Грановская Ирина
***
Стрелки часов нарезали на порции день,
В небе светило кренилось на запад, к закату,
И соскребая неяркие блики со стен,
Ветер кружил у окошка в седьмую палату
Где в тишине, наполняющей воздух свинцом,
Рабица коек зияла своей пустотою,
И санитарка, дородная, с красным лицом,
Истово мыла линолеум хлорной водою.
А за стеной, в кабинете, молчанье храня,
Над чашкой Петри, оскалившей зубья окурков,
Спиртом лечили печаль уходящего дня
Двое усталых, безмерно усталых хирургов.
И наверху, ускользнув от кричащих родных,
Не сомневаясь, что завтра все будет как прежде,
Бледные души двоих безнадежных больных
Плыли на крыльях еще не остывшей надежды.
Полюс Вдохновения
Когда без щучьего веленья,
Без водки и вселенских драм
Находишь Полюс Вдохновенья,
Где отворяется Сезам,
Тебе дары свои являя,
Где, эфемерные как сон,
Колибри рифм безумной стаей
Летят в раскрытую ладонь,
Где нет покоя и в постели,
Где светлячком с конца тоннеля
К тебе плывет Тот Самый Слог,
Нежданный, как напев на банги* -
Ты, веря, что Талант - твой Ангел,
Вдруг понимаешь: Случай - Бог
________________________________________
*Банги - ныне мертвый смешанный язык, кельтско-индейского происхождения
Не всем
Не всем...
ты плачешь, что смерть неизбежно придет,
и страх небытья твой уродует лик,
ведь нет ни тропиночки узкой в обход,
ни тайных наук обмануть страшный миг
но коль неизбежен для нас смертный час,
судьбы береги эфемерную нить;
не дали нам вечность с тобой про запас,
так, впрочем, не всем раздают и пожить
Скрипка
На море блекнет лунная дорога,
Вдали чернеет жирной пешкой бакен;
И тишина... ни звука и ни вздоха,
И темнота... ни вспышки и ни знака
Все замерло, застыло, как в стоп-кадре,
Миг затаил дыханье в напряженьи
И вдруг разбился... Скрипка Страдивари
Запела тихо где-то в отдаленьи...
При звуках скрипки защемило душу,
Взлетает к небесам мотивчик старый:
Спасибо Боже, что ты дал мне уши,
Спасибо, что дал сердце Страдивари
Актёр
По кругу всё: эпохи, годы, стрелки,
Свивается петлей на шее день...
В мозгу устало корчится мигрень;
Бегу тридцатый круг безвольной белкой
Отторгнув гений, я тяну злодейство
Сквозь бесконечный путь по колесу
Пусть действие идет подстать лицу:
Где почесть, там и участь лицедейству
Перемешав шары под номерами,
Какую роль мне скинет барабан?
Прекраснейшей из всех прекрасных дам?
Гусара? Сутенера? Далай Ламы?
Нельзя закрыться ни войной, ни лестью,
Нельзя сбежать ни по, ни вопреки,
И, душу застегнув на все замки,
Я сердце оборачиваю жестью
И вешаю на роли номерки
Ночь. Зима
На снегу умирают цветы,
Лепестками прикрыв сердцевинки,
Капли темной холодной воды
Превратились в прозрачные льдинки.
Серебристый, пушистый покров
Драпирует ночные дороги.
Тишина вызывает из снов
Ощущенье тоски и тревоги.
И снежинка, упав на окно,
Потрясла равновесие мира.
Мне же все безразлично давно:
Под кроватью валяется лира...
Жизнь мне дарит цветы на снегу:
Восковые, осенние брызги,
Воспевая безумие риска,
Разукрасят собою пургу.
Быть
Сквозь души и тела проложен путь.
Ланцет. Надрез. Игла. Бинты и вата.
И вечное, как клятва Гиппократа,
Желание забыться, отдохнуть,
Немного тишины, глаза закрыть,
И вычеркнуть себя из всяких списков,
Плыть к свету, исчезая по-английски
Из самых разных обязательств "БЫТЬ".
Двенадцать. Бутерброд. За суетой
Повыцвели изрядно идеалы.
Лишь память скрипнет, и шепнет устало:
Кто алчет света, обретет покой.
Покой. Приемный. Суета и плач.
У лифта санитар с боксерской мордой.
Больные по палатам и по сорту,
И утки - знак сезона неудач.
Изъезжена бессчетно вертикаль
От шахты лифта и до дверцы рая.
И шкаф с морфином вечно запирают:
Итог любой мечты закован в сталь
Зима - успокоенье для ума.
В окне январь. И снег. Пейзаж могильный.
Что ж, Йорик, значит БЫТЬ... Звонит мобильный
И снова мир: Москва... трамвай... дома
И телефон (будь проклят): "Да, сейчас..."
Меняется погода, ломит ноги,
Диагноз распадается на слоги,
Сквозь линзы слез из покрасневших глаз
И "до" и "после" связывают в нить
Надрезы, швы, больничный суп без соли...
Усталость все ж немного меньше боли,
Которую удастся исцелить