Погудин А.В. : другие произведения.

Жажда войны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Контраст. Война, мучения миллионов людей, смерть, витающая в воздухе... и страдания одного лишь человека, который убежден в том, что этот ужас на его совести.

Без пафосного предисловия.

Часть первая

Одна мертвая женщина.

  

I

   - Черт!
   Слово, одно единственное слово, эхом пронеслось над пустынной поляной. Многократно повторяясь, звук вторгся в мой сон и разрушил его, как камень, брошенный в зеркально гладкую воду. Я резко встал, едва успев раскрыть глаза. В голове сумбурно вертелись остатки сна, путаясь с реальностью, а мои губы безмолвно шевелились, пытаясь произнести одно и те же слово: "Стой..." Яркий свет. Я испуганно отодвинулся от него, выставив руки вперед, защищаясь, боясь, что он...
   Нет, это луна. Но все же сердце еще колотилось от испуга, навеянного сновидением. "Каким сновидением?" Сон, воспоминание обо сне уходило далеко в недра памяти. Туда, куда со временем уходит все; что-то раньше, что-то позже, чтобы быть потом поднятым со дна или забытым навек. В темную пучину забвения канут знакомые, забудутся друзья, навсегда исчезнут воспоминания: и веселые, и печальные, и кошмарные. Особенность памяти человека состоит в ее забавной закономерности. Кошмарные воспоминания, которые, приходя на ум, заставляют человека вновь содрогнуться, могут оставаться годами. Терзающие сердце воспоминания об ушедшей возлюбленной, или заставляющие вновь плакать о погибшем родном человеке, могут храниться в памяти долго, очень долго. Человек, обретший счастье, вспомнит вдруг о печальном опыте, и вновь заслезятся его глаза, вновь он поймет то, что жизнь, как и любовь, не вечна. Память о счастье улетучивается мгновенно. Словно сдувается воздушный шарик, на котором большими буквами написано "СЧАСТЬЕ". И это слово, написанное на нем, уменьшается, сморщивается, пока не превратится в точку. Маленькую, белую точку на огромном разноцветном листе.
   Новый отчаянный женский крик окончательно пробудил меня ото сна. Я вскочил с кровати и бросился к окну, выходящему на поле. Я взволнованно оглядел глазами темные просторы, безнадежно пытаясь высмотреть женщину. В голове тупо вертелась мысль: "Напали, напали..." Несмотря на полную луну, найти девушку было невозможно.
   Тогда, поняв, что из окна я ничего увидеть не смогу, я выбежал из дома и бросился к полю. Мне даже не приходило на ум, что, возможно, это была просто игра девушки, убегающей от пристающего к ней возлюбленного. Но я не сомневался, что произошло что-то действительно ужасное. Крик не был веселым, он был отчаянным. Это я и почувствовал, именно поэтому побежал.
   Высокая трава щекотала мне босые ноги; от росы рубашка, в которой я спал, промокла и прилипла к телу. Я не чувствовал кожи, не чувствовал замерзающих ног. Ощущалось только бешено колотящееся сердце. Медленно я начинал понимать, что сам попадаю в опасность. Если на женщину напали, то грабитель
   ...убийца...
   может быть рядом.
   Я выбежал на вытоптанную полянку и остолбенел.
   Именно эта вытоптанная часть поля была ярко освещена полной луной. Словно специально, насмехаясь надо мной, природа предоставила мне эту картину в полных красках, дала мне шанс, которого я и не просил, разглядеть все. Луна светила только сюда, не давая света остальному полю, позволяя мне сконцентрироваться только на освещенной картине.
   В центре неравномерно вытоптанной полянки лежала девушка. Та самая, что кричала. Она лежала на спине, туманные глаза устремлены к светлеющему небу. Словно она желала уйти в небеса, туда, где больше не будет боли и страданий, не будет надежд и мечтаний. Веки дрогнули и закрылись в последний раз.
   Ручеек крови медленно, как густой мед, стекал на землю из раны в груди. Земля впитывала в себя кровь. Она впитает все: и кровь, и слезы любви, и слезы ненависти. Впитает и забудет, как люди забывают друг друга.
   Шелест травы...
   С замершим сердцем я поднял голову, ожидая увидеть нависшего надо мной человека с ножом, с которого все еще капала кровь женщины. Но человека надо мной не было. Он убегал в сторону леса, прочь от мертвой девушки и прочь от города. Лишь только луна осветила его черное одеяние с красной надписью "Смута" на спине, прежде чем он скрылся в тени.
   Я снова перевел взгляд на женщину, которая когда-то была красивой и постоянно улыбающейся. За которой бегали мужики изо всего села; которая, весело смеясь над ребяческой глупостью, убегала к себе домой. Но теперь это для нее все в прошлом, она мертва, и никакие силы вселенной не вернут ее из мертвых.
   Я попятился назад, и редкие высокие колосья травы защекотали мне уши. Бросившись наутек, я больше не оборачивался.
   Край поля приближался. Через густую траву я видел свет фонарей, висящих на углу каждого дома; видел мощеную булыжником дорогу, покрытую искрящимися в лучах фонарей лужами от недавнего дождя. Из мутных окон жилищ пробивался тусклый и дрожащий свет. Я выбежал на дорогу, которая в ширине была не более трех метров. Остановился посреди дороги и посмотрел по сторонам, надеясь, что никого не будет, значит, не будет допросов. Улица была пустынна, если не считать старой ободранной собаки, которая скоро
   ...умрет...
   заснет у лавчонки, свернувшись калачиком. Набежал холодный ветер, и только тогда я понял, что стою в промокшей пижаме и дрожу от холода.
   Я взобрался на крыльцо своего дома, открыл дверь и, прежде чем войти домой, бросил тревожный взгляд на темное поле.
  

II

   ...Яркий свет...
   Я распахнул глаза, едва дыша. Доски, ржавые гвозди, натянутые веревки, свисающая паутина. Потолок. Я глубоко и судорожно втянул воздух, чуя запах пыли и чего-то старого и гниющего.
   На улице что-то происходило. Оживленный, нудящий, монотонный гомон толпы жужжал, словно пчела. Эта исключительная способность толпы гудеть на одной и той же ноте, гудеть, пока не исчезнет сама толпа, существует всегда и везде. И еще более удивительная способность толпы - передавать тему ее бестолкового, несобранного и глупого разговора одной лишь нотой. На низкой, густой и басистой ноте обсуждает Толпа картины, музыку, скульптуры, произведения величайшей архитектуры и прочее искусство. На более высокой ноте Толпа обсуждает покупки; так она гудит на рынке, возмущаясь дорогим хлебом и мясом. А волнующие и тревожные события, такие как приезд властного и жестокого богача, пожар в городе, река, вышедшая из берегов и убийство, Толпа обсуждает на высокой, дребезжащей и беспокойной ноте.
   Именно на такой, высокой и дребезжащей ноте, гудела толпа на улице.
   ...мертвая женщина...
   Я вскочил с кровати и ринулся к окну. Сквозь мутное стекло я смог разглядеть эту Толпу, одно большое и разноцветное, но в тоже время однотонное, пятно. "Они ее нашли", - эта мысль не вызывала сомнений.
   Я испугался. Я почувствовал себя виноватым. Чувствовать себя виноватым абсурдно, но именно это я и почувствовал: глупую, необоснованную вину. "Я видел ее, но не сказал никому", - внезапно нашел я обоснование этого абсурдного чувства. "Зачем я ищу повод в своем обвинении? - одернул я себя. - Она умерла на моих глазах. Никто бы ничего не смог поделать".
   Я поспешно переоделся, чтобы выйти на улицу и узнать чего-нибудь подробнее. "Я все это знаю больше, чем кто-либо", - подумалось мне.
   Вновь я вышел из дома. Но далеко идти мне не пришлось, так как Толпа простиралась от крыльца до начала поля и растекалась, как чернила, по дороге в обе стороны. Все одинакового роста, характера, одинаково волнуются, общаются и истерично кричат, сплетничают, клевещут, злятся, негодуют и беснуются. И все это сливается в одно слово - Толпа.
   На меня внимания никто не обратил. Можно было крикнуть: "Что случилось?", и никто бы не ответил.
   Я приблизился буквально вплотную к близстоящему около моего дома человеку,
   ...частичка толпы...
   поэтому я мог слышать его разговор с другим человеком.
   - Что тут происходит? - голос больше любопытный, чем взволнованный. "Он прекрасно понимает, что тут произошло нечто, что достойно такого беспокойства, которое хотя бы должно выражаться постукиванием пальцев друг об друга. Но ему любопытно, как и всем. Ему просто интересно посмотреть, что тут случилось, посмотреть на распростертое тело женщины посреди поля, чтоб затем, склонив голову, послушно снять шляпу, проронить слезу и уйти восвояси, где он снова будет наслаждаться чаем и книгой перед сном", - понял я.
   - Говорят, что кого-то убили, - здесь прозвучал нескрываемый интерес. Интерес, и ничего более: ни тревоги, ни взволнованности, ни беспокойства.
   - Это женщина - Вера Ивановна! Ее зарезали! - довольно вставил свое слово третий мужчина, обернувшись к предыдущим двум. "Он просто хочет иметь вид "всезнающего" человека. Он мечтает о своей известности. В его мечтах - люди, которые идут за советами только к нему, спрашивают новости только у него, решают свои проблемы, умоляя его помочь", - это были первые мысли об этом человеке.
   - Изверг! Знать бы его, этого, кто это сделал! - в сердцах сказал четвертый мужчина. - Может, кто-нибудь видел этого? - толи по природе своей, толи от волнения, четвертый вступивший в разговор человек обладал скудным запасом слов. Но слова его все же затронули думы некоторых людей из Толпы.
   - Правду Михайлыч говорит! Убийцу-то, может, кто и видел? Может, кто знает, но молчит? - сказал третий мужик. А в мыслях крутится одно: "Сказать так, чтоб все удивились точности мысли, сказать так, чтоб все удивились моему уму..."
   - Верно, Степка! - поддакнул первый мужичок.
   Внезапно я испугался. Я подумал, что спросят они меня, видел ли я что-нибудь. А я скажу, что видел, как этот человек в черном плаще побежал на восток. Они спросят меня, почему же я раньше молчал, почему еще ночью не сказал. И я ничего не смогу ответить, пойму, что был не прав. "И тогда будут проблемы... Лучше сказать, что я ничего не видел, и тогда проблем не будет". Какой-то глупой и детской идеей показалась мне эта мысль. Но, как ни странно, я ее принял.
   - Хоть у этого спросить бы, может, он видел, - Михайлыч указал пальцем на меня. Мужчина подошел ко мне. - Мальчик! Ты, того, прошлой ночью никого не видел?
   Я понял, что поставлен перед выбором: сказать правду и навлечь на себя беду, или соврать и избежать проблем. "Никому хуже не будет, если я совру. Убийцу все равно не смогут поймать, если я скажу", - подумал я. Я поднял взгляд и посмотрел в глаза мужику, который навис надо мной, как каменная глыба. Его накаченные мышцы, двухметровый рост, толстая шея и квадратные скулы как-то странно смотрелись с наивно-детскими голубыми глазами.
   - Нет, я ничего не видел.
   Михайлыч развернулся и подошел к следующему человеку. Он уже открыл рот, чтобы спросить заготовленный вопрос, как его перебил Степка:
   - Нет, Михалыйч, все же я не думаю, что кто-нибудь его видел. Сам подумай - если бы кто видел человека, он бы уже всем рассказал. - Мужик уже забыл, что минуту назад сам горячо поддерживал Михайлыча. - Брось эту идею, пойдем посмотрим поближе, что там стряслось.
   И четверо мужиков, Степка, Михайлыч и еще двое, пошли вперед, пробивая себе путь через Толпу.
  

III

   Советник Дмитрий Валентовский прибыл в палату Совета на четверть часа раньше назначенного времени встречи. Но, несмотря на это, в палате было уже четверо или пятеро членов предстоящего совещания. Валентовский подошел к длинному столу и уселся на свое место, поправив золотистую мантию. Явиться в одежде другого цвета на совещания или другие деловые встречи, являлось верхом неприличия, а иногда - преступление. Цетуреонское государство избрало золотистый цвет государственным, и все министры, советники и прочие государственные деятели обязаны являться на глаза людям исключительно в золотом одеянии, дабы подавать пример преданности своей родине. Это было двадцать шестое постановление Цетуреонского государства.
   Валентовский посмотрел на часы, стоявшие на каминной полочке, недалеко от входа в зал Совета.
   13.15.
   Прошло чуть больше трех дней с обнаружения в поле мертвой женщины, и за эти три дня весь город Цетуреон был поднят на уши. По городу с немыслимой скоростью расползлись слухи о причастии к убийству Распутовского государства, чьи отношения с Цетуреонским государством находились на грани войны. Вслед за этими слухами поползли толки о грядущей войне между государствами, последней каплей для развязывания которой была одна мертвая женщина. Все эти слухи, которые становились для необразованных горожан Цетуреона незыблемой правдой, встревожили правительство. Правители больше не могли не обращать внимания на волнующееся общество и решили созвать Совет для обсуждения будущих отношений с Распутовским государством.
   13.30. Начало совещания.
   Валентовский оглядел людей, которые уселись за столом. Их было более двух десятков, и все были чем-то похожи друг на друга. Даже если не обращать внимания на золотистые одинаковые мантии, они были похожи: одинаково серьезные лица, напряженный взгляд, сдержанные движения, которые не вылезают за рамки кем-то установленного этикета.
   Один советник, которого уполномочили быть главным в этом совещании и сделать отчет о нем, встал и объявил о начале совещания. Он напомнил, что проводится совещание о будущих отношениях с Распутовским государством после произошедшего убийства.
   - Можете начинать высказывать свои идеи. - Так закончил свою вступительную речь Главный советник.
   Первый советник, сидящий справа от Главного лица, встал и произнес:
   - Я считаю, что необходимо потребовать переговоров с Распутовским государством, потребовать денежного возмещения за причиненные нашей стране неудобства. Инцидент, который произошел тремя днями ранее, привел весь город в сильное волнение.
   - Почему, господин Галитов, вы считаете, что убийство совершили распуты? На каких основаниях вы обвиняете их в этом? - Возразил Валентовский. - К делу может быть причастно и Смутовское государство, оно тоже граничит с нашим государством.
   Любой человек, даже ни разу не бывавший на совещаниях, заметил бы, как содрогнулся весь Совет при упоминании о Смутовском государстве. Там живут люди, которые всегда одеваются в черное одеяние, наводят ужас на людей только своим присутствием. Цетуреонцы боятся их, тех людей, которые занимаются некромантией и надеются привлечь в этот мир дьявола, дабы показать мощь своего народа. Их все побаиваются, даже животных нет поблизости этого государства, где трава желтеет в середине лета, а зимой не падает снег. Смутовское государство - это государство, где все люди сами себя подчинили своему воображаемому богу крови, где все люди считают, что остальные народы - низшие отродья этого мира.
   Однако они были с Цетуреонским государством в мире, и никогда между ними распрей не было, чего не скажешь об отношениях Распутовского государства и Цетуреонского. Распуты не терпели присутствия других народов рядом с их границей, что приводило к постоянным, хоть и незначительным, травмам цетуреонов, живущим на границе государств. Люди, которые считали себя преданными интересам Распутовского государства, делали постоянные набеги на приграничные города, запугивая население. Но до этой поры не было ни одного убийства. И именно это неожиданное событие привело в волнение весь город.
   - И убийцей так же может оказаться цетуреонец, - вставил свое слово один вставший советник.
   Галитов, советник, который обвинял в убийстве распутов, ответил:
   - Мистер Некомов, за пятьдесят с лишним лет истории нашей страны ни один цетуреонец ни разу в своей жизни не нарушил закон! За пятьдесят лет во всей нашей стране не было совершено ни одного убийства. Во всех, абсолютно всех, преступлениях были уличены распуты! Есть все документы, подтверждающие это, и в данный момент они находятся у меня на столе! - тут советник положил руку на стопку слегка пожелтевших листов, исписанных аккуратным подчерком старательных государственных писарей.
   - И вы, опираясь на эти факты, утверждаете, что убийство совершили распуты? - с недоверием спросил Некомов.
   - Именно так. И я настаиваю на том, чтобы Распутовское государство выплатило нашему государству компенсацию в... - Галитов посмотрел на небольшой листок бумаги, лежащий на столе рядом со стопкой документов и произнес такую сумму, которая потрясла советников. Но никто не протестовал, все были практически полностью согласны с ним. Все просто следили за развивающимися событиями, не имея ни малейшего желания вмешаться и высказать свою мысль.
   - А что вы предложите, если Распутовское государство откажется платить? - поинтересовался Некомов.
   - Я предложу объявить им войну и отобрать эту компенсацию насильственным путем, - прямо заявил Галитов.
   Потрясенные советники внимательно смотрели на Галитова, словно не веря, что может существовать человек, посмевший предложить такое. Но каждый из советников начинал понимать выгодность этого предложения. Все догадывались, что выгодно будет им. В основном из присутствующих здесь людей были те, которые, будучи советниками, одновременно руководили военным производством. "Если начнется война с распутами, то мое государство скупит у Меня все оружие, которое произвела Моя фабрика...", - и тут в умах советников начинались подсчеты тех денег, которые они получат. И их самодовольные улыбки росли с каждой золотой монетой, которую они мысленно получали от Правителя. Вскоре зал Совета был полон сияющих улыбок на лицах советников. Один советник встал и высказался:
   - Я полностью с вами согласен, мистер Галитов, необходимо потребовать выплаты компенсации и в случае отказа объявить им войну.
   Советник сел, и следующий человек изрек:
   - Я так же солидарен с вами: когда нам откажут в выплате компенсации, мы объявим им войну.
   Все двадцать с лишним советников высказали свое согласие с предложением Галитова. Согласился и Некомов, предложив провести захватническую войну, чтобы отодвинуть границу с Распутовским государством от Цетуреона. Молчал лишь Валентовский - он был полностью погружен в подсчеты дохода с войны.
  

IV

   Я сидел на кровати и глядел в окно. На улице накрапывал мелкий дождик, стучал по крыше дома. Вода струйками стекала с крыши и на земле собиралась в ручьи, стекала по мостовой вниз, к озеру. Был полдень, но на улице темно и холодно: погода словно стала отражением событий, происходящих в мире. Я с необычайным для себя волнением интересовался абсолютно всем, что касалось мертвой женщины. Спустя ту ночь прошло уже девять дней. И в эти дни, в этот ничтожно короткий срок, столько всего произошло вокруг! Люди по всей стране были взволнованны предъявленным соседнему государству ультиматумом. Очень многие люди пришли в ужас, боясь начала войны, и собирали вещи, чтобы уехать прочь из страны. Обстановка была накаленной, чего не помнит вся история Цетуреонского государства. И мне трудно поверить, что из-за одного человека может начаться война, которая положит на землю сотни тысяч других людей.
   И этим человеком я считаю себя. Я - единственный, кто видел убийцу. И только я знаю, что это был не распут. Эти люди, терроризирующие приграничные города, никогда и никого не убивали. Они никогда не причиняли серьезных травм. Я единственный знаю, что это был человек из Смутовского государства.
   Перед глазами пронеслась ночная картина: человек в черном плаще убегает в густые заросли травы. В черном плаще с капюшоном. А на спине - темно-красная надпись: "Смута". В ту ночь я видел эту надпись, но придал ей значение только спустя три дня, тогда, когда обвинили распутов.
   "А мог бы и сказать, - подумал я. - Тогда бы всего этого не было. Скажи бы я правду хоть одному человеку, эта весть разнеслась бы по всей стране и дошла до Правителя. Со Смутовским государством никогда распрей не было, этот вопрос не был бы поднят". Мир бы остался. А теперь он пошатнулся и колеблется на грани мира и войны.
   Я закрыл руками опущенную голову, мне было стыдно и страшно. Я ощущал вину, в горле стоял ком, мне хотелось просто заплакать. Но ни одна слеза не могла вытечь из глаз. Все оставалось во мне, распирало меня изнутри. Я боялся того, что ожидает меня впереди. Что со мной будет, когда по моей вине польется кровь? Как я справлюсь с этим?
   "Еще можно что-нибудь исправить. Я могу сказать правду, все еще могу!" - пронеслось у меня в голове. "Нет. Уже поздно. Советник уже выехал для переговоров. Его уже не остановить и не догнать. Когда Распутовское государство услышит о поводе для начала войны, хоть и несправедливом, они сразу согласятся на бойню"
   "Но я могу попытаться кому-нибудь сказать..."
   "Меня возненавидят. Если я скажу, то меня обвинят в умолчании правды. Война все равно теперь начнется".
   "Возненавидят, но всего лишь одного меня. Я еще могу спасти тысячи жизней..."
   "...которые я сам обрек на гибель".
   "... спасу тысячи жизней, рассказав всем".
   "У меня не хватит духа сказать. Я просто не смогу сделать это".
   И тут я заплакал.
  

V

   Советник Галитов поправил золотую мантию, прокашлялся и чинно вылез из кареты. Когда он ступил на ковровую дорожку, ведущую от мостовой к замку, то его озарил яркий солнечный свет. Советник, отвыкший от света за пять часов езды в темной карете, прищурился и посмотрел на замок. Тот внушал благоговейный страх перед высшими чинами этой страны и перед самим Распутским Правителем. Галитов вновь поправил мантию, выпрямился, приподняв подбородок, и двинулся по дороге к замку.
   Безоблачное синее небо, яркое солнце, тихий шелест листьев на ветру - все это было для Галитова хорошо знакомо. Он приобретал уверенность в хорошей во всех отношениях развязке переговоров с каждым шагом.
   Советник приблизился к ступеням замка правителя Распутовского государства и смело начал подниматься вверх. За ним следовал его лакей. У величественных дубовых дверей стояла стража, облаченная в сверкающие доспехи и вооруженная острейшими алебардами. Как только советник ступил на последнюю ступеньку и остановился перед дверьми, двое стражников преградили ему вход и хором спросили выученный вопрос:
   - Кто такой?
   - Советник Галитов из Цетуреонского государства.
   - Зачем пришел?
   - Цетуреонское государство требует переговоров с Распутовским государством. Я выступаю в роли посла.
   Стражники потребовали отдать все оружие, которое советник несет с собой.
   - У меня нет с собой оружия, - произнес Галитов.
   - Но, в любом случае, мы обязаны вас обыскать, - сказал один из стражников.
   Второй стражник быстро проверил советника и его лакея на наличие оружия и, удостоверившись в его отсутствии, встал на место и освободил проход. Галитов с лакеем вошли в огромный зал, освещенный сотнями горящих свечей. По залу разливалась музыка, которую исполняли умелые королевские музыканты. Длинная красная ковровая дорожка, идущая прямо от кареты, заканчивалась у трона Правителя Распутовского государства.
   - Приветствую вас, Правитель. Я пришел к вам, дабы доложить об ультиматуме, который предъявило вам Великое и Непоколебимое Цетуреонское государство.
   Ранее безмятежное лицо Правителя в мгновение ока сменилось на яростную гримасу.
   - Цетуреонское государство предъявляет мне ультиматум? По какой причине вы смеете меня обвинять?
   Лицо Галитова оставалось холодно-спокойным.
   - Цетуреонское государство объявляет вас причастным к делу об убийстве женщины, принадлежащей нашему государству, - Советник не замечал, что говорит о человеке, как о предмете.
   Правитель покраснел от ярости и привстал с трона.
   - Ложь! Не смейте мне врать! Ни один подчиненный моего Государства никогда не был уличен в убийстве! Ваши обвинения необоснованны и просто смешны!
   - Так или иначе, я пришел доложить вам об ультиматуме. Либо вы платите нашему Великому Цетуреонскому Государству за причиненные стране неудобства, либо мы объявляем вашему государству войну.
   Правитель на мгновение остолбенел и потерял дар речи. Очнувшись через несколько секунд, он вновь заговорил, но уже более тихим, леденящим душу голосом:
   - Что ж. Раз вы решили пойти таким путем... то я объявляю о начале войны. Я не собираюсь опускать Мое Государство до такой низости и платить вам дань. Я сотру вашу ничтожную страну с лица этой земли.
   И тут Галитов понял ошибку Великого и Непоколебимого Цетуреонского Государства.
   Но в ту же секунду Правитель выхватил свой меч из ножен и одним резким движением снес голову советнику.
  

VI

   То, что происходило в городе Цетуреон, в величественном городе, в столице Цетуреонского государства, нельзя было описать одним словом.
   В городе, как и по всей стране, Толпа распалась на личности, теперь каждый демонстрировал исключительно свои качества. Такое глобальное событие, как война, сильно подействовало на людей, заставило их показать себя такими, как они есть. Кто-то в ужасе метался по городу и кричал, что никто не выживет, что все это кончится миллиардами трупов.
   - Одумайтесь! Зачем война? Кому она нужна? Будет смерть, умрут все! - так кричала женщина, которой было едва лет тридцать, но теперь выглядела более чем на пятьдесят. Было непонятно, к кому именно она обращалась, она просто кричала, ходила по улице и кричала. - Зачем война? Одумайтесь! Будет смерть, и все умрут! Кому нужно...
   Некоторые это восприняли это как небесный дар - шанс представить свое Государство, как непоколебимое. Такие люди с гордостью говорили о стране, о подвигах, которые они смогут совершить. Они с какой-то странной любовью чистили свое оружие, натирали до блеска доспехи, напевая гимн Цетуреонского Государства.
   Много людей впало в отчаяние, решив, что это конец их жизни.
   - Бабуля, а почему ты плачешь? - спросил маленький мальчик, которому было не больше пяти лет, подойдя к старушке, которая сидела в кресле.
   - Потому что, Вася, я... мне просто плохо. - И тут Васина бабушка вновь заплакала, так как она не могла сказать своему внуку, что жить им осталось не больше месяца.
   - Бабуля...
   Иные люди ничего не чувствовали. И не могли, так как они были признаны нарушителями спокойствия в городе и были повешены на Центральной площади города.
   - Вот кого надо считать нарушителем спокойствия, так это нашего Правителя! Войну-то ведь не мы объявили, а он, - рассудительно говорил один человек другому.
   - Да уж, это так.
   - Если бы этот мужик, что висит сейчас, сказал бы свою речь еще до начала войны, то его не повесили бы. А все почему? Потому, что государство теперь само толком не знает, что делать. Успокоить народ надо, а не вешать.
   - Да, так это... ты прав.
   - Обратился бы правитель с речь к народу, сказал бы хотя бы причину войны! Ведь, наверное, никто-то толком и не знает, за что мы будем умирать. Ну, я согласен, убили женщину. Убили ее распуты. И Правитель нашего Цетуреонского государства решил, что из одного трупа надо сделать миллион. Конечно, и до этого дела было между государствами много трений и споров, но все равно: нельзя же так. Ведь не из-за нее война началась. Все-таки не из-за нее. Правитель что-то посчитал у себя в замке, подумал, и решил, что пора сказать: "Война!" Но мыслями своими поделиться, а он не хочет. Нельзя же так.
   - Да, согласен...
  

VII

   Правитель Распутовского государства оглядел безмолвную толпу, которая простиралась от подножья замка почти до горизонта и с благоговением глядела на него. Моросил дождь, серые тучи застлали все небо. Ветра не было, деревья застыли, словно тоже внимая Правителю распутов.
   - Люди! Нам дан шанс показать всему миру свою мощь. Вам дан шанс сокрушить Цетуреонское Государство и стать теми людьми, которые войдут в мировую историю. Вас назовут сильнейшими людьми. Ваше Государство - величайшим. Все, кроме вас, думают, что Цетуреонское государство нельзя сокрушить. Пора это изменить. Все вы будете живыми после разгрома цетуреонцев, если дадите клятву защитить себя и свое Государство, двигаться только вперед и уничтожать каждого врага, который встретится Вам на пути!
   Аплодисменты загремели и прокатились по всему городу, словно гром. Каждый человек отбивал себе ладони, не замечая боли. Всех охватило одно и то же чувство: ощущение того, что все в их руках. Все понимали свою значимость. Каждый человек в этой толпе хотел показать всем свои силы. Все они хотели ринуться в бой, смять под своими ногами врагов, показать свою мощь.
   Начало войны совершенно по-разному повлияло на оба государства. В Цетуреонском государстве произошел распад Толпы на личности. А здесь - еще большее сплочение, объединение Толпы в один всемогущий организм - Распутовское государство.
   И в чем же причина такого разного эффекта от одного и того же события? Неужели народ так сильно зависит от Правителя? Неужели, если Он будет робок, то все люди, как и Правитель, будут растеряны; а если Он уверен, то и люди почувствуют себя сильными? Почему им нужен маяк, который будет указывать им путь? Почему они не могут найти жизненную дорогу сами? От нежелания или от неумения?
   Война. От чего люди всегда склонны к раздору? Они всегда ищут виновного, чтобы назвать его врагом. Для чего ищут врагов? Чтобы победить его, показать себя, показать свою силу. Отчего люди не могут жить в мире, показывая тем самым свой разум, который и отличает их от животных? Откуда взялась в них эта тяга к войне?
  
  
  
  

Часть вторая.

Ошибка Великого Государства.

  

I

   Командующий стоял на возвышенности среди огромного поля, изредка поросшего высокими соснами. От легкого и теплого ветерка тихо, едва слышимо, шелестели листья. Этот звук заставлял забыть все невзгоды и жизненные тяготы, освободиться от всех мыслей и с упоением слушать его, этот тихий, мелодичный звук. Из-за горизонта медленно поднималось розовое солнце, обрамленное золотыми облаками. Его лучи мягко ложились на едва движимую воду в реке, на бескрайнее зеленое поле и на грубые доспехи суровых воинов.
   Командующий был доволен, глядя на бесчисленное множество воинов, которые ровными и стройными рядами стояли у подножья горы, готовые исполнить любой приказ. Он полностью убедился, что победит в грядущей битве. Через четверть часа его батальон должен был пересечь границу двух государств и прорвать фронт распутов. Все расчеты показывали, что успех будет на их стороне.
   Командующий улыбнулся и скрылся в шатре, где вновь склонился над картой.
  

II

   ...огромные здания нависали надо мной как скалы, уходя в облака. Черные облака, словно дым от пожара застилали все небо. Солнца не было, оно было закрыто мрачными облаками. Воздух, проникая в легкие, отравлял их, наполнял мое тело ядом, я задыхался. Серое, мертвое от ядовитого воздуха дерево с тонкими костлявыми сучьями, словно пальцами мертвеца, согнулось в муках рядом со мной. Рядом со мной - с человеком, умирающем в этом страшном месте.
   Тут появился монстр, чудовище, с ревом несущееся на меня, грозящее задавить меня, смять под собой. Громкий, раздирающий на части, звук... И яркий, яркий свет...
   С воплем я вскочил с кровати и бросился к окну. Распахнув его, я жадно вдохнул свежий, чистый воздух. Затем выдохнул, пытаясь успокоиться и унять дрожащие руки. Мягкие лучи восходящего солнца приятно согревали похолодевшее от страха тело. Я с трудом сглотнул комок, стоявший в пересохшем горле. Хотелось пить. Я на мягких ватных ногах дошел до входной двери, а затем вышел на прохладную утреннюю улицу Цетуреона. Отпив немного ледяной и кристально чистой дождевой воды из небольшой бочки, я сел на скамейку, что стоит под моим окном.
   "Что это было за место?"
   "Это был сон, забудь".
   "Да, это был сон. Но то место мне смутно знакомо".
   "Возможно. Теперь забудь про этот сон".
   "Но все же, где я был во сне?"
   "В страшном месте".
   "Где я сейчас?"
   "В городе Цетуреон".
   "Что я здесь делаю?"
   "Я здесь родился".
   "Почему же место, где я побывал во сне, мне кажется знакомым? Я там был?"
   "Нет. Забудь и все".
   И я выбросил это из головы. Бледнеющее солнце вставало из-за горизонта, облака теряли золотую корону, солнечные лучи теряли свою мягкость и становились колкими, обжигающими.
  

III

   - В атаку! - громогласно приказал Командующий, и воины ринулись вперед.
   Никто в этой толпе смертников не осознавал своей ценности. Они, как роботы: получили команду, и исполняют его. Никто в этой толпе не задумывался: "А кто я? Неужели я - машина, выполняющая все приказы? Почему я готов отдать жизнь, если мне прикажут умереть?" У них не было собственных чувств, мыслей, убеждений. В них были только мысли Командира, который приказал им думать так, как хочет он, чувствовать так, как хочет он. И никто этого не осознавал. Все исполняли приказ: двигаться вперед, убивать.
   Командующий, единственный среди этой Толпы человек, имеющий свое мнение, стоял позади толпы, на небольшом возвышении. Несмотря на то, что холмик был низок, он мог видеть все поле боя. Войско цетуреонцев, облаченная, как один, в золотистые доспехи, стремительно двигалась на врага. Распутов было слегка больше по количеству, чем цетуреонская рота, но воины были снаряжены гораздо хуже и скуднее, что вызывало самодовольную улыбку Командира. Он был в предвкушении тех похвал, которые он получит от Правителя. Он уже улыбался, представляя, как скажет Правитель: "Поздравляю вас с победой, добытой с такой самоотверженностью!" Командующий приготовил свою речь, в которой он будет безбожно врать в глаза Правителя о тех слезах, которые он пролил за каждого погибшего воина.
   Он вновь посмотрел на поле боя. Войска столкнулись, смешались, слились воедино в бушующий океан вражды. Однако когда Командир присмотрелся, его улыбка мгновенно угасла. Распуты прорвали цетуреонский фронт и теперь уверенно продвигались вперед, разрубая встречающихся людей в золотистых доспехах. Командир не видел мертвых - живые люди скрывали их собой, но замечал, как стремительно уменьшается его войско, в то время как толпа распутов практически не уменьшилась.
   И цетуреонцы отступили. Останки их некогда величественного войска ринулись прочь с поля боя, защищаясь щитами, впервые думая о себе. У всех перед смертью появилось их личное мнение. Теперь они не слушали отчаянных криков Командующего, который пытался их остановить - они просто хотели жить. Но слишком поздно они очнулись - враги быстро догоняли отстающих и убивали их, наслаждаясь чужими муками.
   Командир стоял на месте и оглядывал свою роту, которая неслась прочь с поля боя, и не верил в то, что потерпел поражение. Он смотрел на воинов, которые пробегали мимо него и бежали дальше, хотел закрыть глаза и крикнуть: "Нет!", чтобы потом открыть их и увидеть поверженного врага.
   Шатер позади Командира рухнул: он был смят бегущими воинами, его воинами. Затем отступающие люди сбили с ног его. "Мои воины", - успел подумать Командир. Он впервые в жизни подумал о них, а не о себе. Он всегда воспринимал их как средство завоевания собственной славы и денег. Теперь он понял: эта толпа подчиненных ему людей обладает какими-то чувствами, страхом, и эти люди хотят жить.
   Мысли Командира оборвались, когда он увидел человека, стоящего над ним. Распут улыбнулся, оскалив зубы, перепачканные в крови, а затем ударом меча оборвал очередную жизнь.

VI

   Улица пуста. Не слышно ничего. Город словно лишился жизни: стал недвижим, мрачен, холоден и суров. Лес потускнел. Серые облака застыли в небе.
   Было трудно поверить, что в этом городе кто-то есть, но это так. Перепуганные люди заперлись в домах, боясь выйти наружу. Жизнь города остановилась: ни один завод не работал, ни на одном рынке не торговали, ни одна труба не дымила, нигде не горел свет. Цетуреон лишился всех рабочих, всех защитников - всех увели на смерть, на фронт, который стремительно перемещался вглубь страны. Армии распутов буквально кольцом окружили Цетуреон. Шансов отстоять город у Правительства Цетуреонского Государства не было. Жители города покорно ожидали смерти, не пытаясь изменить что-либо.
   А я готовился уйти из города. Уйти для того, чтобы...
   "Для чего же?"
   "Чтоб не видеть людской смерти".
   "Боишься ее?"
   "Нет. Боюсь сойти с ума. Я буду винить себя в их смерти".
   "А ты виноват в ней? Ты виноват в каждой капли крови, которая прольется в стране?"
   "Нет. Я виню себя в том, что не попытался предотвратить это. Убийца же - человек в черном плаще. То есть это Смутовское Государство убило женщину, а не Распутовское. А я знал это, и знаю сейчас".
   "Значит, виноват он, тот человек. Не ты".
   Я затянул узел на сумке покрепче, накинул ее на спину и ушел из дома, продолжая мучить себя вопросом: "Для чего я ухожу? Виноват же не я! Неужели, чтобы сделать попытку спасти свою жизнь?"
  

V

   - Хозяин мой! - приземистый человек в черном плаще, на котором было сзади вышито красными нитками: "Смута", встал на колени перед Правителем.
   Правитель оторвал взгляд от кристально чистого окна, и повернулся к подчиненному. Он одарил одним лишь презрительным взглядом человека, распластавшегося по полу, выложенному гранитной плиткой, а затем снова перевел хладный взор на лес за окном.
   - Слушаю.
   - Хозяин, я выполнил Ваше поручение, которое вы доверили мне. Мне удалось развязать войну между этими государствами. Я последовал всем вашим советам. Я убил женщину. Правитель Цетуреона обвинил в этом Распутовское Государство. Война между ними началась, цетуреонцы терпят поражение. Их враг с каждым днем захватывает все новые территории. Скоро падет сама столица, Цетуреон, - удивительно высоким голосом проговорил человек в черном плаще.
   - Поздравляю вас с выполненным заданием. Когда одно из этих государств будет на грани разрушения, мы нападем на агрессора, чье государство будет простаивать без защиты.
   - Ваш план, хозяин, великолепен и безупречен! - жалко пропищал человечек у ног хозяина.
   Правитель отвернулся от окна и двинулся к шикарному дубовому столу с массивными резными ножками. Стук каблуков Правителя по гранитовому полу гулко отдавался в огромном зале, который в некоторых местах устилали ковры, на стенах висели портреты бывших Правителей, а с потолка свисали серебряные люстры с горящими свечами.
   Правитель уселся на кресло перед столом, подтянул к себе бумагу, и начал писать письмо. Спустя несколько минут он позвал приземистого человечка и протянул ему письмо, запечатанное в конверт.
   - Найди Генерала и отнеси ему это письмо, где я приказываю ему начать подготовку войск. У тебя три недели. Когда отдашь ему это письмо, возвращайся ко мне и доложи о том, как выполнил задание. Теперь иди.
   Человек засиял от радости, с благоговением глядя на великодушного Правителя, доверившего ему еще одно задание. Потом он поклонился своему Хозяину, почти коснувшись макушкой пола, и семенящим бегом выбежал из зала.
  

VI

   - ...ошибку! - громогласно закончил фразу советник Некомов, не вставая с обширного кресла у стола Совета. - Мы, господа, совершили величайшую ошибку за всю историю нашего государства.
   - Извольте же высказать нам ваши мысли по этому поводу! Объясните нам, всему государственному совету, где мы ошиблись! - один из присутствующих советников встал с места.
   Правитель Цетуреонского государства поспешно организовал это совещание, чтобы обсудить критическую ситуацию в стране, которая практически вся была разорена. Распутовские войска находились менее чем в ста километрах от Цетуреона, последнего города, где находились цетуреонцы. Ничтожные остатки цетуреонской армии стекались в город, изнуренные от длительного отступления. Разгром Цетуреонского государства был неминуем, но все же кто-то из ничтожных остатков цетуреонцев верил в победу. И их признавало большинство - остальные - сумасшедшими. Словно тонущие люди утаскивают вниз, в недра бушующего океана тех, кто еще каким-то чудом держится на плаву. Утаскивают и говорят: "Иди с нами! Поверь, что невозможно спастись, невозможно выжить, когда вокруг - бескрайний океан, когда рядом нет земли". Люди чувствуют приближение смерти, но все равно отчаянно верят в победу - держатся на плаву. И что же их подталкивает к вере в победу? Стремление жить? Или просто разум, который они сумели не потерять? Стремление к жизни есть во всех. Но светлый разум остался не во всех людях. Поэтому люди с гнилым и исковерканным сознанием, со своими неконтролируемыми гнетущими мыслями просто забывают свою главную цель - жить.
   - Мы объявили войну из-за денег. Да, да, господа, из-за денег! Не надо смотреть на меня как на врага, так как я говорю истинную правду. Мы думали только о прибыли, которую мы получили бы от продажи военного оружия, обмундирования, от продажи провизии и тому подобного. Но мы не подумали об остальном - о силах! Мы не подумали, что наши силы гораздо меньше, чем мощь Распутовского государства. Ведь, господа, мы просто не подумали о самом главном! Мы просто физически не могли победить в войне с самого начала! На одного нашего воина приходится по два-три воина распутов! И что в результате? Разгром, полный разгром!
   Окончив свой монолог, Некомов склонился над столом, обхватив голову руками.
   - Господин Некомов. Я выслушал вашу речь и хочу сказать вам в ответ пару слов. Мне лично совершенно неприятно, что вы безосновательно смеете утверждать о нашей алчности, - гневно произнес один из советников. - Почему мы терпим поражение в войне? Дело все в недостаточной военной подготовке и неопытности наших войск. Так же из-за неопытности командиров.
   - Вы, мистер, говорите так, словно сами участвовали в битвах! Вы слышали, что говорили люди, которые чудом выжили в этих битвах? - голос Некомова почти срывался на крик. - Они говорили, что врагов были толпы! Шансов победить не было никаких! Там военная подготовка роли не играла! В чем же еще проблема? Я вам скажу! Люди не знали, за что бьются! Они только понимали, что их посылают на смерть, но ради чего? Скажите мне, ради чего была объявлена эта война? За что мы бились? За что кровь лилась? Объясните мне!
   На некоторое время в зале совещаний воцарилась непривычная тишина. Никто не знал, что ответить.
   - Из-за... - начал один из советников, - из-за постоянных актов агрессии на приграничных районах со стороны распутов, из-за убийства одной женщ...
   - Одной! И из-за этого вы убили сотни тысяч мужчин, женщин и детей! - резко оборвал его Некомов.
   В зале вновь повисла тишина. На этот раз она длилась намного дольше.

VII

   Город остался позади меня. Впереди расстилалось огромное поле. То самое поле, где все и началось. Цетуреон скрывался за горизонтом, но пламя, объявшее город, тянулось высоко в небо, желая достать до луны, желая всем показать: Великое государство повержено! Предсмертные крики людей долетали до поля, до моих ушей и пробирались в глубины моего сознания, поднимая со дна его мысли, тщательно упрятанные там.
   "Уходя из города, ты не уйдешь от чувства вины!"
   - Тут нет моей вины. Не я виноват, - произнес я.
   "Кто же виноват?"
   - Правители. Алчные советники. Я тут не при чем. Что бы я ни делал, война бы началась. Им нужны были деньги. Они на все были бы готовы ради них.
   "А ты уходишь, чтобы попытаться выжить?"
   - Да, я ухожу, чтобы жить.
   Я поправил лямки легкой сумки и прибавил ходу, не оглядываясь на полыхающий город.
  
  
  

Часть третья

Для одних рай. Для других ад.

I

   Темное небо. Ядовитый воздух. Высокие серые дома. Твердая земля. Огражденные от всех люди, живущие каждый для себя. Все серое, мрачное.
   Где я?
   Это большой город с большими зданиями, с Большими людьми, мрачный, пропитанный мрачными чувствами.
   Я здесь был.
   Огромные здания касаются облаков. Все серое. Серые, тонкие, сгибающиеся от ядовитого воздуха деревья. Дышать невозможно, но возможно жить. Можно приспособиться.
   Яркий свет.
   С громким ревом на меня что-то надвигалось, ослепляя светом. Секундная боль. И тишина.
  

II

   Я проснулся. Я лежал посреди высоких
   ...зданий...
   деревьев, до меня медленно доходила истина. Я начинал понимать, что это за место, которое мне снится. Начал вспоминать это место.
   Я жил в том городе. Там у меня были родители. Там я не был сиротой, подобранным добрыми людьми. У меня было все - мать и отец. Большего мне не надо было. Оборвалась моя жизнь вмиг. Сбила машина. Просто и банально.
   "Что же тогда я делаю здесь?"
   - Теперь я живу здесь.
   "Как же ты можешь жить, если ты умер?"
   - Не знаю.
   "Почему же ты тогда так уверен, что ты и до этого жил?"
   - Просто я знаю, что я до этого жил там.
   "А почему же только тебе дано это право - прожить жизнь дважды?"
   - Кто знает? Может, это случилось не только со мной. Может, есть и другие люди. Просто они не говорят об этом. Так же, как и я не говорил о том, кто убил ту женщину. Никто не говорит. Они боятся...
   И что же это за место? Если сюда попадают после смерти, то как же это называется? Ад? Или рай?
   Для всех по-разному. Для того человека, который проживает здесь жизнь, ни о чем не задумываясь, гуляя, пьянствуя, ведя разгульный образ жизни, это рай. Место, где все дозволено. Место, где жизнь хороша. Это рай для любого человека лишь оттого, что здесь ему дана вторая жизнь.
   Для кого же это ад? Для того, кто пытается хоть задуматься над характером человека. Для того, кто поймет, что человек похож на фрукт, красивый и сочный с виду, а внутри - червивый, порой просто без сердцевины. Для того, кто заметит, что один человек по-своему красив, а все человечество не может быть красиво. Позабыв все, оно пытается создать для себя благо, улучшая мир вокруг, совершенствуя его и одновременно уничтожая. Это ад для того, кто ищет ответы на вопросы: откуда все это взялось в человеке? Почему у человека стремление к созданию таким странным образом сплетено со стремлением к разрушению? Для чего люди стремятся к превосходству над другими? Почему человек так часто выбирает тот путь к первенству, который лежит через разрушение? Отчего человеку так трудно жить без войны?
   И от чего же человеку дается еще один шанс прожить жизнь? Для того, чтобы дать ему возможность снова осмыслить тот путь, по которому идет человечество? Или для того, чтобы вновь попытаться указать человечеству другой путь?
   У меня был шанс попытаться указать человечеству другой путь. Неужели я его упустил?
  

III

   Я залез на нижнюю ветку крепкого дуба посреди небольшой полянки и глядел на заходящее солнце. Я сидел безо всяких мыслей, свесив ноги. Время шло, солнце заходило, а я все сидел. Когда солнце скрылось за горизонтом, оставив красное марево, я снял сумку с плеч. И достал ту единственную вещь, что я нес с собой всю дорогу от дома до этой полянки с дубом посредине. Веревку. Взял ее в руку. Петля на конце качалась, как маятник: влево, вправо, влево, вправо... Я заворожено глядел на качающуюся петлю, не испытывая никаких чувств, не думая ни о чем. Потом вдруг нахлынули мысли:
   "Неужели ты уходил из дома только ради этого?"
   Я молчал.
   "Зачем же тогда ты шел сюда?"
   Я молчал.
   "Ты же не был виноват..."
   Я молчал...
   "Ты же уходил, чтобы жить!"
   А петля все качалась, как маятник: влево, вправо, влево, вправо...
  
   Погудин Александр Вячеславович http://www.alexander2.ru/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"