Подольский Владимир Анатольевич : другие произведения.

Раз принцесса, два принцесса. 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.10*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Общая канва мне приснилась. Быстренько, пока сон не забылся, я его законспектировал, потом немного добавил декораций, потом... Нет, уже теперь. Теперь сижу и думаю: "а что было дальше? А эта девушка, она точно принцесса? Как-то предсказуемо. Главный Герой и Прынцесса. он её спасает, она его залюбливает... Как банально! Но, жизненно... Или всё было совсем не так?"**************** 27.06.2012 +6К Это уже конец первой части
  Раз принцесса.
  
  Я не настолько спешил, чтобы выехать к сплошной разделительной. Пускай крайняя левая остаётся свободной для всевозможных торопыг. Похоже, так же думало и большинство участников движения. Но и безмерно спешащие находились. То и дело слева от меня проносились их шикарные точила, как правило, сотрясая округу инфразвуковыми аккордами своих сабвуферов. Если это снаружи почти нестерпимо, то каково в салоне? Принудительный массаж для внутренних органов, в том числе и мозгов? И не думаю, что полезный. Впрочем, вечно спешащие, возможно, придерживаются иного мнения. То ли их номера фигурируют в гипотетическом списке 'неприкасаемых', то ли платежи по штрафам для них не очень заметная расходная статья бюджета, но тут на шоссе, где камеры с фиксаторами скорости висят через каждый километр, летать с такими превышениями...? Хоть и почистили асфальт сегодня хорошо...
  Мотающийся передо мной 'полуботинок', гружённый какими-то коробками, прибавил скорости. Я тоже притопил педаль, но не слишком. От того, что я пойду за ним впритык, быстрее не доеду, в тоже время несколько лишних метров дистанции не помешают для манёвра. Главное, чтобы между нами никто не влез без спроса. И вообще, в мои почти шестьдесят, я уже сорок лет за рулём. С армии, в общем. И никаких серьёзных аварий. Правда, в той самой армии отличился... Ну, да ладно, этого кроме меня всё равно никто не помнит.
  Пикап вдруг подпрыгнул на невидимом мне препятствии. У него открылся задний борт и на асфальт посыпались коробки. Давить их не стоит, по крайней левой полосе меня никто не догоняет, хотя по встречке идут плотно. Я крутанул руль и, счастливо избежав наезда на потерянный груз, выехал на крайнюю. И тут же увидел, как выскочил через разделительную прямо на мою полосу какой-то 'мерин'. Он шёл мне прямо в лоб, деваться было некуда, я успел только ударить по тормозам.
  Удар, стон разрываемого металла, лобовое разлетается в крошку. Сработала подушка. Мой старенький 'Опель-Кадет' изо всех сил старается сберечь меня, своего хозяина. Одно немецкое железо корёжит другое. Перед глазами рожа водителя 'Мерса' с раззявленным от крика ртом. Темно, вот и конец мне...
  
  ***
  
  Оказалось, не конец. Я лежу на спине на чём-то жёстком, кажется, ничего не болит. Ужасно хочется есть и пить. Поют птички - зимой? Некто с сопеньем вылизывает мне лицо...
  - Уйди! - говорю я и открываю глаза, одновременно отстраняя вылизывателя.
  Передо мной маячит довольная собачья морда. Привёл в чувство, значит? Ну, спасибо!
  'Да не за что!' - звучит в голове ответ... собаки?
  Так, глюки... Я в больнице и мне перекололи обезболивающего.
  'Ничего тебе не перекололи!' - ответствует собака. - 'То есть там, в нашем мире, может и перекололи, но тут ты в трезвом уме и твёрдой памяти'.
  - Нет, ты мне кажешься! - слабо отпираюсь я. - Собаки не разговаривают. Я попал в аварию, и мне укололи наркотик.
  'Обезболивающее?' - уточняет пёс, подходя ближе. - 'Значит, ты теперь не должен чувствовать боли?'
  Порода у него, сейчас вспомню... мальтийская болонка. Крупный такой собак, с завитой белой шерстью. Глаз, как и у всех болонок, миниатюрных и эдаких переростков, почти не видно из-за этих завитушек.
  - Я и не чувствую! - гордо отвечаю между тем я на поставленный вопрос. - А меня так переломало...
  'Тогда ты будешь не прочь, если я тебя слегка укушу?' - вдруг предлагает псина, слегка приподнимая при этом губу и демонстрируя белые, острейшие... - 'Тебе же всё равно не будет больно?'
  - Э-э... не нужно! И что ты вообще от меня хочешь? - дипломатично перевожу я разговор на другую тему.
  'Чтобы ты поскорей огляделся и пришёл в себя. Мы с Василием и так ждём тебя целые сутки!'
  - Василием? Есть ещё и Василий?
  Я привстаю и оглядываюсь. Да, богатый глюк. Мы на какой-то полянке в лесу. Зимы нет и в помине, светит солнце, мы, правда, в тенёчке. Заливаются птицы, вьются насекомые. Одно садится мне на лоб и оказывается, что боль от укуса я чувствую отлично. Реагирую машинально.
  Хлоп! И слепень повержен. Этот хлопок по лбу как-то вселяет в меня уверенность, что собак прав. Точнее, что неправ я. Трясу головой, пытаюсь протереть глаза, обнаруживаю, что при этом к лицу лезут чужие руки. Не мои, с довольно-таки 'музыкальными' пальцами, а какие-то рабоче-крестьянские и грязноватые. Они торчат из рукавов потрёпанной куртки, тоже не моей. И одет я с чужого плеча, и вообще - я не я! Я привычный - близорук до чрезвычайности, нынешний же отлично обхожусь без очков, которых нет и в помине. Оборачиваюсь и замечаю ещё одно живое существо - пасущуюся невдалеке лошадку. Покрупнее пони, но всё равно довольно миниатюрную.
   - Привет, лошадь! - обращаюсь к ней, уверенный, что она обязательно ответит.
  Та, однако, только горестно фыркает и, отвернувшись, продолжает нащипывать траву.
  'Она не разговаривает!' - сообщает мне пёс. - 'Тут только у нас с тобой, да у Василия человеческие матрицы'.
  - Где это 'тут'? И кто, наконец, этот Василий?
  'Василий, это кот. Да вон он идёт, лёгок на помине!'
  Собак совершенно не по-собачьи мотнув головой, указывает мне направление. Повернувшись туда, я вижу преодолевающего травяные заросли довольно крупного белого кота. Он спешит к нам. И этот белый!
  - А белого петуха у нас нет? - спрашиваю я.
  'На 'Бременских музыкантов' намекаешь? - отвечает пёс, с едва уловимым смешком. - 'Нету петуха, и мы не музыканты, а, скорее, циркачи'.
  - Вы меня простите, - перехожу я на подобие официального тона, - но я никогда раньше не общался с собаками и... котами. То есть, конечно, общался...
  'Но не вербально?' - вступает в разговор подошедший Василий.
  Он не полностью белый: тёмный нос и переносица, жёлтоватый хвост и кончики лапок, а главное - голубые глаза свидетельствуют о причастности к его происхождению особей сиамской породы. Кот между тем продолжает:
  'Однако вы можете заметить, что только вы общаетесь с нами вербально, то есть словами. Мы же с Толиком отвечаем вам иным способом, который для простоты можно называть телепатия'.
  - Толик, это...
  'Я это!' - подтверждает пёс. - 'Вот и познакомились!'
  - А я Владимир Миха...
  'У всех тут у нас отчества были!' - прерывает меня грубоватый собак. - 'Длинно это, Володей будешь, хоккей?'
  - Хоккей... - соглашаюсь я. - А как же лошадь? Её как зовут?
  'Неизвестно', - отвечает кот. - 'Мы владеем памятью местных матриц, но сколько не вспоминали... Может тебе вспомнится? А может её и вовсе никак не звали - лошадь и всё!'
  - Это вряд ли! Вон, какая красавица! Пускай будет Ксюша! - заявляю я. - Кстати, а есть, что поесть и попить? И что такое 'матрица'? И что я тут, в конце концов, делаю?
  Поесть нашлись остатки какой-то колбасы и чёрствого хлеба, напоминающего лаваш, попить тухлая вода в тыквенной фляжке, которую я нюхнул и тут же выплеснул. Впрочем, ручей оказался рядом. Всё продуктовое богатство и многое другое не столь питательное обнаружилось в стоящей тут же на поляне двуколке. Я поел, честно поделившись колбасой с Толиком и Василием, а хлебом, опять-таки с Толиком и Ксюшей, заинтересованно подошедшей поближе. Ел и вспоминал, 'что я тут делаю', точнее должен сделать. Оказывается, есть некое задание и оно заложено в мою память, в память кота и собака.
  
  ***
  
  В мирах, которых, как выяснилось, имеется огромное количество, постоянно происходят игры. Кажется, я нечто подобное уже где-то читал, а теперь и сам попал в действующие лица такой игры. Кто те неведомые игроки, которые ведут эти игры, точно неизвестно. Думаю, их вполне можно назвать богами, что меня, атеиста, в общем-то, несколько коробит. Успокаивает только то, что эти 'боги' имеют мало общего с христианским Богом, которого, такого, как он описан в священных писаниях, не существует. Они не всесильны и не всеведущи, они не создают миры, а только живут в них, иногда путешествуют, дружат и конфликтуют с другими 'богами'. А иногда затевают от скуки игры. Их можно понять: когда доступно выполнение любых желаний, один азарт и толика неизвестности могут внести перчинку в нудный процесс бесконечной жизни. Или не совсем бесконечной? Это тоже неизвестно.
  Так вот, игра: приморская империя Ургр... в общем, передать это название в русской транскрипции и произнести без тренировки почти невозможно. И не нужно, поскольку значит это слово то же самое: 'империя'. Она, эта империя, в лице своего руководства решила немного округлить территорию и присоединить прилегающее к её границам горное королевство Лёр. Честно говоря, не так уж империя нуждалась в лишних территориях самих по себе. Но чёрный бриллиант Лёра, по мнению агрессоров, великолепно смотрелся бы в имперской короне. Поскольку это королевство с недавних пор обеспечивало большую часть континентальных потребностей в железной руде, стали, меди и ещё кое-какой незаменимой для местной экономики продукции.
  На беду для империи, король Утаран был достаточно прозорлив, чтобы, несмотря на благожелательную риторику дипломатов соседствующей державы и их клятвы в вечной дружбе, предположить возможность такой агрессии. И авангарды имперских войск, едва продвинувшись по чужой территории, упёрлись в хорошо укреплённые горные перевалы, оседлать которые с ходу не смогли. Не смогли и позже, хотя гонцы из столицы постоянно доставляли приказы один категоричнее другого. В общем-то, война была проиграна толком не начавшись: лёрцы сидели на тщательно подготовленных позициях, изредка постреливая, но готовые обрушить на нападающих шквал огня. Не испытывая, кстати, в своих тёплых бункерах беспокойства от ночных заморозков, которые в горах бытуют даже летом. А для имперских войск, кое-как окопавшихся в неприветливых теснинах, предстояла ещё осень, а за ней и зима.
  Конечно, в этом провале была виновата в первую очередь разведка, проморгавшая возведение замаскированных укреплений на перевалах и их гарнизоны. Император Го вызвал начальника этой службы, с намерением выслушать его прощальный доклад и отправить провального руководителя в непочётную отставку, с последующей тайной ликвидацией. Главный шпион, однако, предвидевший такое окончание своей карьеры, вплоть до мало аппетитных подробностей, имел на этот случай последний козырь, который и выложил на стол императору. Это была 'козырная дама', точнее принцесса.
  Принцесса Клисса, старшая дочь короля Лёра, всегда отличалась независимостью характера, острым, не девичьим умом и большим влиянием на отца, видевшего в ней, за отсутствием сыновей, продолжателя своих дел. К сожалению, по нелепой шутке Победившего Бога, женского пола. В свою очередь Клисса с удовольствием играла роль умного и любознательного мальчика. И не только играла: она досконально изучила в путешествиях свою небольшую страну. И не, сколько природу и живописные пейзажи, сколько её рудники, мануфактуры и прочие производства, не исключая и дымящих, дурно пахнущих железоделательных заводов.
  На беду, в момент начала войны Клисса находилась не на территории Лёра, но за границей, в ныне негостеприимной и вражеской империи. Разведка этой державы, может быть, оказалась и не вполне компетентной в выполнении заданий на чужой территории, но наследницу престола сопредельного королевства, тем не менее, быстро расшифровала. Несмотря на её попытки путешествовать по документам на чужое имя, принцесса и её сопровождающие были взяты под наблюдение, а за день до начала военных действий их попытались без особого шума задержать.
  Но угроза начала войны, видимо, уже витала в воздухе и люди, составляющие спешащий на родину маленький отряд, были настороже. До пограничных постов оставалось всего несколько часов езды, когда на лесной дороге люди принцессы попали в засаду. Из кустов ударил мушкетный залп, сильно проредивший строй, несмотря на надетые под одежду кольчуги из лучшей стали. Тем не менее, сопровождающие тоже ответили плотным мушкетным огнём, изрядно поколебавшим решимость засадных. Но понукаемые командами капитана, те всё, же ринулись в атаку и после короткого, но кровопролитного боя использовав численное преимущество, сломили сопротивление выходцев из Лёра.
  Немногих оставшихся в живых наспех перевязали, почти не пострадавшую принцессу вытащили из-под слегка придавившей её убитой лошади и пересадили в подогнанную карету. И всех отправили в замок Клобрук, принадлежащий, как можно догадаться барону Клобруку, неудачливому, но упорному руководителю имперской разведки. Там пленники и содержатся в ожидании, когда в них появится надобность.
  
  ***
  
  Всё это я 'вспомнил' на той же полянке, приводя в порядок себя и упряжь двуколки. К счастью, я в этом немного разбирался, поскольку и сам в деревне родился, а до армии нигде дальше 'района' и не бывал. Потому местные игроки и ждали меня, или не меня конкретно, но кого-то, кто не сробеет при виде лошади и сразу, же примется за дело. А если учесть, что я почти два десятка лет проработал в цирке, то всё окончательно становится на свои места.
  Но я всё, же предпочёл бы в этом мире карьеру музыканта, хотя бы и не бременского, поскольку по слабо натянутому канату, например, не ходил уже лет десять и несколько сомневался, получится ли у меня? Но коллеги уверили, что самое главное, в обеих матрицах, моей и местной содержатся необходимые навыки, а значит, успех гарантирован. К тому же здесь я значительно моложе, мне лет двадцать пять, и достаточно тренирован. Хотя с былой, армейской тренировкой, конечно, не сравнить.
  Спрашивается: зачем вытащили меня из лежащего в моём мире в коме тела, когда и местный очень ничего себе? А шут их, игроков, знает!
  Что будет, если я там умру? Останусь здесь в этом теле. Неплохо, как будто... Только тут средневековье, в хирургии и даже в стоматологии прогресс очень не велик. Банальное воспаление аппендикса, и - мучительная смерть. У нас-то я давно прооперирован, а тут - увы! Зато зубы крепкие, пока все на месте, поскольку тут сахара днём с огнём не сыщешь, о кариесе слыхом не слыхано и... живут же как-то люди! Так, а если мне дома настанет время прийти в себя? Что-то ответа на этот вопрос ни я, ни коллеги не знают.
  Ну, остальное по ходу дела. Сейчас первоочередная задача: ... опять пожрать, поскольку местное тело не кушало почти двое суток, а доеденная мною колбаса, это такой мизер! К тому же мне и помогли с ней справиться, хотя Василий наверняка ходил ловить мышей, однако не сознаётся. А Толика я и спрашивать не стал, грубиян он. Ну, а Ксюша, естественно, по травке. Хотя, от ячменя тоже не откажется.
  Значит, в ближайшую деревню. Немного денег у меня есть. В поясных карманчиках, это самое надёжное в средневековье место. Медь и пара мелких серебряных монет. Но где-то в окрестностях есть ещё припрятанное: времена такие не очень законопослушные, если можно так выразиться. Так, что с собой лучше много не носить. Потому, кстати, и лошадка, вроде пони. Нормальную 'под седло' или даже крестьянскую отнимут и спасибо не скажут, а такая никому не нужна. Мне только. Про кота и собака уж и не говорю.
  Деревня довольно далеко, запрягаю индифферентную Ксюшу, и мы отправляемся. Толик усаживается со мной рядом, но иногда спрыгивает на лесную дорогу, побегать по придорожным кустам, распугать птиц и каких-то мелких животин. А Василий пристраивается на ящике у меня за плечами и вцепляется когтями в его деревянную крышку. Иногда он начинает жаловаться, что его укачивает, и нельзя ли поэтому ехать помедленнее? Но жалобы затихают и я, обернувшись, вижу, что чувствительный котяра дрыхнет самым нахальным образом. Во сне его, значит, не укачивает? Зато во сне он перестаёт придерживаться, и на очередной ямке чуть было не слетает под колёса. Я ловлю ошалевшего со сна Василия и укладываю на колени. Он сначала крепится, но потом его опять смаривает, он роняет голову мне на ноги и, помурчав, засыпает. Всё же котам нужно спать чуть ли не двадцать часов в сутки, несмотря на то, какая в них матрица.
  Двуколка примерно такая, как была у председателя колхоза в моей деревне, даже подрессоренная. И я откуда-то знаю, что в этих краях, рессоры, это самый шик. Не откуда-то, а из памяти местной матрицы, бывшего владельца этого тела. У повозки есть и обширный грузовой отсек - деревянный ящик, который у меня вместо спинки сиденья. Там мой предшественник хранит свои цирковые причиндалы, и даже музыкальные инструменты. Ну и продукты, когда они у него есть.
  Кажется, Ксюша и без меня знает, куда ехать, скоро мы выруливаем на довольно оживлённую дорогу, которая ведёт, кстати, к замку Клобрук. Но это позже и значительно дальше. Проехав по разбитой 'трассе' мили две, мы сворачиваем с неё и скоро попадаем в деревню. Меня, точнее моего предшественника в этом теле тут хорошо знают, многие здороваются или просто приветственно кивают. Я тоже раскланиваюсь в ответ: артисту нежелательно с кем-нибудь ссориться. Лошадка доставляет меня к дверям таверны и останавливается без малейших моих указаний. Подходит служитель, берёт недовольно трясущую головой Ксюшу под уздцы и ведёт к кормушке и поилке. Я даже не распрягаю лошадку: скоро ехать. Толик остаётся в двуколке за старшего. Народ в деревне разный, ох разный! Да ещё и пришлых много. Залает коллега, я и выскочу спасать своё имущество. А может и куснуть. Костей я ему принесу, тут собак иначе, чем костями и не кормят. Не мясо же на них переводить? Однако, Толик, по праву деятеля искусств немного избалован: любит курятину.
  А Василия я беру с собой внутрь, что вызывает у собака глухую ревность. Он даже предлагает мне сегодня оставить на страже кота, и вообще, чередовать. Я обоснованно возражаю, что кот, конечно, тоже может задать незабываемого перцу какому-нибудь вору, а пронзительным мявом вызвать нас на подмогу. Но об этом знаем только мы, а потенциальным ворам придётся доказывать на практике. Возможно, несколько раз. В тоже время, Толику нужно просто показать зубки и сказать вполголоса 'Грр!' И в большинстве случаев этого оказывается достаточно. Логика на нашей стороне, но упрямый Толик хмуро твердит, что всё равно нужно будет 'потом' попробовать.
  Заходим в таверну, Василий лежит у меня на плечах и изображает воротник. Отдельный стол, тушёное мясо с овощами, на запивку кувшин пива. Коту тоже мясо, но на блюдечке. Посетители заходятся в смехе, поскольку кот не в пример нормальным голоднющим деревенским, чинно восседает на стуле и аккуратно поедает кусочки, которые я с поклонами подношу ему на остриях двузубой вилки. Притом, что грудка у него повязана платочком, изображающим салфетку.
  Обычная реприза, 'кот-аристократ', но в этом мире бедном на культурные развлечения она вызывает ажиотаж и приносит мне несколько медных монеток, позволяя окупить сегодняшний обед. Привлечённые раскатистым хохотом, в таверну набиваются люди с улицы. Деревянные пивные кружки уже ждут их на стойке. А когда под восторженные вопли мужиков - 'Смотри! Смотри!' - кот ещё и приподнимает лапку, чтобы промокнуть мордочку платочком... мой капитал увеличивается ещё на три монетки. Это инициатива Василия, он сам придумал.
  'Ну, чисто наша баронесса!' - комментируют зрители, возвращаясь на улицу или к своим тарелкам. Я переставляю блюдце под стол, и Василий спрыгивает туда. Представление закончено и теперь он может поесть, самым обычным для кота образом.
  Миска с костями отправляется на задний двор. Там есть и немного мяса, жилистого, но всё же. Хозяин давно предлагал поставить нас всех на довольствие в обмен на пару ежедневных представлений. Нет, невыгодно: объезжая окружающие деревни и города я заработаю больше. Ловлю себя на том, что незаметно съезжаю на обдумывание экономических проблем Бушуя. Это меня так зовут - Бушуй. Не о заработках нужно думать, а о том, как вытащить принцессу. Именно такая задача стоит перед нами.
  
  ***
  
  Обычно после плотного обеда Бушуй удалялся в самую дешёвую комнатку совмещённой с таверной гостиницы, чтобы вздремнуть часок-другой. Но сегодня, к удивлению хозяина, ему приспичило куда-то ехать. Мы выехали из деревни почти в самый полдень, когда даже не самый ленивый селянин норовит пристроиться где-нибудь на травке в тенёчке. Улицы деревни опустели, даже бдительные собаки и те не подумали облаять Толика, гордо возвышающегося рядом со мной. Он поел и как раз успел вздремнуть в тени двуколки. А нас с Василием тянет в сон. Он спит у меня на коленях, а я болтаюсь туда-сюда, придерживаясь за вожжи. Палит солнце, и я вытаскиваю из ящика широкополую соломенную шляпу. Ещё голову напечёт! Лошадёнка увлекает двуколку в направлении Клобрука. Скоро он появляется из-за поворота дороги.
  Клобрук, это не просто замок, то есть крепость. Таковой он был когда-то давно. С тех пор у его стен вырос город, который вскоре тоже обнесли невысокой стеной. Теперь происходит то же самое. До ворот в город ещё далеко, а вокруг уже не леса-поля а кварталы вполне городских домов, по меркам этого времени, конечно. Некоторые даже каменные и с черепичными крышами. Скоро придётся новую стену строить. Или не придётся, если Империя радикально замирится с соседями. Тут оживлённее, чем в деревне, лают собаки, пылят ребятишки, останавливаются поглазеть на меня и мой зверинец. Скоро все будут знать, что 'цирк приехал'. В другое время меня бы это обрадовало, но не сегодня.
  Я ещё не въехал в город, но миазмы его жизнедеятельности уже хорошо ощущаются. В деревне это как-то легче переносится, но запахи средневекового города, да ещё летом, это что-то! Это притом, что местный барон штрафует за выплеснутые на улицу помои и прочие нечистоты. Поборник гигиены, понимаешь! 'Ждите, проедет специальная бочка, туда и выливайте'. А она почему-то не всегда приезжает. Хозяйки смиренно ждут весь день, а потом под покровом темноты творят своё гнусное дело, предварительно отойдя подальше от дома. Соседям под окна, короче. А те к ним. В общем, днём в городе пахнет не ещё не так крепко, как ночью.
  Я приблизился к воротам, солдат городской стражи неспешно выполз из тени навеса и, подняв руку, заступил мне дорогу:
  - Кто такой?
  - Бушуй, сын Бушуя, сержант! Комедиант.
  И не лень этому на самом деле, никакому не сержанту, а последнему рядовому из рядовых вылезать в своей кирасе и кожаном обмундировании на полуденное солнце из тени? Где, кстати, имеется и скамеечка, на которой как раз и сидит настоящий сержант, в данный момент, попивающий что-то из запотевшего кувшинчика. Полагаю, не кипячёное молоко. Конечно, не лень, это не только служба, но и бизнес.
  - Комедиант, значит? Это дело! Плати налог на скотину и проезжай!
  Время от времени солдаты наглеют и начинают требовать различные виды мзды, хотя въезд в город формально бесплатный. Потом какой-нибудь слегка ошкуренный ими купец прорывается к барону и жалится ему. Поэтому знатных и зажиточных вратари стараются не обижать, но иногда ошибаются. Барон гневается, солдат, как правило, самых рядовых порют, и безобразие на время прекращается. А сегодня, значит налог на скотину? Наверно, барон уехал? Ах, да! Ведь война же!
  - Какой ещё налог, сержант?
  - А такой, что если продашь на базаре лошадь, то процент полагается барону.
  - Но я не собираюсь её продавать!
  - Все так говорят, чтобы не платить! Да не боись, когда будешь выезжать, вернут тебе твою медяшку.
  Лучше заплатить, хотя можно намекнуть на знакомство с сильными мира сего. Но это значит вызвать недовольство, а может даже и придирки. Монета перекочёвывает в потную ладонь мздоимца, и тот теряет ко мне интерес. Квитанцию, по которой мне теоретически должны были бы вернуть денежку, он мне отдать, естественно, забывает. Их вообще никто и никогда не видел. Эх, и погуляют палки по твоей толстой заднице, солдатик!
  Гостиница в нашем мире не потянула бы и на половину звёздочки. Зато никакой дискриминации по доходам и знатности. Есть чем заплатить - живи, пока деньги не кончатся. И никто тебя не спросит, барон ты или вор с большой дороги. И документов не спросит. Правда удобства, включая умывальник, на заднем дворе, но за отдельную плату тебе в номер и таз с горячей водой принесут, а горшок, наоборот, вынесут.
  Я пристроил Ксюшу в конюшне и поселился как всегда на верхнем, третьем этаже. То есть, Бушуй там всегда поселялся. Тут не так жарко, как может показаться: сверху под раскалённой черепичной крышей ещё чердак. Туда тянет сквозняк с нижних этажей... Терпимо, в общем, и дёшево.
  Правда, любимую Бушуеву комнату прямо передо мной занял какой-то молодой хлыщ в потрепанном дорожном костюме. Увидел я его мельком в коридоре. Юнец, но под носом уже пробиваются нахальные чёрные усики, волосы до плеч, шпага на боку... Мелкий дворянишко, видать. Бушуй, а значит я, и сам такой - законный сын своего законного дворянского папы. К сожалению, умершего в бедности и одну только шпагу мне и завещавшего. Но это только для метрик и прочих документов я дворянин: афишировать своё происхождение комедианту, пожалуй, не стоит. А с началом этой войны тем более. Но шпагу носить имею законное право! При желании, которого нет.
  Определившись с комнатой, я, в конце концов, дал волю организму. Не стал ему препятствовать, едва сняв сапоги, рухнуть на топчан, прикрытый набитым травой матрацем. Как меня сморило! Да и то: сегодня утром я ещё рулил по окружной и вовсе не на двуколке! И вообще: перед ночью необходимо выспаться. Уже сквозь сон я почувствовал, как Василий тоже запрыгнул на кровать, пошуршал травой в матрасе и, в конце концов, устроился в ногах, что-то невнятно бормоча. Толик же, как и я, просто рухнул, только не на кровать, а на пол. Около двери, потому, что там прохладнее и сквознячок. Это он мне поведал, зевая. Впрочем, я уже, кажется, спал.
  
  ***
  
  Мой мир, или какой другой - ничего не меняется. То есть, это я про себя: буквально за шиворот вытаскиваю свой организм из кровати, а тот, бормоча 'ну ещё полчасика!' стремится улечься снова. Никаких полчасиков! Нас ждёт работа! Позевав, организм нехотя соглашается, но тут же вспоминает, то опять голоден, а на голодный желудок... сами понимаете! Приходится спуститься вниз и перекусить. К удивлению хозяина, отказываюсь от вина, пью пиво. Мои напарники сегодня не афишируют свои артистические способности, сидят под столом и довольствуются тем, что я им туда спускаю. Ужин, как и всё хорошее когда-нибудь кончается, пора 'на дело'.
  Бушуй один раз побывал в замке, правда, не везде, конечно: в донжон его не пригласили. Построенный когда-то в дикой местности на холме, Клобрук ныне оказался в центре одноимённого городка. Сейчас замку было бы труднее выдержать какую-нибудь осаду, множеством которых славился прошлый век. Когда власть короля была ещё не столь крепка, междоусобицы были любимым феодальным видом спорта. Ежегодно в Империи вспыхивало до десятка местных войн, в ходе которых немирные бароны вторгались на земли соседей, осаждали, а порой даже брали их замки, попутно разоряя и убивая всех попавшихся им на пути.
  Так продолжалось до тех пор, пока дед нынешнего императора Го, которого тоже звали Го, но с добавлением эпитета 'Великий', так вот этот дед поклялся на реликвиях Победившего Бога, что отныне будет замирять буйства своих вассалов не увещеваниями, как раньше, а с помощью военной силы. И не просто поклялся, но и создал для этой цели несколько армейских полков имперского, так сказать, подчинения. И, поскольку гордые бароны не вняли, эти полки вскоре были использованы по назначению. В те времена военные как раз вкусили прелестей использования пороха, как в виде зелья для новоизобретённых пушек и мушкетов, так и в форме мин, удобных для подкладывания под крепостные стены, а особенно под ворота. В общем, не пожелавшие смириться были в краткий срок разгромлены, их замки разрушены, а земли поделены между лояльными королю соседями.
  С тех пор и Клобрук, потеряв толику воинственности, срыв окружающие его вал и засыпав ров, превратился из постоянно готовой к осаде крепости в естественный центр растущего вокруг городка, который, как я уже говорил, всё же обнесли по старой памяти стеной. Сам замок стоял по-прежнему на вершине холма, но уже застроенного. Возводить здания можно было, правда, не ближе ста шагов от стен, с крыши не перелезешь. Но кое-какие соображения у меня уже были.
  Отужинав, мы отправились на конюшню проведать Ксюшу и угостить её куском местного хлеба. Лошадка жевала в своём стойле, узнав меня, ржанула и с благодарностью приняла протянутую ей горбушку. Я же направился к двуколке, открыл хитрый, незаметный снаружи замочек и порылся в содержимом её объёмистого багажника. Искомое, мотки бечёвки и верёвки нашлись, правда, в другом вместилище: под сиденьем.
  Пока я сидел за столом, а после оснащался, дневная жара разрядилась короткой грозой. Но небо не очистилось, а зарядил мелкий дождик. Погода - самое то, для всяких тёмных дел, которые я задумал. Мысленно возблагодарив Победившего Бога, я выдвинулся. Вышел, в общем, из ворот конюшни в сопровождении коллег. А кому какое дело? Может, приключения пошёл искать? Кота, кстати довольно тяжелого, пришлось нести, поскольку ходить по лужам он 'не может'. Толик от таких мелочей не страдал и шёл рядом, постоянно к чему-то принюхиваясь. Вечерняя, а точнее почти ночная гроза внесла свой вклад в дело освежения городского воздуха, смыв куда-то заплесневевшие слои помоев. Впрочем, мне уже попадались в темноте шарахающиеся в сторону встречные с вонючими вёдрами. Так, что свежак - это ненадолго.
  Не сказать, что было совсем уж темно. Пока стража ещё не прошла по улицам с колотушками, звук которых означает приказ 'гасить огни'. Из некоторых окон лился свет горящих в домах свечей и новомодных нефтяных ламп. Ну, вроде керосиновых.
  Замок встретил меня безмолвием и отсутствием огней. И то дело: хозяин в столице руководит доблестной имперской разведкой, баронессу и выводок детей он заблаговременно забрал с собой, подальше от театра военных действий, куда, кстати, отправилась большая часть замкового гарнизона. А вот знатная пленница по-прежнему в замке, приказ относительно её из столицы пока не доставлен. Гонец скачет, когда-то будет. В общем, предположим для спокойствия, что по отсутствии хозяина, его бравые воины разленились, и устав караульной службы выполняют спустя рукава.
  - Вылезай, Вась! - говорю я коту, извлекая его из-под куртки, куда он влез, 'потому, что дождь'. - Пойдёшь в разведку! Смотри, и дождь кончился.
  - А лужи? - недовольно вопрошает сиамский полукровка.
  Впрочем, всё договорено заранее. Кому идти ночью в разведку, если не коту, который видит в темноте не хуже, чем я на свету? Ну, не в полной, конечно, не будем преувеличивать. А ещё у него нюх, слух и лазучесть - прирождённый ниндзя! Вот Толик плохо видит, в темноте особенно. Но зато - нюх и слух. И зубы на крайний случай. Мы выходим из подворотни ближайшего к стене замка дома, Василия я по-прежнему несу на руках. Вдруг Толик, выполняющий в нашей команде роль локатора дальнего обнаружения, командует:
  'Назад!'
  Миг, и мы снова на прежнем месте.
  'Караул идёт', - поясняет собак.
  И действительно, из-за угла башни полился трепетный свет. Оказывается, что это факел в руках одного из караульных. Они идут парой, позванивая железом и о чём-то негромко беседуя. Вряд ли они хорошо видят во мраке из-под своего факела.
  'Обсуждают войну', - транслирует наш слухач. - Уже как-то дошли слухи, что Император бароном недоволен.
  - А про принцессу? - говорю я одними губами.
  'Ничего не говорят. Боятся, что как бы их в войска не послали'.
  Тем временем, караульные приближаются к приворотной башне и скрываются из видимости. Скрипит калитка - вошли внутрь. Похоже, не совсем обленились, бдят. Интересно, с какой периодичностью они обходят замок? Впрочем, мне его не штурмовать. Вперёд?
  'Стоим!' - опять обламывает Толик, - 'ещё кто-то идёт!'
  Прямо не ночь в средневековом городе, а Новый Арбат днём! Едва различимая во мраке фигура появляется оттуда же, откуда пришли караульные. Только человек без факела и я не могу его разглядеть. Но, похоже, он не просто гуляет по ночному свежачку, а крадётся.
  'Боится!' - подтверждает Василий. - 'Посматривает то в стороны, то наверх. Кажется у него какой-то оптический прибор. Плащ с капюшоном...'
  'Это баба!' - перебивает кота Толик.
  - Почему ты так...?
  'Всё тебе расскажи!' - отвечает собак, как будто смущённо. - 'По запаху, в общем'.
  'Не шевелитесь!' - это снова Василий. - 'Кажется, на нас смотрит!'
  Не знаю, что высмотрела эта женщина во мраке, но вдруг она круто развернулась и почти бегом кинулась в обратном направлении. Несколько секунд и исчезла в какой-то выходящей на площадь тёмной улочке.
  Может, ожидает, что мы за ней погонимся, и затаилась там в засаде? Как бы отвечая на не высказанный мною вопрос, Толик проинформировал:
  'Всё ещё бежит, не остановилась... да, у неё ещё шпага под плащом'.
  Как уж он там видит в таких подробностях своим носом и ушами? я не стал расспрашивать. Под вялую пикировку моих четвероногих коллег мы подождали ещё несколько минут. Начал Василий, он заявил, что женщина разглядела в оптику белую тушу Толика и оттого бросилась наутёк. А в ином случае мы имели бы шанс вникнуть в эту интригу, что прервалась прямо на наших глазах.
  'И куда мне было деться?' - ответил Толик. - 'В грязи, разве, изваляться для маскировки? Твоя-то тушка не белая, что ли?'
  'Я же за тобой прятался!' - нелогично возразил кот.
  И последовало бы продолжение, но я скомандовал:
  - Пошли!
  Судя по всему, караул на стенах был или не предусмотрен или дремал где-нибудь под крышей, поэтому мы беспрепятственно приблизились, и я приготовил Василия к десантированию. Стена, когда-то вполне приличествующая баронскому замку, метров семи высоты, ныне, после ликвидации рва и облагораживания прилегающей к ней местности, возвышалась над почвой всего метра на четыре с половиной. При желании влезть на такую стену, возможно, не очень трудно, прихваченных мною метательных ножей Бушуя должно было бы хватить. Жаль, что я знаю эту процедуру только теоретически, в кино видел неоднократно, на сам ножики вместо ступенек между камнями не забивал.
  Поэтому, мы ещё в гостинице посовещались, и я решил, что в авангарде пойдёт Василий. Моток бечёвки кошак взял в зубы. Я хотел обвязать её вокруг шеи, но он запротестовал... правильно, в общем-то. Распустив с десяток метров из мотка, я взял вовсе не худенького Василия под бока, - 'Осторожно, живот не дави!' - походил около стены, примериваясь, а затем, повернувшись к ней для удобства вполоборота, запустил разведчика в атмосферу, пробормотав под нос: 'Поехали!' На фоне тёмного неба мелькнуло растопыренное белое кошачье тело и скрылось за парапетом стены. Судя по отсутствию взволнованных криков и вообще всякого шума, выброска десанта прошла удачно. Что подтвердил и сам кот. В голове у меня раздалось:
  'Бандероли тебе на почте швырять, а не живых... котов. Едва в перелёт не отправил. Вот бы я во внутренний двор загремел!
  Подумав, что Василий по натуре довольно мнителен, и его 'удовлетворительно' означает на самом деле 'хорошо', я облегчённо вздохнул:
  - Извини, в следующий раз...
  'Какой такой следующий раз?' - не преминул возмутиться кот.
  - Ладно, ладно! Давай уже, ступай!
  'Даю...!' - ответствовал Василий и, кажется, отдалился, поскольку я его слышать перестал.
  Недалеко эта телепатия действовала, метров на пятнадцать, что ли? Если 'кричать', то несколько дальше. Мы с Толиком вернулись на исходную позицию. Я пристроился на какой-то завалинке и укутался в плащ, поскольку снова заморосил дождь. Собака накрыл полой, и от дождя и оттого, что в темноте он и, правда, довольно заметен. А может, мои глаза просто адаптировались. И потянулись часы ожидания. Два раза прошёл патруль охранников. Дождь, наконец, перестал, в разрывах туч показалось звёзды, восток слегка посветлел. Предвестником осени на небо выполз Орион. Вдруг Толик встрепенулся:
  'Пошли, зовёт наш мурчало.'
  И тут только я тоже услышал доносящееся со стены приглушённое мяуканье. Мы поспешили оказать Василию помощь в эвакуации. Около крепости оказалось ещё светлее, в одной из бойниц маячила мордочка разведчика. Не напороться бы на случайного свидетеля.
  'Лови моток' - сообщил мне кот.
  И когда я поднял голову, бечёвка упала мне прямо на лицо. Сегодня не понадобилась, а оставлять её там? Вдруг обнаружат и устроят засаду?
  'Ну, давай!' - скомандовал на этот раз кошак, и я, согнувшись, подставил ему спину. Предварительно, правда, собрав на ней весь плащ. Сверху зашуршали о камень когти, и на спину мне рухнул наш перекормленный. Я охнул, но на ногах удержался. Василий спрыгнул на землю, я поправил плащ, и мы не суетливо, но целеустремлённо отправились домой. Подняв ни свет, ни заря привратника гостиницы, я потребовал завтрак, но его оказывается, ещё только начали готовить. Поэтому мы удовлетворились вчерашним холодным мясом с хлебом и горячим вином. После ночи под дождём - самое то! Поднявшись в номер, мы с Толиком в спокойной обстановке выслушали доклад нашего засланца.
  Оказалось, что Василию удалось даже проникнуть в донжон, где на втором этаже и оказались покои, а может быть и камера пленницы. Во всяком случае, у одной из дверей спал сидя на стуле солдатик, с ключом на гвоздике и сигнальным свистком на шее. Правда, штатная алебарда стояла в углу, а спать на посту, тем более сидя, да ещё и на стуле, никакими уставами не было предусмотрено. Однако охранник явно предполагал в случае проверки успеть проснуться и имитировать состояние бдительности. Похоже, обезвредить такого часового не представило бы труда. Только вот Василий пролез в донжон через открытое окно первого этажа, где пройти человеку нет никакой возможности: бывшая бойница, оно слишком узко. А ключ от крепко запертой наружной двери донжона, скорее всего, в караульном помещении в одной из приворотных башен. У начальника караула или разводящего. Или проверяющего. Или... ну не читал я местных уставов караульной службы!
  А ещё есть свисток. Им часовой-охранник может вызвать караул в случае необходимости. Но какой необходимости? Нападение на пост, это одно. А если принцессе просто необходимо вынести горшок? В общем, нужно дальше наблюдать, будь я даже супергерой по местным стандартам, всё равно ничего один поделать не смогу. В караулке шесть человек, по крайней мере, Василий слышал голоса шестерых. Двое уходят в патруль вокруг крепости, другие двое периодически обходят донжон и внутренние постройки. Там спит челядь, человек десять, и с раннего утра работает кухня. Ну, не знаю, что делать, думать нужно!
  Решив, что гениальное озарение вполне может придти ко мне во сне, я решаю вздремнуть минимум до обеда, оставляю напарников в номере, а сам отправляюсь навестить Ксюшу. Снова набежали тучи, хоть уже светает, но опять стало темно, как ночью. В конюшне едва светится масляная лампочка у входа. Обеспокоенные моим ночным приходом, фыркают кони постояльцев. Под потолком заметалась летучая мышь, тени от её крыльев заскакали в причудливом танце по стенам и проходу. Показалось это мне или в дальнем углу шевельнулась какая-то посторонняя тень? Уже чудится после всего лишь одной бессонной ночи! Присмотрелся - вроде никого там нет. Но с каким-то облегчением пошёл в другую сторону, к своей лошадке.
  Ксюша узнала меня, едва слышно ржанула, закивала в полутьме головой. Аккуратно взяла своими мягкими губами припасённый для неё кусок хлеба. В поилке вода, в кормушке овёс, похоже, её тут не обижают. Мне, точнее Бушуевой матрице показалось, что у лошадки хлопает подкова на правой передней. Это не дело, нужно перековать! Я нагнулся, даже встал на коленки и замер от прозвучавшего за спиной молодого голоса:
  - И даже не думай шевелиться, гадина! Моя шпага около твоей левой почки.
  Вот попал! Острая сталь прорвала одежду и слегка вонзилась в кожу. По ней потёк тёплый ручеёк крови. Именно там, около левой почки. Я замер, прикидывая шансы. Внимание нападающего слегка ослабляется, когда он слушает...
  - Кто ты? - прохрипел я. - Что тебе нужно?
  - Я... буду задавать вопросы! - ответили из-за спины. Совершенно, классически, впрочем. - Кто ты такой и зачем за мной следишь?
  - Я Бушуй, комедиант, я за вами не следил.
  - Врёшь! - напор острия усилился, кровь потекла обильнее. - Кто тебя послал? Барон? Император?
  - Да никто меня не посылал! - стоял на своём я. - Что вам от меня нужно?
  - Не хочешь сознаваться? жаль, а мог бы сохранить свою ничтожную жизнь. Что же? Умри, шпион!
  - Стойте, стойте! - вполголоса забормотал я. - Конечно, мне хочется сохранить... слушайте, меня послал...
  С этими словами я с низкого старта ринулся вперёд под Ксюшу, которая всё время нашей беседы с неведомым оппонентом тревожно топотала. Я рассчитывал, если враг бросится за мной, перескочить в соседнюю свободную загородку, а там видно будет. Произошло, однако, слегка иное: яростно зашипев, враг действительно устремился за мной, но затем раздался глухой удар и... Я уже взлетел, было, на дощатую перегородку, когда понял, что меня никто не преследует. Тёмный силуэт распластался рядом с беспокойно ржащей и нервно перебирающей ногами Ксюшей. Похоже...
  
  ***
  
  Под покровом уже теряющей силу темноты я, поминутно ожидая встретить или устремившегося в туалет раннего постояльца или кого из обслуги, поволок бесчувственное, но неожиданно лёгкое тело в свою комнату. И там уже окончательно удостоверился в причине его недомогания. Она была буквально написана на лбу моего соседа, того брюнетистого юноши, что оккупировал мой любимый номер. Это была весьма заметная ссадина по форме напоминающая отпечаток копыта лошади. Ксюши, естественно. Напарники проснулись, пока я ещё топал в коридоре. Толик распахнул дверь, а Василий соскочил с кровати и принялся распоряжаться:
  'Осторожно, голова! Заноси! Клади её на кровать!'
  - Её? - удивился я от неожиданности, возможно несколько неаккуратно уронив застонавшее тело на матрац и брякнув на пол подобранную в стойле шпагу. - Что, опять женщина?
  'Ну, ты даёшь, Вован!' - делано восхитился Толик. - 'Надо же, девочку от мальчика отличить не можешь!'
  'Не опять, а та же самая, что на площади, да Толь?' - нейтрально заметил, а заодно и спросил Василий, заскакивая на топчан и принюхиваясь.
  'Она, она, голубушка!' - подтвердил собак. - 'Чем это ты её, Вов?'
  - Ксюшиным копытом! - злорадно ответил я. - Вот же отметина на лбу, не видите, следопыты-нюхачи!
  'М-да, правда, молодец, лошадка!' - только и сказал Толик, осмотрев ссадину.
  'Ты от Ксюши лучше далеко не отходи', - глубокомысленно заметил Василий. - 'Иначе, кто тебя от врагов в следующий раз отобьёт? Вдруг мы с Толей не успеем?'
  Толик хохотнул, я тоже не выдержал и прыснул, и на этом пикировка закончилась. Спустился на кухню за льдом, где и получил его полмиски, грязного, пополам с опилками. Ничего, мне не для коктейлей. Обернул несколько ледышек в свой носовой платок и аккуратно водрузил компресс на лоб девушки. Теперь, мне было даже непонятно, как я мог принять её за юношу? Усики, конечно. Но сейчас они отклеились и съехали на щёку. Я снял их с лица и хозяйственно положил на стол. Девушка опять застонала.
  - Может, лекаря? - спросил я сам у себя.
  Нет, нельзя! Его-то не обманешь, он девочку с мальчиком не спутает. И тогда...
  'Не нужно лекаря', - сообщил между тем кот. - 'Похоже, рауш неглубокий, сейчас она очнётся'.
  - Рауш? - удивился я.
  'Рауш-наркоз', - уточнил Василий. - 'Производится доской по темени или копытом по лбу!'
  Пациентка между тем завозилась, приходя в себя, подняла руку и, не открывая глаз, с протяжным стоном прижала компресс ко лбу:
  - О-о...
  'О-о! Фантастишь!' - не преминул при этом спошлить Толик.
  Интересно, она слышит этих квазиживотных? Кажется, я подумал это 'вслух', поскольку Василий возмутился:
  'Я бы попросил! На нашем месте вполне мог бы оказаться ты! Даже в кобыле, ясно тебе, шовинист?'
  - Извини, Вась, конечно... так она...?
  'Нет, не слышит... осторожно!'
  Я едва успел увернуться от оплеухи компрессом и слетел с края топчана. Девушка, было, собралась вскочить и, наконец, окончательно разделаться с подозрительным мной, но, похоже, испытала такой зверский приступ головной боли, что рухнула обратно, прижав руки к голове, с очередным стоном, перемежаемым сочными ругательствами. Или у неё голова закружилась.
  'По-каковски это она?' - заинтересовался Василий, принявшийся за капитальное умывание, поскольку 'на него брызнуло'.
  Я же с опаской отобрал у травмированной фурии тряпку, снова наполнил её ледышками и вернул на лоб.
  - Не тошнит, голова не кружится? - осведомился я, припоминая, что так спрашивают доктора при сотрясении мозга.
  Про потерю сознания спрашивать не стал.
  - Кто ты? - пробормотали мне в ответ.
  Молодец она, всё же! Очнулась и никаких: 'ой, где это я? что со мной?...' Сразу: быка за рога, компрессом по морде!
  - Я уже представлялся. Меня зовут Бушуй, сын Бушуя. И я преданный вассал вашего высочества, принцесса Клисса!
  
  ***
  
  'Вот те... овощ огородный, не прополотый!' - изрёк ошарашенный Толик. - А там, в донжоне кто?'
  А Василий ничего не сказал, только, как будто, забыл, что сел умываться: так и застыл, глядя на девушку с поднятой лапой и высунутым языком.
  - Так, значит, там у замка... вы собирались...? - прошептала Клисса.
  Видно даже громкий разговор вызывал у неё нешуточную боль.
  - Мы производили разведку внутренних помещений, собираясь спасти вас, - с готовностью ответил я, хотя и у самого вертелись на языке десятки вопросов.
  - Сколько у вас людей?
  - Людей? Я один и... вот...
  - Что вот? Не пытайтесь меня обмануть, я не дура! - принцесса всё-таки прибавила громкости. - Вы сказали 'производили', а это значит, что вы не один.
  - Я не один, но мои помощ... мои коллеги не люди.
  - А кто? Побеждённые Боги?
  - Нет, не они. Это Василий и Толик, кот и пёс.
  - Что-о? - Клисса даже подскочила на своём ложе страданий и удивлённо уставилась на моих коллег.
  Или ей стало лучше?
  - Вы так не волнуйтесь, ваше высочество, они очень хорошо выдрессированные и понимают человеческую речь.
  'Сам ты выдрессированный!' - пробурчал Толик.
  'Кто бы тебя самого научил речью пользоваться? Битый час не можешь ей втолковать...' - поддержал приятеля кошак.
  - Ах, да, вы же комедиант! - поняв, что у меня нет в кармане готового к штурму замка отряда, принцесса слегка успокоилась и осторожно прилегла, теперь на бок. - Не сомневаюсь в их дрессуре, но насчёт понимания речи, это сказки!
  - У вас будет возможность убедиться, - ответил я, поскольку проведение демонстраций и экспериментов мне показались на этот момент лишними. - Лучше скажите, кто же та неведомая девушка, которую все считают вами, и пленение которой удерживает ваше высочество от возвращения на родину?
  Клисса помялась, но не верить в мои благородные намерения у неё не было никаких причин: Предатель или шпион уже транспортировал бы её связанную по рукам и ногам в замок.
  - Это моя служанка, я к ней очень привыкла, - наконец ответила она. - Когда нависла опасность войны, и мы поспешили домой, она переоделась в мою одежду, а я в мужскую. В тот день мы с начальником охраны отстали от отряда. Не случайно, а чтобы в случае чего... Так и произошло. Когда началась стрельба, я послала лейтенанта на помощь его людям, а сама...
  - Понятно, ваше высочество! Непонятно только, отчего ваша служанка так вам дорога?
  'Врёт она!' - заявил вдруг Толик. - 'Я чувствую, когда врут, голос меняется. То есть, в конце, вроде, правда, а про служанку она врёт'.
  'Мне тоже так кажется', - поддержал товарища Василий.
  Тем временем принцесса решила перейти от умолчаний к полуправде, а может, и к чистой правде, поскольку заявила, медленно перейдя в положение 'сидя':
  - Ладно, я скажу, ведь на ваше слово можно положиться?
  Я промолчал, только кивнул со всем возможным, почерпнутым в исторических фильмах, изяществом.
  - Лика мне не служанка, хотя часто играет эту роль. Мой отец в юности... в общем, она моя сестра. Её мать умерла родами, моя через несколько лет тоже заболела и умерла. Мы с сестрёнкой очень похожи и с самого детства воспитывались вместе, играли, учились, дрались и таскали друг друга за косички на равных. Нас даже наказывали на равных, хотя я всегда оставалась 'принцессой', а она носила придуманный папой титул 'подруга принцессы'.
  - Что же? Мотив понятен, - ответил я. - Но с другой стороны, пока ваша сестра и подруга играет вашу роль, никто не ищет и не преследует вас. Начиная же с того момента, как мы её освободим, - хотя я ещё не знаю, как - вас и её начнут искать и, извините за тавтологию, преследовать. Не лучше ли оставить всё, как есть, отправиться на родину, что само по себе трудная задача, а потом вернуться сюда с отрядом коммандос и освободить вашу сестру?
  - Вы так сложно говорите! - невпопад пожаловалась Клисса, - А у меня всё ещё голова раскалывается от вашего удара, мысли путаются... Чем вы меня там, в конюшне огрели? И отряд... кого, я не поняла?
  Или она решила уйти от ответа или просто взяла тайм-аут на обдумывание. Я решил поддержать её игру:
  - Отряд специальных, ловких людей. И я вас не огревал, лёрский дворянин не может ударить женщину! Это была Ксюша, моя лошадь.
  - Похоже, она у вас тоже дрессированная. А с виду такая смирная! И что за странные имена у ваших животных?
  'Ха, дворянин!' - тут же телепатировал Толик. - 'Мы с Васей породистые, а Вовец, оказывается - дворянин!'
  Василий, правда, промолчал. Возможно, скомплексовал на почве своей явно не стопроцентной породистости.
  - Имена? Это цирковые псевдонимы, - бухнул я первое, что пришло в голову. - Так всё же: зачем нам освобождать, как её? Лику, чтобы потом бежать сломя голову? Когда она для того и играет вас, чтобы вы могли спокойно скрыться?
  В этот раз принцесса ответила прямо:
  - Понимаете, я никак не могу вернуться к отцу, оставив другую его дочь в плену, даже если именно этого требуют интересы Лёра.
  Подумала и добавила, озабоченно щупая мокрый лоб:
  - Как вы думаете, Бушуй, у меня синяк будет?
  
  ***
  
  Как можно было предположить и раньше, лоб пострадавшей в столкновении с конским копытом, оснащённым хоть и облегчённой, но всё же стальной подковой, превратился в сплошной синяк, пока ещё однородный по окраске, но уже обещавший разлиться всеми цветами радуги. Это ещё я лёд сразу догадался приложить. Не лучше выглядела и остальная поверхность лица, оно довольно сильно опухло, глаза превратились в узкие щёлочки. Под глазами также обозначились солидные бланши. Не принцесса, а подвальная бомжиха. Зато головные боли уменьшились уже к вечеру следующего дня, что наглядно свидетельствовало, что у представителей королевской семьи Лёра крепкие головы.
  Владельца гостиницы информировали, что его постоялец молодой господин Силк поскользнулся на лестнице, и теперь лежит ушибленный в своём номере. По выздоровлении же сей дворянин подумывает разнести по досочкам чуть не убившее его заведение, а сами доски сжечь, чтобы больше никто не повторил его злосчастную судьбу. Но если уход за больным будет соответствующим, он, возможно, и смягчится и сносить гостиницу до самого основания не станет. Запугало ли хозяина само это заявление, озвученное доверенным лицом господина Силка комедиантом Бушуем, либо страшная, разноцветная физиономия самого пострадавшего, свирепо щурившегося со своей постели и едва бормочущего невнятные угрозы, но уход и питание он нам обеспечил по высшему разряду. Стоило мне выглянуть из своего или соседнего номера, куда я также стал вхож, как передо мной, откуда ни возьмись, появлялся паренёк жаждущий выполнить любые мои поручения.
  К лекарю, правда, всё же пришлось обратиться, я описал ему симптомы, наблюдаемые у моего 'друга', который 'ужасно боится медиков'. И получил вперемешку с сетованиями на необразованность народа, рекомендации по уходу и лечению. А ещё две микстуры и мазь для снятия отёка. Мазь оказалась довольно вонючей, зато аромат микстур вызвал ажиотаж у моих четвероногих коллег. Они всегда теперь присутствовали во время приёма лекарств. Кстати, курс лечения оказалось довольно дорогим, но деньги у Клиссы, кажется, водились. Первые несколько дней мне пришлось ухаживать за ней, как за больным ребёнком: её подташнивало, у неё кружилась голова, вдобавок, она сначала меня стеснялась. Но привыкла, расширять круг посвящённых в нашу тайну было бы опрометчиво.
  Если вы думаете, что я что-то недоговариваю про наши личные взаимоотношения, то, во-первых: как вам не стыдно? А во-вторых, в своём мире мне уже почти шестьдесят, у меня там дочь и сын старше, чем эта бедовая принцесса. А внучка немного младше, школу заканчивает. Хотя местная матрица иногда, особенно во сне...
  Кстати, если вы не знаете, у нас в Лёре, нравы достаточно свободные. До брака, я имею в виду. Таковыми же они остаются и после заключения этого союза, но, впрочем, только для мужчин. Такая вот дискриминация по половому признаку. А что вы хотите? Позднее средневековье... Женщины, конечно, борются с такой несправедливостью, но пока безуспешно. Их голос почти не слышен. Даже в Королевском Совете Лёра всего только две дамы. Одна прославленный педагог, а другая всемирно известный математик. Что там она изобрела или разработала, моя местная ипостась не в курсе: Бушуй от высшей математики как-то далёк. Но это не мешает ему и всем прочим лёрцам гордиться учёной мадам Чури. Она вдобавок наставница принцессы: нужно будет расспросить Клиссу поподробнее. Может, её учительница кубические корни научилась извлекать, или даже дифференциальное исчисление открыла.
  Достижения же второй дамы, престарелой баронессы Леронди, известны гораздо шире. Именно она опытным путём установила, что если детей из простонародья содержать в приемлемых условиях, то их успехи в изучении любых наук оказываются не хуже, а порой и лучше, чем у отпрысков именитых семейств. Это сенсационное открытие, совсем не очевидное в этом мире, явилось одной из причин такого бурного роста науки и техники в Лёре. До этого казуса крестьяне и мастеровые считались в основном существами принципиально тупыми, способными только на небольшое число вдолбленных такими же тупыми родителями операций. Усилиями мадам, а также и сагитированного ею короля, дедушки Клиссы, в королевстве были построены бесплатные школы для детей всех званий, в том числе и для девочек. Так, что не будь в Лёре так популярно образование, никаких принцесс сегодня спасать бы и не пришлось. С другой стороны и Лёр, каким он был раньше, вряд ли привлёк бы внимание приморской империи.
  Так и не решив, что делать дальше, мы, тем не менее, сумели установить контакт с Ликой. Представляю, как она удивилась, когда в окно её камеры пролез испачканный белый кот с запиской на ошейнике. И с огрызком карандаша в зубах, на тот случай, если у пленницы нет письменных принадлежностей. Василия больше не пришлось перебрасывать через стену: анализируя топологию окружающих Клобрук сточных канав, Толик обнаружил одну, явно имеющую начало на замковой кухне. Диаметр устроенного под крепостной стеной канала оказался вполне проходимым для кота. Труднее оказалось упросить его воспользоваться этим смрадным ходом.
  'Вы ничего не понимаете!' - орал на нас с Толиком Вася, если можно так выразиться, про телепатическое общение. - 'Я же просто умру там от этого запаха! А если не умру, то я же буду этим ПАХНУТЬ! Меня будет всё время тошнить, я не смогу есть и тогда точно умру!'
  Я, честно говоря, проникся и предложил возобновить довольно небезопасные забросы чистюли на стену. Но ситуацию разрешил Толик.
  'Ничего, мы тебя отстираем! Мыло тут хорошее, ядрёное!' - заявил он. - 'Кроме того, ты мышей в лесу ловил и жрал, и ничуть тебя не стошнило!'
  Василий не нашёл ничего лучшего, как заявить:
  'А... а ты тоже жрал, притом, крыс!'
  'А я и не спорю', - ответил собак, и наступило тягостное молчание.
  'Ладно, попробую', - прервал его Василий. - 'Но если эта Лика не захочет иметь дела со мной, вонючим, я не виноват!'
  Меня очень волновало, как посланник достигнет окна второго этажа по каменной, наружной стене донжона, и я поспешил перевести разговор на эту нейтральную тему. Оказалось, что между камнями много деревянных вставок, в которые можно вцепиться когтями, и он, Василий, практически гарантирует успех.
  Так и произошло: Клисса написала письмо, я соорудил ошейник недовольно дергающему хвостом Василию и прикрутил к нему бумажную трубочку послания. Несмотря на недомогание, больше всего принцессу интересовало каким образом я смогу объяснить 'артисту' кому следует его передавать, а кому нельзя ни в коем случае. Сославшись на наследственные профессиональные тайны, мне пришлось вместе с коллегами показать девушке несколько фокусов 'понимания' животными моих, да и её команд. Кажется, убедили, а то травмированная хотела, было, сопровождать нас до замка.
  
  ***
  
  Итак, в своём ответном письме Лика выражала удивление поступком Клиссы, крепко и нецензурно ругала сестру и требовала, чтобы та немедленно 'бросила дурить' и покинула Клобрук и империю. Василию пришлось второй раз за ночь идти в замок с ответным письмом. Причём, в этот раз его возвращение сопровождалось шумом, мяуканьем, криками и лязгом оружия явственно донёсшимися до нас из-за стены. Приготовившись к самому худшему, мы с Толиком уже строили версии одна страшней другой, когда кот внезапно выскочил из сточной канавы и 'крикнув' 'Ходу, ходу!' помчался впереди нас прочь от замка. Оказывается, какая-то деревянная планка не выдержала его, и Василий рухнул прямо на проходивших на беду прямо под ним солдат замковой стражи. Всё бы ничего, но воины, патрулировавшие внутренний двор, давно уже расслабились и выходили в дозор без шлемов и кирас. Падение на их головы - каким-то чудным образом пострадали двое - с высоты второго этажа донжона отнюдь не котёнка, инстинктивно растопырившего во все стороны лапы и когти на них, нанесло солдатам обильные и болезненные, но к счастью, лёгкие ранения. Глаза они сохранили каким-то чудом, в чём в первые секунды после казуса очень сомневались. И с проклятьями бросились ловить улепётывающего и вопящего от страха виновника происшествия. Хотя, очевидно, были не в меньшей степени виноваты сами. К счастью, несомый патрулём фонарь разбился, и дальнейшее преследование происходило практически в полной темноте.
  С залитыми кровью лицами, вооружённые до зубов пострадавшие погнали кота вокруг донжона, потеряли его в районе кухни, куда тот юркнул, пользуясь способностью к ночному зрению, совершили по инерции полный виток вокруг башни, где встретились со встревоженными коллегами, выскочившими на шум из приворотной дежурки. Что там было дальше, Василий не знал, юркнул в подземный ход и, опасаясь организованного преследования, поспешил ретироваться, увлекая нас за собой. Может быть, разобравшись, солдаты просто поржали над незадачливыми травмированными коллегами, а может быть...
  Василий же, успокоившись, улёгся спать и даже к завтраку не явился - событие экстраординарное. Сложив два и два, мы с Толиком сами разбудили лазутчика и тот под напором неопровержимых фактов, включающих запаховую экспертизу, проведённую собаком, был вынужден сознаться, что 'да, пережрал вчера на замковой кухне говяжьего фарша'. Оттого и не удержался когтями за хлипкую деревяшку и поставил под угрозу срыва всю нашу миссию. Толик предложил применить к обжоре комплекс суровых епитимий, включая принудительную овощную диету и не более пары мышей по выходным, но, в конце концов, мы смягчились и удовлетворились произнесённым им покаянием и клятвой не распускать аппетит и 'держать вес'.
  Клисса же, так и не узнав о произошедшем ночью инциденте, прочитала письмо и впала в мрачную задумчивость. В ожидании её решения, я заказал у хозяина бадью тёплой воды, и мы устроили Василию помывку. После своих ночных похождений он действительно оказался довольно грязен и пахуч, но, к счастью, не запредельно: не более, чем стандартный помойный кот. В бадью он полез сначала с неохотой, жалуясь, что вода слишком горячая и у него от этого 'вся шерсть повылазит'. Затем, однако, раскупался, стоически перенёс двукратное намыливание и ополаскивание. Чем вызвал удивлённое внимание принцессы, опыт которой в купании животных ограничился, по её словам, давней попыткой на пару с Ликой запихнуть в ванну приблудившегося бродячего кота. Сей печальный опыт вызвал у девушки стойкую уверенность, что эти норовистые звери принципиально не купаемы. Без специального оснащения и приспособлений, сходных с пыточными. А тут, нате вам!
  После купания Василий, жалкий и дрожащий, как и любой мокрый кот, удостоился высочайшего внимания, выразившегося в самоличном вытирании принцессой его шёрстки, сопровождаемом ласковыми причитаниями. Впрочем, на лёрском, которого кот не понимал. Но всё равно охотно подставлял бока и брюшко, а когда высох, и вовсе довольно размурчался и заснул на кровати Клиссы.
  
  ***
  
  '...с гигиенической точки зрения я бы каждый день купался', - доносится до меня сквозь сон - 'Да вот подшерсток намокает, а это очень неприятно!'
  Хотя коллеги деликатно беседовали 'вполголоса', я всё-таки проснулся.
  'А мне вот ничего. Пока Вову в лесу ждали, я два раза в ручье ополоснулся. Что там подшерсток? Вылез, отряхнулся и нормалёк!'
  'Хорошо тебе! А я отряхиваться не умею, мне вылизываться... а это и долго и шерсть в желудок попадает, а потом тошнит и вредно это... понимаешь, я кошек держал, так что в курсе'.
  'Ага, кошатник, значит? Вот и попал после смерти в кота!'
  'Не после смерти, не после смерти', - быстро возразил Василий - 'я ещё жив, только в коме, как Володя. Вчера во сне видел, что лежу под аппаратом искусственного дыхания, что ли?'
  'Есть надежда, выходит? Завидую. А я вот про себя даже и не знаю. Ничё не снится. Конец наверно. Помню, напился там, как свинья и... что со мной случилось так и не в курсе. Вот в пса попал!'
  Безмолвный этот диалог был прерван каким-то шумом и разговором на повышенных тонах на улице. Мои товарищи примолкли и насторожились, прислушиваясь. Видно, где-то что-то случилось. Толик буркнув 'Я сбегаю!' толкнул передними лапами дверь и умчался на разведку. Я же решил окончательно проснуться и привести себя в порядок. Послеобеденный сон, это у нас в Лёре святое, но плавного его перетекания в ночной допускать нельзя. Успел умыться и заказать у прислуги кувшин с тёплой водой для Клиссы, как вернулся собак. Новости, которые он принёс, были неутешительные.
  Горожане эмоционально обсуждали весть о сегодняшнем прибытии в замок имперского гонца, выдвигая различные версии по поводу доставленных им приказов, но сходясь в том, что высокопоставленную пленницу, скорее всего, предписано будет отправить в столицу. Относительно остатков её свиты, также томящихся в плену, звучали самые разные предположения: от кровожадных 'в расход!' до рачительных 'будут держать до получения выкупа'. Поскольку, 'уж нашего-то барона они не объедят!'
  Я занёс принцессе воду и помог ей, облачённой только в ночную рубашку, умыться. Попутно поведал и эти последние сплетни, 'услышанные мною на улице'. За прошедшие несколько дней я неплохо изучил свою подопечную и, конечно не ждал никаких внешних проявлений отчаяния, как то: заламывания рук, криков 'Что делать? Всё пропало!' И тому подобных, часто приписываемых женщинам признаков малодушия. И не ошибся: Клисса только нахмурилась, прервала затеянное, было, капитальное умывание и попросила полотенце. Прижала его к лицу и застыла в этой позе. На секунду мне показалось, что девушка плачет, но когда она отняла полотно от лица, глаза её были сухи и злы.
  - Одеваться! - прозвучала её отрывистая команда, и невзирая на все приличия, Клисса тут же потащила через голову свою ночную рубашку. Я же, как бы слуга, а с чего принцессе стесняться своих слуг? Похоже, стресс благотворно повлиял на её самочувствие. Поэтому вышедший вскоре из ворот заведения недавно пострадавший господин Силк, хотя и был бледен, как снятое молоко и притом недвусмысленно опирался на руку своего товарища, но зато другой рукой придерживал эфес длинной шпаги, глаза его метали молнии, жидкие усики гневно топорщились, заплетённая в десяток косичек пышная шевелюра... В этом мире, кстати, косички заплетали и мужчины. В основном дворянство и военные. То, что символизировала эта причёска господина Силка, не понял бы только слабоумный - не стой на дороге: зарежет и глазом не моргнёт!
  Первым нам попался хозяин гостиницы. Сначала он хотел, видимо, задушевно справиться о самочувствии молодого господина и, ринувшись нам навстречу, даже успел вывести на лицо простецкую улыбку, но внезапно что-то смекнул и, склонившись в глубоком поклоне, предпочёл сегодня остаться неузнанным.
  Как всё-таки хорошо, что в этом обществе СМИ пока неразвиты! Это я про неузнаваемость. Стопроцентно опознать человека можно только по хорошей зарисовке или тому, кто с ним знаком лично. Но портреты Клиссы, скорее всего, не были распространены в Империи, а её возможные личные знакомцы по улицам Клобрука, к счастью, толпами не ходили. Даже Лику, которая хоть и сводная сестра, но в любом случае не 'одно лицо', как-то за неё приняли.
  Уж и не знаю, что там предполагала совершить Клисса, - со мной она не поделилась - но силы свои болящая явно не рассчитала. Уже шагов через пятьдесят боевую нашу зашатало и, несмотря на её слабые возражения, мы завершили прогулку, развернулись и направились обратно под гостеприимный кров. Я хотел, было, взгромоздить девушку на закорки, но тут уж она осталась непреклонна: 'Дойду сама!' Вторично попавшегося нам уже в гостиничном коридоре хозяина я наградил мимоходом холодным, убийственным взглядом. Дескать, 'смотри, до какого состояния ты довёл своего клиента!'
  - Господа что-нибудь желают? - тем не менее, пропел нам в спину слегка осмелевший в родных стенах запуганный.
  Клисса не удостоила его ответом, я же буркнул через плечо:
  - Горячего вина! Видишь, господину Силку всё ещё нездоровится!
  И вино тут же доставили. В меру подогретое и самое лучшее, насколько я могу судить. Здесь, вообще, по сравнению с нашим миром, продукты качественные. Производители всякой дряни не выживают. Физически, так сказать. Все знают историю одного, в частности, винодела из жадности разбавлявшего свою продукцию водой. 'Для крепости' же мошенник купировал вино отваром.... Ну, какого-то местного дурмана, не знаю, как он по-русски называется и растёт ли у нас. Так вот, когда этого пройдоху уличили, барон Клобрук присудил тому прилюдно выпить кувшин собственной продукции. Тот и выпил, а куда денешься? Для начала бедолагу парализовало. Потом начались судороги... В общем - в конце концов, умер в страшных корчах. Разорительный штраф или такая же участь ждала... Впрочем, я отвлёкся.
  Сняв с моей помощью только сапоги и не заморачиваясь проблемой одежды, Клисса завалилась на кровать. Похоже, наш выход дался ей нелегко. Подкрепившись ароматным вином, всё-таки обсудили создавшееся положение. Выходило, вроде, что мы везде опоздали. Не сегодня-завтра Лику отправят в столицу. Ехать вслед за ней в надежде... А у меня ещё выздоравливающая на руках. Сможет ли она выдержать неизвестно, сколько дней дороги? Да хоть один день?
  'Пленники...' - сказал Василий, и я машинально повторил за ним вслух:
  - Пленники!
  - Что? - переспросила Клисса.
  Вася начал свой рассказ, а я повторял за ним уже вслух. Представляю, каким тормозом в глазах принцессы я выглядел!
  Итак, пленники, соратники Клиссы томились в донжоне. Как рассказал Вася, вовсе не в сыром промозглом каземате, а в неком полуподвале с окнами, хоть и зарешечёнными, хоть и под потолком, зато на солнечную сторону. Не в отдельных камерах, а в общем помещении. Что, существенно, облегчало уход за ранеными и прочую взаимопомощь.
  Тяжёлых, не ходячих раненых осталось трое, ещё двое были слабы, и, пожалуй, непригодны для активных действий. Перспективных было трое. Начальник отряда, опытный вояка, и двое рядовых. Впрочем, они тоже были дворянами, как и все прочие. И всё-таки надёжными ребятами они были, раз никто не попытался выдать Лику в обмен на свободу, награду или хотя бы какие-нибудь послабления!
  Всю эту информацию наш лазутчик почерпнул из подслушанного у окон тюрьмы, и на кухне. Между прочим, в то самое время, когда жрал котлетный фарш. Ясно, что нам бы очень пригодились эти испытанные воины. Только вот, как достать их из подвала?
  Ночью Василий снова пошёл в Клобрук. В этот раз он нёс два письма. Обошлось без происшествий, и вскоре мы уже читали ответы Лики и лейтенанта Груса, начальника охраны принцессы. Пленница сообщала, что о дате отъезда её не информировали, но она подслушала разговор за дверью, из которого явствовало, что гонец несколько опередил посланный за ней экипаж и троих человек охраны. Прибудут они завтра-послезавтра, и сразу же повезут её в столицу. Гонец же намерен немедленно проследовать к линии фронта, поскольку его сумка рвётся от важных пакетов.
  Лейтенант Грус, можно сказать, своими словами повторил первое Ликино послание Клиссе, во всяком случае, в его вступительной части. Что заставило меня заочно зауважать этого, похоже, смелого и незаурядного человека. Ведь одно дело, как Лика, сказать нелицеприятность и даже грубость сестре и подруге, а другое - наследнице престола. Притом, будучи всего лишь лейтенантом. В заключительной же части письма Грус сообщал что, тем не менее, готов выполнить любой приказ Клиссы, хотя всё равно останется при своём мнении и непременно доведёт его по инстанции до главнокомандующего, то есть короля, когда получит такую возможность.
  До самого обеда продолжался мозговой штурм, но ничего дельного нам с принцессой придумать не удалось. Хотя в этом мире изобрели уже книгопечатание, но книги не получили ещё массового распространения, по причине дороговизны. Конечно, для обеспеченных людей это не проблема, для принцесс, например. Оказалось, что моя подопечная знает почти наизусть не только 'Предание' - аналог Библии или там Корана в этом мире, но и перечитала всю имеющуюся в королевской библиотеке Лёра приключенческую и авантюрную литературу. Так, что мне приходилось периодически остужать её блестящие идеи, почерпнутые из умозрительных фантазий неизвестных мне авторов, не имеющих ничего общего с реальностью. Прожектёрка горячилась, обижалась и даже пыталась поставить меня по стойке 'смирно', но всё, же выслушивала мои подробные нудные объяснения и, в конце концов, хмуро соглашалась, что например, купить услуги наёмников в самом начале войны даже и не стоит пробовать: подверженные патриотическому ажиотажу обыватели в лучшем случае моментально побегут нас закладывать. А в худшем - порвут на месте. Вот в конце неудачной войны - совсем другое дело! Да, снять домик вблизи замка, скорее всего, возможно. А вот выкопать из него подземный ход до подвала донжона у нас двоих не хватит ни времени, ни сил. Нанять землекопов? Только, что обсуждали...
  Приспел обед, и, несмотря на обуявшую Клиссу печаль, покушала девушка с аппетитом, даже попросила добавки. Из чего я сделал вывод, что её здоровье быстро идёт на поправку. Пообедав и приняв за основу единственное пришедшее нам в голову на тот момент вполне банальное решение последовать за конвоем в столицу, просто наудачу, мы легли подремать. План пришёл мне в голову во сне.
  
  ***
  
  Через двое суток в ворота замка въехала примечательная карета, которую местные знатоки охарактеризовали, как, несомненно, казённую и, скорее всего - столичную, поскольку, при всей своей запылённости, имела она тот непередаваемый шарм, который во всех мирах свойственен, как самим столичным жителям, так и вещам столичного производства. Что моментально дало толчок волне вполне естественных слухов, что за высокородной пленницей, наконец-то, приехали. Некоторое удивление обывателей вызвал тот факт, что арестантский экипаж не сопровождала приличествующая охрана. В наличии имелся только возница и восседающий рядом с ним бледный молодой дворянин с горящим взором и длиннющей шпагой в основательно потёртых ножнах, как бывает у забияки и бузотёра. Лицо юноши прикрывал от дорожной пыли платок, так, что кроме глаз почти ничего не было видно. Впрочем, как и у кучера. Факт отсутствия сопровождения вскоре объяснился тут же сочинённой кем-то ехидной версией, что эти 'столичные' совсем забыв от начальства вдалеке службу, просто пьянствуют в трактире на подъезде к городу. И они, действительно, несколько попьянствовали, но, к слову сказать, вовсе не в трактире. Впрочем, об этом позже.
  Проницательному читателю не трудно догадаться, что это мы, с Клиссой, во имя реализации нашего плана, сыграли роли столичных посланцев. Помните, я как-то упоминал, что у Бушуя припрятаны в секретном месте деньги? Для понимания дальнейших событий нам нужно обратиться к небольшой ретроспективе.
  Место это - старая шахта, пользующаяся у аборигенов дурной славой. Горизонтальная выработка, уходящая глубоко в горный кряж и снабжённая заботами баронов Клобруков массивными воротами, засовом и ржавым десятифунтовым замком. Чтобы никто, значит, не порылся в этом истощённом прииске и не положил себе в карман, возможно, пропущенный горняками кусочек серебра. А именно за серебряной жилой следовал описываемый извилистый штрек.
  Так вот, Бушуй во времена своей бесшабашной юности, когда некоторое время не имел нужды в поте лица своего бегать от стражников или комедианствовать, неоднократно шатался вблизи блокировавших вход дубовых ворот как раз с подобными мыслями. Ему, по молодости, казалось, что стоит проникнуть за двери, как окажется, что серебро там лежит просто под ногами, только дай себе труд нагнуться и поднять. Изучив устройство замков, подобных украшавшему неприступные ворота, молодой человек научился их открывать, используя вместо ключа особым образом изогнутую проволоку. Правда, замок пришлось смазать, а потом ещё подождать, пока внутренняя ржавчина маленько раскиснет в масле и даст работать механизму. Замок не открывали и даже не касались его много лет, поскольку ходили упорные слухи, что старый барон по истощении шахты предпочёл не рассчитываться с горняками, а запереть их в забое до естественной кончины. И скелеты шахтёров до сих пор лежат под дверьми. И до сих пор по ночам доносятся оттуда жуткий вой и скрежет: это несчастные грызут дубовые доски. А вот когда прогрызут...
  Не сказать, что Бушуй совсем уж не верил когда-то в эти досужие вымыслы. Во всяком случае, когда замок в его руках, натужно скрипнув, освободил дужку и упал наземь, юноша перед тем, как сдвинуть засов, вооружился суковатой дубовой палкой и троекратно прочитал хвалу Победившему Богу. Посчитав себя готовым дать отпор не упокоенным трухлявым скелетам или, в зависимости от обстоятельств, задать от них стрекача, молодой Бушуй отворил дверь и сразу отскочил, подняв дубинку в агрессивном замахе. Никто, однако, не него не напал, в чаще по-прежнему пели птицы, из дверей тянуло прохладой, ни комплектных скелетов, ни разрозненных костей нигде не наблюдалось. Постояв на солнышке до почти полного унятия нервной дрожи, исследователь подземелий рискнул заглянуть внутрь и опять не узрел никакой опасности. Тогда он вошёл, осмотрел валявшиеся у входа пару разломанных тачек и деревянное корыто. В этот момент на солнце набежала тучка и, как это бывает, в рукотворной пещере резко потемнело. Бушую показалось, что некто снаружи закрывает дверь и теперь... В панике он метнулся, было, к выходу, но дверь так и стояла открытой, никого по-прежнему нигде не было, только начала портиться погода, и вскоре прошла обильная, но скоротечная летняя гроза. Которую Бушуй пересидел, естественно, под кровом. Представив, как эти потоки воды промочили бы его в лесу, юноша проникся к пещере какой-то инстинктивной благодарностью. А со временем и вовсе стал потихоньку считать её своей собственностью. Он исследовал её всю, но так и не нашёл ни чешуйки серебра, ни косточек легендарных горняков. Зато он нашёл причину, по которой таких костей, и быть не могло. Даже если баснословное зверство и на самом деле имело место. Из шахты был второй выход.
  За одной из стенок в боковом ответвлении скрывалась небольшая пещерка. Достаточно, оказалось, выворотить в ней несколько камней, как появлялась возможность проникнуть в следующую комнатку, в углу которой валялась куча какого-то тряпья. А также имелся извилистый ход, похоже, природного происхождения, но явно доработанный людьми. Сунувшись в него по юношескому безрассудству и испытав самый глубокий в жизни приступ отчаянья, когда у него случайно разбился фонарь, Бушуй всё-таки прополз этим секретным ходом и вышел под голубое небо в глубине заросшего оврага в полумиле от официального входа. Таким образом, оказалось, что как ни тщательно проверяли люди баронов выходящих после смены из шахты рабочих, залезая им даже в такие места, что и сказать неудобно, определённая часть добычи всё же шла мимо сокровищницы Клобруков.
  В шахте, а точнее в этой незаметной пещерке и устроил Бушуй свою собственную невеликую сокровищницу. Впрочем, речь не о ней. Мы вернёмся в эту шахту, когда она понадобится.
  Когда же меня осенило, я проснулся и даже рискнул тут же разбудить сладко дрыхнувшую Клиссу, дабы поведать свой план. С недоверием выслушала меня девушка, поназадавала кучу каверзных вопросов, но всё, же согласилась 'попробовать'. Какой пробовать, делать нужно! И я помчался к врачу, тому самому, что дистанционно пользовал мою подопечную. Сначала пришлось ему подробно рассказать о здоровье 'пациента' и выслушать дежурные сетования, насчёт низкого уровня культуры населения. Затем, когда любопытство лекаря было удовлетворено, я обратился к нему с просьбой выписать какое-нибудь снотворное лекарство. Теперь уже мне, поскольку в заботах о здоровье господина Силка, заботами доктора, стабильно идущего на поправку, я сам в буквальном смысле потерял сон. Не могу заснуть и всё тут! А если и засну, просыпаюсь от малейшего шороха. Мне чего-нибудь покрепче, уважаемый!
  Врач сочувственно покивал головой и достал из полотняного мешочка горсть листьев какого-то сушёного растения. 'Заваривать по щепоти в кружке кипятка или настаивать в крепком вине. И сразу в кровать, поскольку действует практически моментально!'
  То, что мне нужно! Заплатив за недешёвое успокоительное, я отправился к виноторговцу и вскоре стал обладателем двух бочонков очень неплохого вина.
  За заботами и приготовлениями наступил вечер. Молодой господин Силк решил покинуть наконец гостиницу, и покинул её рано утром, правда не верхом, как прибыл, а на повозке комедианта Бушуя. Это потому, что ещё не вполне выздоровел. Его застоявшийся конь следовал за нами в поводу. Но перед этим выездом мы ещё успели совершить кражу.
  Объектом беззакония стал дом знакомого мне лекаря. Неизвестный преступник загадочным способом среди ночи пробрался на второй этаж, как-то проник в закрытый на ключ кабинет и украл оттуда всякую мелочь, что попалась ему под руки. Правда, в числе прочего, и мешок с довольно ценным медикаментом. Причём, этот вор по рассеянности, не иначе, обронил в кабинете платок с завязанной в нём большой серебряной монетой, которая многократно компенсировала стоимость похищенного. Возмутившийся фактом такого дерзкого преступления, лекарь поднял, было, крик, но по некоторому размышлению, к страже почему-то не отправился и даже никому ничего не рассказал. А сбежавшимся на его вопли домочадцам как-то смущённо пояснил, что уронил на ногу любимую чугунную ступку. Но быстро преодолел смущение и со словами 'Всё, всё, уже не болит, ступайте!' отослал народ из кабинета. Не такая уж сложная задача для Василия забраться по деревянному водосточному коробу до окна второго этажа с платком в зубах, запрыгнуть в форточку, найти по запаху мешочек с искомым снадобьем и выкинуть его в окно, прямо мне в руки. Повыкидывать туда же ещё что-нибудь, что под лапы попадётся и создать небольшой беспорядок, увенчав его 'потерянным' платком.
  
  ***
  
  Пропустить экипаж мы не опасались. Даже и в мирные времена по столичному тракту на Клобрук кареты двигались не часто. Чаще крестьянские телеги и пролётки зажиточных горожан. А теперь война, большинству дворян не до раскатывания в своих экипажах, труба позвала на службу. Прочие же богатые, но невоеннообязанные предпочли покинуть приграничные баронства. Местность, где мы устроили засаду, лесистая и гористая, дорога изобилует подъёмами, опасными спусками и крутыми поворотами. Поэтому, даже хорошо вооружённые и оснащённые отряды предпочитают преодолевать этот десяток миль в дневное время. С тем, чтобы к вечеру достичь последнего перед Клобруком постоялого двора, провести там ночь и прибыть в город в самом начале дня. 'Хорошо вооружённых' я упомянул по той причине, что издавна этот отрезок пути считался опасным. Разбойники тут издавна водились. Правда, в последнее время как будто не шалили, наверно подались в наёмники. А, что? Война, это тот же грабёж и убийство, только на легальной основе. Да ещё и деньги за это платят. Хотя наёмников, как это водится, посылают в самые опасные заварушки.
  В общем, нам предстояло возродить славные традиции имперского разбойничества. Засаду мы установили в самом конце затяжного подъёма, где какая-то добрая душа оборудовала площадку отдыха для путников: несколько удачно расположенных пеньков вокруг импровизированного стола, Старое кострище, обвалившийся навес от солнца... Впрочем, о чём это я? Какая 'добрая душа'? Тут же два года назад пивом торговал крестьянин-отходник. Он, наверно, всё это и устроил. Только давно не видно его что-то, разорился что ли? Или умер.
  Василий, поминая вполголоса недобрым словом липучую смолу, взобрался на высоченную сосну. Оттуда открывался вид на всю прилегающую местность, на горизонте маячил и замок Клобрук. Но внимание разведчика было сосредоточено как раз в обратном направлении, на почти полностью обозреваемых с высоты двух милях столичного тракта. Оставив кота на посту, а собака под деревом для связи, мы с девушкой отправились к не далёкой пещере. Той самой, недавно описанной. Ещё многое нужно было успеть подготовить. Конечно, читатель догадался, что я задумал. Это почти никогда и никем не посещаемая местность отлично подходила для наших целей: освободить пленницу, похитив её конвоиров. Точнее, подменив их собой.
  Вот как это произошло. Мы закончили подготовку и уже возвращались к тракту, оставив Ксению в компании с клиссиной кобылкой пастись около шахты, как на половине дороги нам встретился бегущий навстречу Толик.
  'Едут!' - 'крикнул' он, крутнулся на месте и тут же помчался обратно. Мы прибавили шагу, поскольку место засады тоже нуждалось в подготовке.
  Когда тюремный экипаж, влекомый усталой четвёркой, показался из-за поворота, в его движении произошла заминка. Возница увидел следующую картину: перед храпящими и пятящимися лошадьми лежит посреди дороги мёртвая белая собака. Мёртвая потому, что любая нормальная живая уже вскочила бы и убежала или, как минимум, облаяла бы экипаж. Или проделала и то и другое разом. Кучер выругался и постучал кнутом по крыше экипажа.
  - Что там? Почему встали? - раздалось сзади, и из окна показалась распаренная физиономия одного из конвоиров, явного лейтенанта. Денёк нынче выдался жаркий.
  - Дохлятина какая-то на дороге! - ответствовал кучер. - Лошади пугаются, не идут.
  - Так сходи и оттащи в сторону!
  - Я 'оттащи'? - сварливо ответствовал возница. - А лошади понесут, ты с ними управишься, вашбродие, господин лейтенант? Оторви-ка свою жирную задницу от скамейки и сходи, а я лошадок придержу. А ещё лучше солдатиков своих растолкай и пошли. Опухли вы уже за дорогу от безделья.
  Похоже, в этих словах был некий резон, поскольку физиономия скрылась в окне, послышалась приглушённая ругань, а через минуту из открывшихся дверок спрыгнули на дорогу двое заспанных рядовых. Одетые с вопиющим нарушением формы одежды, - камзолы расстёгнуты, головные уборы и вовсе, отсутствуют - военные, зевая и переругиваясь, отправились выполнять приказ. Толик, при их приближении, обнаружил признаки жизни и, не дожидаясь пинков или принудительной эвакуации, самостоятельно отполз с дороги в сторонку. Рядовые тем временем мигом обнаружили тот предмет на обочине, ради которого мы и устроили весь этот театр зверей. Совсем рядом с дорогой стоял на пеньке солидный трёхведёрный бочонок. Одна из досок крышки его была не очень аккуратно выломана, а под ней поблёскивало...
  - Вино! Побери меня Побеждённые! - возопил один из рядовых, до которого донёсся запах этого очень приличного и ароматного напитка.
  Другой же, не тратя лишних слов, встал на колени, обхватил вместилище райской влаги руками и осторожно наклонял его к себе, уже заранее хватая ртом...
  - Отставить! - прозвучала команда моментально появившегося на сцене старшего по званию.
  Предприимчивый поперхнулся ещё не попавшим в пищевод вином, а другой попытался вытянуться по уставу и запоздало доложил:
  - Так что, вино нашли, гс-дин лейтенант!
  - И решили напустить туда своих вонючих слюней? - иронически вопросил офицер. - Чтобы меня после вас стошнило? Кружки несите, животные!
  Приказ был выполнен с похвальной быстротой, и скоро служивые 'без чинов', не исключая и примкнувшего к ним вольнонаёмного кучера, сидели на пеньках в теньке вокруг бочонка с объёмистыми кружками в руках. В этом мире не додумались до лозунга 'Пьяный за рулём - преступник!' Наверно, потому, что ещё никаких рулей, кроме, как на флоте, не было и в помине, только вожжи. Периодически похваливая крепкий прохладный напиток, общество забыло на время о социальных барьерах и завело обычную бестолковую застольную беседу. Разговор вертелся, естественно, вокруг актуальной темы: 'какие чудаки потеряли бочонок и где они сами?' Попытались как-то связать это исчезновение с полудохлой псиной, - 'а куда она, кстати, подевалась, ребята?' - но забрели в какой-то причудливый логический тупик и предпочли закрыть эту тему.
  Это, похоже, начало действовать снотворное, которое, как вы, конечно, догадались, было щедро намешано в халяву. Кто-то, запинаясь, предложил забрать вино и допить его в трактире, дабы избежать вероятной встречи с владельцем, который может быть, пропал, не навсегда и вот-вот вернётся с претензиями. Хорошо, если это будет какое-то крестьянское быдло, а если - нет? Ведь всякое быдло такое вино не пьёт, не так ли? Высказанное предложение было внимательно рассмотрено и отклонено большинством голосов. По той простой причине, что бочонок с пробитой крышкой на здешних дорогах совершенно не транспортабелен. Расплещется на первых же ухабах. (Естественно, я его для этого так безобразно и вскрыл!) И вообще, хочется вздремнуть.
  На этом осмысленное общение завершилось, а вместе с ним и общение вообще. 'Уставшие' дружно повалились с пеньков на травку. Нам с Клиссой осталось появиться из ближайших кустов, закантовать бесчувственные тела в карету и отвезти их в пещеру, благо, дорога туда, хоть и порядком заросшая, имелась. И, не в пример разбитому тракту, почти ровная. Так, что и бочонок, ещё полный на три четверти, доехал до места без происшествий.
  
  ***
  
  Документы у солдат и офицера были в порядке, фотографий на них, конечно, не наблюдалось, и Клисса спокойно присвоила себе звание лейтенанта и должность начальника конвоя. Судьбой остальных сопровождающих никто в замке не озаботился: не их дело, главное, что предписание с печатью предъявлено. Ну а я унаследовал имя отставного кучера, которым, как и следовало ожидать, тоже совершенно никто не заинтересовался.
  Зато охрану замка очень заинтересовал 'подарок барона', который тот 'передал с оказией из столицы'. Речь шла об ещё одном винном бочонке, заправленном тем же самым способом, что и первый. Так случилось, что 'вспомнили' о нём визитёры не сразу. На предложение присоединиться к компании дегустаторов молодой столичный лейтенант ответил, что конечно, с удовольствием посидит с коллегами, но пить вино не будет, поскольку у него сегодня приступ воспаления блуждающего нерва. Чем и объясняется его неестественная бледность и некоторая слабость. Зауважав офицера за обладание столь редким недугом, а ещё более за неимоверную силу воли необходимую для воздержания от бесплатной выпивки, местные организовали застолье прямо в караульной дежурке. Меня же, кучера, даже не позвали. Ибо - быдло! Что поделаешь? Средневековье, идеями равенства и братства ещё и не пахнет.
  Я не очень расстроился, поскольку по предложению своего 'начальника' был поставлен на пост в донжон. Подменить на время пьянки часового у дверей Лики. Оставшись, наконец, наедине с замком, снял с гвоздика ключ и открыл дверь.
  - Приехали забирать в столицу? - встретила меня вопросом, сидящая у окна с книгой девушка.
  Чем-то неуловимо похожая на Клиссу, она выглядела как будто старше или строже своей сестры. Наверно потому, что ей приходилось постоянно играть перед всеми принцессу. Но тоже молодая и симпатичная. Жгучая брюнетка, как и сестра. Только явно расстроенная тем, что планам её сестры, похоже, не суждено осуществиться.
  - Здравствуйте, Лика!
  - Что-о? - вскрикнула девушка, вскакивая и роняя стул и книгу.
  - Да не шумите вы, ради Победившего! Я Бушуй, Клисса писала вам про меня. Она тоже сейчас в замке и скоро придёт сюда. И не стойте столбом, собирайтесь, мы уезжаем!
  
  ***
  
  Вообще к Лике была приставлена служанка. Считалось, что даме такого звания, хотя бы и пленной, невместно самой себя обслуживать. Роль прислуги выполняла какая-то местная девушка. Естественно, всякое там бельё находилось в её ведении. Стирка, глажка. Но мы сочли лишним где-то разыскивать её по замку, дабы попросить немедленно вернуть всё постиранное. Удовлетворились имеющимся в наличии. Пока упихивали и трамбовали одежду в корзину, мне пришлось, не прерываясь ни на секунду, отвечать на всё не иссякающие вопросы пленницы. Причём, в подробностях. Аж, в горле пересохло! Пару раз запнулся, поскольку требовалось как-нибудь замять существенную роль моих зооморфных коллег. К счастью, скоро загремел замок на первом этаже. Я на всякий случай вооружился алебардой, но по лестнице легко взбежала Клисса.
  - Всё в порядке, спят! - весело крикнула она, сунув мне на бегу связку ключей, позаимствованную из дежурки.
  Сориентировалась, влетела в открытую комнату и сёстры, взвизгнув от полноты чувств, крепко обнялись. Всё-таки, очень они были похожи! Почти однолетки, очевидные дочки своего отца, хитроумного короля Утарана. Даже, несмотря на то, что обе слегка разревелись от счастья. Вообще-то разводить сейчас сырость было некогда!
  Я слегка кашлянул, стараясь привлечь внимание, а когда меня его удостоили, взял руководство в свои руки:
  - Клисса, Лика, за мной!
  И они пошли, подхватив корзинки с тряпками и ещё какими-то женскими причиндалами. Лику мы оставили в карете на попечение скрывавшихся в ней Толика и Васи. И всем приказали не высовываться. Относительно кота, это было явно лишнее: он и так до смерти боялся, что его кто-нибудь опознает, как недавнего шпиона и диверсанта. Но стража уже вкушала сладкий медикаментозный наркоз, а челядь по двору, похоже, без дела не болталась. Да она в недавней легендарной травле и не участвовала. Никто не попался нам навстречу, только где-то кухарки переругивались и гремели посудой, постукивало в кузнице, да ржали в конюшне лошади.
  Беседуя о каких-то пустяках, небрежно позвякивая ключами, как будто в своём праве, мы с Клиссой прошествовали мимо кухни, затем каких-то сараев и оказались перед обитой железом дверью ведущей в подвал донжона. Охрана тут не выставлялась, поскольку такие двери только динамитом рвать. Так, что мы беспрепятственно спустились в подвал и оказались в каменном тюремном коридоре. Пленники находились в самом большом каземате, который мы и поспешили открыть.
  Ключ легко повернулся, я потянул за скобу и массивная, не менее основательная, чем входная, дверь легко отворилась.
  Прохладно, в отличие от уличной жары. Чисто подметено, на протянутой верёвке покачиваются узкие полосы стираных 'бинтов' и ещё какие-то тряпки. Пара столов, с разнокалиберными мисками на них. Корыто, бочка, рукомойник. Через узкие, забранные толстыми железными прутьями, окна светит солнце. В общем, образцовый порядок военного госпиталя. Лейтенант Грус, определённо, дельный командир. Правда, сильно попахивает парашей. Но что поделать? Это не курорт, а тюрьма. Да и времена, знаете, такие, что почти везде так попахивает.
  Сидящие и лежащие на деревянных топчанах люди повернулись в нашу сторону. Почувствовав на плече руку принцессы, я с поклоном посторонился. Клисса вышла вперёд.
  - Да это же принцесса! - пролепетал кто-то.
  И ещё кто-то заорал нечто невнятно-радостное. Все, даже раненые, мигом повскакали с топчанов и приняли стойку 'смирно'.
  - Докладывайте, лейтенант!
  Грус оказался здоровяком выше меня на полголовы. Чернявый, как и положено классическому лёрцу, одетый в нечто потрёпанное, но чисто выстиранное и заштопанное. На голове повязка. Неуставная бородка.
  Три шага, отдание чести по-лёрски приложением руки к сердцу.
  - Моя принцесса! Отряд находится на отдыхе. Выздоравливающих трое. Остальные готовы выполнить любой приказ!
  Вот поросёнок! Не 'в плену', а 'на отдыхе'! А с другой стороны как раз и правильно. Слово имеет силу. Одно дело считать себя пойманным и томящимся в неволе. Это дезориентирует и убивает боевой дух. А совсем другое - волей непреодолимых обстоятельств попасть на лечение и переформирование. И как только эти обстоятельства изменятся... Короче, лейтенант ещё и инстинктивный психолог. Не сомневаюсь, что солдаты его обожают.
  Тем временем, поклонившись в знак окончания официальной части, Грус неожиданно сделал ещё пару шагов вперёд и, совсем не по-братски облапив принцессу, расцеловал её. И тут же отскочил, как будто ожидал получить отпор. Такового, правда, не последовало. Девушка только смущённо мотнула головой. Ого, этот лейтенант далеко пойдёт, если уже... не сходил. Похоже, его и Клиссу связывают не только уставные отношения. А того рода, из-за наличия которых зтот бравый рубака имеет в будущем большие шансы сделаться принцем-консортом. Эти отношения, притом, ни для кого из присутствующих не секрет. Исключая меня.
  Лейтенант, наконец, решил как раз уделить толику своего внимания сопровождающему принцессу человеку.
  - Эт кто? - буркнул он довольно невежливо, указав подбородком на меня.
  - Период-капитан Бушуй, сын Бушуя, - представила меня Клисса, сделав шаг в сторону, как будто в ожидании, что мы с Грусом немедленно подерёмся.
  - Дворянин Горного Лёра, к вашим услугам, - добавил я.
  Я и правда уже почти сутки носил это непропорционально высокое военное звание, которое мне присвоила Клисса. Дело в том, что при всех своих неоспоримых достоинствах, лейтенант Грус был совершенно не способен повиноваться приказам отдаваемым какой-то штафиркой. Принцесса, естественно, не в счёт.
  - Во всех вопросах, не касающихся непосредственного руководства солдатами, он ваш командир, - твёрдо заявила она. - И даже мой.
  Мы так договорились с ней вчера. Не без предшествующего ожесточённого спора. Командир должен быть один. Инициатива принадлежит мне, я лучше знаю местность, даже план освобождения Лики, который теперь успешно выполняется, тоже придумал я. Ну, точнее, он приснился именно мне.
  Да, а приставка 'период' в моём звании означает, что капитан я не навсегда, а только на время конкретной кампании. В этом мире и в Лёре, в частности, существует такая практика.
  Это я только рассказываю долго, а на деле все эти перипетии заняли не более пары минут. Грус безукоризненно отдал мне честь и холодно улыбнулся. Дескать, 'посмотрим, какой из тебя капитан'. Я же отдал первый приказ:
  - Определиться, кто едет, кто остаётся. Выставить посты. Послать людей в караульное помещение за оружием и обмундированием. Поместить спящий там караул в соседний каземат. Штатских загнать в другой. Женщин и мужчин раздельно. Седлать лошадей, в карету запрячь не забудьте. Запастись продуктами на дорогу. Продукты в карету. К бочонку в караулке не прикасаться, вино отравлено. Вопросы?
  Хотя заданий я надавал впору взводу или даже роте, вопросов не возникло, и я, как заправский капитан, рявкнул:
  - Выполнять!
  
  ***
  
  Бежать решили все. Даже самые тяжёлые. Бывшие тяжёлые, как выяснилось. То ли они окрепли за последнее время, то ли опасались мести тюремщиков? Я бы тоже поопасался остаться, когда остальные бежали. Народ мало цивилизованный, всякие эксцессы не исключены. Во всяком случае, в постельном режиме ребята, по их словам, более не нуждались и в сёдлах обещали удержаться. Пришлось согласиться. Тем не менее, не разводя сантименты, я сразу объявил, что наша главная миссия не всеобщий побег, а спасение Клиссы и её сестры. И с любым потерявшим силы или иначе замедляющим наше движение я, к сожалению, распрощаюсь. Это моё жёсткое заявление встретило, хоть и не сочувствие, но полное понимание в солдатской среде. Даже Грус согласно кивнул. Поскольку, поступил бы аналогично.
  Обитателей замка, как постоянное его население, так и приходящих, мы рассовали по камерам. Моим подчинённым даже не пришлось особо напрягаться. Случившиеся на контролируемой нами территории четверо мужчин - два конюха и кузнец с помощником - под присмотром лёрцев грузили спящих вояк на кухонную тачку и отвозили туда, где им завтра предстояло нерадостное пробуждение. Кстати, практически в одном исподнем. Мы их раздели, поскольку другого годного обмундирования в замке не нашлось.
  По окончании транспортировки, гражданские носильщики тоже присоединились к неудачливым караульным. В другой каземат загнали табунчик причитающих и верещащих от страха кухарок, прачек и прочих горничных. Придётся им потерпеть, мы собираемся удалиться от Клобрука на максимальное расстояние, прежде, чем о побеге станет кому-нибудь известно. Продукты, вода для пленников, мы же не садисты! Плюс вино для испуганных мужиков. То самое, хорошо себя зарекомендовавшее, пусть они тоже вздремнут. Чем позже свидетели побега сумеют что-то дельное рассказать, тем лучше. А на женщин и вино тратить не нужно. Ничего они толком не расскажут. Ключ от их камеры мы и вовсе оставили торчать снаружи в двери, а от 'мужской' выкинули в замковый колодец.
   Оружия в оружейке нашлось предостаточно, в том числе и лёрского, трофейного. Ребята с удовольствием вооружились своими собственными мушкетами и палашами, томившимися, как и они, в плену. У местных вояк позаимствовали кирасы и шлемы. Всё, что не смогли взять, я поручил также побросать в колодец, а мушкеты сунуть в раздутый кузнечный горн. В оставшиеся бочонки с порохом залить по ведру воды. И снова уловил я невольный одобрительный кивок Груса.
  Ещё мы обчистили продуктовый склад при кухне, поскольку закупаться на рынках нам будет некогда. Загрузили и несколько мешков овса. От баронской сокровищницы ключей не нашлось, а взрывать двери мы не стали в опасении всполошить весь город. Зато перед самым отъездом Клисса обнаружила весящее на верёвке около пральни своё собственное бельё. Ну, или там ликино. И моментально завладела им. Выстиранным и, к счастью, уже высохшим.
  Выехали с заходом солнца. К сожалению, лошадей в конюшне на всех не хватило. Поэтому двое солдат составили Лике компанию в карете. Предупреждённая нами при въезде в город стража ждала карету вечером и ворота не закрывала. Если кто и удивился незнамо откуда появившемуся эскорту, то оставил сомнения при себе. И правильно, зато жив остался. Мы зарядили мушкеты и готовы были в случае проверки прорываться с боем. Но охранники всего лишь отдали конвою честь алебардами. Вот будет им утром сюрприз!
  
  ***
  
  Я уже упоминал, что Бушуй, а значит и я, знал приграничные владения Клобруков, как свои пять пальцев. И сопредельные области Лёра тоже. Ещё бы! Ведь тут прошла половина его жизни. А ещё этому факту способствовало частое нежелание светиться при пересечении, хоть и практически не охраняемой, но, тем не менее, существующей границы. Пограничные заставы там имелись, как это водится, только на дорогах. Конечно, не визы они проверяли. До такого бюрократизма ещё не додумались.
  Зато на дорогах, которые придуманы для облегчения транспортировки грузов, стояли таможенные посты, этот трафик контролирующие. И изымающие определённые пошлины за проезд, и провоз товаров и взятки с тех, кто бы ни хотел, чтобы пошлины были законными. Или, чтобы они просто были. А ещё часто власти и вовсе запрещали вывоз или ввоз определённых товаров.
  То есть, изготавливается в Лёре, к примеру, очень чистый спирт, который за его качество даже прозывают 'королевским'. И он нужен кое-кому в Империи, виноделам, например, которые используют его для крепления дорогих вин и изготовления настоек. Но провезти бочку такого спирта через две таможни настолько разорительно, настолько поднимет его цену, что в результате его у вас никто не купит, обойдутся местным дрянным самогоном. Поэтому всегда находились хитрецы стремящиеся встречи с таможенниками избежать.
  К этому тайному ордену принадлежал в своё время и Бушуй. Как раз спирт он через границу и таскал. Даже заказал себе специальный, удобный для переноски на спине, плоский бочонок с ремнями. Поскольку наносить вред казне своего родного Лёра он считал не очень патриотичным, то для его компенсации обратно контрабандист шёл тоже не пустым. Таким образом, совесть его была спокойна, несколько ходок в месяц обеспечивали, если не шикарную, то вполне приличную жизнь. И позволяли даже кое-что откладывать на чёрный день. И этот день наступил.
  Молодому, не умудрённому ещё жизнью человеку, а таким и был в те совсем недавние времена Бушуй, свойственно считать себя умней окружающих, думать, что он держит удачу за хвост. Но рано или поздно он получает за свою самонадеянность жестокий урок.
  Впрочем, Бушуй, ещё легко отделался. Ему повезло напороться на имперский конный разъезд, которые, хотя и не часто, но патрулировали границу в поисках беглых крестьян, предпочитающих тяжёлую работу на какой-нибудь лёрской шахте или заводе каторжному труду на баронской земле, а главное - ежегодному разорительному оброку. Ну и контрабандистов стражники тоже ловили. Это для них было гораздо интереснее, чем возиться с какими-то смердами. Тех нужно было отправлять в тюрьму, выяснять личность, конвоировать до места проживания... И всё это за жалование, которое большим никогда не бывает. То есть, взять с этой нищеты было нечего, больше мороки. Проще пристрелить на месте, а в рапорте списать смерть бедняги на попытку к бегству.
  Иное дело контрабандист! Это же золотая жила. Мало того, что его можно ограбить. Это непременно. Зато потом, по выяснении личности, - отпустить на все четыре стороны. Теперь он как рыбка на кукане, как корова на верёвке - потянул и дои потихоньку. А потом снова отпускай пастись. Ну, вы поняли? А ещё его можно передать по наследству, продать и даже проиграть коллегам в фишки. А тот ещё и рад, что на свободе остался: десять лет в каменоломнях редко кто выдерживает. Но от каторги и он не заговорён, перестанет дань носить и пойдёт по этапу. Сейчас бы сказали: 'для плана'.
  Всё это юноша знал. Не желая попадать на крючок, он игнорировал окрик разъезда и бросился бежать по буеракам, надеясь на молодые ноги. Две мушкетные пули, одна лишившая его шапки, а другая вдребезги разбившая заплечную ёмкость весьма добавили беглецу прыти. Спасла же его только наступившая ночь, а также, что у преследователей почему-то не было собак. Поскольку вонял он теперь не слабее знаменитого лёрского винокуренного завода, те отыскали бы его на краю света. В итоге, покричав ему в спину страшные угрозы и выпалив в предполагаемом его направлении несколько раз из мушкетов, просто для острастки, преследователи остановили коней. Те, правда, казённые, но за сломанную по глупости всадника конскую ногу капитан со свету сживёт. А можно ведь в этих чащобах, да ещё ночью, и самому шею свернуть. Поздно больно, не стоит испытывать судьбу, пытаясь отыскать в темноте и дорогу домой...
  'Ладно, в другой раз поймаем голубчика!' - решили стражники, спешились и устроились на ночёвку.
  Но следующего раза так и не случилось. Когда беглец понял, что его больше никто не преследует, он остановился и поспешил стянуть и проветрить сапоги, в которых всё ещё хлюпали остатки ядрёного лёрского спирта. В первую очередь контрабандист пожалел об утрате удобнейшего бочонка, а затем его мысли приняли более общее и даже возвышенное направление. Ему внезапно пришло в голову, что всё сегодня с ним произошедшее это, ни более, ни менее, как персональное предупреждение Победившего Бога. Ему, Бушую. Конечно, сам бог не занимается организацией подобных спектаклей - что ему поручить некому? Но идея всё равно его. И если Победивший не распорядился пробить ему мушкетным свинцом затылок или спину или просто не отдал в руки стражников, хотя имел отличную возможность, то этим он показывает, что не считает его конченым человеком. Но и терпеть такую его деятельность он тоже, больше не намерен.
  В общем, Бушуй, вознеся искреннюю хвалу Победившему, с этого момента вовсе бросил занятия контрабандой и, после непродолжительных поисков нового призвания, решил стать циркачом-комедиантом. Профессия, конечно, не столь доходная, зато вполне легальная и уважаемая. Завёл себе котёнка и щенка, научил их немудрёным трюкам. Остальное вы, вроде, знаете.
  
  ***
  
  Так что для меня не было бы ничего легче, чем перейти границу и перевести через неё любое количество принцесс и сопровождающих их лиц, если бы не война. Конечно, как и в мирное время, следовало избегать дорог и троп, вдоль которых в основном и передвигались войска и велись военные действия. Время сплошных фронтов с окопами, ограждениями из спиралей Бруно и минными полями ещё не пришло. Войска в основном передвигались и сражались отрядами. Вообще-то, на территорию Лёра попасть, и теперь было сравнительно легко, да только она оккупирована, так, что форсировать пограничную Кулеру - ранее естественно разделявшую два государства, недостаточно: другой её берег тоже ныне контролируют имперские войска. И так до хребта, точнее до перевалов. Перевалы - самое сложное в этом и так непростом квесте. Заблокированные войсками двух воюющих сторон, солдаты которых сначала стреляют, а потом уже спрашивают 'Кто идёт?', они были, казалось, совершенно непроходимы для нашего маленького отряда. Фокус с вином, так хорошо удавшийся два раза, тут был неприменим: просто нет столько денег, чтобы накупить вина и напоить такую прорву военных. Да и снотворное кончилось на втором бочонке. Но, тем не менее, план у меня был, и теперь он начал реализовываться.
  
  ***
  
  При свете Луны отряд притормозил в том самом месте, где ещё недавно пировали у дороги столичные тюремщики. А нечего было устав нарушать и пьянствовать в служебное время! Задержка была небольшой, поскольку мы с Грусом поначалу опередили карету и успели посетить поляну перед входом в шахту, где гуляла стреноженная Ксюша. Не хотелось бросать двуколку, которая могла ещё пригодиться, и особенно лошадку, полюбившуюся мне за кроткий нрав и оказанную в нужный момент неоценимую помощь.
  Мы немного нашумели у шахты, звук копыт и ржанье лошадей ночью слышны далеко, но из-за дверей в ответ не донеслось, ни призывных криков, ни стуков. Я даже забеспокоился: не померли ли служивые? И хотя Толик и Вася в один голос информировали меня, что те просто крепко спят, я всё же подошёл ближе. И до меня донёсся изнутри дружный разноголосый храп. Как я их понимаю! Спать на голой земле, это так жёстко! Видать, бедолаги успели проснуться, пожевать от наших с Клиссой щедрот сухариков с солониной и запить с горя тем же винцом. Хотя, недалеко от входа из стены пробивается родник с чистейшей водой и стоит моя, то есть бушуева старая глиняная чашка с отбитой ручкой. Так ничему и не научились. Ладно, не сегодня-завтра их вызволят - Клисса оставила в комнате Лики соответствующую записку. А если та потеряется? Что же? На войне, как на войне! Зато в шахте появятся реальные неупокоенные мертвецы.
  Я поручил верховую лошадь заботам лейтенанта, сам же пересел на повозку, и мы вернулись к тракту. Полная луна светила ярко, застоявшаяся Ксюша резво бежала в авангарде процессии. Скоро мы снова покинули разбитую столичную дорогу и свернули в чащу, в путаницу её почти заросших просёлков пробитых когда-то лесорубами и углежогами. А за лесом несла свои воды сонная Кулера. Где-то тут заплечный бочонок спас своего хозяина от мушкетной пули в позвоночнике. Хорошо хоть, что нам больше не грозили встречи с разъездами пограничной стражи, как известно, упразднённой указом императора Го на этом участке границы, в связи с ликвидацией таковой. Сами же стражники, к их неудовольствию, были направлены в действующую армию на должности разведчиков.
  То есть, всё это фигурировало в военных и прочих планах имперских генералов. На практике же Лёр, совершенно не сопоставимый с Империей ни по размерам территории, ни по численности населения, совершенно не собирался сдаваться, но зато, фигурально выражаясь, уже лихо наставил своему противнику позорных синяков под глазами и пустил юшку из носа.
  Вот, как мы поступили. Перевалы блокированы, но есть возможность подобраться к одному из них, минуя общеизвестную дорогу. Этот путь ведёт по ущелью под названием... Совершенно не произносимым, так, что просто - ущелью. Им никто, кроме контрабандистов не пользуется, поскольку оно начинается в совершенно непосещаемой никем местности, примыкающей к болотистой пойме Кулеры. Зато на северном своём конце оно сливается с другим, по которому идёт горная дорога к перевалу. Для контрабандиста обычно нет ничего проще, как дождаться паузы между тянущимися в гору караванами и, не привлекая ничьего внимания, пристроиться очередному в хвост. А на обратной дороге незаметно отстать и юркнуть в это самое заветное ущелье, тем самым удлинив себе дорогу, зато оставив с носом оба таможенных поста на берегах пограничной реки. Лёрские стражники, конечно, знали про эту козью тропу и периодически устраивали на ней засады. Но в них попадали в основном одиночки и приблудные. Исправно платившие небольшие взносы в некий секретный фонд всегда знали, когда в ущелье соваться не стоит. Где они те пограничники?
  Нужно сказать, что Грус, хотя и обязался выполнять приказы нежданно свалившегося ему на голову период-капитана, зато как-то оставил за собой привилегию эти приказы обсуждать. К счастью, не в присутствии подчинённых. В свой тщательно лелеемый план я его не посвящал, что вызывало у лейтенанта приступы подозрительности, переходящие в паранойю. Но я и не мог его просветить, поскольку в большой мере план опирался на использование умственных способностей моих пушистых коллег, которые для служаки оставались просто дрессированными котом и собакой. Клисса была частично в курсе и в состоявшемся на второй день нашего анабасиса выяснении отношений, к счастью, приняла мою сторону.
  Мы затеяли днёвку перед предстоящим ночным форсированием реки и последующим переходом до устья искомого ущелья. В этом месте Кулера разливается особенно широко. Вообще, её почти повсеместно курица вброд перейдёт, но тут ещё берега и дно каменистые, карета не завязнет. А бросать её в этом случае на середине реки было бы очень неразумно. Погоня, которая непременно за нами послана, увидит её издалека, а увидев, вычислит наш маршрут.
  Отряд расположился в рощице недалеко от брода. Мы перекусили намародёренным в замке, - не многие могут похвастаться, что им готовила в походе наследная принцесса Лёра и её сестра - позаботились о лошадях и, выставив часового, прилегли в теньке отдохнуть. С реки задувал прохладный ветерок, пели невидимые в ветвях птицы, наши гипотетические преследователи бродили пока неизвестно где. Толик и Вася, которых порядочно растрясло в карете, сначала от еды отказались, только сходили к реке напиться. Потом собак всё-таки умял целую миску остывшей походной каши с солониной и присоединился к часовому помогать тому бдеть. А кот покрутил носом и неспешно удалился в заросли 'прогуляться'. А вскоре вернулся довольный и вальяжный с мордочкой в пуху. И тут же сел умываться. Хоть матрица и человеческая, но инстинкты дают о себе знать. Народ дисциплинированно спал впрок, даже лошади ржали вполголоса. Я тоже подремал часа два. Проснулся от того, что мимо прошли под ручку уже, видимо, выспавшиеся Клисса и Грус и снова заснул. Наконец, мне во сне надоело спать, я приподнялся, окинул взглядом лагерь и решил сходить освежиться. Снял с сучка мушкет, нацепил на всякий случай и перевязь с палашом. Кивнул часовому и сказал ему, эдак неопределённо:
  - Пойду, посмотрю там...
  Тот отсалютовал по уставу - я начальник. Но сразу уйти мне не удалось.
  - Вы куда, Бушуй?
  Из открытой дверцы кареты на меня смотрела Лика, кажется, она тоже выспалась.
  - Пойду, поплаваю, - честно ответил я.
  - Так река по колено, как же плавать?
  - И даже меньше, чем по колено, - ответил я. - Но тут в полумиле есть бочажок, там приличная глубина, 'с головкой'.
  - Я с вами!
  - Извините, Лика, но у меня нет купальной простыни!
  - У меня тоже. Погодите, я возьму полотенца.
  И девушка скрылась в глубине кареты.
  Честно говоря, я немного удивился. Чтоб вы знали, у нас в Лёре много горячих источников, около многих из них построены бани. Вода считается целебной, может, поэтому обычно лёрец являет собой образец здоровья. А лёрское долголетие и вовсе вошло в пословицу. По одной неканонической легенде, Победивший потому и победил, что перед финальной битвой споткнулся и свалился в горячий источник. А раз уж он всё равно вымок, то решил заодно и искупаться. И ему это так понравилось, что он даже чуть не опоздал на бой. И освежённый, легко 'сделал' своих конкурентов, которые теперь носят имя Побеждённые. Я теперь понимаю, что это сказка, но лёрцы относятся к ней очень серьёзно. И даже спорят, о каком конкретно месте идёт речь. И владельцы почти каждой купальни утверждают, что эта легендарная помывка произошла именно в их источнике.
  Конечно, в тех самых упомянутых мною банях имеются отдельные мужские и женские отделения, мы же не дикари какие-нибудь, как нас иногда тщится представить враждебная пропаганда. А вот там, где бань нет купаются все вместе. Только положено надеть простыню, с дыркой для головы посередине. Получается, вроде пончо до колен. Мокрая простыня, естественно, просвечивает и под ней всё видно, но это неважно, человек всё равно формально одет, поэтому никто не смущается. Так вот, у нас есть ещё такая поговорка: когда про мужчину и женщину говорят, 'купаются без простыней', это означает, что они близки. Ну, вы поняли.
  Так вот, Лика вышла из кареты со свёртком, и мы отправились по указанному мною маршруту. Купаться, и тоже под ручку.
  
  ***
  
  Мы шли вдвоём по бережку, в природе царило такое умиротворение, что казалось нет никакой войны, по нашему следу не рыщут враги, и нам не предстоит, возможно, пролить их или свою кровь. Беседовали о жизни и на отвлечённые темы и о личных обстоятельствах. Девушка расспрашивала меня о родне, которой у меня не осталось, кроме какого-то дяди, которого я никогда не видел. О том, почему я всё ещё не завёл семьи. Почему не живу на родине, а в Империи. Я старался быть откровенным, рассказал о своём контрабандистском прошлом, о том, что долги отца переписаны на меня, и буде я официально появлюсь в Лёре, то не миновать мне долговой тюрьмы. Что таланта к денежным профессиям не имею, потому и занялся столь неблаговидным промыслом. И если бы не бросил его, то лет за восемь-десять мог бы накопить необходимую сумму и легально вернуться в Лёр. А теперь ждать ещё лет пятнадцать, пока не истечёт срок давности по долгам.
  - А велик ли долг? - осведомилась Лика.
  - Девятьсот лёрских золотых.
  - Да, порядочно! Как же можно столько задолжать? Извините, Бушуй, ваш отец играл?
  - Нет, но по причине прямоты характера он умудрился поссориться почти со всеми своими соседями. А те в отместку сговорились и извели его доносами и судами. Кто там прав, кто виноват, я точно не знаю, но поместье по суду разделили между ними. А на денежные пени и судебные издержки у папы не хватило денег. От горя он умер, а я, к счастью, догадался бежать. Пока не кончились монеты в прихваченной копилке - валял дурака, а потом, вы знаете...
  - Да... - Лика сочувствующе покивала, - грустная история. Но вы не отчаивайтесь, Бушуй, думаю, тюрьма вам не грозит. Будем в Лёре, попросим Клиссу, она оплатит ваши долги.
  - Вот ещё! - неподдельно возмутился я и даже остановился, бросив руку девушки. - Дворянин никогда не возьмёт денег у дамы!
  - Тогда мы попросим у его величества, короля Утарана. У него вы возьмёте? Он ведь не дама!
  - Ну... Если только у короля! Он точно не дама! - сдуру ляпнул я.
  Мы глянули друг другу в глаза, дружно рассмеялись и пошли дальше.
   Лика несколько старше сестры и выглядела более женственно, что ли? Задумчивая, в отличие от порывистой Клиссы, она была, похоже, более неё склонна к занятиям требующим усидчивости и сосредоточения. Любимая ученица мадам Чури, она даже отыскала какие-то ошибки в её математических построениях. Фехтование на чём попало, бешеные скачки и стрельба из мушкетов и аркебуз прельщали её гораздо меньше, чем царственную непоседу. И если та так и не снимала практичной мужской одежды, то представить Лику, иначе, чем в платье я бы не смог. И в отличие от нескольких тощих и задорных косичек Клиссы, она носила одну шикарную и длинную. Когда мы с приятной беседою дошли до места, она распустила узел, и та легла ей на плечи широким смоляным водопадом. Лика скинула походные сапожки и, повернувшись спиной, скомандовала:
  - Бушуй, расстегните, пожалуйста, платье, а то мне без служанки не справиться.
  Дрожащими пальцами я расстегнул несколько пуговок, девушка двинула плечами, и свободное одеяние слетело ей на бёдра. На мгновение я увидел её белую спину и родинку между лопаток отдалённо напоминающую летящую птичку. И тут же деликатно отвернулся. За спиной раздался тихий смешок и через минуту плеск воды.
  - Осторожно, - сказал я в пространство - там сразу небольшой обрыв.
  - Спасибо, мой верный рыцарь! - донеслось до меня. - Я буду очень осторожна! Ой!
  Раздался громкий всплеск, и я обернулся, готовый ринуться на помощь. Но всё обошлось: тут, же из воды показалась голова вынужденно нырнувшей с лицом, залепленным её собственными мокрыми волосами. Откинув их в сторону, Лика нашла меня взглядом и крикнула:
  - Вот, поделом мне за гордую самонадеянность! А водичка-то отличная! А вы так и будете там стоять? Присоединяйтесь! И мыло прихватите, оно в моей сумочке.
  - Только вы отвернитесь! - смущённо ответил я, ухватившись за верхнюю пуговицу камзола.
  - Да, пожалуйста!
  Отыскав мыло и раздевшись, я присоединился. Вода и, правда, бодрила: после сна на жаре - самое то. Лика попросила помочь ей вымыть голову, и мне пришлось подойти к ней вплотную. До этого я как-то держался в сторонке. И когда старательно намыливал её волосы, поневоле, а может и специально, касаясь спины и шеи, то почувствовал... Ладно, не буду об этом, ведь это, может, и дети читают.
  А когда вдоволь накупались, то на берегу, почему-то уже совершенно не смущаясь, мы вытирали друг друга роскошными, поистине королевскими полотенцами. После же, так и не одевшись, повалились на них же в тенёчке. И Лика сказала, машинально поглаживая весящий на груди золотой медальон:
  - Бушуй, вы настоящий рыцарь и дворянин! Вы спасли меня из плена, и я хочу...
  - Но... - начал, было, я свои оправдания.
  Однако девушка закрыла мне рот ладонью:
  - Ничего не хочу слышать! Я должна...
  - Вы ничего не должны, Лика, - сумел пробормотать я из-под ладони.
  - Нет, я должна... Должна отблагодарить вас, как женщина может отблагодарить мужчину. Кроме того, вы мне нравитесь, Бушуй. Может быть, я в вас даже влюблена. И если я вам не противна...
  Вместо ответа, я потянулся к ней, свежей и трепещущей от неумело скрываемого волнения. Слова стали излишни.
  
  ***
  
  Продолжение под названием "Раз принцесса, два принцесса" или просто "Два принцесса" пишется. Уже несколько строчек написано. :) Но это будет уже другой файл.
Оценка: 5.10*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"