Часть 1. Свадебный подарок
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Пролог
К полудню войско достигло Пратта, и командующий отдал приказ разбить лагерь. Завтра, на рассвете, должна состояться решающая битва их и без того затянувшейся войны. Ведь пограничный город Пратт играл роль не меньшую, чем столицы двух осколков некогда общей империи -- Аверона и Валлии. Крепость Пратта, принадлежавшая, согласно древнему уговору, валлийцам, уже не первую сотню лет являла собой лакомый кусок для агрессивного, цепкого Аверона. Падет Пратт -- и путь на столицу Валлии будет открыт.
Аверонский командующий Магнус, или Синий барон, как называли его при дворе, проводил решающий осмотр собственных войск. Ничто не могло внушать беспокойства -- бойцы, хоть и устали после перехода и последних сражений, всё же собраны и злы на противника, оружие в полной боевой готовности, провианта хватало -- ведь не варвары же они, как эти валлийцы, которым порой приходится есть собственных коней, чтобы не сдохнуть с голоду. Магнусу не к чему было придраться, а ведь это его словами подстегивала свою армию их императрица -- нет предела совершенству!
И всё же Синий барон был недоволен. Всем своим многолетним опытом и обострившимся в последнее время чутьем он ощущал -- в воздухе повисло напряжение. И это нельзя назвать признаком победы. Солдаты были злы -- да. Но вот победы они уже не хотели. Только мести.
Война затянулась. Четыре года волны агрессии раскатывались то по Аверону, то по Валлии, унося жизни, калеча судьбы, разрушая поселения и города. Дважды они брали столицу Валлии, Галагат, и дважды теряли. Если они возьмут их в третий раз -- валлийцы не устоят. Но и Аверон был измучен и высосан войной. Валлийцы не раз подходили к их столице, и хотя взять её им не удалось, разрушения оказались чудовищными. Этот дикий народ не признавал ни чужих законов, ни чужих святынь.
Это война, и Магнус никого не винил. Война никогда не меняется. И люди -- тоже. Командующий войсками Аверона уже давно не видел правды ни в словах императрицы, ни в чужих лозунгах. Война стирает все границы, убивает старые идеалы -- чтобы родить новые. Вот только увидят ли они, как засияет это новое солнце правды, доживут ли... или...
- Магнус, - позвал его женский голос, и командующий чуть повернул голову, давая понять, что слышит, но в то же время продолжая рассматривать горизонт -- там, где раскинулись луга Пратта, там, где ждал их противник. - Магнус, тебе нужно отдохнуть. Ночью начнем построение, станет не до сна.
- Я не смогу уснуть.
- Магнус. Пожалуйста.
Командующий не выдержал и усмехнулся: таким тоном жена разговаривала с их девятилетним сыном Михаэлем, когда тот переставал слушаться. "Михо, - говорила жена твердо, - ты должен съесть этот суп. Это полезно для желудка". Или: "Михо! Я очень прошу тебя. Пожалуйста. Одень шарф!"
- Я соскучился по нашему сыну, - тихо признался Магнус, поймав закованную в латы руку жены. Конь под всадницей всхрапнул, но с места не тронулся. - Это безумие, Марион. Это такое безумие -- находиться здесь, когда он там... совсем один...
- Магнус, - твердо произнесла женщина, - он не один. С ним наши друзья, с ним наши слуги, он дома, под надежной защитой. Даже если с нами что-то случится, ты знаешь, что есть, кому о нем позаботиться. Сэр Кеннет давно считает его своим названным сыном. Михо в хороших руках.
- С нами ничего не случится, - командующий тряхнул головой, сжал пальцы жены. - Слышишь меня, Марион? Ничего...
Марион посмотрела на мужа искоса, но не стала отвечать. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы не распознать страх или ложь. Они прошли всю войну бок о бок, спина к спине -- так долго, так невыносимо долго выживая день за днем... Они слишком много сил потратили, чтобы стать теми, кто они есть, чтобы умереть здесь и сейчас.
Магнуса назначили командующим в тридцать пять лет, шесть лет назад -- и Марион гордилась мужем по праву, зная, что всё войско уважало и было бесконечно предано молодому, смелому, и в то же время строгому и бескомпромиссному командующему.
Марион вышла замуж в двадцать лет. Отбирая добровольцев среди простолюдинов в войско, молодой офицер Магнус отметил необычайную ловкость, выверенные, точные движения, свидетельствующие о бесспорном воинском таланте, и угрюмую решимость, сквозившую в каждом легком, танцующем движении одного из воинов. И лишь когда его имя оказалось внесенным в список отобранных для регулярного императорского войска, воин снял с себя шлем. И Магнус влюбился тотчас, на всю жизнь, изменившуюся в тот самый миг, когда по кожаной кирасе рассыпались длинные пряди волнистых чёрных волос.
Лишь авторитет Синего барона позволил Марион остаться в войске. Более того -- его авторитет заглушил сплетни и слухи, которыми оброс их скоропалительный брак, брак дворянина и простолюдинки. В иное время после подобного скандала род Синих баронов был бы навсегда изгнан со двора, но в этот раз случилось исключение. Марион сумела защитить императрицу от нападения там, куда не посмели следовать за ней её верные телохранители -- и с этого момента, заглушенного уже авторитетом императрицы, началась военная карьера леди Марион, Синей баронессы Аверона.
В мирное время Марион сопровождала императрицу при дворе, находясь при ней как личный телохранитель и -- поневоле -- единственная помощница, способная выслушать самые деликатные, самые неприятные просьбы. В военное время Марион следовала за мужем, выступая вместе с ним впереди войска, находясь рядом в самых ожесточенных, самых кровавых боях, прикрывая спину и не пропуская ни единого противника мимо себя. Подобно львице, она сражалась за свою семью и свое счастье.
Не секрет, что Магнус любил черноволосую воительницу больше и со страстью, которой никогда не выдавала в себе сама Марион. Она прекрасно понимала, что ей безумно повезло в жизни, и Синий барон -- гарант её покоя, её безопасности, всей её жизни. Решительный, уверенный и трогательно влюбленный в неё дворянин вызывал в ней поначалу теплоту и симпатию, но с годами, с рождением сына симпатия переросла в крепкую родственную связь, в тихую признательность за семейное счастье и лишенную невзгод жизнь, в теплую, как огонь камина, любовь. Магнус и Михаэль стали тем смыслом для закаленной дворцовыми интригами и частыми походами воительницы, который позволял ей с улыбкой думать о будущем и переживать каждый бой, зная, что есть те, кто её любят и ждут.
- Езжай к шатру, - велел командующий, отпуская её руку. - Езжай. Я буду скоро.
- Я буду ждать, Магнус, - леди Марион протянула руку, провела ладонью по давно небритому, заросшему густой бородой лицу. Седина уже пробивалась у командующего Аверона, но он казался ей по-прежнему красивым, как в тот самый день, когда она впервые увидела его горящие восторгом глаза. - Не оставляй меня надолго одну.
Мужчина качнул головой, оглядывая закованную в латы жену. Шлем скрывал стянутые в пучок волосы, оставляя открытыми только обветренные губы, и глухие темные глаза, взгляд которых даже сейчас, в момент их близости, казался твердым и жестким. Никогда он так не хотел обнять её, как сейчас, никогда, даже в их первую брачную ночь.
- Я никогда не оставлю тебя, Марион. Верь мне. Никогда.
На поле брани стоял великий стон, в котором терялся звон оружия, всхрипы обезумевших животных, влажные чавкающие звуки, когда меч или копье встречались с плотью, и бесконечный гул тысяч голосов, воющих, кричащих, ненавидящих и взывающих.
Марион откинулась назад, на спину своего скакуна, увернувшись от разящего копья, дернула поводья, заставляя коня развернуться следом, двинула ребром щита в круп чужого скакуна. Конь взревел, становясь на дыбы, и женщина дала шпоры, поднырнув под раскрывшегося врага. Длинный режущий удар, от подмышки до бедра, а затем наотмашь по вздрогнувшей спине... Каждое движение отдавалось болью. Тело, уставшее, отяжелевшее от долгой битвы и собственных лат, подчинялось неохотно, болезненно реагируя на каждое сокращение точно судорогой сведенных мышц, - но подчинялось, подчинялось. За годы сражений, тренировок и наполненной ежедневными заговорами и опасностями жизни Марион поняла единственную вещь: расслаблять нельзя. Сожрут противники или подведет собственное тело, почуявшее близость очага -- и вот тогда наступит конец. Ни одного лишнего движения, ни одного слова или крика, ничего, что могло бы отвлечь от цели...
Им не победить в этой битве. Валлийцы хуже подготовлены и истощены, но обладали той звериной волей к победе, той хищной силой, которая не давала сломить их вот уже много сотен лет. Ранее бывшие всего лишь одной из провинций Аверона, свободолюбивые и дикие народы Валлии объединились, чтобы почувствовать вкус свободы от чужого протектората -- и уступать столь тяжко вырванную независимую жизнь не собирались. Но и валлийцам тяжело давалась битва. Марион казалось, не раз и не два, что они умрут здесь все до единого -- и войска императрицы, и королевское войско Валлии.
Свистнула стрела -- у самого уха. Ещё и ещё одна -- и Марион крутанулась в седле, выискивая стрелка. Метили прицельно -- либо в неё, ведь на её шлеме была особая императорская печать и синяя лента, либо в Магнуса, сражавшегося впереди своего войска. На миг их взгляды встретились -- Марион и чужого лучника -- а затем острая боль в плече и удар, сбросивший её с коня...
Она вскочила тут же, перекатившись подальше от своего коня -- стрелок ранил и его тоже, и ошалевшее от боли животное галопом ломанулось через ряды, топча своих и чужих. Марион зашипела, сжимая пальцы вокруг засевшей в плече стрелы, развернулась, всаживая меч в чье-то открывшееся горло, пригнулась, уходя от удара со спины, не оборачиваясь, двинула щитом назад, в живот нападавшему. И лишь оглянувшись, в свете яркого полуденного солнца она увидела вставшего на дыбы коня командующего Магнуса, сбрасывающего пронзенного копьем всадника с седла...
- Магнус!!!
Она рванулась сквозь ряды сцепившейся пехоты, отмахиваясь от своих и чужих, мечом, локтями, ногами прокладывая путь к рухнувшему под ноги сражавшихся солдат командующему.
Руки уже тянулись к мужу, глаза выхватили сразу всё: хлынувшую ртом черную кровь, пальцы, вцепившиеся в копье, быстро угасающий взгляд, направленный на врага...
Убийца сидел в седле, выхватив короткий толстый меч из ножен, и Марион не колебалась ни секунды: пущенный её рукой кинжал вонзился в шею вражеского коня, и животное рухнуло, захрипев в предсмертной агонии, и едва не погребая под собой седока.
Марион коротко зарычала на вставшего на пути чужого солдата, двинула кованым сапогом в край щита, раскрывая его для удара, и обрушила клинок на незащищенную латами шею. Не дожидаясь, пока тот рухнет, отпихнула в сторону безвольное тело, и упала на колени рядом с мужем.
- М-м-ма-а-а...
- Тише, Магнус... тише...
Задыхаясь, глотая собственный соленый пот, смотрела Синяя баронесса на умирающего мужа. Агония продлилась всего несколько секунд, и всё это время, неделимое, незабываемое, страшное и ненавистное, они смотрели друг другу в глаза. Десять лет. Десять лет тихого семейного счастья, понимания, и самой крепкой дружбы, которая может быть между мужчиной и женщиной, занимавшихся одним делом -- войной.
А потом взгляд командующего императорским войском Аверона застыл, и Марион поднялась с колен.
- Убийца.
Выбравшийся из-под рухнувшего коня валлиец застыл, глядя на неподвижную фигуру перед собой. Вокруг кричали, убивали и умирали люди, и их короткое знакомство -- последний миг перед смертельной схваткой -- произошло быстро.
Марион увидела высокого крупного мужчину, чернобородого, с пронзительным, удивительно ясным взглядом синих глаз. Он убивал здесь, как и все, но эти спокойные, вопреки всему вокруг, нечеловечески спокойные глаза мигом вернули её к жизни, избавив от отрешенной пустоты смерти. Он издевался! Он издевался над ними -- всеми, кто пал от его руки, и не испытывал ни уважения, ни благоговения от того, что убил самого командующего, ни удовлетворения, ни злости, ни ненависти -- один лишь безмятежный покой, бесконечное превосходство над противником.
И он заплатит, каждой каплей крови -- за это равнодушие, за смерть её мужа, за её потерю, за её теперь уже шаткое положение, за отсутствие каких-либо эмоций на до отвращения чистом лице...
Марион обрушила клинок первой, не ожидая, пока покалеченный при падении валлиец отыщет отлетевший в сторону меч. Прикрываясь одним лишь щитом от шквала ударов, отступая назад на раненных ногах, убийца искал свой единственный шанс на спасение. Но прежде, чем его ищущая рука сомкнулась на рукояти чужого меча, очередной удар Марион, кромкой щита в подбородок, отбросил его наземь, и от удара шлем убийцы слетел, явив взору слипшиеся от пота пряди черных, как вороново крыло, волос.
Он лежал у её ног почти поверженный, почти мертвый -- и она не стала медлить с ударом. И в последний миг, когда её клинок уже опускался на обнаженное горло, в тот самый миг мужчина выкинул здоровую ногу вперед, отбрасывая от себя смерть, и от жестокого удара кованым каблуком в живот Марион задохнулась, падая наземь, под ноги сражавшимся воинам.
- Бегу-у-у-ут!!! Они бегут!!!
- Валлийцы бегут! Отступают! Леди Марион! Леди Марион!!!
Её подхватили под локти, вздергивая на ноги, и мутный взгляд выхватил за спинами своих офицеров и солдат вражеское облачение -- и лицо врага, разрубленное острием её так и не достигшего горла клинка...
- Меченый... задержите... меченого...
- Командующий Магнус!!! Леди Марион, где командующий?!
- Леди Марион?!
В отчаянии смотрела она, как убийца её мужа взбирается на чужого коня, оборачивает к ней окровавленное, искаженное лицо -- и дает шпоры, уходя от погони.
- Нам гнать их? Леди Марион!
- Нет! - гаркнула она, диким усилием заставляя себя действовать. - Нет! Мы отступаем. Командующий Магнус мёртв! Некому вести войско! Мы отступаем!
Ей подвели коня, помогли взобраться в седло. Марион пронзительно свистнула, широко махнула рукой, созывая к себе офицеров. Какая ирония, мелькнуло в её голове. Валлийцы разбиты, но поредевшее, побитое императорское войско Аверона больше некому вести к победе...
Часть 1. Свадебный подарок
Феодор нырнул в проулок, протиснулся между телегой и толстым купцом, увернулся от жадных рук нищих и, попутно ухватив с фруктового прилавка пригоршню спелых слив, на полусогнутых, уворачиваясь от пущенного вслед булыжника, побежал к узкому проходу, ведущему на другую сторону улицы. Вслед неслась брань торговца и проклятия попрошаек, по шапкам которых он второпях протоптался, уходя от погони.
Уже на улице Феодор оглянулся, нахлобучил подцепленную шапку с медяками на каштановые вихры, не забыв сунуть гроши в карман, снял и вывернул куртку, перекинув её через локоть, и, чавкая на ходу, принялся заедать свой успех сливами. Погоня затерялась ещё три улицы назад -- валлийские вояки не могли знать всех хитросплетений центральных улочек Ренны, столицы Аверона, а имперские стражники не спешили помочь посольской делегации, прибывшей в город. Народу на улицах было -- загляденье! Отличная погода для вора, как говаривала сестрёнка.
- А штанина-то выпирает, - раздался невозмутимый голос у самого уха. - Стыд и срам, Феодор. Что бы сказал наш отец?
Легка на помине! Парень обернулся, сверкнул белозубой улыбкой, подмигнул.
- Сказал бы, шо с кривыми руками на дело не ходят, - протягивая сестре сливу, радостно оскалился Феодор. - Сама-то хороша! Грудь вона из лифа выпадает, небось тоже не просто так.
Флорика беспокойно оглянулась, дернула его в сторону. Они завернули за дом, подальше от шумной улицы, и уселись прямо на ступеньки черного выхода лавки, располагавшейся на углу.
- Показывай, - первой велела сестра, пытливо вглядываясь в братца.
Феодор самодовольно хмыкнул, полез в карман штанины, извлекая на свет тряпицу. Развернул.
- Ох ты ж... - сестрица даже ругнулась, тут же вжала голову в плечи, испуганно обернулась. Привычка последних лет, проведенных в замке недавно почившего командующего Аверона. Тамошние хозяева за поведением слуг следили строго, а уж за этими двумя -- близнецами Феодором и Флорикой -- особо ревностно. - Это ты... у валлийцев? То-то шум был, на площади... а чаво случилось, нихто не ведает, видать, в тайне сохранить хотют...
- Хотят, - задумчиво поправил сестру Феодор, снимая с себя нищенскую шапку и ероша пальцами блестящие каштановые пряди. - Да не смогут. Я не удержался, Фло! Обоз ехал такой наряженный, расфуфыренный... а сбоку брешь... Я ведь только финтифлюшку эту схватить и успел, посекли меня...
- Засекли, - в свою очередь поправила брата Флорика, осторожно касаясь пальцами богатого ожерелья.
Украшение блестело в сумерках подворотни так, что блики драгоценных камней прыгали по стенам, отражались в узеньких оконцах, переливались всеми цветами радуги. Глазам больно смотреть, прикоснуться боязно. Таких богатых украшений, таких огромных драгоценных камней они не видели даже во дворце Синего барона. Леди Марион к цацкам женским была равнодушна, а фамильные ценности хранились в подвалах, куда даже Феодор с Флорикой не совались. Из уважения к хозяевам, конечно, а вовсе не из-за потустороннего страха перед призраками, которые, по рассказам, наводнили всё поместье.
- Ой, что бу-удет, - протянула Флорика, в свою очередь запуская пальцы в волосы. Стянутые в пучок, согласно столичной моде, от подобного обращения они давно растрепались, обрамляя смуглое лицо с живыми карими глазами. - Скхандалу будет -- полны штаны! Леди Марион заботы... и так усю столичну стражу на неё повесили...
- А сама-то, - буркнул Феодор, пряча добычу, - чем лучше?
Флорика тут же оживилась, доставая из лифа золотой браслет.
- Помнишь, как её... леди Нивелийскую, Августу? Ну, та, шо на миледи желчью то и дело брызжет?
- Ведьму энту? А то как же... упыриха!
- Её браслет, - похвастала Флорика, пряча украшение. - Карга хвалилась, шо сама императрица подарила!
Феодор покивал, поймал взгляд сестры. Переглянувшись, близнецы уткнулись взглядами в землистый пол. Ощущение неловкости не проходило. Леди Марион, отправляясь в столицу три месяца назад, взяла их с прочими слугами, строго-настрого запретив воровство в императорском замке и окрестностях. Леди Марион простой народ уважал. Но в высших кругах, особенно после гибели Синего барона, отношение к ней было неоднозначным.
Флорика, оставаясь в покоях Синей баронессы, частенько подслушивала разговоры слуг и господ. Леди Марион терпели во дворце -- только из-за протектората императрицы Северины, сделавшей леди-рыцаря личным телохранителем, поручительницей особых дел и -- временно -- капитаном столичной имперской стражи. Авторитет Синей баронессы был непререкаем, её уважали солдаты, с ней мирились офицеры, но дворцовая знать принять не могла. Простолюдинка, рыцарь, воплощение того, кем не должна быть женщина, а тем более жена аристократа.
Пока Марион находилась на полях сражений, это всех устраивало. Никто и слова не сказал, когда именно Марион организовала деморализованное аверонское войско и руководила им до тех пор, пока не был заключен мир между монархами. Валлия откупалась от агрессивного Аверона Праттом и его землями, и империя соглашалась с таким выкупом -- сил продолжать войну больше не оставалось.
В сторону неулыбчивой, зачастую откровенно хмурой, угрюмой фигуры в латах старались не смотреть, когда леди Марион ходила по коридорам имперского дворца. Сутки напролет проводя со стражей, занимаясь постоянной муштрой, устраивая бесконечные проверки, точно они по-прежнему находились в состоянии войны, леди-рыцарь переодевалась только к ужину, когда о том уже не требовал, а буквально кричал этикет. Её боялись, уважали -- но принять не могли.
Феодор и Флорика воспитывались в замке Синих баронов с десяти лет. Именно тогда их поймала на воровстве Марион, и тотчас, не оставляя выбора беспризорникам, осиротевшим вот уже пару лет, оставила в имении. Более того -- Фео и Фло, как называли их слуги, дозволялось присматривать за Синим баронетом Михаэлем, и так, спокойно и без особых потрясений, близнецы пережили четыре года войны.
- Кабы у миледи проблем из-за нас не случилось-то, - вздохнул Феодор.
Флорика промычала что-то, затем, встрепенувшись, дернула брата за рукав:
- А принц-то хорош?
- Валлийский? Ну... рожа чистая. Сам вроде статный, жирный, а большего не скажу, не до того было.
- Молодой хоть? Жаль императорскую-то дочь за дедулю отдавать!
- Ну как молодой... не очень. Как леди Марион.
- Древний, - согласилась сестра, накручивая прядь волос на палец.
Близнецам исполнилось пятнадцать лет. Тем, кто шагнул за двадцатилетний рубеж, Фео и Фло тихо сочувствовали, а отметивших тридцатилетие и вовсе считали глубокими стариками, уже пережившими лучшие годы жизни и вполне готовыми к погребению.
- Пора во дворец возвращаться, - тоскливо вздохнула смуглая девушка, пожевывая кончик каштановой пряди. - Мне к ужину надо платьёв понагладить -- для миледи, для Юрты и для себя. Миледи требует, шобы мы выглядели опрятнее и чище прочих слуг. Тебе тожа надо рожу-то перед ужином умыть. Авось миледи тебя кликнет, а ты перед господами весь в саже покажешься.
- Это не сажа, - обиделся Фео, - я те не трубочист вшивый! Это обычная грязь.
Таира коротко взмахнула пальцами, отсылая от себя камеристку. Вслед за мадам последовали и прочие служанки, подбирая за собой корзинки с цветами, ленты, ножницы и булавки. Покои тотчас опустели, и принцесса осталась одна, разглядывая собственное бледное отражение в большом золоченом зеркале.
Камеристка постаралась на славу, стремясь угодить в первую очередь суровой императрице Северине, чей гнев испытать на себе не хотелось никому. Недаром во дворце говаривали, что Северина была единственным мужчиной в династии. Императоры, правившие до неё, и её престарелый муж, император Торий, одной ногой уже стоявший в могиле и давно не принимавший даже фиктивного участия в государственных делах, оказались как один мягкотелыми, беспомощными созданиями, не сумевшими навести порядок даже в собственном дворце. С появлением Северины картина изменилась. Как и обострились отношения с Валлией -- не терпевшая никаких возражений деспотичная императрица не принимала тот факт, что ставшие независимыми несколько столетий назад валлийцы отказываются подчиняться её приказам.
Даже её единственная дочь оказалась не более чем средством удержания власти. Старший сын, крон-принц Таир готовился принять бразды императорского правления от своего отца, а Таире отводилась иная роль -- залог мира между враждовавшими государствами. Очень дорогой залог.
Она была как никогда прекрасна в этот день -- день, когда она должна увидеть своего будущего мужа, принца Валлии, Андоима. Длинные белые, как снег, волосы, вопреки устоявшейся моде, были приподняты у висков, и свободными волнистыми прядями спускались на спину. Серебристые ленты в волосах оттеняли фарфоровую бледность нежной кожи, и белое платье, легкое, воздушное, было ей к лицу. Вот только в больших серых глазах не отражалось и капли той уверенности, которую излучала её мать, утверждая, что это будет очень выгодный брак. И что принц Андоим, по слухам, красивый и здоровый мужчина, и что родить наследника от него не составит труда.
Таира боялась этого дня. Принцессе едва исполнилось шестнадцать, и выходить замуж она не хотела. Тем более за того, кто недавно считался врагом всей империи. Да и слухи, ходившие о принце... Разумеется, всего лишь слухи, но шептались придворные дамы очень настойчиво и громко... Да и тот факт, что последняя любовница принца выбросилась из окна, оказался слишком ярким, чтобы можно было его скрыть от вездесущих придворных глаз. А ещё, по слухам...
В дверь постучали. Таира вздрогнула, но не обернулась, наблюдая в зеркале, как в приоткрывшуюся дверь суется голова камердинерши.
- Ваше высочество, - невыразительно позвала её она, и Таира поднялась, глядя на собственное прекрасное, но слишком бледное отражение в зеркале. - Вас ждут.
Генерал Нестор Ликонт, герцог северного предела Валлии, шел по коридорам императорского дворца Ренны, всей кожей ощущая враждебные взгляды. За время войны он огрубел достаточно, чтобы это не мешало ему думать и действовать трезво. Спокойствие -- та отличительная черта, которая вызывала уважение среди его подданных, и помогла обрести благосклонность короля, даровавшего ему генеральский титул во времена войны. Более того, монарх оценил по достоинству рассудительность, цепкий ум и проницательность молодого герцога, сделав именно его, Нестора Ликонта, своим тайным советником.
Сегодня он был гостем. Он -- и целая делегация во главе с принцем Андоимом, приехавшим совершить обряд сватовства. Всё оговорено, никаких сюрпризов. Только одна маленькая неприятность. Они лишились главного подарка жениха -- драгоценного ожерелья для принцессы Таиры, сотканного из редчайших камней, которые только можно встретить в горных шахтах Валлии. Во всем мире нет камней, подобных этим! Нестор старался не думать об этом. Игра престолов продолжалась; партию нужно сыграть и без главного козыря.
Он шел чуть позади принца Андоима, рядом с августейшим Орестом, младшим братом крон-принца. За ними, шаг в шаг, плечо в плечо, вышагивали лучшие офицеры и воины Валлии. Делегация была сравнительно небольшой, не считая слуг, уже наводивших свои порядки в отведенной им части дворца. Нестор сам настоял на этом: нужно показать, что они доверяют недавним врагам, принимавшим их на своей территории. Случись что, уберечься невозможно, а такой вот показательный жест доверия окажется очень кстати.
В тронной зале стояла абсолютная тишина. Выстроившиеся по обе стороны богатого красного ковра придворные рассматривали их жадно, молча, впитывая каждую черту, каждый жест. Нестор был более чем уверен -- каждое их слово будет смаковаться в дворцовых сплетнях, искажаться, препарироваться, и в результате обрастет таким количеством деталей, что отличить правду от лжи станет абсолютно невозможно.
Даже престарелый император Торий встречал валлийских гостей. Нестор удостоил его мимолетным взглядом, глянул на юную принцессу, и переключил внимание на их главного противника и союзника -- императрицу Северину. Прямая, как копье, сухая, но достаточно высокая, со вздернутым подбородком, и холодным взглядом светлых глаз -- императрица привыкла повелевать, и не терпела возражений. Нестор умел обращаться с такими, как она. Главное -- не перечить, со всем соглашаться, дать почувствовать свою власть. Но, в конце концов, она всего лишь женщина. А он -- обаятельный мужчина, и неплохой актер.
Крон-принц сдержанно поклонился, императорская чета и принцесса чуть склонили головы, отвечая на поклон. Раздались речи стандартных приветствий, и Нестор позволил себе осторожно рассмотреть стоявших за тронами рыцарей, стражу, расположившуюся вдоль стен. Да, а аверонцы не спешат доверять им...
- Легка ли была дорога?
Крон-принц отвечал, и Нестор, чуть склонив голову, скользнул взглядом в сторону, рассматривая ряды придворных. Расфуфыренные, яркие, наряженные -- никто из них не вызывал интереса. Взгляд вновь переместился к трону императрицы, и герцог наконец заметил стоявшую за ним женщину.
Она стояла, чуть опустив голову, и, в отличие от прочих придворных, была одета в темно-синее, почти черное платье, выдававшее не то траур, не то принадлежность к низшему дворянскому сословию. Она должна быть личной помощницей императрицы, особо доверенным лицом, раз имела право находиться так близко к августейшей чете.
Нестор, не отрываясь, смотрел на волнистые чёрные волосы, уложенные согласно дворцовой моде, на точеные черты лица, губы, красиво очерченные, аккуратные, оттененную чёрными прядями белую шею...
Он не смог бы назвать её самой прекрасной из всех женщин, которых знал, но лицо её, свежее, одухотворенное, но которое, как он ясно понимал, с годами станет вполне обычным, её поза, собранная, но спокойная, неулыбчивый, даже мрачный образ вызывали в нем самый неподдельный интерес.
Герцогу исполнилось тридцать три года. Он считал себя искушенным мужчиной, и уже пропускал мимо внимания очарование юности, так влекущее всех прочих. Он давно пресытился и улыбками юных прелестниц, и неприкрытым флиртом придворных дам, и чопорным поведением домашних куриц.
Эта женщина никому не стремилась понравиться. Даже сложенные на юбке руки, одна поверх другой, как и положено по этикету местным дамам, держали веер скорее как рукоять меча, а не как кокетливое средство для придворных игр -- она не поигрывала им, не раскрывала, не помахивала, увлекая маскарадом блесток. Нестору даже показалось, что рука её, напряженная, чуть смуглее, чем у местных красавиц, готовится к короткому замаху, как при метании кинжала.
Ликонт мысленно усмехнулся собственным мыслям. Нет, он не был сентиментальным, но и отрицать очевидное не собирался: незнакомка нравилась ему. У него давно не было женщин, а уж о серьезном романе и говорить не приходилось -- Нестор избегал подобного сам, всецело отдаваясь нуждам королевства. Какие могут быть романы у тайного советника? Ликонт не относился к той категории мужчин, что отзываются о женщинах презрительно, недооценивая их ни как людей, ни как противников. Герцог не позволял себе такой глупости. Сколько любовниц крон-принца приходилось ему ликвидировать, убирать с пути, когда они становились чересчур опасны! А сколько зла могла совершить убийца, подосланная в постель монарху? Нет, тайному советнику не нужны были ни длительные романы, ни связанные с ними проблемы.
Но, очевидно, они задержатся в Ренне, а значит, у него самого есть время на легкую...
Незнакомка вскинула глаза, и мысль оборвалась.
Кровь отхлынула от лица, шрам вспыхнул огнем, и ошарашенный герцог только теперь понял, как сильно просчитался. Все недавние мысли точно ледяной водой смыло: почти черные от ненависти глаза женщины лезвием полоснули по его лицу, наотмашь, словно повторяя тот путь от виска к подбородку...
Тогда, на поле боя, он не видел её лица, скрытого шлемом, но очень хорошо запомнил темно-серые, непрозрачные, глухие темные глаза. Он не раз слышал о ней -- странствующая леди-рыцарь, личный телохранитель и жена убитого им главнокомандующего Магнуса. Почти легенда. Женщина-воин, простолюдинка, получившая допуск в высшие сословия аристократической знати. Она же оставалась в императорском дворце при Северине, верная, как пес, и непримиримая, как затянувшаяся война.
Леди Марион...
Как он сразу не догадался! Слепец, слепец...
- Герцог, - раздался сильный голос, и Ликонт сдержанно поклонился, отвечая на внимание императрицы к своей персоне, - слышала, здоровье главнокомандующего Валлии оставляет желать лучшего? По слухам, он с самого конца войны не покидает своего поместья. Это так?
- Война никого не щадит, - уклончиво, но с улыбкой отвечал Ликонт.
- Вас, я вижу, она тоже не обошла стороной. Шрамы не всегда красят, - императрица кивнула ему, и герцог вынужденно улыбнулся, ещё больше растягивая уродливый порез, искажавший черты открытого, мужественного лица.
- Я бы сказал, что мне очень повезло, - Нестор не отрывал глаз от императрицы, но боковым зрением видел, как вскинула побледневшее лицо леди Марион. - Противник промазал совсем немного, ваше величество. Я счастливый человек.
Северина удовлетворенно кивнула, выжидательно помолчала.
- Разрешите теперь приподнести вам, ваше величество, его величеству и принцессе скромные дары в знак признательности за теплый прием и как залог мира, - крон-принц Андоим шагнул в сторону, широким жестом повелевая выйти вперед офицерам и воинам, несшим ларцы с драгоценностями.
Принц Орест потупил взгляд, глянул на помрачневшего герцога. Главный подарок -- ожерелье для принцессы Таиры -- должно было стать украшением обряда сватовства. Сегодняшний инцидент ещё не обсуждали, но что-то придется придумать, когда подойдут сроки. Им гостить здесь несколько недель, прежде чем крон-принц попросит руки Таиры, но для поисков драгоценности в чужой стране этого могло оказаться слишком мало.
- Вы, должно быть, устали с дороги, - как только отзвучали сухие слова благодарности, и по знаку Северины заговорила принцесса. - Мы будем рады видеть вас за ужином.
Крон-принц смотрел на будущую супругу с вежливой улыбкой, долженствующей знаменовать восхищение. Нестор подумал, что на мумию императора он смотрел бы с большим интересом.
- Я благодарю вас, - произнес он, и Таира вспыхнула, сцепив руки на подлокотниках, - принцесса Таира.
Гости откланялись. Пропуская крон-принца, Нестор позволил себе быстро обернуться, скользнув отсутствующим взглядом по императорской чете, принцессе; задержав его лишь на миг на неподвижной фигуре в темном платье. Леди Марион не отрывала от него глаз, и мимолетного взгляда не вышло: она ждала его. Уже отворачиваясь, герцог Ликонт понял, что с этого момента у него стало одним врагом больше.
И, возможно, леди Марион стала самым непримиримым его врагом.
- Ну, чаво там? - нетерпеливо дернула брата за рукав Флорика, пытаясь выглянуть из-за его спины. - Не вижу ж ничо из-за твоей откормленной жо...
- Нишкни, - шикнул брат, присаживаясь на корточки, и давая сестре обзор. - Уже уходют.
- Ну вот, опоздали, - огорчилась Флорика, теснясь между створкой двери для слуг и тяжелой шторой, отделявшей сверкавшую залу от узких коридоров черни. - Который тут прынц?
Феодор не ответил. Делегация, заслонявшая ему вид на императорскую чету, наконец прошла по широкому ковру, пропадая из поля зрения, и он увидел -- самую прекрасную, самую неземную, трепетную, как предрассветный сон, и недостижимую, словно мечту...
Сердце вора пропустило пару ударов, а потом забилось вновь, - и Феодор стал другим человеком.
- Она будет моей! - выпалил он, и в разгоравшихся карих глазах Флорика с ужасом увидела бесконечный восторг, самое неподдельное восхищение, которое только может испытывать влюбленный юноша.
- Чи-и-во-о-о?!
Парень не отрывал горящего взгляда от белоснежного каскада волос, серебристого платья, больших серых, встревоженных глаз -- и сестра тихо выругалась, безошибочно определив, на кого смотрит брат.
Вот только порадовать такая блажь Флорику не могла. Гадкое это дело -- родиться простым вором, и вдруг влюбиться в принцессу. Которая, к слову сказать, уже через несколько месяцев должна стать королевой Валлии...
Видеть врага на поле битвы, и видеть его в зале перед собой...
Леди Марион быстрым, злым шагом направлялась в свои покои, и попадавшиеся ей на пути слуги испуганно шарахались в стороны. До ужина оставалось всего несколько часов -- немного, учитывая, что в этот раз ей всё же придется постараться, чтобы не позорить императрицу.
Сердце билось в груди так, словно всё это случилось лишь вчера -- командующий Магнус, пронзенный копьем, рухнувший всадник, шлем, откатившийся в сторону, скользнувшее по лицу острие меча...
Она надеялась никогда не встретить его вновь. Ненависть -- это замечательно лишь на поле боя. Там, где можно убивать, не спрашивая имен, не делая скидок на титулы. Ненависть хороша только для мести. Какая может быть месть в стенах императорского дворца, накануне долгожданного сватовства, долженствующего воссоединить два осколка некогда общей империи? Северина возлагала большие надежды на этот брак, и разве вправе она думать по-другому?
- Миледи...
- Все вон.
Юрта торопливо покинула покои, прекрасно изучившая госпожу за годы службы. Вон -- так вон. Сама позовет, когда остынет.
Марион рухнула на широкое ложе, зажала виски кулаками, раскрыла ладони, запуская пальцы в волосы. Герцог Нестор Ликонт стоял перед внутренним взором так же невозмутимо, как и в зале, и насмешливые синие глаза смотрели, казалось, в самую душу. Он знал, что она ничего не может сделать. Пока что -- ничего. Он знал, и чувствовал себя хозяином положения -- как и тогда, на поле боя.
Женщина зажмурилась, стиснула зубы, раскачиваясь, баюкая в груди глухую боль. Не уберегла, не уберегла...
Поступая на службу в имперское войско, Марион не думала, что жизнь её изменится, почти в один день, резко и навсегда -- тот самый день, когда её заметил Магнус. Не надеялась на счастье и тогда, когда узнала о том, что в ожидании ребенка. Однако Синий барон поступил странно: вопреки обществу, сплетням, положению и собственному авторитету он женился на воительнице. Она не любила Магнуса, выходя за него замуж, но научилась любить его потом, год за годом, день за днем проводя время рядом с ним. Скоропалительный брак оказался по-настоящему счастливым. Муж научил её всему. Грамоте, наукам, искусству, манерам -- он подарил ей новую жизнь.
И она берегла его так, как не смог бы уберечь ни один другой телохранитель. Долгих десять лет...
- Будь ты проклят, Нестор Ликонт, - глухо, отрешенно вглядываясь в сумрак опочивальни, пробормотала баронесса. - Будь ты проклят...
Должно быть, прошло много времени, раз Юрта решилась постучать. Марион глубоко вдохнула, раз, другой, поднимаясь на ноги.
- Зайди, - позвала она камердинершу. Служанка осторожно просунула голову в дверь, убедилась, что в опочивальне всё цело, и уже смело распахнула створку, заходя внутрь. - Юрта, сегодня я должна выглядеть хорошо. Очень хорошо.
- Нестор, - позвал Орест, откладывая книгу в сторону, - а ведь принцесса Таира очень красива, не так ли?
- Ну, - уклончиво отвечал герцог, потирая виски. Неприятный осадок от встречи с Синей баронессой никак не проходил. Он не боялся, нет, он знал, что для неё он неприкосновенен, но как только они покинут столицу, её ничто не будет сдерживать. С другой стороны, он слишком плохо знал её, чтобы судить о том, на что она способна.
- Жаль её, - выдохнул Орест, оглядываясь на дверь в соседние покои.
Их опочивальни находились рядом друг с другом, и крон-принц Андоим ещё переодевался к ужину.
- Я бы на ней женился, - признался Орест, подпирая кулаком подбородок. - Она такая нежная, воздушная...
- Но достанется твоему брату.
Орест дернул щекой, выразительно глянул на молодого генерала. Их дружба носила странный характер. Оресту казалось, что Ликонт не открывается ему полностью, но, с другой стороны, это был тот максимум, который можно ожидать от тайного советника короля. В конце концов, принц был благодарен и за такую дружбу: сложно найти равного августейшей особе человека, с которым можно общаться... вот так.
- Не думай об этом, - посоветовал Нестор. - Не твоя забота.
Орест кивнул. Ликонт бросил косой взгляд на друга, покачал головой. Такие, как он, ни к чему не остаются равнодушными. К большому сожалению, так как избежать дворцовых интриг не удавалось даже младшему принцу, не претендующему на престол.
- А ведь я видел, - вдруг улыбнулся Орест, тряхнув светлыми вихрами. - Ты смотрел на ту женщину. Леди Марион?
Герцог подобрался, напрягся, опуская руки на подлокотники.
- И что?
- Нестор, ты смотрел на неё. - В ореховых глазах Ореста уже плясали весёлые чертики: принц был начисто лишен инстинкта самосохранения, не замечая сгущавшихся в зале туч. - И я знаю этот взгляд!
- Ты ошибаешься, - почти грубо оборвал принца тайный советник. - Это просто взгляд.
Не объяснять же Оресту, что любящие друг друга супруги порой развязывают войну, что уж говорить о мимолетном влечении. Знал бы Орест, сколько любовниц его брата...
- Я готов, - объявившийся в дверях крон-принц Андоим пригладил светлые, как у брата, волосы, придирчиво провел рукой по коротко стриженной светлой бороде. - Мы можем идти.
Ужин начался торжественно. Гостей рассадили на почетные места, и Нестор без всякого удовольствия отметил, что его императрица посадила даже ближе, чем младшего принца Валлии, Ореста. Открытие не порадовало: очевидно, Северина готовила ему детальный допрос. Ни как тайному советнику, ни как генералу валлийской армии ему это не нравилось. Как не нравилась и близость к нему первой приближенной императрицы, Синей баронессы леди Марион.
А ведьма была хороша...
Хороша той выдержанной, как многолетнее вино, зрелой красотой, которую так ценил в женщинах Ликонт. Темно-бордовое, атласное платье облегало крепкую, атлетическую фигуру, в уложенных темных волосах блестели рубиновые камни. Внезапно подумалось, что кровь у неё, должно быть, тоже такая же -- красная, яркая...
Собственные мысли не нравились.
Нет, они не протянут долго рядом друг с другом. По крайней мере, на её месте сам он недолго бы выжидал. Убийца мужа...
Её придется убить, хотя бы потому, что такие, как она, с этой глухой решимостью в раненых глазах, всегда идут до конца. Её придется убить, потому что с женщинами шутить опасно. А с такими, как она...
Марион подняла на него тяжелый взгляд, и какой-то миг они смотрели друг другу в глаза. Нестор вдруг понял, что переговоров не будет. Пальцы сами сомкнулись на рукояти столового ножа. Женщина смотрела в упор, пристально, напряженно -- и он отвечал со всем вниманием, изучая своего врага. Как никогда остро ощутил он нарастающее внутреннее беспокойство. Тайный советник, генерал валлийской армии Ликонт привык держать дела под контролем. Сейчас он не только не владел всем происходящим -- он попросту ступил на вражеское поле, почти безоружный, уповая только на собственную удачу.
- Герцог, - наконец оправдала его ожидания императрица, - это правда, что вам принадлежит весь северный предел Валлии?
- Моей заслуги в этом нет, - обворожительно улыбнулся Ликонт, прекращая безмолвный поединок взглядов.
- Земли перешли к вам согласно закону о майорате?
- Да, я оказался единственным наследником мужского пола в династии. Я уже говорил, ваше величество, - уважительно склонил голову Нестор, - я очень счастливый человек.
- Немногие могут похвастать тем же, - взгляд Северины слегка потеплел, и герцог мысленно поздравил себя с первой победой. - Леди Августа, - обратилась императрица уже к собственной придворной даме, - вы обещали надеть мой подарок к этому ужину. Где же браслет, которая я вам дарила?
Дама, к которой обращалась императрица, вспыхнула, скомкано отвечая на вопрос. Нестор воспользовался передышкой, скользнув взглядом по сидящим.
Крон-принц сидел напротив принцессы Таиры, и девушка, прекрасней, чем накануне, старательно отвечала на каждую его фальшивую улыбку. Нестор переглянулся с Орестом, уже попавшим под обаяние рыжеволосой красавицы, одной из особо приближенных придворных дам, и вновь глянул в сторону леди Марион.
Ведьма молчала весь ужин, и, как заметил Ликонт, к ней никто не обращался, более того -- её практически не замечали. Должно быть, Синяя баронесса слыла страшной женщиной, раз до сих пор, полгода спустя смерти её мужа, никто из здесь присутствующих придворных мужчин не сделал попытку обольстить леди-рыцаря. А ведь она была богата, красива и молода. Странно, очень странно...
- Вы знакомы с леди Марион, герцог?
Нестор едва удержался, чтобы не вздрогнуть. Вопрос императрицы застал врасплох.
- Не имел чести.
- Моя верная помощница, Синяя баронесса, леди Марион. Супруга покойного командующего Магнуса, упокой Единый его душу. В битве под Праттом мы потеряли многих достойных офицеров... Ведь вы участвовали в битве при Пратте, генерал Ликонт?
Все взоры сидящих за столом обратились к нему. Ненавидящие, жадные, агрессивные -- воспоминания военных дней ещё долго будут жить даже среди таких дворцовых крыс, как эти.
- Я участвовал во многих битвах, ваше величество. Пратт -- лишь одна из них.
- Леди Марион также принимала участие во всех боях, вместе со своим супругом Магнусом. Быть может, вам доводилось встречаться на полях сражений?
Императрица вплотную подобралась к главному вопросу, а Нестор совсем не хотел давать ей шанса выяснить, кто именно убил главнокомандующего аверонским войском.
Взгляд скользнул к тому месту, где сидела леди Марион. Темные глаза вспыхнули диким, безумным огнем; гнев рвался наружу, учащая дыхание, оживляя бледные щеки лихорадочным румянцем. Губы её были плотно сжаты, точно сдерживали рвущийся крик, пальцы судорожно зажали вилку. Нестор знал, что за целый вечер она не проглотила ни кусочка, даже вина не пила, а вынужденное молчание лишь разжигало её изнутри.
- Если бы мы встретились, я бы запомнил, - ответил он.
Императрица Северина медленно кивнула.
- Баронессе временно подчинена вся столичная стража. Я уверена, вы можете попросить леди Марион о любом одолжении. Всё, что потребуется нашим дорогим гостям.
Северина коротко улыбнулась в сторону крон-принца, Андоим рассыпался в выражениях самой искренней признательности, когда императрица повернулась к Синей баронессе:
- Не так ли, леди Марион?
Рыцарь вздрогнула, подняла глаза. На какой-то миг их взгляды, предупреждающие, хищные, вновь встретились, а затем Марион разомкнула губы:
- Конечно.
Это был первый раз, когда он услышал её голос. Холодный, ровный, отрезвляющий -- такой голос выдавал человека, которому действительно всё равно, какое впечатление он производит на окружающих. Теперь Нестор понимал, почему вокруг красивой и богатой вдовы не крутятся стайки претендентов на счастье. Пожалуй, он бы тоже поостерегся...
Вечер продолжался, и Нестор улыбался на уже вполне безобидные вопросы императрицы и придворных дам, чувствуя, что худшее на сегодня позади. Его забрасывали вопросами, теребили, ему улыбались и с ним флиртовали -- он медленно вживался в цикл реннской дворцовой знати. Вот только взгляды, которые бросала на него леди Марион, иглами вонзались в сознание, сбивали речь, не давали расслабиться. Впервые такое бесконечное внимание со стороны красивой женщины заставляло его вместо желания испытывать неприязнь, и полностью менять ход игры.
Человек кутался в плащ, прижимаясь к стволу дерева. Та, которую он ждал, никогда не опаздывала -- это он пришел раньше. Когда со стороны дворца к нему подъехала карета, он отлепился от дерева, ныряя внутрь, и возница тронул поводья.
- Мне нужен этот человек.
Клочок бумаги перекочевал из рук в руки, и человек сунул его себе в карман, пробежав глазами текст.
- Когда?
- Жди моего сигнала. До тех пор мне нужно знать о нем всё.
- Всё?
- Даже то, на каком боку он засыпает, - в голосе появились нотки раздражения. - Теперь ступай, - в протянутую ладонь лег увесистый кошель с золотыми. - Ты меня хорошо понял?
- Я выполняю императорские прихоти уже не первый год, леди Марион, - ухмыльнулся наемник. - Но сегодня вы пришли не за этим. Ведь я прав? Это ваш личный заказ?
- Ты -- лучший из тех, кого я знаю, - неохотно признала женщина. - Мои руки связаны.
- Почту за честь работать на вас, миледи.
Карета остановилась, и человек выпрыгнул наружу, торопливо ныряя в проулок. Лишь через три улицы он сбросил капюшон, и пошел уже медленнее, вдыхая прохладный ночной воздух.
Кем бы ни был и что бы не сделал этот валлийский герцог, Нестор Ликонт, его время уже сочтено, взвешено и предано забвению.
Флорика беспокойно огляделась, пробежала от одного края имперских конюшен до другого. Конюхи и слуги, ожидавшие господ, обращали внимания на неё не больше, чем на посудомойку, случайно заплутавшую в хитросплетениях императорского замка.
- Фео, где же ты, Фео, - заглянув на всякий случай в последнее стойло, в отчаянии выдохнула девушка.
С того злосчастного вечера брата словно подменили. Феодор ходил по коридорам, как завороженный, с отсутствующим взглядом, с лихорадочно горевшими щеками, отвечал невпопад и почти не реагировал на господские поручения. Флорика покрывала близнеца, но тревога за него не проходила. Ранее веселый, подвижный, брат стал задумчивым и мрачным. А ещё начал неприязненно отзываться о людях, чего ранее Флорика за ним не наблюдала.
- Этот крон-прынц... валлийский... выродок тот ещё, - ненавидяще шептал ей брат, когда в имперском дворце наступала ночь, и слуги расходились по лабиринтам подвалов, где им отведены были крошечные кельи, - я слышал, что говорят о нем... и я видел! Видел своими глазами! Он не любит её... мразь, грязная мразь!..
- Ты чаво такое говоришь-то? - пугалась Флорика, хватая холодную кисть брата, и накрывая её своими ладошками. - Что ты видал? С чаво решил, что не любит?..
- Я повидал таких, - хмуро отзывался близнец, и мрачные карие глаза блестели безумным огнем, - ничтожеств, - тщательно выговорил последнее слово Феодор. - Он -- грязное похотливое ничтожество! Ежели б знать, что она... что Таира... будет счастлива... с ним... но она не будет, Фло! Он...
- Да что он-то? - нетерпеливо трясла брата Флорика.
- Слуги бают, - неохотно пустился в пояснения Феодор, - что Андоим... что он грешник. Нет, дослушай! Будто даже его отец, король Харитон, подумывал передать корону... своему младшему сыну, принцу Оресту... потому что скрывать выходки Андоима становится всё тяжче...
- Грешник? - тихо поинтересовалась Флорика, оглядываясь на темноту их крохотной кельи.
Слуги ночевали на двух половинах имперских подвалов: мужской и женской. Но даже строгий дворецкий устал угрожать немилостью этой неразлучной парочке, да и предусмотрительного в их действиях никто не замечал, так что на их ночные визиты друг к другу смотрели сквозь пальцы. Когда близнецы попадались, влетало обоим, но устраивать ночные проверки их келий дворецкий давно перестал. Чаще проскальзывать к брату приходилось Флорике, поскольку к ней подселили ещё нескольких горничных, и поговорить стало совершенно невозможно.
- Что он не гнушается сношениями... как с женщинами, так и с мужчинами, - смято и с отвращением пояснил Феодор. - И что, как только очередная пассия ему надоедает, её... или его... находят мертвым. В последний раз скандала едва избежали...
Флорика сжала пальцы брата, придвинулась ближе.
- Фео, не мучай себя, - попросила девушка неожиданно серьезно. - Ты ничаво сделать не можешь. Кинь как есть...
- Я не могу! Я... я ему глотку... за неё... если только он коснется, только коснется...
- Фео, он её будущий муж, - продолжала уговаривать вспыльчивого брата Флорика, - он не сделает ей дурного, не посмеет... она ж прынцесса, Фео... он побоится... не переживай, не мучайся...
Уговоры падали, как вода на сухую землю: брат слушал, кивал, но туча с его лица не уходила. А наутро и вовсе пропадал, бродя по замку. Флорика могла только надеяться, что Феодор, раньше такой осмотрительный, не попадет сгоряча в неприятности. Вот и сегодня, едва выдалась свободная минутка, как близнец пропал, и девушка искала его уже почти час, не зная, куда на этот раз занесло её братца.
- Это моя лошадь, - раздался голос позади неё, и девушка подпрыгнула от неожиданности, отпрянув прямо на попятившееся животное. - Эй, осторожнее!
- Простите, мессир, простите! Я... искала... я тут искала... - залепетала Флорика, в отчаянии оборачиваясь. Влетит, ох влетит! За наглость, за дерзостное поведение, за осквернение чужого имущества, предполагаемое конокрадство...
- Всё хорошо, тише, - улыбнулся "мессир", протягивая её руку. - Выходи оттуда. Конь у меня с норовом, того и гляди, взбрыкнет. Поранит...
От подобного обращения Флорика обмерла, безропотно позволяя вывести себя из стойла. "Мессир" оказался немолодым -- по меркам самой Фло -- мужчиной около тридцати лет, с длинными платиновыми волосами, собранными в хвост, и внимательным взглядом зеленых глаз. Одет он был богато, но без особой роскоши -- рубашка, заправленные в высокие сапоги штаны, кожаный плащ с капюшоном. Флорика не знала, что и думать: на рыцаря не похож, на высокородного дворянина тоже.