу с Молодым и ...
... И ВНУТРЕННЕ ХОЛОДЕЮ!
Молодой что-то говорит Юрке.
Я не понимаю.
Я растерянно смотрю на напарника, потом в полуоткрытую в цех дверь.
Срываюсь с места.
Жар, исходящий от печи, чувствуется и здесь. Идет плавка, снуют в заботах люди. Вижу, как приостанавливается Михалыч, поднимает голову и вдруг открывает в удивлении рот.
Замирает.
Возле печи, над белой балкой, светящейся изнутри, висят огромные кабеля, расцветкой напоминающие волшебные палочки гаишников.
- Escape, - шепчу в обалдении, плавно сползая по стенке на пол.