Аннотация: Продолжение шаманского романа, два первые тома которого издаются в ИД "АСТ"
Глава 7 . Подземелья
Земли кхонгов встретили их свирепыми метелями: страшные зимние бури гнали с вершин Крох-Ог низкие серо-фиолетовые тучи, обрушивавшиеся на предгорья тяжелыми снегопадами и ветрами, сбивавшими с ног. Кхонги, как и охориты, спокон веков селились в горных лесах, однако у них местность была менее однообразной : попадались и выбеленные ветром плоскогорья, где, бывало, паслись крупные стада диких яков и красавцев-архаров, и глухие кедровые леса, звенящие во время глухариного тока. Весной тысячи ручейков низвергались с гор, собираясь в мелкие быстрые холодные речки. Ручейки стремились вниз, на равнины, вливаясь в могучую Горган-Ох, заставляя ее широко и привольно разливаться, насыщая весенней влагой топкие берега, - пристанище лебедей, чирков и цапель.
Однако пути в селения кхонгов, - а они, в отличие от большинства степняков жили оседло, в основном возле своих приисков, на большой высоте, - были нелегки и путаны. Тули прислал за ними проводника сразу после Аргун Тайлгана, который Илуге провел на редкость тихо, без особенной охоты выполняя все положенные обряды. Его снедало нетерпение, день за днем он в-основном проводил в юрте Ягута, - кхонгского кузнеца, который жил у джунгаров, даря им свои великолепные изделия по давнему уговору с ханом. К его облегчению, могучий угрюмец заинтересовался хуа пао и теперь вместе с Чонрагом раз за разом сооружал и испытывал орудия все большего размера, к восторгу ребятни. А теперь вот решил поехать с ними к кхонгам. Все уговоры Илуге, - он, признаться, к своему стыду боялся пожертвовать еще и кузнецом, - пропали втуне. Ягут просто приехал к его юрте в назначенное время сбора, и у Илуге не было над ним власти, чтобы отослать назад.
Зато Янира, наоборот, явно обрадовалась, - они давно дружили, еще с тех пор, когда была жива Нарьяна, а у них, случалось, не было на ужин и супа из деревянной ложки.
В результате, конечно, ехать вызвались храбрецы со всей степи. Мысль о том, что в страшные заброшенные штольни пойдут женщины, а мужчины-воины останутся ждать, была нестерпимой.
Илуге, тайком ухмыляясь , отобрал примерно две сотни человек, - передовой отряд. И постарался, чтобы людей из разных племен было примерно поровну.
Баргузен тоже поехал, хотя Илуге и не позволил ему взять больше никого из своей сотни. Чонрага же просто пришлось взять - он все это время ходил за Ягутом как привязанный. Да и сам Ягут пробурчал что-то вроде, что парень толковый, без него будет несподручно. А вот Турхга и братьев Нарьяны Илуге даже слушать не стал: хватит с него героев.
Конец зимы тоже выдался довольно мягким, - оттепели следовали одна за другой. В медвежьих берлогах, должно быть, уже родились крошечные слепые медвежата, а к концу ясного дня снег покрывался хрустким голубым настом - самое бы время ловить жирных тетеревов, пойманных в снежную ловушку .
Однако, за исключением случаев, когда добыча сама шла в руки, Илуге старался удержаться от соблазна. Торопил. Что-то внутри него вело неумолимый отчет времени, будто бы он предчувствовал. А , может быть, так и было. Быть может, что-то из магических способностей матери и передалось ему.
Становище кхонгов удивило его. В отличие от джунгаров и косхов, ставивших юрты плотным кольцом на случай внезапной атаки, кхонгские четырехугольные бревенчатые жилища были привольно рассыпаны в небольшой, поросшей редким лесом ложбинке. Видимо, они все же не слишком опасались нападения. Впрочем, - Илуге это оценил глазами воина, - местность сама по себе являлась наилучшей защитой. По узким и скользким горным тропам без проводника сюда было бы необычайно трудно добраться. Не раз его наметанный глаза различал еле заметные признаки оборонных ловушек: здесь из-под снега торчит конец бревна, тут вдруг проводник сворачивает с тропы, и строго-настрого предупреждает не заходить на нее....
В воздухе раздавался звон ударов молота о наковальню и, обернувшись, Илуге увидел на лице угрюмого горбуна улыбку.
Зажмурив глаза и жадно раздувая ноздри, Ягут счастливо вздохнул:
- Шахтовый уголь жгут. Уже руду отшлаковали, сейчас будут добавлять примеси.
Какие примеси, не сказал. Кхонгские роды свято хранили секрет своих покрытых странным травленым рисунком мечей, которые гнулись, но не ломались, сохраняя прежнюю остроту, и одинаково легко разрезали кость, кожу, - и лепестки цветка, оброненного на острие.
Их уже явно ждали, потому что никто в поселке не пришел в движение, не засуетился, продолжая свои обычные дела. Возле кузниц, - их было видно по черному маслянистому дыму, поднимавшемуся над крышами из дранки, - было особенно многолюдно, толклись мальчишки, как они толкутся у джунгаров возле объездчиков лошадей.
Тули с десятком воинов выехал им навстречу - приятный знак уважения. Тепло поприветствовал, проводил в гостевые дома. Илуге это было в диковинку - увидеть большие, сложенные из бревен домовины, в которых одновременно можно разместить не меньше пятидесяти человек. Однако для кхонгов это неудивительно, им часто приходится принимать торговцев, которые не ждут Пупа, - обычного места торгов, - а едут прямиком в надежде выбрать лучшее оружие по лучшей цене
Кхонгские женщины, - невысокие, со множеством мелких косичек, на концах которых болтались разноцветные бусины, уже расставляли на столах угощение с дороги. Обстановка домов тоже была непривычная: широкие лавки, высокие столы вместо низеньких столиков и подушек. Проследив за его взглядом, Тули усмехнулся, похлопал по плечу:
- Что, не доводилось бывать у кхонгов, угэрчи? Нам-то ведь нет нужны кочевать, грузить весь скарб на скотину, а потому мы можем делать вещи вот такими, - он хлопнул по широкому столу тяжелой ладонью, - основательными. Долгие годы прослужит такой стол. За ним, как говорят, еще мой дед сиживал.
Илуге украдкой погладил потемневшее от времени, гладко выструганное дерево. Ему, признаться, тоже бы хотелось иметь длинный и славный род. Иметь воспоминания о предках-воинах. О деде. Рассказы матери до сих пор звучали не как история рода, - как страшная и диковинная сказка. А еще она ни разу не заговорила о его отце.
Тули пригласил их двоих, - его и Ягута, - почтить вождя. Убедившись, что прибывших встречают достойно, Илуге привязал Аргола рядом с небольшим стожком сена, - тоже удивительно, в степи лошадей просто пускали пастись, - и широким шагом двинулся вслед за Тули.
Мэргэн, вождь кхонгов, был уже стар. Илуге встречался с ним, когда было назначено Тэнгэрин Утха, и теперь почтительно склонил перед вождем голову. Надо сказать, в юрту ему всегда приходилось входить, согнувшись чуть не вдвое, а здесь он не без удивления отметил, что в украшенную тяжелыми резными наличниками дверь может пройти прямо и человек выше него.
Мэргэн сидел в гладко оструганном кресле из серебристой лиственницы перед таким же высоким и широким столом. Позади вождя стояли пятеро его сыновей, - все очень высокие, густобровые, бледнолицые, с простыми ремешками, стягивающими вьющиеся волосы вокруг лба.
- Да будет милостиво к тебе Вечно Синее Небо, вождь, - ему, как гостю, приличествовало начать первым.
- И к тебе, угэрчи, - лицо Мэргэна прорезала скупая, словно трещина, улыбка, сделавшая вождя ужасно знакомым. В следующее мгновение Илуге обернулся на Ягута : как же он раньше не догадался!
Ягут шагнул вперед, преклонил колени, подставляя голову под благословение:
- Доброго здравия тебе, отец.
- И тебе, сын, - пальцы Мэргэна запутались в черных блестящих кольцах волос кузнеца, - Не жалеешь ли?
Это был какой-то давний разговор, который отец с сыном начали давным-давно.
- Нет, - твердо ответил Ягут, - у джунгаров мне хорошо, - Хан Темрик меня ценил, и хан Чиркен ценит тоже. Угэрчи Илуге вот... тоже задачки подкидывает. Интересные, - кузнец оскалился. Ему удалось выковать детали, двое превышающие размером те, что нужны были для постройки обычного хуа пао. Все их они привезли с собой. Ягут заверил, что деревянные детали срубят здесь, у кхонгов, незачем тащить их за собой.
- И ладно, - вождь снова улыбнулся, а потом Ягут пошел по могучим рукам своих родичей, и Илуге с восхищением и завистью отметил, что и горбуном он не смотрится увечным даже рядом со своими громадными братьями. Все сыновья Мэргэна были выше него самого. Старший из них был уже тоже сед, и рука у него была такая же твердая, черная и мозолистая, как у Ягута.
Появилась жена Мэргэна и две его дочери, хлопоча по хозяйству. Девушки явно с трудом сдерживались, чтобы не повиснуть на шее у Ягута, - наклонялись к нему, шептали что-то, толкали локтем, проходя. Наметанный глаз Илуге отметил, что живет вождь очень просто, - видно, не нужно ему обозначать свою власть показной роскошью. Правда, вся посуда на столе оказалась бронзовой или серебряной, удивительно тонкой работы.
За разговором Илуге понял, что вождь ладит и со своими сыновьями, и со своим военным вождем. Хорошо, когда племя управляется слаженно: это как сжатый кулак, который не сломать, точно пальцы, поодиночке.
Жена Мэргэна присела рядом с Ягутом, взяла его за руку и тихонько гладила, радуясь встрече. Она была маленькая, простая и домашняя, с сеткой густых морщин от постоянных забот и сурового климата этих мест. Но глаза у нее были большие и яркие, добрые глаза. Илуге сглотнул.
" Пожелай мне удачи, мама."
- Что ж, слышал я о твоей затее, угэрчи, - наконец, после чинной трапезы и важных, неторопливых разговоров, которыми обычай велел предварять серьезные дела, произнес Мэргэн, - И, скажу я тебе, что удивлен твоей мудростью. Правильно понимаешь, что на куаньлинов надо нападать сейчас. Правильно рискнуть хочешь. И правильно вождей прижал, - он с усмешкой стрельнул глазами в Тули, явно сконфуженного, - А что до того, что тебе говорили - это правда. Есть в старых штольнях такой путь. Найти его будет непросто, но тут тебе все мы поможем. Все кхонги.
Илуге вздохнул с облегчением : он приготовился долго уговаривать неподатливого старика. Помощь кхонгов будет неоценимой, как и каждая крупица знаний, которой они поделятся с ним.
- Мне тоже понадобится твоя помощь, отец, - вдруг сказал Ягут, - Того, что я выковал, еще недостаточно. Три хуа пао, захваченные в бою, мы оставили по приказу угэрчи. И почти весь запас снарядов к ним, что удалось захватить. Надо бы разогреть горны, да приниматься за работу. А еще тот порошок. Состав-то я определил : в нем есть сера, селитра и уголь. А вот изготовить его - тут наши знатоки нужны. И материалы. Селитряные ямы здесь есть, знаю. Серу вот где добыть...
Мэргэн только посмотрел на сына. В этом взгляде была и гордость, и любовь, и что-то еще неуловимое.
Илуге почувствовал, что сердце у него заныло. И как Ягут оставил такую семью, где можно всегда найти поддержку, всегда почувствовать любовь близких людей?
Следом за дочерьми, накрывавшими раньше, в залу вошли еще две кхонгки, - судя по покрытым платками волосам замужних женщин, жены сыновей. Обе были красивы. Илуге вдруг заметил взгляд Ягута, метнувшийся к лицу одной, - жадный, горящий взгляд, сменившийся хорошей, настоящей улыбкой.
- Рад видеть вас. Рада. Алия.
Старшая из женщин сверкнула улыбкой:
- И тебе счастья, Ягут. Бросай своих джунгаров, приезжай обратно. Мы тут тебе невесту сыщем.
Вторая девушка , Алия, чуть покраснела.
- Не надо мне невесты, - отмахнулся Ягут, - А надо будет, я и у джунгаров найду. У них знаешь, какие есть красавицы!
В голосе его звучали одновременно гордость и насмешка.
Мать Мэргэна, явно более осведомленная, чуть подняла бровь и Рада мгновенно умолкла. Илуге в общем, и не был против продолжения перепалки : на столь оживившегося Ягута стоило посмотреть, а состязание в красоте с кхонгками та же Янира, к примеру, уж точно бы не проиграла.
Разговор свернул в неспешное русло расспросов о жизни и здравии тех или иных родов, удачной и неудачной охоте, все возрастающих трудностях добычи руды, укреплении шахт после весенних оползней и тому подобное.
Илуге с некоторым интересом разглядывал Алию. Она была невысокой, как все кхонгки, волосы строго забраны под покрывало. Лицо широковатое, крупные, яркие, красиво изогнутые губы, казалось, вот-вот разойдутся в улыбке. Глаза в длинных стрельчатых ресницах, аккуратный носик с россыпью веснушек. Что-то в ней было такое, от чего при одном взгляде на нее светлее становится. Хороша кхонгка, повезло кому-то из братьев Ягута. Но ведь что-то было и кроме того... От него не укрылся их первоначальный обмен взглядами, а воображение дорисовало недостающие детали: Ягут, поди, влюблен, - или был влюблен, в невесту ( жену?) брата. Потому и ушел к джунгарам. Так оно, по крайней мере, все сходилось. Иначе отчего бы сыну вождя уходить в чужое племя простым кузнецом? Правда, Илуге себе и представить не мог этого огромного огненноглазого угрюмца влюбленным, - Ягут казался неподвластным этим глупостям, словно покрытый мхом старый валун кхонгских гор. Может быть, была и другая причина....
В массивную деревянную дверь постучали, и Илуге удивленно обернулся на звук: степняки, с их кожаными пологами, перед входом обычно покашливали, предупреждая хозяина о своем приходе.
На пороге появился еще один кхонг, - старый, заросший длинной сивой бородой с въевшейся в нее сажей. Он был не слишком высок, но грудная клетка выпирала бочкой, а руки, заскорузлые, словно клещи, казались чересчур длинными.
- Садись, Инсэ, - Мэргэн приветливо кивнул, сделал знак жене, - Вот, познакомься: угэрчи Илуге пришел просить твоей помощи в большом деле.
- А, мальчик из косхского кургана, - речь старика была уже нечеткой, однако глаза смотрели зорко, - Не боишься снова под землю-то лезть? Это не всякий, кхе-кхе, любит...
Илуге вздрогнул: глаза старика оказались проницательными.
- Принес ли? - осведомился Мэргэн, и Инсэ вытащил из-за пазухи какие-то корявые, осыпающиеся трухой пластинки.
- Принес. Кое-что от стариков собрал, кое-что сам нарисовал, - прокряхтел Инсэ, - Память меня, как ноги, еще не подводит...
" Ты в этом уверен, старик?" - с тревогой подумал Илуге. Этот Инсэ, верно, зим на двадцать старше Мэргэна, а и тот мальчиком не выглядит...
На пластинках из кедровой коры Илуге увидел какие-то прочерченные золой линии, - изогнутые, переплетающиеся, испещренные знаками.
- Смогу ли я их понять? - сосредоточенно нахмурив брови, спросил он.
- А я с тобой внука пошлю, - ухмыльнулся старик беззубым ртом, - Эй, Донгай!
В дверь ступил мужчина лет тридцати, слегка сгорбленный, словно бы и ему на плечи давила тяжесть, с близко посаженными глазами. Мужчина уставился на пришельцев недоверчиво.
- Опасное дело, - поприветствовав хана, он ткнул в пластинки, - Здесь планы только ближних ходов, а дальних нет, - сгорели тогда вместе с кузней.
- Все свое войско я не поведу, - медленно сказал Илуге, - Сколько человек...сможет пройти?
- Ты, угэрчи, побольше народу бери, - оскалился кхонг, - Иной путь раздваивается, потом растраивается, и так дальше, а что там - тупик или выход - где нам знать?
- Лошадей придется оставить. Всех, - пророкотал Ягут, одарив пришельца тяжелым взглядом, отчего тот сразу замолк, - Я, конечно, в шахтах бывал давно, а помню, что кое-где придется спускаться по одному на лебедке. Так ?
- Так, - неохотно согласился Донгай.
- Хорошо, - Илуге осторожно прижал обе ладони к гладкой поверхности стола, - Когда мы сможем... начать спуск?
- Да хоть завтра, - фыркнул Донгай, - Да только, угэрчи, ты еще на солнышко-то погляди. Потом долго его не увидишь.
***
Илуге отобрал пятьдесят человек. Пока. Чонрага оставил у кхонгов, даже уговаривать не пришлось - до того тот стакнулся с местными кузнецами, которых Ягут собрал по этому поводу на целый совет. Пришло их два десятка - огромные, угрюмые, с мощными узловатыми руками. Илуге и половины из того, что они говорили, не понял. Однако между собой они, похоже, нашли общий язык. Привычную косноязыкость Чонрага как рукой сняло, когда он начал показывать и рассказывать. Как обычно, перестарался при демонстрации - громыхнуло так, что горы задрожали. Однако кхонги и ухом не повели - наоборот, будто даже обрадовались. Обещали достать серы и пожертвовать драгоценной селитрой, которую, как объяснили Илуге, добывать было долго и хлопотно. Селитру, ее еще называли " куаньлинским снегом", применяли при чернении оружия, а изготовляли из отходов скотобоен. Илуге было непонятно, как может гореть трупная слизь, но расспрашивать не стал - пусть делают свое дело, а он будет делать свое.
Донгай, хоть и был неприветлив, оказался дельным помощником: первое, что он приказал сделать - прицепить к поясам длинные мотки веревок. И каждому за спину приладил тючок с обмотанными паклей и обмакнутыми в жир колышками.
- Ни в коем случае не выпускать из рук веревку, - велел он, - Дойдем так далеко, как я знаю, а дальше - будем посылать людей в каждый проход по четверо-пятеро. Дело будет долгое. И чтобы тихо - горы гостей не любят.
От этих слов у каждого, верно, по спине пробежал холодок.
Они вошли в широкую пещеру, которая, будто откос у реки ласточкиными гнездами, была изрыта десятками тоннелей. Илуге с тоской посмотрел на кусочек неба, таявший за спиной. Он взял факел, кивнул Янире, шедшей следом, вздернув подбородок.
"Тоже боится". Третьим он попросил пойти Ягута, - на всякий случай. Зажатая между их спинами, Янира казалась маленькой и хрупкой.
Донгай уверенно свернул в центральный ход, в котором Илуге мог пройти, не согнув головы. Факел в его руке зачадил.
- Дальше воздуха будет все меньше, - бросил он через плечо, - Пусть дорогу освещает только каждый десятый.
Один за другим они исчезали в каменной толще. Илуге уже сейчас начало казаться, что он задыхается. Тоннель отчетливо вел вниз, рядом на стенах , серебристо взблескивая, ровным шершавым слоем оседал иней. Под ногами шуршали влажные, осклизлые камни, - и кроме них и звука дыхания, - ничего. Люди, шедшие за ним следом, в молчании шли следом, неровными рывками натягивая веревки.
Тоннель кончился довольно быстро, пересеченный горизонтальным. Донгай свернул по нему налево, прошел немного, и отыскал следующий проход, куда более узкий.
Потом еще один. И еще.
Илуге почувствовал, что теряет ориентацию в этой молчаливой, давящей темноте.
- Если заплутаем, веревка выведет нас на поверхность, - негромко сказал Донгай, видимо, уловив отголоски его страха.
" А если кто-то случайно оборвет веревку..."
Время тянулось бесконечно. Привыкший ориентироваться по солнцу, Илуге не мог уже сказать, сколько они идут. Должно быть, наверху уже наступила ночь. Тоннели сменялись тоннелями, уходившими вверх и вниз на разных уровнях. Некоторые выглядели совсем заброшенными, а некоторые отвесно уходили вниз, как черные дыры в земле, где на дне свет факела выхватывал масляно блестевшую воду. Иней почему-то исчез, и вода теперь была повсюду - хлюпала под ногами, мерными каплями срывалась с потолка, холодком затекая за ворот. Иногда тоннели расширялись, - видимо, там, где проходили сквозь естественные пустоты, и Илуге мог видеть уходящие во тьму пещеры, наполовину засыпанные огромными валунами. В такие моменты они останавливались. Пересчитывали идущих, и Илуге видел на обращенных к нему лицах страх, смешанный с облегчением. Потом привязывали новую веревку из толстых мотков, переброшенных у каждого через плечо, и шли дальше.
Пещер пока попалось три. Илуге постарался запомнить каждую, хотя все они казались одинаковыми. В одной с потолка свисали длинные неровные каменные сосульки, - словно белая каменная бахрома, превращая звук падающих капель в частую дробь.
В четвертой по счету пещере Донгай остановился, и Илуге в неровном свете увидел следы пребывания людей : несколько влажно блестевших бревен, камни, уложенные в круг.
- Те, кто идут на дальние шахты, останавливаются здесь на ночлег, - пояснил Донгай.
Илуге выдохнул с облегчением. Значит, здесь все-таки еще бывают люди. Почему-то это успокаивало.
Воины в усталом молчании сбрасывали с себя ношу, некоторые подставляли лицо под падающие с потолка капли, или начерпывали воды из небольших лужиц под ногами.
- Вода здесь чиста, - успокоил его Донгай, увидев сомнение, отразившееся на лице, - Даже лучше : наверху, над нами, проходит мощный пласт серебросодержащих руд, и такая вода никогда не загнивает.
Илуге зачерпнул рукой из лужи: и правда, у воды был на редкость свежий, слегка металлический привкус.
Жечь костры Донгай запретил, и люди улеглись прямо на холодные камни.
" Каждый из них получит столько, сколько сможет навьючить на двух коней", - подумал Илуге. В пещере было холодно, но не так, как снаружи. И тихо. Окружавшая их глухая тишина, в которой не слышалось обычных звуков ночи, казалась неестественной, неживой.
Девушки Яниры собрались рядом, вокруг нее и Ягута, сдавленно перешептываясь и прижимаясь одна к другой. Двое и вовсе прижались к Ягуту, просунув руки ему под локти, отчего гигант выглядел словно ... медведь, которого обложили на охоте с собаками. Женщины Ягута отчего-то совсем не боялись, размышлял Илуге, не взирая на его угрюмый вид, черную бороду и уродовавший его горб на спине. Насколько он помнил, не только Нарьяна и Янира, но и половина других джунгарок запросто забегали к нему, - починить какую-нибудь свою женскую безделушку или просто поболтать. Ну, для болтливых Ягут-то - просто находка, внутренне усмехнулся Илуге, - молчит, кивает, и занимается своим делом. Может быть, в этом дело? Да нет, любят женщины Ягута. За него, пожалуй, и вправду любая джунгарка пойдет, даже если его и обидела когда-то та девушка... Да только почему-то могучий горбун еще ни к одному порогу не вошел женихом, хоть в его возрасте у многих уже по трое ребятишек в юрте копошатся...
Янира свернулась рядом, на расстеленном для нее ургухе. Поджала ноги, уцепилась за его руку, словно боялась потерять в темноте. Как в детстве, когда они еще были рабами у ичелугов. Она тогда была такой испуганной и слабой, словно маленькая пичужка, пойманная в силок, и Илуге, не слишком-то умея, как мог успокаивал ее. Сейчас он ее и не видел почти - только белое пятно запястья, и легкие, мерные вздохи. Пусть спит, прошли они немало.
Илуге и сам не заметил, как задремал. А может быть, задремал он и ненадолго - как тут поймешь в этой вечной тьме? Просто пальцы Донгая коснулись его плеча, потрясли:
- Пора идти дальше, угэрчи.
Пещеру он оставил почти с сожалением. Люди явно не слишком хорошо выспались на холодных камнях, и шли еще молчаливее.
Тоннель, по которому их вел Донгай, оборвался, полузасыпанный грудой камней. Пришлось ползти - по одному, на четвереньках, ощупывая веревку, чтобы не зацепилась.
- Год назад здесь был обвал. Трое наших погибли, - коротко сказал Донгай.
Илуге поглядел на груду камней. В этом холоде, мертвецы, пожалуй, еще даже не истлели....
Он откровенно порадовался, что больше их никто не слышит, - в этот момент Янира только еще лезла, осыпая щебень, в узкий проход. Ягут с его плечами, правда, едва не застрял, вызвав у глядящих на него улыбку. Илуге нерешительно коснулся собственных губ. Он может улыбаться - улыбаться здесь! Страх, гнездившийся где-то внизу живота отвратительным студнем, отступал, уползал куда-то вглубь, в тайники сердца.
" Завал здесь придется разбирать, чтобы прошли лошади. Не вызовет ли это новый обвал? Не разгневаются ли на нас погребенные под ним мертвецы? Нет. Я буду думать об этом, если мы дойдем. Когда дойдем...Мы должны дойти", - приказал себе Илуге.
А потом они услышали звуки. Казалось, это гулко вздыхает сама гора: проносясь по тоннелям, глухие удары отражались от стен, искажаясь во что-то нечеловеческое. Страх вернулся, сжал сердце липкой холодной рукой. Рука Яниры нашла его руку, сжала, и он почувствовал, что она дрожит. Сзади неслось : " Что это?" " Что это?"
Илуге всегда не особенно понимал, почему так дорого стоит серебро - этот быстро тускнеющий, мягкий металл, который можно смять пальцами в бесформенную кучку. Но если его добывают так, то тогда он, пожалуй, стоит своей цены.
Им пришлось идти еще довольно долго, прежде чем они увидели свет впереди.
Впрочем, свет - это сильно сказано. Просто плошка с жиром, горящая слабым, еле дающим свет огнем. Тоннель расширялся, и Илуге увидел большие отвесные ямы, на дне которых, как муравьи, копошились люди, в корзинах поднимая наверх отбитую руку. Илуге поднял кусок под ногами, повертел : на темной поверхности яркими искрами тянулись тонкие серебряные жилки.
Мужчины явно были предупреждены, когда оказались лицом к лицу с таким количеством незнакомцев. Лица их казались очень бледными и усталыми, они раздраженно зашипели, приказав загасить все факелы " вы, что хотите сжечь здесь весь воздух?"
Илуге никогда не думал, что воздух может гореть, фраза показалась ему странной, но он приказал потушить факелы. Темнота сдавила их, словно обруч бочку, - люди сбились в плотный ком, все разговоры стихли, и неровный свет выхватывал только влажный блеск десятков глаз на неразличимых лицах.
Донгай о чем-то тихо поговорил с главным, потом повернулся
- Я рад, что провел вас кратчайшей и верной дорогой. Теперь, в случае чего, они дадут знать, что мы здесь были и где нас искать.
- А...дальше куда? - спросил Илуге. Весь этот бесконечный путь сюда в темноте - это было только зачином, а теперь начинался настоящий ужас: плутать наугад в этом беспросветном каменном царстве. Он почувствовал, как внезапно ослабели ноги, и только приступ ярости за собственную слабость вернул ему решимость не развернуть людей назад прямо сейчас.
- Дальше...еще дальше, - махнул рукой Донгай, - Они говорят, там еще есть ходы, только надо осторожней, некоторые из них обрываются пропастями. Говорят, держитесь правее, - те, кто находит те пещеры, что ведут на поверхность, приходили с той стороны.
- Теперь пойдем наугад? - это Ягут. Его интонация была вопросительной, но, в общем, вопросом не выглядела. Илуге покосился на освещенное факелом лицо кузнеца. Неизвестно, отражается ли страх на его собственном лице, но Ягут испуганным не выглядел, - скорее, просто чуть более мрачным, чем обычно.
- Да. Передайте по цепочке, чтобы удвоили внимание к веревкам.
Очень скоро тоннель оборвался, закончившись тупиком. Закинув голову наверх, Илуге различил четыре лаза, - кроме одного, с вырубленными в скале ступеньками, где могла бы пройти лошадь, остальные были столь узкими, что идти там, выпрямившись, не смог бы и ребенок.
- Дальше я не знаю, куда идти, - спокойно сказал Донгай, - Теперь время пришло.
Он привязал к какому-то камню новую веревку, затем обвязался сам и пропустил веревку под пояс Илуге, затем Яниры. Отобрал еще троих. Следующему вручил факел:
- Возьми восемь человек. Сделай как я и ползи по этому лазу, пока не увидишь, чем он кончается. Если будет тупик, возвращайся и поставь на нем слева крест, чтобы мы знали, что ход тупиковый. Если ход будет дальше расходиться, разделитесь еще по двое. И так дальше, пока не отметите тупики. Если ход будет длиться, а веревка кончится , поставь такой знак , - пальцы вычертили три горизонтальных линии, - и возвращайся.
Донгай повторил это приказание каждому из выбранных трех команд. В глазах некоторых читался откровенный страх, но никто не сказал ни слова.
Остальных Донгай вновь повернул за собой, пометив центральный лаз большим кругом, нарисованным на стене куском мела.
Они не прошли и сотни шагов, как по цепочке передали: две команды вернулись, ход оказался тупиковым. Илуге облегченно вздохнул. Вскоре перед ними выросла новая проблема: проход отвесно ушел вниз на два человеческих роста. Рядом болталась истлевшая веревочная лестница. Донгай оставил Ягута с факелом наверху, чтобы никто из идущих случайно не оступился в темноте, и сбросил вниз веревку. Илуге держал его, пока он спускался, потом передал веревку Ягуту и слез сам, затем буквально стащил вниз Яниру. Они помогли спуститься еще нескольким воинам и, пока те принимали остальных, решились обследовать местность. Это была еще одна пещера.
- Остановимся на отдых, - сказан Донгай, осмотревшись, - Тут достаточно простора, чтобы вместить всех.
Здесь уже не было никаких следов человека: только вода и камни. Правда, на этот раз сталактиты, свисавшие с потолка и сросшиеся в целый лес толстых полупрозрачных колонн, были столь красивыми, что Илуге долго зачарованно бродил, рассматривая причудливые потеки, - голубоватые, красноватые, рыжие. Свод на потолке целился в него сотнями тонких и явно острых игл. Если что-то здесь дрогнет... Ему хотелось немедленно приказать всем замолкнуть, но Илуге поборол себя : в тишине и мраке неизвестности страх истачивает сердце, как вода мягкий песчаник.
Пользуясь передышкой, Илуге с Донгаем обследовали выходы из пещеры. Их оказалось пять, и Илуге, подсчитав, понял, что людей им может не хватить. Потому, оставив измученных людей отдыхать, каждый из них вооружился факелом и двумя помощниками, и отправился исследовать входы. Янира, Ягут и Баргузен тоже подключились к поиску.
Баргузен попросился с ним, и Илуге не видел причин отказать. Обвязавшись веревкой, они медленно шли по узкому проходу, - самому крайнему слева от входа, если можно было назвать так то место, откуда они пришли. Проход разделился, но окончился тупиком почти сразу, и они снова пошли вместе, напряженно всматриваясь в темноту. Потом потолок резко сузился, и пришлось встать на четвереньки и ползти, вымочив локти и колени, потому что иначе было неудобно держать факел, который отчаянно коптил Илуге прямо в лицо. Видимо, их собственные звуки поглощали все остальные, поскольку, в очередной раз утерев слезы, Илуге чуть не лицом в лицу столкнулся с таким же кашляющим, перепачканным пылью и сажей Анваром - воином из третьей группы.
Хвала Небу, Илуге уже подумывал послать отряд вернуться и поискать их, а каждый уходящий в эту кромешную тьму человек вызывал у Илуге тревогу.
Они вернулись первыми. Анвар рассказал, что один из тоннелей, на которые он наткнулся, разветвлялся дальше, однако он решил сначала исследовать этот, а потом уже возвращаться, однако пометил его тремя волнистыми линиями, как ему было сказано. Они сели бок о бок, бесцельно перекатывая под ногами мелкие камушки, и принялись ждать.
Кашляя и стряхивая мелкую пыль, появился Донгай - его путь в конце концов закончился непроходимой стеной. Еще через бесконечно долгий промежуток времени появился Ягут с таким же результатом. Яниры не было, и Илуге ощущал нарастающее беспокойство. Что, если она сорвалась в какую-нибудь такую же отвесную ловушку? Нет, - те, кто с ней, вернулись бы... А, может, у них погас факел? Или оборвалась веревка. Еще немного - и он бы двинулся следом, однако, едва он подошел к стене, как оттуда появились люди. Янира шла последней, такая же перемазанная и подавленная.
- Илуге, по этому ходу тоже был обвал. Столько камней... Я туда залезла, на самый верх и вроде бы за обвалом есть еще пещера, но было так темно, и оставалось так мало места... В общем, люди там, может, и смогут проползти, но лошади не пройдут точно, так что для твоих целей это, наверное, не подходит...
Лицо у нее было виноватое.
Ему хотелось засмеяться в голос и крепко обнять : жива, хвала Аргуну! Жива!
- Потом, - он благодушно махнул рукой, - Думать будем потом. Главное - мы все живы, и никто пока не потерялся. А еще - есть пещера, чтобы всех нас вместить. Спи.
Они улеглись вповалку на холодный пол, и Илуге мгновенно провалился в сон.
Наутро после короткого совета было принято решение идти по единственному неизведанному пути - тому, который открыл Анвар. Это было непростой задачей: лошади здесь тоже не прошли бы, но Анвар уверял, что почти до встречи с Илуге они шли прямо, и тоннель достаточно широкий. Наконец, после долгих блужданий, они отыскали оставленный им знак, - три волнистые линии, - и двинулись по новому тоннелю. Тоннель петлял и шел то вверх, то вниз, потом раздвоился. Донгай не возражал, когда Илуге решил сам возглавить поисковую команду. Они попрощались и разошлись. С Илуге остался Баргузен, Ягут, Янира и одна из женщин, заявившая, что рядом с ними она боится меньше, чем во всеми остальными. Если бы она не улыбалась ему так зазывно, Илуге бы поверил ей. Поразительные создания женщины: способны на заигрывания даже в таких странных и страшных местах!
Они какое-то время шли молча. Тоннель был очень старый, и пробираться по нему приходилось с трудом : валялись груды выброшенной руды, даже попалась тачка, рассыпавшаяся в пыль, когда Илуге коснулся ее. Отбросив обломки с дороги, Илуге дошел до конца коридора, потом повернул..
Ахнув от неожиданности, он почувствовал, что ноги не находят опоры...и полетел вниз. Приземление было довольно болезненным, - ноги будто прошило тысячью огненных иголочек, спина, на которую он упал, перекатившись, болела тоже.
- Илуге! Илуге! - Янира просто кричала, голос ее гулким эхом раскатился под сводами: значит, помещение довольно большое.
- Тихо, - поморщившись, Илуге поднялся на ноги, ощупывая себя, - Я жив.
- Что с тобой? Ты ранен?
- Просто ушибся. Здесь не очень высоко. Его факел выскользнул из руки и погас. Илуге зажег новый и увидел их испуганные лица на высоте в три человеческих роста. Нда-а, ему повезло.
Увидев с какой высоты он свалился, Янира снова ахнула.
- Держи веревку, - Ягут скинул ему конец. Илуге не сомневался, что могучий кузнец вытащит его и без помощи Баргузена.
- Подожди, я посмотрю, нет ли здесь еще тоннелей, - морщась от боли, Илуге проковылял вдоль стен, тщательно вглядываясь. Пол выглядел так, словно что-то здесь обрушилось совсем недавно - гигантские плиты неровно лежали друг на друге, одна из них явно отломилась от потолка и теперь подпирала его, словно нос гигантской утки. А вот стены были сплошными. Ровная монолитная толща блестела, отражаясь под тусклым светом.
- Ничего, - он уже собрался, чтобы повернуть, как вдруг что-то привлекло его внимание. Блеск был...каким-то слишком ярким. Поднеся факел ближе к поверхности, Илуге увидел, как по стене бегут яркие толстые серебристые струйки, словно ручейки в песке. Он прошел еще два шага, где потолок снижался и уткнулся носом в ровную, сверкающую поверхность. Чистое серебро. Не жалкие вкрапления, какие он видел у работающих в темноте людей. Чистое серебро.
- Что это так блестит? - поинтересовалась Янира, - Вода?
- Вода, - ровно ответил Илуге, и повернулся.
Прежде чем подняться на поверхность, он прихватил увесистый камень из тех, что лежал под ногами, и спрятал за пазухой.
Теперь он ощутимо прихрамывал, и возвращались они медленно. Донгай уже ждал их, и по его лицу Илуге понял, что поиски тоже закончились ничем.
Он подошел к Донгаю вплотную и вложил в его руки подобранный камень.
- Отметь тоннель по которому я пришел, на своей карте, кхонг. Я видел там потолок из чистого серебра.
Донгай потрясенно замолчал, потом дернулся поглядеть на свет: камень поперек рассекала толстая, яркая, словно зигзаг молнии, серебряная полоса.
- У нас остается две возможности: возвращаться сейчас или попытаться напоследок пройти еще раз по тому тоннелю, в котором побывала Янира.
Возвращаться не хотелось. Очень. Но и ползти на четвереньках обратно не хотелось тоже.
- Мы вернемся и поспим. А потом решим, что делать, - в конце концов, люди были измотаны до предела. Сколько дней по нормальному времени они уже провели здесь?
Признаться, настроение у него было ужасное. Это был последний шанс. Дальше придется возвращаться к тем людям в шахте, и спрашивать их заново, и начинать сначала....
Они вернулись в пещеру, и в изнеможении повалились на камни. Уже все понимали, что, скорее всего, им придется вернуться ни с чем.
Наутро, - если можно было бы назвать утром пробуждение в кромешной темноте, Илуге сразу отыскал Донгая и Ягута. Втроем они быстро нашли тот завал, о котором говорила Янира.
Донгай угрюмо глянул на потолок:
- Главное, чтобы не обрушился, если мы откатим пару камней. Трещин нет вроде... Но если я крикну - уходим немедленно.
В голосе его была настоящая тревога, и Илуге не сомневался, что тот знает, что говорит.
Им удалось откатить и осторожно спустить вниз пару крупных камней, прежде чем Илуге смог протиснуться в образовавшееся отверстие. В лицо ему пахнуло холодом.
- Здесь вода, - крикнул он, съезжая вниз по груде мелких камушков, - Много воды!
Вода блестела, отражаясь от стен, срываясь вниз тысячами капель, словно бы выпевая звонкую нежную мелодию. Илуге поднял факел повыше и увидел озеро, чьи очертания теряются в темноте.
- Что там? - крикнул Донгай из темноты.
- Озеро, - ответил Илуге, шлепая мокрыми насквозь сапогами вдоль берега, - И пещера. Большая.
- Далеко не уходи. Я приведу людей, - крикнул Донгай снова. Следом послышался стук осыпающихся камней и Илуге увидел огонь факела Ягута.
- Этот путь может никуда не привести, - сказал он мрачно, глядя, как в прозрачной зеленовато-голубой воде расходятся круги от падающих капель.
- Это последняя надежда, - коротко сказал Илуге. Вода уже доходила ему до колен, а края пещеры так и не было видно, - Но ведь вода всегда находит путь...
Ягут пробурчал что-то неразборчивое.
- Это последняя надежда, - упрямо повторил Илуге, - Если и здесь тупик - возвращаемся.
Он осторожно шел вдоль берега. Иногда приходилось снова спускаться в воду, - там, где берега обрывались отвесно. Однако пока можно было идти, если бы не нестерпимый холод: вода была ледяной.
Из-под ноги что-то метнулось и Илуге с удивлением увидел белесую рыбу, испуганно шарахнувшуюся вглубь. " Как они здесь живут?" - промелькнуло в голове.
Илуге шел вдоль берега, погружаясь все глубже. Вода уже доходила ему до пояса, когда он, наконец, выбрался на берег и лег на камни, стуча зубами. Мысль о том, что придется возвращаться обратно, порождала новую волну неудержимой дрожи.
- Впереди проход, - крикнул он в темноту.
- Подожди, мы идем к тебе, - это Ягут. Факелы замелькали, затем повисли над водой и медленно поползли вперед. Послышался шум скатываемых камней, - должно быть, Донгай привел подмогу и они расширяют проход.
"Надеюсь, он знает, что делает, и проход не обрушится, замуровав нас здесь" - подумал Илуге, и почувствовал новый приступ удушающего ужаса. Если это случится, он останется здесь, в темноте. И если есть вода, смерть может оказаться...медленной.
Илуге добрался до узкой высокой расщелины, уходившей во тьму. На ее дне журчал небольшой ручеек, вытекавший из озера. Моток веревки на его плече был уже совсем тоненьким. Илуге привязал веревку к камню и ступил внутрь. Этот проход уже не был сделан человеческими руками - только вода, веками окатывая стены, сделала их округлыми. Пройдя несколько десятков шагов, Илуге нашел было ответвление, однако, ступив в него, увидел только бездонный колодец, в который беззвучно падали капли. Поспешно отступив, он глянул вверх: там, будто связка огромных полых стеблей камыша, целились в него каменные трубы, роняя капли. Зрелище было странное и по-своему красивое. Илуге подумал, как далеко в земле тянутся эти чудесные трубы.
Сзади зашуршали шаги двух человек. Илуге обернулся и увидел мокрого Ягута и Яниру в сухой одежде. Уже открыл рот, чтобы выругаться, но промолчал. Какое это сейчас уже имеет значение?
Они шли еще долго, очень долго. Сначала кончилась веревка Илуге, и они навязали на нее новую. Проход сменился еще одной пещерой, высокой и узкой, без всяких ответвлений, потом опять потянулся куда-то вперед и вниз. Ручеек журчал под ногами, но было скользко, и можно было в любой момент оступиться. Кончилась вторая веревка, потом третья, а они никак не могли дойти до конца.
Илуге остановился, обреченно держа в руках обрывавшуюся веревку, и глядел в темноту.
- Мы вернемся, - нерешительно сказала Янира, - Возьмем новые веревки.
- Погоди, - прогудел Ягут, опуская девушке руку на плечо, - Вы идите. Я останусь с факелом, - В таком узком тоннеле деваться некуда, так что все равно, если будете возвращаться, наткнетесь на меня. Идите. Может, уже совсем близко...
Они двинулись дальше. Идти без веревки было не страшно, пока сзади горел факел Ягута, но потом... потом Янира уже откровенно прижалась к нему. Илуге казалось, что в темноте рядом по стенам движутся какие-то тени, что эти тени что-то невнятно шепчут ему....
Илуге поглядел на свой факел и увидел, что он почти погас. Это последний.
- Сколько осталось у тебя? - спросил он у Яниры.
- Еще два есть...
Один на дорогу обратно, один про запас...
- Возвращаемся, - глухо сказал он.
- Подожди, - Янира схватила его за руку, - Должен же ручеек куда-то вывести! Это уже близко, я чувствую! Мне даже показалось...я почувствовала какой-то запах. Мы не можем уйти, не пройдя до конца, когда уже зашли так далеко!
- А если обратно придется идти в темноте?
Губы девушки побелели так, что Илуге увидел это даже в слабом свете факела.
- Значит, так. Они ведь все равно найдут нас - здесь нет других проходов.
Еще одна небольшая пещера кончилась осыпью. Ручеек исчезал под ней, еле слышно журча внизу Им удалось взобраться наверх, откуда вела еще одна бесконечная галерея, с большим трудом : Илуге буквально втащил девушку за собой. Тяжело дыша, они глядели в темноту.
- Стало как будто еще холоднее, - пожаловалась Янира сквозь зубы. Илуге был с ней согласен - его мокрые сапоги и штаны, казалось, задубели так, что вот-вот заскрипят.
- Янира, - он провел рукой по стене и почувствовал, как тают в пальцах снежинки, - Это иней. Я видел его, когда мы входили.
Зашипел и погас второй факел, и пришлось поджечь последний.
- Все равно придется идти в темноте, - пожала она плечами, - Ручеек приведет нас обратно.
- Без света мы ноги себе переломаем, - сказал Илуге, однако сделал несколько неуверенных шагов вперед. Такое ощущение, что они пришли еще в одну пещеру, - огромную. У нее был только один проход - далеко наверху. Слабый свет выхватывал из темноты причудливое ледяное кружево, точно заколдованное царство старухи Ен-Зимы. Зрелище было завораживающе прекрасным.
" Это лучшая могила, что я бы желал для нас", - с мрачной иронией подумал Илуге.
- Стой здесь, - сказал он девушке и полез вверх, уже не чувствуя ничего - ни надежды, ни гнева, - одну только бесконечную усталость. Если они останутся живы, ему придется придумать новый план. Тени теперь плясали прямо у него перед глазами, настойчиво шепча, изгибаясь, ухмыляясь. Илуге почему-то отчетливо видел перед собой лицо Орхоя Великого, слышал его хриплый насмешливый голос, словно он снова стоял за его плечом.
Нагромождение камней казалось бесконечным. Наконец, Илуге, тяжело дыша, буквально выполз на верхний край небольшой площадки.
- Илуге! - он услышал в голосе Яниры нотки паники. Должно быть, перевалившись через камни сюда, он заслонил свет и оставил ее одну, в темноте...
Он не должен был тащить ее сюда, даже ради такой благой цели, не должен был. Сейчас он повернет назад... Факела хватит уже совсем ненамного...
Из последних сил он вглядывался в тьму .Неверный свет догорающего факела плясал, высвечивая причудливые тени вокруг. В горле пересохло, колени предательски дрожали. Это догорает факел - или у него потемнело в глазах? Илуге сделал несколько неверных шагов, нащупывая стену. И тут стена напротив него вдруг будто выгнулась. Камень расступился, потек, выпуская навстречу ему вырубленное из каменных глыб лицо Орхоя. Илуге смотрел в бездонные провалы глаз под нависшими глыбами бровей, смотрел, как шевелится, раскрываясь черной ямой, нечеловеческий рот. Он слишком устал, чтобы даже просто испугаться.
- Иди, - сказали ему каменные губы, - Ты - избранник Аргуна. Иди.
Илуге сморгнул, и видение вдруг пропало. Должно быть, от напряжения у него слегка помутилось в голове. С трудом поднявшись, он отбросил уже только тлеющий факел и не сразу понял, что мрак впереди посветлел. Глухо вскрикнув, он побежал вперед, оставляя на покрытом инеем полу четкие следы, и выбежал наружу.
Далеко внизу, в морозной румяной дымке начинающегося утра, расстилалась долина, -самая прекрасная из всех, когда-либо им виденных. Илуге сморгнул слезы, судорожно всхлипнул и вытер глаза рукавом. Теперь он увидел и город. Город внизу.